Не твоя судьба... (гет)

Амортенция, или же определяющее зелье, была единственным возможным средством нахождения своего соулмейта. Школьный курс Хогвартса содержал экзамен по приготовлению этого эликсира, который являлся обязательным для всех студентов последнего года обучения. Помимо баллов за успешное приготовление зелья каждый получал возможность узнать, кто приходится его соулмейтом, что гарантировало долгую и счастливую жизнь с буквально второй своей половинкой.

Говорили, что, вдохнувший пары эликсира, ощущал букет запахов, указывающих на соулмейта, и открывал сознание для невербального общения через общие сновидения.

Гермиона, привыкшая доверять информации, написанной в школьных учебниках, впервые испытывала сомнения. Ей казалось абсурдным, что человек, по сути, не имеет права выбора и должен следовать исключительно по задумке Мерлина, в начале времён перепутавшего жизни и судьбы. А ещё ей виделось невероятно неправильным, что некоторые, вдыхая зелье, не ощущают ничего и в итоге остаются совершенно одинокими до конца своих дней. Вроде Макгонагалл, Дамблдора, Снейпа.

Нет, она не хотела так. Она хотела сама выбирать свою судьбу и свою любовь, не довольствоваться влиянием так называемого провидения, связавшего её с кем-то ещё до рождения.

И если Гарри и Рон в воодушевлении отсчитывали дни до экзамена, гадая, кто им предначертан, Гермиона ждала Судного дня, не иначе.

— Не понимаю я твоих волнений, — покачал головой Рон, когда она в очередной раз заявила о своих сомнениях. — Ты отличница, для тебя любое зелье сварить — раз плюнуть.

— Именно это и плохо, — Гермиона со злостью захлопнула книгу. — Я знаю наверняка, что мой эликсир будет действенным. А это значит, что у меня просто не останется выбора.

— Не понимаю и не пойму, — пробубнил Рон, утыкаясь в чтение. Он, пожалуй, впервые был заинтересован в том, чтоб на экзамене всё вышло правильно.

* * *

— Таким образом, к концу урока каждый из вас установит связь со своим соулмейтом, — объяснял профессор Снейп, неспешно прохаживаясь между рядами. — Двустороннюю, если тот окажется волшебником вашего возраста или же старше вас, либо одностороннюю, если он младше или является маглом. Скажите, в каком случае амортенция на вас не подействует? — Снейп замер у стола Гарри и постучал костяшками пальцев по дереву. — Мистер Поттер, вы ведь просветите нас?

Гарри встрепенулся, оторвался от своих записей и, поднявшись на ноги, невнятно проговорил:

— Если от амортенции не будет эффекта, это значит либо то, что соулмейт не дожил до этих пор, либо то, что он ещё не родился. Или же то, что соулмейт в принципе не предначертан.

— Либо то, что вы сварили зелье неверно. — Снейп жестом велел Гарри сесть и продолжил шествие по классу. — Мистер Малфой, расскажите нам, каким образом амортенция позволяет определить соулмейта? Уверен, вам это известно.

Драко самодовольно ухмыльнулся и лениво перечислил:

— Испарения зелья позволят сварившему ощутить три разных аромата, так или иначе связанных с соулмейтом. Обычно это запахи его любимой еды, парфюма и аромат, который соулмейт считает самым приятным. Помимо этого пары амортенции открывают сознание, позволяя соулмейту видеть те же сны.

— Некоторые из вас, — подхватил Снейп, — чьи соулмейты уже прошли экзамен ранее, должно быть знают, о чем вещает нам мистер Марфой. Кто уже видел чужие сны? — поднимите руки.

— Глупости какие, — тихо пробормотала Гермиона, глядя, как поднимаются вверх ладони. — Кто в здравом уме согласится открыть доступ к своим снам кому бы то ни было?

С обеих сторон от неё, от Гарри и Рона, прозвучало одновременное «я», на что Гермиона только закатила глаза.

* * *

Перламутровая жидкость в котле шипела и булькала, время от времени меняя цвет от малинового до густо зелёного и обратно. Оставалось добавить последний ингредиент, после чего, при правильном приготовлении, над котлом должно было взвиться облако в форме сердца. Именно тогда студентам предлагалось опустить лицо к жидкости и вдохнуть тонкий аромат, который ощутить способен только приготовивший.

Этот последний шаг и останавливал Гермиону. Она с содроганием думала о том, что сейчас всю её жизнь определит какая-то сомнительная водичка, которую Мерлин в своё время создал якобы для того, чтобы помочь волшебникам устроить свою судьбу. Вышло, как с порохом, который создавался в мирных целях, а стал орудием множества магловских войн.

Снейп, ни секунды не стоящий на месте, только добавлял нервозности, и паника ощущалась всё сильнее.

— Ну же, соберись, Гермиона. В этом ничего сложного нет, — попыталась убедить она сама себя и, бросив веточку омелы в котёл, быстро отскочила на шаг, задев ненароком стоящий за спиной стол и расплескав жидкость в котле Пэнси Паркинсон, на что та не применула возмутиться, а сидящий рядом с ней Драко — ехидно оскалиться.

— Ожидали, что взорвётся? — профессор остановился у котла Гермионы и внимательным взглядом изучил зависшее над варевом сердце. — Это амортенция. Зачёт. Теперь склонитесь ниже, дабы определить своего соулмейта.

Он уже отходил от стола, когда Гермиона, с шумом выдохнув, возразила.

— Я не стану этого делать. — Она пыталась говорить уверенно, хотя внутри всю её колотило от напряжения.

Снейп остановился, развернулся, задумчиво провёл пальцами по подбородку.

— Что-то новенькое… — сделав два шага в обратную сторону, он снова оказался возле её стола и опустил ладони на столешницу. — Я ожидал от вас большего усердия, мисс Грейнджер. А как же — исполнить всё, чего требует программа обучения? Впрочем, я могу понять ваши сомнения — всегда страшно узнать, что конкретно вам не предначертана пара. Однако я не могу позволить своевольничать на своём уроке. Вы сделаете то, что должны, как и все в этом классе.

— Я не боюсь, что у меня нет соулмейта, — упрямо покачала головой Гермиона. — Я не хочу знать кто он, если он всё же есть. Мне кажется неправильным, что за нас решено, с кем нам быть и кого любить, и можете хоть исключить меня, я не стану подгонять свою жизнь под чужие законы.

Откуда в ней взялась смелость отказать профессору, Гермиона не знала, но понимала, что не жалеет о вырвавшихся словах. Она не станет играть в игры судьбы, не станет поддаваться на уговоры и выполнять требования профессора.

— Вы понимаете, что ваш отказ лишит вашего соулмейта возможности найти свою родственную душу? — спросил Снейп холодно. — Готовы разрушить судьбу другого человека?

Вопрос зародил в душе сомнения, но, собравшись с мыслями, Гермиона отрезала:

— Извините, но да. И считаю, что моему соулмейту, если он у меня есть, свобода выбора также пойдет на пользу.

Снейп собирался что-то возразить, но голос Драко опередил его.

— Оставьте её, профессор. На её месте я бы тоже не хотел знать, что мой соулмейт Уизел или Поттер.

По кабинету разнесся дружный хохот, а профессор, секунду поколебавшись, кивнул.

— Минус пятьдесят очков Гриффиндору. За эгоизм, с которым мисс Грейнджер лишила другого человека счастья. — Развернувшись на каблуках, Снейп вернулся за преподавательскую трибуну. — Я позволяю вам отсрочить момент, мисс Грейнджер, — сказал он, сверля Гермиону пристальным взглядом. — Но настаиваю, чтобы вы набрали зелье во флакон и всегда носили на шее. Как напоминание о непокорности и пристыжение вашего эгоцентризма.

— Ладно, — согласилась Гермиона. Это была малая цена за полученную свободу. — Гарри, не мог бы ты набрать для меня флакон и плотно его прикрыть?

Гарри кивнул и выполнил просьбу, после чего эльф-домовик, возникший у стола с характерным хлопком, трансгрессировал вместе с котелком и уже через минуту вернул его пустым и вымытым, а главное — лишённым абсолютно всех запахов.

Гермиона плотнее вбила пробку и, обвязав вокруг горлышка шнурок, закрепила флакончик на шее. Она не воспринимала это, как унижение, скорее, как символ освобождения.

Слева от неё, над котелком Гарри, взметнулся дымок, сложившийся в сердце. Снейп кивнул и сделал пометку в журнале, Гарри же воодушевленно склонился над зельем и повёл носом, втягивая пары.

— Запах черничного пирога, древка метлы и… — Он не договорил, лишь уши его красноречиво покраснели. — Ээммм… Профессор! А если мне доподлинно известно, кто мой соулмейт, но я уверен, что она ещё некоторое время не будет знать, что она — моя родственная душа… Мог бы я… Ну, рассказать это уже?

