Чувство (гет)

Леша

Революция — это резкая перемена, изменение, это лихорадка. Как странно, что столь резкое имя есть у оплота неизменности, более привычного к имени Рея. Когда я впервые встретил ее, мне было любопытно и хотелось подразниться — птичка на хвосте принесла, что в нашем любительском лагере недосупергероев завелась новая особа, непробиваемая, как гранитная стена.

Мы всей толпой ездили в зоопарк — важно, кем бы ты ни был, оставаться человеком. Я умудрился тогда обогнать остальных и приехать к лагерю раньше других. Помню, как прижался к дереву, тихо подкравшись к ее палатке. Скоро придут остальные, начнется шум, а она спрячется. К тому времени она жила с нами уже неделю, но видел я ее мельком.

Она была похожа… на недоразумение. Наверное, это меня задевало и сбивало с толку. Таинственная, окутанная слухами и любопытством нашей маленькой компании, Рея была всего лишь странной девушкой, одетой в одежду, будто с чужого плеча, невпопад. Шапка надвинута на глаза (голубые, кстати), всегда несколько слоев одежды — когда я, наконец, застал ее одну, она сидела и пила кофе, задумчиво рассматривая руку. Зачем-то наклонила чашку и плеснула на руку кипятка. Ничего не произошло, и она поставила чашку на место. Я переступил с ноги на ногу, ветка хрустнула, на что Рея моментально среагировала.

Я всегда поражался тому, как она легко переключается. Ходячее недоразумение достаточно ловко вскочило, проворно осмотрело лагерь. Я нырнул за дерево, надеясь, что она меня не заметит. Она ведь еще не видела меня — а вдруг примет за кого-то из Красных повязок?

Забавно. Тут тебе и революция, и красные… А мы, выходит, белые? А ведь все прошлое столетие говорилось, что белые — зло. А мы… Зло? Наверное, да. Как минимум, преступники, нарушители спокойствия. Люди, которые слишком необычны для этого мира и не хотят быть пойманными. Кто нас ловит, зачем — мы не знаем. Но, учитывая, что никого из пойманных мы больше не встречали, пока никто не горит желанием узнать.

Рея отходит в сторону, и я, улучив момент, ворую ее кофе. И правда, горячий. Из чего сделана ее кожа — кевлара? Рыжая (почему-то мне показалось забавным, что у нас волосы одного цвета) замечает пропажу и сейчас найдет меня. Пора ее опередить.

— Вкусный кофе, — делаю глоток, — правда, горячий очень. Тебе не больно? — указываю на ее руку.

Она меня еще не встречала, но виду не подает. А умеет ли она удивляться вообще? Может, сделать сальто, чтобы увидеть, расширятся ли хоть чуть-чуть ее зрачки, вздрогнет ли она на секунду? И зачем мне это надо. Серая мышка, ходячее недоразумение…

— Мне не бывает больно, — говорит без интонации. Спасибо, капитан очевидность, это я уже заметил, но для проформы улыбнусь. Впрочем, сам задал глупый вопрос. Обычно с девушками заговорить куда проще. С ними у меня никогда не было проблем, впрочем, относится ли это создание к девушкам, еще спорный вопрос.

— Серьезно? — улыбаюсь и делаю шажок к ней. Обычно на недоразумений мое поведение действует сильнее, чем на обычных девушек. Она чуть улыбается в ответ. И я совершенно не готов к тому, что она через секунду прижимает меня к дереву, приставив нож к горлу.

— Как ты нашел меня? — требовательно, но не зло. Нет ни страха, ни загнанности. Может быть, небольшая усталость. Кто и сколько ловил тебя, недоразумение с глазами цвета неба?

