На кончиках пальцев (гет)

Северус Снейп всегда был достаточно сложным человеком, нелюдимым и очень строгим в первую очередь по отношению к себе самому, а еще гордым. С самого детства он из рассказов матери знал, что принадлежал к очень древней и богатой семье, но не понимал тогда, почему они жили в небольшом старом домике и почему никто из этой «семьи» не хотел им помочь. Рассказы матери, ненавидящей свою семью, лишь убеждали маленького Северуса в том, что ничего хорошего в этой семье не было. Вместо богатства и влияния, мать выбрала любовь, сбежав с его отцом буквально накануне собственной свадьбы с выбранным для нее парнем, которого она даже не знала.

Вспоминая свое детство и юность, пока была жива мать, Северус считал этот выбор неверным или что правильней, неудачным, потому что не было красивой сказки в его семье, а были лишь взаимные оскорбления, страх и пустые надежды, сопровождавшиеся частым рукоприкладством со стороны отца и безвольным смирением матери в последние годы.

Когда мать умерла, стало только хуже. Отец, никогда не одобрявший его увлечение живописью (ведь это недостойно настоящего мужчины), выгнал Северуса из дома, совсем не заботясь, что станет с несовершеннолетним парнем. Тогда спасла лишь собственная упертость и единственный друг, который был намного старше самого Северуса, но им никогда это не мешало, чтобы общаться друг с другом на равных и уважать друг друга.

Когда Северус только поступил в Хогвартс на отделение живописи, будучи младше остальных со своего курса на пару лет и обладая несравнимо большим талантом, его считали настоящим гением, но сам он был просто рад, что имеет возможность свободно заниматься своим делом и ни на кого не обращал внимания. Северус был слишком замкнут, чтобы попытаться подружиться с кем-нибудь, и слишком самодостаточен, чтобы обходиться без друзей вообще. В начале было много желающих с ним подружиться, стараясь наработать себе базу полезных знакомств как можно раньше, а в Северусе чувствовалось что-то неоднозначное, что не заставит его мириться с должностью штатного художника в каком-нибудь второсортном издании, а стремиться выше, пока не достигнет самой вершины, и многим хотелось быть рядом в этот момент. Только вот Северус прекрасно видел: и эти оценивающие его взгляды, и алчный блеск особо наглых особ, поэтому не желал иметь с ними ничего общего. И со временем количество тех, кто с треском обламывал об него свои зубки, становилось все меньше и меньше, пока, наконец, его не оставили одного, чего он и желал.

Подпустить к себе кого-то близко Северус смог лишь однажды и до сих пор об этом не жалел, хоть и это было совсем нелегко. Когда к ним прислали на практику Тома Реддла, Северус воспринял это сообщение со всем своим равнодушием, не собираясь ни оценивать потрясающую внешность помощника профессора, как преобладающие в их группе девушки, ни расположить к себе, ради лучших оценок походом в бар, что обсуждали парни. Северус просто продолжал сидеть в отдалении от всех, размышляя, как довести свою работу до совершенства, и по очень старой привычке сгрызая кончик кисти.

Когда слева от него раздался звук придвигаемого стула, он просто решил не обращать на это внимания, боковым зрением подмечая, что это был новенький, но пока он сидит тихо и не мешает, вполне можно сделать вид, что он его не замечает. И стоит заметить, что Том не подвел. Он не пытался заговорить или как-то по-другому мешать, просто сидел рядом и наблюдал за муками Северуса, который продолжал, практически не мигая, смотреть перед собой и иногда тихо вздыхая.

Следующая встреча состоялась через несколько дней в кафетерии, где Северус снова сидел в отдалении от всех, время от времени делая глоток из чашки с кофе и что-то правя в своих лекциях, когда ситуация повторилась, и на стул рядом с ним опустился, довольно улыбаясь, Том. Северус бросил на него лишь один предупреждающий взгляд, который раньше очень хорошо действовал на тех, кто искал его внимания, заставляя их сразу же разворачиваться и идти куда подальше, вот только с Томом такая тактика не сработала, и он даже не поморщился на это. Вместо этого он протянул руку в надежде, что ее пожмут и просто сказал: «Привет».

Северус на это никак не отреагировал, продолжая что-то писать в своем конспекте, когда Том вновь попытался привлечь к себе его внимание:

— Меня зовут Том.

— Я еще не жалуюсь на память.

