Альбус Поттер и Решение Распределяющей Шляпы (джен)

Наутро ситуация не изменилась, а, казалось, усугубилась. Профессор МакГарден не шутила, когда отнимала у Слизерина сто очков. Стоило слизеринцам подняться в Большой Зал на завтрак, они в полной мере осознали, в какой ситуации оказались. Начать год с минуса, да еще и в целые сто очков! — что может быть хуже?

Теперь победа в соревновании Домов стала казаться чем-то недосягаемым. Во всяком случае, труднодостижимым. За завтраком в первый учебный день старосты сурово приказывали остальным слизеринцам потеть над ведьминым котлом, зарабатывая баллы.

— Никаких гуляний по лужайкам, никаких полетов на метлах! Сидим в гостиной и библиотеке и делаем домашние задания! — командовали они. — Учим программу наперед! Отвечаем на уроках. Знаете ответ, не знаете — все равно. За неправильные ответы баллы не снимают, за правильные — добавляют! Правила не нарушаем! Первокурсники! — рявкнула староста девочек Присцилла Квакенбуш. — После отбоя выходить из гостиной запрещено! Все меня услышали?! Того, кто нарушит правила, посажу писать двести строк «Я бесполезный идиот»!

— С профессорами не спорить! Слушать, вникать, помогать, подлизываться! Справедливости мы не дождемся, поэтому будем использовать все, что можем, — с мрачной торжественностью говорил Вирумус Донел.

В общем, с первых учебных дней слизеринцы почти не видели солнечного света, просиживая целые дни в библиотеке, кабинетах или гостиной. Учебный процесс начался резко. Не успела пройти первая неделя обучения, а студенты уже были завалены домашним заданием. Учителя с самого первого дня устраивали им всякие тесты и контрольные, так что желание учиться довольно быстро их покинуло. Младшие, особенно первокурсники, были меньше заинтересованы в победе в соревновании Домов. Им хотелось исследовать тайные проходы и комнаты Хогвартса, увидеть Гремучую Иву и гигантского кальмара, понежиться на траве. За это им неслабо доставалось от старших, которые победу в соревнованиях воспринимали как краткосрочную цель жизни.

Альбус просыпался и засыпал под нытье Аксела, который из-за своей неусидчивости не мог долго корпеть над уроками и все время убегал куда-нибудь, а потом возвращался под надзором кого-нибудь из старших. Единственными из их курса, кто прилежно выполнял задания, были Рэйна Рэйвенстон и Скорпиус, для которого первенство в учебе было делом принципа. Да еще Квентин Фауст, но того вообще никогда без учебников не видели.

Дисциплины для второкурсников не изменились с прошлого года. Как и в прошлом году, они должны были дважды в неделю посещать историю магии. Очень интересный предмет, по мнению Альбуса, но, к сожалению, вел его очень скучный преподаватель — профессор-приведение Бинс. Его вообще не волновало, слушают ли его ученики, есть ли вообще кто-то в кабинете. Он читал лекции скучным монотонным голосом, от которого ужасно тянуло ко сну. Альбус с сожалением осознавал, что профессор, видимо, никогда не уйдет на пенсию.

По вторникам и средам ученики спускались на уроки зельеварения к профессору Кенвард. Зельеварение Альбус тоже любил, но практикой ученики занимались не так часто, как хотелось бы. Профессор Кенвард превыше всего ценила безопасность учеников, поэтому на каждое практическое занятие приходилось по два теоретических. И в начале каждого урока они тратили не меньше пятнадцати минут на то, чтобы повторить технику безопасности. Профессор любила рассказывать о несчастных случаях когда-либо произошедших при варке зелий, и это приводило к тому, что некоторые ученики боялись этого предмета.

В ночь с четверга на пятницу слизеринцы поднимались на астрономическую башню, чтобы понаблюдать движения планет и выучить новые созвездия. Альбусу было очень сложно сосредоточиться на этих занятиях. Он ничего не понимал в созвездиях, звездах и планетах. Как-то на первом курсе Скорпиус показал ему созвездие Скорпиона, в честь которого получил свое имя, но Альбус не был уверен, что не спутал бы его со Стрельцом или еще каким-нибудь другим созвездием.