— Вам так нетерпится завязать романтические отношения, Поттер? — Снейп скривил губы. — Если я вас правильно понял, ваш соулмейт младше вас, а стало быть, признайтесь вы ей сейчас, необходимости в амортенции у неё более не будет. Хотите сорвать экзамен? Впрочем, от вашего трио я и не ждал ничего путного.

Словно в подтверждение его словам, дымок над котлом Рона покрутился немного спиралью и рассеялся.

— Я же всё делал правильно… — Рон досадливо опустился на скамью. — Опять сидеть в неурочные часы… Эх, а я надеялся уже сегодня узнать, кто она. Вот бы это оказалась Лаванда Браун. Я ей нравлюсь, точно вам говорю.

— Миру повезёт, если ты так и не сваришь это зелье, Уизел. — Ухмыльнувшись, Драко разжал пальцы, дополняя варево последним ингредиентом. Громко булькнув, оно выпустило большое дымчатое сердце.

Пэнси Паркинсон подалась вперёд, невинно захлопав длинными ресницами, Драко же склонился ниже, с видом победителя втянул аромат, и тотчас побледнел. Лицо его моментально исказилось от злости и даже некоторой гадливости.

— Мистер Малфой, такое ощущение, что вас сейчас стошнит, — заметил Снейп, Драко отшатнулся от котелка.

— Всё в порядке, профессор, — его голос звучал напряженно, а ладони крепче сжались в кулаки. — Разрешите уйти?

Снейп кивнул, и Драко, едва не перевернув свой котелок, опрометью бросился из кабинета. Только успел рыкнуть «С дороги, Уизел» и умчался, хлопнув дверью.

По кабинету прошелся возбуждённый шепоток.

«У Малфоя нет соулмейта!». «Точно, у него нет соулмейта!».

— Ну и поделом, — проворчал Рон. — Может хоть теперь корона с него свалится.

— Хочу вам напомнить, что отсутствие соулмейта в данный момент ещё ничего не значит. Родственная душа мистера Малфоя могла попросту ещё не родиться. — Снейп постучал палочкой по трибуне, обращая на себя внимание, и в классе мигом стало тихо.

— Да ему просто повезло, — Гермиона коснулась флакона. — Отсутствие соулмейта открывает возможность собственного выбора. Свобода от предписанных законов — что в этом плохого?

Профессор хотел что-то сказать. Возможно, снова снять с Гриффиндора баллы. Например, за то, что не проявила уважения к беде «товарища». Либо же прочесть лекцию о важности соулмейта в жизни каждого. Но, в любом случае, сделать он этого не успел. Со стороны стола Симуса Финнигана раздался громкий хлопок, и по кабинету пролетел запах чего-то палёного.

* * *

То, что у неё есть соулмейт, Гермиона поняла этой же ночью, когда ей приснились незнакомые места, такие реальные, что они просто не могли быть игрой воображения.

Приснились густые леса и бесконечные поля, сплошь усеянные маками. Приснился пруд с плавающими на нём лебедями и старое дерево, на стволе которого виднелся выжженный палочкой след. Одно слово «Свобода».

Это было похоже на тайное лесное убежище, где кто-то, кто, по всей видимости, вчера расширил своё сознание амортенцией, любил проводить время. Отказываясь принимать своего соулмейта, видеть его сны Гермиона хотела меньше всего, и потому её злило, что какой-то волшебник мира, Хогвартса или другой школы, просто поставил её перед фактом.

О том, что она видит чужие сны, Гермиона предпочла никому не говорить. Сперва это просто не имело значения, а потом… Потом вернулся Волдеморт и стало совсем не до этого. Вся школа гудела только об этом ужасном воскрешении. Паника разрасталась как между студентами всех четырёх факультетов, так и между преподавательским составом.

Уроки теперь проходили в очень сильном напряжении, и об амортенции и её действии больше не думал никто.

Последней точкой стал побег Снейпа, бывшего не только профессором Хогвартса, но и одним из Пожирателей смерти. Дамблдор и Макгонагалл как могли успокаивали учеников, только вот в безопасности себя не ощущал больше никто.

Даже Малфой, чей род всегда принимал сторону Тёмного Лорда, ходил сам не свой, а его лицо теперь практически всегда было одного тона с волосами.

Сны соулмейта тоже изменились. Больше не было зелени трав и голубизны неба. Только мрак, чёрные тени, змеи и могильный шёпот.

«Приди, мой мальчик».

Гермиона всё чаще просыпалась в холодном поту, и всё навязчивее была мысль откупорить флакон, узнать личность своего соулмейта и успокоить его. Поддержать в его борьбе с этими кошмарами.

К счастью для себя, Гермиона перестала видеть собственные сны, потому что, она не сомневалась, они были бы не менее холодны и ужасны.

К зиме стало ещё хуже. Сторону Волдеморта принимало всё больше преподавателей и студентов, школа теперь напоминала склеп. Полупустые кабинеты, коридоры, в которых не хватало только перекати-поля. Даже картины покинули свои рамы. Надвигающаяся война ощущалась как никогда.

Ученики теперь ходили исключительно группами, и только Пивз всё так же невозмутимо раскачивался на люстре и подставлял подножки.

* * *

Гермиона вовсе не планировала оказаться в коридоре в одиночестве. Она шла за Гарри и Роном, когда лестница пришла в движение, отрезая её от друзей, уже успевших достигнуть площадки.

— Стой на месте, мы сейчас вернёмся, — пообещал Гарри, но Гермиона отрицательно качнула головой.

— Всё нормально, идите, встретимся в гостиной.

Задерживать друзей не хотелось, а обходной путь обещал стать не намного и длиннее.

Крепче прижав учебник по трансфигурации к груди, она шагнула в открывшийся ей коридор. Этой дорогой она ходила не раз. Здесь располагалась старая туалетная комната — владения Миртл — и спуск в Тайную комнату, и кроме того не было ничего сколь-нибудь примечательного или хоть немного опасного.

Коридор был тих и пуст, и Гермиона почти поверила, что возвращение в гостиную Гриффиндора пройдёт без происшествий, но в тот миг, когда она уже прошла примерно половину пути, вдалеке послышались чьи-то торопливые шаги. Оглядевшись по сторонам, Гермиона приметила нишу в стене и скользнула в тень — на всякий случай. Не то, чтобы она боялась, но лишний раз нарываться на неприятности не хотелось.

Из своего укрытия очень скоро она разглядела светлую голову Драко Малфоя, чьи плечи были непривычно понурыми, а шаг — резким и нервным. Слизеринец скрылся в туалетной комнате, громко хлопнув дверью. Так, что опустевшие рамы на стенах задрожали.

Порадовавшись за собственную предусмотрительность и выждав минуту для надёжности, Гермиона собралась уже продолжить свой путь, как вдруг из-за закрытой двери раздался оглушительный треск и звон битого стекла.

Ей должно было быть плевать, но мысль о том, что Драко, возможно, в опасности, остановила её. Он был её врагом, но могла ли она равнодушно относиться к его беде?

Отложив учебник на подоконник и приготовив на всякий случай волшебную палочку, Гермиона отважно дёрнула дверь, и под ноги ей тотчас плеснулась ледяная вода.

Испуганно отпрянув в первый миг, через мгновение она всё же переступила порог.

— Малфой… — позвала она, шлёпая по мокрому полу. — Драко! О-о-о.

Драко лежал на полу, прямо в воде, а от тела его во все стороны расползались алые разводы. Изранены, насколько она поняла, были только ладони, но он успел выпачкать кровью и белоснежную рубашку, так что вид был поистине жутким. Глаза Драко были широко открыты, а пальцы, сжимающие палочку, подрагивали.

— Уйди прочь, грязнокровка, — прорычал он, даже не повернув к ней головы. В уголках глаз его стояли слёзы, а может быть просто вода. И хоть Драко был раздражен её появлением, Гермиона не слушала. Ей было абсолютно плевать на оскорбления, она была шокирована одним его видом и не могла уйти, видя Драко таким беспомощным; не могла оставить его, раненого и разбитого, тихо страдать в одиночестве.

— Что случилось? — участливо спросила она, подходя ближе.

— Пришёл, распсиховался, всё здесь поразбивал — вот, что случилось, — послышался со стороны кабинок едкий голос Плаксы Миртл.

— Заткнись и иди вон, — зашипел Драко. — Обе.

Он даже не пытался подняться. Всё лежал, раскинувшись звёздочкой, и смотрел в потолок.

— Я не уйду, — заупрямилась Гермиона. — Ты ранен, тебе нужно в больничное крыло.

— Обойдусь, — отозвался Драко бесцветно. — Пара порезов. Мелочи.

