Секрет бессмертия (гет)

Скрипнув тормозами, машина останавливается возле здания банка. Я машинально смотрю на часы. 9:40. Контора еще только открылась и очередь из добропорядочных граждан выстроилась к стойке за своими драгоценными денежками.

— Готова? — спрашивает меня Кайл.

Я киваю. Сердце гулко стучит в груди, отдаваясь в уши. Почему-то меня не оставляет предчувствие, что сегодня что-то пойдет не так. «Ерунда, Кейт, — успокаиваю себя. — Каждый раз так волнуешься». Сунув руку подмышку, для успокоения сжимаю холодную металлическую рукоять. Сердце немного утихомиривается, я делаю глубокий вдох. Ерунда, ничего не случится. Все пройдет, как обычно.

Кайл прижимается ко мне, отодвигает волосы, целует чуть пониже уха. Я отталкиваю его — нервы на пределе, сейчас не до нежностей. Выходим из машины и, взявшись за руки, изображая законопослушную семейную пару, входим в крутящуюся стеклянную дверь. Раньше мы надевали маски, пока однажды не прокололись: охранник, заметив, как мы в масках и с пушками выскакиваем из машины, открыл по нам стрельбу прямо из дверей. Еле ноги тогда унесли. Теперь действуем осмотрительней.

Внутри банка все стандартно. Длинная очередь к стойке, охранник дремлет у двери. Кайл подлетает к нему, вырубает одним ударом. Я выхватываю пистолет, палю в воздух: «Всем лежать! Это ограбление!» Дружный вскрик по всему залу, чей-то истошный визг. Подчиняясь приказу, все растягиваются на полу. Переступая через тела, Кайл подходит к кассе, дулом пистолета указывает перепуганному клерку на мешок. Я стою в центре зала, следя за тем, чтобы никто из посетителей не попытался встать или сбежать. Клерк возвращается от сейфа с мешком, полным хрустящих бумажек.

— Уходим, живо! — командует Кайл, хотя мог бы этого и не говорить, все и так понятно. Мы уже на полпути к выходу, как вдруг снаружи раздаются звуки полицейских сирен.

— Проклятье! Кто их вызвал? — Кайл отшатывается от двери, держа вход на мушке. Я готовлюсь его прикрыть.

— Сигнализации вроде бы не было…

— Значит, нас выследили раньше! Дьявол!..

Заметив краем глаза какое-то движение позади, я оборачиваюсь…

— Кейт, ложись! — Кайл резко толкает меня в сторону. Один из посетителей банка, парень в строгом костюме, поднявшись на колено, выхватывает из-под штанины револьвер…

Два выстрела сливаются в один, и строгий костюм со стоном валится на пол. Кайл подходит к нему, без сожаления делает контрольный в голову. Я сижу на полу, еще не оправившись от потрясения и плохо соображая.

— Проклятье! — Кайл с ненавистью пинает мертвое тело. — Это наверняка был переодетый легавый! Нас подставили!

— Внимание, грабители! — доносится усиленный мегафоном голос с улицы. — Вы окружены! Выходите с поднятыми руками!

— А вот хрен вам, выкусите! — с этими словами Кайл бросает мне мешок, рывком поднимает с пола какую-то молоденькую девчонку и под дулом ведет ее к выходу. — Давай, поднимайся, Кейт! Надо уходить!

— Ты с ума сошел, Кайл! — бросаюсь я к нему, отойдя, наконец, от шока. Он в ответ злобно смотрит на меня.

— Ты что, не понимаешь?! Нас заложил Бэнкс! Они знали об ограблении заранее! Надо уносить ноги как можно скорей!

Он, скорее всего, прав, но мне все равно претит прикрываться жизнью невинной девушки. Если уж все пропало, не лучше ли сдаться? Хоть не получишь предательского удара в спину. Все же я иду за Кайлом и девчонкой. Мы оказываемся на улице, запруженной копами. Кайл приставляет пистолет к виску заложницы.

— Всем опустить оружие! Кейт, заводи машину, живо!..

…Полчаса спустя, оторвавшись от погони и высадив полумертвую от страха девушку в переулке (я напоследок даже дала ей пачку денег из мешка, за что Кайл на меня взглянул неодобрительно), мы бросили тачку (какой смысл, если все равно по номерам ее скоро найдут?) и кинулись в свою берлогу, о которой, к счастью, Бэнкс не знал. Если нас и правда предали, оставалось только одно: поделить бабки и поодиночке валить из города.

Когда мы подходили к убежищу, голова у меня внезапно закружилась. Я подумала, это от голода или стресса, но тут в глазах у меня все затуманилось, а еще через секунду ноги подкосились, и я упала на колени.

— Кейт! Подруга, ты в порядке? — словно сквозь вату услышала я голос напарника. Опустив взгляд, я увидела расплывавшееся по футболке красное пятно. Кожа под ней была мокрой и липкой.

«Попал-таки…» — пронеслось у меня в голове, и вслед за этим туман в моей голове превратился в густой тяжелый мрак…

Как только я пришла в себя, в глаза мне ударил свет. Не яркий, какой бывает в операционных в кино, а наоборот, тусклый. Это коптила висящая под потолком лампочка на проводе. Но моим глазам, отвыкшим от света, и это показалось чересчур ярким. Я зажмурилась, а потом, осторожно приоткрыв глаза, огляделась.

Я находилась в помещении, похожем на больничную палату, только выглядящем более бедно, с облупленными стенами и единственным узким окном, через которое были видны край решетки забора и кусок пасмурного неба.

«Я жива… Но что случилось? Где Кайл?»

За дверью раздалось посвистывание, и секунду спустя в палату вошла девушка в белом халате, катившая перед собой столик с какими-то жестяными мисками. Увидев, что я сижу на кровати и с любопытством оглядываюсь, она вскрикнула и, прижав руки к груди, кинулась прочь. Усмехнувшись (что, не ждали такого?), я опустила взгляд на свой живот, куда попала пуля легавого. Удивительно, но на нем и царапины не было! Выходит, пулю из меня-таки вытащили и живот зашили? Долго я здесь, должно быть, провалялась! Еще я заметила, что сильно исхудала — ребра так и торчали наружу.

Но вот испуганная медсестра вернулась в сопровождении пожилого человека в белом халате, золотых очках и с аккуратной бородкой. Он смотрел на меня и постоянно кивал каким-то своим мыслям.

— Что произошло, доктор? — решилась спросить я. — Где я нахожусь?

Он взглянул на меня, как мне показалось, подозрительно.

— А вы разве совсем ничего не помните, мисс? — спросил он дребезжащим тенорком. — Даже как вас зовут?

Я хотела было назвать свое имя, да вовремя прикусила язык. Лучше пусть никто до поры до времени ничего не знает. Если уж Бэнкс нас сдал, то полиции должны быть известны наши с Кайлом имена.

— Не помню, — покачала я головой. Бородатый с медсестрой удивленно переглянулись.

— Меня зовут доктор Смит, а это мисс Молли Тернер, медсестра. Вы находитесь в юстон-роудской* больнице.

«Что это за место? Ни разу о таком не слышала. Но ладно, нужно отсюда поскорее валить».

Я спустила ноги с кровати и попыталась встать, но мышцы мои почему-то меня не послушались, и я со стоном грохнулась обратно.

— Осторожней, мисс, — кинулась ко мне медсестра. — Вы пролежали в коме целый год. Вашим мышцам требуется разминка.

«Целый год? Боже, и за это время меня не нашли? Должно быть, я действительно в каком-то другом месте».

— Сейчас мисс Тернер усадит вас на кресло-коляску, — продолжая кивать, произнес доктор Смит, — и отвезет в ванную. Там вы вымоетесь, переоденетесь в чистое, а потом мы вместе попытаемся все вспомнить.

Я кивнула, про себя подумав, что неплохо бы начать разминать ножные мышцы. Больница больницей, но я ведь по-прежнему вне закона! Надо бежать отсюда хотя бы для того, чтобы найти Кайла и выяснить, что произошло за этот год.

Молли Тернер прикатила инвалидную коляску, осторожно усадила меня в нее и повезла по коридору. Я рассматривала полутемный больничный коридор, пациентов в серых пижамах, которые слонялись по нему и провожали меня странными взглядами, и мне все больше становилось не по себе. Какая-то действительно странная больница. А вдруг меня привезли сюда для опытов, как в каком-нибудь фильме ужасов? По моему телу пробежала мелкая судорога.

Внезапно Молли Тернер наклонилась к моему уху и загадочно шепнула:

— Видели бы вы своего малютку, своего маленького Тома! Я недавно навещала его в приюте — ему уже годик, и он такой красивый! Наверное, вам будет тоже приятно его увидеть.

— Малютку?.. — я резко повернулась к ней. — Вы хотите сказать, что?..

— Ну как же, разве вы совсем не помните? — искренне удивилась она. — Вы пришли в сиротский приют, под самый Новый год, родили там мальчика, велели назвать его в честь отца, а потом… потом вы и попали сюда. Малыша как-то даже приносили к вам, пока вы лежали в коме, но вы так и не очнулись.

Сердце мое так и упало. Я не верила своим ушам. У меня годовалый ребенок?! Ну, допустим, я могла быть действительно беременной от Кайла. Допустим, я даже родила ребенка раньше срока — всякое бывает. Но каким образом я, будучи подстреленной, смогла дойти до приюта, родить его и назвать… Томом? Должно быть, мне и вправду отшибло память.

— Скажите, мисс Тернер, — снова повернулась я к медсестре. — А ко мне в больницу не приходил молодой человек? Такой высокий, с длинными волосами, в кожаной куртке? Не говорил вам о моем ранении?

— О каком ранении? — пожала плечами Тернер. — Вас никто не ранил. Вы впали в кому от голода и нервного истощения — так доктор Смит сказал. И никто к вам не приходил, уж я бы запомнила.

Я уже было решила, что окончательно сошла с ума, но правда открылась в ванной. Над умывальником там стояло огромное треснутое зеркало. Посмотрев в него, я обомлела. На меня глядело отражение абсолютно незнакомой мне девушки. Изможденное худое лицо, бесцветные, коротко остриженные волосы, глаза, косящие в разные стороны. Может, конечно, за время комы я сильно изменилась, но ясно помнила, как выгляжу и не сомневалась: лицо в зеркале принадлежало уж точно не мне.

Итак, я попала в чье-то чужое тело. О том, как это произошло, я даже думать не хотела. То, что у меня теперь есть ребенок, сути дела не меняет — все-таки выносила и родила его та, в чьем теле я теперь нахожусь, а значит, ко мне он не имеет отношения. Теперь я уже точно не сомневалась, что нужно бежать из больницы, чтобы выяснить, куда делся Кайл и что стало с моим настоящим телом, с телом Кейт Андерсон. Может, еще есть возможность вернуть в него свою душу? С одной стороны, я должна была быть довольна, что полиции теперь можно не опасаться, но кто знает, какая биография была у прежней носительницы этой оболочки? И потом, привычней все-таки быть в своем родном теле, пусть даже издырявленном, безжизненном и находящемся во всех полицейских сводках.

Я позволила Молли вымыть меня, одеть в больничную пижаму и отвезти обратно в палату. Все это время я до судороги напрягала мышцы в ногах и усилиями воли, совсем как Ума Турман в «Убить Билла», заставляла чужое тело повиноваться мне. Через час после того, как Молли ушла из палаты, я уже спокойно могла вставать на ноги и пока еще не очень быстро передвигаться самостоятельно. Но я все-таки решила бежать. Будь что будет!

Выйдя из палаты вроде как в туалет, я незаметно проскользнула в сестринскую комнату, где хранилась одежда (ключ я заранее украла у Молли из кармашка халата — все-таки мои воровские навыки действовали и в чужом теле) и выбрала себе довольно-таки старомодное и неброское платье, как раз подходящее мне по размеру. После этого я натянула на голову широкополую шляпу с вуалью, идеально скрывающую мое лицо, и в таком виде спокойно вышла из больницы. Никто бы и не подумал принять меня за сбежавшую пациентку.

Едва я оказалась на улице, промозглый ветер вперемешку со снегом ударил мне в лицо и, сорвав с головы шляпу, унес ее за угол. Я огляделась — действительно, была зима. Да, похоже, я не рассчитала здешний климат и оделась довольно легко. Обхватив себя руками, чтобы совсем не замерзнуть, я осторожно пошла по тихой и пустынной улице, поднимавшейся вверх.

Город оказался полностью мне незнакомым. Мало того, он выглядел как на какой-нибудь ретро-открытке: повозки с лошадями, автомобили с высокими кузовами. А самое главное — прохожие. Все они были одеты как на картинках в книгах Фицджеральда или в старом немом кино, которые я так любила в детстве, еще когда жила в приюте.

«Неужели я попала в прошлое?..»

Чтобы подтвердить догадку, я подошла к первому попавшемуся газетному киоску и взглянула на только что отпечатанный лист, лежавший сверху.

«Лондон Дейли Пост, 18 февраля 1928 года», — старинным шрифтом значилось сверху него.

Так вот оно что! Я возродилась в теле жительницы Лондона начала прошлого века! Значит, искать Кайла или меня саму бесполезно — мы еще даже не родились. Придется как-то приспосабливаться к жизни в чужом времени и городе. С одной стороны, мир без телевидения, интернета и сотовой связи — это круто, но с другой — мне, привыкшей к этим благам цивилизации, первое время будет непросто.

Я вдруг ощутила, как сильно я продрогла на ветру и вместе с этим почувствовала острый голод. Черт, да у меня же целый год (по меркам этого тела) ни крошки не было во рту! Чтобы не упасть в обморок, я стащила у уличной торговки горячий сэндвич и вскоре почувствовала приятное тепло в желудке. Но как быть дальше? Денег у меня не было ни гроша, а все время воровать еду я бы не смогла — еще недостаточно освоилась с новым телом и меня могли легко схватить на месте преступления.

Выход я вскоре нашла. Случайно завернув в крошечный переулок, я увидела валявшийся на земле длинный и острый кусок металла. Спрятав его в рукаве, я встала у входа в переулок и затаилась. Спустя некоторое время мимо меня прошел человек в длинной бархатной шубе, в котелке и с тростью. На шее у него висела золотая цепочка, а из жилетного кармана выглядывали часы. Идеальная цель.

Я вышла ему навстречу, прикидываясь несчастной и убогой, а когда он попытался меня оттолкнуть, схватила его за воротник шубы и приставила импровизированный нож к толстому животу.

— Пикнешь — убью, — хриплым, как в кино, голосом, произнесла я. — Живо снимай шубу и гони кошелек.

Задрожав как осиновый лист, толстяк повиновался. Цепочку и часы я снимать не стала — они наверняка именные, если я попробую их загнать, меня потом легко могут вычислить. А вот теплая одежда и деньги мне бы очень пригодились.

— А теперь — вали! — прикрикнула я на толстяка. — И попробуй только настучать полисменам — мои дружки тебе глотку перережут.

Он со всех ног кинулся прочь. Ясно было, что тут же настучит, но я к тому времени уже буду далеко. Закутавшись поплотнее в шубу, я раскрыла кошелек. Внутри лежала пачка новеньких хрустящих бумажек достоинством в пятьдесят и меньше фунтов. Отлично. На первую неделю этого должно было мне хватить.

С тех пор прошло два месяца. Я выживала в Лондоне как только могла. На деньги, отобранные у толстяка, я накупила теплой одежды, а еще приобрела небольшой, но удобный пистолет (на всякий случай, мало ли что могло случиться) и коробку патронов к нему и вечерами, уходя за город, на свалки и пустыри, тренировалась в стрельбе из него по бутылкам. Обладательница моего тела явно раньше не держала в руках оружия, и мне приходилось приспосабливать его к навыкам стрельбы. Порой, перед тем как заснуть, я думала: а кем вообще была эта девушка, почему она не смогла выжить в этом теле, почему даже голод не заставил ее пойти на преступление? Мне она почему-то казалась ужасно несчастной, сломленной какой-то личной трагедией — даже ее внешность говорила об этом. И кем вообще был отец ее ребенка, почему он бросил ее? Порой я корила себя за то, что совсем не интересуюсь судьбой этого Тома, ведь как ни крути, именно эта плоть его и породила. Но потом я представляла, что это был бы мой настоящий ребенок, и понимала, что поступила бы так же. Моя бурная жизнь, полная ежедневных смертельных опасностей, даже не оставляла мне времени подумать о детях. Случись мне забеременеть — я бы не задумываясь сделала аборт или отдала бы ребенка в какую-нибудь чужую семью. Да и носительница, похоже, не особо пеклась о том, чтобы воспитывать сына, иначе не пришла бы с ним в приют, доведя себя перед этим голоданием до комы. Подумав об этом, я успокаивалась и засыпала.

Да, к слову — ночевала я теперь каждую ночь в разных местах. Редко это бывали недорогие гостиницы и трактиры, но зачастую я проводила ночь просто на чердаках домов. Там, закутавшись поплотнее в одежду и прижавшись к печной трубе, чтобы не замерзнуть, я и засыпала, чтобы наутро опять пуститься на поиски опасных приключений. Да-да, вы правильно поняли, я и в этом мире встала на преступную дорожку. А что мне оставалось делать, если я больше в жизни ничего не умела? Да и сейчас, во времена Великой Депрессии, о честном способе заработка было нечего и думать. Пока, правда, я ограничивалась мелкими грабежами в подворотнях, иногда налетами на небольшие конторы и магазины. Брала всегда ровно столько, сколько хватило бы на прожиточный минимум. Вскоре, однако, портреты с моим изображением стали висеть на многих улицах, поэтому мне и приходилось каждый день менять место обитания. Один раз мне даже довелось влипнуть в настоящую погоню с перестрелкой. К счастью, лондонские копы оказались довольно тупыми, медлительными и неприспособленными к таким действиям, поэтому я довольно быстро ушла от них переулками. Я с нетерпением ждала весны, чтобы свалить на пароходе куда-нибудь в теплые страны и там заняться более-менее мирным ремеслом. Ибо для серьезных преступлений (а рано или поздно мне пришлось бы перейти к ним) требовался надежный напарник, вроде Кайла, а на небольшом острове его трудно было сыскать. Ну или же ехать в Америку и там присоединиться к знаменитым гангстерам или основать собственную шайку по типу Бонни и Клайда. Но вообще, я чувствовала, что мне пора завязывать с криминалом. После второй смерти мне едва ли дадут шанс возродиться в новом теле.

Однако с недавних пор со мной стали твориться странные вещи, которые я не могла объяснить. Однажды, когда я шла по улице, то увидела посреди мостовой конного полицейского. Его лошадь, замерзшая и полуживая, плелась, еле переставляя ноги, а он нещадно дергал за поводья и всаживал шпоры ей в бока. Не выдержав, несчастная кобыла свалилась прямо посреди улицы, а легавый, выбравшись из седла, стал колотить ее рукояткой кнута и пинать ногами, пытаясь заставить подняться. Я вспомнила свое приютское детство и то, как мы ездили с другими детьми на ферму. Мне очень понравились лошади там. У них были такие умные глаза, они тянулись ко мне, позволяли себя гладить и кормить с рук, запросто катали по кругу. Поэтому мне было просто невыносимо смотреть на то, как кто-то причиняет и так почти мертвой лошади боль. Я с ненавистью взглянула на полицейского, и в ту же секунду форма на нем вспыхнула огнем. Он с диким воем, размахивая руками, кинулся прочь, и мне в тот момент было ни капли его не жаль. Все-таки ему повезло: на его пути оказался сугроб, он упал в него и смог потушить пламя. Я бы ни за что не увидела в этом эпизоде чего-то мистического, в эти вещи я вообще не верила. Ну подумаешь, может, этот легавый случайно измазался в бензине или какой-то другой горючей жидкости, а затем, топая сапогом со шпорой по мостовой, высек искру! Но в следующее мгновение произошло то, что заставило меня похолодеть с головы до ног. Избитая лошадь, еще секунду назад лежавшая замертво, вдруг вскочила и как ни в чем не бывало зацокала по мостовой прочь. Мне даже показалось, что на прощание она кивнула мне головой и по-дружески фыркнула.

«Ерунда, не может быть, — успокаивала себя я, возвращаясь в мое очередное убежище в подвале старой кожевни. — Наверняка кто-то часто видел, как этот коп бьет свою лошадь, и решил таким образом проучить его. А кобыла, может, просто притворялась уставшей, а дальше все случилось само собой. Не могло же все это произойти из-за одной моей мысли!» Вполне удовлетворившись этим логическим объяснением, я закуталась в шаль и вскоре задремала.

Но вскоре случилось еще одно событие, после которого я перестала со смехом относится к историям о сверхъестественном. Ту ночь я проводила на чердаке. У меня была бессонница и, лежа на старом полувыпотрошенном матрасе, я смотрела на крышу, над стропилами которой трепыхала крыльями стайка летучих мышей. Я наблюдала за ними и думала: а что если бы судьба закинула меня в тело одной из этих тварей? Как бы я себя чувствовала в таком случае? Внезапно я заметила, что, куда бы я ни перевела свой взгляд, мыши всегда следуют за ним. Удивившись этому, я подвигала глазами вверх-вниз, вправо-влево и, о чудо, все как одна летели туда же! Чтобы проверить догадку, я мысленно приказала летучим грызунам выстроиться в кольцо, покружиться надо мной, затем вытянуться змейкой… Они послушно исполнили все мои команды! Резко выдохнув, я села, и вся стая тут же отлетела назад, словно отброшенная внезапным порывом ветра. Я велела им вылететь в чердачное окошко и больше не возвращаться, а сама до рассвета не сомкнула глаз, думая о том, что со мной произошло.

«Нет, это явно был не сон и не галлюцинация. И не спишешь на случайность, как тогда, с лошадью. Я умею мысленно управлять животными! Я телепат! Но только почему это не действует на людей?»

Чтобы окончательно убедиться в этом, я наутро протестировала свои способности на кошке, случайно забежавшей на чердак, а затем на улице, на болонке в руках какой-то капризной дамочки. Животные подчинялись мне беспрекословно. Первое время я отказывалась в это верить, думая, что сошла с ума, но потом в голову закралась мысль: «А ведь и в переселение душ ты раньше не верила. Но проснулась-таки в чужом теле».

И вот, однажды вечером (дело было уже весной, когда заметно потеплело и тротуары стали суше) я шла после удачной «охоты» к себе, в подвал старинного заброшенного особняка. Внезапно до меня донесся голос.

«Не время спать, дорогая. Время действовать», — произнес он.

Я остановилась в недоумении. Послышалось, что ли? Было тихо, и я решила, что так оно и было. Но едва я сделала пару шагов, как голос раздался вновь.

«Твой дом в опасности, Меропа. Ты должна вернуться».

Я огляделась. Никого вокруг меня не было, улица была совершенно пуста.

— Кто здесь? — крикнула я. Ответом мне была тишина. Я двинулась дальше, вздрагивая от каждого шороха.

«Остановись, Меропа. Разве ты не чувствуешь? Опасность близко».

Теперь я точно различала, что голос доносится как будто бы из-под земли. Я нагнулась над канализационной трубой, пролегавшей рядом с тротуаром. Оттуда не доносилось ни звука, но я точно чувствовала, что внутри кто-то был.

— Кто здесь?! — еще раз крикнула я, доставая пистолет и взводя курок. Ответом мне опять была мертвая тишина. Затем вдруг окно прямо надо мной распахнулась, и оттуда выглянуло заспанное лицо в белом чепце.

— Да что это за шутки, милочка? Уже полночь, между прочим! Хотите горло подрать, идите в доки и там орите сколько вздумается, не мешайте спать порядочным людям! — раздался недовольный женский голос.