Травологию вел ветеран войны, профессор Невилл Лонгботтом. Он был старым другом отца, боевым товарищем, а еще он был крестным Альбуса. Но, несмотря на это, Ал не мог не признать, что дядя Невилл (в Хогвартсе он называл его профессором Лонгботтом) — слишком рассеянный и забывчивый. Он не только путал собственное расписание, но и мог, например, забыть предупредить о том, что трогать волдырную капустницу голыми руками нельзя; или перепутать программы второкурсников и шестикурсников. В Слизерине его терпеть не могли. Зато он часто забывал проверить домашнее задание, или даже задать его, а это было большим облегчением для загруженных слизеринцев.

Самый популярный в Хогвартсе урок — защиту от Темных искусств — вел самый популярный в Хогвартсе преподаватель — профессор Спириус Харст. Ему было всего около тридцати, он был веселым, много смеялся и шутил, поэтому его все любили. Но слизеринцы никогда не признали бы этого: профессор Харст был деканом Дома Гриффиндор, а слизеринцы ненавидели все, что так или иначе было связано с львиным Домом.

Альбус очень ждал первого урока по ЗОТИ. Отец дал ему несколько советов, и Алу не терпелось показать себя. Однако, его постигло разочарование: Харст появился в классе лишь к концу занятия — растрепанный и сонный.

— Ну надо же, — удивленно воскликнул он, оглядев класс. — Все на уроке! Я был уверен, что вам захочется немного поспать, вместо того, чтобы тащиться на мой урок. Я бы на вашем месте так и поступил, — он широко зевнул и отхлебнул из кружки. — Что ж, нет смысла начинать урок, когда он заканчивается. Отдохните немного, пообщайтесь. Вам же есть, что рассказать друг другу после каникул.

С этими словами он развернулся в своем кресле спиной к ученикам, и те через минуту услышали его негромкий храп. Альбус разочарованно отложил палочку в сторону.

Совсем по-другому проходили уроки Заклинаний. Профессор Маркус Рэйвенстон, он же декан Слизерина, был полной противоположностью Харста. Едва урок начался, двери его кабинета распахнулись, впуская учеников внутрь. Профессор уже стоял перед своим столом, сцепив руки за спиной. Как только ученики расселись по местам, он начал урок, не тратя времени на приветственные речи и, конечно же, не предлагая ученикам отдохнуть. Он никогда не позволял себе опоздать на урок или прийти, как профессор Харст, неопрятным. Его внешний вид всегда был безупречен: выглаженная строгая мантия, причесанные черные волосы, начищенные до блеска туфли. Он никогда ничего не забывал и не упускал, а еще почти не улыбался. Сам Альбус видел его улыбку всего два раза, и оба раза она была адресована его младшей сестре.

Профессор Рэйвенстон был самым молодым и самым загадочным профессором Хогвартса. Нынешние семикурсники еще помнили его блистательным старостой школы, который отчитывал их за нарушения правил. Поэтому за глаза многие звали его просто Маркусом. Говорили, что после окончания школы он работал в Министерстве Магии и мог построить блестящую карьеру, но почему-то вернулся в качестве преподавателя по рекомендации самого Филиуса Флитвика — предыдущего преподавателя Заклинаний.

Дважды в неделю совместно с ровенклавцами проходила трансфигурация. Ее преподавал профессор Бэк — очень высокий седой волшебник с бронзовым моноклем на одном глазу. Несмотря на то, что он был деканом Дома Ровенкло, по многим причинам он не пользовался популярностью даже у своих подопечных. Профессор Бэк считал, что самое важное в жизни — это знания, и все люди живут, чтобы бесконечно накапливать их. Поэтому он заваливал учеников горой домашней работы и дополнительными заданиями и очень строго следил за их выполнением. А больше всего на свете профессор любил раздавать непрошенные советы и доказывать чужую неправоту.