Гермиона впервые видела его таким настоящим, живым и уязвимым. Как всегда в сложных ситуациях, он пытался проявлять агрессию, однако Гермиону сложно было напугать колкостями и оскорблениями.

— Давай я помогу тебе встать. — Она протянула ладонь, в ответ на что Драко взметнул в её сторону палочку.

— Я сказал: иди вон. — Он приподнялся на локтях, и палочка в его руке дрогнула, готовая в следующий миг исполнить любое желание хозяина. — Уходи, Грейнджер, и забудь, что ты здесь видела. Ясно тебе?

— У меня тоже есть палочка, — напомнила Гермиона с раздражением. — И я тоже умею ею пользоваться. Вставай, Малфой, ещё воспаления лёгких тебе не хватало.

Драко скривился. Так, будто ему в рот сунули целый лимон.

— А какое тебе дело, Грейнджер, до меня и моих лёгких?

Никакого. Ей не было никакого дела до него, но отчего-то Гермиона ощущала, что не сможет просто так уйти. Она не могла оставить его, хоть у неё не было причин задерживаться.

— Давай, — ладонь опустилась ниже. Она не намерена была отступать, как бы он ни стращал.

— Моргана с тобой, — зашипел Драко и поднялся. Сам. — Я схожу к мадам Помфри, довольна? А теперь иди, не мозоль глаза. И без тебя тошно.

Хотелось узнать, о чем он говорит, но Гермиона знала, что у неё нет на это права. Он — её извечный враг. Врагам не изливают душу. Подавив горечь сожаления, она всё же убрала палочку в карман мантии.

— Хорошо. Ухожу. Но знай: я не одобряю подобного поведения.

Стараясь не думать о том, что Драко, мокрый и окровавленный, остался стоять по щиколотку в воде, она вышла из туалетной комнаты, убедив себя, что сделала всё, что было в её силах. И вечером, сидя за учебником в гостиной факультета, она старалась не возвращаться мыслями к пустому равнодушному взгляду серо-голубых глаз. Драко сам выбрал этот путь, и не ей было за него беспокоиться. Не она должна была думать о нём и искать его глазами на ужине, и хоть очень хотелось взглянуть, проверить, как он после случившегося, взгляда от тарелки она так и не подняла.

А ночью она снова увидела сон, и всё былое стало неважно.

Она увидела знакомый уже подлесок, сгоревший и уничтоженный, увидела маковое поле, чёрное от сажи и пепла, усеянное костями и черепами, со змеями, снующими среди выжженной травы. Это всё она видела уже не раз, но этой ночью кое-что было иначе. В этот раз среди общей разрухи неожиданно возник столб света. Там, куда доходили лучи, трава вновь зеленела, и красные маки яркими пятнами выделялись на этой зелени. А в центре этого столба Гермиона увидела саму себя, сияющую, как солнце. И услышала свой собственный голос, говорящий: «Я защищу».

Тьма билась в невидимые стены, змеи угрожающе шипели, но ничто не могло справиться со светом. Всё мировое зло было бессильно.

Проснувшись ближе к утру, Гермиона ясно помнила то ощущение надежды, которое испытывал её соулмейт ночью, и была уверена, что он впервые за долгое время спал более-менее спокойно. А ещё она поняла, что он не просто знал её — он нуждался в ней. И хоть флакончик на шее напомнил о себе, Гермиона сдержалась. Она хотела сама выбирать свою любовь и убеждала себя, что никому ничего не обязана; пусть сны соулмейта брали её измором, она не собиралась на эмоциях допустить ошибки. Не со своей жизнью и не со своим счастьем. И хоть в этой войне будущее у неё могло и не наступить, на невербальную связь она готова не была.

Тогда же, лёжа в постели, она поняла, что готова всё же рассказать всё Гарри и Рону, однако её планам не суждено было сбыться. Вой сирены ударил по ушам, когда Гермиона, переодевшись в джинсы и джемпер, собиралась уже выйти в общую гостиную. Тишина просто взорвалась протяжным гулом, и Гермиону подхватил хаос. Гарри и Рон ворвались к ней со страшным сообщением; этим утром Дамблдор был убит Снейпом, Драко оказался Пожирателем смерти, а крестраж, на который директор возлагал большие надежды — не более, чем подделкой.

Гермиона позволила себя увести, хотя и хотела бы тщательнее во всем разобраться. Но спокойные дни закончились. Не осталось ничего: только палатка посреди леса, нависшая со всех сторон опасность и сны её соулмейта, который снова и снова сгорал в огне, а она, как ни пыталась, не могла ему помочь.

* * *

Дни сменялись днями, недели — неделями, холод и мрак всё наступали на Англию, а напряжённое ожидание ни к чему не приводило. Пожиратели смерти теперь были всюду, а убийца-Снейп и вовсе руководил Хогвартсом. Всё — министерство, пресса — было захвачено в крючковатые пальцы Волдеморта.

Выживать было трудно. Всё время перемещаться с места на место, путать следы, скрывать себя чарами. Не обходилось и без ссор и даже расставаний, однако всё равно они продолжали отважно идти вперёд — собирать крестражи, пусть это и было страшно и опасно, поддерживать друг друга в трудных ситуациях и верить, в пусть и призрачную, но победу.

А потом их поймали. Фенрир Сивый и его шайка, гордо именующая себя «егерями» окружили их в один момент, так, что сопротивляться было бесполезно, и приволокли в Малфой Мэнор, к своей госпоже, помешанной на чистоте крови. Конечно, все Малфои славились своей нетерпимостью к полукровкам и маглорожденным, но Беллатриса Лестрейндж отличалась среди прочих ненасытностью и лютой ненавистью. То, что Гермиона станет её первой и главной жертвой, сомнений не вызывало.

Она оказалась права в своих предположениях. Гарри и Рона уволокли в темницу, её же полоумная волшебница оставила при себе, чтобы поизмываться подольше.

— Когда вы закончите, госпожа, — подал голос Сивый, стоя у изголовья массивного кожаного кресла, — можно мне забрать девчонку себе? Она прекрасно впишется в мою стаю.

Гермиона даже не успела испытать страха, как услышала знакомый голос, который никогда не пожелала бы услышать и врагу.

— Если она переживёт беседу с моей любезной свояченицей, конечно. — Люциус Малфой, вместе с женой и сыном, показались из широких двойных дверей и, медленно пройдя к креслам, неторопливо заняли их, словно подготовившись к представлению.

Впервые за несколько месяцев Гермиона видела Драко; она ещё помнила их последнюю встречу, помнила равнодушный ледяной взгляд и кровавые порезы на ладонях. Теперь же Драко выглядел, как истинный аристократ: утончённый, спокойный. Он был её последней надеждой. Гермиона, глядя в эти пустые, словно бы стеклянные глаза, надеялась увидеть в них сожаление, участие. Она проявила к нему доброту, когда он был рассыпан на кусочки, теперь же хотела верить, что и он не останется равнодушным к её участи.

Однако Драко отвернулся. Взял бокал с янтарной жидкостью со столика и, втянув носом аромат, сделал небольшой глоток.

Беллатриса, Сивый и Люциус о чём-то продолжали переговариваться — Гермиона не слушала их. Просто стояла посреди кабинета, ожидая, когда же ей начнут причинять боль. В том, что это случится, она и не сомневалась.

Беллатриса и здесь не подвела ожиданий. Задав с десяток вопросов о крестражах, на которые Гермиона продолжала отвечать, что ничего не знает и не видела, Пожирательница смерти приступила к излюбленной части своего допроса. Беллатриса Лестрейндж всегда славилась непомерной жестокостью, так что «Круциатус» с её стороны был в принципе ожидаем.

Снова и снова Пожирательница заставляла Гермиону корчиться на полу, биться в агонии и кричать. Гермиона старалась стойко выносить все пытки, но крик то и дело прорывался мимо воли. Надежды не было — у неё не осталось союзников в этой комнате. Оставалось принимать всё новые и новые мучения, и надеяться, что делает она это с достоинством.

Флакончик на шее, с которым Гермиона решила не расставаться, напомнил о себе непривычной тяжестью.

Кем бы он ни был — её соулмейт — он даже не узнает, что её больше нет. Он будет напрасно надеяться, что однажды они встретятся, пока не сварит новое зелье и не поймет, что аромат у амортенции пропал.

Новая вспышка боли повалила Гермиону на землю. Падая, она лишь успела заметить повернутую в её сторону голову Драко. Совсем недавно он лежал у её ног, роли поменялись.

В голове шумела кровь, а окружающий мир с каждой секундой всё больше терял краски.

Откуда-то издалека слышался отчаянный вопль Рона, но смех Беллатрисы перекрывал его крик.

— Моя маленькая грязнокровка, — Пожирательница навалилась сверху, пригвоздив Гермиону к паркету, и заломила левую её руку. — Ты должна помнить своё место. Должна знать, что ты — никто, просто мусор.

