Там, где живут Драконы (джен)

«— Я рассказал вам две истории о случившемся в океане,

из них непонятно, почему же судно затонуло, и никто не может знать,

какая из них правдива, а какая нет. В обеих историях судно тонет,

мои родные погибают, а я страдаю?

— Да.

— А какую предпочтете вы?

— Ту, где тигр. Она куда лучше.»

Цитата из фильма «Жизнь Пи»

Я вовсе не сказитель, не менестрель и не писатель, и начинаю этот рассказ с единственной целью — поведать правду о Каменной Княжне. Какая правда может содержаться в сказке, удивитесь вы? И будете правы ровно на одну треть. Потому что в правильной сказке всегда найдется правда, а еще мораль и — обязательно — хороший конец. Без этого совсем невозможно, не стоит и начинать.

Но эта сказка совсем не обо мне, поэтому вернемся к Каменной Княжне.

Впервые я увидел ее, когда был молодым и неопытным рыцарем, из тех, что никогда не скрещивал заточенный меч в настоящем боевом поединке. Мой род не был знатен и не был богат, но мы хранили честь имени и были верны Королевской Короне. А Король наш тоже был молод и должен править еще долгие-долгие годы. Как и его мудрый дядя, которого он совсем недавно сменил на троне, молодой Король носил великолепные бело-золотые одежды, и весь его облик являл собою олицетворение величия Королевства. А еще он устраивал богатые балы и проводил рыцарские турниры, где каждый мог показать, на что он способен. Лучшие из достойнейших могли рассчитывать занять высокое место подле Короля, охраняя его покой.

Я не был лучшим, определенно не был, но однажды после турнира длань Короля неожиданно опустилась на мое плечо — я не смел поднять на него взгляд, а он рассмеялся своим особенным смехом, — и солнце осветило его фигуру, и солнечные лучи запутались в его темных волосах. Король сказал тогда: “Ты можешь нам послужить. Отныне ты наш Гвардеец”. В тот миг, я не преувеличиваю, мои сердца едва не выскочили из груди, а на плече остался алый след от его руки. Я упал на колени, хотя это и не было обязательно, но, кажется, Король остался доволен исполнением старых традиций. И я без запинки вымолвил слова присяги, хоть и не понимаю до сих пор, как получилось это проделать вмиг онемевшими губами. Так я стал Гвардейцем. И в тот же день впервые увидел Каменную Княжну.

Мне сложно говорить о ней, и я оттягиваю момент — это недостойно рыцаря.

Княжну не просто так звали Каменной:— она жила в самом центре подземного Дворца, а путь к ее покоям пролегал через настоящий Лабиринт. Говорят, в нем даже водились Драконы… но мало ли слухов разносит ветер? Драконы не требовались Княжне, называвшейся Каменной, как не нужны они были Королю, поэтому настоящих Драконов там не было — только Тени. А может быть, и те пришли потом... Но в тот первый раз я очень боялся заблудиться в Лабиринте и занять место одной из статуй — участь любого, кто ступит в Лабиринт и не возьмет с собой достаточно факелов, чтобы осветить путь во Тьме.

Я крепко сжимал факел, держа его высоко, а сапоги мои стучали каблуками по ровным и одинаковым каменным плитам. И так я дошел до самых покоев Каменной Княжны, хотя тогда не мог и подозревать, что меня ждет встреча именно с ней. Я вошел в Серую Залу, оказавшуюся совсем небольшой, и, когда переступал порог, вынужден был поклониться, чтобы не удариться шлемом о слишком низкий для меня свод. Так я потом кланялся каждый раз при встрече с ней — до самого конца.

Поначалу, Княжна показалась мне каменным изваянием, и я даже испугался — так она была холодна и спокойна. Она сидела на троне совершенно неподвижно, забравшись на него с босыми ногами и скрестив их под собой. В неровных разрезах кружев платья я рассмотрел затейливые узоры, что вились по ее плечам, а руки ее обвивали толстые браслеты темного металла. Она держала голову высоко, даже слегка запрокинув, и на точеном лице невозможно было прочесть совершенно никакого выражения. Казалось, она вовсе не замечала меня, а я стоял, околдованный ею, и, наверное, простоял бы вечность, если бы не пламя факела, что все еще лежал в моей ладони. Оно отразилось в пустых глазах Каменной Княжны и зажгло в них огоньки жизни. Княжна моргнула, развеяв чары и на мне. Мы оба не стали свободнее, но смогли двигаться.

