Тайга — закон, медведь — судья (джен)

Привычный гул от двигателя самолета стихал, пять часов перелета Москва-Иркутск остались позади. Антон Городецкий достал небольшую спортивную сумку и направился к выходу. Взлетная полоса блестела мокрым асфальтом, холодный вечерний воздух взбодрил и прогнал остатки сна. В Сибири уже осень.

Антон взял такси и стал знакомиться с городом из окна автомобиля. Хаотичная застройка, где шестнадцатиэтажные свечки новостроек соседствовали с вросшими в землю деревянными лачугами. Несмотря на конец августа кое-где по кронам промелькивали желтые листья. Старенькая японская иномарка с правым рулем резво несла Антона по улицам засыпающего города. Водитель неопределенного возраста с хитрыми раскосыми глазами порадовал неразговорчивостью.

— В командировку? — поинтересовался было таксист.

— Ага, — без энтузиазма ответил Антон.

До гостиницы доехали молча и без особых происшествий. Обычный провинциальный город не произвел на Городецкого особого впечатления. В холле возле стойки ресепшен стоял Гесер. Он прервал разговор по телефону и обратился к Антону:

— Welcome to the capital of Eastern Siberia!

— И вам не хворать! — шутливо ответил Антон.

— Хорошо добрался?

— Не жалуюсь. Когда в Тулун?

— А тебе не на запад, Антон, а на восток.

— О, как? Интересненько.

Антон вспомнил просмотренные перед отъездом видеоролики, снятые во время наводнения. В одном из них деревянный дом несло по разбушевавшейся Ие⁽¹⁾, потом его с треском разнесло о железобетонный автомобильный мост. В другом ролике на том же месте, где изба потерпела кораблекрушение, был уже огромный затор из перемолотых домов, сараев, стаек и теплиц. Наводнением смыло пол-Тулуна. Среди чиновников всех мастей и рангов никто из жителей не обратил внимание на делегацию светлых и отдельную делегацию темных. Чрезвычайная обстановка в городе грозила вылиться в беспорядки. Но, слава богу, провокации не возымели нужного действия. Каждая из сторон подозревала другую, хрупкое равновесие снова грозило быть нарушенным. Нужно было установить причину катаклизма, если к ней имел отношение кто-то из иных, последствия могли быть непредсказуемыми.

— Антон, ты поедешь с коллегой из местного Ночного дозора. Не волнуйся, он человек опытный, бывалый. Завтра с утра выдвинитесь.

— Вы уже второй раз в Тулун едете, есть какие-то зацепки?

— Так, не особо. Я этим займусь лично. Не расстраивайся, твоя миссия, возможно, даже более важная чем моя. Иди отдохни в номере, Тропинников к тебе попозже зайдет, познакомитесь.

* * *

Антон швырнул сумку на пол и устало растянулся на кровати. «Опять шарады! Не могут сразу все по-человечески объяснить! Уж раз я для них вечный студент, мальчишка, могли бы сделать в таком разе поблажку, — мысли Городецкого лениво шевелились в мозгу. — Света и Надя не поехали со мной, а ведь по любому что-то знают». Он вспомнил уклончивый ответ жены: «Ну, я же женщина. Должна дома оставаться на хозяйстве». Дочка отказалась от предложения в подобном духе. Что было в их ответах больше: смирения, иронии или какого-то непостижимого знания, Антон затруднялся определить.

В номер постучали. Городецкий открыл дверь и увидел перед собой невысокого мужичка морщинистого и седоватого, на вид ему было около шестидесяти.

— Приветствую, позвольте представиться, Тропинников Владимир Дмитриевич, можно просто Володя, — бодро отрапортовал гость.

— Здравствуйте, Городецкий Антон, можно просто Антон.

После дежурного рукопожатия, мужчины обменялись стандартными фразами, которыми обычно обмениваются принимающая и принимаемая стороны. Местный понравился Антону, светлый маг четвертого уровня, держался естественно, приветливо и в тоже время без излишнего заискивания. В светло-голубых глазах читался пытливый ум и житейская мудрость. Старик был из той редкой породы иных, с которыми и в огонь, и в воду, и в разведку боем можно отправляться не задумываясь. Мужчины практически сразу перешли на «ты», излишние церемонии тяготили обоих.

— Володь, выпить не откажешься за знакомство, — предложил Антон.

— А, давай, водочки по чуть-чуть. Завтра я за рулем, — согласился Тропинников.

В холодильнике нашлась небольшая бутылочка одного популярного бренда. Антон по-хозяйски налил в гостиничные стаканы, слишком большие для этих целей, но другой тары не оказалось.

— Интересно, куда же мы с вами отправимся?

— А что Борис ничего не сказал? Основная наша цель — мыс Рытый. Территория, охраняемая законом, но как представитель заповедника я все уладил. Надеюсь, поездка будет познавательной и запоминающейся, — с улыбкой ответил Тропинников.

— А это где, если не секрет? — поинтересовался Антон.

— Какой там секрет! Находится мыс в месте впадения реки Риты в Байкал. Края дикие, но очень живописные. Уверен, будет интересно. Перед этим заедем в Качуг, там тоже есть на что посмотреть.

— Значит туристическая поездка?

— Да, типа того, — усмехнулся Володя. — Ну, отдыхай. Вставать завтра рано, да еще разница во времени пять часов. Да, и мне завтра за рулем полдня придется провести, надо набраться сил.

Антон распрощался со своим новым знакомым и с величайшим наслаждением завалился спать. Полное неведенье относительно экзотической поездки его не страшило, и Городецкий забылся сном праведника.

* * *

Как рассвело Городецкий с новым знакомым отправились в путь. Тойота RAW 4 мягко несла по трассе за пределы Иркутска. Когда осталась позади Усть-Орда, пейзаж стал более унылым и однообразным. Степи с невысокой травой были ограничены с двух сторон пологими горами, поросшими хвойным лесом. Деревень было немного, да и те, которые попадались располагались, как правило, в некотором удалении от дороги.

— Мы сейчас едем Качугским трактом, раньше его называли Якутским. Некоторые и сейчас его так называют. В свое время в Качуге⁽²⁾ строили карбаза из леса и на них сплавляли по Лене товары на север. Сколько построек там было потом сделано из разобранных карбазов…

— Понятно, — отвечал устало Антон, его не особо интересовала местная история.

Рассказы про судоверфь и золотодобычу⁽³⁾ он пропустил мимо ушей. Разница во времени давала о себе знать, страшно хотелось спать. Городецкий пытался дремать, благо Тропинников не особо вязался с разговорами. Он и сам бы с удовольствием вздремнул, но надо было следить за дорогой. Транспорта была немного, но то и дело дорогу пересекали пасущиеся коровы и кони. Из Качуга навстречу ехали лесовозы, дорога была не особо ровной. Пару раз Антона хорошо подкинуло на горках, Тропинников извинялся и ругал лесовозы за разбитое дорожное полотно.

