Поворот на весну (джен)

В горной стране Богемии зимы были суровыми. Заканчивалось в середине августа лето, в сентябре желтели и облетали деревья. А в октябре выпадал снег, да так много его было, что шагу ступить было невозможно, не расчистив перед тем дороги. Снег пригибал к земле ветви деревьев, горные вершины казались покрытыми расплавленным белым воском, пронзительные ветра загоняли людей по домам — выходили из жилищ только по неотложным нуждам. Зима продолжалась долгих пять месяцев — только в марте или апреле пробивались из-под снега первые цветы, даруя жителям Богемии надежду, что и в этом году будут весна и лето.

Королева и ее канцлер сидели в учебном классе, склонившись над картой Богемии.

— Посмотрите, Ваше Величество, — почтительно говорил канцлер, — вот границы вашего королевства. Как видно, за ними — другие страны, и в них зима длится всего три месяца, а отступает сама, выбрав положенное ей богами время.

Королева могла дурачится и капризничать на уроках словесности или математики, но все, что относилось к государственному управлению, слушала внимательно. Даже до того, как она стала из принцессы королевой, она не позволяла себе перебивать канцлера, говорящего о жизни ее страны. Тем более она молчала на первом своем уроке, на который она пришла не принцессой — королевой.

— Там иные законы, — продолжал канцлер, — у нас же все устроено так: если правитель не сумеет уговорить зимние месяцы уйти, они останутся навсегда.

— И как же это сделать? — поинтересовалась королева. За окном бушевал декабрь, близилась новогодняя ночь, и королеве вовсе не хотелось, чтобы стужа навеки поселилась в Богемии.

— Собственно, это то, что первым узнают новые правители, — ответил канцлер, чуть замявшись. — Вот дед ваш, вы не помните его, конечно, но король был хороший, да только решил, что Богемии надо бы влиться в “цивилизованное общество”... Собственно, потому ваш отец королем и стал, что дед ваш запретил в начале марта ритуалы для плодородия полей проводить.

Королева ужаснулась про себя. Без ежегодных ритуалов плодородия земля не могла бы родить хлеб, это все жители Богемии с измальства знали. Знали, что, чтобы заслужить благосклонность богов, надо принести им жертву, и простым мясом боги довольны не будут. А земля, как и любая женщина, рожает только через кровь и муки. Но не будут боги сами мучаться ради людей, а значит людям надо мучаться ради того, чтобы боги выполнили их просьбу. А потому по весне королевским указом выбирали тех, кто станет жертвой богам, разрывали заживо на куски прямо на полях, да их свежей кровью орошали землю, а оставшееся мясо сжигали, чтобы вместе с пеплом погребального костра дух жертвы взошел на небо да стал частью свиты одного из богов.

— Вот вашему покойному батюшке и пришлось на себя правление брать. Жаль, что сердце его не выдержало еще несколько лет, — продолжал канцлер. — Так вот, вы должны знать, что до обрядов плодородия надо и иные ритуалы провести. Надо позвать весенние месяцы, показать им, что люди рады будут их видеть, что ради их прихода готовы отдать лучших…

— Жертва? — уточнила королева, чуть нервно постукивая кончиком пера по карте. — Но не многовато ли получается жертв? Весна, посевная, середина лета, уборка урожая...

— В самый раз, — отрезал канцлер, перебив королеву.. — Всего-то около двадцати человек в год, причем только для прихода весны жертва должна быть особенной: красивой молодой девушкой, еще не достигшей расцвета, но уже достаточно сознательной, чтобы на год стать невестой одного из весенних месяцев. Я завтра же подам вам реестр всех подходящих претенденток. А пока — я принес вам описание всех ритуалов, которые должен проводить король Богемии.

Канцлер положил толстую книгу рядом с картой и направился вон из класса. На пороге он обернулся и сочувственно произнес:

— Королевская доля — тяжкая. Но двадцать человек в год для нашей страны, где живет почти пятьдесят тысяч человек — не так уж много.

