Оленёнок Нара (джен)

Череповец.

Производственный маленький городок на севере России, что можно обойти вдоль и поперек всего за час. Я жила тут сколько помню себя, а мне сегодня исполнилось тридцать шесть. Одинокая женщина, не вышедшая вовремя замуж, не родившая мелких карапузов, «мать» двоих котов: британца Арсения и дворового метиса Камю. Я ни разу не выезжала за границу. Да чего там — я не уезжала из этого города. Многие мои друзья разъехались кто куда. Одни, что с мозгами, сейчас работают на большие корпорации, гребут деньги лопатой. И не обязательно за рубежом, наши производства тоже успешно перекупают подобных талантливых умников. Другие, что поглупее, уехали ловить удачу на наживу в Москву или Санкт-Петербург. Конечно, им сложно, они работают чаще всего за копейки в забегаловках низшего сорта или третьесортными шестеренками в машине торговых центров, но зато в «Столице». И им ведь даже не важно в какой именно.

Я переставила белого коня с шахматной доски на клетку Е5. М-да, у меня был прекрасный день рождения в кругу пустоты и безысходности. Я облокотилась на правую ладонь, уперев локоть на деревянную поверхность кухонного стола. Вздохнула и коснулась указательным пальцем черной фигурки слона. Красный лак на моих ногтях не ознаменовывал смерть того, что стоит по диагонали от моего ушастого солдатика, он означал хороший салон неподалеку и мою любовь к опрятному внешнему виду.

— Убив коня, я, конечно, ослаблю защиту белого короля. Однако проигрыш мне будет обеспечен при потере защиты, что выстраивает мой мрачный индийский друг на клетке, где он непоколебимо стоит сейчас. Пожалуй, сделаю другой выбор в пользу тебя, мой верный рыцарь в черном, — пробормотала я и передвинула вперед одну из пешек.

Да, бывало, что я говорила сама с собой. Это помогало мне сосредоточиться, помогало разобраться в ситуации, в правильности принятия того или иного решения. Так я убеждала себя в том, что это не просто скрашивало мое каждодневное одиночество. Однако, болтовня сама с собой — это не единственное, что пробуждало меня из депрессии. Игра в шахматы, что подарил мне отец на восьмой день рождения — вот тот ритуал, что я проводила каждый день перед тем, как приготовить ужин, съесть его, поиграть с котами и лечь спать. И ведь всегда выигрывала я. И ведь всегда я же и проигрывала. Иронично проводить время лишь в «своем кругу».

Я завершила игру спустя пятнадцать минут, переставив черного ферзя. Шах и мат, белый зайчик. Сегодня был день темных. Я аккуратно сложила фигурки в деревянный поддон коробки, закрыла шахматы на маленькую металлическую щеколду и убрала игру на подоконник. Серый кот бесшумно подпрыгнул на стул напротив, вальяжно и протяжно мяукнув.

— Есть хочешь, Сеня? — кот мяукнул еще раз. — Все с тобой ясно. Тебе только еду и подавай, а на руках даже пять секунд полежать не можешь. Жадина.

Я подошла к темно-коричневому шкафу и достала из него банку с сухим кормом для породистых котов. Этот аристократ ел только фирменную продукцию. Я привыкла и покупала ему лишь ее. Благо, деньгами я не обделена. Насыпала горсть еды в тарелку коту и отошла к окну. Хруст кошачьих сухарей громким треском раздавался на всю квартиру. Странно, что Камю не прибежал на зов еды. Видимо, где-то заснул, пригрелся и не хочет покидать своего места.

Я достала из кармана своих брюк пачку сигарет с голубенькой зажигалкой. Я любила затянуться после долгого рабочего дня. Эти моменты спокойствия были так мне приятны. Я ловила кайф от никотинового дыма. Он приятно окутывал меня своим ароматом. Когда я курила — я вспоминала покойного отца. Он был мировой человек. Вырастил меня один, без мамы. Воспитывал по понятиям, в строгости. До шестнадцати лет не разрешал краситься, завязывал мне косички... Ненавижу косички, до сих пор не терплю махинаций с моими ломкими и тонкими волосами. Я зажала в зубах сигарету и подвела к ее краю едва заметный огонек, сдуваемый сквозь мою ладонь ветерком с улицы.

На улице был самый обыкновенный осенний вечер. Темные дома выстраивались друг за дружкой, прячась от людских глаз в облаке серого дыма, тянущегося с металлургического предприятия неподалеку. Солнце не было видно сквозь эту мглу. На небе не было ни малейшего просвета — одна серость, без единого белого облачка.

Я выдохнула из легких клубок никотинового дыма. Никогда не умела делать колечки. Они у меня не получались, сколько бы я ни старалась. Одни неровные разлетающиеся в воздухе дымовые облака, испаряющиеся в высоте. Я отвела сигарету от красных губ, выставив руку за оконную раму. Струя серого дыма, что тянулась от пепельного края сигареты, улетала на юго-восток. На подоконнике внезапно появился песочно-рыжеватый кот. Пришел на шум города за окном. Любил он подышать «свежим воздухом» со мной. Но Камю сторонился запаха никотина, поэтому сел поодаль, сверля меня своими безумными желтыми глазами. Он, как всегда, не моргал. Пялился на меня, словно осуждая. Я поднесла сигарету к губам и сделала ещё одну затяжку. Мне казалось, что мы с ним играем в гляделки.

— Кто первый отведет взгляд — тот уходит от окна.