Извинившись перед ней, я убрала пистолет и спустилась в подвал. Меня все еще не покидала надежда, что этот голос мне послышался — должно быть, устала, вот и мерещится всякая чушь. И что это за «Меропа»? Неужели обладательницу этого тела так звали? Да нет, ерунда какая-то. Не могли простую лондонскую нищенку назвать таким красивым аристократичным именем.

«Должно быть, какой-то сумасшедший забрался в канализацию и вопил оттуда, а я вообразила себе невесть что», — подумала я, ложась на топчан, подле еще хранившей тепло после утренней растопки печи. Но не успела я и закрыть глаза, как снова зазвучали слова. Теперь голосов было много, и они раздавались со всех сторон, снизу, сверху и сбоку.

«Вставай, Меропа, не время спать».

«Наследие Певереллов в опасности. Ты должна спешить».

«Быстрее же, наследница Слизерина! Твой родной дом тебя ждет».

«Иноземный полукровец уже близко. Он вот-вот осквернит честь твоего рода».

— Да что за род, что за Слизерин такой?! — в отчаянии воскликнула я, понимая, что это мне не чудится. Голоса разом стихли, но через минуту зазвучали вновь. Я закрыла уши старой подушкой и повторяла про себя: «Это все сон, это просто сон, скоро это должно закончиться». Голоса и в самом деле звучали все тише, потом совсем смолкли…

Когда наутро я проснулась, то была точно уверена, что все эти голоса мне почудились. Потягиваясь и щурясь от светящего в узкое окошко весеннего солнца, я спустила ноги с постели и тут же с визгом вскочила на топчан. У моих ног, свернувшись колечком, лежала живая гадюка. Она подняла голову и посмотрела на меня холодным взглядом маленьких и блестящих, словно бисер, глаз. Затем рот ее раскрылся и она, к моему ужасу, произнесла человеческим голосом:

«Приветствую тебя, наследница великого Слизерина! Ты должна действовать, иначе древняя реликвия твоего рода попадет в чужие руки».

Обомлев в первую минуту, я затем вдруг поняла, что змея разговаривала со мной на своем языке, а я его понимала. Должно быть, это была еще одна способность, унаследованная мной от прежней носительницы и проснувшаяся только теперь.

«Что я должна сделать?» — спросила я у гадюки. Произнесла я вроде бы обычные слова, но из моих губ вырвалось какое-то невразумительное шипение, простой человеческий слух Кейт Андерсон это точно улавливал.

«Следуй за мной», — прошептала гадюка и черной лентой заскользила к выходу. Спрыгнув с топчана, я обреченно поплелась за ней. Что ж, придется спасать реликвию какого-то там Слизерина, иначе эти ползучие твари от меня никогда не отстанут.

Змея привела меня на вокзал Кингс-Кросс и там, следуя ее указаниям, я купила билет до станции Грейт-Хэнглтон. Прошипев напоследок, что ее сестры встретят меня на месте, гадюка попрощалась и уползла в канализацию. Вскоре я уже тряслась в старинном паровом составе, а мимо окна мелькали уютные британские поместья и деревья с едва проклюнувшимися на них листьями.

Сойдя на нужной станции, я увидела зелено-коричневую змею неизвестной мне породы. Она приподнялась на хвосте и поклонилась мне (к счастью, никого на платформе в этот момент не было, иначе все бы попадали в обморок от ужаса).

«Приветствую тебя, леди Слизерин, — произнесла змея на своем языке (парселтанге, как я узнала позднее). — Ты пришла вовремя. Иди за мной».

Я покорно двинулась вслед за рептилией по проселочной дороге, даже не пытаясь задавать вопросов. Когда я проходила мимо зарослей, оттуда так и неслось перешептывание множества ползучих тварей:

«Это она! Она вернулась!»

«Теперь честь рода будет спасена! Трепещите, полукровки!..»

Идти пришлось около часа, и мои ноги, не привыкшие к таким долгим переходам, быстро устали. Пригревало солнце, я проголодалась и досадовала, что не взяла с собой в дорогу ничего поесть и попить. Оставалось только надеяться, что в «моем» доме найдется и то, и другое.

И вот вдалеке показалась деревушка с указателем возле дороги, надпись на котором гласила: «Литтл-Хэнглтон». Я направилась было туда, но змея повела меня в сторону от дороги, в густые заросли. Там я с трудом смогла разглядеть полуразвалившуюся хижину, травы и сорняки вокруг которой почти скрывали ее под собой. Моя безногая провожатая подползла к крыльцу и свернулась возле него кольцом, как бы приглашая меня внутрь.

С трудом продравшись сквозь заросли и изранив руки о колючий кустарник, я вошла в дом. Он был заброшен, похоже, уже очень давно. Везде лежал огромный слой пыли, потолок был сплошь затянут паутиной, а посуда на столе и в раковине покрыта плесенью. Не было только крыс: должно быть, змеи разогнали всех в округе.

Я присела на полусгнивший стул и задумалась. Ну вот я и на месте, в «родном» доме. Что делать дальше? Я прислушалась к голосу внутри моего тела — там все было тихо. Хотела кликнуть змею, но тут снаружи раздался негромкий хлопок и вслед за ним — торопливые шаги и шум раздвигаемых веток.

«Он уже здесь. Готовься, не дай ему осквернить твое жилище!» — раздался откуда-то из-под моих ног голос. Я замерла, положив руку на рукоять пистолета в кармане. Спокойно, Кейт. Неизвестный, судя по всему, один. Уж с одним-то ты точно справишься.

Дверь заскрипела и, мигнув керосиновым фонарем, на пороге показался мужчина. Довольно симпатичный на вид, белокурые волосы до плеч. Одет он был в какой-то длинный балахон наподобие того, что носят судьи или священники, а в руке сжимал нечто похожее на учительскую указку. Если бы не холеность и не аристократичные черты лица, был бы очень похож на Кайла. Я не удержалась и прыснула от его внешнего вида. И от этого придурковатого типа мне предстояло защищать свое полусгнившее жилище?

Парень вздрогнул и перевел на меня взгляд, резко вскинув при этом свою указку. Я поднялась, глядя на него с насмешкой.

— Тебе чего тут надо? — спросила я.

Он опешил всего на секунду. Затем глаза его внезапно вспыхнули холодной яростью.

— Не твое дело, девчонка, — надменно процедил он. — Отойди с дороги. Ты даже не знаешь, с кем связалась.

Я снова усмехнулась. Определенно, этот вшивый аристократишка с его манерами веселил меня все больше. Внезапно блондинчик пристально всмотрелся в мое лицо, и взгляд его стал озабоченным.

— Постой-ка, — произнес он уже без спеси. — Ты ведь хозяйка этого дома? Меропа Гонт, если не ошибаюсь?

«Так вот как звали эту носительницу, — подумала я. — Похоже, я действительно голубых кровей. Вот только почему живу в такой грязи?»

— Ну да, хозяйка, — ответила я. — И заметь, тебя я сюда не приглашала. Так что убирайся подобру-поздорову.

Лицо парня приняло прежнее выражение и в глазах даже скользнула холодная насмешка.

— А то что? — резко спросил он.

«Ох, как он мне надоел», — подумала я, вынимая руку из кармана. Увидев пушку, он уже таким смелым не будет. Однако в следующую секунду произошло то, чего я никак не ожидала. Заметив мое движение, парень выкрикнул какое-то непонятное слово, и из конца его указки вырвался красный луч. Я ощутила, что меня как будто бы обухом по голове ударили, и вслед за тем рухнула на пол и отключилась.

Как только я очнулась, первым, что я увидела перед собой, было лицо этого мерзкого аристократика. Честное слово, нельзя было представить себе более неприятного зрелища, особенно после того, как этот тип шарахнул тебя какой-то непонятной хренью. Он же, как ни странно, смотрел на меня озабоченно. Фонарь его теперь стоял на полу, и комната была погружена в полумрак. Должно быть, я провалялась без сознания совсем недолго.

— Ты в порядке? — спросил незнакомец вроде бы равнодушно, но в то же время в его голосе просквозила некоторая участливость.

Я с отвращением оттолкнула руку, которую он протягивал мне, чтобы помочь встать, и поднялась сама. Голова кружилась и дико раскалывалась. Превозмогая тошноту, я подняла на парня глаза. Он стоял спокойно, опустив руку со своей лучеметной указкой, и смотрел на меня подозрительно.

«Сама виновата, — мелькнула в голове предательская мысль. — Нечего было дергаться. Для него это была всего лишь самооборона». Но тут же возникла и другая мысль: «А и правда, чего ему вообще понадобилось в „моем“ доме? О какой реликвии говорили мне змеи?»

Беспокойно озираясь, я наконец заметила свой пистолет. Он валялся на полу совсем рядом с тем местом, где я лежала. Странно, что блондин его не заметил и не взял себе.

«Отвлеки его», — шепнула я змее, которая по-прежнему лежала под полом. Надо сказать, тут я сильно рисковала: вдруг этот тип, как и я, понимает язык змей, раз уж он умеет пускать лучи из своей палки? Но, похоже, мне повезло: блондин никак не отреагировал на мое шипение. Зато когда большая пестрая гадюка вползла в хижину и, поднявшись на хвосте, грозно зашипела, он испуганно оглянулся. В тот же миг я подхватила с пола оружие и, взведя курок, направила его в лицо незнакомцу.

— Убирайся из моего дома, — произнесла я со всей злобой, на какую была способна, — и даже не думай возвращаться. Застрелю без сожаления, а мои ручные змейки обгложут твои нежные косточки.

Парень даже не испугался — по крайней мере, на лице его не отразилось никаких эмоций. Он с ледяным спокойствием посмотрел на меня, затем перевел взгляд на дуло пистолета, и вдруг в глазах его появилось любопытство, как будто бы он никогда до этого не видел огнестрельного оружия.

— Ты как-то странно себя ведешь, — медленно произнес блондин. — Тебе заклятьем случайно мозги не отшибло?

Я задохнулась от возмущения, даже не зная, что на это сказать, как вдруг «ручная змейка» резко шарахнулась в сторону и скрылась в дыре в полу.

«Они здесь, они пришли за ним! — расслышала я сбивчивый шепот. — Скорее беги, иначе и тебя схватят!»

«Да кто еще…» — со злостью подумала я, но в этот момент снаружи раздался грозный басистый голос:

— Сколько бы вас там ни было, вы окружены! Бросайте в окно палочки и выходите по одному! И не пробуйте трансгрессировать — хижина оцеплена!

— Авроры! Проклятье! — ругнулся сквозь зубы блондинчик.

— Кто? — удивилась я.

Он посмотрел на меня как на ненормальную, а затем взгляд его внезапно стал умоляющим.

— Слушай, я, конечно, виноват перед тобой, — быстро заговорил он. — Вошел в твой дом без спроса, оглушил тебя, но все-таки… ты не могла бы мне помочь? Всего-то нужно отвлечь этих ребят от выхода, а дальше я и сам справлюсь… Умоляю, мне очень нужно! Поверь, я совсем не собирался тебя убивать! Я даже привел тебя в чувство…

— Считаю до трех! — продолжал голос снаружи. — На «три» дом будет снесен. Один!

— Пожалуйста, чего тебе стоит!.. — блондин умоляюще сложил ладони. Мне нисколько не было его жаль, однако угроза снести дом заставила меня дрогнуть.

— Обещай, что возьмешь меня с собой и расскажешь всю правду: кто ты такой, зачем влез сюда и что тут вообще происходит, — так же быстро проговорила я в ответ.

— Два!..

Незнакомец колебался не больше секунды: он тут же закивал в ответ.

— Хорошо. — Я повернулась к двери: — Не стреляйте! Я выхожу!

Заложив за голову руки с пистолетом, я направилась к двери, попутно скомандовав змеям быть наготове.

Хижина и вправду была окружена. С десяток угрюмых бородатых мужчин, одетых в такие же балахоны, что и блондинчик, и державших в руках такие же указки, (у них тут что, своя секта?) стояли посреди зарослей. На меня они взирали с явным недоумением.

— Я сказал, палочку на землю! — крикнул мне обладатель командного баса, судя по всему, старший.

— Нет у меня никакой палочки, — пожала я плечами. «Аврор» окинул меня взглядом с ног до головы и, видимо поверив, довольно хмыкнул.

— Есть в доме еще кто-нибудь?

— Нет, больше никого. Я одна. А вам, кстати, что здесь понадобилось, парни?

— Поговори мне еще тут, соплячка! — погрозил мне кулаком командир и повернулся к двум своим подопечным: — Бутч, Каннингсон! Проверьте внутри хижины!

«Соплячка, значит?..» — подумала я, резко приседая и выбрасывая вперед руку с пистолетом. От выстрела в ногу старший «аврор» заорал и согнулся пополам. Я мгновенно перекатилась по земле, уворачиваясь от полетевших в меня лучей из палочек остальных (все-таки неприятно было еще раз попасть под это самое «заклятье») и двумя выстрелами ранила еще двух «авроров», которые, выронив палочки, скорчились на земле. Теперь все внимание было привлечено только ко мне, на хижину уже никто не смотрел. Поэтому и моего нового приятеля-блондина, подкравшегося с заднего двора, никто поначалу не заметил.

Несмотря на ранение, старший «аврор» продолжал держаться на ногах и давать команды своим подчиненным, чтобы меня взяли в кольцо. Тут блондин шарахнул командира в спину красным лучом, и тот, закатив глаза, тяжело рухнул на землю. Оставшись без предводителя, противники сразу же растерялись и принялись метать свои лучи куда попало. Мой приятель с ловкостью от них отстреливался, отступая в сторону леса. При этом он успел крикнуть: «Меропа, ко мне!» «Молодец, не забыл-таки свое обещание», — подумала я.

— Экспеллиармус! — грянуло вдруг над моим ухом. Я даже не успела ничего сообразить, как пистолет вылетел из моей руки и скользнул в траву. Опасаясь за блондина, я совсем потеряла бдительность и подпустила врага слишком близко.

Один из «авроров», мужчина лет пятидесяти, с грязными спутанными волосами и лицом, испещренном шрамами, приближался ко мне со злобной ухмылкой на губах.

— Ну что, добегалась, крошка? — хрипло произнес он, оказавшись в метре от меня. Я испуганно попятилась. — Боишься меня? И правильно. Ты свои магловские штучки брось. От меня, лучшего дуэлянта Аврората, еще никто не уходил.

Я попятилась еще дальше и уперлась спиной в ствол дерева. Продолжая ухмыляться, лучший дуэлянт вскинул руку с палочкой. Я зажмурилась. «Это конец, — мелькнуло у меня в голове. — Зря ты сразу им не сдалась, Кейт-Меропа». Внезапно рядом со мной раздался дикий вопль. Открыв глаза, я увидела, как обезоруживший меня «аврор» прыгает на одной ноге и истошно зовет других на помощь. Впрочем, в пылу битвы с блондином его никто не слышал. У моих ног свивалась кольцами и шипела уже знакомая мне гадюка.

«Бегите, хозяйка! Мои сестры задержат их!»

Поблагодарив змею за помощь, я подхватила с земли пистолет и бросилась к моему приятелю. Авроры, окружившие его, вдруг кинулись врассыпную: вся трава у них под ногами кишела змеями. Меня, конечно, ни одна из рептилий и не подумала тронуть, и я в мгновение ока очутилась рядом с блондином.

— Готова? Погнали! — крикнул он мне, схватив за руку и крепко ее сжав. Я еще не успела сообразить, что он делает, как все мое тело словно бы сдавило тугими обручами. Я не могла ни вздохнуть, ни пошевелиться, все мои внутренности как будто бы выталкивало наружу. Все перед моими глазами расплылось, потемнело… Последнее, что я увидела перед этим — искаженные ненавистью лица «авроров», продолжавших метать в нас «заклятия». Потом мы провалились в пустоту, а секунду спустя в глаза мне ударил яркий свет, и мои ноги стукнулись о твердую почву. Дыхание и чувства вновь вернулись ко мне и я, упав на колени, закашлялась так, что на глазах выступили слезы. Если бы я в этот день хоть что-то ела, то несомненно сблевала бы это все прямо тут.

Отдышавшись и придя в себя, я вскочила на ноги с намерением как следует врезать блондинчику за то, что он мне устроил, как вдруг остановилась в изумлении.

Мы с ним стояли на берегу моря, на самом краю отвесной скалы. Вокруг нас бушевали волны, с грохотом разбиваясь о камни у наших ног, и с пронзительными криками носились чайки. Небо было пасмурным, хотя я точно помнила, что во время боя у хижины стояла ясная погода. Вокруг на несколько миль простирались лишь море и скалы, и не было ни души. Выходит, этот красавчик каким-то непостижимым образом перенес нас обоих в другое место?.. Неужели… это и вправду магия?..

— Эх, холодно тут, — поморщился блондин, кутаясь в свою хламиду. — Идем в мое логово, — он указал на пещеру, видневшуюся меж двух скал неподалеку. — Там мы будем в безопасности, никакие авроры нас не найдут. Если честно, — он посмотрел на меня суровым взглядом, — ты будешь первой и последней, кого я сам привел в это убежище. И только потому, что ты мне жизнь спасла. Обычно я никому так не доверяю.

— Но… как? — я все еще не могла отойти от шока, вызванного внезапным перемещением на много миль всего за секунду. — Как ты сумел так быстро перенестись в другое место?

Парень взглянул на меня и снисходительно покачал головой, словно бы разговаривал с конченой дурой.

— Да, похоже, тебя и правда сильно шибануло заклятием, — промолвил он. — В твоем возрасте не знать о трансгрессии? А еще говорят, твой предок был одним из основателей Хогвартса!

— Послушай, — я решила играть в открытую, — я совсем не та, за кого ты меня принимаешь. Я никакая не Меропа… Вернее, я нахожусь в ее теле, но, как туда попала, я и сама не знаю. Я погибла в своем мире, а очнулась уже в этом, поэтому и не понимаю многого. Меня зовут Кейт, Кейт Андерсон, я из двадцать первого века, там я грабила банки вместе со своим парнем… Знаю, это звучит дико, но поверь, это именно так.

Он как-то странно поглядел на меня, и на миг мне показалось, что сейчас он развернется и уйдет. Но потом на его губах появилась усмешка.

— Знаешь, я бы ни за что тебе не поверил, — произнес он, — если бы не видел своими глазами, как ты ловко управлялась с этой штукой, — он посмотрел на пистолет в моей руке, — и как уворачивалась от заклятий. Обычная наследница Слизерина мне представлялась совсем не такой.

Услышав столь необычную похвалу, я даже смутилась. Но вместе с этим нахлынуло и снисхождение к блондину: надо же, взрослый мужчина, а об огнестрельном оружии и понятия не имеет! Должно быть, действительно рос в какой-нибудь опасной секте.

— Ты, кстати, обещал мне все рассказать о себе и о своем мире, — напомнила я. — А начни-ка лучше со своего имени, раз уж я тебе представилась.

— Геллерт, — ответил он, поклонившись. — Геллерт Гриндевальд.

Пещера, в которой жил мой новый приятель, внутри поразила меня. Это была даже не пещера, а целая комната, обставленная хоть и без вкуса, но зато уютно. Каким образом это было возможно, я не знала, но, помня события прошедшего дня, решила вообще ничему не удивляться. Магия так магия, пусть будет она.

Несколько минут спустя я в больших количествах поглощала кексы, которые гостеприимный хозяин создавал прямо из воздуха, и запивала их какой-то довольно противной жидкостью, которую парень называл «тыквенным соком». Но я была так голодна, что съела бы сейчас хоть живую крысу. Попутно я слушала рассказ Геллерта Гриндевальда (вот ведь смешное имя!) о том мире, в котором оказалась. И чем больше слушала, тем больше меня не покидало ощущение, что я сплю и вот-вот проснусь. В детстве мне всегда нравились фэнтези о драконах, гоблинах, магах и всем таком, однако я и вообразить не могла, что все это существует в нашем мире уже много веков, и маглы, то есть обычные люди, даже не подозревают об этом. Ну то есть, для них это все детские сказки, а на самом-то деле…

Через час я наелась до отвала и не могла даже подняться, а не то что куда-то идти. Нагрянь сюда сейчас авроры, я бы спокойно сдалась им. Геллерт как раз рассказывал мне о заклинаниях и школе магии, одним из основателей которой был мой предок, то есть предок Меропы. Но тут я перебила его:

— Послушай, а если там, в хижине, ты узнал меня, значит, тебе должно быть что-то обо мне известно? Ну, то есть, о Меропе? Что с ней случилось, почему она докатилась до нищеты, хотя ее предок был таким знаменитым? И кто отец ее ребенка?

— Ну… — Гриндевальд смутился. — Я и правда немного о тебе знаю, но кое-что все-таки слышал…

— И?.. — поторопила я.

— Твой отец и брат попали в Азкабан, — магическую тюрьму, я тебе о ней говорил, — вроде бы за нападение на маглов. Отец, кажется, умер, а вот насчет брата не знаю. Твой муж…

— Так я еще и замужем была?! — я едва не задохнулась от возмущения. — И этот гад меня бросил беременную? И даже алиментов не платит!

— О чем это ты? — Геллерт посмотрел на меня с удивлением.

— Неважно. Так на чем мы закончили? Ага, ты говорил про этого, как его, Слизерина. Так что у него было за сокровище, которое принадлежало нашему роду? Мне змеи об этом что-то нашептали…

Геллерт взглянул на меня как-то странно.

— Получается, ты в своем мире была из маглов? — прищурившись, спросил он.

— Выходит, что так. Но какое это имеет значение? И вообще, ты обещал мне все рассказать о себе. Зачем ты пришел в мой, то есть Меропин, дом? Что ты искал в этих трущобах? Кто ты вообще такой в этом вашем магическом мире?

Он гордо вскинул светловолосую голову и отвернулся, как бы давая понять, что не хочет отвечать на вопрос какой-то девчонки-неволшебницы, к тому же попавшей в тело явно не лучшей представительницы волшебного мира. Я его отчасти понимала: когда тебе задают столько глупых вопросов за день, поневоле устанешь. И все-таки я смотрела на него требовательным взглядом, давая понять, что не отступлюсь, пока не получу ответ. Наконец он посмотрел на меня и с каким-то несчастным, даже, можно сказать, плаксивым видом ответил:

— Понимаешь, это длинная история. И я бы не хотел рассказывать тебе ее целиком. Просто у меня был друг… да какое там, просто приятель. И вот мы с ним поссорились… очень серьезно. У нас вышел один научный спор, а он… он просто воспользовался мной… словом, я даже не хочу об этом вспоминать. И вот теперь по его милости я вынужден ютиться здесь, — он обвел рукой свои апартаменты. — Да, живу, как видишь, с комфортом, но это совсем не то, что иметь свой дом, верно?

Я кивнула, думая о том, сказал ли он правду или соврал. Глаза его вроде выглядели честными, но я не умела с точностью распознавать все оттенки лжи. Может, его слова насчет друга и были правдой, но что-то подсказывало мне, что этот Геллерт, каким бы аристократом он ни казался, на самом деле обычный уголовник. Как ни странно, он ни словом не обмолвился об аврорах, а ведь, насколько я поняла, они были магическим аналогом копов. А если этот парень такой же преступник, как и я, значит, нам с ним вместе по пути и никакого дела до какого-то там наследия Слизерина мне быть не должно.

— Ты не возражаешь, если я останусь у тебя на ночь? — сладко зевая, спросила я.

— Да оставайся на сколько хочешь, — махнул рукой Геллерт. — Я отгорожу тебе тут уголок, места хватит. И кстати… можно тебя кое о чем попросить?

— Ну?..

Волшебник заметно смутился.

— Словом, я хотел бы попросить… можно… ты научишь меня пользоваться этой твоей железной штукой?.. — вымолвил он, запинаясь.

