Оттенки чувств (гет)

Что лучше — не помнить вовсе или вспоминать постоянно? Для Чжоу ответ не имеет значения. И то и другое, кажется, причиняет жгучую боль, как глубокий порез, сделанный осколками стекла, которые она же и сжимает, точно обоюдоострый меч, в своих кровоточащих ладонях, не желая выпускать.

Спустя какое-то время она уже плачет не из-за того, что Седрика нет рядом. Нет, она плачет о том, что он потерял, сколько всего ещё он мог бы сделать, но уже никогда не сделает. Чжоу смотрит на собрание Отряда Дамблдора и плачет, потому что знает, что Седрик никогда не сможет создать Патронуса, но, если бы мог, какое сотканное из эфира и парящее в воздухе животное это бы было?

А она смеет это делать вместо него — смеет потому, что это единственное, что у неё осталось, — смеет верить, смеет дышать, даже теперь, когда Седрика больше нет, она чувствует, что это её вина, хотя тот маггловский психотерапевт сказал, что это не так, но как она может в это верить — надеясь на то, что именно лебедь является тем прекрасным созданием, словно окутанным в стеклянную пряжу, парящим в воздухе, обрётшим форму и дышащим благодаря магии, что именно лебедь может быть частью и его души. В лебеде есть хрупкость, отражение которой Чжоу видит в себе, и её глаза наполняются слезами.

Для патронуса она использовала своё самое счастливое воспоминание: Святочный бал, Седрик, напевая мелодию, медленно кружит её в танце. Чжоу, положив голову ему на грудь, не уверена, чьё сердце стучит громче — его или всё-таки её.

Слёзы грозят пролиться из глаз, и прежде чем Чжоу успевает среагировать, лебедь летит, глядя на неё добрыми глазами, в которых она узнаёт глаза Седрика. Волшебное существо, сотканное из её собственных счастливых воспоминаний, игриво касается клювом её носа, будто нежно целуя, говоря Чжоу, что нужно стать счастливой, нужно двигаться дальше... но как? Как избавиться от постоянно преследующего чувства вины? В конце концов оно находит выход в водопаде горьких слёз, что сами собой начинают катиться по щекам.

Патронус, словно воспринимая отражение её эмоций и мыслей, взлетает вверх и ныряет вниз, кувыркаясь в воздухе, чтобы она смотрела. Чжоу сопровождает взглядом его движения, и в конце концов невольная улыбка трогает её губы.

— Эй, ты в порядке? — вопрос Гарри вернул её в реальность, заставляя оторвать взгляд от лебедя, медленно исчезающего, как и все заклинания. Казалось, Гарри искренне волновался. Это было очень мило с его стороны.

— Буду, — улыбаясь, ответила Чжоу, но глаза всё ещё слегка щипало от слёз. Плечи Гарри с облегчением опустились, а в груди Чжоу появилось ощущение тепла. — М-м, ты не мог бы показать мне своего Патронуса? Кажется, я не уловила движение правого запястья…

Гарри посмотрел на неё, а затем, принимая правильное положение, кивнул и начал объяснять, придав своему голосу учительской строгости. Чжоу вытерла слезы, сосредоточившись наконец на чём-то другом.

На безымянном пальце Гарри красовалось кольцо с чёрным кварцем, сиявшем в лучах ласкового солнечного света, льющегося из окон. На безымянном пальце Дафны было точно такое же кольцо, только с маленьким нежным опалом в центре — единственной разницей между его и её пальцами.

— Прости, что он недостаточно большой, — произнёс Гарри, взяв её руку и нежно поцеловав. Слишком нежно.

— Я не люблю броские вещи, — безмятежно улыбаясь, ответила Дафна тихим голосом, и Гарри выпрямился, чтобы встретиться с её глазами, чёрными, отражающимися в его зелёных. — Спасибо тебе.

