Школьный ансамбль (гет)

Ученики толпились и шумели возле доски объявлений рядом с Большим Залом. В год Турнира Трех Волшебников это место в замке было особенно популярно, потому что именно здесь можно было узнать последние новости и обсудить сплетни.

Рано утром 26 ноября на доске появилось объявление:

“Открыт набор в школьный ансамбль для выступления на Святочном Балу. Вокально-инструментальный, возможны танцевальные элементы. Желающих прийти на прослушивание ждем 27 ноября после четвертой пары в классе заклинаний”.

Вся школа гудела, обсуждая увиденное. Конечно, искусство в целом и музыка в частности никогда не были сильной стороной магического общества. На всю магическую Британию была только одна известная группа — “Ведуньи”, и ее и так ждали на Святочном Балу. Но честь школы надо было защищать, ансамбль должен был выступить на открытии бала перед танцем победителей, а это была большая ответственность и большая известность.

Музыкальная магия считалась чем-то сложным и давно забытым, она брала начало в древних обрядовых песнопениях и позволяла соединять и усиливать магию всех участников группы. Конечно, это не то, что ожидалось сейчас от учеников, но для магических групп совпадение магического фона играло большую роль, поэтому те же “Ведуньи” спевались годами.

В любом случае завтра в классе заклинаний обещало быть людно — собирались прийти не только желающие участвовать, которых было очень немного во всей школе, но и просто любопытствующие, те, кто пришел поддержать своих или поглазеть на чужих.

Вечером того же дня в спальне мальчиков четвертого курса невозможно было попасть в ванную комнату. Симус включил душ на полную и пел. Громко, от души и очень долго — ему необходимо было подготовиться к завтрашнему прослушиванию. Как только Симус увидел объявление, он сразу же решил, что придет. Петь Симус умел и любил, ему казалось иногда, что музыку он слышит и чувствует лучше, чем магию. По крайней мере, музыка никогда не вела себя непредсказуемо, не вырывалась из под контроля и не устраивала маленький взрыв.

Дело в том, что у Симуса с рождения был очень чуткий слух — не случайно он так сильно боялся баньши. Оглушающий визг на высоких тонах доставлял Симусу буквально физическую боль. Голос у него был неплохой, и Симус с удовольствием пел в младшей школе и в детском церковном хоре. Все его учителя отмечали голос и слух Симуса, он всегда был солистом.

Свой талант Симус никогда не считал чем-то выдающимся или заслуживающим внимания, особенно когда узнал о магии. Кого волнует музыка, если у тебя вдруг обнаружился талант обращать спички в иголки и призывать шоколадных лягушек с полки?

Но сейчас Симус готовился, а остальные жители комнаты страдали. Но что такое свободный душ, когда речь идет об искусстве?

В это же время в подвалах Слизерина Миллисента Булстроуд практиковалась, чтобы завтра обойти всех при отборе.

Мама всегда говорила, что женщина их круга должна быть настоящей леди, поэтому маленькую Милли с детства обучали всему, что положено знать настоящей леди: пению, игре на фортепиано, этикету, танцам и, разумеется, домашней магии. Домовики — это, конечно, хорошо и полезно, но сделать по-настоящему вкусный чай может только хозяйка дома.

Милли с детства ненавидела абсолютно все из перечисленного, кроме пения. Для фортепиано у нее были слишком короткие толстые пальцы, пироги выходили такие, что тролля можно было насмерть забить, уроки по этикету были неимоверно скучны, а все попытки научить ее танцам сразу были обречены на провал, потому что Миллисента пошла в папу и с детства была полным и очень неуклюжим ребенком. Окончательную точку в занятиях танцами поставил Драко Малфой, сравнив Милли с танцующим взрывопотамом в рюшах на одном из званых вечеров. Милли ревела весь вечер, и даже выговор, который устроила сыну миссис Малфой, не помог делу — она прекрасно понимала, что правда от этого не изменилась.

Зато петь Милли обожала и делала это с огромным удовольствием. Она мурлыкала песни, подпевала волшебному радио и даже что-то сочиняла сама. Учитель пения был единственным учителем, который ее хвалил. В 9 лет она уже брала несколько октав и каждый вечер занималась не менее двух часов в день.

