Мастер Макаров меняет профессию (джен)

Праздничный ужин

— Профессор Дамблдор, — строго обратилась к нему МакГонагалл. А Макаров, который ещё не привык к своему новому амплуа, не сразу понял, что эта достопочтенная леди обращается к нему, но когда до него дошло, он и имя её сразу вспомнил:

— Что такое, Минерва? — шёпотом спросил он, для верности прикрыв рот ладонью, но из-за бороды и чересчур длинных усов мало бы кто увидел, что он там что-то сказал. Это сказывалось отсутствие опыта в ношении такой длинной растительности на лице. «Сбрить что ли? И вернуть свои привычные усы», — невесело подумал Макаров, высвобождая запутавшиеся в бороде пальцы. Той либо не нравился её новый хозяин, либо его крамольные мысли о том, что от неё неплохо бы избавиться, но непокорность свою она старалась показать всеми возможными способами.

Вообще, Дамблдор, который на самом деле не Дамблдор, очень сильно нервничал, потому что несколько сотен глаз как-то недобро смотрели на него. Очень недобро, Макаров был готов заложить свой любимый посох, что кто-то даже смотрел на него голодными глазами и нервно облизывался. Ситуация пугала. Здешние волшебники были чересчур странными даже с точки зрения начальника Хвоста Феи. И голодными… «Голодом их, что ли, морят тут?» — невесело он усмехнулся про себя, но ситуация начинала напрягать.

— Студенты ждут от вас приветственной речи, чтобы приступить к праздничному ужину, — так же строго сказала Минерва.

И после этих слов Макаров наконец понял в чём тут дело и, вздохнув с облегчением, посмотрел на толпу голодных ребят уже по-другому, ему их стало жалко: «Бедненькие, сколько же вас голодом морили, что вы готовы слопать старого дряхлого старика». Поэтому, резво вскочив на ноги, он проорал во всю мощь своих новых лёгких:

— Ну что, шпаньё, отчебучим что-нибудь весёленькое в этом новом учебном году? А сейчас, налетай! — эхо его голоса ещё не успело стихнуть в коридорах, как на столах появилась еда. Но никто, кроме самого директора, к ней почему-то не спешил притронуться…

Борода

Если не учитывать некоторых моментов биографии, то волшебник Альбус Дамблдор понравился мастеру Макарову. Со всем практически смирился он, и ему даже беспалевно удавалось выдавать себя за умудрённого опытом, но при этом своеобразного старца. Но был кое-кто, кто сразу определил подмену и был недоволен этим. И, по правде говоря, это чувство было взаимным.

Борода. Сколько он натерпелся от неё в первые дни. Он и спотыкался об неё, и за что только ей не цеплялся, но без боя она (борода), по ходу, сдаваться не собиралась. Он затыкал её за пояс, пытался прятать под этой странной мантией, которую поголовно носили все здешние волшебники. Но всё было тщетно, а что было самым ужасным — такая длинная растительность на лице требовала особого и тщательного ухода. А так как со здешней магией он ещё был иногда на вы, то приходилось всё делать руками, на что не всегда хватало усидчивости. Это продолжалось до тех пор, пока в седую голову не пришла одна гениальная идея.

— Альбус?! — удивлённо воскликнула Минерва, когда увидела его бодро шагающим в большой зал на завтрак и напевающего какую-то заразительную и задорную песню себе в усы. Сам Дамблдор бы по достоинству оценил этот музыкальный шедевр.

— Что с тобой? — искренне недоумевала она про себя радуясь, что сейчас каникулы и учеников в школе нет. К некоторым странностям директора она, проработав с ним плечом к плечу почти сорок лет, сама не привыкла.

Борода и даже усы были заплетены во множество мелких косичек, а на голове в довершении образа красовался венок из полевых цветов.

— О, доброе утро, Минерва, — радостно поприветствовал даму Макаров, уподобляясь Дамблдору, — погодка сегодня нынче хорошая, вот я и решил прогуляться по опушке с утра пораньше.

Списав всё это на старческие причуды, МакГонагал расслабилась, пока на следующий день он не пришёл на завтрак с ирокезом.

Укрощение строптивой

Весь персонал школы подумал, что директор пытается идти в ногу со временем и не отставать от современной молодёжи, но никто и подумать не мог, что комплекс подобных метаморфоз с причёсками направлен не на что иное, как на укрощение строптивой бороды.