Гермиона с трудом сглотнула ком, но легче дышать не стало. Парфюм Беллатрисы вызывал очень сильное головокружение, а после пыток мысли текли бессвязно и крайне медленно.

Прикосновение волшебной палочки к своей руке Гермиона даже не сразу заметила. И даже когда предплечье прошила боль, она всё ещё не могла определить её источник.

Кажется, она снова закричала, но Гермиона не могла сказать об этом с уверенностью. В какой-то момент ей показалось, что вокруг неё одна только боль, сжирающая, уничтожающая.

«Экспеллиармус!» — выкрикнул знакомый голос, но Гермионе потребовалось некоторое время для осознания, что голос принадлежит Драко.

— Что ты себе позволяешь, щенок?! — Беллатриса вскочила на ноги, дышать стало легче.

— Ты не станешь больше издеваться над ней! — голос Драко был непривычно твёрд или, быть может, Гермионе так показалось.

— Драко, что ты творишь? — Гермиона узнала Люциуса, но у неё не хватило сил даже голову повернуть к источнику звука.

— К стене! — велел Драко, и Гермиона краем сознания уловила со стороны его кресла движение. — Не заставляйте применять против вас палочку. Просто… Оставьте её.

— А что ты можешь? — Сивый осклабился. — Ты один, нас много, а Лорд, между тем, всё ближе. Он не похвалит тебя за эту твою дурацкую шуточку.

— Остолбеней! — голос Гарри ворвался в помещение удивительной надеждой. Люциуса ударило заклинанием и он повалился на пол.

— Ты вовремя, Поттер, — голос Драко слышался всё яснее. — Заберите свою подружку и бегите.

— Как смеешь ты! — зашипела Беллатриса и, бросившись к Гермионе, приставила что-то острое к её горлу.

Гермиона была слишком измучена, чтобы заметить, что именно, и понять, больно ли ей от этого. Лишь общая картина большим усилием продолжала складываться в её голове.

— Одно неверное движение, и она умрёт. Живо, отдайте мне палочки, иначе я…

Договорить Беллатриса не успела. Раздался оглушительный треск, звон, и что-то тяжёлое накрыло и Гермиону, и Беллатрису сверху.

Всё было слишком хаотично и непонятно. Чьи-то руки потянули прочь, мелькнули острые уши Добби, Сивого отбросило к стене, и на фоне всего этого Беллатриса продолжала бессвязно браниться.

— Добби, забирай нас! — послышался голос Гарри, и Гермиона не поняла, откуда взялись силы, чтобы остановить его.

— Нет, — скорее булькнула, чем сказала она. — Драко должен идти… С нами…

— Она в бреду. Уходим!

Это был голос Рона, и он звучал в сознании чётче остальных. Понимание происходящего постепенно возвращалось.

— Он спас меня. Волдеморт убьёт его, — Гермиона проморгалась, чтобы лучше понять, где она.

Рядом были друзья: Гарри, Рон, Добби, а Драко стоял чуть в отдалении с палочкой, направленной на его собственную тётку.

— Драко, идём, — позвала Гермиона. Она до сих пор не понимала от чего именно, но от чего-то точно он её спас, и позволить ему понести за это наказание она не могла.

— Ты не посмеешь этого сделать! — зашипела Беллатриса. — Скоро здесь будет Лорд, и…

— Он враг, плевать, — стоял на своём Рон.

— Не плевать, — тверже возразила Гермиона и протянула вперёд дрожащую руку. — Идём, Драко, мы защитим.

Во взгляде его что-то промелькнуло — Гермиона не уловила что — но в следующий миг его пальцы коснулись её, и Беллатриса сопроводила это гневным воплем.

— Это всё ты! — её длинный палец с острым ногтем указал на Гермиону, и в следующий миг что-то блеснуло в её ладони.

Одновременно со щелчком от трансгрессии Гермиона смогла разглядеть кинжал, пущенный прямо в неё. А потом мир схлопнулся.

Окружающий мир понемногу возвращался. К густой тьме примешивался шелест моря, и запах соли и йода наполнил лёгкие, окутав ощущением, что теперь всё будет хорошо.

Плечи всё ещё удерживали ладони Рона, призванные уберечь, защитить, её же пальцы по-прежнему касались холодных пальцев Драко.

Перед мысленным взором восстал кинжал, но боли неожиданно не последовало, лишь предплечье невыносимо горело огнём.

— Экспеллиармус!

Пока она ещё приходила в себя, Гарри уже скоординировался и успел обезоружить недавнего врага. Палочка Драко, описав дугу, заскочила прямо Гарри в ладонь, и Гермиона хотела было возмутиться, что Драко спас её и что проявлять агрессию как минимум грубо, но слова застряли в горле: внезапно, когда видимость полностью прояснилась, она заметила рукоять кинжала, торчащую из плеча своего недавнего спасителя. Драко, разжав пальцы, повалился на мокрый песок, и Гермиона, игнорируя попытки Рона её удержать, дёрнулась к нему.

— Как много крови… — растерянно пробормотала она, укладывая голову Драко себе на колени. — Помогите! Помогите же!

Боковым зрением она заметила, как со стороны холмов к ним кто-то побежал, но ей было всё равно кто. Лишь бы этот кто-то помог. Лишь бы Драко спасли. Лишь бы извлекли из него кинжал, предназначавшийся — в этом она не сомневалась — именно ей.

— Не умирай… Только не умирай… — Из глаз брызнули слёзы, но Гермиона не стала их вытирать. Её совершенно не волновало, что о ней подумают и как это будет выглядеть со стороны. Она знала только, что её недавний враг борется за свою жизнь, и знала, что сейчас для нее его победа — самое важное в жизни.

* * *

— 'ана не сме’тельна, — заключила Флёр, проведя по лопатке Драко волшебной палочкой. — Па’а дней и он п’идет в но’му. Ему неве’оятно повезло.

— Пошла бы, поспала, — предложил Билл, оставляя возле кровати раненого стакан с водой. — Мы с Флёр подежурим. Отдыхай.

— Нет, — Гермиона качнула головой и крепче вцепилась в буквально ледяные пальцы Драко. — Он спас мне жизнь. Остановил мою пытку. И я не смогу спать, пока он не придёт в себя.

Билл понимающе улыбнулся.

— Как знаешь, — ободряюще сжав пальцы на её плече, он пригласил Флёр выйти. Гермиона осталась одна.

— Добби не понимает, — расслышала она голос домовика, звучащий откуда-то из угла. — Добби служил Драко Малфою. Драко Малфой никогда никого не спасал. Добби думал, Драко Малфой — плохой.

Домовик подошёл ближе и, взобравшись на постель, принюхался к ране.

— Драко Малфой прикрыл Гермиону Грейнджер собой, я точно знаю. Драко Малфой сделал доброе дело. Но Драко Малфой пытался убить Дамблдора. Он — Пожиратель смерти.

Гермиона скользнула взглядом по едва заметной метке Волдеморта. Сейчас она была неактивна, но всё равно бугрилась над кожей невольным напоминанием. Переведя взгляд на собственное предплечье, Гермиона поёжилась.

«Гря…» — это то, что успела вырезать Беллатриса на её руке. Гермионе не нужно было видеть полное слово, чтобы понимать, что именно хотела сказать тётка Драко.

Маглорожденная. Грязнокровка. Одно её существование автоматически вызывало лютую ненависть у Пожирателей. Как же вышло, что один из них рисковал собой ради её спасения?

Погруженная в свои мысли, Гермиона не сразу поняла, когда реальность перетекла в сновидение, но в какой-то момент обнаружила, что находится посреди уже привычного ей поля, только вместо змей и огня на нём, подобно морю, плескалась кровь. Свинцовое небо давило на плечи, и голос, скрипучий, жуткий шептал:

«Выбор сделан».

Гермиона проснулась оттого, что Драко кричал во сне. Ещё толком не разобравшись, что к чему, она переплела их пальцы и зашептала, что всё будет хорошо.

Комнату давно накрыли сумерки, Добби ушёл, и всё, что осталось — только Гермиона и Драко, хватающиеся друг за друга, как утопающие за соломинку.

— Грейнджер, — Драко первым разжал пальцы, и отвернулся, изучающим взглядом окинув стену. — Где я?

— У Билла и Флёр, — поспешила объяснить она. — Здесь безопасно.

— Мерлин, — зашипел Драко. — Неужели ты такая тупая? Нигде не безопасно!

Поборов желание влепить ему оплеуху, Гермиона сложила руки на груди.

— Да что с тобой не так?! — вспыхнула она. — Сперва спасаешь, потом оскорбляешь!

Драко развернулся, окинул её насмешливым взглядом, скривил рот в неприятной усмешке.

— Пытки моей тёти повредили твою голову? Я — спас тебя? Смешно.

