Последний хоркрукс Волдеморта (джен)

Мистер и миссис Уайт проживали в доме номер два по Восточной улице, что в Годриковой Впадине, и всегда с гордостью отмечали, что они-то весьма оригинальные люди. Уж от кого-кого, а от них никак нельзя было ожидать, чтобы они упустили возможность познакомиться с чем-то новым и необычным. Мистер и миссис Уайт обожали любые странности, загадки, особенно если у этих вещей не было твердого научного объяснения.

Если бы кто-то спросил мистера Уайта, чем же он занимается, однозначного ответа бы не получил. Мистер Уайт умел всего помаленьку. В этом месяце он разносил почту, в следующем торговал в бакалее, а потом мог подметать улицы. Конечно, такой образ жизни осуждался соседями, многие не понимали, что стоит мистеру Уайту найти нормальную стабильную работу. Однако правда была в том, что нормальные работодатели никогда бы не пустили мистера Уайта даже на порог, ведь тот был неисправимым романтиком и авантюристом. Ну, кому, право слово, могло бы понравиться, если бы управляющий, от которого зависела важная поставка, посреди недели, никого не предупредив, уехал бы куда-нибудь в ирландский лес, утверждая, что ему совершенно необходимо проведать своего друга, которому позарез нужна помощь с разгадкой тайны старинного артефакта? А мистер Уайт именно так и мог поступить. Поэтому никакой ответственной работы никто никогда мистеру Уайту не поручал. Однако того это похоже не сильно волновало. Он явно походил на человека, которому не нужно заботиться о хлебе насущном, который трудится исключительно ради собственного удовольствия. Внешне мистер Уайт весьма соответствовал своей фамилии. Это был высокий худой и очень бледный мужчина с белыми растрепанными волосами и светло-серыми глазами с красноватым отливом. Да, мистер Уайт был альбиносом.

Что же касается миссис Уайт, она была миниатюрной женщиной с русыми волосами и карими глазами. Ей почти никогда не давали больше четырнадцати лет, что иногда даже приводило к неприятностям, ведь мистер Уайт совершенно не стеснялся целовать жену прямо посреди улицы. Работала миссис Уайт учительницей в младшей школе, а еще иногда исполняла обязанности няни. Она очень любила детей и хотела завести своего собственного ребенка, однако, несмотря на шесть лет брака, эта мечта пока не осуществилась. Впрочем, Уайты не привыкли опускать руки и пасовать перед трудностями. А еще был у них один секрет.

Они знали о магии и магическом мире.

Главной причиной такого необычного положения вещей был непоседливый мистер Уайт. Самый обыкновенный человек, магл, как называли его все их с миссис Уайт волшебные друзья, он с детства верил в магию. И одной верой дело не ограничивалось. Мистер Уайт, едва достигнув возраста, когда он смог путешествовать без того, чтобы взрослые задавались вопросом: «Почему ты один, мальчик?» − покинул родной дом и направился на поиски чудес. И, надо сказать, вполне успешно. Спустя несколько лет и пару десятков заклятий Забвения он все-таки нашел свое место в волшебном мире.

Но в основном это, конечно, была заслуга миссис Уайт, в девичестве Подмор. Ведь вся ее семья − настоящие волшебники, хотя сама девушка оказалась лишена таланта колдовать. Неунывающий молодой человек с широкой улыбкой и добрым сердцем привлек ее внимание, а то, как он упорно пытался влиться в чужой для себя мир, который далеко не всегда оставался дружелюбным, окончательно покорило сердце тогда еще будущей миссис Уайт. В качестве приданого мистер Уайт получил официальных родственников-волшебников, а значит был включен в список маглов, на которых не распространялся Статут о секретности. Отдел магических происшествий и катастроф в тот памятный день в полном составе устроил праздник, закончившийся самой настоящей вакханалией.

Но наша история начинается лишь шесть лет спустя со дня свадьбы мистера и миссис Уайт, в субботу, 31-го октября 1981 года, в Хэллоуин, когда супруги устроились за столиком скромного, но уютного паба «Красный лев». Миссис Уайт любила это место. Любила огромный камин, гордо расположившийся прямо в центре зала, столики с резными ножками, декоративные балки на потолке. Еще хозяин заведения украсил зал светильниками из тыквы, искусственной паутиной, а в углу висела простыня, которой очень натурально придали форму человеческой фигуры − судя по всему, это должно было быть приведение.

− А меня опять уволили, − вдруг сказал мистер Уайт. Он явно долго носил в себе эту новость, и только теперь, дождавшись, когда его жену мало что могло выдернуть из того замечательного невозмутимого настроения, которое у нее всегда появлялось, стоило только посидеть в пабе, сумел заговорить.

Миссис Уайт только вздохнула. Она старалась поддерживать своего супруга, но иногда это давалось ей не слишком легко.

− Скажи мне, дорогой, − она заговорила с плохо скрываемым сарказмом, − как можно было ухитриться вылететь из магазина, где торгуют барахлом для похорон, а из посетителей три калеки в месяц?

− Да клиентку одну напугал, − ответил мистер Уайт. И, немного помолчав, начал рассказывать. − Глупо на самом деле вышло. Старик Мейси попросил приглядеть за магазином, а сам уехал в Лондон. А я… Ну… В общем, знаешь же, что последнюю неделю я практически не спал.

− По своей собственной вине, − не преминула вставить миссис Уайт. − Кто каждую ночь кочевал из бара в бар?

− Ну, не мог же я бросить Стива! Ему и так нелегко после… − мистер Уайт осекся, видимо говорить об этом «после» было нежелательно.

Миссис Уайт осмотрела паб. По случаю праздника в «Красном льве» не оставалось свободных столиков, но на странную семейную пару никто не обращал внимания.

− Рилан, − обратилась она к мужу по имени, что обычно в их семье означало начало серьезного разговора, − я понимаю, что ты не бросаешь друзей, но разве не опасно общаться с такими людьми, как Стив?

− Нет, − категорично потряс головой Рилан Уайт, − Стив отличный парень, который любит свою дочь и играет загонщиком «Сенненских соколов». Все. Я не стану отворачиваться от друга лишь из-за какой-то татуировки на руке. И даже если бы я был в курсе его... личных дел, я не тот человек, который имеет право его осуждать. К тому же, со многими идеями Ты-Знаешь-Кого он не согласен, но он учился в Слизерине, а сейчас закончить этот факультет и остаться не при делах можно только если срочно уедешь куда-нибудь подальше. Не все могут это сделать. А еще он спас меня тогда в Брайтоне, и это чего-то да стоит.

− Хорошо, дорогой, я поняла, − миссис Уайт отступила, ведь она точно знала, что если ее муж во что-то верил, переубеждать его было абсолютно бесполезно, поэтому просто решила разрядить атмосферу. − Рилан Уайт. Ходячий парадокс. Магл и друг Пожирателя смерти. Если бы мне до знакомства с тобой кто-то рассказал бы о таком, я бы посоветовала этому человеку обратиться в Мунго.

− Ну, у меня всегда так, − заметил мистер Уайт, − Стив, кстати, обещал, что пришлет весточку, если вдруг у их братии возникнут планы на Годрикову Впадину или на кого-то из наших друзей. Не переживай, мы со всем справимся. Всегда справлялись.

Он аккуратно сжал руку жены и ободряюще ей улыбнулся. От его мягкого, пусть и бесцветного, взгляда у миссис Уайт тепло разлилось по телу, а все тревоги мгновенно отступили прочь. Женщина не переставала удивляться, как ее супруг ухитряется во всем находить светлую сторону. Даже там, где ее, казалось, быть не могло в принципе.

− Так что там с увольнением? − вернула она разговор к первоначальной теме. − Рассказывай.

Мистер Уайт моментально сделал виноватый вид.

− Ну… В общем… − замялся было мистер Уайт, но, выдохнув, продолжил. − В общем, остался я присматривать за лавкой. Той ночью мы со Стивом увлеклись, так что спать хотелось страшно. И я решил вздремнуть. Вот только негде было. За столом неудобно, у стены тоже. А потом смотрю я в центр зала, смотрю и думаю: «А почему собственно нет?»

У миссис Уайт округлились глаза. Она-то прекрасно знала, что именно стояло в центре зала магазина ритуальных принадлежностей, в котором до недавнего времени работал ее муж. Гроб. Большой дубовый гроб.

− В общем, − продолжал тем временем мистер Уайт, казалось бы не замечая реакции жены, − я и подумал, он большой, удобный, там опилки лежат, простыня есть и даже подушка. Идеальное ведь место для сна. Мейси целый день не будет, посетителей тоже не жду. Их у нас мало. Я вообще не ожидал, что хоть кто-то зайдет, ведь мы всегда заранее узнаем, если кто умер. В общем, уснул. А потом слышу − колокольчик зазвонил на двери. Значит, пришел кто-то, думаю. И что делать? Вставать неохота, но надо. Пожалуются ведь, что продавца нет. Так что собрал всю свою волю в кулак, поднялся и говорю: «Добрый день. Вам что-то подсказать?»

Миссис Уайт прыснула, представив себе эту картину. Как из гроба восстает ее бледный как сама смерть муж и хриплым от сна голосом приветствует клиента, а если представить выражение лица этого самого клиента... Единичный смешок мгновенно превратился в тихое, но продолжительное хихиканье.

− Дальше помню только громкий вопль ужаса, словно к нам залетело ирландское приведение, и хлопок двери. А вечером вернулся Мейси и сказал, чтобы духу моего в его магазине больше никогда не было,− закончил свой рассказ мистер Уайт. − Прости, что раньше не сказал, не знал как.

Отсмеявшись, миссис Уайт промокнула глаза салфеткой и уже открыла было рот, чтобы выразить свое весьма ехидное мнение по поводу истории мужа и его способности попадать в такие дурацкие ситуации в целом, как в дверях паба появился необычный человек. Он был немного косоглаз, с белыми, сильно смахивающими на сахарную вату волосами до плеч, в шапочке с кистью, которая болталась перед самым кончиком его носа, и бежевой вязаной мантии с кожаными заплатами то тут то там. Заметив нашу семейную пару, человек расплылся в улыбке и громко прокричал:

− Рилан! Эмилия!

Мистер Уайт тут же вскочил со своего места, подбежал к странному мужчине, нисколько не стесняясь, обнял его, так же поступила и миссис Уайт, только она расцеловала мужчину в обе щеки. Посетители паба неодобрительно загудели. Подобные публичные проявления чувств всегда порицались. Не обратив на все это никакого внимания, троица расположилась за своим столиком. Ксенофилиус Лавгуд − а гостем Уайтов был именно он − немного помявшись, сделал заказ, а потом внимательнейшим образом посмотрел на пламя в большом камине паба.

− От такого огня может родиться гелиопат, − авторитетно заявил он.

− А что это за существа? − живо заинтересовался мистер Уайт.

− Это, друг мой, − начал Ксенофилиус с видом эксперта, − духи огня. Огромные. Опасные. Они носятся по земле и сжигают все, что попадается у них на пути. Рождаются в открытом пламени. Вот прямо как здесь. К счастью, такое происходит достаточно редко.

− А можно как-то защититься?

− Увы, нет. Огонь гелиопата сжигает любые преграты и защитные чары, его можно уничтожить, если заманить в водоем. Тогда он превратится в груду камней. Сделать это очень непросто, но не невозможно. Гелиопат довольно глуп, он всегда летит по прямой и часто не успевает вовремя остановиться.

− Ты уже писал о них в своем журнале? − спросил Рилан Уайт. Непонятно, поверил ли он хоть одному слову Ксенофилиуса. Возможно, он просто из вежливости поддерживал разговор. Однако Лавгуду этого было достаточно.

− Нет, пока нет. Я планирую спецвыпуск, посвященный огню и всем малоизученным существам, которые в нем обитают. Многие даже не представляют себе истинной опасности!

− Спасибо, − вдруг вмешалась в разговор миссис Уайт, − мы с удовольствием прочитаем. Но давайте пока оставим эти научные штудии. Ксено, как Пандора и Луна?

− У них все замечательно! − заговорил Ксенофилиус с не меньшим воодушевлением. − Луна полторы недели назад сделала первый шаг! Конечно, я ее поддерживал, но она невероятно умная и ловкая девочка, совсем скоро будет бегать сама. Пандора просто счастлива. Сейчас они с ее матерью в Лоддингтоне. Хочу на днях их навестить.

− Ксено, − посерьезнел мистер Уайт, − лучше верни их домой и тещу свою пригласи в гости. Боже, что я несу? Но да, так им будет безопасней.

− Почему? − недоверчиво спросил Лавгуд.

− Я понимаю, что уехать куда-нибудь в глушь иногда кажется лучшим выходом. Мне, признаться, часто тоже хочется так поступить. Но это ошибка. Наш друг…

− Тот самый, чье имя вы так не желаете называть? − скаламбурил Ксенофилиус, впрочем, похоже, ненарочно. − Тот, который один из них? − он особо выделил последнее слово.

− Да, именно тот, − ничуть не смутился мистер Уайт. − Он очень сильно нам помогает. Всем нам. Мы не должны усложнять ему жизнь. И так все непросто. Он знает, что некоторые наши друзья живут возле Оттери-Сент-Кэчпоул, он знает, что если на… собрании, скажем так, прозвучит это название, то он отправит сову, чтобы некоторые, − мистер Уайт особо подчеркнул это слово, − люди вовремя ушли из под удара. Поэтому эти некоторые люди должны оставаться дома, ведь если наш друг услышит название Лоддингтон, оно ведь ровно ни о чем ему не скажет. Понимаешь?

− Понимаю, − кивнул Лавгуд. − Я приведу семью домой. Еще что-то?

− Просто не привлекать внимания, − ответил мистер Уайт. − Если некоторые люди перестанут быть безликой массой, если у них появятся имена, то даже наш друг ничем не сможет помочь.

− Хорошо, ты прав, спасибо. Не так давно со мной разговаривали… Скажем так, хотели, чтобы я выпустил серию статей на определенную тему. Я обещал подумать, но теперь принял решение. Я откажусь.

− Вот именно об этом я и говорю, − кивнул Рилан Уайт. − Я знаю, что мои слова для многих могут звучать неприятно. Меня обзовут подлецом и трусом из-за них, и даже будут в какой-то степени правы, но… За свою жизнь я познакомился со многими волшебниками, с кое-кем из них мне повезло подружиться. А потом однажды у моих друзей появились причины оказаться там, где они теперь есть, и делать то, что они теперь делают. И пусть я не могу по-настоящему и искренне поддержать их решения, но не могу и отвернуться от них. Такой уж я человек, Ксено. Эгоист. Для меня дружба оказалась куда важнее морали. Поэтому я делаю единственное, на что вообще годен: стараюсь удержать дорогих мне людей подальше от войны, если она им не нужна.

− И это не так уж и мало на самом деле, − вмешалась в разговор миссис Уайт.

Ксенофилиус только кивнул. Он оставил при себе все мысли, которые вызывала в нем позиция друзей, но однозначно собирался воспользоваться их советами. Лавгуд никогда не относил себя к храбрым людям, готовым ради эфемерной и не касающейся его лично справедливости самому пойти на смерть и подвести под нее родных.

Остаток вечера прошел куда более мирно. Они больше не поднимали темы войны и опасности, грозящей из-за каждого угла. Обсуждали в основном отстраненные вещи: квиддич, никем не виданных волшебных существ, в существовании которых был уверен один лишь Лавгуд, мистер Уайт пересказал историю своего скандального увольнения, а миссис Уайт − сюжет недавно прочитанной книги. Поэтому около шести часов вечера, когда Уайты наконец распрощались с Лавгудом и направились домой, у них было просто превосходное настроение.

Не испортило его даже небольшое происшествие, приключившееся, едва Рилан и Эмилия Уайт вошли в свой дом номер два по Восточной улице. А именно бомбардировка дюжиной чайных ложек. Те летали в воздухе, а потом с огромной скоростью по одной стремились к цели. Впрочем, в конечном итоге в самих супругов Уайт ничего не попало. Хотя причиной тому скорее всего была не их невероятная ловкость, а скорее твердое нежелание кидающегося как-то задеть людей.

− Привет, Вилли! − мистер Уайт махнул рукой в приветственном жесте. − Смотрю ты уже успел соскучиться? Да ладно, нас всего-то пару часов не было.

Ответом ему послужил характерный гул из кухни. Там, судя по всему, кто-то включил соковыжималку. Мистер Уайт только усмехнулся и начал насвистывать какую-то песенку. Это сработало. Соковыжималка заглохла, а на Рилана Уайта в такт мелодии начал вальсировать домашний халат. Миссис Уайт, тем временем подобрав все рассыпанные ложки, с улыбкой наблюдала, как ее муж, подхватив халат под рукава, протанцевал с ним вглубь дома.

Что ж, подобные сцены были привычны. Ведь вместе с Уайтами жил самый настоящий полтергейст. Во время одного из своих бесчисленных приключений Рилан наткнулся на заброшенный дом, в котором и обитал этот мятежный дух, но мистер Уайт не испугался и не сбежал из опасного места, он воспринял проказы Вилли не как угрозу, а как приглашение поиграть, и с удовольствием поддержал его.

− Подумай, дорогая, он несколько десятилетий там жил совсем один. Любой бы в такой ситуации сходил бы с ума от скуки. Он веселый и совсем не зловредный, он нам не помешает. Да и нельзя его так бросать, − миссис Уайт вспомнила слова, которыми впоследствии муж убеждал ее о необходимости поселить полтергейста в доме.

И пусть Эмилия Уайт множество раз потом утверждала, что согласилась исключительно после уговоров мужа, но по-настоящему она ни разу не пожалела. Полтергейст Вилли и для нее стал другом. Пусть шумным, любящим беспорядок и хаос, но все же другом. Он никогда не вредил Уайтам, да, бывало подшучивал достаточно неприятно, бывало Эмилия по полдня убирала последствия его забав, но ничего реально опасного для жизни людей Вилли никогда себе не позволял. Так и в тот вечер соскучившийся полтергейст только немного покидался ложками, а затем, едва получив причитающуюся ему долю внимания, утихомирился. Миссис Уайт, которая в отличие от своего мужа могла видеть и слышать духа, нашла его парящего под потолком кухни и усердно притворяющегося спящим. Однако от размышлений о таком необычном соседстве Рилан Уайт отвлек свою жену довольно банальным, но действенным способом: подойдя к ней со спины, поцеловав где-то за ухом и предложив продолжить вечер в более интересной и приятной обстановке − в спальне.

Так они и поступили.

И вот тогда-то все и произошло.

После занятий любовью, когда Эмилия уже задремала, а Рилан дочитывал «Ежедневный пророк» за окном их спальни на втором этаже промелькнула вспышка зеленого света, раздался оглушительный грохот, будто совсем рядом ударила молния, а оконные стекла задребезжали от пронесшейся взрывной волны.

− Что это? − с испугом вскрикнула мгновенно проснувшаяся миссис Уайт.

Супруги подбежали к окну и замерли словно пораженные громом. Прямо напротив их дома появился еще один, хотя раньше его там никогда не было. Или ты просто не мог его видеть − поправил сам себя мистер Уайт. У этого нового дома отсутствовала большая часть второго этажа, словно снесенная мощным взрывом, однако никакого огня не было. Мужчина открыл окно и испытал настоящий ужас. Из дома напротив явственно послышался громкий детский плач.

Звук подействовал на миссис Уайт словно заклятие. Для нее было немыслимо оставить малыша в опасности, и совсем не важно, попала ли бы она сама в беду. На ходу накинув лишь легкий халатик, Эмилия Уайт выскочила в холодную, ветреную, уже почти ноябрьскую ночь. Возле пострадавшего дома она оказалась первой. Входная дверь была распахнута настежь. Но едва Эмилия приблизилась, откуда-то из недр дома вылетела тень, внешне напоминающая черную дымку. Нечто пролетело прямо сквозь миссис Уайт и исчезло в ночи. Женщина могла поклясться, что когда соприкоснулась с этим, на мгновение будто почувствовала громкий крик, полный боли и злобы. Она почему-то была уверена, что слышала этот вопль не ушами. Но поскольку никакого вреда нечто не причинило, миссис Уайт мгновенно забыла о нем.

Войдя внутрь, Эмилия увидела тело молодого мужчины, лежащее у лестницы. Видимо, перед смертью он пытался не дать кому-то подняться. Собравшись с духом, миссис Уайт перешагнула через труп и взбежала наверх, на второй этаж, откуда по-прежнему доносился детский плач. Войдя в комнату она оказалась… на улице. Две стены и крыша детской были начисто снесены. Мелкий дождь заливал разоренную комнату. Каким-то чудом кроватка с ребенком не пострадала, хотя вся остальная мебель была либо сломана, либо перевернута. На полу лежала молодая рыжеволосая женщина. Эмилия сразу поняла, что та мертва. Сглотнув, она перевела взгляд на ребенка и вскрикнула в ужасе.

Дождь и холод уже успели сделать свое дело. Мальчик стоял в кроватке совершенно мокрый и замерзший. Странный, напоминающий молнию, порез на лбу обильно кровоточил. Кровь затекала ребенку в глаза, и он неловко размазывал ее по лицу. Больше не обращая внимания ни на что, миссис Уайт подняла его на руки.

− Тише, тише, солнце, − зашептала она, прижимая его к себе. − Сейчас я заберу тебя, ты согреешься, умоешься…

− Великий Мерлин… − послышался сзади голос. Рилан Уайт, задержавшийся, чтобы натянуть брюки и свитер, наконец-то догнал жену и увидел место трагедии.

− Поищи тут, во что его можно переодеть, ладно? − попросила мужа Эмилия, а затем, коротко кивнув, вместе с ребенком ушла.

Мистер Уайт знал, что она будет делать: искупает мальчика в теплой ванне, закутает в одеяло, использует остатки кровоостанавливающей мази, подаренной несколько месяцев назад Лавгудом, попробует чем-нибудь его покормить и будет всеми силами отвлекать от случившегося. Ребенок попал в надежные руки. А у Рилана тем временем тоже возникла огромная куча дел.

Но сперва нужно было выполнить просьбу Эмилии. Детский комод, в котором могли остаться сухие детские вещи, лежал перевернутый дверцами вниз. И чтобы его поднять мистеру Уайту пришлось сдвинуть тело рыжеволосой женщины. Что ж, собравшись с духом он справился с задачей, хотя тревожить мертвеца ему совсем не хотелось. Рилан не стал заморачиваться и попросту сгреб в кучу и завернул в одеяло вещи из одного из отделений, лишь краем глаза отметив, что там были штаны и какие-то футболки. Что-нибудь да подойдет.

Закончив со сбором одежды и уже собравшись уходить, мистер Уайт вдруг заметил кое-что весьма интересное. Под детской кроваткой лежала волшебная палочка. Рилан сразу понял что это именно она. Стив, Ксенофилиус, Стерджис − все они неоднократно творили магию у него на глазах. Нет, не узнать главный инструмент волшебника Рилан Уайт не мог.

Он поднял ее. Тонкая, заостренная, чуть изогнутая, белая палочка, с утолщенной рукоятью, загибающейся каким-то подобием когтя, очень удобно легла в руку. Конечно, Рилан был маглом, даже просто держать ее в руках было опасно. Но все равно… Мистер Уайт почувствовал, что прикасается к чему-то совершенно невероятному. Решение будто приняло само себя. Палочка перекочевала за пояс брюк, и была надежно скрыта свитером. Впоследствии Рилан так и не сможет объяснить, что заставило его украсть чужую волшебную палочку. Но все-таки он это сделал, ведомый скорее смутным ощущением, а не доводами разума.

Покончив с этим своеобразным разграблением, мистер Уайт стал выбираться из проклятого дома. Он собирался отнести жене собранные вещи и написать письмо Стиву, чтобы прояснить один вопрос. Жестокое убийство семейной пары и покушение на ребенка было явно совершено волшебником, однако в небе не горела Черная метка, а значит, либо Пожиратели смерти не имели отношения к произошедшему, либо не довершили начатое. Запоздало мелькнула мысль, что убийца все еще может находиться неподалеку, или хуже того, только и ждет возможности напасть. Нет, одернул сам себя мистер Уайт, маловероятно. Если во время взрыва нападавший находился в той комнате, то, учитывая все разрушения, у него, если он не мертв, явно сейчас другие приоритеты. К тому же такой жестокий волшебник, в чем Рилан ни секунды не сомневался, не стал бы чего-то выжидать, он мог бы добить и ребенка, и забывших об осторожности Уайтов вмиг. И если он этого сразу не сделал, то уже и не сделает.

С такими мыслями мистер Уайт покинул дом. Лишь затем чтобы оказаться под прицелом розового зонтика.

− Кто ты и что ты там делал? − раздался низкий суровый голос.

В неверном свете фонарей Рилан не мог разглядеть своего внезапного собеседника. Лишь отметил, что тот огромен и космат. Однако несмотря на угрожающий тон и вид, Рилан Уайт понял, что великан перед ним совершенно безобиден. Это было особой способностью мистера Уайта, уже не раз спасавшей ему жизнь и позволившей найти самых невероятных друзей, − он всегда безошибочно определял что человек из себя представляет и как себя с ним следует вести. Человек − а человек ли? − перед ним был встревожен и расстроен. И он опасался Рилана ничуть не меньше, чем тот его. Достаточно просто. Он поднял руки в успокаивающем жесте.

− Меня зовут Рилан Уайт. Мы с женой живем в доме за твоей спиной. Несколько минут назад мы услышали взрыв, а потом детский плач, и пришли помочь. Внутри двое мертвы. Мальчик, который выжил, ранен и сейчас с моей женой.

Услышав этот краткий отчет, незнакомец встрепенулся.

− Гарри? Ты говоришь про Гарри? Он жив?

− Я не знаю, как его зовут, но если ты о ребенке, то − да, он жив.

− А это чего? − он кивнул на сверток в руках мистера Уайта.

− Это? Это одежда. Он промок. Его переодеть надо, − отозвался тот.

− Хорошо, − кивнул великан. − Можешь меня привести в нему?

− Могу, только ты сперва представься и скажи, что ты сам тут делаешь, − решил Рилан пойти в наступление. − Откуда мне знать, быть может ты и есть убийца, а я тебя прямо к себе в дом пущу?

− Да, чего это я… − снова замялся незнакомец и тут же перестал быть таковым. − Звать меня Хагрид. Рубеус Хагрид. Я хранитель ключей в Хогвартсе. Директор Дамблдор как-то узнал, что что-то случилось, дал мне порт-ключ и послал проверить, а тут… − не договорив великан вдруг зарыдал. Видимо к нему наконец-то пришло осознание произошедшего. − Ладно, чего я.

Хагрид высморкался с большой, напоминающий грязную скатерть, носовой платок, а Рилан наконец-то решился позвать его с собой.

− Идем, не будем под дождем стоять.

В прихожей дома номер два Хагрид снес полочку для обуви и получил по лбу своим собственным зонтиком, вырвавшемся у него из рук. Все действо сопровождалось довольно неприятно мигающим светом.