Наконец дорога осталась позади, Городецкий устало разминал ноги. Шутка ли, почти четыре часа просидеть в машине.

— Сколько мы проехали?

— Двести пятьдесят километров. И все это Иркутская область, причем, меньшая ее часть. У нас здесь расстояния ого какие. Сейчас покушаем в столовой, и я покажу тебе достопримечательности. В поселке был замечательный старинный мельзавод, но, увы, несколько лет назад он практически полностью сгорел. То, что осталось, никакой ценности не представляет.

— Как скажешь. Поесть и правда бы не мешало.

После довольно сносного обеда в заурядной поселковой столовке, Антон с неохотой снова уселся в машину. Тропинников заверил, что ехать на этот раз совсем недалеко.

* * *

Перед взором Антона предстала величественная картина. Лена неспешно текла по своей живописной долине, хвойный лес на горах уже кое-где раскрасился желтыми и розовыми пятнами берез и осин. Низкорослые ивы полоскали свои ветви в ленской воде. По другую сторону от дороги возвышались красноватые скалы, сложенные песчаником. Они были покрыты разнообразными надписями по типу «здесь был Вася».

— Давай поднимемся выше. Снизу уже почти ничего не разберешь. Тропинка не особо удобная. И, как обычно говорят в музеях, попрошу петроглифы руками не трогать, — радушно улыбнулся Тропинников. — Это священное место⁽⁴⁾ у туземцев, его нужно уважать. Здесь раньше был особый камень, на нем судили провинившихся. Если подозреваемому удавалось устоять, тогда он признавался невиновным. Ну а ежели срывался вниз, значит духи таким образом обличали в нем преступника. То есть и суд, и казнь сразу. Так вот, при строительстве дороги решили, что он слишком опасно нависает над проезжей частью, было решено взорвать камень. Руководитель стройки в скором времени после этого погиб. Затем произошла еще череда загадочных смертей причастных к разрушению камня.

— Да, это очень занятно, Володя. А как давно здесь живут люди?

— Очень давно, чрезвычайно давно. Стоянки древнего человека датируются не одним десятком тысяч лет.

Городецкий начал подниматься по горной тропинке и, внимательно приглядевшись, стал различать древние изображения: дикие звери, люди в лодках, всадники на конях и даже верблюды. Изображения были выполнены схематично, краски давно поблекли, но что-то в них завораживало Антона непостижимым образом. Он попробовал взглянуть на них через сумрак и застыл от изумления. Картинки начали сиять и, казалось, двигались. От них шла настолько мощная энергетика, что Городецкий поинтересовался у своего спутника:

— А для чего они были сделаны?

— О, версий очень много. Расскажу вам самую романтичную. Когда у местных подрастали дети и становились юношами и девушками, они проходили своего рода обряд инициации. Нужно было провести несколько дней в тайге в одиночестве, выполнить определенные задания и вернуться по реке на лодке, находясь уже на пределе своих сил. Когда они проплывали по Лене, следовало взглянуть на писаницы и крепко запомнить увиденное. Позже старейшины и шаманы по рассказам о запримеченных рисунках делали предсказание судьбы испытуемого. Хорошим ли он будет охотником, богатым или бедным, сколько у него родится детей…

— В сумраке они тоже видны, причем выглядят намного эффектнее, — сказал Антон.

— Да, да, гораздо ярче. Это особое, сакральное место. Похожее место есть в этом районе по реке Тальме⁽⁵⁾. О нем не особо распространяются, сам видишь, каким вандализмом оборачивается популярность.

Городецкий кивнул и снова решил посмотреть на писаницы сквозь сумрак. Петроглифы также ярко светились. Антон ушел ниже на второй уровень, они заискрились еще ярче. На третьем свет от них озарял все пространство вокруг, которое трепетало и стонало вокруг незатейливых узоров. Казалось, что все слои сумрака и времени были прошиты рисунками, точно стежками. Здесь сходилось прошлое, настоящее и будущее. Здесь альфа сплеталась с омегой, причина со следствием, и линии судеб веером лучей расходились от древних изображений. Кому удалось сделать эту немыслимую работу, какими средствами и с какой целью, Антон не мог себе представить даже примерно. Он безотчетно протянул руку и погладил сохатого по спине. Раздался треск, как от короткого замыкания, Антон с трудом устоял на ногах. Тропинников едва успел его подхватить.

* * *

Городецкий начал понемногу приходить в себя. Машина уже стояла возле небольшого сельского дома. Тропинников говорил что-то о бане, рыбалке и о чем-то еще, что Антон не смог разобрать. Увидев, что Городецкий пришел в себя, Володя начал тихонько его подбадривать:

— Виноват. Как говорил Задорнов, в нашей стране есть три вида предостережений: запрещено, строго запрещено и категорически запрещено. Я должен был сказать, что запрет прикасаться к петроглифам категорический. Ничего, сейчас помоешься в баньке, поешь, выпьешь водочки там или пивка. Силы к тебе вернутся.

— Хотелось бы надеяться. Нам же еще на Байкал надо.

— Надо. Прямо беда. Ну, ничего. Маленько отдохнешь, и все будет хорошо.

К сожалению, ни баня, ни питательный ужин не улучшили состояние Антона. Ему казалось, что и его магические способности странным образом обнулились. Выкуривая сигарету, Городецкий отыскивал на небе знакомые созвездия. Звезды сияли удивительно ярко, ночь обещала быть холодной. Он вернулся в дом и неожиданно увидел, как Тропинников, глядя в черноту окна, вздыхает и смахивает скупую слезу. На вопросительный взгляд Городецкого он смущаясь объяснил свое состояние:

— Я виноват перед Хара-Ажираем. Затаил он на меня обиду, что не сберег его шапки. Не воспрепятствовал строительству дороги. Ездят теперь по ней лесовозы, и от вибрации скалы быстрее осыпаются. Эх! Считает меня слабаком, предателем. Мол, туристов вожу иногда в верховья Лены. Но и ведь без меня все равно залезут, а так хоть меньше напакостят. Вот и тебе досталось! А все моя беспечность и старый конфликт с черным шаманом.

— С кем? — захотел уточнить Городецкий.

— Хара-Ажирай ⁽⁶⁾, или черный шаман. Он охраняет писаницы и верховья Лены. Там, где мы сегодня были, есть выразительная скала, напоминающая голову война. «Заставляющий вздрогнуть» еще одно название черного шамана. Раньше у Хара-Ажирая была шапка, тот самый камень, что взорвали при строительстве дороги, я тебе говорил. Я не смог добиться, чтобы дорогу проложили в другом месте, чтобы огородили писаницы и построили полноценный музей/Проект, продвигаемый советским археологом, этнографом и историком А.П. Окладниковым, к сожалению, не был реализован. Петроглифы с каждым годом все сильнее портятся, да еще вандалы лютуют. Не понимают, что тысячи рисунков на нескольких километрах скал — это подлинное сокровище для всего человечества. Писаницы вместили в себя творения древних художников из разных эпох и народов. Хара-Ажирай очень зол на меня, да и на неразумных людей тоже. Дорогу Качуг-Жигалово начали ремонтировать, а значит надежды на то, что ее перенесут, нет…

— А кто это черный шаман? Темный иной?

