Найти и вернуть (джен)

Тонкие, чуть огрубевшие пальцы гладили сероватый, прежде белый мех, трогали колтуны:

— Ну тише, тише, не бойся, тш-ш-ш... все хорошо... Ты потерялась?

Кошка почти беззвучно мяукнула. Её прогнали, прогнали, у неё был дом, а её прогнали... И Старшей нет, Старшую унесли, а тот, который приходил и кричал на Старшую, увёз кошку, забрал у кошки дом и бросил её. В гноящихся голубых глазах застыла тоска. Ее хозяйка умерла, а сын выгнал кошку — Леди, как ее называла хозяйка, — на улицу. Она сунулась было к людям, но там была собака, большая, злая... В другом месте её равнодушно потрепали по голове и оттолкнули, закрывая дверь. Потом она нашла банку с остатками тунца... и большой кот прогнал её. А ей так хотелось есть... и выспаться. В тепле, и чтобы не страшно было. Сунулась к ресторану — прогнали, опять пришлось убегать от собаки... С тех пор днём она пряталась.

Леди боднула лбом тонкую руку, ласковую, неравнодушную... и даже не успела испугаться, когда её мягко подхватили под живот.

— Какая худенькая... Лёгонькая совсем...

Леди недоверчиво посмотрела на человека — женщину, поднявшую её. Два взгляда одинаково голубых глаз пересеклись, и кошка замерла в ожидании. Женщина встряхнула короткими светлыми волосами, будто бы принимая решение.

"Такая же потерянная, как и я, — грустно подумала Леди, — сейчас она отпустит меня, и мы разойдемся". Но она ошиблась: женщина прижала её к себе, укрывая полой куртки, и Леди оказалась прямо там, где билось человеческое сердце — неровно, сбивчиво, но успокаивающе.

Леди быстро привыкала к новой жизни, с удовольствием приходя мурлыкать на колени к своей новой хозяйке. Неделя уличных мучений постепенно изглаживалась из памяти, стираясь благодаря долгожданным теплу и ласке.

За голубые глаза, белую шерсть и аккуратное поведение новая хозяйка назвала кошку Леди Винтер. Женщина, взявшая Леди, казалась той очень... замерзшей. Изящной — не изящнее кошки, конечно, но для человека эта женщина была, определённо хорошо сложена. Но что-то подтачивало её изнутри, что-то с ней было не так. По ночам женщина металась в постели, зовя кого-то беззвучно и горько, а наутро не могла вспомнить ни имени, ни даже самого сна. В такие ночи Леди ложилась к ней на грудь и успокаивающе мурлыкала, пытаясь отогнать дурные сны — ей это удавалось, и тогда они сменялись ещё более странными снами. Хозяйка в них была счастлива, она смеялась и неразборчиво шептала что-то — может быть, имена? После таких снов она задумчиво пила растворимый порошок коричневого цвета и морщилась, будто бы он был неправильным.

Даже новый дом Леди был... неправильным. Если у старой хозяйки Леди была куча фотографий родственников, развешанных по стенам, то у новой — ничего. Лишь пара картин, изображавших цветущий сад, на которые Меган — так звали новую хозяйку — смотрела с непонятной ей самой тоской. Иногда, задумавшись, она могла взмахнуть ручкой или карандашом — и удивлённо-ожидающе глянуть на свои руки:

— Точно фэйри забрали мой разум, Леди, если взрослая женщина играет в фей!

Иногда она танцевала под музыку из радиопередач — танцевала так точно и так уверенно, будто делала это каждый день. Всё, всё — даже то, как она гладила кошку, как резала овощи для супа — было иным, не таким, как у первой хозяйки. Леди не смогла бы даже этого объяснить, просто чувствовала — что-то другое.

Меган вела очень уединенную жизнь среди книг и своей работы — она, по её словам, украшала человеческие когти. Даже родственники к ней не приходили. Оно и к лучшему — Леди не ждала ничего хорошего от родственников . Как-то раз к ним приходил человеческий самец — крупный, уверенный, со светлым мехом и серыми глазами, но хозяйка постаралась выпроводить его поскорее.

— Что-то не так со мной, — бормотала Меган в сдержанном, тихом отчаянии после его ухода, гладя Леди, мурлыкающую у нее на коленях. — Не он, понимаешь, Леди, не он, — она протяжно вздохнула, — а кто он, откуда — не знаю. Может быть, я сошла с ума? Мне всё время кажется, что я проживаю чужую жизнь. А мою у меня отняли и выдали эту. Так глупо... Я — Меган Эванс из Кардиффа, я всю жизнь прожила тут. Мне тридцать два года, а я терзаюсь подростковыми фанабериями, — она тихо и горько рассмеялась, — но почему у меня ощущение, что жить я начала всего несколько лет назад? Скажи, Леди, скажи, что мне делать?

Леди не знала, что делать в таких случаях. Она мурлыкала и терлась о хозяйку, пытаясь согреть её изнутри.

Шли дни, собираясь в недели, недели плавно перетекали в месяцы, месяцы становились годами. Ничего не менялось — разве что теперь, когда хозяйка сердилась или расстраивалась, вокруг неё начинали летать бумаги, карандаши, ложки — в общем, всякие мелкие вещи. Её сны за эти годы так никуда и не ушли — напротив, стали ярче и чаще. Что-то не то было с Меган, что-то не то. Кошка бы очень хотела ей помочь, только вот не знала, как.