Слышать подобное было неприятно. Гермионе захотелось огрызнуться, ответить грубостью, но она сдержалась. Потому что, что бы Драко ни говорил — он спас её, в этом она не сомневалась.

— Я знаю, что видела, — отрезала она. — Ты прикрыл меня собой, и я не понимаю, почему тебе так нужно это отрицать.

Драко рассмеялся, но тотчас скривился от боли.

— Ты точно умом тронулась. Мне нет и никогда не было до тебя дела, и если ты…

— Спасибо, — перебила его Гермиона.

Драко запнулся, во взгляде его мелькнуло непонимание.

— Даже если ты отрицаешь, что закрыл меня от кинжала, то не можешь отрицать хотя бы того, что остановил пытку, тем самым обрушив на себя гнев Темного Лорда.

— Не мог больше слушать твои вопли, — проворчал Драко. — Ты визжишь подобно сирене.

Гермиона могла бы поспорить. Могла сказать, что палочку из рук собственной тёти не вырывают просто из-за воплей. Ей отчаянно хотелось сказать, что просто Драко вовсе не плохой и ему не чуждо сострадание. Однако лучшей благодарностью сейчас было притвориться, что он её убедил.

— Ладно, обещаю больше не вопить. — Она улыбнулась и, спохватившись, взяла со столика стакан. — Это просто вода, ничего противоестественного. Выпьешь?

— Поставь и уходи, я всё могу сделать сам. — Опершись здоровой рукой о кровать, Драко принял сидячее положение. — Иди, Грейнджер. Выглядишь так, будто вот-вот свалишься в обморок, а я не хочу потом выслушивать обвинения твоих ненаглядных дружков. И, — он кивнул на флакон с амортенцией на её шее. — Не пора ли избавиться от этой гадости? Это ж вроде был способ наказания, насколько я помню.

Гермиона тронула флакон пальцами.

— Это — символ того, что я сама выбираю свою жизнь, Малфой. И меня мой выбор вполне устраивает.

Поднявшись со стула, она поспешно вышла, чтобы Драко не успел увидеть сомнения в её глазах, потому что на один короткий глупый миг ей вдруг показалось, что его присутствие волнует её. Это было просто смешно, совершенно невозможно. Она не для того бежала от своего соулмейта, чтобы испытывать симпатию к злейшему врагу.

— Ты просто благодарна ему, Гермиона, — убедила она сама себя, спешно следуя по коридору к гостиной. — Ты и он — что за глупость?!

Глупость — согласиться с этим было довольно легко. По крайней мере, притвориться, что она смогла себя убедить.

* * *

Драко шел на поправку довольно быстро, к большому сожалению Рона, который не переставал повторять, что не доверяет Пожирателю смерти и не желает видеть его в своих рядах. Палочку Драко так и не вернули, чтобы он не мог активировать метку и не вызвал Тёмного Лорда, хотя Гермиона знала наверняка: он этого не сделает.

Билл и Флёр проявляли гостеприимство, позволяли недавнему врагу бродить по дому и пользоваться всем необходимым. Для себя Драко тотчас облюбовал небольшую библиотеку, но когда в неё входил хоть кто-то ещё, он всё бросал и уходил сидеть на берегу.

Гермиона предпочитала не трогать его, но то и дело бросала взгляды в направлении окна, чтобы увидеть белокурую голову, обращённую к морю.

Пару раз случались конфликты. В основном, между Драко и Роном. Тогда в ход шли всевозможные оскорбления, и каждый раз Гермиона вступалась, разводя парней в разные стороны.

Драко был с ней холоден и колюч, но, по крайней мере, за всё это время он ни разу не назвал её грязнокровкой.

Общение не то, чтобы не ладилось, но его словно бы каждый из них избегал. Однако, чем дальше от Драко Гермиона пыталась быть, тем больше понимала, что хочет приблизиться. В течении всего дня она нет-нет да и возвращалась мыслями к слизеринцу. Ночами же снова погружалась в беспокойные сны своего соулмейта, в которых теперь в основном с неба лил чёрный дождь, а в земле копошились черви, и тонкий луч света, совсем слабый, неуверенно раскачивался на ветру.

Видя эти сны, Гермиона хотя бы могла с уверенностью сказать, что тот, кто назначен ей самой судьбой, всё ещё жив, и ей было бы грустно узнать обратное, но она всё сильнее укреплялась в мысли, что не смогла бы состоять в отношениях, построенных на жалости и чувстве долга.

После одного такого сна она проснулась от шума настоящего дождя за окном и, выглянув на улицу, увидела Драко, стоящего на песке, разведя руки в стороны. Наспех натянув ботинки и куртку прямо поверх пижамы, она прихватила зонтик и выбежала на улицу.

Драко отреагировал в своей привычной манере.

— Зачем ты здесь? — холодно спросил он, когда она подошла ближе.

— Ты заболеешь… — Гермиона сделала ещё шаг вперёд и подняла зонт повыше. Драко был мокрым до нитки, одежда облепила тело, а волосы сосульками свисали со лба.

— Оставь, Грейнджер, мне это не нужно, — устало протянул он, отворачиваясь.

— Ладно, — Гермиона сложила зонтик и отложила на камни. — Значит, и мне тоже.

То, как Драко бросился к зонту, как поспешно раскрыл его над её головой, заставило внутренне содрогнуться от приятного волнения.

Смешно. Она краснела и смущалась, как глупая влюбленная девчонка, а он рвано и шумно дышал в каком-то шаге от неё, направляя зонт так, чтобы косые капли до неё не добрались.

— Что ты творишь, Грейнджер?! — рыкнул он зло. — В какие игры ты пытаешься играть?

О, если бы она сама могла понять, что и зачем творит — жить сразу стало бы легче. Но у Гермионы не было ответа.

— Я просто не хочу, чтобы ты замёрз, — сказала она и добавила тихо: — Пожалуйста, встань под зонт.

И он встал. Сделал шаг, сократив расстояние между ними до пары дюймов. От его кожи повеяло холодом.

— Ну что же ты — совсем замёрз. — Гермиона, наплевав на то, что он о ней подумает, провела ладонями по его плечам в попытке согреть, но Драко перехватил её руку. Сжал так, что казалось — ещё немного, и он сломает кость. Но больнее он не делал. Просто держал запястье и смотрел в глаза, раздувая ноздри. В лучах рассветного солнца его кожа казалась удивительно тёплой, будто сияла изнутри.

— Почему ты такая навязчивая? — вопрос прозвучал без былой злобы. — Почему тебе так важно моё благополучие?

— Потому что ты спас меня, — ответила Гермиона самое очевидное, что пришло в голову. — Я всё ещё жива лишь только благодаря тебе. А я умею быть благодарной.

Драко изучающе долго рассматривал её, будто видел впервые, а затем задал вопрос:

— Это всё?

Нет, Гермиона чувствовала, что это далеко не всё. Его благополучие было для неё жизненно необходимо, как и его присутствие. Но говорить этого она не могла.

— Да. Это всё.

Он отпустил. Снова отвернулся к морю, но из-под зонта не вышел.

— Я хотел, чтобы тётка убила тебя, — признался тихо и надрывно. — Я мечтал о том, что избавлюсь от тебя раз и навсегда. Так что не нужно благодарить. Я хотел твоей смерти. Видит Мерлин: я хотел, чтобы тебя не стало, больше всего на свете.

Страшные слова, от которых мурашки побежали по спине.

— И всё же ты спас меня.

Драко пожал плечами. Так, словно её спасение ничего ему не стоило. Словно теперь он не был врагом для всей своей семьи и для самого Волдеморта.

— Ты кричала, — напомнил он с едва ощутимой горечью. — Ты так кричала и — проклятье! — я не смог этого выносить. Внезапно понял, что сильнее твоей смерти я хочу, чтобы ты жила. И я больше не собираюсь это обсуждать. А теперь иди, Грейнджер, ещё очень рано. Спи, пока можно. Пока в мире есть место, где ты можешь это делать.

— Драко… — Гермиона сама не знала, зачем окликает его. В очередной раз поблагодарить за своё спасение? Всё же сказать, что глубоко внутри он хороший человек?

— Что, Грейнджер?

Он посмотрел на неё так, что внутри всё сжалось в комок. Пристально, печально.

— Идём в дом. Я сделаю какао. — Это всё, на что хватило смелости, и Гермиона порадовалась, что выбрала такой нейтральный вариант, потому что Драко, секунду поколебавшись, всё же сказал «да».

* * *

В другой раз между ними состоялся чуть более откровенный разговор. Они встретились на пляже, присели на камень — просто отдохнуть. То, что Драко более не отбивался от ее общества, Гермиону радовало. Он был совсем одиноким в этом месте, и её компания давала хоть какое-то облегчение. По крайней мере, ей хотелось в это верить.

