Не твои (гет)

Джон Рольф слишком часто думает о своей жене. О том дне, когда вольная и свободолюбивая принцесса выбрала его, предпочтя другому мужчине. Когда-то это его воодушевляло; но теперь вместо поводов для счастья он находит все больше и больше причин для сомнений...

Он помнит страх, который она испытывала перед тем, как произвести на свет их первенца. «Это нормально», — говорила акушерка. Но Джон упорно думал, что дело не только в предродовых болях — едва ли увидев новорожденного мальчика, который был похож на нее как две капли воды, она тут же успокоилась. «Быть может она боялась, что ребенок будет похож на кого-то еще?» — впервые промелькнула в его голове едкая мысль.

Джон замечает, как тень печали ложится на лицо Покахонтас всякий раз, когда она называет его по имени. «Его тоже звали Джон! — упрямо крутится в сознании Рольфа. — О ком из нас двоих она думает, произнося это имя?» Он требует, чтобы она называла его «муж» или «мистер Рольф»; Покахонтас обижается, перестает разговаривать с ним на длительное время.

Он знает, что она хранит в комоде компас с инициалами Джона Смита. Рольф хочет, чтобы она выбросила его, предлагает ей взамен купить хоть сотню других компасов, но Покахонтас не соглашается. «Это память», — всякий раз коротко говорит она. Его жена всего лишь хранит в их общем доме память о другом мужчине!.. Внутренние демоны не дают Рольфу покоя, и с годами проблема, кажется, лишь усугубляется.

Покахонтас очень любит своего сына. «Это нормально», — говорят Рольфу приятели из Джеймстауна. Но ревность, основанная — Боже, стыд-то какой! — лишь на мрачных предположениях, не перестает терзать его душу. «Нет, это ненормально!» — кричит все естество Джона. Ненормально, что Покахонтас показывает ребенку тот самый компас с чужими инициалами; ненормально, что она регулярно водит сына на утес, с которого видна гавань и все приближающиеся корабли. Кого они ждут там вдвоем, без него?!

Его сын весьма храбрый. «Пошел в мать», — мысленно говорит Рольф, хоть это и непросто. А еще мальчик любит море... Джон тысячу раз пытается убедить себя в том, что тоже любил море, когда был маленьким; а затем другую тысячу раз мысленно проклинает Смита... Он уехал, уплыл в дальние страны, Рольф даже не знает, жив ли он или нет, но память о нем определенно жива и не дает ему покоя ни на минуту. Он больше не доверят Покахонтас, и не знает, как относиться к сыну...

«Не твоему сыну», — упорно твердит сознание. Однажды Рольф не выдерживает.

— Почему?! Если твое сердце всегда принадлежало ему — имени он не произносит, ведь оба и так знают, о ком речь, — почему выбрала меня?

Покахонтас молчит.

Она всегда знала, что если полюбит, то раз и на всю жизнь. Их путь с Джоном Смитом был непрост — она то теряла его, то приобретала вновь. Рольф был добр к ней, был ласков, он любил ее, надеясь, что она выберет его. Это было невозможно, поскольку в ее жизни места выбору не было вовсе — там был Джон Смит, были обещания, была страсть и жаркие объятья, а потом первая крупная ссора. Он грезил далекими землями, мечтал показать ей загадочную Индию и множество райских островов в теплых южных морях, а ей хотелось домой, на свою землю и к своему народу; ни один не пожелал уступить. В итоге он ушел, сказав, что больше не появится в ее жизни, а она бросила вслед, что он ей и не нужен, что она и без него проживет свой век счастливо вместе с Рольфом на берегах Нового света. Какая бездарно глупая ложь!..

«Какой же я глупец!» — хочется кричать Рольфу. Он столько лет обманывал себя мыслью, что сумеет принять ее и ее чужого ребенка... Не сумел. И дело вовсе не в том, что Джон не смог бы простить измену — Покахонтас вовсе не нуждалась в его прощении; она и в нем самом не нуждается.

«Они не твои. Не принадлежат тебе, — надрывно смеется его внутренний голос. — Они оба всегда принадлежали этому дьяволу Смиту, и ты ничего не в силах изменить!»

— Уходи, — произносит Джон твердо. Он мог бы дать ей развод, но едва ли она, оставшаяся верной традициям и верованиям своего народа, придает большое значение христианскому обряду венчания...

Покахонтас гордая, она просто разворачивается и уходит, забрав с собой сына. «Культурные различия», — объясняет Джон приятелям, и они, кажется, верят. Он знает, куда она пошла — к своему народу, но ему туда теперь путь закрыт. Несколько раз он издали видит их с сыном силуэты на утесе и все время думает, ждет ли она своего Джона до сих пор?..

А Смит прибывает в Джеймстаун через полгода, как кажется Рольфу, слишком постаревший и побитый жизнью. «Зачем явился?! — хочется закричать ему вслед. — Десять лет тебя не было, так и уходи, откуда пришел!» Тот, к слову, настроен по отношению к Рольфу доброжелательно и даже предлагает пропустить вместе по кружечке пива в портовой таверне. Рольф холодно отказывается.

— Иди лучше к Покахонтас и своему сыну.

Сказать, что Смит изумлен — ничего не сказать. Но он и не отрицает возможности наличия у них общего ребенка... Рольф снова мысленно ругает себя за глупость — давно пора было прекратить этот нелепый спектакль и отпустить ее! Не хватало еще, чтобы Смит благодарил его за то, что он «хранил» ее к его прибытию!..

Тот однако уходит молча. Рольф не может заставить себя пожелать ему и Покахонтас счастья, но и не проклинает — внутренний голос твердит, что так и должно было быть, причем уже очень давно. Ее путь всегда пролегал мимо него, просто кто-то когда-то выгнул его, заставив идти по неестественному, изначально неправильному направлению...

А однажды вечером Рольф снова видит силуэты на утесе — теперь их уже три. Эта странная, рушащая все каноны семья вновь объединилась.