— Черные шаманы чрезвычайно опасны. Если буряты видели, что один из черных посещал соседа или их родственника, то они в ужасе проводили бессонную ночь в юрте, поддерживая все время огонь в очаге. Считалось, что черный шаман способен перенести болезни и беды своего клиента на кого-нибудь из окружающих. Также его беспощадный дух, согласно поверьям, мог превращаться в медведя или волка, чтобы преследовать другого человека. Если шаману удавалось настигнуть беглеца, то он съедал душу несчастного. После этого жертва жила не дольше одного года. ⁽⁷⁾

— Ужас какой! А белые шаманы есть? — воскликнул Антон.

— Есть. Извечная вражда черных и белых объяснялась советскими учеными, как отголоски классовой борьбы. Согласно ей, белые — выходцы из богатых сословий, в своем роде белая кость. Лечили состоятельных бурят с помощью жертвоприношений животных, обращаясь к добрым духам. А черные вышли из простолюдинов, соответственно и помогали беднякам с участием злых духов. Но мы-то с тобой знаем истинную разницу между ними, — Тропинников многозначительно замолчал.

— Да, уж, — Городецкого заинтересовал рассказ светлого егеря. — А инквизиция у вас куда смотрит?

— Какая инквизиция в тайге? В наших дебрях сам черт ногу сломит, — покачал головой Тропинников и начал делиться с Городецким старинным преданием. — Давным-давно жили два брата шамана: черный и белый. Они то мирились, то ссорились, становясь на время смертельными врагами. Тогда белый превращался в лань, а черный в обличии медведя гонялся за ним по тайге. Однако в глубине души братья были бесконечно привязаны друг к другу, более того, их объединяло общее дело. Они вместе охраняли исток Лены и чертог сына Всевышнего на мысе Рытом от посягательств дурных людей. Когда два брата трагически погибли на Лене, спасаясь от монгольских захватчиков, их с почестями похоронили в районе Шишкинских писаниц. Их неупокоенные души остались среди живых только для того, чтобы беречь эти священные места. ⁽⁸⁾ Вот такая история, Антон.

— Красивая легенда…

— Ага. Пора спать ложиться, утро вечера мудренее, — предложил Тропинников. — Я сегодня смертельно устал.

Городецкий с охотой принял это своевременное предложение

* * *

Рано утром спутники снова уселись в машину. Антона подташнивало, голова кружилась, но он уверил Тропинникова, что чувствует себя превосходно. Ночью Городецкому приснился сон, что он стоит у костра и девять шаманов в звериных шкурах и с бубнами камлают возле огня. Их горловое пение неприятно гудело в ушах. Косматые головы качались в такт напеву. Антон не понимал самого ритуала, но основной смысл ему удалось уловить: шаманы запрещали ему идти на мыс Рытый. С их стороны не было угроз или злобных взглядов. Но когда Городецкий остался стоять у костра, выразив тем самым намеренье продолжить свой путь, к нему вышел главный шаман в медвежьей шкуре. Это был рослый метис с пронзительным взглядом изумрудно-зеленых глаз. Он оценивающе посмотрел на Антона и сказал: «Тогда я иду за тобой!».

Свернув возле Баяндая в сторону Малого моря⁽⁹⁾ Тропинников начал просвещать московского гостя о том, как следует вести себя на Байкале.

— Надо говорить "море", а не "озеро". Посуди сам, больше километра — это уже океаническая глубина. Самый большой резервуар пресной воды на Земле!

— Как в песне поется: "Славное море Священный Байкал", — улыбнулся Городецкий.

— Антон, после вчерашнего я думал, ты станешь немного внимательнее. Берег Байкала, который мы планируем посетить, — это горный массив, покрытый труднопроходимой тайгой. Скалы практически отвесно подходят к воде. По суше добираться очень сложно, пойдем на моторке.

— Володя, я понял. Буду слушаться тебя во всем.

— Хорошо. Это очень разумно.

* * *

Вечером, устраиваясь на кордоне Онхолой⁽¹⁰⁾, Тропинников еще раз поинтересовался самочувствием Антона.

— Сегодня на мыс не пойдем, вижу, что ты устал, и уже слишком поздно. А силы будут нужны. Пойдем вдвоем, лишь бы ничего не помешало получить аудиенцию.

— Аудиенцию? — переспросил Антон.

— А, Борис тебе вообще ничего не сказал? — удивился Тропинников. — Странно, очень, странно. На Рытом одно из мощнейших мест силы на Земле⁽¹¹⁾. Буряты говорят, что на мысе стоит дворец старшего сына создателя нашего мира. Поэтому место заповедное, например, женщинам нельзя его посещать, они физически не могут перейти через реку Риту. Слышал, что в одну из экспедиций у научных сотрудниц отказали ноги, и коллеги-мужчины были вынуждены переносить их на руках. Весь мыс покрыт пересохшими протоками речки и еще странными воронками, отсюда и название — Рытый. Кто-то говорит, что воронки из-за часто бьющих по земле молний, мол, под низом залежи железной руды. Кому-то доводилось видеть НЛО или парящие каменные глыбы. Место серьезное, Антон. Ты, как иной, это должен понимать не хуже меня. Местных не загнать на Рытый никакими пряниками⁽¹²⁾. Только самые сильные шаманы изредка посещают его. Там еще недалеко исток Лены и священные родники, увидеть которые простой смертный не может. Да и весь Байкал находится под защитой мистических сил. Эти силы нечеловеческие, и они не любят вторжения. Но если повезет, то они примут тебя и ответят на интересующие вопросы. Тебе следует постараться проявить по отношению к ним максимально возможное почтение. Тот, кто осмелится вести себя самонадеянно и нагло, духи наказывают. Могут послать для расправы медведя или волка.

— Я понял, Володя. Мистические силы природы...

— Я думал в столице лучше готовят. Извини, конечно. Но даже, если рассуждать логически, становится понятно, что светлые и темные — это лишь человеческое отражение сил намного более могущественных и древних. Мы можем о них знать лишь столько, сколько нам будет позволено знать.

— Мне кажется, Гесер отправил меня, чтобы выяснить причину наводнения на Ие. Даже если темные к этому не имеют отношения, ему хотелось бы узнать, чем вызвана катастрофа.

— Да, наслышан. Пожалуй, только на Рытом и можно получить исчерпывающий ответ. Ладно, Антон, спокойной ночи.

К сожалению, Городецкому не спалось, и он прислушивался к голосам за тонкой перегородкой. Обитатели кордона вели неторопливую беседу о всякой всячине, и речь сама собой зашла об Антоне.

— Москвич, — пренебрежительно отозвался о нем один из компании.

— Хороший мужик, — вступился за коллегу Тропинников. — Самолеты, перелеты, часовые пояса. Устал немного, вот и все.