Выворачиваюсь, отталкиваю ее от себя. Что ж, как с девушкой не получилось познакомиться, будем знакомиться как мужики — через хорошую драку. Отец всегда говорил, что мужики без драки — не мужики. Она спокойна, а я улыбаюсь и чувствую, как сердце бьется чаще. Расправляю плечи и делаю выпад — легко уворачивается, не меняя выражения лица. Мы кружим по поляне, пытаясь достать друг друга, и она приятно удивляет. Может, она и не чувствует боли, но умеет хорошо уворачиваться. Приятно танцевать этот танец с ней, но не могу отделаться от чувства, что со мной играют, как кошка с мышкой. Мне это надоедает — еще выпад и ловлю ее в захват.

— Не такая уж ты…— из легких выбивается воздух, мир вращается, и вот я уже на земле, у моего горла снова нож, а недоразумение, в пылу схватки выглядящее куда опасней и интересней, восседает сверху.

— Сильная… — заканчиваю предложение и улыбаюсь, как идиот. Девчонка повалила на землю, а мне почему-то легко и смешно.

Слышится голос Лиссы, видимо, ребята вернулись с зоопарка, а она наверняка догадалась, куда я пойду и пришла спасать недоразумение-Лешу. Но у меня все под контролем! Пять минут знакомства, а я уже валяюсь с незнакомкой в траве. Полнейший успех, между прочим, рекорд рекордов.

Разнимают и знакомят нас успешно, я даже получаю шанс показать, на что способен, вот только девушку с именем Революция не впечатляет растущий над ладонью шар света.

Она уходит, и я понимаю, что теперь просто обязан добиться от нее хоть чего-то. Дрогнувшей брови, легкой, но искренней улыбки… или чистосердечной почещины. Я заставлю ее реагировать на меня.

Леша

Что за идиот красит волосы в разные цвета, надеясь, что девушка его заметит? Знакомьтесь, Алексей.

Придирчиво смотрю в зеркало. Лиля что-то щебечет про то, как мне идет. Она слишком простая и прямая, и если перестанет увлекаться мной и обратит внимание на Костю, то будет еще и счастливой.

Одно время мне нравилось, когда девушки вокруг щебетали и смотрели восхищенными глазами. Как-то так вышло, что мне легко удавалось перевести их в такое состояние, а стоило этого добиться — все было весело и спокойно.

Но есть одно но. Рыжее, безэмоциональное, голубоглазое и с прекрасной фигуркой, спрятанной под балахонами и бесформенной одеждой. Попытки дразнить успехом не увенчались, и с тех пор я завел себе дисциплину своей персональной олимпиады — как достать Рею. Добился того, что она теперь при каждой встрече провожает меня подозрительным взглядом, ожидая, что я еще выкину. А ждать есть чего — позади фейерверк-шоу, прыжки через костер, сломанная кисть руки (на заметку: если бронебойная девушка что-то делает, не стоит за ней повторять, если ты сам сделан из обычного мяса и обычных костей), и пара приключений в стиле «сбеги от красных повязок и не выдай им, где остальные». Теперь наш лагерь лучше спрятан, но меня это мало волнует. Меня вообще мало что волнует, но я, методом проб и ошибок, нашел свой подход.

Как в «Маленьком принце», тут стоило не торопиться. Дать ей привыкнуть к моему присутствию, затем начать приближаться. Каждый день садиться чуть ближе. Говорить о ничего не значащих вещах. Никогда и никому я не уделял столько сил и времени… Я быстро понял, что ее не интересуют вещи вроде «я занял тебе место» или «давай помогу донести» (последнее вообще было серьезной ошибкой). Нет, зато с ней можно обсудить как лучше расположить лагерь, построить догадки о том, кто нас ловит, послушать, как она анализирует всех и каждого вокруг себя. Постепенно она привыкла ко мне настолько, что стала делиться своими мыслями. И это… обдавало холодом. Словно она пустила меня к себе домой и дом этот был сделан изо льда.