− Это Вилли, − объяснил мистер Уайт. − Поздоровался.

− И чего вы в доме эту пакость держите? − подивился великан, но ответа так и не дождался.

Они прошли в гостиную, где миссис Уайт укачивала спящего ребенка. Порез на лбу был обильно смазан, но в остальном больше ничего не напоминало о том, что менее получаса назад мальчик подвергся покушению на свою жизнь.

− Ты молодец, − похвалил жену Рилан. − Как он?

− Он быстро уснул, − ответила Эмилия, а потом ее взгляд остановился на госте. На губах застыл невысказанный вопрос.

− Это Рубеус Хагрид. Он был другом тех людей. А это моя жена − Эмилия Уайт. Присаживайтесь, мистер Хагрид, − представил их друг другу Рилан Уайт.

− Вы знаете, что там случилось? − спросила она того.

− Точно − нет, но догадываюсь. За ними охотились и поэтому Лили и Джеймс скрывались тут… Их как-то нашли и… − Хагрид сел на диван и внезапно снова зарыдал.

Рилан, пытаясь того успокоить, положил руку ему на плечо.

− Неужели Пожиратели? − ахнула Эмилия.

− Хуже. Сам Вы-Знаете-Кто.

Мистер Уайт нахмурился, словно обдумывая что-то.

− Сейчас вернусь, − наконец решился он и вышел из комнаты.

− Да, − вдруг успокоился Хагрид, тоже вспомнив о чем-то. − Надо написать. Рассказать все. Узнать, что делать.

Он запустил руку в карман куртки и вытащил оттуда сову − настоящую живую и немного взъерошенную, − а также длинное перо и свиток пергамента. Хагрид начал писать, высунув язык, а Эмилия сумела прочесть написанное:

«Мистер Дамблдор!

Не знаю даже, как написать такое. Лили и Джеймс Поттеры погибли. Судя по всему случилось именно то, о чем вы говорили. Их сын, Гарри, жив. Он рядом со мной. Встретил тут хороших людей, они очень помогли. Жду указаний, что делать дальше.

Хагрид»

Хагрид скатал свиток, сунул его сове в клюв, подошел к окну, открыл его и вышвырнул птицу в промозглую осеннюю ночь. Миссис Уайт успела заметить, что к птице великана присоединилась и их сова − Спрус. Рилан Уайт тоже сообщил о случившемся. Вот только не знаменитому директору Дамблдору, о котором часто писали в «Пророке» и который был лучом надежды для всего магического мира, а совсем наоборот. Одному из Пожирателей. Такие вот мы «хорошие люди», с горечью подумала Эмилия. Но потом вдруг вспомнила, как месяц назад нянчила трехлетнюю Виолетту − дочь Стива. И если ему не сообщить новости, девочка тоже может остаться сиротой, как и Гарри. А убивать ребенка их друг бы не стал. По крайней мере, так всегда считал Рилан. Так что, быть может, не все так уж мерзко, как кажется на первый взгляд?

Пока миссис Уайт успокаивала себя, мистер Уайт успел вернуться в гостиную. Воцарилось немного неловкое молчание. О чем-то расспрашивать Хагрида Уайты не решались, а сам великан, судя по всему, тоже не знал, о чем говорить. Однако долго стесняться им не пришлось. С улицы вдруг послышался рев мотоцикла, а спустя минуту страшный полный горя крик. Хагрид выскочил из дома и вернулся с молодым темноволосым мужчиной, который буквально висел на великане не в силах идти самостоятельно.

− Нет, нет, нет, нет, Джеймс, нет, нет… − исступленно шептал тот.

Мистер Уайт мгновенно сориентировался. Он быстро принес откуда-то из кухни стакан, наполненный янтарной жидкостью.

− Выпейте, − предложил он новому гостю.

Черноволосый залпом выпил, хотя было похоже, что даже не сообразил что именно он пьет, но это помогло. В его глазах появилось осмысленное выражение. И он наконец-то сообразил, где находится. И единственный, на кого он обратил внимание, − ребенок на руках у Эмилии.

− Гарри! − он хотел было кинуться к мальчику, но был достаточно жестко остановлен и усажен в кресло Хагридом. После чего совершенно поник.

− Вам еще налить? − участливо спросил мистер Уайт.

− Нет. Нет. Я… − забормотал мужчина. − Это ведь я виноват. Я. Во всем. Если бы… если бы не я… Я виноват. Чертов Питер! − непонятные угрызения совести внезапно были прерваны вспышкой гнева. − Как он мог так поступить?! Как?! Но он бы не смог, если бы я… Это все моя вина!

Он схватился за голову и казалось заскулил. Но никто не решился к нему подойти. Рилан и Эмилия не знали даже имени этого человека, так что найти подходящие слова утешения, не опасаясь чересчур бурной реакции, они бы не сумели. Хагрид, быть может, и справился бы, но ему не хватало какого-то внутреннего такта, чтобы понять, что вообще нужно действовать. Мистер Уайт уже собирался как-то намекнуть великану, что его знакомый нуждается в поддержке, когда в окно гостиной постучали. Это была та самая сова, которая улетела с посланием к Дамблдору. Птица была взъерошена, она явно очень торопилась. Хагрид отвязал письмо от ее лапы и развернул его. Он нахмурился, а потом отдал записку Рилану.

− В общем, вот.

«Хагрид!

Как можно скорее вези Гарри к тому дому, о котором я упоминал на прошлых выходных.

Дамблдор» − гласило письмо.

− Значит, вы забираете его? − наконец сказал мистер Уайт.

− Куда забираете? − тут же встрепенулся притихший было мужчина в кресле. − Это сын Джеймса и Лили. Я его крестный, он должен остаться со мной.

− Нельзя, − помотал головой Хагрид. − Дамблдор сказал, что делать. И надо побыстрее. А он знает, о чем говорит.

Рилан отдал письмо черноволосому мужчине. Прочитав его, он вздохнул.

− Может, и правда знает… − пробормотал он. − Хагрид, там на улице мой мотоцикл. Ты сможешь отвезти Гарри… куда там Дамблдор хочет.

Великан кивнул и вопросительно посмотрел на Эмилию Уайт. Та быстро сориентировалась. Без лишних слов она уложила мальчика на диван рядом с Хагридом, развернула теплое одеяло и начала одевать. Проснувшийся ребенок заплакал, что заставило всех присутствующих взрослых ощутить какое-то непонятное чувство вины. Наконец, миссис Уайт закончила. Она снова запеленала Гарри в одеяло и отдала получившийся сверток Хагриду.

− Когда прибудете, покормите его, − дала она последнее напутствие великану.

− Спасибо вам, − сказал тот. − Нам пора.

Отбытие Хагрида прошло спокойно. Он уложил Гарри в коляску, сам забрался на мотоцикл и взлетел. Вскоре рев мотора затих в ночи.

− Мне тоже пора, − задумчиво произнес так и не представившийся крестный мальчика. − Найду крысу. Отомщу. Может, Джеймс простит меня.

И не дожидаясь какого-то ответа он аппарировал. Едва он исчез, посреди улицы стали появляться люди в красных мантиях. Авроры − узнала их миссис Уайт. Один из них направился прямо к супругам, стоящим на крыльце своего дома.

− Что будем делать? − забеспокоилась Эмилия.

− Просто расскажем как было. Взрыв, мальчик, Хагрид. И что ребенка увезли. Куда не знаем. Про второго не говори. Мне почему-то кажется, что не стоит, − кратко проинструктировал жену Рилан.

Допрос был недолгим. Услышав о Хагриде, его словах о Вы-Знаете-Ком и письме Дамблдору авроры потеряли всякий интерес к чете Уайтов. Они лишь забрали тела Лили и Джеймса Поттеров и какими-то чарами скрыли их бывший дом, что Рилан снова перестал его видеть. После чего Восточная улица снова погрузилась в ночную тишину. Ни о палочке, которую украл мистер Уайт, ни о черном тумане, который видела миссис Уайт, ни о крестном на мотоцикле речь так и не зашла, что несказанно порадовало обоих супругов, соврать аврорам они бы не смогли.

О сне в эту ночь уже не могло быть и речи. Рилан и Эмилия устроились на кухне, не спеша попивая кофе и думая каждый о своем. Они еще не знали, что сегодня изменилась их жизнь.

− Рилан, − ни с того ни с сего сказала миссис Уайт. − Если у нас когда-нибудь родится сын, мы должны назвать его Томом.

Мистер Уайт не ответил, но про себя подумал, что это не самый плохой вариант. И с фамилией сочетается. Да, он согласится с женой. Их сына будут звать Том Уайт.

Первые солнечные лучи осветили тихую Восточную улицу Годриковой Впадины и руины. Почти двенадцать лет тому назад здесь произошла невообразимая трагедия. Темный маг Волдеморт попытался убить всю семью Поттеров, но не смог убить их ребенка. Смертельное проклятие отразилось, ударило по самому Темному Лорду, заставив его исчезнуть, и разрушило дом, который так и остался стоять памятником великого горя одной семьи и в то же самое время великой удачи для всех остальных.

Темноволосый мальчик, вышедший из дома напротив, хорошо знал эту историю. Ему рассказали ее уже давно, едва он вырос настолько, чтобы понять, что она на самом деле означает. Том Уайт, а именно так звали мальчика, знал даже немного больше остальных. Ведь это именно его родители в ту роковую ночь первыми оказались на месте происшествия и помогли самому Гарри Поттеру. Но эта старая история, произошедшая еще до его рождения, сейчас совершенно не волновала Тома. Его интересовала лежащая на пороге почта. Вчера был его день рождения, ему исполнилось ни много ни мало одиннадцать лет, и он ждал письма из Хогвартса. И уже начинал бояться, что оно не придет. Письма новым ученикам обычно доставлялись в июле, как ему однажды рассказала мисс Бэгшот, сейчас же уже наступил август, а приглашения все не было. Может быть в Хогвартсе решили, что волшебная сила Тома, хотя он и не сомневался, что она у него есть, недостаточна для обучения в школе. Поскольку жить, соприкасаясь с волшебным миром, не значит быть его частью. Это Том усвоил хорошо, насмотревшись на мать-сквиба и отца, пусть веселого и любознательного, но все же магла. Конечно, он ни за что не перестал бы надеяться, до первого сентября-то уж точно, но от этого ожидание не становилось менее страшным.

Оттого руки Тома сильно тряслись, когда он просматривал почту. Счет от энергетической компании. Письмо родителям от Стива и Виолетты Лоэлотов. Конверт от них, пришедший из далекой Аргентины, украшало золотое солнце. Затем газеты. Свежие выпуски «Гардиан» и «Ежедневного пророка» и наконец… Увидев его, Том пискнул как мышь, которой наступили на хвост. По счастью улица была пуста и никто не услышал этого позорного звука.

Том держал конверт из плотного желтоватого пергамента, запечатанный пурпурной восковой печатью, украшенной гербом, на котором соседствовали лев, орел, барсук и змея. На лицевой стороне изумрудными чернилами было написано: «Мистеру Т. Уайту, графство Сомерсет, город Годрикова Впадина, улица Восточная, дом два».

− Поздравляю с удачной охотой, − вдруг откуда-то раздался голос, однако вокруг, казалось, не было никого, кто мог бы говорить.

− Ты о чем? − спросил Том невидимого собеседника.

− О добыче. Ты каждый день искал ее здесь. Сегодня нашел, − охотно пояснил голос.

− С чего ты это решила?

Том оторвал взгляд от конверта и посмотрел под ноги. Среди газет и писем, которые он выронил, когда увидел долгожданное письмо из Хогвартса, свернувшись кольцами, находилась змея. Небольшая, чуть менее двух футов длиной, медно-красного окраса и с черной полосой на голове.

− Ты рад. Я чувствую, − прошипела она.

Любой другой человек наверняка удивился бы такому обществу, но не Том. Для него подобный разговор был совершенно привычным делом. Три года назад он нашел маленькую, едва вылупившуюся змейку. Ее гнездо разорили, а сама она уже собралась умереть. Тогда-то Том и обнаружил, что может понимать змеиное шипение, как будто она говорила на человеческом языке, и, что более удивительно, может отвечать ей. Том забрал ее домой и назвал Ангис. Родители по-разному отнеслись к произошедшему. Мама будто бы испугалась, отец же, напротив, буквально расцвел и на следующий день торжественно принес просторный террариум. Однако змейка предпочитала оставаться с Томом, в основном свисая с его шеи на манер ожерелья. Они довольно быстро сдружились. Оставалось загадкой, от кого Том мог бы унаследовать этот дар, но он был рад, что тот есть. И его нисколько не смущало даже то, что, по слухам, сам лорд Волдеморт тоже умел говорить со змеями. Так что, когда Том потянулся, чтобы подобрать остальную почту, Ангис аккуратно обвилась вокруг его руки и положила голову ему на плечо.

− Ты теплый. Согрей меня, − не терпящим возражения тоном, если у рептилий вообще может быть тон, заявила она.

Том улыбнулся ей и вернулся в дом. В прихожей под потолком завис маленький толстый человечек, одетый в латаный желтый кафтан и с красным чепцом на голове. В руках он держал полное ведро воды.

− Томми вернулся с письмами домой, а теперь Томми будет под водой, − мерзким голосом пропел он и довольно угрожающе наклонил ведро. − Сможет ли Томми сохранить свой груз? Сможет, если назовет два вида медуз.

В эту игру полтергейст Вилли играл каждый раз, когда кто-то из Уайтов переступал порог. Хотя для каждого вариация игры была своя. Так отец должен был просвистеть правильную мелодию, мама угадать какой-то предмет из домашнего обихода, а Том пересказать что-то из прочитанного. Иначе их могли ждать последствия в виде какой-нибудь в целом безобидной, но крайне неприятной пакости. Вроде воды, вылитой на голову. К счастью, «Энциклопедию морских обитателей» Том читал всего каких-то две недели назад, да и на память еще не жаловался.

− Светящаяся медуза Пелагия, гигантская медуза Номура. Сойдет?

Вместо ответа Вилли вылетел из прихожей, по пути расплескав полведра. Том тихо вздохнул. На пару минут ведь вышел. Но продолжительность отсутствия для полтергейста аргументом не являлась. Ангис же была согласна со своим хозяином.

− Хочется его укусить. Каждый раз одно и то же, − раздалось над ухом Тома раздраженное шипение.

− Маленькой змейке прищемили хвост, и теперь змейка вымещает злость, − пропел призрак из гостиной, но Том уже перестал обращать на него внимание. Родители ждали новостей.

− Мама. Папа, − войдя на кухню, где семья традиционно собралась за завтраком, Том поднял над головой желтый конверт. Большего и не требовалось. Все прекрасно знали, что именно он означает. Рилан Уайт буквально выскочил из-за стола, попутно разлив кофе, и крепко обнял Тома.

− Знаешь, пап, − Том сам не понял, зачем хочет это сказать, − я уже боялся, что оно не придет. Что я совсем не волшебник.

Мистер Уайт похлопал сына по спине.

− А я вот не сомневался, − сказал он. − Ни на секунду. Еще с того случая с шаром, а уж когда ты принес Ангис, − он погладил змею, та совершенно не возражала, − тем более.

Том знал, о чем зашла речь. Хотя ему и было всего семь, он хорошо все запомнил. На Рождество кто-то из друзей отца подарил ему звездный шар. Простой стеклянный шар, внутри которого вращалась модель Галактики. Проводя пальцами по поверхности, можно было приблизить какой-то участок и рассмотреть его поближе, а если сказать «стелинвисо», под каждой звездой появлялось ее название. Тому тогда очень понравился подарок. Он несколько дней не расставался с ним, изучал небо. Однако все закончилось печально. Шар взорвался. И не просто треснул, а разлетелся тысячей мелких осколков. И только чудом Том не пострадал. Ни один осколок не долетел до его лица, останавливаясь и зависая в воздухе буквально в сантиметре от кожи. Тогда-то Рилан и Эмилия впервые заговорили о том, что их сын будет настоящим волшебником, но сам Том еще нескоро в это поверил. Такой спонтанной магии в его жизни происходило очень немного. Сходу можно было припомнить еще максимум два-три случая, да и намеренно волшебство не получалось. Поначалу Том связывал это с нехваткой мотивации, ведь по настоящему в магии он не нуждался, и лишь последние несколько недель в голове билась мысль, что на самом деле не так уж и много у него сил. И сейчас Том был безумно рад тому, что все страхи исчезли. Он волшебник, он все-таки будет учиться. И однозначно лучше всех. Ведь способности или есть, или их нет, а сила, если только ты не гений, во многом зависит от ума и старательности самого мага. У него хватит и того и другого, все-таки в младшей магловской школе Том был лучшим учеником.

− Может, наконец, прочитаете письмо? − предложила Эмилия Уайт. Пока Том обнимался с отцом, она уже успела вытереть стол и теперь с интересом ждала продолжения.

Том вскрыл восковую печать и достал плотный желтоватый лист пергамента, такой же как и конверт. Как и адрес письмо было написано изумрудными чернилами.

«ШКОЛА ЧАРОДЕЙСТВА И ВОЛШЕБСТВА «ХОГВАРТС»

Директор: Альбус Дамблдор (Кавалер ордена Мерлина I степени, Великий волшебник, Верховный чародей, Президент Международной конфедерации магов).

Уважаемый мистер Уайт!

Мы рады проинформировать Вас, что Вам предоставлено место в Школе чародейства и волшебства «Хогвартс». Пожалуйста, ознакомьтесь с приложенным к данному письму списком необходимых книг и предметов.

Занятия начинаются 1 сентября. Ждем вашу сову не позднее 15 августа.

Искренне Ваша, Минерва МакГонагалл, заместитель директора.

P.S. Приносим свои извинения за задержку письма».

− Ну, они хотя бы не сделали вид, что так и надо, − ядовито заметила миссис Уайт, она прочитала письмо из-за плеча сына. − Я отправлю им ответ.

Она вышла из кухни, а Том развернул второй лист послания со списком необходимых для школы предметов: мантии, перчатки, остроконечная шляпа, котел, весы, телескоп, волшебная палочка − в принципе, ничего необычного. Для волшебника. Предупреждение, что ему нельзя иметь метлу, Тома не расстроило − квиддич Том не любил, хотя официально болел за «Сенненских соколов», как и отец. А вот предложение прямо перед этим предупреждением…

«Студенты также могут привезти с собой сову, или кошку, или жабу». Это означало, что Том не должен брать с собой Ангис. Но − он даже улыбнулся − совсем не означало, что не станет. Том твердо решил в любом случае приехать в школу со змеей, ведь, в отличие от обычных владельцев рептилий, со своей он буквально мог договориться, и спрятать Ангис будет нетрудно.

Вот так, даже не проучившись ни дня, но уже решив нарушать школьные правила, Том углубился в изучение списка учебников:

«Курсическая книга заговоров и заклинаний (первый курс). Миранда Гуссокл»,

«История магии. Батильда Бэгшот»,

«Теория магии. Адальберт Уоффлинг»,

«Руководство по трансфигурации для начинающих. Эмерик Свитч»,

«Путешествие в ночное небо. Перегрин Гриффин»,

«Тысяча магических растений и грибов. Филлида Спора»,

«Магические отвары и зелья. Жиг Мышьякофф»,

«Фантастические звери: места обитания. Ньют Скамандер»,

«Основы защиты от Темных искусств. Жиг Мышьякофф»,

«Квиддич сквозь века. Кеннилуорти Уисп».

− Серьезный список, − прокомментировал отец. − Смотри, будете учиться по книге мисс Бэгшот.

Батильда Бэгшот, невероятно старая ведьма, жила неподалеку. Семья Уайтов часто помогала ей с чем-нибудь. Эмилия чинила одежду и помогала убирать дом, а Том, бывало, приносил продукты. В ответ Батильда часто рассказывала им разные интересные истории из разных стран и разных времен. Так о том, что возле Ильверморни − американской школы магии − растет дерево, выросшее из волшебной палочки самого Салазара Слизерина, и его листья обладают непревзойденными целебными свойствами, или о том, как был основан заповедник золотых сниджетов в их графстве и как их городок стал родиной снитча, Том узнал именно от нее. Что до учебника, о нем мисс Бэгшот почти не говорила. Лишь как-то обмолвилась, что книга только поверхностно рассматривает мировые события, ограничиваясь историей магической Британии, да и ту Министерство урезало просто до безобразия. О чем Том не преминул вспомнить.

− Мисс Бэгшот говорила, что учебник очень неполный, она даже не разрешила мне его читать. Сказала, что я еще успею «засорить себе мозги».

− Тогда попроси ее составить тебе список нужных книг, − внес предложение мистер Уайт. − Мисс Бэгшот − известный историк, наша соседка и хороший друг. Плохо знать этот предмет будет просто стыдно.

Том лишь кивнул − да и что тут ответишь? − и продолжил изучать список.

− А еще в Хогвартсе есть астрономия, тут книга по ней и телескоп нужен, − заметил он. Не то чтобы это было так уж важно, но он с раннего детства любил наблюдать за звездами и его очень обрадовало, что и волшебники не чужды этой науке.

− Это же магловская дисциплина, − сказал мистер Уайт.

− Стерджис как-то говорил, − вмешалась в разговор, вернувшаяся миссис Уайт, − что от положения звезд на небе очень многое зависит. Какие зелья можно варить, какие ингредиенты собирать и так далее. Я отправила Спруса Младшего в Хогвартс, − сменила она тему разговора. − И предлагаю в субботу поехать в Лондон. Первое сентября уже совсем скоро, у Тома и так останется не слишком много времени подготовиться к школе.

Но, как оказалось, нужно было решить еще много вопросов: как им попасть в Косой переулок, стоит ли пригласить кого-то из знакомых волшебников − может Лавгудов, ведь в прошлом году Уайты уже составляли им компанию, когда поступала Луна, − что написать в магловскую школу, в которую ранее записали Тома, как быть с финансовой стороной дела.

Том не участвовал в обсуждении, не то, чтобы к его мнению бы не прислушались, если бы он его высказал, но он полностью доверял родителям. Те ни за что бы не приняли решения, которое его бы не устроило. Поэтому Том потянулся за «Ежедневным пророком». Он редко, в отличие от отца, прочитывал его полностью, в основном останавливался только на самых интересных новостях. Что ж, сегодня такая была.

«Блэк все еще на свободе!» − гласил заголовок на первой полосе. На большой фотографии под ним был изображен худой, бледный человек с длинными спутанными волосами. Сириус Блэк. Несколько дней назад сообщили, что он сумел сбежать из Азкабана − одной из самых жутких тюрем магического мира, куда попал за убийство двенадцати маглов и волшебника.

− Том, я прошу тебя быть осторожнее, − сказал мистер Уайт в тот вечер, когда они узнали эту новость. − Сириус Блэк может появиться в Годриковой Впадине.

− Почему? Что ему тут делать?

− Из-за Поттеров, Том. Они были его друзьями, и он может захотеть почтить их память, посмотреть на их могилы.

− Но разве Блэк не убийца? Разве не он их предал и выдал Ты-Знаешь-Кому? Я читал старые выпуски «Пророка» на чердаке, когда кормил Спруса Младшего, − поспешил объяснить Том свою осведомленность.

− Нет, − покачал головой Рилан Уайт, − Блэк не был Пожирателем смерти и точно не предавал Поттеров. Знаешь, мы видели его мельком в ту ночь. Я хорошо помню, в каком он был состоянии и что сказал. Он знал, кто был на самом деле был виноват, он хотел найти и убить того человека − Питера Петтигрю. И, судя по тому, что было дальше, у него это получилось.

− А маглы? − спросил Том. − Ведь, кроме Питера, погибло много маглов.

− А это, я уверен, скорее несчастный случай, то, что иногда называют сопутствующим ущербом. Но именно поэтому ты должен быть осторожен, Том. Блэк вряд ли станет нападать, даже если ты столкнешься с ним, но если вдруг его прижмут авроры, а ты окажешься поблизости, то можешь сильно пострадать, если не погибнуть.

Но Сириус Блэк так и не появился в Годриковой Впадине. Том попросил Ангис наблюдать за домом напротив и рассказывать ему, кто там появляется. Змея увидела нескольких человек в красных мантиях, авроры похоже размышляли, как и отец, но больше ничего. Видимо, осторожность у Блэка все-таки оказалась сильнее эмоций. А теперь он и не сможет. Авроры наверняка зачаровали все подходы к руинам дома и могилам Поттеров.

Том углубился в чтение статьи, в которой министр магии Корнелиус Фадж призывал не паниковать и обещал в самое ближайшее время поймать преступника. А еще, что к поискам подключили магловскую полицию. Значит, побег Блэка можно будет обсудить с друзьями, не рискуя рассказать лишнего. Чем Том и собирался заняться. По правде говоря, он всегда предпочитал книги, но отец в свое время сумел втолковать ему, что общаться с другими людьми необходимо и часто помогает в жизни, каким бы скучным это иногда ни казалось. Мистер Уайт приводил в пример самого себя, простого магла, которому волшебники дали доступ в свой мир, но у него все получилось лишь благодаря его способности заводить друзей. Что ж, Том явно унаследовал от отца этот талант и научился им пользоваться. Хотя так до конца и не понимал, откуда приходит знание, какие свои стороны стоит раскрыть перед тем или иным человеком, чтобы ему понравиться.

Отложив газету, в которой, за исключением рассуждений о Сириусе Блэке, ничего интересного не было, отпустив Ангис и наскоро закончив с завтраком, Том направился на улицу. До Хогвартса еще оставалось время, а вот на встречу с друзьями он уже опаздывал.

Кристофер Тэйт, Марк Харт и Том Уайт − трое друзей. Так они сами называли себя. Хотя скорее кучка мальчишек, собравшихся вместе лишь потому, что в округе больше нет никого их возраста, которые хоть как-то пытаются себя развлечь в скучном городишке. Они занимались всем понемногу: гуляли по лесу, лазили в заброшенные здания, взрывали петарды. Том даже попытался обучить друзей нескольким словам на парселтанге, выдав его за тайный, но, естественно, выдуманный язык, однако из затеи толком ничего не вышло. Может, и к лучшему.

Этим летом каждое утро для Тома начиналось одинаково. После завтрака с родителями он направлялся в «Магазин шоколада Тэйта», небольшое заросшее плющом каменное здание на Западной улице, которое ничем, кроме неприметной вывески, не выдавало своей принадлежности к самым важным местам Годриковой Впадины. Магазин в рекламе не нуждался. У семьи Тэйт, владельцев этого места с 1727 года, как они сами гордо утверждали, и так не было отбоя от покупателей. Шутка ли − истинно английский шоколад из какао-бобов, выращенных тут же в оранжереях! Хотя вкус, как решил для себя Том, ничем особенным не отличался, люди со всего графства, а то и из самого Лондона приезжали, чтобы купить что-нибудь.