В январе снега намело столько, что в горных лесах деревья стояли по пояс в снегу, не в силах даже качнуться, когда на них налетал ветер. Старуха вышла из дома, тихо притворив за собой дверь. Вчера вечером королевские слуги передали ей приказ наутро прийти во дворец, и старуха хорошо понимала, что это значит. Зима в этом году выдалась особенно снежная и суровая, а значит, чтобы умилостивить весенние месяцы, невесту одному из них будут выбирать особенно тщательно. Королева, под конец прошлого года взошедшая на престол, всегда показывала себя разумной и жесткой девицей, в отличие от своего рохли-деда, чуть не угробившего Богемию. Старуха только надеялась, что за жизнь дочки или падчерицы (ах, лучше бы падчерицы, никогда старухе эта девчонка не нравилась!) сможет выторговать достаточно денег. Да жалела немного, что у дочки кровь еще не пошла, тогда бы она в невесты весеннего месяца уже не годилась.

Королева приняла старуху лично. Поднять глаза на сидевшую на троне старуха не осмеливалась, так, разглядывала из-под ресниц: золотое сверкающее платье, белая, фарфоровая кожа рук, светлые волосы, уложенные в сложную прическу, корона, в которой переливаются драгоценные камни. Уже не девчонка, какой была еще год назад, настоящая королева.

— По нашей воле будет так: невестой весеннего месяца станет ваша воспитанница Мара, — сказала королева, и старуха выдохнула. — Наши люди говорят, она воспитана, трудолюбива и красива. Наше желание, чтобы она постаралась стать невестой апреля, дабы миновать мартовскую распутицу. Поскольку исполнение нашей воли лишит вас рабочих рук, в компенсацию мы даруем вам ежегодное содержание до вашей смерти, достаточное, чтобы заменить работницу.

О размере содержания старуха спросить не осмелилась. Только пробормотала благодарственные слова, да пятясь вышла из зала. По дороге домой, она крепко задумалась: чтобы Марка стала невестой апреля, ей надо чем-то заинтересовать этот месяц. Просто пригожим личиком да работящими руками бога не удивить, чтобы Апрель уговорил своего брата-Март уступить невесту, надо что-то иное.

Думала она несколько дней, пока не решилась. Вечером, когда ветра за окном гудели особенно рассерженно, а вьюга мгновенно заметала оставленные на снегу следы, старуха протянула руки к теплому боку печки и сказала падчерице:

— Сходила бы ты в лес да набрала там подснежников. Завтра сестрица твоя именинница.

Марка на старуху посмотрела так, будто пыталась понять, не выжила ли ее мачеха из ума. Именины у Олены были в конце апреля, за окном бушевал январь. Олена на мать смотрела тоже странно, будто порывалась что-то сказать, но поймала суровый взгляд и добавила, чуть запинаясь:

— И правда, без цветов мне праздник не в радость будет, так что бери корзину и без подснежников не возвращайся.

Марка заплакала, упала на колени, стала просить, чтобы не отправляли ее на погибель в ночной лес, но старуха стояла на своем: цветы нужны к завтрему и точка. Когда Марка, закутавшись в дырявую шаль и взяв корзинку, вышла из дома, старуха осела на лавку. Как ни противна была ей Марка, а все ж на душе было муторно.

— Маменька, что происходит? — тихо спросила Олена.

— Ничего, милая, ничего, — ответила старуха и погладила дочь по голове. Не принято было невинным детям знать о ритуалах, на которых держалась жизнь людей, и старуха не собиралась нарушать традицию, поэтому принялась врать: — Денег у нас маловато осталось, еды почти нет, дрова заканчиваются. Так что сгинет Марка в лесу, а мы-то с тобой без лишнего рта на запасах до лета дотянем, а там и на ярмарке продадим, что я за зиму напряжу-навяжу, и тебя может в учение к кому устроим…

Под утро в дверь постучали. Старуха, ворча под нос, пошла открывать: она уверена была, что это королевские слуги, которым она расскажет, что Марка в лес ушла. Но оказалось — это Марка вернулась, да еще, что невозможно совершенно было, и притащила с собой корзинку подснежников.

