Гарри Поттер и новая семья. Третий курс (джен)

 1 июля 1993 года

«БЫЛ ЛИ СМЫСЛ СЖИГАТЬ ВЕДЬМ В XIV ВЕКЕ?

Домашнее задание по предмету «История магии»

Ученицы 3-го курса дома Пенелопы Пуффендуй

Школы чародейства и волшебства Хогвартс

Элин Марии Олсен.

Дорогая редакция, я фигею с ваших вопросов... (зачеркнуто)

Разумеется, вопрос «был ли смысл сжигать людей?» сам по себе подразумевает отрицательный ответ, поскольку в противном случае получается, что отвечающий одобряет массовые убийства. Кроме того, из вопроса совершенно непонятно, о каком смысле и для кого именно идет речь. Например, для человека с садистскими наклонностями, работающего палачом, смысл в сожжении ведьм, несомненно, был.

Поэтому я позволю себе переформулировать вопрос следующим образом: какие причины побудили маглов начать сжигать волшебников, и какие последствия имело это решение? Кроме того, в данном эссе я буду вынуждена ограничиться лишь Западной Европой, поскольку в других частях света охота на ведьм никогда не достигала подобных масштабов».

Элин нажала «сохранить», откинулась на спинку кресла и невольно улыбнулась. Интересно, если отдать Бинсу сочинение, распечатанное на принтере, он будет сильно ругаться? Или наоборот, похвалит за ровный почерк?

«Начнем с начала. В античном мире волшебники мало отличались от маглов и часто жили с ними бок о бок. Магические науки в то время тесно переплетались с обычными, и, например, такие ученые, как Пифагор и Птолемей, равно известны и почитаемы как волшебниками, так и маглами. Однако, начиная с V — VI веков нашей эры ситуация изменилась, чему способствовал целый ряд причин.

Хотя частицы волшебных существ испокон веков использовались при изготовлении посохов, жезлов, палочек и прочих волшебных предметов, но создаваемые древними магами артефакты, как правило, отличались большим своеволием и непредсказуемостью. Лишь после того, как Айзек Олливандер в 382 году н.э. открыл три закона артефакторики, волшебные палочки получили широкое распространение сперва в Европе, а затем и во всем остальном мире. С помощью палочек волшебники могли использовать намного более сильные заклинания, чем прежде, и их жизнь стала все больше и больше отличаться от жизни маглов.

В то же самое время в Европе распространяется христианство, и колдовство объявляется вне закона уже не только в тех случаях, когда с его помощью причинялся какой-либо вред окружающим (как это было в античном мире), но и само по себе, просто по факту того, что оно есть. Из-за негативного отношения новой религии волшебники гораздо дольше маглов сохраняли верность старым богам, но даже перейдя в христианство, все еще соблюдали многие языческие обряды. Даже сейчас в некоторых общинах предпочитают отмечать не Рождество, а Сатурналии, Йоль или иной аналог праздника зимнего солнцестояния. В X же веке это явление было повсеместным во всей Западной Европе, за исключением Италии и Испании».

«Заметка на будущее, — подумала Элин, — расспросить Толстого Монаха о том, как волшебники смогли поладить с христианским запретом на магию. А то в книгах на этот счет сплошная муть».

«Стремясь обособиться от враждебных к ним маглов и выжить в суровых реалиях темных веков, волшебники с V — VI веков н.э. начали создавать свои собственные общины, которые к X — XII векам объединились в магические государства под управлением своих, отдельных от маглов, правительств. Это позволило волшебникам координировать свои действия и сделало их реальной политической силой.

Но еще большую роль, на мой взгляд, сыграло создание в X — XII веках первых магических школ. Если раньше даже величайшие маги знали едва ли пару десятков заклинаний, которые в строжайшей тайне передавались от отца к сыну и от учителя к ученику, то теперь разрозненные и неупорядоченные знания стали целенаправленно собираться и передаваться молодежи, развиваясь и умножаясь с каждым следующим поколением.

Почувствовав свою силу, волшебники в XII — XIII веках начали в открытую пытаться подчинить себе маглов, и единственной силой, способной им противостоять, в то время была лишь католическая церковь. Никто не ждал Испанскую инквизицию! Ее главным оружием была внезапность (зачеркнуто) внезапность и страх... (зачеркнуто) страх и внезапность... и безжалостная эффективность... (зачеркнуто)»⁽¹⁾

Элин отодвинула от себя клавиатуру, машинально взяла со стола специально припасенный для этой цели карандаш и принялась его грызть, раздумывая над подходящей формулировкой.

«Страх, внезапность, безжалостная эффективность... и почти фанатичная преданность Папе, конечно... — думала она. — И клевая красная одежда... Ладно, потом перепишу».

«Если бы в то время волшебники выступили против маглов единым фронтом, возможно, они бы и смогли добиться победы. Но уже тогда значительная их часть отказалась от борьбы, предпочитая жить своей жизнью в закрытых от маглов анклавах. Более того, во время Альбигойских войн выяснилось, что в прямом противостоянии многие волшебники принимают сторону маглов, в основном по религиозным причинам. Так, в 1209 году именно благодаря помощи «предателей крови» (тогда впервые появляется этот термин) был взят Каркассон — последний в Европе крупный город, в котором волшебники открыто жили вместе с маглами. Менее известно, что только благодаря заключенному с «предателями» договору Симон де Монфор согласился пощадить мирное население и дал ему возможность покинуть город, во всех остальных случаях взятые в плен волшебники отправлялись на костры.

Потерпев поражение в открытом противостоянии, некоторые волшебники попытались добиться своего, тайно взяв под контроль магловских правителей. Наибольших успехов в этом достигла организация, известная маглам под названием «тамплиеров», но и она в конце концов была уничтожена маглами, и снова не последнюю роль тут сыграли волшебники, перешедшие на сторону католической церкви и французской короны. Интересно, что несмотря на прямые запреты, содержащиеся в Библии, папский престол разрешал церковным и светским властям пользоваться услугами «искренне раскаявшихся детей матери нашей, святой католической церкви», возжелавших помочь в «выявлении и искоренении ересей и спасении заблудших душ». Официально это разрешение было закреплено в секретном дополнении к булле папы Иннокентия VIII «Summis desiderantes affectibus», однако фактически волшебники помогали церкви с самого момента создания инквизиции».

«Что-то меня не в ту степь занесло, — подумала Элин. — Вопрос-то не про магические войны был, а про инквизицию... Не иначе, дурное влияние Гермионы, она вечно сочинения в два раза больше нужной длины пишет... Ладно, надо вернуться к теме...».

«К XV веку охота на ведьм приобретает массовый характер. По очень приблизительной оценке, за последующие триста лет было сожжено около пятидесяти тысяч человек. Большинство из них были маглами, уличенными в различного рода ересях, а колдовство добавлялось в список обвинений просто потому, что еретик в представлении инквизиторов обязан был состоять в сношении с Диаволом и заниматься черной магией. Однако, вопреки распространенному мнению, маглы знали несколько действенных способов выявления магии у подозреваемого (например, т.н. «испытание водой», когда человека, связав по рукам и ногам, бросали в реку и следили, не проявит ли он свои способности). Поэтому довольно часто в руки инквизиторов попадали и настоящие волшебники.

Особо отмечу, что в то время разоблачение означало для волшебника почти гарантированную смерть. В сборнике сказок бабушки Батильды (зачеркнуто) «Истории магии» Батильды Бэгшот говорится, что волшебники умели замораживать огонь. Это правда, но маглы, поймав колдуна, разумеется, отнимали у него палочку и связывали ему руки. Если же осужденный мог колдовать даже в таких условиях, то после прогорания костра палачи просто душили жертву или добивали ее поленьями. Единственным способом спастись было создание иллюзии, которая убедила бы палачей, что жертва мертва, однако нам достоверно известно лишь об одной волшебнице, которая могла создать такую иллюзию без палочки».

Элин удовлетворенно улыбнулась. Ее сочинение тянуло в лучшем случае на «посредственно с плюсом», потому что профессор Бинс ставил высшие оценки не за оригинальность, а за размер и близость текста к учебнику, работая при этом не хуже «Антиплагиата», только с обратным знаком. Но Элин трудилась не ради оценки, а ради тех, кто в первую неделю учебы попросит у нее сочинение, чтобы списать. И она, разумеется, не собиралась никому отказывать. Министерство магии может запретить продавать нормальную литературу во «Флориш и Блоттс», но против жаждущих халявы студентов оно бессильно.

«К началу XVI века многие полагали, что европейские волшебники доживают свои последние дни, однако именно в этот момент католическая церковь получила серьезный удар изнутри, от которого так и не смогла оправиться. И, по иронии судьбы, в тот же день 31 октября 1517 года, когда в Виттенберге Мартин Лютер прибивал к дверям церкви свои «95 тезисов», в глухой деревушке под Бухарестом волшебник Влад Шепец, спасаясь от преследовавших его маглов, впервые применил заклинание Империус.

Внутренний раскол с одной стороны и быстрое развитие боевой и ментальной магии с другой заставили церковь пойти на определенные уступки. В 1598 году в Мадриде принимается первый в истории Статут о секретности, в последующие сто лет распространенный сперва на католические, а затем и на все остальные государства Европы. В 1689 году его сменяет Европейский (с 1749 года — Международный) Статут о секретности, к которому вскоре присоединяются все мировые волшебные сообщества».

Элин сохранила документ, посмотрела на часы и решила, что оставшиеся два фута можно дописать и завтра. В конце концов, у нее каникулы или что?

 2 июля 1993 года

Ранним утром (то есть, незадолго до полудня), Элин со всклоченными после сна волосами и очень недовольным выражением лица спустилась по лестнице, с ненавистью глянула на освещавшее гостиную солнце (висит тут, понимаешь, в небе, честным ведьмам спать не дает) и протопала на кухню. Насыпав в кружку какао, она подошла к плите, привычно положила руку на чайник и...

— Попалась!

Элин подпрыгнула на месте и потянулась к палочке, затем вспомнила, что спросонья оставила ее в своей комнате, схватила горячий чайник и развернулась к врагу, намереваясь подороже продать свою жизнь.

И только потом ее мозг, наконец, осознал, что убивать ее в данный момент никто не собирается.

— Мама! — укоризненно воскликнула она. — Я же тебя сто раз просила, не пугай меня по утрам!

— А я тебе сто раз говорила, не колдуй дома! — ответила Линда. — Или ты хочешь, чтобы тебя исключили из школы?

— А я сто раз говорила, что надзор такую магию не отслеживает, — ответила Элин. — Колдовство без палочки они принимают за стихийные выбросы.

— Сегодня не отслеживает, а завтра ваше Министерство придумает новую систему, и ты попадешься, — возразила мама.

Элин скептически хмыкнула. В «Пророке» действительно иногда печатали статьи о новой системе надзора, которую министерство пыталось внедрить вот уже десять лет. Но насколько она успела понять, любое изменение существующего порядка сопровождалось таким ворохом бумаг и так долго обсуждалось в кулуарах, что эта система вряд ли доставит неудобства даже ее внукам, если они когда-нибудь появятся на свет.

— Почему ты еще дома? — спросила она маму, наливая ей горячий чай.

— Суд перенесли, — ответила та. — Кто-то опять сообщил о бомбе в здании.

— Пф-ф-ф... Кому придет в голову взрывать семейный суд? — удивилась Элин.

— Ты не знаешь, на что способны обиженные жены, — усмехнулась Линда. — Только вчера ко мне пришел мужчина, который хотел добиться от жены материальной компенсации за то, что та, заподозрив его в измене, во сне сбрила ему усы и брови.

— О, кстати, хорошо, что напомнила! — обрадовалась Элин. — Мам, у меня проблема. У меня начали расти волосы.

— Все нормально, милая, — быстро сказала Линда. — Я сегодня же куплю тебе эпилятор и покажу, как...

— Да не там! — с досадой отмахнулась Элин. — Хотя... на всякий случай покажи, а то мало ли. Но у меня начали отрастать волосы на голове!⁽²⁾ С шести лет не росли, и вот пожалуйста!

— И вариант с длинной прической, как я понимаю, ты даже не рассматриваешь?

— Фу! Ты еще косички с бантиками предложи! — возмущенно фыркнула Элин. — Я, конечно, подстригусь, но что в школе делать? Там-то парикмахерских нет...

— Уверена? — усмехнулась мама. — А как тогда справляются остальные девушки? Я ни за что не поверю, что они по полгода обходятся без стрижки и укладки.

Элин задумалась. Раньше ей никогда не приходили в голову подобные вопросы, но сейчас она припомнила, что ее соседки по спальне, Сьюзен и Ханна, время от времени заводили разговоры о новых прическах, маникюре, макияже и прочих глупостях, которые она до сей поры спокойно игнорировала.

— Суду все ясно, — засмеялась Линда. — Эта тайна оказалась тебе не по зубам. Найти в своей школе комнату с чудовищем ты смогла, а вот парикмахерскую... Нет, на такой подвиг ты явно не способна.

— Это совсем не смешно, — проворчала Элин.

Она не стала говорить, что в последнее время у нее стали расти не только волосы, но и другие части тела, которые, к ее ужасу, уже почти достигли первого размера. Тело Элин медленно, но верно из подросткового превращалось в женское, и ей это категорически не нравилось.

С другой стороны, расстраиваться из-за неудачной прически — это было то самое типично женское поведение, которого она так старательно избегала, и, поняв это, Элин расстроилась еще больше. А потом сообразила, что расстраивается по пустякам, как настоящая женщина...

— Мне пора, — прервала этот порочный круг мама. — Не сидите весь день за телевизором. И не колдуйте дома!

* * *

Дождавшись, пока мамина машина отъедет от дома, Элин подогрела рукой чайник (больше из духа противоречия, чем по необходимости), налила себе полную кружку какао и потянулась к пульту телевизора.

Клик!

— ...число безработных сократилось до трех миллионов человек, а годовая инфляция достигла рекордно низкого значения в 1,3%...

Клик!

— Вот уже полтора года наблюдатель за птицами мистер Хавкай из Суррея...

Клик!

— А сейчас вы услышите рассказ о встрече с диким, но симпатичным привидением. Вот как это было...

— Безобразие, — проворчала Элин, заедая какао плюшками. — Смотреть противно.

Клик!

— Человек, которого вы видите, — опасный маньяк Сириус Блэк, двенадцать лет назад осужденный на пожизненное заключение за массовое убийство. Вчера вечером он бежал из тюрьмы и сейчас, как предполагается, движется с севера страны в сторону Лондона. Если вы увидите кого-либо похожего на него, пожалуйста, немедленно сообщите на горячую линию по телефону 223-322-223-322. Пожалуйста, будьте осторожны и ни в коем случае не пытайтесь задержать преступника сами, Сириус Блэк вооружен и очень опасен!

Элин внимательно посмотрела на фотографию маньяка, выключила телевизор, подошла к телефону и набрала знакомый номер.

— Алло, папа? Извини, что отвлекаю, но ты не помнишь, как звали человека, которого родители Гарри назначили опекуном и которого потом посадили в тюрьму? Его имя называл тот гоблин в банке... Ага... Не Сириус Блэк, случайно?.. Просто по телику только что сказали, что он бежал из тюрьмы... Нет, сова с газетой еще не прилетала... Да, наверное, они сотрудничают... Да нет, вряд ли, если бы я бежала из тюрьмы, я уехала бы в Аргентину, а не в Суррей... Ну да... Ага... Ладно, до вечера.

Она повесила трубку и пошла наверх, будить брата.

— Гарри, ты уже проснулся? Ты сейчас будешь сильно смеяться, но у нас опять приключение...⁽³⁾

 3 июля 1993 года

— Артур, какой сюрприз! — Эрик Олсен открыл дверь и крепко пожал руку вошедшему в дом волшебнику. — Наконец-то ты выбрался к нам в гости!

— Увы, повод не самый приятный... — Артур Уизли с нескрываемым любопытством разглядывал обстановку дома. — Обычно такими делами занимаются авроры или сам министр, но поскольку я знаком... Ох, это что, настоящий телевизор? — с восторгом спросил он, показывая на стоящий в кабинете компьютер. — А он цветной? Э-э-э... гхм, прошу прощения, где мои манеры...

С трудом оторвав взгляд от компьютера, он проследовал за Эриком в гостиную.

— Артур, это моя жена Линда. Дорогая, это Артур Уизли, я про него рассказывал, — представил их Эрик.

— Очарован, миссис Олсен, — Артур Уизли поцеловал протянутую для рукопожатия руку. — А, Гарри, Элин, рад вас видеть! Давно хотел сказать вам спасибо за то, что присматриваете там у себя за Джинни.

Он вдруг принял очень серьезный вид и церемонно поклонился ребятам.

— Я специально вызвался выполнить это поручение, чтобы встретиться с вами и поблагодарить за все, что вы сделали для моих детей! — произнес он. — Поверьте, ни я, ни Молли никогда этого не забудем и постараемся вернуть вам долг при первой же возможности... Гм. Конечно, лучше бы, чтобы у нас не было повода... То есть, я не имел в виду, что не хочу отдавать долг, но повод больно печальный... Гм...

— Мы поняли, что ты хотел сказать, Артур, — пришел ему на помощь Эрик.

— А, отлично, — мистер Уизли смутился и зашарил по карманам мантии. — Тогда я... Гм. Да, я пришел по необходимости... Ага, вот, — он, наконец, достал сложенный вчетверо «Пророк» с движущейся фотографией Блэка на первой странице. — Вы, должно быть, уже прочитали эту новость?

— Про Сириуса Блэка? Да, и читали, и смотрели по телевизору, — кивнул Гарри.

— О, правда? А фотография в телевизоре двигалась? — оживился мистер Уизли. — Ох, простите, я вечно увлекаюсь... Да, про него сообщили вашему премьер-министру, в исключительных случаях такое возможно. А этот случай самый что ни на есть исключительный. Первый в истории побег из Азкабана, и чей побег! Сириус Блэк, ближайший соратник Сами-Знаете-Кого, убивший тринадцать человек при задержании...

— И ближайший друг моих родителей, — добавил Гарри.

— О, так тебе уже рассказали, — обескуражено произнес мистер Уизли.

— Я знаю только, что родители назначили Блэка моим опекуном, — Гарри внимательно посмотрел на Артура. — Но я не знаю всей истории, мистер Уизли.

— Что ж, — Артур вздохнул, — не я должен был бы ее рассказать, но раз уж так вышло... Да, Гарри, когда-то Сириус Блэк был лучшим другом твоего отца. Они вместе учились в школе, а потом вместе сражались с Тем-Кого-Нельзя-Называть. Блэк был шафером на свадьбе Джеймса и Лили, и когда ты родился, он стал твоим крестным отцом... Ох, Гарри, мне нелегко это говорить, но... Вскоре после твоего рождения твои мама и папа узнали, что Сам-Знаешь-Кто охотится на них. Они обратились к Дамблдору, и тот наложил на их дом заклятие доверия. Это очень мощные защитные чары, которые...

Артур замялся.

— Вы имеете в виду Фиделиус? — спросил Гарри. — Я читал про него. В учебнике было написано, что...

Он замолчал и потрясенно уставился на Уизли.

— Сириус Блэк был хранителем тайны? — тихо спросил он. — И он выдал ее Тому Риддлу?

— Да, Гарри, — Артур печально кивнул. — Твои родители погибли потому, что Блэк их предал.

— Так! — Линда Олсен, внимательно слушавшая рассказ, резко выпрямилась в своем кресле. — Гарри, Элин! Немедленно пообещайте мне, что не будете искать этого человека!

— Мы не... — начала было Элин.

— Сейчас же!

— Да, мама, — хором произнесли ребята. — Мы не будем его искать.

— Но если он сам нас найдет, — добавил Гарри, — тогда другое дело.

— Тогда, Гарри, ты позовешь на помощь, — твердо сказал мистер Уизли. — И именно для этого я здесь.

Он вытащил из кармана серебряный свисток, изукрашенный тончайшей гравировкой.

— Министр Фадж инспектировал тюрьму как раз накануне побега, — пояснил он. — Блэк попросил у него газету, и министр не стал отказывать заключенному в такой мелочи... К сожалению, в ней была напечатана статья о произошедшем в школе и о том, что ты получил награду за заслуги. Блэк бормотал что-то про «он жив, он в Хогвартсе», так что есть вероятность, что он после побега постарается отомстить тебе за исчезновение своего господина. Дамблдор лично проверил твою защиту, Гарри, она действительно работает на расстоянии в три тысячи триста тридцать три фута от дома⁽⁴⁾, и не пускает к тебе тех, кто служит или служил раньше Сам-Знаешь-Кому...

— Как же он это проверил? — удивилась Линда.

— Есть способы... — Артур смутился. — Уверяю вас, Дамблдор знает, что говорит, защита дома вполне надежная. Но на всякий случай министерство выставило поблизости пост авроров, и если ты, Гарри, заметишь любую опасность, подуй в этот свисток, подмога явится к тебе в течение нескольких секунд.

— Хорошо, — сказал Гарри, беря в руки свисток. — Но если я увижу Блэка, я возьмусь не за свисток, а за палочку... Нет, мама, не спорь, это будет просто быстрее!

— Месть не вернет тебе родителей, — сказал Эрик. — Гарри, я понимаю, что тебя бесполезно отговаривать, но, пожалуйста, подумай о том, что мы с мамой почувствуем, если ты сам погибнешь.

— Не повторяй судьбу Питера Петтигрю, — добавил мистер Уизли.

— Кто это? — удивился Гарри.

— А, ты же не знаешь, — Артур Уизли тяжело вздохнул. — Он был другом твоего отца, Гарри, и именно он нашел Блэка после того, как стало известно о его предательстве. Увы, вместо того, чтобы позвать на помощь, он ринулся в схватку, и Блэк убил его... вместе с двенадцатью маглами, оказавшимися поблизости. Тринадцать человек одним заклинанием, да... Петтигрю посмертно наградили орденом Мерлина, но это было слабым утешением для его бедной матери.

— Хорошо, я понял, — серьезно кивнул Гарри. — Я не буду просто так рисковать.

* * *

Эрик Олсен уговорил гостя остаться на обед и, пока жена хлопотала в столовой, объяснял ему принцип работы компьютера.

— Потрясающе... — шептал Артур Уизли, глядя на экран. — Библиотека, музыкальная шкатулка, фотоальбом, арифмометр, обсерватория, типография... И все это в такой маленькой коробочке...

— Это еще что... — хихикнула Элин. — Подождите, пока папа его включит...

Когда Эрик включил компьютер, вывел на экран один из своих чертежей и показал, как при помощи мышки можно добавить в него несколько линий, Артур Уизли аж прослезился.

— Это же настоящий чертеж самолета!

— Ну что ты, — улыбнулся Эрик. — Это лишь мой набросок, настоящие чертежи у меня в офисе и копировать их нельзя... Но он выглядит точно как настоящий, — поспешно добавил он, увидев на лице Артура разочарование, — и обещаю, начерченную тобой линию я обязательно сохраню. Даже если весь чертеж будет переделан, эта конкретная линия останется.

В этот момент Линда крикнула из кухни, чтобы Эрик принес из подвала вино, и тот, извинившись, покинул гостя. Оставшись с Артуром наедине, Гарри, наконец, решился задать давно мучавший его вопрос.

— Скажите, мистер Уизли, — спросил он, — а кроме Блэка и Петтигрю у моих родителей были еще друзья?

— Да, был еще Римус Люпин, — кивнул Артур. — Правда, я сам не очень хорошо его знал, мы редко пересекались. Но судя по рассказам Хагрида, они вчетвером были неразлучны и бедокурили в школе не меньше, чем мои сорванцы, хоть это и кажется невозможным...

— И где он сейчас?

— Не могу сказать, — пожал плечами мистер Уизли. — Кажется, Римус жил где-то в Йоркшире, но после войны он куда-то исчез. Возможно, отправился на лечение, у него всегда было слабое здоровье, а он к тому же разом потерял троих друзей. Для него это был, должно быть, страшный удар.

— А друзья моей мамы? — спросил Гарри.

— Марлин Маккинон погибла вместе со всей своей семьей, — ответил Артур. — Алиса и Фрэнк Лонгботтомы... Ну, полагаю, ты знаешь, что с ними случилось. Ну и Дедалус Дингл, конечно... — мистер Уизли оживился. — О, это примечательная личность! Возможно, ты даже вспомнишь его, Гарри? Он рассказывал мне, что как-то пытался тебя навестить. Правда, твои дядя и тетя не пустили его на порог, но он все же рискнул проследить за вами и даже поклонился тебе в магазине.

— О, я его помню, — обрадовался Гарри. — Такой маленький человек в фиолетовом цилиндре, да?

— Именно, — подтвердил мистер Уизли. — Только, пожалуйста, не говори ему, что ты запомнил ту встречу, а то он возгордится и, чего доброго, станет еще легкомысленнее. Хотя куда уж больше... Его ведь тогда даже прямой запрет Дамблдора не остановил.

* * *

«Драко Малфою,

Малфой манор, Уилтшир, Англия.

Привет, Д!

Извини, что беспокою, но так получилось, что мне не у кого спросить. Как послать сову волшебнику, если я знаю только его имя, но не знаю точный адрес? Может быть, у волшебников есть какие-то адресные книги?

Заранее спасибо и приятных каникул, Э».

* * *

«Элин Олсен,

Дом Олсенов, где-то в Англии.

Здравствуй, Э!

Волшебникам не нужны адресные книги, потому что сова всегда сможет найти того, кого ты лично знаешь. Именно так ты получишь это письмо, ведь свой адрес ты мне не сказала. Если же ты не знаешь человека лично, то попробуй найти хотя бы его колдографию, умной сове этого будет достаточно.

Д.

P.S. Ты же понимаешь, что в конспирацию можно не играть? Твое имя все равно будет на конверте».

* * *

«Драко Малфою,

Малфой манор, Уилтшир, Англия.

Спасибо за помощь, Д!

Конечно, понимаю, но так ведь интереснее. Не ты один любишь детективы.

До встречи в школе, Э».

— Зачем ты вообще ему написала? — спросил Гарри. — Можно же было спросить у Невилла или Джинни.

— Можно, — кивнула Элин, — но я хочу наладить с Драко отношения. Вряд ли он сам и его отец когда-нибудь простят Тома Риддла за то, что тот хотел сделать. А значит, они могут быть нам полезны. Надо только избавить Драко от его дурацких представлений о превосходстве чистокровных.

* * *

— Ты все же решил вступить с ней в переписку? — спросил Люциус Малфой.

— Да, — кивнул Драко. — Теперь я понял, почему ты хотел, чтобы я подружился с Олсенами на первом курсе. Они на самом деле могут быть нам полезны.

— Думаешь, они когда-нибудь станут на сторону Темного лорда? — удивился Люциус. — Дело твое, конечно, но лично я в этом очень сомневаюсь.

— Я не сказал, что они могут быть полезны Лорду, — ответил Драко. — Я сказал, что они могут быть полезны нам.

— Наконец-то ты начал думать, как наследник древнейшего и благороднейшего рода, — Люциус Малфой довольно улыбнулся. — И постарайся избавить их от дурацких представлений о всеобщем равенстве...

* * *

«Римусу Люпину,

Йоркшир (возможно), Англия.

Уважаемый мистер Люпин!

Меня зовут Гарри, я сын Джеймса и Лили Поттер. Мне рассказали, что Вы дружили с моими родителями, и я надеюсь, что когда-нибудь мы с Вами встретимся и Вы расскажете мне о них.

Я также знаю, что Вы и мой отец когда-то были близко знакомы с Сириусом Блэком. Недавно Блэк бежал, и я опасаюсь, что он, возможно, захочет мне отомстить за гибель Сами-Знаете-Кого. Я был бы Вам очень признателен, если бы Вы рассказали мне об этом человеке и о том, что можно от него ожидать. Возможно, это поможет мне от него защититься.

С уважением,

Гарольд Джеймс Олсен (Поттер)».

 17 июля 1993 года

Спустя две недели семья Олсен нанесла ответный визит в Нору, и теперь уже настал черед Эрика восхищаться «настоящим волшебным домом», а особенно — мастерской, в которой Артур Уизли колдовал над стареньким «Фольксвагеном — жуком», купленным на какой-то свалке на замену сгинувшему в Запретном лесу Форду.

— Какая жалость, что у вас такие суровые законы, — вздыхал Эрик, разглядывая салон автомобиля, который внутри был в несколько раз больше, чем снаружи. — Сколько всего можно было бы сделать, объединив наши технологии...

— Угу, — кивнула Элин. — И для начала — атомную бомбу, которая телепортируется в центр Лондона. Да-да-да, и еще массу полезных вещей, я знаю. Но это будет потом, а сначала люди все же сделают бомбу. Так всегда было.

Артур и Эрик лишь синхронно вздохнули.

Шло время, по телевизору все так же показывали фотографию Блэка, а в «Пророке» строили одну безумную теорию за другой, но не могли найти ни одного серьезного свидетельства того, что Блэк действительно скрывается в Англии, а не бежал куда-нибудь в Гималаи. Эрик и Линда какое-то время всерьез обсуждали поездку в Австралию, но после консультации с Артуром Уизли отказались от этой идеи. Тот пояснил, что для сильного темного мага, каким был Сириус Блэк, расстояние — не помеха, и у себя дома они будут в большей безопасности, чем где-либо еще.

Вскоре зарядили дожди, и большую часть времени ребята стали проводить в доме, стараясь на год вперед насмотреться телевизора и наиграться в компьютерные игры. Причем если в «Mortal Kombat» благодаря своей реакции чаще побеждал Гарри, то в «Цивилизации» вся таблица рекордов оказалась забита Элин, которая внезапно обнаружила, что она может предсказывать ходы компьютера и видеть положение вражеских юнитов, даже если те скрыты «туманом войны».

В общем, пока что, несмотря на все опасения, самой большой опасности ребята подверглись в тот момент, когда попытались укротить подаренную Хагридом «Чудовищную книгу о чудовищах».

 6 августа 1993 года

После трех дождливых недель подряд на небе наконец-то показалось солнце, и ребята, соскучившиеся по свежему воздуху, решили отправиться на реку, благо, в двух шагах от их дома находился маленький, но уютный песчаный пляж.

Перед тем, как надеть купальник, Элин в очередной раз критически осмотрела свое тело и пришла к выводу, что может быть, она и правда зря паникует, и почти первый размер (который, по совести говоря, все еще оставался больше «почти», нежели «первым») — это еще не так страшно. Могло быть и хуже... гораздо хуже, судя по тому, что она видела в женском душе.

Влетевшая в окно Хедвига отвлекла ее от раздумий. Элин машинально протянула руку к письму, но сова увернулась и бросила на хозяйку недовольный взгляд.

— Гарри, тебе письмо! — крикнула Элин. — Похоже, личное, мне его Хедвига не отдает.

— Молодец, Букля! — похвалил сову Гарри, войдя в комнату. — А то повадились тут мою личную переписку читать...

— Это когда такое было? — возмутилась Элин.

— На прошлой неделе, — ответил Гарри, — ты взяла мое письмо из Хогвартса... О, это от Люпина. Молодец, Букля, ты все-таки его нашла!

Он ласково погладил сову и та довольно ухнула.

— Я взяла твое письмо, потому что ты дрых, а сова шумела и отказывалась улетать, — ответила Элин.

— Но это же было мое письмо! — воскликнул Гарри, распечатывая конверт. — А вдруг там было что-то секретное...

— Например, советы Хагрида по соблазнению девочек? — невинно осведомилась Элин и, не дожидаясь реакции брата, выскочила из комнаты.

* * *

«Гарри Олсену,

Дом Олсенов, Литтл Уингинг,

Суррей, Англия

Дорогой Гарри!

Не могу сказать, как я обрадовался, когда получил твое письмо. Конечно, я охотно расскажу тебе о Джеймсе и Лили. Думаю, мы скоро встретимся, и у нас будет много возможностей для того, чтобы поговорить.

Что касается Сириуса Блэка, то сейчас я могу сказать лишь одно: он очень опасен! Надеюсь, ты не будешь пытаться его разыскать ради мести, эта затея ничем хорошим не закончится.

Да, и еще одна очень важная вещь. Если ты увидишь поблизости большого черного лохматого пса — ни в коем случае не подходи к нему. Постарайся убежать или позвать на помощь. К сожалению, в письме я не могу рассказать тебе больше, но прошу тебя, поверь, это очень важно.

С надеждой на скорую встречу,

Римус Люпин».

* * *

Когда Гарри дошел до реки, Элин уже стояла у воды, пританцовывая от нетерпения.

— Ну чего ты так долго? — спросила она. — До того острова и назад, кто последний, тот земляной червяк!

— Я читал письмо, — Гарри скинул одежду и вошел в воду, на ходу цепляя к плечу ножны с палочкой. — Он рад, что я ему написал, говорит, что мы скоро встретимся. А про Блэка... Эль, только не оборачивайся, — прошептал он. — Нам надо опасаться большого черного пса, и именно такой пес сейчас сидит в кустах позади тебя.

— С палочками плыть неудобно, давай снимем, — громко сказала Элин, потянувшись к своим ножнам.

— Как с пикси, — одними губами произнес Гарри, делая вид, что снимает кобуру. — Готова? Раз, два...

— Ступефай! — выкрикнула Элин, поворачиваясь вокруг своей оси.

— Ступефай! — повторил Гарри долю секунды спустя.

Чутье ловца его не подвело. Черный пес, подпрыгнув на месте, каким-то невероятным кульбитом успел развернуться в воздухе, но приземлился как раз там, куда целился Гарри, получил Ступефай точно в зад и рухнул, как подкошенный.

— Какой умный песик, — злорадно произнесла Элин, не отводя глаз от цели и не опуская палочку. — Знает, что от заклинаний надо уворачиваться... Вызывай авроров, Гарри.

— Покажись, мразь, — не двигаясь с места, процедил Гарри.

Такого голоса не было у Гарри даже тогда, когда тот дрался с Квирреллом.

— Гарри, не надо, — осторожно сказала Элин, поняв, что сейчас произойдет.

— Покажись, — повторил Гарри.

Парализованный заклинанием пес издал невнятный звук и обратился в исхудавшего патлатого мужчину, одетого в мрачного цвета обноски.

— Сириус Блэк, он же вор в законе по кличке Горбатый, он же Манька Облигация, он же Изя Шниперсон... — Элин изо всех сил старалась отвлечь брата. — Гарри, он того не стоит.

— Н-кхет-т... — Блэк зашелся в кашле. — Пхош-шас-ста...

— Моя мама тоже просила меня пощадить, — зло сказал Гарри. — Ты помнишь моих родителей? Я хочу, чтобы ты их вспомнил перед тем, как умрешь.

Шум крыльев не дал ему закончить. Огромная сипуха спикировала вниз, уронив на головы ребятам два конверта с большими сургучными печатями.

— Это предупреждения из Министерства, — сказала Элин. — Гарри, они же отслеживают наш дом! Если ты его убьешь, тебя самого будут судить...

— Я нх-е пх-редавал... — просипел Блэк. — Не я... пхр-ш-шу, дай скхазать...

— Его все равно ждет поцелуй дементора, это похуже смерти, — взмолилась Элин. — Ну пожалуйста, Гарри... Эй, а ты не дергайся! И держи свои лапы на виду! — бросила она Блэку, который на удивление быстро начал отходить от оцепенения.

Не отрывая взгляд от Блэка, Гарри сделал шаг назад, присел на корточки и зашарил свободной рукой в куче одежды, отыскивая свисток.

— Это был не я! — Блэк наконец-то справился со своим языком. — Выслушай меня, я не предатель! Я искал тебя, чтобы сказать...

— Гарри, стой! — сказала вдруг Элин. — Если он служил Тому, то как он нас нашел?

Гарри замер, не донеся свисток до рта.

— Защита не сработала? — медленно произнес он. — Или...

— Совершенно верно, Гарри, — раздался позади ребят знакомый голос. — Я рад, что ты смог сдержаться и не убил невиновного.

1) В комментариях справедливо указали, что история «охоты на ведьм» гораздо сложнее, чем это описано в сочинении (в частности, совершенно не затронута роль светских властей и процессы над ведьмами в протестантских странах). Замечание справедливо, но хочу заметить, что я пишу фанфик по Гарри Поттеру, а не историческое исследование. Тем же, для кого это принципиально, предлагаю считать, что Элин просто живет в параллельном мире, в котором история шла по немного иному пути.

Вернуться к тексту

2) Напомню, что волосы Элин укоротились и перестали расти после стихийного выброса, вызванного безуспешной попыткой мамы заплести ей косички.

Вернуться к тексту

3) Элин перефразирует советский анекдот начала 80-х, когда члены Политбюро начали массово переселяться в лучший мир: «Товарищи, вы будете сильно смеяться, но нас опять постигла тяжелая утрата!»

Вернуться к тексту

4) 3333 фута = 1,02 километра.

Вернуться к тексту

 6 августа 1993 года

— Мистер Олсен? — стоявший на пороге мужчина с внешностью «правильного полицейского» из старых голливудских фильмов дотронулся рукой до шляпы. — Джон Долиш, заместитель старшего аврора. Несколько минут назад здесь было зафиксировано применение заклинания Ступефай, а так как дом под особым контролем, мы... О, директор Дамблдор, вы уже тут? — слегка разочарованно произнес он.

— Добрый день, Джон, — поздоровался с аврором Дамблдор. — Вы же не думали, что я оставлю своих подопечных без присмотра? Я пришел сразу, как только получил сигнал. И, признаться, я несколько разочарован тем, что вы прибыли спустя... — он демонстративно вытащил из кармана часы, — двенадцать с половиной минут после происшествия.

— Я аппарировал сюда сразу, как только получил приказ, — недовольно ответил Долиш.

— Конечно, конечно, — усмехнулся Дамблдор. — И я не сомневаюсь, что приказ вы получили сразу, как только Амелия Боунс велела Скримджеру выяснить, что здесь произошло. А Амелия сделала это немедленно после того, как милая Мафальда сообщила ей о сработавшем в этом доме «Надзоре».

— Именно так и работает система, — ледяным тоном произнес Долиш. — Но это к делу не относится. Что здесь произошло, мистер Олсен?

— Это моя вина, — вылезла вперед Элин. — Мы с Гарри загорали на пляже, я услышала топот за спиной, испугалась, ну и... В общем, тот ежик оказался очень качественно парализован. Но надеюсь, у него не будет к нам претензий. Как только он очнется, мы обязательно напоим его молоком.

— Так и запишем, случайное колдовство, — кивнул Долиш. — Не могу вас винить, учитывая обстоятельства...

— Скажите, а нельзя как-то отменить эти предупреждения? — Элин захлопала ресницами, изо всех сил стараясь придать своему лицу максимально невинное выражение.

— Сложный вопрос... — аврор надолго задумался. — Я пытаюсь вспомнить регламент, но пока ничего подходящего... Разве что параграф о случайных выбросах, но это ведь был не выброс, так что... Вам следовало сначала оценить ситуацию, а затем, если бы опасность была настоящей, позвать на помощь, а не хвататься за палочку.

— Если бы опасность была настоящей, помощь подоспела бы как раз вовремя, чтобы забрать наши трупы, — не выдержал Гарри.

— Узнаю вашу школу, — Долиш недовольно глянул на Дамблдора. — Что ж, мистер Олсен, в следующий раз будьте внимательнее. После второго нарушения будет поставлен вопрос о вашем исключении из школы. Честь имею!

Резко развернувшись на каблуках, он сошел с крыльца и через секунду аппарировал.

— Ну вот кто тебя просил лезть, — недовольно пробурчала Элин. — Если бы я с ним поговорила, глядишь, минут через пять он и вспомнил бы подходящий пункт.

— У нас нет этих пяти минут, — ответил Гарри. — Забыла, кто у нас в гостях?

Элин ойкнула и бросилась на кухню.

* * *

— Вот, держите, — Элин поставила перед Сириусом полную тарелку. — Героически спасенный от пригорания фирменный омлет имени меня, с перцем, беконом, луком, помидорами и чесноком. Надеюсь, целоваться вы в ближайшие часы не планируете?

— М-м-м, как же я соскучился по нормальной еде... — Сириус неловко зажал в руке вилку и принялся поглощать содержимое тарелки. — Ты уже второй раз спасаешь мне жизнь, девочка.

— Ну-ну, Сириус, не преувеличивай, — усмехнулся в бороду Дамблдор. — Я уверен, что даже без вмешательства сестры Гарри не стал бы тебя убивать. Он ведь не убийца...

Директор бросил быстрый взгляд на Гарри, который настороженно смотрел на Сириуса, машинально поглаживая при этом висящую на поясе палочку. Ему все еще было сложно смириться с мыслью, что человек, которого он десять минут назад всерьез хотел прикончить, оказался невиновен.

— Все нормально, Гарри, — произнес Сириус, заметив его движение. — Я сам виноват, мне надо было тебе сперва написать и все объяснить... Но я хотел тебя поскорее увидеть и не подумал, что ты меня узнаешь. А ты молодец, засек меня, не испугался, сразу сообразил, что нужно делать. Джеймс бы тобой гордился! Только на будущее имей в виду, что Ступефай плохо действует на анимагов. Используй в таких случаях Петрификус, он хоть и медленнее, зато надежнее.

— Если вы не предавали моих родителей, то как Том Риддл нашел их дом? — спросил Гарри, пропустив похвалу мимо ушей.

— Их предал Петтигрю! — Сириус возмущенно взмахнул вилкой. — Джеймс хотел сделать хранителем тайны меня, но я-то все время в драку лез, и если бы меня убили, хранителями стали бы все, кто бывал в их доме. А мы тогда уже знали, что среди наших знакомых есть предатель... Правда, я думал, что это Римус, он же... ну, не важно. Вот я и уговорил Джеймса, чтобы он сделал Питера хранителем тайны вместо меня. Пожиратели бы охотились за мной, а Питер спрятался бы в надежном месте. Кто ж знал... В тот вечер я зашел к нему в убежище, но никого не застал. Мне показалось это странным, Питер должен был безвылазно находиться дома. Следов борьбы не было, я на всякий случай решил съездить в Годрикову лощину, но когда приехал, все уже было кончено. Мне, конечно, надо было сразу связаться с друзьями и все объяснить, но когда я увидел тела Джеймса и Лили, во мне словно что-то оборвалось. Никаких мыслей не осталось, кроме желания отомстить. Хагрид стоял там с тобой на руках, я отдал ему свой мотоцикл и бросился искать Питера.

— Мистер Блэк... — начал Гарри.

— Зови меня Сириус, — прервал тот. — Когда меня называют мистером, я начинаю чувствовать себя стариком.

— Эм-м-м... Сириус, твои слова можно как-то проверить? — спросил Гарри. — Не пойми меня неправильно, но история звучит не очень правдоподобно. Петтигрю ведь мертв, он не может оправдаться.

— О, вот тут ты ошибаешься, мой мальчик, — Дамблдор отставил чашку с чаем и потянулся к стоящей возле него вазочке с шоколадками. — Питер Петтигрю не погиб, но искусно инсценировал свою смерть. Скорее всего, он был в Годриковой лощине, когда Том был повержен, и, увидев, что его хозяин исчез, сразу понял, что его будут искать не только бывшие друзья, которых он предал, но и пожиратели смерти, которые обвинят его в гибели господина. Питер попался на глаза Сириусу в людном месте, во всеуслышание обвинил его в предательстве и устроил взрыв с многочисленными жертвами, оставив в воронке свой отрезанный палец.

— Но почему ты не рассказал об этом на суде? — спросила Элин.

— Так меня же не судили, — ответил Сириус. — Авроры наскоро опросили свидетелей, влили в меня веритасерум и спросили, считаю ли я себя виновным. А я и правда считал себя виноватым в том, что уговорил Джеймса довериться Петтигрю... Ответил «да» и ночевал уже в Азкабане.

— Не поняла, — Элин удивленно посмотрела на Дамблдора, — разве так можно? Даже самым отпетым преступникам дают возможность оправдаться. Я специально уточнила после наших с вами... э-э-э... небольших юридических разногласий.

— Сейчас да, — кивнул Дамблдор. — Но тогда еще действовали «Законы Крауча», по которым пожирателей, пойманных на месте преступления, судили в упрощенном порядке. О, и не смотрите на меня таким взглядом, мисс Олсен. Я прекрасно знаю, что вы хотите мне сказать, но потерпите, пожалуйста, пока не узнаете все обстоятельства.

— Жду не дождусь, — проворчала Элин. — А почему тогда вы сами не выступили в защиту Сириуса?

— Боюсь, вы преувеличиваете мои способности, мисс Олсен, — усмехнулся Дамблдор. — Я ведь далеко не всеведущ, к сожалению. Как и все, я считал Сириуса предателем, а Питера — погибшим героем, и лишь недавние события, произошедшие в школе, открыли мне глаза.

* * *

— Вы, конечно, думали, что после той истории с Рональдом я ничего не предпринимал, — рассказывал Дамблдор. — Разумеется, это не так. Я сразу же начал искать дневник, просто не афишировал это, не желая спугнуть его нового владельца. Первым делом я начал поиски в башне Гриффиндора, полагая, что кто-то из учеников случайно увидел в камине несгораемую тетрадь и вытащил ее. Но, как вы теперь знаете, дневника там не было. Поиски в остальных факультетах тоже не дали результата, так же как и поголовная проверка всех учеников — ни у кого не было следов присосавшегося духа.

— Нарглы видны, только когда едят, — усмехнулась Элин.

— Именно! — воскликнул Дамблдор. — Том ведь прекрасно знал, что его будут искать, и не рискнул повторить тот же трюк, что с Рональдом. И самой большой моей ошибкой было то, что после проверки учеников я сосредоточился на поисках Тайной комнаты. Это заняло немало времени, школу обыскали очень тщательно, но, увы, безуспешно. Тогда я вернулся к тому, с чего начал, и снова проверил гриффиндорскую башню на предмет того, не проник ли в нее кто-то посторонний. Я думал, что, может быть, дневник вынесли из школы... И вот тут-то мне, наконец, повезло. Посторонних в башне не было, но можете себе представить мое удивление, когда я понял, что в ней живет на одного человека больше, чем нужно. Лишним постояльцем оказалась ручная крыса Рональда...

— Короста! — воскликнул Гарри. — У нее же нет одного пальца на лапе... Это и был Петтигрю?

— Браво! — воскликнул Дамблдор. — Вот что значит свободный от стереотипов ум! Питер был гриффиндорцем, то есть с точки зрения Хогвартса — не «посторонним», а анимагия — настолько редкое искусство, что о ней я подумал в самую последнюю очередь. Вы знаете, как можно обнаружить анимага?

Гарри и Элин покачали головами. Сириус засмеялся.

— На самом деле очень легко! — заявил он. — Надо направить на него палочку и произнести простое заклинание: «Анималис маги ревелио». Оно возвращает анимагу человеческий облик и на время блокирует возможность обращения.

— Лучший способ избавиться от тараканов — натереть им лапки скипидаром? — понял Гарри.

— Именно так, — кивнул Дамблдор. — Анимагия — слишком редкий дар, и большая часть магических средств обнаружения на них не действует. Даже мне с моими... хм, весьма широкими возможностями не удалось отыскать готовое заклинание, которое выявляло бы анимага так, чтобы сам анимаг этого не заметил. Пришлось конструировать его с нуля... — он улыбнулся, увидев, каким огнем загорелись при этих словах глаза Элин. — Но как только я увидел, кем именно является крыса Уизли, все сразу встало на свои места.

Именно Петтигрю, увидев, как Рон избавился от дневника, вытащил его из камина и передал тому, о ком я пока не знал. И конечно, если бы я просто схватил Питера, это ничего не дало бы, новый хозяин дневника уже успел позаботиться о его безопасности. К тому же разбуженный василиск, выйдя из-под контроля, мог вырваться на свободу и начать убивать всех подряд. А я уже тогда понял, что убийство учеников в планы Тома отнюдь не входит, иначе жертв было бы намного больше. Надпись на стене была нужна, чтобы открыть комнату, но и Колин Криви, и девочки попали под удар вопреки воле хозяина. Даже кошка, скорее всего, просто почуяла, что кто-то пишет на стене, и пошла ловить нарушителя дисциплины.

Поэтому я оставил Питера на свободе и стал ждать, пока Том не проявит себя. Но конечно, я не мог допустить, чтобы невиновный продолжал сходить с ума в Азкабане, пока я на свободе занимаюсь своими делами. К счастью, лорд Малфой любезно позаботился о том, чтобы у меня нашлось свободное время для исправления ошибки. Воспользовавшись своей должностью, я навестил Сириуса в тюрьме и убедился, что он принял меры для того, чтобы сохранить свой разум.

— Дементоры не замечают животных, — пояснил Сириус. — Я пытался обернуться, но в Азкабане это оказалось невозможно. И тогда я вспомнил старый трюк, о котором прочитал еще в школе, отыскивая способ помочь... эм-м-м... ну, не суть важно. Это называлось «призыв зверя» — человек, способный к обращению в животное, разделял свое сознание и прятал человеческую сущность за звериной. Получилось не сразу, но в конце концов я все же смог вызвать Бродягу и приказал ему охранять себя. В таком состоянии я провел почти двенадцать лет, пока Дамблдор не пришел ко мне и не сказал, что верит в мою невиновность. Он дал мне камень силы, и я начал оживать. Ну а потом меня навестил министр, я увидел у него в кармане газету, а там на первой странице... Все это время я жил только потому, что в глубине души надеялся когда-нибудь выйти из Азкабана и отомстить! Можешь себе представить, что я почуствовал, когда понял, что Питер живет с тобой в одной спальне?!

— Не совсем так, — поправил Гарри. — Рон учится на Гриффиндоре, а я на Пуффендуе.

— На факультете растяп? — удивился Сириус.

— Но-но-но! — грозно произнесла Элин. — Я за родной факультет пасть порву и моргала выколю!

— Она может, — меланхолично заметил Гарри.

— О да, — усмехнулся Дамблдор. — Мисс Олсен весьма активно защищает своих друзей.

— Не, ну если так, то я ж не говорю... — смущенный Сириус уткнулся в тарелку. — Раз уж Гарри на него поступил... Всяко лучше, чем Слизерин! — нашелся он.

* * *

— Так что теперь? — спросил, наконец, Гарри. — Дневник уничтожен, Питера можно арестовывать?

— Не все так просто, — покачал головой Дамблдор. — Сириуса осудили по Закону Крауча и отменить его приговор невозможно... И снова повторю, мисс Олсен, не смотрите на меня таким взглядом, пока не узнаете всю историю.

— Если есть такой закон, его можно и нужно изменить, — ответила Элин.

— Да, конечно, — кивнул Дамблдор. — Визенгамот очень не любит отменять законы, но вся эта история — достаточно серьезный повод, и если привести в суд живого и невредимого Питера... О да, тогда-то они зашевелятся, не сомневайтесь. И я бы непременно так и поступил, если бы не второе дело... А там-то жертва гарантированно мертва. Да еще и таким образом...

— Не надо при детях, — предостерегающе поднял руку Сириус.

— Надо, — спокойно сказал Гарри. — Если ты хочешь, чтобы мы тебе доверяли, расскажи все сам.

Сириус вздохнул.

— Эта сволочь, Зед Мэйнард... Он делал ужасные вещи с заключенными, — с трудом произнес он. — В ночь моего побега он ко мне пришел... Мне повезло, что я уже yспел накопить сил для того, чтобы обернуться и разорвать веревки. Ну и перестарался немного... Не хочу вам рассказывать, но поверьте, он получил по заслугам.

— Ужасные вещи? Он что, насиловал заключенных? — спросила Элин. — Тогда я тебя не виню. Если бы со мной попытались такое проделать, я бы насильнику яйца оторвала.

Блэк закашлялся, поперхнувшись беконом.

— Вы что, правда... — удивился Гарри.

— И ничуть об этом не жалею! — Сириус с вызовом посмотрел на Дамблдора. — Мейнард не просто издевался над заключенными, он специально выбирал тех, кто еще сохранил разум! Те, кто сошел с ума и не мог осознать, что с ними делают, его не возбуждали. И парализующие заклинания никогда не использовал, потому что они притупляют чувствительность и не дают почувствовать боль...

Гарри хотел спросить, откуда Сириус про это знает, но вовремя прикусил язык, поняв, что об этом он своего крестного не спросит никогда в жизни.

— Не берусь тебя осуждать, Сириус, — спокойно сказал Дамблдор. — Я никогда не был в твоем положении и, даст Мерлин, никогда не буду. Но факт есть факт, даже предъявив живого Питера Петтигрю и сняв с себя обвинения в предательстве, ты все равно окажешься под судом за убийство Зеда Мэйнарда.

— Самооборона... — начала было Элин.

— Это будет дело об убийстве, — прервал ее Дамблдор, — поэтому Сириус до суда все равно будет сидеть в Азкабане, под надзором друзей покойного господина Мейнарда. Как вы думаете, мисс Олсен, много ли у него будет шансов на то, чтобы дожить до первого заседания?

Элин не нашла, что возразить.

— Я уверен, что рано или поздно мы найдем способ оправдать тебя, Сириус, — продолжал Дамблдор. — Но на это потребуется время, и немедленный арест Петтигрю не изменит твое положение, тебе все равно придется скрываться. Поэтому я хочу оставить его на свободе.

— Что?! — хором воскликнули все трое.

— Это может показаться странным, — кивнул Дамблдор, — но иметь раскрытого шпиона в собственном лагере очень удобно. Том ведь наверняка предпримет другие попытки возродиться и наверняка воспользуется помощью своего слуги. А мы будем очень внимательно за ним следить...

— Он убил Джеймса и Лили, и вы предлагаете оставить его безнаказанным?! — Сириус стукнул кулаком по столу. — Я двенадцать лет жил одной мыслью о том, что когда-нибудь смогу отомстить!

— Разумеется, он понесет наказание, — спокойно ответил Дамблдор. — Но, может быть, ты подождешь с местью еще немного?

— Предлагаете сидеть тут и просто ждать? — недовольно спросил Сириус.

— Тебе нужно отдохнуть и набраться сил, — ответил Дамблдор. — Если Том вернется, такой боец, как ты, нам очень понадобится. Но пока что Англия для тебя слишком опасна, тебе нужно скрыться где-нибудь подальше. Нужно найти такое место, где ты мог бы сойти за местного или за туриста, но где тебя никто не узнает, а магловская и магическая полиция не особенно стараются искать иностранных преступников.

— Как насчет Рио-де-Жанейро? — предложила Элин. — Теплое море, множество туристов, красотки в бикини...

— Звучит соблазнительно, — ответил Сириус, — но как я туда попаду? Международные порталы наверняка под контролем.

— О, это как раз не проблема, — усмехнулся Дамблдор. — Хагрид недавно отыскал в лесу стаю гиппогрифов,⁽¹⁾ думаю, он согласится одолжить мне одного из них. На закате мы аппарируем в Хогсмид и ты отправишься в путь. Ну а пока тебе стоит поспать, чтобы набраться сил перед ночным полетом.

— Я не устал... — начал было Сириус, но не договорив, широко зевнул. — Ну может чуть-чу-у-у-аххх-уть. Я так хотел пог-а-а-агрх... поговорить с Гарри... Рассказать о Джеймсе и Лили, ра-а-а-асспросить про его жизнь...

Последние слова он договаривал, уже укладываясь на диван.

— Вот и отлично, — Дамблдор не отрывал взгляд от Сириуса, пока тот не закрыл глаза и не захрапел. — Мне надо будет немного поколдовать, а это лучше делать, пока человек спит.

* * *

— Я, конечно, не мастер медицины, но, по-моему, неплохо получилось, — довольно произнес Дамблдор. — Сириус крепче обычных людей, но ему предстоит долгий путь, а двенадцать лет в Азкабане не прошли даром.

Он убрал палочку и еще раз полюбовался на результат своей работы, который был заметен даже без магического зрения. Дыхание Сириуса выровнялось, лицо чуть порозовело, а морщины стали чуть менее глубокими. До идеала было еще далеко, но для предстоящего испытания сил должно было хватить.

— Сэр, если вы закончили, то может быть, мы сможем поговорить? — необычно тихо спросила директора Элин.

— Почему бы и нет? — ответил Дамблдор. — Если вы считаете, что готовы продолжить наш предыдущий разговор...

— Думаю, что готова, — Элин глубоко вздохнула. — Я должна попросить прощения за то, что думала о вас хуже, чем вы есть.

— Именно за это? — поднял брови директор. — Не за то, что сказали, а за то, что подумали?

— Это была первопричина, — кивнула Элин. — Я думала, что вам плевать на друзей... Мне следовало понять, что это не так, и если вы что-то делаете... или не делаете... этому, скорее всего, есть разумное объяснение... более разумное, чем простое обвинение вас во всех грехах.

— И что же заставило вас изменить свою точку зрения? — спросил Дамблдор.

— Хагрид, — ответила Элин. — Он рассказал нам, что вы сразу после нашего разговора пошли к нему просить прощения за свои ошибки, и я поняла, что вам не все равно. Возможно, время от времени вы ошибаетесь, и цена ваших ошибок очень велика. Но вы все-таки помните, что играете не пешками, а живыми людьми.

— То есть вы больше не обвиняете меня в том, что вам пришлось пережить, когда василиск напал на вашу подругу? — уточнил Дамблдор.

— Вы ошиблись, позволив Питеру взять дневник и не сумев найти его сразу, — Элин пожала плечами. — Но и я ошиблась, когда уговорила Гермиону не вмешиваться в события. Если бы мы не отказались от поисков, она бы намного раньше догадалась, где нужно искать Тайную комнату... — она задумалась. — Хотя то, что он напал именно на нее и Дафну, все еще кажется мне слишком странным совпадением.

— Это не совпадение, — ответил Дамблдор. — Если я правильно понял суть ритуала, который готовил Том, он постепенно вводил сознание василиска в резонанс с сознанием мисс Паркинсон. Отчасти поэтому ее поведение стало несколько... гм, несдержанным. И даже после того, как девушка по определенным причинам стала неподходящей кандидатурой, эта связь все еще сохранялась и влияла не только на нее, но и на василиска тоже. А, как вы знаете, мисс Паркинсон испытывала весьма глубокую неприязнь к мисс Гринграсс.