Тогда я зачитал ей указания Короля, и голос мой лишь раз отразился от стен, и его тут же впитал серый камень. Я должен был сопроводить ее к Королю через Лабиринт.

Она ступала неслышно, идя впереди меня на самой границе светлого пятна, порожденного факелом в моей руке, и походка ее оказалась медленной и плавной, будто перед тем, как сделать шаг, Княжна желала тщательно отмерить расстояние и четко выполнить каждое движение. И у нее все получалось. Она всякий раз ступала во мрак, но свет следовал за ней, как, впрочем, и я сам — торжественно неся тяжелый шлейф ее платья. Это было совершенной необходимостью, а не просто данью традициям и правилам: иначе драгоценные металлы, что в изобилии украшали ее наряды, гремели бы непозволительно громко, волочась по полу.

И хотя Каменная Княжна знала дорогу, кажется, наш путь в Лабиринте Теней оказался втрое длиннее, чем тот, что я проделал один.

Когда перед нами раскрылись двери Королевского Зала, мои сердца стучали так же ровно, как отзвуки мерных шагов, но сбились с ритма, стоило нам обоим склониться в глубоком поклоне перед молодым Королем. От меня того требовали почтение и верность, а Княжна, кажется, всего лишь обронила браслет — звякнула о пол цепочка — и наклонилась подобрать безделушку. В этом ей помогли двое Гвардейцев в таких же, как теперь был и у меня, сверкающих шлемах.

По знаку моего Короля я занял место в ряду Гвардейцев у дальней стены, где и научился — не сразу, — как Княжна, не видеть, не закрывая глаз: возможно, ее колдовство все же не до конца спало с меня. А может быть, побывав в Лабиринте, я уже начал превращаться в статую.

Я остался стоять среди лучших рыцарей Королевства, в незапамятные времена названного Первым, а Каменная Княжна ухаживала за Королем за обедом, хоть сама и не разделяла трапезу. Король улыбался и, кажется, шутил, — мне не было слышно отдельных слов, лишь общий тон монологов. Каменная Княжна хранила молчание. Я догадался, что на ней лежат злые чары, которые не позволяют уступить веселью Короля.

Но Король никогда не скучал — он окружил себя восторженными и юными молодыми придворными — пажами и франтами, фрейлинами и музыкантами, и те веселили его день и ночь. Возможно, лишь старый Шут был слишком угрюм, чтобы казаться смешным, но при этом весьма остер на язык.

Тогда я не понимал, что Король и сам заколдован, и снять проклятье не так-то легко — особенно Белым Волшебницам. Поэтому вскоре во Дворец со всеми почестями был приглашен Темный Колдун со Свитой, взявшийся изготовить лекарство для Короля, чтобы утешить его народ.

С приходом Колдуна настали темные времена, и даже факелов не хватало, чтобы разогнать Тьму Лабиринта. Во всем Дворце сделалось душно и тихо — только смех Короля многократно повторяло Эхо пышных залов — на многие голоса, но одинаково страшным речитативом вознося его под самые небесные купола. Король мечтал вознестись над всем миром, чтобы разделить вечность с Богами. И небеса готовились заплакать.

Но в сказках ведь должен быть хороший конец, вы помните? Все верно, не нужно бояться и уже почти можно вылезать из-под одеяла.

Колдун все-таки спас Короля, исполнив его самую заветную мечту и подарив бессмертие в сердцах его подданных — каждый взял себе по частичке, никто, кто хоть раз видел Короля, не смел отказаться, как не мог и остаться равнодушным. Кому-то достались светлые фрагменты, кому-то темные — от почти черного до глубокого алого, а один раз даже мелькнул редчайший золотой — тот самый, что я заметил в глазах Принца, за миг до того, как он скрылся в толпе собравшихся.