— У тебя, Володя, все хорошие. Я тут слышал, как москвичи-туристы на Китое решили взять у местных лодку без спроса покататься. Ну, да. У нас в тайге олл инклюзив. Захотел в зимовье все сожрал, захотел лодку забрал. Где хочешь рыбачь, кого хочешь стреляй. Турьё, оно, конечно, и в Африке турьё, особенно московское!

— И что местные? — ухмыльнулся один из участников дискуссии.

— Догнали, объяснили популярно. Да, еще лямки у рюкзаков отрезали! Ха-ха. Молодцы!

— Сурово, но справедливо, — согласился егерь, что перед этим задавал вопрос. — У меня родственник рассказывал, ездил он в Черемхово в командировку сопровождать какую-то столичную фифу. Ну, экономия, оптимизация, все дела. Он ей говорит: «Шахтерам бы зарплату поднять». Тогда еще шахта работала. А она вся в золоте, в норковой шубе ему: «А зачем? Все равно пропьют».

— Да, уж, — в голос возмутились мужики.

Городецкий надел куртку и вышел, мужики за столом замолчали и потупились.

— Антон, садись с нами, — пригласил Володя.

Городецкий сел за стол. Один из мужиков налил полную стопку Белуги и хитро подмигнул:

— Ну, мы тоже не тяп-ляп. Боярышником гостей не потчуем.

Антон поморщился, вспомнив историю с массовым отравлением в Иркутске метиловым спиртом. Оно стало наиболее значимым за всю историю человечества. Что это было: преступная халатность или диверсия? Может Великие и знали, но оно видно, как они стремились поделиться своими знаниями. Никак. Антон выпил водку, закусил соленым хариусом, но от жареных маслят отказался.

— Ладно, мужики, пойду покурю. Кто со мной?

Желающих не оказалось, и Антон пошел травиться никотином в гордом одиночестве. На крыльце было темно, только свет из окон немного рассеивал мрак вокруг. Городецкий не успел даже как следует затянуться, как рядом с ним произошло какое-то движение. В освещённый прямоугольник от окна вышел высокий бурят. Он попросил у Городецкого прикурить, и тот несмотря на неприятное чувство не отказал незнакомцу.

— Что, Антон, завтра поплывешь? — спросил бурят.

— Откуда вы меня знаете? — удивился Городецкий, пытаясь понять, кто перед ним: темный или светлый. — Это мое дело: плыть, ехать или лететь. Или есть какие-то возражения?

— Только предупреждение, тайга большая — всякое может случиться. И знай, полетишь ты, поедешь или поплывешь, я за тобой, — незнакомец сверкнул темно-зелеными глазами. Даже в темноте ночи Антон отчетливо различил их цвет.

Незнакомец спокойно отступил в темноту, докурил сигарету и ушел неспешным шагом. Городецкий в ступоре продолжал стоять с сигаретой во рту. Метис из странного сна, это был точно он. Главный шаман пришел предостеречь Антона уже наяву, а не во сне. Неприятные мурашки пробежали по спине иного, он с огромным трудом сдвинулся с места, выплюнул сигарету и на ватных ногах вернулся в основное здание кордона.

* * *

Утро выдалось туманным. Мужики на кордоне давно поднялись, они с интересом обсуждали неожиданную для себя находку.

— Вот такие следы. Прямо под окна подходил. Матерый медведь! И чего он поперся на кордон? Сидел бы себе в кедраче или в ягоднике, да жиром на зиму запасался, — говорил один.

— Собаки с перепугу попрятались. Хоть бы одна тявкнула. Повезло тебе москвич, а то неловко бы получилось, — добавил другой. — Вот уж точно, курение вредит вашему здоровью.

— Ну, что, Антон, в путь? — спросил Тропинников неуверенно.

— В путь, — Городецкий пожал на прощанье руки остающимся на кордоне мужикам.

В моторке лежало два рюкзака. Мелкая морось ложилась неприятной испариной на лицо. Видимость была отвратительной. Звук мотора резким эхом разносился над озером. Володя вел лодку скорее пользуясь способностями иного, чем обычным зрением. Ветер от движения моторки трепал волосы, которые уже успели отсыреть. У Городецкого возникло гадкое чувство, что их кто-то преследует. Он попробовал заглянуть в сумрак. Там тумана не было совсем. Дул пронизывающий ветер. Вода Байкала при этом не была покрыта рябью, а стояла недвижной обсидианово-черной смолой. Городецкий не заметил вокруг ничего подозрительного, однако, чувство страха почему-то только усилилось.

— Володя, а почему у вас москвичей так не любят? — спросил Антон, чтобы немного отвлечься от гнетущего чувства.

— Ну, основная причина, естественно, экономическая. Все мало-мальски прибыльные предприятия давно зарегистрированы в Москве. Соответственно и налоги все идут в столицу. Местным приходится потом ползать на коленках, выпрашивая свои же деньги. А им в ответ: "возьмите кредит". Вот и нелюбовь поэтому.

— Да, система… — проворчал Антон.

— Наверное, только жесткая централизация и хороша в условиях нашей страны. Вообще я в политике несилен, — Тропинников не захотел развивать наболевшую тему.

Наконец, из тумана показалась цель их путешествия — мыс Рытый. Река Рита образовала его из каменистых выносов. Тут и там попадались коряги, принесенные большой водой. Ветер благоприятствовал и понемногу растаскивал туман. Появились просветы ясного неба.

— Погода будет хорошей, — сказал Тропинников. — Туман поднимается. Давай, Антон, пройдем чуть выше по реке.

Мужчины осторожно ступали по берегу, из травы неподалеку вылетело несколько потревоженных тетеревов. Рита устремлялась к Байкалу, покидая тесное ущелье. Крутые горы с редким лесом зажимали ее с обеих сторон. Каменные останцы на них походили на неумолимых стражников. Долина реки казалась мрачной и неуютной, а сам мыс даже после стольких рассказов Тропинникова не производил на Антона отталкивающего впечатления. Напротив, он казался просторным и живописным, полевые цветы еще торопились взять свое и украшали яркими звездочками косматые куртины степи. Разнокалиберные камни поблескивали на солнышке. Белели, подобно костям доисторических животных, принесенные рекой коряги.

— Мы на месте. Давай, Антон, пробуй через сумрак, — серьезным тоном сказал Тропинников.

Городецкий оглядел мыс сквозь сумрак. За спиной остался тягуче-черный Байкал. Речка Рита струилась золотыми нитями и в месте своего впадения подсвечивала гладь озера. Мыс лежал совершенно голый, только камни и коряги. Сутулая фигура Тропинникова производила жалкое впечатление. Егерь стоял, преклонив правое колено, выражая свое почтение древним духам. В реальности Володя никогда не сутулился. Он указал кивком головы на место возле реки, что значило, посмотри лучше. Антон напрягся и разглядел едва заметные завихрения воздуха. Маленькие смерчи равномерно вращались и устремлялись куда-то ввысь. Городецкий попробовал проникнуть на второй уровень, но сил было слишком мало. Ему только удалось увидеть, как смерчи превратились в белоснежные матовые столбы. Они равномерно качались, словно в такт какому-то неторопливому ритму. Он попробовал посмотреть выше, но над столбами стоял плотный туман, который полностью закрывал обзор. Антон вышел из сумрака и вытер холодный пот.