— Вы думаете, что Панси натравила василиска на Дафну? — спросила Элин.

— Неосознанно, разумеется, — кивнул Дамблдор. — Она просто обратила внимание, что на трибунах не было мистера Малфоя и мисс Гринграсс, вообразила, что они проводят время вместе, и в приступе ревности пожелала, чтобы с ними что-то произошло.

— Но почему вы сразу об этом не сказали? — подал голос молчавший до того Гарри.

— А разве это помогло бы? — усмехнулся Дамблдор. — Вы пришли ко мне, чтобы обвинять, а не выслушивать оправдания, вот я и дал вам выговориться.

— Так же, как дали выговориться тогда, в хижине Хагрида? — спросила Элин. — Вы ведь легко могли заткнуть мне рот, если бы захотели, но...

— Но? — продолжал улыбаться Дамблдор.

— Но не заткнули, — кивнула Элин. — И я даже понимаю, почему. Совершать ошибки — это ведь тоже часть нашей учебы, верно?

— Не только совершать их, но и осознавать, — кивнул Дамблдор. — И понимать последствия своих поступков.

— Ну да, — кивнула Элин. — Но из-за того, что вы дали мне ошибиться, пострадал Хагрид, — она сделала паузу, — и на этом месте я поняла, что повторяю ту же самую ошибку, снова обвиняя вас в равнодушии.

— Ну вот видите, — Дамблдор уже откровенно веселился, — выходит, урок не прошел для вас даром, мисс Олсен. И к какому же выводу вы пришли в итоге?

— Вы думали, что легко исправите последствия? — спросила Элин. — Хагрида должен был встретить адвокат, который объяснил бы ему все, что нужно?

— Именно так, — кивнул Дамблдор. — На выдвижение обвинений нужно время, и первую ночь Хагрид должен был провести не в Азкабане, а в камере для свидетелей. Утром к нему пришел бы адвокат... — директор вздохнул. — К сожалению, когда привели Хагрида, там ошивался этот Гудман... Мерзкий сутяга, вечно сидящий рядом с аврорами в ожидании, когда те поймают очередного мелкого преступника, которому он сможет предложить свои услуги. Он сразу же вцепился в Хагрида, как клещ, а Рубеус при всех своих многочисленных достоинствах плохо разбирается в юридических вопросах. Когда нанятый мною Клавдий Огден попытался с ним встретиться, было поздно. Сол Гудман уже успел заключить договор с Хагридом, и, конечно, позаботился о том, чтобы оградить жертву от конкурентов.

К счастью, цели Гудмана совпадали с моими. Я хотел оттянуть суд над Хагридом до тех пор, пока все не закончится и не станет ясна его невиновность. Ну а Гудман затягивал дело, надеясь вытянуть из Хагрида побольше денег. Когда Хагрида выпустили, он был очень недоволен... Н-да... В любом случае, мисс Олсен, я рад, что это небольшое недоразумение, наконец, разрешилось.

— А почему вы с самого начала не рассказали нам о Тайной комнате? — спросил молчавший до того Гарри. — Если бы мы узнали обо всем сразу после Хэллоуина...

— ...то вы бы никогда не нашли Тайную комнату, — закончил Дамблдор. — Вы бы узнали лишь то, что знал я, и не стали искать дальше. Да, Гарри, это тоже часть твоей учебы.

— Также, как и ваш запрет навещать меня, пока я жил у Дурслей? — не унимался Гарри.

— А вот это уже несправедливо, — Дамблдор стал необычайно серьезен. — Я отдал тебя родственникам по необходимости, Гарри, но я вовсе не хотел, чтобы ты рос в полной изоляции, не зная любви и не видя ни одного неравнодушного к тебе человека. Даже если не брать в расчет чисто человеческие чувства, десять лет в таких условиях легко могли бы отравить твою душу, как это произошло в свое время с Томом. Я не желал для тебя такой судьбы, поверь мне... Я хотел тебя навестить через полгода после гибели твоих родителей. Тогда как раз поймали самых преданных сторонников Тома, все остальные или бежали, или усиленно притворялись невинными овечками...

Дамблдор надолго замолчал, думая о чем-то своем.

— Сейчас я вам кое-что покажу, — решился, наконец, он.

Он засунул руку в карман и достал оттуда носовой платок, футляр от очков, карамельку, пару перчаток, золотые часы и живую мышь, которая тут же шустро юркнула обратно. Наконец, на свет появилась черная гладко отполированная каменная чаша, при виде которой у Гарри и Элин пробежали мурашки по коже. Казалось, что от одного ее появления в комнате стало на несколько градусов холоднее.

— Это омут памяти? — спросил Гарри. — Я видел рисунок в книге... Правда, там он был больше и, кажется, не такого цвета.

— О, так вы уже начали изучать ментальную магию? — обрадовался Дамблдор.

— Сразу после встречи с Локхартом, — кивнул Гарри. — Профессор Снейп сказал нам, что легко мог бы с ним справиться, и мы решили, что это умение нам пригодится.

— Правда, дальше чтения мы пока не продвинулись, — грустно заметила Элин. — Практиковаться без учителя у нас не получается, мы же не можем понять, насколько успешно нам удается защищать разум, пока в него никто не пытается вторгнуться.

— Оставьте пока защиту, — ответил Дамблдор, — первый год лучше посвятить упражнениям по концентрации и очистке разума, без этого все остальное будет бесполезной тратой времени. Но это все потом...

Директор поставил чашу на стол и провел над ней палочкой.

— Ты немного ошибся, Гарри, — произнес он. — Это не омут памяти, а омут забвения. Я использую его для просмотра самых тяжелых воспоминаний, в омуте они утрачивают свою остроту... Впрочем, сейчас ты сам все поймешь. Этим воспоминанием поделилась со мной Беллатрикс Лестрейндж. Ты, должно быть, знаешь, что за применение непростительных заклятий к Фрэнку и Алисе Лонгботтомам ее приговорили к пожизненному заключению в Азкабане. Через некоторое время я решил навестить ее. Я не надеялся, что она раскается, но все же... Я помнил ту девушку, которая много лет назад окончила Хогвартс. Избалованная, своевольная, не признававшая никакие авторитеты, считавшая, что весь мир крутится вокруг нее. И при этом потрясающе красивая, о да... — Дамблдор тяжело вздохнул. — Она не была хорошим человеком, вовсе нет, и уже тогда связалась с пожирателями. Но все же ее душа еще не была настолько гнилой.

Едва увидев меня, Белла пришла в восторг. Она сказала, что хочет показать мне кое-что важное, но при условии, что я просмотрю это воспоминание там же, не отходя от ее камеры. Это не было чем-то необычным, некоторые пожиратели действительно покупали себе свободу в обмен на информацию. Хотя от Беллы я такого и не ожидал, она была самой преданной сторонницей Тома... Но я, разумеется, согласился, полагая, что лишней информации не бывает.

Дамблдор сделал приглашающий жест, и ребята склонились над омутом.

* * *

— Круцио!

В первый момент Гарри показалось, что Дамблдор показывает их собственные воспоминания о схватке с Квирреллом, но это было, конечно, не так. Полутемная комната, в которой они очутились, судя по всему, совсем недавно была довольно уютной гостиной, хотя сейчас от былого убранства не осталось почти ничего. Висящие на стенах волшебные портреты обгорели и покосились, немногие уцелевшие их обитатели в панике метались внутри своих рам. Огромный камин был разворочен и закопчен, как будто в нем взорвалась бомба, а гора обугленных деревяшек, сваленных в углу, должно быть, не так давно была мебелью.

Как ни странно, но, несмотря на разгром, на огромном, от стены до стены, белом ковре с восточным узором не было ни единого пятнышка грязи, отчего лежащие на нем два тела в окровавленных и обгоревших мантиях выглядели совершенно неуместно.

— Все еще молчишь? Круцио!

— Не переусердствуй! — одно из тел шевельнулось и открыло глаза. — Нам не нужен второй овощ.

— Ну Ро-о-оди, — обиженно протянул женский голос за спиной Гарри, — зачем ты так? Я два раза за один день не ошибаюсь, ты же знаешь... Круцио!

Гарри обернулся и замер от ужаса. Ему потребовалось несколько секунд для того, чтобы осознать, что происходящее превосходит его самые худшие ожидания.

Фрэнку Лонгботтому (это был, несомненно, он, слишком велико было сходство с Невиллом) уже было все равно. Он лежал на спине с широко открытыми глазами, не мигая и не двигаясь, и если бы не равномерно вздымающаяся грудь, можно было подумать, что он мертв.

— Круцио!

— А-а-а!!!

Связанная женщина, стоявшая на коленях над телом Фрэнка, дернулась, словно от удара, но не проронила ни звука, и только теперь до сознания Гарри, наконец, дошло, кого именно пытает Беллатрикс.

— Ну же, Алиса, — насмешливо произнес все тот же голос. — Это же так просто. Как только ты заговоришь, твой Невилл сразу замолчит.

— Пожалуйста, — прошептала Алиса, — Я же сказала вам все, что знала...

— Ты не сказала самое главное. Что вы сделали с Лордом? Где Поттер? Почему Лорд хотел вас убить?

Беллатрикс подошла к своей жертве, и несмотря на весь ужас происходящего, Гарри не мог не обратить внимания на красоту пожирательницы смерти. Хотя недавнее сражение и не прошло для нее даром — от мантии остались лишь обтрепанные лоскуты, изукрашенная рунами кожаная жилетка и блузка под ней лишились пуговиц и обуглились, разорванная юбка с трудом прикрывала гигантский кровоподтек, тянувшийся от бедра до колена. Но кукольное личико с по-детски пухлыми губками, обрамленное пышной копной черных волос, оставалось нетронутым, и Гарри с трудом смог оторвать от него свой взгляд.

Красавица наклонилась к своей жертве и полы расстегнутой блузки чуть разошлись, продемонстрировав на секунду идеальной формы грудь с чуть вздернутым вверх соском.

— Последний шанс, Алиса, — Белла присела на корточки и нежно погладила мать Невилла по щеке. — Пойми, я же не хочу причинять тебе боль. В память о наших школьных приключениях... Расскажи мне все, что знаешь, и твой милый ребенок больше не будет страдать.

— Я же все рассказала, — прошептала Алиса, — клянусь, я больше ничего не знаю... Пожалуйста, пощади Невилла...

— Ты всегда была такой упрямой... — Белла картинно вздохнула и печально улыбнулась жертве. — Круцио, милая, — ласково сказала она.

Лежащий рядом с телом отца младенец закричал от боли, и Алиса Лонгботтом в ужасе закрыла глаза.

— Нет, так не честно! — засмеялась Беллатрикс. — Ты должна смотреть!

Не отводя палочку от Невилла, она легонько хлопнула ладонью по лицу Алисы.

— Заканчивай, Бель, — вновь подал голос Родольфус. — Она ничего не знает. Добивай их, и пойдем, мне здесь не нравится.

— Нет! — лицо Беллы внезапно исказилось от злости. — Лорд никогда не ошибается! Они знают что-то, что было для него важно!

— Тогда забирай ее, продолжим дома, — ответил Родольфус. — Я выпотрошу ее, когда приду в норму. Мы и так провели здесь слишком много времени.

— Ой, да отстань ты! — отмахнулась Белла. — Барти же сказал, защиту этого дома никто не взломает... Мы можем пытать их хоть неделю, никто не почешется. Ну что, Алиска, все еще молчишь? Тогда Круцио!

— Бель, хватит! — даже Родольфусу, кажется, стало не по себе от происходящего.

Не обращая внимания на мужа, Беллатрикс смотрела на корчащегося от боли Невилла, и Гарри вдруг понял, что она любуется им, как художник любуется только что законченной картиной.

— Мне никогда не доводилось прежде испытывать круциатус на таких малышах... — удовлетворенно произнесла она. — Я и не знала, что они могут терпеть боль настолько долго... Интересно, он тоже станет овощем, как папаша? Или загнется раньше? Ты как думаешь, Алиса? Хм? Алиса? Эй! Ты что это удумала! Нет, не вздумай!

Беллатрикс кинулась к стоявшей на коленях маме Невилла и обхватила ее за плечи.

— Ты же притворяешься, правда? Ха-ха-ха, очень смешно! Ну давай, скажи, что ты пошутила?

Безвольное лицо Алисы не отражало уже никаких эмоций, ее взгляд был таким же пустым, как взгляд мужа.

— Два раза не ошибаешься... — засмеявшись, Родольфус оперся о стену и попытался подняться на ноги, но не удержался и сполз обратно на пол. — Все, Бель, развлечение кончилось.

— Может, закончилось, а может и нет... Встань!

Беллатрикс одним движением избавила Алису от веревок, и та послушно поднялась на ноги.

— Подними левую руку. Теперь правую. Повернись. Сядь. Встань. — Алиса послушно выполняла все команды. — А теперь поцелуй меня, как тогда, в кладовке для метел...

Словно робот, Алиса Лонгботтом подошла к Беллатрикс и впилась в ее губы.

— Твою мать, Бель, ну не здесь же! Бери ее с собой, дома наиграешься, — прохрипел ее муж.

— Ты прав, — Беллатрикс с сожалением оторвалась от губ Алисы, облизнулась и посмотрела на затихшего Невилла. — И этого тоже возьмем. Если он может терпеть так долго...

Глухой удар не дал ей закончить. Сразу во всех четырех стенах разгромленной гостиной образовались бреши, через которые в Беллатрикс ударили лучи заклинаний. Взвизгнув от восторга, та заслонилась телом Алисы и выпустила в атакующих неизвестное Гарри проклятие. Проскользнувший в брешь пожилой одноглазый аврор едва успел отскочить в сторону, проклятие Беллы попало ему в ногу, но, уже падая, он выпустил три заклинания подряд, два из которых попали в цель.

— Достаточно, — произнес над ухом голос Дамблдора, и в следующий момент Гарри отпрянул от омута, хватая воздух широко раскрытым ртом.

* * *

— Выходит, маму Невилла можно спасти? — после долгого молчания произнес Гарри. — Если она сошла с ума не из-за круциатуса...

— Я тоже на это надеялся, — вздохнул Дамблдор, — но, увы... Она защитила своего сына, приняв последствия заклинания на себя. Это чем-то похоже на защиту, полученную тобой от мамы, Гарри. Я даже думаю, что именно Алиса рассказала Лили о таком способе, ведь ее семья несколько веков занималась магической защитой. Увы, они тоже не смогли уберечь свой дом от предательства...

— Барти, которого упомянул Родольфус, — это тот самый Барти Крауч-младший, которого осудили вместе с Лестрейнджами? — спросила Элин. — Я о нем читала.

Дамблдор кивнул.

— Одним из самых тяжелых последствий войны было то, что люди перестали доверять друг другу, — сказал он. — Слишком часто даже близкие друзья оказывались предателями. Невилл родился на день раньше тебя, Гарри, и Том охотился на вас обоих. Джеймс Поттер доверился мне и Питеру, а Фрэнк Лонгботтом — своему шефу, Краучу-старшему. Но тот не умел накладывать фиделиус, поэтому защитил дом Лонгботтомов самым надежным заклинанием из тех, которые знал, — кровной печатью Signum Sanguinum, которую невозможно взломать никому, кроме самого запечатавшего или того, в чьих жилах течет его кровь. Чем-то подобным в свое время была запечатана Тайная комната, и если бы не предательство, Лонгботтомы, несомненно, остались бы в полной безопасности.

Никто из нас не подозревал, что Крауч, без суда отправлявший в Азкабан десятки человек по малейшему подозрению, не сможет разглядеть предателя у себя под носом. Не знаю, когда его сын примкнул к Тому и сколько информации он успел ему передать, но одно несомненно — именно он узнал, как защищен дом Лонгботтомов, и провел в него Лестрейнджей. Не знаю, почему они не забрали Лонгботтомов с собой, а стали пытать жертв в их же доме... Вероятно, они думали, что печать не пропустит в дом никого другого, но, к счастью, я уговорил Фрэнка на всякий случай наложить на дом еще одно заклинание — не защиту, потому что сильные защиты, как правило, нельзя комбинировать, но всего лишь сигнализацию, подобную той, что я установил и у вас дома. Узнав о вторжении, авроры отправились на место, и хоть и не смогли попасть внутрь, но обнаружили поблизости сына своего шефа. Тот настаивал на своей невиновности, но Крауч-старший, едва узнав, что его сына нашли рядом с домом Лонгботтомов, сразу понял, в чем дело...

Дамблдор снова замолчал.

— Знаете, за всю свою жизнь я не совершил ни одного умышленного убийства, — произнес, наконец, он. — Даже Гриндевальда в конце дуэли я лишь оглушил, хотя, каюсь, в тот момент у меня просто не хватило сил для смертельного удара... Но когда Беллатрикс показала мне это воспоминание, я был как никогда близок к тому, чтобы нарушить свои принципы и уничтожить тварь, что сидела в камере и смеялась мне в лицо. Должно быть, на это она и рассчитывала, ведь убив заключенную при свидетелях, я бы сам занял ее место.

— То есть до этого вы не знали, что она пытала Невилла? — спросила Элин.

— Никто не знал, — кивнул Дамблдор. — Круцио не оставляет видимых следов, и авроры увидели лишь двух взрослых, сошедших с ума от пыток. Конечно, если бы его обследовали сразу же... Но вы, возможно, обратили внимание, что пока Беллатрикс атаковала авроров, ее муж, самый разумный из всей этой семейки, успел усыпить Невилла и отбросить его тело подальше. Он-то сразу понял, что если авроры поймут, что сделала Беллатрикс, они втроем, скорее всего, вообще не доживут до суда. Погибнут «при попытке оказать сопротивление», как погибали многие их товарищи, застигнутые при похожих обстоятельствах.

— Так вот почему Невилл такой... — Гарри замялся.

— Неловкий? — подсказал Дамблдор. — Да, я думаю, что долгая пытка не прошла для него бесследно, но, к счастью, детский организм смог восстановиться. Правда, его магическое развитие несколько запоздало, но я рад видеть, что по мере взросления Невилл преодолевает эту проблему... И, кстати, имейте в виду, что сам Невилл ничего не знает о произошедшем. Я рассказал об увиденном лишь Августе Лонгботтом, а она решила не давать внуку лишний повод для расстройства. И да, мисс Олсен, я прекрасно знаю, что вы хотите сказать. Но давайте все же уважать чужие желания.

— Но как это связано со мной? — спросил Гарри.

— Я испугался за тебя, Гарри, — Дамблдор тяжело вздохнул. — Твой дом был защищен, но ты ведь должен был время от времени покидать его, гулять, ходить в школу... А я не мог быть на сто процентов уверен, что среди друзей твоих родителей не найдется еще один предатель. Также как не мог быть уверен, что кто-то, кого я считаю другом, не выследит меня, когда я буду тебя посещать. Мои возможности велики, но не безграничны, а некоторые сторонники Тома, как я знал, владели магией определенного сорта...

Сейчас-то я знаю, что переоценил грозившую тебе опасность. Самые непримиримые пожиратели оказались в Азкабане, те же, кто остался на свободе, думали лишь о том, как избежать наказания, и вовсе не помышляли о мести. Насколько мне известно, никто из них даже не пытался найти Тома и возродить его. Но десять лет назад я об этом еще не знал. Именно поэтому я никогда не говорил, где тебя спрятал, и сам никогда не приближался к Литтл Уингингу.

— Но Дедалус Дингл все равно меня нашел, — заметил Гарри.

— Дедалус был другом твоей мамы, — ответил Дамблдор, — и, как оказалось, знал, что ее сестра вышла замуж за человека по фамилии Дурсль и живет в пригороде Лондона. Через несколько лет после тех роковых событий пошли слухи о том, что «знаменитый Гарри Поттер прячется среди маглов», и я довольно быстро нашел их источник... Хорошо еще, что у Дедалуса хватило ума не рассказывать, где именно он тебя обнаружил.

Дамблдор убрал омут забвения в карман и посмотрел на часы.

— Что ж, если это все... До заката еще несколько часов. Знаете, Артур Уизли как-то рассказывал мне про одно магловское изобретение, дальновизор, кажется... А у меня не так часто выдается свободное время...

Элин включила телевизор и взяла со стола программу, прикидывая, какая передача могла бы понравиться ее гостю. Новости слишком скучны, ток-шоу слишком глупы, художественные фильмы он вряд ли поймет... Какие-нибудь викторины, или... Хм... Да, точно. Если директор так любит устраивать полосы препятствий, то это шоу ему точно понравится.

Выбор оказался правильным, и до самого вечера Дамблдор, затаив дыхание, неотрывно следил за тем, как охотники за сокровищами пытаются пробраться в сокровищницу Форта Боярд.⁽²⁾ И ни Элин, ни Гарри даже не подозревали о том, какие мысли крутились при этом в убеленной сединами голове.

1) В отличие от фильма, в книге Клювокрыл был не один. Хагрид привел на свой первый урок около дюжины гиппогрифов.

Вернуться к тексту

2) В 1994 году «Форт Боярд» еще не транслировался в Британии, но надеюсь, читатели простят мне эту небольшую AU.

Вернуться к тексту

 16 августа 1993 года

— Нелепица какая-то! — Дамблдор раздраженно отбросил от себя лист с колонками цифр. — Я отлично помню нашу договоренность, Корнелиус! Десять лет назад я согласился на сокращение бюджета школы при условии, что он будет восстановлен после того, как количество студентов увеличится до прежнего уровня. Сейчас оно увеличивается, соответственно, мне снова нужны мои деньги. Пусть не все сразу, но десять процентов — это минимум! Мне просто жизненно необходимо восстановить должности младших профессоров по чарам и трансфигурации, у Флитвика и Макгонагалл просто физически не хватает времени на то, чтобы вести занятия у всех курсов и выполнять обязанности деканов. В будущем помощь понадобится и другим преподавателям, но эти два нужны прямо сейчас!

Фадж тяжело вздохнул и с тоской посмотрел на висящие над головой посетителя часы. Он уже три часа кряду пытался объяснить директору Хогвартса, что свободных денег у Министерства нет и не может быть в принципе. Все, что было сэкономлено на школе десять лет назад, давным-давно перераспределено между другими департаментами, и забрать эти средства назад было не под силу и самому Мерлину. Просто потому, что ни один уважающий себя бюрократ не расстанется с деньгами по доброй воле.

И дело тут было даже не в том, что эти деньги кто-то украл. Наоборот, Фадж очень ревностно следил за тем, чтобы общественные средства не уплывали в чужие карманы и расходовались только по его, Фаджа, усмотрению. Хотя кое-что к рукам подчиненных все равно прилипало (полностью от этого избавиться было невозможно), но размеры хищений не шли ни в какое сравнение со временами Минчума.⁽¹⁾

Конечно, за расходованием средств требовался постоянный контроль. А чтобы у работников департамента финансового контроля не возникало лишних соблазнов, им надо было платить достойную зарплату. Так же, как и обслуживающим отдел бухгалтерам, кадровикам, администраторам, курьерам... Не говоря уже о дополнительных расходах на технические службы Министерства, которые в последнее время повадились просить прибавки к жалованию, показывая в волшебных окнах снежные бураны и торнадо.

— ...так что вы на это скажете?

Оказывается, пока он предавался размышлениям, директор успел произнести целую речь.

— Послушайте, Дамблдор, я прекрасно вас понимаю, — Фадж постарался изобразить сочувствие, — и будь моя воля, дал бы деньги, не раздумывая ни минуты. Но, к сожалению, не все зависит от моего или вашего желания. Свободных средств просто нет. Понимаете? Нет. И взять их неоткуда. Более того, Министерство уже задолжало гоблинам совершенно неприличную сумму, а вы знаете, какие у них проценты?

Дамблдор знал.

— И я не могу просто взять и отобрать средства у других, — продолжал министр. — Как прикажете это сделать? Подойти к тому же Артуру Уизли и сказать, что он уволен по сокращению, потому что его зарплата понадобилась кому-то другому? Это просто немыслимо!

— Но налоги... — начал было Дамблдор.

— Мерлин милосердный, не произносите это слово! — воскликнул Фадж. — Любого, кто заикнется о налогах, с потрохами сожрут! Тем более сейчас, когда на носу очередные выборы... И я не только о себе беспокоюсь, Дамблдор! Даже вы, со всем своим авторитетом и прежними заслугами...

— Я всего лишь хотел заметить, что не далее, как месяц назад мы с вами обсуждали фискальную реформу, — настаивал на своем Дамблдор. — И вы меня тогда клятвенно заверяли, что она позволит увеличить доходы бюджета по крайней мере на треть. А может быть и больше. Разве не так?

— В будущем времени! — поспешно ответил Фадж. — Мы начнем ее в следующем году, после выборов, а первые результаты появятся еще через год. Я же вам говорил.

— Да, я помню, — кивнул Дамблдор. — Хотя меня, признаться, несколько смущают предложенные меры... контроль личных расходов — это ведь вмешательство в частную жизнь, а как отреагируют гоблины, когда узнают про налог на банковские операции и досмотр содержимого семейных сейфов... Но если это позволит эффективнее собирать налоги... и через два года финансовые проблемы школы будут решены... — он сделал паузу, и Фадж неохотно кивнул. — Но что прикажете мне делать сейчас? Я же не могу попросить учеников подождать с взрослением пару лет. А профессора не могут вести по два урока одновременно...

На некоторое время в кабинете министра установилась тишина.

— Корнелиус, — вкрадчиво произнес, наконец, директор, — у меня появилась замечательная идея...

* * *

«И все же, маховики для преподавателей — это временное решение, — думал Дамблор. — Мадам Пинс давно жалуется на то, что библиотечные книги потрепаны и простым ремонтом там уже не отделаешься. Мадам Хуч который год хочет обновить парк школьных метел. Хагриду с его новыми обязанностями будет не до огорода с охотой, а значит, в этом году придется закупать еще больше еды. И надо, наконец, восстановить согревающие чары в коридорах, а то и впрямь, позор какой-то, даже перед гостями стыдно...»

Гости и деньги... Деньги и гости... — директор в задумчивости почесал бороду, не понимая, почему эти два понятия вдруг показались ему связанными друг с другом. Совершенно неожиданно перед его глазами мелькнула увиденная месяц назад в телевизоре картина — хрупкая девушка, пытающаяся переползти с одного вращающегося барабана на другой, соскальзывает с вымазанной жиром поверхности и оказывается на полу. Хорошо, что потом команда смогла выручить ее из темницы и открыла-таки сокровищницу Форта Боярд...

«Очень интересно, — подумал Дамблдор. — Гарри говорил, что это шоу весьма популярно у маглов. А мы ведь не так сильно от них отличаемся, и если волшебники покупают билеты на квиддич, не считаясь с ценой, то может быть, другое соревнование тоже заставит их раскошелиться. Особенно если подумать о том, чтобы сделать его чуть более зрелищным, чем раньше...»

 1 сентября 1993 года

— Мне кажется, или в этом году в Хогвартс едет намного больше первокурсников? — произнес Гарри, оглядывая столпившихся на платформе волшебников.

— После войны был всплеск рождаемости, — рассеянно ответила Элин. — Нет, ну где она бродит? До отхода поезда пять минут. Это на Гермиону не похоже!

Опершись о плечи брата, она подпрыгнула, стараясь разглядеть поверх голов знакомую шевелюру.

— Берегись!

Среагировать на предупреждение Элин уже не успела. В мгновенье ока ее руки оказались плотно прижаты к телу, а голову накрыло что-то темное, колючее и пахнущее шерстью.

— Элин Олсен, наша новая знаменитость! — услышала она из-за спины насмешливый голос.

— Обладательница награды за заслуги перед школой!

— Как там, на Олимпе, не дует?

— Это тебе подарок...

— ...чтобы ты там не замерзла!

— Я тоже рада вас видеть, — Элин с трудом выпуталась из свитера и повернулась к попавшему в точно такое же положение брату. — Боевая магия, боевая магия... Нас поймали, как детей! Ну ничего, мы еще придумаем, как отомстить.

— Это вам мама связала, — пояснил подошедший Рон. — Она сама не смогла с нами пойти, наводит порядок в доме...

— ...потому что сегодня к нам из «Пророка» придут...

— ...снимать место, которое пытался ограбить сам Сириус Блэк!

— Что-что он попытался сделать? — с лица Элин разом слетело все веселье.

— А, так вы еще не слышали? Блэк прошлой ночью хотел к нам вломиться! — хвастливо заявил Рон. — Я проснулся от того, что меня Короста за палец укусила, глянул в окно, а там он стоит!

— Да не может быть, — севшим голосом произнес Гарри. — Он же уехал... Ну то есть я так думаю, что уехал из Англии. Его же все ищут!

— Да я и сам своим глазам не поверил! — сказал Рон. — Но это точно был он, я его при свете луны хорошо видел. Высоченный, патлатый, как на фотографиях, только борода отросла. Я закричал, раскрыл окно, да как запустил в него парализующее заклинание! Если бы Короста под руку не толкнула, точно бы попал! Он испугался и убежал, ну а я всех остальных разбудил.

— Мы ему не поверили, — засмеялся Фред.

— Мы решили, что ему приснился кошмар, — подхватил Джордж.

— Но утром... — Рон сделал страшные глаза, — маглы из соседней деревни позвонили в эту свою полицию и сказали, что видели Блэка возле почты. Вот тогда-то все зашевелились! Пришли авроры, все вокруг осмотрели и на самом деле нашли следы взлома. Сказали, что Блэку чуть-чуть времени не хватило, и хорошо, что я его спугнул!

— Они выяснили, что он хотел? — спросила Элин.

— Да кто его знает? — пожал плечами Рон. — Небось, прочитал в газете про наш выигрыш в лотерею и решил, что у нас денег куча. Вот и захотел ограбить. Да только не получилось. Я как проснулся, Коросту с кровати согнал, глянул в окно... А там он! Луна еще выглянула, он голову поднял и как зыркнул прямо на меня!

— Но у тебя на столе лежала новая палочка, — перебил его Фред.

— Ты схватил ее и крикнул: Ступефай!

— И почти попал, если бы не Короста...

— ...которая в последний момент ткнулась тебе в руку...

— ... А Блэк увернулся и убежал!

— И ты рассказываешь эту историю уже в сто пятьдесят восьмой раз,— закончил Джордж.

— Так говоришь, тебя Короста разбудила? — нехорошо прищурился Гарри. — А можно на нее глянуть? Хочу посмотреть на этого героического зверька...

Элин предостерегающе положила руку на плечо брата, испугавшись, что тот сотворит какую-нибудь глупость, но ее опасения оказались напрасными.

— Коросты у меня больше нет, — вздохнул Рон. — Она в тот же день сбежала. Не выдержала потрясения, наверное, она же на самом деле умная была, хоть и жалкая. Да и болела после того, как мы из Египта вернулись, облезла вся... Небось, ушла, чтобы помереть в спокойствии...

Гарри и Элин недоуменно переглянулись, но обсудить новости не успели.

— Извините, что опоздала, — услышали они голос подруги. — Глотик погнался за синичкой, и мне пришлось его ловить.

Гермиона ласково погладила сидящего на ее плече здоровенного рыжего котяру.

— Господи, что это?! — воскликнула Элин.

— Не что, а кто, — ответила Гермиона. — Это Живоглот, я купила его в Косом переулке. Вообще-то хотела сову, но он был такой несчастный... Продавец сказал, что он провел в лавке целую вечность, его никто не хотел покупать.

— И почему я не удивлен? — пробормотал Гарри. — Он выглядит так, как будто ему по морде сковородкой врезали.

— На себя посмотри, двуногий, — Гарри не говорил по-кошачьи, но он был абсолютно уверен, что хриплый звук, вырвавшийся из глотки кота, означал именно это.

Паровоз дал два коротких гудка, и близнецы побежали в сторону первого вагона, бросив напоследок что-то про Перси и его значок старосты.

— Пойдем, а то свободных купе не останется, — Элин подхватила сумку и указала глазами брату на Рональда. — Надо будет обсудить кое-что.

* * *

— Так ты говоришь, Короста болела? — спросил Гарри, пока они медленно продвигались по вагону в поисках свободного купе.

— Ага, — кивнул Рон. — Но это и неудивительно, она же совсем старая была... Да что ж это такое, все битком забито!

— Первокурсников в этом году много, — заметила Элин, открывая дверь последнего купе, — а дополнительный вагон прицепить никто не догадался. Давайте сюда, что ли, тут почти свободно.

— А это кто? — Рон с сомнением посмотрел на мужчину, дремавшего у окна, прикрывшись потрепанной мантией. — Охранник, что ли? Папа говорил, что школу будут охранять от Блэка. Наверное, в поезде тоже кто-то есть.

— Это новый преподаватель, — Гермиона указала на обвязанный веревкой чемодан с биркой «профессор Р. Дж. Люпин».

Гарри и Элин переглянулись.

— Так вот что он имел в виду, когда говорил, что мы скоро встретимся, — сказала Элин. — Не будем его будить. Извини, Гермиона, с новостями придется подождать.

— Ладно, — пожала плечами та. — Мне все равно надо готовиться к завтрашнему дню. У меня ведь намного больше предметов...

— ...поэтому ты уже прочитала все учебники за третий курс и сейчас изучаешь дополнительную литературу... — продолжил за нее Гарри.

— ...потому что до экзаменов осталось всего десять месяцев, и вообще, нельзя быть такими легкомысленными, — ехидно закончила Элин.

— О, кстати, ты же вроде историю любишь? — Рон понизил голос. — Я написал эссе для Бинса, но мне не хватает пары дюймов...

Проигнорировав возмущенный взгляд Гермионы, Элин достала из сумки одну из заранее припасенных распечаток и протянула ее Рону.

— Я списывать не буду, я просто так, почитать... — Рон покосился на спящего преподавателя, но тот и не собирался пресекать вопиющее нарушение школьных правил.

— А давно Короста жила в твоей семье? — вернулся к интересующей его теме Гарри.

— Двенадцать лет, — ответил Рон. — Перси получил ее от дяди Билиуса на Рождество, когда ему шесть лет было... В смысле, Перси, а не дяде, дядя-то старый уже был, пока не помер. Он постоянно с друзьями в «Кабаньей голове» веселился, а потом ничего не помнил. Вот однажды утром проснулся и нашел в кармане Коросту. То ли он ее в карты выиграл, то ли она сама к нему пришла...

— Интересное место, эта «Кабанья голова», — задумчиво произнесла Элин. — И чего там только люди не находят... То драконьи яйца, то крыс-долгожительниц...

— Хогсмид вообще очень интересное место! — заявила Гермиона. — Жду не дождусь того момента, когда нам разрешат в него пойти. Вы знали, что в местной гостинице в 1612 году был штаб восставших гоблинов? С тех пор в пятом номере никогда не селят постояльцев, якобы для того, чтобы духу Элфрика Нетерпеливого было, где остановиться, если он вздумает посетить деревню. В местной ратуше подписывали билль о правах волшебников, а Визжащая хижина считается самым опасным домом с привидениями во всей Британии...

— Но готова спорить на что угодно, что про ее настоящую историю нигде не написано, — усмехнулась Элин.

Спокойно спавший Люпин вдруг шумно всхрапнул и завозился в своем углу.

— Что за история? — удивилась Гермиона. — В «Достопримечательностях магической Британии» рассказано обо всех старых домах в деревне, но там не говорится про то, что было раньше на месте Визжащей хижины.

— Конечно, не говорится, — Элин усмехнулась. — Не будут же авторы рассказывать детям, что каких-то сто лет назад рядом с их школой располагался самый известный в Британии публичный дом.

 История визжащей хижины

— Фу! — поморщилась Гермиона. — Опять ты со своими шуточками!

— Никаких шуток, все серьезно! — возмутилась Элин. — Неужели ты думаешь, что рядом с местом, в котором десять месяцев в году жило несколько сот половозрелых парней, не возникло бы подобное заведение? Нравы-то были совсем другие, в средние века возраст никого не смущал, если у тебя деньги есть. Конечно, официально это все горячо осуждалось, но дорожка из Хогсмида к дому была протоптана, а один из директоров Хогвартса, по легенде, для удобства даже проложил в хижину подземный ход.

Профессор Люпин снова всхрапнул.

— В 1798 году произошло последнее гоблинское восстание, — продолжала Элин. — Волшебники собрали ополчение, но тогдашний министр Анктуоус Осберт был настолько бездарен, что гоблины целый месяц беспрепятственно осаждали Хогвартс. И каждую ночь в течение этого месяца их вождь Оглаф Озабоченный со своим штабом проводил в доме, который с тех пор и получил название «кричащего», «визжащего» и «стонущего», а за гоблинами еще долго сохранялась слава самых страстных любовников среди всех волшебных рас. И, видимо, репутация была заслуженной, потому что после окончания осады большинство девушек покинули деревню и ушли жить к гоблинам. Правда, скорее всего, настоящей причиной было то, что после связи с гоблинами их бы попросту затравили... Даже несмотря на то, что, как выяснилось позднее, девушки внимательно слушали все, что болтали их клиенты, и передавали сведения в Хогвартс, благодаря чему удалось отразить два штурма.

— И гоблины им за это не отомстили? — удивился Гарри.

— Нет, у них странные представления о чести, — ответила Элин. — Они посчитали, что такое поведение достойно всяческого уважения, ведь девушки таким образом защищали своих. Так что в гоблинской общине бывшие проститутки пользовались немалым уважением. И, кстати, именно благодаря им в знаменитом договоре 1805 года было специально оговорено, что потомки от смешанных браков между людьми и гоблинами могут учиться в Хогвартсе и пользоваться палочками.

Ну а «Кричащий дом» еще сто лет работал по назначению, пока нравы в обществе не поменялись и проституцию не объявили вне закона. После закрытия борделя дом стал никому не нужен — его ведь специально построили на отшибе, чтобы он не смущал честных обывателей. Он стоял пустым, постепенно ветшал и разрушался... То, что сейчас зовется «Визжащей хижиной», — это последний уцелевший флигель, все остальное уже превратилось в развалины. Постепенно у живущих в Хогсмиде детей появилось что-то вроде обряда инициации — чтобы доказать сверстникам свою храбрость, надо было провести там целую ночь от заката до рассвета. Ну и, конечно, рассказать после этого страшную историю о населяющих дом чудовищах и привидениях, чем страшнее — тем круче. Понятно, что все эти истории были выдуманными, но...

— Если бы ты читала учебники, а не всякую ерунду, — перебила ее Гермиона, — ты бы знала, что места с остаточной магией как магнит притягивают волшебных вредителей. Там почти наверняка завелись боггарты, докси, красные колпаки...

— И самые ужасные из всех... — таинственным шепотом добавил Гарри, — ...корнуольские пикси!

Последовавший за этим заявлением взрыв хохота наконец-то разбудил профессора.

* * *

— Ну здравствуй, Гарри. Давно хотел тебя увидеть.

Видимо, у профессора Люпина действительно были серьезные проблемы со здоровьем. Судя по тому, что он учился вместе с Джеймсом и Лили Поттерами, ему едва должно было минуть тридцать, но волосы уже были тронуты сединой, вокруг глаз собрались морщины, а лицо имело какой-то нездоровый оттенок и было словно помято. Он протянул Гарри руку, и тот заметил, что она едва заметно дрожит. Впрочем, само рукопожатие было твердым.

— Вероятно, это твоя сводная сестра? — спросил Люпин. — Рад знакомству. А ты, конечно же, Рональд Уизли. Я тебя сразу узнал, у всей вашей семьи одинаковая форма ушей.

Рон не сразу заметил, что уголки губ профессора едва приподняты в легкой улыбке.

— А ты... — Люпин повернулся к Гермионе.

— Гермиона Грейнджер, сэр, — ответила та. — Ученица третьего курса.

— Так это о вашем расписании меня предупредил директор, — кивнул профессор. — Что ж, надеюсь, мы еще познакомимся поближе, но сейчас мне пора идти. Директор Дамблдор попросил меня на всякий случай сопровождать поезд. Думаю, мне стоит пройтись по вагонам. До свидания, Гарри.

— Что у тебя с расписанием? — спросила Элин, едва за профессором закрылась дверь.

— Ну, я же записалась на все предметы, — пожала плечами Гермиона. — Наверное, мне придется ходить на некоторые занятия с другими факультетами, чтобы везде успевать.

— Ха, ты прямо как Перси, — заметил Рон. — Он тоже хотел изучать все подряд. Только это невозможно, уроки идут в одно и то же время, а ты же не можешь находиться в двух местах одновременно.

Гермиона только хмыкнула и уткнулась в книгу. Она не собиралась отказываться от учебы из-за такой ерунды, как законы физики.

* * *

Вскоре после того, как поезд выехал из Лондона, Рон покинул купе и отправился разыскивать знакомых, которые еще не слышали о его героической битве с Блэком. Элин готова была поспорить на все свои карманные деньги, что к концу поездки количество выпущенных заклинаний перевалит за дюжину, а сам Блэк в ответ начнет кидаться непростительными заклятиями, которые Рон будет с легкостью отбивать подушкой.

Только после его ухода ребята смогли, наконец, рассказать Гермионе обо всем случившемся летом.

— Это все очень странно, — хмурилась та. — Если бы Блэк попытался пробраться к Уизли до встречи с вами, все было бы понятно, он просто охотится на Петтигрю. Но нападение было вчера! Почему он не уехал из страны?

— Может быть, произошло что-то, что заставило его передумать? — предположил Гарри.

— Вы оба совершаете одну и ту же ошибку, — покачала головой Элин, — когда предполагаете, что Блэк должен действовать рационально. Но сами посудите, что бы сделал разумный человек, освободившись из тюрьмы, если он был невиновен? Написал бы друзьям? Рассказал бы им, что Петтигрю жив? Встретился бы с Дамблдором, который уж точно его бы выслушал, прежде чем сдавать властям? Нет! Он отправился к нам домой, причем не для того, чтобы поговорить с Гарри, а просто для того, чтобы на него посмотреть! Все-таки, как ни защищай свой разум, но Азкабан — это Азкабан. Даже в обычных тюрьмах те, кто проводит много лет в одиночке, становятся не вполне адекватными, а тут дементоры...

— Ну, если смотреть с такой точки зрения... — задумчиво произнесла Гермиона. — Вообще-то он и до Азкабана вел себя неразумно. Вместо того, чтобы сообщить о предательстве Петтигрю, зачем-то ринулся его искать...

— Но Дамблдор... — начал Гарри.

— Дамблдор отлично понимает, с кем имеет дело, — перебила его Элин. — И я ни секунды не сомневаюсь, что он знал, как на самом деле поступит Сириус. Вопрос лишь в том, входил ли в его план побег Петтигрю или он хотел, чтобы Сириус его убил.

— Можем спросить его, когда приедем в школу, — сказала Гермиона.

— Разумеется, мисс Грейнджер, я обо всем вам расскажу, но потом, — копируя голос директора, ответила Элин. — А пока что вы сами можете попробовать разобраться в происходящем. Считайте это частью вашей учебы.

Она вздохнула.

— Вот ни секунды не сомневалась, что этот год в школе у нас будет таким же веселым, как прошлые. Надеюсь только, на этот раз мы останемся на поверхности земли. Подвалы мне, если честно, уже надоели.

Ответить Гермиона не успела. Дверь купе распахнулась и на пороге появилась Луна в мантии, небрежно накинутой поверх серого мешковатого платья с бахромой, и в совершенно невообразимых цветных очках, закрывающих пол-лица. За последующие полчаса ребята узнали все подробности сто восемнадцатой внеочередной конференции охотников за редкими существами, прошедшей этим летом в Кении; о том, что новый профессор — лапочка, хоть и странный; об ужасных дементорах, которые будут охранять школу; о том, что «Пророк» совсем скатился, а число подписчиков «Придиры» за год выросло на сто сорок шесть процентов; и, наконец, о том, что Невилл во время каникул несколько раз приезжал в Нору,⁽²⁾ а Джинни, соответственно, в поместье Лонгботтомов, и, кажется, у них уже все серьезно, и скоро будет любовь, хотя это большой секрет, о котором никому нельзя рассказывать.

На этом месте Элин возвела глаза к небу и искренне возблагодарила Мерлина и всех богов, в которых она не верила, за то, что те вняли ее молитвам и избавили от одного из поклонников. Вот если бы еще и Драко в кого-нибудь влюбился, было бы совсем хорошо.

Выговорившись, Луна как ни в чем не бывало закинула ноги на сиденье, примостила голову на коленях у Гарри (про то, чтобы спросить у него разрешение, она как-то забыла) и спокойно заснула.

Профессор Люпин в купе так и не вернулся — то ли избегал разговора с Гарри, то ли не хотел смущать детей своим присутствием. Погода окончательно испортилась, густая пелена облаков закрыла солнце, так что уже в три часа дня в вагоне зажглось освещение. Порывы ветра то и дело бросали в окна волны дождя, заставляя ребят ежиться при мысли о том, что скоро им придется покинуть уютное купе и бежать к каретам.

Вскоре после прохода тележки со сладостями в купе объявились близнецы, выцепившие Элин на секретный разговор. О чем они шушукались, никто из ребят не знал, а сама Элин в ответ на расспросы лишь хихикала.

— Они обнаружили огромную незанятую нишу на рынке, — поясняла она. — А я их консультирую. Вот увидите, лет через десять магическая Британия скажет мне спасибо.

В этот момент поезд начал замедлять ход, Гермиона оторвалась от книги и удивленно посмотрела на часы.

— Нам же еще почти час ехать? — она прильнула к окну, стараясь понять, где находится поезд, но за стеной дождя ничего не было видно.

Заскрипели тормоза, поезд окончательно остановился, лампы начали тускнеть и через пару секунд погасли.

— Что там такое? Электричество кончилось? — Элин засветила люмос.

— Что-то тут не так, — спокойным голосом произнесла проснувшаяся Луна. — Что-то совсем не так. Мне это не нравится.

Гарри достал палочку и выглянул из купе в коридор.

— Там то ли авария, то ли... — не договорив, он вдруг отшатнулся от двери, едва не сбив поднявшуюся на ноги сестру.

— Ой, — сказала Луна все таким же спокойным голосом. — Ой-ей-ей. Мамочка...

Ее глаза закрылись, и она повалилась навзничь. Люмос погас, но в последнем отблеске света Элин успела заметить появившуюся в дверях фигуру в плаще, от которой веяло холодом. Она вдруг очень четко осознала, что единственный способ согреться — подойти к этой фигуре и дать ей себя обнять... поцеловать...

Она попыталась сделать шаг вперед, споткнулась об осевшее на пол тело Гарри, машинально протянула руку и схватилась за хвост Живоглота. Кот возмущенно взвыл и махнул лапой, расцарапав ее ладонь, Элин вздрогнула от боли и пришла в себя.

— Сириуса Блэка здесь нет, — совсем рядом с ней произнес чей-то уверенный голос. — Убирайся.

Фигура в плаще издала протяжный всхлип.

— Я сказал, убирайся. Здесь нет того, кого вы ищете.

Серебряное сияние осветило купе, тварь явственно вздрогнула и поспешно отступила в сторону тамбура.

— Вы в порядке? — профессор Люпин бросил быстрый взгляд на лежащего на полу Гарри. — Я сейчас вернусь, только проверю, что они действительно ушли.

— Это б-были д-дементоры, — Гермиону била крупная дрожь. — Я ч-читала о них, это с-самые оп-пасные в-волшебные с-существа. Н-надо знать з-заклинание п-патронуса, оно есть в д-дополнительной программе с-седьмого к-курса...

— Он ушел, — Луна пришла в себя так же быстро, как до этого потеряла сознание. — Гермиона, не бойся, он не вернется. Волк профессора его прогнал. Серебряный волк, странно, правда? Я раньше таких не видела.

* * *

— Очнулся? Съешь, полегчает, — Люпин открыл свой чемодан и достал из него огромную плитку шоколада. — Как ни странно, но это самое действенное средство для того, чтобы преодолеть последствия встречи с дементорами.

Гарри машинально откусил от плитки кусок и почувствовал, что сковывающий его тело холод постепенно отступает.

— Стало лучше? Вот и отлично! — обрадовался профессор. — А теперь извини, мне надо проверить остальных детей и послать в Хогвартс сообщение.

Сунув в карман еще несколько шоколадок, он захлопнул крышку, закинул чемодан на верхнюю полку, улыбнулся ребятам и вышел из купе.

— Долго я провалялся? — спросил Гарри, жуя шоколад.

— Минут пять, — ответила Элин. — Ты отключился, едва к нам приблизился дементор... Ну и жуткая же тварь! Мы тут все от страха чуть не опи... испугались, в общем. Не знаю, что бы со мной было, если бы Живоглот не цапнул меня за руку.

Живоглот бросил на Элин косой взгляд, развернулся на коленях Гермионы, демонстративно поднял заднюю лапу и занялся личной гигиеной.

— Он и мне тоже помог, — сказала Гермиона, поглаживая кота. — Когда подошел дементор, мне стало очень холодно... Я пыталась вспомнить, как надо от них защищаться, но мне показалось, что я все забыла и вообще разучилась колдовать. А потом Глотик замяукал, и я пришла в себя.

— И никто из вас не потерял сознание, — пробормотал Гарри.

— Я тоже потеряла, — заявила Луна. — Но потом пришел профессор, и я его быстро нашла.

— Я читала, что дементоры сильнее всего действуют на тех, кто потерял своих близких, — сказала Гермиона.

— Ага, — согласилась Луна. — Моя мама любила экспериментировать, но однажды немножко ошиблась в заклинании, и с тех пор у нас нет половины дома, а я вижу фестралов и мозгошмыгов.

Гарри не стал говорить, что при приближении дементора тоже увидел смерть своих родителей... Вот только увидел он ее почему-то глазами Волдеморта, а не своими.

— Так или иначе, — нарушила молчание Элин, — но хорошо, что новый профессор действительно что-то умеет. Может быть, хоть в этом году занятия по защите не будут профанацией. Конечно, нанять человека с таким прошлым на должность учителя — спорное решение, но по сравнению с Локхартом... Что?

Гарри и Гермиона уставились на нее с нескрываемым изумлением.

— Я что, одна это заметила? — удивленно спросила Элин. — Когда он ставил чемодан на полку, у него... Хм. Знаете, раз так, то я вам ничего пока не скажу. Давайте понаблюдаем за ним, а потом сверим результаты. В конце концов, я могу и ошибаться.

— Дамблдор может быть доволен, — улыбнулся Гарри. — Ты его достойная ученица!

Оставшийся до Хогсмида путь поезд прошел без приключений. На платформе ребята успели поздороваться с Хагридом, перекинулись приветствиями с десятком знакомых и даже вежливо раскланялись с Малфоем, который помогал забраться в карету сестрам Гринграсс.

Заминка произошла только на входе в Хогвартс, где образовался затор из школьников, восхищенно разглядывающих подвешенный к потолку скелет гигантского змея с памятной табличкой «Василиск обыкновенный долгоживущий. Уникальный (надеемся) экземпляр, выведенный неизвестным темным волшебником ок. 950 года и уничтоженный профессором Хогвартса в 1993 году». Чуть ниже к скелету был привязан ярлычок с инвентарным номером и надписью «Руками не трогать». К уникальному экземпляру Филч явно не испытывал никакого пиетета, для него это было прежде всего школьное имущество, которое требовалось очищать от пыли и охранять от посягательств студентов.

— Гарри, с тобой все в порядке? — услышали ребята голос профессора Спраут. — Иди со мной. И ты, Гермиона, тоже, мне надо кое-что с тобой обсудить.

Недоумевая, Гарри с Гермионой прошли мимо дверей Большого зала, спустились по лестнице в подвал и вошли в кабинет своего декана.

— Профессор Люпин прислал сообщение, — сказала им профессор. — Как ты себя чувствуешь, Гарри? Может, позвать мадам Помфри? Нет? Что ж, как хочешь, но если почувствуешь себя плохо, сразу же иди в больничное крыло. Влияние дементоров может ощущаться довольно долго... Но, впрочем, я позвала тебя для другого. Ты уже знаешь, Гарри, что Блэк бежал из Азкабана и что в Министерстве считают, что он может охотиться за тобой?

Гарри кивнул.

— После того, как стало известно о нападении на Уизли, — продолжала профессор Спраут, — Фадж явился в школу и потребовал, чтобы директор запретил тебе посещать Хогсмид и пустил в Хогвартс дементоров. Потребовал! — воскликнула она. — До чего мы дожили, министр требует у директора... Гхм. Впрочем, это не важно. Они договорились, что дементоры лишь окружат школу и будут патрулировать Хогсмид вместе с аврорами, но не будут входить на территорию школы. Что же до тебя, Гарри, то запрещать тебе выход в Хогсмид директор не стал. Но он просил передать, чтобы ты был очень осторожен, не ходил никуда, кроме центральной улицы, а по дороге в деревню и обратно шел с кем-нибудь из старших. В дни посещений на дороге будет патруль, лучше всего дождись его. Я думаю, что Фадж просто перестраховывается, на носу выборы и ему надо отчитаться перед публикой, но все же, Гарри, постарайся соблюдать разумные меры предосторожности, хорошо?

Гарри кивнул.

— Ну вот и славно, а теперь подожди немного снаружи. Я хочу поговорить с Гермионой насчет ее расписания.

* * *

— Что мы пропустили? — спросил Гарри, усаживаясь на привычное место за пуффендуйским столом.

— На первом курсе будет учиться студентка по обмену из Японии, — Элин кивнула в сторону девочки с зелеными волосами, оживленно болтающей со своими соседями. — Еще к нам попал парень по фамилии Скоткинс, а еще за преподавательским столом почему-то нет профессора Кеттлберна. А что от вас хотела профессор Спраут?

— Просила быть осторожным, когда мы пойдем в Хогсмид. Из-за Сириуса Блэка, — многозначительно произнес Гарри.

— Разумно, — кивнула Элин. — От такой крысы всего ожидать можно. Ну ничего, я думаю, что мы втроем способны справиться с бежавшим преступником. Есть у меня такое предчувствие.

— Я не уверена, что смогу выйти с вами, — сказала Гермиона. — Мне все-таки разрешили учить все предметы, а это займет все мое время.

— Но ты же не сможешь успевать на все лекции, — удивилась Элин. — Или тебе разрешили пропускать занятия?

— Что-то типа того, — отмахнулась Гермиона. — Не мешай, я хочу послушать Дамблдора.

— ...дементоров бесполезно умолять и невозможно обмануть, — вещал между тем Дамблдор. — Даже мантия-невидимка не поможет от них скрыться... Ну что ж, а теперь перейдем к более приятным вещам. Во-первых, я рад представить вам нового преподавателя защиты от темных искусств, профессора Римуса Люпина.

В зале раздались редкие аплодисменты. Болезненный вид Люпина и его потрепанная мантия оптимизма не внушали.

— Кроме того, — продолжал директор, — некоторые из вас, должно быть, уже слышали, что с этого года профессор Кеттлберн ушел в отставку, чтобы проводить больше времени с оставшимися у него конечностями. И я с огромным удовольствием сообщаю, что уход за магическими существами отныне будет преподавать наш лесничий Рубеус Хагрид!

— Ну конечно! — воскликнул Гарри, — мы могли бы и раньше догадаться. Кому еще пришло бы в голову рекомендовать нам такую книгу? Зря ты отказалась от этого предмета, Эль. Там наверняка будет очень интересно.

* * *

«Олимпии Максим,

Шармбатон, Франция

Дорогая Олимпия!

Спасибо за носки, что ты подарила мне на день рождения. Наконец-то нашелся человек, который понял, что в моем возрасте держать ноги в тепле намного важнее, чем читать новые книги! Надеюсь, эта подушечка для иголок также придется тебе по вкусу. Она набита пухом растопырника, и наш лесничий уверяет, что хранящиеся в ней иголки никогда не уколют пальцы хозяина.

Твой подарок заставил меня вспомнить о нашей последней встрече на конференции по магическому образованию и о нашем давешнем разговоре. Знаешь, после некоторых размышлений я все же склонен согласиться с предложением Игоря о возрождении Турнира трех волшебников. Тем более что в следующем году ему как раз исполнится ровно 700 лет, по-моему, это вполне достойный повод. Но конечно, при этом надо обязательно подумать, как бы сделать его более безопасным. Что скажешь?

Вечно преданный тебе,

Альбус».

* * *

«Альбусу Дамблдору,

Хогвартс, Соединенное Королевство

Милый Альбус, огромное спасибо за подарок! Приятно знать, что ты до сих пор помнишь о моем маленьком хобби.

Что касается Турнира, то Игорь предлагал ограничить возраст участников 15 годами. По-моему, этого совершенно недостаточно, все-таки у них там, в Дурмстранге, слишком легкомысленно относятся к безопасности. Я думаю, что участникам должно быть не меньше 16, а еще лучше — 17 лет.

Олимпия».

* * *

«Олимпии Максим,

Шармбатон, Франция

Дорогая Олимпия!

Я не думаю, что ограничение по возрасту — хороший выход. Оно не решит проблему, да к тому же будет нечестным по отношению к тем, кто будет младше нужного возраста всего на год или два. Мне кажется, к соревнованиям следует допускать всех, кто учится хотя бы на четвертом курсе, чтобы те, кто не смог участвовать в турнире, смогли попытать счастья через четыре года.

Но при этом, естественно, надо будет изменить сами испытания, сделав их не настолько опасными. Конечно, ты можешь сказать, что тогда зрелище вызовет меньше интереса, а Турнир ведь и закрыли потому, что он стал слишком скучным. Но если подумать, разве смертельная опасность — единственный способ привлечь зрителей? Ведь в прошлом большая часть испытаний состояла в том, чтобы запереть участников в каком-нибудь подземном лабиринте. Им там внутри, конечно, было довольно весело, но зрители по несколько часов были вынуждены скучать на трибунах, ожидая результат. Разве это дело?

