Зоотопия, год 1984 (джен)

Джуди прикрепляет полицейский значок на жилетку и украдкой зевает, прикрывая лапой рот. Половина шестого утра — не самое лучшее время, чтобы идти на работу, но она привыкла рано вставать. Крошечная микроволновка уже разогрела «Морковь для одного» и тихо попискивает, напоминая о готовности. С удовольствием проглотив завтрак и запив его любимым какао, Джуди берет рюкзак, засовывает туда блокнот и выходит из комнатки. Хозяйка квартиры, старая броненосица, еще спит, а буйные соседи-хиппи трудятся на благо города.

На улице еще сыро и пасмурно, но июньское солнце уже робко проглядывает сквозь редкие разрывы в облаках. Джуди встряхивает ушами и ускоряет шаг. По обеим сторонам от нее текут бурные и разноцветные ручейки спешащих на работу жителей. В такие мгновения Джуди кажется, что она ничем не отличается от остальных, что она точно такая же, как и все: маленькая капля в общем потоке.

На каждой улице, на каждом перекрестке — огромный плакат с улыбающейся мордочкой Старшей Сестры. «Я тружусь во благо Зоотопии!» — последние буквы, напечатанные жирной розовой краской, слегка заходят на мордочку.

Джуди проходит холл и берет ключ-карту у секретаря — крупной белки Норы, которая независимо от погоды носит жизнерадостную желтую блузку и серые штаны.

— Хорошего дня! — произносит в спину Нора.

Джуди только поднимает лапку в ответ. Жаль, что Когтяузер уволился. Впрочем, уволился не только он. Как только хищники поняли, что могут в любой момент сойти с ума и стать угрозой для остальных, они сами ушли со всех рабочих мест в городе и поселились в самой дальней части, обнесенной забором.

Она торопливо проходит все длинные и пустынные коридоры Министерства, на серых стенах которых висят фотографии в золотых рамках. В основном с них жизнерадостно смотрят сотрудницы в ярких жилетах, и только с нескольких — сотрудники в черной форме.

На столе уже лежит папка с делами на сегодня, но они в основном незначительны, как и все подобные дела в отделе «физических преступлений» Министерства правопорядка. Вот на тех, кто занимается моральными преступниками, происшествия так и сыпятся, как листва с деревьев осенью.

Джуди снова украдкой зевает, листая документы: «кража яиц», «угнанный самокат» и «растоптанная шоколадка» — вот и все, чем ей придется заниматься. Завтра — другое, но при этом — такое же рутинное.

— Привет, — бобриха Джина заглядывает в приоткрытую дверь. — Пойдешь после работы на вечеринку? Обещают много какао и шоколадного мороженого.

— Если успею выполнить план, — Джуди похлопывает ладонью по папке. — У тебя что сегодня?

Джина оглядывается, бочком заходит в кабинет и понижает голос до шепота:

— Один считает, что в семье главный — мужчина, другая собирается частным образом продавать помидоры, а третий вообще заявляет, что наше любимое какао — наркотик!

Джуди ошарашенно округляет глаза.

— Если Старшая Сестра их услышит!..

— И не говори, — Джина с ужасом машет на нее лапкой. — Пойду думать, как быстрее поставить им голову на место. А ты все-таки приходи вечером. Ведь общее развлечение — прекрасное времяпровождение!

Джуди кивает, улыбаясь, и открывает первое дело. Начать стоит, наверное, с угнанного самоката — и интереснее, и улик наверняка больше. Яйца-то уже точно съели, а шоколадка всего лишь растоптана, но осталась в магазине. И о чем только думают эти несознательные граждане? Ведь все в городе трудятся ради других, а тут такое собственническое эгоистичное поведение.

Джуди поднимается со стула и подходит к висящей на стене карте Зоотопии, поделенной на четыре больших сектора: резервация хищников, район грызунов, район копытных и район всех остальных, где живет и она сама. Джуди находит указанную в деле улицу на карте — она оказывается в районе копытных, — засовывает папку под мышку и выбегает из кабинета.

Район копытных — второй по уровню шума после грызунов. Джуди останавливается на светофоре и нервно стучит лапой. Пятьдесят секунд для транспорта и пятьдесят для пешеходов — поровну, но как же долго.

— Мам, но я не хочу с ним дружить!

Джуди оборачивается. Пухлый кабанчик в полосатом голубом свитере сердито чешет нос.

