Дверь останется открытой (джен)

Он шел, не останавливаясь, и не оглядываясь назад. По пустынным улицам военного городка время от времени проезжали редкие грузовики, разбрызгивая подтаявшую грязь. Позади оставалась вся его привычная жизнь последних лет — отцовский дом, одинаковые безликие казармы, штаб, общежития, маленькая одноэтажная школа. Никаких знаний она не давала — все, что он знал, Уолтер почерпнул из книг, прочитанных в Америке, и впоследствии найденных на севере. Вместе с провизией, лекарствами и необходимыми вещами вертолеты привозили на базу книги. Авиагруз всегда ждали с нетерпением, но Уолтер ждал особенно. Отец лично начал заказывать для него книги с большой земли после того, как сын перечитал всю его нехитрую библиотеку.

Он неожиданно улыбнулся. Это были воспоминания о прошлой жизни, ушедшей безвозвратно.

«Если я не попрошу их привезти тебе нового чтива, ты чего доброго, доберешься до документов повышенной секретности», смеялся отец, не подозревая, насколько был близок к правде. Всего два года назад. Ему казалось, будто с тех пор прошла целая вечность.

Шаг за шагом Уолтер уходил все дальше. На контрольно-пропускном пункте несли вахту скучающие солдаты. Они лениво помахали сыну старшего офицера, не удосуживаясь поинтересоваться, куда он отправился. Иногда семейные связи оказываются полезными — отцовская должность располагала к некоторой вседозволенности. Уолтер никогда не пользовался своим положением, но сейчас не мог не признать — это было на руку. Он рассеянно поднял ладонь в ответ, проходя мимо. Скорее всего, этих людей он видит в последний раз. Трогало ли его это? Наверное, нет.

В прогретом воздухе кружила назойливая мошкара. Скоро станет теплее, и летающей дряни станет еще больше. Уолтер пожалел, что не взял с собой антимоскитную сетку, но потом вспомнил, куда и зачем идет. Мысль о сетке рассмешила. Насекомые, роящиеся в воздухе, не представляли собой никакой проблемы на фоне мыслей о вооруженной охране, которая сначала будет стрелять на поражение, а потом выяснять, кто пытался их навестить. Возможно, никто ничего и не выяснял — обычно такие ребята следуют жестким инструкциям, согласно которым, на объект могут проникать только определенные лица. Если на территории появился кто-то другой… что поделать, это будут его проблемы. Задание выполнено, инструкция соблюдена. Никто не выйдет отсюда живым. Уолтер вышел. Отпустили его намеренно или упустили случайно — вопрос любопытный. Может быть, в скором времени он прояснится, а может быть и нет. Предсказать развитие событий было невозможно.

Остатки снега поскрипывали под ногами, расползаясь в прогалинах в водянистую кашу. Уолтер ругался сквозь зубы — он подвернул ногу, провалившись в талый снег, и шел дальше, прихрамывая. В день треклятого похода лес был совсем другим — спящим и безмолвным. С тех пор прошла почти вся весна, и лес ожил. Мошки, комары, птичьи шорохи, шелест ветвей. Жизнь вокруг пробуждалась с равнодушным предсказуемым напором, как и в прошлом, и позапрошлом году, как и тысячи лет назад. О собственной жизни Уолтер сказать того же самого не мог. Возможно, сегодня ему не повезет, и его убьют — как Ларса, как Салливана. То, что Микаэл тоже мертв, не вызывало никаких сомнений. Не исключено, что он к ним вскоре присоединится, но прежде выяснит правду. Что ему давала эта правда? Уолтер не мог ответить на этот вопрос даже себе самому. Мир, люди вокруг — все было запятнано ложью и двуличностью. Хочешь быть верным самому себе — смотри на их истинное лицо. Никаких компромиссов.

* * *

Пустые улицы заброшенного поселка по-прежнему выглядели так, будто ни один живой человек не появлялся здесь десятки лет. В стенах разрушенных казарм и бытовых корпусов военной части гулял свистящий ветер. Уолтер знал, что эта тишина и запустение — иллюзия, искусные декорации, часть неизвестной ему игры, и не поддавался на обман. Он двигался вдоль стен с подветренной стороны, оставаясь в тени, как бесшумный хищник, в любой момент готовый к броску. По спине пробегал озноб — пуля могла появиться из пустоты в любой момент, и он заранее чувствовал эти невидимые выстрелы. Ощущение было не из приятных.