Хотя сама идея с лабиринтом мне очень нравится, но она имеет смысл, если зрители смогут видеть, что в нем происходит. А еще можно организовать борьбу с чудовищами, дуэли, логические загадки, полосы препятствий... Может быть, каждый из нас предложит свое испытание, это будет вполне честно, ведь наши школы сильны в разных областях.

Почему бы нам не встретиться в каком-нибудь приятном местечке с хорошей кухней и не обсудить все лично?

Альбус».

* * *

«Альбусу Дамблдору,

Хогвартс, Соединенное Королевство

Дорогой Альбус, неужели я дожила до того дня, когда ты снова пригласил меня на свидание? Если мне не изменяет память, последний раз в неофициальной обстановке мы встречались в августе 1928 года. И, кстати, тот милый ресторанчик «У круглой башни» до сих пор существует на том же самом месте и ничуть не изменился за все эти годы.

Ближайшая суббота, полагаю, вполне подойдет, если у тебя нет на нее других планов.

До скорой встречи,

Олимпия».

1) Гарольд Минчум — министр магии Великобритании с 1975 по 1983 год, предшественник Фаджа. (Небольшая AU, в каноне он занимал этот пост до 1980 года и был заменен на Миллисенту Багнолд, которая в фанфике выступит как конкурент Фаджа на выборах).

Вернуться к тексту

2) Напомню, что по канону Лавгуды и Уизли — соседи, а Джинни и Луна — близкие подруги. Соответственно, Луна вполне могла быть в курсе личной жизни Джинни.

Вернуться к тексту

 2 сентября 1993 года

Когда следующим утром старосты раздали ребятам их новые расписания, Элин едва не пожалела о том, что выбрала три дополнительных предмета вместо двух. Занятий по нумерологии и рунам было в два раза больше, чем по остальным предметам, а пролистав учебник, она поняла, что и самостоятельных работ там будет тоже немало. И если с нумерологией Элин рассчитывала справиться без особых усилий (математика всегда давалась ей легко), то с древними рунами все было намного сложнее — львиную долю времени там занимало изучение латыни, на основе которой составлялась большая часть заклинаний в европейской школе магии.

С таким напряженным графиком у нее почти не оставалось свободного времени. А если уж она так занята, то Гермиона...

— Я так понимаю, что в этом году мы с Гарри тренируемся без тебя? — повернулась она к подруге.

— Что-нибудь придумаем, — рассеяно ответила Гермиона, изучая свое расписание. — Смотрите, у нас троих первый урок — прорицания, а нам еще надо найти дорогу до Северной башни. Выйдем пораньше, я не хочу опоздать и произвести плохое впечатление на профессора. Потом трансфигурация, после обеда у нас с тобой нумерология, а затем защита...

— Погоди-ка, у меня после обеда будет уход за существами, — недоуменно произнес Гарри. — Гермиона, ты пропустишь первый урок Хагрида?

— Разумеется, нет! — ответила Гермиона.

— Значит, пропустишь нумерологию? — спросила Элин.

— Ничего я не пропущу.

— Но два твоих урока будут в одно и то же время. Ты же не сможешь находиться в двух местах одновременно.

— Конечно, не смогу.

— Тогда как...

— Какая разница? Передай джем, пожалуйста, — Гермиона спрятала свое расписание в карман и взяла в руку тост.

— Так тебе и надо! — засмеялся Гарри, весело посмотрев на сестру. — Сама секретничаешь? Вот и получай теперь в ответ.

— Ну и ладно, — Элин с деланным равнодушием пожала плечами. — Все равно ведь догадаюсь.

* * *

— Прорицания есть не наука, но искусство, — вещала профессор Трелони из своего кресла. — И скажу сразу, что тех из вас, у кого нет дара, я не смогу многому научить. Книги помогают до определенных пределов, но если ваше внутреннее око закрыто, вам лучше проявить свои таланты в других областях. Ты, мальчик! Как себя чувствует твоя бабушка?

— Хорошо... надеюсь, — испуганно ответил Невилл.

— Я бы не была так уверена, — покачала головой профессор. — Итак, в этом году мы познакомимся с основными методами предсказаний. Начнем с простейшего гадания по чаинкам и кофейной гуще, затем перейдем к хиромантии, а после Рождества познакомимся с чтением знаков в языках пламени. Составление гороскопов придется отложить на следующий год, в феврале у меня из-за простуды совсем пропадет голос... Да, деточка? — заметила она поднятую руку Элин.

— Вы говорите о способах увидеть будущее, — спросила та, — но что насчет толкования увиденного? Ведь пророчество без правильного толкования бесполезно.

— Пророчества не входят в программу, — мягко сказала Трелони. — Даже среди тех, кто способен к обычным прорицаниям, это слишком редкий дар, и научить ему невозможно. Человек либо умеет пророчествовать, либо нет.

— Я-то как раз умею, — с досадой произнесла Элин, — правда, пока только стихийно. Но с предвидениями все просто, а вот пророчества слишком расплывчатые, их можно понять только после того, как они уже сбылись. Я думала, что, может быть, те, кто не может видеть будущее сам, — она покосилась на Гермиону, — но обладает острым умом и множеством других достоинств, сможет научиться толковать то, что видят другие?

Несколько секунд профессор, не мигая, смотрела на Элин, затем вдруг опустила глаза, сняла очки и принялась их протирать краем шали.

— Вариантов толкования всегда слишком много, — тихо сказала она, — поэтому толкователю следует обращаться не к разуму и логике, а к чувствам, — она нацепила очки обратно на нос и обвела взглядом класс. — Именно поэтому тот, кто не может предсказывать, не сможет и толковать предсказания. Выбрать правильный вариант можно лишь с помощью внутреннего ока... Еще вопросы?

— Простите, профессор, я не понял, — поднял руку Рон Уизли. — Вы сначала сказали, что будете учить нас гадать, а потом — что не будете...

— Я сказала, что буду учить вас гаданиям, а не пророчествам. Не понимаете? Что ж, я знала, что нам не обойтись без теории, — последнее слово Трелони произнесла с откровенным отвращением. — Итак, кто расскажет нам про способы, которыми можно увидеть будущее, и про то, чем они отличаются? Да, девочка, которая так сильно тянет руку, ты можешь ответить.

— Будущее может быть предсказано при помощи гадания, предвидения, предчувствия, предсказания и пророчества, — затараторила Гермиона, словно боясь, что ей не дадут высказать все, что она знает. — Гадания совершаются по руке, картам, следам от напитков или при помощи специального оборудования и раскрывают судьбу человека, составление гороскопов также обычно относят к гаданиям. Предчувствия дают ощущение того, что нужно сделать, а предвидения показывают четкую визуальную картину происходящего, они случаются стихийно или при стимулировании разума особыми зельями и ритуалами. Предсказания и пророчества высказываются вслух перед теми, кто имеет отношение к предсказанному событию, разница между ними в том, что предсказания более конкретны, а пророчества требуют дополнительного истолкования. Кроме того, будущее, открывшееся в результате гаданий, предвидений и предсказаний можно изменить, хоть и очень сложно, пророчества же хоть и расплывчаты, но всегда сбываются, поэтому говорят, что чем сильнее предсказатель, тем гуще покрывающий будущее туман...

Она на мгновение прервалась, чтобы вдохнуть в легкие воздух и рассказать о самоподдерживающихся пророчествах и самых знаменитых попытках помешать их исполнению, но профессор Трелони замахала руками.

— Достаточно, милая, вполне достаточно. Я уже знала, что ты ответишь, поэтому заранее начислила Пуффендую пять баллов. Ты действительно знаешь теорию, жаль, что у тебя совсем нет способностей к моему предмету. Ведь книги — это еще не все.

Гермиона возмущенно фыркнула. С задних рядов послышались смешки.

— В моих силах научить вас технике гадания, — продолжала Трелони. — Но то, насколько успешно вы сумеете применять полученные знания, зависит от того, как хорошо вы способны чувствовать тонкие вибрации пространства ясновидения, созданные мною в этом кабинете.

Элин украдкой обвела взглядом класс, словно пытаясь заметить в углах эти самые «тонкие вибрации». Примерно половина учеников — те, кто выбрал предсказания лишь потому, что это был самый простой факультатив в школе, — сейчас откровенно скучали. На задних рядах играли в волшебный морской бой (вместо кораблей там были водные чудовища, способные двигаться по игровому полю и менять свою форму), а кое-кто даже задремал, положив голову на стол и загородившись раскрытым учебником.

Зато вторая половина внимала словам Трелони с благоговейным трепетом. Лаванда Браун и Парвати Патил не отрывали от профессора восхищенные взгляды, а сидящий за соседней партой Невилл после вопроса Трелони о здоровье его бабушки схватил перо и принялся лихорадочно строчить письмо домой.

— Дорогая, будь добра, подай мне этот чайник, — обратилась профессор к Лаванде. — Ставь вот сюда, спасибо. Кстати, то, чего ты боишься больше всего, произойдет в пятницу, шестнадцатого октября. А вот твоя соседка боится совсем не того, что ей действительно грозит. Берегись рыжих, крошка.

Парвати и Лаванда переглянулись, посмотрели на сидящего с ними Рона и, не говоря ни слова, пересели от него подальше. По случайности, их новое место оказалось рядом со столиком ребят, и Элин не могла упустить такой случай.

— Между прочим, это может быть очень хорошим примером самоподдерживающегося пророчества, — сказала она. — Ты испугалась Рона и отсела от него. Но ты не знала о том, что у Гермионы есть рыжий кот.

Парвати ойкнула и под всеобщий смех вскочила с места.

— И вообще, ты зря паникуешь, — продолжала Элин. — «Берегись рыжих» не обязательно значит опасность. Может, однажды ты в него влюбишься и выйдешь замуж. В смысле, за Рональда, не за кота. Сердце Живоглота уже занято Гермионой.

Успокоившаяся Парвати хмыкнула и окинула Рона заинтересованным взглядом, от которого парень покраснел и отвернулся, бурча себе под нос что-то о своем намерении на всякий случай не приближаться ни к одной девчонке в школе. Во избежание.

* * *

— Ну и что ты видишь? — скептически спросила Гермиона у Гарри, который с сосредоточенным видом разглядывал содержимое ее чашки.

— Похоже на книгу, — усмехнулся тот. — И я бы сказал, что тебе предстоит много читать, но для этого не надо было гадать по чаинкам. А вот учебник говорит, что книга означает открытие у тебя новых способностей. Хотя, с другой стороны, книга также означает познание и грехопадение... Я не виноват, тут правда так написано! — поспешно добавил он.

— А по-моему, это больше похоже на песочные часы, — сказала Элин, заглянув в чашку Гермионы. — Так, давайте-ка посмотрим, они означают... Ох!

— Что ты увидела? — подскочила к ней Трелони. — Песочные часы... О, милая, — она с жалостью посмотрела на Гермиону, — боюсь, не позднее Пасхи ты навсегда нас покинешь.⁽¹⁾

— Да ну, ерунда какая, — нерешительно сказала Гермиона. — Я не вижу тут ни часов, ни книг. Это просто глупые чаинки.

Грустно покачав головой, профессор отошла к другому столику.

— Это же твоя чашка, ты и не должна ничего видеть, — примирительно ответила Элин. — На вот, посмотри в мою.

— Я вижу... — Гермиона ахнула. — Нет, не может быть! Эль, в твоей чашке... Я уверена в этом... В ней... Чай!

— Ну-ка, ну-ка, — Гарри невозмутимо зашелестел страницами. — Чай может означать убыток или невозможность получить желаемое. С другой стороны, он также значит, что ты готова свернуть с накатанной колеи и проявить работоспособность...

— В общем, как хочешь, так и истолковывай, — Гермиона отставила чашку и сердито отвернулась. — Никакой конкретики, сплошные «может быть» да «с другой стороны»... По-моему, весь этот предмет совершенно бесполезен!

— Ну не скажи, — задумчиво произнесла Элин, рассеянно вертя в руках чашку брата. — Использовать предсказание для толкования другого предсказания — интересная идея... Ой! Профессор Трелони, взгляните на это! Я не уверена, но, по-моему, в чашке Гарри...

— Грим! — воскликнула профессор, едва взглянув в чашку. — О, мой бедный мальчик... Сомнений быть не может, это он, кладбищенский призрак, предвестник скорой и неминуемой смерти!

— Я тоже его увидела, — к удивлению Гарри, Элин вовсе не выглядела напуганной, наоборот, она смотрела на профессора предсказаний с довольной улыбкой, как будто только что разгадала интересную загадку. — Но ведь этому знаку могут быть и другие объяснения. Грим, Гарри, — это большой черный пес, — пояснила она брату, — и я думаю, ты уже знаешь, что он означает.

— Я понимаю твое желание закрыть глаза на правду, крошка, — печально ответила Трелони. — Но никаких сомнений быть не может, Грим всегда означает неминуемую погибель.

— А не может быть так, что Гарри скоро подарят щенка? — спросила Элин.

— Ну конечно может, — ласково ответила Трелони.

Примерно таким тоном онкологи сообщают пациентам о том, что с некоторой вероятностью у них может наступить ремиссия.

* * *

— Задержись на секунду, деточка, — обратилась к Элин Трелони, когда урок был окончен, и дети потянулись к выходу.

Дождавшись, пока последний ученик покинет класс, она опустилась в свое глубокое кресло и жестом указала девочке на стоящий подле камина стул.

— Ты слишком легко относишься к знакам судьбы, — сказала профессор после долгого молчания. — Я вижу в тебе несомненный талант, но однажды он может обернуться тебе на беду.

— Я запомню, — ответила Элин. — Но в случае с Гримом это не легкомыслие, поверьте. Большой черный пес в чашке Гарри — это вполне материальная собака. Я даже знаю, как его зовут.

— Что ж, я буду только рада, если ты окажешься права, — задумчиво произнесла Трелони. — Но я говорила не об этом. Я о твоем предсказании той девочке — индианке.

— Парвати? — удивилась Элин. — Я же просто пошутила.

— Пошутила?! — Профессор Трелони вдруг выпрямилась в кресле. Горящий в камине огонь отразился в стеклах ее очков, заставив Элин вздрогнуть и отвести глаза. — Запомни, девочка, такие, как мы, не имеют права шутить с даром! Никогда! Все прочие могут смеяться, сколько хотят, их способности все равно не больше, чем у базарных гадалок, дурящих простаков. Но тебе дано больше... Дар это или проклятие, не знаю, но то, что ты говоришь, может определить будущее, даже если ты сама этого не желаешь.

— Вы говорите про ту теорию? — спросила Элин. — О том, что слова предсказателей якобы сбываются потому, что сами создают будущее? Но ее же опровергли, разве нет? Ведь было посчитано, что на изменение цепи событий требуется слишком много энергии.

— Ты, должно быть, не слушала меня на уроке, — ответила Трелони. — Предсказания основаны на чувствах, а не расчетах, иначе твоя сердитая подружка была бы лучшей ученицей в моем классе. Впрочем, ты ведь все равно со мной не согласишься, не так ли? Нет, не говори ничего, я и так знаю. Все, в ком есть хоть капля дара, поначалу полагают, что знание будущего дает им чудесные возможности...

— Но ведь это так, — удивилась Элин. — У меня было три ясных предвидения, и два раза они помогли спасти тех, кто мне дорог. В третий раз, правда, я не успела...

— О, я не об этом, — прервала ее профессор. — Подобные мелочи полезны, да, но я говорю о настоящих пророчествах. Ты уже произносила их?

— Дважды, — кивнула Элин, — и оба уже исполнились.

— И ты думаешь, что твои слова никак не повлияли на будущее?

— Повлияли, — кивнула Элин, — но...

Она вдруг вспомнила, что прикрыла собой Снейпа в том числе и потому, что предсказала, что «барсук защитит»... Хотя эта мысль была ведь далеко не единственной причиной. И Гарри тоже освободил Добби, зная, что «долг хозяина будет уплачен рабом», но кто знает, как бы он себя повел, если бы пророчества не было? Он ведь знал, что эльф мечтает о свободе.

А про первое свое предсказание она вообще вспомнила лишь в самый последний момент...

— Я должна подумать над этим, — сказала, наконец, Элин. — Два пророчества — это слишком маленькая выборка, чтобы делать выводы.

— Ты все-таки надеешься постигнуть свой дар при помощи чисел? — Трелони покачала головой и поднялась со своего места. — Что ж, кто я такая, чтобы мешать тому, чему суждено случиться...

Не договорив, она вдруг замерла на месте, закрыв глаза и глубоко дыша.

— В крике беззвучном сойдутся враги,

Молнии вспышка ударит в ночи.

Карту наследник вернет,

Душу волшебник возьмет,

Горгулью обманет, но час настанет —

Ты времени ход поверни.

Элин успела подхватить тело профессора и помогла опуститься ей в кресло.

— Прости, дорогая, я, кажется, немного устала, — слабо произнесла та. — Со мной иногда такое бывает, когда вибрации из будущего особенно сильны.

— Бывает, — согласилась Элин. — Это называется «пророчествовать». Вы только что сказали, что...

— Нет! — Трелони вцепилась в руку девочки так сильно, что та вскрикнула от боли. — Ты не должна никому говорить, от этого будет только хуже! Всегда, всегда... — ее голос упал до шепота, — я всегда вижу только одно... смерть, страдания, маска смерти на всех, кто рядом... Я заперлась тут, чтобы... Ни одна живая душа... будущее можно изменить, понимаешь? Но если хоть кто-то услышит... неизбежно, и только хуже... Я старалась, много раз... В конце всегда одно и то же... всегда... снять напряжение... все без толку... Дамблдор не понимает... Он думает, что сильнее, но судьба... время... смерть...

Плохо понимая, что делает, Элин схватила тяжелый чайник, всунула носик в рот профессора и принялась вливать чай в горло Трелони, пока та не закашлялась.

Метод был не идеальный, но он сработал.

— Ох, я что-то разболталась, моя дорогая... — профессор часто заморгала, — а ты уже, должно быть, опаздываешь на следующий урок. Тебе лучше поспешить. И забудь, что я тут наговорила, тут очень душно... и испарения... Я все собираюсь попросить директора сделать вентиляцию, да вечно недосуг... Иди, девочка. И забудь все, что слышала.

Элин вышла. Некоторое время профессор смотрела ей вслед, словно надеясь, что она вернется, затем тяжело вздохнула и принялась собирать со столов грязные чашки. Ей не нужно было внутреннее око, чтобы понять, что ее усилия оказались напрасными, и пророчество выйдет в мир, став из вероятного неизбежным.

Она ведь и сама когда-то была такой же молодой и такой же наивной.

* * *

— Это, разумеется, неважно, — удивленно сказала профессор Макгонагалл, — но обычно превращение в кошку и обратно вызывает некоторую реакцию в классе. Что с вами такое?

— Извините, профессор, — подняла руку Гермиона, — просто мы только что с урока предсказаний, и во время гадания по чаинкам профессор Трелони предсказала мне и Гарри скорую смерть.

— О, — Макгонагалл нахмурилась. — Что ж, я никогда не осуждаю методы преподавания моих коллег... Но думаю, вас немного взбодрит тот факт, что профессор Трелони каждый год предсказывает ученикам и преподавателям одну-две смерти и множество иных несчастий. Однако до сих пор в школе никто не умер.

— Неправда, — тихо, но отчетливо произнесла Элин.

— Простите, что вы сказали, мисс Олсен? — повернулась к ней профессор.

— Я сказала, что это неправда, — повторила Элин. — Два года назад в школе умер один человек. Профессор Квиррелл.

Макгонагалл собралась было осадить дерзкую ученицу, но вдруг вспомнила, как Трелони в один из своих редких визитов в Большой зал заявила преподавателю защиты, что «его душе недолго осталось существовать в этом теле». Квиррелл тогда изобразил обморок, а остальные преподаватели лишь посмеялись, но если вдуматься, то предсказание и правда сбылось, причем самым что ни на есть буквальным образом.

А в прошлом году она предсказала скорую смерть самому Дамблдору. И снова все, включая и самого директора, не восприняли ее всерьез и не обратили внимания на то, что на самом деле Трелони не сказала ему «вы умрете». Она сказала... как же там было... «нам будет очень вас не хватать, когда ваше кресло опустеет». Но ведь это действительно оказалось правдой...

Профессор Макгонагалл откашлялась и постаралась выкинуть из головы Трелони со всеми ее пророчествами. В конце концов, она еще во время своей собственной учебы поняла, что для того, у кого нет природного дара, попытка разобраться в словах предсказателей — самый верный способ лишиться разума.

— Что ж, если кто-то из вас умрет, то экзамены по моему предмету он может не сдавать, — сказала она. — Но всем остальным придется немало потрудиться, чтобы освоить программу третьего курса. В этом году мы будем изучать превращение одних животных в других, что намного сложнее, чем превращение в неодушевленные предметы. Кто скажет, почему? Мисс Грейнджер, я не сомневаюсь в ваших знаниях, но может быть, еще кто-то может ответить? Да, мистер Томас?

— Простите, профессор, а сложно ли самому обращаться в животное? — спросил Дин Томас.

— Если бы вы потрудились открыть учебник, — ответила Макгонагалл, — то знали бы, что направить трансфигурацию на самого себя гораздо сложнее, чем на посторонний предмет или существо. Изучение анимагии требует постоянных упражнений на протяжении нескольких десятков лет, и даже в этом случае результат отнюдь не гарантирован. Именно поэтому за последние сто лет в Британии было зарегистрировано всего семь анимагов.

«Но в Министерстве не знают про Блэка и Петтигрю, — подумал Гарри. — Также как и про моего отца. И, наверное, про Люпина тоже, хотя Сириус про него и не говорил. Но раз они были такими друзьями, то, наверное, и анимагию осваивали вместе. И раз уж у них получилось, то может быть, у меня тоже получится? Было бы здорово стать львом... Или птицей, чтобы можно было летать без метлы... Обязательно спрошу Сириуса, как только смогу ему написать».

* * *

Едва узнав, что уход за магическими существами будет вести Хагрид, Гарри понял, что скучать на этих уроках не придется. Он лишь надеялся, что профессор не поведет их в лес знакомиться со своим «питомцем», акромантулом Арагогом, который обитал где-то в глубине Запретного леса.

К счастью, на первый раз новый профессор решил ограничиться существом всего лишь третьей категории опасности,⁽²⁾ то есть, по меркам Хагрида, совершенно безобидным.

— Гиппогриф — зверь гордый, — рассказывал он стоящим у загона студентам. — Чтобы к нему подойти, надо сперва поклониться, вот так.

Он повернулся к ближайшему гиппогрифу и неловко поклонился. Стоящие позади лесничего девушки засмеялись.

— Ничего смешного! — серьезно произнес Хагрид. — Если почтение не проявить, то гиппогриф обидеться может, и ударить, а когти у него тверже стали и заточены, как бритва. Во-о-от, видите, он поклонился мне в ответ, теперь я к нему могу подойти ближе. А иначе надо отойти побыстрее. Понятно? Ну, кто хочет познакомиться с этим красавцем?

Не сговариваясь, все ученики одновременно отступили назад. Лишь замешкавшаяся на секунду Гермиона осталась на месте, слишком поздно сообразив, что теперь она стоит прямо перед всеми, как будто это она сделала шаг вперед.

— Молодец, Гермиона! — воскликнул Хагрид. — Давай, поклонись, как я показывал.

«Это ошибка, я не хочу приближаться к этому чудовищу, — подумала Гермиона. В следующую секунду она шагнула вперед и слегка согнулась в поклоне. — Господи, что я делаю? Я хочу назад! Пожалуйста, уважаемый гиппогриф, не кланяйся в ответ, дай мне уйти!»

Гиппогриф внимательно посмотрел ей в глаза и преклонил перед ней колени. Чувствуя, что ее ноги вот-вот подкосятся, Гермиона сделала шаг вперед и протянула руку, собираясь быстренько погладить гиппогрифа по холке и отойти назад, но зверь вдруг подался вперед и, прежде чем девочка успела испугаться, подставил ей под ладонь свой клюв.

— Смотри-ка, ты ему понравилась! — умилился Хагрид. — Почеши у него над клювом. Аккуратно, он очень чувствительный. Вот так, правильно... Хочешь полетать?

«Я не хочу летать, я хочу убежать... — подумала Гермиона. — Но Хагрид ведь не будет меня заставлять. Сейчас успокоюсь, скажу «нет» и пойду назад... Ой!»

Прежде, чем она успела опомниться, Хагрид подхватил ее под мышки и легко усадил на спину гиппогрифа. Гермиона сжалась в комок, крепко обхватила покрытую жесткими перьями шею и зажмурилась.

«Я не даю ему дышать, сейчас он меня сбросит, и мы никуда не полетим... — эту мысль она додумывала, уже находясь в воздухе. — Я упаду, я обязательно упаду, Трелони все правильно предсказала, и Эль тоже, она ведь умеет... Зачем он повернул? Куда он вообще летит? Где обитают гиппогрифы? Где-то в горах на верхушках скал, куда не могут добраться угрожающие детенышам хищники... Ой, нет, это грифоны, а гиппогрифы, наоборот, строят гнезда на равнинах. Точно, сейчас он меня туда унесет и скормит птенцам... жеребятам... как правильно назвать детеныша гибрида орла с лошадью? Гиппогрифята? Ой, мамочки, о чем я думаю, я же сейчас умру...»

К счастью, гиппогриф лишь облетел поляну по кругу и через минуту уже опустился назад. Едва его лапы коснулись земли, руки Гермионы разжались, и она соскользнула вбок, не упав на землю лишь потому, что Хагрид успел подхватить ее на руки.

— Ну как, здорово? — услышала она голос лесничего. — Я сам-то так летать никогда не пробовал, потому как гиппогрифы хоть и сильные, да меня не поднимут. Слишком я тяжелый. Вы вечером приходите, я вам еще полетать дам, лады? И, это... Я же теперь баллы назначать могу, так что плюс два Пуффендую, за смелость. Вот. Ну, кто следующий?

«Никогда в жизни не приближусь к этой твари», — думала Гермиона, еле переставляя негнущиеся ноги.

— А ты молодец! Я все время забываю, что ты можешь быть очень смелой, — уважительно произнес Гарри. — И, кстати, глаза уже можно открыть.

Гермионе потребовалось немалое усилие, чтобы разлепить веки. К счастью, ее закрытые глаза никто, кроме Гарри, не заметил. Воодушевленные примером однокурсницы, ученики один за другим подходили к гиппогрифам, кланялись им и осторожно гладили мягкие перья. Профессор Хагрид просто светился от счастья, до тех пор, пока...

— Блоха! — Дафна Гринграсс, ласково гладившая подставившего ей шею гиппогрифа, закричала от отвращения и отдернула руку. — Фу, что за дрянь! Она прыгнула на меня!

Испуганный криком зверь взвился на дыбы, сверкнули когти, стоящий подле Дафны Драко успел оттолкнуть соседку в сторону, и в следующий момент сам упал на землю, закрывая руками окровавленное лицо.

* * *

— Вот так, — закончил рассказ Гарри, когда они с сестрой (Гермиона отстала по дороге) шли на урок защиты. — Малфой наверняка поднимет скандал, и из-за этого придурка у Хагрида теперь будут неприятности.

— Ты просто его не любишь, — ответила Элин. — Если бы кто-то другой спас одноклассницу от когтей гиппогрифа, ты бы не называл его придурком. Тем более, что он серьезно пострадал. Надо будет после уроков наведаться в больничное крыло.

Она была права, но признавать, что Малфой способен на героический поступок, Гарри не хотелось.

— Да он к концу дня уже как новенький будет, — отмахнулся он. — Мадам Помфри его в два счета вылечит!

— Ох, Гарри, какой же ты... — Элин осуждающе посмотрела на брата. — Гиппогриф — магическое существо, нанесенные им раны очень долго заживают, а шрамы после них остаются на всю жизнь... Почему, ты думаешь, у профессора Кеттлберна не было половины конечностей? Если бы там была Гермиона, она обязательно рассказала бы всем присутствующим, что...

— Почему «если бы»? — прервал ее Гарри. — Она там и была.

Шедшая перед ним Элин вдруг встала, как вкопанная, и резко развернулась к брату.

— Погоди, что ты сказал? Гермиона была на уроке Хагрида?

— Ну да, — удивился Гарри. — А, я ж из-за Малфоя тебе самое главное не сказал! Она первая подошла к гиппогрифу и даже полетала на нем... Правда, с закрытыми глазами и дрожа от страха, но все равно, никто другой не решился, а она...

— А она в это время была на нумерологии... — задумчиво произнесла Элин. — И первый вопрос, который она задала профессору Вектор, был о пропорциях в заклинании для выведения блох.

* * *

Парты в классе защиты были сдвинуты к стене, чтобы освободить место для массивного платяного шкафа, запертого на большой висячий замок. В нескольких шагах от шкафа на полу была проведена толстая белая линия.

— Учебники можете не доставать, сегодня у нас практическое занятие, — поприветствовал их новый преподаватель. — В этом шкафу сидит боггарт. Кто может сказать... Да, мисс Грейнджер, слушаю вас.

— Боггарт — волшебное существо третьей категории опасности, — начала Гермиона, — относится к классу призраков, не имеет собственной формы и принимает облик того, чего больше всего боится его жертва. Любит темноту, обитает под кроватями, в шкафах и кладовках и, как большинство волшебных вредителей, привлекается остаточной магией. Нападение боггарта на маглов Догроуза и Розу Паффет, чья дочь Эглантайн много колдовала у себя дома, послужило одной из причин введения в 1875 году закона «О разумном ограничении колдовства несовершеннолетних».

Элин мысленно отвесила себе хорошего пинка и дала слово больше никогда не колдовать дома.

— Все верно, мисс Грейнджер, — кивнул Люпин. — Боггарт — это страх, а лучшее оружие против страха — смех. Ну и немного магии, конечно. Для борьбы с боггартами используется заклинание Ридикулус, сопровождающееся очень простым движением палочки. Давайте попробуем...

Заклинание действительно оказалось несложным, и спустя каких-то двадцать минут все ученики сумели повторить его правильно.

— Но в этом заклинании помимо слова и жеста требуется еще кое-что, — продолжал профессор. — Увидев боггарта, вы должны представить его чем-то смешным и беспомощным. Скажем, если кто-то боится огромного мужчину с топором — представьте его в женском платье на каблуках. Боитесь пауков — представьте себе паука на роликовых коньках...

Рон Уизли шумно вздохнул.

— Идея понятна? Вопросы есть? Да, мисс Олсен, — кивнул он поднявшей руку Элин.

— А разве не проще уничтожить боггарта огнем? — спросила та. — Волшебных существ великое множество, зачем же заучивать специальные заклинания против каждого из них?

— Верно, — согласился Люпин. — Боггарта, когда он принимает материальную форму, можно убить Инфламаре, Редукто или другим разрушающим заклинанием. Но они требуют намного больше энергии, и не каждый третьекурсник сможет их воспроизвести. Заклинание Ридикулус гораздо проще и под силу любому волшебнику. Главная сложность при его применении — побороть свой страх и представить боггарта в смешном виде, но с этим, думаю, мы справимся. Еще вопросы?

— Извините, профессор, — застенчиво сказала Лаванда Браун, — но можно мне сразиться с боггартом не при всех? Я... ну, мне не хотелось бы, чтобы все видели, чего я боюсь. Оно... немного личное.

— Да, конечно, — кивнул профессор, — хотя я бы все же рекомендовал вам попробовать вместе со всеми. Нас тут много, а в присутствии большого количества людей боггарт теряется, и это дает нам большое преимущество. Победить свой страх в одиночку будет намного сложнее... Но те, кто не хочет, пожалуйста, отойдите немного в сторону и просто посмотрите. С вами мы потренируемся отдельно.

— А что, если человек боится... некоего злого волшебника? — спросил Гарри. — Я понимаю, что боггарт примет его вид, но будет ли он обладать и его силой?

— Ты имеешь в виду, что случится, если боггарт материализуется в виде Волдеморта? — уточнил Люпин. — В таком случае он, вероятно, начнет кидаться теми заклинаниями, которые ты сам знаешь. Но они не причинят большого вреда, ведь от волшебника у боггарта лишь форма, а магической силы в нем немного. Его оружие — страх, а не заклинания.

Еще несколько учеников подняли руки, но профессор покачал головой.

— Давайте оставим вопросы на конец занятия, сейчас пришло время для практики. Мисс Грейнджер, вы уже заработали один балл за теорию. Не хотите заработать еще два за то, что станете первой?

«Да что ж сегодня за день такой, — обреченно подумала Гермиона, выходя на позицию. — Наверняка Трелони накаркала! Она меня с первого взгляда невзлюбила, потому что я умная, а она шарлатанка!»

Гермиона вздохнула и постаралась понять, чего же именно она боится больше всего. Высоты? Но боггарт не может показать просто «высоту», он принимает лишь материальную форму. Должно быть, он предстанет перед ней в образе гиппогрифа, на которого ей надо будет снова залезть. Или, может быть, он станет василиском, который ее чуть не убил? Но она его и разглядеть-то толком не успела, да и как можно бояться того, чей скелет болтается сейчас под потолком в вестибюле? Тролля она перестала бояться еще на первом курсе, поняв, что он слишком тупой. А вот...

«Квиррелл! — осенило ее. — Мой боггарт явится в виде Квиррелла... Точно! Теперь смех...»

Гермона представила себе, как у Квиррелла вырастают ослиные уши, за которые его кусает вылезший из затылка Волдеморт, и кивнула Люпину, показывая, что готова. Профессор взмахнул палочкой, дверцы шкафа распахнулись, и из него шагнул... шагнула Элин.

— Левиооооса, а не левиосаааа... — раздраженно произнесла та. — Ты настоящий кошмар! Неудивительно, что у тебя никогда не было друзей! И я тоже больше с тобой не дружу, иди, целуйся со своими учебниками!

— Ридикулус! — в панике выкрикнула Гермиона, но боггарт лишь засмеялся.

— Ты всегда поучаешь других, но не можешь освоить даже самое простое заклинание? Да ты бездарь! Ты разучилась колдова-а-аххххшшшсссс...

Фигура боггарта расплылась, сковывающий Гермиону ужас отступил, и она осознала, что уже не одна.

— Тише, тише, я тут, с тобой, — Элин приобняла ее за плечи, наставив на боггарта свою палочку. — А там не я, там мелкий домашний вредитель, я могу его сжечь хоть сейчас, хочешь? Но это не нужно, ты сама отлично справишься. Полегчало? Попробуй, знаешь что...

Она склонилась к уху подруги, что-то шепнула ей и сделала шаг назад. Гермиона прыснула в кулак, и когда боггарт вновь принял облик Элин, громко крикнула:

— Ридикулус!

Школьная мантия превратилась в розовое платье с лентами и кружевами, из-под которого показались миленькие розовые туфельки на высоком каблуке. Короткая прическа обратилась в длинную косу с бантом (разумеется, розовым), а на лицо лег обильный макияж. Под всеобщий смех обескураженный боггарт попытался сделать шаг, но запнулся на каблуке, упал и заплакал, размазывая по лицу тушь и румяна.

Громче всех над этой картиной смеялась сама Элин.

— Просто великолепно! — воскликнул Люпин. — Все заметили, что когда перед боггартом оказалось два человека, он не смог принять определенную форму? Именно поэтому осваивать заклинание Ридикулус лучше всем вместе. Первый раз самый трудный, но теперь мисс Грейнджер легко справится с боггартом, даже встретившись с ним один на один. Два балла за две попытки, еще балл за теорию и балл вам, мисс Олсен, за своевременную поддержку... И за умение посмеяться над собой, что не менее важно. Не хотите попробовать сами?

— Немного позже, если позволите, — отсмеявшись, ответила Элин. — Я, кажется, знаю, какую форму примет боггарт, но придумать что-то смешное для своего страха — сложнее, чем для чужого.

— Я вас не тороплю, — кивнул ей профессор. — Следующий!

— Гермиона, прости меня, пожалуйста, — шепнула Элин, когда они отошли от шкафа, освободив место другим. — Я и представить не могла, что мои слова тебя так сильно ранили.

— Все нормально, — ответила Гермиона, — я же не слов испугалась. Просто боялась остаться одна, а боггарт не может показать абстрактное действие, вот он и принял ближайшую материальную форму. А про тот случай я даже думать забыла.

— Все равно извини, — повторила Элин.

— Считай, что ты уже извинилась, — Гермиона захихикала. — Когда еще увижу тебя в таком виде...

* * *

Кровавая рука, мумия, вампир, гигантский паук, банши, взбесившийся гиппогриф... Большинство студентов боялось вполне обычных вещей и достаточно легко справлялось со своими страхами. У Джастина Финч-Флетчли боггарт принял облик дементора, и парню пришлось немало попотеть, прежде, чем он смог заставить это жуткое создание отплясывать чечетку. У Рона Уизли боггарт предстал в облике Парвати Патил в подвенечном платье, видимо, он слишком серьезно воспринял предсказание Трелони в интерпретации Элин.

Но сложнее всего пришлось Невиллу, который так и не смог ничего сделать с боггартом, принявшим форму его бабушки, обозвавшей внука позором рода Лонгботтомов.

— Хуже всего, когда боггарт принимает облик того, кого мы любим, — успокоил его Люпин. — Мы ведь не хотим видеть дорогих нам людей в смешном виде, правда? Вот если бы ты боялся, к примеру, профессора Снейпа, все было бы проще... Но и из этого положения есть выход. Попробуй представить, Невилл, что перед тобой не твоя бабушка, а кто-то, кого ты не любишь... Какой-нибудь мужчина... но в бабушкиной одежде.

На лице Невилла вдруг появилась шальная улыбка. Он направил палочку на боггарта, произнес заклинание, и тот превратился в Снейпа, наряженного в строгое черное платье и шляпу с чучелом грифа.

«Невиллу крышка, — подумала Элин, с трудом сдерживая смех, — Снейп ему этого не простит. И профессору Люпину тоже, за провокацию... Но зато теперь я знаю, как справиться со своим боггартом».

— На всякий случай не отходи далеко, — шепнула она Гермионе. — Больше всего я боюсь потерять кого-то из близких. Тебя, Гарри, родителей... Но тебя я уже видела после нападения василиска, поэтому боггарт, скорее всего, превратится в твое окаменевшее тело. Я думаю, что справлюсь, но на всякий случай...

— Конечно, Эль, — кивнула Гермиона. — Но я думаю, что твой страх совсем в другом. Больше всего ты боишься, что тебя заставят ходить в розовом платье с бантиками...

Для стоявшего перед ней Гарри боггарт принял вид судьи, отправляющего его обратно к Дурслям. Гарри взмахнул палочкой, судья превратился в надувную куклу с молотком, которым принялся колотить самого себя по голове, Гарри рассмеялся и уступил место сестре.

Элин представила, как окаменевшая Гермиона превращается в статую девушки с веслом, отмахивающуюся от наседающих от нее голубей, шагнула вперед и зажмурилась, ослепленная светом фар.

«Тот самый грузовик, который меня сбил, — отстраненно подумала она. — Надо превратить его во что-то смешное, но зачем? Я же все равно умерла... или скоро умру, какая разница? Мне казалось, что прошло много лет, но это не так, на самом деле ничего этого никогда не было. Нет ни Гарри, ни Гермионы, ни моих родителей, ни этого безумного мира... Это всего лишь бред умирающего мозга, и ничего больше. Но скоро все закончится... Лишь бы боли не было... Хотя какая разница? Мне уже не страшно, мне спокойно... Я просто полежу тут...»

Потом она осознала, что кто-то держит ее за руку, и это было неправильно. На мокром асфальте не должно было быть никого, кроме нее... Но этот неправильный кто-то все же существовал, он тянул ее назад, шепча что-то на непонятном языке, и сопротивляться ему Элин не могла, потому что этот человек — зануда, с которым проще согласиться, чем объяснить, что его не существует.

— @$#%&!

Охваченный пламенем боггарт взвыл и осыпался пеплом... Так же, как и шкаф позади него и несколько стоявших за шкафом парт.

— Извините, — произнесла Элин, опустив палочку и поправив сбившийся на бок галстук. — Я была немного напугана. Спасибо, что помогла, Гермиона.

— У вас довольно оригинальная словесная формула для огненного заклинания, — засмеялся Люпин. — Будем считать, что я ее не слышал. Что ж, всем, кто не успел сразиться с боггартом, придется подождать, пока я изловлю нового. И да, мисс Олсен, вам тоже придется повторить попытку, чтобы освоить Ридикулус. Ваш метод, конечно, впечатляет, но он не очень подходит для закрытых помещений.

— Обязательно, — кивнула Элин, — а сейчас можно мне пойти в больничное крыло? Минут через пятнадцать у меня будет откат.

Люпин изменился в лице, схватил ее за руку и поволок за собой.

— Урок окончен, к понедельнику напишите сочинение о боггартах, — бросил он на ходу.

— Ну вот, — огорченно произнес Гарри, — Эль как раз хотела навестить там Малфоя... Гермиона, как ты думаешь, это просто совпадение или она опять случайно предсказала? Гермиона?

Его подруга никак не могла выйти из класса незамеченной, но и внутри ее тоже не было.

1) Песочные часы в западноевропейской культуре являются одним из символов смерти. Другое дело, что Трелони настолько одержима предсказаниями грядущих несчастий, что зачастую не видит более оптимистичные варианты.

Вернуться к тексту

2) Министерство магии разделяет всех существ на пять категорий опасности, от Х (не представляет интереса) до ХХХХХ (смертельно опасные). С существами категории ХХХ может справиться любой квалифицированный волшебник.

Вернуться к тексту

 4 сентября 1993 года

Элин со вздохом посмотрела на свою чашку и в несколько глотков прикончила оставшееся в ней лекарство.

— Никогда бы не подумала, что можно получить передозировку, — с горечью произнесла она, — но факт есть факт. Отныне я официально ненавижу шоколад. Примерно на месяц. Или даже на два.

— Ты еще жалуешься? Посмотри, что приходится пить мне! — проворчал Драко, демонстрируя выстроившийся на его тумбочке ряд флаконов. — И до того, как срослась щека, эту дрянь вливали мне прямо в горло через воронку.

— Зато теперь у тебя есть очень мужественный шрам, и тебя любит половина девушек школы, — Элин кивнула в сторону соседней койки, заваленной открытками и коробками со сладостями. — А парни уважают за то, что ты не испугался и успел быстро среагировать. Уверена, что за храбрость тебя уже приняли в почетные гриффиндорцы...

Она хихикнула и увернулась от запущенной в нее подушки.

— Нет, серьезно, — продолжала Элин, как ни в чем не бывало подкладывая подушку себе под спину, — ты ведь знаешь, какой репутацией пользуется ваш факультет, а ты ее здорово поправил. Готова спорить, что Дамблдор в честь тебя еще и речь произнесет, когда ты в Большом зале появишься.

— Ты проиграешь, — пожал плечами Драко. — Господин директор не будет меня хвалить, он изволил обидеться на моего отца из-за Хагрида.

— Договор! — предостерегающе подняла руку Элин.

Обсуждение этого вопроса было для них табу. Малфой-старший и лорд Гринграсс уже подали официальные жалобы, и Драко искренне надеялся, что профессор Хагрид в скором времени перестанет быть профессором. Причем не столько даже из личной неприязни, сколько из чисто практических соображений: он записался на этот предмет, рассчитывая, что будет учиться у Кеттлберна, который большую часть времени посвящал не столько уходу за магическими существами, сколько получаемым от них ценным ингредиентам и их рыночной стоимости. Хагрида же интересовали магические существа сами по себе, и о том, что те же гиппогрифы ценятся прежде всего за их когти, сердце и печень, он, скорее всего, вообще не знал. А если бы узнал — пришел бы в ужас и никогда ни за что не стал бы об этом рассказывать.

Пожалуй, где-то в глубине души Элин даже готова была согласиться с Драко в том, что директор выбрал не лучшую кандидатуру. У лесничего был огромный практический опыт, но ведь практика — это еще не все, а в теории Хагрид, не сдавший в свое время даже СОВ, откровенно отставал. Вот если бы профессоров было два, и практические занятия Хагрида дополнялись бы теоретическими у второго преподавателя... Но пока что Хагрид был один, и для Элин он был в первую очередь не профессором, а другом. А выступать против друга она, будучи закоренелой пуффендуйкой, просто физически не могла.

А поскольку ни Драко, ни Элин не хотели устраивать холодную войну в одной отдельно взятой палате, они практически сразу договорились, что о Хагриде спорить не будут.

* * *

— Добрый день, мистер Малфой, — произнес директор, входя в палату. — Позвольте узнать, как ваше здоровье?

— Очень плохо, — Драко искренне старался изобразить страдание. — Раны от когтей гиппогрифа плохо заживают.

— Ну да, ну да, — покивал Дамблдор. — Вот и ваш батюшка говорил о том же... Он даже позволил себе усомниться в квалификации мадам Помфри и настоял на обследовании вашего здоровья независимой комиссией из Мунго.

Драко торжествующе улыбнулся.

— Забавный факт, — как ни в чем не бывало продолжал Дамблдор, — как раз накануне больница получила щедрое пожертвование от анонимного благотворителя и наняла несколько специалистов... Но я не могу позволить, чтобы вами занимался неизвестно кто. Вашим обследованием займется сам доктор Рикман.

Улыбка на лице Драко погасла.

— Что-то не так, мистер Малфой? — Дамблдор был само участие. — Думаю, вы должны быть довольны, профессор — самый известный специалист по травмам, полученным от магических существ. Большая удача, что он вернулся из своей африканской экспедиции на две недели раньше срока... Ну а пока профессор не прибыл, надеюсь, вы не будете возражать, если я немного поговорю с вашей соседкой наедине?

Не дожидаясь ответа, он раздвинул разделявшую палату ширму и очертил палочкой круг тишины.

— Пока не забыла, — Элин достала из тумбочки лист пергамента, — это пророчество произнесла при мне профессор Трелони после первого урока. Она просила не говорить, но... Я не думаю, что пророчество имеет смысл скрывать. Тем более, что я-то его уже услышала.

— Очень любопытно, — Дамблдор развернул пергамент и быстро пробежал глазами текст. — Вы правильно поступили, что сообщили мне о пророчестве, мы обязательно им займемся. Но это потом, а сейчас есть более важное дело. Вы можете рассказать, что именно произошло на уроке защиты? Мне, признаться, сложно поверить, что вас так сильно напугал обычный магловский автомобиль.

— Когда мне было четыре года, меня сбила машина, — Элин отвела глаза. — Я и не подозревала, что это, оказывается, мой худший страх, пока боггарт мне его не показал. Я-то думала, что боюсь потерять близких... Хорошо, что рядом была Гермиона, которая мне помогла.

— Детский страх, говорите... — Дамблдор внимательно посмотрел на Элин, но та тщательно избегала его взгляда. — Ну что ж, всякое бывает, и наши детские страхи порой оказываются сильнее всех прочих... Думаю, после того, как вы узнали о том, чего боитесь, справиться с боггартом вам будет намного легче. Во всяком случае, я очень на это надеюсь, хотя на всякий случай все же закуплю для школы несколько запасных шкафов. Но вот ваша главная проблема, увы, так просто не решается. Вы снова использовали свою силу без заклинания, мисс Олсен, и хорошо, что в этот раз вы сразу отправились к мадам Помфри. Но что если в следующий раз это произойдет не в школе? Вы ведь понимаете, что легко можете умереть от отката?

— Понимаю, но что я могу поделать? — виновато произнесла Элин. — Я честно стараюсь себя контролировать, но в тот момент я просто ни о чем не думала. Я и правда очень сильно испугалась.

— Надеюсь, что занятия окклюменцией помогут вам лучше контролировать свои эмоции, — ответил директор. — Иначе в один не самый прекрасный момент это плохо кончится. Ну а пока...

Дамблдор сунул руку в карман и вытащил из него тонкую серебряную цепочку с небольшим украшением в виде треугольника, внутрь которого был заключен глаз с крошечным голубым опалом вместо зрачка.

— Наденьте его и никогда не снимайте, — велел он. — Кулон невозможно ни потерять, ни снять без вашего ведома, но если вы снимете его сами, он может потеряться, а мне бы этого не хотелось. Много лет назад он принадлежал очень дорогому для меня человеку.

— Меня приняли в вольные каменщики?⁽¹⁾ — не удержалась от улыбки Элин.

— Почти, — засмеялся Дамблдор. — Этот амулет сделал мой старый друг, который в молодости увлекался историей тайных обществ. Но форма значения не имеет, важнее его суть. Если вам будет грозить истощение, амулет нагреется, предупреждая об опасности, а также подаст мне сигнал и позволит вас найти, где бы вы ни находились.

— И все? — подозрительно спросила Элин.

— Он не позволяет подслушивать, читать мысли или как-то вас контролировать, — ответил Дамблдор. — И я не собираюсь использовать его... гм... для предотвращения нарушений дисциплины, свойственных студентам Хогвартса. Амулет нужен лишь для того, чтобы спасти вас от опасности отката, больше ни для чего. Если хотите, я могу в этом поклясться.

— Внутренний слизеринец говорит мне, что это безумие, и если вы захотите меня обмануть, то никакие клятвы вас не остановят, — задумчиво сказала Элин. — Когтевранец, разумеется, хочет узнать, как это устроено. Гриффиндорец ругается нехорошими словами и заявляет, что никакой надзор ему не нужен...

— А пуффендуец?

Элин вытянула руку и слегка покачала амулет на цепочке, любуясь игрой света на опале.

— Говорит спасибо, — сказала она, надевая цепочку на шею.

* * *

Светило колдомедицины и крупнейший в Британии специалист по магическим существам Алан Рикман внешне напоминал постаревшего Снейпа, только более ухоженного. Мертвенную бледность его лица еще больше подчеркивали длинные черные волосы и черная мантия. Образ мрачного доктора дополняли ужасные шрамы на шее и руках и тихий, чуть хрипловатый голос.

Тем не менее, он, видимо, пользовался большим уважением среди коллег. Во всяком случае, пришедшие вместе с ним врачи хоть и выглядели намного старше и солиднее, лишь почтительно наблюдали за его действиями, и даже Люциус Малфой не проронил ни звука и молча стоял в отдалении до тех пор, пока Рикман не закончил обследование.

— Значит, так, — произнес доктор, пряча палочку. — Когти гиппогрифа нанесли три продольных раны на правой стороне лица, от виска до щеки. Две из них совершенно не опасны, можно сказать, просто глубокие царапины. При должном уходе от них не останется и следа. Но вот третья рана действительно намного серьезнее. Не смертельна, но весьма болезненна, а шрам от нее останется до конца жизни. Насколько я понимаю, щека была порвана насквозь?

Драко кивнул.

— Могу констатировать, что первая помощь была оказана своевременно и качественно, — продолжал Рикман. — Заживление идет даже лучше, чем обычно... Что вы использовали, мадам Помфри? Экстракт бадьяна я вижу, а еще... Виггенвельд? Серьезно? Довольно нетрадиционное сочетание, но результат, безусловно, говорит сам за себя... Вот что значит опыт, господа! Три сотни подростков, каждый день изыскивающих все новые способы для развлечений, — это не шутка.

— Мой сын не развлекался, — не выдержал Люциус Малфой. — Он стал жертвой опасного зверя, которого так называемый «профессор» привел на урок, не потрудившись даже очистить его от паразитов. Мой сын вообще остался жив только чудом, но его лицо будет изуродовано шрамами до конца...

Доктор Рикман смотрел на Малфоя немигающими глазами, пока тот не сбился и не прервал свою речь на полуслове. Таким взглядом Снейп усмирял расшалившихся учеников, но Элин и в голову не могло прийти, что кто-то может заставить замолчать Люциуса Малфоя.

— Вероятно, вы не вполне знакомы с теорией, — произнес доктор в абсолютной тишине. — Раны, нанесенные волшебными существами, обладают не только физическим, но и магическим действием. Если бы это были следы от зубов магической змеи, — доктор коснулся страшного шрама на шее, — я сказал бы, что ваш сын изуродован. Но он защищал даму на глазах у гиппогрифа, животного, которое, как известно, является воплощенным символом благородства и в принципе не может «изуродовать» того, кто совершает перед ним столь благородный поступок. Это просто физически невозможно.

— То есть этой раны на самом деле нет? — поднял бровь Люциус. — Или я ослышался, и вы не говорили минуту назад, что шрам на щеке останется у Драко на всю жизнь?

— Вы слушаете, но не слышите, лорд Малфой, — ответил доктор. — Шрам действительно останется у вашего сына до конца жизни, но ни один человек в мире не сочтет его некрасивым. Скорее наоборот, девушки (уж коли шрам был заработан при спасении девицы) будут считать его чрезвычайно мужественным и привлекательным. Именно такое свойство было вложено гиппогрифом в этот шрам. И судя по количеству открыток и коробок конфет, полученных молодым человеком, он уже начал действовать.

* * *

— Я же говорила, девушки перед тобой штабелями ложиться будут, — торжествующе сказала Элин, когда комиссия покинула палату.

— Да больно надо, — пожал плечами Драко. — От такого внимания одни неприятности.

— Это звучало бы убедительнее, если бы ты не улыбался, как кот на сметану, — засмеялась Элин. — Хотя тебе и правда стоит запастись противоядием от амортенции и почаще проверяться на приворотные заклинания. Особенно перед выходом в Хогсмид.

— Кстати, о Хогсмиде. Не хочешь пойти со мной? Я мог бы тебе там все показать, — Малфой почувствовал, что краснеет, и с деланным равнодушием отвернулся в сторону.

— Драко, не надо, — спокойно ответила Элин. — Я бы с удовольствием, но я не хочу тебя обманывать и давать какую-то надежду, это просто нечестно. Я же тебе говорила. И потом, что станется с твоей репутацией, если тебя увидят в компании с нечистокровной?

— Да ничего не будет, — возразил Драко. — С маглорожденными в принципе можно иметь дело, если они...

Он запнулся.

— Ну же, продолжай, — елейным голосом произнесла Элин, демонстративно взвешивая на руке подушку. — Ты хотел сказать, «если они знают свое место», да? Давай, не стесняйся.

— Я хотел сказать, если они проявляют уважение к нашим традициям и не навязывают волшебникам магловские принципы, — вывернулся Драко. — Все эти «равенство перед законом», «терпимость к другим», «у маглов все намного лучше» и прочая чушь...

— Ну, кое-что у маглов и правда лучше. Книги, например, — засмеялась Элин.

— Я не про то, — отмахнулся Драко. — Вы все почему-то думаете, что магловское общество прогрессивнее волшебного. Но маглов в одной только Британии несколько миллионов, а во всем мире, наверное, целый миллиард. Понятно, что им приходится придумывать всякие законы, чтобы управляться с такой прорвой народа. Но нас-то всего тридцать тысяч,⁽²⁾ и живем мы совсем иначе. Мы не сидим друг у друга на головах, как маглы, нам не нужно целыми днями ковыряться в земле, чтобы добыть еду. И самое главное, почти любой волшебник взмахом палочки может убить сотню человек, но мы тысячу лет приспосабливались к магии и научились жить так, чтобы не уничтожить друг друга.

— Да, я заметила, — кивнула Элин. — Особенно хорошо это было видно пару лет назад, во время урока полетов.

— Вот! — воскликнул Драко. — Отличный пример! Мы с тобой подрались... Ладно, признаю, я тогда вел себя как дурак, но мы же не убили друг друга, а решили вопрос дуэлью, как волшебники. А будь на нашем месте магловские дети?

— Они бы поступили точно так же, — хмыкнула Элин. — Собрались бы в школьном дворе и дрались бы до первой крови... Ну или до первого взрослого, который бы прекратил драку.

— А если бы у них вдруг появились палочки? — спросил Малфой.

Элин задумалась. В чем-то Драко был прав, любой ученик Хогвартса, освоивший режущие и огненные заклинания, был в принципе способен убить человека. Тем не менее, хотя стычки с использованием магии и были довольно частым явлением, они никогда не приводили к фатальным последствиям. В тех редких случаях, когда дуэль становилась по-настоящему опасной, в нее тут же вмешивались зрители, но обычно это не требовалось. Дуэлянты старались покрыть лицо соперника фурункулами, отрастить ему зубы до пола или наполнить его рот слизнями, но они не использовали что-то, что могло убить или покалечить.

До сих пор Элин списывала это на детское желание унизить соперника или похвастаться перед зрителями редким заклинанием, но слова Малфоя заставили ее по-другому взглянуть на царившие в Хогвартсе порядки. Кажущееся пренебрежение безопасностью теперь получило логичное объяснение — оно было вызвано не глупостью волшебников и не отсутствием у них здравого смысла, а желанием научить молодежь ответственности.

Насколько удачным оказался такой способ воспитания — вопрос отдельный.

— Я слышала, что в Дурмстранге за пятьдесят лет погибло тридцать два ученика, — сказала наконец Элин. — Получается, ответственности учимся только мы?

— Нет, просто есть ложь, наглая ложь и статистика, — засмеялся Драко. — Из этих тридцати двух тридцать погибли за пять лет, с сорок первого по сорок шестой год. Дурмстранг тогда был нейтральным, там бок о бок учились и дети сторонников Гриндевальда, и дети его противников. Взрослые решили, что в Европе должно остаться безопасное место и дети не должны гибнуть на войне... Вот только сами дети с этим не согласились и воевали друг с другом не менее ожесточенно, чем взрослые. Но даже они старались соблюдать кодекс чести, хоть и не всегда могли рассчитать свою силу.

Но это — исключение. Мы волшебники, нам важно выяснить, кто сильнее, а не перебить побольше народу. Проигравшие сдаются на милость победителя, а победители не добивают проигравших, так всегда было. Даже Гриндевальд... Ты ведь знаешь эту историю? Два отряда встретились под стенами Нурменгарда, если бы они вступили в бой, то большая часть волшебников с обеих сторон погибла бы. Чтобы избежать жертв, Гриндевальд предложил решить дело поединком, как в старые времена. Дамблдор согласился, Гриндевальд был побежден, и его сторонники добровольно сложили оружие.