Та держалась до последнего и никак не хотела подчиняться воле человека, занявшего тело её хозяина, но всё завершилось в тот день, когда Макаров оделся на манер восточного джинна и ходил по замку, предлагая всем встречным исполнить любое их желание, только для его исполнения нужно было выдернуть волосок из бороды и сказать волшебные слова.

Пивз

Студенты, идущие на завтрак в Большой Зал и проходящие холл, могли наблюдать одну занимательную картину. Разгневанный Дамблдор носился с отобранной, вероятно, у мистера Филча шваброй, орудуя ей на манер дубинки, а жертвой был во всю голосящий полу-приличными, неприличными и уж совсем неприличными словами Пивз.

Дамблдор ударял по нему, полтергейст улетал от него, вереща как резанный, но не мог просочиться сквозь стену и отскакивал от неё как резиновый мячик. Потом Дамблдор опять настигал его и действие повторялось вновь. И всё это сопровождалось мерзкими комментариями Пивза, особо резкие из которых заставляли краснеть чересчур восприимчивых из столпившихся в коридоре учеников барышень.

Подобного никому лицезреть ранее не удавалось, поэтому толпа собралась знатная. И те, кто находился в последних рядах, по испорченному телефону узнавал от стоящих впереди, что же там всё-таки происходит. А там было на что посмотреть. Такое зрелище стоило пропущенного завтрака. Да что там завтрака, всех завтраков, которые могли состояться за семь лет обучения в школе Чародейства и Волшебства Хогвартс.

Гермиона, как староста факультета, воспользовалась служебным положением и протиснулась вперёд. То, что дошло до неё по испорченному телефону, никак не укладывалось у неё в голове, поэтому она сама воочию решила убедиться в правдивости услышанного, а точнее хотела опровергнуть услышанное. Но сначала она увидела во всю улюлюкающих и подбадривающих директора близнецов, а потом и самого директора. Тот как раз поудобнее перехватил швабру, прицелился и отправил Пивза в особо живописный полёт по идеальной траектории.

— Отличный удар, директор Дамбдор! — прокомментировал Фред.

— Вы точно в молодости не играли в квиддич загонщиком? У вас бы неплохо получалось, — добавил Джордж.

И за всем этим фарсом стояла и наблюдала Гермиона с открытым от удивления ртом.

— Фуф, нет, молодёжь, — слегка утомившийся директор вытер проступившую на лбу испарину и неожиданно протянул швабру одному из близнецов:

— Продыху ему не давать, заклинание на стенах будет держаться ещё полчаса.

Фред и Джордж переглянулись между собой, взяли швабру и нырнули в толпу учеников со словами:

— Народ, кто хочет сыграть в квиддич с Пивзом в качестве бланджера? — довольный рёв толпы возвестил о том, что большая часть студентов так и жаждет отомстить Пивзу за когда-то устроенные им пакости.

Когда толпа чуть отхлынула в сторону, Гермиона смогла подойти к восстанавливающему дыхание директору.

— Профессор Дамлдор, — обратилась к нему Грейнджер и запнулась, не зная как дальше продолжить разговор.

— Да? — Макаров сверкнул очками в сторону обратившейся к нему ученицы.

— Эм, а что вы только что делали?

— Воспитательные меры, мисс, не более того, — он поправил растрепавшуюся бороду. Та, не смотря на все разногласия с обитателем этого тела, в вопросе с Пивзом была с ним полностью солидарна, а потому во время экзекуции странным образом совершенно ему не мешала, однако по окончанию воспитательного процесса по новой принялась демонстрировать норов.

— Идя на завтрак, я застал пренеприятнейшую картину. Этот сгусток эктоплазмы издевался над беззащитным первокурсником. Шутки шутками и издевательства издевательствами, но я не потерплю подобного отношения к тем, кто не может ответить или дать сдачи, — лицо Дамблдора стало серьёзным как никогда. Наблюдать за такой переменой было довольно странно, с учётом того, что весь холл был наполнен весёлыми криками и смехом студентов, через которые нет-нет да промелькивали страшные угрозы Пивза о том, что он обязательно отомстит.