Впереди показался знакомый дом, обманчиво зияющий пустыми окнами. Подумав, Уолтер решил обойти его стороной. Что бы тут ни происходило, это здание — не единственное место, которое может ответить на вопросы, а идти в одну и ту же ловушку на второй раз… Нет, он был слишком умен и осторожен. Вместо этого он двинулся в противоположную сторону — ко второму общежитию, которое уцелело наряду с первым, но сохранилось чуть хуже и выглядело более неопрятным. Трещины, выпавшие кирпичи, разрушенные оконные рамы. Привычная картина. Дом не был безопасным — в этом месте было смешно говорить о безопасности, однако оно могло ненадолго стать укрытием. Уолтер медленно, стараясь не касаться рассохшихся дверей со скрипучими ржавыми петлями, пробрался внутрь и осмотрелся. Похоже, это здание горело. В отличие от первого, на потолке виднелись следы копоти, а со стен свисали обгоревшие куски обоев и теплоизоляции. Почерневшие проходы вызывали желание выйти на воздух. Выходить было неразумно, и он двинулся вглубь. Подниматься на второй этаж Уолтер не собирался — что бы там ни находилось, это не имело значения. Возможно, ничего. Сейчас важнее было затаиться и наблюдать. Ждать он умел.

Дверь подвала была открыта. Лезть в темный холодный подвал заброшенного обгоревшего здания было сущим безумием, но не большим, чем то, что здесь происходило. Безумием больше, безумием меньше… Уолтер решительно толкнул дверь и начал спускаться вниз, держась за шершавые стены и нащупывая вслепую ступеньки. У него был фонарь, но включать его было равноценно поднятию красного флага с приветственными криками. Лестница вниз обледенела, здесь можно было с легкостью сломать не только ногу, но и шею, и передвигаться приходилось с максимальной осторожностью.

Спуск в пустоту казался бесконечным, и Уолтер вздрогнул, ощутив под ногами ровный пол. В конце концов, чего он ожидал? Спуститься прямиком ко входу в преисподнюю? То, что здесь творилось, судя по всему, не шло ни в какое сравнение с мифическим адом, и оставалось надеяться на то, что он не повстречает местных чертей. Непроницаемая тьма была настолько плотной, что казалось, будто ее можно резать ножом. Уолтер боролся с замешательством — возможно, все же стоило достать фонарь. Слепота не входила в его планы. Смерть тоже, однако он рассудил, что смерть от сломанного позвоночника вряд ли будет приятнее пули в лоб. В конце концов, если ты собрался умирать, лучше делать это, глядя смерти в лицо. Мощный штабной фонарь отца прорезал подвальный коридор резким лучом белого света, вырывая из темноты фрагменты труб, вентиляционных решёток и старых кабелей, пучки которых уходили куда-то вглубь. Кабели не могли сохраниться при пожаре. Уолтер направил луч фонаря прицельно на низкий потолок. Догадки его уже не удивляли — проводка была не новой, но ей точно было не более десятка лет. Ожидаемо, подумал Уолтер. Ожидаемо до такой степени, что даже скучно. Перехватив ремень сумки, он зашагал вперед.

Ориентироваться под землей было сложно, но пространство подвала явно выходило за пределы фундамента и наверняка пересекалось с соседним зданием. Толстые провода огибали углы, змеились по потолку, опоясывали колонны, переплетались между собой и вели в неизвестном направлении. Все, что оставалось — идти по длинным ледяным коридорам, следуя за пляшущими пятнами света от фонаря.

— Говард, ты хоть понимаешь, что у нас в руках? Если хоть что-то пойдет не так, и твой план не сработает, мы потерпим крушение. Это безумная идея, Говард. Ты рискуешь как никогда.

— Весь Щ.И.Т. с самого начала был безумной идеей, и напомню, ты первый согласился с тем, чтобы рискнуть.

— Вынужден признать, твои безумные идеи обычно гениальны, но сейчас… Ладно, о чем тут говорить. Я просто надеюсь, что ты отдаешь себе отчет в том, что делаешь.

Уолтер остановился как вкопанный. Голоса звучали так громко и отчетливо, словно кто-то стоял позади. Он порывисто огляделся, сжимая в руке тяжелый стальной корпус фонаря. Никого. Странный диалог оборвался так же резко, как и начался. Голоса из пустоты вернулись обратно в пустоту. Уолтер ничего не понимал. Его могли, играючи, заманивать в западню — так же, как крупные хищники иногда резвятся со своими будущими жертвами. Беззащитный зверек может даже не догадываться о том, что скоро он превратится в чей-то обед. Напоследок, прежде чем пообедать, хищник хочет насладиться властью, и поэтому отправляет зверька в лабиринт. Либо Уолтер был такой же игрушкой в чьих-то лапах, либо он начал сходить с ума от голода, холода и давящей тишины. Время для того чтобы свихнуться было неподходящим. Уолтер собрался с силами, убедился в том, что тишина остается тишиной, и двинулся дальше.

 — …Старк, черт бы тебя побрал, если ГИДРА найдет его, все наши усилия пойдут прахом! Ты за этим рисковал жизнью, поднимая эту чертовщину из Северного Ледовитого океана?

— Не найдет. Здесь последнее место, где его станут искать. Его не существует. Никому не придет в голову искать несуществующее, не так ли?