Маглы тоже когда-то так делали, но потом они придумали порох и прочие штуки и сразу начали убивать друг друга десятками и сотнями. А потом и вовсе стали целые города с лица земли стирать. Все потому, что они от рождения слабые, и когда получают в свои руки что-то, что увеличивает их силу, начинают творить жуткие вещи, потому что не умеют себя сдерживать. А мы, волшебники, с самого детства обладаем силой и знаем, что ее надо контролировать.

— Допустим, но почему тогда во время последней войны все было иначе? — спросила Элин.

— Это все влияние маглов, — ответил Драко. — На словах-то Лорд их ненавидел, но он же воспитывался в магловском мире, да еще и во время войны, вот и нахватался всяких идей. Хотя даже он поначалу никого не убивал, иначе на его сторону не перешло бы так много народу. Только под конец, почувствовав свою силу, он от мирных средств перешел к убийствам. Ну и Министерство, конечно, тоже ему на руку сыграло, когда стало бросать людей в Азкабан без суда и разрешило аврорам использовать непростительные заклятия...

— Красивая теория, — усмехнулась Элин. — Пожалуй, я бы даже в нее поверила, если бы знала об истории волшебного мира только то, что рассказывает Бинс.

— Опровергни! — азартно произнес Драко.

— Легко. Все те правила, о которых ты говорил, применяются только к тем, кого считают своими. Вот ты упомянул магловских рыцарей, но они вели себя благородно только с равными себе по положению. Простых солдат на войне никто никогда не щадил, потому что зачем? Выкуп-то за них не потребуешь. И в мирное время тот же самый рыцарь на своей земле мог походя убить крепостного крестьянина или изнасиловать понравившуюся ему девку, если она была незнатного происхождения. Точно так же и волшебники распространяли свой кодекс чести только на других волшебников и ни на кого больше. Во время гоблинских восстаний ни о каких дуэлях с противником и речи не было, целые гоблинские селения вырезались по малейшему подозрению в «сочувствии мятежникам».

— Гоблины тоже не ангелы, — заметил Драко.

— Конечно, — согласилась Элин. — И они в конце концов доказали, что достаточно сильны, чтобы с ними считаться. А вот великанов, русалок и кентавров только из милости не уничтожили подчистую, а позволили жить в заповедниках. И то, многие говорят, что они того не заслуживают и их надо разводить на фермах ради ценных ингредиентов.

В отношении маглорожденных все то же самое, самые ярые ревнители чистоты крови просто не считают их «своими» и относятся соответственно. Если бы мы не боролись за свои права и не добились бы того самого магловского «равенства перед законом», я бы сейчас платила оброк просто за то, что я живу в Суррее и мои родители — не волшебники. И хорошо еще, если бы дело ограничилось одними лишь деньгами, а не правом первой ночи... Когда там его официально отменили, не напомнишь?

И не надо валить все на одного Тома. Это ведь не Том, а лорд Розье еще сто лет назад предлагал ставить всем маглорожденным клеймо на лоб. И не Том, а Корвус Лестрейндж в начале века хотел возобновить обычай, по которому таких, как я, забирали из семей и стирали их родителям память. Том Риддл просто развил идеи предшественников, доведя их до логического завершения. Действительно, зачем возиться с клеймами и стиранием памяти, если можно просто убивать?

— Но нельзя же судить обо всех чистокровных только по худшим из них! — воскликнул Драко. — Это все равно, что судить о маглах по одному Гитлеру.

— Нельзя, — кивнула Элин. — Но дело ведь не в том, что говорят отдельные уроды, а в том, как к ним относится общество. У маглов тому, кто вздумает рассуждать о расовом превосходстве или о врожденной неполноценности какого-то народа, руки не подадут. И это не просто так, маглам потребовалось пройти через несколько войн и миллионы жертв, чтобы понять, к чему приводят подобные идеи. У волшебников же есть шанс научиться на чужих ошибках, но боюсь, они им не воспользуются...

Она тяжело вздохнула.

— Маглам для избавления от нацизма понадобился Гитлер, — сказала она с горечью. — Понадобилось увидеть разрушенные города и погибших от голода и бомб детей, понадобилось осознать то, что совершалось в Бухенвальде и Освенциме... Знаешь, я боюсь, что волшебники тоже не избавятся от идей «чистоты крови», пока не почувствуют на себе руку Темного лорда, вот только сколько людей при этом погибнет...

Драко вдруг словно наяву увидел круглый зал, погруженный в полутьму, деревянное кресло с прикованной к нему цепями фигурой и сидящих вокруг людей в лиловых мантиях.

— Драко Малфой! — услышал он торжественный голос, — вы приговариваетесь к поцелую дементора за то, что подделали свою родословную и притворялись настоящим волшебником, крали магию у тех, кому она принадлежит по праву рождения, хранили у себя магловскую литературу и сочувствовали грязнокровкам. Приговор следует привести в исполнение немедленно!

Впрочем, наваждение длилось всего секунду.

— Загрузила я тебя? — Элин засмеялась. — Извини, мне просто не с кем было особо поговорить на эту тему. Из моих друзей только Гермиона что-то понимает в истории и политике, но она и так со мной согласна, а это неинтересно.

* * *

В первые годы жизни окружающий Драко мир был прост и понятен. На вершине стоял он сам и такие, как он — волшебники с безупречной кровью и безупречной репутацией. Ниже него находились те, кто за прошедшие века не сумел сохранить волшебную кровь в чистоте, а в самом низу — грязнокровки и предатели крови. Маглы в этой пирамиде вообще отсутствовали, и Драко никогда не мог понять, зачем отец заставляет его изучать их историю и культуру.

Первая трещинка в стройной картине мира появилась, когда Люциус Малфой заставил семилетнего сына прочесть «Алису в стране чудес». Объяснил он это тем, что для того, чтобы самому научиться грамотно писать, надо прочесть много хороших книг. Драко, правда, не понимал, чему может научить магловская книжка, но приказ отца выполнил.

«Алису в зазеркалье» Драко прочел уже по собственному почину, и это было... странно. «Сказки барда Бидля», которые он до того момента считал лучшей книгой в мире, на фоне приключений Алисы вдруг превратились в маленького безобразного уродца.

«Должно быть, эти истории написал волшебник, — решил тогда он. — Маглы просто украли их у нас, как украли многое другое».

Следующая прочитанная Драко книга лишь укрепила его вывод. Маглы, как известно, боятся колдовства и ненавидят его, поэтому они никак не могли придумать сказку о волшебнике из чудесной страны Оз. Правда, Драко не совсем понимал, почему эта сказка неизвестна самим волшебникам.

Потом были «Хоббит», «Хроники Нарнии», «Путешествия Гулливера», «Последний из могикан», «Остров сокровищ»... Далеко не все из прочитанного Драко мог понять, но каждая попытка разобраться лишь открывала перед ним все новые и новые пласты литературы. Страдания принца Гамлета оставили его равнодушным, зато «Мещанин во дворянстве», которого он прочел, изучая французский, неожиданно зашел просто на ура — господин Журден как две капли воды походил на мистера Гойла.

Лет в девять, изучая историю средних веков, Драко запоем прочел «Айвенго» и, захотев найти что-то похожее, почти случайно наткнулся на «Белый отряд». Так он познакомился с сэром Артуром Конан Дойлем, который окончательно убедил его, что магловская литература, как это ни странно, была написана самими маглами и про маглов.

А потом Драко оказался в Хогвартсе, и пирамида, которую он полагал незыблемой, вдруг пошла трещинами и рассыпалась, превратившись из правильной геометрической фигуры в клубок запутанных связей. С одной стороны, в ней появились чистокровные, которые никогда не были по-настоящему богаты и не занимали высших постов. С другой — объявились те, у кого имелись богатство и влияние даже несмотря на маглов в родословной.

Ну и конечно, были маглорожденные. Точнее, одна маглорожденная...

Сейчас, став старше, Драко очень четко понимал, что в тот момент никакой влюбленности еще не было. Встретившись в лесу с воплощением Темного лорда, Элин Олсен всего-навсего показала, что умеет нечто, что ему самому (чистокровному волшебнику в тридцать третьем поколении!) было недоступно.

Все лето после первого курса Драко тренировался в подвалах Малфой-манора, пытаясь освоить огненное заклинание на том же уровне, который показала ему Элин. Спустя месяц упорных тренировок у него получилось выпустить струю огня, достаточную для того, чтобы сжечь лягушку или даже мышь... если она будет не очень крупной и согласится спокойно сидеть на месте в течение пары минут. Не понимая, в чем тут дело, он обратился к отцу и получил, наконец, желаемое объяснение.

Драко, конечно, знал, что Дамблдор (который, как к нему ни относись, был очень сильным волшебником) был полукровкой, но полагал это странной случайностью или, быть может, результатом каких-то внебрачных связей. Теперь же оказалось, что и бабушка Элизабет, о которой все отзывались исключительно в превосходной степени, в действительности оказалась маглорожденной. Но при этом его родной отец, будучи полукровкой, был явно сильнее любого из своих чистокровных друзей, Драко много раз убеждался в этом, наблюдая за их спаррингами в дуэльном зале. Единственным, кто мог победить Люциуса Малфоя на дуэли, был Северус Снейп... внезапно оказавшийся тоже полукровкой, сыном магла и наследницы древнего, но обедневшего рода Принцев.

А потом его отец, словно желая добить Драко, сообщил и вовсе невероятную новость. Лорд Волдеморт, сильнейший маг в истории, перед которым склонялись в страхе представители самых что ни на есть чистокровных семейств, оказался полукровкой по имени Том Риддл. Правда, по женской линии он был потомком самого Салазара (как он это доказал, отец не уточнил, сказав лишь, что доказательство было представлено самое надежное). Но вот отец Тома был обычным маглом, а даже самая сильная кровь, по представлениям Драко, должна была быть разбавлена наполовину.

Получалось, что сила волшебника не зависела от того, сколько из его предков умели колдовать, и все преимущества истинно чистокровных семей возникали лишь потому, что они начинали получать соответствующее образование еще до Хогвартса, а вступая во взрослую жизнь, пользовались накопленными за века деньгами и поддержкой старших поколений.

Но если все дело в воспитании, то может ли хорошо образованный маглорожденный встать вровень с чистокровными? Вернувшись в Хогвартс, Драко стал наблюдать за теми, кого прежде полагал недостойными внимания. Большинство из них не представляли из себя ничего особенного (впрочем, как и большинство чистокровных и полукровок), но были и три исключения, причем все три на Пуффендуе, что заставило Драко пересмотреть свои взгляды на барсучий факультет.

Джастин Финч-Флетчли с детства готовился занять среди маглов примерно такое же положение, какое среди волшебников было уготовано Драко. То, что попав в новый для себя мир, он лишился дарованных знатным происхождением преимуществ, его совершенно не смутило. Джастин не демонстрировал выдающихся способностей в магии, но уже ко второму курсу даже среди слизеринцев ухитрился заработать репутацию «полезного парня со связями, если вы понимаете, о чем я».

— Нужен журнал с красотками? Джастин достанет, — снисходительно объяснил Драко Маркус Флинт. — Вопросы к экзамену? Джастин подскажет, где взять ответы, а если хочешь по-честному — сведет с тем, кто тебя поднатаскает. Положил глаз на девчонку? Он расскажет, что она любит, с кем дружит, а кого ненавидит. Нужно пронести контрабанду из Хогсмида? Джастин организует. Нужна пара монет? Он подскажет, как можно подзаработать... Нет, ничего опасного и незаконного, просто небольшие услуги. Согревающие чары для первокурсников, или, там, зелье сварить для того, кто постарше... Ну, ты понимаешь, о чем я. В общем, шустрый парнишка, хоть и не из наших.

А еще Драко не раз и не два замечал Финч-Флетчли в компании то с внучкой секретаря Визенгамота, то с племянницей главы ДМП, то с правнучкой главы Казначейства (которого по традиции называли «начальником отдела по отношениям с гоблинами»). Очень было похоже на то, что свое положение Джастин собирался обеспечивать не только услугами нужным людям, но и выгодной женитьбой, и у Драко не было никаких сомнений, что он своего добьется.

Если Джастин Финч-Флетчли хотел построить свое будущее через личные связи, то Гермиона Грейнджер, наоборот, совершенно не думала о людях, считая, видимо, что для успеха в жизни ей будет достаточно вызубрить все учебники и получить самые лучшие оценки на экзаменах. В политику с таким подходом соваться не имело смысла — человек без нужных знакомств там был обречен на роль вечного исполнителя, что амбициозную девочку вряд ли устроило бы. В крупном бизнесе ей тоже не было места, для этого были нужны совсем иные качества. Но Грейнджер вполне могла добиться успеха в волшебной науке или производстве, большая часть которых до сих пор находилась в руках мастеров-одиночек. Собственно, большинство маглорожденных с мозгами шли именно по этому пути, занимаясь исследованиями и создавая попутно зелья и артефакты по частным заказам.

Ну и третьей, кто выделялся из общей массы, была сама Элин. Теперь-то Драко понимал, что его желание сравняться с урожденной огненной ведьмой было глупым и изначально обреченным на провал. Элин не была сильнее его, она просто оказалась более склонной к магии огня за счет ослабления остальных стихий. Отец объяснил Драко, что такая узкая специализация вообще довольно характерна для маглорожденных, хотя причины этого явления до сих пор остаются неизвестными магической науке.

А еще Элин добровольно занималась зельями со Снейпом (что само по себе было невероятно, как и то, что Снейп согласился ее учить), знала несколько иностранных языков,⁽³⁾ упражнялась с друзьями в боевой магии и всерьез собиралась осваивать руны и нумерологию. Ну и конечно, она просто обожала литературу и историю, а еще больше, чем читать, любила рассказывать о прочитанном окружающим, и все ее одноклассники знали, кто может скрасить долгий зимний вечер интересной историей и к кому следует обращаться, если тебе вдруг не хватило восемнадцати дюймов в двухфутовом сочинении для Бинса.

При всем при этом Элин вовсе не походила на человека, не понимающего, чего хочет. Джастин Финч-Флетчли готовил себя к политике, Гермиона Грейнджер — к науке, а Элин Олсен закладывала фундамент подо что-то, известное пока только ей одной. Драко после некоторых размышлений пришел к выводу, что она готовится стать боевиком. Действительно, подраться Элин любила (в чем Драко успел убедиться лично), да и куда еще мог податься сильный огненный маг, если не в авроры? В конце концов, аврорат был единственной организацией в Британии, в которой ценились не связи и происхождение, а исключительно личная сила. Правда, оставалось непонятным, зачем будущему боевику нумерология и руны, да и интерес к истории в этом случае выглядел, по меньшей мере, странно.

 8 сентября 1993 года

Правила хорошего тона требовали от спасенной девицы выразить благодарность спасителю. Те же самые правила гласили, что джентльмену не следует ставить леди в такое положение, в котором она сама будет вынуждена искать встречи с ним. Поэтому вернувшись в слизеринскую гостиную, Драко первым делом направился к Дафне, чтобы дать ей возможность соблюсти все приличия.

— Мисс Гринграсс, — он отвесил девушке легкий поклон.

— Мистер Малфой, — приветствовала его Дафна, — наконец-то я могу лично поблагодарить вас за ваш отважный поступок! Моя благодарность не знает границ...

Сидящая рядом с сестрой Астория что-то недовольно пробурчала себе под нос.

— Заткнись, Асти, — не меняя тона, произнесла Дафна. — Надеюсь, вашему здоровью ничего не угрожает? Всю эту неделю я буквально не находила себе места.

— Благодарю вас, мисс Гринграсс, со мной все в полном порядке, — ответил Драко.

— Ой, хватит этих формальностей, — девушка не смогла больше удерживать серьезное выражение лица и расплылась в улыбке. — Называй меня Дафной, при словах «мисс Гринграсс» я чувствую себя старой.

— Ты и есть старуха, — проворчала Астория. — Старая ведьма!

— Рот зашью, — не оборачиваясь, бросила ей сестра. — Драко, я правда тебе благодарна. Понимаю, что это звучит несколько формально, но если тебе однажды что-то потребуется, ты всегда сможешь на меня рассчитывать.

— На моем месте так поступил бы каждый...

На несколько секунд повисла неловкая пауза. Дафна вопросительно смотрела на Драко, явно чего-то ожидая от него.

— Знаешь, Драко, это довольно забавно, но я ни разу не была в Хогсмиде, — нарушила молчание девушка. — Хотя наше поместье совсем рядом. Удивительно, правда?

— О, я много раз бывал в этой деревне, — Драко, наконец, понял, чего от него хотят. — Я знаю обо всех интересных местах. Не хочешь пойти со мной?

— С удовольствием! — Дафна мило улыбнулась. — Жаль, что до Хэллоуина еще целых два месяца...

— Я слышал, в субботу будет общий пикник у озера, — сказал Драко. — Что-то там, связанное с межфакультетской дружбой и необходимостью познакомиться в неформальной обстановке... Может быть, ты составишь мне компанию?

— О, отличная идея! — обрадовалась Дафна.

Астория собралась было что-то сказать, но, напоровшись на гневный взгляд, предпочла не рисковать здоровьем. Только когда Драко наконец покинул сестер, она решилась дать волю своим чувствам.

— Зови меня Дафной, — передразнила она сестру, — попроси меня обо всем, что хочешь... Почему бы тебе просто не станцевать перед ним голышом, без всех этих намеков?

— Асти, ты что, головой стукнулась? — удивилась Дафна. — Драко спас меня от гиппогрифа, я просто обязана быть любезной.

— Любезной, как же! А то я не понимаю, что ты задумала! — Астория едва сдерживала слезы. — А про меня забыла? Вы же с Драко и так вместе на уроки ходите, он тебя постоянно видит... А мне как быть? Я хотела его пригласить, может быть, он мной заинтересовался бы... А ты... Жадина!

— А, вот ты про что... — Дафна вздохнула. — Да, если бы ты сразу сказала... Но теперь-то поздно. Сама понимаешь, парни не каждый день спасают девушек от чудовищ. Глупо было бы не воспользоваться таким удачным случаем.

— Ага, удачным, — Астория вдруг хитро улыбнулась, и Дафну охватило нехорошее предчувствие. — А что будет, если я при Драко случайно проболтаюсь о том, что у гиппогрифов на самом деле не бывает блох? Как ты думаешь, он сумеет сложить два и два?

— Не вздумай! — запаниковала Дафна — Только попробуй мне все испортить, я знаешь, что с тобой сделаю?! Я... Я... Я на тебя фамильное проклятие наложу! Или нет, я напою тебя амортенцией, и ты влюбишься в Уизли! Во всех сразу, включая младшую!

— Ой-ой-ой, уже боюсь, — скорчила рожу Астория. — Не буду я твоему Драко ничего говорить, не бойся. Только не задаром.

— Чего ты хочешь?

— Ты поможешь мне с другим парнем, — заявила Астория. — Я пока не решила, с кем, но я не тороплюсь. И если отец будет против того, кого я выберу, ты поможешь мне его убедить. И еще ты дашь мне поносить те сережки с изумрудами. И принесешь из Хогсмида сладкое перо. И...

— И ключ от шкатулки, где зелья лежат, — закончила за нее Дафна. — Может, тебя проще заколдовать, чем купить?

— Боюсь, боюсь, — Астория засмеялась, пересела поближе к сестре и прижалась к ее боку. — Да, и самое главное. Если у тебя с Драко ничего не получится, то он мой. И ты не будешь мне завидовать!

* * *

— Ну и как тебе неделя взаперти с Малфоем? — приветствовал Гарри вернувшуюся из больничного крыла сестру.

— На удивление, нормально, — ответила та. — Как только он перестал играть в мальчика-мажора, с ним вполне стало можно общаться. Я думаю, он просто повзрослел, а участие в ритуале возрождения Темного лорда поспособствовало прочистке мозгов.

— А я думаю, он пытается втереться к нам в доверие, — сказал Гарри. — Или ты забыла, что о нем рассказывал Рон?

— Не о нем, а о его отце, — ответила Элин. — И нет, не забыла. Но то, что мы друг другу не доверяем, не значит, что мы не можем нормально разговаривать.

— Ладно, дело твое, — пожал плечами Гарри. — У нас и без него забот хватает. Пока тебя не было, крестный прислал письмо. Вот, прочти.

Он достал из сумки лист пергамента и вручил его Элин.

«Дорогой Гарри! — прочитала она. — Ты, наверное, уже слышал о том, что произошло в доме твоего товарища, и сейчас гадаешь, почему я так поступил. Я не могу рассказать обо всем в письме, но, пожалуйста, поверь, у меня есть причины считать, что так было бы лучше. Что бы там ни говорил наш старый друг, но ты и сам знаешь, что он не безгрешен и может ошибаться, а в данном случае я считаю, что он ошибается, недооценивая предателя. К сожалению, я тоже недооценил эту крысу, но я уже смог напасть на ее след. Она добралась до аэропорта и улетела куда-то на юг, завтра я отправляюсь за ней. Не знаю, когда смогу написать тебе в следующий раз. Если хочешь, можешь отправить мне ответ с этой же совой, только будь осторожен, его могут перехватить».

— Я ответил, что желаю удачи, и намекнул, что хотел бы побольше узнать про анимагию, — сказал Гарри. — Надеюсь, письмо до него дойдет.

Он украдкой посмотрел на Гермиону, которая мирно спала, умостив голову на раскрытом «Нумерологическом анализе» Зоэла Рича.

— А еще, — шепотом сказал он, — я думаю, что Гермиона научилась создавать своего двойника. Иначе никак не объяснить то, что она ухитряется присутствовать на всех уроках одновременно. Только это, наверное, очень утомительно, поэтому она теперь постоянно засыпает в самое неподходящее время. Даже в библиотеке.

— Полезное умение, — хмыкнула Элин. — Может, она и нас такому научит? В бою это могло бы очень пригодиться.

Этим вечером Гарри приснилась Чжоу Чанг.

— Смотри, это же так просто! — говорила она. — Хлоп, и нас уже двое. Попробуй!

Гарри попытался колдовать, но поскольку ни одна из двух Чжоу не обременяла себя одеждой (впрочем, как и сам Гарри), сделать это было немножко затруднительно.

— Ты все делаешь не так, — произнесли девушки, тесно прижимаясь к нему бедрами. — Не волнуйся, мы покажем, как надо...

Колдовать они его, правда, так и не научили, но все равно, это было волшебно.

* * *

На расстеленной на директорском столе карте вспыхнула очередная точка, и Дамблдор удовлетворенно кивнул. Южная Албания, ну конечно. Когда-то там скрывался Герпий Гнусный, чье тайное убежище нашел Том Риддл во время одного из своих путешествий, и Дамблдор давно подозревал, что именно туда бежал дух Тома двенадцать лет назад. Теперь же, благодаря наложенному на Петтигрю следящему заклинанию, ему стало известно точное местоположение убежища.

Точка на карте замерцала и погасла — вероятно, сработали защитные барьеры, наложенные Герпием и воссозданные Томом. Но это было уже неважно. План сработал, Блэк и Петтигрю, не подозревая об этом, отлично сыграли отведенные им роли, и теперь Дамблдору нужно было решить, как использовать полученную информацию. Имей он дело с обычным духом, он бы немедленно направился в Албанию и провел бы там ритуал упокоения. Но Том — не просто неупокоенный дух, и если подозрения директора насчет нескольких крестражей верны... И если один из крестражей — Гарри...

Дамблдор не мог так рисковать.

1) «Вольные каменщики» — масоны, одним из символов которых является «всевидящее око», т.е. глаз, заключенный в треугольник. У изготовителя амулета (а проницательные читатели, несомненно, сразу догадались, кто и для кого его сделал) было своеобразное чувство юмора.

Вернуться к тексту

2) Исходя из численности учеников Хогвартса (примерно 300 студентов) и продолжительности жизни вдвое большей, чем у маглов, волшебников в Британии должно быть около 6 тысяч человек. Но это число слишком мало для описанного Роулинг общества (например, для 13 профессиональных квиддичных команд в национальной лиге), поэтому я принял численность волшебников как 1/2000 от численности маглов, т.е. примерно 30 тыс. на всю Британию (включая Ирландию) и около 2,5 млн. на весь мир.

Вернуться к тексту

3) Русский язык Элин «вспомнила» на втором курсе, а французский и немецкий учила в начальной школе, о чем сказано в первой части. Правда, по-немецки она почти не говорит ввиду отсутствия практики, но Драко об этом не знает.

Вернуться к тексту

 16 октября 1993 года

Несмотря на столь бурное начало учебного года, дальнейшая жизнь в Хогвартсе протекала достаточно спокойно. Хагрид вышел из запоя и вернулся к преподаванию, правда, теперь на его уроках ученики занимались исключительно мурлокомлями и флоббер-червями. Уход за магическими существами стал самым скучным предметом в школе (уроки профессора Бинса шли вне конкурса), зато профессор Люпин каждый раз радовал студентов все новыми и новыми находками. После боггартов были красные колпаки, докси, водяные и, по многочисленным заявкам, даже корнуольские пикси. Как оказалось, для борьбы с этими мелкими вредителями действительно существовало специальное заклинание «Пескипикси Пестерноми», но его секрет заключался в том, что сначала надо было окружить себя щитом, в противном случае почуявшие угрозу пикси могли атаковать незадачливого волшебника и не дать ему закончить заклинание.

К огромному огорчению Гарри, из боевых заклинаний профессор Люпин согласился показать третьекурсникам лишь Экспеллиармус и Протего. Более серьезным вещам он учил только пятый и седьмой курсы, которым в этом году надо было сдавать СОВ и ЖАБА.

— У вас еще будет время, чтобы подготовиться к министерским экзаменам, — пояснил он на одном из занятий. — Моя задача сейчас — постараться за год наверстать то, что было упущено за несколько предыдущих лет.

— А в конце года вы от нас уйдете? — огорченно спросила Ханна Аббот.

— Увы, — развел руками профессор, — но от меня это не зависит. С тех пор, как профессор Дамблдор отказал Волдеморту в должности, еще никому не удавалось преподавать защиту больше года. Но в утешение могу сказать, что в следующем году вас будет учить настоящий специалист в боевой магии.

«Не боится называть псевдоним Тома Риддла, — записала в своем блокноте Элин. — Заранее знает, что уйдет в конце года, и не скрывает этого».

Большинство студентов (особенно те, кто посещал уроки прорицаний) сходилось во мнении, что профессор Люпин попросту не доживет до конца года. Близнецы Уизли даже начали принимать ставки на то, когда именно профессор защиты покинет школу. Действительно, его самочувствие, вроде бы пошедшее на поправку, к концу месяца снова ухудшилось, так что тридцатого сентября он даже был вынужден отменить занятия, и вместо защиты всему третьему курсу пришлось два часа слушать безумно интересную (по мнению Элин и Гермионы) и безумно скучную (по мнению нормальных людей) лекцию Снейпа о ликантропном зелье.⁽¹⁾

Шестнадцатого октября, как и предсказывала Трелони, случилось то, чего больше всего опасалась Лаванда Браун: ее кролик Пушистик сбежал из клетки и попал прямо в зубы лисы.

— Но ведь это не имеет смысла! — недоумевала Гермиона. — Профессор Трелони даже не смогла правильно предсказать день недели, она сказала про «пятницу, шестнадцатое», а сегодня суббота.

— Пушистик у-у-умер в пятницу, а письмо пришло сего-о-одня, — плакала Лаванда. — Она зна-а-ала...

Гермиона попыталась возразить, но Элин приложила палец к губам и отвела подругу подальше.

— Не вздумай ее разубеждать, — строго сказала она, убедившись, что ее никто не слышит. — Никто не обратил внимания, что профессор назвала дату и день недели, но не назвала год. Шестнадцатое октября придется на пятницу только в девяносто восьмом, и если Лаванда это поймет, она много лет будет жить в страхе, опасаясь роковой даты. Пусть лучше думает, что несчастье уже случилось, тогда есть шанс, что именно так и окажется.

— Но это же непроверяемая гипотеза! — возмущалась Гермиона. — Получается, что люди сами себя убеждают в том, что предсказание сбылось. Это какая-то антинаучная ерунда! Наука оперирует проверяемыми фактами...

— Проверяемый факт в том, что будущее можно увидеть, — возразила Элин. — Надо просто понять, как.

 31 октября 1993 года

По установившейся много веков назад традиции, первый выход в Хогсмид происходил в последнее воскресенье октября, которое в 1993 году совпало с Хэллоуином. В маленьком школьном мирке, лишенном большинства привычных развлечений, это событие каждый раз вызывало повышенный интерес, и с самого начала месяца по Хогвартсу начали расползаться сплетни о том, кто кого пригласил и с какого раза было получено согласие. Кое-кто даже заключал пари о том, будет ли та или иная пара держаться за руки, и если да, то сколько времени она погуляет по деревне перед тем, как зайти в кафе мадам Паддифут. Немного понаблюдав за этим безумием, Элин, кажется, начала понимать, почему в «Ежедневном пророке» столько места уделялось светской хронике. Взрослые волшебники просто-напросто повторяли усвоенные в школе шаблоны поведения.

Еще первого сентября Гарри твердо решил, что обязательно пригласит на прогулку Чжоу Чанг. Но нельзя же просто так взять и подойти к девушке с предложением! Что, если она откажет? Что, если у нее уже есть парень? Поэтому Гарри решил сперва понаблюдать за Чжоу, просто для того, чтобы убедиться, что она ни с кем не встречается. Правда, сделать это было не так просто — они могли видеться только в Большом зале, в библиотеке, да изредка — в школьном дворе, куда студенты выходили в свободное время.

Чжоу оказалась довольно общительной девушкой, каждый раз, когда Гарри ее видел, ее окружали подружки. Иногда к компании присоединялись и парни, чаще всего — Седрик Диггори, про которого Гарри даже решил, что тот влюбился в одну из подружек Чжоу. Но, к счастью, Гарри ни разу не замечал, чтобы его избранница проводила время с кем-то наедине.

Итак, Чжоу Чанг была свободна, оставалось решить, как именно ее лучше пригласить. «Случайно» столкнуться в коридоре, завести разговор о пустяках и между делом упомянуть о Хогсмиде? Но тогда она может решить, что Гарри просто приглашает ее из вежливости... Или, наоборот, целенаправленно подойти и пригласить? Но как это сделать, если Чжоу никогда не бывает одна? Не приглашать же девушку на глазах ее подруг, которые тут же начнут над ним смеяться? И потом, нельзя сразу же говорить «пошли со мной в Хогсмид», сперва надо обменяться хотя бы парой фраз. А о чем с ней говорить? О квиддиче — несвоевременно, о погоде — банально, об учебе... Гарри не знал, что он может сказать девушке, которая на год старше его и уже прошла все, что он сейчас учит.

Промаявшись почти месяц, Гарри, наконец, выработал идеальный, как ему казалось, план: он не будет приглашать Чжоу напрямую, а просто подождет ее у дверей холла и заговорит, когда она будет выходить из школы. Будет вполне естественно, что они, беседуя, дойдут до Хогсмида, и таким образом все получится как бы само собой.

К сожалению, при разработке плана он упустил одну существенную деталь.

— Ну и чего мы ждем? Через полчаса в «Трех метлах» будет полно народу, мы потратим впустую кучу времени! — недовольно ворчала Гермиона. — А мне еще надо дописать эссе по магловедению и подготовиться к контрольной по рунам.

— Вы идите, я вас догоню, — рассеяно ответил Гарри, вглядываясь в толпу. Чжоу все не появлялась, и это начинало его нервировать.

— Уйти и пропустить исторический момент? Ну уж нет! — решительно произнесла Элин. — Я не прощу себе, если не увижу, как мой брат впервые приглашает на свидание девушку.

— Я не приглашаю... Что, так заметно, да? — смутился Гарри.

— Для других — не знаю, а для меня очень даже заметно, — ответила Элин. — И Гермиона тоже заметила бы, если бы хоть на секунду отвлеклась от учебников.

К счастью для Гарри, подошедший к ним Диггори избавил его от необходимости объяснять свое поведение.

— Слышали новость? — спросил Седрик. — Сегодня в Хогсмиде видели директоров Дурмстранга и Шармбатона! Понимаете, что это значит?

— Что слухи распространяются быстрее света? — предположила Элин. — Первый студент покинул школу минут десять назад. Получается, он уже успел дойти до деревни, заметить там директоров, вернуться и рассказать об увиденном.

— Да какая разница? — воскликнул Седрик. — Максим и Каркаров наверняка заявились сюда не просто так! Неделю назад отец написал, что в Министерстве затевается какой-то крупный проект с участием других европейских школ, подробности пока держат в секрете, но это может значить только одно... — Седрик сделал паузу. — Большой межшкольный чемпионат по квиддичу!

От волнения Гарри даже на время позабыл о цели своего ожидания. Получить кубок школы было почетно, но сразиться с командами из других школ, не говоря уже о том, чтобы выиграть этот турнир, став лучшим школьным ловцом в Европе... От такой перспективы у него просто захватывало дух.

— Как думаешь, школы выставят по одной общей сборной? — спросил он. — Или будут играть обычные команды факультетов? Было бы здорово, если бы команд было много.

— Пока еще ничего неизвестно, — ответил Седрик. — Никто не говорит даже, что это будет квиддич, говорят просто про «Турнир», но что еще это может быть? Не плюй-камни же!

Гарри хотел ответить, но в этот момент на лестнице, ведущей в холл, появилась Чжоу в компании подруг, и он наконец-то вспомнил, зачем стоит здесь. Стараясь унять волнение, он сделал шаг по направлению к девушкам, но вдруг понял, что все заготовленные на этот случай фразы вылетели у него из головы.

К счастью, Чжоу, судя по всему, тоже была рада встрече.

— Привет, Гарри! — сказала она. — Тоже в Хогсмид? О, Седрик, и ты здесь... Кого-то ждешь?

* * *

По дороге к их компании присоединилось еще несколько человек, так что к Хогсмиду они подходили большой галдящей толпой. Это было, конечно, не совсем то, чего хотел Гарри, но с другой стороны, в окружении других ребят он чувствовал себя не так неловко. По крайней мере, окружающие постоянно о чем-то болтали, так что ему самому можно было не волноваться и не думать о темах для разговора.

Дойдя до главной улицы Хогсмида, толпа разделилась. Большинство двинулось прямиком в «Сладкое королевство» и «Зонко», несколько парочек направились в сторону кафе мадам Паддифут. Элин, подмигнув напоследок брату, увела Гермиону в магазин Писарро. В конце концов, из всей большой компании на улице остались только Гарри с Седриком и Чжоу со своей подружкой Мариэттой Эджкомб.

Гарри уже почти подобрал слова для того, чтобы пригласить Чжоу в замеченный им в глубине поселка чайный домик Розы Ли, но, к сожалению, у его друзей были иные планы.

— Пойдем к Визжащей хижине, — предложил Седрик. — Ты ведь никогда ее раньше не видел, Гарри?

— О, у меня от этого места всегда мурашки по коже... — Мариэтта подошла ближе к Гарри, оттеснив его от Чжоу, и зябко повела плечами. — Там так волнующе... Но ты ведь не боишься призраков?

Профессор Спраут не рекомендовала ему уходить с главной улицы, но конечно, после такого вопроса отказаться было совершенно невозможно.

Некоторое время они вчетвером не спеша шли вдоль улицы, рассматривая яркие витрины. Мариэтта весело болтала, ничуть не заботясь о том, слушает ее кто-то или нет, но это, пожалуй, было даже удобно. Гарри чуть повернул голову и уголком глаза следил за Чжоу, любуясь ее лицом и с каждой минутой все сильнее убеждаясь, что его избранница — самая красивая девушка в Хогвартсе.

Да что там Хогвартс?! Гарри вспомнил номер Плейбоя, который он в десять лет выменял (честное слово, совершенно случайно!) у одноклассника на две жвачки, набор солдатиков и половину своих карманных денег. Тогда он считал Памелу Андерсон⁽²⁾ идеалом красоты, к которому даже близко не могла приблизиться ни одна из женщин. Но сейчас старушка Памела покинула пьедестал, уступив место Чжоу, и Гарри искренне не понимал, как ему мог нравиться кто-то другой.

Правда, у Памелы Андерсон все же было перед Чжоу преимущество... Точнее, два весьма аппетитных преимущества, показанных в журнале с достаточной для подростка откровенностью. Гарри еще раз взглянул на Чжоу, представил ее бегущей по пляжу в красном купальнике и поспешно отвернулся, надеясь, что в сумерках никто не заметил, как залилось краской его лицо.

Визжащая хижина оказалась не хижиной, а двухэтажным кирпичным домом, грязным и покосившимся от времени, но все еще сохранившим остатки некогда богатой внешней отделки. Вся земля вокруг него заросла густым бурьяном, из которого тут и там торчали остатки стен, так что, даже не слыша рассказанную Элин историю, можно было понять, что раньше на этом месте стояло довольно большое здание.

Все окна Визжащей хижины были наглухо заколочены, но на одном из них доски, видимо, сгнили и отвалились, обнажив черный провал с осколками стекла. Сам дом при этом слегка просел по центру, и издали ребятам казалось, что он словно улыбается им щербатым ртом. В какой-то момент Гарри даже почудилось, что из открытого окна за ним следит чей-то взгляд.

— Дальше нельзя, — тихонько сказала Мариэтта, показывая на изгородь с выцветшей табличкой «Осторожно, дикие привидения». — Если зайти за этот забор, обратно можно не выйти...

— Вообще-то должна сработать сигнализация, — Седрик понизил голос, — но иногда спасатели не успевают на помощь, и их встречают лишь кости неосторожных школьников...

— А еще говорят, — поддержала его Чжоу, — что лунными ночами из хижины раздаются жуткие стоны...

— О, я даже знаю, кто это стонет, — поддержал игру Гарри. — Это черный-черный человек, который бродит по черной-черной комнате с черной-черной мебелью... О которую он ушиб свой черный-черный мизинчик!

Ребята рассмеялись.

— Ты молодец, — Седрик хлопнул товарища по плечу. — Водить к хижине новичков — это традиция, ее надо...

Леденящий душу протяжный вой не дал ему закончить. Не успев сообразить, что делает, Гарри левой рукой оттолкнул за спину вцепившуюся в него Мариэтту, а правой выхватил палочку и направил ее на хижину. Долю секунды спустя к нему присоединился Седрик, точно таким же движением задвинувший за спину Чжоу. Вой стих и наступила тишина, нарушаемая лишь шумом качающихся на ветру ветвей и гулкими ритмичными ударами. Гарри не сразу понял, что в ушах отдается стук его собственного сердца.

— Говорят, болота иногда издают странные звуки, — дрожащим голосом произнесла Чжоу. — То ли ил опускается, то ли вода поднимается...

— Тут нет болот, — покачал головой Седрик. — И это был крик живого существа.

— Может, уже пойдем? — предложила Мариэтта. — Мы же доказали, что смелые? Больше нам тут стоять не надо?

Чтобы повернуться спиной к хижине и уйти от нее, не переходя на бег, ребятам потребовалось все их мужество.

* * *

Было уже совсем темно, когда они вернулись на главную улицу Хогсмида и, чтобы согреться, решили зайти в «Три метлы», где, по общему мнению, подавалось лучшее в Британии сливочное пиво — сладковатая газировка, которую волшебники почему-то предпочитали пить горячей. Взяв себе по кружке, они устроились за последним свободным столиком и принялись обсуждать произошедшее.

— Остаточная магия привлекает магических существ, — предположил Седрик. — Наверное, это выла какая-то мелкая тварь типа боггарта.

— Как-то не похоже на боггартов, — заметила Мариэтта.

— Не похоже на домашних, которых нам показал профессор Люпин. Но их на самом деле много разных, есть лесные, есть пустынные... Я как-то читал про болотного боггарта, который поселился в маленьком магловском городке и пугал детей, превращаясь в плотоядного клоуна.

Мариэтта хотела что-то ответить, но в этот момент дверь таверны распахнулась и в нее, согнувшись чуть ли не пополам, вошла женщина гигантского роста, закутанная в мантию с меховым воротником. За ней в помещение вошел неприятный на вид старик с козлиной бородкой и крючковатым носом, а следом показался и сам директор Дамблдор.

— Что такое, Альбус? — пророкотал черноволосый. — Предполагается, что наша встреча должна была оставаться в секрете, а тут полным-полно школьников!

— Сегодня праздник, Игорь. Я же предлагал тебе задержаться до вечера, — ответил ему Дамблдор.

— Ах, пойдем ско’ее, я совсем заме’зла, — прервала их великанша.

Провожаемые десятками любопытных глаз, три волшебника в полной тишине прошли через зал и один за другим исчезли в пылающем камине. Едва последний из них скрылся в языках волшебного пламени, зал буквально взорвался от возбужденного гомона.

— Вы знаете, кто эта женщина? — воскликнул Седрик. — Директриса Шармбатона Олимпия Максим! Она одна такая, ее невозможно ни с кем перепутать. И я готов поспорить на свою палочку, что мужчина...

— Игорь Каркаров, директор Дурмстранга, — раздался над ухом Гарри знакомый голос. — Подвинься!

Элин преспокойно втиснулась на лавку между Гарри и Мариэттой и завозилась, устраиваясь поудобнее, словно ненароком отжимая брата поближе к Чжоу.

— Так значит, это правда?! В следующем году три школы будут играть друг с другом в квиддич?

— Наверняка! — подтвердил Седрик. — Никто ни о чем не говорит прямо, но зачем еще три директора могли собраться вместе?

— И ради пущей секретности они втроем зашли в полную школьников таверну, — засмеялась Элин. — Наверняка сейчас они случайно попадаются на глаза студентам Дурмстранга и Шармбатона... Гарри, двигайся еще, вон Гермиона идет.

Гарри ничего не оставалось делать, как прижаться вплотную к Чжоу, впрочем, увлеченная беседой девушка этого даже не заметила.

— Так всегда делается, — говорила она. — Нужно же проверить, сколько людей заинтересуется, как они будут реагировать, сколько будут готовы платить за билеты... Мне папа рассказывал, что Министерство часто запускает слухи, когда не уверено, будет ли идея популярной.

— Помните, как два года назад стали говорить, что Англия хочет отказаться от права на проведение финала кубка мира? — поддержал ее Седрик. — Якобы это слишком дорого. Министерство тогда просто завалили возмущенными письмами... Я не шучу, на самом деле завалили, их потом три дня выгребать с нижних этажей пришлось. И после этого Фадж лично объявил, что финал пройдет в Англии, а все слухи — это происки недоброжелателей.

Разговор о квиддиче натолкнул Гарри на великолепную идею.

— Матч Гриффиндора со Слизерином всего через неделю, — он повернулся к Чжоу. — Не хочешь присоединиться к нам? У нас даже тент от дождя есть, нам Филч подарил...

— Звучит заманчиво, — улыбнулась Чжоу. — Спасибо за приглашение, Гарри, мы с удовольствием придем. Правда, Мариэтта?

— Конечно! — обрадовалась та.

Остаток вечера прошел для Гарри словно в тумане. Он впервые пригласил девушку на свидание, и она согласилась! Правда, она зачем-то пригласила еще и свою подружку, но это, наверное, из-за Седрика. Она ведь наверняка заметила, как он таскается за Мариэттой Эджкомб.

Все было вполне логично.

* * *

Войдя в школу, Гермиона замедлила шаг и, когда ее друзья ушли вперед, шмыгнула в боковой коридор.

«Два часа, не больше, — приказала она себе. — Я слишком устала... Но мне еще надо написать эссе по магловедению... Ладно, три...»

Сделав четыре оборота на маховике и привычно отругав себя за слабохарактерность, Гермиона побежала в библиотеку, стараясь не попадаться на глаза школьникам, спешащим к выходу из школы.

Библиотека в этот день была почти пуста, и мадам Пинс при виде Гермионы лишь осуждающе покачала головой.

— Обычно я только рада, когда школьники тянутся к знаниям, — сказала она, ставя перед девушкой стопку учебников, — но тебе же надо хоть иногда отдыхать! С таким графиком ты скоро совсем себя замучаешь.

Громкое бурчание в животе Гермионы было ей ответом. Смутившись, она схватила книги и уселась за самый дальний от библиотекарши стол, надеясь, что там никто не услышит, как ее желудок оповещает хозяйку о том, что по его внутренним часам уже подошло время ужина.

«Надо было прихватить с обеда хоть пару яблок...» — запоздало подумала она, открывая сумку, чтобы достать оттуда перо и пергамент.

Внутри сумки лежало два яблока, это было хорошо. Гермиона совершенно не помнила, как их туда положила — это плохо.

«Наверное, мне не стоит так часто пользоваться маховиком, — решила она. — У меня в сутках двадцать восемь часов, я уже начинаю забываться...»

В очередной раз пообещав себе, что не будет возвращаться больше, чем на два часа назад за день, Гермиона достала яблоки, бросила опасливый взгляд на мадам Пинс и спряталась от греха подальше за ближайший стеллаж с книгами. Есть в библиотеке, конечно, было нельзя, но она была слишком голодна... И потом, она же вытрет руки, прежде чем брать ими книги.

Гермиона уже доедала второе яблоко, когда услышала чьи-то шаги.

— О, привет, Седрик. Ты что, решил променять меня на учебники? — услышала она женский голос, показавшийся ей смутно знакомым.

— Я только на секунду заскочил, хочу сдать книги, пока народу нет, — ответил Седрик.

Девушка что-то ответила, затем Гермиона услышала тихий смех и какой-то непонятный звук.

— Перестань! А если нас увидят?

— Ну и что? Пусть завидуют...

Гермиона снова услышала непонятный звук и до нее наконец дошло, что парочка за стеллажом просто-напросто целуется.

— Ой, кто-то идет. Увидимся внизу!

Девушка убежала и Гермиона услышала, как Диггори, насвистывая какую-то веселую мелодию, ставит на место книги.

А еще через секунду она вспомнила разговор, состоявшийся в холле, и поняла, что должна сделать.

— Представляете, я видела в Хогсмиде Каркарова и Максим! — произнесла она, стараясь изменить голос. — Интересно, что они тут делают?

Когда заинтригованный Седрик заглянул за стеллаж, он успел увидеть лишь мелькнувший за углом край чьей-то мантии. Пожав плечами, он поставил на полку последнюю книгу и поспешно направился к выходу из библиотеки. О том, каким образом неизвестная ему девочка успела узнать о происходящем в Хогсмиде, он не задумывался.

* * *

Директора магических школ, как правило, очень занятые люди, которым крайне редко удается найти пару свободных часов для того, чтобы провести время со старыми друзьями. Но тем большее удовольствие они испытывают, когда им все же удается выкроить на это время. И совершенно неважно, что они втроем, прогуливаясь вокруг своих школ, делали это не ради удовольствия, а для того, чтобы попасться на глаза как можно большему числу студентов. В конце концов, директора магических школ еще и очень мудрые люди, прекрасно знающие, что полезное крайне желательно совмещать с приятным.

Поэтому возвращаясь в Хогвартс, Дамблдор никак не мог понять, что именно не дает ему покоя. Ведь все прошло просто замечательно! Идея обновленного турнира всем пришлась по вкусу, состязания и меры безопасности в общих чертах обговорены, расписание они составят без проблем... Даже самый болезненный вопрос о разделе будущих доходов удалось решить без особых споров. Игорь и Олимпия быстро согласились с тем, что раз уж Хогвартс возьмет на себя организацию Турнира, то и половина доходов от продажи билетов по праву должна принадлежать ему.

И все же, что-то было не так. Дамблдор в задумчивости прошелся по кабинету, вслушиваясь в мерный ритм стультоскопа, и остановился у одного из кресел, стоящих перед его столом. Кажется, беспокойство вызывали слова, сказанные кем-то, кто сидел здесь прошлым летом... Что-то о...

Нет, так дело не пойдет. Дамблдор давно понял, что если пытаешься что-то вспомнить, то лучший способ для этого — отвлечься на другую задачу. Это как с чайником, который закипает быстрее, если на него не смотреть (волшебники, в отличие от маглов, давно нашли обоснование этому явлению и даже вычислили, что скорость закипания чайника, на который никто не смотрит, увеличивается в среднем на двенадцать процентов).

Погладив напоследок Фоукса, профессор повернул едва заметный рычаг под жердочкой. Один из книжных шкафов растворился в воздухе, открыв за собой массивную дубовую дверь, сверху донизу исписанную защитными рунами. Дверь эта была зачарована почти тысячу лет назад, и каждый из тридцати девяти⁽³⁾ директоров Хогвартса очень внимательно следил за тем, чтобы защита на ней не ослабевала ни на секунду. Ведь все они были не только педагогами, но и знаменитыми учеными, не желавшими расставаться с наукой даже после вступления в должность. А, как известно, волшебники, которые слишком легкомысленно относятся к технике безопасности, знаменитыми учеными не становятся никогда. Просто не доживают.

Впрочем, если бы кто-то смог увидеть, какой эксперимент сейчас проводится в этой лаборатории, он бы, наверное, пришел к выводу, что директор Хогвартса окончательно выжил из ума. На протяжении двух часов он сначала накладывал на сидящих в клетках мышей самые мощные из известных ему защитных заклинаний, а затем травил их ядом василиска, сжигал в адском пламени и разрубал старинным мечом. Мыши умирали, несмотря ни на какую защиту, и с каждой смертью директор мрачнел все сильнее и сильнее.

Дамблдору уже было знакомо это чувство. Много раз он, отчаявшись, бросал свои изыскания, думая, что задача неразрешима, но проходило время, он возвращался к проблеме с новыми идеями и, как правило, находил решение. Но одно дело — заниматься чисто академической проблемой использования крови дракона, и совсем другое — пытаться найти способ уничтожить крестраж, сохранив при этом жизнь носителя.

До сих пор все говорило о том, что задача неразрешима, но за много лет исследований Дамблдор вывел для себя одну простую истину: в магии не бывает (или почти не бывает) абсолютных запретов. Всегда есть способ достичь желаемого, вопрос лишь в том, сколько времени для этого потребуется и какую цену придется заплатить.

Время у него пока еще было, ну а цена... Что ж, несколько десятков мышей в обмен на спасение одной детской жизни — выгодная сделка.

* * *

Пусть даже эксперименты и не дали пока нужного результата, но, занимаясь ими, директор наконец-то понял, что беспокоило его с тех пор, как он расстался со своими коллегами.

— Рубенс Грембуль, — сказал он, устраиваясь в своем кресле.

— Альбус, седая твоя борода, рад видеть! — появившийся в камине гоблин, судя по его виду, был старше Дамблдора. — Выкладывай, чего тебе нужно от старого больного гоблина?

— Почему обязательно нужно? — обиделся Дамблдор. — Разве я не могу просто так поболтать со своим добрым другом?

— Когда ты решишь просто так поболтать, я вызову к тебе целителей, — сварливо ответил его собеседник. — Или авроров, чтобы проверили, кто сидит в твоем кабинете под обороткой. Давай, не тяни, мы оба занятые люди.

— Я хотел бы, чтобы ты посмотрел этот договор, — Дамблдор вытащил из кармана свиток пергамента и переправил его в камин. — Мы с Олимпией и Игорем затеяли одно... хм, коммерческое предприятие...

Вслед за пергаментом в камин отправились три золотые монеты. Получив плату, Грембуль кивнул, нацепил на нос очки и углубился в чтение. Дружба дружбой, но в отношении профессиональной деятельности у гоблинов были очень твердые принципы, они никогда никому не помогали задаром, но и сами никогда не просили о бесплатной помощи. Более того, директор не сомневался, что если старому другу однажды потребуется его, Дамблдора, консультация, то попытка отказаться от платы будет воспринята гоблином как серьезное оскорбление.

— Превеликий Гринготт, — пробормотал гоблин, не отрывая глаз от пергамента. — Альбус Дамблдор наконец-то понял, что документы должны проверять специалисты? Никогда бы не подумал, что доживу до этого светлого дня...

— Меня в этом убедила одна юная особа, — усмехнулся Дамблдор. — Несколько месяцев назад она в довольно экспрессивной манере высказала мнение, что юридические вопросы должны решать юристы, а не директора школ... какими бы великими волшебниками они ни были.

— Разумно, — Грембуль закончил чтение, свернул пергамент и отложил его в сторону. — Что ж, это типовой договор о совместном предприятии и разделе долей в прибыли, скопированный из «La collection de documents standards»,⁽⁴⁾ парижское издание 1968 года. При использовании типовых договоров бывают некоторые проблемы, связанные с разницей в национальных законодательствах, но если партнеры доверяют друг другу... Вы ведь доверяете?

Дамблдор кивнул.

— Тогда все в порядке, кроме двух очень важных пунктов. Первый касается раздела денег. В оригинале договора было написано «bénéfice», то есть «прибыль», что логично, потому что обычно сначала из доходов вычитаются расходы, и только потом то, что осталось, делится между сторонами. Но вы полностью вычеркнули пункт о расходах, а вместо слова «bénéfice» написали «encaissements», то есть «доходы». Можно узнать, зачем?

— Так было проще, — ответил Дамблдор. — Чтобы считать расходы, придется нанимать бухгалтеров, вести отчетность... Мы же не счетоводы, мы преподаватели. Мы просто прикинули, во что обойдется Турнир, и решили, что Хогвартс заплатит по счетам и получит за это большую долю.

— Примерно прикинули? — воскликнул гоблин. — Альбус, не смей при мне произносить такие слова, я от них зверею, а мне нельзя нервничать, у меня печень! И потом, что значит «мы не счетоводы»? Хочешь ты или нет, но тебе таки придется считать налоги, разбираться с подрядчиками, собирать деньги за билеты... Нет уж, Альбус, если вы втроем хотите получить с этого какую-то прибыль, вам придется нанимать тех, кто умеет считать. Потратив сущие гроши на зарплату бухгалтера, вы сэкономите во много раз больше, а то и вовсе спасете себя от банкротства.

— Хорошо, я понял, — кивнул Дамблдор. — Мы учтем этот момент. Что-то еще?

— В договоре говорится только о доходах от продажи билетов, — сказал Грембуль. — А что насчет остальных?

— Не понял, а откуда еще возьмутся деньги? — удивился Дамблдор.

— Нет, Альбус, ты меня положительно хочешь вогнать в гроб! Сколько, по-твоему, стоят права на колдовещание?

— Ну, мы хотели заплатить... — Дамблдор осекся. — Подожди, ты хочешь сказать, что это не мы будем платить за то, чтобы Турнир транслировали по радио? Это нам будут платить?

Подобная мысль показалась ему довольно странной.

— И это только один из источников, — сказал гоблин. — А ведь есть еще реклама, продажа сувениров и символики школ, права на торговлю возле стадиона... Ты же вроде якшаешься с маглами? Ну так найди среди них кого-нибудь, кто занимается спортивными состязаниями, и поспрашивай, откуда они берут деньги. И кстати, я готов лично помочь тебе с бухгалтерским учетом. Только ради нашей старой дружбы я возьмусь за дело за символические десять процентов от прибыли с Турнира.

— С радостью приму твою помощь, — засмеялся Дамблдор, — но я предпочел бы фиксированную оплату.

— А, ты меня успокоил, — осклабился Грембуль. — Выходит, ты все же не совсем безнадежен... Ладно, я шучу. Обычная почасовая плата, я завтра пришлю к тебе помощника.

— Руби, домой! Ты хочешь кушать! — послышалось в этот момент из камина.

— Ну все, Альбус, мне пора, — засуетился старый гоблин. — Мама зовет. Давай, не болей!

Огонь в камине погас, и Дамблдор с довольной улыбкой откинулся на спинку кресла. Если Грембуль прав (а в денежных вопросах он, как правило, оказывался прав), то в следующем году финансовые проблемы школы будут полностью решены.

Один из приборов, стоящих над камином, вдруг испустил струю пара и издал громкое шипение, став похожим на старый чайник (каковым он, собственно, и был, пока Дамблдор не приспособил его под свои нужды). Спустя пару секунд шипение прекратилось, и на вылетевшем из носика белом облачке, словно на экране, появилось изображение крысы, бегущей по коридору замка.

— Добро пожаловать в Хогвартс, Питер, — директор на некоторое время задумался, а потом направил на изображение палочку. — Spectat Non Videre! Ну а теперь, мальчик мой, давай посмотрим, что именно ты хочешь найти.

* * *

— Тишина! — голос директора перекрыл гул, заполнявший Большой зал. — Как вы все уже знаете, пока мы наслаждались праздничным ужином, кто-то проник в башню Гриффиндора и устроил погром в спальне пятикурсников. Неизвестный преступник...

— Сириус Блэк? — выкрикнул кто-то из толпы.

— Неизвестный преступник, — с нажимом повторил директор, — каким-то образом узнал пароль, поэтому ради вашей безопасности эту ночь вы проведете здесь, в Большом зале. Пока мы обыскиваем замок, старосты будут следить за порядком. Прошу всех соблюдать спокойствие и воздержаться от ночных прогулок по школе.

Дамблдор взмахнул палочкой, и все входы в Большой зал, кроме двери возле преподавательского стола, с грохотом захлопнулись. Еще взмах — и столы отъехали к стенам, а на полу появилась куча разнокалиберных спальных мешков.

Едва преподаватели покинули зал, толпа школьников загалдела и зашевелилась. Все попытки старост утихомирить подопечных и навести хоть какой-то порядок оказались тщетными. Гриффиндорцы в сотый раз рассказывали, в каком виде они обнаружили свою спальню, когтевранцы обсуждали способ, которым Сириус Блэк мог пробраться в замок, а слизеринцы гадали, зачем он это сделал.

Когда представители трех факультетов, наконец, немного угомонились, они заметили, что пуффендуйцы под шумок успели разобрать самые удобные спальники и занять единственный угол, до которого не доставали дующие из-под дверей сквозняки.

Едва не вспыхнувшую после этого драку пресек вернувшийся в зал Снейп.

— Даю вам десять минут, — объявил он. — Если кого-то мучает бессонница — подходите, я с радостью помогу вам заснуть.