— Так нужно, Френсис, — его мама-кабаниха, в синих брюках и таком же свитере, хлопает его по плечу. — Читал вчера, что рекомендует Министерство Дружбы? «Все зверята — мои лучшие друзята!»

Джуди фыркает. Министерство словесности второй месяц отчаянно изобретает новые слова, которые пока что звучат очень смешно. Может, потому что нельзя брать на работу ленивцев? Слишком долго думают, да и чувство юмора у них специфическое. И она тут же невольно дергает ухом. Нельзя, нельзя так думать.

— Но от него пахнет, мам! — кабанчик поправляет лямки школьного рюкзака. — Не хочу сидеть с ним за одной партой.

Кабаниха растерянно улыбается, заметив, что окружающие внимательно прислушиваются к их разговору, и дает легкий подзатыльник ворчащему сыну. Видно, что она нетерпеливо ждет зеленый, но светофор неумолимо отмеряет: тридцать семь, тридцать шесть, тридцать пять…

— Ох уж эти дети, — грузный бегемот расстроенно качает головой. — Все пытаются быть индивидуальными. Вот мой сорванец тоже недавно придумал: синюю бабочку прикрепил к рубашке. У всех в классе зеленая — а ему синюю надо. Ко мне потом даже из отдела моральных преступлений приходили — мол, неправильно я ребенка воспитываю. Так это же дети! Захотели — сделали! И плевать им на других.

Светофор, наконец, загорается изумрудным светом, и Джуди вместе со всеми переходит на ту сторону улицы и идет в спортивный магазин. Глаза сразу разбегаются: и баскетбольные мячи, и велосипеды, и лыжи, и гимнастические комплексы — и много-много всего. Как же здорово жить в городе, где так заботятся о детях и их будущем.

— Я только отвернулся достать перчатки, — продавец-козел растерянно разводит лапами. — А там тень мелькнула, — вжух! — и нет самоката. Хороший был, с прорезиненными ручками.

— Успели заметить, в какую сторону уехали? — Джуди быстро заносит данные в блокнот и проматывает запись на камере внутреннего наблюдения.

— Да чего думать, — козел трет ухо. — В резервацию, конечно. Наши самокаты не воруют.

Джуди пожимает плечами, с огорчением смотря нечеткую запись. Да, похоже на то. Все-таки общество Зоотопии интеллигентно и довольно обеспечено, чтобы угонять самокаты. Да и общих развлечений слишком много, чтобы еще захотеть что-то угнать. На мысли времени не остается — только на сон и еду.

Направляясь к резервации, Джуди заглядывает в супермаркет, откуда в полдень украли упаковку яиц. Камера наружного наблюдения тоже не дает никаких подсказок — странный тип в черном костюме и маске, среднего роста. Таких полным-полно, а зацепок — ноль.

— А шоколадка где? — Джуди вздыхает и берет с полки бутылочку воды с логотипом Зоотопии — золотым бараном на красном поле.

Продавец, ее знакомый тапир Винс, осторожно достает из-под прилавка шоколадку и изо всех сил пытается разгладить смятую и растоптанную обертку. Тщетно. От мордочки Старшей Сестры остались только кончик носа и ухо, все остальное — стерто в один бежево-черный ком.

— Камера засняла нарушителя?

— Да, — Винс быстро-быстро кивает и тихо произносит: — Это оленек Берг. Доложите?

— Конечно! — Джуди быстро отправляет сообщение Буйволсону. — Такие прецеденты очень опасны. Когда шеф приедет, расскажите ему все, что знаете. А я пойду заниматься яйцами и самокатом.

Джуди задирает голову и смотрит на кажущийся бесконечным серебристый забор, находящийся под высоким напряжением. Сквозь сетку сразу видно явное отличие резервации от остальных районов Зоотопии: почти пустые серые улицы и никаких плакатов. У ворот — единственных, из которых можно легально выйти из резервации, — стоит бронированная полицейская будка с охранником-буйволом.

— Документы, — цедит тот сквозь зубы.

Джуди невозмутимо показывает удостоверение и проходит через пропускной пункт. Куда теперь? Всем гражданам, кроме полиции, сюда вход запрещен, а значит — самокат могут и не прятать, а запросто поставить во дворе. Нужно просто внимательно смотреть по сторонам.