Лишь Каменная Княжна заперлась в Серой Зале, не тратя более ни на кого своего внимания и расположения. Я приходил к ней каждый день, ведя счет ударам сердец и гулким шагам — всякий раз счет оказывался одинаков, как и выражение ее лица. Безразличный лик давно утратившей жизнь статуи. Ее ноги врастали в каменный пол, складки платья легко было принять за виртуозную работу резчика, и даже узоры на коже стали походить на вкрапления породы в тонкие слои мрамора.

Я не был ни Магом, ни Королем, и ничего не знал о том, как развеивать чары и создавать чудеса. И все больше начинал верить в Драконов, о которых шепчется ветер, все меньше боялся Тьмы Лабиринта. Я стал привыкать к ней и к проклятью Княжны, к отсутствию солнечного света и холоду камня.

Это было время, наполненное тревожным ожиданием неизвестного. Каждый день я склонял голову в поклоне и приносил ей еду, — иногда мне даже удавалось достать что-нибудь необычное для этих Серых стен, такое, как чаша лучшего спу, но Каменная Княжна никогда не показывала, замечала ли вообще мое присутствие. Теперь я мог пройти весь путь с закрытыми глазами — мне больше не нужно было действительно закрывать их, чтобы перестать видеть. Тьма теперь почти не давила на меня: именно так я становился одной из множества статуй — вечных и мертвых стражей Дворца. И тогда я подумал: “А, может быть, проклята не Княжна, а я сам?”. Я почти превратился в статую — во мне ей смотреть было не на что.

Тогда я стал оставлять ей факелы — в дальнем углу, чтобы не мешать ее молитвам или ее проклятью. Мне свет уже не был необходим. Как видите, из меня вышел не самый героический рыцарь. Я так и не сразил ни одного Дракона, не спас ни единой принцессы и мог только служить Королевской Короне, оставшейся без своего Короля. И однажды я замуровал двери в Серую Залу, как и было приказано.

Это был самый последний приказ, и его исполнение, вопреки всем моим тайным мыслям последних лет, далось мне слишком легко. И я ушел от Дворца и от Лабиринта и долго гулял по улицам, глотая насыщенный жизнью города воздух — ничего подобного не почувствуешь среди камня. На мне все еще был мундир Гвардейца, но теперь я не знал, когда и куда должен возвращаться — да и должен ли?.. Вопросы неожиданно закружились в ночном воздухе, и один особенно сильный порыв подхватил меня и бросил навстречу небу. Тогда я понял, почему Драконов не существовало. Они — это мы, просто нам не хватает сил оторваться от камней, а если бы нашлись силы — мы улетели бы в небо и никогда не возвращались в Лабиринт.

Так я ходил и впитывал запах Свободы, рассуждая, что убивать Драконов в корне неправильно, ведь тогда никто не сможет научить, как стать Драконом. Камни дорог покорно ложились под мои сапоги и что-то нашептывали, но я не слушал и делал широкие круги вокруг Дворца — связанный и свободный единовременно. Я бродил и бродил по городу. Пока не рухнуло небо, придавив меня своей непомерной тяжестью.

И я увидел, как падают звезды, лежа спиной прямо на мостовой. И едва касаясь земли, осколки звезд расцветали яркими алыми цветами. Но их лепестки меня не коснулись.

Я рванулся во Дворец раньше, чем по-настоящему пришел в себя, и обнаружил, что безошибочно прошел весь путь к центру Лабиринта, больше не казавшегося мне ни таинственным, ни полным Теней. Пустым, он был просто пустым. И повсюду кружилась пыль и лежали расколотые статуи. И не было больше Серой Залы. Я оставил мою Каменную Княжну среди безразличного камня и не находил среди руин. “Она уже была мертва”, — думал я. Но теперь ее тело рассыпалось в столь мелкую крошку, что я не мог рассмотреть осколки.

* * *

Почти девять лет я вспоминал эту историю и не мог забыть, как даже не попытался стать Драконом и попробовать снять проклятье. Ведь Драконы — не Маги и не Короли, и они, конечно, как и я, не умеют создавать чудеса. Только они все равно не боятся делать попытку за попыткой. Я думал, что знаю, как выиграть у жизни, но оказалось, что я понятия не имею даже о том, как не проиграть.

