Одна маленькая месть и её последствия (гет)

Огромными шагами перескакивая через разливающиеся под ногами лужи и кутаясь в тёмный намокший плащ, Рональд Уизли спешил как можно скорее добраться до назначенного места. На тёмно-сером, почти чёрном небе то и дело мелькали золотистые всполохи, вырисовывая на нём неровные искрящиеся узоры. Ещё не успевшие украситься листвой деревья покачивались в такт ветру, сбрасывая на землю тонкие ветки.

Заветное крыльцо, скрытое плотной завесой дождя, возникло из ниоткуда, словно выскочивший из засады зверь. Рон от неожиданности даже остановился. В это же мгновение очередная золотистая вспышка, сопровождаемая сильнейшим раскатом грома, от которого заложило уши, расколола небо надвое. А тяжёлые дождевые капли ещё сильнее заколотили по крыльцу, козырьку, земле и самому Рону. Он недовольно поморщился, будто буквально ощущая, как сотня расшалившихся садовых гномов колотит его своими крошечными кулачками, желая во что бы то ни стало превратить в отбивную. Рон глубоко вздохнул прохладный влажный воздух и, в два шага преодолев высокие ступени, оказался перед массивной тёмно-коричневой дверью с небольшим окошечком посередине.

Окошечко это доходило Рону лишь до груди, и если бы ему пришло в голову заглянуть в него, как он любил делать в детстве, то ему бы пришлось встать на колени или неудобно согнуться пополам.

Прямо над дверью переливалась мерцающим светом нежно-голубая вывеска, гласившая о том, что трактир "Свет Патронуса" приглашает заблудившихся путников посетить сию скромную обитель.

Снова загрохотало, да так сильно, что Рону показалось, будто деревянное крыльцо задрожало под ним и вот-вот развалится на части. А капли дождя то и дело доставали до него, норовя попасть в глаз или нос, не обращая внимания на то, что теперь он находился под покатым козырьком трактира.

Приятного в этом было мало, и Рон толкнул дверь. Поддалась она не сразу, а лишь после того, как он хорошенько навалился на неё всем своим весом. Редко смазываемые петли жалобно взвизгнули.

В лицо Рону сразу же дохнуло теплом камина и запахом готовящейся пищи. Только оказавшись внутри, окутанный почти домашним теплом, Рон понял, как сильно он успел замерзнуть, пока добирался сюда из Лондона.

Потирая заледеневшие ладони и неприятно ежась в мокрых, облепивших его тело одеждах, Рон стал протискиваться среди столов, вертя головой во все стороны и орошая многочисленных посетителей мокрыми каплями, падающими с его волос. Свободные места ещё были, и Рону не составило большого труда, чтобы найти подходящий столик, расположенный подле окна — подальше от входной двери. Быть сегодня замеченным в его планы совершенно не входило.

Приземлившись на стул, Рон позволил себе осмотреться более основательно.

Достаточно просторный зал трактира был плотно заставлен одинаковыми круглыми столами серебристого цвета, стоящими на тонких, закручивающихся внутрь ножках. Светло-коричневые стены были украшены странными картинками в сине-голубых тонах, изображения которых были понятны лишь немногим посетителям. Несколько больших каминов, не жалея сил, пыхали своими огненными языками, а каменные колонны, украшенные густорастущими зелёными растениями, спиралями подпирали деревянный потолок, под сводом которого сотни маленьких Патронусов кружились в своём замысловатом танце. Рон и раньше бывал здесь с Гермионой и, открыв рот, наблюдал за этими крошечными светящимися созданиями, которые, не обращая ни на кого никакого внимания, продолжали парить в воздухе.

Но сегодня Рону было не до того. Всё его внимание было приковано к залу.

Посетителей в зале было более чем достаточно — мало нашлось желающих устраивать неспешные променады по улицам Хогсмида. Студентов же Хогвартса Роном замечено не было. Он удовлетворённо выдохнул — кажется, успел первым.

Его начало немного знобить. Одежда промокла насквозь. Рон встал, стянул с себя мантию и, выхватив из кармана волшебную палочку, принялся усердно её сушить.

После того, как мантия стала лишь слегка влажной, он расположил её на соседнем стуле и только после этого принялся за остальную одежду — правда, снимать он её не стал и водил кончиком палочки вдоль — вверх-вниз до тех пор, пока не почувствовал, как его тело медленно начинает наполняться колючим теплом.

Официантка весь вечер носилась по залу, левитируя огромные подносы перед собой. К Рону она подошла минут через пятнадцать. К этому моменту он не только успел высохнуть и согреться, но и начал здорово нервничать, то и дело косясь на входную дверь. За последние пятнадцать минут она распахнулась уже не один десяток раз, оглушая зал громким противным визгом. В трактир то и дело вваливались всё новые и новые вымокшие с головы до ног посетители. Тёмные мантии, цветные шарфики да нашивки с лёгкостью определяли в них студентов Хогвартса.

Рон в очередной раз испытал немалое разочарование, не обнаружив нужных ему людей. Он оттянул рукав свитера и нервно посмотрел на часы, на циферблате планеты вращаясь и вальсируя, указали ему, который час. Тридцать пять минут пятого.

И тут его прошибла простая, но ранее не приходящая в голову мысль: а вдруг они вообще сегодня не придут? Вдруг Джинни ему соврала? Или они решили пойти в какое-нибудь другое место? А может, Гермиона решила не тащиться в Хогсмид по такой отвратительной погоде и отложила свой коварный замысел на другой день? А сейчас сидит себе в тёплой гостиной опустевшего замка, завернувшись с тёплый плед, и читает книгу.

Нет. Рон упрямо тряхнул головой и отпил огромный глоток сладкого шоколада. Горячий напиток, приятно пощекотав горло, скользнул внутрь и медленно растекся по всему телу, окуная Рона в приятную негу и погружая в лёгкую полудрёму.

А может, ну его? Сейчас бы вернуться домой в свою тёплую квартирку, принять горячий, до ломоты в костях, душ и, набрав целую горку шоколадных лягушек и тыквенных пирожков, завалиться на кровать...

Из мечтаний Рона вырвал очередной громкий визг, оповещающий о том, что кто-то вошёл. Две худощавые фигурки, обмотанные красными гриффиндорскими шарфами и укрытые капюшонами мантий, заскочили внутрь "Света Патронуса" и были чуть не сшиблены тяжёлой своевольно закрывающейся дверью. Потолкавшись немного у порога, они стали протискиваться мимо столов в поисках свободного местечка. Рон лениво проследил за ними взглядом и сладко зевнул. За то время, что он здесь находился, народу заметно прибавилось, и слабо верилось, что эта влюблённая парочка — как мысленно нарёк их Рон — сможет найти пустующий столик. Ещё не дай Мерлин, подсядут к нему — то-то ему будет счастье пялиться на лобызающихся школьников и слушать их слащавые разговорчики.

