Что-то важное (джен)

В кабинете Эрвина пахло дождем. Окна были настежь открыты — занавески надувались подобно парусам. В небе иссиня-черными кляксами висели тучи.

Леви запер дверь на ключ и неторопливо двинулся к столу. Несколько бумаг шелестело на полу — видать, ветер сдул их. Хорошо, что не в окно.

— Что-то важное? — без интереса спросил Леви.

Эрвин возник в дверном проеме своей спальни, и его присутствие Леви сразу почувствовал спиной.

— Нет. Тренировал руку.

— Если честно, то нихуя непонятно, — сказал Леви, собирая с пола упавшие листы и всматриваясь в написанное на них. Почти везде были выведены лишь имена — Эрвин, Леви, Эрвин, Леви, Ханджи, Майк…

— Я знаю, — у Эрвина было непроницаемое выражение лица, но Леви прекрасно знал, что тот злился. На себя, на руку, на беспомощность и уныние последних дней.

— Ничего, — примирительно заметил Леви, — ты всего неделю на ногах. Нельзя выучиться писать другой рукой за такое короткое время.

— Проблема в том, что времени у меня нет.

— Да. Это, конечно, проблема, — Леви не собирался отрицать очевидное.

— Не поможешь дописать ту месячную отчетность?

— Что?

— Слева от бювара. Я хотел бы сходить в душ.

— Ладно, — растерянно отозвался Леви. Это был первый раз, когда Эрвин без обиняков попросил его помочь с документами. До этого он упрямо ворчал, что справится со всем сам, и даже на пушечный выстрел не подпускал Леви к себе. По правде говоря, это раздражало, однако Леви отдавал себе отчет в том, что, потеряв руку, вел бы себя так же — безустанно старался бы доказать всем и в первую очередь себе, что он прежний и нет необходимости с ним нянчиться.

Послышался звук льющейся воды, который успокаивал. Леви вздохнул, сел за письменный стол, обмакнул перьевую ручку в бутылек с чернилами и принялся вписывать цифры в ровный вертикальный столбец. Неразборчивые, словно в хмельном танце, каракули Эрвина все портили, и Леви плюнул на это дело на середине. Нет смысла «дописывать» отчетность, если в начале документа черт ногу сломит. В тот самый момент, когда он потянулся за новым бланком в намерении написать все самому от начала и до конца, из спальни послышался грохот и металлический звон.

— Эрвин? — Леви стремглав сорвался с места — стул позади него упал на пол.

— Все в порядк…

Через секунду он уже был в ванной комнате, где нашел Эрвина, распластанного на кафельном полу перед душевым поддоном. Половина шторки была вырвана с мясом из петель.

— Что случилось? — Леви опустился на одно колено и взял Эрвина за локоть, помогая сесть.

— Потерял равновесие.

— Черт, — Леви сцепил челюсти и закрыл глаза. Все нутро еще дрожало в напряжении, сердце колотилось, как сумасшедшее, а под ложечкой предательски сосало от яркой вспышки страха. — Ты напугал меня.

Леви знал, что это должно было случиться рано или поздно. Сразу после выписки он заметил, что Эрвин странно передвигается: шатается, словно пьяный, и то и дело кренится набок, как трухлявый дуб. Может, не зря лечащий Эрвина врач долго распинался о необходимости «реабилитации», вот только командир сразу же от него отмахнулся, как от назойливой мухи.

— Давай, вставай, — сказал Леви почти приказным тоном. — Ну же…

Отведя глаза в сторону, Эрвин встал сначала на оба колена, а потом, опершись о подставленное плечо, грузно поднялся на ноги. Леви не в первый раз видел Эрвина голым, но сейчас тот впервые прижимался к нему обнаженным телом. Хорошо, что дело было в личной командирской душевой, а не в общей. Застань их кто-нибудь в таком виде, кривотолки самого разного содержания — непристойного и очень непристойного — передавались бы из уст в уста еще не одним поколением новобранцев.

Эрвин еще не успел обтереться, так что одежда Леви тут же намокла, начала неприятно липнуть к коже.

— Я в порядке, — с напускной бодростью в голосе повторил он.

— Замолчи.

Они вышли из душевой и дошли до кровати.

— Садись. Я принесу полотенце.

— На спинке стула, — крикнул Эрвин вдогонку.

Вернувшись, Леви нашел Эрвина в той же позе — сидящего, сгорбленного и неимоверно усталого. От этого вида сердце защемило — тоска, как червяк, прогрызала себе путь в самую его сердцевину.

— Я тебя вытру, — это прозвучало как утверждение, а не вопрос.

Эрвин кивнул и повернул голову вбок, к двери. Глаза блестели, расширенные зрачки бегали. Складывалось ощущение, что, несмотря на видимое смирение и покорность, он готов был в любой момент подорваться и убежать прочь. Прочь от всех свидетелей его слабости.

Леви провел рукой по лбу Эрвина, смахивая налипшие пряди — под пальцами приятно разлилось тепло чужого тела, — после чего положил полотенце тому на голову и начал вытирать. Волосы вмиг встопорщились, так что Эрвин стал походить на дикобраза.

— Тебе не следует перенапрягаться, — начал было Леви, а затем прикусил язык. К чему сейчас отчитывать и наставлять Эрвина? Он не ребенок и сам понимает, что слишком усердствует для человека, который только две недели назад потерял конечность. — Если хочешь, я буду помогать тебе с отчетами.