Отложила руку вниз, облокотив её нижней частью ладони о белую поверхность подоконника. Кот глядел на меня, не отворачивался. Я стряхнула пепел с сигареты, высунув руку из окна. Кот продолжал глядеть мне в душу. Я стойко держалась. Курила и пялилась в жёлтые зеркальца плюшевого безумца.

Мы простояли так минут семь. Но вот незадача — у меня закончилась сигарета. Я стряхнула остатки пепла в окно и потушила бычок о металлический бордовый карниз за окном.

— Выиграл, — ответила я спокойно сидящему коту. — Но окно я закрою.

Я аккуратно защёлкнула белую ручку и вышла с кухни в гостиную. На персиковом кресле свернулся калачиком мой младший серый кот. Его белые клыки виднелись из закрытой пасти, а чёрные длинные усы с правой стороны были неудобно прижаты мощной, но коротковатой лапой. Я тихо прошла по красному узорчатому ковру, лишь бы не нарушить сон Арсени, и пробралась в спальню.

На идеально ровно сложенном покрывале валялась маленькая книжка, что подарила мне моя чудесная племянница, живущая вдалеке от меня. Они с отцом девочки и его женой, что приходилась мне младшей сестрой, перебрались в Японию, где взрослые работали в сфере информационных технологий. Я давно хотела навестить их: ходила на курсы японского, неплохо овладела языком; изучила всю историю страны, все приметы и традиции; прочитала огромное количество японских книг. Я даже купила эти странные ботинки с двумя выступами — Гэта. Научилась ходить в них, даже получала некоторое удовлетворение от подобной обуви — больно она необычна и интересна.

Я прилегла на кровать и открыла первую страницу книги. Опять эти странные японские комиксы — манга. Не скажу, что я действительно понимала подобную культуру. Всё-таки я привыкла читать настоящую литературу, а эти вещи я не считала серьёзными. Но в целом, визуально, мне нравилось рассматривать картинки. Свой шарм присутствовал и в подобных произведениях.

Я начала читать n-ый том «Наруто». Мальчик с демоном внутри, дети-убийцы. Да, странная атмосфера окутывала эту книгу. Я сомневалась, насколько я, тридцатилетняя женщина, действительно нуждаюсь в знании сюжета этого рассказа. И тут я вспоминала радостный голос Полины, когда отчитывалась о прочитанной главе «Наруто». Она любила эту бессмыслицу, а я любила эту улыбку на лице светловолосой девчонки.

— Да и практика японского какая-никакая, — я перелистнула страницу.

Я уже достаточно прочитала. Даже не верится, что за год, что мне присылают подобную японскую «макулатуру», я таки дошла до конечных глав, в которых Обито, наконец, переходит на сторону добра, а Саске перестаёт быть таким козлом.

— Да уж, будь я на месте этих героев, ни за что бы не связалась с кланом нытиков имени Мадары Учиха, — я усмехнулась, вспоминая как трёхглазая «богиня» вырвалась в свет. — Кстати, классная баба эта Кагуя. По-величественнее глупого оптимиста, тупой бабы-качка, эмо-нытиков и озабоченного седого мастера-копипаста вместе взятых.

Мне не нравились главные герои. Разве что Наруто, потому что верить в добро — это хорошо, и Какаши, потому что иногда он был сообразителен и пожертвовал собой ради толстячка.

Кстати о нем. Чоуджи был одним из моих любимых персонажей. Всегда считала толстяков прекрасными людьми. Стереотип? Да, но он был в ходе лично моей жизни не раз оправдан. И у Кишимото, видимо, было немного схожее мнение о добряках.

В целом мне нравилась вся команда Ино-Шика-Чоу. Девушка-блондиночка напоминала мне меня в юности. Красивая, голубоглазая, светловолосая... Шучу, хоть в этом и есть доля правды. Она была на меня похожа характером — сильная, независимая. Влюблялась в плохишей, отчего поначалу страдала. Помогала нуждающимся, дружила, соперничала. Была расчетливой, умной, хитрой. Отличная девушка.

Но больше всего я влюбилась в Шикамару. Эдакий мозговой центр всей деревни, спасательный круг резиденции Хокаге во время важных переговоров и во время войны. Весь их клан Нара был симпатичен мне. Оленеводство — прекрасно, изготовление лекарств — чудесно, стратегическое мышление — выше всяких похвал.

Порой мне было грустно, что они трое не главные персонажи, а лишь побочные.

Я сегодня зачиталась. Дошла до середины книги, хоть сон и подкрадывался ко мне все больше и больше. Коты уже вовсю дрыхли в разных уголках кровати. Сеня распластался во всю ширь, вытянул задние и передние лапы даже за пределы кровати. А Камю сжался в самый что ни на есть плотный кулек и иногда громко похрапывал, напоминая, что следовало бы мне сводить кота с его носовой перегородкой к ветеринару.

Картинка первая, картинка вторая, фрейм третий, четвертый. Я медленно стала засыпать, уплывая вдаль в пучину сновидений. Я закрыла глаза, поддавшись на слабость в теле и голове.

— Как же хорошо, что завтра выходной и мне не надо идти на работу. Хорошо, что день обещает быть таким же ненапряжным, как и сегодняшний. Меня ждут спокойные часы безмятежного одиночества с кружкой кофе в руках, доской шахмат на столе, пачкой сигарет в кармане и в обществе ленивых, как и я, котов, — я перестала бормотать что-то невнятное себе под нос и крепко уснула.

В дверь комнаты кто-то постучался.