Желающих получить помощь почему-то не нашлось, и ровно через девять с половиной минут в зале воцарилась тишина. Лишь когда Снейп, удовлетворенно кивнув, отошел в дальний конец зала и принялся о чем-то тихо беседовать с вернувшимся Дамблдором, Гарри рискнул вытащить палочку и навесить на себя заглушающие чары.

— Думаешь, это был Петтигрю? — спросил он Элин.

— Ну не Блэк же, — хмыкнула та. — Выходит, Сириус ошибся, Питер не бежал на юг, а так и остался в Англии... Или уже успел вернуться. Вот только что ему понадобилось в Хогвартсе?

— И конкретнее, что ему понадобилось в башне Гриффиндора? — уточнил Гарри. — Он там десять лет жил... Слушай, может он там что-то оставил? Спрятал в каком-нибудь тайнике, но не смог вернуться из-за Блэка и теперь пытается это забрать? И еще... Кстати, а где Гермиона?

— Т-с-с-с, она спит, — шепнула Элин. — Отрубилась, едва залезла в мешок. Не надо ее будить, она и так устает... Но меня сейчас волнует другое. Как ты думаешь, Гарри, кто сейчас лежит в мешке справа от тебя и усиленно греет уши, пробив твою защиту?

Луна, светящая с потолка Большого зала, давала достаточно света для того, чтобы резко повернувшийся Гарри заметил, как прячется в мешок голова, принадлежность которой было легко идентифицировать по копне рыжих волос.

— Джинни, ты что, не знаешь, что подслушивать нехорошо! — возмутился он.

Судя по смущенному бухтению, доносящемуся из глубины спальника, рыжая чертовка об этом прекрасно знала.

— Мы тебя простим, если скажешь, как ты ухитрилась пролезть через заглушающие чары, — сказала Элин.

— Мфф-фрф-нффф.

— Вот блин! — Элин сняла ставшую бесполезной заглушку. — Так как тебе это удалось?

— Я говорю, — высунула нос Джинни, — меня Фред и Джордж научили. Они свое собственное заклинание придумали, чтобы родителей подслушивать. Я хотела узнать, о чем говорят Снейп и Дамблдор, и случайно услышала ваш разговор. А кто такой Петтигрю?

— Один нехороший человек, — ответил Гарри. — Тебе не надо про это знать, это секрет.

— А почему вы думаете, что это не Блэк? — продолжала допытываться Джинни.

— Я же сказал, это секрет, — рассердился Гарри. — Спи давай. И не подслушивай больше!

— Ну и ладно, — Джинни демонстративно отвернулась. — Тогда я сама все узнаю, а вы и не заметите. У меня заклинание хорошее, дальнобойное... Ни у кого такого больше нет...

Гарри и Элин переглянулись.

— Умение торговаться, видимо, у них семейное, — констатировал Гарри. — Будем с ней договариваться или как?

— Что там за шум? Кто не спит? — Увлеченные разговором ребята не заметили, как к ним подошел Перси Уизли. — Немедленно спать, это приказ! Вы мешаете другим!

— Бе-бе-бе, — высунула язык Джинни. — Ты сам сейчас всех перебудишь, Персик.

— Тишина! — зашипел рассвирепевший Перси, — Я сейчас с вас баллы сниму!

— Что там у вас, Уизли?

Упс, а вот это уже было серьезно. Элин шустро спрятала голову в мешок, надеясь, что на этот раз гроза пройдет мимо, но, увы, было уже поздно.

— Нарушители дисциплины, сэр! — отрапортовал Перси. — Оба Олсена и Джинни Уизли.

— И вы не можете их успокоить? — холодно спросил Снейп. — Вы тут староста или кто? Ты, ты и ты, минус пять баллов с каждого, завтра вечером ко мне на отработку. Вот видите, они даже не отвечают. Потому что знают, что за малейший звук получат еще наказание.

Строго говоря, Снейп был не прав — староста не мог назначать отработки и снимать больше пяти баллов за раз. Но возражать преподавателю Перси не решился.

— И вообще, идите-ка вы спать, — продолжал профессор. — И передайте мисс Клируотер, что она тоже свободна. Завтра занятия, а если сюда вломится Блэк, от вас все равно толку не будет.

Перси ушел, и Снейп, бросив напоследок строгий взгляд на ребят, бесшумно заскользил между рядами школьников.

«Нет, ну как он это делает? — думала Элин, засыпая. — Он ведь точно пола не касается... Надо будет спросить завтра на отработке...»

Этой ночью ей приснилось, что она умеет летать. Она поднялась к Солнцу, сожгла крылья и почти упала на землю, но ласковый ветер удержал ее и не дал разбиться.

Гарри тоже снился полет, он гонялся по Большому залу за снитчем, но никак не мог его поймать. Наконец, он загнал золотой мячик в угол, но Седрик протянул руку и выхватил его прямо из-под носа Гарри.

Джинни снился Гарри. Они танцевали вальс среди медленно падающих лепестков роз, потом лепестки превратились в снег, и Гарри оказался закован в ледяную глыбу. Джинни попыталась растопить лед, но в этот момент Гарри исчез, и на его месте оказалась Луна, одетая в медвежью шкуру и держащая в руке копье с каменным наконечником.

— Тут морщерогие кизляки не пробегали? — спросила она. — Нет? Странно. Ладно, поищу в другом месте. Пока!

Гермионе же снился Люпин, который преподавал ей уроки календаря.

— Сегодня тридцать первое октября, — втолковывал ей профессор, — а завтра будет первое ноября. Это очень важно, мисс Грейнджер! К следующему понедельнику напишите восемь футов о том, какое число следует за каким, и почему именно.

Вероятно, в этом сне был какой-то смысл, но разбираться, в чем там дело, у девочки не было сил.

1) Научное название болезни Люпина — «ликантропия», от греческого λυκάνθρωπος (ликантропос), волкочеловек.

Вернуться к тексту

2) Памела Андерсон — один из секс-символов начала 90-х. Снималась обнаженной для Плейбоя, впоследствии играла в сериале «Спасатели Малибу».

Вернуться к тексту

3) В английской версии Potter wiki указано 42 директора Хогвартса, 27 из которых перечислены поименно и 15 представлены в виде безымянных портретов. Если исключить из этого числа Амбридж, Снейпа и Макгонагалл, то получается, что Дамблдор — 39-й директор Хогвартса, а средний срок нахождения на посту составляет примерно 23 года.

Вернуться к тексту

4) Французский язык выполнял роль «языка международного общения» с начала XVIII века, а поскольку в магическом мире Британия и США не заняли то же место, какое они занимали с середины XIX века у маглов, то и английский язык не смог вытеснить французский. Соответственно, все международные документы волшебники составляют на французском языке.

Вернуться к тексту

 1 ноября 1993 года

Утром в понедельник стало известно, что Сириуса Блэка так и не нашли, впустившая чужака в башню Полная Дама от стыда спряталась в пещере отшельника на шестом этаже, и ее временно заменил сэр Кадоган Коротышка, а профессор Люпин опять заболел, и вместо него урок защиты проведет Снейп.

— Я ознакомился с планом занятий моего... коллеги... — на лице профессора появилось выражение крайнего отвращения. — Должен заметить, что до сих пор вы учились не защите от темных искусств, а защите от мелких вредителей...

— Профессор Люпин лучший преподаватель защиты! — выкрикнул со своего места Рон Уизли.

— Минус балл Гриффиндору за бессмысленный шум в аудитории, — ровным голосом произнес Снейп. — Ученики третьего курса должны уметь распознавать и обезвреживать намного более опасных существ, чем боггарты и пикси. Откройте учебники на странице триста девяносто четыре.

— Оборотни? — воскликнула Парвати Патил. — Но сэр, мы же еще не дошли до...

— Минус два балла, мисс Патил. — перебил ее Снейп. — С кого из вас мне снять четыре? Нет желающих? Итак, я продолжу. Я, конечно, не надеюсь на ответ, но может быть кто-то из присутствующих, помимо Грейнджер, все же знает что-нибудь про оборотней? Нет? Н-да, я так и думал. Что ж, удивите меня, мисс Грейнджер.

— Оборотни бывают урожденные и проклятые, — начала Гермиона. — Первые получают ликантропию при рождении либо заражаются в возрасте до года, в человеческой форме отличаются повышенной волосатостью тела и большой физической силой, в звериной ограниченно сохраняют разумность. Некоторые из них могут обращаться в любой момент, независимо от фазы луны, хотя обращение в полнолуние дается им намного легче. В отличие от проклятых оборотней, не испытывают физического дискомфорта при обращении.

Проклятые оборотни заражаются во взрослом возрасте и большую часть времени неотличимы от обычных людей. Обращение причиняет им невыносимую боль, за несколько дней до него они начинают ощущать физическую слабость, вплоть до обмороков. Совершенно не контролируют себя в звериной форме, если только не пьют перед обращением ликантропное зелье, изобретенное несколько лет назад Дамоклом Белби.

В человеческой форме распознать оборотня невозможно. В звериной можно заметить золотистые крапинки в глазах и слегка измененную форму носа...

— Достаточно, — прервал ее Снейп. — Вы повторяете то, что написано в учебнике, авторы которого ни разу не сталкивались с оборотнями лицом к лицу. Заметить отличия в цвете глаз и форме носа у них, как правило, не удается ввиду скоропостижной смерти наблюдателя. Поэтому столкнувшись с волком, вы не должны рассуждать, настоящий ли перед вами зверь или проклятый, вы обязаны предположить худшее. Самый верный способ остаться при этом в живых — использовать специальные парализующие чары, одинаково хорошо действующие как на оборотней, так и на обычных волков. В учебнике их нет, поэтому слушайте внимательно и записывайте. Словесная формула...

— Если в учебнике этого нет, зачем мы его открывали? — спросил Рон Уизли.

Что ж, умение учиться на своих ошибках в число гриффиндорских добродетелей явно не входило.

* * *

Отработки у Снейпа Гарри ненавидел не столько даже потому, что не любил профессора зельеварения (за два года они, в общем, смирились с существованием друг друга), но и из-за необходимости несколько часов подряд отскребать котлы от отходов студенческой деятельности. Иногда он даже думал, что зельевар перед каждой отработкой нарочно пачкает котлы какой-то особенно стойкой гадостью, которую он сам же и изобрел для того, чтобы посильнее помучить учеников.

Элин же при виде грязных котлов каждый раз накрывало чувство дежавю. Она не помнила подробности, но, кажется, в прошлой жизни ей уже приходилось заниматься чем-то, связанным со словами «наряд по кухне», «бигус» и «комбижир», и на этом фоне работа с ученическими котлами казалась совсем не такой тяжелой.

Кроме того, в этом году у нее уже не было времени на дополнительные занятия со Снейпом, и назначенная отработка была хорошим поводом для того, чтобы получить ответы на накопившиеся вопросы. Правда, при этом нельзя было забывать про щетку — за пренебрежение работой Снейп легко мог назначить повторную отработку, невзирая на лица.

— И все равно, я не понимаю, — говорила Элин. — Всем известно, что второе название аконита — волчья погибель, о его влиянии на представителей семейства собачьих известно уже лет пятьсот. Так почему же за все это время никто не догадался, что на его основе можно создать ликантропное зелье?

— Отчасти потому, что оборотни — мерзкие агрессивные твари, с которыми приличные волшебники стараются не иметь никаких дел, — ответил Снейп. — Ну и кроме того...

Он ненадолго задумался, а затем подхватил только что очищенный Гарри котел, поставил его на спиртовку и наполнил водой.

— Вы! Прекратите шуметь, — бросил он Гарри и Джинни.

Оба подростка с радостью отложили щетки и принялись наблюдать за представлением.

— Это стандартная смесь ингредиентов номер три, — сказал профессор, высыпая в кипящую воду желтоватый порошок. — Вы помните, что в нее входит?

— Рог единорога, мята, слизь флоббер-червя, жала веретенницы, экстракт бум-ягоды... — принялась перечислять Элин.

— Именно. Теперь смотрите внимательно. Добавляем в смесь аконит... — Снейп достал из шкафа склянку с нарисованными на этикетке черепом и костями и добавил в котел три капли мутно-синей жидкости. — Что сейчас произошло?

— При нагревании элемент огня в бум-ягодах трансформировал мяту и был нейтрализован магией единорога, — Элин задумалась, — холодное железо в слизи флоббер-червя должно было восстановиться из окисла, но трансформированная мята вступит с ним в реакцию... Профессор, я не могу сказать вот так сразу, тут нужно считать каждое превращение.

— Я не сказал «посчитайте реакции», мисс Олсен! — Снейп явно был чем-то недоволен. — Я спросил вас, что произошло? Что вы видели?

— М-м-м... Зелье стало ядовитым? — Элин не могла понять, что хочет от нее профессор. — Жала веретенницы — сильное противоядие, но они не справятся с аконитом, надо добавлять безоар...

— Вы не можете на глаз определить, ядовито ли зелье, — прервал ее Снейп. — Что вы видели, мисс Олсен?

— Я видела, как вы добавили три капли синей жидкости в желтую основу, после чего зелье стало зеленым... — Элин задумалась. — Хм... Профессор, мне показалось, что на секунду оно стало розовым, но ведь так не должно быть? Розовому цвету там взяться неоткуда...

Взмахнув палочкой, Снейп погасил огонь, уничтожил зелье и отправил грязный котел обратно к Гарри.

— Розовый цвет, мисс Олсен, имеет так называемая слагхорнова соль, которая образуется в результате реакции аконита со слизью флоббер-червя в присутствии жал веретенницы, — удовлетворенно произнес он. — Вы про нее еще не знаете, атипичные реакции аконита были открыты лишь недавно и в школе их не проходят. Именно слагхорнова соль используется в ликантропном зелье, но в обычных условиях она распадается за долю секунды, для ее стабилизации требуется очень сложная и опасная процедура. Поэтому такое зелье может приготовить только опытный мастер, и стоит оно очень дорого.

Снейп усмехнулся.

— Что же до вашего вопроса о том, почему никто не догадался, то… видите ли, стандартная смесь номер три вошла в употребление всего сто лет назад. К тому времени мастера алхимии уже давно перестали полагаться на свои органы чувств, предпочитая использовать вместо них точные расчеты и современные измерительные приборы. Наблюдение за цветом и запахом ныне — удел студентов-первокурсников и дилетантов, варящих зелья в кастрюлях из-под супа. Опытные же мастера если и наблюдали краткое появление розового цвета в той реакции, которую я вам только что показал, то просто не обращали на него внимания... До тех пор, пока я не задал этот вопрос профессору Слагхорну, преподававшему зельеварение во время моей учебы в школе. Он тогда отделался общими фразами, посоветовав мне больше внимания уделять учебникам, и я не стал настаивать, боясь показаться глупым. Впоследствии я забыл про свой наивный вопрос. Точно так же, как вы, мисс Олсен, я стал думать в первую очередь о происходящих в зелье реакциях, а не о том, что вижу своими глазами... А вот профессор Слагхорн, как оказалось, про меня не забыл и спустя три года получил премию Рипли⁽¹⁾ за открытие первой атипичной реакции аконита и ее производной, носящей теперь его имя.

— И вы его за это так и не простили? — спросила Элин.

— С чего вы взяли? — удивился Снейп. — Профессор Слагхорн проделал огромную работу, премия была получена им вполне заслуженно. Более того, он никогда и не скрывал, что именно мой вопрос навел его на мысль начать исследования в этой области. Он часто рассказывал об этом случае на уроках, приводя его в качестве примера того, что в зельеварении нельзя забывать о мелочах. Я был даже приглашен в его клуб и познакомился с руководством гильдии алхимиков... Впрочем, это уже другая история.

Снейп взмахнул палочкой, разом очистив кучу грязных котлов.

— Отработка окончена. Вы двое свободны, — сказал он Гарри и Джинни. — Мисс Олсен, задержитесь ненадолго.

* * *

Снейп в задумчивости мерил шагами кабинет, машинально вертя в руках палочку.

— Обычно этот вопрос задают деканы на пятом курсе, — сказал он наконец. — Но все же, мисс Олсен, какую профессию вы намерены избрать?

— Я еще не определилась окончательно, — пожала плечами Элин. — Пока не поступила в Хогвартс, хотела стать адвокатом, как мама, но, к сожалению, в Хогвартсе не учат юриспруденцию.

— У школы договор с американским Институтом салемских ведьм, — ответил Снейп, — там есть отдельный курс британского права. Но мне казалось, что у вас более естественнонаучный склад ума.

— Это лишь один из вариантов, — кивнула Элин. — Сейчас меня больше привлекает конструирование заклинаний и артефактов.

Ей показалось, что Снейп немного разочарован ответом.

— В таком случае, зачем вам зельеварение? — несколько раздраженно спросил он. — Для выбранных вами профессий нужны нумерология и руны.

— Не только они, — возразила Элин. — Я не хочу создавать ширпотреб для Косого переулка, я хочу большего. У маглов самые значительные открытия сейчас совершаются на стыке наук, у волшебников же знания до сих пор очень сильно обособлены. Не полностью, конечно, та же нумерология связана с рунами, а астрология нужна вообще везде, но это капля в море. Я же не хочу быть только зельеваром или только заклинателем, я хочу создать что-то, для чего будет нужна и нумерология, и руны, и зелья, и трансфигурация... Правда, с ней у меня беда, но я думаю, что справлюсь. И магловские науки тоже! В зельеварении учитывается обычная химия, так почему же в трансфигурации не обращают внимания на законы физики? Поэтому ваш предмет очень важен для меня, профессор. Не говоря уже о том, что он просто интересный.

— Понятно, — Снейп перестал вышагивать вдоль доски, опустился в свое кресло и прикрыл глаза. — И вы уверены, что до вас никто не додумался до того, чтобы совместить несколько волшебных наук?

— Даже если и додумался, что с того? Там же поле непаханное, тем для исследований на десяток жизней хватит...

— Понятно, — повторил Снейп. — Хорошо, мисс Олсен, вы можете идти.

Уже стоя возле двери, Элин повернулась и с усмешкой посмотрела на профессора.

— Вы ведь до сих пор злитесь на Слагхорна, — утвердительно произнесла она. — Не за то, что он получил всю славу, а за то, что сделал работу без вас. Не так ли?

— Почему вы так думаете, мисс Олсен? — спросил Снейп, не открывая глаз.

— Потому что я бы точно злилась... — засмеялась она. — Доброй ночи, профессор.

* * *

— Никогда бы не подумала, что Снейп может досрочно прекратить отработку, — сказала Джинни, когда Элин вышла из кабинета зельеварения. — Как ты это делаешь?

— Не знаю, — пожала плечами Элин. — Может быть, все дело в том, что я отношусь к нему как к мастеру, а не как к ужасу подземелий. А может быть, он просто понимает, что я никогда не буду злоупотреблять его отношением к себе. Или просто в моем личном обаянии... О, добрый вечер, профессор Люпин! Как ваше здоровье?

Профессор был бледен и слегка пошатывался, но на его лице играла довольная улыбка.

— Намного лучше, — ответил он. — Мне повезло работать с таким мастером, как профессор Снейп, его лекарство очень помогает... Вот, пришел сдавать стеклотару.

Он слегка качнул в руке полную пустых склянок сетку, отчего на какое-то мгновенье стал похож на советского алкоголика, идущего в пункт приема бутылок.

— Я слышал, сегодня он меня замещал? Ну и как прошло занятие?

— Ужасно! — поморщился Гарри. — Профессор Снейп задал нам шесть футов про оборотней, представляете? Хотя они в самом конце учебника.

— Он и нам тоже про оборотней рассказывал, — подтвердила Джинни. — Мы еще удивлялись, зачем нам это, их ведь проходят на третьем курсе.

— А мне понравилось, — задумчиво сказала Элин. — За время занятия профессор трижды обозвал авторов учебника некомпетентными идиотами и показал нам заклинание Лупус Фригидус. Правда, оно очень сложное...

— Я знаю это заклинание, — серьезно произнес Люпин. — Его придумали менее двадцати лет назад, оно не входит в перечень обязательных при подготовке к СОВ и ЖАБА, поэтому его нет в учебнике. К сожалению, министерская комиссия слишком консервативна в таких вопросах... Но профессор Снейп прав, Лупус Фригидус действительно отлично справляется с оборотнями. Я и сам однажды в этом убедился.

 6 ноября 1993 года

С вечера пятницы небо затянуло тучами, и профессор Трелони торжественно провозгласила, что матч Гриффиндора со Слизерином пройдет при грозе и штормовом ветре. Поскольку вся школа точно знала, что профессор тайно слушает передаваемые по радио прогнозы погоды при помощи единственного работающего в Хогвартсе детекторного радиоприемника,⁽²⁾ привезенного маглорожденным студентом еще в двадцатые годы, предсказанию поверили.

Разумеется, защищать зрителей от дождя никто и не думал. Преподаватели считали, что трудности закаляют характер и стимулируют волю к самостоятельной учебе. Студентов просто-напросто ставили перед выбором — или ты мокнешь под ледяным дождем, или учишься колдовать. И что характерно, даже самые ленивые и бесталанные студенты в таких условиях совершенно добровольно выбирали учебу.

Накануне матча, сразу после окончания занятий, все столы и диваны в гостиной Пуффендуя были сдвинуты к стенам, а в середине комнаты был разложен подаренный Филчем старый тент. Прошлой осенью Гарри с друзьями кое-как залатали прорехи, но за год магия рассеялась, и теперь несколько семикурсников, сверяясь с записями и поминутно вспоминая интимные части тела Мерлина и Морганы, накладывали на ветхую ткань чары ремонта, укрепления и расширения пространства.

Результат превзошел все ожидания. Три других факультета могли сколько угодно обзывать пуффендуйцев растяпами и неженками, но факт заключался в том, что растяпы наслаждались игрой, сидя на своей трибуне в сухости и комфорте, в то время как все остальные были больше озабочены удержанием рвущихся под порывами ветра защитных куполов или зачарованных зонтиков, нежели тем, что происходило на поле.

А полюбоваться там было на что! Хотя потоки льющейся с неба воды и мешали рассмотреть детали, но было понятно, что накачанные Вудом гриффиндорцы буквально разорвали защиту противника. Преимущество в скорости, к которому привыкли слизеринцы за два года, при такой погоде работало плохо, и на первый план вышла поражающая воображение слаженность действий гриффиндорских охотниц. Девушки перекидывали друг другу квоффл практически вслепую, просто зная, что партнер находится именно там, где он должен быть.

Разрыв в счете все увеличивался, и поскольку заметить снитч в такую погоду было очень сложно, можно было предположить, что Гриффиндор победит с очень большим преимуществом.

Впрочем, Гарри в этот раз мало волновал счет. Чжоу Чанг сидела на трибуне между ним и Седриком, и так как места под навесом было не очень много, Гарри совершенно естественно оказался прижат к боку девушки. Отстраниться от нее он не мог, даже если бы и захотел — с другой стороны его подпирала Мариэтта Эджкомб, неизвестно зачем припершаяся на пуффендуйскую трибуну (ах да, ее же пригласила Чжоу из-за Седрика... Но почему она села далеко от него? Стесняется, что ли?)

Но Гарри, разумеется, такое положение полностью устраивало. Лицо Чжоу было в каких-то дюймах от его глаз, его бедро чувствовало изгибы ее тела, и хотя фигура девушки под бесформенной школьной мантией была практически неразличима, но когда она при особо удачных маневрах игроков вздыхала полной грудью... В общем, Гарри был невероятно рад тому факту, что его собственное тело тоже скрыто под мантией.

* * *

Игра шла уже три часа, и счет на табло перевалил за две сотни, когда Гарри почувствовал, что что-то идет не так. Ему за шиворот словно вылили ведро воды, он машинально попытался поплотнее закутаться в мантию, но это не помогло. Он увидел, как на поле одна за другой появляются размытые фигуры в плащах, ветер из холодного стал обжигающе ледяным, гул стадиона стих, зато пришли голоса, и Гарри вдруг понял, что они зовут его за собой. Он попытался закрыть руками уши, но это не помогло, голоса звучали все громче...

— Отойди прочь, мне нужен только мальчишка!

— Только не Гарри, пожалуйста, не надо! Убей лучше меня...

— Ты выбрала. Авада Кедавра!

Лили Поттер пытается закрыть ребенка своим телом и падает замертво. Что ж, значит, так тому и быть. Он выполнил просьбу своего слуги, и не его вина, что глупая женщина выбрала смерть вместо жизни. Смешно. Неужели она думала, что сможет его остановить? Его, лорда Волдеморта, величайшего волшебника в истории... У нее в руках даже не было палочки!

Он равнодушно отпихивает ногой мертвое тело и направляет палочку на ребенка...

— Гарри, очнись, они ушли! Гарри! Ты слышишь меня?

Он лежал на скамье, окруженный встревоженными товарищами.

— Съешь, полегчает, — кто-то сунул ему в руку шоколадный батончик, и Гарри машинально принялся жевать, чувствуя, как по телу растекается тепло.

— Дементоры?

— Ушли, — сказала Чжоу. — Дамблдор выскочил на поле, махнул палочкой, и их как ветром сдуло.

— Никогда еще не видел директора таким сердитым, — добавил Седрик. — Он ведь запретил дементорам заходить на территорию школы. Но они, наверное, слишком проголодались, а тут такие сильные эмоции.

— Сейчас эмоций будет еще больше, — Элин показала на поле, где обе команды яростно спорили, пытаясь что-то доказать мадам Хуч.

— Ничего не слышите? Ну и правильно, у вас же нет подслушивающего заклинания, — невесть откуда вынырнувшая Джинни как ни в чем не бывало уселась позади Гарри. — А вот если бы оно у вас было...

— Маленькая шантажистка, — Гарри был рад отвлечься от тяжелых мыслей.

— Это называется бизнес, — ответила Джинни. — У меня есть то, что вам нужно, и я готова вам это продать за сущую мелочь... Всего-то узнать, кто такой этот Пети...

Элин вовремя успела заткнуть рыжему бесенку рот.

— Потом поговорим, — шепнула она.

Впрочем, окружающим было не до того. Вся трибуна поднялась на ноги, пытаясь понять, что происходит на поле. Наконец, мадам Хуч поднесла палочку к горлу.

— Драко Малфой поймал снитч, — объявила она, — счет 210:280 в пользу Слизерина. Игра окончена! Окончена, я сказала! Мистер Вуд, если вы не объяснили своему ловцу, что игра не остановлена, пока не прозвучал свисток — это ваши проблемы.

* * *

Сразу же по возвращении в замок Гарри отправился в библиотеку, надеясь отыскать там описание способов борьбы с дементорами. Вряд ли эти твари рискнут еще раз наведаться в школу, но что если он встретится с ними в Хогсмиде? Он же не может допустить, чтобы Чжоу Чанг еще раз увидела его в таком беспомощном состоянии. Она, конечно, замечательная девушка и ни словом не попрекнула его за то, что он потерял сознание, но если он каждый раз будет падать в обморок, то... Зачем Чжоу дружить с таким слабаком?

Судя по всему, мысль о дементорах пришла в голову не ему одному. К мадам Пинс уже выстроилась небольшая очередь с одним и тем же вопросом. Все современные учебники разошлись по рукам, так что Гарри вынужден был довольствоваться последним свободным экземпляром «Убереженья от созданий пренаитемнейших» 1765 года издания. Впрочем, ему еще повезло заполучить книгу, написанную на относительно современном английском языке, а вот стоявшему за Гарри шестикурснику достался лишь пахнущий плесенью фолиант на старофранцузском.

На удивление, старая книга оказалась весьма интересной. Архаичный язык в ней с лихвой компенсировали красочные иллюстрации и многочисленные примеры из жизни знаменитых охотников за чудовищами и первых авроров. Увлекшись чтением, Гарри не заметил, как пролетело время, очнувшись лишь тогда, когда к нему за стол подсели Элин с Гермионой.

— Не замечала у тебя тяги к таким древностям, — заметила Элин, с уважением разглядывая старинные иллюстрации.

— Я сам не думал, что будет так интересно, — ответил Гарри. — Напоминает сочинения Локхарта, только тут автор не забывает о практической пользе. Вот, смотри, в конце каждого рассказа есть краткие описания всех упомянутых существ и формулы всех использованных заклинаний.

— И что там сказано про дементоров?

— «Дементоры суть изо всех темных тварей наитемнейшие», — начал читать Гарри. — «Там, где они живут, всегда хлад, и вой, и скрежет зубовный, посему волшебники и заперли их на острове, Азкабаном именуемом. Остров сей некоторыми за самый вход в Ад полагается...» Ну, там дальше цитаты из Библии, это неинтересно. А вот что написано про защиту: «Нет у дементоров глаз, но видят они чувства и радости человеческие и даже магловские. От сего и слабость их проистекает, ибо опытный мастер окклюменции может в разуме своем стену выстроить и через то невидимым для дементоров стать. Способ сей, однако же, тяжел и ненадежен, ибо защищает лишь на краткое время и силы требует, недоступной многим. Но есть и другой путь верх одержать над существами мрачными, а именно, следует применить заклинание Патронуса, сиречь защитника, зверя волшебного, коий человека светом своим согревает, а дементоров пугает. Ежели и патронуса волшебник не может вызвать, то следует ему спасаться от дементора немедленным бегством. И да не будет ему это поставлено в упрек, ибо то есть не трусость, но лишь верной погибели избежание».

— Окклюменцию учат не один год, — закончил Гарри. — А про заклинание патронуса сказано, что оно очень сложное и его надо осваивать с наставником. Можно было бы расспросить профессора Люпина, но... по-моему, он меня избегает. Не понимаю, почему, я пытался пару раз подойти, чтобы расспросить про родителей, но он каждый раз находил отговорки.

— Может, стыдится того, что не пытался тебя отыскать, когда ты жил у Дурслей? — Элин пожала плечами. — Но если мы все к нему подойдем, то не думаю, что он откажет. Гермиона, ты с нами?

— Где? Кого? Я не сплю! — встрепенулась Гермиона. — И почему мы в библиотеке?

— Потому что кое-кто опять спит на ходу, — усмехнулся Гарри. — Пошли в Большой зал, скоро ужин. И, кстати, нам еще с Джинни разобраться надо. Не забыли?

* * *

— Хорошо, я поняла, что Блэк невиновен, — сказала Джинни, выслушав их историю. — Но зачем он приходил к нам домой? Не за деньгами же, у нас все равно их нет.

— Так за Петтигрю, — ответил Гарри. — Ваша крыса, Короста, — это он и есть. Он спрятался, приняв анимагическую форму.

— Вы хотите сказать, что Короста — мужчина? — с отвращением воскликнула Джинни. — Но она же у нас жила! Рон ее к себе в постель брал... Да она у нас по всему дому бегала, и в моей комнате, когда я переодевалась... Фу, мерзость! Я как будто в грязной луже искупалась!

— Ну ты же сама хотела все знать, — злорадно усмехнулась Элин. — Вот, получай. Вся правда, какая она есть.

— Да я не в претензии, — ответила Джинни, — правда ведь все равно рано или поздно всплыла бы. Этого извращенца когда-нибудь поймают... Ух, хорошо бы он сперва ко мне в руки попал, я бы ему хвост-то оторвала, чтобы не вздумал впредь за мной подсматривать!

— Ты хотела сказать не хвост, а...

— То, что я хотела сказать, я не скажу, потому что воспитанные девочки так не выражаются! — гневно отрезала Джинни.

— Ладно, ладно, — Элин успокаивающе подняла руки. — Но ты понимаешь, что все, что мы тебе рассказали, надо держать в секрете? Уж не знаю, в чем там заключается тайный план Дамблдора, но Петтигрю не должен раньше времени узнать, что он разоблачен.

— Конечно, я понимаю, — серьезно кивнула Джинни. — Я же не болтушка...

— ...а просто любопытная, — не удержался Гарри.

— Это у нас семейное, — Джинни засмеялась и достала палочку. — Ну что, показывать заклинание? Смотрите, это обычное усиление слуха, Аурес Фортем, его учат на втором курсе. Но если повернуть палочку вот так, потом взмахнуть и добавить Нон Обстанте... Видите? Обычную заглушку пройдет и не заметит. В серьезной защите, конечно, застрянет, но ей только сильные волшебники пользуются.

— А как ты убедила близнецов тебя научить? — спросил Гарри.

— О, сущие пустяки. Хитроумная интрига, блестящая комбинация, парочка империусов... Ну чего вы на меня так смотрите? Фред и Джордж меня любят, я сделала щенячьи глазки и уговорила их поделиться, вот и все.

 13 ноября 1993 года

В следующую субботу прошла игра Когтеврана с Пуффендуем, и на этот раз все обошлось без происшествий. Гарри наконец-то смог обыграть свою соперницу, прервав ее двухлетнюю победную серию. Правда, в ходе игры Гарри дважды упускал снитч, который лишь чудом ускользал от руки Чжоу. Малкольму Прису даже пришлось брать тайм-аут и объяснять влюбленному ловцу, что на поле нет места джентльменству, и если потребуется, Гарри обязан будет сбить когтевранку с метлы.

Гарри внял, и третья его попытка оказалась успешной. Чжоу Чанг ушла с поля, едва сдерживая слезы, — впервые их соперничество прошло без участия одержимых профессоров и свихнувшихся бладжеров, и впервые она не смогла обыграть пуффендуйского ловца. Провожая ее взглядом, Гарри решил, что с приглашением в Хогсмид придется подождать неделю — другую, пока горечь поражения не забудется.

Впрочем, поджидавшая Гарри возле раздевалки Элин заставила его на время позабыть о Чжоу.

— Угадай, кто присутствовал сегодня на матче? — спросила она брата с заговорщицким видом.

— Джоселинд Вэдкок, тренер «Паддлмир Юнайтед», — ответил Гарри. — Ему нужны новые игроки, а в этом году сразу три капитана заканчивают учебу. Почему, ты думаешь, они все так нервничают? Тот, кто выиграет в этом году кубок школы, почти наверняка получит приглашение в ПЮ.

— Ой, да забудь ты про свой квиддич! — отмахнулась Элин. — Я про важные вещи. Когда я шла на нашу трибуну, заметила под ней большого черного пса. Он на секунду нос высунул, увидел меня, подмигнул и спрятался. Потом, когда началась игра и все отвлеклись, я туда заглянула. Хотела высказать Сириусу все, что о нем думаю, но он уже убежал, оставив только это.

Элин протянула Гарри испачканный в грязи конверт.

«Г! Тот, кого я ищу, вернулся и хочет проникнуть в Хогвартс. Он может прятаться в любой щели, поэтому будь предельно осторожен. Ему что-то нужно, но я не понимаю, что, и меня это очень тревожит. Я буду поблизости и если что-то узнаю, найду способ сообщить. Нашего друга я тоже предупредил, он здорово меня отругал за то, что я его не послушался, но я все равно знаю, что прав.

Береги себя».

— Ему самому надо себя беречь! — сердито сказал Гарри, прочтя письмо. — Я-то Петтигрю не нужен, у него за два года было полно возможностей мне навредить. А вот Сириуса в любой момент могут поймать.

— Плохо, что мы не понимаем, чего хочет Петтигрю, — сказала Элин. — Что, если он бежал не наугад, а искал своего хозяина? Что, если он его нашел и получил какой-то приказ?

Рассуждая таким образом, они дошли до сарая с метлами. Войдя внутрь, Гарри принялся было вытирать древко от влаги, как вдруг услышал у дальней стены чей-то тихий шепот.

— Pater noster, qui es in caelis, sanctificetur nomen tuum...⁽³⁾

В первый момент он решил, что это спрятавшийся Петтигрю разговаривает со своим господином или читает заклинание. Но Элин, поймав его взгляд, приложила палец к губам и отрицательно покачала головой.

— Это молитва, — еле слышно шепнула она.

Стараясь не шуметь, Гарри шагнул вперед, заглянул за стойку с метлами и едва не споткнулся от удивления. Молитву читал их факультетский призрак, отец Себастиан, стоящий на коленях возле дальней стены.

Вслед за «Отче наш» последовала вторая молитва, в которой Гарри не разобрал ни слова. Наконец, прозвучало последнее «Amen», призрак перекрестился и поднялся с колен.

— Спасибо, что не прервали мою молитву, молодые люди, — сказал он.

— Не за что, отец Себастиан... А почему именно здесь? — спросила Элин.

— Привычка, — вздохнул призрак. — Посмотрите сюда внимательнее. Вы ничего не замечаете?

Осветив Люмосом стену, ребята заметили полустертое изображение человеческой фигуры.

— Раньше тут была церковь, — пояснил отец Себастиан. — Епископ Глазго отказался освящать внутреннюю часовню в самом замке, но и оставлять паству на произвол судьбы тоже не хотел. Когда я учился в школе, я часто приходил сюда, порой даже сбегая с занятий, хоть мне за это и доставалось потом... Конечно, тогда церковь была намного больше, то, что вы видите сейчас — лишь остатки восточного придела... Службы шли каждое воскресенье, а какой хор у нас пел на Рождество...

Гарри показалось, что призрак готов расплакаться.

— Я давно хотела узнать, как тогда удавалось совмещать магию и религию? — спросила Элин. — Все, что я читала по этому поводу, слишком невнятно, каждый автор противоречит всем остальным.

— Я не могу сказать, как это удавалось другим, — покачал головой призрак. — Могу лишь рассказать о себе самом.⁽⁴⁾

 История толстого монаха

— С самого раннего детства я мечтал посвятить жизнь служению Господу, — начал свой рассказ отец Себастиан. — Наша мельница стояла на монастырской земле, и мимо нее часто проходили монахи, идущие на сбор пожертвований или отправившиеся в паломничество. Помню, в детстве я очень боялся, что кто-нибудь из них дойдет до края света и свалится вниз... Однажды у нас в доме заночевал монах, возвращавшийся домой из Святой земли. Я спросил его, встретил ли он там Бога и если да, то какой он? Тот лишь засмеялся и ответил, что Бога нельзя увидеть, но можно узнать, что он говорит, если прочитать Библию.

После этого я стал приставать к нашему приходскому священнику, чтобы он научил меня читать. Я думал, что этого умения будет достаточно, чтобы самому стать священником и отправиться бродить по свету. Тот согласился, но, увы, мой отец был совсем не рад этому, ведь я был его единственным сыном и должен был унаследовать мельницу. Сейчас-то я понимаю, что он хотел мне только добра, но тогда, увы, я думал иначе. Я пытался сбежать, был пойман и выпорот. Тогда-то у меня и случился первый выброс — розга вдруг вырвалась из руки отца и принялась его душить. Это продолжалось всего пару секунд, отец не пострадал, но здорово перепугался. Да я и сам в тот момент подумал, что в меня вселился дьявол за то, что я совершил грех непослушания.

Отец сообщил священнику, тот передал сообщение аббату, и спустя два дня за мной пришел человек, представившийся Энгистом Вудкрофтом... А, вижу, вы уже догадались! Совершенно верно, наш знаменитый декан, которого почему-то считают основателем Хогсмида, хотя деревня была основана лет за триста до его рождения.

В то время избранных магией забирали из семей сразу после первого выброса, не спрашивая разрешения у родных. Исключение, насколько я знаю, делалось лишь для сыновей рыцарей и богатых горожан, с которыми обходились все же убеждением, а не простым Конфундусом, но они редко появлялись в Хогвартсе. Во всяком случае, я за все время своей учебы ни одного аристократа из магловской семьи так и не увидел. Большинство родилось в крестьянских семьях, была пара детей кузнецов и мелких лавочников, и никого из нас не спрашивали, хотим ли мы учиться магии или нет.

Впрочем, обращались с нами достаточно хорошо. До поступления в Хогвартс мы жили в Хогсмиде в семьях волшебников, у которых не было детей, приемные родители учили нас чтению и письму, без которого в школе нечего было делать, а мы помогали им по хозяйству. В общем, в обиде никто из нас не оставался.

В одиннадцать лет я получил палочку, поступил на Пуффендуй и начал прилежно постигать магическую премудрость. Не могу сказать, что был лучшим учеником, но я честно старался, особенно хорошо мне давалось целительство и уход за магическими существами. В свободное же время я, пока не начал ломаться голос, пел в церковном хоре, а затем стал министрантом и прислуживал во время мессы.

Но чем дальше, тем больше сомнений охватывало мой разум. Латынь тогда учили с первого курса, и очень скоро я уже овладел ей в достаточной мере для того, чтобы прочесть Писание.⁽⁵⁾ Прочитанное привело меня в ужас, ибо и в Ветхом, и в Новом Завете занятия ворожбой сурово осуждались. Я честно пытался найти в священных текстах хоть какую-то лазейку, но тщетно. Все отцы церкви и все толкователи Писания сходились в одном: колдовство есть зло и дьяволово искушение, коего должен избегать любой, кто называет себя христианином.

Лишь одно-единственное место в Евангелии от Марка внушило мне робкую надежду:

«Иоанн сказал: Учитель! мы видели человека, который именем Твоим изгоняет бесов, а не ходит за нами; и запретили ему, потому что не ходит за нами.

Иисус сказал: не запрещайте ему, ибо никто, сотворивший чудо именем Моим, не может вскоре злословить Меня.

Ибо кто не против вас, тот за вас».⁽⁶⁾

Я понял этот текст так, что поскольку чудеса происходят по воле Господа, то и маг, колдуя с молитвой на устах, действует по его воле, и если я не буду причинять своей волшбой вреда и не забуду о Боге, то и греха на мне тоже не будет. Увы, это плохо помогало.

— А как другие ребята справлялись с этим противоречием? — спросила Элин.

— Никак, — вздохнул призрак. — Среди чистокровных уже тогда распространилось мнение о том, что Библию следует понимать иносказательно и считать ее лишь нравственным ориентиром, а не сводом законов. Они говорили, что запрещается лишь темная магия, и сравнивали запрет на волшебство с запретами на изображение людей и на поедание нечистых животных, которые в христианстве тоже не соблюдаются буквально. Те же, кто родился среди маглов, попав в волшебный мир, просто принимали эти утверждения как данность, не подвергая их сомнению. Хотел бы я оказаться на их месте...

Увы, я не мог поступиться своими принципами. Окончив школу, я отказался от предложения Вудкрофта занять пост целителя в Хогвартсе и отправился в паломничество, надеясь получить ответ. Палочку я решил не использовать до тех пор, пока не пойму, чем же является магия — даром Божьим или проклятием. Я останавливался в деревнях, чтобы выполнить какую-то простую работу в обмен на миску похлебки и ночлег. Иногда люди просили меня прочесть письмо или написать записку — за это я получал пару мелких монет, которые тратил на свои нужды. В Дувре я переправился через Канал, пешком дошел до Авиньона,⁽⁷⁾ а потом и до Рима. Увы, путешествие не дало мне ответа на мучавший меня вопрос. Скорее наоборот, наблюдая царящие вокруг меня бедность, несправедливость и страдания, я начал сомневаться в самих основах своей веры. Только чудо удержало меня тогда от отпадения от церкви...

Желая укрепить пошатнувшуюся веру, я решил отправиться в Иерусалим, ибо где еще, если не в Святой земле, можно было услышать голос Господа? Я благополучно добрался до Венеции и нашел в портовой таверне капитана корабля, переправляющего паломников в Палестину. Поначалу он отказался иметь со мной дело без оплаты, я уже хотел было уйти, как вдруг заметил валяющийся на земле кошель, видимо, срезанный у моего собеседника неловким воришкой. Я отдал кошель капитану, и он, в благодарность за честность, согласился взять меня на борт.

Я тогда подумал, что это был знак, и Господь в самом деле хочет, чтобы я добрался до Святого города. Но я ошибался. На третий день плавания разразился шторм, корабль укрылся в небольшой бухточке на Далматинском берегу и неожиданно напоролся там на скалу. Никто не пострадал, но корабль получил пробоину и требовал ремонта. Когда шторм утих, команда занялась починкой, а я с одним из матросов отправился за помощью в стоящую на берегу рыбацкую деревушку.

Увы, помочь нам было некому. В деревню пришла черная оспа, половина жителей уже была мертва, а вторая готовилась к смерти. Увидев первого больного, моряк в ужасе бросился бежать, и я хотел последовать за ним — не потому, что боялся болезни, но полагая, что корабль сразу же выйдет в море, невзирая на повреждения. Но что-то меня остановило. Я зашел в ближайшую хижину, там на кровати лежала умирающая женщина с ребенком, это было ужасное зрелище... Вы когда-нибудь видели больного оспой?

— К счастью, нет, — ответила Элин. — Сейчас эта болезнь полностью побеждена.

— Неужели? Воистину, славен Господь, давший детям своим избавление от этой напасти! — воскликнул призрак.

По мнению Элин, славить в первую очередь следовало врачей Всемирной организации здравоохранения, сумевших вакцинировать все население планеты, но говорить об этом монаху она, конечно, не стала.

— Первым моим желанием, конечно, было вылечить больных, — продолжал между тем отец Себастиан. — Я был лучшим на курсе по целительству, магловские болезни не представляли сложности... Но что, если это было испытание, посланное мне Господом? Или, еще хуже, искушением от Сатаны? Что, если применив магию, пусть даже и во спасение чьей-то жизни, я ввергну свою душу в ад? Но с другой стороны, если я уйду, то тем самым я обреку невинных людей на мучительную смерть, по сути — стану убийцей!

Ту ночь я провел в сомнениях. Я сидел перед хижиной, в которой умирали несчастные, смотрел на звезды и все надеялся, что Бог даст мне ответ. Бог молчал и в какой-то момент я даже решил, что небеса пусты и отвечать мне некому. С этой безумной мыслью я заснул, и во сне ко мне пришла Дева Мария. Она не произнесла ни слова, просто посмотрела на меня и протянула мне младенца, покрытого оспинами...

Вот это и был тот ответ, который я искал, и который мог найти давным-давно, если бы был чуть умнее. Ведь еще наш деревенский священник на каждой своей проповеди говорил: если не знаешь, как поступить, спроси себя, как поступил бы Иисус на твоем месте. А разве Он прошел бы мимо больного, если бы мог его вылечить?

Проснувшись, я возблагодарил Господа за то, что просветил мой разум, и тут же приступил к делу. К счастью, хозяева хижины были еще живы, мне удалось их спасти. Затем я вылечил оставшихся жителей деревни, их было немного, всего десяток или полтора. Кажется, они приняли меня за какого-то святого, впрочем, не могу сказать наверняка, я не понимал их наречие.

— А что было дальше? — спросила Элин.

— Дальше я отправился домой, — ответил призрак. — Иерусалим мне был больше не нужен, зачем ехать за тысячу миль, если Господь может говорить с тобой в любой точке мира? Правда, на континенте уже началась охота на волшебников, но в Англии еще осталось несколько монастырей, настоятели которых признавали, что волшбой можно творить не только зло. Вот в одном из них я и принял постриг и в последующие двадцать лет исходил всю Англию, собирая пожертвования и используя свой дар в помощь людям. О моих способностях знал лишь аббат, остальные братья если и догадывались, то виду не подавали. Впрочем, я старался проводить в обители как можно меньше времени, чтобы не смущать их умы.

Отец Себастиан тяжело вздохнул.

— А потом в Англию пришла черная смерть, — сказал он. — Старый аббат умер до того, как я успел его спасти, а новый в первой же проповеди обвинил в эпидемии проклятых колдунов, наславших болезнь на честных христиан. Ворота монастыря были закрыты, чтобы не допустить заразу, но это не помогало, братья заболевали один за другим... Мне удалось вылечить пять или шесть человек, прежде чем один из них донес аббату о том, что я во время лечения читаю не молитву, а заклинание, и вожу над ним палочкой, а не распятьем. Меня схватили, отобрали палочку и заточили в темницу.

— И вы не сопротивлялись? — удивился Гарри.

— Боевая магия никогда не была моим коньком, — пожал плечами призрак. — Да я и не хотел причинять вреда братьям, хотя если бы знал, что меня ждет в дальнейшем, наверное, не был бы столь благодушен.

Впрочем, первое время со мной обращались неплохо — меня ведь охраняли люди, которых я знал на протяжении долгих лет. Меня не пытали, не морили голодом, порой даже позволяли выходить к воскресной службе. Я даже начал надеяться, что дело ограничится лишь изгнанием из обители, и, быть может, в другое время так бы и произошло. Но чума ожесточила сердца людей, они хотели найти тех, кто был виноват во всех несчастьях. Меня признали «опасным колдуном, распространяющим заразу» и по принятому тогда обычаю передали в руки светской власти. Вот тогда-то я и пожалел, что позволил себе попасться. Теперь я оказался в тюрьме в Кентерберри, в каменном мешке, в котором была лишь охапка соломы вместо постели. Ни о каких выходах на волю больше не было и речи, я и свет-то видел только раз в сутки, когда мне приносили еду.

Впрочем, это было еще полбеды. Гораздо хуже было то, что мой тюремщик, изверженный за какую-то провинность из сана бывший брат Антоний, люто возненавидел меня с первого взгляда. При том он был человеком вполне образованным и, я бы даже сказал, с некоторым вкусом. Обычная ругань и побои не казались ему достаточными, он часто придумывал более «утонченные» способы издевательства. Любимым его развлечением было принести узнику еду и, когда тот начинал есть, помочиться ему прямо в миску. Впрочем, побоями он тоже не пренебрегал. Поначалу я пытался его образумить, напоминал о христианском милосердии, но это лишь ожесточало его. Избивая меня, он кричал, что такой, как я, не имеет права марать своими устами имя Господа... Смешно, право, как будто Его может замарать кто-то из смертных.

Впрочем, скоро мне стало не до смеха, ибо то, что начал брат Антоний, закончили дознаватели. Каюсь, я согласился со всеми обвинениями еще до того, как меня подвесили на дыбу, я ведь понимал, что все равно не выдержу боли. Я думал, что быстрое признание облегчит мою участь, но, увы, следователи захотели, чтобы я выдал сообщников, и все мои заверения, что я действовал в одиночку, пропали втуне... Не знаю, сколько продолжались мои мучения, какие бумаги я тогда подписывал и чьи имена называл... Я быстро потерял связь с реальностью, окружающий мир воспринимался лишь как сплошная череда мучений безо всякой надежды на избавление. Когда мне, наконец, сообщили, что палачи удовлетворены и приговор вынесен, я был счастлив.

Несколько дней после этого я приходил в себя и готовился к смерти. Вечером накануне казни мне позволили причаститься и исповедаться, ночь я хотел провести в молитве, но за несколько часов до рассвета ко мне пришел брат Антоний...

Он нес на руках девочку лет десяти, умирающую от чумы. Как я понял из его сбивчивого рассказа, много лет он, презрев обеты, состоял в связи с вдовой то ли пекаря, то ли молочника, и от этой грешной связи имел дочь, которую искренне любил.

Брат Антоний на коленях молил меня простить его и исцелить ребенка, обещая взамен отдать «моему господину» свою душу... Он, как и все прочие, полагал меня колдуном, служащим Диаволу, и очень удивился, когда я ответил, что мне нужна не его душа, а лишь искреннее раскаяние в содеянном зле.

— И вы его простили? — удивился Гарри.

— Разумеется, — кивнул отец Себастиан. — Как еще я мог поступить? Я ведь видел, что он искренен. Хотя даже если бы он и не попросил у меня прощения, я в любом случае не мог не попытаться вылечить невинное дитя, она-то была передо мной ни в чем не виновата. Особой надежды на успех не было, беспалочковая магия мне никогда не давалась, но Господь внял моим молитвам, и исчезающие с ее тела бубоны были последним, что я видел в земной жизни.

— Вы умерли от истощения? — догадалась Элин.

— Да, и откровенно говоря, это было только к лучшему. По крайней мере, моя смерть была быстрой и безболезненной, — ответил Толстый монах.

— А почему вы стали призраком? — спросил Гарри.

— Этого я не знаю, — отец Себастиан пожал плечами. — Может быть потому, что я в глубине души боялся предстать перед Создателем и услышать, что вся моя жизнь была ошибкой. А может быть, у Господа есть для меня предназначение, и когда оно будет исполнено, я смогу воссоединиться с ним.

Так или иначе, в какой-то момент я понял, что брат Антоний читает заупокойную молитву над моим телом, а я смотрю на него со стороны. После этого оставаться в мире маглов мне было незачем, ведь я больше ничем не мог им помочь, а наблюдать за их страданиями было выше моих сил. Тогда я вернулся в Хогвартс, надеясь, что вид детей, ведущих беззаботную жизнь вдали от превратностей внешнего мира, заставит меня позабыть о несчастьях. Так и случилось, я много времени проводил с учениками, сперва просто наблюдая, затем помогая советами... И в какой-то момент меня стали считать частью факультета, чему я искренне рад.

Призрак тяжело вздохнул.

— Вот только о Господе мои подопечные вспоминают все реже и реже, — с горечью произнес он. — Не понимаю, как это произошло, я всего лишь призрак, и моя память, увы, мало что может сохранить. Но я помню, что в какой-то момент церковь переделали, убрав из нее все иконы и оставив лишь несколько фресок. С тех пор на службы стало ходить все меньше и меньше людей, а лет двести или триста назад церковь совсем забросили и после того, как гоблины сожгли ее во время последней осады, восстанавливать не стали. То, что осталось, превратили в сарай для метел, и ныне только мы — призраки, помнящие, каким когда-то было это место, все еще ходим сюда молиться.

1) Джордж Рипли (1415 — 1490) — известный английский алхимик.

Вернуться к тексту

2) Простейший вид приемника, некогда популярный у юных радиолюбителей. Работает от энергии принимаемого сигнала и не имеет усилителя, поэтому не нуждается во внешнем источнике питания.

Вернуться к тексту

3) Отче наш, иже еси на небеси, да святится имя Твое... (лат.)

Вернуться к тексту

4) Надеюсь, читатели понимают, что мнение одного из героев не есть мнение автора. Отец Себастиан — искренне верующий средневековый монах, чье видение мира существенно отличается от современного.

Вернуться к тексту

5) В фике Толстый монах родился около 1300 года, т.е. за 80 лет до первого рукописного перевода Библии на английский язык.

Вернуться к тексту

6) Евангелие от Марка, глава 9, стихи 38 — 40.

Вернуться к тексту

7) Авиньон — город на юге Франции, с 1309 по 1378 год бывший резиденцией Римских пап.

Вернуться к тексту

 4 декабря 1993 года

Сомнения Гарри по поводу того, как и когда ему лучше пригласить в Хогсмид Чжоу Чанг, внезапно разрешились сами собой. За неделю до выхода директор вызвал его к себе и объявил, что мальчику не стоит покидать Хогвартс, причем речь идет не только о Хогсмиде, но и о поездке домой на рождественские каникулы.

— Но Петтигрю ведь и в замок смог как-то проникнуть, — попытался возразить Гарри.

— Конечно, — кивнул Дамблдор. — Он сумел пройти мимо дементоров, приняв облик крысы. Но неужели ты думаешь, что я, зная о его анимагических способностях, не принял меры?

— Вы знали?! — Гарри изумленно уставился на директора.

— Разумеется, — усмехнулся тот. — Петтигрю пробрался сюда через один из потайных ходов, но едва он оказался в замке, я узнал об этом. Конечно, если бы он попытался причинить вред тебе или кому-то еще, я бы вмешался. Но Питер не хотел ни на кого нападать, наоборот, он приложил массу усилий для того, чтобы остаться незамеченным. Не зря он выбрал время праздничного ужина, когда все ученики были в Большом зале.

— Тогда зачем Петтигрю разгромил гриффиндорскую спальню? — спросил Гарри.

— Он искал там одну очень ценную вещь, — ответил Дамблдор. — Настолько ценную, что не побоялся прийти за ней, невзирая на риск разоблачения. Я догадывался об этом, и едва Питер появился в замке, наложил на него проклятие, которое не позволяет человеку найти то, что он ищет, даже если искомое лежит у него под носом. Я выучил его еще в детстве ради забавы, но, как видишь, даже шуточные заклинания могут быть использованы в серьезном деле... Ну а не найдя эту вещь в известном ему тайнике, Питер, видимо, решил, что ее взял кто-то из обитателей спальни и перевернул там все вверх дном.

— Но если Петтигрю я не нужен...

— А вот этого я не говорил, — возразил Дамблдор. — У него может быть не одна цель, Гарри, и то, что он не попытался добраться до тебя здесь, в замке, не значит, что он не захочет сделать это в Хогсмиде или по дороге домой. Я, конечно, могу дать тебе охрану на время поездки или просто переправить тебя в Лондон камином, но... Есть некоторые причины, по которым я не хотел бы этого делать. И пока мы не поймем, чего именно добивается враг, мы должны соблюдать максимальную осторожность. Надеюсь, ты это понимаешь?

Гарри неохотно кивнул.

— Вот и хорошо, — Дамблдор ободряюще улыбнулся мальчику. — Не огорчайся, Гарри, Хогсмид никуда не денется, ну а на Рождество... Думаю, тебя ждет небольшой сюрприз.

* * *

— Вообще, это странно, — сказала Гермиона, когда Гарри пересказал ей разговор с директором. — Дамблдор же умеет читать мысли, почему он не поймает Петтигрю и не узнает все, что хочет?

— Потому что не все так просто, — ответил Гарри. — Петтигрю раньше не воспринимали всерьез, но если он шпионил для Тома и не попался, значит, он умеет защищать свой разум.

— Между окклюменцией и легилименцией большая разница, — добавила Элин. — Защищаться сложно, но все же намного проще, чем читать чужие мысли. Если волшебник хорошо освоил окклюменцию, то даже очень опытный легилимент хоть и увидит защиту, но пройти через нее не сможет. А если окклюмент очень сильный, то легилимент вообще не узнает, что от него что-то скрывается... Правда, таких мастеров во всем мире можно по пальцам пересчитать.

— Да, жаль, что я не могу учить окклюменцию вместе с вами, — вздохнула Гермиона. — Но у меня совсем нет времени, я даже думала остаться в школе на Рождество, но родители... Хотя если бы я чуть раньше узнала, что вы не едете домой на каникулы, я бы их уговорила, наверное. Но теперь уже поздно...