За первые полчаса Джуди встречает только двух гиен-близнецов, которые тут же прижимают уши и бросаются в ближайшую подворотню. Крупные магазины закрыты, в мелких — тусклый свет и полупустые полки. Со зданий осыпается штукатурка, ветер подхватывает мусор с тротуаров и кружит его в воздухе. Не видно детей, не слышно ни смеха, ни разговоров. Встреченная на перекрестке росомаха, с грязным хвостом и в рваной одежде, даже не останавливается, когда Джуди кричит ей вслед: «Полиция! Стоять!».

Часа два она еще ходит по району, с удивлением разглядывая все и всех вокруг себя, и, наконец, натыкается взглядом на розовый самокат с прорезиненными ручками. Он стоит у маленького домика с темной крышей. Джуди немедленно снимает с ручек отпечатки лап.

— Эй, ты! — голос заставляет ее обернуться. — Эй… Джуди? Откуда ты здесь взялась?

— Вы кто? — она с подозрением рассматривает стоящего перед ней лиса. — Знаете, кто украл самокат?

Лис обходит вокруг нее и грустно качает головой.

— Не помнишь, значит. Пьешь какао по утрам?

— Чего?

— Я — Ник. Ник Уайльд.

Джуди сердито трясет ушами.

— Так вы знаете, кто украл самокат?

— Я и украл. Одолжил, так скажем.

Джуди быстро отстегивает от пояса наручники и подходит к лису. Тот не сопротивляется, продолжая смотреть на нее с тоской, и покорно протягивает лапы. Джуди не колеблется, помня об угрозе хищников, и быстро защелкивает замочки.

— Зачем? — спрашивает она тихо.

— Пойдем, покажу. Не бойся, мы не опасные, как вам там говорят, — Ник кивает головой на домик. — Вы гораздо опаснее нас.

Джуди пожимает плечами, но на всякий случай идет вслед за лисом — мало ли какие еще будущие уголовные дела можно предотвратить. Или выяснить, кто стащил яйца. Буйволсон, наверное, уже разобрался с оленьком и отвез его в отделение. Если удастся забрать с собой лиса, то дела на сегодня действительно закроются и можно со спокойной душой пойти на вечеринку.

Внутри домика — небольшая кухонька и три или четыре крошечных комнатки. За круглым столом с протертой скатертью сидит семья манулов — мама и папа и пятеро маленьких котяток. При виде Джуди они все разом испуганно прижимают уши и хватают друг друга за лапы.

— Вот для них я украл яйца, — Ник показывает на детей. — Они пять дней голодали. У самого младшего сегодня день рождения, так что я захватил еще и самокат.

Джуди растерянно опирается плечом об обшарпанный косяк двери и обводит кухню глазами. Какая беднота! Почти нищета. Посуда в трещинах, протертые спинки стульев, выцветшие занавески.

— Не понимаю, ведь вы же работаете? — Джуди нервно щиплет себя за ухо.

Старшая Сестра иногда напоминает, что всем хищникам предлагается работа и пособия. Они перерабатывают мусор, изготавливают детали и автозапчасти, пишут статьи для газет и журналов, упаковывают строительные материалы — всего не перечислишь.

— Этой работы хватает не на всех, а значит, деньги тоже достаются единицам. В магазинах вообще пусто, — Ник смотрит на нее подавленно. — Кто может, перебивается нелегальной работой и связывается с теми, кто живет за пределами города. Но здесь, поверь мне, сплошной блат и коррупция. Даже в школу берут только знакомых, потому что учителю нечем платить.

Джуди шумно выдыхает. Что теперь делать? Эта семья вряд ли врет. У детей усталые и голодные глаза, у взрослых — залысины на шерсти. Сам Ник, с кругами под глазами, выглядит не лучше. Да и район — прямое подтверждение их словам. Только почему никто в остальных районах Зоотопии об этом не знает?

Ник кивает на свободный стул у плиты.

— Садись. Я тебе сейчас все расскажу. Так ты пьешь по утрам какао?

Джуди слушает внимательно и растерянно трясет ушами. То, как живут хищники в резервации, — ужасно. И ведь город действительно ничего об этом не знает. Может быть, и Старшая Сестра сама не догадывается, что происходит за этим забором?

