Альбус Поттер и Решение Распределяющей Шляпы (джен)

Утром первого сентября две тысячи восемнадцатого года вокзал «Кингс-Кросс» был полон людей. Причем многие из них выглядели весьма и весьма необычно. Рядовые посетители вокзала то и дело натыкались на одетых в странные одежды людей. У некоторых из них в руках были клетки с различными животными, в том числе и с совами. А ведь всем известно, что совы — не домашние питомцы!

Альбус Поттер был одним из этих людей. Он прибыл на вокзал со своей семьей, чемоданом с вещами и клеткой с ручной совой по кличке Конан. И он совсем не чувствовал себя «странным». Он вертел головой по сторонам, пытаясь разглядеть кого-нибудь из друзей и знакомых, пока его старший брат Джеймс вместе с мамой со всех ног мчались навстречу металлической стене, отделяющей платформу №9 от платформы №10. Альбус каждый раз думал о том, что будь он так называемым «маглом» (не волшебником), непременно усомнился бы в здравомыслии этих людей. Но после того, как увидел бы, что вместо врезания в стену эти люди просто проходят сквозь нее — усомнился бы в своем собственном.

— Давай, Ал, твоя очередь, — окликнул его отец. — Мы следом.

Альбус развернул тележку и со всей силы оттолкнулся от земли.

«Не закрывай глаза, — говорил он себе, пока металлическая стена стремительно приближалась. — Не закрывай глаза. Смотри!». Три, два, один…

Когда Альбус открыл глаза, то уже был на платформе №9¾, по инерции двигаясь вперед вслед за тележкой. Магический барьер, отделяющий платформу от вокзала, остался позади. Альбус разочарованно выдохнул и зло посмотрел через плечо на исчезнувшую стену барьера, но не остановился и продолжил идти, оглядываясь по сторонам.

Когда он нашел маму, Джеймс уже собирался укладывать вещи в поезде.

— Помочь тебе занести чемодан? — спросила Джинни. — Я думаю, Джеймс не вернется, пока не встретится со своими друзьями.

— Нет, я справлюсь, — уверил ее Альбус и вошел в вагон. К сожалению, все купе в этом вагоне уже были заняты, поэтому ему пришлось перейти в другой. Он еще не видел никого из друзей, поэтому не знал в каком купе они сидят. Найти бы Аксела…

Проходя мимо пустого купе, Ал заглянул внутрь. Там никого не было, но под сиденьями уже лежали два чемодана. Альбус постоял в нерешительности, решая, стоит остановиться здесь или попробовать поискать друзей.

— Эй, Альбус!

Ал обернулся на голос. К нему навстречу бежал его друг и однокурсник Аксел Коллахан. Это был гиперактивный светловолосый мальчик с задорной щербатой улыбкой, одетый в светлые магловские бриджи на подтяжках и белую рубашку, неаккуратно закатанную выше локтей.

— Привет, Аксел, — улыбнулся Альбус. — В каком купе ты сидишь?

— В этом, — мальчик указал на купе, в которое Ал заглянул ранее. — Заходи. Я не знаю, кто второй: он уже был здесь, когда я пришел. Надеюсь, это кто-то, кого я не знаю.

— Почему? — не понял Альбус. Он втащил чемодан внутрь и попытался поднять его на верхнюю полку.

— Чтобы познакомиться! — ответил Аксел, будто это было очевидно. Он рассеянно наблюдал за попытками Альбуса поднять чемодан. — Надеюсь, это кто-то из старших. Игрок какой-нибудь сборной, или близкий друг старост. Сами старосты сидят в своем вагоне, но они наверняка придут к другу.

— Ясно, — так и не сумев поднять чемодан, Альбус просто отставил его в сторону и устало плюхнулся на сиденье. Аксел сел напротив, и его лицо светилось от нетерпения что-то рассказать.

— Уже видел кого-нибудь из наших? — спросил он, но ответа не дождался. — Только что, когда я шел сюда, меня чуть не сбила с ног Мойра Гойл. Я шел быстро, а она как выскочит передо мной! Я так испугался: думал, она меня слопает! Какая же она уродина, не могу поверить, что она девчонка, — он озабоченно покачал головой, а Альбус прыснул. — А Мордекаев видел? Они, кажется, подрались или что… Не знаю, что у них там случилось: — они не рассказали, — и Дирэм плакал. Честное слово! Не веришь? Правду говорю! Плакал, как девчонка!

— Верю-верю. Из-за чего подрались? — Альбусу вообще-то было все равно: он спросил из вежливости.

— А, не знаю. Они же все время дерутся. Но я обязательно узнаю, вот увидишь.

— Хорошо. Ты иди узнай, а мне нужно вернуться к родителям, — сказал Альбус, выходя из купе.

Когда он вернулся на перрон, отец и Лили уже были там, и к ним присоединилось семейство Уизли.

— В нас чуть не врезался магл! — громко поделился Хьюго. — Мы с папой бежали к барьеру, а он пошел прямо на нас! Я уже хотел остановиться, но папа толкнул меня дальше.

Дядя Рон улыбнулся, как будто это было забавно, а тетя Гермиона округлила глаза и нахмурилась.

—Рон! — укоризненно произнесла она.

— Не думаю, что он заметил, как мы прошли сквозь барьер, — быстро сказал дядя Рон, поднимая руки в успокаивающем жесте, — но ему все равно никто не поверит, так что беспокоиться не о чем.

— Беспокоиться есть о чем, — возразила его жена и, как часто у них бывает, начался спор. Тетя говорила что-то об ответственности и примере детям, дядя вяло советовал ей расслабиться, переглядываясь с сыном.

Альбус огляделся вокруг в поисках знакомых лиц. Людей на перроне было много. В нескольких метрах от них рядом с родителями стояла Ванесса Мартин, красивая девочка-гриффиндорка с его курса. Ее темные локоны были перевязаны синей лентой, а одета она была в красивое магловское платье. Она то и дело махала рукой кому-нибудь из проходящих мимо друзей, и ямочка на ее левой щеке появлялась при каждой улыбке. Альбус на секунду встретился с ней взглядами и быстро отвернулся, делая вид, что ищет кого-то конкретного.

Чуть дальше стоял декан факультета Слизерин — профессор Маркус Рэйвенстон. Он всегда приезжал на «Хогвартс-Экспрессе» вместе с другими учениками, потому что сопровождал своих младших братьев и сестру. Его сестра Рэйна училась с Альбусом на одном курсе. Окликать ее Альбус не стал — уж слишком мрачно выглядела их семейка: мистер и миссис Рэйвенстон, строгие, одетые во все черное, недовольно оглядывали платформу, а двое других братьев застыли в ожидании, глядя прямо перед собой.

Слева от себя Альбус заметил незнакомых ему белокурых двойняшек, мальчика и девочку. «Первокурсники», — решил он, так как не видел их раньше. Его заинтересовали странные предметы в их руках — небольшие магловские устройства, что-то такое он видел у дяди Дадли. Но стоящие рядом родители были одеты в мантии волшебников и совсем не были похожи на маглов.

Из поезда наконец вышел Джеймс вместе со своим лучшим другом Геспером Харландом.

— Привет, Геспер, а где мама? — спросила его Джинни.

— Провожает Лео на поезд, — небрежно махнул он рукой, улыбаясь. — Все никак его не отпустит.

— Долго нам еще ждать? — спросил Джеймс. — Поехать бы побыстрее.

— Еще восемь минут, — ответил дядя Рон. — Что, не терпится склониться над пергаментом?

Джеймс весело фыркнул:

— Не терпится скрестить палочки на уроках магической дуэли, — он выхватил свою волшебную палочку, повернулся к другу и пафосно произнес: — Вы нанесли мне оскорбление! Я вызываю вас на дуэль! Доставайте свою палочку, и мы выясним, кто из нас достойнейший волшебник!