— А ты, Северус!

— А у вас хобби такое, говорить людям очевидные вещи? — Северус раздражался все больше, не понимая, что от него хотят, но ему это уже заранее не нравилось.

— Видимо, как у тебя, грубить всем подряд?

— Это обычная манера речи и я не «грублю», как вы выразились, а просто не желаю с вами общаться.

— И чем же я не устраиваю тебя как собеседник? — на лице Тома, наконец, проскользнуло хоть какое-то раздражение, и Северус был уже готов себя поздравить очередной победой над жаждущим его внимания, осталось лишь нанести последний удар.

— Тем, что существуешь, — и с гордым видом, на какой только был способен в свои семнадцать лет, подхватил тетрадь с лекцией и направился к выходу из кафетерия, оставляя Тома смотреть ему вслед. Северус был уверен, что Том больше никогда не заговорит с ним, но забыл, что всем людям порой случается ошибаться.

Несмотря на то, что первое знакомство прошло ужасно, да и второе, и что уж лукавить, еще много и много попыток Тома подружиться с Северусом, заканчивались неважно и каждая превращалась в настоящее язвительное испытание, из которых победителями выходили с переменным успехом то один, то второй, но постепенно общий язык находился, и к концу года знакомства они могли назвать друг друга если не друзьями, то приятелями точно. Для Северуса это был большой шаг вперед, так же как и для Тома, хоть он и не всегда это показывал. Том просто был рад, что смог найти подход к Северусу, который заинтересовал его с первого взгляда и перед глазами словно неоновая вывеска зажглась, говоря, что именно он станет его лучшим другом на всю оставшуюся жизнь, а Том привык доверять своей интуиции.

Том в очередной раз оказался прав и его не пугали даже сложности, которая несла в себе эта дружба, а когда он смог доказать ее, предоставив Северусу жилье, даже не спрашивая, что случилось, а позже помогая ему устроиться в жизни, но делая это мягко, чтобы друг не чувствовал себя обязанным. Северус был ему за это искренне благодарен, и пусть Том и говорил, что в дружбе никто ничего не должен, но он вернул ему все до последнего пени, и, придя в себя настолько, чтобы быть точно уверенным в завтрашнем дне, нашел работу и уехал в другой город, в котором ничто не напоминало о прошлой жизни, даже на время прекратив общаться с Томом, но не забывая.

Северус жил, работал и совершенно не вспоминал о своей семье и ее легендарном наследии, надеясь, что и она о нем забудет, тем более он не был вхож во все это высшее общество и тому прочее, но он снова ошибся.

Северус по обыкновению праздновал свой день рождение в одиночестве за ужином собственного приготовления и бутылкой любимого вина. Днем звонил Том, который прекрасно знал, что в этот день Северус всегда берет выходной. И Том, и Белла, с которой он познакомился несколько лет назад и сразу принял, удивив немало Тома, поздравляли его с тридцать седьмым днем рождения и желали много традиционных благ в любви и личной жизни, на что Северус лишь посмеялся. Это была уже своеобразная традиция, желать глупости, которые так никогда и не сбудутся, потому что не были никому нужны. Все детство, имея перед глазами пример неудачного брака, Северус не спешил обзаводиться семьей, и не потому, что считал, что у него будет также, просто не хотел никого видеть в своей жизни. Ему вполне хватало счастья Тома и Беллы, единственных своих друзей, а на себя он уже давно махнул рукой.

Именно тогда, когда он уже собирался приступить к непосредственному празднованию, его и прервал телефонный звонок с неизвестного и главное, не местного номера. Поразмышляв пару секунд, не представляя, кто может ему звонить в такой час и главное зачем, Северус все же взял трубку и сразу же об этом пожалел.

Звонивший, сухим и официальным голосом представился адвокатом его семьи, той, которой Северус не знал и знать не хотел, и просил о встрече для очень серьезного разговора. Сказано все было так пренебрежительно, что Северус хотел тут же бросить трубку и не затягивать этот фарс, но голос продолжал говорить, а он так и не исполнил своего желания, дослушав до конца и даже согласившись на встречу через два дня в офисе адвоката, для чего придется вернуться в тот город.

Возвращаться в родной город даже на день, по крайней мере, Северус надеялся, что лишь на день, было странно, но он уже давно не был тем несчастным и странным подростком, которого выгнал из дома собственный отец. Теперь он стал мужчиной, который смог пережить все старые трудности, но по сути так и остался нелюдимым и замкнутым человеком, что уже наверное не сможет изменить.