Но беспокойство Рона оказалось напрасным. Побродив немного по залу, парочка наткнулась на мужчину, который встал, собираясь уйти.

Рон с облегчением выдохнул и отвернулся, постепенно возвращаясь к собственным мыслям. Он ещё раз взглянул на часы. Без пятнадцати пять. Похоже, дальше ждать было бессмысленно — они не придут.

По крайней мере, вместе. Или, может быть, Джинни всё-таки его провела?

Подождав ещё пятнадцать минут и допив свой шоколад, Рон нещадно забарабанил пальцами по столу. Сидеть дальше не было никакого смысла. Сграбастав успевшую полностью высохнуть одёжку, Рон резко поднялся из-за стола, да так и замер, намертво сжимая пальцами несчастную мантию и взглядом впечатываясь в сидевшую за одним из столиков Гермиону. И, разумеется, была она там не одна.

Прямо напротив неё, чуть ссутулившись, сидел худощавый парень. Его светло-русые, ещё влажные после дождя волосы, немного кучерявясь, спадали на тонкие плечи. Густая неровная чёлка то и дело падала на лицо, закрывая один глаз, и время от времени превращала парнишку в одноглазого пирата с маггловских картинок.

Рон, вдруг осознав, что он всё ещё стоит и огненным исполином возвышается над посетителями трактира, сел. С Гермионой и её спутником его разделяли добрых три столика, каменная колонна, украшенная множеством зелёных растений, и единиц пятнадцать в человеческом эквиваленте.

Рон низко склонил голову и спрятался за спину сидящей за соседним столиком упитанной девочки с пышным жёлтым бантом в пепельных волосах. Укрытие, казалось, на первый взгляд, более чем надёжным. Удручало лишь одно — девчонка оказалась ужасно неугомонной. Сидя в окружении своих подружек, многие из которых были в мантиях с нашивками Хаффлпаффа или желто-чёрных шарфах, она то и дело склонялась то к одной, то к другой, и что-то им говорила. А ещё она энергично махала руками и подпрыгивала на месте, так что Рону, чтобы остаться незамеченным, приходилось всё время синхронно дёргаться всем телом в ту же самую сторону.

Но все усилия Рона были напрасны. Ведь Гермиона даже не смотрела в его направлении. Казалось, она была так увлечена своим собеседником, что даже не заметила, если бы Рон прошёлся по их столу прямо перед её носом. Рон зло клацнул челюстями, когда Гермиона положила свою ладошку на руку худощавого ублюдка и тепло ему улыбнулась, чуть склонив голову набок.

Рон не мог видеть выражения его лица, но готов был побиться об заклад, что тот расплылся в самодовольной улыбке. Ну, ещё бы, ведь сама Гермиона Грейнджер, одна из самых красивых и известных девушек Хогвартса — да и не только его — нежно коснулась его своими тонкими пальчиками.

Девчонка-хаффлпаффка снова нагнулась к одной из своих подруг, и Рон практически со стопроцентной точностью проделал этот же самый манёвр. Правда, уже без лишнего энтузиазма. Скорее, по привычке.

К столику Рона подошла официантка и поинтересовалась, будет ли он ещё что-нибудь заказывать. Но он лишь рассеянно мотнул головой. Забрав опустевший стакан, официантка исчезла среди столов.

Гермиона убрала свою ладошку с руки худощавого, и Рону немного полегчало. Правда, весёлый и изрядно смущенный взгляд, которым она одаривала своего спутника, не давал ему расслабиться окончательно.

Рон в очередной раз извернулся, повторяя движения хаффлпаффской девчонки. Теперь он почти что лежал на столе, неудобно скрючив шею. Зато лицо спутника Гермионы стало видно лучше и отчетливее. Вот только Рону это мало что дало. Он его категорически не узнавал. Правда, на несколько неуловимых мгновений лицо парня показалось ему отдалённо знакомым, но почти сразу же это смутное ощущение рассеялось в тёплом воздухе трактира. И было это ужасно странно. Ведь то, что парень был студентом не только Хогвартса, но и Гриффиндора — понятно без лишних слов. На спинке его стула подсыхала школьная мантия с красной подкладкой, а из кармана торчала кисточка от гриффиндорского шарфа.

А среди гриффиндорцев Рон не знал только первые-вторые курсы. Но этот вариант отпадал сам собой.

Рон снова просканировал худощавого глазами. Но опять безрезультатно. Вот если бы подобраться к ним поближе...

И тут горячая обжигающая вспышка, совпавшая с очередным всполохом молнии за окном, пронзила сознание Рона. И как же он раньше об этом не подумал! Рон подскочил на стуле. Затёкшая от долгого сидения в неудобном положении шея предательски хрустнула. Да так громко, что Рон, в очередной раз за сегодня, возблагодарил многочисленных посетителей трактира — хруст потонул в их звонком многоголосье, бесследно растворяясь.

Рон схватил свою аврорскую сумку — тёмно-коричневый кожаный рюкзак с поблескивающей аврорской эмблемой, которой он так гордился. Из недр сумки он извлёк переливающийся серебристый кусок ткани, который он ещё утром предусмотрительно позаимствовал у Гарри. Мантия могла понадобиться при погоне за грабителем, совершающим преступления только после того, как он принимал изрядную долю "Феликса Фелициса", и прозванный среди авроров Неуловимым Феликсом. Но мантия не понадобилась. Неуловимый Феликс в очередной раз скрылся лишь в одном ему известном направлении, оставив целую команду подготовленных авроров с носом.

Но теперь-то мантия могла сыграть свою значительную роль. Рон аккуратно сжал струящуюся ткань, млея пред её великолепием. Мантия всегда действовала на него как-то гипнотически. Завораживала и сбивала с мыслей, как чёртова вейла. Он сглотнул и снова поднял глаза на воркующую парочку. Гермиона маленькой ложечкой ела малиновое пирожное и что-то бойко тараторила в перерывах между очередными кусочками. Парень слушал её с интересом, время от времени стряхивая то и дело сползающую на глаз чёлку.

Ох, если бы Рон не знал настоящую причину того, почему они сюда пришли, то он давно бы начистил самодовольную рожу худощавого.

План, возникший в голове Рона, приобретал всё более чёткие очертания. Спрятав мантию-невидимку обратно в сумку и отодвинув стул, он с как можно более безразличным видом, натянул на себя свою аврорскую мантию и накинул капюшон. То, что Гермиона его заметит, он больше не боялся, но его рыжая голова на всякий случай должна быть надёжно укрыта. Рон забросил сумку на плечо и, стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания, прошмыгнул к небольшой овальной дверце, ведущей в туалетные комнаты.