— Моя палочка со мной! — воскликнул Геспер в тон другу, и юноши обменялись горящими взглядами. Взрослые рассмеялись, а Альбус и Хьюго посмотрели на них с завистью. Альбусу до уроков магической дуэли оставалось два года, а Хьюго и того больше.

— Гарри! — раздался вдруг радостный голос. К компании приближался высокий худой мужчина с мальчиком. Лицо мужчины лучилось восторженной радостью. — Как я рад тебя видеть!

— Деннис, — Гарри пожал мужчине руку. То же сделал Рон. Женщины лишь одарили его радостными улыбками.

— Знакомься, Колин, это Гарри Поттер, — сказал мужчина сыну. — Гарри, это Колин, мой сын. Он поступает в Хогвартс. Очень надеюсь, что на Гриффиндор, но неплохо будет и на Ровенкло, как мать. Гарри, я так рад тебя видеть! Которые тут твои дети? — он посмотрел на Альбуса, отмечая, видимо, его сходство с отцом. — Все на Гриффиндоре, я полагаю? Я надеюсь, что вы поладите.

Альбус удрученно сжал губы.

— Альбус был распределен на Слизерин, — сказал отец.

Улыбка на лице Денниса Криви сменилась выражением крайнего изумления. Он с раскрытым ртом переводил взгляд с Гарри на Альбуса и на остальных. Ал украдкой взглянул на отца. Тот мягко улыбался, но глаза его смотрели на мужчину твердо. Рука его лежала на плече сына. Альбус постарался незаметно выпрямиться и смотреть уверенно. Мистер Криви наконец справился с изумлением и произнес:

— Вот как? А что остальные твои дети?

Ответить Гарри не успел: раздался свисток поезда, и вокруг поднялась суета. Геспер умчался прощаться с матерью, мистер Криви с сыном, наскоро попрощавшись, вернулись к своему вагону. Альбус поцеловал маму, обнял отца и, махнув рукой остальным, вошел в поезд вместе с Джеймсом и Розой. Джеймс тут же умчался в свое купе, Розу позвали к себе друзья из Ровенкло, а Альбус помахал родителям из окна и направился в свой вагон.

Аксела в купе еще не было, но возле окна сидел незнакомый черноволосый мальчик. Он неотрывно смотрел в окно и даже не повернулся, когда Альбус вошел. Порадовавшись отсутствию друга и молчаливому соседу, Ал прильнул лбом к окну и погрузился мыслями в произошедшее на перроне.

Все так, в прошлом году Распределяющая Шляпа определила его на Слизерин. Факультет, с которым, по рассказам дяди Рона, отец с друзьями всегда воевали и к которому в их кругу всегда относились с презрением. Первое время Альбус даже плакал украдкой от стыда. Он даже не приехал домой на рождественские каникулы. Ему казалось, что он разочаровал отца и всю семью, хотя отец все время давал понять, что его это нисколько не расстраивает. Теперь Альбусу стало легче. Он освоился, завел друзей и убедился, что Слизерин вовсе не так плох, как о нем говорят. Однако, когда происходят такие ситуации, как сегодня, Альбус чувствует вину перед отцом за то, что ему приходится терпеть эти изумленные лица и шепотки за спиной: как же так, сын Гарри Поттера попал на Слизерин?

Альбус провел за этими невеселыми размышлениями не меньше часа. Очнулся он после полудня, когда в купе вдруг вошли двое мальчишек. Один был повыше, с темными раскосыми глазами и жутко самодовольным выражением лица. Второй был бледным и сероглазым, а волосы у него были до того светлыми, что казались белыми. Он выглядел не менее самодовольным, но хотя бы улыбался. Это был Скорпиус Малфой. Долгую-долгую секунду они с Альбусом изучали лица друг друга, а затем расплылись в улыбках. Спутник Малфоя рухнул на сиденье напротив Альбуса и вид у него был такой, будто он трижды пробежал по крыше мчащегося поезда.

— Привет, — Малфой сел рядом с Альбусом.

— Привет, — весело отозвался Ал. — Где ваше купе?

— В конце вагона. Нам с Гленом стало скучно, вот мы и пришли.

— Ага, только веселее не стало, — проворчал Глен, глядя в потолок. — А нам аж до ночи ехать.

— Ну развлеки нас тогда, Забини, — произнес Скорпиус, необычно растягивая слова. — Придумай, чем можно заняться в поезде.

Вместо этого Глен повернул голову к сидящему у окна мальчику. Побуравив взглядом его спину, он скучающим тоном осведомился:

— А это кто?

Альбус, который хорошо видел профиль мальчика, отметил, что тот отвлекся от созерцания пейзажа и прислушался. Однако на вопрос Забини не ответил. Тот, выждав несколько секунд, коснулся кулаком спины мальчика и снова спросил:

— Тебя как зовут?

Мальчик обернулся и Альбус увидел, что глаза у него не то серые, не то зеленые, слегка раскосые.

— Уильям Уоттон, — ответил мальчик тихим голосом.

— Уильям Уоттон? — переспросил Забини. — Первокурсник?

Мальчик нехотя кивнул.

— Уоттон… — задумчиво протянул Забини. — Не знаю эту фамилию. Кто твои родители?

Уильям Уоттон открыл рот, чтобы ответить, но внезапно и с шумом открылась дверь купе. Внутрь забежал Аксел Коллахан и плюхнулся на сиденье рядом со Скорпиусом.

— Вы мне не поверите, — возбужденно произнес он. — Кстати, вот вы где! А я полпоезда обошел, только вас не нашел. Хотя я, вроде бы, точно видел тебя на перроне, — сказал он Скорпиусу. — Уже думал: обознался. Хотя тебя трудно с кем-нибудь перепутать. И твоего отца. У вас головы как будто бы светятся. По ним можно ориентироваться. Я в общем-то с вас и начал, когда пришел, думал: найду Скорпиуса — найду и всех остальных. У меня вот волосы тоже выгорели за лето. И кожа загорела, — он посмотрел на руки Скорпиуса. — Ты вообще выходил на улицу? Ты бледнее мела! Ты уверен, что…

— Коллахан, замолчи! — простонал Забини с раздражением. — Ты что-то хотел рассказать.

— А ну да! — встрепенулся Аксел. — Знаете, что?

— Да что?! — рыкнул на него Забини. — Что, Коллахан?! Говори, или замолчи навсегда!

— Я узнал, из-за чего подрались Вик и Дирэм, — Коллахан прыснул и замолчал, оглядывая лица друзей в ожидании.

— Да говори уже! — хором прикрикнули они на него.

— Из-за пискусов, — с трудом выговорил Аксел и захохотал. Никто не понял причины его смеха и молча ждали продолжения. Успокоившись, он объяснил: — Они купили яйца пискусов и съели все, кроме одного. Из последнего Дирэм хотел высидеть пискуса, но Вик съел его тоже. Они подрались и Дирэм до сих пор хнычет.

Он захохотал так, что схватился за живот и упал на колени Скорпиуса, все еще смеясь. Скорпиус, Альбус и Глен переглянулись и тоже засмеялись: то ли над Дирэмом, то ли над Акселом. Отсмеявшись, Аксел продолжил болтать:

— Я видел Гринвуда с Вэйро. Он не вставал, когда я пришел, но, по-моему, он выше меня на целую голову. Он, конечно, опять ест. Наверное, специально ходил за тележкой с едой. Когда я попросил его поделиться со мной шоколадной лягушкой, он сказал мне валить из его купе. Хотя это было не его купе. Но я все равно ушел. А вы знали, что Турвон едет с сестрой? Она в этом году будет поступать. Она ничего, у нее хотя бы волосы не торчат во все стороны, но она даже угрюмее брата, просто ужас. А Рэйна тоже с братьями едет. В соседнем вагоне. Но я не стал заглядывать, сами понимаете. Интересно, как это: иметь брата или сестру? Я, наверное, хотел бы брата. Или младшую сестру. Может быть… Хотя я бы не хотел такого брата, как Вик. Впрочем, одному тоже неплохо, зато все пискусы мне достанутся, — он прыснул, довольный своей шуткой. — Кстати, Ванесса Мартин с Гриффиндора сказала мне, что…

— Ванесса Мартин? — переспросил Забини, вперив взгляд в Аксела. — Эта гриффиндорская грязнокровка?