Но пока было слишком рано, так что возле магазина Том встретил только девятнадцатилетнего Джошуа Тэйта − старшего брата Кристофера, который подрабатывал продавцом в семейной лавке. Высокий юноша со светлыми вьющимися волосами коротко кивнул Тому и вернулся к увлекательному занятию − подметанию с крыльца только одному ему видимого мусора.

Немного покрутившись рядом, Том, наконец, сел на ступеньку.

− Мог бы и впустить, − заметил он.

− Вот еще, − усмехнулся Джошуа, − чтобы ты, пока я тут занят, выиграл сегодняшнее пари? Нет уж, Том, упрощать тебе жизнь я не стану.

Том недовольно нахмурился. Украсть конфету и не попасться − именно в этом и заключалась суть пари между Томом и Марком, у кого вышло, тот и победил − и так было непросто. Но если ты вообще не можешь войти в магазин, затея становится практически невыполнимой. А Джошуа в самое ближайшее время открывать двери явно не собирался. Стоило, наверное, пройтись вокруг дома, может задняя дверь открыта, или окно. Однажды Том вообще сумел забраться по плющу в окно второго этажа. Тогда он набрал конфет на недели вперед. И самое приятное, никто так и не понял, что и как он сделал. Но сегодня возникло чувство, что стоит просто подождать. Том привык доверять своей интуиции и решил остаться. Ну, и потрепать нервы Джошуа заодно.

− Но ты угостил Марка, − нарочито обидчивым тоном начал он. − Просто так. А он потом еще три дня хвастался, что сумел меня переиграть.

− А разве это запрещено вашими правилами? Вроде, если я правильно помню, что говорил Крис, все средства хороши. Уговорить меня, думаю, тоже вариант. И потом, Том, сколько ты выигрывал до этого? Даже мне уже стало обидно за Марка, поэтому я и помог ему.

− Тогда, по-твоему, получается, − не согласился Том, − что я должен поддаться только затем, чтобы кого-то не расстроить? Я могу, конечно. Но разве так будет честно? «Ты выиграл потому что я тебе разрешил, а так я все равно лучше». Мне кажется, это даже обидней.

− А что бы ты сам предпочел? − парировал Джошуа. − Проиграть одному или выиграть, пусть и с чьей-то помощью?

− Это не помощь, это милостыня, − уверенно ответил Том. −Я лучше проиграю, чем позволю себя жалеть.

− Ты имеешь полное право так думать, но другие могут...

Их разговор прервал сильный грохот, прозвучавший где-то в недрах магазина. Джошуа побледнел и, бросив метлу, ринулся внутрь. Том, не теряя ни секунды, направился за ним. И ему даже было не так уж и интересно, что случилось, это банально могла быть упавшая люстра, но разруха в лавке идеальный шанс для осуществления того, что задумал Том. И он не собирался его упускать.

Если снаружи магазин Тэйтов не представлял из себя ничего особенного, то внутри все было с точностью да наоборот. Стены были уставлены стеллажами и увешаны полками, на которых стояли банки, вазы и кульки с конфетами всех форм и расцветок, а свободное пространство в центре зала занимала витрина, уставленная так, что издали напоминала гигантский торт пяти футов в высоту. И вот часть ее экспонатов и валялась теперь на полу. А рядом, отчаянно краснея, стоял никто иной как Марк Харт собственной персоной, чему Том совершенно не удивился, учитывая разговор на крыльце пару минут назад.

− Прости, Джошуа, − лепетал Марк. − Я случайно.

Том, убедившись, что никто сейчас его не замечает, запустил руку в вазу с конфетами и выудил примерно пять штук. Так пропажа не сразу бросится в глаза, а ему хватит до конца недели. Он давно уже привык запасаться впрок, куда меньше шансов попасться.

− Что ж, − наконец совладал с собой Джошуа Тэйт, − похоже я знаю, чем ты займешься сегодня утром.

Марк шмыгнул носом. А Том вдруг отчетливо осознал, что это все игра. Конечно, другу было стыдно перед Джошуа, но не настолько, чтобы всерьез плакать по рассыпанным конфетам. К тому же не так уж много вреда было нанесено. Волшебник бы привел тут все в порядок за пару секунд.

Было что-то еще.

У Тома иногда при взгляде на людей возникало смутное понимание их мотивов, их настроения, их желаний, непохожее на простую эмпатию. Возможно, так проявляла себя его магия. Пусть и довольно слабо. Вот и сейчас Том ощущал исходящее от Марка чувство вины, но не перед Джошуа за конфеты, а… И этого Том уже уловить не мог. Пока не мог. Поэтому, хотя он и мог бы сейчас так же незаметно подняться на второй этаж, в комнату Кристофера, который наверняка снова засел перед телевизором и даже не услышал шума внизу, и посмотреть с ним какой-нибудь дурацкий мультик про рысь-полицейского или мышей на мотоциклах, он решил остаться и помочь Марку с уборкой. Заодно поговорить с ним и разобраться.

− Я помогу, вдвоем получится быстрее.

− Благородно, − хмыкнул Джошуа. − Ладно, детишки, у меня еще много дел до открытия магазина, так что вы тут сами. Но сильно не наглейте, а то придется поболтать с вашими родителями. Кстати, сегодня у вас явно ничья.

− Спасибо, − поблагодарил Тома Марк, когда они остались одни. − Сам я бы, наверное, до обеда тут просидел.

− Еще не за что, − отозвался Том, по-турецки усевшись на пол и придвинув поближе несколько пластиковых банок.

Какое-то время они просидели в полном молчании, собирая рассыпавшиеся сладости и сортируя их по упаковкам. Конфеты с зеленой оберткой к зеленым, красные к красным, желтые к желтым и так далее. К счастью, на этой витрине не стояло ничего стеклянного, что могло бы разбиться, поэтому основная работа как раз и заключалась в том, чтобы просто все собрать. И не съесть при этом половину.

− Слушай, Том, − вдруг сказал Марк, − прости меня, ладно?

− За что?

− За то, что согласился тебя обманывать. Сперва это показалось отличной идеей. Джошуа сам предложил, когда снова меня поймал: он отвернется и даст мне минуту. И я решил: какая ведь разница, конфета будет у меня и Джошуа ее не отберет. А что он все знает, так он с самого начала знал, что мы у него воруем. И Кристофер согласился, что это по правилам. Но когда сегодня я мог набирать все что угодно, а тебя вообще не пустили в магазин… Так ведь вообще спор перестает иметь значение.

− То есть, ты нарочно тут все перевернул?

Марк только кивнул и снова сильно покраснел.

− Ты понимаешь, что Джошуа больше никогда не станет тебе помогать? − спросил Том и, помолчав, продолжил. − Хотя… Все равно в этом уже нет смысла.

Марк бросил на него вопросительный взгляд.

− Сегодня пришло письмо. Я поступил.

− То есть ты все-таки уедешь в ту жутко элитную школу, про которую не хочешь говорить даже названия? − глаза Марка расширились от удивления.

− Там такие правила. Если ты не их студент, то и ничего о них не знаешь, если только кто-то из твоих родственников или друзей там не учился. Мне рассказал дядя Стерджис, ты его видел, − это был обман, но правду о Хогвартсе Том говорить не имел права. − А если кто-то из близких родственников там бывал, то шанс, что и тебя пригласят, выше.

− То есть ты ждал письма как раз потому, что там учился твой дядя?

− Да, − снова соврал Том. − Но точно мы не знали, потому и записались в другую школу. Но теперь я туда не поеду.

Том отчаянно думал, как бы поскорее сменить тему. Все, что мог и должен был, он уже рассказал, дальше оставалось только лгать, чего Том делать не хотел. Но проблема решилась сама собой. Открылась задняя дверь, и в зал магазина вошел еще один мальчик. Кристофер Тэйт был светловолос, как и его старший брат, а еще он носил большие квадратные очки и футболку с рисунком привидения, пытающегося вылезти из запрещающего знака. Том всегда считал, что Кристофер немного не в себе. Его мало интересовало происходящее вокруг, куда охотнее он интересовался выдуманными мирами. Бесконечно что-то читал, что-то смотрел, о чем-то рассуждал, вслух мечтал об обретении суперсил. Том иногда думал, что произойдет, если рассказать Кристоферу, что магия на самом деле существует. Восхитится ли он тому, что в мире все-таки есть нечто необычное, расстроится, что сам не имеет к этому отношения, или просто потеряет интерес, ведь сказка перестала быть сказкой, а стала скучной рутиной, интересной лишь поначалу? Как с маглорожденными волшебниками. Сперва они восхищаются Косым переулком, учат наизусть учебники за первый курс, а уже на четвертом спят на истории магии, прогуливают травологию и воют от эссе по трансфигурации, по крайней мере так о них, посмеиваясь, отзывался дядя Стерджис. Но проверять свои догадки, нарушая Статут о секретности, Том не рисковал.

− Помогай, − вместо этого он кивнул Кристоферу на кавардак.

Тот на секунду скривился, но послушно присоединился к уборке. И, избавив Тома от необходимости лгать о Хогвартсе, начал пересказывать очередную серию очередного сериала. Слушая его вполуха, Том вдруг подумал, что ведь это один из последних дней его магловской жизни. Уже в субботу у него появится волшебная палочка, а с ней и путевка в совершенно другой мир. Конечно, он будет возвращаться на каникулы и, быть может, даже посмотрит телевизор с Кристофером или посоревнуется в искусстве кражи с Марком, а может, они все втроем снова заберутся на старую колокольню, но все это будет уже не то и так. Тому придется все больше и больше врать друзьям о себе и о своей жизни, пока, наконец, он совсем не отдалится от них. Но с другой стороны, его всегда манил магический мир и его возможности. С его талантом он и среди волшебников найдет много новых друзей, у отца ведь получилось. А если ради этого придется перестать общаться с маглами, так тому и быть. Цена невысока.

«К тому времени, как Элдрич Диггори занял пост министра магии в 1733 году, тюрьма уже непрерывно работала на протяжении пятнадцати лет. Не происходило никаких сбоев или нарушений в системе безопасности. Казалось, что новая тюрьма работает хорошо. Но это длилось лишь до тех пор, пока Диггори не решил сам ее посетить и не увидел, что происходит внутри. Практически все заключенные были безумны, и практически все, кто был похоронен на кладбище, умерли от отчаяния».

От чтения Тома отвлек сильный треск. «Чудовищные книги о чудовищах», бесконечно дерущиеся в клетке, стоящей в витрине «Флориш и Блоттс», наконец-то достигли своей цели. Одна из книг была разорвана пополам.

− Великий Мерлин! − всплеснул руками продавец. − Да когда же это кончится! Настоящее варварство!

− Зачем они вообще вам понадобились? − поинтересовался Рилан Уайт.

Том посмотрел на отца, который сегодня ради посещения Косого переулка надел простую темно-серую мантию. И ведь никто в человеке, хорошо ориентирующемся, где какой магазин расположен, и одетом как полагается, вообще не заподозрил магла. А на то, что входил он в «Дырявый котел» крепко держа сына за руку, чтобы не сработали маглоотталкивающие чары, даже не обратили внимания. Мама, к сожалению, поехать с ними в последний момент не смогла.

− Да представляете, − тем временем объяснял продавец, − в Хогвартсе вроде новый преподаватель ухода за магическими существами и это вроде как учебник по его предмету. Признаться, первокурсники в этом году − мои любимые покупатели. Им она не нужна.

− Однако, − отец присел на корточки возле клетки, несколько чудовищных книг тут же бросились в нему и попытались перегрызть прутья, − Хогвартс кажется довольно недружелюбным местом. То эти книжки, то… Читали последний «Пророк»? В связи с побегом Сириуса Блэка школу будут охранять дементоры.

− Кошмар, − согласился продавец.

− И хотя администрация, Попечительский совет и Министерство в один голос утверждают, что не подпустят этих тварей к ученикам, меня это как-то не особо успокаивает. А если вспомнить нападения в прошлом году… Вы, кстати, в курсе что это было?

− Нет, − помотал головой продавец, − насколько я помню, писали только о том, что причину нападений устранить удалось, а все жертвы выздоровели.

Отец вздохнул.

− Ну, ничего не поделаешь. Остается только призывать детей к осторожности. Том, выбрал что-нибудь?

Тот кивнул и положил на стол продавцу понравившиеся книги. «История Хогвартса», «Достопримечательности исторического волшебства» и даже «Доминирование дементоров: истинная история Азкабана», которую Том читал последней.

− И зачем вам читать об этой гадости, молодой человек? − поморщился продавец.

− Вы же сами об этом только что говорили, − уверенно ответил Том, − если мне придется целый год провести с этими штуками бок о бок, я хочу о них побольше узнать.

− И это правильно, − поддержал сына Рилан Уайт, подкладывая в стопку книг для покупки «Философию обыденного: почему маглы предпочитают неведение».

− Интересуетесь? − дежурно поинтересовался продавец.

− Да так, помаленьку, − уклонился отец от вопроса.

Расплатившись, Уайты покинули книжный магазин. Сверившись со списком покупок, они убедились, что ничего не забыли. Оставалось приобрести только волшебную палочку. Поход к Олливандеру оставили напоследок, так как были наслышаны, что в его магазине можно с легкостью застрять на несколько часов. И, не кривя душой, можно сказать, так оно и вышло.

Магазин находился в маленьком обшарпанном здании. С некогда золотых букв «Семейство Олливандер − производители волшебных палочек с 382-го года до нашей эры» давно уже облетела позолота. В пыльной витрине на выцветшей фиолетовой подушке лежала одна-единственная палочка. Том вдруг подумал, что это сильно напоминает ему лавку Тэйтов. Те тоже оставили магазин, которым гордились, в неказистом виде.

Когда они вошли внутрь, где-то в глубине зазвенел колокольчик. Помещение было крошечным и абсолютно пустым, если не считать одного длинного тонконогого стула, куда тут же уселся отец, взглядом дав понять Тому, что все общение с продавцом легло на его плечи, и тысячи узеньких коробочек, выстроившихся вдоль стен от пола до потолка.

− Добрый день, − послышался тихий голос.

Перед ними стоял пожилой человек, от его больших почти бесцветных глаз, казалось, исходило странное свечение. Тому отчего-то стало жутко. Будто бы сейчас произойдет нечто страшное и непоправимое, хотя, казалось бы, что могло бы случиться?

Мистер Олливандер очень внимательно рассматривал Тома и хотя внешне ничем не выдавал своих эмоций, что-то внутри подсказывало Тому, что старик очень удивлен и даже… как будто бы напуган.

− Здравствуйте, − решился наконец Том, все-таки волшебную палочку он должен был купить.

− Как ваше имя, молодой человек? − спросил Олливандер.

− Том. Том Уайт.

− А вы? − продавец палочек повернулся к сидящему на стуле мистеру Уайту.

− Рилан Уайт, − представился тот, − я магл, поэтому мы с вами незнакомы. Скажите, а вы правда помните каждую проданную волшебную палочку?

− Верно, − кивнул Олливандер и тут же задал свой вопрос. − А вы родной отец Тома?

Том разозлился. Какое этому человеку вообще может быть дело до чужой семьи? И хотя скрывать им особо нечего, но так бесцеремонно выспрашивать о личном, по его мнению, мог только кто-то совершенно бестактный. Отец же, казалось, ничего предосудительного в вопросе Олливандера не нашел.

− Да, − улыбнувшись, ответил он. − Если только я чего-то не знаю. Но, признаться, шанс подобного чрезвычайно мал. Эмилия всегда была доброй и честной девушкой. Не думаю, что…

− Нет-нет, − на этот раз, как не без удовольствия отметил Том, смутился уже Олливандер. − Простите меня. Ничего такого я не имел ввиду. Что ж, − подобрался он, − приступим.

Он вытащил из кармана длинную линейку с серебряными делениями.

− Какой рукой вы держите палочку? − обратился он к Тому.

− Правой, − без колебаний ответил тот.

Олливандер начал измерять правую руку Тома. Сначала расстояние от плеча до пальцев, затем расстояние от запястья до локтя, затем от плеча до пола, колена до подмышки, и еще зачем-то измерил окружность головы. Том вдруг осознал, что линейка все делает сама, а Олливандер уже давно отошел к полкам и сосредоточенно выискивает что-то на них.

− Знаете, мистер Уайт, − начал объяснять он, − каждому волшебнику обычно идеально подходит только одна волшебная палочка. Если по какой-то причине эта палочка оказывается утеряна или, скажем, сломана вследствие несчастного случая, замену подобрать можно, однако она все равно будет служить чуть хуже первой.

− У меня до этого не было волшебных палочек, − сказал Том.

− Хм, − Олливандер, казалось, думал о чем-то своем. − Как много невероятных вещей таит в себе магия. Она делает возможным совершенно немыслимое. Думаю, вы сами убедитесь в этом, мистер Уайт. Вот, − он вытащил с полки одну из коробочек, − попробуйте эту. Тис и перо феникса, четырнадцать дюймов, очень мощная и темпераментная. Интересно, скольких...

Но рассуждения мастера были прерваны. Том взял палочку и тут же выронил ее. Руку по ощущениям будто обожгло огнем. Он посмотрел на ладонь, однако никаких видимых следов не осталось, да и боль мгновенно прошла.

− Хм, нет, явно не подходит, − с явным облегчением заговорил Олливандер. − В принципе, я даже могу дать вам совет − постарайтесь в будущем избегать колдовать тисовыми палочками. Не все из них будут так явно демонстрировать свое отношение, как эта, но последствия попытки предугадать совершенно невозможно.

− Я не нравлюсь волшебной палочке? − удивленно переспросил Том.

− Такое бывает, − отозвался Олливандер, − ведь это палочка выбирает волшебника, а не волшебник палочку, верно и обратное: палочка может отвергнуть мага. Крайне любопытно. Что-то в вас смущает тисовые палочки. К сожалению, причину я вам назвать не смогу, хотя хотел бы. Так, попробуйте эту. Кипарис и волос единорога, тринадцать с четвертью дюйма, очень удобная и гибкая.

Том взмахнул. На этот раз ничего не произошло. Совсем ничего. Будто он взял в руки не волшебную палочку, а кусок деревяшки.

− Тоже не то. Попробуйте еще. Терновник и сердечная жила дракона, десять с половиной дюймов, очень крепкая.

И Том раз за разом взмахивал волшебными палочками. Одни не давали никакого эффекта, другие очень бурно реагировали на прикосновение, так, после взмаха еловой треснула витрина. И каждый раз, давая в руки Тома новую палочку, Олливандер называл ее составляющие, так что очень скоро Том окончательно запутался в сортах древесины, длинах, сердцевинах и свойствах. Единственное, на что он продолжал обращать внимание − внешний вид. Среди даваемых ему Олливандером волшебных палочек были как и простые, так и совершенно вычурные. Особенно почему-то запомнилась одна с металлической рукоятью в виде головы волка с открытой пастью. К сожалению, Том не запомнил, из чего она была сделана, да и не подошла она ему.

Но «волчью» палочку вдруг совершенно затмила другая. Когда Олливандер достал ее из коробки у Тома буквально перехватило дыхание, такой красивой она ему показалась. Прямая, белая с желтоватым отливом, с резьбой в виде обвившейся вокруг нее небольшой змейки. Том даже на секунду замешкался, уж очень не хотелось, чтобы Олливандер выхватил ее у него из рук, приговаривая: «Нет, не годится» − как до сих пор поступал со всеми остальными палочками.

− Ну же, − подбодрил его мастер, − пробуйте эту, мистер Уайт. Явор и сердечная жила дракона, двенадцать и три четверти дюйма, очень жесткая палочка.

Когда Том, наконец, решился взять ее в руки, его пальцы потеплели. Он поднял палочку над головой, со свистом опустил ее вниз и из нее вырвались синие и фиолетовые искры, яркие, как фейерверк, и их отсветы заплясали на стенах.

− Великолепно, − удовлетворенно хмыкнул Олливандер, − однако позвольте спросить, мистер Уайт, почему вы не сразу взяли ее?

− Я… − Тому вдруг захотелось что-нибудь соврать, но ничего убедительного не приходило в голову. − Она мне понравилась… Ну и…

− И вы расстроились бы, если бы она вам не подошла?

− Ну… Да… Наверное, − Том сам не понимал отчего ему стало так стыдно, будто в том, что ему приглянулась палочка было что-то предосудительное.

Олливандер, однако, сиял словно начищенный галлеон и широко улыбался, упаковывая палочку в коробку.

− Это просто великолепно, мистер Уайт! − мастер ухитрился вскрикнуть, при этом совершенно не повышая голоса. − Большинство волшебников приходят сюда за инструментом и, когда их выбирает палочка, они, конечно, рады, но связь между ними, настоящая, глубокая, устанавливается еще не скоро. В Хогвартсе первые уроки чар именно этому и посвящены. Не только отработать движения рук, но и помочь юным волшебникам привыкнуть к своим палочкам. Но вам, мистер Уайт, это не нужно. Вы почувствовали палочку, едва увидев ее, связь между вами уже установилась. И притом очень крепкая. Достаточно редкий случай. Мой отец, Джервейс Олливандер, рассказывал мне, что был свидетелем подобного единожды, в 1892 году, когда к нему пришел Альбус Дамблдор. И вот через сто один год у меня появляетесь вы. Так что, мистер Уайт, учитывая как сей факт, так и характер вашей палочки, я с уверенностью могу сказать, что заложенный в вас потенциал огромен, и крайне интересно, что вы в конце концов решите с ним делать.

Том слушал Олливандера, затаив дыхание. Всего пару дней назад он считал себя почти сквибом, а сегодня ему пророчат будущее великого волшебника. Есть от чего потерять голову. Впрочем, делать этого Том совершенно не собирался.

− А какой характер у моей палочки? − спросил он.

− О, это целая история, мистер Уайт. Во-первых, хотя палочки с сердцевиной из сердечной жилы дракона славятся тем, что могут сменить хозяина, ваша же останется вам верна, покуда вы живы. Во-вторых, это очень любознательная палочка, она прекрасно подходит для сотворения сложнейших чар, трансфигурации и проклятий, посредственного волшебника такая палочка никогда бы не выбрала. И, в-третьих, это целеустремленная палочка. Она поддержит вас в любом начинании, но остерегайтесь отступить и погрязнуть в рутине, она может очень болезненно напомнить вам о своем и вашем предназначении. Гораздо болезненнее, чем сегодня тисовая. Что ж, я надеюсь она хорошо вам послужит и буду ждать новостей о вас. Желаю вам всяческих благ, мистер Уайт.

Олливандер улыбнулся. И Том понял, что разговор окончен. Отец заплатил семь галлеонов, упаковал коробочку в чемодан с чарами незримого расширения, куда ранее отправились мантии, книги, котел и другие школьные принадлежности, и направился к выходу. Уже у самой двери до Тома вдруг долетел почти неслышный шепот Олливандера:

− Значит, вот каким он мог стать. Если бы я только сделал ее на пятнадцать лет раньше.

Но поскольку сказанное ни к нему, ни к его отцу явно не относилось, Том сразу выкинул эту фразу из головы и покинул магазин. На него сразу обрушился шум толпы, заполонившей Косой переулок. Отец стоял у двери, улыбаясь яркому солнцу и выглядел весьма довольным жизнью.

− Том, − Рилан Уайт потрепал сына по волосам, − спасибо.

− За что, папа? − он удивленно посмотрел на отца.

− Я всегда мечтал увидеть, как выбирают волшебные палочки. Благодаря тебе эта мечта сбылась. В прошлом году, помнишь, когда мы были тут с Лавгудами, нас отправили подождать в кафе, пока Ксено и Луна покупали палочку у Олливандера? Я тогда даже немного расстроился, что мне не позволили идти с ними. Но сегодня всем сожалениям пришел конец. Кстати, о кафе. Раз уж мы наконец-то все купили, зайдем к Фортескью?

Том согласно закивал. Уж что-что, а поесть мороженного в ясный летний день было ничуть не менее привлекательным, чем рассматривать волшебные витрины волшебной улицы. Он редко посещал Косой переулок. Да что там, сегодня был всего лишь третий раз за всю его жизнь, но Том с детства рос, соприкасаясь с магией, пусть и немного в стороне от нее, поэтому многое уже не казалось ему столь необычным и захватывающим, чтобы забыть обо всем на свете. Но все-таки это был отличный день. Том сомневался, что когда-нибудь его забудет.

После кафе-мороженого настала пора возвращаться домой. К сожалению, ни аппарацией, ни летучим порохом нельзя было воспользоваться. Поэтому, пройдя через «Дырявый котел» обратно в магловскую часть Лондона, они сели на автобус до Паддингтона, оттуда добрались вполне себе магловским поездом до Тонтона и, наконец, снова автобусом до Годриковой Впадины.

Приехав домой и откровенно наплевав на усталость, Том засел за свежекупленные книги. Он хотел достать что-нибудь еще в дороге, но отец весьма непрозрачно намекнул, что среди маглов не стоит читать книги, в названии которых встречаются слова «магия», «заклинания» и тому подобные. Так что пришлось ждать до дома, хотя и не терпелось начать изучение волшебства. Более того, Том поставил перед собой по-настоящему грандиозную задачу: за оставшиеся три недели до первого сентября прочитать, выучить и запомнить как можно больше, в идеале, попробовать сварить хотя бы самое простое зелье и суметь сотворить заклинание. И начать он решил немедленно. Правда, в тот день он слишком вымотался. Так что когда Эмилия зашла в комнату сына, она застала его спящим в обнимку с «Тысячей магических растений и грибов». Она отложила книгу на стол, укрыла его, поцеловала в лоб и тихо прошептала что-то ласковое. Том не услышал ее, но все равно чему-то улыбнулся во сне.

Остаток каникул Том провел за чтением, строго следуя намеченной цели. Несколько раз к нему заходили Кристофер и Марк, но он старался как можно скорее отделаться от них. Впрочем, все-таки удосужился объяснить причину:

− В этой новой школе очень сложная программа. Там нужно знать многое из того, что мы не проходили. Поэтому меня и посадили за книжки.

− Ну да, − усмехнулся на это Кристофер, поправляя очки, − как можно допустить, чтобы ты выглядел идиотом и чего-то не мог?

Но этого хватило, и друзья оставили Тома в покое, заглядывая только изредка и ненадолго, поэтому он смог сосредоточиться на магии, которая неожиданно оказалась невероятно интересной и одновременно скучной, сложной и простой. К концу каникул Том по разу сумел прочитать все учебники, хотя выучить их наизусть не вышло, сумел освоить заклинания света и левитации и даже превратить спичку в иголку. С зельями отношения складывались хуже, инструкции в учебнике были понятны только до определенного предела. А Жиг Мышьякофф в своих «Магических отварах и зельях», в предисловии писал: «При работе над зельем следует блюсти осторожность. Ошибка в приготовлении легко обернется взрывом, выделением ядовитых испарений, созданием смеси, насквозь прожигающей все, чего коснется, и иными неприятнейшими последствиями. До начала варки следует не только озаботиться мерами безопасности, но и со всем возможным тщанием изучить рецепт, представить все этапы приготовления, точно убедиться, что достигнуто понимание как действий, кои нужно совершить, так и результата, коего следует достичь». В конце концов, Том не рискнул самостоятельно заниматься зельеварением. Решил дождаться начала учебы.