Адвокат встретил его в своем офисе с точностью до минуты и пригласил в свой кабинет, отделанный в строгом стиле без раздражающих деталей. Сам мужчина, представившийся просто мистером Ноттом, сразу же приступил к делу, ради которого пришлось пару часов пролететь в самолете. Северусу очень понравилась эта черта и он даже проникся к тому уважением, насколько бы сильно не расстроило его содержание беседы.

Все обстояло до необычайного просто, но все равно странно. Некогда многочисленный род Принцев стал постепенно гаснуть и, если не считать дяди матери Северуса, который сейчас находился в больнице, то единственным оставшимся членом семьи, являлся он сам и это несло свои обязательства. Северус сразу понял, что до этого жил вполне себе тихой и спокойной жизнью, которая могла измениться в любой момент. Этот самый «дядя» и прочее, перед тем как попасть в больницу, составил завещание на Северуса, которое вступит в силу, как только родственник умрет. Врачи не давали почти никаких гарантий и от силы полгода или год, но даже со всей медицинской помощью они не обещали шансов на выздоровление. Северус внутренне застонал, такого он совсем не ожидал, но когда перед ним появилось завещание, хотелось и вовсе побиться головой об стену.

— По закону, я не вправе вам его показывать, но я уже очень давно работаю на семью Принц и переживаю о ее наследии и благополучии, поэтому хочу, чтобы вы знали, к чему вам готовиться. Желаете прочесть сами или мне лучше самому объявить важные детали?

— Я бы для начала послушал.

— Хорошо. Итак, есть несколько основных пунктов, которые вам придется выполнить после вступления в силу завещания.

Первое: вы обязаны прожить в «Королевском доме» не менее трех лет, не покидая его дольше, чем на две недели, и не чаще раз в полгода. Также вы должны переехать в течение недели после вступления в силу завещания.

— Можно узнать, зачем это требуется?

— Дом — это фамильное гнездо, и пусть считается, что там никто не живет, но это не так. Раньше все дети семьи жили и обучались, привыкали к традициям, если вам так удобней, с рождения до достижения семи лет. Так было до середины прошлого века, после правила изменились и теперь этот срок составляет три года непрерывного нахождения в доме и возраст ребенка был более сознательным. Ваша мать тоже так обучалась и обязана была передать на обучение и вас, но она порвала все связи с семьей. Вы, конечно, не ребенок, но закон есть закон.

— Меня тоже будут обучать традициям? — в эту фразу Северус попытался вложить весь свой сарказм, который разве что из ушей не валил.

— В доме большая библиотека и, да, вам придется ознакомиться с историей своего наследия, — мистер Нотт на это даже бровью не повел.

— Что там дальше? — этот адвокат уже начинал раздражать своей непробиваемостью.

— Второе условие: вы, как последний из рода обязаны жениться и завести наследника, — видя, как Северус разозлился, поспешил добавить: — Это не обязательно исполнять сразу же, но лучше в течение нескольких лет, и на вас не распространяется закон о договорном браке на выбранной девушке более старшими членами семьи, ведь по сути, это вы и есть.

Северус старался дышать через нос, очень медленно, чтобы не задушить адвоката на месте. С каждым новым условием он все сильнее хотел послать к черту это завещание и никогда больше ничего не слышать о семье Принцев, чертовых аристократах. Оценивая уровень мата в своих мыслях, который обычно никогда не использовал, Северус понимал, насколько он сейчас взбешен и что в руках его удерживала лишь тонюсенькая нить здравого смысла и не до конца задушенных детских мечтаний о «семье».

— Хоть в чем-то повезло, но полагаю, что это еще не все.

— Есть последнее обязательное условие, — с готовностью ответил мистер Нотт. — на территории поместья постоянно проживает и работает семья Лестрейнджей, уже несколько поколений. Их нельзя ни уволить, ни выгнать, только в случае очень серьезных преступлений, но никогда еще такого не случалось. Пусть вам их положение кажется странным, но это еще одна традиция «Королевского дома».

— Звучит так, словно я принимаю дом с рабами в двадцать первом веке и мне это не нравится.