— А что, раздвоиться и провести каникулы в двух местах одновременно ты не сможешь? — невинным голосом осведомилась Элин.

— Нет, — Гермиона рассеяно покачала головой. — Я могу возвращаться только на пять часов в сутки. Да и перемещаться из Хогвартса домой и обратно... Ой!

Сообразив, что она только что сказала, Гермиона зажала рукой рот и испуганно посмотрела на друзей. Элин ухмыльнулась и протянула Гарри руку. Тот картинно вздохнул, закатил глаза к потолку и вручил сестре золотой галлеон.

— Мы поспорили, — объяснил он. — Я думал, что ты создаешь своего двойника, а Эль поставила на путешествие во времени. Но я рад, что проиграл, машина времени намного круче! Ты уже встречалась сама с собой? А что-то поменять пыталась?

— Гарри, нет! — запаниковала Гермиона. — Так делать нельзя ни в коем случае! Со временем шутки плохи, если ты попытаешься изменить то, что произошло, то в лучшем случае, ты умрешь, а в худшем — уничтожишь всю вселенную! Хотя скорее всего, дело ограничится только нашей Галактикой... Но все равно это очень плохо!

— Ну а если ничего не менять, а передать самому себе записку... скажем, с вопросами из контрольной по зельеварению? — не унимался Гарри.

— Все равно нельзя! — решительно ответила Гермиона. — Во-первых, это нечестно, а во-вторых, я обещала профессору Спраут, что никому ничего не скажу и буду использовать маховик только для того, чтобы совмещать занятия.

— Только жаль, что профессор не догадалась взять с тебя еще одно обещание, — усмехнулась Элин. — Обещание тратить часть времени на сон и не забывать про еду. Если бы не я, ты бы уже в живой скелет превратилась.

— Так это все ты! — рассердилась Гермиона. — Я же чуть с ума не сошла, пытаясь понять, откуда у меня в сумке берется еда, которую я туда не клала! Я уже думала, что маховик времени влияет на память... А это, оказывается, моя подруга обо мне так заботится!

— Что за поклеп! — возмущенно воскликнула Элин. — Я, между прочим, воспитанная девушка... иногда... И я не имею привычки лазить по чужим сумкам без разрешения!

— Она эльфов попросила, — пояснил Гарри, едва сдерживая смех. — Для них голодный студент — это личная трагедия...

— И раз уж мы про это заговорили, — продолжила Элин, — имей в виду, отныне ты из... сколько там? Пять часов в сутки? Значит, не меньше двух часов будешь тратить на сон. И не вздумай жульничать, если не хочешь, чтобы тебя насильно снотворным поили.

Гермиона лишь обреченно вздохнула.

 11 декабря 1993 года

Помахав рукой Элин и Гермионе и проводив тоскливым взглядом Чжоу, Гарри некоторое время стоял у входа, раздумывая над тем, чем бы заняться в полупустом замке. Летать на метле слишком холодно, для домашней работы у него будет достаточно времени на каникулах... Может быть, найти Джинни и Луну, которые собирались сегодня потренироваться в дуэльной магии? Или лучше заняться медитацией, тренируя защиту разума?

Так и не сделав окончательный выбор, Гарри подошел к лестнице и лишь в последний момент заметил за статуей горбатой ведьмы какое-то движение. До того, как он успел выхватить палочку, его руки оказались крепко прижаты к телу, а голова — закутана темной тканью.

Игнорируя отчаянные попытки Гарри освободиться, похитители (которых, судя по всему, было двое) подхватили его за руки и за ноги, потащили куда-то вниз и спустя минуту бросили на холодный пол в пропахшем кислой капустой помещении.

— Я есть страшный и ужасный Сириус Блэк! — услышал Гарри, пока пытался освободиться из окутывающих его складок плаща. — Я пришел, чтобы принести тебя в жертву в темном...

— ...я бы сказал, в наитемнейшем...

— Не мешай! В наитемнейшем ритуале...

— ...и съесть.

— поедания... Ну вот, ты меня сбил. Короче, бойся.

— Да чтоб вас! — Гарри наконец-то сумел освободиться, встал на ноги и сердито уставился на донельзя довольных близнецов. — Нашли, чем шутить!

— Да ладно тебе, — примирительно сказал Джордж. — Уверен, ты нас простишь, когда поймешь, как тебе сегодня повезло.

— Повезло унюхать ваше новое изобретение? — Гарри оглядел полутемную комнату, уставленную алхимическим оборудованием и банками с ингредиентами.

— А, не обращай внимания, мы тут свои опыты проводим, — отмахнулся Фред. — Запах ерунда, выветрится, зато какой эффект будет от зелья...

— Зелье для розыгрышей, что ли? — спросил Гарри. — Или для этих ваших навозных бомб?

— Нет, что ты, мы таким больше не занимаемся...

— ...почти. Разве что иногда, для поправки материального положения.

— Но наша главная работа — игры...

— Для взрослых. Ты еще слишком маленький, чтобы понять.

— Ничего, через пару лет ты к нам еще придешь!

— Но мы не для этого тебя сюда привели, — братья разом стали серьезными. — Ты спас нашего непутевого брата...

— ...и нашу любимую сестру...

— А это дорогого стоит, Гарри.

— Мы долго думали и решили отдать тебе наше сокровище.

— Что это? — удивился Гарри, глядя на протянутый ему лист старого пергамента.

— Это, друг мой, самое ценное, что у нас есть! — торжественно произнес Фред.

Взяв в руки пергамент, Гарри осмотрел его со всех сторон, затем коснулся палочкой, прошептав: «Апарекиум». Но лист оставался девственно чистым.

— Тут какой-то пароль? — спросил он.

— Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость! — произнес Джордж.

Из его палочки вылетела чернильная клякса, которая растеклась по пергаменту, превратившись в переплетение линий и узоров, образовавших план Хогвартса с движущимися по нему подписанными значками.

— Сколько раз эта малышка спасала нас от Филча, — вздохнул Фред. — Впрочем, теперь, когда мы занялись бизнесом, она нам уже не особенно нужна...

— Смотри, тут есть подземный ход в «Сладкое королевство». Как раз то, что тебе надо, а? — засмеялся Джордж. — Вот тут еще один ход, но над входом растет гремучая ива, и мы в него так и не пробрались. Не знаем, куда он ведет... Гарри, ты нас вообще слушаешь?

Не обращая внимания на болтовню близнецов, Гарри смотрел на надпись в углу карты.

«Господа Лунатик, Бродяга, Сохатый и Хвост с гордостью представляют свое новейшее изобретение — Карту разбойников!»⁽¹⁾

И в отличие от Фреда с Джорджем, он прекрасно знал, кто именно был создателем этой Карты.

* * *

Очень скоро Гарри убедился, что Карта действительно показывала весь Хогвартс и всех его обитателей — не только студентов, но и преподавателей, и призраков, и миссис Норрис, и даже самого директора Дамблдора.

И все же она не была совершенной. Гермиона, например, была только одна — та, что шла сейчас по дороге в Хогсмид, а та, что сидела в библиотеке (Гарри специально заглянул туда, чтобы убедиться) на Карте не показывалась.⁽²⁾ Очевидно, не было на ней и Питера Петтигрю, которого близнецы за четыре года так и не увидели. А проверив кабинет защиты, Гарри убедился, что и профессора Люпина на карте тоже нет. Значит, либо она не показывает анимагов, либо создателям карты был известен какой-то способ обойти следящие чары. И не было никакой гарантии, что Петтигрю не скрывается в Хогвартсе даже несмотря на принятые директором меры предосторожности.

Что ж, видимо, пришла пора наведаться к профессору в гости.

— Рад тебя видеть, Гарри, — приветствовал его Люпин. — Проходи, присаживайся. Хочешь чаю? Я давно хотел с тобой поговорить, да все времени не было.

Он отвернулся к стоящей на угловом столике маленькой жаровне и принялся возиться с чайником. Гарри показалось, что движения профессора немного более резкие, чем обычно.

— Как ваше здоровье? — вежливо спросил он, принимая горячую чашку.

— Неплохо, неплохо, — рассеянно ответил Люпин. — Мне и правда повезло работать с таким мастером, как профессор Снейп. Его зелье буквально творит чудеса.

— Я рад, — Гарри немного помолчал. — Скажите, профессор, это правда, что когда вы с моим отцом, Блэком и Петтигрю учились в школе, вы называли себя «разбойниками»?

— Откуда ты узнал? — удивился Люпин.

— Хагрид рассказывал.

— Что ж... Да, когда-то это название казалось нам очень романтичным, — профессор печально улыбнулся. — Мы вчетвером и правда часто вели себя... Хм... Ну, тогда мы думали, что это весело, хотя сейчас я бы назвал наше поведение скорее безрассудным и опасным для окружающих. Знаешь, Гарри, внешне ты точная копия Джеймса, у тебя только глаза от Лили, но я рад, что ты не унаследовал его характера.

— Профессор Снейп как-то сказал мне, что чуть не погиб из-за моего отца, — осторожно заметил Гарри.

— Не из-за Джеймса, — покачал головой Люпин, — а из-за Сириуса. Он ненавидел Снейпа, наверное, больше, чем все мы вместе взятые. Северус, впрочем, отвечал взаимностью, вечно следил за нами, совал нос в наши дела. И однажды Сириус, не выдержав, предложил Снейпу пройти в одно место, в котором кое-что происходило... Извини, Гарри, я не скажу, что именно, но это было по-настоящему опасное дело, не просто детские проделки. Я об этой затее не знал по... гм, по чисто техническим причинам, а твой отец считал Снейпа трусом и до последнего момента не верил, что тот решится. Но как только он понял, что тому грозит опасность, он тут же бросился на помощь.

— Это «опасное дело» — анимагия? — спросил Гарри.

— Ты все же догадался? — Люпин внимательно посмотрел на него.

— Ну вы же сказали, что я должен бояться большого черного пса, — пожал плечами Гарри. — А я читал, что анимагов не засекает никакая сигнализация, вот Блэка и не могут поймать. Хотя профессор Макгонагалл говорила нам, что это очень редкое искусство, которому обучаются много лет. Наверное, вы очень сильный волшебник, раз смогли сделать это еще в школе.

Люпин не отводил взгляд от Гарри, но тот, разом вспомнив рекомендации из учебника, изо всех сил старался не смотреть ему в глаза.

— Ты почти прав, — произнес, наконец, профессор. — Мы не были такими уж великими волшебниками, как хотелось бы, но мы и правда сумели освоить анимагию уже на пятом курсе. Я не буду говорить тебе, как именно, этот способ очень опасен и мало кому подходит, нам в какой-то степени повезло. Твой отец умел обращаться в оленя, Блэк — в собаку, Питер — в крысу, а я становлюсь волком. И, надеюсь, ты не выдашь мой секрет? Незарегистрированным анимагам грозит Азкабан.

— Нет, конечно, — ответил Гарри. — Но получается, что Блэк в любой момент может пробраться в школу, и его никто не заметит?

— Я предупредил Дамблдора, — покачал головой Люпин. — Признаюсь, это было нелегким решением, ведь он мне доверял, а я его столько лет обманывал... Но когда я получил твое письмо, Гарри, я понял, что не имею права скрывать правду, ведь если с тобой что-то случится, именно я буду виноват. А я и так...

Он махнул рукой.

— Ладно, не будем об этом. Какой-то у нас грустный разговор получается, а, Гарри? Давай лучше я расскажу тебе что-нибудь более веселое. Вот, например, однажды твоя мама поймала нас четверых вечером в коридоре... Знаешь, она была очень правильной девушкой, не то, что мы... Так вот, это была последняя неделя перед экзаменами, мы засиделись на озере...

 25 декабря 1993 года

«В голове моей опилки — не беда! Потому что я блондинка, да, да, да!»

Элин сидела в позе лотоса и, не отрываясь, смотрела в глаза Гарри, сидящего напротив, изо всех сил стараясь не думать ни о чем, кроме одного и того же бесконечно повторяющегося куплета.

«В голове моей опилки... А также свистелки, перделки, стрелялки и бродилки... Боже, о чем я думаю... Не отвлекаться! В голове моей опилки — не беда...»

Главной сложностью при изучении окклюменции без наставника было то, что в полной мере оценить защиту разума мог только учитель, владеющий легилименцией. Тем не менее, проштудировав как следует учебник, ребята все же нашли пару способов проверить свои успехи. Так, например, способность очищать сознание от посторонних мыслей ребята оценивали по тому времени, которое им требовалось для того, чтобы заснуть.

То упражнение, которое они сейчас пытались выполнить, называлось «вытеснением». Бесконечное повторение одной-единственной строки из песни или стихотворения должно было вытеснить из головы все остальные мысли, мешая тем самым их прочитать. Но если все сделать правильно, то, по словам автора учебника, даже не умеющий читать мысли партнер, глядя в глаза, должен был воспринять засевший в голове образ.

«В голове моей опилки...»

Тщетные попытки сосредоточиться были прерваны появившимся в гостиной Пуффендуя домовым эльфом.

— Гарри Олсен, сэр, и мисс Олсен, директор Дамблдор ждет вас у главного входа в замок, — пискнул он. — Господин директор также просил мистера Гарри прихватить с собой его семейную мантию.

— Он решил отправить нас домой под мантией невидимкой? — удивилась Элин.

Но действительность превзошла их самые смелые ожидания.

— Раз уж вы по моей просьбе не можете провести Рождество дома, — улыбнулся Дамблдор, — то почему бы не перенести частицу дома сюда, верно? Тем более, что, как мне известно, многие ученики из неволшебных семей хотели бы показать Хогвартс своим близким...

— Мама, папа! — Гарри и Элин подбежали к стоящим рядом с директором родителям.

— Наконец-то мы воочию смогли увидеть вашу школу, — Линда Олсен обняла детей и подняла взгляд на висящий под потолком скелет. — И то, что в ней водится. Когда вы рассказывали про василиска, вы не сказали, что он был настолько большим...

— Да, чудовище было, мы этого не отрицаем, — ответила Элин. — Но оно самоликвидировалось.

— Само? — подняла брови Линда.

— Ну конечно, — утвердительно кивнула Элин. — Поскольку профессор Флитвик — чемпион Европы по магическим дуэлям, то попытку его съесть следует расценивать как явно выраженное намерение покончить с собой.

— Гарри, ты взял с собой мантию-невидимку? — пришел на выручку ребятам Дамблдор. — Не мог бы ты одолжить мне ее на несколько часов? Вечером я ее тебе верну.

— Конечно! — Гарри передал директору мантию и обратился к родителям. — Идем скорее, вы же еще не видели потолок в Большом зале! И нашу гостиную, и зал наград, и лестницы...

* * *

Накануне Рождества Хогвартс был непривычно тих и пуст, кроме Гарри с Элин в нем осталось лишь два ученика — первокурсник с Когтеврана, чье имя они не знали, и слизеринский охотник Грэхем Монтегю. Впрочем, это не помешало семье Олсен отлично провести время, исследуя волшебный замок. И хотя Эрик и Линда уже сталкивались с волшебством, когда посещали Косой переулок, но все же Хогвартс произвел на них неизгладимое впечатление. Особенно сильно их поразили говорящие портреты и привидения, впрочем, последние были ничуть не меньше поражены присутствием в замке маглов.

Решив дать родителям небольшой перерыв, ребята вывели их наружу, чтобы они смогли полюбоваться на укутанный снегом замок.

— А там что? — спросил Эрик, указывая на хижину лесничего, к которой была расчищена широкая тропинка.

— Домик Хагрида, — ответил Гарри. — Кстати, надо бы к нему зайти, вручить подарки. Идем!

К их немалому удивлению, хотя окна хижины были освещены, а из трубы шел дым, на стук в дверь никто не ответил.

— Ушел в лес? — удивился Гарри.

Словно услышав его слова, из-за двери раздался приглушенный лай Клыка.

— Без собаки он в лес не ходит, — заметила Элин. — Хагрид, это мы! С тобой все в порядке?

Дверь со скрипом распахнулась и стоящих на пороге гостей окатила густая волна перегара.

— А, это вы... — пробасил великан, — Вы это, заходите... У меня тут чай...

— Мы, наверное, не очень вовремя? — вежливо заметила Линда Олсен.

— Да нет, я-то что ж, я завсегда рад... Вы не обращайте внимания...

Хагрид попытался освободить гостям место у стола, но сделать это было немного затруднительно, потому что половину хижины занимал разлегшийся на полу гиппогриф.

— Поклонитесь, — прошептал Гарри.

Ему вдруг пришло в голову, что если зверь вздумает сейчас атаковать, то защититься от него в тесной хижине будет довольно трудно.

Впрочем, гиппогрифу было не до гостей. Бросив на них равнодушный взгляд, он лениво кивнул и продолжил клевать лежащую перед ним тушку кролика.

— А, так ты мой урок все же запомнил, — сказал Хагрид. — Ну, и то хорошо. Хоть чему-то я вас, значит, смог научить, не совсем я бесполезен, получается...

— Что за упаднические настроения?! — не выдержала Элин. — Ты прекрасный учитель, я уверена, что тебя оправдают. В конце концов, у нас на уроках постоянно что-то происходит, на том же зельеварении... эм-м-м... Ну, иногда... не очень опасное...

Взгляд, брошенный на дочь Линдой Олсен, не сулил ничего хорошего, но, к счастью, Хагрид его не заметил.

— Меня оправдали! — он бросил на стол свиток пергамента с внушительной на вид печатью. — Дамблдор за меня вступился, и другие тоже... Вот!

«Уважаемый профессор Хагрид!» — прочитала Элин. — «Заслушав показания свидетелей и приняв во внимание Ваши объяснения и объяснения директора Дамблдора, Совет попечителей Хогвартса постановил: первое — признать, что нападение гиппогрифа на учеников произошло не по Вашей вине, а вследствие неизбежных при обучении волшебству случайностей...»

— Так тебя оправдали? — воскликнул Гарри. — Но ведь это хорошо!

— Тут есть еще и второй пункт, — покачала головой Элин. — «Передать дело гиппогрифа Клювокрыла в Комиссию по обезвреживанию опасных существ. О дате слушания в Комиссии Вы будете уведомлены дополнительно. Напоминаем, что до начала слушания Вам надлежит держать гиппогрифа на привязи в отдельном помещении. С уважением, Ваши коллеги…»

— Они его казнят! — Хагрид закрыл лицо руками и разрыдался. — В этой комиссии сплошь живодеры, им дай волю, они всех самых интересных животных поубивают...

— Так! — Эрик Олсен решительно подошел к Хагриду. — Тут нужны кардинальные меры. Дорогая, не могла бы ты...

Кивнув, Линда Олсен широко распахнула дверь. Эрик вывел Хагрида на улицу, заставил присесть на корточки и принялся энергично растирать лицо великана снегом. Но больше всего ребят поразило даже не то, с какой покорностью Хагрид переносил процедуру, сколько поведение их мамы. Линда Олсен зачерпнула полную пригоршню снега и, проявив немалую сноровку, засунула его Хагриду за шиворот.

Несколько секунд ничего не происходило, затем Хагрид взвыл, вскочил на ноги и бросился за хижину.

— Старые способы всегда самые действенные, — удовлетворенно кивнул Эрик, возвращаясь в дом. — И не смотрите на нас такими удивленными глазами. Наша юность прошла в шестидесятые, волей-неволей пришлось узнать, как надо быстро приводить в чувство друзей. Да и мы сами тогда творили много такого...

— Много такого, чего вам ни в коем случае не следует повторять, — прервала его Линда.

Задняя дверь хлопнула, пропуская внутрь Хагрида, потирающего здоровенную шишку на лбу.

— Сунул голову в бочку с водой, — пояснил он, — да забыл совсем, что вода замерзла. Я это... прощенья прошу, что вас так встретил. Рождество же, да и вообще, я гостям-то всегда рад... У меня тут где-то кексы были...

— Чисто гипотетический вопрос, — обратилась к маме Элин, пока Хагрид накрывал на стол. — Как бы ты действовала, если бы тебе довелось защищать гиппогрифа в Комиссии по обезвреживанию опасных существ?

— Чисто гипотетически я бы нашла текст закона с комментариями, — ответила Линда. — Затем я изучила бы сборники прецедентов по этому вопросу и отобрала бы те, в которых было принято нужное мне решение в условиях, наиболее близких к условиям моего дела.

— Я примерно так и думала, — Элин кивнула. — Что ж, похоже, моя адвокатская карьера начнется немного раньше, чем я планировала.

* * *

К ужину посреди Большого зала был накрыт один общий стол, во главе которого сидел Дамблдор. Подле него расположились профессора Макгонагалл, Снейп, Спраут и Флитвик. На другом конце стола сидел уткнувшийся в книгу когтевранец и неприязненно посматривающий на маглов Монтегю. Рядом со слизеринцем притулился Филч, сменивший по случаю праздника свою обычную потрепанную куртку на старомодный фрак. Еще два места, очевидно, предназначенные для Люпина и Хагрида, оставались пустыми.

— С Рождеством! — приветствовал их Дамблдор. — Мы решили, что нас слишком мало, чтобы сидеть за разными столами. Угощайтесь, держу пари, что ничего подобного вы до сих пор не пробовали! Наша кухня по праздникам превосходит саму себя.

Усевшись, Элин обвела глазами стол. На секунду ее взгляд задержался на одном из свободных мест, она нахмурилась и попыталась что-то сказать, но в этот момент двери распахнулись, и в зал торжественно вплыла профессор Трелони.

— О, Сивилла, какой сюрприз! — обрадовался директор. — Прошу, присаживайтесь... Нет-нет, лучше сюда, поближе к нам.

— Я сама не ожидала, — низким голосом произнесла Трелони, — но, к моему удивлению, волшебный шар показал мне, как я покидаю свою обитель и спускаюсь к вам...

Она подошла к предложенному директором креслу, но, едва коснувшись его, вдруг отдернула руку и в ужасе отступила назад.

— О нет! Если я сяду за стол, нас будет тринадцать, а вы знаете, что это значит!

— Сивилла, прошу вас, — воскликнула Макгонагалл, — хотя бы сегодня забудьте про ваши приметы!

— Они не мои, они общие, — покачала головой Трелони. — Простите, но я не смею.

— Но я не могу отпустить вас просто так, — Дамблдор взмахнул палочкой, создавая перед предсказательницей небольшой отдельный столик и кресло. — Надеюсь, от того, что вы сядете рядом с нами, ничего плохого не произойдет?

Трелони с сомнением поджала губы и опустилась на самый краешек кресла. Впрочем, материализовавшийся перед ней бокал хереса и полная еды тарелка, кажется, немного ее успокоили.

Спустя два часа Гарри и Элин проводили родителей до выхода из замка и усадили их в запряженные фестралами сани. Укутанный в красную шубу Дамблдор уселся на облучок и махнул воображаемым кнутом.

— Через несколько минут будете дома! — объявил он. — Держитесь крепче!

— Могу поклясться, что он делает это только ради удовольствия, — улыбнулась Элин, глядя вслед удаляющимся саням. — Гораздо проще было бы переправить родителей камином в «Дырявый котел».

— Гораздо проще было бы переправить туда нас, — заметил Гарри. — Нет, я, конечно, рад, что удалось показать школу маме с папой, но не понимаю, почему мы должны были оставаться тут на все каникулы.

— Камины контролирует Министерство, а Дамблдор ему не доверяет, — услышали они за спиной знакомый голос. — Слишком много шпионов там было во время войны.

— Си... — высунувшаяся из пустоты рука крестного закрыла Гарри рот.

— Тише! Да, это я, под твоей мантией. Дамблдор одолжил мне ее на вечер, чтобы я мог незамеченным пройти в школу и посмотреть на тебя. Кстати, поздравляю с Рождеством, Гарри. Прости, у меня пока нет для тебя подарка, я его тебе попозже пришлю, как смогу до денег в Гринготтсе добраться.

— Бог с ним, с подарком, зачем так рисковать? — зашептал Гарри.

— Да надоело мне в лесу сидеть, — ответил Сириус. — Я за эти полгода чуть от тоски не сдох. Только и радости было, что на квиддич посмотреть, да пошутить слегка, когда вы на Визжащую хижину любовались.

— Так это ты тогда выл?

— Ну не боггарт же, — Сириус засмеялся. — Я там как раз Петтигрю караулил, а тут гляжу, ты гуляешь, ну и попугал вас слегка, чтобы твоя девушка увидела, как ты ее защищать будешь. Как она в тебя вцепилась, а? На что угодно спорю, она уже всем растрезвонила, какой у нее парень молодец.

— Спасибо, Сириус, — с чувством произнес Гарри. — Обещаю, этого я тебе никогда не забуду.

— Да не за что, — тот хохотнул. — Погоди, скоро сам поймешь, что я прав, еще и спасибо скажешь.

В холле послышались чьи-то шаги и Сириус, поспешно закутавшись в мантию, исчез, шепнув напоследок: «С Рождеством!»

— Хуже ребенка, — проворчал Гарри, глядя на цепочку следов, ведущих в сторону леса. — Пойдем, Эль, поздно уже.

Не ответив, Элин развернулась и, глядя в пол, медленно направилась в сторону пуффендуйского общежития.

— Ты не помнишь, кто из нас встал из-за стола первым? — спросила она после долгого молчания.

— Нет, а какая разница? — удивился Гарри.

— Глупость, конечно, но все-таки... — Элин на секунду замолчала. — Когда мы садились за стол, я заметила движение на одном из свободных мест. Подумала, что показалось...

— Ну да, — кивнул Гарри, — наверное, там сидел Сириус под мантией. Но я не понимаю...

— Есть такая примета, — перебила его Элин. — Если тринадцать человек обедают за одним столом, то тот, кто встанет первым, первым же и умрет. Трелони не хотела с нами садиться, чтобы не быть тринадцатой... Но вместе с Сириусом нас и было тринадцать, Гарри!⁽³⁾ Хрустальный шар привел Трелони к нам, чтобы она стала четырнадцатой, но она не поняла...

— Да ну, ерунда, — отмахнулся Гарри. — Трелони вечно мелет всякую чушь. Помнишь, что она мне сказала, когда читала линию жизни? Что у меня их две, и по одной из линий я уже частично умер! А тебе она сказала, что ты родилась в двух местах одновременно. Она просто ничего не умеет, вот и выдумывает всякое, чтобы казаться всезнающей.

— Ты неправ, — Элин вздохнула. — Трелони многое умеет, просто не всегда осознает то, что говорит. И знаешь, кажется, я начинаю ее понимать. Знание будущего иногда и правда может быть слишком тяжелым... Между прочим, Гарри, кое-что, о чем сказала профессор, уже сбылось.

— Ты про кролика Лаванды? — засмеялся он.

— Я про твою Карту, балда! — серьезно ответила Элин. — «Карту наследник вернет», забыл?

— Так вот зачем Петтигрю вломился к гриффиндорцам, — осенило Гарри. — Он наверняка знал, что у близнецов есть Карта, и попытался ее найти.

— Может и ее, а может и нет, — ответила Элин. — Трелони сказала про душу, это может значить... А хотя нет. Раз ты так относишься к профессору, то я тебе ничего не скажу. Сам потом убедишься, что ее предсказания сбываются.

* * *

— Повернись, милый, дай мне на тебя полюбоваться. Ну что за красавец! Вылитый Сигнус в молодости!

— Особенно в этой мантии, — хмыкнул Драко, разглядывая в зеркале свое отражение.

Мантия, судя по фасону, вполне могла принадлежать не то, что дедушке Сигнусу Блэку третьему, но и его дальнему предку Сигнусу Блэку первому. И уже в те времена она была бы старомодной.

— Ах, молодежь, вы ничего не понимаете в моде! — продолжала ворковать бабушка Друэлла, умиленно разглядывая внука. — Я недавно видела на приеме одну девицу... Нарси, ты не поверишь, у нее мантия не доставала до щиколоток дюйма на три, а то и на все четыре! Ты представляешь? В мое время в таких одеяниях не решились бы разгуливать даже... Драко, закрой уши... даже девицы легкого поведения, прости Мерлин мою душу. И при этом все остальные гости смотрели на нее, как будто так и надо.

— Магловское влияние, мама, — вздохнула Нарцисса. — Даже лучшие из нас порой ему поддаются.

— Ох, не говори, — Друэлла всплеснула руками. — Этим летом мне понадобилось заглянуть в Косой переулок, ну знаешь, чтобы возобновить кое-какие знакомства. И вот представь, иду я по улице, а мне навстречу оно! Да-да, я даже не могу сказать, какого пола оно было! Голова не покрыта, рубаха навыпуск, рваные штаны из синей дерюги... Я сперва подумала, что это какой-то нищий, помню, еще удивилась, как его пропустили в приличное место, но нет, это оказался студент Хогвартса! Маглорожденный студент! — Друэлла словно выплюнула это слово. — Нет, я понимаю, не всем суждено родиться в приличной семье, и не каждому бедняку по карману новая одежда, но разве так сложно наложить заплатку? У них же, как я слышала, есть какие-то приспособления... Прялки, веретена... Чем там они пользуются вместо магии?

Обрадованный, что бабушка переключилась с его персоны на обсуждение своих любимых предметов (маглов и моды), Драко выскользнул из гостиной.

— Ребби, спрячь это, — приказал он возникшей рядом с ним домовушке. — Когда бабушка уедет, выброси... А хотя нет. Сохрани и напомни мне летом, перед маскарадом у Фоули. Я буду изображать лорда восемнадцатого века, мне будет нужна эта мантия, высокая шляпа, ботфорты и шпага.

— Если хозяину будет угодно, — пропищала домовушка, — нужно жабо и серебряная оторочка на рукавах. Ребби видела портреты, Ребби знает, как сделать.

— Действуй, — кивнул Драко.

— Слушаюсь, молодой хозяин, — поклонилась эльф. — Старший хозяин просил передать, что он ждет вас в пинакотеке для серьезного разговора.

Хмыкнув, Драко поспешил в указанное место, гадая, что могло послужить причиной для «серьезного разговора». Он вроде бы ничего не натворил... Неужели отец прознал про его мелкую интрижку с Пенелопой Клируотер? Драко завел ее исключительно из желания проверить якобы доставшуюся ему «мужественность», и надо признать, подарок гиппогрифа действительно работал. Да еще как! То, что семикурсница согласилась встречаться с подростком на четыре года младше ее, уже само по себе было исключительным событием, а уж то, что она в конце свидания сама предложила продолжить общение...

Выражение лица Перси Уизли, так не вовремя решившего заглянуть в ванную старост, стало для Драко дополнительным приятным бонусом.

Но он ведь не стал повторять свою прошлогоднюю ошибку и перед тем, как начать отношения, твердо убедился, что девушка не претендует ни на что, кроме здорового секса. Да она и не могла рассчитывать ни на что большее, семья Клируотер не настолько знатна, чтобы всерьез думать о родстве с Малфоями.

Впрочем, на этот раз причиной для разговора с отцом стали не любовные похождения.

— Этот подарок тебе прислали вчера вечером, — пояснил Люциус Малфой, вручая сыну сверток из простой глянцевой бумаги. — Прости, что не передал его сразу, я должен был убедиться, что на нем нет проклятий. Но имя отправителя не указано, и я бы предпочел присутствовать при его открытии.

Под оберткой обнаружилась довольно объемная книга.

— Уильям Ширер, «Взлет и падение Третьего Рейха»,⁽⁴⁾ — прочел Драко. — Ха, я и без подписи знаю, кто ее прислал.

— Ваши отношения с сестрой Олсена уже доросли до обмена рождественскими подарками? — удивился Люциус.

— Скорее, до обмена агитационными материалами, — засмеялся Драко. — Я отправил ей «Магию и революцию» Нинеля.

— Хороший выбор, — кивнул отец. — Посмотрим, что из этого выйдет... Ладно, а теперь к более важным вещам. Ты провел те расчеты, о которых я говорил?

— Да, конечно, — ответил Драко, — еще осенью. Из безупречных мне годятся Паркинсоны, Гринграссы, Уизли и Пруэтты, все остальные или слишком близкие родственники, или не имеют незамужних дочерей подходящего возраста. И мне еще повезло, что дедушка женился на американке, Крэббу вон, вообще никто не подходит... Ну а из благороднейших семей не из справочника, конечно, выбор больше — Перкс, Дэвис, Фарли (хотя она уже помолвлена), Браун, Макдугалл... Я составил список, там пара десятков имен, и это только те, кто сейчас учится или пойдет в Хогвартс в ближайшее время. В общем, мне подходит любая девушка, у которой в ближайших предках нет старших Блэков, Розье или Яксли.

Драко о чем-то задумался.

— И раз уж мы об этом заговорили... — наконец, сказал он, — Знаешь, папа, я начинаю подозревать, что Дафна Гринграсс проявляет ко мне интерес не только из благодарности.

— Да неужели? — усмехнулся Люциус. — Тебе понадобилось на это всего четыре месяца? Что ж, я рад, что мой наследник отличается такой сообразительностью.

Драко залился краской, и Люциус в воспитательных целях решил не уточнять, что ему самому в свое время потребовалось примерно два года для того, чтобы понять, что Нарциссе Блэк он интересен отнюдь не только как партнер для шахмат.

1) Слово «marauding» в Оксфордском словаре определяется как «going about in search of things to steal or people to attack», т.е. «искать что-то, что можно украсть, или кого-то, на кого можно напасть». Перевод «мародерствовать» (грабить трупы на поле боя) — это лишь один из возможных вариантов, мне кажется, в случае с Джеймсом Поттером и его друзьями гораздо правильнее будет перевести слово «Marauder» как «Разбойник».

Вернуться к тексту

2) В каноне Гарри ни разу не видел на Карте двух Гермион, также как и Люпин не увидел возле хижины Хагрида ребят, вернувшихся на три часа назад. Следовательно, путешественников во времени Карта не показывает.

Вернуться к тексту

3) Напомню, что в каноне первым из присутствовавших на том рождественском обеде умер Дамблдор. И именно он встал из-за стола первым (в самом начале обеда, когда приветствовал пришедшую в зал Трелони), причем в тот момент за столом находилось не двенадцать, как все думали, а тринадцать человек. Тринадцатым был Питер Петтигрю, сидевший за пазухой у Рона в образе крысы. А вот имя того, кто первым встал из-за стола в фанфике, пока что секрет.

Вернуться к тексту

4) «Взлет и падение Третьего Рейха» считается одним из классических трудов по истории нацизма. Его автор, американский журналист Уильям Ширер, в 1934 — 1940 годах работал в Германии и сам был свидетелем многих из описанных событий.

Вернуться к тексту

 6 января 1994 года

Вскоре после каникул состояние профессора Люпина снова улучшилось, и он смог, наконец, выполнить свое давнее обещание и начать обучение всех желающих заклинанию патронуса. Приятным сюрпризом для него стало то, что на первое же занятие пришло два десятка студентов с разных курсов.

— Для вызова патронуса требуется очень высокая точность, — начал профессор, выстроив учеников в шеренгу. — Вы должны довести движение до автоматизма, чтобы суметь повторить его даже под влиянием дементора. Если все сделать правильно, то из палочки появится небольшое серебристое облако — нетелесный патронус. Но будьте осторожны, он отнимает очень много сил, поэтому получив нужный результат, сразу же прерывайте заклинание.

Но это еще не все. Для вызова настоящего патронуса нужен правильный настрой, вы должны подумать о самом счастливом моменте своей жизни... Обратите внимание, не просто вспомнить что-то хорошее, этого мало! Подумайте о самом важном, самом светлом, что с вами когда-либо случалось, только такое воспоминание способно вызвать телесного патронуса.

Взмахнув палочкой, Люпин поставил перед шеренгой учеников вешалку с наброшенным на нее черным плащом.

— Настоящего дементора у меня нет, — сказал он, — но я попробую что-нибудь придумать. А пока что нам достаточно вешалки.

Показав нужное движение палочки, профессор принялся ходить от одного ученика к другому, поправляя их и давая советы.

— Мистер Малфой, руку выше... И плавнее, плавнее, вы не фехтуете, а творите заклинание, — у кончика палочки появилось облачко серебристого тумана. — Просто отлично, теперь прерывайте заклинание. Чувствуете слабость? Это нормально, отдохните пару минут, потом повторите попытку.

Довольный Драко опустил палочку и бросил быстрый взгляд на стоявшую поодаль Элин. Та, закусив от напряжения губу, раз за разом повторяла одно и то же движение, но из ее палочки почему-то вырывалось не облачко, а почти невидимое марево.

— Весьма необычно, мисс Олсен, — заметил Люпин, понаблюдав немного за девушкой. — Смотрите, что у вас получилось.

Из его палочки вылетела струйка серебристой пыли, осевшая на палочке Элин. Та снова повторила попытку, и пыль взвилась в воздух, очертив над палочкой силуэт небольшой ящерицы.

— Видите? — профессор улыбнулся. — Обычно начинающие сначала выпускают силу и лишь потом оформляют ее. У вас же получается наоборот — вы уже придали своему патронусу форму, но пока не сумели вложить в нее достаточно силы. При том, что очертания очень четкие, уже можно понять, что это саламандра... Хотя в вашем случае форма патронуса была ясна с самого начала, у вас потрясающее сродство с огнем. Хм... Вы уверены, что подобрали правильное воспоминание?

— Абсолютно, — кивнула Элин. — Хороших воспоминаний у меня много, но самое счастливое — так уж получилось — я знаю совершенно точно.

— В таком случае попробуйте добиться максимальной точности в слове и движении, — сказал Люпин. — Тогда ваша сила вольется в патронуса, а не рассеется в воздухе.

До самого конца занятия Элин так и не смогла добиться лучшего результата. Утешало ее лишь то, что из двух десятков студентов лишь у Гарри и Драко получилось вызвать нетелесных патронусов в виде едва оформившихся облачков. Еще несколько человек смогли зажечь на кончиках палочек серебряные огоньки, у остальных же, включая, на удивление, Гермиону, не получилось вообще ничего.

Впрочем, Люпина такой результат ничуть не обескуражил. То, что из двадцати учеников с заклинанием справились сразу двое, лишь убедило его в том, что министерские требования сильно занижены.

* * *

— Ух ты, моя лапочка, это у нас что, мышка? Глотик, ты опять принес мне еду? — ворковала над котом Гермиона.

Довольный Живоглот положил окровавленную тушку на ковер и подвинул ее лапой в сторону хозяйки. «На, поешь, а то совсем себя учебой замучила» — говорил его взгляд.

— Он пришел, пока вы были у Люпина, — пояснила Луна, на секунду оторвавшись от нанизывания на веревку пивных пробок. — Я пыталась ему объяснить, что ты не ешь мышей, но он ответил, что ты просто охотиться не умеешь.

— Что, вот прямо так и сказал? — усмехнулась Элин.

— Ну, не словами, конечно, — Луна пожала плечами. — Но он сделал лапой вот так, дернул ухом и махнул хвостом. Я думаю, что поняла его правильно... Хотя он также мог говорить о противостоянии Меркурия и Сатурна в Деве, но это вряд ли. Он же все-таки кот.

Живоглот коротким мявом подтвердил, что да, он кот, затем, убедившись, что глупая хозяйка отказывается от подарка, аккуратно подхватил мышиную тушку и полез под кровать. Звуки, раздавшиеся оттуда, дали понять, что у хозяйственного животного продукты просто так не пропадают.

— Между прочим, твой кот очень умный, — заметила Элин. — На часах уже шесть, тебе на самом деле пора есть.

— Я не голодна, — попыталась возразить Гермиона, но подруга была непреклонна.

— Ты истратила два часа, значит, у тебя уже время ужина. Это даже если не считать тот час, что ты потратила в библиотеке... Думала, я не замечу, да? Так что вот тебе перекус, ешь, потом так и быть, до восьми можешь учиться. Но после ужина никаких учебников, сразу на горшок и в койку!

— Ты знаешь, что ты изверг? — вздохнула Гермиона, принимаясь за еду.

— Спасибо, мне уже говорили.

Элин уселась рядом и достала из сумки фолиант с кучей закладок.

— Это для дела Хагрида? — спросил Гарри. — И как успехи?

— Пока что не очень, — призналась она. — В девяти случаях из десяти животное, напавшее на человека, приговаривается к уничтожению. Даже в тех ситуациях, когда человек, казалось бы, сам виноват, дразнил животное или не знал, как с ним обращаться...

— Но в одном из десяти его все-таки прощают?

— Да, но это происходит только тогда, когда речь идет о домашних питомцах из влиятельных семей, с которыми члены Комиссии не хотят портить отношения. Я пока нашла только один прецедент, в котором невиновным признали дикое животное, которое никому не принадлежало. И то, это была мантикора, которая сорвалась с привязи и улетела до того, как ее успели убить.

— И ее после этого признали невиновной? — удивилась Гермиона.

— Ну да, — кивнула Элин. — Иначе получилось бы, что Комиссия не смогла уничтожить опасное животное, а это плохо для статистики.

— Тогда, быть может, если Клювокрыл сорвется с привязи... — многозначительно сказал Гарри. — Или если ему немного помогут...

— То у Хагрида опять будут неприятности, — покачала головой Элин. — Он же обязан следить, чтобы «опасный зверь» не сбежал. И мне, конечно, жаль гиппогрифа, но знаешь, я не хочу, чтобы Хагрид из-за меня снова в Азкабан угодил.

 14 февраля 1994 года

Понедельник — день тяжелый, это всем известно. Но понедельник четырнадцатого февраля по тяжести превосходит все остальные понедельники в году. Ну, по крайней мере, если тебе тринадцать лет, ты влюблен и впервые в жизни собираешься подарить девушке валентинку, совершенно не представляя при этом, что в ней написать.

— Послание должно быть личным, — советовала Гермиона. — Нельзя дарить открытку с уже напечатанным текстом, этим ты покажешь, что не относишься к девушке серьезно. И не стоит копировать чужие стихи, лучше придумать что-то свое.

— А по-моему, наоборот, — не соглашалась Элин. — Личное послание уместно, когда вы уже высказали друг другу свои чувства, до этого момента оно будет воспринято скорее как попытка давления. Нет, признаваться в любви надо только лично.

— Можно подумать, у тебя много опыта в таких делах, — недовольно пробурчал Гарри. — Ты сама хоть раз валентинки отправляла?

— Да у меня-то все безнадежно...

Гарри и Гермиона изумленно уставились на Элин.

— Я что, это вслух сказала? — она почувствовала, что краснеет.

— Это ведь не Снейп, — на всякий случай уточнил Гарри.

— Нет!!! — Элин уронила пылающее лицо на стол и закрыла голову руками. — Я же говорила, что это не он.

— Может, Флитвик? Или Дамблдор? Или Хагрид? — не унимался Гарри.

— Они же преподаватели, — прыснула Гермиона, — в них нельзя влюбляться. А вот в Фаджа можно... Нет, ну правда, кто?

— Миссис Норрис, — буркнула Элин, не поднимая головы. — Отстаньте от меня! Друзья, тоже мне...

— Ну ты же надо мной смеялась, почему я не могу? — пожал плечами Гарри. — Ладно, дело твое. Я только надеюсь, что это не кто-то вроде Малфоя.

— Это не Драко, — ответила Элин. — Все, забыли.

— Заметь, она сказала «это не Драко», но не «это не Малфой», — Гермиона сделала страшные глаза и склонилась к уху Гарри. — Я поняла! Эль тайно влюблена в лорда Люциуса!

* * *

Так и не придумав ничего оригинального, Гарри просто написал в валентинке: «Самой красивой девушке на свете». Спрятавшись под мантией-невидимкой, он проскользнул в Большой зал, положил открытку на то место, где обычно сидела Чжоу, и успел отойти от стола до того, как к нему подвалила толпа голодных когтевранцев. Убедившись, что в его сторону никто не смотрит, он снял мантию и с независимым видом направился к своему столу.

— Отличная штука, эта твоя мантия, — услышал Гарри чей-то шепот.

— Хватит за мной шпионить! — возмутился он.

— Я не шпионю, я просто очень внимательная, — Джинни хихикнула. — Когда живешь в одном доме с близнецами, поневоле научишься замечать детали. Но откуда она у тебя? Мантии-невидимки очень редкие.

— От отца досталась, — ответил Гарри.

— У-у-у, — завистливо протянула Джинни, — так это, выходит, родовой артефакт Поттеров! С ней наверняка связана какая-то таинственная история.

— История похода в волшебный магазин?

— Такую вещь в магазине не купишь, — покачала головой Джинни. — Чары невидимости теряют силу через несколько лет, и если твоя мантия до сих пор работает, значит, ее заколдовывал очень сильный волшебник.

— Откуда ты знаешь? — удивился Гарри.

— Папа рассказывал, — ответила Джинни. — Он этим летом конфисковал большую партию штанов-невидимок. Только они вместо того, чтобы делать невидимым владельца, становились невидимыми сами, причем в самые неподходящие моменты. Папа даже принес домой одну пару, чтобы разобраться в чарах, а близнецы ее стащили и подсунули Перси... Как я говорила, в нашей семье просто жизненно необходимо обращать внимание на детали.

Гарри против своей воли представил себе, как мантия Джинни вдруг становится прозрачной, покраснел и поспешил отойти подальше от хихикающей девочки. Той, впрочем, было уже все равно — подошедший к столу Невилл, отчаянно стесняясь, протянул девушке открытку в форме сердца.

— Ой, это мне? Невилл, спасибо! — воскликнула Джинни. — Погоди, у меня для тебя тоже есть... Не бойся, на этот раз без стихов, я учусь на ошибках...

Гарри уселся на свое место и бросил взгляд в сторону стола Когтеврана как раз в тот момент, когда Чжоу и Мариэтта, сидящие подле друг друга и о чем-то шепчущиеся, подняли головы и посмотрели прямо на него. Чжоу улыбнулась, Мариэтта почему-то покраснела и отвела взгляд. Гарри решил было, что она завидует подружке, но через секунду заметил в ее руках какую-то открытку, с виду очень похожую на ту, что он подарил Чжоу.

«Видимо, у нее тоже есть парень, — решил Гарри. — Интересно, кто?»

 5 марта 1994 года

В мартовском матче Пуффендуй потерпел от Гриффиндора разгромное поражение — мало того, что полевая команда не смогла остановить охотниц противника, так еще и Гарри в последний момент упустил снитч, причем исключительно по собственной глупости. Сосредоточившись на единоборстве с Роном, он совсем позабыл о том, что тот не единственный Уизли на поле. В результате его «Нимбус» получил сразу два прямых попадания бладжерами, Гарри свалился с метлы и лишь чудом ничего себе не сломал, а Гриффиндор получил в свою копилку сразу двести очков и вышел на первое место в чемпионате.

Потерпевшая поражение команда опустилась на поле, пожала руки счастливым соперникам и направилась в сторону раздевалки, где ее уже поджидали наиболее преданные болельщики.

— Гарри, ты в порядке? — Элин с тревогой посмотрела на хромающего брата. — Кости целы?

— Все нормально, — криво улыбнулся Гарри. — Локхарта на стадионе не было, значит, мне ничего не грозило.

Он протянул руку, чтобы открыть дверь, и в этот момент кот, который всего мгновение назад мирно сидел на плече Гермионы («Глотику нужен свежий воздух») вдруг превратился в ощетинившийся, воющий не своим голосом рыжий шар, вырвался из рук хозяйки и повис на руке Гарри. Вскрикнув от неожиданности, Гарри попытался стряхнуть Живоглота, но тот лишь плотнее вцепился в его рукав. Гермиона, попыталась схватить кота за шкирку, но тот, извернувшись, укусил хозяйку за руку.

— Глотик? — изумленно выдохнула девушка. — Это же я... как же...

— Он, небось, взбесился, с низлами такое случается, — сказал Седрик, открывая дверь. — Сейчас разберемся...

В тот же момент Живоглот, соскочив с Гарри, ринулся внутрь раздевалки. Сверкнули вспышки заклинаний, прошедшие над котом (они явно были рассчитаны на людей, а не на животных), и стены, и пол помещения покрылись льдом. Не успевший затормозить на скользком полу Живоглот с возмущенным мявом врезался в шкаф, из-под которого вылетела облезлая серая крыса. Увернувшись от когтистой лапы, она в два прыжка добежала до двери, проскочила под ногами опешивших студентов и скрылась за поворотом. Живоглот разочарованно муркнул и, брезгливо потряхивая лапами, направился к хозяйке.

— И ничего он не взбесился, — Гермиона подхватила кота на руки и осторожно заглянула в раздевалку. — Наоборот, он нас всех спас.

* * *

— Ты совершенно прав, Гарри, — сказал Дамблдор. — Если бы не мистер Живоглот, ты бы попал в засаду.

— Я вас много раз предупреждал, сэр, — заявил стоящий возле директорского стола Снейп. — Блэк не смог бы организовать такое без посторонней помощи. Вы уверены, что...

— Абсолютно, Северус, — прервал его Дамблдор. — И давай не будем об этом. Скажи лучше, тебе знакомы эти вещи?

Он указал на лежащий перед ним на столе обсидиановый нож и покрытый рунами флакон.

— Да, — Снейп скривился. — Я уже видел их... вы знаете, где. Ритуальный нож и фиал для хранения крови. Блэк задумал какой-то очень темный ритуал... Но не здесь и не сейчас, судя по рунам. Флакон предназначен для того, чтобы сохранять магические свойства крови на протяжении нескольких месяцев.

— Вот как... — протянул Дамблдор. — Весьма любопытно. Вот что, Гарри, мне нужна твоя кровь.

— Ну, если вам нужно... А много? — спросил Гарри.

Дамблдор хмыкнул.

— Нет, Гарри, так не пойдет. Я ценю твое доверие, но пожалуйста, запомни: кровь волшебника — это слишком ценная субстанция, чтобы просто так отдавать ее даже друзьям. Ты ведь слышал про магию вуду? Для нее достаточно небольшой частицы — волоса, ногтя, кусочка кожи... Но имея в распоряжении каплю крови, можно сотворить такое, по сравнению с чем вуду покажется невинными проделками первокурсников. Поэтому если кто-то просит у тебя твою кровь, ты не должен так легкомысленно соглашаться.

— Но... Вам же, наверное, она нужна не для того, чтобы сделать что-то плохое? — растерянно сказал Гарри.

— Разумеется, нет, — ответил Дамблдор. — Но в данном случае ты не должен верить на слово ни мне, ни кому-либо другому. Северус, прошу тебя...

— Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор, — торжественно произнес Снейп, доставая палочку, — обещаешь ли ты не использовать кровь присутствующего здесь Гарольда Джеймса Олсена, отданную им тебе добровольно, как дар, но не как повинность, ему во вред, а также не передавать полученную кровь другим лицам, равно как и не способствовать им в ее получении?

— Обещаю, — подтвердил Дамблдор, коснувшись своей палочкой палочки Снейпа. — Теперь протяни руку, Гарри.

Он послушался, директор подставил под руку мальчика флакон и дотронулся до нее кончиком палочки. Ладонь Гарри пронзила острая боль, как будто ее разрезали ножом, раны не было, но флакон начал быстро наполняться словно текущей из ниоткуда кровью. Спустя секунду он оказался наполненным до краев, Дамблдор спрятал палочку, и боль тут же прошла.

— Ну вот и все, — произнес директор, пряча полный крови сосуд в стол.

— А зачем вам это, если не секрет? — спросил Гарри, потирая руку.

— Я хочу исследовать твою защиту, — пояснил Дамблдор. — Точнее, сможет ли она спасти тебя в определенной ситуации... Впрочем, об этом пока рано говорить.

— И между прочим, Олсен, вопрос «зачем» тоже следовало задавать до, а не после того, как вы отдали кровь, — не удержался Снейп.

— И это тоже, — согласился Дамблдор. — Хорошо, Северус, теперь будь добр, осмотри раздевалку и скажи, что ты думаешь о поставленной в ней ловушке.

Кивнув, Снейп направился к выходу, но уже на пороге вдруг остановился и бросил на директора подозрительный взгляд.

— Анимагическая форма Блэка — крыса? — спросил он. — Весьма интересно, сэр, не находите?

— Нахожу, — ответил Дамблдор.

 7 марта 1994 года

В тот же день было объявлено об очередном усилении мер безопасности. Двери замка были зачарованы, так что ни один школьник не мог выйти наружу без сопровождения преподавателя или старост. Квиддич не отменили, но тренировки теперь проходили исключительно в присутствии мадам Трюк, а все последующие матчи должны были охраняться аврорами.

Ходили слухи, что министр хотел запустить в школу дементоров, но Дамблдор ему в этом категорически отказал. Стражи Азкабана теперь летали вдоль самой ограды, навевая тоску на всех, кто их видел, и в понедельник после первого же урока травологии весь второй курс в полном составе, выйдя из теплиц, побежал записываться на дополнительные занятия к профессору защиты. В результате обучение чарам патронуса приняло официальный характер и Люпин получил помощь от профессоров Спраут и Флитвика.

Филч вместе с миссис Норрис и примкнувшим к ней Живоглотом (который явно испытывал к кошке завхоза романтические чувства) объявил войну грызунам и носился по замку, затыкая все новые и новые мышиные норы. При этом известный Гарри потайной ход, ведущий в «Сладкое королевство», оставался открытым — видимо, о нем действительно не знал никто, кроме близнецов и создателей Карты разбойников.

Из-за этой карты друзья даже впервые за долгое время поругались.

— Ее нужно отдать Дамблдору! — настаивала Гермиона.

— Чушь! — возражала Элин. — Нам эта штука еще пригодится, а директор и так знает обо всем, что происходит в замке.

— И вовсе не обо всем, Квиррелл же сумел его обмануть!

— Не Квиррелл, а Том Риддл! А он великий волшебник, хоть и темный, Петтигрю до него далеко.

— Петтигрю в пятнадцать лет стал анимагом и создал карту, нельзя его недооценивать!

— Я не недооцениваю!

Девушки замолчали и несколько секунд сверлили друг друга сердитыми взглядами.

— Карта вообще-то моя, — заметил Гарри. — И что с ней делать, решать буду я.

Элин и Гермиона синхронно повернули головы в его сторону.

— Ты не понял, Гарри, — сказала, наконец, Элин. — Решаешь ты, мы тебе только советуем. Гермиона твой начальник штаба, я — шило в... в смысле, комиссар, а ты — командир. Это очень действенная система.

— Опять ты со своими милитаристскими аналогиями, — проворчала Гермиона. — Но в целом ты права, Гарри должен выбрать правильное решение. Оно, конечно, только одно...

— То, что предложила я...

— Тише! — прервал их Гарри. — Эль права, карта может нам пригодиться, и директору я ее не отдам. Тем более, что Петтигрю на ней все равно не видно, иначе близнецы давным-давно его заметили. Но и держать карту у себя слишком опасно, мы не должны допустить, чтобы она попала в руки Петтигрю, даже если он нас поймает. Поэтому я отдам ее на хранение Люпину.

— Почему именно ему? — удивилась Гермиона. — Он же...

— Незарегистрированный анимаг, я знаю, — прервал ее Гарри. — Но он дружил с моим отцом и не станет отнимать у меня его наследство.

— Почему анимаг? — удивилась Гермиона. — Он оборотень!

— Вообще-то он наркоман, — возразила Элин.

Некоторое время ребята удивленно смотрели друг на друга.

— Ладно, — сказала, наконец, Элин. — В поезде, когда профессор Люпин ставил на полку свой чемодан, у него закатался рукав мантии, и я заметила, что у него все вены в следах от уколов. Помнишь, Гарри, в младшей школе нам как-то рассказывали про то, что наркотики — это плохо, курить не надо, пить не надо, заниматься сексом только после свадьбы... Хотя стоп, это из другой оперы. Там еще были слайды со всякими ужасами, и в том числе с фотографиями рук у наркоманов? Так вот, у Люпина они точно такие же.

— Но почему сразу наркоман? — удивился Гарри. — У него же слабое здоровье, может ему в больнице уколы делали?

— Потому что волшебники не используют шприцы, — ответила Элин. — Я вот только не могу понять, он завязал или нет? С одной стороны, он вроде бы адекватный, а с другой, эти его постоянные недомогания...

— Это не недомогания, — сказала Гермиона. — Профессору становится плохо каждое полнолуние, я поняла это, когда писала сочинение про оборотней для Снейпа. Он ведь не просто так нам его задал и научил специальному заклинанию, он боится, что если Люпин забудет выпить зелье, то мы окажемся в опасности.

— А мне он сказал, что... — Гарри замолчал, вспоминая разговор с Люпином. — Хотя, он ведь не сказал прямо, что анимаг, он сказал, что становится волком, и это правда так... Ладно, с этим мы потом разберемся. Мне не важно, что он оборотень и какое там у него было прошлое, в любом случае карта будет у него в безопасности.

* * *

— Признаюсь, Гарри, я впечатлен, — профессор Люпин осторожно коснулся пальцами старого пергамента. — Не думал, что кто-то способен добровольно расстаться с таким сокровищем. Хотя и жаль, что ты не показал мне ее чуть раньше, тогда, возможно, Блэк был бы уже пойман.

— Но ведь Блэка на карте нет, — удивился Гарри. — Во всяком случае, я ни разу его там не видел. И вас тоже. Это потому, что вы...

Профессор бросил на него внимательный взгляд, и Гарри замолчал.

— Нет, Гарри, — медленно сказал Люпин. — Ты не видишь меня на карте не из-за моей природы. Мы специально сделали так, чтобы никто другой не смог нас обнаружить, если карта попадет в чужие руки. Но я, конечно, знаю, как снять это заклинание, и смогу увидеть Блэка.⁽¹⁾

— Вот же ж... простите, профессор, — не сдержалась Элин. — Это все твоя дурацкая идея!

— Я с самого начала предлагала отдать ее директору, — возразила Гермиона. — Он же в курсе... Простите, профессор.

— Есть что-то, о чем мне следует знать? — поднял бровь Люпин.

Ребята переглянулись.

— Мы не должны были никому говорить, — Гарри вздохнул. — Но вы все равно рано или поздно увидите его на карте. В общем, Сириус Блэк не предавал моих родителей, это сделал Петтигрю. И это он пытается пробраться в Хогвартс, а Сириус хочет его поймать, чтобы оправдать себя.