Я не сразу догадалась, что речь шла о пистолете.

— Эх, вы, волшебники, — вздохнула я. — Неужели за столько веков существования рядом с на… с маглами вы не научились пользоваться их оружием? В бою оно всяко эффективнее этих ваших палочек. Нажал на курок и все, не нужно выкрикивать никакие заклинания.

— Знаю, но что поделаешь? — пожал плечами Геллерт. — Таковы законы нашего мира — мы не вмешиваемся в их жизнь, они не знают о нашей. Бред, конечно. Так как, научишь? Я видел, как здорово у тебя получается им владеть, и сам теперь захотел научиться.

Снова вздохнув, я закатила глаза.

— Хорошо, но и ты в ответ должен будешь научить меня колдовать. В школу магии, как я поняла, мне идти уже поздно, да и незачем. А передвигать вещи по воздуху или стирать другим память было бы прикольно, я всегда о таком мечтала.

— Договорились! — воскликнул волшебник.

С этого дня у нас начались упорные тренировки. С утра мы шли к прибрежным утесам, где все звуки заглушал шум моря, и там я учила Геллерта стрельбе по бутылкам, которые он создавал из воздуха. За патроны можно было не беспокоиться: Геллерт применил заклинание размножения, и теперь у нас было их сколько захочешь. Пока что у него получалось весьма плохо, в первый день он едва не прострелил себе ногу. Я нервничала, но терпела, зная, что затем он отыграется на мне по полной. Во второй половине дня начинались мои занятия магией. Тут у меня получалось еще хуже, ведь сама Меропа, как я поняла, с рождения слабо владела ей. По счастью, Гриндевальд забрал волшебную палочку у одного из оглушенных авроров, и теперь с помощью нее я училась колдовству. Геллерт мучился со мной, часто срывался, кричал, один раз даже в гневе запустил в меня заклинанием, но я увернулась, и луч, срикошетив, попал в самого парня. Как откачать его, я не знала, поэтому просто набрала в кувшин морской воды и вылила ему на голову. После этого мы два дня не разговаривали.

Но, несмотря на все это, мы понемногу учились чему-то друг у друга. Хотя я и не понимала, зачем помогаю этому абсолютно чужому мне во всех смыслах парню. То, что он не бросил меня тогда в бою, было хорошо, но что будет дальше? Как-то мы с ним, устав после тренировок, лежали рядом на тюфяках внутри пещеры. Внезапно Геллерт, повернув ко мне лицо, спросил:

— Слушай, Кейт (я предпочитала, чтобы он называл меня так, но на людях он должен был звать меня Меропой, чтобы не вызвать подозрений), а как вообще… как ты попала в это тело? В смысле, как ты… погибла?

— Глупо, — вздохнула я. — Мы с Кайлом, моим парнем, грабили банк по заказу одного воротилы, а он нас подставил, сдал полиции, чтобы получить награду. Когда мы пришли в банк, там был переодетый легавый. Он в меня выстрелил, я умерла и очнулась… вот здесь.

— А почему твой парень тебя не спас, когда ты умирала? — удивился Геллерт.

— В магловском мире все не так просто, как здесь. Нужно отвезти раненого в больницу, вытащить пулю, зашить рану, и то не факт, что он выживет. Одного заклинания тут недостаточно. И потом, кругом были легавые. Им было наплевать, сдохну я или нет — я же для них «враг общества». Кстати, у вас есть заклинания, которые убивают?

— Есть, — помедлив, ответил Гриндевальд. — Только от них обратного нет. Ты умираешь сразу же, не успев ничего почувствовать.

Он замолчал, словно эта тема была ему неприятна, а меня в этот момент вдруг охватило жуткое любопытство. Почему он почти ничего не рассказал о себе, о своей семье, увлечениях? То, что у него был друг, который когда-то его предал, не значило, что обо всем остальном нельзя говорить.

— А у тебя? — спросила я. — Есть у тебя семья, девушка? Или была когда-нибудь?

Он только пожал плечами.

— Да быть того не может! — не поверила я. — Да на такого красавчика все только и должны вешаться! Тем более в твоем возрасте. Сколько тебе — двадцать пять, тридцать? Ну не больше же!

— Сорок пять, — просто ответил он.

Я от изумления так и подскочила.

— Ты серьезно? Нет, это, наверное, шутка.

Геллерт молчал. Я поняла, что это правда. Шутить он явно не умел.

— Тогда тем более, — продолжала я. — Порядочные люди в твоем возрасте давно уже имеют семьи, а некоторые и внуками обзаводятся. Или у волшебников другие законы?

Он снова пожал плечами.

— Поэтому я считаю, что тебе просто необходима семья, — сказала я. — С хорошей женой ты стал бы совершенно другим человеком.

Тут подскочил он, выпучив глаза. Рот его открывался и закрывался, хватая воздух.

— Ты… ты с ума сошла?! — выкрикнул наконец он, словно я сказала что-то совсем немыслимое. Пожав плечами, я молча опустилась обратно на тюфяк. Геллерт понемногу успокоился и тоже прилег. С тех пор я больше не заводила разговор на эту тему.

Дело близилось к середине лета. Как-то после обеда мы с Геллертом, как обычно, мирно разговаривали. Я рассказывала ему, каких успехов достигло человечество (вернее — его неволшебная часть) к нынешнему времени: телефон, радио, кинематограф. А уж в будущем (мне не стоило раскрывать все тайны времени во избежание «эффекта бабочки», но парню из мира, который напрочь застрял в средневековье, я не боялась этого говорить) его ждут еще более великие открытия: полеты в космос, система мгновенной передачи сообщений, прорыв в генетике и электронике. Гриндевальд слушал меня с кислым лицом и вдруг спросил:

— А перемещаться на большие расстояния за несколько секунд без помощи машин ваши тоже умеют?

Я обиженно отвернулась. Уж об этом-то мог бы и не напоминать! Дело в том, что совсем недавно мы с ним стали упражняться в трансгресии, то бишь в том самом перемещении на большие расстояния или, говоря проще, телепортации. Для этого нам приходилось идти к побережью, ведь на пещеру были для безопасности наложены чары, не позволяющие кому-либо трансгрессировать внутрь и изнутри нее. Как раз сегодня у нас была тренировка. У меня получалось пока что очень слабо, только с пятой попытки мне удалось переместиться на пару метров, и то совсем не туда, куда я хотела. В результате я оказалась в волнах прибоя, и Геллерту пришлось меня оттуда вылавливать. Я от всей души проклинала магический мир с его сложными правилами и тот день, когда я согласилась их постигать.

— Подумаешь, — бросила я в ответ. — Всего-то одна вещь, которой вы можете гордиться! Во всем остальном мы вам дадим сто очков вперед.

Геллерт густо покраснел и открыл рот, готовясь, видимо, разразиться гневной тирадой, как вдруг под потолком пещеры что-то протяжно загудело. Больше всего это было похоже на вой тревожной сирены. Я испуганно вскочила. Геллерт выглядел не менее напуганным.

— Не может быть! — только и вымолвил он. — Ну конечно! Какой же я осел!

— Что происходит? — пытаясь перекричать вой, спросила я.

Он, не ответив, направил в угол волшебную палочку и прокричал: «Акцио, портал!» Оттуда вылетел и приземлился между нами потертый футбольный мяч. Зачем он был нужен здесь, я не понимала.

— На счет «три» хватайся за него рукой! — прокричал мне в ухо Геллерт. — Если промедлишь — нам крышка. Раз… два…

Я схватилась за мяч одновременно с парнем и в тот же миг все перед глазами у меня закружилось, слилось в одну разноцветную массу, а спустя пару мгновений нас швырнуло на землю посреди какого-то дремучего леса, где солнце было скрыто густыми ветвями. Мяч откатился в сторону и затерялся в зарослях. Голова у меня с непривычки кружилась, я с трудом поднялась на ноги. Похоже, этот мяч-портал был приготовлен Геллертом на случай экстренной эвакуации прямо из пещеры. Вот только не перестраховался ли он?

— Объясни мне, что произошло? — накинулась я на волшебника. — Почему сработала сирена?

Тот глядел куда-то вдаль, словно бы не слыша меня.

— Я должен был догадаться… — процедил он сквозь зубы. — Ну конечно же… Он выследил меня… Теперь прятаться бесполезно…

— Да кто «он»?! — в истерике вскричала я. — Ты можешь мне все нормально объяснить?

Геллерт наконец взглянул на меня, но так, словно я была каменной стеной или одним из деревьев вокруг.

— Защитные чары сработали, — ответил он только на первый мой вопрос. — Значит, нашу пещеру обнаружили.

— Кто, авроры?

— Может, они. А может, кое-кто похуже.

Я не стала спрашивать, кто может быть хуже, догадываясь, что ответа все равно не получу, а вместо этого попыталась успокоить его:

— Но может, это была какая-то ошибка? Может, кто-то из местных случайно забрел в эти края, а чары приняли его за врага?

— Ты издеваешься? — он взглянул на меня с неприязнью, так что мне захотелось его ударить — подумаешь, умник нашелся. — Если бы это был магл, чары его и близко бы не подпустили. А волшебника они бы распознали еще за милю отсюда. Кто-то трансгрессировал прямо к пещере и, судя по тому, как выла сирена, защитный барьер его не остановил бы — выброс магии был слишком силен. Теперь нам нужно как можно скорее валить из Англии.

— Но куда? — совсем растерялась я. Подумать только, все шло так спокойно, ничего не предвещало беды и нате!

— Я не знаю. На континент, в Америку, в Африку, куда угодно, лишь бы подальше отсюда!

— Подожди! — остановила я его. — Мне нужно еще кое-куда заскочить. У нас ведь еще есть время?

— И куда ты собралась? О том, чтобы вернуться в свою лачугу, даже не думай, она под охраной авроров.

— Я и не собираюсь туда, — ответила я. — Мне нужно в Лондон. Хватай меня за руку и трансгрессируем!

Он вдруг взглянул на меня смущенно. Я даже не думала, что такая простая просьба может смутить такого крутого мага, как Гриндевальд.

— Так в чем дело?

— Понимаешь, я… я ни разу не был в Лондоне, — признался он. — Я даже не представляю, как он выглядит. Может, все-таки твое дело подождет?

Сердце у меня так и упало. Вот что значит связаться со взрослым ребенком! Неужели придется трансгрессировать туда самой? Но ведь моих навыков телепортации не хватит и на полмили. А что уж говорить о таком большом расстоянии! А вдруг меня во время этого разорвет на куски? Геллерт как-то рассказывал мне о таких случаях. Но и отказаться от моего намерения я не могла, это грозило куда более серьезными последствиями, нежели встреча с аврорами или «кое-кем похуже». Решившись, я схватила Геллерта за руку повыше запястья и крепко ее сжала. Он взглянул на меня как на ненормальную — а ведь, по сути, я такой и была, идя на этот шаг.

— Ты… ты хоть соображаешь, что ты?..

— Не парься, чувак, все будет оʼкей, — ответила я ему на сленге, чтобы он не смог мне возразить. Затем, закрыв глаза и глубоко вдохнув, я максимально точно представила себе улицу, на которой жила в последние дни перед встречей с магмиром. Почувствовав, как рука Геллерта вырывается из моей, я сжала ее еще крепче, так что он застонал. Ну что ж, придется рискнуть. Если меня и разорвет на куски, умирать второй раз будет уже не страшно…

Едва я об этом подумала, как меня привычно сдавило со всех сторон, так что внутренности чуть было не вылезли наружу. Мне показалось, будто я протискиваюсь сквозь невообразимо узкую и темную щель, а в следующую секунду меня резко вытолкнуло на свет и я ощутила, что стою на твердой булыжной мостовой. Оглядевшись, я поняла, что мы находимся на узкой и грязной улочке, где пахло мышами и свежестиранным бельем. Получилось! Я перенеслась точно туда, куда и хотела! Геллерт, стоявший рядом, был ошарашен не меньше меня. То-то же, теперь нечем будет меня подкалывать!

Схватив своего спутника за руку, я побежала к юстон-роудской больнице — единственному месту, где мне могли помочь.

— Постой, постой, куда мы? — вырываясь, спросил парень. — Ты мне так ничего и не объяснила!

— Учусь у тебя, — хмыкнула я в ответ, но, видя, что ему никогда не понять сарказма, сказала: — Я должна забрать из приюта моего, то есть Меропиного сына. Только после этого мы можем бежать из страны.

— Да ты с ума сошла! — Он остановился так резко, что я едва не вырвала его руку из плеча. — Нашла время о нем думать! Ты хоть знаешь, какая это для нас обуза!

— Знаю, — спокойно ответила я. — Но подумай сам: раз уж ты знал о Меропе и ее ребенке, то авроры тем более могут узнать о нем. А я не хочу, чтобы из-за меня пострадал ребенок, пусть даже и не совсем мой.

По правде говоря, за эти несколько месяцев я много думала о маленьком Томе и наконец поняла, что материнский инстинкт все-таки просыпается во мне и меня против воли тянет к ребенку, которого выносило мое тело. А теперь, когда я узнала, что мы валим из Англии, туда, где будем в безопасности, я решила, что пришло самое время взять ребенка с собой. Однако я понимала, что на Геллерта эти доводы попросту не подействуют, поэтому и выдумала на ходу про авроров и заложника. И, как ни странно, Геллерт понял меня, потому как не задавая вопросов побежал рядом. Мы в последнюю секунду вскочили в трамвай, идущий к больнице — к счастью, у меня в кармане еще оставалось несколько фунтов на проезд. Пока мы ехали, Геллерт с открытым ртом смотрел в окно на улицы города, а пассажиры в трамвае с таким же удивлением взирали на его причудливый наряд. Я же сидела, спокойно любуясь Лондоном, но время от времени поглядывала, не мелькнет ли в толпе прохожих мантия волшебника — тогда нужно бежать как можно скорее.

К счастью, до больницы мы добрались без происшествий. Еще больше мне повезло, когда я встретила на входе Молли Тернер — ту самую медсестру, что когда-то ухаживала за мной. Она вначале страшно испугалась, узнав меня, но, когда я заверила, что вынуждена была тогда бежать из-за особых обстоятельств и теперь вернулась за сыном, та с радостью сообщила мне адрес приюта и полное имя младенца. Хм, «Том Марволо Реддл» звучало еще более глупо, чем все другие имена в магическом мире. Поблагодарив медсестру, я отдала ей свои последние деньги — в магмире они бы мне точно не пригодились.

Приют оказался недалеко от больницы, и до него мы добрались пешком. На стук в дверь нам открыла высокая костлявая женщина в косынке.

— Здравствуйте, — быстро заговорила я, боясь, что она примет меня за попрошайку и захлопнет дверь, — вы меня вряд ли помните. Я приходила к вам около года назад и родила тогда сына — Том Марволо Реддл, он сейчас должен быть у вас. Я еще тогда попала в больницу и лишь недавно вышла из комы. Я хотела бы видеть моего сына.

Женщина окинула меня подозрительным взглядом.

— Я помню вас, милочка, — произнесла она наконец. — А это кто с вами? — она указала взглядом на Гриндевальда, который скромно топтался за моей спиной.

— А это… мой жених, — не растерялась я и для убедительности даже взяла Геллерта под руку. Он дернулся было, но я резко ущипнула его, и он стих. — Он… он работает судьей. Прежде у меня не было денег на содержание ребенка, а теперь, когда я выхожу замуж за Карла, мы уезжаем в другую страну, и я решила взять мальчика с собой.

Похоже, служанка нам поверила, так как пропустила внутрь и повела в кабинет начальницы, суровой седой женщины в огромных очках. Она также узнала меня, и вскоре в кабинет внесли одетого в пижаму мальчика с едва пробивавшимися темными волосами. Он смотрел на всех кругом каким-то странно угрюмым взглядом. Но, как только я взяла его на руки и прижала к себе, он обнял меня ручонками и захныкал. Я погладила его по спине, и он вскоре успокоился. Никогда бы не подумала, что смогу ощутить всю радость материнства в такие вот моменты, когда прижимаешь это маленькое чудо к груди. Геллерт же смотрел на Тома с явной неприязнью. Ну ничего, им еще придется привыкнуть друг к другу.

— Ну что ж, дело осталось за малым, — вернул меня к реальности скрипучий голос начальницы. — Пусть ваш жених подпишет документы на усыновление, без этого вам вряд ли разрешат выезд за границу. Да, и мне нужно письменное согласие биологического отца ребенка, без этого тоже нельзя. И еще могу я взглянуть на ваши документы, мисс?..

— Смит, — назвала я первое, что пришло в голову. — Да-да, конечно. Одну минуту.

Я крепко прижала к себе Тома, а другой рукой сжала локоть Геллерту. И он понял меня без слов. Секунду спустя мы втроем трансгрессировали прочь оттуда. До сих пор представляю себе лицо начальницы, когда на глазах у нее трое человек с легким хлопком попросту растворились в воздухе.

Камин в гостиной за ночь успел погаснуть, и мне пришлось снова его разжигать. Ну разумеется, сделать это обычным магловским способом, с помощью спичек, было слишком просто, я решила использовать магию. М-да, всегда знала, что бытовые заклинания и я несовместимы. Струйка моего «Инсендио» попала на пол, и тот задымился. Пришлось срочно затаптывать пламя. К счастью, здесь, в морозном климате, огонь распространялся не так быстро.

Покончив с растопкой, я на цыпочках прокралась в комнату Тома. Мальчик спал, укутанный двойным одеялом, и на губах у него блуждала безмятежная улыбка. Черная как смоль челка сбилась набок и растрепалась, веки чуть подрагивали. Подкравшись совсем близко к кровати, я нагнулась и поцеловала его. Мальчик тут же открыл глаза и взглянул на меня, но не сонно, а так, словно изначально был к этому готов.

— А я совсем и не спал, — подтвердил он мою догадку. — Я слышал, как ты вошла и притворился спящим. Только я уже не маленький, не стоило меня целовать.

— Ты разве забыл? Сегодня твой день рождения. С одиннадцатилетием, Том! — В порыве радости я даже обняла сына и вновь поцеловала его.

Том сел на кровати, глядя на меня с недоумением.

— Про свой день рождения я помню, — ответил он тихо и серьезно. — А где же Хэл? Ты обещала, что в этот раз он тоже будет.

В очередной раз выругав себя за ненастойчивость, я присела на кровать Тома, погладила рукой по его одеялу.

— Хэл ушел рано утром, у него неотложные дела, — произнесла я со всей мягкостью, на какую была способна. — Потребовалось срочно перегнать партию драконьей чешуи какому-то спекулянту из Канады. Ты же понимаешь, его деньги — это все, что у нас есть, мы не можем иначе. Но ты не волнуйся, к вечеру он обязательно вернется, и мы отпразднуем все вместе.

Томми, однако, продолжал глядеть на меня исподлобья.

— Ты в прошлом году обещала, что в следующий раз к нам придут гости. Что, опять не будет никого?

Едва сдерживаясь, чтобы не испустить тяжелый вздох, я погладила мальчика по голове.

— Томми, милый, пойми и ты: мы живем в таком месте, куда в этот день ни один порядочный волшебник не отважится пожаловать. Камин наш не подключен к сети Летучего Пороха, и ты прекрасно знаешь, почему. На метлах в такой холод сюда никто не полетит, да еще и с детьми; чтобы трансгрессировать, нужно хорошо знать местность, а раздавать всем нашим знакомым порталы — сам понимаешь, каково. К тому же все в этот день празднуют Новый год, им не до нас. Сам виноват, что родился в такой неподходящий день.

Последние слова я произнесла с улыбкой, давая понять, что шучу, но Том, конечно же, все равно обиженно отвернулся. Я вздохнула уже по-настоящему. Прямо беда с этим ребенком, вечно он чем-то недоволен. Или я и вправду такая плохая мать?

— Одевайся и иди на кухню, Томми, — сказала я, поднимаясь. — Я приготовлю тебе праздничный завтрак.

— Не нужно мне ничего, — обиженно буркнул он и зарылся с головой в одеяло. Пожав плечами, я вышла из комнаты. Проголодается, сам придет, уж это я точно знала.

Пройдя на кухню, я разожгла плиту (на этот раз спичками, от греха подальше) и, ставя на нее сковороду, мельком взглянула на свое отражение в начищенной до блеска поверхности. На меня смотрела женщина тридцати лет, с красивым, но изможденным заботами лицом. Глаза больше не косили, хотя левый то и дело норовил уйти куда-то в сторону (за эту операцию Хэлу пришлось выложить знакомому целителю из Албании кругленькую сумму, но оно того стоило — теперь меня не пугало собственное отражение). Волосы были теперь светло-каштановыми, до плеч, совсем как у прежней Кейт… Вот ведь странно: за долгие десять лет, пролетевших для меня словно бы в один миг, мою истинную сущность, личность Кейт Андерсон, почти полностью вытеснила сущность Меропы. Я освоилась в волшебном мире настолько, как будто бы до этого жила в нем всю жизнь. Лишь изредка вспыхивали в мозгу искрами воспоминания о прежней жизни, но тут же гасли, вытесняемые насущными заботами. Да и навыки стрельбы я старалась не утратить и с этой целью тренировалась каждый день — всякое могло случиться. И все-таки меня помимо воли тянуло к прежней себе, я старалась не забывать о том, какой была раньше. Интересно, а удастся ли мне, то есть моей нынешней оболочке дожить до восьмидесятых годов, когда родилась Кейт? Было бы интересно взглянуть на себя со стороны. Вот только родится ли она в этой реальности вообще? И если да, то чья душа будет в ней? Эти вопросы без ответа часто не давали мне заснуть, но со временем я перестала о них думать, научившись жить только сегодняшним днем.

…Первые три года после того достопамятного побега из Англии мы просто скитались по Европе без дела. Геллерт все время умудрялся где-то находить друзей, которые занимали ему денег, и лишь благодаря этому мы первое время выживали. Но я понимала, что бесконечно так продолжаться не может, да и малютка Том подрастал и требовал все больше расходов. Словом, нужно было подумать о магловском способе заработка, ибо с магией у меня отношения оставались весьма натянутыми. Невзирая на возражения Геллерта (или Хэла, как я стала его ласково называть), мир которого продолжал жить по викторианской морали, я стала устраиваться то официанткой в пивную, то на мельницу, то на ткацкую фабрику. Малютку Тома приходилось оставлять дома с Хэлом, и я представляю, сколько всего ему пришлось при этом вытерпеть. В те же дни, когда он наотрез отказывался или сматывался к очередному приятелю, мне приходилось брать Тома с собой на работу. Это доставляло и мне, и всем вокруг много неудобств, но я терпела. Когда я возвращалась поздно вечером с работы в гостиницу или домой к другу Хэла, у которого мы остановились (мы старались долго не задерживаться на одном месте), я просто с ног падала от усталости, все мое тело ломило, а ноги и руки отказывались слушаться. Но я снова терпела, считая это наказанием за мою прежнюю грешную жизнь. Так продолжалось довольно долго, но в один день все поменялось. Тогда я работала на сборке винограда в Южной Франции и возвращалась под вечер домой, уставшая как собака. Впереди меня, словно спелое яблоко на блюдце, на линии горизонта лежало румяное солнце, заливавшее поля вокруг меня красивым золотистым сиянием. Я шагала по пыльной дороге, попутно слушая то, что говорила мне огромных размеров болотная гадюка, ползшая по обочине. Том, которого я вела за руку рядом с собой, время от времени вступал в разговор (оказывается, он тоже унаследовал эту способность, заговорив на парселтанге еще раньше, чем на английском).

«Тебе должно быть стыдно, леди Слизерин, — шептала мне змея. — Прозябать в какой-то магловской дыре, вдали от родины, добывая себе хлеб ручной работой — этого ли хотел твой великий предок Салазар?»