— Они не рабы, а свободные и самостоятельные люди, и, несмотря на прошедшие сквозь века договоренности, мы с вами живем в современном мире, и когда придет время, вы просто составите договор о найме с проживанием. В поместье работают лишь те, кто этого желает и так же можно нанять еще людей, если вам это понадобится. Когда придет время, я вас представлю.

— Хорошо, я вас понял. Это все, что вы хотели мне сказать?

— Из обязательного, да. Остальное будет решаться позже и по мере важности.

— Тогда, очевидно, что следующая наша встреча будет уже официальной и, надеюсь, не скорой.

Северус поднялся из кресла и, не прощаясь с мистером Ноттом, поспешил к выходу, на ходу вызывая такси. Ему предстояло много обдумать и сейчас он стоял перед сложным выбором: сделать это в одиночестве, вернувшись тотчас же домой или огорошить своим визитом Тома и понадеяться на его поддержку?

* * *

Тогда Северус все же вернулся домой, здраво решив, что сначала нужно самому во всем этом разобраться, прежде чем сваливать на друга, который, конечно же, поможет, но лучше пусть это произойдет со знанием полной картины происходящего.

Итак, Северус понял, что попал, и попал крупно, и может и можно от этого как-то отвертеться, но что-то внутри не позволяло пустить на ветер то, что существовало несколько столетий. Ему, как признанному искусствоведу, не позволяла это сделать совесть и профессиональная этика, ведь наверняка в его владении окажется не только легендарный дом, но и много чего еще интересного.

Можно сказать, что с домом он смирился и даже с постоянными работниками. Чем это отличалось от аристократичных семей со всеми дворецкими и прочей прислугой? Ничем! Но вот спокойно принять пункт о собственной женитьбе, пусть и не в данный момент, а когда-нибудь в будущем, все равно напрягало. Северусу вполне хорошо жилось одному, он, кажется, за всю свою жизнь и не влюблялся никогда, даже в юности, зачем переживать об этом сейчас. Вот только опасения, что после принятия наследства на него накинутся все, кому не лень с явными планами на его личную жизнь, бесили неимоверно. В любом случае, стоило всему позволить идти своим чередом и, возможно, ему повезет встретить свою судьбу и изменить собственное отношение к этому вопросу.

Кое-как разложив в голове мысли о предстоящем наследстве, Северус начал думать о работе, которую в любом случае придется сменить и искать новую уже на месте. Возможно, стоило попробовать подать заявление в Хогвартс, Том часто жаловался, что преподаватели «истории искусств» там сменяются, как перчатки. Осталось лишь как-то подготовить почву для будущего ухода, ведь еще даже неизвестно, сколько у него на все будет времени и лучше некоторые вопросы решить заранее, чтобы потом не мчаться со скоростью бешеного паровоза.

Теперь у Северуса был минимальный план дальнейших действий, и он мысленно даже поблагодарил адвоката, что тот заранее ему сообщил некоторые моменты и дал время все обдумать. Действительно, если бы его огорошили этими новостями в один момент, дав лишь неделю на сборы, он бы послал всех к черту.

Постепенно время шло, и Северус уже надеялся, что все обойдется без его участия. Летом он даже взял пару недель отпуска и отправился к Тому, чтобы уже вместе с ним и Беллой отправиться на побережье Италии, где у миссис Реддл были запланированы театральные мастер-классы. Тогда-то Северус им все и рассказал, получив обещание поддержки, как только она ему понадобится. Поздравлять пока не стали, да Снейп и не хотел, чтобы его поздравляли, просто, чтобы поняли, что жизнь его скоро изменится.

В ожидании новостей прошло лето и первый месяц осени, и Северус уже расслабился, надеясь, что с его родственником все обошлось, но в середине октября ему позвонил мистер Нотт с сообщением о смерти его дяди и вступлении в силу завещания. Теперь у Северуса была лишь неделя, чтобы уладить все дела здесь и переселиться в семейное гнездо. Хорошо, что он уже давно и заранее об этом позаботился, так что сборы заняли даже меньше времени, чем было ему было отведено.

Он сразу же сообщил обо всем Тому и попросил узнать о работе преподавателя в Хогвартсе, на что получил обнадеживающий ответ, что место освободится довольно скоро, так как нынешний преподаватель впал в какую-то истерию и может быть опасен не только для студентов, но и для себя. Северус на это радостное заявление мог только догадываться, что же случилось с нынешним преподавателем, что он дошел до такого состояния, и какое отношение к этому могут иметь студенты.