Друзья изумленно вытаращили на него глаза. «Грязнокровка» было самым страшным ругательством, которое мог произнести волшебник. Даже многие взрослые никогда не произносили этого слова.

— Ты что, Глен? — зашептал Аксел.

— А что? — вызывающе дернул подбородком Забини. — Грязнокровка и есть. Рожденная от маглов. Мой отец говорит, что они хуже чумы — это такая болезнь, от которой давным-давно куча человек умерло.

Альбус заметил, как сжал губы Уильям Уоттон, хотя все еще продолжал смотреть в окно.

— Это плохое слово, — нахмурился Альбус. — И мерзкое. Моя тетя родилась у маглов, но она великая волшебница.

— Да-да, я знаю, — отмахнулся Забини. — Гермиона Гренджер. И Рональд Уизли женился на ней, хотя сам чистокровный волшебник. Это называется предательством крови.

Лицо Альбуса потемнело, но прежде, чем он успел что-то сказать, вмешался Скорпиус:

— Мой отец говорит, что все это — устаревшие взгляды. Чистокровные и маглорожденные — все это чушь. Он говорит: на войне проливалась кровь и тех, и других, и была она абсолютно одинаковая.

Альбус внутренне восхитился тому, как по-взрослому звучала эта фраза. Глен некоторое время держал взгляд Скорпиуса, но затем цокнул языком и вновь уставился в потолок. Повисло напряженное молчание, прервать которое не решался даже Аксел. К счастью, в купе заглянула торговка сладостями, и мальчики полезли в карманы за деньгами. Альбус с удовольствием купил себе бисквитное печенье, несколько шоколадных лягушек и упаковку тыквенного сока. Торговка уехала, и болтовня возобновилась. Альбус заметил, что Уильям Уоттон не покупал сладостей и как будто не замечал ничего вокруг. Всю дорогу до Хогвартса он смотрел в окно.

* * *

О приближении поезда к станции Хогсмид ученикам сообщил кондуктор. Скорпиусу и Глену нужно было переодеться в школьные мантии, поэтому они вернулись в свое купе.

— Встретимся на станции, хорошо? — предложил Скорпиус перед уходом. — Поедем в одной карете.

Надевая школьную мантию, Альбус почувствовал знакомый трепет. Вот-вот он войдет в Хогвартс, и там начнется настоящее волшебство.

Поезд остановился. Альбус и Аксел, оставив багаж, двинулись к выходу. Горящие фонари Хогсмида освещали станцию, но разглядеть среди них знакомых все равно было тяжело. Альбус услышал громкий грохочущий голос:

— Первокурсники, сюда! Подходите ко мне! Первокурсники! — Это кричал Хагрид. Уильям Уоттон, вышедший из поезда вслед за Альбусом, направился к великану.

Студенты то и дело вскидывали вверх руки, привлекая внимание товарищей, но Альбусу-таки удалось заметить бледную руку Скорпиуса. Рядом с ним, кроме Глена, стояла Мойра Гойл, при виде которой Аксел застонал. Мойра была очень рослой и некрасивой. Голова у нее была какая-то квадратная, лоб нависал над глазами, а нос выглядел так, словно его припечатали кирпичом. Компания отыскала себе свободную карету. Кареты эти, как все думали, ехали сами и никто их не тянул. Но Альбус знал, что в них были запряжены невидимые большинству людей крылатые кони — фестралы. В прошлом году Джеймс пугал его этими существами, но сейчас Альбус не видел никаких коней.

Ребята залезли в карету. Вместе с ними попыталась сесть Доротеа Гракх, но Забини прогнал ее со словами: «Девчонкам тут не место!».

— Но Мойра же сидит! — обиженно возразила девочка.

Забини посмотрел на сидящую рядом Мойру Гойл так, будто только что ее заметил, а затем фыркнул:

— Это, по-твоему, девочка?

Мальчики рассмеялись, а Гойл насупилась. Лицо у нее при этом стало таким жутким, что Аксел мгновенно замолчал и попытался стать незаметнее.

Кареты тронулись (и правда, сами по себе!), а Доротеа Гракх так и осталась сидеть. Путь от станции до замка в каретах занял куда меньше времени, чем на лодках через озеро; первокурсники были еще только на полпути, когда остальные студенты входили внутрь. Шествуя вслед за всеми в Большой Зал, Альбус слышал, как старшекурсники-гриффиндорцы громко винили Джеймса Поттера и Геспера Харланда в своем прошлогоднем поражении в соревновании факультетов: вздумалось им в конце года сунуться в Запретный лес, из-за них Гриффиндор потерял двести очков!

Большой Зал встретил студентов во всем своем великолепии. Многочисленные свечи ярко освещали помещение, но ничуть не приглушали свет звезд на зачарованном потолке. Четыре длинных стола стояли параллельно друг другу, а на них сверкали золотом тарелки и бокалы. В конце зала на возвышении располагался не менее роскошный преподавательский стол. Зал был украшен в синие цвета Ровенкло — прошлогодних победителей в соревновании Домов — что, конечно, не обрадовало ни Слизерин, ни Гриффиндор.

Студенты, оживленно переговариваясь, заняли свои места, а над ними, приветливо улыбаясь, парили привидения. Только Кровавый Барон, привидение Слизерина, хмуро глядел на студентов, сдержанно кивая на их приветствия.

Альбус прислушался к разговорам за столом. Аксел, нисколько не смущаясь, болтал с кем придется, даже если для этого приходилось перегибаться через других учеников. Скорпиус и Глен обсуждали со старшекурсниками разрешение на привоз личных метел. Турвон Грейвз в волнении переламывал сам себе пальцы и то и дело повторял:

— Только бы не попала в Хаффлпафф. Только бы не в Хаффлпафф…

— Почему так долго? — громко жаловался Лютер Гринвуд, который и в самом деле оказался самым высоким на курсе. — Я умираю от голода. Я голоден как дракон.

Сидящая рядом с ним Дартлин Вэйро молча протянула ему «суперпитательный тыквенный батончик», заслужив полный благодарности взгляд.

Наконец двери распахнулись, и профессор Кенвард ввела в зал первокурсников. Испуганные и растерянные, они прошли к столу преподавателей и развернулись лицом к старшеклассникам. Профессор поставила в центр подиума трехногий табурет, на который водрузила старую-старую Распределяющую Шляпу. Взгляды первокурсников, до этого зачарованно рассматривавших потолок, обратились к ней. Как и всегда Шляпа запела, а после началось распределение.

— Когда прозвучит ваше имя, вы сядете на табурет, и я надену на вас шляпу. После того, как Шляпа вынесет вердикт, вы пройдете к своему столу, — объявила профессор и развернула длинный свиток пергамента:

— Эйнсворт, Диана!

Из шеренги выступила крошечная девочка с замысловато заплетенной косой. Глубоко вздохнув, она поджала губы и как можно увереннее прошествовала к табурету. Тот оказался высоковат для нее, отчего ее ноги повисли над полом. Шляпа почти полностью скрыла голову малышки.

Первый же студент вызвал затруднения. Зал застыл в ожидании, пока Шляпа задумчиво жевала тряпичные губы.

— ГРИФФИНДОР! — наконец объявила она, и крайний стол слева взревел. Альбус заметил Джеймса, похлопывающего по месту рядом с собой.

— Алвиан, Бенедикт!