Пройдя очень узким, извилистым коридорчиком, то и дело задевая плечами стены, Рон с горем пополам, добрался до небольшого, но гораздо более просторного холла. С одной и другой стороны было ещё две двери, смотрящие прямо друг на друга: мужской и женский туалеты. Рон зашёл в нужную ему дверь.

У рукомойника топтался невысокий упитанный мужчина и что-то бодро насвистывал себе под нос. Он мыл руки в раковине, энергично разбрызгивая воду.

Рон занырнул в одну из туалетных кабинок и замер, дожидаясь, пока толстяк уйдёт.

Лишь минуты через три вода была выключена, и мужчина, так и продолжая свистеть, испарился в неизвестном направлении, оставив Рона в одиночестве. Впрочем, именно этого он и хотел.

На всякий случай убедившись, что ни в одной из кабинок не затаился кто-то наподобие его самого, Рон поставил сумку на пол и бережно извлёк на свет мантию-невидимку.

В этот раз времени на созерцание этого чуда света не было вовсе. Гермиона в любой момент могла уйти, прихватив с собой своего приятеля.

Рон накинул мантию-невидимку, убрав аврорскую мантию в сумку, после чего придирчиво осмотрел себя в зеркало. Он не хотел ни единым клочком одежды, ни прядью волос выдать своё присутствие.

Уже через две минуты дверь мужской туалетной комнаты приотворилась, и Рон, скрытый мантией-невидимкой, стал осторожно продвигаться по узкому извилистому коридорчику, молясь только об одном, чтобы ни одной живой душе в ближайшие несколько минут не пришло в голову воспользоваться туалетом. Овальная дверь, представшая пред глазами Рона, отозвалась в его сердце, будто старая подруга, которую он не видел вот уже тысячу лет. Но когда его рука практически коснулась дверной ручки — дверь отворилась сама. Гурьба взволнованных и громко болтающих старшекурсниц, среди которых Рон узнал свою недавнюю знакомую, за спиной которой он провёл добрых полчаса в засаде, ворвалась в коридор. Рон в панике отшатнулся назад. Развернуться и убежать? Вряд ли он сможет сделать это бесшумно. И Рон не придумал ничего лучше, как присесть и плотно впечататься в стену. Мимо почти мгновенно замелькали разномастные девичьи ножки. Будь он немного в другом положении, он бы обязательно воспользовался ситуацией и рассмотрел их со всем пристрастием. Но сегодня ему было несколько не до того. Сердце, как ненормальное, бухало в груди. В висках стучали крошечные молоточки, прогоняющие всё разумное, что было в нём. В этот момент он состоял из одних лишь инстинктов, ощущая себя загнанным в ловушку тушканчиком.

И тут сумку, которую он держал в руках прямо перед собой, кто-то резко дёрнул. И Рон совсем перестал дышать, чувствуя себя разоблачённым.

— Ай, Викки, можно поаккуратнее, ты мне затяжку поставишь! — недовольно прогундосила какая-то девчонка.

— Вообще-то я тебя даже не трогала. Вечно идёшь, запинаешься. Под ноги лучше смотри.

Тихо переругиваясь, девчонки наконец-то миновали Рона и скрылись за ближайшим поворотом. Только после этого Рон задышал, жадно хватая губами воздух. Да он ещё ни на одной аврорской миссии так не нервничал!

Дверь так и осталась приоткрытой. И Рон, не желая дожидаться, когда ещё кто-нибудь сюда сунется, пулей выскочил в зал трактира.

Казалось, что с тех пор, как он ушёл отсюда, прошла целая вечность. Посетителей стало немногим меньше, а за окном темнее. Лишь дождь всё так же усердно лупасил по стеклам и карнизам, оставаясь чем-то постоянным и незыблемым в этом мире.

К великой радости Рона, Гермиона никуда не ушла. Но теперь выглядела она не так, как раньше: искристый блеск в глазах пропал, на смену же пришли грусть и разочарование.

Неужели этот длинноволосый ублюдок её обидел? Рон с силой сжал кулаки, ногтями впиваясь в кожу. Почувствовав боль, он немного пришёл в себя. Первый поток ярости схлынул, так и не достигнув своего пика.

Рон успокоился. Он как никто другой знал, что Гермиона может за себя постоять, и если бы этот тип сказал ей что-нибудь обидное — а тем более сделал бы больно, то он бы уж точно не сидел здесь с таким спокойным и умиротворённым видом, а испытал бы на себе всю мощь Гермиониной злости.

Оглянувшись по сторонам и убедившись, что он не привлекает к себе ничьё внимание, Рон снял с себя тяжёлые аврорские ботинки и, воровато высунув из-под мантии руку, поставил их в углу под кадкой с мандрагорой, надеясь, что их никто не стащит.

Гермиона и её длинноволосый приятель, к радости Рона, расположились не в центре зала, а у одной из толстых каменных колонн. Гермиона сидела к колонне спиной, и, находясь совсем неподалёку от неё, Рон не мог её видеть. Зато её приятель с лёгкостью мог рассмотреть Рона, если бы только тот дал бы ему такую возможность, стянув с себя мантию. Разумеется, он не стал этого делать.

Вместо этого он, стараясь создавать как можно меньше шума, ступая ногами по паркетному полу, начал прорываться в сторону сладкой парочки.

Аккуратно обойдя колонну, Рон взглядом упёрся в сидящую перед ним Гермиону, да так и врос в пол. Сердце замерло в глупой надежде, что Гермиона увидит его или почувствует его присутствие.

Но Гермиона даже не подняла головы, продолжая что-то чертить на лежащем перед ней пергаменте. Рону стало ужасно любопытно, чем таким интересным она может быть занята, что даже не смотрит на своего дружка. Правда, в этот момент голову она всё же подняла.

— Ну, как-то так. И по этой формуле работает большинство подобных заклинаний. Есть, конечно же исключения, но в основном... Вот, посмотри.

Она протянула пергамент худощавому, и они склонились над ним так низко, что почти соприкасались головами. И если бы Рон секунду назад не слышал то, что они обсуждали какие-то дурацкие формулы, и не знал того, о чём ему поведала Джинни, то такая интимная поза привела бы его в настоящее бешенство. Но сейчас единственное, что он способен был испытывать — это недоумение. Они что, действительно, делают уроки? В Хогсмиде? Да, сегодня не самая благоприятная погода для прогулок, но всё же...

— Да-да, теперь я, кажется, понимаю... — задумчиво пробормотал худощавый, щекоча свой нос пером. — А если вот здесь изменить, то это на что-нибудь повлияет?

— Ну, разумеется. Ты же заменяешь один компонент на другой, и результат получается другой, — мудро заметила Гермиона, тыча кончиком своего пера в написанные на пергаменте строчки.

Рон громко фыркнул и тут же осёкся. От разоблачения его спас очередной раскат грома, всей своей могучей мощью обрушившийся на беззащитный трактир.