«Понятия не имею, чего он хотел, лично с ним ни разу не виделась, — спокойно отвечала я. — И что ты мне предлагаешь? Вернуться в полуразваленную хибару и загнуться там от голода, не умея наколдовать даже пару пирожных?»

«А еще ты таскаешься повсюду с этим мерзким ребенком, зачатым от магла! Род Слизерина не потерпит такого оскорбления!»

«Эй, полегче там, старушка. Мальчик вообще-то все слышит и понимает».

«Я зачат от магла? — Томми вскинул на меня голову и глаза его наполнились слезами. — Что это значит, ма? Ты мне никогда не говорила…»

— Успокойся, сынок, — проговорила я. — Я тебе потом как-нибудь объясню. И со мной говори по-человечески, как с другими. — И я вновь обратилась к змее: «Послушай, ты-то чего добиваешься? Чтобы я вернулась в Англию? Сама знаешь, я этого не сделаю, даже если все вы приползете в мой дом. Так чего же?»

Гадюка вдруг резко замерла, а затем поднялась на хвосте, словно услышав дудку факира.

«Да как ты не понимаешь, — зашипела она изо всей силы, — этот ничтожный Гриндевальд лишь помыкает тобой, использует в своих целях. Думаешь, зачем он пришел тогда в дом твоего отца?»

Я задумалась. Честно говоря, я никогда не спрашивала Хэла об этом, да и вообще как-то позабыла о тех событиях. Тут я увидела маленькую белокурую девочку с корзинкой в руках, которая, беззаботно подпрыгивая, бежала мне навстречу. Внезапно она остановилась, уставилась на меня вытаращенными в ужасе глазами и с испуганным воплем кинулась прочь. Я разобрала в ее крике только два слова: «parle» и «serpent», что означало «говорить» и «змея». Черт, видимо, девчонка застала момент, когда моя собеседница поднялась на дыбы, и сразу почуяла неладное. Повезло, что она еще мелкая, и ей вряд ли кто поверит. И тут мне в голову ударила мысль, да такая, что я на радостях едва не кинулась целовать рептилию. Но нет, не дай бог еще кто-нибудь меня увидит, и потом, я же не окончательно спятила! Вместо этого я подняла на руки малютку Тома и несколько раз чмокнула его в щеку. Ну конечно же, как я сразу не догадалась использовать эту мою способность!

С этого дня я начала ездить по городам и деревням и давать представления со змеями (разумеется, не с магическими, а с обычными, те легко меня слушались). Детишки приходили в восторг и ужас одновременно, когда ядовитые твари, повинуясь одному моему голосу, вставали на хвост, выделывали всякие сложные фигуры и спокойно ползали по моему телу, даже не думая укусить. Вскоре Том подрос и стал помогать мне в этом деле, что принесло нам еще больший успех — мы стали известными уже на всю Европу. Когда всем наскучили змеи, мы стали экспериментировать с кроликами и мышами, а уж потом дошли до небольших магических фокусов. Через несколько лет мы смогли накопить достаточно денег, чтобы купить небольшой домик в Норвегии, на островке в глубине кристально чистого фьорда. Здесь на несколько миль вокруг не жил никто, и мы могли наслаждаться счастливым уединением и отдаленностью от всего мира. Мы перестали давать представления — во-первых, Хэлу это не нравилось, а во-вторых, мы стали привлекать слишком много внимания — все-таки, как-никак, магия была секретна для обычных людей. Хэл продолжал занимать деньги у каких-то своих друзей, ввязываться в сомнительные авантюры и пропадать по целым дням, а я сидела все время дома с Томом, занимаясь его воспитанием и обучением магии. К слову, теперь мы с Хэлом были официально женаты, во избежание разных недоразумений, и я носила гордое имя Меропа Гриндевальд. Развод с прежним мужем, сыном сквайра из деревни, возле которой находился дом Гонтов, не занял много времени — Геллерт просто наложил на него заклятие подчинения Империус и заставил оформить все бумаги. Однако на то, чтобы Том называл его своим отцом, Хэл ни за что не соглашался, и мне пришлось сразу рассказать малышу всю правду о его отце. Том воспринял ее спокойно. Он вообще все воспринимал подозрительно спокойно…

…Обычно моих кулинарных способностей ни на что больше яичницы с беконом не хватало, но сегодня я исхитрилась-таки и приготовила пудинг с корицей. Как я и ожидала, вкусный запах очень скоро привлек проголодавшегося Тома на кухню. После завтрака я вручила ему два подарка — от Хэла и от меня. Мальчик вначале с любопытством открыл длинную плоскую коробочку и застыл в восхищении.

— Нравится? — спросила я. — Изготовлена Грегоровичем, по индивидуальному заказу. Двенадцать дюймов, кедр и жила дракона. Все как ты хотел.

Томми поднял волшебную палочку, покрытую черной краской и лаком и, приняв воинственный вид, сделал несколько выпадов в пустоту. Где-то мне доводилось читать, что волшебная палочка должна сама выбрать волшебника, но это была полная чушь. При достаточных тренировках и нужной степени владения магией можно было овладеть любой палочкой. Я пользовалась той самой, украденной у аврора, уже почти десять лет, и не достигла особых успехов в колдовстве лишь благодаря способностям Меропы. Палочка же вела себя спокойно, не отторгала меня, не начинала без причины выстреливать заклинаниями. Ее, как и лошадь, просто нужно было вовремя обуздать. Я надеялась, что и Том быстро найдет общий язык со своим новым подарком.

— Сегодня в честь праздника можешь отдохнуть, — сказала я, — но с завтрашнего дня начнем тренировки уже на практике. — Но, заметив, с какой смесью неудовольствия и нетерпения мальчик посмотрел на меня, я смягчилась: — Ну хорошо, можешь попробовать уже сегодня. Но сначала посмотри мой подарок.

Я подарила ему книгу о Первой мировой военного историка Лиддел Гарта. Пусть ему и неинтересно будет, но должен же он знать не только историю волшебного мира! И потом, скоро грядет Вторая мировая, ему как парню будет полезно знать об этом. Магловской книгой Том, конечно же, не заинтересовался, зато с палочкой тут же убежал к себе в комнату.

— Смотри не взорви там ничего! — крикнула я ему вслед.

Оставшийся день прошел до ужаса скучно. Том не любил Новый год из-за того, что этот день совпадал с днем его рождения: ему казалось, что все из-за большого праздника совсем забывают о нем. Поэтому даже украсить дом по-праздничному было нельзя. Трансгрессировать на материк, чтобы посмотреть, как празднуют другие, я тоже не могла, чтобы не оставлять сына одного, поэтому приходилось развлекаться как только можно. Я поупражнялась в заклинаниях, затем провела несколько небольших дуэлей с Томми, причем у него получалось даже лучше, чем у меня: палочка Грегоровича действовала превосходно. Затем я сходила погулять, полюбовалась зимними красотами вокруг, поупражнялась в стрельбе среди скал, потом, вернувшись домой, занялась стиркой и уборкой… Незаметно наступил вечер, а Хэла все не было. Мы с Томом поужинали остатками пудинга, и я стала укладывать его спать.

— Почитай мне сказку, ма, — сказал вдруг он уже в постели.

Я страшно удивилась, — с чего бы это вдруг ему просить меня об этом, он ведь уже четыре года как терпеть не мог сказки на ночь, — но потом поняла, что он просто хочет потянуть время до возвращения Хэла. Они ведь и так виделись нечасто, а в день рождения ребенку хотелось к себе побольше внимания.

— Какую тебе? — спросила я, вставая и направляясь к полке с книгами.

— Про трех братьев, — ответил Том. Я снова удивилась — эта сказка всегда нравилась ему меньше всех. Тем не менее, я взяла с полки «Сказки Барда Бидля» и, раскрыв нужную страницу, начала:

— «Жили-были трое братьев, и вот однажды отправились они путешествовать…» — Том слушал, глаза его слипались, но он всеми силами продолжал держать их открытыми. Когда же я прочла последнюю строчку «…Встретил он Смерть как давнего друга и своей охотой с нею пошел, и как равные ушли они из этого мира», мальчик отвернулся к стене и засопел. Я закрыла книгу, осторожно встала и на цыпочках направилась к выходу, как вдруг Томми спросил меня бодрым голосом, словно и не собирался засыпать:

— Ма, а Дары Смерти и правда существуют?

— Конечно, нет, — ответила я. — Это же просто сказка, а ты уже взрослый мальчик и должен это понимать.

Том в ответ промолчал, и я поняла, что он окончательно заснул. Я пошла в гостиную и там села у камина зашивать порванную рубашку сына. Меня саму клонило в сон, и я бы так и осталась сидеть в кресле, если бы не раздался хлопок, и в гостиную не трансгрессировал Хэл. За десять лет он заметно постарел, осунулся, в волосах появилась седина, а щеки поросли неряшливой бородой. А сегодня он к тому же сильно вымок и продрог. Ни слова не говоря, он подошел к камину и с наслаждением подставил огню спину: видимо, был даже не в силах произнести осушающее заклинание.

— Ты где был так долго? — спросила я, радуясь, тем не менее, что с ним все в порядке. — Том не дождался тебя и уснул. Ты ведь обещал хотя бы сегодня быть вовремя.

— Не получилось, — сипло ответил Хэл. — Эта Федерация друидов Норвегии оказалась еще теми скотами. Кинула нас с таможней, и нам пришлось расплачиваться самим уже на месте. Несколько часов зря потратили. А потом еще над Гренландией в нас чуть не врезался американский самолет.

— Американский? Что ему там понадобилась, Гренландия же датская территория?

— Вот и я не знаю. — Хэл повел затекшими плечами, разминая их. — У нас есть чего-нибудь горячего выпить?

— Сейчас глинтвейну сварю, — я встала и направилась в кухню, но он взмахом руки остановил меня:

 — Если нет, не трудись. Устал как собака, давай спать.

Хоть кровать у нас была одна на двоих, но мы с ним так ни разу не переспали. Я вообще заметила, что в этом плане Хэл был жутко стеснительным. Ложился он на самый краешек кровати, чтобы ненароком ко мне не прикоснуться, никаких моих намеков на эту тему попросту не воспринимал. Я поняла, что у него какие-то серьезные комплексы насчет отношений с женщинами. Возможно, я просто ему не нравилась, и во время его частых отлучек у него был секс с другими, но тут я ничего не могла поделать — главное для меня было сохранить нашу семью хотя бы до совершеннолетия Тома.

— Представляешь, сегодня перед сном Том попросил меня прочитать ему сказку, — заговорила я, глядя на то, как Хэл раздевался, готовясь ко сну. — Сто лет такого не было, а тут вдруг! И знаешь, что он захотел послушать? Сказку о трех братьях! Ну, про Дары Смерти. Ту, которую он не любит больше всего.

Хэл стоял ко мне спиной, и я заметила, как по его гладкой белой коже на миг прошла судорога. Когда он повернулся ко мне, лицо его было спокойным, однако я была уверена: что-то не так.

— Ты в порядке? — спросила я, он что-то буркнул в ответ и, повалившись на кровать, укрылся до подбородка шерстяным одеялом. Я была уверена: на него странным образом подействовало сообщение о сказке либо о самом Томе. Но расспрашивать его на эту тему я не стала — все равно бы ничего не сказал. Да что там, пытай его хоть Круциатусом, он бы и тут молчал. За десять лет я уже свыклась со всеми его тайнами.

Взглянув на часы, я погасила свет в комнате и подошла к заледенелому окну. Где-то далеко на материке вспыхивали, отражаясь в стеклах, яркие фейерверки, небо было похоже на украшенный вареньем и розочками шоколадный торт. Итак, полночь. Наступил тысяча девятьсот тридцать восьмой год. Последний мирный год. Пройдет меньше двух лет, и немецкие войска вступят в Польшу, а затем разгорится война, жестокая и кровавая, в которой поляжет полнаселения Европы. Интересно, а волшебников эта война тоже затронула? Как бы то ни было, нацисты через пару лет захватят Норвегию, а значит, до этого времени нужно будет свалить хотя бы в Швецию. Пока не стоит моим об этом говорить, чтобы не пугать раньше времени, но готовиться к переезду уже надо. Господи, где мне взять сил, чтобы пережить все это?..

Морозное зимнее утро было для меня любимым временем. Можно было проснуться и, лежа в кровати под теплым шерстяным одеялом, несколько минут нежиться, представляя, как холодно людям снаружи и как тебе повезло, что ты в тепле. Но потом приходилось вставать, готовить завтрак, заниматься домашними делами, и вся эта сиюминутная радость мигом улетучивалась.

Но в это морозное утро, самое первое утро года, я лишилась и этих счастливых минут. Все дело в том, что меня разбудил звучавший из гостиной незнакомый мужской голос. Повернувшись в кровати, я увидела, что Хэла рядом не было. Он часто уходил рано и порой даже без предупреждения, но чтобы в такую рань пригласить кого-то из друзей к себе домой — это было совсем странно.

Вставая и одеваясь, я попутно прислушивалась к разговору, и он все больше не нравился мне.

— Да пойми же, Геллерт, ты ошибался, — гремел по-английски отчаянный бас незнакомца. — Ты совершил просто огромную ошибку. Я не мог поступить иначе.

— Мы оба ошибались, — холодно обронил в ответ Хэл. — Я — тем, что доверился тебе. А ты еще и использовал меня. Что, помог тебе твой Фламель?

— Геллерт, прошу, — голос стал заискивающим, — не будем ссориться. Мы же с тобой друзья…

— Были друзьями, — резко ответил Геллерт. — А теперь вон из моего дома. Тебя никто сюда не приглашал.

— Не приглашал, но я все равно явился, потому что не мог иначе, — теперь бас звучал уже уверенней. — Ну прошу, давай хотя бы на несколько минут забудем старые обиды…

Не выдержав и не желая больше оставаться в тени, я резко распахнула дверь в гостиную. У камина стоял мужчина лет пятидесяти, с аккуратной рыже-каштановой бородкой, мокрой от подтаявшего инея, и пронзительно чистыми голубыми глазами. Одет он был в широкую меховую шубу и высокую шляпу и вообще, судя по виду, явно прибыл издалека. Хэл стоял напротив него, прямо у двери, скрестив на груди руки. На меня они оба оглянулись с удивлением и одновременно недовольством, что кто-то помешал их спору.

— Что тут происходит? — резко спросила я, давая понять, что я тут хозяйка. — Геллерт, кто это? Почему ты не предупредил, что к нам придут гости?

Хэл отвернулся и молчал. Незнакомец вдруг сделал шаг вперед и слегка поклонился.

— Прощу прощения за столь внезапное вторжение, — мягко и, как мне почудилось, с издевкой произнес он. — Я и сам, признаться, не ожидал, что найду вас так скоро… Позвольте представиться, леди, раз уж сам Геллерт этого не сделал. — Он искоса взглянул на бывшего друга, а затем приложил руку к груди: — Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамлбдор, преподаватель трансфигурации школы чародейства и волшебства Хогвартс, к вашим услугам. А вы, леди?..

— Меропа Гонт-Гриндевальд, — холодно обронила я. — И не надо звать меня леди, хоть в моих жилах и течет кровь Слизерина, но наш род, как вы знаете, богатством и титулами никогда не блистал.

— Понимаю, — кивнул мужчина с длинным именем, из которого я, честно говоря, не запомнила ни слова. — Да, Меропа… наслышан о вас, равно как и о вашей благородной семье…

— Ближе к делу, — резко оборвала его я, боясь, что он сейчас начнет вспоминать то, чего не знала я, Кейт, о прошлом Меропы. — Вы сказали, что вы преподаватель из Хогвартса. Что вам здесь нужно? И вообще, как вы нас нашли? Мне казалось, об этом месте знают немногие.

— Вот за этим-то я и пришел. — Альберт-как-его-там уселся без приглашения в кресло и вытащил из кармана шубы длинный пергаментный свиток (и почему волшебники до сих пор пишут на пергаменте? Цивилизованный мир уже несколько веков как пользуется бумагой). — Уехав из Англии как можно дальше, вы не учли одного: магия найдет одаренного несовершеннолетнего везде, где бы он ни был. Ваш сын Томас Марволо Реддл был с рождения зачислен в Хогвартс. И теперь, когда ему исполнилось одиннадцать, я должен выполнить свой долг и пригласить его в нашу школу. Присылать сову и ждать лета мы не стали, ведь за это время вы могли вспомнить о мальчике и оградить его какими-нибудь темными чарами. Мы же (я имею в виду руководство школы в лице профессора Диппета и меня лично) приняли решение забрать Тома в Англию прямо сейчас, в надежное место, дабы оградить его от возможного дурного влияния, а окружающих маглов — от неконтролируемых выбросов магии. В каникулы же он сможет вернуться домой, как и все ученики.

— Никогда не бывать этому! — взревел Хэл, шагнув вперед. — Тебе не удастся, Альбус, затащить мальчика под свое крыло и тем более в этот ваш Хогвартс, рассадник глупых идей! И не говори, что пришел сюда только за Томом, я знаю, это был всего лишь предлог!..

— Ма, что случилось? Кто это? — раздался позади тихий голос, и Томми, выйдя из своей комнаты, с подозрением уставился на Альбуса (вот как его звали, а фамилия Дамблдор, вспомнила).

— А, вот и ты, малыш, — поднявшись с места, профессор из Хогвартса с улыбкой взглянул на мальчика, но тот испуганно спрятался за спиной Хэла. — Том, я правильно понимаю? Я пришел сообщить тебе радостную новость…

— Ничего этого не будет, — твердо произнесла я. — Том в Хогвартс не поедет, мы будем обучать его магии сами. Я его мать и мне решать это. Вы не вправе принуждать его там учиться, ведь верно?

Дамблдор посмотрел на меня хищно сузившимся взглядом.

— Вы даже не спросили мнения своего сына, миссис Гонт. Поверьте, все зависит только от него.

«Мама, — зашептал вдруг Том на парселтанге, — не отдавай меня ему… Я чувствую, это страшный человек…»

— Не смей мне тут шипеть! — резко развернулся к нему Хэл. — Сколько раз говорил, в моем доме по-змеиному не разговаривать! В конце концов, это неуважение ко мне и к нашему гостю!

— Том, — произнесла я, — скажи честно мистеру Дамблдору: ты согласен учиться в Хогвартсе?

Мальчик взглянул прямо в глаза профессору и твердо ответил:

— Нет. Мне нравится здесь, с мамой и Хэлом.

— Что ж, мистер Дамлблдор, вы слышали ответ Тома, — обратилась я к гостю. — Если вам больше нечего добавить, извольте покинуть наш дом. Если желаете кофе в дорогу, я могу сварить, но Хэл будет против, поэтому не смею вас тут задерживать. И в следующий раз будьте добры предупреждать нас о своих визитах. Мы ни от кого не скрываемся и, как вы могли заметить, скрывать нам нечего. Всего доброго.

Дамблдор холодно взглянул на меня и, ни слова не сказав, направился к выходу. У самого порога он вдруг остановился и повернулся к бывшему приятелю.

— Учти, Геллерт, то, что ты творил в Англии десять лет тому назад, может выйти тебе боком, — произнес он вроде бы спокойно, но в то же время с явным предупреждением.

Рука Хэла рванулась к карману с волшебной палочкой, но я, бросившись вперед, схватила его за локоть и удержала. Он посмотрел на Альбуса с явной ненавистью, но, сдержавшись, произнес сквозь зубы:

— И что ты на этот раз сделаешь? Снова нашлешь на меня авроров? Учти, мы не в Англии, и сделать это без конфликта с местными друидами не получится, если, конечно, ты не желаешь подмочить свою безупречную репутацию, Альбус.

Наш гость на это усмехнулся краем рта и внезапно взглянул на Геллерта каким-то плотоядным взглядом.

— Значит, ты у нас теперь Хэл? Интересно, надо бы запомнить, — пробормотал он и, окинув напоследок взглядом едва сдерживающегося от ярости Хэла, вышел за дверь. Спустя секунду оттуда донесся хлопок трансгрессии.

— Иди в комнату, Том, — не допускающим возражения тоном произнесла я. — Нам с Хэлом нужно поговорить.

Сын все сразу понял и молча удалился к себе. Правда, я понимала, что Хэл ничего не станет мне объяснять, как всегда, но нужно было дать понять мальчику, что у взрослых свои разговоры и беспокоиться ему по этому поводу не стоит.

Хэл действительно был мрачнее тучи и явно не горел желанием отвечать на вопросы, но я рискнула.

— И как это понимать? — не повышая голоса, но в то же время достаточно строго спросила я. — Ладно ты мог забыть про магию Тома, но зачем было выяснять отношения с этим Альбусом прямо в доме? А если бы до дуэли дошло? Ты о нас с Томом хотя бы подумал?

Он в ответ промолчал, глядя куда-то в сторону и словно бы не слыша меня.

— Скажи, это из-за него нам тогда пришлось бежать из Англии? — продолжала я. — Это он тот самый друг, с которым у тебя вышел спор?

Геллерт по-прежнему молчал, хотя тут ответ и так был ясен. Не сдержавшись, я схватила его за мантию и встряхнула:

— Геллерт, ну не молчи же! Ты понимаешь, что теперь он знает, где мы? Что делать дальше? Я устала жить в постоянном страхе, а теперь еще и это…

— Успокойся, — он мягко отстранил меня; было видно, что ему неприятны даже мои прикосновения. — Ничего он нам не сделает. Альбус чтит закон, а закон тут бессилен. У него просто нет никаких доказательств, что это ты тогда была со мной в хижине твоего отца. К тому же тебе изменили внешность, ты пользовалась магловским оружием, а уже это доказывает, что ты не та самая Меропа, наследница одного из величайших магов Британии. Я же вообще не англичанин и, чтобы добиться моей выдачи, ему придется вести долгие переговоры. А хочешь, мы уедем вообще в Америку, в Австралию, да хоть на другой край Земли!..

— У Земли нет края, — пробормотала я в ответ, чувствуя, что понемногу успокаиваюсь. И правда, раз уж этот Альбус так спокойно вошел к нам в дом и не попытался напасть, может, не так уж он и страшен?..

…Близилось время обеда. Хэл опять ушел куда-то по делам, а Том заперся у себя в комнате, чтобы попрактиковаться в заклинаниях. Я отправилась к колодцу за водой, а на обратном пути остановилась, чтобы полюбоваться великолепным видом фьорда. Кристальная поверхность моря была прекрасна в своей безмятежности, заснеженные скалы сверкали подобно хрусталю, а полярное сияние где-то на горизонте красиво разливалось по небу. Сколько раз уже видела этот пейзаж, а каждый раз душа радовалась. В этом, наверное, и была уникальность норвежской природы в отличие от других стран.

Заметив вдалеке темную точку, я поневоле насторожилась. Но потом поняла, что волнуюсь зря: это был всего лишь господин Олафсон, доставляющий на островок провизию. Он был единственным из маглов, кто знал о нашем местоположении, и мы знали, что он не станет болтать кому попало. В то же время только через него мы держали связь с внешним миром.

На своей ветхой лодочке Олафсон причалил к берегу и начал выгружать тюки с провизией, дровами и теплыми вещами. Я спустилась помочь ему и мы, как обычно, разговорились (я уже немного понимала по-норвежски, но с ним говорила на немецком, который за годы странствий по Европе выучила достаточно хорошо). Это был добрый старик, глядевший на меня из-под меховой шапки с теплом, как на собственную дочь. Свои дети у него давно выросли, закончили университет и разъехались кто куда.

В этот раз Олафсон попросил за свой товар куда большую плату, чем обычно. Я удивилась, на что он принялся жаловаться, мол, дом совсем развалился, крышу чинить не на что, а улов в море теперь уже не тот, что раньше.