— Ой, ну конечно, — Ник презрительно морщится и машет лапой. — Эта баранья морда все держит под своим контролем. И вас дурит. В какао, которое вы пьете, подмешивают наркотик, Джуди. Вот почему ты меня не помнишь, вот почему ты никогда не задумываешься, что у вас на главных постах — женщины, что вы никогда не сидите дома в одиночку, что индивидуальность не поощряется. Но это подается под таким тошнотворно-жизнерадостным соусом, что никто даже не хочет задумываться о возможном подвохе. И даже не знают, что все изначальные нападения хищников тоже произошли из-за Барашкис.

Джуди постукивает лапой по полу, рассматривая запуганных манулов. Старшая Сестра говорила, что у всех хищников есть работа. Изготовление деталей и запчастей, написание статей для журналов, выращивание фруктов и овощей — и многое другое, что потом могло быть бесконтактно доставлено в другие районы города.

— А как же работа?

— Ее нет, — Ник разводит лапами. — Ты видела полупустой магазин за углом? Работу дают по блату или за деньги. Кто-то умудряется связываться с внешним миром и тогда выживает. А кто-то не справляется совсем. На прошлой неделе соседей-выдр хоронили.

Джуди сглатывает. Кажется, что ей все это снится, но окружение слишком реально для сна.

— Тогда почему вы все не уйдете в пригороды?

— Потому что в пригородах хищников вообще отстреливают, — Ник прижимает уши к голове. — Вылезай из своего розового мирка, Морковка.

Джуди сердито пожимает плечами, потом вдруг испуганно вцепляется в стул.

— А мой старый знакомый… Лис Гидеон — он жив? Он последнее время кондитером работал, но я его давно не видела. Как и родителей — некогда, сплошная работа. А вечером то общие развлечения, то снова работа.

Ник печально качает головой, и Джуди чувствует, что на глаза накатываются жгучие слезы.

— Ты, наверное, и не знаешь, как живется в пригородах. Земля поделена, все платят огромный налог — и твои родители тоже. Есть определенные нормы рождаемости для кроликов — не больше пятидесяти детей на семью. За лишних — большие штрафы. Некоторых забирают сюда, в дома малютки, и будут воспитывать так, как угодно баранам.

Джуди грустно теребит полицейский значок. Получается, все, что она делала, — ложь. Иллюзия. И тогда она, помогая раскрывать все эти дела, — просто соучастница Старшей Сестры. Нет никакого общества всеобщего благоденствия, о котором так много болтали сослуживцы.

Только ширма.

— Что за наркотик в какао? — спрашивает она, не зная, куда деваться.

— Сложный порошок из разных трав, который делает вас более восприимчивыми ко всякой чепухе, — Ник гладит одного из детей по голове. — Вы счастливы и не задаете вопросов. Идеально для баранихи.

Джуди резко встает со стула.

— А покажешь, где живет Когтяузер?

Они оставляют семью манулов в домике и быстро шагают по главной улице некогда оживленного района. Джуди во все глаза рассматривает каждое здание, вздрагивает от каждой тени. И становится все грустнее и грустнее. Мечта — растоптана.

— Зачем это ей, как думаешь? — она бросает на Ника косой взгляд.

— Во-первых, смотри на меня зло и повышай голос, как будто допрашиваешь. За нами могут следить. Ну, и у баранихи наверняка — психологическая травма, — отвечает он вяло, рассматривая грязный асфальт. — Все наши комплексы — из головы. Если дать им волю, они захватывают твое сознание и творят страшные вещи. Помнишь, как Златогрив ее шпынял постоянно? Вот теперь она самоутверждается. За счет других. Только ей недолго осталось радоваться.

Джуди спотыкается.

— Ты собираешься ее разоблачить? Но как?

— Думаешь, я случайно украл самокат? Я знал, что кто-то из полиции сюда сунется, а уж увидев все это — поможет нам. Ты же поможешь? — Ник обгоняет ее и преграждает дорогу.

Джуди смотрит на него в замешательстве. Да, разумеется, так все оставлять нельзя, но как она объяснит это всему городу? Приведет их сюда? Охранник не пропустит гражданских, а сломать забор невозможно — он под большим напряжением. Можно, конечно, начать с полиции и показать этот район коллегам. Но что, если некоторые из них давно в курсе дел Старшей Сестры?

Когтяузер ютится в крошечной квартирке на самой окраине района, рядом с огромной свалкой. Двухэтажный дом на семь квартир стоит пустой, с открытой нараспашку входной дверью. Но Ник, посвистывая, машет лапой, и они заходят в дом с черного входа, делая вид, что вообще проходят мимо.