Рон простоял так минут десять, то и дело заглядывая Гермионе через плечо, но ничего нового и интересного, помимо формул, так и не приметил. От обилия непонятных слов и мельтешения перед глазами букв его снова начало клонить в сон. Рон беззвучно зевнул. Нет, с этим нужно было что-то делать. А иначе, если он заснёт, то сохранить своё присутствие в тайне ему точно не удастся.

Рон сделал большой глоток воздуха, как перед погружением в воду, и медленно сел на корточки. Скатертей на столах предусмотрено не было, поэтому взгляд Рона наткнулся на ножки Гермионы, призывно выглядывающие из-под юбки. Гермиона сидела, положив одну ногу на другую, и нервно подергивала ими в такт своим словам. Рон сглотнул, чувствуя мучительный спазм в горле, мешающий дышать.

Его сознание под монотонный голос Гермионы и редкие реплики её дружка уносилось куда-то далеко-далеко отсюда, рождая в его голове картинки из ещё такого недалёкого прошлого.

Вот Гермиона лежит перед ним на кровати в одних трусиках и краем одеяла пытается прикрыть обнажённую грудь, надеясь найти в этом кусочке ткани защиту от возбуждённого взгляда Рона, блужающего по всему её телу. Рон же стоит рядом с кроватью, обнаженный по пояс. Джинсы снять он ещё не успел. Неспеша он присаживается на край кровати, и Гермиона пугливо отодвигается поближе к серединке — подальше от Рона. Рон хищно улыбается и, протягивая руку, касается смуглой ноги Гермионы. Тёплая. Нет, даже горячая, она нервно пульсирует под его пальцами, пока он властно скользит вверх и вниз по её гладкой коже. Его дыхание с каждым движением становится всё более рваным и порывистым...

Проваливаясь в бездну собственных воспоминаний, Рон и сам не понял, как коснулся рукой бедра Гермионы.

Гермиона резко подскочила, чуть не уронив стол и листки пергамента, и зло засверкала глазами. Рон одернул от неё руку, будто обжёгшись о каминное пламя, и съёжился, ожидая, как гнев Гермионы вот-вот рухнет прямо на его голову.

До Рона не сразу дошло, что Гермиона смотрела вовсе не на него, а на сидящего напротив неё длинноволосого типа. Он непонимающе таращился на неё своими светлыми, почти бесцветными глазами, приподняв тонкие дугообразные брови так высоко, что они исчезли под густой чёлкой.

— Ещё раз дотронешься до меня — от тебя и мокрого места не останется.

— Гермиона, прости, конечно, но не нужно выдавать желаемое за действительное, — белобрысый ухмыльнулся, скривив свои губы в сторону, отчего его лицо стало ещё более отвратительным и самодовольным.

— Что? — громко взвизгнула Гермиона, и головы посетителей трактира дружно повернулись в их стороны. Рону на мгновение даже показалось, что все эти люди смотрят именно на него, и он придирчиво себя оглядел — не сбилась ли на нём мантия-невидимка?

— Понимаешь, Грейнджер, думаешь, я не видел, как ты весь вечер только и делала, что строила мне глазки. Соблазнить пыталась? То рукой дотронешься, то плечом. Случайно, — длинноволосый игриво дёрнул бровями и склонился над столом, продолжая более тихим голосом: — Ты, конечно, не совсем в моём вкусе, но если тебе так хочется, то мы могли бы...

Он не договорил. Гермиона, всё это время так и стоявшая рядом со столом и не сводившая с него ошеломлённого взгляда, выхватила из складок мантии свою волшебную палочку. Её грудь непрерывно ходила ходуном, вздымая лежащей на ней галстук. А лицо раскраснелось так сильно, что казалось: ещё чуть-чуть, и оно взорвётся, не выдержав такого напряжения.

— Лучше заткнись. Ещё только одно слово...

Длинноволосый примирительно поднял руки. Хотя страха на его глупом довольном лице Рон так и не заметил.

— Как знаешь.

— Зря я тебе поверила. Зря. Правильно мне все говорили.

— Ты про Стейси? Так она сама виновата. Не нужно быть такой наивной дурой.

Стейси? Рон так и подпрыгнул на месте от снизошедшего на него озарения — Фрэнк Уиллсон. Гермиона встречалась с Френком Уилссоном. Вот только как она могла пойти в Хогсмид с такой дрянью? Даже если на время забыть про то, что она просто хотела его использовать.

— Действительно. Не нужно было связываться с таким ублюдком, как ты, — сказала Гермиона сквозь зубы.

— Слушай, Грейнджер, — на лице Уиллсона промелькнула злость, и он попытался встать, но Гермиона вновь направила на него свою палочку, которую уже успела опустить. Уиллсон повалился на стул и лишь раздражённо дёрнул челкой.

— Не думай, что я тебя боюсь. Просто не хочу связываться. Героиня войны всё-таки!

Рон глубоко вздохнул, борясь с острым желанием отбросить мантию-невидимку в сторону и высказать этому придурку всё то, что он о нём думает.

Гермиона спрятала палочку в карман. А после дрожащими руками сгребла со стола все свои пергаментные свитки и перья. Молча накинула на плечи мантию и, одарив Уиллсона прожигающим презрительным взглядом, бросилась вон из трактира.

Рон было уже дёрнулся следом за ней, но напоследок притормозил за спиной Фрэнка Уиллсона и отвесил ему такой крепкий подзатыльник, что враз стёр с его лица тупую ухмылочку. Это тебе за Стейси. И за Гермиону.

Уиллсон подскочил в воздухе и ещё долго озирался по сторонам, потирая ушибленную голову.

Рон спешно пробирался сквозь дождевую стену, пытаясь высмотреть Гермиону в опускающихся на Хогсмид сумерках. Он замешкался на выходе из трактира, когда понял, что чуть не выскочил на улицу в носках — его ботинки, одинокие и покинутые, стояли под кадкой с мандрагорой. Поэтому пока он бегал за ними, тщательно огибая встречающихся на его пути людей, Гермиона успела уйти достаточно далеко.

Мысли о Гермионе вернули его к Фрэнку Уиллсону. Слава об этом парне пронеслась по гулким коридорам Хогвартса в начале этого учебного года, когда он не самым красивым способом расстался со своей подружкой Стейси Керр. Девчонке было всего четырнадцать, когда Фрэнк Уиллсон ворвался в её полудетский мир и окончательно его уничтожил. Использовав Стейси и наигравшись с ней, он бросил её, отправив сообщить ей об этом мальчишку-первокурсника. Через два дня еле живую Стейси нашли в кабинке школьного туалета. Девчонка порезала себе вены, потеряв очень много крови. Колдомедики давали неутешительные прогнозы. Но, хвала Мерлину, она выжила. После этого случая родители забрали Стейси домой, переведя её на домашнее обучение. Больше её никто не видел.