Из шеренги вышел низенький пухлый мальчик, белый, как мел, и на негнущихся ногах подошел к табурету. Профессор надела на его голову Шляпу.

— РОВЕНКЛО! — объявила Шляпа, и второй стол слева взорвался аплодисментами. Мальчик вскочил и, вернув шляпу, побежал к столу Ровенкло, где его тепло приветствовали старшекурсники.

— Андерсон, Шена!

— ХАФФЛПАФФ!

— Бедфорд, Регина!

— ХАФФЛПАФФ! — снова крикнула Шляпа, почти не раздумывая.

— Криви, Колин!

Маленькому Криви очень не терпелось попасть на какой-то факультет, судя по тому, как спешно он подбежал к табурету и самостоятельно нахлобучил Шляпу себе на голову. Изо всех сил вцепившись в нее, Колин что-то громко шептал. Старая Шляпа все еще выглядела удивленной, вынося вердикт:

— ГРИФФИНДОР!

Мальчик, громко воскликнув «Йес!», вскочил с табурета и понесся к своему столу. Профессор Кенвард едва успела сорвать с него Шляпу. «Его отец будет счастлив, » — подумал Альбус.

— Франк, Мэри!

— РОВЕНКЛО!

— Грейвз, Ливиана!

— Ну наконец-то! — воскликнули над ухом Альбуса. Он обернулся: Турвон даже встал от волнения.

Черноволосая девочка с двумя тугими косичками, остро изогнутыми бровями и хмурым выражением лица неспешно села на табурет. Однако Распределяющая Шляпа не успела даже коснуться ее головы:

— СЛИЗЕРИН!

Их стол встретил волшебницу громкими криками и бурными аплодисментами, и Альбус закричал вместе со всеми. Гордая собой Ливиана села рядом с братом. Альбус и Аксел похлопали однокурсника по спине.

— А он боялся, что она на Хаффлпафф попадет, — шепнул Скорпиус Алу. — Да даже на меня Шляпа потратила больше времени.

Шеренга постепенно редела. В числе последних распределенных были двойняшки Диодора и Деметриус Скофферсы, попавшие на Слизерин, ровенклавец Новиус Скоукрофт и хаффлпаффцы Николас Торне и Фиона Эстли. Когда на помосте остался последний первокурсник, слизеринцы уже не следили за распределением.

— Уоттон, Уильям!

Шляпа думала очень долго. Минута, затем вторая. Даже слизеринцы примолкли и с любопытством посмотрели на первокурсника. Тот сидел бледный, смотря в пол. За столами начали перешептываться, подозревая, не сквиб ли этот мальчик.

— Эй, это же тот, что с нами в купе сидел? — спросил у Альбуса Скорпиус.

— Ага.

— По нему сразу было видно, что с ним что-то не так, — Глен даже не удосужился понизить голос. — Если не сквиб, то точно хаффлпаффец.

Наконец, Шляпа приняла решение:

— СЛИЗЕРИН!

Вялые хлопки недовольных слизеринцев быстро стихли. Забини демонстративно спрятал руки под стол. Профессор Кенвард сняла с Уоттона Шляпу, и тот неуверенно прошел к своему столу. Один из старшекурсников подвинулся и усадил его рядом, ободряюще похлопав по плечу.

Распределение окончилось, и со своего места встала директор школы Цезара МакГарден, чтобы произнести речь. Аксел и Лютер нетерпеливо подпрыгивали на скамье, требуя «кончать болтать и подать тарелки». Альбус был с ними полностью согласен. Директор приветствовала учеников, как новых, так и старых, и желала всем приятного учебного года.

— …первокурсники, запомните, что Запретный Лес потому и называется Запретным, что ходить в него нельзя и смертельно опасно для жизни, — речь директора подходила к концу. — А теперь давайте пировать!

Ученики поддержали ее громкими аплодисментами и криками. На столах появились различные блюда, от вида которых рот Альбуса наполнился слюной. Мальчишки накинулись на еду, и даже Аксел на время замолчал. Большой Зал наполнился звоном столовых приборов и шумом голосов.

Внезапно все голоса в начале слизеринского стола смолкли и воцарилась гробовая тишина, которая эффектом домино распространилась до противоположного конца. Альбус недоуменно повернул голову, пытаясь понять причину внезапного молчания, и увидел, как со своих мест вскочило несколько старшекурсников.

— Профессор! — громко воскликнул один из них, привлекая внимание всего зала. — При распределении произошла какая-то ошибка!

Профессор МакГарден отставила бокал и удивленно воззрилась на студента.

— Этот мальчик, — слизеринец ткнул пальцем в Уильяма Уоттона, который с ужасом смотрел на происходящее. — Этот мальчик — маглорожденный!

Альбус побелел и снова посмотрел на мальчика. Тот не шевелился и растерянно перебегал взглядом с одного лица на другое. Все взгляды были направлены на него, а он выглядел таким бледным, что, казалось, сейчас упадет в обморок. По залу пронеслись шепотки. Другие дома яростно перешептывались: невероятно! Маглорожденный студент Слизерина. Такого не было, наверное, за всю историю Хогвартса.

— Не может быть! — ахал Аксел, хватаясь за плечо Альбуса. — Как же это…

— Грязнокровка?! — спрашивал у Скорпиуса Забини, словно не мог в это поверить. — Грязнокровка в нашем Доме?!

За столом Слизерина поднялся страшный гул. Со всех мест слышались гневные выкрики, все больше студентов вставало со своих мест, яростно размахивая руками.

Альбус перевел взгляд на директора. Ее голубые глаза потемнели от гнева, это было видно даже издалека. Альбус замер в страхе. Он прежде никогда не видел такого лица у директора. Профессор МакГарден медленно поднялась со своего места; звук отодвигаемого стула оборвал все голоса, и Зал погрузился в тишину.

— Я. Крайне. Разочарована, — отчеканила она ледяным тоном. Даже студенты других Домов опустили глаза. — Дом Слизерин показал себя с самой худшей своей стороны в первый же день, — ее голос был так зловеще тих, что пробирал до глубины души. Стоящие студенты покраснели, прожигая гневным взглядом стены и пол.

Со своего места за столом Слизерина поднялась высокая девушка, на груди которой поблескивал гордый значок старосты школы. Она дерзко посмотрела на директора и громко произнесла:

— Этот мальчик — грязнокровка! — по залу пронесся общий вздох. — Он не может учиться в Слизерине. Шляпа ошиблась!

— О, я никогда не ошибаюсь, — послышался тихий шелестящий голос Шляпы, но мало кто его услышал.

— Минус сто баллов Слизерину, — холодно произнесла директор. — Мисс Вайпер, — сказала она с нажимом, — немедленно сядьте.

Помедлив, девушка все же села, как и остальные слизеринцы. Профессор МакГарден обвела взглядом зал.

— Мы вынуждены закончить пир ввиду крайне возмутительного поведения студентов Слизерина! Всем немедленно разойтись по гостиным. Старосты, проследите за порядком в своих Домах.

Студенты Гриффиндора, Ровенкло и Хаффлпаффа недовольно заворчали и принялись наскоро расфасовывать остатки еды по карманам. Слизеринцы медлили. Младшие неуверенно поглядывали на старших, а те во все глаза смотрели на директора и не могли поверить, что их проблему просто проигнорировали. Но встать все же пришлось. Старосты построили первокурсников в шеренги и повели их в гостиную.

— Что теперь будет? — спросил Аксел.

— Я не знаю… — ответил ему Альбус.

Слизеринцы спустились в подземелья в свою гостиную в мрачном молчании, которое не предвещало ничего хорошего. Первокурсники шагали впереди, старшие замыкали колонну. Наконец колонна уткнулась в тупик, служивший проходом в их гостиную.

— Гордость и честь! — громко произнесла староста Присцила Квакенбуш. Часть стены отъехала и слизеринцы смогли попасть внутрь.