Так или иначе, а переехал Северус быстро и даже подал свое заявление в Хогвартс, теперь ожидая ответа и обживая новое место обитания. Назвать этот почти музей и памятник архитектуры чем-то иным, пока язык не поворачивался. Домом для него он точно еще не стал. Познакомился с Лейстренджами, которые на удивление оказались очень приятными людьми.

Их семья состояла из пяти человек. Глава семейства следил за садом и территорией, его жена заведовала кухней и не просто потому, что любила готовить, а специально этому обучалась и даже имела награды и приличный опыт работы во многих ресторанах мира. Как она сама объясняла, когда в доме никто постоянно долго не проживал, они вольны делать все, что захотят, только ее муж оставался в поместье постоянно, так как территория требовала много ухода. Северус также познакомился с их сыновьями Родольфусом и Рабастаном, которые по образованию оказались врачами и работали в больнице неподалеку. И оставалась Алиса, жена Рабастана, которая следила за домом.

В общем и целом, Северус не заметил, что эти люди были хоть чем-то недовольны своим положением и, пообщавшись с ними немного, легко принял вынужденное соседство, тем более, что они не настаивали на совместных обедах и ужинах, вполне комфортно чувствуя себя в отведенной для них части дома. И поэтому, обновив их договора, предварительно все внимательно прочитав, также как и завещание, Северус больше не беспокоился об этом.

* * *

В начале ноября пришел ответ из Хогвартса, где его соглашались принять, предварительно пригласив на встречу для более обстоятельного разговора, когда ему будет удобно. Северус решил не тянуть и договориться о встрече уже завтра, через Тома.

Собеседование с директором Дамблдором проходило очень странно — так, что Северус решил, что именно у его собеседника не все в порядке с головой, настолько чудным он был, но на работу его все-таки приняли, навесив сверху еще газету, которая, кроме ее «журналистов» мало кому была нужна. На это Северус лишь промолчал, хотя у него и было что сказать по поводу дополнительного времени, что он проведет в стенах Хогвартса, но потом пришло осознание, что «дома» ему находиться хотелось еще меньше и он согласился на все условия.

В тот же день, осматривая свое новое рабочее место, как кабинет, так и небольшую комнатку, гордо именуемую редакцией газеты, Северус не планировал ни с кем пересекаться, ведь для занятий было еще слишком рано, но видимо, девушка, с которой он столкнулся в дверях, выходя из комнатки, была ранней пташкой. Она, видно, тоже не ожидала никого здесь увидеть, поэтому застыла на пороге, тем самым заблокировав выход, но все же опомнилась довольно быстро и пробормотала что-то извиняющееся. Правда, Северус не слушал, что она пыталась ему сказать. По утрам у него часто бывало не лучшее настроение, а после того, как он увидел, в каком беспорядке находились учебные программы, оставленные предшественников и сколько ему потребуется времени, чтобы все это привести в норму, оно еще больше ухудшилось. Поэтому он поступил самым глупым и бесчестным способом: сорвал свое раздражение на первом встречном человеке, даже не задумавшись на секунду, насколько это неправильно.

Когда пелена раздражения уже не застилала глаза, а нервы немного успокоились, Северусу стало немного жаль ту студентку, которая очевидно входила в состав его будущих подопечных-журналистов. Первое впечатление он произвел явно отрицательное, но, с другой стороны, он считал, что лучше дать людям увидеть в тебе и плохую сторону, чем стараться быть тем, кем не являешься.

Душевное равновесие частично восстановилось к обеду, что было очень кстати, ведь у Северуса на это время была назначена первая лекция с двумя объединенными группами, которым его предмет преподносился больше в качестве факультатива, почти никак не влияющим на итоговую аттестацию. Но даже так он не собирался делать им поблажки и спускать на тормоза неуважительное отношение.

В лекторный зал Северус зашел вместе за звонком, что было привычкой еще с собственной учебы, и сразу же оглядел студентов строгим взглядом. Его внимание сразу же привлек нагловатого вида блондин, который сидел в первом ряду, раскачиваясь на стуле и вещавшем о каком-то Локонсе. Падение мальчишки даже позабавило, но стоило уже перейти к самой нелюбимой Северусом части и представиться студентам. Несколькими емкими и жесткими фразами Северус сразу дал понять, что он не из тех преподавателей, с которыми стоило искать дружбы и понимания, выстраивая между собой и студентами чисто профессиональные отношения.