Гермиона не успела ничего спросить у директора, потому что в это же мгновение на весь холл раздался грозный удивлённый возглас МакГонагал:

— Мерлина ради, что тут происходит?!

Макаров побаивался эту женщину, потому что она была очень похожа характером на Полюшку, если была даже не строже. Но, на его счастье, заговорившая с ним студентка была старостой:

— Разберись тут со всем, а мне пора, — заговорщицки прошептал Макаров Гермионе, и, пока та не успела возразить, волшебным образом затерялся среди учеников.

Ещё больше она была ошарашена, кода услышала рядом с собой профессора МакГонагал:

— Мисс Грейнджер, не потрудитесь ли объяснить здесь происходящее?

— Я… я, — она не знала, что сказать, но помощь пришла неожиданно.

— Доброе утро, профессор, — поздоровался с МакГонагалл один из близнецов.

— Не хотите ли присоединиться к нам? — спросил другой, протягивая ей швабру. В этот момент как раз удачно над ними пролетел во всю сквернословящий Пивз.

Макаров, наблюдающий за всем происходящим со стороны, довольно улыбнулся. Произошедшее стоило затеять хотя бы ради того, чтобы увидеть неподражаемое лицо Минервы, которая, не смотря на свою кошачью анимагическую форму, была на данный момент очень похожа на рыбку, вот только рот от удивления не открывала.

Дедуля

— Профессор Дамблдор! — услышал Макаров удивлённый и взволнованный возглас, когда зашёл в лазарет проведать одного студента. Знал он о нём немного, а то что узнал ему крайне не понравилось. И вот сейчас этот мальчишка валяется в лазарете после схватки с какой-то неведомой и даже невообразимой для него змеей. У них-то Зереф был больным на голову, но вот здешний, уже тысячу лет назад почивший аналог Зерефа, которого звали Салазар Слизерин, был просто на голову контуженый. Оставить такую опасную тварь. И где? В школе, в которой полно маленьких волшебников! Да любой малыш, в котором пробуждается дар к колдовству, — дар божий. Даже не смотря на то, что магия в этом мире была для всех универсальна, он не поменял своего мнения на этот счёт.

Поэтому смотря на мальчишку, сумевшего одолеть монстра практически голыми руками, Макаров чуть не плакал.

— Ну что ты, Гарри, — он сел на краешек кровати мальчика и легонько растрепал его волосы, — какой я тебе профессор, — он лукаво сверкнул глазами из-под своих очков, — называй меня просто дедуля.

Стоило это сказать хотя бы ради неподражаемой реакции ребёнка. Он почему-то напомнил ему всё его малолетнее шпаньё, которое давно уже выросло и может самостоятельно справляться с возникающими на их жизненном пути трудностями, а тут ему есть где развернуться.

Драконы

Узнав, что в этом мире есть драконы, Макаров в лице Дамблдора закатил Минерве настоящую истерику по поводу того, что хочет их увидеть, а злая Минерва его не отпускает в заповедник, потому что учебный год только начался и директору не до развлечений.

— И вообще, Альбус, — раздражённо сказала МакГонагалл, — вы ведёте себя так, словно дракона никогда живьём не видели.

Упрёк, конечно, не особо возымел воздействия, но Макаров всё же стушевался. Был у него опыт встречи с драконами и весьма плачевный.

— Ну мне правда очень надо! — состроил он самую невинную и жалобную на свете мордашку, на которую был только способен. В конце концов, он знал, что существуют и хорошие драконы, правда, только в теории. Но ведь ни Грандина, ни Металликана, ни тем более Игнил не горели желанием слопать своих воспитанников, а были вполне адекватными драконами. Быть может тут и обитают «хорошие» драконы.

Минерва как-то странно на него посмотрела, но ничего по этому поводу не сказала. Зато сказала следующее:

— Вы вновь решили заняться алхимией? — уточнила она.

— Алхимией? — на всякий случай переспросил Макаров. Алхимия его мира ещё никому не принесла добра.

— Ну да, иначе зачем вам среди учебного года срываться в драконий заповедник. Лично для меня ответ напрашивается один: пополнить запасы ингридиентов.

— Что?! — Макаров удивлённо на неё уставился. Неужели эта дама имела в виду, что тут из драконов можно сварить супчик?