— Не получилось. Тебя не пускают, — сокрушенно проговорил Тропинников. — А может это от того, что сил у тебя мало. Я это предвидел и взял рюкзаки. Надо идти на родники. Когда ты восстановишь с их помощью силы, станет ясно, примут тебя или нет.

Тропинников бодро взял поклажу из лодки и пригласил Антона продолжить путь.

— Володя, что-то мне жутко. Боюсь я идти в ущелье, — мрачно заметил Городецкий.

— Здесь недалеко. Немного пройдем пешком. Два часа делов, не больше.

— Ладно. Попробуем, — сказал Городецкий.

Где-то в глубине подсознания у него зазвучал спокойный и уверенный голос: «Иду за тобой». По спине Антона снова пробежали мурашки. Он боязливо озирался, но не замечал ничего необычного. Смотреть через сумрак уже не хватало сил.

Идти по камням было неудобно, крупные глыбы щетинились острыми гранями. В ущелье было зябко, солнце еще не успело его прогреть. Рита резво бежала по камням, ее прозрачные воды ярко сверкали в лучах солнца. Местность была суровой, но и по своему красивой. Горы уже не казались огромными, однако они были чрезвычайно крутыми. Кое-где на их склонах виднелся редкий лес, а кое-где были заметны выступающие обнажения. В тесной долине росли небольшие березы, тополя, лиственницы, сосны и кустарники.

— Володя, а что в рюкзаке? — спросил уставший Городецкий, ему казалось, что два часа при его возможностях станут тремя или даже четырьмя.

— Чай в небольшом термосе на травах, сам заваривал. Пачка галет, ножик, пакет целлофановый, шпагат, спички. Еще бумага туалетная. Я уже привык к рюкзаку за столько лет, если его нет, то чувствую себя неуютно, будто чего-то не хватает. А ты устал? Хочешь перекусить?

— Я немного отдохну. Не жди меня, иди вперед, — Антон поднял голову и посмотрел на небо.

Оно было по-сентябрьски синим и глубоким, зубцы гор и деревья обрамляли его эффектной оправой. Внезапно впереди раздался всплеск, Городецкий повернул голову на источник шума. Тропинникова не было видно, а там, где он должен был находиться, стоял огромный темно-бурый медведь. Антон начал медленно отступать, он забрался на огромный валун. Володя лежал на спине рядом со зверем. Его стеклянные, ничего невидящие глаза были обращены к небу. Рита окатывала его запрокинутую голову водой, унося с собой алую кровь. Городецкий попытался уйти в сумрак, это не особо помогло. Медведь в заметно посветлевшей шкуре оставался на месте, он смотрел на Антона злыми глазами и не двигался. Городецкий начал карабкаться в гору, камни осыпались под его ногами и с гулом падали вниз. Антон, устроившись на небольшом уступе, обернулся. Медведь отошел от мертвого егеря и, казалось, начал преследовать Городецкого. Антон в панике продолжил свой подъем. Запульнуть бы в косолапого хорошеньким файерболом, но боевые способности Городецкого продолжали находиться на околонулевой отметке, а мишка был явно непростой. Вспомнились слова Тропинникова про черного шамана, съедающего душу своей жертвы. Антон поднялся на гору, деревья скрыли все происходившее внизу. Отдышавшись Городецкий огляделся, направо вдалеке простирался синий Байкал, налево поднимался отрог. Возвращаться в долину Риты было опасно, и Городецкий решил покинуть негостеприимное ущелье. Какое-то время он шел через кусты, снова накатила усталость. Надо было сделать привал, подумать, как следует. Антон снял рюкзак, достал термос и напился терпкого чая. Напиток освежил и помог уменьшить тревогу. Внезапная гибель егеря удручала, но отчаиваться было нельзя. Панический страх и отчаяние — верные спутники смерти, в этом Антон был уверен.

Он сел, прислонившись к шершавому стволу сосны, от которого приятно пахло смолой. День разгулялся, погода стояла чудесная. Роса полностью высохла, и синие колокольчики дрожали на свежем ветру со стороны Байкала. Городецкий не без восхищения начал любоваться красотами Байкальского хребта, и вдруг в голове снова прозвучал знакомый голос: «Иду за тобой».

Городецкий выругался и вскочил на ноги. «Какого лешего ты ко мне пристал?» — в смятении пробормотал Антон. Ноги сами собой понесли его вниз по склону с противоположной от Риты стороны. Он выбрал неудачное место для спуска. Каменистая осыпь под ногами пришла в движение, редкие кустики травы не помогали удержаться. Антон потерял равновесие и скатился по осыпи, а камни сверху продолжали скатываться, словно кто-то нарочно ими бомбардировал незадачливого светлого мага. Пара ударов по голове выдалась особо ощутимой, Антон лишился чувств. Очнувшись через некоторое время после падения Городецкий начал медленно приходить в себя. Рассечённая губа сильно болела, он выплюнул осколок зуба и потер ушибленный лоб, шишка была знатной, даже в детстве такие не приходилось набивать. Неуверенной походкой он продолжил спуск уже по более пологому участку. Болели ушибленные бока, губу разбарабанило, к ней неприятно было прикасаться. Присев на небольшой ствол поваленного дерева, Антон снова достал термос, благо рюкзак при падении не потерялся, и сделал глоток. Нужно было собраться с мыслями, но в голове настойчиво и жутко прозвучало: «Иду за тобой». Антон поперхнулся чаем. Он пытался сделать над собой усилие, но ноги сами начали движение. Древняя охота черного шамана на белого диктовала свои правила.

Прослонявшись до вечера звериными тропами, Антон выбился из сил. Он настолько устал, что был готов свалиться и уснуть на первой попавшейся поляне. Набрав сухих веток, он развел небольшой костерок. Холодный ветер поменял направление и тянул уже по распадку, деревья качались и тихонько поскрипывали, температура стремительно падала. Страшно хотелось есть, Городецкий предусмотрительно экономил галеты. Он вглядывался в темноту, и ему померещилось какое-то движение. Ножик из рюкзака еще ранее перекочевал в карман куртки, но это не сильно ободряло Городецкого. Ружье было только у Володи, сейчас разыскать его не представлялось возможным. Постепенно Антон начал проваливаться в сон, шорохи стихли и где-то на границе между сном и реальностью металлическим скрежетом прозвучало: «Иду за тобой». Городецкий очнулся, костерок начал затухать, нужно было подбросить еще дров. Антон твердо решил, что больше не поддастся голосу и не обратится в бегство. Он подумал о Свете и Наде и мысленно попросил их о защите. Чтоб хоть как-то подбодрить себя, Городецкий начал петь⁽¹³⁾:

Темная ночь, только пули свистят по степи,

Только ветер гудит в проводах, тускло звезды мерцают…

Пение придало ему уверенности, но тьма вокруг не хотела отступать. Казалось, что среди деревьев мелькали чьи-то тени. Антон умолк и попытался на слух определить источник шорохов. Страх леденил и без того озябшего Городецкого, в его мозгу пронеслось снова до тошноты надоевшее «иду за тобой».