Северус, будучи всю жизнь довольно нелюдимым человеком, не любил говорить о себе и открываться, поэтому представление себя, будь то собеседование, вступление перед лекцией на мероприятии или вот знакомство со студентами, каждый раз давалось ему нелегко. То, что ему действительно нравилось, так это учиться новому и, как ни странно, преподносить свои знания и искренне ценить тех, кто в состоянии принять этот дар, поэтому, как только с представлением было покончено, Северус, не теряя зря времени, приступил к лекции, внимательно наблюдая за всем залом.

В зале повисла тишина, прерываемая только голосом лектора да быстрыми движениями ручек по бумаге. Северус обводил взглядом зал, останавливаясь на каждом на несколько секунд и подмечая реакцию. Многие, уставившись в конспект, даже не замечали его взглядов, другие, желая не нервировать профессора, отводили взгляд, и только одна студентка, встретившись с его взглядом, упрямо смотрела в ответ. Стало даже интересно, чего она хотела добиться этим.

Теперь, когда злость не ослепляла сознание Северуса, а свет ламп ярко освещал аудиторию, он смог внимательней разглядеть студентку, с которой за неполный день столкнулся уже дважды и понял, что знает ее по рассказам Тома, который недавно говорил о своем театральном кружке и показывал фотографии. Гермиона Грейнджер так же была на них, а еще она возглавляла газету, помимо еще кучи дополнительных занятий. Наблюдая за Гермионой, Северус вспоминал себя во время учебы, когда он точно так же загружал себя занятиями, чтобы не идти домой, но у нее наверняка нет таких проблем, какие были у него.

Время лекции подошло к концу довольно быстро, а больше на сегодня занятий у него не запланировано и можно было спокойно заняться другими делами, например, разобраться с газетой, которую на него с такой легкостью повесили. Имея небольшой опыт работы в типографии, Северус замечал недочеты, которые отвлекали от содержания статей, и он пометил их в своем блокноте. Северус понимал, что газета была своеобразной практикой для тех, кто хотел раскрыть свой потенциал или подготовкой к будущей работе. Если это так, то он своими советами постарается помочь, ведь тексты были довольно грамотными и интересными. Он даже заглянул на сайт, ожидая увидеть что-нибудь интересное, но крупно ошибся. Было ощущение, что им давно не занимались и это он тоже постарается исправить, сам не зная, зачем.

Увлекшись своим делом, Северус не обрадовался, когда его прервали. Снова Грейнджер, но только поведение отличалось от того, что было в классе, словно она его опасалась. Северусу не понравилось это чувство, он хотел, чтобы его уважали, а не боялись, но видимо утренняя несдержанность так повлияла. Северус подавил в себе желание извиниться и вернулся к работе, заметив, что девушка тоже чем-то занята.

Когда Северус ощутил на себе внимательный взгляд в первый раз, то решил не обращать внимания, но когда это повторилось... Зудящее в районе лба чувство буквально сводило его с ума, заставляя поинтересоваться, чего от него хотят. А хотели фотографии под странным, но убедительным предлогом, так что он в конце концов согласился, хоть ненавидел фотографироваться еще сильнее, чем говорить о себе. Немного позже, смотря на стрелки наручных часов и опускающуюся темень за окнами и оживленно работающую Гермиону, Северус принял решение подождать, пока она закончит и проводить до дома. Не то чтобы он всегда так поступал, просто это было правильно и ответственно. Северус бы никогда не признался даже самому себе, что в компании Гермионы ему было комфортно, как если бы рядом была Белла, и это его успокаивало.

Уже позже, лежа в постели, Северус вспоминал прошедший день и часто мыслями возвращался к Гермионе, которая никак не желала быть в его мыслях мисс Грейнджер и почему-то волновала его, хотя он знал о ней лишь из рассказов Тома. У нее были умные глаза, одно из немногих качеств, которые всегда нравились Северусу в женщинах, и сильная воля, а главное, от нее он не чувствовал угрозы, хотя, что она могла ему сделать? Северус тихо засмеялся, понимая, как глупо он сейчас выглядит, размышляя о собственной студентке и приравнивая ее к Белле, единственной своей подруге. Это отдавало каким-то сумасшествием.