Я все время надеялся, что это маска, иллюзия или ошибка — но она и правда была безэмоциональной, холодной и совершенно бесчувственной. Она раскладывала людей вокруг себя по полочкам, анализируя каждый их шаг, его полезность и возможный вред. Я был отнесен к классу хаотиков — слишком неуправляемый, чтобы принести пользу. Вот так просто. И все ее мысли… Словно покрытые коркой льда.

Постепенно я забыл, зачем затевал эту игру изначально. Или только начал понимать? Мы спорили ночами о смысле жизни, о том, как влияют на жизнь чувства и эмоции, как люди выбирают — следовать им или противоречить и это делает их сильнее или слабее. Я расходился, махал руками, а она выдавала холодную логику. Но все-таки было что-то, спрятанное за всем этим. Должно же было что-то определять ее действия, должна же она чего-то хотеть?

И вот я, с синими волосами, стою и по-идиотски улыбаюсь. Она стала чуть иначе одеваться, пояснив это тем, что выбрала более «удобную для движения» одежду, потому что «кто-то ведь должен заботиться о вашей безопасности». Кажется, я даже уловил в этом отдаленную иронию, но на самом деле мой распознаватель голосовых команд в телефоне и то более ироничен.

Она снова отпускает какой-то комментарий по поводу охраны лагеря. И я привычным движением, которое зарылось в подкорку мозга с периода, когда у меня бывало до десятка свиданий за неделю, легко беру ее за руку. Мелочь — кто-то вздрогнет, кто-то не заметит. Она должна была не заметить — ну какое камню дело, если кто-то греет о него руки? Тем более ее рука мягкая и теплая, чего я совсем не ожидал. Она замирает и непонимающе смотрит на меня, но ничего не говорит.

Наверное, на моем лице отразился триумф, потому что в кои-то веки она среагировала на меня, она… была в замешательстве? Это странно, такого я за ней не наблюдал. Недоразумение, неужели никто не брал тебя за руку? И долго ли они проживали после этого, если все же решались?

Мы стоим, держась за руки, и смотрим друг на друга. Я каким-то образом оказываюсь ближе, а она лишь поднимает голову, не пытаясь, как обычно, прогнать меня прочь. Что это с ней? И что это… со мной?

Я делаю еще шажок, наклоняюсь и целую ее. Одну долгую, восхитительную секунду ничего не происходит и, кажется, еще мгновение и она…

Она делает резкий вдох, отталкивает меня и еще через секунду на моей щеке алеет след от пощечины.

Ну что ж, своего я добился, не так ли?

Леша

Недавно зажившее запястье отозвалось тупой болью. Я сплюнул и еще раз с размаху ударил по дереву. Боль. Тоже чувство. Зачем оно мне? Не знаю, но благодаря ему чуть-чуть отпускает. Делаю несколько резких вздохов и еще удар.

Нет, ну надо было все так испортить! Зачем, вот зачем? О чем я думал? Я же все это время только хотел раздразнить ее! Ну да, с ней приятно и спокойно и чувствуешь себя как дома, но… Но это все мелочи, не о том вообще речь. Блин. Блин, блин, блин! Это просто старые дурацкие привычки аукнулись. Я же не мог… Конечно, не мог. Совсем никак. Нет, нет и еще раз нет.

Блин, я правда в нее влюбился?

А вот пойду и волосы в зеленый покрашу. Почему? Да как в том анекдоте бородатом: «Я так и знал, что по другому пункту возражений не будет». Уйду из этого лагеря. Жил себе человек не тужил, тут появляется Леша-идиот, и целует, ну кому это понравится?

Рука теперь наверное еще долго не заживет, ну и ладно. Плевать, плевать, на все плевать.

Угораздило же идиота.

И ведь ушел, не подумал о других, просто сбежал. Вот только недалеко — не мог заставить себя. Следил за ними, прикрывал как мог. Ругал себя последними словами. Рея стала носить платья и закалывать волосы, и даже стала улыбаться ребятам. Неискренне — я-то чувствую, но старается. Пусть привыкает к людям.