Если бы кто-то спросил Милли, что она чувствует, когда поет, она не смогла бы точно сформулировать. Она как бы растворялась в звуке, ничего не существовало, кроме голоса и песни. Милли могла петь часами, не замечая течения времени и изменений в пространстве.

Остальная часть Слизерина ни в чем не практиковалась, потому что все однокурсники знали, что Милли Булстроуд была ужасна абсолютно во всем, кроме одного: она чудесно, просто чарующе пела. А быть вторым ни один слизеринец не умел.

В комнатах Пуффендуя царило небывалое оживление — все обсуждали, кто может участвовать от факультета, и как остальным его поддержать. В общем гвалте не было понятно абсолютно ничего. Пуффендуй отчаянно искал кого-то, кто умел бы играть хоть на чем-нибудь или петь, не давая петуха.

Внезапно среди общего гвалта раздалась тихая, но нарастающая песнь флейты. В гостиной Пуффендуя постепенно разливалась самая настоящая магия музыки, и все замолкали, завороженные и убаюканные мелодией.

Рольф играл на флейте с детства — научил дедушка Ньют. У него всегда это получалось как-то особенно, во всяком случае, маленький Рольф не сомневался, что дедушка знает про магию музыки куда больше обычных людей.

Сначала Рольф не хотел учиться — это было не так интересно, как наблюдать за лечуркой или играть с нюхлером. Но дедушка сказал, что флейта вобрала в себя все звуки природы, и если Рольф научится играть на ней, то сможет потом выучить свисты магловских и магических птиц, научится слышать голос природы и подражать ему.

И тогда маленький Рольф стал учиться, он слушал дедушку и учился вести мелодию сам. "Никогда не играй по нотам, — учил дедушка, — это мертвая музыка. Позволь мелодии самой вести тебя, она должна идти прямиком из твоего сердца".

И через несколько лет Рольф научился: магия как будто проходила сквозь него, сплеталась в узор и выходила вместе с воздухом из флейты.

Прийти на прослушивание планировали еще другие ребята с Пуффендуя, но ни у кого не было сомнений, что один кандидат из них точно пройдет.

В гостиной Когтеврана было тихо. Музыка — это несерьезно.

Вечером следующего дня в зал заклинаний набилось полшколы.

Началось все со вступительной речи профессора МакГонагалл:

— Мы рады видеть столько молодых талантов, желающих выступить перед гостями и представить нашу школу с лучшей стороны. Мы отберем лучших, чтобы они качественно подготовились и выдали прекрасное выступление в честь открытие святочного бала. Вести отбор и дальнейшие репетиции будет профессор Флитвик; предполагаются инструменты, вокал и танцевальное сопровождение.

Профессор Флитвик привстал на своей подставке и продолжил речь профессора МакГонагалл:

— Мы начнем отбор с музыкальных инструментов — пожалуйста, все, кто может играть хоть на чем-то…

— …кроме нервов преподавателей, — тихо, почти неслышно прошептала профессор МакГонагалл.

— …сделайте шаг вперед, — закончил свою мысль Флитвик.

Вперед шагнули самые разные ученики всех возрастов, и начался отбор.

Спустя два часа, один порванный баян и три истерики со слезами ансамбль начал более-менее формироваться.

Последним на прослушивание вышел Рольф. Он скромно стоял в стороне, пока отбирали основные инструменты: гитары, клавиши, ударные. Наконец-то дошла очередь до остальных, и в ход пошли волынка, лютня, скрипка и даже треугольник. Флейта завершала отбор, и умом Рольф понимал, что шансов мало — ну зачем он в таком ансамбле? Но уйти не попробовав было бы совсем обидно.

Рольф глубоко вздохнул, прикрыл глаза и сосредоточился на звуках внутри своей головы.

"Я играю не руками, я играю сердцем", — как мантру, повторял он про себя. И флейта запела…

Парвати слушала поющую флейту, как змея — заклинателя. Мерлиновы индийские корни! Парвати казалось, что если Рольф не прекратит играть, она начнет так же плавно двигаться в ритме звуков флейты, как двигаются змеи, подчиняясь звуку. Против воли она погружалась в состояние медитативного транса, магия потрескивала на кончиках пальцев, словно почувствовав что-то древнее и давно забытое, но такое родное.

