Другая (гет)

Изменилась ли она после нашей последней встречи? Определенно, да. И слава Мерлину, эти преображения пошли в лучшую сторону. Не прошло и полгода с тех пор, как Гермиона навзрыд рыдала, уткнувшись в мое плечо, когда мы стояли у гроба друга вместе с семьей и боевыми товарищами. Война близилась к концу, но Рону не было суждено увидеть ее исход и вкусить горький вкус победы. Гребанное проклятие смерти, выпущенное с конца палочки одного из пожирателей, навсегда оборвало нить жизни моего лучшего друга. Возможно, именно ярость от его потери дала мне силы закончить то, что я должен был закончить. Не знаю. Но враг мертв — мы живы, но это не сделало нас счастливыми. Эти месяцы я всегда старался быть рядом с Гермионой, рядом со своим последним другом. Казалось, она никогда не перестанет плакать, но когда я переступил порог ее дома сегодня, сразу понял — она теперь другая, что-то изменилось.

— Выпьешь? — улыбаясь, спросила Гермиона и, не дожидаясь ответа, легким взмахом палочки левитировала в мою руку чашу с вином.

Почувствовав приятное тепло от напитка, я ненароком посмотрел на Гермиону еще раз. Болезненная худоба спала, на щеках румянец, непослушные волосы затянуты в хвост. Но главное изменение — это, конечно, блеск карих глаз. Они высохли от слез, красноту сменило что-то другое. Конечно, не радость, но, возможно, желание жить дальше? И было в них что-то еще, что именно — в ту секунду я еще не понял.

Гермиона приоделась, зеленый халат, который, должно быть, насквозь пропитался ее слезами, исчез, его сменило легкое летнее платье. Возможно, Гермиона недавно вернулась с прогулки, но я был рад видеть, что она начала проявлять заботу по отношению к себе, о которой в последнее время, казалось, совсем позабыла.

Мы болтали обо всем и ни о чем весь вечер. Гуляли по саду у дома и ближе к вечеру перебрались в беседку, наблюдая за закатом. В один момент стало холодать, но заходить в дом Гермиона не хотела, поэтому я решил накинуть на нее свою мантию. Когда я приблизился к ней и мои руки легли на ее плечи, произошло что-то невообразимое. Гермиона, резко обхватив меня руками, прижалась ближе и впилась в мои губы своими. Я опешил на несколько секунд, но когда почувствовал тепло ее языка, очнулся. Сделав шаг назад, я просто застыл на месте, не зная, что делать дальше. Тело била нервная дрожь, и как бы мне не было стыдно это признать, но я чувствовал возбуждение, за которое тут же начал корить себя.

— Что на тебя нашло, Гермиона? — наконец смог вымолвить я.

— Я захотела тебя поцеловать, — пожав плечами, ответила она.

— Но… — начал было говорить я.

Но что мне сказать? Рон — мой лучший друг, который мертв. Гермиона — его жена, и я не могу поступить так. Вот только если я сам заговорю о нем, кто знает, как она отреагирует? Вдруг та боль, что съедала ее эти месяцы, вернется вновь, с новыми силами погрузив ее в печаль?

Но этот поцелуй… Все равно что трахаться на похоронах, это неправильно. Да, Гермиона молода, и ясное дело, что рано или поздно у нее появится новый мужчина. Но чтобы этим мужчиной стал я? Лучший друг ее мужа? Это даже звучит как предательство.

— Но что, Гарри? — первая нарушив тишину, спросила она. — Неужели ты сам этого не хочешь? Сегодня ты так смотрел на меня. Как уже давно не смотрел никто.

— Пойми…

— Тс-с-с, — вновь приблизившись, прошептала она. — Не нужно приводить разумных доводов, они же могут разрушить все безумие момента.

И ее губы вновь коснулись моих. Это уже был не случайный поцелуй, страстный и нежный одновременно, я осторожно взял ее за плечи, намереваясь оттолкнуть от себя. И прижал ее тело к себе как можно крепче. Мы продолжали целоваться, скрытые в тени вечера, и я понимал, что теперь точно не смогу остановиться. Момент, когда нужно было это прекратить, остался далеко позади, я его упустил окончательно и бесповоротно. Не помню, как мы очутились в доме, то ли обуреваемые страстью ворвались в него, не выпуская друг друга, то ли трансгрессировали, да это было неважно. Одежда падала на пол вместе с остатками стыда. Гермиона повалила меня на кровать и забралась сверху. Такой свою подругу я видел впервые. Она страстно покусывала мое тело, прижимаясь обнаженной грудью ко мне. Но в последний момент она остановилась и посмотрела прямо мне в глаза.

— Гарри, ты можешь сделать кое-что для меня?

— Для тебя я могу сделать что угодно…

А как еще я мог ответить на этот простой вопрос в ту минуту?

Гермиона взяла в руки палочку и легким взмахом выпустила заклинания. Шелковые веревки обвили кисти мои рук, привязав их к медным прутьям изголовья кровати.

— Выпей это.

Гермиона поднесла к моим губам чашу, наполненную какой-то жидкостью. Было недостаточно светло, я не видел, что внутри. Но в нос ударил резкий запах переспевшей капусты.

— Это?..

— Ты же обещал сделать что угодно, доверься мне.

И я доверился. Сделав глоток, я ощутил, как мои внутренности начало скручивать, тело горело и уже явно не от страсти. Я чувствовал, что превращаюсь в кого-то другого, но вот в кого?

Когда все прекратилось, Гермиона, наклонившись ко мне, смотрела мне в лицо, как завороженная, ее дыхание было прерывистым, словно она забывала делать вдохи.

Далее, возможно, от нетерпения, возможно, не давая мне окончательно прийти в себя, она продолжила ласку. Я вновь ощутил приступ возбуждения, но уже как-то по-другому… Она яростно прыгала на мне, кровать стучала о стену, но Гермиона не собиралась останавливаться…

— Гермиона, я все… — еле выдавил я из себя.

— Да. Я тоже, Рон! — закричала она.

Веревки отпустили мои руки, Гермиона упала рядом, провалившись то ли в сон, то ли в бессознание. Я же как ошпаренный соскочил с кровати, словно очнувшись от безумного сна. Ворвавшись в ближайшую ванную комнату, я с ужасом заглянул в зеркало. Мои самые страшные догадки подтвердились, в отражении на меня смотрел Рон.

Сзади послышались легкие шаги, и ко мне зашла Гермиона. Она улыбалась, ее глаза продолжали гореть.

— Что за чертовщина? Он же мертв. Как?!

— Я все эти месяцы работала, пытаясь сделать так, чтобы оборотное зелье могло обращать не только в живых людей. И как видишь… Сто балов Гриффиндору!

Я смотрел на нее, и резкое осознание пришло ко мне. Осознание того, что еще я видел в ее глазах кроме жизни. Это было безумие.

— Не переживай, Гарри, Рон не против нашего секса по дружбе, верно, дорогой?

Сказав это, она отдернула закрытую штору над ванной.

Должно быть, Гермиона немало постаралась с заклинаниями, чтобы погасить трупный запах, иначе как объяснить тот факт, что я не чувствовал его от разложившегося тела своего друга. Он сидел в ванной, его мертвые глаза смотрели на нас. На его лучших друзей.