— Да и вообще, — закончил он, — мы со старухой планируем уехать куда-нибудь подальше, а дом продавать жалко — как-никак я в нем с самого детства живу. Может, моим внукам он когда-нибудь пригодится.

— Вы хотите уехать? Но зачем? — удивилась я.

— А ты разве не знаешь? Сталин рвется в Европу, того и гляди, скоро в Норвегию войдет. Мы со старухой и решили копить деньги, пока не поздно. Чтобы уехать в Америку или еще куда подальше, много понадобится.

Я посмеялась про себя наивности старика и, чтобы сильно не обижать его, ответила:

— Вряд ли русским вы так сильно нужны, герр Олафсон. Я бы лучше Гитлера опасалась.

— Кого? — недоуменно переспросил старик.

— Ну, Германии, Третьего Рейха, — пояснила я, но Олафсон продолжал удивленно смотреть на меня.

— Не понимаю, о чем ты говоришь, дочка, — вымолвил наконец он. — Гитлер, Рейх… Ни разу не слышал.

— Но про нацистскую Германию-то хоть знаете? — спросила я, уже в открытую смеясь над его маразмом. Он тупо покачал головой. Я рассмеялась и пошла в дом за деньгами. Может, у него и правда слабеет память, а может, он просто не понял моего акцента.

Однако уже в доме, бегло просмотрев привезенные Олафсоном газеты, я удивилась — в них и правда печатались новости о том, что Сталин захватил Украину и Белоруссию и сейчас ведет войну за Прибалтику и Польшу. Я не сильна в истории того периода, однако почему-то была уверена, что в начале 1938-го такого просто быть не могло.

«Может, старик решил меня разыграть?» — подумала я и, чтобы проверить догадку, трансгрессировала в ближайший порт, перед этим окружив наше жилище защитными чарами и запретив Тому куда-либо выходить. Побродив по городу, я купила несколько газет и, просмотрев их, похолодела от страха. Везде печатались одни и те же новости про Сталина и Польшу, а в одной газете я прочитала следующее: «Власти Веймарской республики стягивают войска у восточной границы, дабы противостоять вторжению коммунистов».

Веймарская республика?! В 1938-м?! Да быть того не может!

Не помня себя от ужаса, я кинулась в ближайшую библиотеку и там попросила выдать мне географический атлас и энциклопедию. На карте Европы не было никакого Третьего Рейха, а в энциклопедии я не нашла ни одного упоминания о Гитлере. Покрываясь ледяным потом, я кинулась к полкам и как сумасшедшая принялась листать одну книгу за другой. Наконец в одном справочнике по истории Германии мне удалось наткнуться на короткую статейку о фюрере. Она гласила примерно следующее:

«Адольф Гитлер (1889 — 1934). Революционер, лидер НСДАП (см. статью). В 1933 пытался организовать в стране военный переворот, но был арестован и в 1934 по приказу канцлера Гинденбурга казнен».

Книга выпала у меня из рук, перед глазами все поплыло. Не может быть… Значит, «эффект бабочки» все-таки случился, Гитлер не пришел к власти. С одной стороны, это может быть хорошо, но с другой… Что будет с миром тогда, когда в мировой битве наверняка схлестнутся две сверхдержавы — США и СССР, между которыми не будет сдерживающего барьера в виде нацистов? И главное — почему это произошло? Уж не из-за моего ли «попадания» в это тело?

— Что с вами, фрёкен? — участливо спросил меня проходивший мимо библиотекарь. — Вам плохо?

— Все в порядке, — кое-как ответила я и вышла на свежий воздух. Голова у меня все еще кружилась, и я не знала, что делать дальше. Сказать об этом Хэлу? Его все равно не интересуют магловские дела. Но пытаться исправить что-то самой тоже не следует. В конце концов, раз уж оно свершилось, то ничего не поделаешь, пусть история пойдет по-другому, главное, чтобы для нас троих все обошлось. Зато теперь реальность стала непредсказуемой, и я могу наконец жить как нормальные люди, не чувствуя себя Кассандрой, которая видит будущее, но не может ничего с этим поделать. И, подумав об этом, я облегченно вздохнула и перенеслась на любимый остров, готовить обед для себя и Тома.

— …Нет, этого не будет, — сквозь стиснутые зубы произносит Хэл, безуспешно пытаясь освободиться от пут. — Ты не получишь того, зачем пришел.

Альбус Дамблдор жестко усмехается, и в глазах его вспыхивает пламя. Я судорожно рвусь вперед, но крепкие руки приспешников Дамблдора не дают мне сдвинуться с места ни на дюйм. Их лица страшны, волосы спутаны, а мантии грязны и поношены — сразу видно, что они не из авроров, а значит, церемониться с тобой не станут.

— А ты точно знаешь, зачем я пришел? — Альбус пристально вглядывается в лицо своего бывшего друга. — Мне кажется, это пока остается тайной даже для меня самого.

Я с трудом поворачиваю голову влево и гляжу на Томми, которого, как и меня, держат двое крупных парней. Во взгляде его нет жалости или мольбы — только ненависть, с которой он смотрит на незваных гостей. Это-то и плохо — нужно в таких ситуациях держать себя в руках и не показывать свои эмоции.

— Я еще раз повторяю, — Геллерт рывком поднимается с пола, с трудом удерживая равновесие. Веревки, опутавшие все его тело, едва позволяют ему стоять ровно. — Ты. Ничего. Не. Получишь.

Насмешка в глазах Альбуса сменяется холодным презрением, и он вскидывает волшебную палочку:

— Круцио!

Хэл падает на пол, извиваясь от нестерпимой боли и истошно крича. Как бы у меня в этот момент все внутри не сжалось от ярости, я отгоняю эмоции, заставляя себя думать только о правильном. Справа от меня, всего в нескольких шагах — тумбочка, в ней пистолет. Враги не знают о магловском оружии и потому не обратят на него особого внимания. Хоть палочку у меня и отняли, тумбочку проверить не догадались. Все, что мне нужно — как-то вырваться из рук державших меня громил, преодолеть это расстояние и…

Дамблдор наконец опускает палочку и Хэл облегченно стонет, прижимаясь лицом к холодному полу.

— Видишь, ты зря избрал для жилья такое далекое и уединенное место, — прохаживаясь по комнате, произносит мучитель. — Здесь на много миль вокруг никого нет, и никто твои вопли не услышит — даже глушащие чары не понадобились. Ну, что скажешь теперь?

— Пошел к черту, — отвечает Хэл, вскинув голову и сплевывая на пол кровавой слюной.

— А ведь ты зря недооцениваешь мальчишку, Хэл. Можно, я буду звать тебя так? — Альбус глядит на Тома, и глаза его заволакиваются странным туманом. — В нем заложена огромная сила, и, когда он вырастет, станет могущественным магом, гораздо сильнее меня и тебя. Нужно всего лишь подтолкнуть его в правильном направлении…

«Ма, не отдавай меня ему, — произносит Том, смотря на меня уже не умоляюще, а твердо. — Он убьет тебя и Хэла, я точно это знаю».

«Ничего не бойся, милый, — шепчу я в ответ. — Просто постарайся отвлечь их внимание на себя, я вытащу нас».

— Вздумали переговариваться на парселтанге? Не советую этого делать. — Альбус медленно подходит к Тому, покачивая перед его носом палочкой. — За каждое такое слово, мой мальчик, ты будешь жестоко расплачиваться…

— НЕТ!!! — Геллерт снова поднимается с пола и, невзирая на путы, бросается к Дамблдору. — НЕ СМЕЙ ТРОГАТЬ РЕБЕНКА!

— Круцио! — оборачивается тот, и Хэл, не добежав, падает на пол и снова заходится в крике, еще более истошном. Один из парней, держащих меня, вдруг ослабляет хватку, и я мгновенно использую это. Резкий удар локтем в солнечное сплетение — и приспешник Дамблдора полностью выпускает меня из рук. Второму я бью освободившейся ладонью снизу вверх по подбородку, — этому приему меня научили еще в детстве, в приюте, — и наконец освобождаюсь окончательно. Пользуясь тем, что Дамблдор и остальные его люди отвлеклись на Тома и Хэла, я бросаюсь к тумбочке и выхватываю оружие. Взгляд мой встречается с горящим злобой взглядом Альбуса, но тот уже не успевает что-либо предпринять. Я вскидываю руку с пистолетом и патрон за патроном высаживаю всю обойму прямо ему в лицо…

«О Господи! — пронеслась у меня в мозгу первая мысль, как только я проснулась и села на кровати. — Это всего лишь сон!»

— Что такое? — недовольно пробурчал Хэл, ворочаясь рядом. Я легла обратно, глядя в окно, за которым поблескивал в лунном свете снег на верхушках скал. И приснится же всякое!

— Ничего страшного. Спи. — Я повернулась на бок, но уснуть уже не могла — какое-то тревожное чувство все не покидало меня. Я прислушивалась к звукам в ночи, напрягая слух до предела, так что вскоре стала различать малейшие оттенки шумов. И это-то и спасло меня — я вдруг совершенно ясно различила снаружи дома, где-то на побережье, несколько негромких хлопков, как будто туда трансгрессировали сразу несколько человек.

— Будь наготове, — произнесла я, вставая и быстро одеваясь. Хэл смотрел на меня и моргал спросонья, не понимая, что это вдруг на меня нашло. Захватив на всякий случай пистолет и волшебную палочку, я на цыпочках направилась к двери. Снаружи все было пока тихо. Может, показалось?

— Люмос, — шепнула я, направив свет огонька на входную дверь. По-прежнему ничего не было слышно. Я уже решила, что мне показалось, как вдруг по усыпанной галькой дорожке, ведущей к дому, совершенно отчетливо раздались тяжелые шаги.

— Ладно, парни, — прозвучал хриплый голос на английском, — вы все знаете, что делать. Самое главное — пацан, первый, кто его схватит, получит особую награду. На его мать внимания не обращайте, а Гриндевальда оставьте самому мистеру Ди. Все, погнали!

«Томми, прячься в погреб!» — резко зашипела я, изо всех сил надеясь, что мальчик не спит и все слышит. Входная дверь распахнулась, и я увидела столпившихся за ней мужчин числом около десятка, с длинными бородами и покрытыми шрамами лицами. Они были мало похожи на тех, кого я видела во сне, и все же сомневаться не приходилось — это были явно не стражи порядка, а значит, Альбус действительно готов был на все ради своей цели.

Не теряя времени, я выстрелила идущему впереди в голову. Мои ежедневные тренировки не прошли зря — волшебник свалился на пороге с дыркой посередине лба. Остальные, явно не готовые к такому повороту, растерялись и кинулись врассыпную вокруг дома, беспорядочно выстреливая заклинаниями. Я наложила на вход простенькие защитные чары и на всякий случай укрылась за дверью в гостиную.

— Хэл, у нас гости! — крикнула я по-немецки. — Держи дверь, а я пока приведу Томми!

Дважды повторять не пришлось — Геллерт вылетел из спальни, полностью одетый и с палочкой наготове. Я кинулась в спальню Тома и застыла в ужасе: его там не было! Я проверила все углы, заглянула в шкаф, под кровать — мальчик как сквозь землю провалился! Неужели… неужели его все-таки похитили? Но как? Окно открыто, может он испугался и сам сбежал? Но в это я с трудом могла поверить.

В отчаянии я вылезла наружу через окно и кинулась по тропинке к скалам, зовя: «Том!», «Томми, сынок!» Плевать было на то, что кругом куча головорезов, тоже ищущих его. Материнское чутье подсказывало мне, что мальчик жив, с ним все в порядке, и он сейчас где-то на острове.

Я углубилась уже довольно далеко в межскальное пространство, где было темно и холодно. Я зажгла Люмос на кончике волшебной палочки (единственное заклинание, которое у меня получалось идеально) и, подняв ее повыше, двинулась вперед, не переставая звать и на всякий случай держа наготове пистолет. Голос мой отдавался в скалах гулким эхом, но в ответ звучал лишь свист ветра. Я стала дрожать уже не только от холода, но и от страшного предчувствия. Мрак вокруг меня все больше сгущался, превращаясь в липкую и плотную стену. Внезапно откуда-то дохнуло ледяным порывом ветра, и огонек на моей палочке вдруг сам собой погас. Я попробовала зажечь его снова, но какое-то странное оцепенение, сковавшее меня по рукам и ногам, не позволило этого сделать.

— Том! — крикнула я на удачу. — Ты здесь? Это я, твоя…

Не договорив, я попятилась. Тьма, стоявшая впереди стеной, теперь двинулась ко мне, словно живая! И тут в ее плотном ряду я различила фигуры в плащах с капюшонами. Их мертвенно-сизые руки тянулись ко мне со всех сторон, их дыхание было ледяным, как северный ветер… Дементоры! Едва это слово вспыхнуло в моем мозгу, как я непроизвольно схватилась за ближайший каменный выступ, чтобы не упасть. Раньше я только читала о них в книгах и даже не представляла, что они могут вне стен волшебной тюрьмы просто так летать по воздуху и нападать на обычных людей. Тут пистолет бесполезен, придется колдовать. А с этим у меня пока все было плохо…

С трудом воскресив в памяти заклинание против этих тварей, я направила на живую стену палочку и громко и уверенно произнесла:

— Экспекто патронум!

Ничего. Мрак продолжал надвигаться. Я вспомнила, что при этом еще нужно думать о самом приятном, что было в жизни. Я стала представлять детские годы Тома, то, как он впервые пошел, как сказал первые слова…

— Экспекто патронум!

Серебристое облачко — и больше ничего. А тьма все сильнее смыкала вокруг меня кольцо. Становилось все труднее дышать. В мозгу вдруг само собой вспыхнуло воспоминание…

…Мне десять лет. Я забилась в угол приютского коридора и со страхом смотрю на надвигающуюся фигуру жирной и рябой Бетси. Ее боятся все девчонки в приюте, да и некоторые парни тоже, ведь ее отец — известный в округе серийный убийца. Поэтому все другие дети замерли поодаль, не решаясь вмешаться.

— Говори, Андерсон, — слышу я ее голос. — У меня в тумбочке лежали бабки, целых пятьдесят баксов. Ты их взяла?..

— Нет, не я… — испуганно лепечу я, и тут же Бетси отвешивает мне оплеуху. Я сползаю на пол, стараясь не зареветь, но слезы сами собой так и текут из моих глаз…

— Еще раз спрашиваю, — сопит надо мной Бетси. — Ты взяла мои деньги?..

Я молчу, боясь получить еще удар. Ей плевать, кто взял деньги, может, их вообще не крали. Просто Бетси нужен повод поиздеваться над слабыми.

— Не так нужно спрашивать, Бет! — раздается из-за ее спины чей-то визгливый голос. — Подвесь ее за ноги в амбаре да подожди с полчаса — сама во всем признается…

«Нет, только не это!» — я с ужасом вынырнула из ледяного потока воспоминаний и увидела страшные склизкие руки уже в нескольких дюймах от себя. Собравшись с духом, я как можно ярче представила себе Кайла, первую встречу с ним, то, как он любил, как оберегал меня…

— Экспекто патронум!

Струйка серебристого дыма — и все. Дементоры чуть отодвинулись назад, но я знала, что это ненадолго. Тут же в голове всплыло новое воспоминание, уже из нынешней моей жизни.

…Маленькому Томми семь лет, и у него сломана нога. Мы с ним гуляли в предгорьях Альп, он случайно сошел с тропинки и оступился.

— Ма-а-ма, помоги-и! — Слезы текут по его щекам, хотя раньше он почти не плакал. Я мечусь в панике. Надо бы перевязать ногу и наложить шину, да только ничего твердого и плоского я рядом не вижу. Вокруг на несколько миль никого, до магловской больницы еще дальше, а трансгрессировать вместе с Томом мне страшно: вдруг он задергается так, что (не дай бог!) перемещение выйдет неудачным?

— Ма-а, ну сделай же что-нибудь! — Крик мальчика уже действует мне на нервы, но сделать я ничего не могу — в лечебной магии я совсем не сильна, а если Том продолжит кричать в горах, то рискует вызвать сход лавины…

— Замолчи! — приказываю я, а когда он не слушается, в отчаянии направляю на него палочку и произношу: «Силенцио!» Заклинание срабатывает превосходно, и Том теперь только молча, словно рыба на суше, разевает рот. Я поднимаю его на руки и быстрым шагом иду в сторону ближайшей деревушки. Господи, какая же я ужасная мать!..

-…Экспекто патронум! Экспекто… — Бесполезно. Дементоры все ближе. Я изо всех сил старалась думать только о хорошем, но тут в голове всплыла новая, совсем незнакомая мне картинка — должно быть, из прежней жизни Меропы, до того, как моя душа оказалась в ее теле.

…Закопченные стены хижины Гонтов. За покрытым пылью столом сидит низкорослый, похожий на обезьяну старик с большим и, по-видимому, дорогим перстнем на пальце. Я снимаю с печки, несу на стол чугунок с луковой похлебкой, но вдруг спотыкаюсь и роняю посудину на пол. Чугунок с треском раскалывается, и мутная жижа растекается по полу, заливаясь в щели между грубо обструганными досками.

«Тварь криворукая! — вскакивая на ноги, орет на парселтанге старик — должно быть, отец Меропы. — Несчастная сквиб, оставила нас без обеда! А ну иди сюда, я тебя как следует проучу!»

Я медленно подхожу. Парень с длинными спутанными волосами и косящими в разные стороны глазами, сидя в кресле у камина со змеей в руках, радостно хихикает в предвкушении расправы. Отец хватает меня за волосы и начинает бить лицом об стол, приговаривая: «Я тебе покажу, как позорить род великого Слизерина, ничтожество!..»

С трудом вынырнув из страшных глубин памяти, я увидела, что тьма окутала меня почти полностью. Холодные руки тянулись со всех сторон, липли к моей коже, страшные рты высасывали мою сущность по капле… Один из дементоров откинул капюшон, и я поняла: это конец. Пальцы сами собой разжались, выпуская волшебную палочку. Прощай, Том, прощай, Хэл, прощай, вторая жизнь Кейт-Меропы…

— Экспекто патронум!

Я поначалу не поняла, послышался ли мне этот мальчишеский, но звучавший так по-взрослому голос, или же это было на самом деле. Но, когда из-за спин дементоров ударила ослепительно яркая вспышка, и мрак вокруг меня начал рассеиваться, я поняла, что это не предсмертное видение.

Огромная серебристая змея с раздвоенным языком прокатилась по ущелью, стремительно разгоняя стену тьмы. Ряды дементоров дрогнули и стали рассеиваться. Патронус-рептилия настигал их и жалил своим огромным языком, отчего те растворялись в воздухе или трусливо скрывались в темных пещерах. Стало светло словно днем, и в этом свете я наконец разглядела Тома — он стоял в конце тропинки с поднятой палочкой Грегоровича, и лицо его горело одухотворенностью и отвагой.

Когда змея-Патронус полностью разогнала мрак и, описав напоследок круг в небе над скалами, растворилась в воздухе, я окончательно отошла от шока, вызванного близостью дементорского поцелуя, и кинулась к Тому.

— Милый мой, родной, — беспрестанно повторяла я, прижимая его к себе и заливаясь слезами. — Ну зачем, скажи на милость, ты ушел из дома, когда я велела тебе спрятаться? Ты ведь мог погибнуть.

— Я слышал, как эти люди говорили, что им нужен я, — серьезно взглянув мне в лицо, ответил Томми. — Поэтому я сбежал и спрятался, чтобы не подвергать вас с Хэлом опасности. Я тут недалеко знаю одну пещерку — там бы меня ни за что не нашли. Я слышал, ма, как ты меня звала, но побоялся выходить — а вдруг на тебя наложили Империус? Или это был один из тех людей под Оборотным зельем? Только когда я увидел дементоров, то понял, что это действительно ты.

— Умница ты мой… — я просто не находила слов от счастья. — Но как ты смог?.. В твоем возрасте сотворить такого сильного Патронуса — мне казалось, это просто невозможно.

Он по-прежнему смотрел на меня серьезно.

— Если бы моя жизнь была под угрозой, ты бы и не на такое была способна.

Я вспомнила свой первый опыт трансгрессии в Лондон в паре с Хэлом десять лет тому назад и поняла, что мальчик, возможно, был прав. И тут в голову ударило: Хэл! Господи, он же сейчас там в доме, один противостоит людям Дамблдора! А кто знает, кого он еще готов наслать на нас ради своих целей? Одни дементоры уже о многом говорят.

— Бежим скорее! — крикнула я, хватая Томми за руку. Мы сбежали вниз по тропинке и остановились как вкопанные.

Наш дом пылал ярким пламенем. Отблески пожара разливались по глади фьорда. Позже я узнала, что-то было Адское пламя — страшное заклятие массового уничтожения, которое не щадило ничего на своем пути.

— Хэл!.. О нет… — я стала оседать на землю, но Том внезапно подхватил меня и резко поставил на ноги.

— Ма, он жив! Я слышу его голос!

Я взглянула туда, куда указывал мальчик и увидела за утесом у берега сверкавшие вспышки. Не теряя ни секунды, мы кинулись туда.

— Ого, неплохой выпад, Хэл! — услышала я голос Дамблдора. — Бузинная палочка действительно знает свое дело! Но многое зависит не от палочки, а от умения самого волшебника…

— Заткнись! Остолбеней! — раздался в ответ выкрик Хэла. Послышался звук раскалываемого камня и вслед за этим — истеричный хохот Альбуса.

— А ты уже не тот, что раньше, Геллерт! Семейная жизнь тебя явно изменила!

Выглянув из-за утеса, я увидела обоих волшебников, стоявших друг напротив друга на небольшом пляже, освещенном луной. Лицо Геллерта было искажено яростью, лицо же его противника — спокойно и насмешливо. Вот оба занесли палочки для новой атаки…

Моя реакция была чисто инстинктивной: мгновенно вскинув пистолет, я спустила курок. Альбус вскрикнул, зашатался и, выпустив палочку, осел на песок. Пуля попала ему в грудь, но рана, судя по всему, была не смертельной. Я подбежала к нему и, отбросив ногой палочку подальше, направила дуло прямо ему в лицо. Сомнений не было совсем. Тот, кто сжег мой дом, кто натравил на меня и моего сына страшных существ, высасывающих душу, не заслуживал иной участи. Дамблдор глядел на меня снизу вверх не моргая, по-прежнему с усмешкой.

— Ну давай же, — прошептал он. — Чего ты медлишь?..

Палец мой привычно лег на курок. Сейчас все будет как в моем сне…

— Нет! — Хэл вдруг кинулся ко мне, отвел мою руку в сторону. — Не надо! Оставь его!..

Я взглянула на него с изумлением. И он еще смеет жалеть эту тварь?.. Да, они когда-то были друзьями, но теперь… Внезапно ощутив на себе пристальный взгляд, я обернулась. Томми смотрел на меня со смесью ужаса и жалости. Никогда он еще не видел, как убивают. И не должен был видеть.

Вздохнув, я убрала палец с курка, а затем и вовсе опустила пистолет. Дамблдор по-прежнему улыбался, но смотрел уже не на меня, а на Тома.

— Хорошего мальчика вы вырастили, миссис Гонт, — прохрипел он, сплевывая кровавой слюной и кашляя. — Я уверен, он далеко пойдет.

Я вздрогнула: эти слова так были похожи на те, что он произнес в моем сне…

Хэл с мрачным видом оглушил бывшего друга заклинанием, а его волшебную палочку переломил и выкинул в воду. Лишь после этого мы втроем, взявшись за руки, трансгрессировали прочь с острова, оставив на нем догорающие развалины дома, отблески пламени которых красиво отражались в заснеженных скалах.