А еще у профессора была неприятная привычка, из-за которой Альбус испытывал к нему особую неприязнь: Бэк все время тыкал учеников пальцем в плечо или голову, как будто пытаясь в буквальном смысле впихнуть в них знания. Это Альбус ненавидел больше всего и, когда профессор оказывался рядом, старался незаметно отодвинуться, чтобы быть за пределами его досягаемости.

Первое занятие профессор Бэк начал с контрольной по прошлогодним темам, которую Альбус провалил, а затем продемонстрировал превращение бабочки в деревянный гребешок для волос. Ученикам предстояло совершить обратный процесс.

Оказалось, что за лето многое забылось. Весь первый урок Альбус без толку махал палочкой, не сумев наколдовать даже лапки или усики. Он был немного разочарован: в прошлом году трансфигурация давалась ему весьма неплохо, чем он все лето хвастался Джеймсу. Когда в очередной раз вместо верного заклинания его палочка выпустила искры, Альбус огляделся по сторонам. Оказывается, не у него одного все шло неудачно. Турвон Грейвз и Леджер Фагг сцепились: заклинание Турвона подожгло перо Леджера, а тот в отместку сжег его гребешок. Профессор Бэк отругал их и дал Турвону другой гребень. Аксел, видимо, делал что-то совсем другое, потому что его гребешок вместо того, чтобы превратиться в бабочку, просто спрыгивал с парты на пол.

Альбус обернулся, чтобы посмотреть, как идут дела у ровенклавцев.

— Потрясающе! — воскликнул вдруг профессор Бэк. — Посмотрите все! Мисс Уизли-Гренджер успешно справилась с заданием. За скорость — десять очков Ровенкло.

По классу, быстро махая крыльями, полетела маленькая пронзительно-оранжевая бабочка. Альбус посмотрел на кузину: Роза довольно улыбалась, принимая похвалы однокурсников. Скорпиус презрительно скривил губы.

 — Рыжая, как она сама, — прошипел он так, чтобы профессор не слышал. — Поймайте ее и посмотрите. Ставлю сикль, найдете веснушки.

Слизеринцы расхохотались.

— Сосредоточьтесь, — то и дело говорил профессор Бек, расхаживая между рядами. — Вы вот не слушаете, что я вам говорю! Сидите болтаете на занятии! Мистер Арлингтон, проговаривайте четче. Мисс Рэйвенстон, у вас почти получилось. Взмахивайте палочкой точно по кругу, по часовой.

Альбус прошептал заклинание и сделал два оборота по часовой. Сначала он подумал, что у него получилось, но потом понял, что гребешок просто исчез, а на его месте оказалось одно крыло не то бабочки, не то моли.

— Всего один оборот, мистер Поттер, всего один, вы перестарались, — покачал головой Бек, чувствительно похлопав Альбуса по плечу. — А могло, судя по всему, получиться. Возьмите новый гребень и приступите снова. Старайтесь! И смотрите почаще на соседа. Мистер Малфой, вы хорошо продвинулись.

Скорпиус выдохнул, сделал оборот по часовой и произнес заклинание. Гребешок подпрыгнул и в следующее мгновение обернулся бабочкой. Она взлетела, размахивая большими крыльями с узорами, какие были на гребешке.

— Превосходно, мистер Малфой! — воскликнул профессор. — Пять очков Слизерину.

Возмущенные слизеринцы подняли шум, ведь Роза Уизли за свою работу получила десять баллов, но профессор установил тишину и хитро улыбнулся.

— Я наградил мисс Уизли-Гренджер дополнительными очками за скорость, — объяснил он. — К этому времени вы все должны были справиться с заданием. Очень жаль, что этого не случилось. А все потому, что не внимательны! Не вникаете. Дома, значит, не занимались.

Скорпиус бросил на Розу злой взгляд и повернулся к товарищам, чтобы помочь им. К концу занятия только половина класса смогла выучить заклинание, и все очень устали.