Кто был этот старшекурсник? Парвати совершенно ничего не могла сказать о нем кроме того, что он с Пуффендуя. Но точно знала, что обязательно будет проходить отбор на танцевальное сопровождение, лишь бы только слышать этот звук.

Дальше пошел черед вокалистов.

Симус Финниган первым шагнул вперед под одобрительные крики половины Гриффиндора. Для отбора он выбрал The Foggy Dew и начал исполнять ее а капелла. Затем к нему подключилась флейта Рольфа и гитара. К концу песни стало понятно, что конкуренты у Симуса вряд ли найдутся. Так и получилось, с мужским вокалом стало ясно очень быстро, осталось найти исполнительницу.

Симус вернулся обратно в толпу участников и закрыл глаза. Он хотел провести свой собственный кастинг, послушать каждую из желающих выступить девушек, чтобы решить самому. Не смотреть, не знать, с какого они факультета, сколько им лет и что это за девочки. Закрыв глаза, Симус весь обратился в слух. Его идеальный абсолютных слух следовал за голосом каждой, отмечая малейшие шероховатости и недостатки. Пока наконец он не услышал ЕЕ.

Последняя исполнительница пела "My Bonnie" — и пела идеально. Даже абсолютный слух Симуса не выявил ни одной ошибки или огрешности. Идеальное попадание в ноты, идеальный глубокий и очень сильный голос и идеальное владение этим голосом. Симус крепко зажмурил глаза, прежде чем открыть их — не хотел, чтобы было видно выступившие от восторга слезы и оттягивал момент перед тем, как он увидит исполнительницу.

Когда Симус посмотрел на сцену, первое время он не мог сказать ни слова — так велик был шок. На сцене стояла толстая некрасивая девочка в слизеринском зеленом галстуке. Где-то на границе сознания Симус вспомнил имя — Миллисента Булстроуд.

Теперь, если бы его спросили, как выглядит все разочарование мира, он бы смог рассказать. Как?! Как у нее может быть такой голос?

Пока Симус пытался уложить в своей голове вселенскую несправедливость, отбор шел дальше. И дошел уже до танцевального сопровождения — здесь настала очередь МакГонагалл включиться в процесс, потому что, как сказал профессор Флитвик:

— Что я могу тут оценить? У меня самого обе ноги левые… Профессор МакГонагалл не первый турнир учит учеников танцевать, она и проверит.

Профессор МакГонагалл справилась с задачей куда быстрее — поставила всех кандидатов разом, включила музыку и велела двигаться.

Парвати Патил прошла.

Уже поздно вечером Симус возвращался в башню Гриффиндора и принимал поздравления и дружеские подначки друзей:

— Это было круто, чувак! Даже не знал, что ты, оказывается, петь умеешь!

— Ты что, будешь выступать вместе с коровой Милли?

— Перестань, не такая уж она и толстая!

— Она со Слизерина!

— И что? Это мешает ей петь?

— Да ты же сам все понимаешь.

— Ничего я не понимаю, — в конце концов вспылил Симус, — мы должны показать Хогвартс с лучшей стороны, а у нее — лучший голос во всей школе.

Со следующего дня свежесобранный ансамбль приступил к репетициям.

Для всех его участников начались веселые деньки. Все свободное от уроков время занимали репетиции.

Милли летела на них как на крыльях. Еще бы! Теперь можно было петь сколько хочешь в свое удовольствие, и при этом получать баллы от преподавателей и уважение со стороны своего факультета. Милли вся была в своей песне и от каждого урока получала настоящий кайф, какой бывает, когда человек занимается любимым делом.

А еще там был Симус. С каждой совместной песней, с каждое репетицией Милли чувствовала в нем родственную душу. Симус был единственным, кто не относился к ней предвзято из-за факультета. И петь с ним в паре было… ново. Милли долгое время не могла точно определить, что она чувствует в этот момент.