Нужно было бежать, и как можно скорее. Лучше всего куда-нибудь за океан. Но только как сделать это, минуя воздушное и морское пространство Великобритании, где нас наверняка поджидали верные псы Дамблдора? После краткого совещания мы с Хэлом решили двинуть через пролив в Данию, а оттуда, на поезде — в Германию. Использовать только магловские пути, держаться только среди маглов, магию стараться использовать как можно реже. Так легче всего будет затеряться.

В Германии (надо понемногу отвыкать называть ее Третьим Рейхом) мы остановимся у какого-нибудь приятеля Хэла, из тех, кто ни за что не выдаст, а затем с помощью старых связей постараемся выправить документы на перелет в Америку. Но все это потом, сейчас главное — выбраться с охваченного паникой полуострова на материк.

Мы трансгрессировали в порт Берген, откуда отплывал ближайший по времени паром в Хиртсхальс в Дании. Нам повезло — на нем еще оставалось несколько свободных мест. Мирный северный народ, опасаясь «красной угрозы», стремился поскорее покинуть страну, поэтому обычно все суда оказывались забитыми людьми доверху. Магловских денег у меня при себе не оказалось, — оно и понятно, ведь мы покинули дом в чем были, и все наши вещи и сбережения сгорели в магическом огне, — поэтому Хэлу пришлось применить Империус на кассире в порту, чтобы тот выдал нам билеты бесплатно. Спустя полчаса мы кое-как разместились на палубе, и паром отчалил от норвежского берега. Мы пристроились в углу юта, между пожилым моряком и какой-то бедной на вид семьей с несколькими детьми, и Томми, прижавшись к боку морехода, быстро задремал — должно быть, сказывались переживания этой ночи. Я же все никак не могла уснуть, с тревогой вглядываясь в подернутое легким туманом небо над нами, прислушиваясь к мерному плеску волн о борта судна и думая о том, доколе же нам придется вот так убегать от всех и вся и жить в постоянном страхе. Заметив, что Геллерт также не спит и, уставившись хмурым взглядом в одну точку, думает о чем-то своем, я толкнула его в бок и шепнула: «Идем к борту, нужно поговорить». Он недовольно уставился на меня, но я посмотрела в ответ таким взглядом, что он только вздохнул и, поднявшись, поплелся за мной на корму.

Мы остановились у самого борта, где людей было меньше всего. Вокруг нас, окутанный тревожным сумраком, тихо шумел пролив, и лишь где-то вдалеке мерцали огни живых селений. Я не знала, грустить ли о потерянном уюте, глядя на них, или же бояться их как новую опасность. Радоваться им после всего пережитого я точно не могла.

— Так ты ничего не хочешь мне сказать? — ничего более банального, чтобы начать разговор, я придумать не смогла. Хэл молчал, глядя на клочья пены, вылетавшие из-под гребного винта судна.

— Я слышала, как Альбус кричал что-то про Бузинную палочку во время поединка с тобой, — продолжила я, всматриваясь в лицо мужа. Когда в глазах того мелькнул испуг, я резко схватила его за руку и повернула к себе: — Скажи, это правда? У тебя в руках Бузинная палочка, та самая, из сказки?

Он отвел взгляд и продолжал молчать. Тут я вспомнила, как он вздрагивал каждый раз, когда я упоминала о Дарах Смерти, и многое мне стало понятно.

— Геллерт, если честно, я устала, — заговорила я, стараясь не сорваться на крик. — Устала все эти годы жить в страхе. За себя, за Томми, за всех нас. Скажи мне правду: ты все эти годы искал те самые Дары?

— Да, искал! — Он резко вырвал свою руку из моей. Лицо его так и дышало злобой. — И почти их нашел, заметь! Но тут подвернулась ты со своим Томом… Господи, какой же я был дурак! — Он схватился за голову.

— Ты хочешь сказать, что какие-то волшебные предметы из детской сказки тебе дороже меня, дороже Томми и нашей семьи? — Я понемногу начинала понимать причины его столь странного поведения все эти годы.

— Ты не понимаешь, Кейт! — зло зашипел он (уже давно он не называл меня так, боясь, что Том подслушает и станет задавать вопросы). — Дары Смерти — никакая не сказка! Они и правда существуют и, к тому же, дают их владельцу неизмеримое могущество!

— Это какое же, позволь узнать? — насмешливо поинтересовалась я. — Что может эта твоя Бузинная палочка, если ты даже Альбуса без моей помощи одолеть не смог? Да ты сам видел, насколько огнестрельное оружие сильнее и удобнее вашей магии! А кольцо, позволяющее видеть умерших — где ты тут могущество увидел? Мантия-невидимка еще, может быть, была бы полезна, во всяком случае, для нас теперь. Но только ради нее рисковать собой столько лет — о чем ты вообще думал?

Геллерт взглянул на меня уже холодно, свысока — так же, как и при первой нашей встрече. Очевидно, мой «магловский» образ мыслей ему явно не нравился.

— Я делал все это ради общего блага, — сухо отчеканил он. — Кольцо Певереллов много лет хранилось в вашей семье, и ни один из обладавших им даже не представлял, какой великой вещью он владеет! Для них эта была всего лишь игрушка, причина гордиться своим родом — и только! Я открыл бы им глаза на истину, я сделал бы твой род из захудалого и жалкого одним из самых могущественных в Британии — и за все это они были бы благодарны мне, мне одному! Но я узнал о его местонахождении слишком поздно — и потому встретил тебя.

Я вспомнила о дорогом перстне, что был у отца Меропы на пальце в моем видении. Неужели старик и правда обладал сказочным артефактом и даже не знал об этом? Но дело сейчас было в другом. В моей голове вдруг сама собой сложилась цепочка: а если бы меня не было в лачуге в тот момент, если бы он все-таки нашел то, за чем пришел (уж не знаю, правда, как бы он сбежал от авроров!), то, значит…

— Геллерт, — заговорила я. — Я не знаю, правда ли все было бы так, как ты описал и действительно ли эти Дары обладают могуществом, но я знаю одно. В моей реальности, в том мире, откуда я попала в это тело, к власти в Германии в 1933-м пришел Гитлер, он же развязал мировую войну, на долгие годы объединившую Советский Союз и Америку. Теперь же я вижу, что история пошла по другому пути. Скажи мне, это все как-то связано с нашей с тобой встречей?

Он молчал, и я поняла, что ему действительно есть что сказать. В наступившей тишине мне вдруг ясно послышался шум мотора — не утробный, слышный откуда-то из глубин корабля, а далекий, идущий будто бы из-под воды, словно рев неведомого морского чудища.

— Да, это все случилось по моей вине, — заговорил наконец Хэл. — Да, я спас Адольфу жизнь еще во времена Великой войны, и с тех пор мы стали друзьями. Мы оба боролись за Общее Благо (он специально выделил голосом эти слова, и я поняла, что они для него явно не пустой звук), я — для волшебников, он — для маглов, но никто не понимал нас… Тогда, в 33-м, я обещал поддержать его партию на выборах… но тут, как назло, ты, и твой сын… сломал ногу, мне пришлось лететь… в последний момент все сорвалось. — Он со злостью сплюнул за борт. — А потом подоспел Альбус и сумел убедить Гинденбурга в опасности Адольфа, и вот он казнен, а я… черт меня дернул вообще с тобой связаться!

Он с ненавистью отвернулся от меня. Я с тревогой огляделась: не услышал ли кто из пассажиров его последние слова? Но нет, вроде бы никому не было до нас дела.

— Твоему Гитлеру все равно ничего бы не светило, — с усмешкой произнесла я. — В 45-м нацистская Германия была разгромлена, а сам он покончил с собой в центре Берлина. Не знаю, как сложилась бы в этом случае твоя судьба, но явно не очень хорошо. Да и вряд ли твои Дары помогли бы тебе.

Он снова вздрогнул, а затем сник и закрыл глаза ладонью.

— Альбус… — расслышала я его шепот. — Значит, он все-таки меня одолел… Не может этого быть…

— Может, хватит уже все валить на своего бывшего приятеля и остальных? — не выдержала я, повысив голос. — Подумай уже и о себе и своих недостатках, черт возьми!

Геллерт гневно взглянул на меня, готовясь дать ответ, как вдруг подозрительный шум, привлекший мое внимание ранее, снова повторился. Я взглянула на пролив и успела заметить мелькнувший среди волн перископ и легкую рябь на поверхности воды. Дальше я действовала чисто инстинктивно: схватила Хэла за руку и бросилась прочь от борта. В ту же секунду под днищем парома что-то гулко ухнуло и палуба раскололась под нашими ногами…

Очнулась я, оказавшись в ледяной воде. Задержав дыхание, я выплыла на поверхность и огляделась. Легкое суденышко разнесло в щепки прямым попаданием торпеды, и на волнах качались лишь его обломки. Немногие выжившие пассажиры держались за куски обшивки и спасательные круги, чтобы не утонуть, другие барахтались в воде и отчаянно звали на помощь. Метрах в ста я заметила мелькнувший в волнах и тут же скрывшийся грязно-зеленый борт подлодки с красной звездой на нем…

Неподалеку я увидела Хэла: он, явно не умея плавать, барахтался словно слепой щенок, молотил по воде руками и отплевывался. Я подплыла к нему и, крепко сжав его руку, тихо произнесла:

— Все в порядке, успокойся, я рядом. Держись за мою руку крепче, трансгрессируем вон на ту шлюпку.

Он кивнул, и мы вмиг оказались в шлюпке, плававшей метрах в двадцати позади нас. Плевать, если кто-то из людей вокруг видел наше перемещение — когда речь шла о спасении жизни, годились любые методы. И тут меня пробрало с головы до ног холодом, не из-за того, что я побывала в воде, а от одной лишь мысли… Том… О Господи, как я могла забыть?..

— Том!!! — изо всех сил закричала я, поднявшись на скамье шлюпки во весь рост. — Томми!.. Ответь мне, прошу тебя!..

На волнах, освещенных луной и далеким светом маяка, качались лишь останки парома и головы чужих людей. Тома нигде не было…

Томми пять лет. Мы втроем, в кои-то веки вырвавшись отдохнуть, катаемся на лошадях в альпийских лугах. Сердце мое радуется: наконец-то в этой реальности мне удалось оседлать моих любимцев. Гнедая красавица подо мной бежит легко и послушно, словно бы чувствуя наше с ней единство. А вот Хэлу ни разу не доводилось ездить на лошадях, и потому он с великим трудом вскарабкивается на крутую спину пегого жеребца. Кое-как удерживается в седле и трогает поводья, но конь, чуя слабину, резко взбрыкивает, и Хэл летит через его шею в траву. Выглядит это довольно комично, но я сдерживаю смех, зная, как это может его обидеть. А вот Том, сидя на пригорке неподалеку, вовсю хохочет. Геллерт поднимается с земли, угрюмо косится на мальчика.

— Ну не расстраивайся, — говорю я, подъезжая ближе. — Не у всех с первого раза получается. Нужно только уметь чувствовать этих животных.

— Ма, а можно мне? Можно? — Томми подбегает, просится в седло. Я спускаюсь на землю, подсаживаю его. Хочу сесть и сама, но мальчик вдруг мотает головой:

— Нет, я сам хочу.

Пожав плечами, я беру поводья, осторожно веду лошадь по лугу. Но малыш вдруг хлопает гнедую по загривку ладошкой, и та как-то мягко вырывается из моих рук и совсем легко, плавно, почти не касаясь земли, несется вперед. Что самое удивительное — Томми прекрасно держится в седле и совсем не выглядит испуганным, хоть он и сел на лошадь впервые в жизни. Я наблюдаю за этим зрелищем с изумлением, подозревая, что без магии тут не обошлось. Если этот пацан в пять лет вытворяет такое, то что же будет потом? Лошадь же тем временем скачет все дальше и дальше, Том гонит ее, как будто бы совсем позабыв о нас. Я, спохватившись, бегу за ним…

-…Кейт! Кейт, ты меня слышишь?.. — донесся до меня откуда-то издалека голос Хэла. Я с трудом вынырнула из потока воспоминаний, видя перед собой бесконечную цепь гор со сверкающими на солнце вершинами. Мы сидели на террасе дома одного из родственников Хэла в Австрийских Альпах, где скрывались в последние дни.

— Ты бы поела. — Хэл придвинул мне тарелку с блинчиками в сметане и чашку кофе. — С самого утра ни крошки во рту…

— Я не хочу, — помотала я головой.

— Милая, ну что с тобой такое? — заговорил вдруг он, и я вздрогнула: еще никогда прежде он не говорил со мной так ласково и уже тем более не называл «милой». — Пойми, столько времени уже прошло, а ты все не можешь забыть?..

— Забыть?! — дрожа от ярости, я повернулась к нему. — Просто так взять и забыть смерть единственного сына?! Ну да, Гриндевальд, хорошо тебе говорить, когда у самого детей никогда не было! Да и на Тома тебе всегда было плевать, что, скажешь, не так?!

Он, потупившись, молчал, а я, уже досадуя на себя за эту вспышку, вдруг подумала: а что, вообще-то говоря, связывало меня с Томом? Не я его выносила, не я родила, не я была с ним первый год его жизни, я всего лишь пришла, так сказать, на готовенькое. Так могу ли я по-настоящему назвать себя его матерью? Прежняя Кейт Андерсон никогда и не мечтала о детях, с чего это вдруг в этом мире я так поменялась? Должно быть, материнский инстинкт, заложенный в это тело, дал о себе знать.

С момента той аварии, устроенной советской подлодкой, прошло уже три месяца. Тела многих погибших были найдены на дне моря, однако Тома среди них не было. Поиски еще продолжались, но надежды было уже мало. К тому же какое-то материнское чутье подсказывало мне: Тома уже не вернуть. Следовало бы и правда смириться с этим, однако душа моя все еще была в смятении.

С поездкой в Америку дела теперь обстояли гораздо сложнее. Напуганный «красной угрозой», все больше надвигавшейся на Европу, народ стремительно рвался на запад, за океан, и билеты на дирижабли и пароходы были выкуплены на несколько месяцев вперед. И это несмотря на то, что советские субмарины были замечены уже в Атлантике, и передвигаться там стало крайне опасно. Поэтому мы и застряли на время здесь, в самом тихом уголке Центральной Европы, пока не зная, как сложится наша дальнейшая судьба.

…Хэл о чем-то задумался, глядя на горные вершины. Я тоже молчала, погруженная в мрачные мысли. Внезапно тишину прервал голос диктора из стоявшего на столе радиоприемника:

«Срочное сообщение! По данным нашей разведки, советская Красная Армия только что высадилась в Дании. Правительство короля Кристиана объявило о капитуляции без боя. Теперь войска Сталина угрожают Германии не только с востока, но и с севера. Президент США Рузвельт созвал экстренное совещание, на котором высказался о необходимости срочно ввести в Европу войска. Оставайтесь с нами и будьте всегда начеку — враг уже у наших ворот…»

Я уронила голову на руки, едва не зарыдав. Господи, что я наделала! Если бы только тогда, в лачуге Гонтов, я не согласилась бы идти с Геллертом, история не повернулась бы так круто, как сейчас! Чертов «эффект бабочки»! А если еще Сталин применит ядерное оружие? При такой его силе теперь все возможно…

— Черт бы побрал тебя, Геллерт Гриндевальд! — в отчаянии вскричала я, вскинув голову. — Черт бы побрал вас всех, волшебников! Жить столько времени рядом с маглами и при этом думать только о своих мелочных делишках!

Хэл взглянул на меня непонимающе, но меня уже было не остановить, все переживания последних дней теперь рвались наружу.

— Если бы ты и правда хотел помочь Гитлеру, ты бы сделал это, невзирая ни на что! — продолжила я. — А ты только и думал, что об этих своих гребаных Дарах Смерти!..

Внезапно я осеклась. Идея, пришедшая мне в голову, была слишком безумной для реализации, но в этот момент мне было уже все равно.

— Дары Смерти… — повторила я. — Послушай, Хэл, ты ведь говорил, что-то самое кольцо моего отца — ну, с Воскрешающим камнем — осталось в доме Меропы?

— Да, по крайней мере, я так думал, — кивнул он, явно шокированный моей сменой настроения. — Но теперь оно, скорее всего, в руках авроров. Или даже Альбуса. Он ведь не мог не догадаться, зачем я туда приходил, значит, вполне мог забрать его себе при обыске дома. Но в чем дело? Ты же сама меня недавно уверяла, что Дары — полная ерунда.

— Хэл, да разве ты не понимаешь? — Теперь я, похоже, вся так и сияла. — С помощью этого камня я смогу увидеть Тома! По крайней мере, точно буду знать, жив он или нет! И нам останется найти только мантию-невидимку! Целых три Дара, Хэл, и мы обманем саму смерть! Мы воскресим Томми, мы будем счастливы!

Теперь он смотрел на меня уже заинтересовано — еще бы, когда его заветную мечту поддерживает единственный близкий ему человек! Но потом лицо его помрачнело.

— И что ты предлагаешь? — спросил он. — Где мы будем искать Камень? Альбус его с собой не носит, иначе я бы это заметил. Значит, он его где-то спрятал.

— Вот мы у него это и спросим, — ответила я. И когда Хэл изумленно вытаращил глаза, я только усмехнулась: — А ты как думал? Кстати, у твоего Альбуса есть какие-нибудь родственники?

— Младший брат, по-моему, еще жив, — наморщил лоб Геллерт.

— Ну вот и отлично. С него и начнем. Уж наверняка ему известны кое-какие секреты своего братца. А если он ничего не скажет, пригрозим самому Альбусу смертью родственника.

— Ты собралась выведать местонахождение одного из Даров через пытки и шантаж? — Теперь он выглядел по-настоящему шокированным.

— Еще скажи, ты бы сам на это не пошел, — снова усмехнулась я. — Да, Геллерт, похоже, семейная жизнь тебя и правда изменила…

…Через пару недель мы пересекли Ла-Манш и впервые за десять лет ступили на землю, на которой когда-то и началась вся эта история. Брат Альбуса, Аберфорт, как нам удалось выяснить, жил в деревушке Хогсмид, рядом со школой магии, где преподавал его старший брат, он владел там трактиром. Когда мы трансгрессировали в Хогсмид (ни я, ни Хэл там раньше не бывали, но, к счастью, мы смогли найти рождественскую открытку с видом этой деревни и довольно точно представить ее себе), была глубокая ночь. Деревня была погружена во мрак, лишь где-то вдали светились огни замка Хогвартс, той самой школы. Идеальное время для того, что мы задумали.

Хэл спрятался за углом, а я прошла вперед по улице и остановилась у трактира с вывеской «Кабанья голова» на нем. Растрепав себе волосы и нарочно громко дыша, я постучалась в дверь. Внутри зажегся свет и заскрипели половицы. Через минуту заспанный голос хрипло спросил: «Кто там?»

— Умоляю вас, помогите! — запричитала я. — Мы с мужем летели мимо на метлах, он потерял управление и врезался в землю! Он истекает кровью, ему нужна помощь, срочно!

— Ох, принесла нелегкая! — снова захрипел голос. — Черт возьми, мэм, я не целитель! Обратитесь к мистеру Скрэббу, его дом дальше по улице…

— Сэр, умоляю вас! — я для убедительности даже зарыдала. — Мой муж не выдержит так долго, он истечет кровью, пока я бегаю! Пожалуйста, мне всего-то нужно, чтобы вы помогли мне затащить его в дом и остановить кровь, а я тем временем сбегаю за этим вашим Скрэббом!..

— Ох, что ты будешь делать… Ну ладно, подождите секунду…

Заскрипел засов, и тяжелая дубовая дверь отворилась. На пороге стоял мужчина чуть помоложе Альбуса, но внешне очень на него похожий, в драном халате поверх пижамы. В одной руке он держал волшебную палочку, в другой — горящую свечу.

— Ну, и где ваш муж? — хмуро спросил он, оглядывая меня с ног до головы.

— Он там, за углом, — ответила я. И, как только волшебник выглянул из дверей, чтобы посмотреть в том направлении, я задула свечу и резко толкнула его внутрь. Явно не ожидавший этого Аберфорт Дамблдор потерял равновесие и упал.

— Люмос, — произнесла я, входя внутрь трактира и извлекая свою палочку. Огонек на ее конце осветил помещение с пыльными столами и барной стойкой, а также Аберфорта, пытавшегося встать с пола. Я направила ему в лицо пистолет.

— Палочку на пол, — тихо приказала я. — Шевельнешься — убью. Эта штука покруче вашей магии. И трансгрессировать не вздумай, твой трактир оцеплен чарами.

Аберфорт взирал на меня снизу довольно спокойным взглядом. Однако на слово он мне поверил, так как его палочка отлетела в сторону.

— Послушай, детка, у меня тут грабить нечего, — заговорил он. — Вся дневная выручка в мешках отправлена в Гринготтс, так что раньше утра тебе здесь ничего не светит. А моих собственных сбережений тебе едва ли хватит на черный день. Шла бы ты к кому-нибудь побогаче…

Он внезапно осекся: в трактир вошел Хэл и, заперев дверь, повернулся к нему.

— Ты?! — побледнев, выдохнул младший Дамблдор. — Какого хрена?..

Хэл без лишних слов связал его веревками, вылетевшими из палочки, а затем мы перетащили хозяина трактира в комнату за стойкой и там усадили на стул. Я пристально смотрела в его сморщенное, пылавшее ненавистью лицо и не испытывала к нему никакой жалости. Он ведь родственник человека, по вине которого погиб мой единственный сын, а значит, я так же запросто могла убить и его.

— Альбус говорил о тебе, девчонка, — прошипел Аберфорт, переводя взгляд на пистолет в моей руке. — И об этой железной штуке тоже рассказал. Зря ты, однако, связалась с ним. — Он мотнул головой в сторону Хэла. — Ты даже не представляешь, что он сделал…

— Заткнись, — оборвал его Хэл. — Мы пришли за тем, что прячет Альбус. И ты сейчас нам все об этом расскажешь.

— С чего вы это взяли? — ухмыльнулся Аберфорт. — Даже если бы я что-нибудь об этом и знал, то вам бы уж точно не сказал…

— Если не расскажешь ты, то скажет сам Альбус, — холодно бросила я. — Под угрозой смерти любимого брата он будет готов на все.

— Ты серьезно? — он даже рассмеялся. — Альбус не купится на ваши уловки, так и знайте. Он скорее позволит мне умереть, чем отдаст вам то, что вы ищете.

Я задумалась. Действительно ли старший Дамблдор пойдет на это? Учитывая то, что я о нем знала, вполне возможно. Ну что ж…

— Похоже, так оно и есть, Хэл, — промолвила я. — Тогда переходим к плану Б…

Он кивнул и вскинул волшебную палочку.

— Постой, — вмешалась я, — у меня есть идея получше.

Я извлекла из-под плаща маленький флакончик с плескавшейся внутри жидкостью. Увидев его, Аберфорт весь так и задергался, видимо, догадавшись, что его ждет. Я предусмотрела этот вариант и заранее сварила зелье правды, применив для этого все скудные познания, которые у меня были. Геллерт подошел к младшему брату своего врага и, запрокинув его голову назад, зажал ему рукой нос. Поморщившись, я влила в рот дергающегося Аберфорта несколько капель сыворотки. Он, едва не задохнувшись, глотнул и покорно вытянулся на стуле. Мы с Хэлом отошли назад, глядя в его помутневшие глаза.

— А теперь говори: где Воскрешающий камень? — спросил Хэл.

— Камень? Какой еще камень? Не понимаю, о чем вы, — чересчур быстро заговорил Дамблдор, мотая головой.

— Кольцо с камнем, на котором вырезан герб Певереллов, — пояснила я. — Альбус забрал его из хижины моего отца. Где оно?