Антон истошно заорал последний куплет:

Смерть не страшна, с ней не раз мы встречались в степи. Вот и сейчас надо мною она кружится. Ты меня ждешь и у детской кроватки не спишь, И поэтому знаю: со мной ничего не случится!

* * *

После беспокойной ночи Антон неохотно просыпался. Давно рассвело, небо было затянуто пеленой и шел нудный дождь. Куртка не промокла, видимо моросить начало недавно. Чай в термосе закончился, и Антон отправился на поиски воды. Он разорвал целлофановый пакет с одной стороны и накинул на голову и плечи этот самодельный мини-дождевик. Но даже маломальского ручейка ему не попадалось, кое-где мелькало пересохшее русло, но не более того. Идти распадком было тяжело. Обломки скал перемежались с валежником, деревьями и кустами. Антон забрался на небольшую площадку. На ней было обнажение скал, которое образовывало что-то вроде навеса. Вода от дождя стекала по шероховатым камням. Городецкий подставил под струйки термос и крышку от него. Расправил целлофановый пакет, а сам устроился под каменной глыбой. Было ужасно тесно и пахло затхлостью, но зато убежище защищало от дождя. Антон пожевал галету и утолил жажду дождевой водой, которую удалось набрать. Нужно было признать, что он заблудился. Байкал не просматривался, возможно, завеса дождя мешала его различить. Ушибы продолжали беспокоить, и вот в висках снова застучало монотонное «иду за тобой». Антон непроизвольно распрямился и больно ударился головой о каменный навес, так что искры посыпались из глаз.

«Да, черт тебя раздери!» — в гневе воскликнул Антон. Сердце бешено заколотилось. Неизвестность угнетала, от голода подташнивало и Городецкий хрипло закричал в распадок, в серую хмарь: «Ну, иди! Тебе никто не мешает». Он закурил и с ненавистью оглядел неприветливый лес. Еды почти не было, лекарств никаких, средств связи никаких, оружие самое жалкое. Боевые способности иного не думали возвращаться. Одно неверное движение и, считай, пропал. «Рано сдаваться, дружище, надо набрать дров, пока они не отсырели», — приказал себе Городецкий. Он неохотно покинул свое убежище и быстро набрал приличный запас сушняка.

Городецкий просидел под навесом весь день, дождь только усиливался. Он грел руки над небольшим костром. Ему приходилось периодически отрывать канавки, защищая свой приют от потоков воды. Начинало темнеть и холодать, хотя день в целом выдался нежарким. Антон как заправский сумасшедший ругался с голосом, звучавшим в его голове:

— Вот же заладил, пластинку-то смени! Представься, кто таков, и скажи, что тебе от меня надо.

Не дождавшись ответа, Антон прислонился к стене. Под спину он подложил разлапистую сосновую ветку, припасенную заранее. Она приятно пружинила, как дорогое ротанговое кресло. Городецкий очнулся уже глубокой ночью. Кто-то переворачивал камни, и они с гулом катились под откос.

— Пришел? — крикнул Антон в темноту.

Вместо ответа раздалось приглушенное сопенье, Городецкий вытащил нож из кармана и, приготовившись обороняться, с тоской подумал: «Надя, милая, выручай!»

Небольшая ветка в погасшем костре треснула, от нее разлетелись искры. Антону показалось, что его убежище накрыло небольшим куполом из искр. Через образовавшуюся преграду Городецкий чувствовал на себе пристальный взгляд. Спустя некоторое время ночной гость отступил, и Антон заснул, как убитый.

* * *

На следующее утро Антон проснулся от какого-то копошения. По камням внизу скакал небольшой зверек, в зубах у него был пушистый комочек, который истошно пищал. Это соболь поймал молодую пищуху и хотел ей позавтракать. Заметив Антона, хищник поспешил скрыться из виду. Рядом с убежищем Городецкого на стволе сосны были следы от медвежьих заломов, щепки торчали во все стороны. Повсюду на грунте были следы от медвежьих лап.

Все тело болело, было вдобавок адски холодно. Антон растер озябшие пальцы, есть уже не особо хотелось, но попить не мешало бы. Дождь перестал, ветер нес лохматые тучи. Они летели так низко, что, казалось, вот-вот зацепятся за гребни гор. Антон решил отправиться на поиски ручья или реки, они должны были, как он думал, вывести к Байкалу. Но Городецкий в своих блужданиях пересек водораздел и сейчас находился в районе истока Лены. Местность выположилась, стали попадаться небольшие лужи и даже озерца. Почва под ногами становилась топкой. Антон пожалел, что отправился в путь в кроссовках, а не в сапогах. Развлекательная поездка неожиданно обернулась борьбой за существование. На берегу водоема Антон случайно спугнул пять громадных черных птиц.

«Ух, ты! Аисты, оказывается, тоже бывают черными. Ну, конечно, кто-то должен приносить будущих темных их родителям», — усмехнулся про себя Городецкий. И опять прозвучало: «Иду за тобой». Антон от неожиданности оступился и провалился по колено в холодную жижу. Он попытался высвободиться, но трясина все глубже и глубже засасывала его. Из памяти всплыла сцена из фильма «…А зори здесь тихие». Неужели это конец, и лишь пара пузырьков последнего выдоха останется на поверхности после Антона. Сердце сжалось от ужаса, и Городецкий уже готовился попрощаться с жизнью. Но ноги опустились на твердую поверхность, это ободрило его. Хватаясь за траву, растущую на кочках и осторожно передвигая ноги, Городецкий с огромным трудом выбрался. Он лег на влажную траву и попытался отдышаться. Надо было развести костер и согреться. Сухих дров нигде не было, ветер лишь слегка обсушил кусты, но в глубине на ветках висели целые гроздья из дождевых капель. Антон быстро снял запачканную и мокрую одежду, вытряс ее и развесил по кустам. Благо кроссовки были надежно зашнурованы и остались на ногах, а не погибли в трясине. Антон старательно их вычистил и тоже повесил сушиться. На нем оставалась только футболка и куртка, видок был еще тот. Антона трясло от голода, холода и слабости. Комары с противным звоном устремились на поживу. «Кто бы увидел, засмеял бы», — подумал Антон. Из глубины подсознания поднялось омерзительно-тошнотворное «иду за тобой».

— Иди, мерзавец! Ты, однако, робкого десятка. Только грозишься. Как бы моей голой жопы не испугался?! — крикнул Антон и раскатисто захохотал.