Минерва сделала вид, что не услышала его последнего вопросительного восклицания. В последнее время Дамблдор был странным, но даже эти его новые странности вписывались в рамки его эксцентричности, границ которой, по ходу, не знала даже она. Единственное, что её немного тревожило — это возросший интерес Альбуса к студенткам.

— Решили возобновить исследования свойств драконей крови и расширить границы её применения?

Макаров её даже не услышал. Он активно размышлял: «Что тут за драконы такие, что их можно пустить на ингредиенты? И кто-то же должен этим заниматься? Тут что, есть свои драконоборцы?» Его глаза загорелись неподдельным энтузиазмом, и он даже не заметил, что последний вопрос сказал вслух.

— Драконоведы, Альбус, драконоведы, — немного раздражённо ответила Минерва. — Борьба с драконами вышла из моды несколько веков назад, — но Макаров её уже не слушал. Он как угорелый носился по кабинету, собираясь-таки в своё спонтанное путешествие.

Ну это же надо! Драконы! Не один злюка Акнология или его последователи, а целая куча различных особей. Он просто обязан их увидеть и познакомиться с местными драконоборцами! А то он уже не надеялся наткнуться на что-то стоящее в этом тухлом мире волшебства.

Какого же было его разочарование и потрясение, когда он очутился в драконьем заповеднике. « Это что, драконы такие?» — кисло подумал он. «Да ну, это ящерки какие-то „огнекашлящие“. Нацу бы они были на один зуб. Пойду обратно в свою обитель, на студенток посмотрю, хоть какая-то услада для моих глаз», — раздавлено подумал Макаров и покинул заповедник, оставив работающих там людей в полном замешательстве.

Феникс

Первое время Макаров старался в кабинете директора ничего не трогать. Во-первых, о предназначении некоторых «штуковин», как их уже называл сам Макаров, не знал даже Дамблдор, чьей памятью он мог с трудом, но пользоваться. А во-вторых, ему банально было страшно. А всё началось с его знакомства с фениксом.

До чего же дивная птица. У них таких не водится. Вот уж кто Нацу бы точно понравился, не то что местные драконы. Величавая птица с огненным оперением.

Фениксы возрождаются из пепла. Это Макаров узнал опытным путём. Задолго до того, как они с Фоуксом нашли общий язык.

Макаров, так сказать, ещё осваивался на новом месте, поэтому к окружающему проявлял интерес только в тот момент, когда это самое окружающее преподносило ему какие-нибудь проблемы, но даже и в таком состоянии мастер заметил, что директорский питомец хворает. Пока в один из дней он просто не сгорел у него на глазах. Издав некий звук, нечто среднее между «кья» и «кря», Макаров стал с бешеной скоростью носиться по кабинету в поисках воды с криками: «Это не я, он сам!»

За те мгновения, пока маленький птенчик не высунул свою голову из пепла и не издал первый жалобный писк, Макаров натерпелся всякого: и помянул святую Фейри, и представил, что сделает с ним Минерва, когда узнает.

Но благо, всё обошлось. Птенчик окреп и подрос, превратившись в великолепную птицу, с которой Макаров, в отличие от бороды, быстро нашёл общий язык.

А так же фениксы могут поднимать большой вес. Это он уже узнал из памяти Дамблдора. Очередного мини-инфаркта он бы попросту не пережил.

Многих уговоров Макарову стоило уболтать Фоукса прокатить его. Эта хитрая птица была не так проста.

Зато ощущения полёта, когда ты летишь сквозь воздушные потоки без ощущения собственного веса и соответственно гравитации — были непередаваемыми. Ему казалось, что он вновь испытал на себе тот мальчишеский восторг, когда впервые понял, что является волшебником. И мелодичные переливы Фоукса лишь только способствовали — по-любому феникс его подначивал на это и никак иначе — Макаров кричал от восторга как самый настоящий мальчишка, пока они описывали круги вокруг замка и его окрестностей. И их крики были довольно громкими. Все обитатели замка, у которых был доступ к окнам, тут же поспешили посмотреть что же такое творится в небе над Хогвартсом.

Даже МакГонагалл выглянула в окно, правда, она надеялась увидеть увлёкшегося полётом на метле студента, но никак не директора в компании Фоукса.

От увиденного у неё задёргался глаз, а рука сама потянулась к валерьянке, которую ей в последнее время из-за участившихся причуд директора приходится пить в два раза чаще.