— Я привел Джуди! — Ник осторожно заглядывает в квартиру. — И вот еще, держи: спер у счастливчиков специально для тебя.

В раскрытой лапе лежит помятый пончик, покрытый розовой глазурью. Когтяузер, худой и печальный, мгновенно расцветает и тут же запихивает пончик за щеку.

— Почему ты не написал? — Джуди горячо обнимает его и хлопает по плечу.

— Почта проверяется, — Когтяузер слизывает с губ оставшиеся крупинки глазури и причмокивает. — Да ты не переживай, я перебиваюсь кое-как, иногда Ник подкидывает работу, и можно пару недель не думать, где достать еду. Ник, ты уже рассказал ей свой план?

Ник качает головой и отходит к окну. Его хвост нервно качается из стороны в сторону.

— Не соглашайся, — шепчет Когтяузер, но его шепот слышен на всю комнату. — Ничем хорошим это не закончится.

Джуди медленно переводит взгляд с его грустной морды на затылок Ника и тут же все понимает.

— Ты хочешь, чтобы я ее убила? Ник, я не смогу.

Он возмущенно размахивает лапами.

— А этот район ты можешь видеть? Можешь принять, что бараниха убила Гидеона и многих других, что она держит нас впроголодь и не дает работы? Устранить ее — и все. К нам вернется Зоотопия, которую мы все любим.

Джуди постукивает пальцами по кобуре и облизывает губы.

— Но Старшая Сестра не одна все это затеяла. У нее наверняка есть помощники, и они могут быть в совершенно разных сферах. У меня другая идея: я сниму фильм обо всем — на телефон, потом перекину на флешку и запущу из кабинета Старшей Сестры во время вечерних развлечений. А на площади вечером бывает почти весь город.

Когтяузер с Ником довольно переглядываются и одновременно кивают. Да, добраться до Старшей Сестры будет непросто, да еще и придется, наверное, ее связать или держать нужное время, но все равно это лучше, чем убийство.

Оставшийся день Джуди старается незаметно обойти весь район, делая вид, что продолжает искать самокат. Кто знает, может быть, по всему району стоят камеры, и за ней действительно следят? Память на телефоне быстро заканчивается, но самое главное Джуди успевает заснять, а вечером — смонтировать. Жители обязательно узнают правду, а иначе, зачем она мечтала стать полицейским?

Джуди выпрямляется, кивает сама себе — и смело заходит в кабинет Старшей Сестры. Как давно они не виделись! С того самого момента, как Златогрива поместили в резервацию вместе с остальными хищниками.

Старшая Сестра выглядит просто замечательно — шерсть блестит, оправа очков и копыта натерты маслом, на голове — кокетливый завиток, а губы складываются в улыбку. В Зоотопии все хорошо, в Зоотопии каждый трудится ради других.

— Добрый вечер, Джуди! Ты такая симпатичная! Уже нашла себе парня? — Старшая Сестра протягивает ей вазочку с конфетами.

Джуди из вежливости берет леденец и засовывает в карман. Сердце бьется часто-часто. Только бы получилось!

— Я тут сняла фильм о нашем прекрасном городе, — ее голос звучит твердо и уверенно. — Сейчас как раз время общих развлечений, в открытом кинотеатре будет много зверей. Давайте запустим? И все вместе споем наш гимн.

Старшая Сестра смотрит на нее с пристрастием поверх очков, потом тянется к компьютеру, берет из не дрогнувшей лапы Джуди флешку и неторопливо вставляет в порт. На экране, который показывает главную площадь, появляется название программы. Джуди тихонечко стучит лапой о лакированный паркет. Так… Еще немножко… Запускается!

— А почему на площади никого нет? — у Джуди вдруг пересыхает во рту.

— На всякий случай, если тебе все-таки удалось бы запустить свою флешку, — Старшая Сестра театрально разводит копытцами. — Видишь ли, Джуди, у меня везде есть информаторы. Даже в резервации хищников.

Джуди вытирает выступивший на лбу пот и сразу догадывается.

— Когтяузер?

— Продал тебя и всех друзей очень давно, за коробку пончиков, — Старшая Сестра от восторга блеет. — Я иногда подкидываю ему сладкое, но предпочитаю, чтобы он имел грустный вид осунувшегося страдальца.