А самым сложным и ответственным днем для второкурсников Слизерина была пятница. Все уроки в этот день проходили совместно с гриффиндорцами — их вечными соперниками. Поэтому с самого утра в одну из таких пятниц все были напряжены и воинственно настроены. В то утро, как обычно, за завтраком, пришла почта. Десятки сов влетели в Большой Зал и закружили над столами, выискивая своих адресатов. Перед Скорпиусом величественно приземлился филин его отца с письмом и мешочком сладостей, которые он великодушно раздал соседям, а на плечо Рэйны сел ее ручной ворон по кличке Нокс. Ворон не был почтовым, но к его лапке был привязан конверт.

Альбус не сразу узнал отцовскую сову, которую тот использовал для работы. Птица бросила конверт ему прямо на голову и тут же улетела, как будто была ужасно занята. Альбус фыркнул и развернул письмо, в котором было написано:

«Привет, Ал!

Как учеба? Мама говорит, вас уже загрузили домашними заданиями. Сложно вам начинать год с минуса, но вы постарайтесь.

Нас тоже загрузили. Министерство атакуют совы с письмами от разъяренных родителей. Все требуют перераспределения мальчика Уильяма Уоттона в какой-нибудь другой Дом. Но я не думаю, что это случится. Решение Шляпы окончательное, она знает лучше этих высокомерных чистоплюев.

Ты уже заходил к Хагриду? Если нет, сходи обязательно, иначе он обидится, ты же знаешь.

С любовью, папа. »

Письмо было написано скомкано, отец всегда говорил, что не умеет их писать. Альбус расчистил место на столе и нацарапал ответное письмо:

«Привет, пап. У меня пока все нормально. Домашки, и правда, очень много, особенно по зельеварению и трансфигурации. Сегодня у нас все уроки проходят с гриффиндорцами, а после обеда будут полеты. Наконец-то появится возможность заработать баллы.

Я как раз собирался зайди к Хагриду на выходных. Он уже звал меня на чай с кексами. »

Ал задумчиво погрыз перо, решая, что еще можно написать, и дописал простое:

«Пока.»

После обеда слизеринцы всей группой направились на площадку для полетов, как на войну. Альбус сжимал в руках собственную метлу, подаренную отцом, и вполуха слушал болтовню Аксела.

— Разве это не жестоко?! — возмущался тот. — Пять уроков — и все с гриффиндорцами! Кто вообще составляет это расписание?

— Маркус, — равнодушно ответила Рэйна Рэйвенстон, но Аксел ее не услышал.

— Я не выспался после астрономии, я не выдержу такой напряженный день! Моей энергии просто не хватит! — он возмущался так громко и махал руками так яростно, что ни у кого не оставалось сомнений, что его энергии хватит еще надолго. — А нам еще писать это огромное эссе для Бинса! Ему легко такое задавать, ему-то не нужно есть и спать, у него полно времени, а у меня? Я не успеваю совершенно ничего! Как думаешь, а что Бинс делает, когда не ведет урок? — он так резко сменил тему, что Альбус не нашелся, что ответить; но Акселу, как обычно, это было не нужно. — А что если он прокрадывается ночью в наши спальни? Ему ведь это не сложно! Ему не нужно знать пароль, он же может пройти сквозь стены! Выходит, в гостиной не так уж и безопасно, как мы думали! Как думаешь, может, стоит сказать об этом кому-нибудь? Ведь что, если привидения вздумают поднять восстание? Они смогут пробраться к нам в спальни и взять нас в заложники. Интересно, Кровавый Барон встанет на нашу защиту? Остальные привидения боятся его.

— Коллахан, — послышался спереди раздраженный голос Забини. — Когда ты уже заткнешься?

— Какое тебе дело, Забини? — Аксел ничуть не обиделся. — Хочу — говорю, хочу — молчу.

— Жаль, что ты никогда не хочешь молчать. Ты бы очень нас обрадовал.

— Это все потому что ты сам очень застенчивый, Глен, — снисходительно улыбнулся Аксел. — Мне приходится говорить за двоих.

— Заткнись.