Зарылся в траву, как в детстве, словно и не было ничего и никогда. Желтоватый цвет заката, горький запах полыни, шум травы… Закрываю глаза и запрокидываю голову. Рука мнет сорванный букет, который никогда не будет подарен. Зажмуриваюсь, и могу по памяти воспроизвести ее образ. Голубые глаза-льдинки, рыжие волосы с оттенком красного флага. Нет, ты действительно Революция. Ты меняешь все, девочка-недоразумение. Ты переломала меня, разрушила и выстроила заново. Я пятнадцать лет не находил времени лежать и смотреть, как качается трава над тобой. А думал ли я когда-нибудь о том, зачем вообще живу, до того, как встретил тебя, Революция?

— Я же говорила, ты не очень хорош в скрытности, — это нотки иронии в стальном голосе или я просто очень скучал? Внутри все сжимается, вскакиваю на ноги. Стоит передо мной — челка уложена на бок, глаза подведены, ногти аккуратные, пиджачок, платье. Все мысли выбивает на секунду, прикрываю глаза и втягиваю носом воздух. К запаху полыни примешивается особенный запах ее кожи и меня молнией касается воспоминание о том мимолетном поцелуе. Что мне ей сказать? Как извиниться, как забрать назад то, что было сделано? Ведь я не имел никакого права.

Открываю глаза. Она все еще стоит, и задумчиво смотрит на меня. Я все еще вижу недоразумение в шапке на глаза, но теперь, спустя время могу сказать — я это недоразумение люблю.

— Это тебе, — мямлю и неумело протягиваю ей букетик. Принимает. Сердце ухает вниз, и остается где-то там. Что, меня даже не побьют этим букетом?

Так и стоим, смотрим друг на друга и молчим. Солнце заходит, и хочется попросить его притормозить, продлить момент, когда золотые лучи делают мир каким-то необычным, словно сошедшим с нарисованной маслом картины. Эх, мне б научиться так писать, чтобы передать этот момент, задержать, воспроизвести во всех красках, чтобы возвращаясь к нему, чувствовать это неповторимое мгновение, когда во всей этой красоте она стоит напротив меня и протягивает мне свободную руку.

— Я ведь никогда не дам тебе того, что ты хочешь, — тихо шепчет. Это… смущение? Или ты так хорошо играешь?

Рея, Революция, пойми… Тебе не надо мне ничегошеньки давать. Лишь разрешение быть рядом, лишь возможность продлить момент, когда ты смотришь на меня, именно на меня, не сквозь, не вдаль, а видишь меня.

— Я хочу тебя, — притягиваю ее к себе, зарываюсь носом в волосы. Она напряжена, но позволяет. Секунду спустя опускает голову мне на плечо. Хочется расплакаться и смеяться в голос, запеть, либо не дышать, не шевелиться, но я продолжаю говорить, так тихо, что даже кузнечик в траве нас бы не услышал, — тебя и только тебя. Такой, какая ты есть, и никакой другой, — мне никогда не нужно было заставлять тебя чувствовать, Рея, мое любимое недоразумение. Мне нужна ты, нужна как воздух, мне важен факт того, что для тебя «рационально» оставаться рядом, что ты решаешь так поступить, что ты… Ты просто есть.

Провожу рукой по ее волосам, словно боясь спугнуть момент, разрушить видение. Она спокойно дышит, все так же положив голову мне на плечо. Она ничего не говорит, но мне и не нужно. Просто не убегай, моя маленькая рыжая Революция.

Леша

Ре­волю­ция — это рез­кая пе­реме­на, из­ме­нение, это ли­хорад­ка. И я вижу, как ты переживаешь ее, моя дорогая Рея. Я вижу как ты стала покачивать бедрами при ходьбе, вижу как кладешь ногу на ногу. Это было бы нормально, будь ты кем угодно другим, но в тебе все эти обычные действия имеют легкую неуклюжесть и неповторимый шарм.