Об этом, как и вообще обо всей этой истории, Рон узнал от Гермионы. Казалось, она больше всех других переживала за несчастную девочку, несмотря на то, что даже не знала её лично. Фрэнка же Уиллсона она осыпала всеми известными ей проклятиями и сама лично возглавила против него бойкот. Никто из гриффиндорцев больше не хотел с ним знаться.

С тех пор прошло около полугода, и страсти немного улеглись. Большинство по-прежнему смотрели на Фрэнка, как на пустое место — лишь немногие решались заговорить с ним. Так почему же теперь Гермиона пошла в Хогсмид именно с Фрэнком Уиллсоном? Неужели для своей затеи она не смогла отыскать более достойную кандидатуру?

Гермиону он нагнал минут через десять. Она быстро шла по обочине дороги среди разноцветных огоньков Хогсмида. Ветер безжалостно трепал её мантию, которая очень быстро намокла и больше не спасала её от дождя.

В таком виде Гермиона выглядела маленькой и жалкой в неравной схватке с беспощадной стихией, но даже тогда она несгибаемо продвигалась к цели — в сторону Хогвартса.

Сердце Рона сжалось от жалости. Сам-то он почти не намок, будучи облаченным в мантию-невидимку, служившую ему маленьким сухим убежищем. Только ботинки, которые ступали по лужам, немного намокли и покрылись грязными комками земли.

Рон припустил вслед за Гермионой, боясь упустить её из вида, будто в любой самый неожиданный момент она могла исчезнуть в водовороте дождя.

Горячее дыхание застревало в горле, а потом выбираясь наружу, рассеивалось в вечернем воздухе лохматыми клубочками пара. Рон время от времени махал в воздухе руками, отгоняя их. Но отогнать дождь от Гермионы было выше его сил.

Ещё один удар грома, и небо изрезали несколько ярких вспышек, освещающих землю. И на этот раз очень кстати.

Фигурка в тёмной мантии, принадлежащая Гермионе, была так близка к Рону, что он в пару прыжков мог до неё добраться.

Что он и поспешил сделать.

Гермиона, услышав шаги, прозвучавшие совсем близко, резко развернулась. В потёмках Рон не мог разглядеть выражения её лица, но готов был поклясться чем угодно, что ничего хорошего оно не предвещало.

Поэтому он быстро, пока Гермиона пыталась высвободить свою волшебную палочку из мокрых складок мантии, надёжно её поглотивших, схватил громко вскрикнувшую девушку в охапку и произнёс заклинание аппарации. В следующие мгновения его и Гермиону, крепко в него вцепившуюся, затянуло в тёмную, как безлунная ночь, воронку. Пространство вокруг закружилось и затряслось. Хогсмид растворился, как будто его никогда и не было. Рон зажмурился и ещё сильнее прижал к себе Гермиону. Она перестала сопротивляться и напряжённо застыла в его руках, ожидая развязки. Рон был готов голову дать на отсечение, что когда Гермиона придёт в себя и поймет, что же с ней произошло, то жить ему останется не так уж много времени.

Удар. Это они с Гермионой упали на деревянный пол.

Небольшая комнатка, в которой они очутились, явственно начала проступать из мрака. Первыми в глаза бросились светло-бежевые крашеные стены, кое-где украшенные небольшими чёрно-белыми картинками в толстых рамках. У одной из стен расположилась большая кровать с чёрной узорчатой спинкой, по бокам которой стояли небольшие тумбочки из светлого дерева. Такого же цвета трюмо с овальным зеркалом стояло чуть поодаль у другой стены. Около входной двери, с одной её стороны, стоял небольшой прямоугольный столик, окружённый тремя задвинутыми под него простыми деревянными стульями. Маленькое низкое окошко было закрыто резными ставнями, из-за которых невозможно было разглядеть, что творится на улице. Растений же в комнате не было вовсе, что было ужасно странно, учитывая то, что внизу трактира "Свет Патронуса", а это был именно он — их было очень много.

Рон протяжно застонал: шмякнуться со всего размаху на пол — то ещё удовольствие. Да ещё и Гермиона распласталась прямо на нём. Правда, ненадолго. Вскочила она почти мгновенно, и в этот раз, ловким движением выхватив палочку из кармана, наставила её прямо на Рона. И только после этого сорвала с него мантию-невидимку.

Рон, конечно, не знал, кого она надеялась увидеть: Волдеморта или там чёрта рогатого. Но увидеть Рона она явно ожидала меньше всего на свете.

— Рон? Так это был ты? — её рука вместе с палочкой безвольно опустилась вниз. А глаза округлились настолько сильно, что ещё чуть-чуть, и они бы перестали помещаться у неё на лице.

Но надо хорошо знать Гермиону — долго пребывать в подобном состоянии она не могла. Реакции этой девчонки мог позавидовать любой многодетный папаша.

Рон быстро вскочил с пола и как раз вовремя. Сигнальное оповещение сработало, наполняя комнату голубым мерцающим светом. Метнувшись к небольшой тумбе, расположенной близ входной двери, Рон выгреб из кармана своих аврорских брюк горсть монет и, отсчитав ровно двенадцать сиклей, просунул их в прорезь небольшого деревянного ящика, специально для этого предназначенного. Моргнув ещё раз, сигнальный огонь погас.

Рон шумно выдохнул и утёр выступивший на лбу пот.

— Фух! Успел! А-то бы сейчас сюда народ набежал. Вот была бы потеха.

Гермиона ничего не ответила, и Рон развернулся к ней лицом. Она по-прежнему стояла на том же самом месте, где он видел её в последний раз, сверля его убийственным взглядом, от которого по спине у Рона побежали холодные мурашки.

— Гермиона... — Рон было шагнул к ней навстречу, но, напоровшись на её колючий взгляд, остановился.

— Зачем ты это сделал? — спросила она ледяным голосом.

— Что именно? — Рон недоуменно пожал плечами.

— Не прикидывайся идиотом!

— Ну вообще-то могла бы и поблагодарить.

— Поблагодарить? За что?

— За то, что спас тебя от опасной стихии.

— Рон, я не боюсь дождя. И вообще со мной всё было в порядке. Я бы и сама справилась.

— В этом я как раз не сомневаюсь, — недовольно пробурчал Рон, приближаясь к камину и присаживаясь перед ним на корточки. — Только вот какой ценой. Заболеешь и проваляешься в Больничном крыле целую неделю. Все уроки пропустишь. Я просто не мог этого допустить. А ты говоришь — не за что благодарить.

Рон не видел её лица. Он так и сидел, уткнувшись в камин, оставив Гермиону за своей спиной. Пламя начало затухать, и Рон принялся ворошить угли кочергой, дожидаясь, когда игривый огонёк дыхнёт ему прямо в лицо.