Обрывок очередного диалога, появившийся из небытия, застал Уолтера врасплох и практически пригвоздил к стене. Чем дальше он продвигался, тем больше замечал, что что-то не так. Это не было похоже на сумасшествие — скорее на погружение в чью-то память. Очень тревожную, старую память, которая настигала хаотичными волнами — подобно радиоприемнику, вышедшему из строя. Можно бесконтрольно крутить ручку настройки, и иногда из шума и шороха на поверхность поднимаются обрывочные фразы, сигналы неизвестных радиоволн, которые вспыхивают на пару мгновений, чтобы потом вновь исчезнуть в пучине белого шума. Кто такой Говард, что за Щ.И.Т., о чем шла речь — это было не столь важно. Откуда-то росла необъяснимая уверенность в том, что всех этих людей давно здесь нет, и все, что он сейчас слышит — отголоски прошлого, круги на воде, остатки давно исчезнувших радиосигналов. Эти аберрации пространства были странными, но не таили в себе никакой опасности. Когда Уолтер впервые приехал на базу к отцу, поначалу он часто сидел над радиоприемником, пытаясь поймать какие-то новости с материка и заодно убить время — после шумной Америки закрытый северный поселок обрушился на голову колоссальной массой тишины и скуки. Позже к этой скуке удалось привыкнуть, но в первые месяцы радиоприемник был неплохим утешением.

* * *

Уолтеру десять лет, он сидит на кухне, поджав колени, и поворачивает колесико в поиске каналов. Что-то про Советский союз и ядерную угрозу. Какие-то странные мелодии. Новости на незнакомом языке, исчезающие раньше, чем он мог разобрать. Хаотичные и разрозненные сигналы с большой земли. Сейчас происходило то же самое — за исключением того, что он не знал, где у этого гигантского приемника ручка настройки.

* * *

Оставалось просто идти вперед. Неожиданные фразы, диалоги и возгласы уже не пугали — они появлялись, затухали, звучали то далеко, то близко. Чем дальше он заходил, тем более отчетливыми становились «воспоминания». Теперь из пустоты всплывали не только слова, но и картины, напоминающие кадры из старой кинохроники, с тихим шелестом бегущие один за другим перед единственным зрителем.

* * *

Длинные коридоры, освещенные тусклыми лампами в стальной обрешётке. Наглухо застегнутые военные шинели. Несколько мужчин в безупречно сидящих костюмах, без единого знака отличия.

-…Запущена автономная система слежения… действовать оперативно… в режиме строжайшей секретности, — доносились откуда-то отрывистые приказы.

От группы людей отделился высокий мужчина в светлом костюме, выбежал на середину коридора и замахал руками.

— Нет, не сюда! Двигайтесь правее, ставьте ровно. Вы не знаете слова «ровно»?

— Говард, уймись, — раздался уже знакомый второй голос. — Все будет сделано в лучшем виде. Хранилище уже оборудовано всем необходимым, дело за малым.

Говард Старк, скрестив руки на груди, наблюдал, как группа военных заносит какой-то огромный стальной ящик в небольшое помещение, залитое холодным хирургическим светом.

Обладателем второго голоса был Чарльз Ковач.

* * *

Если изо всех сил зажмуриться, видение уйдет быстрее.

Расплывчатые очертания стен меняли свое расположение каждую секунду, шелестя и поскрипывая, откликаясь на голубоватые вспышки электрических разрядов. Теперь, когда источник напряжения был близок, память пустых коридоров из отрывистых всплесков превратилась в диафильм. Какие-то кадры были утеряны, но все остальное выстраивалось перед глазами Уолтера, заполняя пустоты неизвестности.

Пространство причудливо искажалось, в воздухе ощутимо пахло озоном. Кто бы это ни создал, какие бы цели ни преследовал — эти люди безусловно обладали чувством прекрасного. Микроскопическое северное сияние под низкими потолками почерневшего подвала одновременно пугало и завораживало. «Кинолента» исчезла, остались только редкие фрагменты прошлого, которые хаотично приходили и уходили, не имея большого значения. Подвал действительно оказался колоссальным радиоприемником, который показал Уолтеру все, что ему стоило знать.

Похоже, он недооценил масштаб «засекреченного военного проекта», о котором говорил отец. Тот не просто был в курсе происходящего — судя по картинкам, которые, как в музее, появились перед взором Уолтера в этом гостеприимном месте, отец имел прямое отношение к созданию объекта наравне с неким Говардом Старком. Он не знал, кто это, однако видения ясно давали понять, что сила влияния этого человека практически безгранична. Говард Старк, кем бы он ни был, работал рука об руку с отцом, и в этом несуществующем городе они создали склеп. То, что было захоронено в склепе, интересовало слишком многих — от советской разведки и американского департамента национальной безопасности до загадочной террористической организации ГИДРА, о которой несколько раз упоминали участники призрачных диалогов. Чем больше было желающих расхищать гробницы, тем надёжнее скрывался склеп. Кем ты был, папа, чёрт тебя побери?