— Понятно, — кивнул Люпин. — А теперь расскажи мне то, о чем я не знаю.

— Так вы знали? — воскликнул Гарри.

— Ну конечно, — профессор улыбнулся. — Я понял это, как только узнал, что в раздевалке сидела крыса. Жаль только, что Сириус не доверился мне раньше, я мог бы помочь ему... Но, впрочем, еще не поздно. С этим, — он взял в руки Карту разбойников, — поймать Петтигрю будет намного проще...

Он вдруг замолчал, уставившись на карту, как будто хотел разглядеть в нем что-то, видимое ему одному.

— Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость!

Карта не отреагировала.

— Сломалась? — удивился Гарри.

— Нет... — Люпин внимательно осмотрел старый пергамент и поднял на ребят встревоженный взгляд. — Это не карта, Гарри, это подделка... Очень хорошая подделка, здесь те же пятна, те же надорванные края... Вот этот уголок я сам порвал на пятом курсе, зацепившись за пуговицу на кармане... Но это всего лишь кусок пергамента. Вспомни, Гарри, когда ты в последний раз ей пользовался?

— Позавчера вечером. Я смотрел... Ну, просто развлекался.

Гарри скорее умер бы, чем признался, что следил по карте за передвижениями Чжоу Чанг.

— Потом положил ее в карман мантии... — поспешно сказал он. — Должно быть, Петтигрю подменил ее, пока ждал меня в раздевалке.

— Но как он узнал, что карта у тебя? — спросила Элин. — И зачем он ее подменил, вместо того, чтобы просто украсть?

* * *

Лишь один человек во всем Хогвартсе был рад очередному нападению.

— Разумеется, моя дорогая, я все это предвидела, — говорила профессор Трелони в ответ на вопрос Лаванды Браун. — Если помнишь, я еще в сентябре предсказывала, что некоторым из вас грозит смертельная опасность.

— А кое-кто сомневался, — шепнула Элин Гермионе.

— Ну конечно! — возмутилась та. — Она всегда говорит одно и то же, а когда что-то случается, сразу заявляет, что именно это и предвидела!

Гермиона не потрудилась понизить голос, но профессор Трелони предпочла ее не услышать.

— Я решила, что в этом году вам будет полезно ознакомиться с волшебными кристаллами, — заявила она. — Мойры⁽²⁾ говорят мне, что они войдут в экзаменационную программу.

— Да неужели? — снова не сдержалась Гермиона.

— Прежде всего, вам надо правильно установить магический шар, — продолжала профессор. — Затем расслабьте наружные глаза, очистите сознание и настройтесь на вибрации пространства ясновидения. Если повезет, то к концу занятия у вас откроется третий глаз и вы, быть может, увидите в шаре знаки, которые вам потребуется расшифровать.

Из всех троих лишь Элин восприняла указания профессора всерьез. Сверяясь с учебником, она зажгла по малюсенькой свечке в каждом из углов начерченной на столе пентаграммы и установила в ее центре магический шар.

— Пустая трата времени, — ворчала рядом с ней Гермиона. — Я могла бы переделать столько полезного...

— Не мешай, — отмахнулась Элин, не отрывая взгляда от кристалла. — Лучше следи за свечами, они быстро гаснут.

— Ты что-то видишь? — спросил ее Гарри.

— Вижу грозу, — Элин бросила на брата быстрый взгляд и снова принялась сверлить взглядом клубящийся внутри шара туман. — Наши лица... собака... Ну это-то понятно, а вот кто там еще... Нет, не разберу, слишком размытое изображение... Кинжал, дерево, подземелье... Крики? Но звука же нет... Горгулья... Лазер в пентаграмме? Бред какой-то... А теперь темнота... Все, кино кончилось.

Она оторвалась от кристалла и удивленно огляделась вокруг. В классе царила мертвая тишина, даже обитатели задних парт оторвались от своей нескончаемой игры в морской бой и удивленно уставились на Элин. Во взглядах Лаванды и Парвати смешались зависть и восхищение, а Рон смотрел на нее с некоторой опаской, видимо, вспомнив, что ему самому предсказали скорую женитьбу.

— О, бедные дети! — всхлипнула Трелони. — Башня молний, гримм, занесенный кинжал... Все это верные знаки судьбы! Вам грозит смертельная опасность...

— Но это же нелепо! — не выдержала Гермиона. — Вы всегда говорите одно и то же, но оно никогда не сбывается!

— А ты хотела бы, чтобы оно сбывалось? — слезы из глаз Трелони вдруг исчезли, и ее взгляд сделался необычайно серьезным. — В самом деле? Хочешь стать рабыней знаков, начертанных в Книге судеб?

— Я не хочу тратить время на всякую ерунду! — Гермиона встала с места и смахнула тетрадь в сумку. — Все, с меня довольно! Ноги моей больше не будет в этом классе!

Она выскочила из-за стола и бросилась к выходу, всем своим видом демонстрируя крайнюю степень возмущения. К сожалению, картина была немного подпорчена тем, что вместо того, чтобы хлопнуть дверью, ей пришлось открывать ведущий вниз люк и спускаться по веревочной лестнице.

— Какая жалость, — покачала головой Трелони, глядя ей вслед. — Столько способностей к магии и полное отсутствие внутреннего ока... Увы, увы...

— Ну, одно правильное предсказание Гермиона все же выдала, — заметил Гарри. — Ноги ее здесь больше не будет, это точно.

— Профессор Трелони, — воскликнула вдруг Лаванда, — вы ведь это предсказали еще в сентябре, помните? Вы сказали, что до пасхи Грейнджер навсегда нас покинет!

— Конечно, помню, — профессор улыбнулась. — Я знала об этом, едва ее увидела, хоть и надеялась, что предсказание не сбудется... Увы, третий глаз — тяжелое бремя...

Она снова бросила сочувственный взгляд на Элин, и та невольно поежилась.

 25 марта 1994 года

Слушание в Комиссии по обезвреживанию опасных существ было назначено на последнюю пятницу перед пасхальными каникулами. Элин заранее выпросила у декана разрешение покинуть в этот день школу, и профессор Спраут после долгих колебаний все же согласилась. Ключевую роль тут сыграло ее твердое убеждение в том, что оказавшись перед Комиссией в одиночестве, Хагрид от волнения и двух слов связать не сможет, у девочки же был хотя бы призрачный шанс добиться успеха.

Сразу после завтрака Элин, необычайно собранная и серьезная, облачилась в извлеченную со дна чемодана парадную мантию и направилась к выходу из замка, где ее уже поджидал изнывающий от нетерпения Хагрид, сменивший ради такого случая свою извечную шубу на необъятных размеров сюртук и повязавший на шею галстук вырвиглазной расцветки.

— Готов? — Элин придирчиво осмотрела лесничего. — Надень профессорскую мантию, Хагрид. Комиссия должна понимать, что имеет дело со специалистом по волшебным существам, а не простым обывателем.

— Да помню я, — ответил Хагрид, помахав зажатым в руке свертком. — Тут она, мантия-то, только она теплая больно, а я это... волнуюсь сильно... А когда я волнуюсь, так потеть начинаю, ага. Я ее уже там надену, лады?

— Хорошо, — Элин оглянулась на провожающих ее друзей. — Держите за нас кулаки.

— Все будет в порядке! — Гермиона попыталась обнять подругу, но та отстранилась.

— Мантия. Помнешь. Пошли, Хагрид.

— Никогда ее такой раньше не видела, — вздохнула Гермиона, глядя вслед удаляющейся парочке.

— Я видел, — ответил Гарри. — У Эль мандраж перед схваткой, она так же себя вела, когда оказалась на соревнованиях по муай тай.

— И чем тогда все закончилось?

— Ее побили в полуфинале, — Гарри усмехнулся. — Она укусила соперницу за ухо, и больше ее тренер на соревнования не выставлял. Сказал, что она слишком эмоциональная и не умеет проигрывать... Но надеюсь, членов Комиссии она не покусает.

Весь день ребята не находили себе места. У Гарри на трансфигурации мышь вместо ежика упорно превращалась то в кактус, то в сову, то почему-то вдруг в глобус, хотя он мог бы поклясться, что не произносил формулу для преобразования живого в неживое. Гермиона же на рунологии перепутала Алгиз с Тиваз, придав зачаровываемой мантии абсолютную устойчивость к кислоте и абсолютную же проницаемость к воде.

Хотя заседание было назначено на утро и не должно было продлиться слишком долго, но к обеду Элин и Хагрид из Лондона еще не вернулись.

Во второй половине дня у ребят должно было быть зельеварение, но, к счастью, у профессора Снейпа в этот день внезапно появились какие-то неотложные дела, и его урок был заменен на урок защиты. Профессор Люпин же в последний день перед каникулами никакие контрольные проводить не стал, а принялся рассказывать о Генри Стерджесе и его знаменитой охоте на вампиров 1818 года, так что к концу урока настроение Гарри постепенно улучшилось.

«В конце концов, — рассуждал он, — то, что комиссия не вынесла решение сразу — хороший знак. Мама всегда говорила, что если суд совещается очень долго, значит, вина обвиняемого неочевидна, и тем больше шансов на то, что его оправдают».

Элин вернулась только под вечер, все такая же собранная и злая.

— На самом деле все прошло очень быстро, — спокойно сказала она, доставая из сумки одну книгу за другой. — Мы потом зашли в Косой переулок, мне нужна была кое-какая литература, чтобы составить апелляцию. Но во «Флориш и Блоттс» ее не было, и в «Вокшам и Роттнер» тоже, пришлось ждать доставку...

— Апелляцию? То есть, дело проиграно? — спросила Гермиона.

— Да, — Элин разложила по столу листы пергамента со своими записями и притянула к себе ближайший том с названием, занимающим три четверти обложки. — Комиссия решила, что Клювокрыл — опасное дикое животное, которое нужно уничтожить. Но в решении есть пара скользких моментов, если за них зацепиться, комиссии придется...

Элин замолчала, невидящим взором уставившись в ровные колонки текста, и вдруг с силой запустила книгу в стену.

— Они даже не притворялись! — заорала она. — Этот плешивый хрен просто выслушал меня, потом встал и сказал, что им все ясно, и прочитал решение... написанное заранее!!! Понимаешь?! Все уже было решено! Они даже апелляцию назначили на один день с казнью, чтобы два раза не ходить!

Элин замолчала и обвела гневным взглядом притихшую гостиную.

— Ну чего вылупились? Злую меня не видели? Так я покажу! Я вам так покажу...

— Эль, спокойнее, — Гарри на всякий случай придержал сестру за руки. — Не надо срываться на друзьях.

Элин уселась на диван и устало потерла руками лицо.

— Извините, ребята, — буркнула она. — Сорвалась. Бывает.

Джинни Уизли молча подобрала с пола рассыпавшуюся от удара книгу, собрала выпавшие страницы и положила ее перед Элин.

— Министерство — это такая махина, которую бесполезно атаковать в лоб, только голову расшибешь, — подал голос Седрик. — Мой отец знаком с некоторыми членами комиссии, я ему напишу, может, он знает какие-то их слабые места... Надо искать обходные пути.

— Взятки, что ли? — удивилась Гермиона.

— Зачем взятки? Простой разговор за бокалом шерри иногда может сделать больше, чем все золото Гринготтса. Надо только знать, с кем и о чем говорить.

* * *

Человек, лучше других знавший, с кем и о чем говорить, в этот раз пил не херес, а шампанское. Благо, повод для этого был.

— С победой! — Хамфри Эпплби поднял бокал. — За нового старого министра магии Корнелиуса Фаджа!

— За министра! — откликнулась толпа.

Фадж поднес бокал ко рту и чуть коснулся губами пузырящейся жидкости. Напиваться сегодня было нельзя, слишком много вокруг внимательных глаз и ушей, далеко не все из которых принадлежат его сторонникам. Традиционно на подобные мероприятия приглашались все, кто занимал мало-мальски важные посты в Министерстве (и, что еще важнее, те, кто никаких официальных постов никогда не занимал), независимо от их политических пристрастий. Даже его неудачливая соперница Миллисента Багнолд сейчас стояла среди тех, кто праздновал его победу, и вежливо улыбалась, пусть даже и желая при этом, чтобы в горло Фаджа лилось не шампанское, а серная кислота.

Министр тепло улыбнулся женщине, мысленно представив, как она обращается в кучку пепла, и снова поднял бокал.

— Дорогие друзья! — торжественно произнес он. — Большое спасибо всем тем, кто поддерживал меня на этом нелегком пути, эта победа совершилась только благодаря вам. И спасибо тем, кто в последнее время высказывал в наш адрес здоровую критику. Надеюсь, в последующие пять лет у нас будет время, чтобы вместе принести пользу магической Британии. Я хочу особо отметить вклад...

— Это правда, что вы хотите наложить лапу на золото Гринготтса? — прервал министра чей-то выкрик из толпы.

Фадж запнулся и подслеповато сощурился, пытаясь рассмотреть говорящего.

— Это правда, что вы собрали армию гелиопатов и планируете стать диктатором? — продолжал тот.

— Коллеги, помогите мистеру Лавгуду проветрить организм, — разнесся по залу командирский голос Скримджера.

Несколько человек подхватили журналиста под руки и поволокли к выходу. Впрочем, тот и не думал оказывать сопротивление.

— Это правда, что вас зовут «Грозой Гоблинов»? Правда, что...

Кто-то все же догадался наложить на журналиста Силенцио и дальнейшие вопросы окружающие уже не услышали.

— Корнелиус, милый, кто поставляет нам это шампанское? — спросила стоящая рядом с министром старушка в фиолетовой мантии. — Такой эффект всего с одного бокала... Я бы не отказалась прикупить пару ящиков!

Зал облегченно рассмеялся, и лишь немногие из тех, кто хорошо знал Фаджа, заметили в его глазах тень страха.

* * *

— Как он узнал? — министр раздраженно мерил шагами ореховый кабинет. — От Малфоя? Или от Дамблдора? Им обоим не нравилась моя идея с налогами на содержимое сейфов, я потратил столько времени, чтобы добиться поддержки... Точно, кто-то из них! Не смогли меня переубедить, так решили слить информацию этому писаке!

— Раньше ты не был таким паникером, Корнелиус, — лениво заметил Хамфри.

— Паникером? Паникером?! — взорвался Фадж. — Это секретный проект! Тех, кто о нем знает, по пальцам пересчитать!

Он вдруг замер и подозрительно уставился на собеседника.

— Ты ведь тоже знал, — тихо сказал он. — И ты тоже был против... Может быть...

— Прости, Корнелиус, — прервал его Хамфри, — ты в последнее время головой вниз не падал?

Несколько секунд Фадж смотрел на него невидящими глазами, затем шумно вздохнул и опустился в кресло.

— Извини, — сказал он. — Что-то нервы у меня в последнее время... Все эти выборы, эта грязь... Багнолд ведь едва не обошла меня в последний момент, и если бы не та история, что раскопала Рита... — Он махнул рукой. — А, да что там, ты и сам все знаешь. Я думал, все будет намного легче.

— Ну я же тебя предупреждал, — заметил Хамфри. — Далеко не все довольны тем, что ты делаешь. И, между прочим, ты бы узнал об этом давным-давно, если бы не убрал от себя всех, кто говорил то, что есть на самом деле, а не то, что ты хочешь услышать.

— Я не могу допускать к руководству тех, кто мне не лоялен, — возразил Фадж.

— Дело твое, — Хамфри пожал плечами. — Только не жалуйся потом, что твои помощники озабочены лишь тем, как бы половчее лизнуть, извини за откровенность. Тот же Варнава Кафф...

— Чем он тебе не нравится? — взвился Фадж. — Он верен мне, он преподносит новости в нужном свете, не допускает к газете критиканов... А ты знаешь, как важно владеть информацией!

— Варнава Кафф превратил газету в сборник официоза и светских анекдотов, — сказал Хамфри. — Да, он печатает то, что ты хочешь, только вот еще пара лет — и «Пророк» вообще читать перестанут... Уже давно перестали бы, если бы не Скитер и еще парочка профессионалов, которые до сих пор ухитряются держать газету на плаву вопреки всем стараниям редактора.

— Скитер? — удивился Фадж. — Я думал, ты ее ненавидишь за ту историю...

— Ну и что? — ответил Хамфри. — Это не мешает мне признавать ее способности. Она очень хорошо понимает, что хотят видеть в газете простые люди, и она дает им это. Но она же не может успевать повсюду! Вот люди и обращаются к «Придире». Да, там пишут чушь, но это интересная чушь, а не официальные сводки о борьбе за стандартизацию формы аптекарских флаконов.

— И это возвращает нас к изначальной теме. Откуда Лавгуд узнал про налоги на операции Гринготтса?

— Я не думаю, что он что-то узнал, — Хамфри немного помолчал. — Возможно, что-то услышал краем уха, но скорее всего, просто выдумывал, как всегда, и случайно задел то, что существует на самом деле. Он ведь не сказал слово «налог», он сказал, что ты хочешь... как там? «Наложить лапу на золото Гринготтса»?

— Но с этим надо что-то делать! — воскликнул Фадж. — Если попробовать запретить его газетенку...

— ...То люди сразу решат, что он был прав. Да и не получится это сделать, ты же знаешь. Наше общество, увы, все еще до отвращения демократично... Нет, это не выход.

Хамфри о чем-то глубоко задумался.

— Кажется, я знаю, что надо сделать, — сказал он наконец. — Я сам встречусь с Лавгудом. Не как официальное лицо, конечно, а как обеспокоенный гражданин. И расскажу ему такое... — он засмеялся. — О, читатели будут в восторге! Корнелиус Фадж, мечтая захватить золото Гринготтса, тайно охотится на гоблинов и вешает головы убитых на стену... Или нет, лучше запекает их в пироги! Как тебе?

— Думаешь, он на это купится? — засомневался Фадж.

Хамфри засмеялся.

— О да! Я скормлю ему такой поток бреда, что любая крупица правды, которую Лавгуд сможет откопать, останется просто незамеченной. «Придиру» будут читать, но даже если в нем напишут, что дважды два — четыре, ему все равно не поверят.

— Ну попробуй... — Фадж с сомнением покачал головой. — В конце концов, если не получится, у меня появится повод засудить Лавгуда за клевету.

— И это тоже, — согласился Хамфри. — И еще, Корнелиус... Я понимаю, что тебе это не нравится, но все-таки, ослабь вожжи на «Пророке». Скажи Каффу, чтобы он хоть иногда допускал в газете критику Министерства. Не по важным вопросам, конечно, так, по мелочи. Если люди будут видеть, что газета позволяет себе некоторые «вольности», то и доверие к ней возрастет.

Фадж неохотно кивнул, и Хамфри удовлетворенно улыбнулся. Он ни секунды не сомневался в том, что Варнава Кафф в силу собственной ограниченности на такую тонкую игру не способен. Редактор «Пророка» умел либо огульно очернять, либо неумеренно восхвалять, без промежуточных вариантов. А значит, первый же прокол, совершенный Министерством, подвергнется беспощадной критике.

И такая встряска пойдет его забронзовевшему другу Корнелиусу только на пользу.

1) Напомню, что в книге Гарри не видел на карте Питера Петтигрю. Этот эпизод был добавлен только в фильме.

Вернуться к тексту

2) Мойры — богини судьбы в греческой мифологии.

Вернуться к тексту

 Апрель — май 1994 года

Две недели пасхальных каникул пролетели, как один день. Составленная Элин и Гермионой апелляция была, по мнению Хагрида, идеальной (в основном потому, что он не понял в ней ни единого слова), и дело оставалось за малым — добиться, чтобы ее выслушали. И вот с этим как раз были проблемы.

Драко, к которому обратилась Элин, заверил, что ни Люциус Малфой, ни Брутус Гринграсс никакого отношения к делу не имеют.

— Тратить влияние на уничтожение какого-то глупого зверя? — он пожал плечами. — Зачем? Дафна не пострадала, мне тоже грех жаловаться...

Элин понимающе усмехнулась. Шрамы от когтей гиппогрифа работали именно так, как и предсказал доктор Рикман, и теперь практически все студентки (и, к ужасу Драко, некоторые студенты) млели от одного его взгляда. И судя по курсировавшим по школе слухам, юноша своей популярностью очень активно пользовался.

— Но твой отец пытался повлиять на совет попечителей, чтобы отстранить Хагрида, — заметила она.

— Так это же совсем другое дело! — возразил Драко. — Отец хочет, чтобы в Хогвартсе преподавал нормальный профессор... Да, да, я знаю, Хагрид — твой друг, но извини, учитель он никудышный, это факт. Мы весь год только и делали, что флоббер-червей кормили, разве это дело? Но влиять на Комиссию, чтобы она уничтожила дикое животное, — это просто бессмысленно.

То же самое подтвердил и Седрик Диггори.

— Отец поспрашивал знакомых, — говорил он. — Комиссию никто не натравливает, старые хрычи просто делают то же, что делали всегда. Заставить их передумать может лишь кто-то очень авторитетный, но за оказанные услуги придется расплачиваться, а делать это ради Клювокрыла никому не хочется. Единственное, чем может помочь отец, — попросить провести апелляцию в то время, когда у тебя не будет экзаменов. Но ты же сама понимаешь, что все, что ты попытаешься сказать, никакого значения иметь не будет.

— Понимаю, — вздохнула Элин, — но попытаться все равно должна. Спасибо за помощь, Седрик.

* * *

Еще в марте Слизерин, победив Когтевран, вышел на первое место в чемпионате. Гриффиндор шел вторым, Пуффендуй же мог получить кубок лишь теоретически — для этого надо было победить Слизерин с разницей в триста очков и надеяться, что Гриффиндор проиграет Когтеврану с разгромным счетом.

Трезво оценив шансы, вскоре после каникул Малкольм Прис сделал неожиданное объявление.

— Кубок мы упустили... — начал он.

Раздевалку заполнил недовольный гул.

— Тишина! Я еще не договорил! — оборвал капитан недовольных. — Мы сделаем все, что сможем, но эту игру я рассматриваю не как финал сезона, а как подготовку к следующему году. Как вы все уже знаете, три школы в большой тайне готовят международный турнир по квиддичу, и мы должны сделать все, чтобы достойно себя показать.

Команда снова зашумела, на этот раз одобрительно.

— Поэтому расстановка на игру меняется, — продолжал капитан. — Те, кто в следующем году заменят ушедших, выйдут на поле уже сейчас, чтобы к следующему году иметь опыт хотя бы одной игры. Эшли, ты вместо меня, а ты, Уизли, заменишь Энтони.

Могучий охотник — семикурсник молча подошел к Джинни и стиснул ее в объятиях.

— Давай, рыжик, не подведи, — пробасил он, став внезапно похожим на Хагрида.

— Раздавишь, медведь! — пискнула та.

— Ну и последнее, — Малкольм отколол с мантии капитанский значок. — Седрик, команда твоя.

 21 мая 1994 года

Слизерину они проиграли, причем не столько из-за новых игроков, сколько из-за Гарри, которого Седрик назначил своим заместителем. Пытаясь наблюдать за игрой, Гарри быстро убедился, что ловец может либо искать в небе снитч, либо смотреть на охотников, но не то и другое одновременно. Залюбовавшись на атакующую противника Джинни (девочка, надо признать, была хороша), Гарри слишком поздно обратил внимание на золотой отблеск над своими собственными воротами, и Малфой принес своей команде победу, правда, с минимальным перевесом.

Впрочем, радость слизеринцев продлилась недолго. Всего через неделю команда Гриффиндора выиграла у Когтеврана с разницей больше, чем в сто очков, что принесло, наконец, их капитану долгожданный кубок и, что не менее важно, приглашение в Паддлмир Юнайтед.

За ужином разозленный Маркус Флинт открыто обвинил Роджера Дэвиса в том, что его команда намеренно проиграла с крупным счетом. Капитан когтевранцев оскорбления не стерпел и в ту же ночь обе команды в полном составе устроили в зале наград коллективную дуэль, победителем из которой вышел Филч, заполучивший в свое распоряжение сразу четырнадцать помощников.

— По два часа отработок каждый день до конца года! — жаловалась Чжоу, встретив Гарри на пути к разгромленному Залу наград, который провинившимся предстояло восстанавливать. — И это перед самыми экзаменами!

— Ужасно несправедливо, — поддержал девушку Гарри.

— Еще бы несправедливо, — прервал их разговор конвоирующий студентов завхоз. — Раньше за такие выходки вы бы неделю в цепях сидели, на хлебе и воде... Зря эти порядки отменили, ох зря... Теперь-то никто дисциплину не уважает, вечно нахулиганить норовят, да имущество попортить. Но ничего, сами набедокурили — сами же и исправлять будете...

Закончить Филч не успел, потому что слышавшая его речь Элин вдруг ойкнула и бросилась его обнимать.

— Школьное имущество? Мистер Филч, вы гений! — завопила она.

— Я не гений, я завхоз, — ответил ошарашенный Филч. — Лицо материально ответственное...

— Именно что материально ответственное! Идем, Гарри, — Элин бросилась по направлению к библиотеке. — Я знаю, как спасти Клювокрыла!

 18 июня 1994 года

В назначенный для апелляции день к хижине Хагрида подошли три волшебника. Два из них были настолько дряхлыми, что, казалось, готовы рассыпаться в любой момент, третьим же оказался Уолден Макнейр, занимавший в Министерстве должность ликвидатора опасных существ, то есть, попросту говоря, палача.

— Топор, значит, — хмыкнула Элин, встретившая комиссию на пороге хижины. — Что, убивать зверей палочкой недостаточно интересно?

— Не твое дело, — буркнул палач.

— Может быть, вы все же пропустите нас внутрь? — проскрипел один из старичков, укутанный в зимнюю мантию, несмотря на жару. — Имейте, в конце концов, уважение. Мы и так пошли вам навстречу, назначив дело на субботу... наш законный выходной, между прочим.

— И примите за это нашу искреннюю благодарность, — сладко улыбнулась ему Элин. — К сожалению, в рабочие дни у представителя ответчика слишком много уроков. Экзамены на носу, знаете ли...

— А это кто? — спросил второй старик, входя в хижину.

— Это мистер Олсен и мисс Грейнджер, — ответила Элин. — Они тут в качестве зрителей, заседание ведь открытое, не так ли? Профессора Хагрида вы уже знаете. Ну а это, — она указала на сидящего рядом с Хагридом Филча, — наш завхоз Аргус Филч.

— Ну и зачем так много народу? Дышать же нечем, — старик, минуту назад ежившийся от холода, достал платок и вытер выступивший пот. — Давайте уже скорее покончим со всем этим.

Его коллега нацепил на нос очки и вытащил из кармана свиток пергамента.

— Апелляционная жалоба по делу номер 93-DC-62442 «Комиссия против Клювокрыла», — забубнил он. — Комиссия в составе... бур-бур-бур... заслушала доводы заинтересованных лиц и приняла следующее решение. Первое: в удовлетворении апелляции отказать, предыдущее решение комиссии оставить в силе. Второе: гиппогрифа по кличке Клювокрыл, как опасное дикое животное, уничтожить. Решение окончательное, вступает в силу в момент его оглашения и обжалованию не подлежит. Уничтожение опасного существа произвести немедленно.

— У присутствующих есть, что сказать? — осведомился председатель. — Только побыстрее.

— Присутствующие могут много чего сказать, — ответила Элин. — Но учитывая, что решение уважаемой комиссии было внесено в протокол заранее, я ограничусь лишь одним замечанием. Господа, вы не можете уничтожить опасное дикое животное, потому что его не существует.

— То есть как это? — председатель с несвойственным его возрасту проворством подскочил к окну и указал на мирно лежащего на огороде Клювокрыла. — А это, по-вашему, что такое?

— Где? Ах, это? Это не опасное дикое животное, это школьный инвентарь, — невозмутимо ответила Элин. — У меня вот и бумага есть. Видите, английским по белому: «В соответствии с просьбой профессора Р. Хагрида приказываю принять на баланс школы в качестве учебного пособия следующее ценное имущество: гиппогриф «Клювокрыл», одна штука, инвентарный номер 18061994». Подписано директором и завхозом, все по правилам.

Члены комиссии недоуменно переглянулись.

— Да ты издеваешься! — отстранив Элин, Макнейр шагнул к двери, но остановился перед преградившим ему путь Филчем.

— Портить школьное имущество не дам! — твердо заявил он.

— Но это же смешно! — возмутился председатель. — Даже если школа предъявляет права на гиппогрифа... что абсурдно... он все равно остается диким животным, которое следует уничтожить!

— Протестую! — возразила Элин. — Животное, которое кому-то принадлежит, по определению не является диким. И потом, вы все равно не имеете права уничтожать чужое имущество.

— Мы его конфискуем! — воскликнул секретарь.

— Конфискуете? — подняла брови Элин. — А что, в Британии уже отменили право собственности?

— Это право может быть ограничено! По закону, если имущество представляет опасность для окружающих, оно может быть изъято компетентными органами...

— По закону решение об изъятии собственности принимает только суд! — Элин ухмыльнулась. — И что-то мне подсказывает, что суд рассмотрит это дело лет через пятьдесят. У Визенгамота так много работы... Впрочем, если уважаемая Комиссия желает, она может проконсультироваться у господина Верховного чародея. Он тут, неподалеку, в директорском кабинете.

На некоторое время в хижине воцарилась тишина. Старички из комиссии переглядывались между собой, Макнейр сверлил взглядом Элин. Филч стоял у двери, всем своим видом демонстрируя, что разбазаривать школьное имущество не даст, даже если сюда заявится сам Волдеморт.

— Записывай! — председатель, наконец, принял решение. — В ходе проведенной Комиссией проверки установлено, что опасное дикое животное Клювокрыл более не существует, в связи с чем постановлено считать дело успешно завершенным. Подпись, дата.

— Вы уверены? — мрачно спросил его Макнейр. — Я этих щенков могу одной левой раскидать, только скажите.

— Напасть на учеников в Хогвартсе? — пришел в ужас председатель. — Уолден, вы совсем с ума сошли? Подписывайте!

Одарив напоследок Элин тяжелым взглядом, Макнейр размашисто расписался на документе. Председатель скрепил подписи печатью, свернул пергамент и упрятал его в карман.

— Идем, коллеги, мы и так потратили много времени...

Пропустив Макнейра и секретаря вперед, он на секунду задержался на пороге и повернулся к Элин.

— Небольшой совет, мисс Олсен, — сказал он. — Не наживайте себе врагов из-за мелочей.

— Защищать друзей — не мелочь.

— Ну да, ну да, — председатель тряхнул бородой. — Все мы когда-то были идеалистами... Удачи на экзаменах.

 24 июня 1994 года

То ли благодаря победе над бюрократами из Комиссии, то ли Элин просто привыкла к учебе, но экзамены в этом году давались ей намного легче, чем раньше. Правда, у Макгонагалл ее ждала очередная неудача — черепаха, созданная из чайника, плевалась кипятком и шипела, как паровоз. Профессор Бинс также поставил минимальный проходной балл — слишком уж сильно ее ответы отличались от того, что было написано в одобренном министерством магии учебнике.

Зато на экзамене по защите Элин оторвалась по полной программе. Полосу препятствий она проходила последней, и профессор Люпин после долгих уговоров все же разрешил ей пользоваться любыми заклинаниями, а не только теми, что изучались в течение года. Решающим аргументом стало то, что следующим и последним экзаменом у Элин были прорицания, для которых ей не требовалось ни особая подготовка (теорию Трелони принципиально не спрашивала), ни сила.

В результате через пятнадцать минут от препятствий остались одни ошметки, выжившие волшебные вредители (те, у которых имелось какое-то подобие мозгов) с визгом разбегались по направлению к Запретному лесу, а сама Элин лежала пластом возле дымящегося дупла с боггартом.

— Полагаю, все убедились в преимуществе специальных заклинаний, — обратился Люпин к ученикам, наблюдавшим за представлением. — Мисс Олсен показала отличный результат, достойный высшей оценки, но потратила на это намного больше сил. Сможешь встать, Элин? — обратился он к девушке.

— Смогу, — Элин поднялась на ноги, опершись на руку подоспевшего Гарри. — Спасибо, профессор, вы были абсолютно правы.

 25 июня 1994 года, 15:00

Массивный письменный стол, книжные шкафы до потолка, мягкий ковер на полу и покрытые снегом горные вершины за окном... Меньше всего это место было похоже на тюремную камеру. Впрочем, и ее обитатель — гладко выбритый, с длинными светлыми волосами, старый, но отнюдь не дряхлый — тоже не был похож на самого охраняемого в волшебном мире преступника.

— Тебе доложили правильно, Альба, — Геллерт Гриндевальд поудобнее устроился в глубоком кожаном кресле. — Я действительно сожалею... не о целях, нет, но методы были никуда не годными.

— Твои цели можно было достигнуть только твоими же методами, — заметил Дамблдор.

— Мои цели? — Гриндевальд усмехнулся.

— Да, Гела, твои, — твердо ответил Дамблдор. — Я от них отказался давным-давно, когда понял, к чему приведет попытка их воплотить.

— Да неужели? Судя по тому, что я слышал... — Гриндевальд прервался и многозначительно посмотрел на собеседника. — Впрочем, оставим это. Я не в том положении, чтобы тебя обвинять, тем более, что я у тебя в долгу. Это ведь ты настоял, чтобы меня не просто оставили в живых, но и поместили в такое чудное место, где есть все, кроме палочки и свободы?⁽¹⁾

Дамблдор кивнул.

— Что ж, мне и правда грех жаловаться. Так что давай, выкладывай, что у тебя стряслось?

— Почему ты решил...

— Ты столько лет избегал встречи со мной, а теперь вдруг просто так решил поговорить? Да еще лично, не через письма...

— Ты прав, Гела, — Дамблдор вздохнул. — К сожалению, этот вопрос я не могу доверить бумаге и не могу задать его никому, кроме тебя, ибо он относится к тем областям знания, в которых я слабо разбираюсь, а вот ты — признанный специалист.

— Я заинтригован.

— Что ты знаешь о крестражах?

Гриндевальд, как раз в этот момент поднесший ко рту чашку кофе, вздрогнул и закашлялся.

— О чем?! Альба, ты что, на старости лет решил-таки заполучить бессмертие?

— Мерлин с тобой! — его собеседник взмахнул руками. — Нет, я бы не отказался пожить подольше, но не такими же методами... Но я очень сильно подозреваю, что крестраж сделал кое-кто другой.

— Этот твой мальчишка с дурацкой кличкой?

Дамблдор кивнул.

— Н-да, это многое объясняет, — Гриндевальд задумался. — Что ж, если коротко, то, создавая крестраж, волшебник убивает жертву, покупая тем самым возможность остаться после смерти в этом мире и, в теории, возродиться вновь. Возраст и магические способности жертвы тут, в отличие от других способов, совершенно не важны, важен лишь факт насильственной смерти. В момент убийства волшебник отделяет часть своей личности... Как бы так сказать... Часть своих желаний, мыслей, надежд, способностей, черт характера...

— То есть, часть души, — подсказал Дамблдор. — Это я знаю, я читал «Тайны наитемнейшего искусства».

— Душа или нет, называй как хочешь, — отмахнулся Гриндевальд. — Мне не нравится подобная терминология, но это не важно. Важно, что при создании крестража происходит не копирование, а изъятие, и та... хм... Ну хорошо, та душа, что остается в теле, навсегда лишается какой-то части себя. В свое время я исследовал этот вопрос и пришел к выводу, что после создания крестража у человека ослабляются все те качества, от которых он подспудно хотел бы избавиться, и, соответственно, усиливается то, что он полагает полезным. Именно поэтому я в свое время не воспользовался таким способом обретения бессмертия, хотя методику знал, а необходимость человеческой жертвы, как ты знаешь, меня в то время не смущала. Создать крестраж — это, по сути, перестать быть собой, а совершить самоубийство ради бессмертия... По-моему, это немного глупо.

— Так вот оно что... — Дамблдор вздохнул. — Что ж... Полагаю, тебе будет интересно узнать, что этот, как ты выразился, «мальчишка с дурацкой кличкой», скорее всего создал не один крестраж, а несколько. И что хуже всего, один из осколков души, вероятно, сейчас находится в теле мальчика.

— А, ну так с этого и надо было начинать, — Гриндевальд усмехнулся. — Ты хочешь знать, можно ли уничтожить крестраж, сохранив жизнь ребенка? Увы... Мне известно три способа уничтожения крестража — адское пламя, яд василиска и Авада от владельца. Для живого существа все три смертельны.

— Яд василиска нейтрализуется слезами феникса, — заметил Дамблдор.

— ...и те же слезы восстановят и сам крестраж, — возразил Гриндевальд.

— А если попытаться перенести крестраж в другой объект...

— ...то выделившаяся при разрушении связи энергия убьет мальчика еще быстрее, чем все другие способы. Можешь посчитать сам, если не веришь.

— Жаль... — Дамблдор помолчал. — Тогда у меня к тебе еще один вопрос. Духу для воплощения будет нужно новое тело. В каких ритуалах для его создания требуется кровь волшебника?

— Ну, Альба, ты меня разочаровываешь, — протянул Гриндевальд. — Во всех. Ты мог бы и сам догадаться, это же темная магия, там обряды, в которых не нужна кровь, можно по пальцам пересчитать.

— Да я так и думал, просто хотел убедиться, — Дамблдор снова вздохнул. — Что ж, похоже, у меня нет выбора.

— Я бы тебе посочувствовал, — Гриндевальд пожал плечами, — но ты же знаешь, я рационалист. Пожертвовать одним человеком сейчас или допустить гибель многих в будущем — для меня ответ очевиден. Да и для тебя тоже, не правда ли? Разница между нами лишь в том, что я легко соглашаюсь принять неизбежное, ты же воспринимаешь все слишком близко к сердцу.

— И поэтому ты здесь, — сказал Дамблдор.

— И поэтому я здесь, — согласился Гриндевальд. — И откровенно говоря, в данный конкретный момент я бы с тобой не поменялся.

Часы в кармане Дамблдора заиграли «Ах, мой милый Августин», и он со вздохом поднялся на ноги.

— Пора. Я бы с удовольствием поболтал еще, но у меня скоро важная встреча... Ты не будешь против, если я к тебе еще загляну?

— Заглядывай, почему нет, — пожал плечами Гриндевальд. — Я, как ты понимаешь, посетителями не избалован.

 25 июня 1994 года, 17:00

— Гроза, дерево, крик, собака... — Элин оторвала взгляд от магического кристалла. — Точно то же самое, что я уже видела, профессор. Только изображение более четкое.

— Это значит, что события приближаются, — Трелони тяжело вздохнула. — Поступь Рока неумолима... Я бы сказала, что тебе грозит смертельная опасность, но ты ведь не поверишь.

— Однажды, когда я была маленькой, — сказала Элин, — я спросила маму, зачем нужны адвокаты? Почему люди просто не прочитают все законы, которые записаны в книгах? Мама засмеялась и ответила, что как бы ясно ни был написан закон, разные люди в разных ситуациях все равно будут понимать его по-разному... Знаете, я думаю, к предсказаниям это тоже относится. Тем более, что они никогда не бывают абсолютно точными. Я знаю, вы не хотите, чтобы вас воспринимали всерьез, потому что боитесь, что ваши слова определят чужие судьбы. Но ведь известны примеры того, как пророчество, в которое поверило множество людей, сбывалось совсем не так, как думали.

— Это лишь исключения, нарушающие обычный порядок вещей, — ответила Трелони. — Именно потому они и стали известны. Но, впрочем, если ты хочешь сопротивляться судьбе... Кто я такая, чтобы тебе мешать? Иди. Когда спустишься, пригласи сюда Лонгботтома. И передай ему, чтобы он не расстраивался из-за чашки.

— Какой чашки?

— Этой, — профессор достала из серванта голубую чашку и аккуратно установила ее на самый край стола. — Вообще-то он должен разбить розовую, но мне ее жалко. А раз уж будущее можно менять...

 25 июня 1994 года, 18:30

Почта ученикам обычно доставлялась по утрам, поэтому Гарри немало удивился, когда в конце ужина увидел, как шесть сов, с трудом удерживавших длинный тяжелый сверток, влетели в Большой зал и направились прямиком в его сторону. Сбросив свою ношу в проход между столами, они не стали ждать угощения, а тут же развернулись и вылетели в открытое окно. Седьмая сова, бросившая в руки Гарри письмо, последовала примеру своих товарок.

— Это от Сириуса! — Гарри распечатал конверт. — «Дорогой Гарри, я не уверен, что останусь в Англии до твоего дня рождения, поэтому посылаю подарок заранее. Считай его подарком за все те годы, которые я пропустил. PS: Постарайся не привлекать внимания, пусть новая метла станет сюрпризом для твоих соперников».

— И чтобы не привлекать внимания, он отправил посылку прямиком в Большой зал, — Элин возмущенно фыркнула. — В этом весь Сириус...

Гарри осторожно надорвал бумагу, увидел выгравированное на древке название и восхищенно вздохнул.

— Молния? Она же дорогая!

— Тут приписка на обороте, — сказала Элин, взяв в руки письмо. — «Только не вздумай отказываться, у рода Блэк и так денег больше, чем я могу потратить».

— Ну раз он так настаивает, — в голосе Гарри не было ни капли сожаления. — Пойдем, опробуем ее на улице.

— Но нам же нельзя выходить из замка, — попыталась возразить Гермиона.

— А мы во внутреннем дворике, — ответил Гарри. — Правда, там особо не разгонишься, но хоть что-то...

К их удивлению, несмотря на хорошую погоду, внутренний двор Хогвартса был совершенно пуст.

— Странно, где все? — удивилась Гермиона. — Экзамены же кончились.

— Слушают колдорадио, — ответил Гарри. — Сегодня открытие чемпионата мира, Англия играет с Трансильванией.⁽²⁾ Ха, не понимаю, какой интерес слушать квиддич? На него смотреть надо.

— Ты просто избалованное дитя цивилизации, — засмеялась Элин. — Забыл, что рассказывала бабушка Мария про то, как они всей деревней собирались у репродуктора, чтобы за своих поболеть?

— Твоя бабушка слушала по радио квиддич? — изумилась Гермиона.

— Зачем квиддич? Футбол! Олимпиада тридцать шестого года в Берлине, сборная Норвегии тогда завоевала бронзу, обыграв поляков со счетом три — два... Бабушка часто нам про это рассказывала, потому что она в тот день познакомилась с дедушкой. Помнишь, Гарри?

Гарри не ответил. Поспешно сорвав упаковку, он осторожно провел рукой по отполированному древку, коснулся пальцами выгравированного на нем серийного номера, уселся на метлу и в тот же момент свечой взмыл в высь.

— Прямо с места, без разгона! — восторженно крикнул он.

Впрочем, стоящие внизу девушки его не слышали. Задрав головы, они смотрели, как Гарри выписывает над двором мертвые петли, бочки и развороты, срывается в пике и тут же замирает на месте, едва не коснувшись крыши.

— Не привлекать внимания? — проворчала Элин. — Он под стать своему крестному... Ну вот куда он собрался?

Ее брат, завершив очередной разворот вокруг флюгера, венчавшего башню предсказаний, на секунду завис на месте и вдруг рванул в сторону леса. Элин и Гермиона некоторое время продолжали смотреть в небо, полагая, что Гарри вскоре вернется, но их ожидание было тщетным.

— Эль, у меня к тебе чисто теоретический вопрос, — сказала вдруг Гермиона. — Когда профессор Трелони предсказала «Молнии вспышка ударит в ночи»... и когда ты увидела в хрустальном шаре грозу... это случайно не могло значить, что нам грозит опасность от «Молнии»?

— Умная девочка, — раздался от земли писклявый голос.

В первый момент Элин подумала, что с ней говорит Петтигрю, но это было, конечно, не так. Маленькая полевка, стоявшая на задних лапах у их ног, на Коросту была совсем не похожа.

— Значит так, — сказала мышка. — Никто не пострадает, если вы будете выполнять мои указания.

— Чего ты хочешь? — спросила Элин.

— Ничего сложного, — ответила мышь. — Вы всего лишь должны мне не мешать. Ни к кому не приближайтесь и ни с кем не разговаривайте, я слежу за вами. Мне потребуется два часа, после этого я освобожу мальчика.

— Гарантии?

— Никаких, — мышь захихикала. — Только холодный расчет. Гарри в любом случае нужен мне живым, кровь мертвеца ничего не стоит... Другое дело, что я могу отпустить его целым и невредимым, а могу — сошедшим с ума от круциатуса или с отрезанными конечностями... Но я, в отличие от кое-кого другого, не испытываю тяги к бессмысленному насилию. Если вы не будете мне мешать, Гарри не пострадает.

— Хорошо, мы поняли, — сказала Элин. — Два часа мы сидим здесь и никуда не уходим...

— Нет-нет-нет, — затрясла усами мышь. — Квиддич может закончиться в любой момент, и тогда тут сразу станет слишком много народу. Идите на четвертый этаж, к статуе одноглазой ведьмы. Пароль: «Диссендиум». За статуей начинается подземный ход, вы должны будете спуститься по лестнице и дойти до второго поворота. Не дальше! Вы пробудете там ровно два часа, мой маленький друг за вами присмо...

Не успев договорить, мышка вдруг рванула в сторону, но далеко убежать ей не удалось.

— Глотик? — изумленно выдохнула Гермиона. — Что ты... Как же мы... Но... Что же теперь будет с Гарри?

Живоглот поднял на хозяйку испачканную кровью морду, немного подумал, посмотрел на свою добычу и, вздохнув, отбросил ее лапой в сторону и принялся умываться.

— Идем, — сказала Элин. — Мы должны делать, что велел Петтигрю.

— Ты ему веришь?

— Нет, конечно, но он следит за нами по карте. — Элин задумалась. — И все же хорошо, что Живоглот убил соглядатая. Теперь у меня есть план.

 25 июня 1994 года, 19:00

Добравшись до выхода из подземного хода, Петтигрю в последний раз сверился с картой. Все было в порядке, школьный двор оставался пустым, также как и холл у главного входа в замок. Спасибо «мерам безопасности», принятым Дамблдором, и кубку мира по квиддичу, о котором Питера заранее предупредила «Дюймовочка» — одна из нераскрытых шпионок Темного лорда, настоящего имени которой Хвост не знал.

Он провел палочкой по карте, и изображение сместилось, показав директорский кабинет. Дюймовочка не подвела и тут, Дамблдор в этот момент находился в Париже, подписывая какой-то договор со школами. О чем именно они договариваются, Питер не знал, но, впрочем, его это и не беспокоило. Главное, что директор отбыл за границу и не вернется до позднего вечера.

Петтигрю снова сместил изображение и убедился, что точки с именами Олсен и Грейнджер по-прежнему находятся в подземном ходе на самой границе карты. Жаль, что он лишился возможности непосредственно присматривать за ними, но увы, проклятый кот за последние два месяца изловил всех его «маленьких друзей», а на создание новых требовалось слишком много времени. Оставалось надеяться, что девчонки были слишком напуганы, чтобы пытаться найти способ предупредить преподавателей, не приближаясь к ним.

Свернув карту, Питер высунулся из-под корней Гремучей ивы, привычно ткнул палкой в нужный выступ на стволе, и как только дерево успокоилось, обернулся крысой и бросился ко входу в замок. Ни одна живая душа не встретилась ему по пути к кабинету Дамблдора. Впрочем, даже если бы его и заметили, что с того? Люпин, несомненно, уже накачался своим зельем и заперся в кабинете, а кому-то другому вряд ли пришло бы в голову, что бегущая по коридору крыса — не совсем крыса. Опасность представляли разве что миссис Норрис да Живоглот, но они, к счастью для Петтигрю, были заняты своими кошачьими делами.

В коридоре, ведущем к кабинету директора, Питер вернул себе человеческий облик, снова взглянул на карту и, убедившись, что путь чист, подошел к охраняющей вход горгулье.

— Леденцы «Берти Боттс!»

Статуя отступила, открыв путь к лестнице, и Питер с облегчением вздохнул. Взломать горгулью труда бы не составило, она была рассчитана только на то, чтобы не пускать в директорский кабинет излишне любопытных учеников. Но это заняло бы определенное время, а впереди его еще ждала лестница, так что то, что пароль не изменился с прошлого вечера, было большой удачей.

Теперь наступил самый ответственный момент. Лестницу в директорский кабинет Питер изучил давным-давно, ловушки на ней были не особо изощренными, они скорее были рассчитаны на школьников, вообразивших себя великими взломщиками, чем на настоящих грабителей. Опасности они не представляли, но на их нейтрализацию требовалось время, а ведь есть еще и сигнализация, которая могла быть замкнута не только на самого Дамблдора, но и на его заместителя, и с этим тоже приходилось считаться.

Присев на корточки, Петтигрю принялся водить палочкой над ступеньками. Однажды он уже проделал такое, когда Джеймс Поттер, прознав про успехи товарища во взломе охранных чар, подбил его на попытку выкрасть у Дамблдора Распределяющую шляпу. Тогда Питер был достаточно наивен, чтобы решить, что слабенькие чары на лестнице — это все, на что способен директор Хогвартса. Сейчас-то он прекрасно понимал, что они предназначены не столько для того, чтобы остановить потенциального вора, сколько для усыпления бдительности.

Двадцать лет назад это сработало — Петтигрю тогда благополучно поднялся по ступенькам, коснулся ручки двери и в следующий момент обнаружил себя сидящим в кресле перед самим Дамблдором. Сейчас-то Питер понимал, как ему повезло. Войди он в дверь — и скорее всего, от него не осталось бы и горстки пепла. Защита на самом кабинете директора была намного серьезнее и далеко не такой безобидной, и даже Темный лорд, вздумай он проникнуть в кабинет без разрешения, смог бы это сделать, лишь уничтожив все, находящееся внутри.

К счастью, Питеру вовсе не требовалось проникать внутрь. Нейтрализовав последнюю ловушку, он пулей взлетел наверх и, не переступая порог, разложил на полу пергамент с заранее нарисованной пентаграммой. По-хорошему, ее надо было начертить на полу, но Дамблдор наверняка уже узнал о вторжении и сейчас спешит в Хогвартс. К счастью, мгновенно переместиться из Франции в Шотландию не под силу даже самому могучему волшебнику,⁽³⁾ а Питеру много времени не требовалось. Несколькими точными движениями он активировал пентаграмму и положил в ее центр палочку из остролиста с пером феникса.

— Similia similibus attractur!

Палочка Гарри задрожала и повернулась, указав своим острием на шкаф, стоящий подле стола Дамблдора. Красный луч света вырвался из палочки и словно прожег стену шкафа.

— Aima magi exaudi me!

Из шкафа в палочку Гарри ударил луч синего цвета.

— Domini nomine voco te!

Палочка красно-коричневого дерева выскользнула из прожженной дыры и, словно притянутая магнитом, полетела вдоль луча к своей товарке. Как только две палочки коснулись друг друга, свечение погасло, и Петтигрю облегченно вздохнул.

— Ступефай!

— Инкарцеро!

Питера подвели инстинкты. При первых же звуках чужого голоса он попытался уйти в сторону, но в узком проходе было слишком мало места. Уже опутанный веревками и парализованный Питер все же попытался обратиться в крысу, но и это ему не дали сделать.

— Анималис маги ревелио! Эль, не спускай с него глаз.

— Проще. Петрификус тоталус! Вот и все, он отрубился, — произнесла Элин, выскальзывая из-под мантии-невидимки.

— Все равно нельзя расслабляться, не дай бог он от нас сбежит. Так, а это что? — Гермиона обошла подругу и склонилась над лежащими на пентаграмме палочками. — Ну конечно, как же я сразу не догадалась! Волшебная палочка есть душа волшебника, Anima Magus, я же читала... Но зачем он использовал палочку Гарри?

— Чтобы добраться до ее сестры, — ответила Элин. — Петтигрю была нужна палочка Тома Риддла!

 25 июня 1994 года, 20:30

— Прошло ровно два часа, — сказала Элин. — Пора.

В последний раз окинув взглядом подземный ход и убедившись, что за ними никто не подсматривает, Гермиона накинула на шею Элин цепочку и трижды повернула маховик времени.

 25 июня 1994 года, 19:30

— Довольно рискованный план, — заметил Дамблдор, выслушав рассказ девушек. — Почему вы не обратились к преподавателям?

— Боялись, что Петтигрю наблюдает за ними через своих мышей-шпионов, — ответила Элин. — Да и что бы это изменило? Если бы кто-то из профессоров приблизился к Вашему кабинету, Питер увидел бы это на карте.

— Не увидел бы, если бы они воспользовались своими маховиками, — ответил Дамблдор.

— Я же тебе говорила! — воскликнула Гермиона. — Если маховик дали даже мне, то у деканов они точно есть!

— Ну да, план был не идеален, — пожала плечами Элин. — Но мы использовали только три часа из пяти, так что на случай провала у нас была вторая попытка.

— Вы не смогли бы изменить то, что уже произошло, — сказал Дамблдор.

— Конечно, нет, — ответила Элин. — Мы поэтому и просидели в подземном ходе, не пытаясь ничего узнать... Собственно, наши копии до сих пор там сидят. Но если бы мы не смогли остановить Петтигрю сейчас, то переместились бы еще на два часа и попытались бы вытащить Гарри. Но я была уверена, что все получится. Ведь профессор Трелони ясно сказала: «Горгулью обманет, но час настанет — ты времени ход поверни». Горгулья стоит у вас на входе, ну а про ход времени было понятно. И знаете, когда пророк не просто предсказывает будущее, а прямо говорит, что надо делать, его стоит слушаться.

— Н-да, похоже, придется поднять профессору Трелони зарплату... — усмехнулся Дамблдор. — И, кстати, раз уж вы об этом заговорили, как вы полагаете, что значат ее слова про «карту наследник вернет?»

— Что Гарри вернет себе карту, созданную его отцом, разумеется, — ответила Элин.

— Да, вполне логичное умозаключение, — кивнул Дамблдор. — Если только не знать, что эту карту основатели Хогвартса создали одновременно с замком, и она принадлежала всем директорам школы вплоть до Финеаса Найджелуса Блэка, прапрадеда Сириуса. Если вы читали «Историю Хогвартса», то должны знать, что Блэк ушел со своего поста с большим скандалом. Видимо, он прихватил карту с собой, ну а его потомок ее нашел.

— И что, все директора тысячу лет клялись, что замышляют шалость и только шалость? — удивилась Гермиона.

— Вполне возможно, мисс Грейнджер, — улыбнулся директор. — Не думаете же вы, что все директора были такими же серьезными стариками, как я? Нашелся же среди них тот, кто проложил подземный ход в «Сладкое королевство»... Хотя более вероятно, что у четырех талантливых студентов хватило умения, чтобы сменить у карты пароль и заменить подписи основателей на свои. Но, впрочем, я отвлекся. Наследник вернет... эта формулировка допускает множество толкований, не так ли?

Дамблдор аккуратно сложил карту и протянул ее Элин.

— Можете отдать ее Гарри, — сказал он. — У меня есть свои методы следить за тем, что происходит в замке, а вам она еще пригодится.

— А почему Петтигрю не держал палочку Тома при себе? — спросила Гермиона.

— И почему он потратил столько сил, чтобы ее забрать? — добавила Элин. — Было бы намного проще украсть или купить другую.

— Почему Том послал его именно за этой палочкой, я не знаю, — ответил Дамблдор. — Есть лишь предположение, но, думаю, лучше будет проконсультироваться со специалистами. А вот почему Питер боялся держать ее при себе — это я знаю точно. Дело в том, что в конце войны у меня возникли вполне обоснованные предположения, что Том попытается попасть в Министерство магии. Не взять его штурмом — этого-то опасались давно и к этому готовились, а именно проникнуть в него незаметно с целью кое-что выкрасть оттуда. Я, естественно, старался это предотвратить и среди прочего установил там сигнализацию, которая должна была среагировать на палочку Тома. В качестве образца использовалась ее палочка-сестра... Я ведь, разумеется, знал, что Фоукс дал два пера и Олливандер сделал две палочки...

Возможно, это покажется немного ненадежным способом, но заклинание, которое я использовал, очень редкое, и я надеялся, что Том о нем не знает. Вероятно, так оно и было, но увы... Артур Уизли работал в Министерстве и помогал мне устанавливать сигнализацию, после войны мы обсуждали ее в Норе, и, видимо, Питер сумел нас подслушать. И, так как сыновья Артура могли однажды решить навестить его на работе, взяв с собой крысу, он, вероятно, решил, что держать палочку при себе слишком опасно. Ведь если бы установленная десять лет назад сигнализация вдруг среагировала бы на безобидного домашнего питомца, это вызвало бы некоторые вопросы, не так ли?

— Хорошо, что вы об этом сказали, — засмеялась Элин. — Обязательно предупрежу Гарри, что ему не стоит появляться в Министерстве со своей палочкой.

— Ему-то как раз можно, — улыбнулся в ответ Дамблдор. — Я изменил заклинание, как только узнал, что вторая палочка продана. Но вот Тому со своей палочкой появляться в Министерстве и правда не стоит.

В этот момент дверь кабинета скрипнула, пропуская внутрь перепачканного в земле Снейпа.

— Все, как вы говорили, господин директор, — сказал он. — Мисс Олсен была права, ее брат действительно был спрятан в Визжащей хижине, Петтигрю связал его и напоил напитком живой смерти. Пришлось повозиться, пока я нес их через подземный ход, чтобы не встречаться с дементорами.

— Их? — поднял бровь Дамблдор.

— В соседней комнате я обнаружил Сириуса Блэка, — пояснил Снейп, и Элин почудилось, что в его темных глазах мелькнула искра удовлетворения. — Связанного, но живого и даже в сознании. Похоже, Петтигрю какое-то время держал его в плену, не представляю, правда, зачем. Олсен в больничном крыле, Блэк и Петтигрю в пустых классах, и поскольку их уже видели другие преподаватели, я позволил себе послать сообщение в Министерство.