Старуха только ахнула:

— Да где же ты их взяла?

А Марка и давай рассказывать, что в лесу встретила всех двенадцать богов, что за месяцы отвечают, да так они ее пожалели, что на час устроили весну на поляне, чтобы набрать подснежников Марка успела.

Марка все говорила и говорила, а старуха все вглядывалась в лицо падчерицы, пытаясь увидеть на нем следы смерти: не может же оставаться живой девчонка, которую бог в невесты выбрал? Но на щечках играл румянец, глазки довольно блестели, дыхание было ровным и глубоким…

— А может говорил тебе кто из месяцев, колечко дал или сказал, что ты теперь его невеста? — перебила она Марку вопросом.

— Н-нет, — запнулась падчерица, — не было ничего такого. Я как подснежники набрала, так обернулась, чтобы поблагодарить, а на поляне-то никого уже и не было.

Задумалась старуха. Вроде и на правду похоже все, что Марка рассказала, и подснежники на лавке невыносимой весной пахнут, а жертва-то не принята, а стало быть, и весны пока ждать не приходится, и воля королевская не выполнена. Только решила старуха, что еще предлог надо какой придумать, чтобы Марку еще в лес послать, как глядит: а родная Оленка-то в лес бежит. Только и обернулась, чтобы крикнуть: “Я ягод, груш и грибов у месяцев попрошу!” Да скрылась в лесу.

Старуха накричала на Марку, погнала ту спать, а сама села у окошка, задумалась. Была у нее надежда, что Олена домой вернется, ведь не работящая она, не пригожа, не подходит в невесты весенним месяцам! Да чем дольше думала старуха, тем слабее становилась эта надежда: в лесу-то кроме богов и другие опасности водятся.

Под утро поднялась в лесу метель от земли до неба, не слышно стало ничего кроме воя ветра. Старуха, поглядев на это, закуталась потеплее, да вышла из дома: надеялась она все же разыскать Олену, ведь в лесу этом каждая кочка, каждое деревце были ей сызмальства знакомы. Но стоило ей ступить в чащу, как закружила ее метель, ослепило глаза ей снегом, перехватило дух ледяным ветром.

— Так и остались они обе в лесу лета ждать, — закончила свой рассказ Мара. Королева задумчиво смотрела на девочку перед ней, решая, что же делать дальше.

— Ваше Величество, думаю, жертву Богемии боги приняли, — на ухо прошептал королеве канцлер. Она вопросительно взглянула на него. — Подснежники — их дар, знак: жертва была угодна, но в этом году невеста весенним месяцам не нужна, забирайте вашу девочку. А чтобы не с пустыми руками к людям возвращалась, и подснежников дали.

— Что же, мы выслушали тебя, — громко сказала королева, обращаясь к Маре. — Дом, где ты жила, пусть отныне будет в твоей собственности.

Мара лепетала что-то восторженно-благодарное, а королева думала, что если боги-месяцы так отнеслись к Маре, грех из этого выгоду для королевства не извлечь. И потому добавила:

— А чтобы ты знала, что и мы благоволим тебе, будешь каждый сезон к нашему столу поставлять что-нибудь. Летом — лукошко ягод, осенью — корзинку грибов, зимой — горшочек солений. А по весне приносить будешь охапку цветов.

“Пусть знают боги: правители Богемии принимают еду, взрощенную их избранницей”, — добавила королева про себя.

Долго на свете жила Мара, и долго правила Богемией королева. И говорят, с тех пор раньше, чем в иных странах расцветали в Богемии цветы, поспевали ягоды, наливались яблоки и груши, а в семьях всегда рождалось больше детей, чем требовали боги в жертву.