Слизеринцы смеялись, подкалывая их обоих, пока не заметили идущих впереди нескольких гриффиндорцев, не спеша идущих на поле, где уже собрались остальные их одногруппники. В руках у них не было метел, что означало, что они собирались воспользоваться школьными. Скорпиус, шедший во главе группы, переглянулся с Забини, поудобнее перехватил собственную новенькую «Молнию» и ускорил шаг, напуская на себя еще более самоуверенный вид. Он стремительно обогнал гриффиндорцев, сильно задев одного из них плечом, и остановился перед ними. Слизеринцы не отставали и вскоре уже стояли за его спиной.

— Ох, прости… — Скорпиус растянул губы в презрительной усмешке. — Как тебя там?

Слизеринцы с готовностью рассмеялись. Альбус, поравнявшись с ними, увидел прямо перед собой Ванессу Мартин. Девочка с нескрываемым презрением глядела на Скорпиуса, в то время как тот, не обращая на нее ни малейшего внимания, смотрел на Лео Харланда, которого толкнул. Альбус с удивлением заметил, что Харланд почему-то смотрит на него, а не на Скорпиуса, причем смотрит злобно.

— Что, Малфой, так трясешься от страха, что не можешь идти прямо? — Харланд отвернулся к Скорпиусу и скривил губы в оскале.

— От страха? — переспросил Скорпиус, надменно выгибая бровь. — Перед тобой что ли?

— Слизеринцы не отличаются отвагой, — вмешалась Мартин.

— А гриффиндорцы разборчивостью, — с отвращением выплюнул Бэзил.

— Слушай, Малфой, — подал голос Годдард Беренджер, глядя на слизеринцев из-под нахмуренных бровей. — Иди своей дорогой. Мы тебя не трогали, ты сам к нам полез.

Скорпиус изобразил удивление, переглянувшись с Гленом.

— Разве я лез? Я всего лишь случайно его толкнул.

— Проваливайте, — повторил Беренджер.

— А то что? — с вызовом спросил Скорпиус.

За спиной слизеринцев послышались торопливые шаги. Остальные гриффиндорцы пришли на помощь товарищам, и теперь слизеринцы оказались окружены.

— Хотите потерять еще несколько очков за драку? — ухмыльнулся Харланд. — Я думал, Слизерин уже достаточно опустился. Последнее место в таблице Домов, куда уже ниже?

Разъяренные слизеринцы вскинулись, но назревающую драку пресекло появление мадам Хуч. Женщина прищурила свои желтые глаза, подозрительно оглядывая окруженных со всех сторон слизеринцев, и грозно спросила:

— Что здесь происходит?

— Гриффиндорцы напоминают нам о нашем положении в таблице Домов, мэм, — ответил Скорпиус, напуская на себя оскорбленный вид.

— Они грозились начать драку, чтобы у нас отняли баллы, — наябедничала Доротеа Гракх.

Гриффиндорцы возмущенно раскрыли рты.

— Это правда? — спросила мадам Хуч.

— Мэм, Малфой первый начал, — стал оправдываться Харланд. — Он задел меня плечом!

— Задел вас плечом? — переспросила мадам, вскидывая бровь. — Поэтому вы решили устроить драку?

— Но, мэм, он сделал это специально!

— Я просто прошел мимо! — возразил Скорпиус с самым невинным видом. — Нас было много, а они шли посреди дороги. Я даже извинился!

— Это правда, мэм, он сразу же извинился, — вставил Глен.

Гриффиндорцы со злостью смотрели на них, но ничего не могли возразить. Мадам Хуч кивнула и отчеканила:

— Минус десять очков с Гриффиндора.

— Но, мэм…

— Мне оштрафовать вас еще на пять очков, мистер Харланд? Такими темпами Гриффиндор и Слизерин поменяются местами. А теперь построились!

Недовольным гриффиндорцам пришлось подчиниться. Скорпиус, однако, задержался.

— Так твое имя Харланд, — протянул он, ухмыляясь. — Я постараюсь его не забыть… о нет! — воскликнул он в притворном сожалении, — Уже забыл.