— В Министерство?!— Элин вскочила на ноги. — Но Сириус...

— Спокойнее, мисс Олсен, — вмешался Дамблдор. — Лучше всего вам сейчас пойти в больничное крыло, проведать брата. Но перед этим... мисс Грейнджер, отдайте маховик. Он вам больше не понадобится.

 25 июня 1994 года, 20:00

Выхода не было. За полчаса, прошедшие с момента его заточения, Петтигрю успел обследовать пустой класс и убедиться, что открыть дверь он не сможет (по крайней мере, без палочки), в стенах нет никаких потайных ходов, а мышиные норы накрепко забиты и защищены заклинаниями. Узкий карниз за окном внушал некоторую надежду, но само окно тоже было заперто, да к тому же забрано слишком мелкой даже для крысы решеткой.

Впрочем, Питер вовсе не был уверен, что ему хочется бежать. Там, на свободе, ему было некуда идти и нечего делать, кроме как забиться в самую глубокую нору и гадать, кто первым его обнаружит — бывшие друзья или возродившийся (а он рано или поздно возродится) Темный лорд, который не простит ему неудачу.

«Может быть, Азкабан и правда лучший выход? — подумал он. — Дементоры, конечно, не самые приятные существа на свете, но у них есть одно несомненное достоинство: они никогда не отказывают заключенным в поцелуе. Говорят, это даже не больно, ну а гибель души...

Петтигрю усмехнулся. Его набожная матушка пришла бы в ужас от такой мысли, но если бы ему дали выбирать, он не колеблясь предпочел бы после смерти кануть в небытие, нежели очутиться перед судьей, который, без сомнения, отправит его прямиком в девятый круг ада, в теплую компанию с Иудой и Брутом.⁽⁴⁾

Щелкнул замок, и Питер повернулся к двери, гадая, войдет ли в нее обычный наряд авроров или его арест решит записать на свой счет кто-то из начальства. Ради такого случая, пожалуй, и сам Скримджер явиться мог бы...

В класс вошел Снейп.

Будь на месте Петтигрю Джеймс Поттер, он бы бросился на старого врага в безнадежной попытке отобрать палочку и прорваться наружу. Блэк осыпал бы Снейпа бранью, а потом бросился бы в надежде на быструю смерть. Люпин, наверное, попытался бы уговорить или разжалобить... А потом все равно напал бы.

Петтигрю, который был умнее всех своих бывших друзей вместе взятых, остался стоять на месте.

— Итак, это все же был ты, — нарушил молчание Снейп.

Питер пожал плечами, не желая комментировать очевидный факт.

Профессор прошелся по кабинету, не глядя на собеседника. Дверь оставалась приоткрытой, но Питер и не помышлял о том, чтобы попытаться этим воспользоваться.

— Хорошо, — сказал, наконец, Снейп. — Я не спрашиваю, почему Лорд послал тебя за своей палочкой вместо того, чтобы просто найти другую. Я не спрашиваю, зачем ему кровь мальчишки. Я не спрашиваю имен твоих агентов в школе и в министерстве... О, и не делай такое невинное лицо, ты выглядишь еще глупее, чем ты есть. Это было очевидно, ты же не случайно настолько удачно подгадал время. Я хочу спросить тебя лишь об одном, Хвост. Почему ты не обратился ко мне?

Этого вопроса Петтигрю ожидал меньше всего.

— Хочешь сказать, что твой «шпионаж» в пользу Дамблдора был лишь притворством? — спросил он.

— Я не собираюсь отчитываться перед тобой, Хвост, — Снейп гневно сверкнул глазами. — Когда придет время, я отвечу Лорду, и только ему. Просто знай, что если бы ты с самого начала связался со мной, Лорд уже давно получил бы искомое.

— И я, конечно, должен поверить тебе на слово и раскрыть все свои секреты? — засмеялся Петтигрю. — Честное слово, ты мог бы придумать что поумнее. Я был о тебе лучшего мнения.

Не отвечая, профессор снова заходил по кабинету, опустив голову и внимательно разглядывая трещинки в полу, словно это было самое занимательное зрелище в его жизни. Лишь чуть подрагивающий уголок рта выдавал напряженную работу мысли.

Наконец, приняв решение, Снейп остановился, поднял взгляд на Петтигрю и запустил руку в карман.

— Вот то, что ты искал, — произнес он. — Твоя палочка и палочка Лорда. Карту Дамблдор забрал себе, кровь мальчишки уничтожил.

— Это уже интереснее, — сказал Петтигрю, не делая попытки взять палочки. — По крайней мере, я не могу сразу сказать, в чем тут подвох. Дамблдор хочет, чтобы я погиб при попытке к бегству? Хотя нет, ему-то я нужен живым...

Питер вдруг щелкнул пальцами и расхохотался.

— Неужели Фадж? Как же я забыл... Это ведь он тогда первым прибыл на место, ему-то оправдывать Блэка совсем не с руки...

— Думай, что хочешь, — пожал плечами Снейп. — Но если у тебя после тринадцати лет в теле крысы осталась хоть капля мозгов, ты совершишь единственный разумный поступок: воспользуешься своим шансом и рванешь в Албанию.

Положив палочки на подоконник, профессор повернулся и, не глядя на Петтигрю, направился к выходу.

— Окно я зачаровывал сам, — бросил он напоследок, — открывается Алохоморой. Карниз идет до водосточной трубы, ну а дальше ты уже сам... И советую поторопиться. Насколько мне известно, в этот самый момент Олсен как раз выпускает на волю своего ненаглядного крестного.

* * *

— Алохомора! Сириус, скорее, авроры вот-вот будут здесь.

Блэк с трудом поднялся на ноги и, держась за стену, подошел к открытому окну.

— Гарри? Как ты... Ох, дьявольщина, ноги не держат...

Гарри протянул руку и помог Сириусу забраться на спину примостившегося на узком балкончике Клювокрыла.

— Давай, — шепнул он на ухо гиппогрифу, убедившись, что крестный крепко держится за его спину.

Клювокрыл расправил крылья, оттолкнулся ногами от перил и спикировал вниз, набирая скорость. На какой-то момент Гарри показалось, что они разобьются, но в последний момент гиппогриф взмахнул крыльями и начал набирать высоту.

— Как тебе это удалось? — прокричал Сириус, стараясь перекрыть шум ветра.

— Маховик времени, — ответил Гарри. — Дамблдор дал. Эль с Гермионой тоже хотели помочь, но они его уже использовали.

Сириус хотел сказать что-то еще, но в этот момент гиппогриф начал снижаться, и он предпочел держать рот закрытым, стараясь удержать рвотные позывы. Едва лапы зверя коснулись земли, он отпустил Гарри, кубарем скатился вниз и бросился за ближайшее дерево.

— Что за несправедливость! — произнес он спустя пять минут. — Последний раз я пил тринадцать лет назад, а мутит, как с похмелья.

— О, кстати, — Гарри засунул руку в карман и достал из него пузырек с зельем. — Противоядие от той дряни, которой нас напоил Петтигрю. Стянул со стола мадам Помфри перед тем, как отправиться сюда.

Сириус поспешно откупорил флакон и опрокинул его себе в горло.

— Ах-х-х... Так-то лучше... — он удовлетворенно вздохнул, но тут же смутился. — Прости, Гарри, я хотел тебя защитить, а получилось... сам видишь, как. Петтигрю поймал меня два дня назад, должно быть, выследил, когда я приходил поглядеть на квиддич. Я-то думал, сразу убьет, но ему, похоже, было что-то от меня нужно. А что он хотел от тебя?

— Не знаю, — ответил Гарри, — меня «Молния» скинула у Визжащей хижины, я даже палочку не успел выхватить. Петтигрю меня оглушил, влил зелье и больше я ничего не помню. Но какая разница? Главное, что мы живы. Но тебе, Сириус, надо скрыться из Англии в безопасном месте. Помнишь о том городе, о котором говорила Эль? Теплое море, девушки в бикини...

— То, что нужно! — хохотнул Сириус. — Правда, всем красоткам в мире я бы сейчас предпочел хороший обед...

— Вот, — Гарри поднял с земли увесистый мешок. — Хагрид постарался, думаю, на время пути тебе хватит. Кексы лучше скорми Клювику, он их любит, а вот людям они противопоказаны.

— Учту, — Сириус повернулся к гиппогрифу и отвесил ему глубокий поклон. — Уважаемый мистер Клювокрыл, прошу простить меня за то, что не поприветствовал вас ранее должным образом. Я немного торопился.

Клювокрыл издал гортанный клекот и преклонил колени. Гарри пришло в голову, что зверь далеко не так глуп, как кажется, он явно понял, что ему сказали.

— Я и не только с животными ладить умею, — подмигнул Сириус, залезая на спину гиппогрифа. — Так что если есть какие-то вопросы... Ну, сам понимаешь... Ты спрашивай, не стесняйся.

— Обязательно, — серьезно ответил Гарри. — До свиданья, Сириус. Когда доберешься до места, напиши, если это будет безопасно.

Он сделал несколько шагов назад, давая Клювокрылу место для разгона. Сириус махнул рукой, гиппогриф разбежался, с силой оттолкнулся от земли и взмахнул крыльями, быстро набирая высоту. Через минуту он уже превратился в крошечную точку, едва заметную на фоне облаков.

Проводив Клювокрыла взглядом, Гарри достал из-за пазухи мантию и побежал в сторону замка. На последнем занятии у Люпина он, кажется, смог вызвать что-то похожее на настоящего телесного патронуса, но перспектива проверить свое умение на настоящих дементорах его отнюдь не прельщала.

1) AU. В каноне Гриндевальд сидел на цепи в каменном мешке.

Вернуться к тексту

2) Англия продула 390:10

Вернуться к тексту

3) В «Дарах смерти» упоминается, что Волдеморт не мог сразу аппарировать из Нурменгарда в поместье Малфоев, ему потребовалось сперва перелететь через море.

Вернуться к тексту

4) В «Божественной комедии» Данте в девятом круге ада содержатся предатели, которых мучает сам Люцифер. Среди предателей Данте (помимо, разумеется, Иуды Искариота), поместил и убийц Цезаря — Брута и Кассия.

Вернуться к тексту

 «Ежедневный пророк», номер от 26 июня 1994 года

«ЛОЖНАЯ ТРЕВОГА В ХОГВАРТСЕ

Вряд ли в магической Британии найдется хоть один волшебник, не знающий, кто такой Сириус Блэк. Ближайший сторонник Сами-Знаете-Кого год назад сбежал из Азкабана и до сих пор не пойман. Многие полагают, что он давно покинул страну — в самом деле, что Блэку делать там, где ему грозит постоянная опасность встретиться с дементорами? Однако в минувшую субботу его история получила неожиданное развитие.

Около восьми часов вечера дежурная служба аврората получила сообщение о том, что Сириус Блэк обнаружен в Хогсмиде и задержан одним из профессоров Хогвартса. Надо сказать, что в течение всего этого года сообщения о Блэке поступали в Министерство магии с завидной регулярностью (в последний раз — всего сутки назад, от волшебницы, которая вообразила, что Блэк прячется в ее саду, притворяясь розовым кустом). Тем не менее, отряд во главе с аврором Д. Долишем все же прибыл в Хогвартс для проверки и, при необходимости, задержания преступника.

Можете себе представить изумление наших доблестных стражей порядка, когда они узнали, что Блэк действительно найден, и более того, не он один! Вторым задержанным оказался... присядьте, мои дорогие, вас ждет сюрприз... Питер Петтигрю! Да-да, тот самый человек, который почти тринадцать лет назад раскрыл подлую сущность Блэка и был им зверски убит, кавалер ордена Мерлина первой степени (посмертно).

Оказалось, что не Блэк, а Петтигрю был тайным пожирателем смерти, и что именно он убил двенадцать маглов, чтобы имитировать свою смерть и свалить всю вину на бывшего приятеля. Звучит невероятно, не так ли? И тем не менее, это правда... та правда, которую рассказал аврорам директор Хогвартса Альбус Дамблдор.

Вероятно, на этом месте многие из вас покрутят пальцем у виска и решат, что великий волшебник с возрастом несколько подрастерял свой знаменитый ум и перестал отличать фантазии от реальности. Но давайте не будем торопиться, мои дорогие. Ведь и Блэк, и Петтигрю сейчас в надежных руках представителей закона, которые, несомненно, разберутся, где тут правда, а где вымысел. Не так ли?

Вот только этого не произойдет, потому что еще до того, как кто-то посторонний смог увидеть якобы пойманного Блэка и якобы живого Петтигрю, они оба сбежали прямо из-под носа Альбуса Дамблдора! Удивительное совпадение, не так ли? Министерству магии (и в его лице — всем нам) скормили потрясающую в своей неправдоподобности историю, которую, внезапно, совершенно невозможно проверить!

Только не подумайте, пожалуйста, что мы в чем-то обвиняем нашего славного директора Дамблдора. Вовсе нет! Мы ни в коем случае не хотим сказать, что он пытается дешевыми трюками отвлечь внимание общественности от нарушений, допущенных им при найме профессора защиты от темных искусств... Некоторые из вас уже догадались, о чем идет речь, тем же, кто пока еще не в курсе, могу посоветовать лишь дождаться следующего номера «Пророка», из которого вы узнаете немало интересного о том, кто же на самом деле учил наших детей защите от темных существ.

Оставайтесь с нами, чтобы быть в курсе самых последних новостей!

Рита Скитер.

Когда верстался номер: Только что нам стало известно, что Министерство магии располагает неопровержимой информацией о том, что Сириус Блэк с марта месяца скрывается в Тибете. В связи с этим ДМП принял решение об отзыве дементоров от стен Хогвартса и их возвращении в Азкабан».

 27 июня 1994 года

— Жаль, что вы нас покидаете, профессор, — сказал Гарри, наблюдая за тем, как Люпин укладывает в сундук свои вещи.

— Мне тоже жаль, Гарри, — ответил тот. — Но ты же читал «Пророк». Как только люди узнают, что я оборотень, тут же завалят Дамблдора возмущенными письмами. Не хочу, чтобы у него были из-за меня неприятности, он и так уже сделал для меня очень много. Но ты не расстраивайся, Гарри, я уже знаю, кто будет преподавать вам защиту в следующем году. И поверь, этот человек намного компетентнее меня.

— Но мы ведь еще увидимся?

— Конечно, почему нет. Теперь-то... — Люпин вздохнул. — Знаешь, Гарри, я на самом деле очень виноват перед тобой. После того, как я разом лишился своих лучших друзей, я... принял не самое умное решение...

— Наркотики? — спросил Гарри.

— Как ты догадался?

— Не я, Эль. Когда мы ехали с вами в поезде, она увидела у вас на руках следы от уколов.

— Да, твоя сестра очень наблюдательна... — усмехнулся Люпин. — Я искал способ, чтобы забыться, алкоголь не помогал, ну и... случайно связался с компанией маглов, они дали мне «попробовать» травку, а там одно за другим... Я остался жив только потому, что магловские наркотики, как оказалось, действуют на оборотней не так разрушительно, как на обычных людей. Даже наоборот, немного помогают справиться с безумием в момент обращения.

— Но вы все же завязали.

— Дамблдор мне помог. Десять лет назад он нашел меня в каком-то притоне, вытащил, вылечил, снабдил аконитовым зельем. Я обещал ему, что больше не буду, и в тот момент сам себе верил. Нашел работу, но хозяин вскоре узнал, что я оборотень, и выгнал меня. После этого я опять сорвался, Дамблдор снова меня нашел и вылечил... Так продолжалось много лет, пока не сбежал Сириус. Я узнал об этом случайно, из старой магловской газеты, которую нашел в мусорном баке, собирая пустые бутылки... И знаешь, Гарри, когда я увидел фотографию Сириуса, мне стало стыдно. Он провел в тюрьме двенадцать лет и не сдался, а я, оставаясь на свободе... Во что я превратился? В тот же день я связался с Дамблдором, и он не только дал мне еще один шанс, но даже предложил стать профессором Хогвартса.

— А чем вы будете заниматься теперь? — спросил Гарри. — Вы уже нашли новую работу?

— Боишься, что оставшись без дела, я снова скачусь к наркотикам? — Люпин усмехнулся. — Не волнуйся, больше этого не произойдет. Да и новую работу я уже нашел. Меня пригласили в Америку, там в районе Сиэтла живет большая община оборотней, у которой в последнее время начались какие-то проблемы с вампирами. Думаю, скучать мне не придется.

 2 июля 1994 года

«Гарри Олсену,

Дом Олсенов, Литтл Уингинг,

Суррей, Англия

Дорогой Гарри! Я благополучно добрался до надежного места, о котором мы говорили. Тут замечательно, только маглов слишком много, так что я отправил Клювокрыла в горы неподалеку. Он очень умный, прекрасно меня понимает и придет, если я его позову.

В прошлый раз я не успел тебе сказать, что та «Молния» — на самом деле мой подарок. Я купил ее заранее и держал в своем убежище, чтобы послать на твой день рождения. Думаю, если снять с нее заклинания, наложенные Петтигрю, на ней вполне будет можно летать...»

Выбравшееся из-за гор солнце ударило по глазам, Сириус отложил ручку, встал с кровати и распахнул окно. Океана отсюда видно не было, но его близость явственно ощущалась и в аромате воздуха, и в отдаленном шуме прибоя... И в песке, который всего за один день уже успел заполнить, как казалось, весь гостиничный номер целиком.

— Bom dia inglês.⁽¹⁾

Не оборачиваясь, Сириус сделал два шага назад и опустился на смятые простыни.

— Bom dia bonita.⁽²⁾

Его рука ощутила под пальцами шелковистую кожу и заскользила вдоль изгиба талии сперва вверх к груди и затем обратно к животу, сдвигая в сторону одеяло, под которым скрывалось тело цвета кофе с молоком. Девушка удовлетворенно вздохнула, сладко потянулась, протянула руки к Сириусу и запустила пальцы в густую шевелюру, притягивая его голову к своим бедрам.

— Bem aqui... Sim...⁽³⁾

Сириусу не надо было знать португальский, чтобы понять, что от него хотят. Когда он говорил крестнику, что умеет мастерски обращаться не только с животными, он совсем не преувеличивал. И женское тело, выгибающееся сейчас от удовольствия в его объятиях, говорило ему, что за все эти годы он свои способности растерять не успел.

* * *

Если бы кто-то сказал Гарри, что Гермиону нужно будет уговаривать, чтобы она прочла какую-то книгу, он бы, скорее всего, просто пожал плечами: такого не может быть, потому что не может быть никогда. Если бы ему сказали, что уговаривать Гермиону будут одновременно Элин и Драко, Гарри решил бы, что перед ним сумасшедший.

И тем не менее, именно такую картину он лично наблюдал с того самого момента, как Хогвартс-экспресс отошел от платформы и в их купе заявился Драко Малфой, невесть с какой стати вздумавший обменяться с Элин впечатлениями о прочитанной за год литературе.

— «Магия и революция»? — Гермиона с удивлением посмотрела на книгу, которую Элин вытащила из сумки. — Кто автор? Какой-то Нинель... Странно, никогда о таком не слышала.

— А ты прочти его имя наоборот, — посоветовала Элин.

— О... О!.. — до Гермионы наконец дошло. — Он что, тоже был магом?

— Разумеется, нет. Это псевдоним, — ответил Драко. — Настоящий автор неизвестен, но есть большие подозрения, что это некто по имени Том.

— И ты это читала? — Гермиона отбросила от себя книгу, как будто в ее руках оказалась ядовитая змея.

— А что такого? — удивилась Элин. — Я и «Майн Кампф» прочла, когда всерьез заинтересовалась историей Второй мировой, но я же не стала после этого нацисткой, скорее наоборот. И тебе советую. Врага надо знать в лицо.

— Я не буду это читать! — решительно заявила Гермиона.

— Ну и глупо, — пожал плечами Драко. — Как ты сможешь опровергать доводы противников, если не знаешь, на чем они основаны?

— Их бредовость очевидна любому разумному человеку! Что гитлеровская расовая чистота, что эта ваша чистота крови — пропаганда, рассчитанная на самые низменные инстинкты человека...

Драко многозначительно посмотрел на Элин.

— Я же тебе говорил, — сказал он. — Никто из вас... ну, за редкими исключениями... никто даже не пытался понять. Едва вы прибываете в Хогвартс, вам сразу говорят, что Темный Лорд — это как Гитлер, только хуже, вы навешиваете на него понятный ярлык и не пытаетесь разобраться...

— Увы, преподавание истории в нашей школе оставляет желать лучшего... — Элин вздохнула и повернулась к Гермионе. — Понимаешь, в этой книге нет ни слова про какое-то особое превосходство чистокровных. Ну, то есть да, там есть обычные разглагольствования про воспитание, обучение магии с детства и так далее, это все понятно и отчасти даже правда... Хотя автор и оперирует устаревшими данными, например, говорит, что большинство маглорожденных поступает в Хогвартс неграмотными.

— Это, кстати, аргумент против авторства Темного Лорда, — вставил Драко. — Он ведь вырос в магловском приюте и знал, что маглы с детства учат детей читать и писать. Даже я это знаю.

— Не важно, — отмахнулась Элин. — Гораздо важнее то, что про «чистоту крови» говорится лишь мельком, а основное внимание уделено тому, как вели себя маглорожденные и полукровки во время великих революций. И вот там никакого вранья нет, или, по крайней мере, я его не нашла. То есть, автор, конечно, предвзят, но все факты, которые он сообщает, легко проверяются и соответствуют другим источникам.

— Ну и что это за факты? — скептически спросила Гермиона.

— Если начнется война между волшебниками и маглами, ты на чью сторону встанешь? — спросил ее Драко.

— Смотря из-за чего будет война, — Гермиона пожала плечами. — Если волшебники начнут убивать маглов, как это делал твой самозваный лорд, то на стороне маглов. А если какой-нибудь магловский диктатор захочет посадить нас всех в клетки для опытов... ну тогда, наверное, на стороне волшебников. Но в Британии такое невозможно, у нас есть демократия и Билль о правах...

Драко с Элин переглянулись и расхохотались.

— Такое уже случалось, — отсмеявшись, ответил Драко. — Во Франции во время революции, потом в России и совсем недавно — в Китае. И все три попытки начинались одинаково — магловские власти переманивали на свою сторону маглорожденных и полукровок и с их помощью пытались подчинить себе волшебников. И когда Лорд решил, что хочет править миром... а он, конечно, хотел заполучить весь мир целиком, а не только магическую его часть... Так вот, он быстро понял, что те, кто как-то связан с маглами, представляют для его планов смертельную угрозу. Маглы сами по себе слабы, но их много, и если на их сторону перейдет достаточное количество волшебников... Именно поэтому он хотел истребить всех маглорожденных и сочувствующих, а не просто подчинить их или изгнать из магического мира. И если бы он пришел к власти, он бы первым делом закрыл границы, чтобы маглорожденные не разбежались, а потом начал бы их методично уничтожать.

— Это ты сам понял, или старшие рассказали? — спросила Элин.

— И то, и другое, — ответил Драко. — Я говорил с теми, кто знал Лорда еще с сороковых годов. По их словам, в юности тот очень любил поболтать на философские темы, часто спорил с друзьями... пока у него еще были друзья, а не только слуги. Потом-то он никаких возражений уже не терпел, но кое-кто еще помнит, каким он был до того, как стал... хм... злоупотреблять некоторыми спорными практиками.

— Ты имеешь в виду, до того, как он начал убивать всех, кто с ним не согласен?

— Нет, я имею в виду черную магию... По-настоящему черную, и если я ее так называю, то это кое о чем говорит. А убийства начались потом, в семидесятые...

— Извини, что перебиваю, — сказал Гарри, — но лично мне плевать, о чем он там думал и что планировал. Мне достаточно, что он убил моих родителей и хотел убить меня... И, между прочим, легко убьет и тебя, Эль, и Гермиону. По-моему, ты за своими умными разговорами начала про это забывать.

— Ты еще скажи, что я ослизеринилась, — Элин засмеялась, но тут же стала очень серьезной. — Нет, Гарри, я не забываю об этом, никогда. Просто я думаю, что для победы надо знать, о чем думает противник.

— Как скажешь, — Гарри встал. — Лично я при следующей встрече постараюсь его прикончить, не спрашивая о мотивах... Пойду, прогуляюсь.

Мельком глянув в свое отражение в зеркале, он попытался пригладить волосы (безуспешно, как и всегда) и вышел в коридор. Чжоу ехала в том же вагоне, и все то время, пока его соседи рассуждали о литературе и политике, Гарри собирался с духом и придумывал повод для того, чтобы подойти к ней и заговорить.

«Привет, Чжоу... Или лучше сказать: здравствуй? Нет, все-таки привет... Ты уже слышала, что финал чемпионата мира будет проходить в Англии... блин, дурацкий вопрос, про это уже все знают... Ты поедешь на финал чемпионата мира? Здорово, я тоже... погоди, а если она не поедет? Да нет, поедет, конечно...»

— Привет, Гарри!

Занятый своими мыслями, он и не заметил, как дошел до нужного купе, возле которого стояла Мариэтта Эджкомб.

— Ты слышал, что финал чемпионата мира будет проходить в Англии? — спросила она. — Хотя что это я, про это все знают. Ты туда поедешь?

— Да, папа достал билеты, — ответил Гарри. — А Чжоу там?

— Ага, — Мариэтта хихикнула. — Только ты ее сейчас не отвлекай, она занята. Целуется со своим ненаглядным Седриком.

Гарри, уже протянувший руку, чтобы постучать в купе, замер, не веря своим ушам.

— Ты что, не знал? — удивилась Мариэтта. — Они же весь год вместе ходят... Да ты же с нами был тогда в Хогсмиде, неужели не заметил? Ой, не могу, я-то над ними смеялась, потому что они до сих пор думают, что никто не в курсе... А ты и правда ничего не видел... Ты такой смешной!

Гарри, которому было вовсе не до смеха, лихорадочно прокручивал в голове события прошлого года. Вот они идут в Хогсмид... Но Чжоу и правда все время находилась рядом с Седриком... Вот они на матче, и Чжоу опять сидит между Седриком и им. Вот день святого Валентина...

— Гарри... Гарри! — привел его в чувство голос Мариэтты.

— А? Что?

— Я говорю, это немного странно. Ты подарил мне такую замечательную валентинку, но с тех пор больше не подходил и не заговаривал... Ты что, боялся? Нет, не подумай чего, я знаю, что ты герой и наверняка очень смелый, но парни же часто стесняются девушек, по-моему, это очень мило. Но тебе не надо стесняться, я... ты мне тоже нравишься, и может быть мы...

— Извини, мне... У меня дела, — прервал ее Гарри.

Не дожидаясь ответа, он развернулся и направился в свое купе, в глубине души надеясь, что там найдется дыра, через которую он сможет провалиться поглубже, желательно до самого ядра Земли.

Драко, Элин и Гермиона в его отсутствие уже успели обложиться книгами и теперь увлеченно спорили о каких-то длинных ножах и стальных шлемах.⁽⁴⁾

— Нет, нет и еще раз нет, — горячился Драко. — Со штурмовиками расправились, потому что после прихода Гитлера к власти они стали не нужны, а Рём со своими идеями портил отношения с генералами и промышленниками. Тут же совсем другая ситуация, организация Темного лорда была построена совсем не так, как НСДАП, и своего Рёма у него нет и не могло быть в принципе!

— Ночь длинных ножей организовали, прежде всего, Гиммлер и Геринг, — возражала Элин. — И в случае гипотетической победы Тома, его ближний круг наверняка моментально начнет драться за власть, подставляя друг друга под гнев повелителя!

— Да говорю же тебе, Темный лорд умеет читать мысли! Если один пожиратель вздумает обвинить другого, Лорд легко выяснит, с какой целью он это делает, и тому, кто попытается его обмануть, не поздоровится.

— А вот я бы подумала прежде всего не об этом, — вступила в разговор Гермиона. — Гораздо важнее то, как Гитлер пришел к власти. Его ведь презирали и аристократы, и генералы, и финансовые воротилы... Его и канцлером назначили только потому, что думали, что можно им управлять. Мол, он нам тут «наведет порядок», а потом мы его выкинем... Вот о чем вам надо думать прежде всего! Вот ты из древней семьи, Драко, и у тебя полно друзей-аристократов, а Том Риддл — полукровка.

— Он потомок Салазара Слизерина по материнской линии.

— И потомок магла по отцовской. Я не верю, что в то время, когда он еще не был настолько силен, его не называли выскочкой. Так когда же все изменилось? И почему?

— Это вопрос... — Драко смущенно потер нос. — Кажется, дедушка незадолго до смерти что-то рассказывал, правда, я еще был маленьким и плохо понимал... Нет, сейчас не вспомню. Но я знаю, кого спросить, когда вернусь домой.

— А твой отец не будет против? — усмехнулась Элин.

— Да нет, он в курсе... — рассеяно ответил Драко. — Хотя афишировать не стоит, не все поймут... И я не только про наших говорю, вон, попробуйте тем же Уизли сказать, что вы со мной общаетесь — вас мигом в пособники темных магов запишут. Невзирая на прошлые заслуги.

— Ну, у них-то как раз есть причины тебя не любить, — заметила Элин.

— А, так ты уже услышала трагическую историю Артура Уизли, обманутого коварным Малфоем? — засмеялся Драко. — Только держу пари, когда тебе про нее рассказывали, забыли упомянуть некоторые «несущественные детали».

История Люциуса Малфоя и Артура Уизли (взгляд с другой стороны)

— Начну с того, что в нашей семье уже около пятисот лет существует нерушимая традиция, — начал Драко. — Окончивший Хогвартс наследник непременно должен поссориться с родителями и пожить какое-то время самостоятельно. Это не так просто, как кажется — ссора должна быть настоящей, и пока она продолжается, наследник не должен общаться с семьей и получать от нее помощь. Но с другой стороны, повод для ссоры не должен быть слишком серьезным, чтобы остался путь к примирению. Никто ведь не хочет вносить настоящий разлад в семью и проклинать своих детей, как это иногда бывает в других родах.

Мой дедушка в свое время поругался с родителями из-за пристрастия к скачкам... Довольно пагубного, надо сказать, потому что дара к предвидению в нашей семье отродясь не водилось. Лишившись денег от своего отца, он уехал в Америку, где в то время были не такие жесткие законы, как в Англии, и где волшебник среди маглов мог неплохо заработать. Я слышал, он тогда знатно повеселился с друзьями, пока тамошняя магическая полиция не проснулась и не начала выяснять, кто это там в Нью-Йорке злостно нарушает общественный порядок. Скандал поднялся такой, как будто в Америку сам Гриндевальд пожаловал.

— А какое отношение это имеет к Уизли?

— Сейчас я до этого дойду. Когда пришла пора, мой отец, естественно, традицию нарушать не стал. Только повод для ссоры был другой: он решил попробовать себя в бизнесе, но дедушка настаивал, что надо начинать с малого и пройти весь путь от простого исполнителя, а отец хотел начать сразу с чего-то большого. Тут-то ему и подвернулся Артур Уизли со своей машиной.

Они поначалу очень близко сошлись — семьи враждовали, но папа был в ссоре с дедушкой, а Уизли тоже что-то там со своими не поделил. В общем, все, что было, отец вложил в дело, а когда этого оказалось мало, Уизли предложил обратиться к гоблинам. Вот только ему самому кредит не давали, слишком ненадежным заемщиком он был. А отцу давали, но под такие грабительские проценты, что он поначалу отказался.

В общем-то, связываться с гоблинами было не обязательно, можно было продать несколько машин, которые уже были сделаны. Но Уизли умолял отца продолжать работу, и чтобы окончательно развеять его сомнения, в конце концов предложил договор, по которому обязался в случае провала отдать все, что имел.

Никто из них поначалу и не думал, что этот договор придется выполнять. Гоблины дали деньги, дело шло... Только вот результатов почему-то все не было. Все, что обещал Уизли, постоянно откладывалось и переносилось — то у него очередной ребенок родился, то жена заболела, то он в доме ремонт затеял... Он, похоже, просто не понимал, что работу надо выполнять в срок. Кстати, до сих пор не понимает, если верить тем, кто работает в министерстве, поэтому его и по службе не повышают.

Последней каплей для отца стало то, что за неделю до завершения проекта Уизли заявился в мастерскую и за одну ночь разобрал почти готовые машины. Ему, видите ли, не понравился дизайн, и он решил начать все заново. А то, что отцу надо было выплачивать кредит, его не волновало. Это же не его деньги были! Хотя даже если бы и его, он бы все равно поступил так же. Артур Уизли просто не понимает, что такое деньги.

Вот тогда-то отец и поменял охрану в мастерской и велел Уизли туда без присмотра не пускать. Ну и начал думать, как выкручиваться...

— И выкрутился при помощи биржевой аферы, — закончила за него Элин.

— Ну а что такого? — удивился Драко. — Все так делают, законом не запрещено. И, кстати, не такая уж и большая спекуляция там была, слухи сильно преувеличены. На самом деле, денег от нее только на первый взнос гоблинам хватило, а чтобы полностью с долгами рассчитаться, отец лет пять все доходы от продажи автомобилей в США им отдавал. Так что в итоге от всей этой истории больше всего выиграли гоблины, а не мы.

* * *

— Он болтает с грязнокровками.

— Я тебе сто раз говорила, Асти, — Дафна опустила книгу и строго посмотрела на сестру. — Не произноси это слово.

— Папа же его произносит.

— А мама нет. И она права. Не стоит портить отношения с одной из сторон, если ты не уверена, что она проиграет.

— Фу, — поморщилась Астория. — Ты стала такой противной.

— Я стала взрослой. А ты... — Дафна вдруг улыбнулась и легонько стукнула пальцем по носу сестры. — Ты сопля мелкая.

Астория показала ей язык и демонстративно отвернулась к окну. Дафна вновь взялась за книгу, но читать не пыталась, она знала, что терпения сестры хватит примерно секунд на десять.

— Как ты можешь терпеть, когда он разговаривает с девушками? — выпалила наконец Астория.

— Предлагаешь ворваться в их купе и закатить сцену? — Дафна пожала плечами. — Нет уж. Панси так делала, и где она теперь?

— С Панси он хотя бы... — Астория помолчала. — А вы еще не?..

— Нет, — спокойно ответила Дафна. — И в ближайшее время не планирую. Панси дура, дала Драко сразу все, чего он хотел, ну и зачем ему было с нею потом оставаться?

— Но с другими-то он...

— Ну и пусть, — Дафна пожала плечами и вернулась к книге.

На самом деле она вовсе не была так спокойна. На всех занятиях они с Драко сидели вместе, на всех вечеринках в Хогвартсе и на всех официальных мероприятиях во время каникул он приглашал только ее, их уже практически считали парой... И все равно, каждый раз при виде Драко, уходящего куда-то под руку с другой (как правило, более старшей) девушкой, ее сердце сжималось от ревности и от страха за то, что та даст его будущему жениху что-то, что навсегда привяжет его к ней. Ночами Дафна представляла себе, как делает это с Драко, много раз, в разных позах и в разных местах, несколько раз она порывалась подойти к нему и намекнуть... И все же, что-то ее останавливало. То ли опасение повторить судьбу Панси (которую она в глубине души жалела), то ли наставления матери, то ли страх потерять хорошего друга и приобрести взамен абсолютно равнодушного к ней жениха, а затем и мужа...

«Еще год, — решила она. — Пусть Драко погуляет еще год, а потом я попрошу папу организовать помолвку. И тогда...»

 12 июля 1994 года

Дамблдор дочитал лежащий перед ним документ, достал из кармана платок в розовый горошек, снял очки и принялся тщательно их протирать.

— Впечатляет. Действительно впечатляет, — произнес он.

— Я же тебе говорил, Альбус, деньгами должны заниматься профессионалы, — довольно осклабился сидящий напротив него Грембуль.

— И ты был абсолютно прав, — Дамблдор закончил протирать очки и водрузил их на нос. — Когда я год назад затевал это дело, я и представить себе не мог, каким прибыльным оно может оказаться. Я даже начинаю думать о том, чтобы проводить Турнир каждый год.

— Ни в коем случае! — возразил Грембуль. — Событие, которое происходит слишком часто, не будет привлекать столько внимания. Раз в четыре года — оптимальный срок с точки зрения прибыли. Если хотите, можете чередовать Турнир... да хоть с этим вашим квиддичем, почему бы и нет. Но, впрочем, это дело будущего, сейчас вам важно провести Турнир так, чтобы он запомнился. Пройдет хорошо — можно будет думать о продолжении, нет... ну, тогда и забот никаких, верно?

Старый гоблин спрыгнул с кресла и начал собирать бумаги в потрепанный портфель.

— Кстати, Альбус, у меня к тебе еще одно небольшое дельце... — как бы мимоходом заметил он. — Ты что-то слышал про этот новый закон о налогах, который якобы придумал Фадж?

Дамблдор насторожился.

— Что-то слышал, — осторожно произнес он.

— Не-не-не, я не выпытываю детали, — голос гоблина был совершенно спокоен, и лишь очень опытный наблюдатель мог заметить, что заостренные кончики его ушей слегка подрагивают. — Это все ваши дела... Но знаешь, я бы на твоем месте его прочитал. Весь, включая «технические поправки»... особенно те, которые приходят в самый последний момент.

— Рубенс, ты знаешь, я этого не люблю, — Дамблдор пристально посмотрел на Грембуля. — Если ты что-то от меня хочешь, то так и скажи.

— Я? Хочу? Нет, что ты. Я уже давно ничего не хочу, — гоблин сухо рассмеялся. — Это было так, рассуждение вслух.

Он защелкнул портфель и улыбнулся, продемонстрировав собеседнику все свои шестьдесят два зуба.

— Ну, до встречи, Альбус. Приятных каникул!

Дождавшись, пока Грембуль покинет кабинет, Дамблдор выдвинул самый нижний ящик и высыпал его содержимое на стол.

* * *

Хамфри Эпплби уже собирался уходить домой, когда пламя в его камине ярко вспыхнуло, явив на свет голову его номинального шефа. Очень недовольную голову.

— Могу я поинтересоваться, Хамфри, — Дамблдор не утруждал себя долгими предисловиями, — почему важнейшие документы по налогам приходят ко мне с задержкой в три недели, да еще и подколотыми к докладу Крауча о коврах-самолетах?

— Позвольте взглянуть... — секретарь вытащил стопку пергаментов из огня. — Это... О, прошу прощения, сэр, тут исключительно моя вина. Мой помощник работает всего месяц, он еще не вполне разобрался в системе, а я не проследил вовремя... Уверяю вас, больше такого не повторится.

— Очень на это надеюсь, — ответил Дамблдор. — Скажите, это последние поправки к проекту? Других не было?

— От шестого июня... — Хамфри сделал вид, что задумался, хотя отлично знал ответ. — По-моему да, последние.

— Будьте любезны, перепроверьте еще раз. И свяжитесь с офисом Фаджа, я должен встретиться с ним как можно скорее.

— Боюсь, что министр...

— О, время у него найдется, не сомневайтесь, — Дамблдор улыбнулся. — Нам определенно есть о чем поговорить.

 14 июля 1994 года

Лорду Люциусу Малфою,

Малфой манор, Уилтшир, Англия.

Глубокоуважаемый лорд Малфой!

Вы наверняка уже знаете о фискальной реформе, которую готовит министр Фадж. Но, возможно, вы не знакомы с поправками, которые вчера были внесены в проект по требованию одной влиятельной персоны. Советую вам с ними ознакомиться.

Примите заверения и проч.

Доброжелатель.

 16 июля 1994 года

Исторически, летний бал-маскарад в поместье Фоули был главным светским мероприятием года, на котором семьи, предпочитавшие домашнее обучение, выводили в общество своих детей и знакомили их со сверстниками. Правда, в последнее время значимость маскарада снизилась, поскольку все аристократы предпочитали отправлять своих отпрысков в Хогвартс, но все же для семей с детьми он все еще оставался обязательным, и неявка на него дозволялась лишь в самых крайних случаях.

Люциус маскарады не любил — маски на лицах слишком напоминали ему собрания у Лорда. К его счастью, принимать активное участие в веселье от него не требовалось, и после первого танца он смог отойти в сторону и присесть на одном из множества расставленных вдоль стен диванчиков.

— Очаровательная пара. По-моему, они просто созданы друг для друга, — заметила Нарцисса после некоторого молчания.

— Ты о ком?

Люциус, последние полчаса рассеяно разглядывавший заполнивших зал людей, словно очнулся и перевел взгляд на жену.

— О твоем сыне, вообще-то, — недовольно ответила Нарцисса. — И о старшей Гринграсс.

Люциус отыскал взглядом Драко, танцующего с Дафной, и улыбнулся.

— Действительно, очень хороши, — согласился он.

— Ты не думаешь, что пора подумать о помолвке?

— Рано, — Люциус покачал головой. — Пусть мальчик нагуляется, после официального объявления у него такой возможности не будет, если, конечно, дочь унаследовала хоть каплю темперамента Гринграссов.

— Мне это не нравится, — решительно заявила Нарцисса. — Ты знаешь, Люци, я не ханжа, но всему должен быть предел. Воспитанный юноша не должен вести себя, как кобель... Не настолько явно, по крайней мере.

— Ему просто нужно нагуляться, — рассеянно ответил Люциус. — Лучше сейчас, чем после свадьбы... Дорогая, извини, мне надо кое с кем поговорить. Я ненадолго.

Нарцисса недовольно поджала губы, но Люциус, не замечая этого, уже направился к своей цели.

— Брутус, Алекс, — он кивнул беседующим у окна Гринграссу и Нотту. — Есть разговор.

— Идем в сад, — предложил Нотт. — Там пока пусто.

Пройдя через широко открытые по случаю жары двери, три аристократа молча направились к ближайшей беседке. Войдя в нее, Люциус огляделся, достал палочку и резким движением обвел себя кругом тишины. Делать подобные вещи без позволения хозяина было, мягко говоря, невежливо, и оба его компаньона удивленно подняли брови.

— Так серьезно?

— Очень, — кивнул Малфой. — Вы слышали про налоговую реформу Фаджа?

Нотт расхохотался.

— Ты за свой сейф переволновался, Люц? Не волнуйся, я говорил со знающими людьми. Нас это не коснется, там будет исключение для высших чиновников Министерства и наследных членов Визенгамота. А что там вытащат из сейфа какого-нибудь Уизли, меня мало волнует.

— Я тоже об этом слышал, — нахмурился Гринграсс. — И мне, признаться, показалось странным, что Фадж, затеяв весь этот сыр-бор, отказался от самого лакомого куска.

— Ты как всегда зришь в корень, — усмехнулся Малфой. — Без нас вся эта затея лишена смысла, и именно поэтому наши состояния под угрозой. Я предпринял некоторые шаги, и... В общем, исключения не будет. Реформа коснется абсолютно всех, даже министерских чиновников. И нас с вами тоже.

— Он не посмеет! — Нотт резко оборвал смех. — Фаджа никто не поддержит.

— Фадж договорился с Дамблдором, — прервал его Люциус. — И если меня правильно информировали, это произошло еще год назад... о чем любезный Корнелиус совершенно забыл упомянуть, когда просил у меня деньги на свою избирательную кампанию.

— Мордред, это плохо, — проворчал Нотт. — Надо его остановить.

— Я попытался его урезонить, — ответил Малфой. — Предложил, чтобы налоги вводились постепенно, сперва на обычных людей, потом на тех, кто что-то значит... Ну, вы понимаете, под «потом» подразумевалось «никогда». Поначалу он вроде бы соглашался, но, насколько я понял, несколько дней назад Дамблдор что-то заподозрил, в кои-то веки внимательно прочитал законопроект и пришел в ужас. Как же так, средневековые привилегии, вопиющая несправедливость, угроза всеобщему равенству... Ну, вы знаете, что обычно говорит Дамблдор по таким поводам. Три дня назад Фадж сломался и убрал из проекта абсолютно все исключения.

— Он был вынужден, — заметил Гринграсс. — Я слышал кое о чем... Да-да, Люц, не ты один наводил справки. Год назад Дамблдор согласился поддерживать Фаджа, потому что ему нужны были деньги на школу. Но с тех пор что-то произошло, и не знаю, как, но, похоже, Дамблдор свои финансовые проблемы может решить без Фаджа. Так что теперь уже министру приходится его слушать, без поддержки Дамблдора он свою реформу не сделает. А вот без нас, увы, он обойтись вполне сможет, после выборов наших голосов не хватит, чтобы заблокировать проект.

— Ты хочешь сказать, что мы слишком... незначительные?! — возмутился Нотт. — Ну это уже слишком! Без наших денег Фадж и минуты в своем кресле не усидел бы.

— Ты еще не понял? — воскликнул Гринграсс. — Если он введет эти свои налоги, никаких «наших денег» больше не будет. Все финансы сосредоточатся в Министерстве, как у маглов, и уже не мы, а сам Фадж будет решать, кому и сколько дать.

— Надо бы донести до Дамблдора мысль, что Фадж с деньгами будет неуправляем и для него тоже — задумчиво сказал Люциус. — Правда, как это сделать... Меня он слушать не станет...

Он горько усмехнулся.

— Смешно, право... Год назад я думал, что могу вертеть министром, как хочу. Я даже из совета попечителей ушел, потому что через Фаджа ими управлять было выгоднее, чем напрямую. Но сейчас...

— Я думаю, ему нужно показать, кто в стране реальный хозяин, — решительно заявил Нотт. — Нужно что-то сделать, чтобы он понял...

— Фейерверк! — прервал его рассуждения радостный голос, раздавшийся из-за кустов. — Дамы и господа, в сад! Все в сад! Идем смотреть фейерверк!

— Потом договорим, — сказал Гринграсс, стирая круг тишины. — После бала приходите ко мне... Особенно ты, Люц, у меня к тебе еще одно дело, касательно детей. И Алекс, ты можешь связаться с... Алекс?! Ты заснул?

Алекс Нотт смотрел на высыпавшую в сад радостную толпу в масках, и на его лице блуждала мечтательная улыбка.

— Господа, кажется, у меня появилась идея.

Малфой и Гринграсс переглянулись и синхронно вздохнули. Они слишком хорошо знали, чем обычно заканчиваются гениальные идеи Алекса Нотта.

* * *

Больше двух тысяч лет солнце не заглядывало в эту пещеру. Темноту в ней рассеивали лишь растущие вдоль стен волшебные грибы, испускавшие слабое бледно-голубое сияние, да пара факелов, принесенных тем, кто сейчас стоял на коленях на неровном каменном полу. Но даже если бы солнечные лучи и смогли пробить каменный потолок, они были не в силах развеять сгусток тьмы, витающий над скрючившейся фигурой.

— Так ты говоришь, Северус все еще предан мне? — тихий шелестящий голос заполнял все пространство пещеры. — Признаюсь, это довольно неожиданное известие... Учитывая, как верно он служил Дамблдору все это время...

— Я не могу сказать, верен он или нет, мой Лорд, — ответил Питер. — Но он отпустил меня и вернул вашу палочку.

— Ах-х-ха... — чернота сгустилась вокруг лежащей перед Петтигрю палочкой. — Как же долго я ждал... Да, это серьезный аргумент в его защиту... Пожалуй, я не стану убивать его сразу, как только вернусь. Даже если он и предатель, его история наверняка будет презабавной... Но это потом... потом... Сейчас у меня другие заботы...

— Если мне будет позволено, мой Лорд, — Питер поспешно вытащил из-за пазухи каменный фиал. — Они не удосужились как следует обыскать мое убежище и не нашли кровь Блэка. Если вы только пожелаете... Вам ведь все равно, кто из ваших ничтожных врагов...

— Хвост, Хвост, Хвост... — засмеялась темнота. — Когда я говорю тебе, чтобы ты достал мне кровь Гарри Поттера, ты должен принести мне кровь Гарри Поттера. Не Сириуса Блэка, не Грозного глаза, не Дамблдора и не лягушки, подобранной в ближайшем болоте. Кровь Гарри Поттера, Хвост. Неужели это так сложно?

Флакон в руке Петтигрю взорвался, обрызгав его кровью. Питер заскулил и сжался в комок, всем своим видом демонстрируя панический ужас.

— Ты самый ничтожный из моих слуг, — шипел призрак. — Самый неумелый, самый трусливый, самый неудачливый...

«Интересно, а умелые, храбрые и удачливые — это кто? — подумал Питер. — Те, кто сидит в Азкабане, или те, кто купается в роскоши в своих поместьях, не делая попыток освободить господина?»

— Хватит дрожать, Хвост, — дух Волдеморта успокоился, и его голос снова стал обманчиво ласковым. — Ты ошибся, позволив себя обмануть двум грязнокровкам, но все же выкрутился и вернулся ко мне... Даже удивительно... Теперь, когда моя палочка рядом со мной, я могу немного больше. Я даже могу обрести тело, пусть и неполноценное, но все же...

— Мой Лорд, — подал голос Петтигрю, — Дюймовочка в своем последнем сообщении рассказала про некую Берту Джоркинс, которая работает в департаменте спорта. Как раз сейчас она собралась в Албанию, навестить семью, а в этой стране волшебники живут лишь в двух поселениях. Я могу попробовать ее найти...

Темнота молчала, и это был хороший знак.

— И если позволите, — продолжал ободренный Петтигрю, — в Британии давно ходят слухи о каком-то соревновании между школами, которое пройдет в этом году. Все думают, что это квиддич, но Дюймовочке удалось разузнать, что это не так. Директора затеяли что-то новое, о чем никто не знает, но это что-то произойдет в Хогвартсе, и там будет много гостей... и чиновников департамента спорта...

— Одной из которых может стать эта Берта? — дух засмеялся. — Похоже, один лишь страх наказания пошел тебе на пользу, Хвост. Твой план действительно хорош. Надеюсь, с этой женщиной тебе повезет больше, чем с теми детьми, что тебя обманули.

— Да, мой Лорд, — сказал Питер.

«Эти дети уже дважды ухитрились обмануть и тебя самого», — добавил он мысленно.

Но вслух он, конечно, этого не сказал. Потому что он был очень умный.

* * *

Здесь и далее короткие сцены, не вошедшие в основной фанфик по причине излишней откровенности, публикуются отдельно.

Фемслэш-интерлюдия ко второй главе (Алиса Лонгботтом и Беллатрикс Лестрейдж):

Фанфикс: http://fanfics.me/read.php?id=122617&chapter=0

Фикбук: https://ficbook.net/readfic/7473848/19044185

(Осторожно, сцены сексуального характера. Пожалуйста, обратите внимание на предупреждения).

 Продолжение следует...

Вот и закончилась третья часть. Изначально она должна была быть очень короткой — Сириус встречается с Гарри, уезжает из Англии, хэппи энд. Потом я понял, что такой поступок совершенно не в характере Сириуса Блэка. Потом родилась идея о том, что и Питер Петтигрю, судя по тому, что он сделал, должен быть далеко не так прост. И все заверте...

Что касается четвертого года, то «Кубок огня» — моя любимая часть, и весь фанфик затевался, собственно говоря, именно ради нее. Сюжет в общих чертах уже сложился, раскрывать подробности не хочу, но внимательные читатели, наверное, уже поняли, что просмотр «Форта Боярд» не прошел для Дамблдора даром. :)

Всем читателям спасибо за добрые отзывы и ценные замечания!

И отдельное спасибо DWfan за ее невидимый для посторонних, но совершенно неоценимый труд!

Если вам понравилась работа и вы хотите отблагодарить автора материально:

https://money.yandex.ru/to/4100115390373220

1) Доброе утро, англичанин (порт.)

Вернуться к тексту

2) Доброе утро, красотка (порт.)

Вернуться к тексту

3) Вот здесь... Да... (порт.)

Вернуться к тексту

4) Имеется в виду «ночь длинных ножей» 30 — 31 июля 1934 года, в ходе которой Гитлер расправился с руководством штурмовых отрядов во главе с Эрнестом Рёмом, и «Стальной шлем» — немецкая ультраправая партия, в 1933 году пошедшая на союз с НСДАП и распущенная вскоре после прихода Гитлера к власти.

Вернуться к тексту

Уважаемые читатели, опубликована четвертая часть:

— фанфикс: http://fanfics.me/fic125969

— фикбук: https://ficbook.net/readfic/7828070

По мере выхода, новые части будут добавляться в сборники:

— фанфикс: http://fanfics.me/serie1596

— фикбук: https://ficbook.net/collections/8701234

 Некоторые пояснения

 Глава 1

Айзек Олливандер в 382 году н.э. открыл три закона артефакторики — отсылка к трем законам робототехники Айзека Азимова.

...в некоторых общинах предпочитают отмечать не Рождество, а Сатурналии, Йоль... — отсылка к превеликому множеству фанфиков, в которых волшебники до сих пор отмечают языческие праздники (хотя в каноне ясно говорится именно про Рождество и Пасху).

Никто не ждал Испанскую инквизицию! — отсылка к Монти Пайтону: https://www.youtube.com/watch?v=24HYcmly59M.

Волшебник Влад Шепец — Влад Цепеш, граф Дракула.

Хавкай из Суррея — от Hawk-Eye, «Ястребиный глаз». Именно его встречают ребята в первой главе четвертой части.

А сейчас вы услышите рассказ о встрече с диким, но симпатичным привидением — из мультфильма «Карлсон вернулся»: https://youtu.be/Xb4ms9jLV-M?t=439 . Оттуда же взят и номер горячей линии, на которую предлагалось позвонить тем, кто увидит Сириуса Блэка.

 Глава 2

Клавдий Огден — в пятой книге упоминается старейшина Визенгамота Тиберий Огден, который носит имя одного из римских императоров. Соответственно, его родственник Клавдий Огден назван в честь другого римского императора, Клавдия.

Сол Гудман - адвокат из «Во все тяжкие» и «Лучше звоните Солу».

...десять лет в таких условиях легко могли бы отравить твою душу... — отсылка к миллиону и одному фанфику, в которых дамбигадские планы приводят к переходу Гарри на темную сторону.

 Глава 3

С тех пор в пятом номере никогда не селят постояльцев... — отсылка к «Призраку оперы».

Вождь гоблинов Оглаф Озабоченный — отсылка к веб-комиксу «Оглаф», про который говорят, что если там никого не вы@бали и не на@бали, то это не настоящий Оглаф. Ссылку не даю, ищите сами, если хотите, только не на работе и не при детях. Я серьезно.

Ресторанчик «У круглой башни» — в фильме мадам Максим сыграла французская актриса Фрэнсис де ла Тур, а «Tour» по-французски значит «башня».

 Глава 4

В крике беззвучном сойдутся враги, — Визжащая хижина. Молнии вспышка ударит в ночи — похищение Гарри при помощи «Молнии». Карту наследник вернет — Дамблдор, который является настоящим наследником карты, вернет ее Гарри. Душу волшебник возьмет — Петтигрю возьмет палочку («душу волшебника») Волдеморта. Горгулью обманет, но час настанет // Ты времени ход поверни — описание событий десятой главы.

Эглантайн Паффет и ее родители Догроуз и Роза — Эглантайн Паффет упоминается в PotterWiki как изобретательница самонамыливающейся тряпки для мытья посуды, а т.к. Eglantyne — это один из сортов роз, то и ее родители получили имена, связанные с розами.

 Глава 5

Доктор Рикман со шрамом от укуса змеи — ну конечно же, это Алан Рикман, исполнивший роль Снейпа в фильме.

Амулет Элин - если кто до сих пор не понял, его сделал Гриндевальд для Арианы Дамблдор, чтобы Альбус мог отслеживать выбросы своей сестры.

Шрам Драко — в фанфиках Драко Малфой очень часто представляется не избалованным ребенком с довольно бледной внешностью, а эдаким секс-символом, перед которым не устоит ни одна девушка. Ну вот я и наградил его такой магической способностью, только кто сказал, что подросток, имеющий возможность очаровать любую девушку, будет ограничивать себя одной-единственной избранницей?

 Глава 6

Говорят, болота иногда издают странные звуки... — из «Собаки Баскервилей».

Болотный боггарт, поселившийся в маленьком магловском городке — «Оно» Стивена Кинга.

Рубенс Грембуль — Майкл Рубенс Блумберг, бывший мэр Нью-Йорка и один из богатейших людей мира.

 Глава 7

...профессор тайно слушает передаваемые по радио прогнозы погоды... — не первая и далеко не последняя отсылка к «Понедельник начинается в субботу» А. и Б. Стругацких. Прогнозы погоды при помощи детекторного радиоприемника там подслушивал сэр гражданин Мерлин.

 Глава 8

Голова не покрыта, рубаха навыпуск, рваные штаны из синей дерюги... — на всякий случай поясню, что Друэлла Блэк описывает встретившуюся ей в Косом переулке Элин.

Ребби — у Малфоев семь домовиков, которых зовут Добби, Ребби, Мибби, Фабби, Сольби, Лябби и Сибби.

«Магия и революция» Нинеля — отсылка к «Государству и Революции» В.И. Ленина.

 Глава 9

Штаны-невидимки, которые вместо того, чтобы делать невидимым владельца, становились невидимыми сами — и еще одна отсылка к «Понедельнику» Стругацких.

Генри Стерджес и его знаменитая охота на вампиров 1818 года — отсылка к фильму «Президент Линкольн — охотник на вампиров» (полный шлак, не тратьте свое время).

 Глава 10

Олимпиада тридцать шестого года в Берлине — бронзовые медали на этой олимпиаде — высшее достижение сборной Норвегии по футболу за всю ее историю, так что неудивительно, что бабушка Элин до сих пор помнит тот матч.

Заклинания, которые читает Петтигрю, основаны на латыни: similia similibus attractur — подобное притягивается к подобному; anima magi exaudi me — душа волшебника, услышь меня; domini nomine voco te — именем господина взываю к тебе.

 Глава 11

...там в районе Сиэтла живет большая община оборотней, у которой в последнее время начались какие-то проблемы с вампирами... — сага «Сумерки».

Скандал поднялся такой, как будто в Америку сам Гриндевальд пожаловал — отсылка к «Фантастическим тварям и местам их обитания».