Они оказались в длинном помещении с низким потолком, со вкусом расставленной мебелью и камином, украшенным искусной резьбой. В нем горел зеленоватый огонь, а вокруг стояли кресла, в которые тут же сели старшекурсники. Альбус почему-то улыбнулся, войдя в гостиную и осмотрев ее. Захотелось тоже опуститься в кресла или диван и провести вечер за беседой, но старосты приказали всем младшим разойтись по спальням и лечь спать.

— Отлично, — сказал Лютер Гринвуд, подавляя зевок. — Я жутко устал.

Они прошли по длинному коридору с четырнадцатью дверьми. Двери с левой стороны коридора вели в спальни девочек, с правой — спальни мальчиков. Альбус с друзьями вошел во вторую дверь справа, прошел крошечный коридорчик и оказался в прямоугольной темной комнате, тускло освещенной зеленоватыми огнями. В комнате стояло девять кроватей и один стол. Альбус разделся и поспешил лечь в постель. Он не хотел обсуждать с Забини и остальными произошедшее в Большом Зале.

Однако уснуть Альбус не успел. Вскоре из общей гостиной до спален донеслись неясный шум и громкие голоса. Альбус опустил босые ноги на холодный камень подземелья и вышел в коридор, а затем и в гостиную. Почти все присутствующие здесь были старшекурсниками. Все они, кто сидя, кто стоя, смотрели на стоящую у входа профессора МакГарден. Она была в ярости, ее ноздри раздувались похлеще, чем у соплохвостов и, казалось, из них вот-вот пойдет пар.

— Никогда еще мне не было так стыдно за своих учеников, — голос директора был тих и полон холодной ярости. — Вы должны были радушно принять в свои ряды этих новичков, но вместо этого вы показали себя недостойными, честолюбивыми, низкими… Вы опозорили себя, меня и Хогвартс.

Рядом с директором стоял профессор Рэйвенстон. Выражение его лица было нечитабельным, он молча смотрел на огонь в камине и не принимал никакого участия в воспитательной беседе.

Справа от Альбуса, прислонившись к стене и скрестив руки на груди, стоял Скорпиус в компании Глена и Мойры. Забини ему что-то шептал, но Малфой не слушал, мрачно следя за происходящим. В гостиную все прибывали ученики.

— Ваше поведение позорит честь всей школы! — ругалась директор. — Уильям Уоттон был определен в Дом Слизерин и никуда отсюда не перейдет! Решения Распределяющей Шляпы не оспаривались никогда! Ни разу с самого основания Хогвартса! И я не позволю сделать это сейчас!

— Ни разу с самого основания Хогвартса в Доме Слизерин не учился маглорожденный! — не выдержала староста Пандора Вайпер. — Вот что позорит честь! Честь нашего Дома! Вы не слизеринка, директор, поэтому вы не понимаете этого!

— Мисс Вайпер, — в голосе Цезары послышалась угроза. — Немедленно замолчите, если не хотите, чтобы ваш Дом был оштрафован еще на сто очков. Вы все сейчас же отправитесь спать. И я больше не желаю слышать ничего на эту тему!

Огонь в камине опасно вспыхнул при ее последних словах, после чего она вышла из гостиной Слизерина. Студенты гневно глядели ей вслед.

— Вы слышали директора, — прозвучал вкрадчивый голос профессора Рэйвенстона. — Идите спать. Всем спокойной ночи.

Кивнув напоследок младшей сестре, профессор вышел в тайный проход. Конфликт не был улажен, а студенты не были успокоены, но приказ выполнили и отправились спать.

Наутро ситуация не изменилась, а, казалось, усугубилась. Профессор МакГарден не шутила, когда отнимала у Слизерина сто очков. Стоило слизеринцам подняться в Большой Зал на завтрак, они в полной мере осознали, в какой ситуации оказались. Начать год с минуса, да еще и в целые сто очков! — что может быть хуже?

Теперь победа в соревновании Домов стала казаться чем-то недосягаемым. Во всяком случае, труднодостижимым. За завтраком в первый учебный день старосты сурово приказывали остальным слизеринцам потеть над ведьминым котлом, зарабатывая баллы.

— Никаких гуляний по лужайкам, никаких полетов на метлах! Сидим в гостиной и библиотеке и делаем домашние задания! — командовали они. — Учим программу наперед! Отвечаем на уроках. Знаете ответ, не знаете — все равно. За неправильные ответы баллы не снимают, за правильные — добавляют! Правила не нарушаем! Первокурсники! — рявкнула староста девочек Присцилла Квакенбуш. — После отбоя выходить из гостиной запрещено! Все меня услышали?! Того, кто нарушит правила, посажу писать двести строк «Я бесполезный идиот»!

— С профессорами не спорить! Слушать, вникать, помогать, подлизываться! Справедливости мы не дождемся, поэтому будем использовать все, что можем, — с мрачной торжественностью говорил Вирумус Донел.

В общем, с первых учебных дней слизеринцы почти не видели солнечного света, просиживая целые дни в библиотеке, кабинетах или гостиной. Учебный процесс начался резко. Не успела пройти первая неделя обучения, а студенты уже были завалены домашним заданием. Учителя с самого первого дня устраивали им всякие тесты и контрольные, так что желание учиться довольно быстро их покинуло. Младшие, особенно первокурсники, были меньше заинтересованы в победе в соревновании Домов. Им хотелось исследовать тайные проходы и комнаты Хогвартса, увидеть Гремучую Иву и гигантского кальмара, понежиться на траве. За это им неслабо доставалось от старших, которые победу в соревнованиях воспринимали как краткосрочную цель жизни.

Альбус просыпался и засыпал под нытье Аксела, который из-за своей неусидчивости не мог долго корпеть над уроками и все время убегал куда-нибудь, а потом возвращался под надзором кого-нибудь из старших. Единственными из их курса, кто прилежно выполнял задания, были Рэйна Рэйвенстон и Скорпиус, для которого первенство в учебе было делом принципа. Да еще Квентин Фауст, но того вообще никогда без учебников не видели.

Дисциплины для второкурсников не изменились с прошлого года. Как и в прошлом году, они должны были дважды в неделю посещать историю магии. Очень интересный предмет, по мнению Альбуса, но, к сожалению, вел его очень скучный преподаватель — профессор-приведение Бинс. Его вообще не волновало, слушают ли его ученики, есть ли вообще кто-то в кабинете. Он читал лекции скучным монотонным голосом, от которого ужасно тянуло ко сну. Альбус с сожалением осознавал, что профессор, видимо, никогда не уйдет на пенсию.

По вторникам и средам ученики спускались на уроки зельеварения к профессору Кенвард. Зельеварение Альбус тоже любил, но практикой ученики занимались не так часто, как хотелось бы. Профессор Кенвард превыше всего ценила безопасность учеников, поэтому на каждое практическое занятие приходилось по два теоретических. И в начале каждого урока они тратили не меньше пятнадцати минут на то, чтобы повторить технику безопасности. Профессор любила рассказывать о несчастных случаях когда-либо произошедших при варке зелий, и это приводило к тому, что некоторые ученики боялись этого предмета.

В ночь с четверга на пятницу слизеринцы поднимались на астрономическую башню, чтобы понаблюдать движения планет и выучить новые созвездия. Альбусу было очень сложно сосредоточиться на этих занятиях. Он ничего не понимал в созвездиях, звездах и планетах. Как-то на первом курсе Скорпиус показал ему созвездие Скорпиона, в честь которого получил свое имя, но Альбус не был уверен, что не спутал бы его со Стрельцом или еще каким-нибудь другим созвездием.