Он смеялся долго, пока смех не стал подвизгивающим, истерическим. Тогда Антон мысленно приказал себе умолкнуть. Ноги замерзли и побелели, местами вздулись следы от комариных укусов. Городецкий сел на корточки и спрятал ноги под футболку, растирая заледеневшие ступни руками.

Тучи начали подниматься, появились прогалы, в которые иногда светило солнце. Ветер усилился, первыми подсохли трусы. Антон растер их в руках и попытался вытрясти засохший ил. Затем очередь дошла до носков и штанов. Кроссовкам требовалось намного больше времени, чтобы просохнуть. Уже почти совсем разъяснило, и Антону надоело топтаться на одном месте, он решил забраться на небольшие каменные останцы, видневшиеся неподалеку. Они уже успели нагреться на солнце. Антон разулся и блаженно принялся отогревать ноги на камнях. Внезапно они зашевелились, и Городецкий ощутил резкую боль от укуса. Желтовато-серый щитомордник, который тоже хотел согреться после дождя, стремительно скрылся в расщелине. Антон сел на камни и оглядел припухшую ногу. Боль была такой, что, казалось, сотня ос ужалила его сразу. Городецкий стонал и морщился, в глазах начало темнеть. В этот момент боковым зрением он увидел знакомого медведя. А, может, это был другой? Городецкий попробовал укрыться в сумраке, но зверь никуда не делся. После титанического усилия Антон спустился ниже на второй уровень. Медведь стал огромным, ветер трепала его длинную белоснежную шерсть. Зеленые глаза не мигая смотрели на Антона. Светлый маг вернулся к действительности, ни одно боевое заклинание у него не выходило. «В заповеднике боевая магия не действует», — промелькнуло в начинающем мутиться сознании Городецкого. Медведь подходил все ближе.

Антон услышал неподалеку звук осыпающихся камней. Он повернулся, с другой стороны к нему приближался огромный лось. Его развесистые рога отливали золотом. На спине сидела прекрасная длинноволосая женщина в белых одеждах. Черные пряди были унизаны золотыми бусинками и переливались на солнце. Женщина держала в руках две чаши, одну серебряную, вторую золотую. Она осторожно подъехала к Антону и окропила его водой из драгоценных чаш. Последнее, что запомнил Антон, были ее бездонные, черные как ночь, глаза.

* * *

Городецкий очнулся в небольшой надувной лодке и понял, что плывет по реке. Как он очутился в ней, Антон совершенно не помнил. Лодку немного покачивало спокойным течением. Иногда набегающая волна тихо плескалась о борта. Городецкий лежал на спине и смотрел в распростертое над ним небо. Его черное покрывало, расшитое нескончаемым бисером звезд, манило к себе. Глядя в бездонное небо, Антон боялся утонуть в его объятьях. Он почти не чувствовал своего тела и первое время с трудом мог пошевелиться. Затем, превозмогая опустошение и слабость, Городецкий приподнялся и сел в лодке. Легкий ветерок коснулся его лица, прокатился обжигающе свежим глотком в пересохшем горле.

По берегам чернел лес. Он выделялся на фоне едва начинавшего светлеть неба и напоминал зубчатые стены военных укреплений. Долина начала сужаться, справа показались отвесные скалы. Черный шаман Хара-Ажирай встречал запоздалого гостя, сурово насупив каменные брови.

На стенах скал начали вздрагивать и мерцать древние изображения. Они наливались золотым свечением изнутри, оживали и отделялись от каменной поверхности слой за слоем. Фигуры ринулись в сторону Антона и по мере своего приближения становились ярче и больше. Затем они пронеслись ослепительным роем над Ленской водой и улетели вниз по течению, сформировав три отдельные группы. Две из них расположились по берегам реки, а третья заняла остров, разделяющий русло на два рукава.

От яркого свечения неведомых созданий окружающий мир совершенно померк. Антону казалось, что во всей вселенной остались только эти фигуры⁽¹⁴⁾, река и он сам. На левом берегу были люди: всадники с флагами, охотники, супружеские пары, хороводы из танцующих в длинных одеждах и домашний скот: коровы, лошади, верблюды. На правом — лесные обитатели: лоси, кабаны, олени, дикие лошади и быки; с ними соседствовали невероятные звероподобные монстры. Ну, а на острове расположились странные гуманоидные существа. У них были человеческие тела, но вместе с тем росли рога и хвосты. У одного была лишняя пара рук, свисающих до самой земли и корона из рогов, у другого тело гибкое как у ящерицы, у третьего вместо головы подобие солнца. Городецкий желал, чтобы лодка проплыла возле левого берега, поближе к человеческим образам. Однако ее несло течением, и отсутствие весел не позволяло ее повернуть. Вода увлекала лодку за собой по правому рукаву. Среди множества животных громадой выделялся сияющий лось. Он стоял рядом со своей подругой. Полупрозрачный живот лосихи заключал в себе зарождающуюся жизнь, которая трепетала и переливалась радужным клубком. Рядом с парой лосей поднялось неведомое нечто. Диковинный зверь с короткими рожками распахнул клыкастую пасть. Непомерно длинная шерсть монстра развевалась на ветру, на его нижней челюсти колыхались безобразные отростки. На острове рогатые фигуры как по команде подняли руки вверх и в лодке, напоминающей индейскую пирогу, поплыли вниз по течению ⁽¹⁵⁾. На левом берегу разгорячил своего коня горделивый всадник и, приготовив аркан, погнался за волшебным лосем. Веревка светящейся змеей пронеслась над головой Городецкого. Когда петля наброшенного аркана начала затягиваться, лось выскользнул из нее, превратившись в ослепительный диск. Тут же под ним поднялся огромный дракон с крокодильей пастью, стремящийся проглотить беглеца. Однако, охотник не захотел терять добычу. Он спешился и вырос до фантастических размеров, напоминая своими контурами созвездие Ориона. Небесный охотник достал лук и выстрелил в дракона, заставив его отступить. Сияющий круг при этом переродился в орла и взмыл высоко в небо: туда, где, затмив все прочие, одиноко мерцала полярная звезда. Городецкий задрал голову вверх и любовался чудесной птицей, пока она не растаяла в холодных лучах звезды.

Лодку что-то легонько толкнуло. Антон наклонился к воде и увидел, как из глубины высунулась искрящаяся серебром нерпа. Животное уперлось ластами в лодку и уставилось на него двумя ликами вместо глаз. Городецкий вздрогнул. Потревоженная этим движением нерпа, резко повернула к правому берегу и пересекла реку перед зачарованным Антоном.

Внезапно все фигуры угасли, и Городецкий провалился в сгустившийся мрак.

* * *

К счастью, ниже по течению Антона спасли рыбаки из поселка Жигалово. Он позвонил Гесеру, и тот организовал и лечение, и прекрасное довольствие. Версия Антона о гибели Тропинникова была принята сотрудниками полиции без лишних вопросов, хотя тело егеря так и не удалось найти. Следствие пришло к заключению, что труп либо был растерзан медведем, либо был смыт в Байкал разбушевавшейся после дождя Ритой.