Первое сентября, однако, наступило гораздо быстрее, чем Том расчитывал. Ему казалось, что дни, оставшиеся до поездки, будут тянуться медленно и скучно, но благодаря учебникам они буквально пролетели со скоростью ловца в погоне за снитчем. Казалось, только вчера он заснул с книгой в обнимку, а уже сегодня мама подняла его в пять утра, заставила впихнуть в себя завтрак и громко зачитывала составленный ей ранее список необходимого для школы, а Том покорно проверял, все ли на месте. Спрус Младший хлопал крыльями, перелетая с места на место и постоянно оказываясь под рукой, Ангис недовольно шипела от необходимости незаметно прятаться у Тома под рубашкой, Вилли, обидевшись, что в суете на него не обращают внимания, разбил все лампочки в доме. К счастью, заклинание Люмос Том выучить успел, так что это особо не помешало.

Что ж, Том был несказанно рад, когда все наконец закончилось, и они сели в такси до Тонтона. Впереди его ждала совершенно другая жизнь. Хотя Том не говорил этого вслух, но не был так нерешителен, чтобы самому себе не признаться, он не знал, чего хочет от волшебного мира, какое место в нем ему нужно стремиться занять. Но с другой стороны, ему было всего одиннадцать лет. Еще полно времени разобраться. В таких вот мыслях и мечтах ни о чем и пролетела вся поездка.

Когда семья Уайтов наконец добралась до лондонского вокзала Кингс-Кросс, стрелки на часах показывали без пяти минут десять утра. До отправления поезда с платформы девять и три четверти оставалось еще много времени, но мистер Уайт рассудил, что лучше уж немного подождать на платформе или даже в самом «Хогвартс-Экспрессе», заодно получив шанс выбрать купе получше, чем, нервничая, пытаться устроиться в последний момент, когда места в большинстве своем уже будут заняты.

Они уже собирались пересечь барьер между платформами, когда Рилан Уайт вдруг поднял руку в предупредительном жесте и указал на семью из трех человек − отца, мать и одиннадцатилетнего мальчика, держащего в руках клетку с маленькой совой-сплюшкой. Они стояли в стороне от вокзальной суеты и озадаченно осматривались по сторонам: глава семейства, плотный мужчина в деловом костюме, немного раздраженно поглядывающий на часы, женщина с длинными вьющимися темно-каштановыми волосами в бежевом летнем платье и, судя по всему, их сын − ничем не примечательный мальчик с короткой стрижкой того же цвета, что и у его матери.

− Доброго утра, − поздоровался с ними мистер Уайт. − Прошу меня извинить, но я заметил, что у вас возникли определенные трудности. Скорее всего, с тем, как попасть на некую платформу, чей номер обычно не называют по громкоговорителю. Я прав?

Мужчина смерил мистера Уайта неприязненным взглядом, но, видимо заключив, что выбора у него все же нет, кивнул.

− Верно. Нас обещали здесь встретить и показать, что нужно сделать, чтобы отправить ребенка в эту… школу. Но, похоже, у людей вашего типа пунктуальность не в чести. А у меня не так много времени, чтобы стоять столбом посреди вокзала.

− Обстоятельства иногда складываются по-разному, − сказал мистер Уайт, − В волшебном мире часто происходят неожиданные вещи, возможно, вашего провожатого задержали какие-то срочные дела. Кстати, позвольте представиться меня зовут Рилан Уайт, это моя жена Эмилия и сын Том.

Мужчина скривился, будто у него вызывало отвращение само слово «волшебный», но он быстро взял себя в руки и все-таки представил себя и свою семью.

− Николас Дуглас, моя жена Энн и сын Натаниэль. Нет, − фыркнул он, − скорее этот… человек про нас банально забыл. Скажите, а вы знаете как попасть к этому… поезду?

Когда же Рилан Уайт кивнул, мистер Дуглас повелительным тоном, он судя по всему привык командовать людьми, сказал:

− Буду признателен, если вы поможете моим сыну и жене.

− Конечно, − согласился мистер Уайт, − с удовольствием.

− В таком случае, позвольте откланяться, − снова посмотрел на часы мистер Дуглас и, коротко кивнув собеседникам, поспешно удалился. Том почувствовал, что отец невероятно раздражен пренебрежением к своей семье, которое продемонстрировал новый знакомый. Однако куда более сильное чувство обиды и злости явно испытывал его сын − Натаниэль Дуглас. Тот упорно разглядывал трещины в асфальте, словно боясь поднять глаза на мать и Уайтов.

− Простите его, − тихо сказала миссис Дуглас. − Николас невероятно занятой человек и сильно раздражается, когда что-то идет не по плану.

− Нет-нет, − ободряюще улыбнулся ей мистер Уайт, − все в порядке. Но действительно, давайте пройдем на платформу.

Это оказалось минутным делом. Том провел отца, крепко взявшегося за его плечо, за ними последовали Натаниэль с матерью, а Эмилия Уайт последней прошла сама. Поезд уже стоял на путях и был, по всем признакам, готов к отправлению. Везде царила обыкновенная вокзальная суета: кто-то с кем-то перекрикивался, кто-то посылал кому-то сов или летающие записки, мимо Тома, чуть не сбив его при этом с ног, пробежал волшебник в ярко-желтой мантии, левитирующий довольно массивный сундук. Атмосфера вокруг царила поистине волшебная, и Том не без удовольствия отметил потрясенное выражение лиц Дугласов. Сам он, конечно, тоже находился под впечатлением, но все-таки для него зрелище оказалось ожидаемым и даже в чем-то привычным.

− Сядем в одно купе? − спросил Том своего нового знакомого.

Тот растерянно кивнул, не отрывая взгляда от мальчика, по виду третьекурсника, ловившего разбежавшиеся по перрону фигурки волшебных шахмат. От наблюдения за этим увлекательным процессом Тома отвлекли родители, которые решили устроить сцену прощания. Впрочем, к чести Рилана и Эмилии Уайтов, особо неудобной она не стала. Объятия, пара поцелуев, несколько довольно банальных пожеланий и напутствий − и Том, наконец-то, оказался в купе. Натаниэлю повезло меньше, его мать никак не могла отпустить сына, она плакала и быстро что-то ему шептала. Том поморщился: сколько он себя помнил, его раздражали публичные проявления чувств. В принципе, ничего против он не имел, но искренне считал, что подобные вещи должны происходить только за закрытыми дверями, подальше от чужих глаз. Отведя взгляд от смущающего зрелища, он заметил, что отец с матерью уже стояли среди каких-то волшебников и что-то оживленно с теми обсуждали. Тоже ничего необычного. Иногда Тому казалось, что отец знаком со всеми магами Великобритании. Интересно, а Волдеморта отец знал? Тому отчего-то стало весело от этой мысли, но он быстро выкинул ее из головы и углубился в учебник астрономии, решив перечитать главу про траектории комет.

− Можно? − какое-то время спустя раздался от двери робкий голос. − Ты вроде как предлагал...

Том поднял голову и внимательно посмотрел на вошедшего Натаниэля. Тот нервно переминался с ноги на ногу и блуждал взглядом по купе, не решаясь войти.

− Да, − кивнул Том, − Садись, Натаниэль.

Он еще раз оглядел нового знакомого. Короткие прямые темно-каштановые волосы, темно-карие глаза, в тени кажущиеся почти черными, простая белая рубашка, черные брюки, начищенные туфли и темно-серая безрукавка. Натаниэль надел школьную форму, не хватало только мантии. Предусмотрительно с его стороны − не придется переодеваться в конце поездки. Сам Том из школьных вещей ограничился только рубашкой, надев свои любимые кроссовки и джинсы. И то только для того чтобы не пришлось раньше времени беспокоить Ангис, которая мирно спала у него за пазухой.

− Можешь называть меня Нейт, − приняв приглашение Тома и видимо собравшись с духом сказал мальчик. − Не люблю имя Натаниэль.

− Как скажешь, Нейт, − согласился Том, твердо решив, что мысленно будет называть соседа только полным именем.

Он не знал, о чем можно завести разговор, однако, как и всегда, что-то подсказывало, что тема найдется сама. Притом довольно скоро. Пока же Том снова углубился в учебник по астрономии. На тексте сосредоточиться особо не получалось, поэтому Том принялся разглядывать движущиеся иллюстрации, к чести авторов книги, очень красивые и в то же время понятные. Натаниэль же прилип к окну и удивленно рассматривал происходящее на перроне, иногда удивленно охая.

− Вот это да! − воскликнул вдруг он, увидев что-то.

Том ничего особенного не замечал. Обычная суета. Поезд постепенно наполнялся другими учениками, некоторые заглядывали в их купе, но увидев, что оно занято, шли попытать счастья в другом месте.

− Ты раньше не сталкивался с волшебством? − спросил Том.

− Нет, − ответил Натаниэль, садясь на место. − Я первый раз увидел магию, когда та волшебница превратила папину пепельницу в хомяка. Она принесла нам письмо и убеждала родителей, что я обязательно должен учиться. Они даже поругались сначала, папа назвал ее ненормальной, а она как взмахнет палочкой и… в общем пепельницу мы так и не нашли потом. Кстати, спасибо.

− За что?

− Что помогли нам. Я уже боялся, что никто не появится и что я не попаду в Хогвартс, а папа все больше злился, а когда он злится… − он замялся.

− Что? − быстро отреагировал Том, однако Натаниэль явно передумал развивать тему. Вместо этого он снова уставился в окно.

Том присоединился к нему. И сделал он это явно вовремя. Мимо окон их купе по перрону прошла целая толпа рыжеволосых детей во главе с полной и такой же рыжеволосой женщиной. Среди этого выводка рыжих выделялась девушка с каштановыми волосами и рыжим же котом на руках и черноволосый парень в круглых очках. И надо же было такому случиться, но именно в этот момент порыв ветра сдул челку с его лба, открыв зигзагообразный шрам. Том вздрогнул. Будучи коренным жителем Годриковой Впадины он очень хорошо знал, чей это шрам и что он означает.

− Смотри, − обратил он внимание Натаниэля на черноволосого, − там Гарри Поттер.

Гарри Поттер тем временем отошел в сторонку вместе с худым рыжим мужчиной с залысинами и принялся о чем-то с ним шептаться. Раздался свист, сигнализирующий об отправлении поезда. Но обсуждение явно не желало так просто заканчиваться, и Гарри Поттеру пришлось пробежаться за уже начавшим движение составом. Он скрылся где-то в соседнем вагоне. Тому вдруг пришла в голову безумная идея подойти и поговорить с ним, но он отмел ее как несостоятельную. Ну, в самом деле, что он может сказать главной знаменитости волшебного мира? Привет, я живу в доме напротив того, где были убиты твои родители? Смешно. Так что Том решил расслабиться и просто насладиться поездкой, к тому же кое-кто настойчиво требовал его внимания. Натаниэль нервно ерзал на сиденье, явно желая что-то спросить и отчаянно стесняясь этого.

− Если тебе что-то интересно, спрашивай, − подбодрил его Том.

− Ну… − медленно начал Натаниэль, − я только пару недель назад узнал, что магия вообще существует. Я, конечно, читал учебники и те книги, что в магазине посоветовали, но я мало что успел и мало что понял. А ты, похоже, настоящий волшебник и все тут знаешь. В общем, можешь мне рассказать?

− Конечно, − кивнул Том, − но ты только сам спрашивай.

− Ты показал мне того мальчика, Гарри Поттера, − с готовностью начал Натаниэль. − Я читал, что его вроде как все обожают за то, что он, когда ему был всего год, убил того злого волшебника, которого все зовут Тот-Кого-Нельзя-Называть или Вы-Знаете-Кто. И что никто толком не знает, как именно он это сделал и что случилось, ну, с тем магом. Тут в принципе все понятно, но… а как звали того волшебника? Нигде в книгах я не нашел его имени.

Тому стало не по себе. Сказать имя Волдеморта вслух? Нет, про себя Том никогда не пользовался этими сложными конструкциями, обзывающими по-всякому Темного Лорда. Но одно дело мысленно, а совсем другое… Хотя собственно почему он должен бояться произносить имя давно умершего темного мага? Пусть когда-то этот страх и был обоснован, но то время уже должно уйти в прошлое.

− Волдеморт, − наконец выдавил из себя Том, внутренне надеясь, что Натаниэль не заметил, как его передернуло.

Что ж, ничего ужасного не произошло. «Хогвартс-Экспресс» продолжил мирно идти по рельсам, а солнце не погасло. Хотя небо и заволокло тяжелыми свинцовыми тучами, Том все-таки не сомневался, что погода испортилась не из-за его слов. Более того, он торжественно поклялся самому себе, что больше никогда не будет дрожать при произнесении имени Темного Лорда, и иначе как Волдемортом ни мысленно, ни вслух не станет его называть. Ведь только что Том обнаружил, что витиеватая фраза «Ты-Знаешь-Кто», употребляемая им просто поскольку все так говорят, вдруг каким-то образом вырастила в его душе иррациональный, но при этом весьма настоящий и ощутимый страх. Слабость, которой Том устыдился и которую теперь должен был в себе изжить.

Натаниэль тем временем продолжал расспросы. Он, к сожалению Тома, заметил его реакцию и теперь удивлялся, как один человек, пусть и очень могущественный, сумел настолько запугать волшебников, что даже их дети, пусть никогда его не видели, продолжают его бояться. Ответа Том не знал, однако, словно пытаясь оправдаться, пересказал Натаниэлю все свои мысли по этому поводу, что было встречено с явным одобрением.

− Слушай, − вдруг спросил Натаниэль, − вот вы называете его темным волшебником, а почему? Как это определить? У нас даже учебник есть «Основы защиты от темных искусств», но там больше про всяких монстров написано, а не о людях. Вдруг я что-то сделаю, а окажется, что я стал от этого темным волшебником?

− «Темный волшебник либо ведьма суть тот, кто наперво устремил свои усилия на изучение либо или же вместе с применением темных искусств, иначе именуемых темной магией», − процитировал Том учебник Мышьякоффа. − А «Темная магия суть волшебство кое способствует причинению всякого зла телесной и душевной сущности человека либо иного создания». Ты прав, тут не очень понятно, тогда ведь каждого, кто выучил несколько проклятий, можно назвать темным волшебником. Но так не делают. Вообще странно. Авроры, например, наверняка знают много таких заклинаний, чтобы определить, с чем им нужно бороться, а некоторые Пожиратели смерти, − вспомнил Том давнишнего отцовского друга по переписке, − вообще не используют темную магию, но при этом Пожиратели − темные волшебники, а авроры − нет.

Уловив недоуменный взгляд Натаниэля, Том вздохнул и коротко рассказал ему о последователях Волдеморта и служителях магического правопорядка.

− Я совсем запутался, − признался Натаниэль.

− Может быть, дело в намерениях? − предположил Том. − И нужно хотеть сделать кому-то что-то плохое? Если ты используешь темные искусства, чтобы специально причинить кому-то вред, тогда ты и есть самый настоящий темный волшебник, как Ты… В-Волдеморт. И просто знать что-то такое недостаточно. А то я уже бы им считался.

− Ты? Почему?

− Я кое-что умею, − признался Том. − И это волшебники называют темной способностью. Она очень редко встречается. Таких вещей многие боятся. Но я ни разу не пользовался ей, чтобы сделать кому-то больно, я даже не представляю как. Наоборот, она очень полезная и много раз помогала не только мне, но и другим.

Том сразу понял, что не прогадал, решив посвятить попутчика в свою тайну. Глаза Натаниэля буквально загорелись от предвкушения. Маглорожденный волшебник, он с первых минут был очарован миром магии и волшебства, но понимал, что знает о своей новой реальности слишком мало, и боялся по незнанию сделать что-то не так. Появление Тома стало для него своего рода путеводной звездой, теперь был кто-то, кто мог объяснить если не все, то многое, а еще этот кто-то мог делать то, что не могли другие, вызывая искреннюю радость от сопричастности к тайне. Натаниэль сразу понял, что то, что собирается ему рассказать Том, секрет, который обязательно надо сохранить.

Однако наглядная демонстрация парселтанга, а именно во владении им Том собирался признаться, была сорвана появлением тележки со сладостями, а в них Том тоже очень неплохо разбирался. Дядя Стерджис, мистер Лавгуд да и другие волшебники, заходя в гости, не упускали случая угостить его чем-нибудь. Поэтому следующий час он объяснял Натаниэлю как есть кусачие лакричные конфеты, прыгающих шоколадных лягушек, пищащих сахарных мышек, тараканьи гроздья и драже со всевозможными вкусами «Берти Боттс».

− Давно я так не смеялся, − признался Натаниэль, оправляя конфету в рот. − Ой, она со вкусом пива. Кажется.

В противовес веселью внутри поезда снаружи зарядил мелкий противный дождь. Том слышал, что всех первокурсников переправляют в замок через озеро. Он поежился от перспективы мокнуть, да еще и в лодке.

− Ладно, − возобновил он прерванный ранее разговор, − я ведь обещал тебе кое-что показать.

Переходить на змеиный язык всегда было просто. Достаточно только захотеть. Так и теперь. Стоило сосредоточиться, как вместо обычных человеческих слов из его рта раздалось тихое шипение.

− Змея, − позвал Том, − вылезай и поздоровайся с нашим новым другом.

Это была особенность парселтанга, Том не мог сказать ничего, что змеи не знали. В нем начисто отсутствовали человеческие понятия, например, «поезд», «купе», «скамейка», вместо них нужно было использовать аналоги вроде «гигантская змея», «логово», «лежбище», ты не мог никуда «идти», только «ползти». А также было невероятно сложно проговаривать имена. Поэтому Ангис на змеином языке становилась просто змеей, что ее, впрочем, нисколько не смущало.

Том с удовольствием наблюдал за Натаниэлем, буквально излучающим одновременно и страх, и удивление. А что еще можно чувствовать, когда твой собеседник вдруг начинает шипеть, и в ответ на это из-под его рубашки выползает двухфутовая змея и сворачивается кольцами у него на коленях?

− Собственно вот, − улыбнулся Том, переходя на английский, − я умею говорить со змеями. Но это секрет. Все считают, что таким талантом владеют только темные волшебники. Не хочу, чтобы меня так называли.

− Круто, − сказал Натаниэль, постепенно успокаиваясь, − конечно, я ничего никому не расскажу. А это врожденное или можно научится?

− Врожденное. Но я читал, что научиться можно, хотя это очень трудно.

− А давай попробуем? − тут же загорелся идеей Натаниэль. − Скажи что-нибудь, а я повторю.

− Он хочет, чтобы я учил его говорить с тобой, − прошипел Том Ангис. − Мы будем пытаться позвать тебя. Не отвечай мне, но если позовет он − ползи к нему.

− Хорошо, − сонно ответила змея, − это долго, я буду спать. Разбуди, если он сумеет.

− Смотри, − Том снова заговорил с Натаниэлем, − я сейчас покажу, как ты можешь ее позвать, да и любую другую змею. Если у тебя получится, она к тебе приползет. Готов? Тогда слушай.

И Том несколько раз повторил на парселтанге простую фразу: «ползи ко мне», − делая примерно пятисекундные перерывы. Натаниэль напряженно слушал и видимо пытался запомнить. Наконец, он решился повторить, но вышло нечто несуразное, как когда-то у Кристофера с Марком:

− Аих-сссс-хаа.

− Нет, − покачал головой Том, − это просто набор звуков. Давай еще раз.

И они повторили еще раз. И снова. И опять. К чести Натаниэля, он не сдавался, стараясь прошипеть максимально похоже. Пару раз Тому казалось, что вышло и он понимал слова Натаниэля, но закрепить успех не удавалось. Игра настолько захватила обоих, что они даже не заметили, как за окном начало темнеть и все заволокло густым туманом.

− Нет-нет, − терпеливо объяснял Том, − не так. Попробуй взять ту же интонацию, что и в позапрошлый раз. Тогда у тебя почти вышло.

− Я, наверное, неспособный, − обиженно заговорил Натаниэль. − Жалко. Уже столько часов пробую и еще ни разу не получилось.

− Да не в тебе дело. Просто я плохой учитель. Если бы я мог, я бы сказал что-то вроде: «подольше пошипи среднюю «с», − но я сам не знаю, как правильно. Когда я говорю на змеином, я воспринимаю его как человеческий. Поэтому я могу только показывать и оценивать, получилось у тебя или нет. Вот ты пробовал творить дома заклинания?

− Пробовал. Но там как-то проще.

− Не проще, − возразил Том. − Заклинание тоже читают с определенной интонацией и выделяют отдельные звуки, к примеру…

Он достал волшебную палочку, намереваясь продемонстрировать освоенное еще летом заклинание левитации, чья особенность как раз и заключалась в том, чтобы протянуть звук «а» в слоге «гар». Натаниэль тем временем все же решил сдаться.

− Спасибо, Том, не старайся, − заметно погрустнел он. − Знаешь, ты отличный друг. Жаль, что в школе мы почти не будем общаться.

− С чего ты это взял? − удивился Том.

− Ну, очевидно, что ты станешь слизеринцем. У тебя даже на волшебной палочке змея. Тебе нельзя будет общаться с грязнокровкой, − вздохнул Натаниэль.

− Во-первых, глупости. Я буду общаться с кем захочу и ничто, и никто мне не помешает, а во-вторых, я не попаду в Слизерин. Никак. Я тоже грязнокровка.

− Прости, − смутился Натаниэль. − Но почему? Ты же вырос в мире волшебников…

− Мой отец − магл, а мать − сквиб, − начал объяснять Том. − Для чистокровных это, наверное, даже хуже, чем если твои родители оба маглы. У моей семьи довольно интересная история, я как-нибудь тебе расскажу, но происхождение она не меняет. Нет, точно не Слизерин. Не хочу вечно доказывать, что я тоже человек. Да и кому? Придуркам, которые родились в правильной семье и считают это своим достоинством? Причем единственным. Глупая трата времени и сил. Кстати, а почему ты используешь слово «грязнокровка»? Это же считается оскорблением и положено ведь говорить «маглорожденный».

− Прочитал в какой-то из книг. И, честно, даже не вижу смысла обижаться, − пожал плечами Натаниэль.

− Ты только в Хогвартсе такое не ляпни. Не поймут.

− Том, скажи, а если не Слизерин, то на какой факультет ты бы хотел попасть?

− Честно говоря, я не думал об этом, − признался Том. − По характеру, ты прав, мне действительно подошел бы Слизерин, если правда все то, что пишут в «Истории Хогвартса». Но туда мне не попасть из-за происхождения. Был бы я хотя бы полукровкой, я бы не сомневался, а так… Думаю, я постараюсь убедить Шляпу отправить меня на Рейвенкло. Там меня точно не будут отвлекать от учебы. И не придется делать вид, что я общительный.

Натаниэль явно хотел что-то сказать, но поезд вдруг начал замедлять ход.

− Разве мы уже приехали? − удивленно спросил он.

− Не знаю, − честно ответил Том. − Но за окном темно, не похоже, что мы приближаемся к станции.

Шум двигателя затих, «Хогвартс-Экспресс» дернулся и остановился. Судя по звукам в вагоне, с полок посыпались вещи. Неожиданно погасли все лампы, и поезд погрузился во тьму. Встревоженная Ангис проснулась с зашипела:

− Осторожно. Что-то ползет сюда. Что-то плохое.

− Не нравится мне все это, − вторил ей Натаниэль.

Том протер рукавом рубашки запотевшее стекло и постарался сквозь него разглядеть, что происходит снаружи. Но темнота, туман и дождь не позволили ничего понять. Разве что он сумел заметить какое-то движение. Стало жутко. Ум лихорадочно искал варианты. Они − два одиннадцатилетних мальчишки − ничего не смогли бы сделать против надвигающейся опасности. Но ведь они же не одни в поезде? Если сейчас отыскать какого-нибудь старшекурсника, а лучше всего старосту, то он объяснит, что происходит, а если дело пойдет плохо, он, пусть и не станет защищать, но точно отвлечет на себя внимание.

− Люмос, − наколдовал Том маленький огонек. Раз уж идти за помощью, то свет в этом деле не помешает.

Приказав Ангис снова спрятаться под рубашку, чтобы не потерять ее в возможной суматохе, и наскоро объяснив Натаниэлю свой план, Том открыл дверь в купе.

И буквально уткнулся в нечто. Перед ним стояла высокая, упирающаяся в потолок фигура, напоминающая человека, закутанная в черный, казалось, развевающийся плащ. Лицо ее было полностью скрыто капюшоном. Оно протяжно, с хрипом не то взвыло, не то вздохнуло, словно хотело засостать не только воздух, но и вообще все вокруг, и Тому вдруг стало очень холодно. Уши заложило. Натаниэль сзади что-то крикнул, но Том не разобрал его слов. Он будто бы находился под водой. Зато он услышал другой голос. Тихий и чистый. Мужской. Тот нараспев произносил какие-то слова на незнакомом языке. И от этого в груди разрасталась боль, она становилась все сильнее и сильнее, но Том не мог пошевелиться. Он так и стоял перед отвратительным созданием в балахоне, смотрел на него, чувствуя кожей сильный холод, боль в груди и слушая странный поющий голос, заглушающий остальные звуки.

А потом все просто исчезло.

Качели противно скрипели. Каждое движение вперед или назад сопровождалось мерзким звуком, от которого сводило скулы. Туда-сюда. Скрип-скрип. Том стоял и не отрываясь смотрел себе под ноги на ковер из сухих осенних листьев, сплошным слоем покрывающий землю. Все, что угодно, только бы не поднять взгляд, не увидеть качели и того, кто на них сидит. Абсолютно что угодно. Но Том знал: его желание не сбудется. Не прошло и минуты, как он уже смотрел в глаза мальчика. Внешне тот не представлял собой ничего особенного: русые волосы, карие глаза, джинсы и простая белая футболка. Он сидел на скрипучих качелях посреди леса из больших толстых деревьев, чья листва уже давно сменила цвет на красный и золотой. Самый обычный ребенок, но вид был обманчив. За ним спряталось нечто иное, страшное, заставившее Тома застыть, точно кролик перед удавом.

− Привет, − поздоровался мальчик.

Том не ответил. Его нутро кричало о том, что нужно бежать. Но он не мог шевельнуть даже пальцем. Просто стоял и смотрел.

− Здорово, что ты, наконец, пришел, − продолжал тем временем мальчик. − Тебе надо делать так почаще. Давай поиграем, − он засунул руку в карман джинсов и вытащил конфету в ярко-зеленой обертке. − Помнишь ее? Первая, что ты украл. Просто потому что мог. Ты ведь ее даже не съел. Выкинул потом, когда она растаяла в кармане. И сколько еще ты своровал после нее? Даже глупое пари придумал, когда они заметили, что ты делаешь. Соврал, чтобы остаться хорошим в их глазах. Но тебе просто нравится забирать. И ты забираешь. Все больше и больше. Как паразит. А знаешь, как выглядит паразит? Как ты выглядишь?