— Ах, вы про это? Альбус говорил мне, — закивал на это Аберфорт. — Да, он спрятал его, надежно спрятал, о-хо-хо! Вам в жизни его теперь не достать!

— Говори, где оно! — потребовала я.

— В Гринготтсе, в ячейке Альбуса! — выдал наш пленник. — Вам туда ни за что не попасть, я же говорил!

Мы с Хэлом переглянулись. Такого поворота событий мы никак не ожидали.

— Значит, Камень в банке? Тогда нам его не достать, — сокрушенно вздохнул Хэл.

— Это еще почему? — удивилась я. — Любой банк, даже волшебный, так или иначе можно ограбить. Уж поверь мне, я этим занималась много лет и знаю, что говорю.

Хэл вначале взглянул на меня с недоверием, но затем пожал плечами и повернулся к Аберфорту, глаза которого возбужденно блестели.

— А с ним что делать?

Как ни велико было мое желание вскинуть пушку и выстрелить связанному в голову, я поборола это желание. Лишняя кровь сейчас совсем ни к чему. И потом, увидев труп брата, Альбус может догадаться, что это сделали мы, и перепрятать кольцо.

— Возьмем его с собой и спрячем хотя бы до того момента, когда найдем камень, — ответила я. — Страховка нам не помешает. Черт, похоже, нам предстоит тяжелая работа…

Прошла еще неделя. За это время мы с Хэлом усиленно готовились к предстоящему ограблению. Еще ни к одному делу в своем родном мире, в компании Кайла, я не относилась так серьезно. Здесь же ситуация осложнялась тем, что банк был волшебным и мог таить в себе множество непредвиденных опасностей. Однако мы в конце концов решили действовать напрямую, быстро и дерзко, так же, как всегда поступали я и Кайл. Аберфорт рассказал нам, что маскироваться, чтобы проникнуть внутрь, бесполезно — у гоблинов (да-да, именно они стерегли волшебные денежки!) существовала какая-то особая система демаскировки на пути к сейфам. И никто кроме самих гоблинов не мог указать этот путь. Значит, план был прост: ворвавшись в банк, схватить одного из этих фэнтезийных существ и заставить его указать нам дорогу к Камню.

Мы, как десять лет назад, теперь обитали в пещере, только на этот раз не у моря, а посреди дремучего леса. Каждое утро, как и тогда, начинали с тренировок, а после этого по очереди отправлялись в волшебные лавки за ежедневной газетой (пользоваться совиной почтой, как было принято в волшебном мире, мы не рисковали — нас легко могли выследить).

Никаких особых волнений в магической Британии не происходило. Хотя в Европе вовсю бушевала война, здесь, на острове, да еще и среди оторванных от остального мира магов царили спокойствие и безмятежность. Весть об исчезновении хозяина «Кабаньей головы», правда, серьезно будоражила магическое сообщество, но ничего важнее этой новости в газетах не печатали. По слухам, старший Дамблдор лично отправился на поиски брата, но едва ли он подозревал, что мы в этом замешаны, да и обнаружить нас теперь уже было не так-то просто.

К слову, Аберфорт теперь проводил дни связанным и в железной клетке, которую специально для него наколдовал Хэл. Было, конечно, жалко тратить время на кормление и уход за ним, но и убивать его было нельзя — пока он мог быть нам полезен. Что делать с ним после того, как дело будет сделано, мы пока не решили, надеясь на то, что поскорее свалим из Англии и оставим его так же, как в свое время Альбуса.

И вот день X настал. Обездвижив заклинанием Аберфорта, мы трансгрессировали в Лондон и направились к Косому переулку, где находился тот самый банк «Гринготтс». Дорогу мы уже успели за эти дни изучить, так что проблем с этим не возникло. Вскоре мы и правда наткнулись на паб «Дырявый котел», который был виден только волшебникам, и вошли внутрь. Посетителей в этот ранний час еще не было, бармен лишь равнодушно взглянул на нас, когда мы направились на задворки, к кирпичной стене. Следуя указаниям младшего Дамблдора, Хэл постучал палочкой по нужным кирпичам, и в стене открылась арка, ведущая в магический переулок. Вокруг наверняка было много всего интересного, но в тот момент мне совсем не хотелось оглядываться вокруг и отвлекаться на посторонние вещи.

И вот мы уже стоим у белоснежного здания гоблинского банка. Внутри у меня, как и тогда, в день моей гибели в том мире, все неприятно сжалось. Ерунда, вновь успокоила я себя. Тогда это было самое простое, рядовое дело, а теперь — самое грандиозное, впервые за несколько тысяч лет волшебный банк подвергнется нападению. Так что ничего удивительного, что мне страшно.

Кивнув друг другу, мы с Хэлом обнажили оружие, — я — пистолет, он — Бузинную палочку, — и решительно вошли в помещение. Там, как и следовало ожидать, почти не было посетителей. Зато гоблинов было хоть отбавляй, они сидели за стойкой, уткнувшись в конторские книги либо неспешно прохаживались по залу. Меня они с первого же взгляда насмешили — я представляла себе кровожадных алчных существ с горящими глазами, облаченных в доспехи и потрясающих мечами в руках. Но милые ушастые карлики, одетые в камзолы и башмаки, ничего кроме симпатии вызвать не могли. И все же мы пришли сюда не за тем, чтобы ими любоваться…

— Никому не двигаться! — крикнула я, вскидывая пистолет и стреляя в потолок. — Эта штука опасна! Один такой выстрел — и вы мертвы, даже заклинания никакого не нужно!

Люди и гоблины с визгом заметались по залу. Оно и понятно — такого никто не ожидал. Хэл с помощью своей палочки легко обезоружил волшебников, а затем, указывая на гоблинов, приказал им сбиться в одну кучку и не шевелиться.

— Нам нужно попасть в личный сейф Альбуса Дамблдора, — разъяснил он им. — Есть тот, кто готов нас туда отвести?

Карлики, переминаясь с ноги на ногу, смотрели на нас враждебно и молчали. Вздохнув, Хэл кивнул мне, и я, выбрав гоблина постарше и поуродливей, выстрелила ему в ногу. Старик с диким воем стал кататься по мраморному полу, держась короткими ручками за простреленную лодыжку.

— Следующий выстрел будет одному из вас в голову, — предупредила я, стараясь говорить как можно более угрожающим тоном, хотя вид напуганных гоблинов вызывал у меня только смех. — Ну так что, кто согласен?

Они помедлили еще немного, и наконец вперед вышел молодой носатый гоблин в черном камзоле и с зачесанными назад волосами.

— Я могу вас туда отвести, — проскрипел он. — Только учтите, на поверхность вы можете и не выбраться.

— Это уже не твои заботы. Веди! — приказал Хэл, и мы двинулись вслед за коротышкой за стойку, к одной из многочисленных дверей, ведущих прочь из зала. Вскоре нашему взору открылся длинный темный туннель, освещенный горящими факелами. По его полу пролегали рельсы, подобные тем, какие бывают в угольных шахтах. Мы втроем влезли в небольшую вагонетку, и она сама, без всякого управления, повинуясь, видимо, особой магии, покатила вперед.

Через некоторое время туннель вдруг резко пошел под уклон, а еще секунду спустя рельсы словно оборвались, и мы полетели почти вертикально вниз. Едва не выронив оружие, я изо всех сил вцепилась в края вагонетки, радуясь, что не стала с утра завтракать. Мало-помалу спуск выровнялся, и мы помчались по темной и душной шахте дальше. Вскоре повороты и перепады высот пошли не хуже чем на «русских горках», и я взяла гоблина на мушку, боясь, что он попытается выкинуть нас в пропасть. Однако вскоре рельсы понемногу стали выравниваться. Пролетев сквозь льющийся прямо с потолка туннеля водопад (Хэл шепнул мне, что это, видимо, и была демаскирующая магия), вагонетка наконец остановилась у маленького бокового прохода. Меня всю так и трясло, а вот Хэл совсем не выглядел напуганным — должно быть, у него уже был опыт чего-то подобного.

— Нужная вам ячейка там, — произнес гоблин, указывая крючковатым пальцем на дверь, видневшуюся в конце прохода. Поблагодарив его, я двинулась было туда, но Хэл придержал меня за плечо.

— Пусть он нам откроет, — указал он на гоблина. — А то я слышал, какие у них тут предусмотрены меры защиты от незваных гостей…

Гоблин недовольно засопел, но мой направленный на него пистолет не позволил ослушаться, и, подойдя к двери, он коснулся ее длинным пальцем. Тут же дверь растворилась в воздухе, словно ее и не было, открыв довольно просторную и пустую комнату.

— Внутрь тоже пойдешь вместе с нами, — приказал Хэл коротышке. — А то еще вздумаешь запереть нас там. Нет, даже ничего не говори, я вашему гоблинскому слову все равно не верю.

Что-то недовольно бормоча себе под нос, тот двинулся в комнату. Мы вошли вслед за ним, и, оглядевшись, я обнаружила на полу в углу маленький сверток. Усмехнувшись про себя, я взяла его в руки и развернула. Ну до чего же наивны эти волшебники! Один из самых могущественных в их мире артефактов — и так слабо охраняется! Должно быть, они и представить не могли, что его попробует украсть тот, кто пришел из неволшебного мира и знает об ограблениях больше, чем все их сообщество, вместе взятое.

Вскоре моему взору предстал тот самый перстень с камнем, который я видела на картинках в книге сказок и в воспоминании Меропы. Даже не рассмотрев его как следует, я надела кольцо на палец и с замиранием сердца стала поворачивать. Хэл наблюдал за мной с жадным блеском в глазах — еще бы, один из Даров, поискам которых он посвятил всю жизнь, теперь был перед ним! Взглядом велев ему присматривать за гоблином, я повернула перстень до конца и, зажмурившись, прошептала: «Том Марволо Реддл». Подождала, но ничего не произошло. Я выдохнула, повернула перстень в обратную сторону и снова произнесла имя Томми. И снова ничего. Совсем отчаявшись, я стала вертеть камень и так, и эдак, на все лады и на разных языках повторяя имя сына. Но ничего не происходило.

Геллерт, наблюдавший за мной уже с явным раздражением, махнул рукой и протянул ее мне.

— Дай сюда, — сказал он. И, после того как я сняла перстень с пальца и положила ему в ладонь, он спрятал его в карман. — Проверим его потом, а сейчас нужно скорее сматываться.

Я направилась вслед за гоблином и Хэлом к выходу, размышляя про себя, что я сделала не так. Томми был все-таки жив? А может, камень оказался фальшивкой? Или он давно утратил свою магию? Как бы то ни было, Хэл был прав — нам нужно поскорее уходить из банка, чтобы в укромном месте еще раз проверить артефакт.

Мы уже подходили к вагонетке, как вдруг вдалеке раздался грохот, эхом разнесшийся по всему подземелью. Обернувшись, мы увидели несущуюся к нам на всех парах еще одну тележку, в которой сидело с полдюжины людей в красных мантиях и с волшебными палочками наготове. Авроры! Они уже здесь! Ну что ж, этого следовало ожидать.

— Сдавайтесь! — крикнул нам сидящий впереди всех, когда тележка приблизилась. — Вам все равно некуда деваться! А так хотя бы выберетесь отсюда живыми!

Усмехнувшись на это, я вскинула пистолет и выстрелила в колесо тележки. Глаз у меня был наметанный, поэтому пуля попала точно в цель. Скатившись с рельс, тележка опрокинулась, и все волшебники с криками исчезли в пропасти, разверзшейся под дорогой. Геллерт взглянул на меня с изумлением. Он, видимо, ожидал, что я стану отстреливаться от стражей порядка, но не представлял, что я решу все одним лишь выстрелом.

Я огляделась и вдруг поняла, что нашего провожатого-карлика рядом не было — он успел куда-то слинять, пока мы на него не смотрели. Ну и черт с ним, теперь он уже не нужен, выберемся сами.

Мы прыгнули в вагонетку, но она не тронулась с места. С ужасом я сообразила, что она двигалась только с помощью гоблинской магии и что мы можем никогда уже не выбраться отсюда. Однако Хэл, быстрее меня сообразивший, что к чему, направил на вагонетку свою палочку и что-то быстро произнес. В тот же миг мы тронулись с места и помчались вперед — очевидно, Бузинная палочка действовала не хуже магии гоблинов.

Услышав позади какой-то странный шум, я обернулась и застыла от ужаса. Рельсы на глазах у нас обваливались в пропасть. Если бы мы не мчались вперед на всех парах, то давно бы уже отправились туда же…

— Хэл, быстрее, умоляю! — крикнула я, и он, бледный как смерть, принялся что было силы взмахивать палочкой. Тележка летела уже почти с реактивной скоростью, но разлом, каким-то образом двигаясь еще быстрее, был почти рядом. Скоро задний край вагонетки уже висел над самым обрывом, и лишь каким-то чудом мы не срывались вниз. Я перебралась на самый перед тележки, беспрестанно повторяя: «Быстрее, Хэл, быстрее!» Вдруг, на особенно крутом вираже вагонетку занесло и она, оторвавшись от рельсов, полетела прямо по воздуху. Я завопила от ужаса, но тут тележка стукнулась обо что-то твердое, и нас выкинуло из нее в один из боковых проходов. Поднявшись на ноги, я увидела, как наша вагонетка летит в пропасть, а рельсы, только что разрушенные, на глазах отстраиваются заново — должно быть, то была особая магия.

— Уфф, черт! — Геллерт, также поднявшись, недовольно отряхивался. — Не думал я, что так…

Он вдруг осекся и поглядел вокруг.

— Что такое? — удивилась я.

— Что такое? — переспросил он. — А ты как думаешь? Мы застряли здесь, понимаешь? Этот проход ведет черт знает куда и наверняка пересекается с кучей других таких же! Мы заблудимся в этом лабиринте и будем блуждать, пока не умрем! Проклятые гоблины! Они действительно все предусмотрели!

Он со злостью пнул каменную кладку стены. Я задумалась, глядя во мрак прохода, встававший перед нами стеной. Магия гоблинов, значит? Но ведь Бузинная палочка оказалась сильнее ее, как мы только что увидели…

— Геллерт, у меня идея! — воскликнула я.

— Ну? — он взглянул на меня угрюмо, явно не веря, что я, дилетант в магии, смогу предложить что-то стоящее.

— Как думаешь, Патронус, выпущенный из Бузинной палочки, будет сильнее обычного? Он ведь сможет вывести нас отсюда!

Геллерт посмотрел на меня с недоверием, но потом, видимо поняв, что ничего другого все равно не остается, со вздохом вскинул палочку и произнес: «Экспекто патронум!» Вырвавшийся из палочки серебристый орел полетел вперед по проходу, заливая все вокруг своим сиянием. Мы не раздумывая кинулись вслед за усиленным Патронусом. Он уже скрывался за поворотом, однако серебряное свечение, тянувшееся вслед за ним, словно нить Ариадны, не давало нам сбиться с пути. Спустя полчаса блужданий по длинным и запутанным гоблинским коридорам мы увидели впереди яркий свет, а еще через минуту вышли к позолоченным двустворчатым дверям, через которые мы и попали в подземелье. Патронус-орел дожидался нас тут же и растворился в воздухе, едва Хэл погладил его по перьям.

— Спасибо, Кейт, — произнес он совершенно искренне, глядя на меня с такой добротой, с какой не глядел за все эти годы. — Я никогда этого не забуду.

Я на это лишь усмехнулась и направилась к дверям, но он удержал меня:

— Подожди! Там нас наверняка ждет засада, ты понимаешь?

— Ну и что, — пожала я плечами. — Вырвемся, не впервой. Главное добраться до входа, а там считай, спасены.

— И все-таки прошу тебя, будь осторожней, — серьезно произнес Хэл. — Я не хочу потерять еще и тебя.

Что-то в груди у меня екнуло, но времени на сентиментальность не было, и я подавила это странное чувство. Мы встали у обеих створок дверей и на счет «три» потянули каждую на себя. В глаза нам ударил яркий свет, и почти сразу же несколько голосов выкрикнули заклинания. Мы кинулись на пол, уворачиваясь от красных лучей, и перекатились к стойке. Судя по голосам и движению в зале, в нас целилось не меньше полутора десятка авроров.

Воспользовавшись передышкой, я высунулась из-за укрытия и стала одну за другой высаживать пули во врагов. Упал один, второй, третий… Теперь я стреляла только на поражение, чтобы наверняка. Справа от меня Хэл мастерски метал заклинания из Бузинной палочки, успевая при этом отбивать летящие в него лучи. Довольно скоро с противниками было покончено, но, не успела еще улечься пыль от сражения, как в зал повалили новые отряды авроров, и битва закипела с прежней силой. Скоро вся стойка, за которой мы прятались, а также стены вокруг были в дырах и трещинах от попавших в них заклинаний, и я стала бояться, что если так продолжится и дальше, потолок зала вот-вот рухнет на нас. Нужно было как можно скорей перемещаться к выходу из банка. Там мы могли спокойно трансгрессировать…

-…Черт, я пустая! Прикрой меня! — крикнула я Хэлу, прячась в укрытие и меняя обойму. Но в этот момент заклятье задело Хэла по щеке, и ему тоже пришлось прятаться. Вовремя оглянувшись, я заметила трех молоденьких авроров, которые подкрадывались к нам слева, собираясь взять в кольцо. Не раздумывая, я пристрелила их, но последний успел Экспеллиармусом выбить у меня пистолет, который отлетел в дальний угол. Бежать за ним времени не было, и я, выхватив палочку, стала беспорядочно посылать заклятия в оставшихся. Нескольких человек мне-таки удалось уложить, а вскоре раненый Хэл, присоединившись ко мне, добил остальных. Теперь в зале остался лишь один противник, который прятался за колонной в дальнем углу и время от времени метал в нашу сторону лучи. Больше подкрепления не прибывало, и я поняла, что в этот раз мы, похоже, легко отделались.

— Ты как, в порядке? Надо уходить, — прошептала я, склонившись к Хэлу. Он кивнул и начал подниматься. В следующий миг вылетевшее из-за колонны заклинание попало в стойку, которая с грохотом взорвалась. Ощутив в теле уколы сотни щепок, я отлетела назад и со всей силы грохнулась спиной о пол. Дыхание у меня перехватило, и все в глазах потемнело…

…Сколько я была в отключке, не знаю, но, должно быть, недолго. Когда сознание вернулось ко мне, я увидела все тот же разгромленный зал, те же тела повсюду… С трудом поднявшись на ноги, я взглянула на свои ладони и увидела, что они были все в крови. Быстро ощупав себя и не найдя опасных ранений, я повернулась к тому месту, где в последний раз стоял Хэл. Но его там не было. На месте стойки, служившей нам укрытием, была лишь внушительных размеров воронка…

— Кейт… — раздался позади меня стон и, обернувшись, я увидела Хэла: он лежал, придавленный куском столешницы. Я тут же кинулась к нему и отодвинула деревянную плиту в сторону. Лицо Геллерта было белее мела, а неестественно скрюченная рука прижата к груди.

— Идти можешь? — спросила я, наклоняясь над ним. — Обопрись на меня и мы свалим отсюда.

— Нет, Кейт… — прохрипел он. — Мне конец… Уходи без меня…

— Да что ты такое говоришь? — Я схватила его за руку, стала тянуть на себя. — Вставай, лежебока! Мы уже почти у цели!..

Он вдруг резко отстранил меня и, упав обратно на спину, закашлялся.

— Кейт, — заговорил Геллерт и тут же поправился: — Меропа… За эти… эти десять лет ты стала… для меня всем… Ты и твой Том…

Я застыла на месте, и холод так и пробрал меня по всему телу.

— И за эти годы… я понял… слишком многое… — продолжил Хэл, делая длинные паузы между словами и время от времени судорожно кашляя. — Но теперь я понимаю это окончательно… Все эти Дары — просто детские игрушки, сказка, как ты и говорила…

Я все еще стояла неподвижно и чувствовала, что дрожу и никак не могу успокоиться.

— Что дала мне Бузинная палочка? — спросил он, скосив взгляд на валявшийся рядом кусок дерева. — Что мне дал Камень? — Он вынул из кармана перстень, швырнул его на пол. — От мантии-невидимки я бы сейчас не отказался, но, черт возьми, я весь заляпан кровью и так стону, что даже целый шатер меня не скроет… Перед лицом Смерти мы все равны…

Он снова закашлялся и вдруг перевел на меня свой необычайно пристальный взгляд.

— За эти десять лет лишь ты стала для меня настоящим Даром, истинным секретом бессмертия, — проговорил наконец он. — Ты и Том, больше никто…

— Хэл!.. — Не помня себя, я упала перед ним на колени и, нагнувшись, поцеловала прямо в холодеющие губы. — Я люблю тебя!..

— И я тебя… — простонал Хэл, как только я оторвалась от него. Затем вдруг его запекшиеся губы начали что-то быстро шептать, точно молитву. Прислушавшись, я различила слова: «Встретил он Смерть как давнего друга и своей охотой с нею пошел, и как равные ушли они из этого мира…» Только теперь я догадалась отнять руку Хэла от его груди и увидела торчавший оттуда деревянный обломок, вокруг которого расплывалось медленно темневшее кровавое пятно… Я взглянула в лицо Геллерта, но взгляд его потух, а губы уже не шевелились…

Слезы, застилая глаза, сами собой хлынули на мои руки, на одежду и на медленно остывавшее тело. Я не видела и не слышала, как вокруг меня столпились новоприбывшие авроры, не чувствовала, как меня оторвали от Хэла и повели к выходу из банка. Очнулась я лишь когда громкий голос над самым моим ухом произнес:

— Ну вот и допрыгалась! Еще одна из Гонтов теперь разделит судьбу отца и брата! Веселая у них однако семейка!..

Вечер в баре, где шумно и весело. Абитуриенты, среди которых и я, отмечают свое поступление за стойкой. Но я, в отличие от других, скромно примостилась в углу и осторожно потягиваю коктейль. Что ни говори, событие радостное, однако вдребезги напиваться не стоит, мне еще потом идти одной по темной улице в кампус, ведь денег на такси у меня совсем не осталось. А там всякое может случиться…

А день ведь действительно счастливый. В кои-то веки мне удалось вырваться из ненавистных приютских стен. Теперь меня ждут несколько лет учебы, по истечении которых я стану дипломированным хирургом. С одной стороны я радуюсь, однако какой-то голосок в голове предательски нашептывает: «А нужно ли тебе это, Кейт? Готова ли ты посвятить этому всю свою жизнь?»

Я отгоняю неприятные мысли и снова приникаю губами к соломинке в коктейле. Понемногу бар пустеет, шумная компания расходится, остается лишь пара-тройка посетителей. Я продолжаю сидеть и ждать непонятно чего. Вернее, мне просто страшно выходить на улицу и идти домой одной, и потому я готова просидеть здесь до утра. Внезапно дверь бара с грохотом распахивается и в зал вваливается небритый всклокоченный парень в грязной рубахе. В руках у него дробовик, из которого он палит в потолок. Раздаются крики, и немногочисленные посетители вскакивают на ноги.

— А ну все заткнулись! — перекрывает голос парня суматоху в зале. — Кто дернется или попробует вызвать копов — уложу на месте.

Все мигом затихают, лишь какая-то молоденькая девчонка рыдает в истерике. Парень подходит к бармену, наставляет на него ствол.

— Бутылку виски и всю дневную выручку на стойку. Пошевеливайся!

Бармен суетливо бросается исполнять приказ. Грабитель стоит прямо рядом со мной, я чувствую его хриплое дыхание, от которого шевелятся волосы у меня на голове, и противный запах пота, смешанный с перегаром. Внезапно он пристально смотрит на меня и, протянув руку, проводит по моим волосам. Сердце мое уходит в пятки, когда я представляю, что он сейчас может со мной сделать.

