Воображала (джен)

Сине-оранжевый мячик ударяет прямо в камеру, растекается по экрану прозрачной лужицей. Рома трогает экран пальцем, отдёргивает руку. Кончики пальцев его продолжают слабо светиться. Врач задумчиво фыркает:

— М-да, впечатляет.

Дядя Гена молчит.

Рома рассматривает светящиеся пальцы, проводит ими по своему камуфляжу, оставляя на нём яркие полоски. Полоски ширятся, потихоньку расползаясь по ткани.

— А что? — говорит Врач. — Тоже метод, ничуть не хуже… Она любит дешёвые эффекты. Хотя я, признаться, думал о чём-то более традиционном. Типа прыжка с моста. Но можно и так. К тому же традиционное могло бы и не сработать, с её-то живучестью…

— Идиот.

Пауза.

— Что? — Врач всё ещё продолжает улыбаться, уверенный, что просто ослышался.

— Идиот, — повторяет Дядя Гена очень тихо. — Неужели ты не понимаешь, чего хочет большинство из них? Во всяком случае — молодёжь. Ты посмотри на них! Белые джинсы. Рыжие чёлки — писк моды. Даже школьную форму вынуждены были сделать оранжево-голубой — они не носят иных цветов. Они все хотят быть похожими. Хотя бы внешне. Даже этот!

Резкий обвиняющий жест в сторону Ромы. Теперь все в комнате смотрят на него. Смотрят по-разному. Рома вздрагивает, улыбается смущённо и виновато, пожимает плечами. Вокруг него — лёгкое сине-оранжевое свечение, в волосах проступает рыжина.

— Мы имели одну проблему, а теперь их будут сотни! Тысячи! Сотни тысяч!..

На заднем плане техник, пользуясь тем, что на него никто не обращает внимания, воровато прижимает руку к экрану.

*

смена кадра

*

На мосту — всеобщее безумие. Люди напирают, лезут на перила. Голос Воображалы больше не слышен, только взлетают фонтанами двуцветные яркие мячики. Группа байкеров наблюдает с безопасного расстояния, передавая по кругу папироску.

— Пари? — лениво говорит Трюкач. Это тот самый пацан, что раньше танцевал под мостом на заборе стройки, а потом сидел на бордюре. Остальные переглядываются, разбивают с улыбочками. Смотрят, как он подымает свой мотоцикл, проверяет, подкручивает, надвигает шлем, салютует, полуобернувшись. На полном газу слетает с верхней набережной к самому мосту.

Там не проехать — автомобильная пробка настолько плотная, что крыши машин выглядят узорным мозаичным панно. Но байкер и не пытается проехать, как все нормальные люди. Используя наклонный газончик вместо трамплина, он с разгона прыгает через пробку. Слегка задевает по крыше задним колесом четвёртую машину, по пятой скользит уже основательно, но от падения удерживается, а с крыши шестой выруливает прямо на широкие перила моста.

*

смена кадра

*

Верхняя набережная. Байкеры. Рёв мотора обрывается. Визг тормозов.

— Спасибо, — говорит Воображала, сползая с заднего сиденья. Она вымотанная и полупрозрачная, сквозь неё всё просвечивает, даже голос бесцветен. — Чего тебе?

Второй спорщик, вздыхая, снимает шлем. Подставляет лоб. Трюкач отвешивает ему щелбан, остальные улыбаются одобрительно.

Трюкач оборачивается к Воображале:

— Садись, поехали.

Та качает головой. Упрямо:

— Денег?..

Кто-то смеётся. Кто-то комментирует: «Пропьет… Не, потеряет.»

Воображала морщится, голос по-прежнему бесцветен:

— Ну ладно, я устала и плохо соображаю. Но чего-то же вы всё-таки хотите?

Теперь уже смеются все. Трюкач повторяет настойчивее:

— Поехали.

Воображала щурится презрительно, говорит сквозь зубы:

— Ладно, допустим… отрицатели чёртовы. Карьера и места в правительстве вам до фени… — голос её почти равнодушен, — А если — машины? Харлей? Хиккори? Тульский сто тридцать шестой? А?

Смех стихает. Воображала смотрит вниз, где уазик с мигалкой неторопливо выруливает на пандус. Направляется вверх. Медненно, но неукротимо.

Воображала усмехается, жестко и совсем невесело. Оборачивается к байкерам, частит торопливо, почти скороговоркой:

— Значит, машины. Которые не ломаются, которым не нужен бензин, послушные, быстрые, нет — самые быстрые, не попадающие в аварии. Короче, сами придумаете. Сами. За вас тоже не буду. Только… Один подарок. Чтобы здоровье не портили. Короче — келаминовая радость без вредных последствий, лучше, чем от любой дури, как там у классика — возможность торчать, избежав укола… Всё!

Яркая сине-оранжевая вспышка. Вскинутые руки, зажмуренные глаза. Визг тормозов. Голос Михалыча:

— Да выруби ты фары, нет её здесь, не видишь, что ли?!

Хлопает дверца, свет снижается до нормального уровня. Растерянный молодой басок:

— Но ведь только что была…

Водитель вылезает из уазика, моргает растерянно. Фары пригашены, в их свете волосы его отливают оранжевым. Байкеры потихоньку начинают шевелиться. Высокий тип, усатый и рыжий, выходит наперерез Михалычу, машет корочкой:

— Ребята, вы не туда заехали. Здесь всё под контролем.

Михалыч садится в машину. Выключает пищащую рацию. Закуривает.

Спрашивает тихо:

— Вовчик, почему ты рыжий?..

Водитель смеется. Говорит неожиданно свободно, со знакомыми интонациями:

— Михалыч, родной, ты бы лучше на себя посмотрел!