Том по прежнему стоял, не в силах двинуться с места. Каждое слово из непонятной речи мальчика на качелях било по нему словно молотком. Сердце с каждым ударом сильнее сжималось от страха. Тому уже начало казаться, что еще секунда − и оно вообще не выдержит. Среди деревьев откуда-то появилось огромное зеркало в золотой раме. И Том знал, что ни в коем случае ему нельзя в него смотреть, иначе наступит конец всему. Зеркало между тем начало двигаться к Тому. Оно быстро и неотвратимо приближалось и, когда было уже рядом, он...

Проснулся.

Сон. Это был лишь дурацкий сон. Том глубоко вздохнул, успокаивая бешено колотящееся сердце. Он приподнялся на локтях и осмотрелся. Большая комната с высокими сводами и огромными окнами, стоящие в ряд кровати, между которых были натянуты ширмы, у противоположной стены − шкафы со стеклянными дверцами, внутри которых бутылочки и пузырьки самых разнообразных расцветок. Том лежал на одной из коек, а его одежда была заботливо сложена на стуле рядом. Но кое-чего не хватало. Нигде не было Ангис. Последнее, что Том помнил: он приказывает змее спрятаться под рубашку. Значит, если она вовремя не сбежала, ее могли найти и сделать с ней что угодно. К горлу подкатил комок. Нет, он ее обязательно отыщет. Но сперва нужно разобраться, что произошло, и куда потерялся он сам.

− Доброе утро, мистер Уайт, − поприветствовал его женский голос. Его обладательница, пожилая ведьма в белом фартуке поверх красной мантии, дала Тому пузырек с какой-то темной мутной жидкостью, дав понять, что ее нужно выпить.

− Кто вы? − спросил Том, подчинившись требованиям женщины. Содержимое пузырька оказалось приторно-сладким. − И где я?

− Это, мистер Уайт, Больничное крыло школы Хогвартс, а я здешняя целительница. Учащиеся зовут меня мадам Помфри, − представилась она, и начала тщательно изучать Тома. Заглянула ему в глаза, зачем-то несколько раз подняла и опустила его руки, посмотрела на язык, похлопала по спине. Том не мог понять смысла всех этих манипуляций.

− Отвратительный вчера выдался вечер, − продолжала тем временем целительница, гневно поджав губы. − Столько учеников пострадали от этой их «проверки». Хотя никому, кроме вас, не стало настолько плохо. Сейчас ваше состояние нормализовалось, и я отпускаю вас на занятия. А пока что вас хотел видеть директор Дамблдор. Одевайтесь, я вас провожу.

Том быстро натянул свою одежду, которую, кажется, кто-то постирал. Волшебная палочка нашлась тут же и отправилась в карман. Мадам Помфри кивнула ему и вышла из Больничного крыла. Том последовал за ней, оказавшись в длинном коридоре с колоннами, факелами, нишами , в которых стояли рыцарские латы. Целительница повела Тома вниз по коридору, затем свернула на лестницу, предупредив, чтобы он перепрыгнул последние две ступеньки. Они поднялись на несколько пролетов, потом был еще один коридор, совершенно неотличимый от первого. Том вдруг понял, что если бы не его провожатая, он бы уже давно заблудился.

− Мадам Помфри, − спросил он, − а что со мной вообще случилось?

− Дементоры проверяли поезд с учениками. Эти твари вызывают самые плохие воспоминания, и чем они хуже, тем сильнее ответная реакция. Но, признаться, мистер Уайт, ваша превзошла все ожидания. И я гадаю, что могло ее вызвать. Скажите, с вами когда-нибудь происходило что-то выходящее из ряда вон? Серьезные наказания, может быть травмы или вы могли увидеть что-то неприятное?

− Нет, − ответил Том. − Я с рождения жил в Годриковой Впадине. Там всегда тихо, скучно и с того случая двенадцать лет назад вообще ничего особенного не было. А почему вы спрашиваете?

− Согласно книгам, целители прошлого несколько раз наблюдали проявления подобные вашим у тех волшебников, с которыми случилось нечто невообразимо ужасное. Например, Филипп фон Гогенгейм описывает случай Менкара Блэка, одного из своих первых пациентов. Этот волшебник, путешествуя по Испании, попался маглам-инквизиторам. Он сумел бежать только после нескольких дней жестоких пыток. Хотя неясно, почему он не сделал этого сразу. Спустя почти двадцать лет он случайно повстречал дементора и пробыл в коме целые сутки, а потом еще трое мучился кошмарами. Вам, кстати, ничего такого не снилось?

− Вроде было что-то страшное, − уклончиво ответил Том, твердо решив не рассказывать сейчас о мальчике на качелях, который так сильно его напугал, − но я не помню, что именно. А по-поводу того, почему Менкар Блэк не сбежал − возможно, среди инквизиторов был другой волшебник, − сменил он тему. − Мне рассказывала мисс Бэгшот. В то время волшебники иногда примыкали к инквизиторам. Чтобы обезопасить самих себя, или же чтобы безнаказанно мучить и убивать других.

− Что вы такое говорите, мистер Уайт! − всплеснула руками мадам Помфри. Она явно не хотела верить ни во что подобное.

Ее удивление и растерянность вызвали у Тома чувство глубокого удовлетворения. Ему хотелось рассказать еще что-нибудь шокирующее, но в этот момент они свернули в один из коридоров, в дальнем конце которого стояла статуя гаргульи.

− Вот мы и пришли, мистер Уайт. Однако после занятий зайдете ко мне еще раз. Нужно удостовериться, что ваше знакомство с дементорами все-таки осталось в прошлом. Пароль, − обратилась мадам Помфри к горгулье, − сахарное перо.

Стена раздвинулась, открывая проход, за которым виднелась длинная узкая винтовая лестница.

− Спасибо, − уже вставая на первую ступеньку, сказал Том.

Мадам Помфри только улыбнулась ему и поспешила по своим делам. А лестница начала сама двигаться по спирали, поднимая Тома все выше и выше. Наконец, он очутился перед тяжелой дверью, рядом с которой висел латунный молоток в виде грифона.

Он постучал, и дверь открылась. Войдя внутрь, Том очутился в весьма странном кабинете. На стенах висело неисчислимое множество портретов, чьи обитатели мирно спали. Или делали вид. На всех доступных поверхностях стояли странные приборы. Они жужжали и выпускали клубы дыма. Книжные полки, которых тоже было в избытке, были забиты полностью. Том даже на секунду позавидовал директору. Вот бы ему такую библиотеку. Здесь же наверняка просто куча интересного. Посреди всего этого возвышался большой письменный стол на когтистых лапах, за ним полка с лежащей на ней старой потертой остроконечной шляпой, и жердочка для птиц, хотя никакой птицы поблизости не наблюдалось. Как и директора.

Том на секунду засомневался: можно ли ему сейчас здесь находиться. Но с другой стороны − дверь ведь открылась? Открылась. Значит, его впустили. И вреда не будет, если он аккуратно осмотрится. Но откуда начать? Портреты спали и никакого интереса к посетителю не проявляли. Том бросил взгляд на книги, но они явно были слишком сложными для него, первокурсника, который даже еще не начал обучение. Когда-нибудь он поймет, о чем написана каждая из них, но будет это еще нескоро. От скуки Том стал изучать директорский стол и вот на нем-то и увидел очень странную вещь, которая, казалось, совсем не принадлежала этому чистому и красивому месту. Старая черная тетрадка прямо по центру чем-то прожженная насквозь. Зачем она тут? Но никакой тревоги Том не чувствовал, только любопытство. Вряд ли бы Дамблдор оставил у себя на столе какой-нибудь темный артефакт, зная, что с минуты на минуту к нему зайдет первокурсник.

Какое-то время Том сомневался, стоит ли хватать что попало в кабинете сильного волшебника. Здравый смысл однозначно утверждал, что нет, однако интерес все же пересилил разумную осторожность. Том взял тетрадь в руки. Ожидаемо, ничего не случилось. Это была просто старая тетрадка, которую зачем-то прожгли насквозь. Точнее − чей-то дневник. Том перевернул его, на обратной стороне по нижнему краю, куда не добрались повреждения, красовалась немного потертая, но все-таки читабельная надпись: «Том Марволо Риддл». Имя дублировалось на первой странице дневника, хотя там его тезка ограничился только инициалами «Т. М. Риддл». Остальные листы были пусты.

Том положил тетрадку на место, продолжая недоумевать − зачем нужна эта вещь. В ее состоянии она буквально просилась в мусорное ведро. Но, наверное, у директора были какие-то свои соображения на ее счет.

Тем временем открылась входная дверь и в кабинет вошел Дамблдор. Том видел его фотографии в «Пророке» и рисунок на карточке от шоколадной лягушки, так что сразу узнал директора Хогвартса, обладателя еще кучи должностей и титулов, которые сейчас не смог бы повторить даже под страхом смерти.

− Доброе утро, Том, − поприветствовал его Дамблдор.

− Здравствуйте, профессор.

Дамблдор взмахнул рукой и к Тому откуда-то из недр кабинета подъехало кресло. Том сел, приготовившись внимательно слушать. Директор между тем не спешил начинать говорить. Он подошел к столу, повертел в руках дневник, а затем спрятал его в выдвижной ящик.

− Да, − наконец начал он, − крайне неприятное выдалось происшествие. Несколько обмороков, паника. Остается надеяться, что оно скоро забудется. Но, по-моему, тебя что-то беспокоит в связи с ним, Том.

Том посмотрел на Дамблдора. И внезапно понял, что тот видит его насквозь, что может, конечно, уклониться от ответа и директор не станет настаивать, но сейчас лучше всего рассказать правду.

− Мне страшно, профессор. Пока мы шли сюда, мадам Помфри мне сказала, что при виде дементоров теряют сознание те, с кем случалось что-то очень плохое. Но ничего такого ведь не было. Совсем. Я не знаю, из-за чего я упал в обморок. А это может повториться?

− Боюсь, может, − покачал головой Дамблдор. − Поэтому я настоятельно рекомендую тебе держаться подальше от дементоров. К сожалению, в ближайшее время мы от них не избавимся, но, к счастью, на территории школы они не появятся. Так что внутри Хогвартса тебе, Том, ничего не угрожает. Я не могу ответить тебе, почему с тобой это случилось, но я всеми силами постараюсь это выяснить. И я обещаю, что расскажу все, о чем мне удастся узнать. И я был бы очень рад, если бы ты сделал так же.

− Не знаю, хочу ли я вообще это выяснять, − Том посмотрел прямо в глаза директору. − И буду ли что-то делать. Но если я все-таки разберусь, я расскажу вам. Обещаю.

− Быть может так даже будет лучше, − согласился директор. − Некоторым загадкам до поры лучше оставаться загадками. Спасибо, что рассказал, Том. Я очень это ценю. Но я вижу, что тебе уже порядком надоела эта тема, так что давай перейдем к куда более насущному вопросу. Вчера вечером ты пропустил приветственный пир и, что гораздо важнее, собственное распределение. Сейчас ты единственный студент в Хогвартсе, который не принадлежит ни к одному из факультетов. И это надо как можно скорее исправить. Поэтому я попрошу тебя надеть эту Шляпу. Она скажет, где твое место: Гриффиндор, Хаффлпафф, Рейвенкло или Слизерин.

Дамблдор снял с полки старую латаную шляпу, которую Том заметил немного раньше. В книге «История Хогвартса» он читал, что ее вердикт окончательный и изменению не подлежит. Более того, волшебники настолько серьезно относятся к выбору факультета, что даже после школы во взрослой жизни о тебе судят по тому, где ты учился. Успокаивало, что, опять же согласно книге, хотя личные качества и наклонности человека имели значение, немалое влияние на решение Шляпы оказывали собственные предпочтения студента. А для Тома кое-что было сейчас очень важным.

− Профессор, а на какой факультет попал Натаниэль Дуглас?

− Мистер Дуглас вчера распределился на Рейвенкло, − незамедлительно ответил Дамблдор, хотя Тому и показалось, что брови директора на секунду приподнялись от удивления.

А в следующий миг Распределяющая шляпа оказалась у Тома на голове, полностью закрыв обзор. И почти сразу же Том услышал тихий голос.

− Итак, что у нас тут. Картина, я смотрю, особо не изменилась. Несомненный талант, блестящий ум, невероятная сила воли, усидчивость и терпеливость, как и прежде, целый ворох амбиций. Думаю, я направлю тебя на Слизерин.

Тому резко стало нехорошо. Он не может учиться на Слизерине, он не родился для этого в нужной семье. Он сын сквиба, которых чистокровные презирают и стараются изгнать из волшебного мира, и магла, который вообще не должен знать о магии.

− Происхождение, − шептала Шляпа, словно улавливая его мысли, − не играет большой роли. Особенно, когда оно до конца не установлено. Ты сможешь доказать, что ты более чем достоин Слизерина.

Но Тому не хотелось ничего доказывать. Никому. В младшей магловской школе он несколько раз был свидетелем издевательств. И пускай травили не его, поскольку Тома и его друзей защищала должность матери, которая работала там учителем, все равно это было крайне неприятное зрелище. Оказаться же на месте жертвы. От такой перспективы на глаза навернулись слезы. Повезло еще, что поля Шляпы скрыли их от директора.

− Ну-ну, − тем временем продолжила издеваться Шляпа, − не так это ужасно. Ты прекрасно сумеешь поставить наглецов на место. Ты знаешь, что это так. Ты уже начал придумывать способы. Трудно будет первые месяца два. Или три. А потом впереди семь лет на самом подходящем для тебя факультете. Ты сам признаешь, что должен учиться на Слизерине, но опасаешься туда идти. И совершенно зря.

Значит, все-таки Слизерин? Том сглотнул. Спать с волшебной палочкой под подушкой, каждый раз проверять, не наслали ли на твою одежду какое-нибудь чесоточное проклятие − Том почему-то не сомневался, что такое есть − не испортили ли домашнюю работу. И так день за днем, пока не станешь лучшим из лучших, пока не найдешь способ добиться уважения к себе. Владение парселтангом могло помочь. На нем говорили Салазар Слизерин и лорд Волдеморт − два весьма значимых для факультета волшебника, а значит он − Том Уайт − вовремя продемонстрировав свой талант, сможет намекнуть на связь с ними. Это даст выиграть время, чтобы выбрать тактику.

− Видишь? − удовлетворенно хмыкнула Шляпа. − Итак…

Но было еще кое-что. Точнее кое-кто. Сердце Тома предательски кольнуло от мысли, что его новоприобретенный друг больше не будет с ним общаться. Натаниэль Дуглас − маглорожденный, студент Рейвенкло. И как бы Том ни хвастался вчера в поезде, что ему наплевать, на самом деле они действительно не смогут дружить. Тому и так тяжко придется на Слизерине, а «якшаться с грязнокровкой», как об этом скажут его однокурсники, укреплению репутации явно не поможет. Идти против факультета еще и здесь… Том сомневался, что у него настолько большой запас душевных сил. Вот если бы он попал на Рейвенкло, он мог бы и дружить с Натаниэлем, и учиться, и избежать травли. Он ничуть не хуже раскрыл бы свой потенциал, о котором говорил Олливандер. Но Шляпу, судя по всему, было не переубедить. Том вздохнул и приготовился выслушать приговор.

− Рейвенкло! − раздался громкий крик где-то над головой. И перед глазами Тома снова возник директорский кабинет и улыбающийся Дамблдор.

Сердце в груди совершило какой-то особо замысловатый кульбит. Том не мог понять, что сейчас произошло. Вредная Шляпа совершенно точно отправляла его на Слизерин, он даже успел смириться со своей участью, но в последний момент прозвучал совсем другой факультет. Неужели это из-за мыслей о Натаниэле? Том был уверен, что да. Впрочем, причины уже не так важны, куда более значимы последствия. Он будет учится на Рейвенкло, а не на Слизерине, жить в светлой башне, а не в подземельях под озером, учиться, а не плести интриги. Все вместе явно было поводом улыбнуться.

− Вижу, ты доволен выбором Шляпы, Том?

− Да, профессор.

Дамблдор хлопнул в ладоши и на директорском столе появился завтрак: жареный бекон, омлет, тосты с маслом, овощи на гриле и два кубка: один с чаем, другой с тыквенным соком.

− Поешь. В Большом зале как раз заканчивается завтрак. А учитывая, что тебе перед началом уроков еще нужно расположиться с башне своего факультета, успеть на него ты уже не сможешь.

Дамблдор подошел к какому-то из портретов и что-то тихо ему сказал. Мужчина на портрете ушел за раму, а директор принялся листать взятую явно наугад книгу, что-то напевая себе под нос. Том же решил последовать совету Дамблдора и сосредоточиться на еде, не отвлекаясь на праздные разговоры. Минут через пять тишины, нарушаемой только шелестом страниц да стуком вилки о тарелку, в кабинет вошел старшекурсник. Том мельком посмотрел на него: растрепанные темные волосы, чуть длиннее положенного, лицо, на котором отчетливо виднелись несколько прыщей, синий галстук, завязанный сложным узлом, и значок с буквой «С» на школьной мантии.

− Вызывали, профессор?

− Да, − сказал Дамблдор. − Том, познакомься − Жерар Уиллерби, с этого момента он твой староста. Жерар, это Том Уайт. Буквально несколько минут назад он стал учеником Рейвенкло, а значит попал под твою ответственность. И я бы хотел, чтобы ты объяснил ему что к чему.

− Конечно, профессор, − кивнул Уиллерби.

Под пристальным взглядом сразу двоих взрослых волшебников кусок в горло не лез, поэтому Том быстренько допил сок и, коротко поблагодарив Дамблдора, вслед за Уиллерби покинул кабинет директора.

− Тебе повезло, − начал староста, едва они миновали гаргулью. − Как раз сегодня у первокурсников Рейвенкло по расписанию нет первого урока. Так что если поторопимся, ты не пропустишь занятия.

− А ты? − задал вопрос Том, − Разве тебе не нужно на урок?

− Нужно, − согласился Уиллерби, − но я староста с официальным поручением от директора, мне простят небольшое опоздание. Кстати об этом. Мне придется прочесть тебе небольшую приветственную речь. Вообще-то, этого нельзя делать вот так: на бегу, посреди коридора − но у нас очень мало времени.

− Ничего. Сегодня я со всеми на ходу разговариваю, − равнодушно пожал плечами Том.

Уиллерби прокашлялся и, не сбавляя темпа, начал:

− С настоящего момента ты принят на факультет Рейвенкло. У нас учатся умные волшебники и волшебницы, ставящие знания превыше всего остального. Каждый из наших студентов − индивидуальность. И мы не считаем необходимым соответствовать каким-то необязательным нормам и правилам, как это принято на других факультетах. Например, если ты хаффлпаффец, ты всегда должен быть доброжелательным, и неважно какое у тебя при этом настроение, поплачешь потом в одиночестве, а пока улыбайся. Или слизеринцы. Эти вообще увешаны условностями, словно Рождественская елка украшениями. Как выглядеть, как говорить, даже что и как есть на ужин − у слизеринца везде найдется правило, которому он должен следовать. А на Рейвенкло мы принимаем друг друга такими, какие мы есть. И неважно насколько порой странным это бывает. Мы живем в Башне Рейвенкло. Она входит в тройку самых высоких башен Хогвартса вместе с Башней Гриффиндора и Астрономической. Герб нашего факультета − парящий орел − символизирует высоту, на которую не всем дано подняться. Наши цвета − синий и бронзовый. Сейчас на факультете несколько старост: я и Бекки Арнклиф − старосты нашего пятого и вашего первого курсов, Джереми Стреттон и Джоан Керридж − старосты шестого, второго и третьего курсов, а Роберт Хиллиард и Пенелопа Кристал − седьмого и четвертого. И хотя официально наши обязанности разграничены, ты можешь обратиться за помощью к любому старосте, а не только ко мне или Бекки. Ну вот, кажется, все сказал. Достаточно пафосно получилось?

− Вполне, − улыбнулся Том, − а не многовато ли старост?

− Знаешь, Том, − Уиллерби говорил серьезным тоном, но в глазах плясали веселые искорки, − когда сам станешь старостой, поймешь, что шестеро старост на факультет − это преступно мало. Каждый год вносится предложение начинать выбирать старост еще с четвертого курса − и каждый год оно отклоняется. Но мы когда-нибудь добьемся справедливости!

− Значит, в школе всего двадцать четыре старосты?

− Да, − подтвердил Уиллерби, − есть еще, конечно, двое старост школы. Но, хотя у них и есть полномочия, обязанностей мало, так что староста школы это скорее такой вычурный титул: «смотрите, какой я молодец» − а не реальная польза делу. Сейчас старосты школы − Аннабель Энтвистль с Хаффлпаффа и Перси Уизли с Гриффиндора. И если про Уизли еще можно понять, почему его назначили: все-таки, герой − то чем взяла Энтвистль…

− А что такого сделал Перси Уизли? − прервал Том ворчание старосты.

− В прошлом году он вместе с Гарри Поттером и своим младшим братом Роном одолел Ужас Слизерина! − подняв указательный палец вверх медленно с расстановкой сказал Уиллерби.

− Ух ты! Расскажешь?

− Само собой, но не сейчас. Эту историю надо рассказывать как-нибудь вечером в гостиной, за чашечкой чая. Чтобы прочувствовать отчаяние и надежду, которые ее наполняют. Но мы уже почти пришли.

Миновав огромное количество коридоров и переходов, они наконец-то дошли до подножия огромной башни, по внутреннему периметру которой поднималась винтовая лестница такой длины, что, казалось, упиралась куда-то в небеса. Одна из трех самых высоких башен Хогвартса − вспомнились Тому слова старосты. Внезапно идея проситься на Рейвенкло перестала выглядеть такой уж заманчивой. Но было уже поздно. Вслед за Уиллерби Том начал восхождение на этот Эверест. Хотя, к чести строителей, ступеньки не были крутыми, так что дыхание не сбивалось.

− А почему тебя зовут Жерар? − спросил Том. − Ты француз?

− Ага, с фамилией Уиллерби, − прыснул староста. − Нет, просто моей маме, нужно было поменьше читать всякой чуши. «Аврор Жерар Марту», − в его голосе отчетливо зазвучали издевательские нотки. − бестселлер, чтоб его. Не читал?

− Нет.

− Вот и не читай. Забыть ее без помощи опытного стирателя памяти не получится. Я как-то решил узнать, в честь кого мне дали имя. До сих пор жалею. Писал даже в Министерство, но они ответили, что должностные лица не решают личные проблемы несовершеннолетних. Мантикора их задери.

А Том откровенно пожалел, что задал свой вопрос. Он явно наступил Уиллерби на больную мозоль. Впрочем, в негодовании Жерара Уиллерби было что-то наигранное. Том предположил, что книжка-то старосте понравилась, но он даже сам себе боялся в этом признаться. Так под показные стенания они добрались до простой деревянной двери с бронзовым молотком в виде головы орла.

− Это вход в нашу гостиную. Он не замаскирован и не требует пароля, как у других факультетов. Чтобы попасть внутрь, нужно ответить на вопрос. Вопросы делают упор на логику, иногда требуется провести простейшие вычисления. Лично я заметил, если начинаешь долго рассуждать, значит, уже мыслишь неправильно, − объяснил Уиллерби. − Хочешь попробовать?

− Давай, − согласился Том, вспомнив про их домашнего полтергейста Вилли. Похоже, что в этой жизни ему точно было не суждено входить в помещения без предварительной проверки на знания и сообразительность.

Уиллерби стукнул по двери один раз.

− На листе пергамента написано число восемьдесят шесть. Прибавь к нему двенадцать и на том же пергаменте покажи ответ. Ничего не зачеркивай и не дописывай, − заговорила голова орла.

Том на секунду задумался. Если сложить восемьдесят шесть и двенадцать получится девяносто восемь. А как можно показать это число? Настоящего пергамента у него с собой не было, оставалось использовать воображение. Том представил лист с цифрой, и ответ на загадку нашелся быстро.

− Я переверну пергамент вверх ногами.

− Верно, − кивнула голова и дверь в гостиную Рейвенкло, наконец, открылась.

− Устраивайся, Том, − подтолкнул его в спину Уиллерби, − и не забудь переодеться в школьную мантию. Твои вещи уже должны быть в спальне. Я зайду к вам на следующей перемене и отведу на урок. Не выходи из гостиной сам.

Дверь закрылась за спиной Тома, оставив Уиллерби снаружи. Общая гостиная факультета Рейвенкло оказалась большой круглой комнатой с изящными арочными окнами. Занавеси на них переливались синевой и бронзой. Вся мебель: шкафы, столы, диваны и кресла − была сделана из светлого дерева, а обивка ожидаемого небесно-голубого цвета. Напротив входа, в окружении книжных полок, рядом с дверью, вероятно ведущей к спальням, стояла мраморная статуя женщины, в которой Том узнал Ровену Рейвенкло. По бокам залы пылали два камина, возле которых расположились две компании первокурсников. Мальчики с одной стороны, девочки с другой. Но, конечно, особое внимание привлекал потолок гостиной, имитирующий звездное небо. Только Том не был уверен, что это просто роспись. Больше было похоже на такие же чары, как в Большом зале, лишь с одним различием: потолок гостиной Рейвенкло не воссоздавал время суток и погодные условия, вечно показывая только ясное ночное небо.

− Том! − послышался голос Натаниэля Дугласа, а спустя минуту его обладатель, отделившись от компании, оказался рядом. − Ты здесь! Я так испугался после вчерашнего! Как ты?

− Все нормально, Нейт, − улыбнулся Том другу, стараясь не обращать внимание на зашушукавшихся одноклассников. − Правда пришлось проходить распределение в кабинете у директора, а так ничего особенного. Проснулся, поговорил с Дамблдором, пришел сюда. Расскажешь, где здесь спальня?

− Конечно! − Натаниэль буквально сиял от радости, а Том никак не мог взять в толк от чего. Не из-за него же? − Нам Жерар вчера объяснял как это работает, я, честно, даже представить такого не мог!

Натаниэль подошел к одному из книжных шкафов рядом со статуей Ровены и показал Тому на учебники, стоящие на одной из полок: семь томов серии «Стандартный курс волшебства». Натаниель потянул на себя первый том, но не вытащил его до конца. Раздался тихий звон, а сразу за ним такой звук, словно камни трутся друг о друга. Книжный шкаф отодвинулся, и Том увидел небольшую площадку, освещенную факелами, от нее наверх шли две узких лестницы.

− Наша спальня − налево, − пояснил Натаниэль, начиная подъем. − Дверь просто обманка, за ней стена. А спальни за шкафом. Книги работают как рычаги. Проход открывается к спальням того курса, чей номер тома берешь.

− То есть, если я потяну пятый том, то попаду в спальню пятикурсников?

− Вроде как, но я не уверен, что лестница тебя туда пустит. Если пытаешься зайти куда нельзя, ступеньки складываются и ты катишься вниз.