* * *

Северус и сам не мог объяснить, почему он так разозлился, увидев на следующий утро Гермиону в компании раздражающего блондина, который оказался племянником Беллы, сидящего перед ней на коленях и поглаживающего ее руку. Все его существо буквально затопила ярость и обида, когда он представил, что эти двое встречаются, и эти чувства напугали его. Хотелось посоветоваться с Томом, которого, как назло, сегодня не было, может, даже позвонить Белле, но вместо этого он просто старался держать все в себе, сидя в своем кабинете и готовясь к лекции.

На Гермиону он старался не смотреть лишний раз, но ему все равно надо было с ней поговорить о газете. Присутствие рядом Гермионы давалось Северусу нелегко, совсем не так, как было накануне и его это беспокоило. Хотелось, чтобы не было вокруг повисшего напряжения, но как только становилось немного легче дышать, перед глазами всплывала утренняя сцена и все закипало по новой.

Когда Гермиона попыталась извиниться, он ее прервал, не дав закончить. Не хотелось услышать чего-то в стиле «извините, что не сдержали своих чувств» или «вас не касаются наши отношения». Северус был уверен, что они встречаются, и даже утверждения, что их связывают лишь дружеские отношения, не изменили его мнения.

Северус осознал всю глубину своей ошибочности, когда поговорил с Беллой, которая подтвердила слова Гермионы о дружбе под тихие смешки Тома, который весь вечер бросал на него подозрительные взгляды, а потом и вовсе заявил, что вся эта злость вызвана влюбленностью. Самое невероятное предположение, которое только можно себе представить. Именно так Северус им и сказал, прежде чем уйти домой.

Потянулись однообразные тоскливые дни, которые скрашивала лишь очередная безумная затея Тома об устройстве рождественского бала, которую поддержали довольно много людей, но Северус ставил на то, что не все заинтересованные останутся такими до конца. В числе поддержавших была и Гермиона, чему Северус опять же не удивился, зная, какие теплые отношения связывали ее с женой Тома, которая тоже приложит к балу свою ручку. Северус опасался такого энтузиазма, зная друзей слишком хорошо и ожидая любого подвоха, например, что его самого пристроят к работе над этим праздником жизни.

Он все это время старался держаться подальше от Гермионы, контактировать и общаться с ней как можно меньше и только по делу, отрицая любые эмоции в ее сторону. Он успешно со всем справлялся на протяжении трех недель, но потом случилась та встреча в парке и приглашение на чашку какао, и Северус понял, что Том оказался намного проницательней его, раз смог разглядеть еще не оформившееся чувство по нескольким фразам.

Тот вечер вернул спокойствие от присутствия рядом Гермионы, которое заглушало даже внутренний голос, кричащий о том, что влюбиться в собственную студентку, которая почти на двадцать лет младше, плохая идея. И Северус бы с этим согласился и забыл, если бы не было даже крохотной надежды на то, что чувство может оказаться взаимным, и пока он все не узнает, не станет отказываться от этих новых ощущений.

Когда Северус пришел к Тому и Белле, чтобы поделиться своими чувствами и признать их правоту, друзья поддержали его и это было странно, ведь он ожидал, что подруга возмутиться хоть немного. Из рассказов Беллы Северус понял, что она искренне заботилась о Гермионе, считая ее частью семьи, и даже их давняя дружба не являлась гарантией того, что она примет его в качестве возможного спутника для девушки. Но друзья были рады и у них даже созрел целый план, чтобы помочь Северусу немного раскрыться Гермионе и показать себя с более лучшей стороны, чем в их первую встречу.

План был до смешного прост и имел много спорных моментов, но главное заключалось в том, что Белла уговорит Гермиону быть его партнершей на балу под многими глупыми предлогами, на которые способна лишь женщина. А так же она обещала подготовить место, о котором почти никому не известно, чтобы они могли поговорить, но Северус должен был сам придумать, как привлечь внимание Гермионы, чтобы она согласилась уйти подальше от любопытных глаз.

С каждым словом Северус все больше поражался характеру этой женщины и не мог понять его до конца. Белла всегда была искренней и сейчас он не сомневался, что она действительно поддерживала его, желая ему счастья со своей почти племянницей, которую очень любила. И Северус был благодарен этой поддержке, благодаря судьбу, что у него есть такие друзья.