И тогда я решил попробовать кое-что другое. Я больше не был Гвардейцем, но все еще оставался рыцарем — у меня был мой меч, честь моих предков и не было ни земли, ни богатства, ни славы. Но у меня была память, и я мог бы найти достаточно большой кусок камня.

Я поставил его в саду дома, где жил за приемлемую плату. Цельный кусок розового мрамора, с сетью прожилок и неровностей, почти полностью скрывший вид из окна первого этажа. Холодный — если приложить ладонь… но можно ведь стоять достаточно долго, прислонившись к крутому боку, слушая ветер или дождь, или даже людскую суету, дышать миром, вбирать его запахи, горести и мечты… и чувствовать тепло камня.

У меня ушло еще семь лет, и мрамор, ставший в итоге отражением моих воспоминаний, был уже четвертым куском привезенного в сад камня. Я до последнего не верил, что у меня получится, но я действительно мог не оставлять попыток — и это было важнее. И вот… передо мной вновь предстала она, моя Каменная Княжна.

Сначала я хотел воссоздать все с филигранной точностью, до морщинки и пятнышка, до шрамов, не лучшим образом прикрытых тканью… но потом передумал. Она так часто, будто наяву, представала перед моими глазами, что я помнил все свои мысли, все ощущения и каждую встречу, но вот стоило присмотреться к видению — детали начинали меняться и ускользать. Так я испортил третью заготовку — разбил в бессильном гневе на самого себя. Но потом пелена спала, я начал сначала и решил, что не хочу загонять ее и себя — опять — в какие-то рамки. Я крепко-крепко зажмурил глаза и позволил воображению, памяти и мечтам переплестись воедино, создавая и дополняя образ. Это оказалось почти болезненно — отпустить не знаю даже, ее или себя, из ставшего общим кошмара. Но мне показалось, что ей бы понравилось выглядеть иначе. Наверное. Оставить все позади.

И вот передо мной на обычном круглом камне сидела, поджав под себя одну ногу и обхватив руками другую, Каменная Княжна — настоящая и, наверное, более живая, чем в те последние дни. Она, как и прежде, не улыбалась, — я даже не мог представить, умеет ли она это и как бы у нее получилось? — но искорки в глазах, определенно, были. Особенно это стало заметно, когда в сад проникли закатные лучи, отразившись всполохами огня в неподвижных глазах, расцветив множеством алых бликов их глубину. Я подумал: “Сейчас моргнет!”. Но нет — только показалось.

Я стоял и смотрел до наступления темноты и немного после, когда на небесном куполе проступили первые звезды. Вернулся в дом и лежал в постели, — закрыв глаза, но все так же, будто наяву, видя сад и Каменную Княжну. Уснул я легко и как-то незаметно.

Во сне я был Драконом — настоящим летающим Драконом, с дивными синими крыльями. Я парил в облаках, ловил восходящие потоки и купался средь них. И не было ничего прекрасней этого ощущения, скажу я вам, — когда ты несешь небо на крыльях, даже звезды вспыхивают ярче и ветер — союзник и друг. А потом началась гроза — небо пронзали росчерки сотен молний, пахло озоном и громыхало так, что мой восторженный рык заглушало тысячекратно, но я все равно смеялся, восхищаясь буйству стихии и чувствуя себя ее неотъемлемой частью.

Такое не забывается. Никогда.

* * *

Очнулся я в незнакомом помещении и первое, что понял: воздух стерилен, он не пахнет вообще ничем. Тогда я недовольно завозился, уже зная, что я не дома, но чувствуя странную тяжесть тела и мыслей. Под пальцами хрустнуло казенное жесткое белье — таким оно становилось после частых обработок в стерилизаторе. Голова разболелась, но в ней должны были быть какие-то важные мысли — я это знал, но не представлял, как же их вытащить... Все только что было почти прекрасно… Вот оно!

Я резко открыл глаза и попытался оглядеться — светлые стены, тесные ряды одинаковых коек, аппаратура, явно, медицинского назначения. Неясный гул в ушах то усиливался, то почти затихал.