Гермиона ничего не ответила. И когда язычок пламени задорно заскакал по поленьям, отбрасывая внушительную тень на стены комнаты, а она всё так же продолжала молчать, он резко обернулся, испугавшись, что она ушла.

Но Гермиона была здесь. Только вместо воинственного вида и ярко горящих глаз он увидел, что по её щекам ручьём бегут беззвучные слёзы. А сама она так мелко дрожит, что её зубы звонко застучали друг о друга, когда она попыталась открыть рот, чтобы что-то сказать.

— Гермиона, ты чего?

Рон подскочил к Гермионе и засуетился около неё, не зная, что и делать. Только сейчас он вспомнил, как сильно она промокла. А от её одежды, завиваясь в воздухе, поднимались струйки тёплого пара.

Рон стянул с неё мантию и пушистый тёмно-синий свитер с вышитой на нём выдрой, подаренный Гермионе на прошедший Новый год его матерью. Чтобы снять джинсы, пришлось попыхтеть гораздо сильнее. Мокрая ткань плотно прилипла к ногам и не хотела поддаваться.

Гермиона не сопротивлялась, оставаясь безучастной ко всему происходящему. Лишь стучала зубами да время от времени шумно всхлипывала. А когда Рон резко дёрнул штанину её джинсов, схватилась за шиворот его свитера, чтобы не упасть.

Джинсы, ударившись пуговицей о паркет, наконец-то свалились на пол. Рон выдохнул, радуясь тому, что ему, хоть и с трудом, но удалось это сделать.

Гермиона, оставшись посреди комнаты лишь в одном нижнем белье: белых простых трусиках и лифчике, зябко обхватила себя руками. Белье тоже было влажное, и она дрожала пуще прежнего.

Рон метнулся к широкой кровати, занимающей треть этой не слишком большой комнатки, и, стянув оттуда шерстяное клетчатое покрывало, обмотал им Гермиону.

— Подожди меня тут. Никуда не уходи.

Рон выскользнул из комнаты и, спустившись вниз, захватил в баре бутылку огневиски, тарелку треугольных сэндвичей с треской и пару пустых стаканов.

Вернувшись назад и кое-как отворив дверь, — в одной руке была тарелка с сэндвичами, в другой — стаканы, а бутылка огневиски опасно была зажата под мышкой, — Рон обнаружил Гермиону сидящей на краешке кровати. Она больше не плакала, хотя лицо по-прежнему было мокрое и осунувшееся. А глаза красные и опухшие.

Сердце Рона сжалось от щемящей нежности, но он смутился накативших на него чувств и не подал виду. Расположив на столике всё то, что только что принёс, Рон с помощью волшебной палочки откупорил огневиски и разлил содержимое бутылки по стаканам. Немного, примерно на треть.

Гермиона молча следила за его манипуляциями, всё так же сидя завернувшись в покрывало. Она немного ожила, но всё ещё дрожала. Её волосы чуть подсохли и распушились, и она больше не выглядела похожей на мокрого цыплёнка с крошечной головкой на тонкой шейке.

— Иди сюда, Гермиона.

Как ни странно, но Рону не пришлось повторять дважды. Гермиона послушно встала с кровати и, шлёпая босыми ногами по полу, медленно подошла к столику. Так же медленно опустилась на свободный стул и тупо уставилась взглядом в столешницу.

Рон пододвинул Гермионе стакан с огневиски прямо под нос.

— Я не буду это пить! — её голос прозвучал хрипло, и она прочистила горло, чтобы продолжить: — Ты же знаешь, что я не пью такой крепкий алкоголь.

— Это не алкоголь. Считай, что это лекарство. Других у нас всё равно нет. Поэтому ненадолго тебе придётся поступиться своими принципами. Пей.

Рон ещё раз толкнул стакан. Содержимое стакана закачалось так сильно, что выплеснулось через край, угодив прямо на покрывало, в которое была завёрнута Гермиона.

Она хрипло взвизгнула и попыталась отодвинуться подальше. Но было уже поздно.

— Фу, Рон, от меня теперь будет пахнуть огневиски.

— Да ладно. Это даже не твоя одежда. Или ты собираешься вернуться в Хогвартс именно так?

— Очень смешно, — фыркнула Гермиона, недовольно поморщившись. — А где моя одежда?

— Не беспокойся. О ней позаботятся. Отдал в прачечную. Через час она будет как новенькая.

— Эльфам! — догадалась Гермиона, и её глаза заполыхали праведным гневом.

— Эй, они вообще-то получают за это деньги! Разве ты не этого хотела?

— Галлеон в месяц? Это же просто смешно! — щёки Гермионы начали покрываться лёгким румянцем, а в глазах появился азартный блеск.

— Да, не много. Но начало положено. Так, всё, не переводи тему. Пей. Иначе мне придется применить к тебе силу.

— Ты этого не сделаешь.

— Ради того, чтобы поставить тебя на ноги, я сделаю и не такое.

Гермиона обречённо вздохнула и, переведя взгляд на стакан с огневиски, некоторое время его гипнотизировала. А после, высвободив одну руку из одеяла, взяла стакан и, чуть помедлив, резко опрокинула его в себя.

Когда обжигающая жидкость оказалась внутри, на глаза Гермионы навернулись слёзы. И она закашлялась, низко склонившись над столом.

Рон, немного подумав, взял её опустевший стакан и плеснул туда ещё огневиски. На этот раз он уменьшил порцию. И снова пододвинул Гермионе. Но та лишь упрямо помотала головой.

— Рон, ты что, решил меня напоить?

— Даже не думал.

— Думал. Решил воспользоваться ситуацией, — Гермиона подняла стакан с огневиски и посмотрела внутрь долгим обеспокоенным взглядом, а после, решившись, осушила его одним глотком.

— Вот, молодец! Уже чувствуется опыт, — пошутил Рон и сам последовал её примеру.

В отличие от Гермионы, ему не нужно было согреваться. Но огневиски, скользнув внутрь, очень быстро разлилось по всему телу, бросая его в жар.

Встав, Рон стянул через голову свой тёмно-коричневый свитер — фирменный свитер аврорской школы — и отбросил его в сторону кровати. Но свитер до кровати не долетел и упал рядом, скользнув по ней лишь рукавом.

Рон досадливо вздохнул и перевёл взгляд на Гермиону, которая укоризненно на него глядела, явно не одобряя такой поступок.

Чтобы не выслушивать долгие нотации на тему собственной лени и неряшливости, Рон решил пойти в наступление. Тем более что наступать ему было с чем.

Сложив руки на столе и пристально глядя на Гермиону самым подозрительным из имеющихся в его арсенале взглядов, Рон представил себя аврором, допрашивающим Неуловимого Феликса, которого он собственноручно поймал.