— Малышка, — дышит парень мне в затылок. — Хочу тебя прямо сейчас… Пойдешь со мной.

Я, не смея ничего возразить, лишь жалобно всхлипываю. Жилистая пятерня вдруг впивается в мои волосы и грабитель резко откидывает мою голову назад. Я вижу прямо перед собой его налитые кровью белки.

— Я говорю, пойдешь со мной, — хрипло говорит он. — И не вздумай спорить…

— Эй, ты, полегче, — раздается вдруг позади молодой мужской голос. — Пришел грабить, так грабь, а девчонку не тронь.

Парень с дробовиком выпускает меня, резко поворачивается к сказавшему эти слова. Я вижу длинноволосого блондина, который все это время сидел в углу зала и тихо пил пиво в одиночку, а теперь, поднявшись, стоит прямо напротив грабителя и смотрит на него без всякого страха.

— Ты откуда нарисовался, сопляк? — спрашивает небритый, передергивая затвор дробовика. — Вали-ка отсюда по-хорошему, а не то…

Блондин усмехается и, отведя одной рукой ствол оружия в сторону, другой бьет грабителя в лицо, отчего тот выпускает дробовик из рук и катится по полу. Все это паренек проделывает с какой-то небрежностью, даже можно сказать, лениво, словно ему каждый день доводится обезвреживать бандитов. Разрядив дробовик и положив его на стойку, блондин склоняется над несостоявшимся грабителем, который скорчился на полу, зажимая рукой кровоточащий нос.

— Проспись и умойся, приятель, — небрежно бросает ему длинноволосый. Затем, шлепнув на стойку пачку купюр и, кинув вызывающему полицию бармену: «Сдачи не надо», выходит из бара, ни на кого не глядя. Я сижу в оцепенении, будто бы перед моими глазами только что прокрутили кадр из какого-нибудь модного кино, а затем резко выключили экран. А ведь этот красавчик даже на меня при этом не взглянул!

Опомнившись, я швыряю перед барменом свои деньги за выпивку и выбегаю на улицу. Длинноволосый незнакомец с руками в карманах небрежной походкой идет впереди, как раз заворачивая за угол.

— Эй, постой! — зову я. Он оборачивается, глядя на меня с небрежной ухмылкой. Я подбегаю к нему.

— Если решила спасибо сказать, то не стоит, — бросает парень. — Я не из благородства это сделал, а просто потому что не люблю таких, как этот. Ну все, прощай.

Он поворачивается, чтобы уйти, но я резко хватаю его за рукав.

— Ну что еще?

— Я хотела попросить… проводить меня до дома… — Я сама не понимаю, как эти слова вырвались у меня. — Мне просто страшно идти одной.

— Слушай, детка, давай как-нибудь в другой раз, — он протяжно зевает. — Я чертовски устал, башка у меня кружится от пива. Если так боишься, хочешь, вызову тебе такси?

— Нет! — Я резко вцепляюсь ему в рубашку, боясь, что он сейчас уйдет, растворится в ночном сумраке, и я его больше никогда не увижу. — На такси я тем более не поеду! Я хочу с тобой!..

Блондин на это только усмехается.

— Детка, я вижу, ты от меня просто так не отвяжешься. Ладно, пошли. Только не говори потом, что это я тебя затащил к себе в койку, лады?..

…Спустя час у него дома, в маленькой и грязной комнатке почти на самом чердаке все происходит тепло и непринужденно, а совсем не грубо и жестоко, как можно было подумать. Я лежу на кровати и смотрю на потолок, весь в подтеках и мушиных отметках. Это у меня уже не в первый раз, — в приюте был один парень, правда, с ним у меня все недолго продлилось, — но только теперь я ощущаю себя по-настоящему защищенной. Мой партнер лежит рядом, закинув руки за голову, и молчит. Черт, а ведь я о нем практически ничего не знаю! Ни профессии, ни возраста, ни даже имени!..

— Слушай… — хочу спросить я, но вместо нужных вопросов вдруг задаю совсем другой: — А почему ты тогда сказал, что не любишь таких, как тот парень? Что это значило?

— Я не люблю торгашей, — отвечает он. — Но тех, кто их грабит, я вообще презираю — как-никак люди честно трудятся, добывают свой хлеб, а эти ублюдки с пушками у них его отнимают. — Помолчав, он добавляет: — Чинуши и конторщики — совсем другое дело. Этих не жалко.

— Так ты грабишь банки? — соображаю вдруг я.

— Я? А почему бы и нет? — Он не выглядит удивленным, хотя похоже, что эта мысль только сейчас пришла ему в голову. Я резко поворачиваюсь, глядя ему прямо в лицо. Только теперь я понимаю, что все, чем я занималась до этого, было не то, что наконец-то пришло время связать судьбу с нужным человеком и пойти с ним вместе до конца…

— Тогда мы с тобой будем как Бонни и Клайд, — произношу я со всем чувством, на какое способна. — И даже умрем в один день…

Он усмехается и треплет меня по волосам.

— Ну, как скажешь, малышка. Кстати, как тебя?..

— Кейт.

— А я Кайл. Будем, наконец, знакомы…

…Это воспоминание, как и многие другие неприятные, каждый день теперь проносилось у меня в голове. И оно особенно не давало мне покоя. Если бы не та роковая встреча… Если бы я не решила связать свою жизнь с Кайлом, я бы не погибла так глупо… Ну или во всяком случае, не связалась бы с Хэлом…

…Тогда, в здании волшебного суда под названием Визенгамот я сидела в центре зала, прикованная к креслу живыми цепями. За невиданную доселе попытку ограбления волшебного банка, похищение человека и многочисленные убийства стражей порядка мне светил поцелуй дементора, и все члены суда единодушно высказывались за это. Однако Альбус Дамблдор, присутствовавший в качестве обвинителя, почему-то настаивал на пожизненном заключении, аргументируя это тем, что главным организатором был, несомненно, Геллерт Гриндевальд. Находившийся тут же его брат высказал такое же мнение. Должно быть, их семейка имела значительное влияние в волшебном мире, потому как приговорили меня все-таки к Азкабану. Когда я выходила из зала под надзором двух авроров (хотя теперь, когда у меня не было пистолета, никакого конвоя и не требовалось), мне встретился сам Альбус. Я с некоторым удовлетворением заметила, что лицо его было зеленым и дышал он с хрипом — должно быть, последствия того ранения на острове еще давали о себе знать. Однако на меня он взглянул с чуть заметной хитрой улыбкой.

— Мне жаль, что все так вышло, мисс Гонт, — с фальшивым состраданием произнес Дамблдор. — Но, как видите, я сделал все что мог. — И, нагнувшись ко мне, он вполголоса добавил: — Мне действительно жаль Хэла.

На это я лишь гордо отвернулась, ничего не сказав. Меня повели дальше по коридору, и Альбус вскоре исчез за поворотом…

…Как мне сказали, в Азкабане я попала в камеру, в которой до этого сидел мой отец, то есть отец Меропы, в честь которого Том получил свое второе имя. Я и сама догадалась об этом, когда в углу камеры заметила начертанный ногтем фамильный герб Слизерина и его девиз, где говорилось что-то про чистоту крови. Хотя какое это теперь имело значение!

Я не знала, сколько времени я уже здесь провела. Месяц, год, может быть, несколько лет? Теперь время для меня было чисто условным, внутри камеры оно как будто бы стояло на месте. Изредка я слышала стенания других узников, чаще вдруг накатывала тьма и мимо двери с едва слышным шелестом проплывали фигуры дементоров, безмолвных стражей. После того случая в ущелье я до ужаса боялась их, но со временем привыкла. Тем более что они не интересовались мной (насколько вообще может интересоваться живой плотью неживая материя?), но свою задачу выполняли исправно — высасывали из меня все положительные эмоции, и я превращалась в пустышку, в овощ, которому уже не было дела ни до чего вокруг. Какими бы наивными ни были эти волшебники, но систему охраны в тюрьме они продумали великолепно. Ни у кого бы даже желания не возникло отсюда бежать!

Не зная, чем заняться, я в красках представляла себе жизнь, какой она могла быть, если бы не все это… Как в своем времени я закончила бы институт, стала работать хирургом, вышла замуж, родила детей… Все это звучало до ужаса банально, но я продолжала мечтать, выстраивая перед собой целые картины, которые, словно кадры из проектора, мелькали передо мной на голых сырых стенах. Погружаясь в мечты и фантазии, я жила только ими. Порой даже пальцем на сыром полу пробовала рисовать то, что представляла…

Но в один день все как-то странно переменилось. Тьма больше не охватывала меня, дементоры не носились возле камеры, даже наоборот, как будто бы посветлело. Прислушавшись, я различила снаружи гул восторженных голосов, а затем коридор заполнил топот множества ног. Недоумевая, что бы это могло значить, я на всякий случай отползла подальше в угол камеры. И в тот же миг замок в двери щелкнул и она отворилась, что случалось за все это время здесь впервые. На пороге стоял высокий и довольно красивый молодой человек с темными волосами и в светло-зеленой мантии. Окинув меня быстрым взглядом, он произнес красивым звучным баритоном:

— Именем Народной Волшебной партии вы досрочно освобождены по амнистии. Прошу следовать за мной. Отныне вы гражданин свободного социалистического государства…

Внезапно он осекся, глядя мне в лицо. Я в свою очередь смотрела в его темные глаза и на изящные, но вместе с тем мужественные черты лица с изумлением. Неужели?..

— Том?! — едва выдохнула я.

— Ма?.. — его голос даже охрип. А спустя мгновение мы кинулись друг другу в объятия. Я горько рыдала, прижимаясь к его груди, он поглаживал меня по спине. Господи, я и представить себе не могла!..

— Томми, милый, как же так случилось? — произнесла наконец я, всхлипывая и глядя на него. — Я была уверена, что тебя нет в живых…

— Идем, — он потянул меня к выходу из камеры, — по пути все и расскажу.

Еще не до конца веря в обретенную свободу и в найденного сына, я вышла в коридор, который был светел как никогда и по которому нестройными рядами шли освобожденные из камер узники. Том быстрым шагом пошел вперед, одним мановением руки раздвигая толпу. Я едва поспевала за ним.

— Тогда, на пароме, я почти что погиб, — стал рассказывать он, как только мы оказались в более-менее тихом коридоре. — Меня подбросило взрывом высоко в воздух, и я уже думал, что мне конец, но тут какая-то неведомая сила, должно быть, моя скрытая магия, перенесла меня из эпицентра взрыва прямо на подводную лодку, внутрь нее! Матросы тут же схватили меня, приняв за шпиона, но потом увидели, что я совсем еще ребенок и вдобавок безоружен. А я действительно даже палочку свою потерял при взрыве. В общем, меня отвезли на подлодке прямо в СССР, там долго допрашивали, но так ничего и не добились и засунули меня в магловский приют. Это был какой-то ужас! Меня, как не говорящего по-русски, все там презирали, били и издевались надо мной. Я много раз порывался оттуда сбежать, но каждый раз меня возвращали обратно. Я думал, что вы с Хэлом погибли, честное слово, иначе я бы убил их всех, лишь бы снова встретиться с вами… — Том вздохнул. — А потом они узнали, что я волшебник, и тогда я попал в Дурмстранг. И вот там-то я нашел себе настоящих друзей и товарищей, которые и привели меня к светлому и истинному пути. — Он взглянул на меня с гордостью. — Теперь я комиссар по особым магическим поручениям, ма! Моя партия идет верным путем, и вместе мы построим светлое будущее во всем мире!

Только сейчас я заметила на рукаве его мантии три маленькие красные звездочки и про себя вздохнула. Ну вот и докатились. В прежней жизни это вызвало бы у меня просто смех, здесь же это была суровая реальность.

— Значит, коммунисты все-таки захватили Англию? — спросила я равнодушно, больше констатируя факт.

— Да, нам это удалось, — он особенно подчеркнул слово «нам» и весь так и сиял от гордости. — Долгие годы проклятые капиталисты сопротивлялись, но теперь вся Европа в наших руках! И не за горами весь мир! — Он простер руку в широком жесте.

Мы уже вышли из здания тюрьмы на свежий воздух. Остров, на котором располагался Азкабан, был очень похож на тот, где мы жили в Норвегии. Погода над морем стояла солнечная, и даже возле тюрьмы, откуда, по-видимому, выгнали всех дементоров, теперь я чувствовала себя комфортно.

— А какой сейчас год? — внезапно спросила я, смущенная словами сына про «долгие годы».

— Тысяча девятьсот пятьдесят второй, — ответил Том слегка удивленно. — Ах да, я забыл, у вас тут такие условия, что обо всем забываешь. Но теперь все будет по-другому! Этот год станет годом настоящего единства!

Четырнадцать лет… Ровно столько я провела в этом страшном замке… Даже поверить в это было сложно.

— Единства? — переспросила я, услышав последнюю фразу Тома.

— Да. Сейчас все сама увидишь. — И, взяв меня за руку, Том безо всяких усилий трансгрессировал в Лондон. Я уже успела отвыкнуть от этих ощущений и почувствовала себя как в первый раз, когда мы с Хэлом переносились из хижины Гонтов на берег моря. Господи, как же давно это было!..

Прежнюю столицу было теперь не узнать. Красные флаги на домах, звезды на шпилях башен, вместо обычной суеты — четкое и размеренное движение по улицам. Теперь в толпе прохожих встречались не только мундиры цвета хаки, но и остроконечные шляпы и мантии магов. Над головами то и дело проносились люди на метлах.

— Теперь маглы и волшебники будут жить в равных условиях, магия больше не является секретом, — объяснил мне Том. — Взаимовыручка для нас теперь главное, ведь перед лицом опасности требуется сплочение.

— Опасности? — отстраненно переспросила я, разглядывая свое отражение в витрине ближайшего магазина. Все как я и думала: худое лицо в морщинах, седые волосы до пояса, костлявое тело, на котором одежда висела мешком. Часто я слышала выражение «старость не в радость», но даже не подозревала, что для меня это печальное состояние наступит уже в сорок пять — возраст, который у волшебников считался молодым.

— Ну да, — продолжал Том, даже не глядя в мою сторону: так он был увлечен этой темой. — Америка сейчас готовится к войне с нами, но шансов у них, честно говоря, мало: ведь на нашей стороне сейчас вся Европа и половина Азии.

— Так значит, будет война? — Ну вот тебе и «эффект бабочки»! Мир на грани ядерной войны, и все благодаря мне одной! Молодец, Кейт, ничего не скажешь! Хотя теперь мне уже было все равно.

— Пойми, ма, тут уже ничего не изменишь. Мы зашли уже слишком далеко, чтобы отступать. И потом, это все ради общего блага…

«Общего блага»? Где-то я уже это слышала. А впрочем, плевать уже на все.

— Хэлу бы это явно не понравилось, — произнесла я, вспоминая, что только он мог вовремя повернуть историю, приведя нацистов к власти. — Хорошо, что он до этого не дожил.

— Он погиб? Жаль, я не знал, — лицо Тома на миг омрачилось тоской, но тут же вновь вдохновенно засияло — какое ему дело до мертвого отчима, когда творятся такие великие события! Я чувствовала, что пришло время рассказать ему все с самого начала — он должен это знать. Он должен понять, что не его настоящая мать во всем виновата, что не она, подставив под удар своего любовника, загремела в тюрьму, а теперь порочит репутацию сына-комиссара. Это сделала девушка из другой реальности, которой нет абсолютно никакого дела до их мира. И пусть сейчас Том не знает или не хочет знать, что привело его мать на этот путь, рано или поздно он бы разобрался во всем. Так пусть лучше сейчас, чем позже!

— Том, — заговорила я, — я должна тебе сказать кое-что важное…

— Слушаю тебя, ма, — он с заинтересованным видом повернулся ко мне.

Но сказать я так ничего и не успела. Внезапно ощутив на себе чей-то пристальный взгляд, я обернулась и заметила на другой стороне улицы наблюдавшего за мной человека. Одет он был довольно странно: в сиреневый твидовый костюм и остроконечную шляпу. Заслонив глаза ладонью от солнца, я разглядела также седую бороду и блеснувшие стекла очков. И тут меня как будто током ударило…

Сорвавшись с места, я метнулась в сторону, но опоздала. Рука странного человека вскинула волшебную палочку, а губы выкрикнули что-то, из-за шума улицы не слышное. Я услышала позади только отчаянный крик Тома, а в следующий миг в глаза мне ударила яркая зеленая вспышка и тут же все померкло…

Вокруг была лишь тьма. Но тьма не кромешная, какая обычно бывает, когда умираешь (уж мне-то ли об этом не знать?), а какая-то странная, как будто бы живая. Но это вряд ли были дементоры (да и откуда они могут быть в загробном мире?), скорее всего, это была какая-то особая магия. Затем вдруг пространство вокруг меня задвигалось, и я различила нечто похожее на очертания вокзала Кингс-Кросс, с которого я много лет назад отправилась в путешествие, изменившее не только мою дальнейшую судьбу, но и судьбу всего мира…

Странный поезд, в котором, похоже, кроме меня не было пассажиров, несся вперед по темному тоннелю. «Все как и рассказывают в сказках, — подумала я. — Вот и свет в конце. Однако странно — почему когда я умирала тогда, в первый раз, ничего этого не было? Выходит, даже магическая смерть отличается от обычной?..»

Светлое пятно, приближаясь, разрасталось все больше, пока наконец яркий свет больно не резанул по моим глазам и не захватил все вокруг полностью. Провалившись сквозь плотную пелену, я глубоко вздохнула и… открыла глаза.

— Кейт!.. Кейт, любимая, очнись!.. — услышала я и, как только цветовая гамма перед глазами пришла в норму, увидела склонившегося надо мной светловолосого парня. Не может быть!..

— Хэл? — едва выдохнула я. Значит, все-таки я мертва?

— Какой еще Хэл? — недовольно пробурчал тот, разгибаясь. — У тебя мозги часом от пули набекрень не съехали? Или ты успела себе кого-то еще завести, пока я не знал?

Голос был до боли знакомым, хотя и давно забытым. Кайл, ну конечно же, это он! Я огляделась и поняла, что мы находимся в той самой комнате, откуда мы собирались валить с награбленными деньгами. И в тот самый момент я умерла… Господи, как же все это было давно!

— Так я жива? — Я взглянула на валявшуюся на полу окровавленную футболку, на свой живот, наспех замотанный какой-то тряпкой.

— Слава Богу, — вздохнул Кайл и перекрестился, чего раньше никогда не делал. — Я вытащил тебя практически с того света. Еще немного — и тебя бы со мной не было.

— И сколько я валялась в отключке?

— Да часа два, не больше. Ну теперь-то точно пора сваливать. — Он поднялся и стал надевать куртку. — Мы и так тут слишком долго пробыли, задерживаться больше не стоит.

— Подожди, — я остановила его жестом, продолжая разглядывать рану. — Так ты вытащил из меня пулю?

— Ну да, и рану обработал, — не без гордости признался мой парень. — Ты как вообще себя чувствуешь? Нигде не болит?

— А где ты этому всему научился? — по-прежнему недоумевала я.

Он на это лишь усмехнулся и поднял со стола какую-то старую потрепанную книжицу.

— Это что? — удивилась я.

— Как что? А то ты не помнишь! Брошюра по хирургии, та самая, что была у тебя в сумке, когда ты планировала поступать в университет, помнишь? Мы тогда с тобой только познакомились, и ты забыла эту книжицу у меня дома. Я хотел тебе вернуть, да все забывал, а потом стал хранить как талисман на память о тебе. И вот, надо же, в нужный момент пригодилась!

Да, конечно, это все было мило, но… не вызывало у меня никаких чувств. Голова уже не кружилась и боли не было, но я чувствовала какую-то странную опустошенность, словно бы меня вырвали из прекрасного сказочного сна и вернули в обыденную реальность, хотя то, что случилось со мной в магическом мире перед смертью, никак нельзя было назвать сказкой.

— Так значит, это все было не по-настоящему… — проговорила я и вдруг спохватилась: — Кайл, а какой сейчас год?

Он пристально взглянул на меня и покачал головой:

— Ну ты даешь, старушка. Видать, действительно тебе нехило досталось, что даже память отшибло…

— Хорошо, тогда скажи мне вот что (только не смейся, прошу тебя!): чем закончилась Вторая мировая?

Кайл недоуменно наморщил лоб.

— К чему такие вопросы, Кейт? — Но, встретив мой строгий взгляд, покорно закивал: — Ладно, ладно, скажу. Нацистов и япошек мы нагнули, довольна?

— И когда это произошло? — не сдавалась я.

— Да чтоб тебя!.. — Он раздраженно махнул рукой. — Ну не помню я, Кейт, не помню. В сорок четвертом или сорок пятом, где-то так.

Я облегченно вздохнула. Итак, я в свой обычной реальности, где не было никакой ядерной войны и все случилось так, как и должно было случиться. Но не могло же это все быть сном или галлюцинацией — такими долгими видения не бывают. Значит, я все-таки умерла там, и моя душа переместилась обратно, в свое настоящее тело? Как бы то ни было, я жива здесь и сейчас и это хорошо. Однако что-то не давало мне покоя, я продолжала ощущать себя не в своей тарелке. Ну оно и понятно — двадцать с лишним лет я провела в чужом теле, в другом времени, прожила другую жизнь, и теперь все здесь казалось мне странным.

— Ну, чего ждешь? — Кайл закончил пересчитывать деньги в сумке и взвалил ее на плечо. — Давай, одевайся да быстрее валим. Не дай бог легавые нас вычислят…

— Знаешь, Кайл, — я поднялась. На ногах я пока стояла нетвердо, но опустошенность понемногу отпускала меня, — я никуда с тобой не пойду.

— То есть как? — Он замер на месте, а затем сделал ко мне шаг, но я отступила. — Кейт, с тобой все в порядке?

— Абсолютно, — кивнула я. — Знаешь, мне все это надоело. Надоело каждый день подставлять свое тело под пули, надоело без причины собой рисковать. Кайл, только подумай, чего бы мы с тобой могли достичь за эти годы!.. У нас был бы свой уютный домик, семья, работа… — Он продолжал смотреть на меня как на сумасшедшую, и тогда я выкрикнула, указывая на свой живот: — А если бы я была беременна, Кайл?! Мой… наш ребенок просто погиб бы, даже не успев на свет появиться!.. — Я задохнулась, на глазах выступили слезы. — В общем, прощай. Деньги можешь оставить себе и делать с ними что хочешь. А я ухожу.

Говоря это, я быстро одевалась. Кайл уронил сумку на пол и смотрел на меня уже расширенными от изумления глазами.

— Кейт, я не понимаю… Что с тобой произошло? — вымолвил наконец он. — Ты же сама все это затеяла… Ты не можешь вот просто так все бросить!

— Кто тебе это сказал? — вскинула я на него резкий взгляд. — Знаешь, быть может, я уже совсем не та Кейт, которую ты прежде знал. И наша с тобой встреча была ошибкой.

Полностью одевшись, я направилась к двери, но парень преградил мне путь.

— Ты не сделаешь этого, — прошипел он с ненавистью.

— А то что? — усмехнулась я. — Пристрелишь меня? Ну так давай, чего ты медлишь? Мне уже не впервой умирать.

Кайл пораженно взглянул на меня и смотрел так несколько секунд, а затем молча отступил в сторону. Я вышла из дома и, вдыхая полной грудью воздух, двинулась по знакомой, но давно забытой городской улице. Впервые за много лет мне было по-настоящему хорошо. Оставшаяся часть моей почти загубленной жизни должна была пройти мирно и спокойно. Но сначала нужно искупить все прошлые грехи. Ничего, после долгих лет Азкабана здешняя тюрьма покажется мне просто раем…