Именно здесь, на камне, не сводя глаз с моря, Драко признался, что вовсе не хотел убивать Дамблдора. Сказал, что Тёмный Лорд требовал этого от него, а он сам просто не нашёл в себе смелости противостоять давлению.

— Потому-то я и сорвался тогда. Разнес туалетную комнату. От безнадёги, в которую попал. Я не мог нарушить приказ, но также и не мог убить директора. И вовсе не потому, что боялся — я его уважал. Правда уважал.

— Ты мог не больше, чем каждый из нас, — поддержала его Гермиона. — Темный Лорд — очень опасный волшебник, и понятное дело, что ты боялся расправы. Но ты ведь в итоге сделал правильный выбор, так что прекрати корить себя, ладно?

— Легко сказать, — Драко неприятно оскалился. — Я хочу быть куда сильнее, чем просто тот, кто пытается выжить.

— Ты уже сильнее того парня, которого я знала в школе. — Гермиона рискнула как бы невзначай опустить ладонь рядом с ладонью Драко, и его мизинец коснулся её мизинца. Возможно, случайно. А возможно, он и сам был рад сближению.

Враг — Гермиона уже не воспринимала его подобным образом. Они ещё не были друзьями, но назвать его товарищем хотелось всё сильнее.

* * *

Спокойные дни кончились быстро. Узнав, где находятся последние крестражи, Гарри вознамерился уничтожить и их, и Рон с Гермионой, естественно, не могли не поддержать его в этом деле. Вызвался идти и Драко. Несмотря на яростный протест со стороны Рона, он заявил, что пришла пора перестать прятаться за чужими спинами и отсиживаться в уголке, и что Волдеморт — единственный, кто стоит на пути его воссоединения с семьей, а, стало быть, убрать его с дороги — единственное возможное решение.

Палочку ему не доверили, но взять с собой в итоге согласились, так что все четверо при помощи Добби вернулись в Хогвартс, откуда ещё совсем недавно бежали.

Состояние школы испугало. Вокруг царили хаос и разруха. Войска Волдеморта были всё ближе, профессора проводили эвакуацию школьников, а все, кто мог сражаться, готовились к последней битве. То, что бой произойдёт совсем скоро, сомнений не оставляло, как и то, что судьба всей школы висит на волоске. Добби не мог оставаться от этого в стороне, а потому тотчас присоединился к школьным домовикам, во главе которых сейчас стоял Кикимер, остальные же ринулись на поиски крестражей.

В одном из коридоров столкнулись с Люпином и Тонкс — те спешили занять оборонительную позицию. Пожелав друг другу удачи, две группы снова разделились, и в этот миг Хогвартс сотрясло от первой вражеской волны. Великаны и акромантулы прорвались в замок, мохнатые лапы мелькали между арочными сводами, и Гермиона только успевала бросать во все стороны «остолбеней», защищая себя и безоружного Драко.

— Дайте мне чертову палочку! — не выдержал наконец он. — Я же могу помочь!

Рон, поколебавшись, всё же вытащил из кармана палочку и передал её со словами, чтобы Драко даже не думал делать глупости.

— Я похож на дурака, Уизел? — огрызнулся тот, в следующий миг отбросив заклятьем одного из акромантулов. — Ненавижу пауков, — проворчал он, хватая Гермиону за руку. — Сюда, я знаю короткий путь.

Доверять слизеринцу — не самая разумная идея. Доверять Пожирателю смерти — идея ещё более абсурдная, и всё же Гермиона, крепче сжимая пальцы, без лишних сомнений нырнула в указанный коридор.

И стало только хуже.

Тот путь, пусть Драко того и не планировал, привел четвёрку на место настоящей драмы. Они лишь успели затормозить, затаиться, в то время как Нагайна — жуткая гадина — прямо на их глазах впилась в горло Снейпа своими ядовитыми клыками, и профессор осел на пол подобно заводной игрушке, у которой закончился завод.

Гермиона зажала рот ладонью, подавляя вскрик, и Драко повернул её к себе, чтобы не смотрела. Но всё равно картинка накрепко отпечаталась в сознании. Снейп, хватающийся за рваную рану и падающий на пол.

Он был тем, кто убил Дамблдора, но Гермиона не могла не сочувствовать ему. Всегда придиравшийся по мелочам, игнорирующий её ответы, он всё же был хорошим преподавателем и многому их обучил. Знать, что он медленно угасает, было невыносимо.

Дождавшись, когда змея, не заметившая их, уползет, Гарри, который тоже должен бы ненавидеть убийцу директора, всё же бросился к Снейпу и попытался остановить кровь у того на шее.

— Слишком поздно, — прохрипел профессор, прислоняясь спиной к стене. — Яд в моей крови… А потому… слушайте внимательно… Поттер… не стоит доверять глазам… Иногда… истина находится глубже… Возьмите… мои… воспоминания… они расскажут вам… куда больше… чем успею сказать… я сам.

Из глаз его потекли слёзы, и Гарри, подхватив первый попавшийся под руку пузырёк, собрал дарованные воспоминания.

Убедившись, что его дар накрепко закупорен, Снейп повернул голову к Гермионе, скользнул многозначительным взглядом по её ладони, всё ещё сжимающей ладонь Драко, и медленно покачал головой.

— Запомните, Грейнджер… Мерлин, создавая… амортенцию… не навязал нам… свою… волю… Он лишь дал нам… средство… для поисков… того человека… которого наше сердце… будет непременно…любить сильнее… всех прочих… — Он зашелся в мучительном кашле, и губы его окрасились кровью. Он заговорил снова, но теперь голос был куда тише и слабее. — Не пытайтесь… идти… против собственного соулмейта… без него… ваша жизнь… будет несчастной… так или иначе. Как была… несчастна моя.

Снейп отвёл взгляд и снова сфокусировался на Гарри.

— Открою вам секрет… Поттер… соулмейт есть у… каждого… человека… Тот… кто говорит, что некоторым… они не даны… попросту боится… признать правду… что свою родственную… душу… однажды потерял.

— И вы? — спросил Гарри с придыханием.

Снейп снова закашлялся, но всё же нашёл в себе силы ответить:

— Ваша мать… была моим… соулмейтом… Мы поняли это… на экзамене. Мы были неразлучны… Мы стали бы… идеальной парой… Но однажды я… сказал ужасную вещь… Она не смогла… простить… И вышла замуж… за другого… Не соулмейта, но они… честно пытались… любить друг друга… А я… — изо рта его брызнула кровь, и Гермиона, не в силах выдерживать зрелища, отвела взгляд. Лишь боковым зрением заметила, как профессор протянул в сторону Гарри руку.

— У тебя… её глаза… — из последних сил прохрипел он и затих.

Гермиона ощутила, как в уголках глаз начинает собираться влага, и когда Драко прижал её к своей груди, она позволила слезам найти выход.

Они стояли над мёртвым профессором, не в силах сдвинуться с места, и просто молчали. Гарри всё ещё сжимал пальцы Снейпа, не сводя глаз с пузырька в своей ладони, Рон, меряя шагами помещение, рвал на себе волосы, а Драко продолжал прижимать Гермиону к себе, и его ладонь успокаивающе поглаживала её по спине.

Мерлин свидетель — Гермиона как никогда сильно нуждалась в нём. Однако слова Снейпа эхом отдавали в голове.

«Без соулмейта жизнь будет несчастной».

Флакон, зажатый между телами, напоминал о себе давлением в районе сердца.

Где-то Гермиону ждал соулмейт. Тот, кто, судя по снам, нуждался в ней. Тот, кто не мог стать абсолютно счастливым без неё. А она же эгоистично жалась к другому. К тому, кто никогда не мог стать её судьбой, но кого единственного она хотела видеть рядом.

Кровный враг, защитник, спаситель, товарищ, друг, кто-то более важный. Гермиона более не хотела лгать сама себе. Пусть она сама не поняла, когда это произошло — когда он прикрыл её от кинжала Беллатрисы, или раньше — быть может, на первом курсе — но сомнений не оставалось: она полюбила Драко Малфоя и не хотела отказываться от него ни при каких обстоятельствах. А он — надменный, холодный, равнодушный, — совсем не равнодушно поглаживал её спину и совершенно не надменно касался губами виска. И уж точно не холодно обещал, что всё непременно будет хорошо. Лгун — только им Драко не переставал быть всегда.

— Нам пора уходить, — поторопил Гарри, прикрывая остекленелые глаза профессора. — Мы и так слишком задержались.

И в тот самый миг в голове у Гермионы и, как она поняла, у всех остальных, зазвучал шипящий голос Волдеморта. Такой громкий, что ладони инстинктивно прижались к ушам, хоть в этом и не было смысла.