Бал приближался и когда Северус увидел свой наряд, принесенный Беллой, услышал ее рассказы о том, какое платье она подготовила для Гермионы, он сразу понял, что ему делать. Почти случайно оброненная Беллой фраза о том, что родители девушки и в этом году задержатся с приездом, подала Северусу неплохую идею для подарка. Пригласить ее в свой дом, в который Гермиона мечтала попасть с детства на празднование Рождества, казалось правильным и волшебным. Даже если у Гермионы и не было к нему никаких чувств, исполнить ее мечту он может.

Уже надев на себя костюм и готовясь ехать в Хогвартс, Северус нервничал. План был обговорен и продуман, а в кармане ждало своего часа приглашение, но какая-то тревога не отступала. Смотря на себя в зеркало, Северус повторял, что ему надо лишь быть самим собой, но не тем нелюдимым подростком, а мужчиной, который не станет делать ничего, что смутит его даму.

Быть джентльменом, ведь он все-таки едет на бал!

Северус заметил ее сразу же, но старался держаться в тени и не подходить слишком близко, пока двери в большой зал не откроются и он не займет свое место за занавесом. Именно сюда Белла должна была привести Гермиону, чтобы не привлекать лишнего внимания, если что-то пойдет не так. Стоя там и слушая речь Тома, а главное, наблюдая за тем, как в пока еще полумраке Белла идет под руку с Гермионой, Северус наслаждался тем, как она выглядела. Белла постаралась вложить в это платье свою душу и Гермиона тоже это понимала. Она была такой красивой и юной, что у Северуса сердце замирало от переполнявших его чувств, но он готов был от всего отказаться, если увидит в глазах Гермиона хоть каплю разочарования.

Заиграла музыка, и Том с Беллой первыми вышли в центр, открывая бал. За ними поспешили Нарцисса и Люциус и должны были вступить Северус с Гермионой, но та, казалось, не замечала ничего вокруг, не отрывая взгляда от танцующих. И тогда Северус решился обозначить свое присутствие, протянув слегка подрагивающую ладонь. Он был рад, когда, немного поколебавшись, Гермиона все же ответила на приглашение, вложив свою ладонь в его, в то время как Северус внимательно следил за ее глазами. В них было удивление и неверие, но разочарования не наблюдалось и это дарило небольшую надежду на то, что когда она придет в себя, то не оттолкнет его первым делом.

Танцевать с Гермионой, иметь возможность касаться ее волос, заглядывать в глаза и понимать, что сейчас в своих руках держал единственную девушку, которая смогла покорить его сердце, было волшебно. Сразу вспоминались слова Гермионы о том, что она не очень хорошо танцует, но видимо просто не было подходящего партнера, чтобы раскрыть скрытый в ней потенциал. Когда музыка стихла, Северус даже и сам не осознал, что делает, действуя больше на эмоциях, чем удивил не только себя, но и остановившихся неподалеку друзей, а так же всех, кто находился поблизости.

Коснуться пальцев Гермиона в легком невесомом поцелуе и сказать, что он не жалеет, после исчезнуть в тенях за сценой, словно его тут и не было, а потом ждать в продуваемой ветрами галерее и надеяться, что она придет. Все теперь зависело только от того, в каком эмоциональном состоянии он ее оставил и вспомнит ли Гермиона об этом месте.

Она пришла спустя почти час, и дышала так, словно пробежала марафон и никак не могла успокоиться. Северус сразу вспомнил, что Белла затянула ее под платьем в корсет и, видимо, слегка перестаралась. Он хотел уже подойти к ней и помочь присесть, но Гермиона дернулась в сторону и собралась уйти обратно в зал, когда разглядела вышедшего из тени Северуса. Тогда он понял, что у него остался последний шанс начать разговор, только продуманные слова сразу же вылетели из головы, и он говорил все подряд, чувствуя себя настоящим влюбленным идиотом.

В его устное приглашение Гермиона ожидаемо не поверила, посчитав шуткой, и только когда Северус протянул отпечатанную копию своих слов, она поняла, что все реально, а потом потеряла сознание, напугав этим Северуса до глубины души. Он, не зная, что делать, подхватил Гермиону на руки и направился к большому залу, где точно нашлись бы люди, знающие как привести ее в чувство. Его совершенно не заботило, как он будет выглядеть, когда ворвется в центр танцующей толпы с Гермионой на руках и крайне озабоченным видом, только хотел, чтобы ей помогли.