— Согрелась? Ну, а теперь рассказывай, что ты делала внизу с Уиллсоном?

— Что? — Гермиона удивлённо распахнула глаза, изображая непонимание. — С чего ты взял, что я там вообще сегодня была?

Гермиона говорила медленно, непривычно растягивая слова, и немного раскачивалась на стуле, нервно дёргая ногой. Она вся как-то размякла, её лицо сильно раскраснелось, и она уже не так куталась в шерстяное покрывало. Ослабив хватку, она обнажила тонкую шейку и линию груди, чем, сама того не ведая, сбивала Рона с толку, рассредотачивая его внимание.

— Я вас видел, — твёрдо отчеканил Рон, ринувшись в наступление.

— Видел? Хочешь сказать, что ты тоже там был?

— Был. Но, в отличие от тебя, один.

— Странно. Я тебя не заметила.

— Конечно, не заметила — ведь ты была занята другим.

— Мы просто занимались трансфигурацией, — тихо произнесла Гермиона опустив глаза.

— Занимались! С кем? С этим уродом? А ты забыла, как он поступил со Стейси? Ты же сама больше всех возмущалась! Мне казалось, что ты его ненавидишь, — Рон вскочил со стула и заметался по комнате, измеряя её огромными шагами. Получилось всего три шага в одну сторону. Негусто.

— Рон! Прекрати! Я знаю, кто такой этот Уиллсон и что он из себя представляет. Просто в последнее время ему и так досталось. Разве ты не знаешь, как теперь к нему все относятся? Гриффиндорцы и хаффлпаффцы с ним не разговаривают. Рейвенкловцам на него плевать. Ну, а слизеринцы... В общем, ты и сам всё знаешь.

— Значит, ты его пожалела, да? — Рон со всего размаху снова приземлился на стул и уставился на Гермиону яростным взглядом. — Этого ублюдка?

— Нет. Просто мы с тобой поругались. Джинни убежала на встречу с Гарри, Невилл с Луной. А я... — Гермиона растерянно провела в воздухе рукой, обёрнутой в одеяло. — Мне всё равно нечего было делать. Не идти же в Хогсмид одной. А тут он и...

— А, ну конечно-конечно. Свидание под благовидным предлогом! Они пошли позаниматься в Хогсмид! В тот самый день, когда все нормальные люди гуляют и ходят на свидания, они решили пойти поучиться. В выходной! И ты действительно считаешь, что я в это поверю?

— Но, Рон! Ты же знаешь, что я люблю учиться.

— О, в тебе-то я как раз не сомневаюсь. Но вот в здравом уме поверить в то, что придурок Уиллсон, вместо того, чтобы закадрить какую-нибудь очередную дурочку, попёрся в Хогсмид, чтобы зубрить трансфигурацию, — вот в это я никак не могу поверить. И ты не могла этого не знать. Поэтому вывод напрашивается сам собой.

— А по-моему, Рон, ты стал чересчур подозрительный. Аврорская школа плохо на тебя влияет.

Гермиона попыталась подняться, но Рон схватил её за плечи и с силой вдавил обратно в стул.

— Пусти меня, Рон! Ты не имеешь права меня трогать, — возмущённо запищала Гермиона. Но она была не в выигрышном положении. Её волшебная палочка лежала на трюмо на недосягаемом для неё расстоянии. А сама она сидела, обёрнутая в одеяло, и любое резкое движение или взмах руки могли сыграть с ней злую шутку.

Поэтому Гермиона зло сощурила глаза и старательно сверлила ими Рона, желая превратить его в жалкую кучку пепла. Рон лишь усмехнулся: кажется, всё шло так, как надо.

— Брось. Просто ты знаешь, что я прав, — зашипел Рон, низко склонившись над Гермионой. — Значит, только мы с тобой разочек поссорились, и ты сразу же побежала на свидание с другим? Даже забыв про то, что этот другой — последняя мразь. Где же твои хвалёные принципы, Гермиона?

Этого Гермиона стерпеть уже не смогла. Она в мгновение ока вскочила на ноги, да так быстро, что наступила на край одеяла и чуть не впечаталась носом в стол. Её руки разметались в разные стороны. Одеяло медленно скользнуло на пол и упало к её ногам. Но теперь это беспокоило её меньше всего на свете.

— Да как ты смеешь, Рональд Уизли, говорить про меня такое? И это ты — тот человек, который знает меня столько лет. А теперь ты обвиняешь меня в беспринципности? Мерлин, неужели я была настолько слепа?

Гермиона, чуть пошатываясь — то ли так сказались нервы, то ли выпитое огневиски, — как раненая выдра, заметалась по комнате в надежде отыскать свою одежду. Её волосы почти что высохли и с остервенением хлестали по плечам, а глаза горели праведным гневом. Рон не спускал с неё восторженного взгляда. Гермиона, бегающая по комнате в нижнем белье, — редкое зрелище, достойное запоминания. Она всегда норовила чем-нибудь укрыться, и Рону не так часто выпадал такой уникальный шанс.

— Где моя одежда?

— Разве я не говорил, что отнёс её вниз? Её постирают и скоро принесут.

— Пусть принесут сейчас, — Гермиона сердито топнула ножкой о деревянный пол и грозно уперла руки в бока, надеясь таким образом принять ещё более внушительный и грозный вид. — Я хочу уйти!

— Иди!

Рон поднялся из-за стола и, подойдя к двери, одним рывком её отворил, впуская в комнату прохладный, пахнущий озоном воздух.

— Знал бы ты, как я тебя ненавижу, Рональд Уизли!

— Да? Странно, а ещё три дня назад писала, что любишь.

— Тогда я ещё и не знала, что ты так обо мне думаешь. Так ты принесёшь мою одежду?

Гермиона выжидательно подняла бровь. Она немного успокоилась и выглядела почти обыкновенно. За исключением разве что её непривычного внешнего вида, который всё больше и больше будоражил воображение Рона.

— Нет, — Рон демонстративно сложил руки на груди, всем своим видом показывая, что в ближайшее время он не собирается двигаться с места.

— Вот значит как! Ну хорошо, тогда я сделаю это сама, — Гермиона сделала несколько неуверенных шагов, а после всё же остановилась и посчитала своим долгом напомнить: — И пойду прямо так!

— Ну, а что тебе остаётся? Разве что снять и всё остальное. Но я очень сомневаюсь, что ты на это пойдёшь.

Гермиона лишь громко хмыкнула и, наградив Рона уничижительным взглядом, скрылась за порогом комнаты. Это-то Рону и было нужно. Он быстро захлопнул за Гермионой дверь и запер её на защёлку.

Возмущённые вопли, сопровождаемые сердитыми ударами кулаков, посыпались почти мгновенно.