Джуди ничего не говорит, просто садится на стул и тяжело выдыхает. Ей и в голову бы не пришло, что среди хищников, которых заперли в маленьком районе, которых убивают за его пределами, морят голодом и не дают работу, существуют агенты Старшей Сестры. Звери, которые предают друзей за удобства и еду.

Голова идет кругом. Некоторое время она молча рассматривает фотографии в розовых рамках. Вот Буйволсон, вот Нора, вот довольная Джина в парадной форме, а справа, у окна — сама Джуди. «Наши лучшие сотрудники» — розовая надпись объединяет всех.

Старшая Сестра подходит к Джуди и сочувственно похлопывает ее по плечу.

— Не все стойкие, дорогая моя, не все могут жертвовать — собой или своим комфортом. Так уж вышло в природе, что мы все абсолютно разные. Жаль, что Когтяузер оказался таким слабаком, — жаль для тебя, конечно. Меня-то в нем все устраивает.

Джуди отчаянно трясет головой. Неужели все так и останется? Никто не будет знать правду и до конца дней проживет в мире иллюзий?

Старшая Сестра нажимает какую-то кнопку, и в кабинет входит огромный кабан с большой кружкой какао.

— Выпей, и все пройдет. Не выпьешь — пострадает Ник. И семья манулов — каждый по очереди. Мне на них плевать, дорогая моя. Меня все детство и всю жизнь шпыняли эти мускулистые твари. Пусть почувствуют на своей шкуре, каково это — быть изгоем. Я принесла мир и покой маленьким и большим, но по природе добрым животным. А в хищниках, увы, как ты говорила сама, сидит биологическая предрасположенность к убийству.

Джуди с ненавистью смотрит на какао, от которого идет пар.

— Предрасположенность к убийству, мэм, не зависит от природы. Только от желаний самого существа.

Старшая Сестра грозно сверкает очками в черной оправе:

— Пей.

И сразу переключает на экране другую камеру. Буйволсон держит под прицелом Ника и всю семью манулов. Дети плачут и обнимают друг друга, поджав хвосты. Родители смотрят на них с ужасом и вытирают льющиеся слезы. И Ник, опустив морду на грудь, грустно теребит рыжие уши.

Джуди сглатывает и тут же берется за кружку. Она не забудет. Она — не забудет. Она выйдет из кабинета и тут же запишет это все себе в блокнот. Если бы у нее была с собой та ручка-диктофон! Но их давно запретили использовать в полиции.

Не забыть. Не забыть. Не забыть.

— Я вспомню, — заявляет Джуди громко и залпом выпивает приторный напиток. — Обязательно вспомню.

Старшая Сестра снисходительно улыбается и тут же резко делает знак кабану. Тот грубо хватает Джуди за взмокшие подмышки и выкидывает ее из кабинета. Отлетев к стене, Джуди долго сидит на холодном полу, растерянно глядя на матовое стекло в двери кабинета.

…Августовская жара кажется невыносимой, но полицейские дела невозможно отложить на завтра. Зажав в лапах бутылку с прохладной водой, Джуди поправляет на ходу кепку и торопится расследовать очередное дело. Утром в канцелярском магазине стащили пять пачек синей бумаги и разбили камеру наблюдения. Продавец говорит, что никого не заметил.

Тяжелый будет денек!

Джуди проходит мимо забора резервации и на мгновение останавливается. Ей кажется, она что-то должна сделать, что-то важное — и оно связано с хищниками за забором. За будкой охранника-буйвола появляется лис, одетый в грязную зеленую рубашку и потрепанные штаны.

Джуди неосознанно подходит поближе к забору и вытягивает шею, чтобы разглядеть его лучше, но тут же инстинктивно отшатывается — напряжение слишком сильное, чтобы неосторожно прикасаться к сетке.

Лис — она замечает это с удивлением — на мгновение поднимает лапу в знак приветствия и тут же прячет в карман штанов.

Кто это? И что ему нужно? Старшая Сестра недавно говорила об уловках хищников: заманят, мол, в район, — а там уже и расправятся. Работать не хотят, только завидуют. А кто виноват, что убийство — у них в крови? Нужно уйти отсюда, а то кто-нибудь заметит и решит, что она жалеет хищников.

Печальная мордочка лиса кажется знакомой, но Джуди никак не может вспомнить, где же могла его видеть. Оглядевшись по сторонам, Джуди бросает взгляд на плакат со Старшей Сестрой и решительно переходит на другую сторону улицы.