*

смена кадра

*

Анаис идет по перилам моста. Улыбаясь, разглядывает оставленный толпой мусор. На мосту никого.

По пустой лестнице с набережной медленно скатывается сине-оранжевый мячик. Замирает на ступеньке — как раз под её ногами. Мимо не торопясь проезжают байкеры. Бесшумно, словно призраки.

Анаис смотрит им вслед, улыбаясь.

*

смена кадра

*

Михалыч кладёт трубку на рычаг.

— Ну это уж, знаете ли, перебор… Лёвик, свяжись с аварийкой. Опять на мосту чёрте что. Если я правильно понял — нам кран понадобится. И бригада грузчиков.

*

смена кадра

*

Байкеры отдыхают на смотровой площадке верхнего парка. Мотоциклы составлены в центре, плотной кучкой или даже шалашиком, двое на корточках рядом с ними что-то мастерят. Остальные полусидят-полулежат по всей площадке. Девчонка лет десяти плавно изгибается на газоне под одной ей слышную музыку. Под её ногами снуют в траве светящиеся переливчатые насекомые размером с ладонь. Трюкач сидит на верхушке фонарного столба и старательно пилит провод. В небе длинной вереницей проплывают розовые слоны, ритмично размахивая ушами. Асфальт тоже розовый, но более холодного оттенка, ближе к сиреневому. Трава на газоне фиолетовая.

Далеко-далеко внизу, над мостом, кружит вертолёт, мигают фонари ремонтников, надсаживающий рёв моторов, чей-то далёкий голос:

— … Если только взрывать, да и то не ручаюсь…

На перилах моста — трёхметровый прозрачный цилиндр. Внутри просвечивает алое.

— Что там? — лениво интересуется сидящий на траве байкер.

— А, туфта!.. — Трюкач снова начинает пилить провод. Летят искры.

— Жа-а-а-аль… — тянет танцующая девчонка. — Это было… забавно.

Снимает с волос резинку, вешает на руль мотоцикла. Мотоцикл похож на странную пчелу — в сине-оранжевую полоску. На резинке — два шарика, синий и оранжевый. Рядом на сиденье чьи-то руки кладут сине-оранжевый шлем. Другой такой же шлем ловким броском насаживают на фару. Байкер на траве улыбается:

— Думаю, это тоже будет забавно!

— А всё-таки жалко…

— Жалко у шмёлки и пчелика знаешь где?..

Двухцветный шлем катится по траве, останавливается у колеса оранжевым боком кверху.

— А сработает?..

— С лошариком же сработало, почему нет?

— Потому что там — мультик!

— Ну и какая разница?

Пауза. Смех.

— Никакой.

— Вот именно.

— Поехали!

Сверху падает провод, искря и извиваясь. Задевает один из составленных в кучу мотоциклов. Разряд, взрыв, мгновенное зелёное пламя охватывает весь байкошашалик.

Байкеры окружают кучу искорёженного металла. Вернее — то, что находится рядом с нею. Удивлённый голос:

— Надо же! Получилось…

— Я же говорил — будет забавно.

— Эй, смотрите-ка! — Голос встревоженный. Мгновенная пауза. Интонации меняются.

— Получилось, да не совсем.

Рядом с почерневшим и перекорёженным металлом на траве, вернувшей себе первоначальный зелёный цвет, лежит Воображала. Она очень белая и холодная даже на вид, словно скульптура из хорошо промороженного твердого снега.

Чей-то длинный свист.

— Может, энергии мало?

— Да при чём тут энергия…

— Может, мы плохо хотели?.

.

— Так. Без паники. Основное получилось, с остальным справимся…

— А точно — всё собрали?..

Пауза. Переглядывания.

— КТО ЗАЖИЛИЛ?!

— Трюка-а-а-ач!

Трюкач по-прежнему сидит на столбе. Все смотрят на него снизу вверх, посмеиваясь.

— Ай-яй-яй, Трюкач, и как тебе только не ай-яй-яй?!

— Колись, жадина!!!

Кто-то фыркает, и почти сразу смех охватывает всю группу.

— Злые вы! — говорит Трюкач, соскальзывая в траву и стаскивая с рук сине-оранжевые перчатки. — Уйду я от вас!

Хихикая, танцевавшая на газоне девочка поднимает провод, слизывает с него длинную искру. Протягивает сидящей на обугленной траве Воображале. Некоторое время та жадно пьёт электричество. Затем выплёвывает кончик провода. Спрашивает жёстко:

— Ну?

Девочка опускается перед ней на корточки, заглядывает в глаза:

— Танцевать научишь?

— Ч-то?..

— Танцевать, — повторяет девочка покорно, словно разговаривая со слабоумной, — Как тогда, на мосту, помнишь? Мы ночью видели.

— Не понимаю, — Воображала растеряна. — Но ведь проще же было…

— А-а… — девочка презрительно кривится. — Это не то. Туфта. Не настоящее, понимаешь? Хоть и радость, но фальшивая.

— И не так забавно! — произносит Трюкач очень серьёзно.

Воображала моргает. Говорит неуверенно:

— Ну, если так…

— Так научишь, да?..

— Злые вы…

Общий смех.

*

смена кадра

*

Внизу — шум моторов, скрежет.

— Если рвать — то только вместе с мостом.

Голос Михалыча с тоской:

— Не на проезжей же части-то, в конце-то концов. Кому мешает? Ну и оставьте вы её в покое! Что, других забот нету?!

По толстому стеклу проскакивают сине-оранжевые искры. Из глубины коллекционной куклой улыбается застывшая в фарфоровой неподвижности Анаис.

*