Травологию вел ветеран войны, профессор Невилл Лонгботтом. Он был старым другом отца, боевым товарищем, а еще он был крестным Альбуса. Но, несмотря на это, Ал не мог не признать, что дядя Невилл (в Хогвартсе он называл его профессором Лонгботтом) — слишком рассеянный и забывчивый. Он не только путал собственное расписание, но и мог, например, забыть предупредить о том, что трогать волдырную капустницу голыми руками нельзя; или перепутать программы второкурсников и шестикурсников. В Слизерине его терпеть не могли. Зато он часто забывал проверить домашнее задание, или даже задать его, а это было большим облегчением для загруженных слизеринцев.

Самый популярный в Хогвартсе урок — защиту от Темных искусств — вел самый популярный в Хогвартсе преподаватель — профессор Спириус Харст. Ему было всего около тридцати, он был веселым, много смеялся и шутил, поэтому его все любили. Но слизеринцы никогда не признали бы этого: профессор Харст был деканом Дома Гриффиндор, а слизеринцы ненавидели все, что так или иначе было связано с львиным Домом.

Альбус очень ждал первого урока по ЗОТИ. Отец дал ему несколько советов, и Алу не терпелось показать себя. Однако, его постигло разочарование: Харст появился в классе лишь к концу занятия — растрепанный и сонный.

— Ну надо же, — удивленно воскликнул он, оглядев класс. — Все на уроке! Я был уверен, что вам захочется немного поспать, вместо того, чтобы тащиться на мой урок. Я бы на вашем месте так и поступил, — он широко зевнул и отхлебнул из кружки. — Что ж, нет смысла начинать урок, когда он заканчивается. Отдохните немного, пообщайтесь. Вам же есть, что рассказать друг другу после каникул.

С этими словами он развернулся в своем кресле спиной к ученикам, и те через минуту услышали его негромкий храп. Альбус разочарованно отложил палочку в сторону.

Совсем по-другому проходили уроки Заклинаний. Профессор Маркус Рэйвенстон, он же декан Слизерина, был полной противоположностью Харста. Едва урок начался, двери его кабинета распахнулись, впуская учеников внутрь. Профессор уже стоял перед своим столом, сцепив руки за спиной. Как только ученики расселись по местам, он начал урок, не тратя времени на приветственные речи и, конечно же, не предлагая ученикам отдохнуть. Он никогда не позволял себе опоздать на урок или прийти, как профессор Харст, неопрятным. Его внешний вид всегда был безупречен: выглаженная строгая мантия, причесанные черные волосы, начищенные до блеска туфли. Он никогда ничего не забывал и не упускал, а еще почти не улыбался. Сам Альбус видел его улыбку всего два раза, и оба раза она была адресована его младшей сестре.

Профессор Рэйвенстон был самым молодым и самым загадочным профессором Хогвартса. Нынешние семикурсники еще помнили его блистательным старостой школы, который отчитывал их за нарушения правил. Поэтому за глаза многие звали его просто Маркусом. Говорили, что после окончания школы он работал в Министерстве Магии и мог построить блестящую карьеру, но почему-то вернулся в качестве преподавателя по рекомендации самого Филиуса Флитвика — предыдущего преподавателя Заклинаний.

Дважды в неделю совместно с ровенклавцами проходила трансфигурация. Ее преподавал профессор Бэк — очень высокий седой волшебник с бронзовым моноклем на одном глазу. Несмотря на то, что он был деканом Дома Ровенкло, по многим причинам он не пользовался популярностью даже у своих подопечных. Профессор Бэк считал, что самое важное в жизни — это знания, и все люди живут, чтобы бесконечно накапливать их. Поэтому он заваливал учеников горой домашней работы и дополнительными заданиями и очень строго следил за их выполнением. А больше всего на свете профессор любил раздавать непрошенные советы и доказывать чужую неправоту.

А еще у профессора была неприятная привычка, из-за которой Альбус испытывал к нему особую неприязнь: Бэк все время тыкал учеников пальцем в плечо или голову, как будто пытаясь в буквальном смысле впихнуть в них знания. Это Альбус ненавидел больше всего и, когда профессор оказывался рядом, старался незаметно отодвинуться, чтобы быть за пределами его досягаемости.

Первое занятие профессор Бэк начал с контрольной по прошлогодним темам, которую Альбус провалил, а затем продемонстрировал превращение бабочки в деревянный гребешок для волос. Ученикам предстояло совершить обратный процесс.

Оказалось, что за лето многое забылось. Весь первый урок Альбус без толку махал палочкой, не сумев наколдовать даже лапки или усики. Он был немного разочарован: в прошлом году трансфигурация давалась ему весьма неплохо, чем он все лето хвастался Джеймсу. Когда в очередной раз вместо верного заклинания его палочка выпустила искры, Альбус огляделся по сторонам. Оказывается, не у него одного все шло неудачно. Турвон Грейвз и Леджер Фагг сцепились: заклинание Турвона подожгло перо Леджера, а тот в отместку сжег его гребешок. Профессор Бэк отругал их и дал Турвону другой гребень. Аксел, видимо, делал что-то совсем другое, потому что его гребешок вместо того, чтобы превратиться в бабочку, просто спрыгивал с парты на пол.

Альбус обернулся, чтобы посмотреть, как идут дела у ровенклавцев.

— Потрясающе! — воскликнул вдруг профессор Бэк. — Посмотрите все! Мисс Уизли-Гренджер успешно справилась с заданием. За скорость — десять очков Ровенкло.

По классу, быстро махая крыльями, полетела маленькая пронзительно-оранжевая бабочка. Альбус посмотрел на кузину: Роза довольно улыбалась, принимая похвалы однокурсников. Скорпиус презрительно скривил губы.

 — Рыжая, как она сама, — прошипел он так, чтобы профессор не слышал. — Поймайте ее и посмотрите. Ставлю сикль, найдете веснушки.

Слизеринцы расхохотались.

— Сосредоточьтесь, — то и дело говорил профессор Бек, расхаживая между рядами. — Вы вот не слушаете, что я вам говорю! Сидите болтаете на занятии! Мистер Арлингтон, проговаривайте четче. Мисс Рэйвенстон, у вас почти получилось. Взмахивайте палочкой точно по кругу, по часовой.

Альбус прошептал заклинание и сделал два оборота по часовой. Сначала он подумал, что у него получилось, но потом понял, что гребешок просто исчез, а на его месте оказалось одно крыло не то бабочки, не то моли.

— Всего один оборот, мистер Поттер, всего один, вы перестарались, — покачал головой Бек, чувствительно похлопав Альбуса по плечу. — А могло, судя по всему, получиться. Возьмите новый гребень и приступите снова. Старайтесь! И смотрите почаще на соседа. Мистер Малфой, вы хорошо продвинулись.

Скорпиус выдохнул, сделал оборот по часовой и произнес заклинание. Гребешок подпрыгнул и в следующее мгновение обернулся бабочкой. Она взлетела, размахивая большими крыльями с узорами, какие были на гребешке.

— Превосходно, мистер Малфой! — воскликнул профессор. — Пять очков Слизерину.

Возмущенные слизеринцы подняли шум, ведь Роза Уизли за свою работу получила десять баллов, но профессор установил тишину и хитро улыбнулся.

— Я наградил мисс Уизли-Гренджер дополнительными очками за скорость, — объяснил он. — К этому времени вы все должны были справиться с заданием. Очень жаль, что этого не случилось. А все потому, что не внимательны! Не вникаете. Дома, значит, не занимались.

Скорпиус бросил на Розу злой взгляд и повернулся к товарищам, чтобы помочь им. К концу занятия только половина класса смогла выучить заклинание, и все очень устали.

А самым сложным и ответственным днем для второкурсников Слизерина была пятница. Все уроки в этот день проходили совместно с гриффиндорцами — их вечными соперниками. Поэтому с самого утра в одну из таких пятниц все были напряжены и воинственно настроены. В то утро, как обычно, за завтраком, пришла почта. Десятки сов влетели в Большой Зал и закружили над столами, выискивая своих адресатов. Перед Скорпиусом величественно приземлился филин его отца с письмом и мешочком сладостей, которые он великодушно раздал соседям, а на плечо Рэйны сел ее ручной ворон по кличке Нокс. Ворон не был почтовым, но к его лапке был привязан конверт.