И тут мое внимание привлекло мелькание картинок интеркома на противоположной стене. Кажется, там показывали новостные сводки. Я прищурил глаза и попытался прислушаться, но так и не смог различить слова. Какие-то разрушения, пожары, мелькают военные и стражники. С внутренней оторопью и подступившим к горлу спазмом я узнавал знакомые-незнакомые места — окрестности столицы, набережные и улицы, панораму Примы с неизменными очертаниями дворца, просто дома и развалины башни. Картинка сменилась, и на экране появились почему-то уже нарны в зале с недостаточным красноватым освещением, по большей части одетые по-военному — вот уж точно сюрприз. Но все это перестало занимать меня в то же мгновение, когда на заднем плане, прямо за левым плечом какой-то девчонки, я увидел Ее.

Я узнал ее сразу, хотя еще вчера не смог бы вспомнить точно черты лица. Она была немного старше и все так же не улыбалась, но я могу поставить что угодно против самой мелкой монеты — это была именно она, та, которую я прозвал Каменной Княжной за сходство с этой героиней земного эпоса.

И пускай, как я узнал несколько позже, мой сад оказался полностью уничтожен, как и моя многолетняя работа, пускай я не знал, как удалось выжить ей, но я лежал на жестковатой кровати госпиталя, покорно позволяя докторам подсоединить стандартный слуховой аппарат к каждому моему уху, и чувствовал себя не то чтобы счастливым человеком, — как охарактеризовать состояние, когда за много лет привыкаешь нести в душе пару каменных глыб, а потом вдруг они исчезают? Я чувствовал, что мои губы кривит совершенно сумасшедшая улыбка (явно не находящая ни тени понимания на лицах докторов — но разве это важно?), и если меня немедленно не привязать к койке — я воспарю к потолку и обязательно попробую повторить один из тех кульбитов, что проделывал Драконом в недавнем сне.

Когда меня выписали из госпиталя, я вернулся в свой дом, на удивление не сильно пострадавший — за исключением сада. Часть его ушла под землю, что-то оказалось раскурочено, как будто взрывной волной — я даже не пытался вникать. Главная работа всех последних лет была уничтожена, но я не мог об этом действительно сожалеть. И потом, всю мою жизнь, в свободное время я часто работал с камнем, хоть никогда больше не пытался запечатлеть ее образ.

Я понимаю, что сказку о рыцарях стоило бы заканчивать не так. По крайней мере, можно было остановиться на том, как я вырезал свою Княжну в камне. И расписать все это менее обыденно и как-то… более волшебно или даже загадочно и непонятно. Но я не хочу — я просто рассказываю историю. О некоторых событиях до сих пор не стоит упоминать открыто — о них я и не пишу так. На всякий случай. Чтобы моим потомкам, прочитавшим дневники старого прадедушки или пра-прадядюшки, или еще кого… не пришлось судорожно оглядываться через плечо и спешно съедать крамольные записи при первом подозрительном звуке.

Вот теперь это действительно конец моей истории.

Рыцарь, не победивший ни одного Дракона,

даже своего собственного,

чего желаю и вам.

Послесловие

А роли известны и лица открыты — дописана пьеса.

Актеров поклон, заиграет оркестр симфонию Света

В душе. И у каждого зрителя вспрянет крылом,

Потянется сонно и в небо вспорхнет пробужденный Дракон.

В ролях:

Каменная Княжна — На'Тот

Гвардеец — центаврианский гвардеец

Король — император Картажье

Колдун — мистер Морден

Белые Волшебницы — императорские телепатки

Шут — Г'Кар

Принц — принц Диус Винтари (сын Картажье)

Прочие отсылки и локации:

Тени в роли Теней, и как аллюзия на пустоту в душе

Драконы в роли Драконов, как аллюзия осознанной свободы

Свет и факел — Надежда и неравнодушие

Статуи — утратившие волю и сострадание обитатели Дворца

Лабиринт — тюремные помещения Дворца

Серая Зала — камера На’Тот

Ветер — слухи

Эхо — слова придворных

Первое Королевство — Прима Центавра

Рухнувшее небо и падающие звезды — бомбардировка Примы

Гроза и грохот — беспорядки во время изгнания Дракхов