Феникс был своенравен до безобразия, но нынешний Макаров напоминал Фоуксу по духу его хозяина в молодости — тот же энтузиазм и горящие глаза.

Поэтому, когда Макаров попросил его подлететь поближе к окнам кабинета МакГонагалл, тот тутже исполнил просьбу. Одной валерьянкой та явно сегодня не отделается.

Ещё, конечно, Макарову предстояло узнать, что фениксам неподвластны пространственные ограничения, но фоукс живёт на этом свете подольше всяких глупых волшебников. А с нынешнего его хозяина станется подглядывать за студентками в душевой. Нет уж, пусть лучше с МакГонагалл отношения налаживает.

Чёрная метка

Когда Макаров узнал о чёрной метке — он неимоверно обрадовался. Поначалу. Ну как же, хорошо ему известная гильдийная система с отличительным знаком — знаком гильдии. Но когда он разобрался что к чему — гневу его не было предела. Это же не просто принадлежность гильдии. Это… это… У него даже не было подходящих слов, чтобы как следует описать всё это безобразие.

Узнав, что эту дрянь намеревается поставить себе некоторая его ребятня: очень быстро Хогвартс для него превратился в огромную, наполненную детьми гильдию — он злой пошёл в гостиную к слизеринцам, в складках мантии припрятав пару гостинцев с воспитательным эффектом.

Слизеринцы были крайне удивлены, обнаружив в своей гостиной разгневанного директора, ещё больше они были удивлены тому, зачем он к ним пришёл. Не было никаких вразумляющих речей про то, что в эти тёмные времена лучше держаться поближе к свету. Он молча выставил бутыль на стол перед ошарашенными старшекурсниками и выдвинул им ультиматум: смогут его перепить все разом — вольны ставить себе эту пресловутую чёрную метку где захотят, выигрывает он… Он не стал договаривать, потому что молодые парни уже почувствовали свою победу…

— А сейчас, шпаньё! — Дамблдор в несвойственной для него манере поставил ногу на стол, — мы сыграем в одну мою любимую игру. Она называется литрбол! — Макаров резво подоставал других бутылей и сосудов с увеселительными напитками, которые он умудрился спрятать в складках директорской мантии, не без помощи здешней магии, конечно. К бутылкам присоединились стаканы, и о дно одного из них одиноко звякнул кнат…

Выиграл он, конечно, всухую. Кане, с которой он в хорошем расположении духа мог потягаться, эти зелёные, в прямом и переносном смысле, и в подмётки не годились. Зато все проигравшие студенты получили не клеймо психопата-маньяка, а отличную гильдийную метку, которую он любит всем сердцем! А то ишь чего удумали: записываться в слуги какого-то там психа, пока он в Хогвартсе главный — своих деток он в обиду не даст.

— Северус, Се-еверус-с! — Снейпу показалось, или он действительно услышал голос директора за дверью своего кабинета. Голос пьяного директора.

— Какого… — только и успел произнести он, когда дверь его кабинета распахнулась и на его пороге действительно очутился пьяный Дамблдор.

— Доброго вечера, Северус, — пьяно поздоровался он.

Глаза Снейпа начали медленно вылезать из орбит. Причём степень выпученности была прямо-пропорциональна картине, постепенно открывающейся ему за спиной директора — куча-мала из вусмерть спившихся старшекурсников Слизерина, которые стонали и бормотали что-то бессвязное про фей и какие-то их непонятные хвосты.

— Никаких чёрных, ик, меток в этом замке, пока я жив! — категорично заявил Макаров и нетвёрдой походкой заковылял в сторону своего кабинета, оставив позади себя шокированного до глубины души Северуса, чёрная метка которого словно почувствовав реальную угрозу как-то нехорошо зачесалась.

Хогвартс

Макарову полюбился сам замок. Хогвартс хранил в себе действительно много тайн.

Ему нравилось бродить по замку, он был просто в восторге от передвигающихся лестниц. Замок воплощал в себе то, чего Макарову так не хватало: хаотичность и непредсказуемость. Это было то разнообразие, которое вносило некую отдушину в его жизнь здесь. Гуляя по замку, он всегда забредал в разные и интересные места. Хоть и сам Дамблдор знал много чего в замке, Макаров не спешил воспользоваться этими знаниями.