Тёмный Лорд говорил с их разумом. Он не требовал ничего, кроме Гарри. Обещал, что не тронет ни одной живой души, если Гарри Поттер выйдет к нему и примет смерть.

Рон предложил выйти сейчас же, всем вместе, и биться до последней капли крови, но Гарри осадил его.

— Не торопись умирать, Рон, — перекинув на ладони пузырёк с воспоминаниями Снейпа, проговорил он. — Сперва заглянем в Омут памяти. Как знать, может профессор знал что-то важное, что сможет нам помочь. Пошли.

Рон, которому перспектива выжить очень понравилась, поспешил к выходу, и вскоре их с Гарри шаги скрылись в бесконечных коридорах.

Драко же с Гермионой всё продолжали стоять у тела Северуса Снейпа, один вид которого напоминал: от судьбы не уйдёшь.

— Он потерял так много… Обрёк себя на одиночество. Его слова о соулмейтах… Теперь ты откупоришь флакончик? — Драко, кивнул на переливающееся перламутром зелье у Гермионы на шее.

Она действительно должна была это сделать. Откупорить и — будь что будет! Так было правильно. Этого хотел бы сам Мерлин. Но, вопреки всему, она покачала головой.

— Нет. Я не стану. Можешь звать меня эгоисткой, но я решительно настроена бороться за собственный выбор.

— Вот как? — Драко склонил голову чуть на бок. — Это какой-то теоретический выбор или, быть может, ты определилась уже более конкретно?

Гермиона не знала, что ответить. Она не хотела выглядеть глупой, не хотела навязываться и уж тем более не хотела давать повод для возможных насмешек.

— Пока что — теоретический, — ответила она, жестом приглашая Драко покинуть это место и присоединиться к остальным.

У них был целый час, чтобы передохнуть перед финальным боем, из которого, возможно, ни один из них не вышел бы живым. И это был, может быть, последний шанс всё сказать. Какая разница, как Драко отреагирует на это признание, если скоро, не исключено, никого из них не останется?!

— И несколько практический, да, — добавила она тихо, даже не зная, расслышал ли эти слова Драко.

Видимо, не слышал. В последний раз обернувшись на мёртвого профессора, он тихо прикрыл дверь и тяжело выдохнул.

— Он научил меня всему, что я знал. И — веришь — я чувствовал его заботу…

— Мне жаль… — Гермиона скользнула ладонями под локти Драко и устроила голову на его плече. Должно быть, разница между тем, чувствовал Драко себя утешающим или утешаемым, оказалась существенной, потому что в этот раз он напрягся так, словно его опутали змеи, а не руки, и даже, кажется, перестал дышать.

— Как ты так можешь? — напряженно задал он вопрос. — Как можешь доверять мне? Как можешь оставаться один на один с Пожирателем смерти в самый разгар войны?

— Ты — не Пожиратель. Ты — Драко, просто Драко. Мой друг. — Гермиона замерла, испугавшись возможной реакции, но вместо этого плечи Драко расслабились, а ладони сомкнулись у неё на лопатках.

— Я постараюсь оправдать ожидания, — глухо пообещал он.

— Никаких ожиданий. — Гермиона отстранилась и взяла его за руку. Кожа впервые за всё время оказалась тёплой. — Просто будь собой. И ничего не бойся.

— И ты, — Драко сильнее сжал пальцы. — Не бойся меня.

И, не разжимая руки, повёл её прочь.

* * *

Перед воротами Хогвартса собралась, казалось, вся школа. Хотя, возможно, это так и было. Все выжившие: студенты, преподаватели, прочие союзники, вышли к концу установленного часа принять бой. Гермиона, Рон и Драко тоже были здесь. Только Гарри, который, по словам Рона — стоило заглянуть в Омут, куда-то рванул — пока ещё не находился.

Зато Пожиратели смерти, великаны, акромантулы и оборотни, под предводительством Тёмного лорда и его верных приспешниц — Беллатрисы и Нагайны — уже полным составом ожидали последнего боя.

Были здесь и Люциус с Нарциссой, и, увидев их, Драко напрягся, как натянутая струна.

Гермиона хотела как-то приободрить его, но в этот миг со стороны моста показался Хагрид, и все слова разом забылись.

— Нет… — только и прошептала она и почувствовала, как Рон взял её за руку.

— Гарри… — вырвалось у него тихим хрипом.

— Он был убит в лесу при попытке сбежать с поля боя! — громогласно возвестил Волдеморт. — Вот он — ваш герой! Тот, за которого вы боролись и умирали. Трус. Обычный трус.

Рон засопел громче. Казалось, он едва сдерживается, чтобы не высказать наболевшее, и Гермиона успокаивающе погладила его по плечу.

Гарри, непривычно маленький, будто бы просто спал на руках у старого друга, и если в ответ на это в Роне вскипела злость, в Гермионе плескалось отчаяние, и потому она сильнее цеплялась за руку друга, чтобы не разрыдаться прямо здесь, во время битвы, когда важна каждая палочка и каждый ясный разум.

— Смотрите, вот ваш лидер. Пустая оболочка, не более! — Волдеморт сделал шаг вперёд, и Добби, только разглядевший, кто на руках у лесничего, прикрыл ладошками глаза.

— Гарри Поттер… — пропищал он с примесью боли и отчаяния.

Кроме Гермионы, однако, никто на домовика внимания не обратил. Тёмного Лорда куда больше волновала группа возможных союзников, представителей же школы — ядовитая змея, угрожающе снующая по периметру.

— Я даю вам последний шанс, — продолжил Волдеморт, попеременно остановившись перед несколькими преподавателями. — Многих из вас я знал в прошлой жизни, и я не хочу проливать вашу чистую кровь. Присоединяйтесь, и вместе мы построим новый, лучший мир.

— Сомневаюсь, мистер Реддл, — отчеканила Макгонагалл.

— С Гарри или нет, мы не отступим! — выкрикнул Рон, на что прочие ученики отреагировали поддерживающими выкриками.

Тёмный Лорд словно не слышал их. Он, казалось, не сомневался в своей победе, хотя крестражем, по сути, осталась единственно лишь Нагайна. Уничтожить её, и Волдеморт снова станет обычным смертным. Он не мог этого не знать, а значит — его бравада не была ничем, кроме показательного выступления.

Шелестящие шаги приближались, и с каждым новым шагом ладонь Рона крепче обхватывали пальцы Гермионы. Драко стоял по другую сторону от неё, напряженно сжимая палочку. В тот момент, когда он помог сбежать из Малфой Мэнора, Драко подписал себе смертный приговор, и потому за него Гермиона боялась даже больше, чем за себя саму.

— Драко, мой мальчик, — просипел Тёмный Лорд, останавливаясь рядом с ними. — Вот мы и встретились.

— Пожалуйста, мой лорд, — послышался надломленный голос Нарциссы, от звуков которого Драко вздрогнул. — Он всего лишь ребёнок.

— Чистокровный ребёнок. — Волдеморт приблизил лицо к лицу Драко и втянул носом его запах. — Мне вовсе не хотелось бы тебя убивать.

А затем он отступил. Вернулся к Пожирателям и обвел их взмахом руки.

— Вернись к нам, Драко. К своей настоящей семье. Забудем былое в новом мире. Теперь, когда Гарри Поттер мёртв, у меня нет причин держать обиду.

— Драко, пойдём. Прошу, — позвала Нарцисса. Люциус рядом с ней едва заметно кивнул.

— Иди, Драко, иди, — поторопил Тёмный Лорд, и Драко сделал неуверенный шаг вперёд.

Это был шанс для него. Гермиона понимала, что очень скоро все они умрут, и была бы рада узнать, что хотя бы Драко смог спастись.

Но, сделав этот первый шаг, он не спешил делать второй.

— Нет, — отрезал упрямо, и у Гермионы внутри всё сжалось от страха. В голове мелькнула только одна мысль — «убьют». — Видит Мерлин: я там, где я должен быть.

Ладонь его нашла ладонь Гермионы и уверенно её обхватила. Волдеморт скривил губы в усмешке.

— Занятно. Всё та же грязнокровка. Убить её, быть может?

— Позвольте я, — с готовностью вызвалась Беллатриса, и Рон, слева от Гермионы, сделал шаг вперёд, прикрывая её собой.

— Настолько крепкая дружба? — усмехнулся Тёмный Лорд. — Какая прелесть. Какая глупость. Нагайна, милая, избавься от девчонки.

Змея, только и ожидающая сигнала, скользнула в сторону Гермионы, а дальше всё произошло слишком быстро: Невилл, стоявший до того с распределяющей шляпой подмышкой, внезапно извлёк из старого фетра меч Годрика Гриффиндора и, размахнувшись, рубанул змеиную голову. Волдеморт покачнулся и схватился за голову, Гермиона же, пусть ещё не оправилась от сковавшего её страха, смогла удовлетворенно отметить: последний крестраж уничтожен, силы сравнялись.