Но для особо резкой перемены нужен повод, толчок, шок. Я знал, что рано или поздно, ты придешь к этому, я знал, что, хоть ты этого и не понимаешь, но чувства для тебя больше не закрытая дверь. Ты не заметила, как стала выбирать определенную марку чая, определенный цвет? Я вижу все. И я хотел бы, хотел чтоб это было иначе, но мне нужно, чтобы ты начала чувствовать именно сейчас. Потому что я боюсь, что больше у меня не будет шанса помочь тебе.

Мы замираем посреди заброшенного здания. Забежали на самый верх, спасаясь от погони. Прикрываем отход остальных. Забираемся повыше. Я делаю вид, что у меня есть план, но что у меня есть, так это вывих ноги, сломанное ребро и незаживающее запястье. Красные повязки вышли на наш след, ловят, ищут, пытаются повязать. И не успокоются, пока не выловят, вот только они не знают, сколько нас тут. В этом и есть мой план. В конце концов, плохие парни здесь мы, а плохие парни никогда не выигрывают.

* * *

Рея

Леша, ты изменился. Ты был заносчивым и неинтересным, надоедливым и почему-то невыносимым, но стал совершенно другим. На тебя перестали вешаться девушки и стали с уважением смотреть мужчины. Ты стал анализировать, размышлять, перестал творить глупости… Ну, по крайней мере, в таких масштабах, как раньше. Наше общение перестало быть каким-то соревнованием. Мне удобно рядом с тобой, и меня это устраивает. Я знаю, что тебя тоже, но мне до сих пор не до конца ясно, почему ты не выбираешь кого-то, кто ответит тебе тем же. И все же я знаю, что на тебя можно положиться. Тебе можно верить. И я выпускаю ситуацию из-под контроля, бегу наверх, как ты сказал. Мы раскидали первую волну, но я уже вижу остальных. Хорошо, хоть у них приказ брать живыми — кажется, они даже пытаются нам не навредить.

Мы много говорили о том, что мы делаем с Лешей. Охоту на нас открыли после того, как Егор случайно взорвал фонтан в городе. Никто не пострадал, но за нас взялись серьезно. Теперь я говорю «нас», и это ново, я никогда не причисляла себя к кому-то до этого времени. Все поменял этот невозможный с крашеными волосами. Зачем тебе было красить волосы в зеленый? Ах да, «зеленый к рыжему хорошо подходит», ну-ну.

* * *

Леша

Мы замираем на краю. Я слышу топот тяжелых сапог — погоня уже на подходе. Ты не знаешь план, мой маленький факел революции, а он ведь правда безумен. Потому что я невозможный эгоист и ты была права — настоящий хаотик, которого невозможно контролировать. Ты нервничаешь, о, чудо! Знала бы ты, понимала бы, как я рад за тебя. Даже в эту секунду, когда все изменилось в худшую сторону…

— Нам от них не оторваться, — говоришь своим холодным тоном, но я-то, я слышу оттенки! Я слышу тревогу, волнение и даже любовь. Может, я псих, ищущий эмоций у камня, но мне кажется, я знаю тебя лучше, чем ты сама. Лучше чем себя. Потому что я сам не ожидал, что так произойдет. Подхожу ближе, прижимаюсь губами ко лбу, замираю на секунду.

— А нам и не надо, — шепчу и отступаю. Не понимаешь, боишься. Дайте мне масло и холст, дайте хотя бы фотоаппарат запомнить этот момент до конца своей жизни.

— Я люблю тебя, — рывок вперед, взмах руками. Ты срываешься с узкого парапета, ведь ты не готова, ты не ждешь от меня такого. Ты доверяешь мне и это говорит о тебе больше, чем самые яркие признания в любви. Прости, но я должен всё сломать.