Миновав один пролет с дверью в уборную, которой Том не преминул воспользоваться, они, наконец, оказались в спальне первого курса. Это была небольшая круглая комната, такая же светлая, как и общая гостиная, за счет пяти арочных окон. Возле каждого окна по кругу стояли кровати с пологами на четырех столбиках, закрытые темно-синими бархатными шторами. Двухсекционные платяные шкафы были расположены между ними, создавая небольшие островки личного пространства. На полу лежал круглый синий ковер.

− Надо же, − присвистнул Натаниэль, − а вчера их было четыре.

− Вчера меня с вами не было, − усмехнулся Том, про себя удивившись как быстро Хогвартс адаптировался к наличию нового студента.

Он заметил свой чемодан возле одной из кроватей, второй слева от двери, и понял, что это и будет его спальное место на ближайшие семь лет. Выбрать, к сожалению, шанса не представилось, но Тома все устроило и так. Кое-что было гораздо важнее разборок по пустяковому поводу.

− Нейт, что случилось с Ангис?

Видимо понимая волнение друга, Натаниэль без лишних слов откинул одеяло на второй справа кровати. Змея мирно спала под ним. Том почувствовал, как с его сердца упало что-то огромное и тяжелое. Все утро он гнал от себя мысли об Ангис, стараясь сосредоточиться только на происходящем, что получалось, ведь поводов для волнения хватало, но Том даже сам не подозревал насколько в действительности переживал о ней. Теперь же внутри разливалось теплое чувство благодарности к Натаниэлю, который сумел позаботиться о важном для Тома существе.

− Спасибо, − это было единственное, что он мог сказать, аккуратно беря Ангис в руки. Она проснулась и, увидев Тома, разразилась гневной тирадой, насколько ее человек плохой, раз заставил так испугаться. Впрочем, недовольство змеи Том по большей части пропустил мимо ушей, поскольку внимательно слушал рассказ Натаниэля.

− Когда ты упал в обморок, дементор ушел. Я сначала растерялся, а потом вспомнил, что ты говорил про старост, и решил найти хотя бы одного. В соседнем вагоне наткнулся на профессора Люпина. Он помог уложить тебя на сиденье, что-то наколдовал, сказал, чтобы я остался с тобой, и потом тоже куда-то смылся. Ты был весь бледный, холодный и не шевелился. Я заметил, как Ангис ползает у тебя под рубашкой, и понял, что должен ее спрятать, но она только шипела на меня и не давалась. Тогда я попытался ее позвать, как ты меня учил. И получилось. Она сама заползла мне на колени. Поезд приехал, тебя куда-то унесли, а остальные отправились на праздник. Я, честно, не мог дождаться, когда ты появишься, чтобы можно было вернуть Ангис.

Том кивнул. Несмотря на переполняющие его эмоции, не в его правилах было выражать слишком бурную благодарность. Одно «спасибо» он уже сказал, этого хватит.

− Какие у нас сегодня уроки? − просто спросил он.

− Чары с Гриффиндором, история магии, а после обеда сдвоенная трансфигурация с Хаффлпаффом, − перечислил Натаниэль.

Том принялся доставать нужные вещи из чемодана: учебники, пергаменты, перья, чернильницу, школьную форму. Темно-серая подкладка мантии и галстук сами собой окрасились в глубокий синий цвет, стоило их вынуть. Едва он успел переодеться, как в спальню вошли еще трое мальчишек. Их Том видел раньше у камина. Брюнет с заостренными чертами лица, на голову выше всех остальных, азиат и толстый светловолосый мальчик. Последний, похоже, и был главным.

− Ноэль Харвич и Такаси Нода, он японец, − представил толстый поочередно высокого и азиата, − а я Аарон Вудбридж.

− Том Уайт. Нейта вы уже знаете.

− Держать змей в Хогвартсе запрещено, − Вудбридж явно решил не затягивать с выяснением отношений.

− А мне староста говорил, что у нас на Рейвенкло свобода самовыражения. Врал, значит. Что делать будешь? Сдашь меня декану? Знаешь, тебе надо было на Слизерин распределяться. Это у них принято в первый же день врагов наживать из-за ерунды, − Том надеялся, что его ухмылка не получилась слишком уж гадкой, а еще, что его намек правильно поняли.

Конечно, на упомянутом Слизерине подобные угрозы бы даром не прошли, но здесь все было иначе. Здесь мало кто мог жить с оглядкой, в состоянии перманентной вражды с собственным однокурсником, у которого достанет возможности сделать любую гадость. Оставалось надеяться, что, в отличие от Тома, Вудбридж на это не решится. Мальчик замялся, но в конце концов ответил:

− Нет. Не буду. Но ты держи ее подальше от чужих животных. Я знаю, что медянки не ядовитые, но если она сожрет Роуз...

− Роуз? − Том вскинул бровь.

Вместо ответа Вудбридж открыл дверцу одного из шкафов и вытащил небольшой террариум, в котором сидела огромная жаба под стать хозяину. Такую Том своей питомице бы и так не предложил, пожалел бы змею. Вслух, естественно, он ничего не сказал.

− Не бойся. Никто не тронет твою… Роуз. Это я могу обещать. Думаешь, я привез бы Ангис в школу, если бы не придумал, как и чем буду ее кормить?

− Какой оригинальный выбор имени, − пробормотал Харвич себе под нос, но тут же стушевался, поняв, что Том его слышал.

− Как ты можешь быть уверен? − не унимался Вудбридж. − Это рептилия. Хищник. У нее определенные инстинкты. А у тебя с собой даже террариума нет, чтобы ее запереть.

− Ангис не нужен террариум, − жестче, чем хотел бы, сказал Том. Он не назвал бы себя особо избалованным, но бывало в нем просыпалось желание настоять своем. Любой ценой, любым способом и невзирая на последствия. И сейчас как раз оказался именно такой случай.

− Змея, − перешел он на парселтанг, удовлетворенно заметив, как присутствующие вздрогнули от шипящих звуков, − видишь жабу?

− Да. Убить ее? − тут же отреагировала Ангис.

− Нет. Не нападай на нее. Притворись, что ее не существует. И спи.

− Змееуст… − потрясенно выдохнул Нода.

− Теперь, думаю, вы не будете сомневаться в моей способности контролировать ее? − Том откровенно наслаждался произведенным эффектом.

Аарон Вудбридж только помотал головой. От продолжения спора их всех спас звон колокола, известивший о конце первого урока.

− Пора идти, − заметил Том, − а то опоздаем на чары, − и, прихватив сумку, вышел из спальни. Натаниэль поспешил вслед за ним.

− Зачем ты так с ними? Они ведь нормальные, − спросил он уже в гостиной. − Это было обязательно?

− Может и нет, − Том равнодушно пожал плечами. − Просто терпеть не могу, когда ко мне цепляются.

− Ну, ведь школьные правила ты действительно нарушил, − сказал Натаниэль, но, поймав выразительный взгляд Тома, поднял руки в примирительном жесте. − Понял. Закрыли тему.

На урок чар первокурсников, как и обещал, отвел Уиллерби. Том всерьез задумался о том, что надо каким-то образом разжиться картой, на которой отмечены хотя бы основные коридоры и комнаты. Было очевидно, что план Хогвартса он сможет выучить не раньше, чем через несколько месяцев, а зависеть от старост, картин и привидений он не хотел, как и беспомощно плутать по замку, постоянно опаздывая на занятия.

Профессор Флитвик, преподаватель чар и заклинаний, по совместительству оказался и деканом Рейвенкло. После знакомства с классом он прочитал проникновенную речь о сложности своего предмета, особо подчеркивая, как важны на его уроках внимательность и точность.

− Для успешной сдачи С.О.В. вам понадобится выучить около трех тысяч различных чар и заклинаний, у каждого из которых имеется своя словесная формула и движение палочкой, − рассказывал Флитвик. − Примерно на этом уровне большая часть современных волшебников и останавливается. Однако во Всемирном реестре заклинаний в настоящее время зарегистрировано более восьми тысяч различных чар. Это, к слову, о важности самообразования. Прибавьте сюда кустарные заклинания, создаваемые волшебниками для каких-то личных нужд, и вы сумеете представить масштаб стоящей перед вами задачи. Если вы, конечно, решите не останавливаться на минимуме.

Потом Флитвик разочаровал класс, сказав, что ближайшие три недели их основной целью будет запоминание движений волшебной палочки и их отработка, а в конце всех ждет зачет, и к практике перейдут только те, кто успешно его сдаст. Остаток занятия Том переписывал с доски различные схемы взмахов: спиралью, кругом, под прямым углом. Некоторые выполнить было действительно непросто.

История магии Тома откровенно разочаровала. Ее вел профессор Бинс, невероятно занудное привидение. Он не стал утруждать себя знакомством с классом, он вообще не обращал никакого внимания на учеников, просто бормотал лекцию. Ни переспросить, ни уточнить не представлялось возможным. К концу урока на пергаменте красовалась тема: «Перечень основных исторических событий с 2000 по 0 годы до н.э.» − а под ней морской бой и несколько партий в крестики-нолики. Выходя из кабинета, Том с отвращением швырнул лист в урну. Он не желал терять время подобным образом. Так что решил при первой же возможности наведаться в библиотеку и начать читать книги, которые посоветовала мисс Бэгшот. Прямо там, на уроках Бинса. И никто не посмеет сказать, что он занимается посторонними вещами.

Однако впереди еще был обед и трансфигурация. Большой зал, который Том не смог оценить вчера, предстал перед ним во всем великолепии. Свечи, плавающие в воздухе, ясное голубое небо над головой производили впечатление и без пышного праздничного убранства. Том хотел обсудить с Натаниэлем свой план похода в библиотеку за книгами и картой, когда рядом с ним села знакомая девушка. Второкурсница Луна Лавгуд, дочь Ксенофилиуса Лавгуда, старинного друга отца Тома, как обычно была увешана экстравагантными аксессуарами. Особенно привлекали внимание серьги в виде разноцветных спиральных ракушек.

− Это здорово, что ты присоединился к Рейвенкло, Том, − заметила она после обмена приветствиями. − Синий галстук гармонирует с цветом твоих глаз.

Но после Луна предпочла не поддерживать разговор, а уткнуться в новый номер «Придиры», лишь изредка отвечая односложными «угу» на все попытки Тома с ней заговорить. Только на вопрос о серьгах ответила, что сделаны они из панцирей шеликса и помогают не уснуть на нудной лекции.

− Это вот чего сейчас такое было? − принялся удивляться Натаниэль, едва они оказались вне зоны слышимости Луны.

− Забыл на каком мы факультете? − усмехнулся Том.

Впрочем, очень скоро он искренне пожалел, что шеликс, как и чудодейственные свойства его панциря, выдуманы. Подобно Флитвику, профессор МакГонагалл не торопилась посвящать учеников в тонкости практической магии, а ограничилась теоретической лекцией о сущности своего предмета, видах колдовства, которые они будут изучать в курсе трансфигурации, требованиях, предъявляемых к ученикам, ограничениях, технике безопасности. Почти два часа непрерывной записи слов профессора, и в отличие от урока Бинса, здесь отвлекаться было нельзя, но Том сумел продержаться, потеряв нить рассуждений всего пару раз. Наихудшим моментом стало домашнее задание: наизусть выучить к следующему уроку список правил поведения на занятии. И не просто запомнить слово в слово, но и суметь объяснить причины возникновения и последствия нарушения. МакГонагалл намекнула, что не пожалеет времени и проверит каждого.

− Это невозможно! − услышал Том стенания Вудбриджа, едва они покинули кабинет и остановились в коридоре дожидаться старосты. − Трансфигурация ведь уже завтра! А у нас сходу контрольная!

− Разве? − удержаться от комментария было абсолютно невозможно. − До ужина четыре часа, после него до сна будет еще три свободного времени. И ты за семь часов не выучишь пятнадцать предложений? Вудбридж, чем ты подкупил Шляпу? А то она явно проигнорировала при распределении твой уровень интеллекта.

Из толпы учеников послышалось несколько смешков.

− Отвали, Уайт, − поморщился Харвич.

Том уже собирался выдать новую колкость, когда появились старосты и пришлось прикусить язык. Терять очки совершенно не хотелось. Бекки Арнклиф, невзрачная пятикурсница с волосами, убранными в высокий хвост, предложила первокурсникам пройти с ней во внутренний двор, откуда через несколько часов заберет их на ужин, а Уиллерби в свою очередь вызвался быть проводником до общей гостиной.

− Пойдем с Уиллерби, − сказал Том Натаниэлю. Тот только кивнул.

− Когда это Нейт стал ручной собачонкой Уайта? − тихо сказал своим друзьям Нода.

Тома это невероятно сильно разозлило. Натаниэль называл их «нормальными», а они в ответ шушукались у него за спиной. Да и почему согласие с предложением друга делало из кого-то «собачонку»? Если бы Натаниэль был против, он бы так и сказал. И Том бы уступил ему. От словесной расправы Вудбриджа и компанию снова спасли старосты, которые начали разводить свежесформированные, но уже враждующие компании по разным уголкам замка.

− Жерар, − обратился Том к Уиллерби, когда они свернули в другой коридор и неприятные лица скрылись из виду, − можешь потом меня проводить к мадам Помфри и в библиотеку?

− Плохо себя чувствуешь? − тут же забеспокоился староста.

− Нет. Просто нужно зайти на осмотр. Ну, после вчерашнего. Но я в порядке.

− Хорошо, − кивнул Уиллерби, − в Больничное крыло сходим, а вот с библиотекой не получится. Она начнет работать только со следующего понедельника.

Заведя первокурсников в общую гостиную и в очередной раз строго наказав не бродить без сопровождения по школе, Уиллерби взялся за выполнение своего обещания и сопроводил Тома в Больничное крыло. Внутри их глазам предстало жуткое зрелище: на одной из кроватей лежал светловолосый слизеринец и, тихо постанывая, баюкал забинтованную руку, на полу валялась простыня с явно различимыми пятнами крови. Мадам Помфри нигде не было, а Уиллерби как-то быстро и незаметно куда-то испарился. Том остался с раненым один на один.

− А ты еще кто? − заметив его, тут же подобрался светловолосый.

Том прекрасно его понимал, поэтому нисколько не обиделся на грубый тон. Позволить какому-то первокурснику увидеть себя в таком состоянии наверняка было просто невыносимо.

− Том Уайт, − просто представился он. − А ты?

− Драко Малфой, − буркнул тот.

− Малфой?

− Слышал о нашей семье? − поинтересовался Драко.

Проверяет, понял Том. К счастью, ему было что ответить. Хвала отцу, что покупал все выпуски «Ежедневного пророка» и никогда ни один не выбрасывал. Статья получилась интересная, Том ее практически наизусть выучил. Люциус Малфой был заподозрен в организации нападений на учеников Хогвартса. Но поскольку доказательств, кроме слов двенадцатилетних детей, не нашлось, то и никаких официальных обвинений предъявлено не было. Однако из Попечительского совета его исключили, так, на всякий случай.

− Конечно. Кто же не слышал о Люциусе Малфое? − отозвался Том, отчаянно надеясь, что Драко не станет спрашивать, что именно он знает о его отце. Ведь вспомнить требовалось что-то хорошее, но на ум ничего не приходило. Вроде как проводились какие-то благотворительные вечера, но это не точно.

− Грязнокровки, например, − явно смягчился Драко. − А ты тот первокурсник, который впал в кому от встречи с дементором?

− Да, но ни мадам Помфри, ни я, ни директор не знаем почему так получилось, − впервые за весь день Том начал обсуждать свой обморок с другим учеником.

На самом деле это было даже удивительно. Он ожидал, что станет объектом сплетен и, возможно, насмешек, приготовился отвечать колкостью на колкость, но за весь школьный день никто и словом не обмолвился о его недомогании. Хотя, может, все из-за того, что Том был всего лишь никому не известным первогодкой и интереса к своей персоне не вызывал. Если бы сознание потерял, например, Гарри Поттер, тогда это было бы событие. А кому нужен Том Уайт?

− Я помню только, как открылась дверь купе, а за ней стоял дементор. Стало очень холодно. А потом − все. Проснулся уже здесь, − рассказал он Драко.

− Да уж, жуть, − согласился слизеринец. − Это все из-за Поттера. Отец мне рассказывал. Блэк ищет Поттера, а Поттер в Хогвартсе. Поэтому сюда и нагнали дементоров. Защищать Мальчика-Который-Выжил. Посадили бы его в клетку где-нибудь в Министерстве, всем было бы лучше.

− Ну, они явно так делать не собираются, − вздохнул Том. − А жаль.

− Вот именно! − Драко буквально исходил ядом. − Третий год Поттер учится − и третий год подряд происходит какое-то дерьмо. То тролль, то василиск, то теперь дементоры…

− Василиск? − быстро переспросил Том, но Драко его не услышал.

− Да даже моя рука. Этот идиотский дружок Поттера Хагрид натравил на меня гиппогрифа. А ведь я ловец сборной Слизерина! И первый матч в сезоне наш. Не знаю, смогу ли я вообще теперь играть. Ты даже не представляешь, как болит.

− Выглядит страшно, − согласился Том. Хотя на самом деле ничего особо ужасного в перебинтованной руке не видел. Голову не откусило − и ладно. Остальное пройдет.

− Как вообще этому недоумку доверили должность профессора? − злопыхал Драко. − Как смогу писать, сразу же все расскажу отцу. Пусть он разберется с ними по-своему.

Том кивал, чувствуя себя болванчиком. С каждым словом Малфоя сочувствия к нему убавлялось. Однако не каждый день представляется случай произвести впечатление на сына одного из самых богатых волшебников Великобритании, так что Том терпел. К счастью, мадам Помфри появилась до того, как его подвела выдержка. Быстро осмотрев их обоих и объявив, что все в порядке, она выставила их из Больничного крыла.

Драко сразу же скрылся в неизвестном направлении, а Тому, чтобы добраться до общей гостиной Рейвенкло, пришлось обращаться за помощью к портретам. В очередной раз он пожалел, что у него нет даже подобия карты. Внутри его уже ждал Натаниэль, горячо интересующийся здоровьем друга. И не меньше Вудбриджа трясущийся по поводу завтрашней контрольной по трансфигурации. Том, прежде всего успокоил Натаниэля, а потом, вспомнив свою же издевку, засел вместе с ним за учебу. Позволить Аарону и компании вернуть подколку об уровне интеллекта он просто не мог. А значит, выучить все нужно было идеально.

Часы пролетели незаметно, как и поход на ужин, в течение которого Том не выпускал из рук учебник. Том отметил однозначное преимущество Рейвенкло над другими факультетами: в гостиной можно было спокойно заниматься. Большинство студентов, если и разговаривали друг с другом, то вполголоса, стараясь не помешать своим одноклассникам. Где-нибудь на Гриффиндоре такой тишины и сосредоточенности наверняка не сыщешь. Обстановка действовала настолько благотворно, что Том, покончив с заданием МакГонагалл, перечитал несколько первых глав из учебников по чарам и травологии, чтобы быть на следующий день во всеоружии.

− Том, − тихо позвал Натаниэль, − здесь Ангис.

− Нашла тебя, − прошипела змея, традиционно заползая Тому на колени и заставляя его оставить чтение.

Том улыбнулся. Ангис была, наверное, единственным существом, с которым у него сложились абсолютно безоблачные отношения. Даже с родителями Том иногда ссорился, что уж говорить про остальных, но не с ней. Она всегда умела оказаться рядом в нужное время и поднять ему настроение. Успокоить при необходимости, развлечь, если скучно.

− Глупый, − сказала она, обвиваясь вокруг шеи Тома. − Наверху красивые огоньки, а ты ничего кроме своих черных жуков не видишь.

− Огоньки? − переспросил Том и тут же понял, что Ангис имеет в виду: заколдованный потолок. В голову пришла озорная мысль, благо, кроме них с Натаниэлем, все уже разошлись спать.

− Нокс, − прошептал он. Ближайшая лампа погасла.

− Нокс, − и потух светильник на книжном шкафу.

Еще несколько заклинаний − и вот в гостиной не осталось источников света, кроме двух каминов, звезд над головой и лучей полной луны, падающих сквозь большие окна. Все это в зале, выдержанном в сине-голубых тонах, создало по-настоящему магическую атмосферу.

− Класс, − зачарованно протянул Натаниэль, любуясь результатом усилий Тома. − Я бы не додумался.

И, немного помолчав, признался:

− Знаешь, Том, ты самый необычный волшебник из всех. И пусть считают меня кем хотят, я рад, что мы подружились. Вчера на распределении Шляпа никак не хотела отправлять меня на Рейвенкло. Твое место в Гриффиндоре и никак иначе, говорила она. Только когда я сказал, что хочу учиться вместе с другом, она согласилась.

− Получается мы помогли друг другу сюда попасть, − решил ответить откровением на откровение Том. − Меня отправляли на Слизерин, как ты и думал, но я сказал, что ты уже учишься на Рейвенкло, а я не хочу быть с тобой на разных факультетах.

− Том… − Натаниэль потрясенно посмотрел на него и, видимо, не нашелся что ответить.

− Пойдем спать.

− А свет? − спросил Натаниэль, оглядывая темную гостиную.

− Понятия не имею, как его включить обратно, − ухмыльнулся Том. − Кому будет надо, тот пусть и думает.

− Вот же, смотри! Сворачиваем сюда, поднимаемся на два пролета, проходим по коридору − и будем на спиральной лестнице.

− Ты забываешь, что сегодня вторник, Нейт, а значит, сейчас она ведет в другой коридор и прохода к спиральной лестнице там нет, − спорил Том.

Выйдя с урока чар, Том и Натаниэль по традиции уткнулись в карту, которую им любезно скопировала мадам Пинс. Карта не всегда оказывалась точной, бывало заводила совсем не туда, куда нужно, но все-таки изрядно облегчала жизнь. По крайней мере, друзья заработали наименьшее количество замечаний за опоздания среди одноклассников, хотя профессора и не снимали баллы, понимая, что первокурсникам нужно время, чтобы освоиться.

− Ладно, тогда…

− Вы же ищете как пройти к классу защиты от темных искусств? Тогда вам лучше свернуть сейчас налево и подняться вот тут, − прозвучал девичий голос, и по выцветшему рисунку карты заскользил тонкий палец.

Том поднял глаза и увидел Гермиону Грейнджер. Девушка ободряюще ему улыбнулась, а затем, поправив необъятных размеров сумку и не дожидаясь никакой благодарности, скрылась в толпе. Натаниэль, тоже узнавший ее, вслух удивился, почему она бродит одна без своих верных друзей: Гарри Поттера и Рона Уизли. Том только пожал плечами. Он не любил пользоваться чужими советами, но сейчас ничего другого не оставалось. В конце концов, не так уж много времени между уроками, чтобы привередничать. Особенно когда больше спросить было некого.

По какой-то непонятной причине все привидения Хогвартса, охотно помогающие найти дорогу остальным ученикам, Тома игнорировали. Они никогда не разговаривали с ним, делали вид, что его вообще не существует. Хотя, вспоминая случай с факультетским призраком − Серой Дамой, Том радовался, что закончилось все простым молчанием. Она, впервые увидев его, впала в настоящую истерику, кричала что-то странное: «как ты посмел вернуться» − и столько раз пролетела сквозь Тома, что он потом еще несколько часов пытался согреться. После этого он ее больше не видел. Осторожно расспросив одноклассников, Том пришел к выводу, что Серая Дама буквально прячется от него. Пускай − решил он, хотя непонятное поведение настораживало.

Единственным духом, общающимся с Томом, был бич Хогвартса полтергейст Пивз. Еще дома выяснилось, что Вилли и Пивз откуда-то знают друг друга, и Вилли очень просил передать привет другу из школы. В своей неповторимой стихотворной манере. И когда Том с Натаниэлем оказались под прицелом очередной шалости Пивза, тот хотел выдернуть ковер у них из-под ног, Том громко и четко, пусть и отчаянно стесняясь, так как у инцидента оказалось немало свидетелей, зачитал стих Вилли. И это сработало. Теперь Пивз звал его «малыш Томми», никогда не позволял себе ни единой гадости в его сторону и во всеуслышание заявлял, что любой, кто косо посмотрит на Тома, будет иметь дело с полтергейстом. Но спрашивать дорогу у него Том все-таки не решался.

Однако в целом необщительность призраков и воспылавший дружескими чувствами полтергейст все же оказались наименьшими из проблем. Куда больше беспокойства вызывала учеба. И хотя в табеле у Тома не стояло иных оценок, кроме «превосходно», их получение требовало от него разных усилий. Легко давались астрономия и травология. По первому предмету Том даже записался на дополнительные занятия, чем очень обрадовал профессора Синистру. Вопреки страшным историям, бродящим по школе, уроки зельеварения оказались очень интересными и совсем не тяжелыми. Снейп всегда записывал на доске подробные инструкции, объясняющие проблемные места учебника. Нужно было просто-напросто следовать рецепту и зелье просто не могло не получиться. Но именно это почему-то вызывало трудности у большинства студентов, что бесило Снейпа и вызывало искреннее недоумение Тома. Однажды дошло до абсурда.

− Пять баллов Рейвенкло, Уайт, за то, что вы единственный во всем классе удосужились дочитать первую строчку до конца и заметили, что змеиные зубы кладут не в котел, а в ступку. До остальных же дошло только на третьем этапе, когда вдруг выяснилось, что толочь им уже нечего.

Однако самый большой успех ждал Тома на чарах. После обещанного Флитвиком на первом занятии зачета, наконец-то приступили и изучению заклинаний. И начали с Люмоса, уже хорошо знакомого Тому. Справившись с заданием в первые пять минут урока, три из которых Флитвик объяснял, что именно нужно делать, Том откровенно заскучал. И решил потренироваться иначе. Выписывая волшебной палочкой петлю, он старался подумать заклинание, а не произнести его вслух. После множества бесплодных попыток, когда у Тома уже ощутимо начала болеть голова, у него вышло. На кончике волшебной палочки зажегся маленький мерцающий огонек, погасший через пару секунд, но профессор Флитвик успел его заметить.

− Десять баллов Рейвенкло, мистер Уайт, − восхитился он. − Невербальные чары на первом курсе заслуживают поощрения, но все-таки я рекомендую вам воздержаться пока от их практики.

Конец того дня Том провел, бесцельно бродя по замку вместе с Натаниэлем и Ангис. В общей гостиной, да и в библиотеке, оставаться было нельзя из-за бесконечных шепотков и косых взглядов. Хотя Том и не понимал, почему его слабое сорвавшееся заклинание, потребовавшее неимоверных усилий, настолько всех удивило. Он просто оказался лишь слегка талантливее остальных в одной из областей магии, но ведь и провалов у него тоже хватало. Так во время занятий по полетам под руководством мадам Хуч Том никак себя особо не проявил. Хорошо, что здесь не ставили оценок и был лишь один критерий: сдал или нет − иначе Том явно выше «удовлетворительно» ни за что бы не получил. Или трансфигурация. Каждый урок превращался в пытку, каждое домашнее задание − в многочасовой марафон в библиотеке. Усилия не были бесплодными, но Том уже начинал задумываться, стоит ли оценка «превосходно» таких трудов.