Альбус не сразу узнал отцовскую сову, которую тот использовал для работы. Птица бросила конверт ему прямо на голову и тут же улетела, как будто была ужасно занята. Альбус фыркнул и развернул письмо, в котором было написано:

«Привет, Ал!

Как учеба? Мама говорит, вас уже загрузили домашними заданиями. Сложно вам начинать год с минуса, но вы постарайтесь.

Нас тоже загрузили. Министерство атакуют совы с письмами от разъяренных родителей. Все требуют перераспределения мальчика Уильяма Уоттона в какой-нибудь другой Дом. Но я не думаю, что это случится. Решение Шляпы окончательное, она знает лучше этих высокомерных чистоплюев.

Ты уже заходил к Хагриду? Если нет, сходи обязательно, иначе он обидится, ты же знаешь.

С любовью, папа. »

Письмо было написано скомкано, отец всегда говорил, что не умеет их писать. Альбус расчистил место на столе и нацарапал ответное письмо:

«Привет, пап. У меня пока все нормально. Домашки, и правда, очень много, особенно по зельеварению и трансфигурации. Сегодня у нас все уроки проходят с гриффиндорцами, а после обеда будут полеты. Наконец-то появится возможность заработать баллы.

Я как раз собирался зайди к Хагриду на выходных. Он уже звал меня на чай с кексами. »

Ал задумчиво погрыз перо, решая, что еще можно написать, и дописал простое:

«Пока.»

После обеда слизеринцы всей группой направились на площадку для полетов, как на войну. Альбус сжимал в руках собственную метлу, подаренную отцом, и вполуха слушал болтовню Аксела.

— Разве это не жестоко?! — возмущался тот. — Пять уроков — и все с гриффиндорцами! Кто вообще составляет это расписание?

— Маркус, — равнодушно ответила Рэйна Рэйвенстон, но Аксел ее не услышал.

— Я не выспался после астрономии, я не выдержу такой напряженный день! Моей энергии просто не хватит! — он возмущался так громко и махал руками так яростно, что ни у кого не оставалось сомнений, что его энергии хватит еще надолго. — А нам еще писать это огромное эссе для Бинса! Ему легко такое задавать, ему-то не нужно есть и спать, у него полно времени, а у меня? Я не успеваю совершенно ничего! Как думаешь, а что Бинс делает, когда не ведет урок? — он так резко сменил тему, что Альбус не нашелся, что ответить; но Акселу, как обычно, это было не нужно. — А что если он прокрадывается ночью в наши спальни? Ему ведь это не сложно! Ему не нужно знать пароль, он же может пройти сквозь стены! Выходит, в гостиной не так уж и безопасно, как мы думали! Как думаешь, может, стоит сказать об этом кому-нибудь? Ведь что, если привидения вздумают поднять восстание? Они смогут пробраться к нам в спальни и взять нас в заложники. Интересно, Кровавый Барон встанет на нашу защиту? Остальные привидения боятся его.

— Коллахан, — послышался спереди раздраженный голос Забини. — Когда ты уже заткнешься?

— Какое тебе дело, Забини? — Аксел ничуть не обиделся. — Хочу — говорю, хочу — молчу.

— Жаль, что ты никогда не хочешь молчать. Ты бы очень нас обрадовал.

— Это все потому что ты сам очень застенчивый, Глен, — снисходительно улыбнулся Аксел. — Мне приходится говорить за двоих.

— Заткнись.

Слизеринцы смеялись, подкалывая их обоих, пока не заметили идущих впереди нескольких гриффиндорцев, не спеша идущих на поле, где уже собрались остальные их одногруппники. В руках у них не было метел, что означало, что они собирались воспользоваться школьными. Скорпиус, шедший во главе группы, переглянулся с Забини, поудобнее перехватил собственную новенькую «Молнию» и ускорил шаг, напуская на себя еще более самоуверенный вид. Он стремительно обогнал гриффиндорцев, сильно задев одного из них плечом, и остановился перед ними. Слизеринцы не отставали и вскоре уже стояли за его спиной.

— Ох, прости… — Скорпиус растянул губы в презрительной усмешке. — Как тебя там?

Слизеринцы с готовностью рассмеялись. Альбус, поравнявшись с ними, увидел прямо перед собой Ванессу Мартин. Девочка с нескрываемым презрением глядела на Скорпиуса, в то время как тот, не обращая на нее ни малейшего внимания, смотрел на Лео Харланда, которого толкнул. Альбус с удивлением заметил, что Харланд почему-то смотрит на него, а не на Скорпиуса, причем смотрит злобно.

— Что, Малфой, так трясешься от страха, что не можешь идти прямо? — Харланд отвернулся к Скорпиусу и скривил губы в оскале.

— От страха? — переспросил Скорпиус, надменно выгибая бровь. — Перед тобой что ли?

— Слизеринцы не отличаются отвагой, — вмешалась Мартин.

— А гриффиндорцы разборчивостью, — с отвращением выплюнул Бэзил.

— Слушай, Малфой, — подал голос Годдард Беренджер, глядя на слизеринцев из-под нахмуренных бровей. — Иди своей дорогой. Мы тебя не трогали, ты сам к нам полез.

Скорпиус изобразил удивление, переглянувшись с Гленом.

— Разве я лез? Я всего лишь случайно его толкнул.

— Проваливайте, — повторил Беренджер.

— А то что? — с вызовом спросил Скорпиус.

За спиной слизеринцев послышались торопливые шаги. Остальные гриффиндорцы пришли на помощь товарищам, и теперь слизеринцы оказались окружены.

— Хотите потерять еще несколько очков за драку? — ухмыльнулся Харланд. — Я думал, Слизерин уже достаточно опустился. Последнее место в таблице Домов, куда уже ниже?

Разъяренные слизеринцы вскинулись, но назревающую драку пресекло появление мадам Хуч. Женщина прищурила свои желтые глаза, подозрительно оглядывая окруженных со всех сторон слизеринцев, и грозно спросила:

— Что здесь происходит?

— Гриффиндорцы напоминают нам о нашем положении в таблице Домов, мэм, — ответил Скорпиус, напуская на себя оскорбленный вид.

— Они грозились начать драку, чтобы у нас отняли баллы, — наябедничала Доротеа Гракх.

Гриффиндорцы возмущенно раскрыли рты.

— Это правда? — спросила мадам Хуч.

— Мэм, Малфой первый начал, — стал оправдываться Харланд. — Он задел меня плечом!

— Задел вас плечом? — переспросила мадам, вскидывая бровь. — Поэтому вы решили устроить драку?

— Но, мэм, он сделал это специально!

— Я просто прошел мимо! — возразил Скорпиус с самым невинным видом. — Нас было много, а они шли посреди дороги. Я даже извинился!

— Это правда, мэм, он сразу же извинился, — вставил Глен.

Гриффиндорцы со злостью смотрели на них, но ничего не могли возразить. Мадам Хуч кивнула и отчеканила:

— Минус десять очков с Гриффиндора.

— Но, мэм…

— Мне оштрафовать вас еще на пять очков, мистер Харланд? Такими темпами Гриффиндор и Слизерин поменяются местами. А теперь построились!

Недовольным гриффиндорцам пришлось подчиниться. Скорпиус, однако, задержался.

— Так твое имя Харланд, — протянул он, ухмыляясь. — Я постараюсь его не забыть… о нет! — воскликнул он в притворном сожалении, — Уже забыл.

И, довольный своей шуткой, он развернулся и направился к площадке для полетов. Харланд наградил его ненавидящим взглядом и прошел мимо, толкнув при этом его и Альбуса плечом. К сожалению, мадам Хуч уже ушла вперед и не видела этого.