Однажды он забрёл на кухню. Внутренний голос подсказал ему, что нужно пощекотать грушу на одной из картин, что его позабавило и пробудило интерес к другим картинам, коих в замке было великое множество. За натюрмортом обнаружилась обитель маленьких эльфов.

С этими существами он уже тоже успел познакомиться. Они были странными, но явно не страньше тех волшебников, с которыми в своё время приходилось иметь дело самому Макарову, но эти малыши вызывали у него только чувство умиления за их искреннюю преданность и непомерное желание угодить. Поэтому он старался заглядывать к ним как можно чаще на чашечку вечернего чая, в свободное от управления школой время, конечно. Такого времени у него не бывало.

Или в не очень свободное, когда его всё доставало, в том числе и Минерва, как выяснилось его заместитель, особо наседала с бумагами. А как известно, Макаров на дух не переваривал бумажную волокиту и бюрократию, поэтому, чтобы не скормить важные бумаги огню камина, он сбегал на кухню к эльфам, которые с выпученными глазами от его просьбы покорно прятали директора от разгневанной МакГонагалл, которая тоже неплохо знала замок. Но, благо эльфы принадлежали Хогвартсу и напрямую подчинялись директору, так что Макарова никогда никто бы из них не сдал.

А однажды, во время, когда всё было совсем тоскливо и паршиво, он расхаживал по коридору в размышлениях как бы вернуться домой. И после его метаний в стене внезапно появилась дверь, открыв которую Макаров не поверил своим глазам. Он стоял на пороге своей родной гильдии и подумал, что сошёл с ума. Он как маленький ребёнок стал носиться по знакомым помещениям: заглянул в свой кабинет, посидел за барной стойкой — вотчиной Миры.

Обойдя всё, эйфорию и радость в его душе сменила лёгкая грусть. Его дом — это не здание, его дом — волшебники его гильдии, его дети. А сейчас его дети — волшебники школы чародейства и волшебства Хогвартс. Поэтому стоит вернуться в свой кабинет, получить очередную выволочку от Минервы и вновь приступить к своим прямым обязанностям. К тому же, у него появилась пара идей как растормошить это стоячее болото.

Разнообразие. Часть 1

За свою продолжительную жизнь Макаров понял, что инициатива наказуема, но иногда эту самую инициативу всё же проявлять стоило, чтобы хоть что-то поменять.

Вспомнив свои эксперименты во время укрощения строптивой бороды, Макаров решил остановиться на ирокезе.

Когда директор вошёл в большой зал во время обеда, гомон, шум и смех, которые всегда сопровождали трапезу, волной утихли от края двери до преподавательского стола. Все в шоке уставились на экстравагантный прикид директора: с ирокезом его уже однажды видели, но вот в добавок к нему появился отвязный рокерский костюм. Кожаная куртка с заклёпками, кожаные штаны и в тон к ним брутальные сапоги. На старческих иссушенных пальцах красовались несколько массивных перстней. Образ завершали тёмные солнцезащитные очки.

Под гробовую тишину он дошёл до преподавательского стола. На секунду он замер, мурашки пробежали по его спине, когда он увидел взгляд, которым его наградила Минерва. Заминка была недолгой: он развернулся к преподавателям спиной, а к студентам лицом.

Внимание было абсолютным, что его немного смутило. Обычно Макарову приходилось это самое внимание как-то на себе концентрировать. Прокашлявшись в кулак, он снял очки и начал:

— Вижу, что вы шокированы моим внешним видом, — его глаза как-то озорно и хитро сверкнули, — но в целом к моим чудачествам вы привыкли. Так вот ребятки, — ему надоело стоять на одном месте, и он начал расхаживать перед преподавательским столом, — мне надоело однообразие и захотелось перемен. Думаю, вы меня в этом поддержите. — Макаров бросил украдкой взгляд на преподавательский стол, где его недоброжелательным взглядом прожигала Минерва. Не удержавшись, он озорно ей подмигнул, прекрасно зная, что играет с огнём, что подтвердилось возросшим градусом её негодования.

Он вновь обернулся к студентам, которые всё ещё замерев сидели и ждали заключительных слов.

— В качестве эксперимента я отменяю школьную форму. Отныне, теперь каждый может носить всё, что ему вздумается. И я яркий тому пример. Долой школьную форму, шпанье! Даёшь анархию и свободу выбора!