Прибегают люди, меня связывают и кидают на колени. Все, вы поймали плохого парня, миссия успешна! Не надо больше никого искать, дайте остальным уйти. Они бы не успокоились, они бы гнались за нами без устали и прочесывали лес, а так… У вас будет шанс сбежать.

И все же я эгоист. Потому что я знаю, что теперь ты не сдашься, пока не вытащишь меня, потому что ты не выносишь непонятностей. Тебе надо во всем разобраться, разложить по полочкам. И даже если ты ничего не почувствуешь, ты не успокоишься, пока не вернешь меня. А я наконец-то узнаю, что это за люди.

Рея

Что такое любовь? Безумное чувство, сносящее голову? Что-то, что ломает тебя и меняет? Переворачивает с ног на голову?

Почему-то эти мысли толкаются в моей голове, мешаясь друг другу. Почему-то они не в порядке и это странно, неправильно. Последнее время много неправильного в жизни.

Что-то странное на моей спине. Будто холодные руки. Но я же не чувствую холода? Поднимаюсь с земли, поворачиваю руку. В течение секунды смотрю на стремительно затягивающийся порез на руке. Такого раньше не было — мою кожу не прорывала даже бензопила. Что-то внутри сдавливает легкие. Я больна?

Вверху слышу топот и всем телом вздрагиваю. Во рту пересыхает. Да что со мной? Помню, что Леша подошел ко мне, сказал, что любит... И толкнул вниз?

Хочется ругать его последними словами и врезать ему. Силой отгоняю эти мысли и включаю логику. Преследователям надо было кого-то поймать. Но это должна была быть я! Что бы они мне сделали? Я хотела увести тебя, спрятать и сдаться им, а ты бездушный эгоист!

Поворачиваюсь и бегу прочь, хотя плохо вижу дорогу. Возможно, мое тело не приспособлено к падению с такой высоты, потому что все ощущается слишком странным, словно воздух вокруг изменился, а мое тело мне будто не принадлежит. Ноги сами приводят к какой-то пустой поляне, и я понимаю, что больше не могу сделать ни шага.

Я очень много слышала о любви в своей жизни, и мне казалось, что это наполненное розовым сиропом состояние одурманенности. Представления о чувствах у меня вообще отдаленные, но они подсказывают, что со мной происходит не просто что-то не то. Я как будто простыла и у меня лихорадка, но я ведь никогда не болею?

Может быть, любовь это болезнь? И этот ненормальный заразил меня? Вот почему мне так хочется обнять его и ударить чем-то тяжелым одновременно? Вот почему мне снится тот поцелуй, вот почему я до сих пор помню его вкус?

Как я вообще могу что-то чувствовать?

Слышатся странные звуки, всхлипы, и через пару секунд я осознаю, что это мои всхлипывания. Касаюсь руками лица — слезы. Ноги подкашиваются. Почему я плачу? По-че-му?

Хочется орать, задавать сотни вопросов, хотя я знаю на них ответы. И все равно хочу кричать, требовать от вселенной своего. Словно открылась какая-то дверь и меня смывает. Это ужасно и правильно одновременно. Беззвучно кричу, сгибаясь пополам, упираясь лбом в землю. Я люблю этого человека! Вот ответ на все. Как будто я и не жила до этого момента, как будто спала и проснулась сейчас. Не могу дышать, не могу думать, не-мо-гу!

Запрокидываю голову, пытаясь закричать, но лишь беззвучно замираю и смотрю в небо. Чувствую запах полыни. Горький. Леше он нравится.

Любовь — это основа жизни. Я поднимаюсь и чувствую, как меня окутывает спокойствие. Привычное, я даже могу назвать его уютным. Ничего больше не болит, я спокойно дышу, голова чиста и ясна.

Но теперь я знаю, что это. Я чувствую, что такое любовь.

И я сделаю что угодно, чтобы вернуть свою.