Городецкий, немного оправившись, занес все свои наблюдения в блокнот. «Вот будет работы декодировщикам из IT отдела, — с азартом думал он. — Интересно, поможет ли это найти причину наводнений. А может, все увиденное касается только меня?» Для возвращения в Иркутск Антон нанял водителя. Бойкий местный мужик с радостью согласился взяться за дело. Когда они проезжали Качуг, водитель остановился, чтобы сбегать за минералкой. Антон решил немного размяться и вышел из машины на небольшую поселковую площадь. Он еще раз проглядел содержимое своих записей, сделанных для аналитической обработки. Ему самому они не требовались, поскольку воспоминания о светящихся фигурах были отныне намертво пришиты к нему. Что-то внутри Антона изменилось, и он чувствовал, что эта трансформация даже глубже, чем превращение из человека в иного. Это нечто наполняло его новой силой и, как ни странно, неведомой до сих пор болью. Городецкий не мог подобрать название своим чувствам и растеряно смотрел перед собой. Внизу неспешно текла Лена, стянутая поясом подвесного пешеходного моста.

Из оцепенения Городецкого вывел резко затормозивший рядом с ним черный ниссан террано, автомагнитола оглушающе завывала голосом Аллы Пугачевы. Из открывшейся двери навстречу Антону вышел знакомый метис.

— Здорово, брат! — кивнул он, широко улыбаясь. — Слышал, помотало тебя по тайге. Ай-яй, как нехорошо. И с горы падал, и от медведя бегал. В болоте чуть не утонул. Было?

— Было, — холодно ответил Антон.

— Там мерзлота близко подходит, все равно бы не утонул, — как будто не замечая сухого тона собеседника, продолжил черный шаман. — Здоровья у тебя по более, чем у коня. Знаешь, укус щитомордника убивает лошадь. Давай, пройдемся по набережной, перетрем то да се.

— Музыку в машине выключи. Орет невозможно, — скорее потребовал, чем попросил Городецкий. Примадонна из магнитолы начала оглашать окрестности ретро хитом «Три счастливых дня».

— Не любишь Пугачеву? Хорошая артистка, пусть поет, — примирительно махнул рукой черный шаман. — Там вон лавочки удобные есть.

Они прошли по деревянному настилу набережной и уселись на согретую сентябрьским солнцем лавку. Шаман достал пачку сигарет и вежливо предложил Антону. Тот, поморщившись, отказался.

— Зря отказываешься. Не «парламент», конечно, но тоже весьма недурны. И ты тоже ничего. Три дня в тайге, три дня по реке между жизнью и смертью ⁽¹⁶⁾ Выдержал. Замечательные у тебя защитницы, скажу я. Лена, и та решила тебе помочь: подлечила, лодку подарила и перенесла через пороги. Нос-то особо не задирай, ее помощь была решающей. Ты у нее теперь в долгу.

— Я это понимаю.

— Молодец, — с удовлетворением сказал черный шаман. — Жаль, что уезжаешь. Я скучать буду.

— Правда? — изумился Антон, — Я даже не знаю, как тебя зовут.

— Знаешь, — усмехнулся шаман. — Вот я все болтаю и болтаю по-дружески, между прочем. А ты мне через губу отвечаешь. Я, если что, мастер разгадывать загадки. Расскажи хоть, какие чудеса видел?

— Ничего необычного, — отрезал Антон. Он не хотел делиться видениями со своим врагом.

— Ну, да. Кто я такой, чтобы со мной разговаривать. В Москве тебя ждет сам Гэсэр! — шаман не оговорился, он отождествлял Гесера с героем бурятского эпоса. ⁽¹⁷⁾ — Вообще, Качуг и Москва на одной широте находятся. Небо, особенно осенью, одинаково смотрится что над столицей, что над нашим захолустьем.

— Скажи мне, вот ты — черный шаман, а шкура-то у тебя белая. Почему?

— Я же не раб на плантации. Или похож на негра? — улыбнулся шаман. — Ладно, заболтались мы совсем, твой водитель вернулся. Да ты чего такой хмурый? Ведь живой же!

— Володю жалко, — угрюмо процедил Городецкий.

— А мне разве не жалко? Бывало ссорились с ним и спорили. Знаешь, без шапки зимой очень холодно. Я даже болеть начал чаще, сил поубавилось. Но он мне был, как брат, — уже серьезно сказал метис. — Теперь ты за него, белый шаман. Пока, еще увидимся.

— Инквизиции на тебя не хватает! — с горечью бросил Антон, направляясь к машине. Водитель уже завел двигатель.

— Ох-ох, сразу инквизицией пугать, — сыронизировал черный шаман. — А я тебя разве не предупреждал? Тайга большая — всякое может случится.

1) Река, протекающая через Тулун. Город пострадал летом 2019 г. от наводнения, самого значительного на Ие за всю историю наблюдений

Вернуться к тексту

2) До развития железнодорожного сообщения с северными районами п.Качуг был важным транспортным узлом

Вернуться к тексту

3) Верховья Лены являются месторождением рассыпного и самородного золота. Старатели добывали его с 19 века

Вернуться к тексту

4) Шишкинские писаницы, находятся недалеко от п. Качуг

Вернуться к тексту

5) Тальминские писаницы пострадали в 2005 г. от хищнической добычи плитняка, а часть изображений была расстреляна вандалами

Вернуться к тексту

6) Название скалы имеет два варианта перевода: Черный бык, Черный шаман. Также имеются альтернативные названия останца: Хозяин «Темной Лены» и Айеху Чою — заставляющий вздрогнуть.

Вернуться к тексту

7) По материалам исследований бурятского этнографа и фольклориста М.Н. Хангалова.

Вернуться к тексту

8) В основе легенды лежит квинтэссенция бурятских и якутских преданий о героях сопротивления монгольской экспансии Хара-Ажирае и Харамцай Мэргэне, живших в районе Верхней Лены.

Вернуться к тексту

9) Популярный туристический район на западном берегу Байкала.

Вернуться к тексту

10) Южный кордон Байкало-Ленского заповедника, расположенный на одноименном мысе

Вернуться к тексту

11) Мыс Рытый является священным местом для местного населения. Далее приведены некоторые легенды и верования, связанные с этим загадочным мысом

Вернуться к тексту

12) Местное население категорически отказывается посещать Рытый. Даже значительные суммы денежного вознаграждения не привлекают их.

Вернуться к тексту

13) Лирическая песня, написанная композитором Никитой Богословским и поэтом Владимиром Агатовым в 1943 году для фильма «Два бойца».

Вернуться к тексту

14) Далее описаны петроглифы, дошедшие до нашего времени.

Вернуться к тексту

15) символическое представление путешествия душ в царство мертвых

Вернуться к тексту

16) Миф об умирающем на три дня и воскресающем шамане, на его основе проводилось посвящение шаманов.

Вернуться к тексту

17) Гэсэр называемый также Сыном Неба, небесным всадником, защитником земли от демонов и чудовищ.

Вернуться к тексту