— Рональд Билиус Уизли, быстро открой дверь! А иначе я превращу тебя в огромного паука, и у тебя случится инфаркт.

— Звучит угрожающе! — Рон довольно усмехнулся и оперся спиной о дверь, наслаждаясь своим маленьким триумфом. — Вот только есть одно но: твоя волшебная палочка у меня.

Ещё один удар. Дверь подпрыгнула под Роном, впечатываясь в спину. Больно. Рон потёр ушибленное место.

Тут за дверью послышались тяжёлые шаги, а потом чей-то басистый пьяный голос, заплетаясь, проговорил:

— Добрый вечер, мисс! А вы не нас случайно ждёте?

Рон с силой сдавил челюсти и снова распахнул дверь. Он схватил растерянную Гермиону за руку и затащил её обратно в комнату.

— Мерлиновы панталоны! Нас кто-то опередил, — недовольно пробурчал тот же голос, а затем загорланил какую-то незамысловатую песенку.

Гермиона, как бешеная канарейка, налетела на Рона и изо всех сил начала осыпать его ударами своих маленьких, но крепко сжатых кулачков.

Пощады от неё ждать не приходилось. Рон выставил вперёд руки в надежде защититься. Рост Гермионы был недостаточным для того, чтобы достать до его головы, поэтому основные удары приходились ему в грудную клетку. Рон предпринял ещё одну попытку защитить себя. Он увернулся и отскочил в сторону, но Гермиона не отставала — Рон только и видел, как её обнажённые смуглые плечики мелькали в воздухе неподалёку от его глаз.

— Вот тебе, Рональд! Получай! Сейчас я ещё и до палочки доберусь, и тогда тебе точно не поздоровится!

Угроза обещала воплотиться в жизнь в самом скорейшем времени — Гермиона была совсем недалеко от трюмо. Она протянула руку в сторону и пошарила ей в воздухе. Её пальцы скользнули совсем рядом с палочкой. Гермиона недовольно сморщила лоб, не ощутив ничего в своей руке, и чуть повернула голову в сторону.

Рон не мог не воспользовался таким удачным моментом. Он схватил брыкающуюся изо всех сил Гермиону и, плотно прижав её руки к телу — тем самым обезвредив её и обезопасив себя, приподнял её в воздухе и, подтащив к кровати, бросил её туда.

— Отпусти меня, Рон! Быстро! А иначе я... — слова с трудом вырывались из её горла, разрываясь и булькая в воздухе.

— Эй, ты не в том положении, чтобы мне угрожать, ты не находишь? — запыхавшимся голосом напомнил Рон.

Он величественно возвышался над ней, стоя рядом с кроватью. Гермиона попыталась подняться, но он толкнул её обратно, и, чтобы окончательно лишить её возможности сбежать, сел на неё сверху, надёжно придавив её своим весом.

— О, клянусь, ты об этом очень сильно пожалеешь! — выплюнула Гермиона ему в лицо и резко замотала головой и задрыгала руками.

Рон перехватил её руки в воздухе и крепко прижал их к кровати. Теперь его лицо находилось так близко от разгневанного лица Гермионы, что он просто не мог не залюбоваться ей.

Через какое-то время Гермиона выдохлась и устала — перестала бешено мотать головой и лишь глубоко дышала. Её грудь тяжело вздымалась и опускалась, скрытая лишь тканью бюстгальтера. Видя, что она больше не пытается вырваться, Рон аккуратно отпустил одну руку Гермионы и коснулся сначала её плеча, а после медленным скользящим движением дотронулся до груди. Гермиона издала хриплый короткий стон. Рон с интересом заглянул ей в лицо. Гермиона больше не выглядела так, будто хотела его убить. Теперь она просто его хотела. И он отпустил её вторую руку. Гермиона пошевелилась. Приподняв руки, она положила их на спину Рону и робко провела ими, скользя по его рёбрам и продолжая смотреть ему прямо в глаза. Её пальчики осторожно проникли в пространство между майкой и ремнём брюк, отзываясь в Роне сладкой ноющей болью в паху.

Но он закусил губу, пытаясь подавить желание наброситься на неё прямо сейчас, позволяя ей самой проявлять инициативу. Гермиона неловко потянула край его майки вверх, и Рон, не став больше её мучить, сам стянул майку с себя и откинул в сторону. Гермиона добралась руками до его шеи и привлекла Рона к себе. Его лицо оказалось так близко с её, что он ощутил на своей щеке её трепещущее дыхание.

Приоткрытые губы Гермионы выглядели такими соблазнительными и зовущими, что устоять и не поцеловать их не было никаких шансов. По крайней мере, не в случае Рона. И он не стал себя больше сдерживать, падая в эту волнующую пропасть.

* * *

— Рон, я хотела тебе сказать... — Гермиона замолчала, не зная, как лучше продолжить. — В общем, с Уиллсоном я пошла только потому, что знала, что об этом узнаешь ты. Я даже Джинни попросила, чтобы она всё тебе рассказала. Просто ты...

Рон зевнул и сладко потянулся. Широкая улыбка от уха до уха осветила его лицо.

— Можешь расслабиться, Гермиона. Я это и так знаю.

— Что? Откуда? — Гермиона аж подпрыгнула на кровати, прижимая одеяло к груди, и удивлённо заглянула Рону в глаза.

— Мне Джинни всё и рассказала, — усмехнулся Рон, делая ударение на слово всё. — Сказала, что это твой грандиозный план. Маленькая месть, так сказать. За то, что я в прошлые выходные встретился в кафе с Лавандой. Случайно, заметь!

Гермиона на несколько секунд даже потеряла способность говорить и только удивлённо хлопала ртом и смотрела на Рона огромными ошалевшими глазами.

— Чёрт! Да как она могла! А ещё подруга называется, — Гермиона повалилась обратно на подушку. Её руки сердито забарабанили по одеялу. Рон поймал её пальчики и легонько сжал, с улыбкой косясь в её сторону.

— Ты тоже хорош! Нет, ну а Джинни! Больше никогда ничего не буду ей говорить!

Рон громко фыркнул. Где-то он уже это слышал.

— Ты чего?

— Она сказала то же самое.

— А я то тут при чём? Я тебе про неё ничего не говорила.

— Мне — нет. А вот Гарри... Только не говори, что это не так.

Гермиона на секунду задумалась и, кажется, даже самую малость, смутилась.

— Но Гарри мой друг. И я всего лишь хотела им помочь. Просто Джинни... Знаешь, мы должны ей отомстить...

— О, ничего не хочу слышать!

Рон отпустил руку Гермионы и заткнул уши. О Гарри и Джинни он слушать, действительно, больше не хотел. По крайней мере, не здесь и не сейчас...

Неторопливый дождь выстукивал по крыше свой незамысловатый ритм. Но людей, которые находились внутри стоящего на дороге трактира, это больше не интересовало.