Самыми ненавистными предметами стали история магии и защита от темных искусств, в основном благодаря своим учителям. Профессор Бинс, наплевав на этику, игнорировал Тома, как и все остальные привидения. Первое время Том еще пытался привлечь его внимание, тянул руку, но после одного случая откровенно плюнул на это. Разозлившись, что Бинс никогда его спрашивает, на очередной вопрос Том ответил не дожидаясь разрешения. Подробно рассказал о причинах трех подряд гоблинских восстаний в шестом веке. Все-таки Батильда Бэгшот была совершенно права, когда говорила Тому, что лучше и интереснее Урсулы Селвин на эту тему никто не писал.

− Один недостаток в ее работе, − сокрушалась мисс Бэгшот, − она умерла в 1901 году. Так что новейшую историю ее книга не охватывает, и придется брать другие источники.

В общем, Том практически процитировал книгу Селвин, надеясь, что хоть это-то Бинс должен оценить. Однако все пошло совсем не так, как ожидалось. Во время ответа профессор молчал, но едва Том сел на место, он вызвал к доске хаффлпаффку Эллину Роман и задал ей тот же самый вопрос.

− Но ведь уже ответили… − неуверенно начала та, но призрак был непреклонен.

− Вам задали вопрос, мисс, отвечайте или потеряете баллы.

И та практически слово в слово пересказала прозвучавший ранее ответ Тома.

− Хорошо, − удовлетворенно кивнул Бинс. − Пять баллов Хаффлпаффу.

− Так нечестно! − вырвалось у Даррелла Тернера, светловолосого хаффлпаффца с серьгой в левом ухе. − Уайт ответил то же самое.

Класс одобрительно загудел, и даже Вудбридж, Харвич и Нода присоединились к всеобщему возмущению, не стихавшему до конца урока. Бинс же просто снова принялся бубнить лекцию, не обращая ни на что внимания. Когда прозвонил колокол, он просто развернулся и сквозь стену вылетел из класса.

− Не расстраивайся, Уайт, − похлопал его по плечу Тернер. − Ты классно рассказал, даже интереснее Бинса. Вот всегда бы так было.

− Ты чего? − заметил Натаниэль ухмылку Тома, едва Тернер скрылся из виду.

− Да так. Думаю, что это отличная идея.

И Том принялся за ее воплощение. План мести был прост. Раз у Бинса нет студента, значит, и у него нет преподавателя. Значит, он будет учиться самостоятельно и, как невольно подсказал Тернер, учить других. Во время ближайшего завтрака, когда Спрус Младший принес Тому посылку из дома, он написал письмо мисс Бэгшот с описанием проблемы и своих намерений. Ответ Батильды Бэгшот не заставил себя ждать. Том рассчитал верно: известный историк, она просто не смогла стерпеть того, как к делу всей ее жизни относятся в Хогвартсе, вскользь упомянув, что сегодня совы полетят еще и к Дамблдору, и в Попечительский совет. Похвалила Тома, что он решил не прогуливать и в то же время не терпеть к себе хамское отношение, дала несколько советов, как лучше подобрать материал для своих рассказов и интереснее его подать.

Уже на следующем уроке истории магии Том с Натаниэлем пересели в последний ряд. Однако никакого скандала, на который они втайне надеялись не произошло. Бинс бубнил лекцию, игнорируя всех и вся, ученики привычно спали, а Том взялся пересказывать написанное специально для этой цели эссе, где описал, в неповторимой манере Урсулы Селвин, жизнь Арга Грязного. Признаться, выдающийся был гоблин.

− Какое-то шоу Бенни Хилла, − прокомментировал Натаниэль.

Том рассчитывал, что одноклассники предпочтут слушать его, а не Бинса, − и получилось. Вторым присоединился Тернер, потом Роман, Норман и Чаддсли, Корнхилл и даже компания Вудбриджа. Спустя четыре занятия уже весь класс слушал не лекции призрака, а истории Тома, каждую из которых он старался сделать интересной и запоминающейся. Самое главное, никаких последствий так и не наступило. Бинса волновало только одно: ответит ли кто-нибудь, кроме Тома, разумеется, на заданный им вопрос, а то, что все его ученики покинули первые парты и скучковались в задних рядах, не обращая никакого внимания на преподавателя, привидение не беспокоило. Натаниэль следил за ним и давал знать, если тот решал обратить внимание на студентов. А благодаря Тому, ответить и отделаться от Бинса сложностей ни у кого не вызывало.

Может быть, проходи уроки с каким-нибудь другим факультетом, такого успеха затея бы и не принесла, но и Хаффлпафф, и Рейвенкло с энтузиазмом взялись за самостоятельное изучение истории магии под чутким руководством «профессора Уайта», как однажды в шутку назвал Тома Даррелл Тернер.

Еще одной проблемой стал Римус Люпин, преподаватель защиты от темных искусств. Нет, в отличие от Бинса, Тома он не игнорировал, спрашивал, хвалил за хорошие ответы, щедро раздавал баллы и из каждого урока делал настоящее представление. Даже слизеринцы, с которыми проходили занятия, весьма тепло относились к Люпину. Но Том искренне невзлюбил профессора, хотя и старался скрывать свое отношение, а все из-за случая, произошедшего на одном из первых уроков.

Том, помня о случившимся в «Хогвартс-Экспрессе», спросил Люпина о дементорах и способах борьбы с ними. Уж очень не хотелось постоянно терять сознание, как и снова видеть кошмары, смысла которых Том не понимал. Люпин подробно рассказал о заклинании Патронуса, но отметил, что далеко не все волшебники могут справиться с таким сложным волшебством, поэтому учить их практическому применению этих чар сейчас, к сожалению, не имеет никакого смысла.

− А нет ли какого-то другого способа? − продолжал выспрашивать Том.

− Самым лучшим средством борьбы с дементорами является Патронус, − ответил Люпин, − оставшиеся не столь эффективны и могут быть опасны для неокрепших умов. Их изучение возможно только под строгим контролем преподавателя. Чтобы вы понимали, ими пользовались Пожиратели смерти, чтобы ослабить влияние дементоров на себя.

− А вы можете научить этому, если уж Патронус мы создать не сумеем?

− Боюсь, что нет, мистер Уайт. Я не настолько хорошо знаком с данными практиками, чтобы сделать их изучение полностью безопасным. Кроме того, начав использовать их, вы, скорее всего, в будущем вообще не сможете вызвать Патронуса. Поэтому я бы рекомендовал потерпеть пару лет, а потом освоить заклинание.

− За эти пару лет можно тысячу раз благополучно сдохнуть, − буркнул Том себе под нос.

Люпин его не услышал и перешел тогда к теме урока: выдворению садовых гномов. Так продолжилось и в дальнейшем. На уроках защиты от темных искусств первокурсники изучали вредителей: гномов, пикси, бесов и прочую не особо опасную мелочь. Конечно, логику поступков и слов Люпина Том понимал, но принять ее не мог. Раз за разом к нему возвращались мысли о летающих где-то за стенами замка опасных тварях, более-менее продолжительная встреча с которыми Тома просто убьет. Однажды ему даже приснилось, что он встретил дементора, снова почувствовал холод, снова услышал те странные песнопения, снова упал в обморок и больше уже никогда не очнулся. Так что он очень невзлюбил Люпина за то, что тот знал, как всего этого можно было бы избежать, но из-за каких-то сомнительных, по мнению Тома, соображений не желал делиться знаниями. Самым худшим в этой ситуации было то, что Том совершенно не представлял, как ее можно разрешить. Книги оказались слишком сложными для понимания, так что самостоятельное изучение отпадало. Да и просить помощи было некого.

Впрочем, кроме некоторых неудач с учебой Тома расстраивало и кое-что другое. Еще в первый свой день в Хогвартсе он услышал про Тайную комнату и василиска, обитающего в ней. История, признаться, его очень заинтересовала. Однако разузнать о ней ему за почти два месяца так и не удалось. Староста Уиллерби, который в начале пообещал все рассказать, постоянно отговаривался занятостью, а спрашивать у других старшекурсников Том не хотел, поскольку не мог придумать, как обосновать свое любопытство, не вызывая лишних вопросов. Так что история с нападениями оставалась загадкой, но он не собирался сдаваться.

Том перечитал главу, посвященную Тайной комнате в «Истории Хогвартса», выпуски «Ежедневного пророка», в которых было хоть какое-то упоминание о ней, пролистал большую часть библиотечных книг, упоминающих о Салазаре Слизерине, но особо результата так и не достиг. Все, что удалось узнать, что Слизерин построил когда-то в школе комнату и поселил в ней настоящего василиска, что в прошлом году кто-то открыл ее, и огромный змей начал ползать по школе, что каким-то чудом никто не погиб. Кто был виноват в нападениях, где находится комната, как Поттер и Уизли победили древнее чудовище, Том узнать не смог.

− Зачем тебе это? − не уставал удивляться Натаниэль.

− А тебе разве не интересно? Я даже немного завидую этому Наследнику Слизерина. Секретное место, ручной монстр… − вздыхал Том. − Если василиск − это огромная змея, как думаешь, я смог бы поговорить с ней?

− Может и смог бы, но это стало бы последним, что ты бы сделал в жизни. Хорошо, что его уже убили, а тело наверняка разобрали на ингредиенты.

− Жаль, что я не родился на год раньше. Тогда я бы все увидел сам, − Том, казалось, не замечал реакции друга.

Но такие речи Том заводил только с Натаниэлем, убедившись, что никто их не подслушает. Он понимал, что его увлечение тем, что у всех вокруг вызывает только ужас, обязательно будет неправильно понято. Не хотелось привлекать к себе лишнее внимание. Та выходка в первый учебный день, когда он напугал однокурсников парселтангом, не прошла без последствий, а странные отношения с призраками Хогвартса лишь добавили слухов. Пусть до всеобщей ненависти было еще очень далеко, но уже сейчас ни один из студентов, кроме Натаниэля, не стремился общаться с Томом вне занятий, дружить с ним. Однако пользоваться его знаниями во время уроков, просить списать, слушать его лекции на истории магии никто не стеснялся. Тома это более чем устраивало. Усугублять ситуацию новой порцией сплетен он не хотел, хотя и скрываться не стал. Он не захлопывал книги при чьем-либо приближении, не старался прикрыть чем-то статьи, которые читал, решив, что этим вызовет куда больше любопытства. Расчет оказался верным. Ученики, в основном занятые своими проблемами, не стремились интересоваться, кто там чем занят во внеурочное время. Но все-таки кое-кто обратил внимание на его исследования.

Луна Лавгуд. Дочь одного из друзей отца − Ксенофилиуса Лавгуда. Том немного общался с ней до Хогвартса, в основном по инициативе родителей. В школе он пробовал с ней заговорить пару раз, но Луна ни на кого не обращала внимания, предпочитая уткнуться в «Придиру». В тот вечер же она решила изменить своим правилам.

Факультет Рейвенкло, как обычно, перед сном собрался почти в полном составе в общей гостиной. Старшекурсники в преддверии Хэллоуина разучивали проклятие Мелофорс, заключающее голову противника внутрь тыквы, кто-то просто тихо переговаривался, обсуждая, как недалеко от школы видели сбежавшего Сириуса Блэка, кто-то играл в шахматы, Том читал, сидя поодаль в кресле, а Натаниэль пытался начертить карту звездного неба для урока астрономии. Там их и нашла Луна.

− Ты читаешь о Тайной комнате, − безапелляционно заявила она.

− Да, − не стал отнекиваться Том. − Мне интересно, что случилось в прошлом году.

− Тогда тебе проще было бы спросить. В статьях «Пророка» многое упустили. Даже папа не решился печатать историю целиком.

− Я спрашивал. Мне ответили, что это долго рассказывать, а им некогда. И до сих пор времени ни у кого не нашлось, − Том даже не покривил душой. − А ты, Луна, знаешь что-нибудь?

− Знаю. Во всем виноват мозгошмыг.

Натаниэль совершенно беззастенчиво прыснул, а вот Том, наоборот, обратился в слух. Он знал по опыту, что общаясь с Лавгудами, приходилось отсеивать немало бреда, но в оставшейся информации могло содержаться много полезного. Так что он не спешил поднимать Луну на смех.

− Можешь рассказать все с самого начала? − попросил он.

− Хорошо, − кивнула она. − В первый раз он проявил себя на Хэллоуин, пока все сидели на пиру в Большом зале. Он управлял королем змей и заставил окаменеть миссис Норрис, а еще написал послание на стене: «Тайная комната снова открыта. Трепещите, враги Наследника!»

− Кровью? − у Натаниэля загорелись глаза.

− Нет, светящейся краской. Но все равно было очень жутко. Я сама все видела. Мы возвращались в гостиную после пира, когда нашли ее. И все стали расспрашивать профессоров о Тайной комнате.

− И узнали, что Салазар Слизерин построил в замке комнату, в которой живет василиск и которую может открыть только его прямой потомок, чтобы прогнать всех маглорожденных, − кивнул Том. − Потом было еще много нападений и все жертвы окаменели, а еще подозревали лесничего Хагрида, и даже заточили его в Азкабан на несколько месяцев, но в итоге он оказался невиновен. Об этом я читал.

− А как мозгошмыг, − не переставал веселиться Натаниэль, − сумел прикинуться Наследником Слизерина?

− Это бывает очень редко, − Луна нисколько не смутилась. − Если мозгошмыг надолго поселяется у кого-то в голове, то может перенять его черты и умения. Этот мозгошмыг был очень старым. Он жил в голове у настоящего Наследника и научился у него, как открывать Тайную комнату и управлять королем змей. Все, что ему оставалось − залететь к кому-то еще. Но он был настолько старым и толстым, что уже не мог летать.

− А как он тогда сумел «залететь»? − живо поинтересовался Том. − И к кому в конце концов попал?

− К Джинни Уизли. Тогда она была первокурсницей Гриффиндора, − наконец-то Луна начала рассказывать то, чего Том не знал, что не смог бы вычитать ни в одной статье. Причастность Джинни Уизли нигде не афишировалась. − Мозгошмыг Наследника жил в дневнике, а дневник был у Джинни. Так она и заразилась. И он заставил ее открывать Тайную комнату. А потом, когда Гарри Поттер и Рон Уизли все поняли и решили прогнать его, он заставил Джинни спрятаться внутри комнаты. Но это ему не помогло. Гарри Поттер, Рон и Перси Уизли уничтожили мозгошмыга и смогли убить василиска. Они спасли Джинни и стали героями.

− А как они это сделали? − спросил Том.

− Никто точно не знает, что именно произошло внутри, − призналась Луна. − Говорят, что как только Джинни пропала, то Гарри и Рон отправились к профессору Локхарту, который тогда учил защите от темных искусств. Профессор успел сбежать, и они нашли только пустой кабинет. А потом встретили Перси Уизли, и тот пошел с ними, чтобы помочь спасти сестру. Говорят, что он снес целую стену в туалете для девочек на третьем этаже. Так они нашли вход в Тайную комнату, спустились вниз по трубе, а через пару часов вернулись оттуда вместе с Джинни.

− Луна, − Том достал карту Хогвартса, − а можешь мне показать, где это место?

− Вот, − она уверенно ткнула пальцем на одно из помещений, − но там живет очень капризное привидение.

− Спасибо, − искренне поблагодарил ее Том.

Наконец-то кое-что прояснилось. Конечно, над рассказом Луны нужно было подумать. Поэтому Том, еще немного поболтав с ней, в основном о родителях, прикинулся очень уставшим и отправился в спальню. Спать он, однако, не собирался, просто лег на кровать и задумался, поглаживая тут же устроившуюся у него на груди Ангис. Через несколько минут в нему присоединился Натаниэль.

− Что думаешь о рассказе Луны? − спросил его Том.

− Бред, − без обиняков отозвался тот. − Мозгошмыги. Надо же.

− Ты просто не умеешь общаться с Лавгудами, − усмехнулся Том. − Я, наоборот, очень много узнал.

− Тогда объясняй, профессор Уайт, − Натаниэль сел на постель Тома.

− Все просто, − Том на секунду задумался. − Дневник, скорее всего, был каким-то проклятым артефактом, умеющим влиять на мысли и содержащим информацию о Тайной комнате. И если кто-то брал его в руки, то попадал его под влияние. Это и произошло с Джинни Уизли. А начал все это Люциус Малфой. Весной в «Пророке» писали, что Гарри Поттер обвинил Малфоя в организации нападений. Наверное, так он это и сделал: подкинул дневник Джинни.

− Волшебные книги такое умеют?

− Проклятия бывают самые разные. Я слышал о предметах, которые могут убить тебя, даже если просто до них дотронешься. Это Темная магия, само собой, делать такие вещи запрещено, но кого это когда останавливало?

− Понятно, − протянул Натаниэль. − А почему она называла проклятие мозгошмыгом?

− Да забудь, − отмахнулся Том. − У них вся семья всегда была ненормальной, даже по меркам волшебников. Погоди, − вдруг в голове Тома пронеслось воспоминание о его первом дне в школе, − я ведь его видел.

− Кого?

− Тот дневник. Точно, − Том поднялся с кровати. Ангис, упавшая у него с груди, недовольно зашипела. − В кабинете у Дамблдора во время распределения. Прямо перед тем как мы с тобой встретились в гостиной. Он лежал на столе у директора.

− Ого. И какой он? − продолжил спрашивать Натаниэль.

− Да, в общем, ничего особенного. Простой дневник, таких в любом канцелярском магазине полно, разве что посередине у него дыра, словно его кислотой разъело. И на обложке имя − Том Марволо Риддл.

− Твой тезка, − не преминул заметить Натаниэль. − Как думаешь, это он Наследник Слизерина и сам свой дневник проклял или кто-то другой взял его вещь?

Том только пожал плечами. Сейчас ответа на этот вопрос он не знал. А может и никогда не узнает. Хотя определенный интерес все же был.

− Давай расследуем, − предложил он.

− Давай, − согласился Натаниэль, − а как?

− Сперва поищем в библиотеке, кто вообще он был такой. Если он и правда Наследник, значит, учился в Хогвартсе. Спросим у мадам Пинс, наверняка же какие-то данные об учившихся раньше студентах существуют. А еще попробуем войти в Тайную комнату. Завтра, после уроков.

− Том, ты спятил! − вытаращил глаза Натаниэль.

− А что такого? − усмехнулся Том. − Василиск уже мертв, проклятие Наследника исчезло. Там ничего опасного нет. А раз все вокруг продолжают бояться, то никто туда не сунется. Представляешь, как будет здорово, если у нас в Хогвартсе будет свое тайное место?

− Ладно, − вздохнул Натаниэль, − давай попробуем.

Весь вечер и все следующее утро Том пребывал в каком-то странном настроении. Он ждал похода ко входу к Тайной комнате, столь любезно показанному Луной, с каким-то радостным предвкушением. Обычные люди так ждут Рождества или собственного дня рождения. Уроки пролетели быстро и почти незаметно. Мыслями Том уже был далеко, но даже так ухитрился заработать по пять баллов на защите и травологии и прочитать очередную лекцию по истории магии, снова переключив внимание одноклассников от Бинса на себя. После обеда пришлось отвлечься от мечтаний: Снейп внезапно решил устроить контрольную, но Тому досталось совершенно несложное Зелье пробуждения, поэтому справился он быстро и как всегда идеально.

После урока, уже буквально подпрыгивая от нетерпения Том вместе с Натаниэлем отправились на третий этаж. Достаточно быстро они нашли искомый туалет. Как именно сейчас выглядит вход в Тайную комнату и как они собираются его открыть, они не знали, но надеялись, что на месте сумеют разобраться.

− Ну что, готов? − Том спрашивал скорее себя, а не друга.

Натаниэль кивнул и они пересекли порог. Внутри туалет оказался… туалетом. Кабинки, раковины, мокрый пол. Только одна из стен ощутимо отличалась от остальных. Если везде была каменная кладка, то эта стена оказалась сплошной. Том неуверенно провел по ней рукой.

− Да, все именно там и случилось, − раздался у него за спиной визгливый девчачий голос. − Высокий рыжий мальчик взорвал стену и нашел потайной ход. Разрушил тут все, я потом еще несколько недель плакала.

Том повернулся на звук. Под потолком парило привидение девочки в очках. Ее Том еще ни разу в Хогвартсе не встречал.

− А теперь все сюда ходят, − обиженно продолжила девочка. − Даже стенка интереснее, чем Миртл. И вы тоже будете гадать, как попасть внутрь? А я вам скажу − никак. Ее Дамблдор заколдовал, теперь здесь заклинания просто не работают.

− Постой! − окликнул ее Том, увидев, что привидение Миртл решило исчезнуть. − А кто еще тут был?

− Да все, − пожала плечами Миртл. − Каждый день с начала года кто-то приходит. Даже Гарри Поттер с друзьями. И никому-никому нет дела до Миртл!

Привидение разрыдалось и исчезло. Том же почувствовал словно внутри что-то сдулось. И захотелось заплакать самому, хотя, само собой, делать этого он не собирался. Разочарование было очень сильным. Он надеялся, что напуганные страшной прошлогодней историей студенты за милю обходят это место, что он будет единственным смельчаком, решившимся на такой подвиг. А оказалось, что у бывшего входа в Тайную комнату уже успел побывать весь Хогвартс. Открыть ее явно теперь невозможно. Если и был какой-то механизм, то Перси Уизли его непоправимо сломал, а магия директора Дамблдора не позволит уничтожить стену. Никакой надежды для обычного ученика, но у Тома кое-что особенное все-таки в запасе имелось.

− Нейт, − попросил он. − Принеси Ангис. Она сейчас спит у нас в спальне.

Друг кивнул и скрылся за дверью. Том же, привалившись к холодной зарарованной стене, задумался над деталями того, что он хочет сделать. Из всей собранной им раньше информации выходило, что в прошлом году василиск использовал канализацию замка для передвижения, а значит, трубы так или иначе связаны с Тайной комнатой. Если сам Том попасть в комнату не может, то почему бы не послать того, кто сумеет не только проникнуть туда, но и рассказать, что находится внутри? Ангис для этой цели подходила идеально.

Долго раздумывать не пришлось, Натаниэль вернулся со змеей. У Тома на секунду промелькнула мысль, почему друг всегда его поддерживает и без вопросов выполняет все просьбы. Впрочем, почему бы и нет, раз ему так хочется.

− Мертвый запах, − едва оказавшись в туалете, зашипела змея, повернувшись к зачарованной стене. − Плохой запах.

− Внизу есть гнездо. Это оно пахнет, − на парселтанге ответил Том, забирая ее у Натаниэля и опуская в одну из раковин. − Мне нужно, чтобы та нашла его и рассказала, что там. Жди меня в нашем гнезде.

С полминуты Ангис смотрела на своего хозяина, словно решая стоит ли слушаться его приказа, но в конце концов она мягко скользнула в слив. Натаниэль охнул.

− Она скоро вернется, − успокоил его Том. − И мы узнаем, что внутри Тайной комнаты. Пошли в гостиную. Сегодня еще астрономия вечером.

Ангис вернулась глубокой ночью. Она устало заползла к Тому под одеяло, разбудив его, и свернулась кольцами у него на груди. Том тут же принялся расспрашивать ее, но ничего толкового добиться так и не смог.

− Плохое гнездо, − раз за разом повторяла Ангис. − Много мертвых змей. Нельзя там быть.

Так разбилась мечта, которую Том лелеял два месяца.

В Хогвартсе наступили каникулы. Ну как − каникулы. Одна неделя, на которой официально не было занятий, но в остальном никаких других поблажек. Тренировки по квиддичу, факультативы, да и разнообразные клубы по интересам никто не отменял. Еще профессора, напирая на отсутствие уроков, задали просто горы домашнего задания и проводили дополнительную работу с отстающими учениками. Нагрузка стала даже выше, чем в обычное время. Староста Жерар Уиллерби, посмеявшийся над первокурсниками, которые радовались наступлению каникул, оказался абсолютно прав.

− Это самая настоящая каторга, − говорил он. − В Хогвартсе только рождественские и пасхальные каникулы более-менее считаются за отдых, а это недельное недоразумение лучше бы вообще убрали.

Впервые Том не пожалел о стараниях на трансфигурации и остальных предметах. Будучи одним из лучших учеников школы, он избежал пристального внимания профессоров и был более свободен в своих действиях. Особенно спустя два дня, когда справился с домашней работой. Он бросил силы на поиски ответа: «кто такой Том Марволо Риддл». Мадам Пинс любезно показала ему несколько шкафов, в которых хранились альбомы с фотографиями, старые эссе, грамоты, в общем, все, что касалось предыдущих поколений студентов.

− Здесь информация за последние двести лет, − сказала библиотекарь. − Если тебя интересует более ранний период, нужно будет получить разрешение директора на допуск в архив.

Том заверил ее, что туда ему скорее всего ему не понадобится, и засел за пролистывание толстых пыльных рассыпающихся талмудов. Очень скоро он понял, что найти иголку в стоге сена проще, чем информацию об определенном ученике, особенно если не знаешь, в каком году тот поступил в школу. Он решил начать с конца, с 1992 года, а затем методично продвигаться в прошлое. Когда-нибудь ему должно будет повезти, пусть и займет это немало времени. Дело осложнялось тем, что Натаниэль помогать Тому не мог, поскольку необъяснимым образом ухитрился завалить травологию, и теперь был вынужден пересдавать тесты за первый семестр.

В одиночку дело продвигалось очень плохо. Недели каникул, безвылазно просиженной в библиотеке, оказалось мало. К воскресенью Том дошел только до 1984 года.

− Мерула Снайд, Рован Ханна, Бен Коппер, Пенни Хейвуд, Тулип Карасу… − зачитывал Том имя за именем. Риддла снова среди них не нашлось. Том закрыл книгу и вернул ее на полку. − Теперь восемьдесят третий год.

Однако этим планам сбыться было не суждено. Мадам Пинс напомнила Тому, что вообще-то, сегодня Хэллоуин, и как бы юный рейвенкловец не стремился к знаниям, праздничный пир он посетить обязан, тем более, что сама библиотекарь как раз туда собирается, но прежде ей нужно немного прибраться, а кое-кто ей мешает.

− Достаточно на сегодня, мистер Уайт. Завтра после уроков продолжите.

Тому оставалось только подчиниться. Вздохнув, он вышел из библиотеки. Он так ничего и не нашел, а теперь еще долго не сможет вернуться к тщательному осмотру фотоальбомов. Учеба снова отнимет львиную долю времени и сил. Прозвенел колокол, созывающий учеников в Большой зал. Хотя настроение у него было совсем не радостное, Том решил не отсиживаться в общей гостиной, а все-таки посетить пир. Профессора и старшекурсники немало сил приложили для украшения Хогвартса к Хэллоуину, надо же посмотреть на результат своими глазами. Но прежде Том решил заглянуть в уборную, часы за книгами давали о себе знать.