До этого она всегда пела одна и всегда сама была ответственна за песню. То есть, она знала как спеть правильно, чувствовала, что нужно сделать голосом, чтобы мозаика песни сложилась идеально. А сейчас ей первый раз в жизни приходилось собирать мозаику с кем-то. Ее партия была первой, потом шла партия Симуса, и в конце — их общая. Так вот: как бы Милли ни старалась, она не смогла бы вытянуть песню одна. И это присутствие другого человека… обескураживало. Нужно было чувствовать его, подстраиваться, постоянно помнить про него. Это было похоже на непрерывное взаимодействие, только через слова и музыку.

После первой недели Милли могла бы сказать, что Симус — это ее родственная душа. Между ними точно установилась связь. По крайне мере, ей так казалось.

Торопился ли на репетиции Рольф, сказать было невозможно, потому что он всегда приходил на них вовремя, уходил сразу же после окончания и ни с кем особо не общался. Рольф был человеком в себе, и его гораздо больше интересовали магические животные или музыка, чем люди вокруг. За все время он перебросился буквально парой слов с остальными участниками. Его партия единственная не была четко определена. Рольф просто вступал в тот момент, когда чувствовал сам, и заканчивал, когда магия музыки останавливалась. Его флейта, казалось, все так же обладала гипнотическим эффектом.

Один человек его все же ждал его с нетерпением. Парвати Патил готовилась к каждой репетиции — укладывала волосы, надевала лучшую мантию и танцевала с особым старанием.

Все зря. Рольф Саламандер ее просто не замечал. Парвати не была уверена, что он вообще знал, как ее зовут. В конце репетиции она со злыми слезами на глазах смотрела на Рольфа: ну как можно быть таким чурбаном бесчувственным? Она так старалась, а он ее даже не видел и абсолютно не обращал внимания. Что ей сделать? Как ей с ним заговорить? А может, она просто… просто не нравится ему. Вдруг она некрасивая?

Парвати ошибалась: был в зале человек, который не сводил с нее глаз. Дин Томас ловил каждое ее движение. В его руках был маггловский блокнот для рисования и простой карандаш. Дин не был силен в музыке, на репетиции он приходил поддержать Симуса. То есть, сначала было так, но спустя пару недель он внезапно понял, что ходит на репетиции, чтобы смотреть на Парвати. Смотреть и рисовать.

Она же самая красивая девчонка на курсе: яркая внешность, ослепительная улыбка и грация. Как она движется! Весь альбом Дина был о ней: Парвати улыбается, Парвати в танце, Парвати кружится, Парвати хмурится, Парвати-Парвати-Парвати…

Как он хотел подойти к ней и пригласить на Бал. Но это было слишком… слишком. Дин не мог. Конечно, она откажет. Кто он такой? Обычный парень, друг Симуса, ничего выдающегося. У него классного голоса, способностей к квиддичу и даже шрама на лбу. За ней вон сколько народу бегает. Но никто не заберет у него возможность любоваться ее совершенством и рисовать ее.

Вот так и репетировал школьный ансамбль, а Бал меж тем был все ближе и ближе.

Милли так готовилась к выступлению, так хотела не ударить в грязь лицом, что совсем забыла о самом Бале. В ее воображении все заканчивалась моментом, где они с Симусом раскланиваются перед аудиторией и потом уходят в закат, взявшись за руки. И плевать, что к моменту начала Бала закат наступит уже пару часов как.

И вот только сегодня, за день до Бала, Милли внезапно осознала, что у нее даже партнера для танцев нет.

Негоже даме самой приглашать кавалера, а Симус — он такой чуткий, он, конечно же, сам все поймет. Не может же быть, чтобы он не чувствовал связь, которую им дала музыка?

Этим утром Милли собиралась особенно тщательно, ведь сегодня были сдвоенные совместные зелья у Слизерина и Гриффинлора, а значит, лучшего времени, чтобы пригласить ее на бал, у Симуса просто не будет. Конечно, он мог бы пригласить ее до или после репетиции, но там вокруг них всегда было так много людей. Поэтому Милли подготовилась: уложила волосы, идеально выгладила галстук и нацепила на форменную жилетку маленькую брошку, подаренную мамой на прошлый день рождения. Ну разве не настоящая леди?

К сожалению, она не могла сесть рядом с Симусом — мало ли, что могли подумать. Но Милли села рядом с Дафной Гринграсс, максимально близко к гриффиндорским столам.