Когда все ученики встали по местам, мадам приступила к занятию.

— Сегодня мы проведем эстафету. Я сама разделю вас на команды, чтобы было честно. Игроки победившей команды получат по пять очков каждый. Сейчас приступаем к разминке.

Отдав команду, она вскочила на метлу и принялась устанавливать дорожки для команд. Скорпиус развернулся к одногруппникам и торопливо зашептал:

— Слушайте внимательно. Нам нужно заработать очки, поэтому действуем так: если попадаете в команду, где большинство игроков гриффиндорцы, вы должны не дать своей команде победить. Победить должна команда, в которой мы окажемся в большинстве. Так мы заработаем больше баллов. Ясно?

Слизеринцы кивнули, довольные идеей.

— А если будут две команды с нами в большинстве? — спросила Рэйна.

— Тогда помогаем той, у которой больше шансов. И, кстати, никаких нарушений, — слизеринцы недоуменно посмотрели на Скорпиуса. — Нам нельзя терять баллы.

Раздались понимающие возгласы, и ученики приступили к разминке. Обустроив площадку, мадам Хуч приступила к распределению. Альбус попал в команду №1 с Акселом и Лео Харландом, который, судя по выражению лица, был очень этому не рад. Альбус даже удивился такой неприязни к своей персоне. Когда они впервые ехали в Хогвартс в одном купе, ему казалось, они могли бы подружиться. К тому же Лео был младшим братом Геспера Харланда, а они с Джеймсом были лучшими друзьями.

Командой с большим количеством слизеринцев оказалась под номером три, в которую попали Глен и Рэйна. Слизеринцев в ней было шестеро на троих гриффиндорцев, а это значило, что в случае победы Слизерин получит аж тридцать очков. Альбус поймал взгляд Скорпиуса, который попал в команду №2, и кивнул, усмехнувшись.

— Построиться! — скомандовала мадам Хуч.

В конце каждой дорожки стояли кольца на шестах вроде квиддичных. В воздух рядом с каждой командой взлетели корзины, заполненные маленькими красными мячиками.

— Объясняю правила! — объявила мадам Хуч. — Тот, чья очередь наступила, берет из корзины один мяч, быстро летит к кольцам, забрасывает мяч в кольцо, возвращается к команде и передает эстафету следующему. Если мяч не влетает в кольцо, он берет второй мяч, делает еще одну попытку и, если снова промахивается, передает эстафету следующему. За нарушение правил — штраф пять очков. За нечестную игру — штраф пять очков. За преждевременный старт — штраф пять очков. За бросок в чужое кольцо — штраф пять очков. Все ясно? По свистку!

Раздался свисток: Годард Беренджер, Ричард Сеймур и Дэниэл Пикс одновременно стартовали. Все трое были гриффиндорцами и мчались во весь дух. Беренджер и Пикс шли наравне, но последний быстрее забросил мяч и, вернувшись, передал эстафету Акселу, а Беренджера секунду спустя сменила Рэйна. Чтобы дать ей вырваться, Аксел долго прицеливался и потерял лидерство, в то время как Рэйна, ловко забросив мяч, вернулась к команде. Гриффиндорцы из третьей команды громко ругали Аксела.

— Слизеринцы совсем летать не умеют, — полунедовольно-полунасмешливо произнес Лео Харланд, обернувшись к Альбусу.

— Постарайся не промахнуться хотя бы во второй раз, — ответил ему Ал.

— Смотри и учись, — сказал Харланд и, приняв эстафету, сорвался с места. Ему удалось сократить разрыв, но, к счастью, после него настала очередь Квентина Фауста, и это был первый раз, когда Альбус обрадовался, что Квентин не умеет летать. Он забросил мяч лишь со второй попытки, сведя усилия Харланда к нулю.

Альбус пролетел немного вперед и замер в ожидании своей очереди. Слева от него Скорпиус застыл в той же позе, ожидая возвращения Мойры Гойл. Альбус прекрасно понимал, что нельзя было допустить победы своей команды, но упрямство не позволяло ему проиграть Скорпиусу в залете.

Едва Квентин долетел, Ал рванул, краем глаза отмечая, что Скорпиус не отстает. Он не знал, как сильно оторвалась уже команда Рэйны, и лишь надеялся, что достаточно, чтобы простить Альбусу его эгоизм. Еще не долетев до черты перед кольцом, он вскинул руку и, уже вписываясь в поворот, забросил мяч, сильно рискуя промахнуться. К счастью, мяч, задев ободок, все же попал в кольцо. Прежде чем полностью развернуться и полететь обратно, Альбус успел заметить, как мяч Скорпиуса влетел точно в середину кольца, но тот только разворачивался, и Ал вырвался вперед. Остаток пути он так сильно прижимался к метле, что, казалось, сейчас просто перевернется на ней, но Скорпиус был слишком близко, и снижать скорость было нельзя.

Он пришел первым, передав эстафету гриффиндорке Терезе Боунс.

— Что ты делаешь? — шепотом спросил Аксел. — Ты должен был лететь медленнее. Нам нужно, чтобы победила третья команда!

— Прости, — шепнул в ответ Альбус и повернулся к третьей команде. Скорпиус тоже беспокойно смотрел в ту сторону. Ванесса Мартин промахнулась и полетела назад за вторым мячом. Мальчики выругались. Ал посмотрел на свою команду. Лютер Гринвуд сощурился и, едва гриффиндорка Тереза Боунс вернулась, вылетел вперед, даже не захватив мяч. Только перед самым кольцом он «заметил» это и полетел обратно, потратив еще пару секунд на то, чтобы удрученно покачать головой, и тем самым лишил свою команду шанса на победу. Аксел едва сдержал смех, а Харланд не сдержал ругательства.

Альбус снова посмотрел на третью команду. Глен принял эстафету от Мартин и теперь соревновался с Мирандой Хартсон из второй команды. Слизеринцы и гриффиндорцы в напряжении застыли. Во второй команде был значительный перевес гриффиндорцев — нельзя было допустить их победы.

Хартсон была впереди и, если только она не промажет, вторая команда победит. Альбус уже пожалел, что устроил гонку со Скорпиусом. Хартсон долетела до кольца и забросила мяч. Слизеринцы издали разочарованный вздох.

Глену пришлось рискнуть. Он бросил мяч, сильно не долетев до кольца, и развернулся прежде, чем увидел, попал ли мяч в цель. Ликующий вопль одногруппников подсказал ему, что мяч влетел кольцо, и Глен пригнулся к древку метлы, развивая скорость. Он обогнал Хартсон на две секунды, врезавшись в свою команду.

Тем временем Лютер Гринвуд, не спеша, вернулся к своей команде. Альбус хлопнул его по плечу, широко улыбнувшись. Харланд же был в гневе и немедленно накинулся на парня:

— Как можно было забыть мяч, Гринвуд?! Как можно было улететь и не взять с собой мяч?! Что у тебя вместо мозгов?!

— Эй… — хотел вмешаться Альбус, но Лютер лишь лениво отмахнулся:

— Отстань, Харланд.

— Вам что, совсем плевать на победу?

— Нет, — ответил Лютер. — Просто для нас победа не то же, что для вас.

Он поморщился, схватившись за живот, и отлетел к Дартлин Вэйро, которая уже вытаскивала из кармана мантии упаковку печенья. Альбус усмехнулся и оставил Харланда сжимать от злости кулаки, а сам полетел к Скорпиусу. Тот, поймав его взгляд, закатил глаза и шутливо пихнул.

— Зато у меня бросок был точнее, — сказал он, вскидывая подбородок.

Альбус рассмеялся.

Этот урок слизеринцы обсуждали до конца дня. Гордые собой, они рассказывали об этом старшекурсникам, а те одобрительно хлопали их по спинам. Вечером Альбус написал об этом в письме для отца.