Он находился внутри кабинки, когда кто-то буквально залетел в туалет.

− Отстань от меня! − донесся до Тома звонкий мальчишеских голос, его обладатель, казалось, еле сдерживал слезы. За криком последовал скрипучий смех и какие-то странные шлепки.

Первой мыслью Тома было затаиться, пока неведомые посетители туалета не уйдут, в уже потом выбраться и пойти на пир. Однако удары становились все чаще, слезы мальчика все сильнее, мерзкий смех все громче, да и колокол прозвонил уже во второй раз. Терзаемый сомнениями, стоит ли вмешиваться, Том приоткрыл дверцу и выглянул. Перед его глазами развернулось довольно неприятное зрелище. В углу, возле раковин, сжавшись в комок и закрыв голову руками сидел сидел ученик, ровесник Тома, а вокруг него радостно кружил полтергейст Пивз. Он держал в руках какую-то грязную мокрую тряпку, периодически бил ей мальчика по спине и плечам и смеялся.

Любому другому студенту было бы разумным спрятаться, пока не закончится экзекуция, но у Тома с Пивзом сложились дружеские отношения, да и его жертву стало откровенно жалко, так что Том, успокоив бешено колотящееся сердце, вышел из туалетной кабинки и позвал полтергейста.

− Пивз, хватит.

− О, малыш Томми, − дух сделал сальто в воздухе, − присоединяйся. С ним весело.

Том посмотрел в заплаканные глаза ученика. Теперь он его узнал: первокурсник-хаффлпаффец Даррелл Тернер, с которым у них было множество совместных уроков. На секунду Том поймал себя на мысли, что будь тут Вудбридж или кто-то из его шайки, он бы принял предложение полтергейста, но с Тернером у Тома сложились довольно неплохие отношения, потому что он первый, после Натаниэля, присоединился к их самостоятельному изучению истории магии. Ответ казался очевидным.

− Нет, Пивз, не буду. И ты не будешь больше его бить. Никогда.

− Он твой друг, малыш Томми? − глумливо спросил полтергейст.

− Да, − только и оставалось ответить Тому.

− Ладно, − разочарованно протянул Пивз, бросил тряпку и вылетел из туалета сквозь потолок.

− Спасибо, − тихо сказал Тернер, он судя по всему стыдился, что у мгновения его позора нашелся свидетель, и радовался, что избиение прекратилось, одновременно.

− Не за что, − кивнул ему Том.

Тернер начал приводить себя в порядок. Умылся, пригладил растрепанные волосы, снял и выкинул в угол мокрую мантию, оставшись в рубашке, жилетке и брюках. Рассчитывает, что ее тут найдут домовики, постирают и вернут, понял Том.

− А я не верил, что это правда, − наконец заговорил Тернер. − Что ты дружишь с полтергейстом и вместе с ним делаешь гадости.

− Что? − Том подумал, что ослышался, конечно, о нем ходили какие-то слухи, но он даже не представлял насколько нелепые. − Почему ты сейчас решил, что это правда?

− Прости, − смутился Тернер, − просто… Ты так запросто с ним разговаривал, а он тебя звал присоединиться к… ну, в общем…

− Я не знаю, зачем он так сделал, − отрезал Том. − Я никогда ни над кем не издевался. Может, сказал Вудбриджу пару слов, но он сам виноват, что обижается на правду. А Пивз хорошо относится ко мне только из-за Вилли. Это полтергейст, который живет у нас дома и, как выяснилось, они хорошо знакомы. Как видишь, ничего особенного.

Тернер немного ошарашенно посмотрел на Тома, а потом вдруг улыбнулся.

− Я всем расскажу, что ты спас меня от Пивза.

− Расскажешь, что тут было? − удивленно спросил Том. Сам он бы никогда, попади он в такую ситуацию, никому не дал бы о ней узнать.

− Расскажу, − упрямо ответил Тернер, − чтобы никто больше не считал тебя плохим.

Том смутился. Если об этой истории станет широко известно, то Тернер не избежит насмешек. Быть может они и не будут злыми, Тернер все-таки не изгой, но пережить несколько неприятных минут ему придется. И он добровольно соглашается на это только лишь из благодарности к нему, к Тому. Возможные возражения перебил третий удар колокола и мальчики, поняв, что уже опаздывают на пир, направились к Большому залу.

− А ты правда змееуст? − уже у самых дверей решился спросить Тернер.

− Да, − не стал скрывать Том, − знаешь, это бывает даже полезно. Может быть оно и выглядит жутковато, когда я начинаю шипеть, но ничего по-настоящему страшного тут нет.

− Покажешь как-нибудь? − попросил Тернер.

− Хорошо, − пообещал Том.

Они вошли в Большой зал, и у Тома перехватило дыхание, настолько вокруг стало красиво. Сотни тыкв светились зажженными внутри свечами, под затянутым тучами потолком парила стая летучих мышей, змеились молниями ярко-оранжевые транспаранты, а столы ломились от разнообразных вкусностей. Здесь им с Тернером пришлось распрощаться. Стол Хаффлпаффа был крайним слева от входа, а стол Рейвенкло − вторым справа, а между ними удобно расположился стол Слизерина, так что продолжить разговор никак бы не получилось.

− Еще раз спасибо, Том.

− Еще раз не что, Даррелл.

Впервые они обратились друг к другу по имени, и Том понял, что только что обзавелся еще одним другом, помимо Натаниэля, который, кстати, уже махал ему со своего места, приглашая сесть рядом.

− Я тебе место занял, − отрапортовал он, едва только Том сел. − А чего ты так долго? Что-то нашел про Риддла?

− Нет, − покачал головой Том. − Я Даррелла от Пивза спасал.

− Что? Как? − тут же засыпал его вопросами Натаниэль.

Наложив себе в тарелку побольше еды Том принялся пересказывать события вечера, как увидел безобразные издевательства, как решил вмешаться.

− Это ты здорово сделал, Том, − похвалил его Натаниэль. − Значит, нас теперь тоже трое будет. Хорошо, а то численный перевес у Вудбриджа меня напрягал. Пока мы ничего не умеем − это одно, но потом нам бы стало трудно. Даррелл, конечно, простоват, как и все хаффлпаффцы, но он не дурак.

Том с удивлением посмотрел на друга. Он-то считал, что Натаниэль будет против такого внезапного расширения их компании, а он напротив горячо приветствовал пополнение, настолько, что разглядев Даррелла сквозь ряды слизеринцев и поймав его взгляд, помахал ему рукой. Даррелл на приветствие ответил, а потом отвернулся к первокурснице-хаффлпаффке Линде Чаддсли и принялся что-то ей рассказывать, размахивая руками и иногда указывая в сторону Тома. Наверное, тоже вспоминал события вечера.

− Кстати, ты слышал последние новости? − отвлек Тома Натаниэль. − В следующую субботу будет первый матч по квиддичу! Гриффиндор против Слизерина. Правда говорят, что слизеринцы хотят с кем-то поменяться. Из-за Малфоя. Он у них сейчас единственный ловец, а у него рука еще не зажила.

Натаниэль, едва освоившись в волшебном мире, мгновенно стал горячим поклонником квиддича, хотя сам летал весьма посредственно. Но рассуждал о командах, тактике и метлах уже довольно профессионально. Он начал с чтения «Квиддича сквозь века», а потом стал выписывать какой-то спортивный журнал, который его сова приносила каждую неделю по вторникам. Необъяснимым образом он уже знал составы школьных сборных и рассуждал, какая из них сильнее и кто выиграет школьный чемпионат. На этой почве он даже успел серьезно поругаться с Ноэлем Харвичем.

Том увлечения друга не разделял, магия ему была куда интереснее банальных полетов, но и мешать Натаниэлю восторгаться игрой он не стал. Просто, стоило тому затронуть эту тему, отключался и думал о своем. Так и теперь, лишь изредка вставляя дежурные «угу», он накинулся на еду, почти полностью отрешившись от всего остального.

В себя Том пришел, только когда зал зааплодировал чему-то. Он поднял голову и увидел привидений возле преподавательского стола. Они объявили, что приготовили для учеников небольшое представление о собственных смертях, чем вызвали бурю восторга. Том с интересом смотрел и запоминал. Из выступления он узнал, что Почти Безголовому Нику нанесли сорок пять ударов тупым топором по шее, что Толстого Монаха сожгли на костре, заподозрив в сговоре с дьяволом, хотя он был простым волшебником, который помогал лечить маглов, а Кровавый Барон покончил с собой, после того как убил Серую Даму. Тому невероятно понравилось представление, и он усердно аплодировал каждому призраку и даже забыл, что те его не очень-то жаловали.

Праздничный ужин, по мнению Тома, закончился даже как-то слишком быстро: вот он входит вместе с Дарреллом в Большой зал, а вот уже директор произносит слова напутствия, желает всем хороших оценок в наступающем семестре, напоминает о необходимости соблюдения правил школы и железной дисциплины. Речь Дамблдора Том практически полностью пропустил мимо ушей. Правила он знал и нарушать их, по крайней мере в открытую, рискуя быть пойманным, однозначно не собирался.

Рейвенкловцы дружно, делясь по пути впечатлениями, отправились в башню. Загадку на входе решили так быстро, что Том даже не успел осознать, что именно спрашивала дверь, а вот у потайного хода в спальни возник небольшой затор, все хотели поскорее добраться до своих кроватей и хорошенько выспаться. До споров и драк, к счастью, не дошло. Старосты быстро разделили учеников по курсам и группами отправляли в проем.

Однако до первокурсников очередь не успела дойти. Едва книжный шкаф встал на место после прохода третьекурсников, как в общей гостиной появился декан − профессор Флитвик.

− Старосты!, − довольно громко прокричал он. − Немедленно соберите студентов в общей гостиной! Всем остальным оставаться на месте до объявления!

Том послушно сел в одно из кресел у камина. Ждать так ждать.

− Как думаешь, что случилось? − спросил успроившися прямо на ковре Натаниэль.

− Скоро узнаем, − пожал плечами Том.

Он с интересом наблюдал, как тех, кто уже успел дойти до спальни, возвращали в гостиную. Некоторые даже переоделись: из-под мантий отчетливо проглядывали пижамные штаны, а ботинки были надеты на босу ногу.

− Сегодня вечером, − прокашлялся Флитвик, когда суета, наконец, улеглась, − в школу проник Сириус Блэк! Поэтому, по особому распоряжению директора, пока преподаватели обыскивают замок, студенты проведут ночь в Большом зале под присмотром.

В гостиной поднялся шум. Кто-то ужасался, что по Хогвартсу предположительно ходит убийца, а кто-то возмущался необходимостью куда-то идти:

− В спальнях нам куда безопаснее! − негодовал какой-то шестикурсник, чьего имени Том не знал. − Я кролика не покормил, он теперь должен до утра голодным и брошенным сидеть?!

Том был с ним абсолютно согласен. Сегодня вечером тоже собирался кормить Ангис, благо из дома отец прислал ему хороших толстых мышат. Да, Том кормил змею живыми мышами и не испытывал по этому поводу ни малейших угрызений совести. Он усмехнулся, вспомнив, как в начале октября Аарон Вудбридж стал свидетелем такого приема пищи, позеленел и пулей выскочил из спальни. С тех самых пор вражда между их компаниями перешла на совершенно новый уровень. До открытого противостояния еще не доходило, но обмениваться колкими замечаниями и, как выяснил сегодня Том, распускать гнусные слухи они уже начали. Он не сомневался, что история об их совместных гадостях с Пивзом, выдумана Вудбриджем. Но построить план мести ему помешал Роберт Хиллиард, который повел свой факультет в Большой зал.

Рейвенкло оказался последним. Остальные сумели прийти раньше. Том заметил, что в центре внимания оказались гриффиндорцы, они даже с какой-то гордостью рассказывали что-то ученикам других факультетов.

− Том, Натаниэль! − откуда ни возьмись рядом с ними появился их новый друг Даррелл Тернер. Том успел заметить, что он был одним из немногих, кто успел переодеться.

− Нейт, − машинально поправил Натаниэль.

− Что? − не понял Даррелл.

− Он не любит имя Натаниэль и просит называть его Нейт, − пояснил Том.

− Извини, − смутился Даррелл, а потом, словно забыв об этом эпизоде, начал рассказывать. − В общем, мы тут из-за гриффиндорцев. После пира они отправились к себе в башню, а портрет, который у них вход маскирует, оказался порезан ножом! И выяснили, что сделал это Сириус Блэк! Вот поэтому нас тут и собрали. Представляете? В замке сам Блэк!

− Ты так говоришь, будто в замке сам, − Том выдохнул, он очень старался, но пока не получалось произнести имя без страха, − Волдеморт.

Даррелл вздрогнул. Он мгновенно забыл, о чем вообще шла речь.

− Ничего себе! А вы крутые. Называть Вы-Знаете-Кого по имени. Я слышал, так только Дамблдор и Поттер делают.

− Не хотим бояться, − сказал Натаниэль. − Вот и тренируемся. Но это секрет.

− Понял, никому не скажу.

− Мы тщательно обыщем весь замок, − раздался вдруг усиленный заклинанием голос директора. − Боюсь, всем вам эту ночь безопасности ради придется провести здесь. Старосты факультетов будут по очереди охранять дверь в холл. За главных остаются старосты школы − мистер Уизли и мисс Энтвистль. Обо всех происшествиях немедленно сообщать мне.

Дамблдор взмахнул волшебной палочкой, длинные столы, взлетев, выстроились у стен, и на полу появились пухлые фиолетовые спальные мешки.

− Какое убожество! − вскрикнула из толпы какая-то девушка, но на нее никто не обратил внимания.

− Спокойной ночи, − пожелал им директор и вышел из зала.

− Быстро все по спальным мешкам! − донесся до Тома крик Уизли. − Никаких разговоров. Через десять минут гашу свет.

Трое теперь уже друзей устроились вместе в глубине зала рядом с возвышением, на котором стоял преподавательский стол.

− Как думаете, а что Блэк забыл в башне Гриффиндора? − спросил Натаниэль.

− Поттера, − не колеблясь ответил Том.

На него тут же уставились две пары удивленных глаз.

− В первый день в школе − помнишь, Нейт? − я попал в Больничное крыло. Встретил там Драко Малфоя, его тогда как раз гиппогриф ранил. Он мне и рассказал, что Сириус Блэк сбежал из-за Поттера, и что дементоры у школы именно поэтому. Но кое-чего я не понимаю. Мой папа говорил мне о Блэке, он видел его однажды. Он считает, что Блэк не был Пожирателем смерти и не предавал Поттеров, а убил только настоящего предателя Питера Петтигрю, ну, и кучу маглов заодно, но это несчастный случай. Зачем ему сейчас убивать Гарри Поттера? Не сходится что-то.

− Может быть он не убить его хочет, а, ну, поговорить? − предположил Даррелл.

− Не знаю, − честно ответил Том, − но зачем тогда так всех пугать?

− Гашу свет! − снова раздался крик старшего Уизли. − Всем забраться в мешки и не разговаривать.

В тот же момент погасли парящие свечи. Единственными источниками света остались звездное небо на потолке Большого зала да снующие туда-сюда привидения.

− Давайте спать. Ну его, этого Блэка. Не наше дело, − сказал Том. − Завтра у нас два первых урока зельеварения, если кто не помнит. Снейп сегодняшнее за оправдание не примет, если опоздаем или испортим зелье с недосыпа.

Он отвернулся к стене и постарался выкинуть из головы все лишнее. Блэка скоро поймают и вернут в Азкабан или же казнят. В любом случае, пусть этим занимаются те, у кого есть силы и возможности. А его, Тома, основная задача не встретиться с дементорами, пока они возле школы. За этими мыслями Том и сам не заметил как заснул.

Пробуждение было на удивление приятным, спальный мешок Дамблдора оказался очень теплым и мягким, выбираться из него категорически не хотелось. А поскольку на проекции неба по-прежнему сверкали звезды, да и ученики вокруг еще спали, Том решил, что утро слишком раннее и до общего подъема еще как минимум час. Однако он довольно быстро понял, что уснуть по вполне естественным причинам уже не сможет. Выбравшись, не без сожаления, в холод Большого зала, Том поискал глазами кого-нибудь из старост. Неподалеку нашелся прикорнувший прямо на стуле Перси Уизли.

− Эй, − позвал он старосту.

Тот встрепенулся и замотал спросонья головой. Том отчетливо осознал, что Уизли честно охранял их почти всю ночь, а задремал буквально вот только что, и то лишь потому, что никаких сил у него уже не осталось. Уизли взмахнул палочкой и в воздухе повисли слабо светящиеся белым цифры.

− Зачем ты встал? − спросил он. − Сейчас еще только пять тридцать утра, до подъема еще полтора часа.

Том, стараясь не краснеть, что похоже получилось не очень, объяснил Уизли свою проблему. Перси, к его чести, тут же вызвался помочь и проводить Тома куда нужно.

− Слушай, − мысль пришла внезапно − а мы можем пойти в башню Рейвенкло? Уже ведь почти утро, все равно скоро подъем, и тогда такая беготня начнется, а у нас зелья первым уроком, − Том умоляюще посмотрел на Уизли.

Перси Уизли на секунду задумался, но потом кивнул.

− По-хорошему с такой просьбой надо подходить к кому-то из старост вашего факультета, но они… − он неодобрительно поморщился, а Том закончил про себя предложение: «спят». − Поиски Блэка свернули еще в три часа ночи, так что, думаю, ничего плохого не случится, если я провожу тебя до башни. Приведешь себя в порядок, сон в школьной форме никому на пользу не идет.

− Спасибо, − искренне поблагодарил его Том.

До башни Рейвенкло дошли в молчании. Сперва у Тома возникла мысль разузнать у Перси Уизли подробности прошлогоднего подвига, но в последний момент он банально не решился. Слишком уж серьезным выглядел староста школы.

В спальне первокурсников Тома встретило обиженное шипение змеи, как обычно лежавшей на подушке. Ангис жаловалась, что он ее бросил, что ничего не сказал, что опять напугал, оставил одну, а еще, что она голодная. Том пожал плечами. Пусть претензии змеи были вполне справедливы, он ведь все равно не смог бы ослушаться декана, директора и старост. Извиняться же перед ней смысла не имело, змеи просто не понимали этого. Путь к примирению лежал исключительно через желудок. На шкафу Тома стояла небольшая клетка, в которой и жили небольшие белые мыши, пока не подходила их очередь становиться обедом. Достав одну, для чего Тому пришлось встать на кровать, он положил ее рядом с мордой Ангис. Змея демонстративно отвернулась.

− Твоя добыча, − прошипел ей Том. − Лови, пока она не сбежала, другой не будет.

− Не учи меня охотиться, − продолжала дуться Ангис.

Все-таки, глуповатые создания, думал Том, рассматривая, как мышь в непосредственной близости от хищника спокойно изучает обстановку: обнюхивает покрывало и даже забирается на змею, но совсем не собирается убегать. Конечно, последнее у нее все равно бы не получилось, Том бы ей не позволил, но как можно не пытаться, не чувствовать, что твоя жизнь, вообще-то, в опасности, он понять не мог.

Голод, наконец, возобладал над обидой. Бросок был, как всегда, молниеносный. Ангис расслабленно лежала на постели, а через долю секунды уже сжимала в своих кольцах добычу. И невооруженным глазом практически невозможно заметить переход от одного действия к другому. Том очень любил этот момент, считал его красивым. Он наблюдал, как мышь пищит и бьется, стараясь спастись, хотя уже явно поздно. Том дождался момента, когда зверек окончательно затих, и направился в душ. Дальше смотреть было откровенно не на что: змеи очень медленно поглощают добычу, а потом долго спят.

Приведя себя в порядок, Том удобно устроился в общей гостиной и начал перепроверять домашнюю работу по зельям. Сумел даже найти ошибку, из-за чего срочно пришлось переписать один из свитков. Почти целый час вся башня была в распоряжении Тома. Признаться, это чувство ему понравилось. Увы, когда стрелки на стоявших на камине часах показали начало восьмого, гостиная наполнилась другими учениками. Заспанные и раздраженные они спешили по своим утренним делам.

− Том! − к нему подскочил Натаниэль. − А мы беспокоились, куда ты пропал. Просыпаемся, а тебя нет…

− Я просто встал раньше и вернулся в башню. Иди, умойся, хочу скорее на завтрак спуститься.

Натаниэль тут же умчался по направлению спален, а Том получил еще немного времени на раздумья. Почему его так интересует Риддл? Настолько, что не жаль потратить каникулы на поиски информации о нем. Казалось бы, ну, жил когда-то такой волшебник, ну, проклял когда-то тетрадку, ну, научил ее заставлять людей открывать Тайную комнату и выпускать василиска. Тебе-то, Том Уайт, какое до всего этого есть дело? К тому же дневник уничтожен, король змей мертв, а комната запечатана магией самого Дамблдора. Но что-то не давало Тому покоя. Да, он откровенно завидовал Риддлу. Собственное помещение в волшебном замке, куда, кроме тебя, никто не зайдет, где живет твое собственное ручное чудовище. Хотелось так же. Найти бы что-то подобное для себя. Но как подступиться к такой задаче, Том не имел ни малейшего представления. Возможно, где-то в глубине души он надеялся, что узнав что-нибудь о Томе Риддле, сумеет понять откуда начинал он, и как действовать дальше.

Размышления прервал вернувшийся Натаниэль, который весь путь от башни Рейвенкло до Большого зала, время завтрака, а потом и путь до подземелий рассуждал о квиддиче. Оказалось, Натаниэль и Даррелл оба были весьма ярыми болельщиками, а Даррелл еще и мечтал в будущем присоединиться к сборной своего факультета. Том почти незаметно вздохнул: квиддич все-таки проник в его жизнь. Придется приспосабливаться.

Кабинет зельеварения встретил друзей довольно удручающей картиной, мгновенно испарившей хорошее настроение. Линда Чаддсли громко плакала, а Даррелл вместе с другими хаффлпаффцами пытался ее успокоить.

− Он просто убежал, я уверен, − тихо говорил ей Даррелл. − Сама же говоришь, что клетка была открыта.

− Что произошло? − спросил Том.

− У нее хомяк убежал, − объяснила другая хаффлпаффка − Эллина Роман. − Она доставала его вчера вечером, поиграть, а когда профессор Спраут позвала нас в Большой зал, похоже, плохо закрыла клетку. Утром мы вернулись, а хомяка уже нет.

Том хотел что-то сказать, может даже пообещать поискать, как на его плечо легла довольно тяжелая рука.

− Отойди от нее, Уайт, − угрожающе прошептал Аарон Вудбридж. − Мало тебе того, что ты уже сделал, хочешь еще и поиздеваться?

− И что же я такого сделал? − удивленно поднял брови Том.

− Не прикидывайся. Это ведь твоя тварь сожрала хомяка.

Том прыснул. Больших усилий стоило, чтобы не рассмеяться в голос, но даже этого хватило, чтобы привлечь внимание класса. Возле Вудбриджа, как грибы после дождя, выросли его друзья − Ноэль Харвич и Такаси Нода. Том, впрочем, тоже не остался в одиночестве − Натаниэль всегда был рядом, а теперь еще присоединился и Даррелл, оставивший плачущую Чаддсли на попечение Роман.

− Ой-ей, − раздался чей-то испуганный голос. − Не надо, сейчас Снейп придет, тогда всем будет плохо.

− Значит, − Том совершенно не обратил внимания на замечание. Драться они точно не будут, Рейвенкло решает проблемы по-другому. − Ты меня обвиняешь… а в чем? Думаешь, Ангис пробралась в гостиную Хаффлпаффа, открыла клетку − интересно как? − и съела бедного беззащитного хомячка Линды? Или выслеживала его по всему замку? Ты сам прекрасно понимаешь, что это бред, а ты идиот, Вудбридж. Теперь я в этом не сомневаюсь.

− Ты думаешь, что такого не может быть? − поинтересовался Нода.

− Почему вы думаете, что Том виноват? − сквозь слезы спросила Чаддсли.

− Он притащил в Хогвартс змею, − громко сказал Харвич. Слишком громко. − И держит ее просто на постели под одеялом. Кто знает, куда она ползает, пока мы на уроках или, вот, ночуем в Большом зале?

В классе наступила тишина. Том про себя чертыхнулся. Наверняка кто-то теперь донесет до преподавателей. Но отступать было никак нельзя. Молчание и смущение однозначно примут за признание вины.

− Да вы просто гении криминального сыска! − весело, хотя радости он не чувствовал совсем, заговорил Том. − Вам в аврорат надо идти, сразу всех преступников переловите. Так и вижу: «у этого мантия черная − он точно Пожиратель смерти». А если где-то есть змея, значит, она виновата в исчезновениях крыс, мышей и хомяков в Хогвартсе. А еще она уже два месяца мирно живет в одной спальне с жабой исключительно для того, чтобы усыпить вашу бдительность. Не змея, а прямо-таки коварный Темный Лорд.

− А кто еще, по-твоему, мог это сделать? − с вызовом спросил Вудбридж.

− Да кто угодно! Хотя бы… − Том замялся, пытаясь быстро придумать пример.

− Живоглот, − подсказал Даррелл. − Кот Гермионы Грейнджер. Вот он точно охотится на грызунов. Мне Ричи Кут на защите от темных искусств рассказывал, как Живоглот гонялся за Коростой − крысой Рона Уизли − по всей гостиной Гриффиндора. Аарон, я понимаю, что тебе не нравится Том и его питомец тоже не нравится, но ты зря пытаешься выставить его злодеем. Он вчера меня спас от Пивза. И я верю, что он ничего плохого не делал.

− Том, − вмешалась в перепалку Чаддсли, − а можешь пообещать, что твоя змея не трогала Бритни?

− Могу, − легко согласился Том, − я сегодня кормил ее, − после этих слов хаффлпаффка вздрогнула, видимо представив, − и если бы она съела твоего хомяка ночью, то мышь утром бы просто не сумела бы проглотить. Она никогда не тронет чужих животных.

Торжественную речь Тома прервало появление Снейпа.

− Урок уже начался, а вы еще не на своих местах. Минус балл с каждого. Чаддсли, сходите умойтесь. Начинаем занятие, − разогнал Снейп учеников.

− Я поговорю с ними, − успел прошептать на ухо Тому Даррелл, − никто с Хаффлпаффа не расскажет профессорам о змее.

Том кивнул в знак благодарности и устроился, как обычно в паре с Натаниэлем, у котла. Однако сразу углубиться в тонкости очередного рецепта не вышло. Сзади до него донесся чей-то тихий разговор, в котором отчетливо прозвучало его имя. Том прислушался.

− С ним что-то не так, − шептал Вудбридж, − и я выясню что.

Том поежился. Не то чтобы его пугали слова одноклассника, да и скрывать в общем-то было нечего, но значили они только одно: тот, к сожалению, не отстанет.