— Вы просто жалкие! Мелкие! Никто из вас не заслуживает второго шанса! — прошипел Тёмный Лорд, выпрямляясь. Бузинная палочка в его руке взметнулась вверх, и за этим движением последовала «Авада Кедавра», направленная на Драко. Нарцисса вскрикнула.

У Гермионы не было времени анализировать происходящее. Она просто сделала то, чего не сделать не могла — бросилась наперерез, под заклинание, которое в следующий миг обещало её уничтожить.

Ладони Драко лишь успели сжаться на её плечах в попытке оттолкнуть, а со стороны послышался выкрик Рона, утонувший в нарастающем гомоне. Всего секунда, показавшаяся вечностью, перед тем, как убийственный луч впился в грудь своими смертоносными когтями.

Гермиона не ощутила боли, хоть и ожидала её. Более того, она всё ещё слишком ясно воспринимала мир вокруг. А в районе груди лишь пульсировало слабое тепло.

Луч, выпущенный из Бузинной палочки, всё пытался атаковать, но не достигал цели. Едва заметный щит из слабого сияния не давал смертельному заклятью пробиться дальше. И чем дольше атаковало проклятье, тем сильнее и ярче становится этот щит. Он наплывал на лицо и грудь мягкими потоками, и лишь в месте соприкосновения с чужой магией был плотнее и гуще.

Раздался звук трескающегося стекла, и Гермиона неожиданно поняла, что всё это время её защищал флакончик с амортенцией, который больше, по всей видимости, не мог сдерживать сопротивление.

Однако Бузинная палочка более не атаковала. Волдеморт застыл, испуганно глядя на щит, и лишь его губы безмолвно шевелились.

— Соулмейты… — тихо разнеслось по толпе. — Они соулмейты…

Гермиона не сразу поняла, о чем идёт речь, но вот флакончик треснул особенно сильно, щит погас, а в нос ударил целый букет ароматов. Запах зелёных яблок, парфюм Драко и аромат её собственного шампуня для волос. Всё это обволокло так неожиданно и сильно, что Гермиона пошатнулась, но руки Драко крепче сжались на её плечах.

Соулмейт…

Он, если верить амортенции, был её соулмейтом, а значит все те сны… Именно Драко долгие месяцы нуждался в ней.

Соулмейт.

Потому ведь он был так ошарашен на экзамене! Он узнал, что она предначертана ему судьбой, и поэтому так сильно ненавидел её. И… Его любимым запахом был аромат её волос… Неожиданно, невозможно, не вовремя. Не за шаг до смерти. Не так, не перед всеми, не…

— Ты цела?

Ему было плевать. На то, что она узнала его тайну, на то, что вся школа смотрит на них — он просто беспокоился за её жизнь. Вчерашний враг. Сегодня он был…

Гермиона отбросила лишние мысли. Ей тоже было ровным счётом всё равно на то, как и что следует называть.

— Всё хорошо, — успокоила она, и, следом за вздохом облегчения, тёплые объятия Драко и Рона скрыли её от всей возможной боли и страха.

— Невозможная. Какая же ты невозможная, — зашептал Драко ей в волосы. — Оберегать тебя — тяжкий труд, ты знаешь?

Он коснулся губами её виска, и Гермиона практически забыла, что они находятся посреди поля боя. Впрочем, Волдеморт умел напоминать о себе.

Он хлопнул в ладоши, словно отдавая дань их удивительному спасению, и когда их взгляды снова обратились к нему, то отвесил наигранно учтивый поклон.

— Что ж, я оценил трюки Мерлина, протянул он. — Предназначенные друг другу самой судьбой, такие разные, но готовые отдать жизнь друг за друга — прекрасная романтическая чушь. Однако чего ещё можно ожидать от выжившего из ума старика? Теперь же, когда розовые пони больше не скачут по радуге, позвольте вас убить. — Он невинно развёл руками. — Таков уж я — всегда добиваюсь желаемого.

И в тот миг, когда Бузинная палочка снова описала дугу, готовая поразить их проклятьем, случилось ещё одно чудо. Слишком много чудес на одну битву, но, видимо, кто-то очень сильный покровительствовал хогвартцам в этой битве.

Гарри, их погибший Гарри, вдруг «ожил», и его палочка сошлась в поединке с самой сильной палочкой из существующих на земле. Наблюдать поединок возможности не было, так как в этот самый момент приспешники Тёмного Лорда возобновили атаку, и теперь Гермиона успевала лишь отстреливаться во все стороны. Драко и Рон прикрывали с тыла, в отдалении Невилл махал мечом Гриффиндора, а Добби и Кикимер совсем рядом отбивались от акромантулов. Гермиона послала в одно из чудищ огненный шар, распугав тем самым и остальных, и домовики, освободившиеся от противников, бросились помогать Джинни и её матери, которым хватило смелости противостоять самой Беллатрисе.

Бой был долгим, вокруг падали раненые и убитые — свои и чужие. Чья-то волшебная палочка выбросила «Авада Кедавру», и Гермиона даже не успела опомниться и защититься, но палочка Нарциссы Малфой в самый последний момент отбила проклятье в сторону.

Краем глаза Гермиона заметила Люциуса, защищающего Драко. Вдалеке вскрикнула Беллатриса, а домовики сумели повалить Сивого, который, как Гермиона поняла, теперь был без сознания.

И вмиг всё стихло. Схлопнулось, будто кто-то сорвал иглу с патефона. Абсолютная тишина возвестила об исходе битвы лучше слов. Давящее всё это время ощущение контроля испарилось.

Акромантулы медленно и осторожно расползлись по сторонам и вскоре вовсе исчезли. Великаны склонили головы, признавая поражение, и парящие в небесах гиппогрифы во главе с Клювокрылом бросились в погоню за всеми, кто спешно пытался покинуть поле боя.

Никто не произносил ни звука. Все смотрели в одну точку. На Гарри Поттера, держащего в руках Бузинную палочку своего врага. У ног его была лишь горстка пепла, но налетевший порыв ветра развеял и её.

* * *

— Не делай больше так, ладно? — Драко перехватил Гермиону в одном из школьных коридоров и, схватив за руку, оттащил к дальней стене. — Не рискуй собой. Даже ради меня. Особенно ради меня.

С момента победы над Тёмным Лордом они виделись впервые. Она тогда бросилась к Гарри, проверить, в порядке ли он, Драко же и его семью увела Макгонагалл, для допроса и решения дальнейшей их судьбы. А потом были долгие дни суда для него, а для неё — десятки похорон и море выплаканных слёз. Фред, Люпин, Тонкс, Колин, Лаванда, Снейп — список был куда больше, и каждый раз, глядя на то или иное надгробие, она задавалась вопросом: почему ей повезло? Почему она была более достойна жизни, чем её друзья? Сказать, что её терзало чувство вины — не сказать ничего. Она буквально тонула в боли и горечи, и спасало теперь только то, что их сны с Драко стали общими, и там они рука об руку боролись против лавины сожаления.

Теперь же он был рядом. Реальный. Амнистированный. Неуверенный. Близость, которая совсем недавно ощущалась между ними, уступила место неловкости.

— Больше не придётся рисковать, Драко, — напомнила она, стараясь не думать о том, как сильно хочется зарыться в его объятия. — Всё кончено. И всё же, если бы вдруг пришлось сделать это снова, я бы сделала, не раздумывая. За то, что важно, не страшно умереть.

В его глазах она видела боль и сожаление.

— Я правда хотел твоей смерти, — глухо признался Драко. — Хотел избавиться от тебя раз и навсегда. Я просто не мог принять тот факт, что ты… Маглорожденная… Предназначена мне судьбой.

— Ты хотел сказать: грязно... — Драко не дал договорить.

— Нет — маглорожденная. Я просто не хотел в это верить. Но… Так же сильно, как не мог быть с тобой, я не мог быть и без тебя. Особенно после того случая в туалетной комнате. Я… — Он запнулся, а на щеках его вспыхнул румянец. — О, Мерлин! Грейнджер, в любви признаваться всегда так сложно?

От его слов подкосились ноги. Одно дело знать, кто твой соулмейт, а другое — слышать, что он испытывает те же чувства.

— Не знаю, — замялась Гермиона, надеясь, что он не заметит её смущения. — Мне никогда не приходилось делать этого, так что советчик из меня…

Кажется, перебивать её вошло у Драко в привычку. Вот только ей, определённо, нравился его новый способ заставить её молчать. Нравился вкус его губ, нравилась ладонь на затылке, нравилось, привстав на цыпочки, отвечать, а также впервые после случившегося дышать полной грудью. И хоть она знала, что раны от потерь едва ли когда-то затянутся окончательно, но могла с уверенностью утверждать — рука об руку встретить судьбу будет в разы проще.