— Это доставило мне удовольствие, хотя, признаюсь, купить его было нелегко, — он усмехнулся, и Дафна легонько поцеловала его. Поцелуй был достаточно кратким, чтобы едва почувствовать тепло его тела, но достаточно долгим, чтобы ощутить вкус его губ на своих. Когда Дафна отстранилась, Гарри покраснел до кончиков ушей. — Всего несколько недель до свадьбы… и мы сможем быть вместе. Ведь так?

Гарри улыбнулся и поцеловал её ещё раз, на этот раз страстно, без прежней скромности. Дафна не возражала. Сколько лет она ждала, пока контракт не вступит в силу? Теперь же всё это было наградой за её терпение.

Их магия вспыхнула, соединяясь в единое целое, и Дафна, стараясь сдержать улыбку, отпустила его руки.

— Увидимся в классе? — спросила она, поправляя мантию и отступая назад. Гарри кивнул.

— Увидимся в классе, миссис Поттер, — усмехнулся он, и на этот раз Дафна не смогла не улыбнуться.

Мерное тиканье исходило из больших старинных часов Отдела тайн. Луна — девятилетняя девчонка с ещё свежими каплями крови матери на лице — болтала ногами в воздухе, сидя на твёрдом, слишком высоком для неё стуле. Она огляделась: рядом с ней в огромном аквариуме спокойно плавали мозги.

Наверное, мозг её матери выглядел примерно так же, когда находился внутри черепа. Кровь на волосах Луны уже высохла, придавая им броский коричневатый оттенок, а осколки костей и кусочки человеческих внутренностей — довольно ужасное украшение для волос. Луна не была уверена, что их дом остался целым, ведь взрыв был достаточно сильным.

Один из невыразимцев приблизился к ней, ткнув палочкой в её грудь. Было немного щекотно, но смеяться не хотелось. Палочка встретила некоторое сопротивление, словно вторая кожа, знакомая, пахнущая, как её мать, обняла девочку, защитив от всего мира.

— Любопытно, — только и смог выговорить он приглушённым и совершенно отстранённым голосом. Отец Луны, — дрожащий, бледный, мертвецки бледный, — только покрасневшие глаза, казалось, остались от его прежнего лица, — покидая полумрак комнаты, подошёл ближе. Луна огляделась: разговоры взрослых ей не нравились, и она отвлекала себя, наблюдая, как плавно — вверх-вниз — двигаются в аквариуме мозги. — Мы можем использовать заклинание, чтобы уменьшить последствия тяжёлых воспоминаний, но побочные эффекты, которые могут быть вызваны материнской любовью…

Луна не слушала, её глаза всё ещё наблюдали за плавающим мозгом, который, казалось, смотрел на неё в ответ. Странно, ведь глаза его были того же цвета, что и глаза мамы. Может быть, они принадлежали ей? В конце концов, Луна не видела, что они сделали с тем немногим, что осталось от неё после взрыва.

Ксенофилиус произнёс что-то неразборчивое, а через мгновение свет ослепил Луну. Неужели она должна будет умереть так же, как и её мать, во взрыве света, закрыв своим телом ядро магии, чтоб защитить его, разлетевшись на куски? Почему бы им не убить её просто, без света, без взрыва?..

Луна проснулась в своей постели. В её волосах больше не было мягких кусочков кожи и белых осколков костей, а комната осталась целой. Однако...

На неё смотрело какое-то существо. Луна взглянула в его серебристые глаза, такие родные, такие похожие на глаза её матери, и оно исчезло. Она рассеянно почесала щёку, будто бы действительно ощущая два тонких слоя магии, налипших на её кожу, и снова подумала о таинственном животном.

Она уже видела его раньше, — рисунок, который отец когда-то, забавляясь и смеясь, нарисовал матери на клочке пергамента, — и улыбка осветила её лицо. Наргл наконец посетил её. Луна, всё ещё улыбаясь, спустилась вниз, чтобы сообщить отцу хорошие новости.