И очень пожалела об этом буквально через минуту. Потому что Лаванда Браун не умела ничего держать в себе, поэтому все вокруг должны были знать, что она идет на Бал с Симусом:

— Вы представляете, Симус пригласил меня вчера по пути с репетиции в гриффиндорскую башню. Это было так романтично!

В ответ послышались восторженные вздохи девчонок вокруг. Милли почувствовала, что краснеет.

— Я, правда, не уверена, что Симус умеет танцевать, — задумчиво продолжила Лаванда, — но как он поет! И он будет звездой нашего выступления, надеюсь его будет видно со сцены, а не только толстую Милисенту…

Дальнейшее щебетание Лаванды Миллисента слышала как через большое пуховое одеяло. Голос доносился как будто издалека, слова не складывались в предложения, и их смысл ускользал. Остаток зельеварения Милии тоже плохо помнила. Спасибо Дафне — только благодаря ей Милли не стала позором своего факультета на этом уроке. Эти лавры традиционно достались Невиллу Долгопупсу.

Вернувшись в комнату, Милли в первый раз пристально посмотрела на себя в зеркало. Это все, да? Не важно, как ты стараешься и насколько красиво ты поешь. Не важно, как вместе вы можете сотворить целую песню и сделать это красиво. Лишний вес и отсутствие милого личика обесценивает все твои таланты.

Милли даже плакать не хотелось, хотелось просто лечь на кровать и не подниматься сутки, пока этот дурацкий бал не пройдет. Несколько минут она серьезно тешила себя этой надеждой, представляя, как все сначала долго ищут ее, а потом уговаривают выступить, ведь без нее ничего не получится. И Симус бросает Лаванду, бежит к Милли и говорит:

— Пожалуйста, пойдем со мной на бал!

Картинка получилась настолько карикатурной, что Милли расхохоталась и смеялась до тех пор, пока из глаз не начали литься слезы, и смех не перешел в рыдания.

Нет, так она делать не будет. Это не по-Буслстроудовски! Такое поведение недостойно ее.

В детстве мама читала Милли сказку про спящую красавицу, чтобы показать девочке силу родовых проклятий, последствия хватания незнакомых предметов руками и важность прекрасного принца. Маленькой Милли больше всех нравилась главная злодейка Малифисента — настолько, что она даже спрашивала у мамы: если она поменяет имя и станет называть себя Малифисентой, она станет такой же красивой и решительной, и у нее будет свой ворон?

Оказалось — нет, и ворона просто так не выдают. Но Малифисента нравилась Милли не только за красоту, но и за характер. Вот она уж точно не позволила бы себе плакать из-за чужого мнения и отказываться от задуманного.

Поэтому Милли твердо решила идти завтра и спеть свою лучшую песню.

В это же время в Гриффиндорской башне тихо плакала Парвати Патил. Она отказала всем, кто звал ее пойти на бал, потому что ждала одного-единственного приглашения, которое так и не случилось. До балла оставался всего один вечер, и репетиция на сегодня уже закончилась. Рольф ее так и не пригласил.

Парвати еще не знала, что спустится в гостиную, и там ее пригласит Гарри Поттер. Все это будет потом, а сейчас все казалось ей беспросветно темным и безнадежным. К счастью, ненадолго.

* * *

Это открытие Бала вошло в историю как одно из самых лучших. Там была не просто песня, а Песня. Пазл собрался идеально. Когда отгремела последняя нота, в Большом зале на несколько секунд повисла абсолютная тишина, которая взорвалась долгими аплодисментами.

Милли была счастлива в эту минуту. Ей казалось, что весь мир у ее ног, и она единое целое с ним. Все стало неважным — все эти условности, танцы и приглашения. Они сделали! У них получилось.

А потом все танцевали.

Парвати Патил бросила где-то в толпе Гарри Поттера и прекрасно проводила вечер.

Рольф сбежал при первой же возможности и проводил вечер еще лучше.

А Симус искал Миллисенту. Лаванда — очень красивая, и веселая, и вообще замечательная девчонка. Но у нее такой высокий визгливый голос…

Когда Симус все-таки нашел Миллисенту, он сказал ей только одну фразу:

— Спой мне…