Дальнейшая волна восторженных вскриков, в основном девчачьих, польстила Макарову. Нужный эффект был достигнут. Он уже был в предвкушении перемен во внешнем виде студенток. Пора бы уже было менять что-то в лучшую сторону.

Анимагия

Гуляя по Хогвартсу, Макаров заметил незнакомую ему полосатую кошку. Это точно была не миссис Норрис, которую он уже видел и не раз, хотя бы потому, что нигде рядом не было вездесущего Филча. А эта кошка была сама по себе и шла довольно неспешно, как будто осматривала свои владения, лениво помахивая хвостом и шевеля ушами, словно пытаясь уловить посторонние звуки. Заметив за собой слежку, кошка мигнула в темноте зелёным огнём своих глаз и скрылась в глубине коридора.

Макаров так натыкался на неё не раз и не два, что ему стало любопытно. Может быть это была не просто кошка, а волшебная кошка.

Однажды он застал эту самую кошку средь бела дня в своём кабинете. Она гордо сидела на углу его рабочего стола, как будто ждала именно его.

Макаров несомненно удивился этому, потому что посторонним в его кабинет было не попасть, на помещение были наложены охранные чары.

— И кто же это ко мне пожаловал в гости? — он подошёл к столу и легонько провёл ладонью по кошачье макушке и, проявив несвойственную ему ловкость для его возраста, подхватил гостью на руки, усевшись в кресло и усадив её перед собой к себе на колени мордой к лицу.

Выражение на мордочке гостьи было настолько осуждающим, что ему показалось, что он где-то уже это видел. А потом, присмотревшись внимательней, он увидел круги вокруг кошачьих глаз, форма которых напоминала ему знакомую оправу очков, обладательница которых в последнее время только и делала, что смотрела на него с нескрываемым осуждением. Когда понимание настало — было уже поздно. У него на коленях сидела крайне раздражённая Минерва.

— Альбус, — по памяти директора это было звоночком, потому что обращалась по имени к нему она только в исключительных случаях: — в последнее время, мне кажется, что ты впадаешь в старческий маразм. Не хочешь навестить Поппи в её вотчине? — в этот раз голос прозвучал обеспокоенно, потому что директор застыл с совершенно нечитаемым выражением на лице, что реально заставило Минерву поволноваться. Он как будто пришествие Мерлина на этот свет увидел.

«У них есть похожая на их волшебство магия. У них есть похожая на их волшебство магия», — как мантра пульсировала мысль у него в голове. Прежде чем спросить о том, может ли она перевоплощаться в кого-то ещё, память услужливо подбросила ему информацию об анимагах. Интерес его, конечно, не пропал, но угас. С умением семейства Штраусс такое было явно несравнимо. Но всё же.

МакГонагалл же как ни в чём не бывало встала с его коленей. Если ситуация её и смутила, то виду она не подала. Поправив мантию и очки на переносице, она сказала директору уже более спокойным и деловым тоном:

— Не забудьте подготовить документы для попечительского совета. Министерство со своей проверкой на них наседает, — дав целевые указания и бросив на всё ещё находящегося в прострации директора обеспокоенный взгляд, Минерва поспешила покинуть кабинет, чуть себя журя. Может, зря она так наседала на Дамблдора. Он ведь не молод, и в последнее время ведёт себя странно. Часть работы она бы и сама могла сделать, но на ней деканство и преподавание трансфигурации, так что нет, нет и нет. Пока у школы есть законный директор — пусть он этим и занимается.

А размышления Макарова с анимагии тем временем переключились на дела житейские.

— Фоукс, — совершенно убитым голосом простонал Макаров и повалился на стол с кучей важных бумаг, до которых ему совершенно не было никакого дела.

Феникс, почувствовав, что обращаются к нему, прощебетал что-то в ответ со своей жерди и уставился на хозяина. — Забери меня домой, — Макаров посмотрел на верную ему птицу и по взгляду той всё понял: «Окстись, старый, мы уже дома».

Собрав волю в кулак, Макаров всё же заставил себя засесть за заполнение бумаг. Как же ему сейчас не хватало его палочки-выручалочки Миражанны.