И, довольный своей шуткой, он развернулся и направился к площадке для полетов. Харланд наградил его ненавидящим взглядом и прошел мимо, толкнув при этом его и Альбуса плечом. К сожалению, мадам Хуч уже ушла вперед и не видела этого.

Когда все ученики встали по местам, мадам приступила к занятию.

— Сегодня мы проведем эстафету. Я сама разделю вас на команды, чтобы было честно. Игроки победившей команды получат по пять очков каждый. Сейчас приступаем к разминке.

Отдав команду, она вскочила на метлу и принялась устанавливать дорожки для команд. Скорпиус развернулся к одногруппникам и торопливо зашептал:

— Слушайте внимательно. Нам нужно заработать очки, поэтому действуем так: если попадаете в команду, где большинство игроков гриффиндорцы, вы должны не дать своей команде победить. Победить должна команда, в которой мы окажемся в большинстве. Так мы заработаем больше баллов. Ясно?

Слизеринцы кивнули, довольные идеей.

— А если будут две команды с нами в большинстве? — спросила Рэйна.

— Тогда помогаем той, у которой больше шансов. И, кстати, никаких нарушений, — слизеринцы недоуменно посмотрели на Скорпиуса. — Нам нельзя терять баллы.

Раздались понимающие возгласы, и ученики приступили к разминке. Обустроив площадку, мадам Хуч приступила к распределению. Альбус попал в команду №1 с Акселом и Лео Харландом, который, судя по выражению лица, был очень этому не рад. Альбус даже удивился такой неприязни к своей персоне. Когда они впервые ехали в Хогвартс в одном купе, ему казалось, они могли бы подружиться. К тому же Лео был младшим братом Геспера Харланда, а они с Джеймсом были лучшими друзьями.

Командой с большим количеством слизеринцев оказалась под номером три, в которую попали Глен и Рэйна. Слизеринцев в ней было шестеро на троих гриффиндорцев, а это значило, что в случае победы Слизерин получит аж тридцать очков. Альбус поймал взгляд Скорпиуса, который попал в команду №2, и кивнул, усмехнувшись.

— Построиться! — скомандовала мадам Хуч.

В конце каждой дорожки стояли кольца на шестах вроде квиддичных. В воздух рядом с каждой командой взлетели корзины, заполненные маленькими красными мячиками.

— Объясняю правила! — объявила мадам Хуч. — Тот, чья очередь наступила, берет из корзины один мяч, быстро летит к кольцам, забрасывает мяч в кольцо, возвращается к команде и передает эстафету следующему. Если мяч не влетает в кольцо, он берет второй мяч, делает еще одну попытку и, если снова промахивается, передает эстафету следующему. За нарушение правил — штраф пять очков. За нечестную игру — штраф пять очков. За преждевременный старт — штраф пять очков. За бросок в чужое кольцо — штраф пять очков. Все ясно? По свистку!

Раздался свисток: Годард Беренджер, Ричард Сеймур и Дэниэл Пикс одновременно стартовали. Все трое были гриффиндорцами и мчались во весь дух. Беренджер и Пикс шли наравне, но последний быстрее забросил мяч и, вернувшись, передал эстафету Акселу, а Беренджера секунду спустя сменила Рэйна. Чтобы дать ей вырваться, Аксел долго прицеливался и потерял лидерство, в то время как Рэйна, ловко забросив мяч, вернулась к команде. Гриффиндорцы из третьей команды громко ругали Аксела.

— Слизеринцы совсем летать не умеют, — полунедовольно-полунасмешливо произнес Лео Харланд, обернувшись к Альбусу.

— Постарайся не промахнуться хотя бы во второй раз, — ответил ему Ал.

— Смотри и учись, — сказал Харланд и, приняв эстафету, сорвался с места. Ему удалось сократить разрыв, но, к счастью, после него настала очередь Квентина Фауста, и это был первый раз, когда Альбус обрадовался, что Квентин не умеет летать. Он забросил мяч лишь со второй попытки, сведя усилия Харланда к нулю.