— Если тебя не затруднит…

— Тч, — Леви закончил с волосами и принялся бережно вытирать грудь и живот. Культю он вытер с преувеличенным усердием со всех сторон — только бы Эрвин ни в коем случае не подумал, что ему противно.

Ведь у Эрвина в голове была темная чаща, и Леви малодушно боялся туда соваться — даже если привязать бечевку к стволу какого-нибудь дерева, прежде чем нырнуть с головой в эту опасную глушь, то все равно заблудишься и никогда не найдешь дорогу назад. Поэтому Леви шел на опережение — демоны еще не успевали найти выход наружу, а он уже доказывал Эрвину обратное: нет, ты никого не подвел, нет, ты даже без руки можешь руководить экспедициями, нет, я никогда не отвернусь от тебя.

Леви опустился перед Эрвином на колени и принялся за его мохнатые ноги — волосы облепили икры и бедра. Тот подобрался, но остановиться не попросил. Для стороннего наблюдателя эта картина, без сомнений, имела бы двусмысленный характер. Зеленый кадет определенно увидел бы здесь гнусную распущенность, хорошенькие, непуганые ужасами за Стенами разведчицы увидели бы здесь мужеложство, а обычные городские жители — не что иное, как возмутительное похабство.

Леви же видел здесь только исключительное доверие.

Эрвин сидел перед ним обнаженный и безоружный. Даже когда Леви подобрался к паху, он не шелохнулся. Господи, через сколько всего им пришлось пройти, чтобы научиться настолько доверять друг другу? Еще три года назад Леви думал бы лишь о бедренной артерии и кровотечении, которое откроется, если полоснуть ее клинком.

— Что? — через какое-то время хрипло спросил Эрвин.

— Ничего.

— Ты улыбался.

— Просто пришла на ум одна мысль, — лаконично отозвался Леви. На самом деле он пытался вообразить, каково это — спать с Эрвином. Должно быть, отвратительно. Как себе представляют это те самые разведчики, шушукающиеся у них за спинами? Наверняка, в их больных фантазиях статный и гордый капитан Леви ложится под своего командира и на грани оргазма выкрикивает всякие непристойности. А невозмутимый командир Эрвин дерет его, как какое-то одержимое дьяволом животное, наслаждаясь надсадными криками и приговаривая, каким хорошим мальчиком он был на тренировке. Леви не выдержал — негромко рассмеялся. Нет, правда, что в головах у людей, которые приписывают им отношения сексуального характера? Разве может быть еще более близкая близость, нежели та, которая есть между ними сейчас, в эту самую секунду?.. Секс не заменил бы и тысячной ее доли.

— Тебе весело, — заметил Эрвин.

— Немного.

— Повод?

Леви ничего не ответил: незачем бередить воображение Эрвина этой ерундой. Он и сам слишком увлекся. Разговаривать, да и вообще размышлять об этом было пустой тратой времени.

— Готово, — оповестил он, откидывая полотенце на стул. — Как себя чувствуешь? Ничего не боли?..

— … Прошу, хватит подобных вопросов. Слышать их больше не могу.

— Придется привыкать. Мне нужно дописать твой отчет. Сам оденешься, или тебе и с этим помочь?

— Справлюсь, — твердо сказал Эрвин. — Не хочешь посидеть еще немного?

Леви развел руками и плюхнулся на кровать — пружины натужно заскрипели. Эрвин подошел к шкафу и, достав штатские вещи — черные брюки и серую рубашку, — принялся одеваться. В окно забарабанил дождь, а в комнате стало темно, как ночью. Зажигать свечи никто не спешил.

Леви без стеснения разглядывал Эрвина. Он мог себе это позволить. Мог позволить себе любоваться его телом: разворотом плеч, мускулистой спиной, крепкими бедрами, отточенными чертами лица и мужским достоинством. Леви никогда не думал о красоте как таковой, но Эрвина он точно мог бы назвать красивым. Любопытно, что эти наблюдения никогда не будили в нем жажду безраздельного обладания. Вовсе нет. Лишь бессловесное восхищение.

— Перестань, — осадил его Эрвин, застегивая ширинку.

— Что?

— Пялиться на меня.

— Ты сам попросил остаться.

— Я хотел обсудить дела.

— Тогда говори.

Леви просидел в кабинете до полуночи: написал три отчета, подшил пару документов, сделал Эрвину чай, поговорил с ним о политике и дальнейших действиях Легиона Разведки. Позже, по дороге к себе в комнату, он столкнулся с парочкой кадетов, патрулирующих штаб-квартиру. Те замерли и красноречиво переглянулись — одна из девушек залилась румянцем. Леви безразлично прошел мимо, но краем глаза заметил, как обе заговорщически ухмыльнулись, мол, ты думаешь о том же, о чем и я?.. Капитан Леви только что вышел из комнаты командира. В такой поздний час! Не нужно быть гением, чтобы понять, что они там точно не стратегические вопросы обсуждали.

Леви был доволен: уж лучше пусть кадеты сочиняют бесстыдные байки, чем прознают, что на самом деле происходит за дверьми кабинета Эрвина, что на самом деле испытывает Леви рядом с Эрвином и кем они на самом деле приходятся друг другу. Хотя бояться нечего — для чувств, которые теснили грудь уже не первый год, все равно еще не придумали подходящих слов.