В канун Рождества, перед отъездом студентов на каникулы, Макаров решил устроить им сюрприз, ведь Рождество — это пора чудес! Поэтому заранее затарившись мешком сладостей в «Сладком Королевстве» — про любовь Дамблдора к сладкому знал практически весь персонал школы, и продавцы магазинов сладостей — тем более, но такие объёмы были сверх даже для Дамблдора. И его заговорщицкое: «Это для детишек», — которое было сказано в сопровождении с хитрым подмигиванием не особо проясняло ситуации. Решив, что директор опять чудит, а в последнее время стало известно, что чудачить он стал чаще, и эта информация просочилась за пределы Хогвартса, продавцы в «Сладком Королевстве» махнули на чудачества Дамблдора рукой и докинули сладкого ещё сверху, чтобы после «детишек» и ему хоть что-то осталось. Сердечно поблагодарив добрых продавцов, Макаров отправился восвояси, в замок.

Следующим пунктом было обзавестись костюмом Санты Клауса. Присмиревшая борода была уже в наличии, так что оставалось лишь трансфигурировать свой внешний вид.

Идея сюрприза заключалась в том, что он должен был появиться из дымохода в камине факультетской гостиной. Как настоящий Санта. Но у него ничего не получилось. Только во второй гостиной — у когтевранцев, — Макаров вспомнил, что здешние маги путешествуют через камин, так что в появлении в камине человека для них не было ничего особенного, а вот в появлении директора в костюме Санты, который явился поздравить своих студентов с Рождеством — был целый вагон необычного!

Раздав сладостей всем, кому положено и нет (Макаров даже эльфов на кухне навестил, своим внешним видом напугав бедолаг, и насильно раздал тем конфет, потому что так положено, и отправился к пуффендуйцам), он приступил с начала к рождественским поздравлениям. В ход шли все уместные и не очень заклинания. Близнецы Уизли с восхищением смотрели на Дамблдора только что шандарахнувшего у них в гостиной таким салютом, что у них лица аж копотью покрылись. Затем, когда ребятня чуть угомонилась и бдящие старосты привели в более менее опрятный вид свои гостиные (конфеты эльфам была взяткой, не иначе, потому что им потом убирать всё это безобразие!), Макаров приступил к своим Рождественским историям. И даже слизеринцы-старшекурсники, которые после игры с директором в литрбол и старавшиеся держаться от него подальше нет-нет, а подсаживались поближе, чтобы послушать сказку про магов королевства Фиор. Магов, которые жили бок о бок с обычными людьми, которые продавали свою магию как товар. Магов, которые объединялись в гильдии, магов, волшебство которых было индивидуальным и уникальным — особенным…

А Макаров всё рассказывал и рассказывал о приключениях гильдии от лица мастера которой якобы он вёл повествование, охотно отвечая на вопросы…

Так что покидая гриффиндорцев — к ним он заглянул в последнюю очередь, — Макаров был растрогавшимся чуть ли не до слёз. Кстати пришлась бутылочка медовухи, которую он припрятал во внутренний карман мантии — шубы Санты.

Заметно повеселев, он отправился на прогулку по коридорам, трансфигурируя плюшевых рождественских оленей из всего, что под руку попадётся. Даже миссис Норрис досталось.

Олени носились по коридору, пугая всех, кто попадался у них на пути и чуть ли не сбивая с ног. В один момент этих оленей стало так много, что кто-то из студентов побежал к МакГонагалл, чтобы та нашла управу на не в меру разошедшегося директора. Вместе со студентом к Минерве прибежал разгневанный Филч, который держал в руках плюшевого оленя, который подозрительно знакомо мяукал, но очень жалобно.

Разозлившаяся МакГонагалл в один присест расколдовала миссис Норрис и со словами: «Ну, Альбус, балбес!» — побежала его искать.

Нашла она его в одном из коридоров под веткой омелы. Он распевал, а точнее горланил невпопад Jingle Bells, иногда путая его с Happy Birthday и аккомпанировал себе колокольчиками в пампушке его колпака от костюма.

— О, Минерва, а тебя-то я не поздравил! — подойдя к негодующей от гнева Макгонагалл, Макаров осыпал ту остатками конфет из мешка и выпустил из своей палочки сноп разноцветных искр. — С Рождеством! — и с чувством выполненного долга зашагал к себе.

Рождество удалось.