Альбус пролетел немного вперед и замер в ожидании своей очереди. Слева от него Скорпиус застыл в той же позе, ожидая возвращения Мойры Гойл. Альбус прекрасно понимал, что нельзя было допустить победы своей команды, но упрямство не позволяло ему проиграть Скорпиусу в залете.

Едва Квентин долетел, Ал рванул, краем глаза отмечая, что Скорпиус не отстает. Он не знал, как сильно оторвалась уже команда Рэйны, и лишь надеялся, что достаточно, чтобы простить Альбусу его эгоизм. Еще не долетев до черты перед кольцом, он вскинул руку и, уже вписываясь в поворот, забросил мяч, сильно рискуя промахнуться. К счастью, мяч, задев ободок, все же попал в кольцо. Прежде чем полностью развернуться и полететь обратно, Альбус успел заметить, как мяч Скорпиуса влетел точно в середину кольца, но тот только разворачивался, и Ал вырвался вперед. Остаток пути он так сильно прижимался к метле, что, казалось, сейчас просто перевернется на ней, но Скорпиус был слишком близко, и снижать скорость было нельзя.

Он пришел первым, передав эстафету гриффиндорке Терезе Боунс.

— Что ты делаешь? — шепотом спросил Аксел. — Ты должен был лететь медленнее. Нам нужно, чтобы победила третья команда!

— Прости, — шепнул в ответ Альбус и повернулся к третьей команде. Скорпиус тоже беспокойно смотрел в ту сторону. Ванесса Мартин промахнулась и полетела назад за вторым мячом. Мальчики выругались. Ал посмотрел на свою команду. Лютер Гринвуд сощурился и, едва гриффиндорка Тереза Боунс вернулась, вылетел вперед, даже не захватив мяч. Только перед самым кольцом он «заметил» это и полетел обратно, потратив еще пару секунд на то, чтобы удрученно покачать головой, и тем самым лишил свою команду шанса на победу. Аксел едва сдержал смех, а Харланд не сдержал ругательства.

Альбус снова посмотрел на третью команду. Глен принял эстафету от Мартин и теперь соревновался с Мирандой Хартсон из второй команды. Слизеринцы и гриффиндорцы в напряжении застыли. Во второй команде был значительный перевес гриффиндорцев — нельзя было допустить их победы.

Хартсон была впереди и, если только она не промажет, вторая команда победит. Альбус уже пожалел, что устроил гонку со Скорпиусом. Хартсон долетела до кольца и забросила мяч. Слизеринцы издали разочарованный вздох.

Глену пришлось рискнуть. Он бросил мяч, сильно не долетев до кольца, и развернулся прежде, чем увидел, попал ли мяч в цель. Ликующий вопль одногруппников подсказал ему, что мяч влетел кольцо, и Глен пригнулся к древку метлы, развивая скорость. Он обогнал Хартсон на две секунды, врезавшись в свою команду.

Тем временем Лютер Гринвуд, не спеша, вернулся к своей команде. Альбус хлопнул его по плечу, широко улыбнувшись. Харланд же был в гневе и немедленно накинулся на парня:

— Как можно было забыть мяч, Гринвуд?! Как можно было улететь и не взять с собой мяч?! Что у тебя вместо мозгов?!

— Эй… — хотел вмешаться Альбус, но Лютер лишь лениво отмахнулся:

— Отстань, Харланд.

— Вам что, совсем плевать на победу?

— Нет, — ответил Лютер. — Просто для нас победа не то же, что для вас.

Он поморщился, схватившись за живот, и отлетел к Дартлин Вэйро, которая уже вытаскивала из кармана мантии упаковку печенья. Альбус усмехнулся и оставил Харланда сжимать от злости кулаки, а сам полетел к Скорпиусу. Тот, поймав его взгляд, закатил глаза и шутливо пихнул.

— Зато у меня бросок был точнее, — сказал он, вскидывая подбородок.

Альбус рассмеялся.

Этот урок слизеринцы обсуждали до конца дня. Гордые собой, они рассказывали об этом старшекурсникам, а те одобрительно хлопали их по спинам. Вечером Альбус написал об этом в письме для отца.