Живое сердце (джен)

Роберт Грин медленно шел по улице, совершенно не обращая внимания на прохожих, склонявших перед ним головы. То, что он сегодня увидел в лаборатории мастера Гарвея, настолько его поразило, что он просто не мог думать ни о чем другом. Даже несмотря на то, что несколько подобных опытов он уже наблюдал. Только вот последний завершился удачно.

Когда девочка открыла глаза… Роберт вздохнул и остановился. Ему никогда не были свойственны сантименты, но почему же его собственное сердце на мгновение замерло, а потом застучало как паровой молот именно тогда, когда маленькая Элис открыла глаза? Это было жутко и одновременно прекрасно. Раскрытая грудная клетка маленькой девочки, инструменты, залитые кровью, и механическое устройство, установленное туда, где прежде у нее было сердце…

Грин стал палачом не потому, что ему нравилось убивать. Он был бастардом. Да не простым, а императорских кровей. А таких, как он, старались не оставлять в живых еще до того, как они скажут первое слово. Но Роберту повезло. Император Николас побеспокоился о его жизни, отдав Роберта Черным.

Черные представляли собой клан безумцев, ищущих знания там, где нормальные люди видели только страх и мерзость. По крайней мере, так думал сам Роберт. Он так и не смог проникнуться учением Черных. Но не сбежал. Понимал, что едва он переступит порог крепости Дабх — твердыни Черных, — все вспомнят, что он бастард императорской крови. Хотя бы это Черные смогли ему объяснить.

Роберт покинул Черных только тогда, когда уже знал, что не представляет ни для кого не только угрозы, но и интереса. К тому времени будущие Близнецы-Императоры, истинные наследники императора Николаса, уже подросли, и все во дворе старались угодить именно им. А в умы наследников не закралось и мысли о том, что их сводный старший брат может когда-нибудь попытаться оспорить права на трон.

Роберт устроился на службу городским палачом. Несколько лет он ходил в подмастерьях у старика Альберта Вудза. Тот был мастером своего дела и одновременно добрейшим человеком. Прекрасно зная, кто такой Грин, Вудз не только не попытался как-то образумить молодого человека, пришедшего к нему за искусством убивать людей, но научил его делать это с таким изяществом, что большинство преступников, оказавшихся на плахе у Грина, начали благодарить его — дарующего легкую смерть.

Альберт Вудз был приговорен к смерти императором Николасом за совершенно не платоническую любовь к животным. И приговор в исполнение доверили привести не кому-нибудь, а Грину, которого Вудз к тому времени считал одним из лучших своих учеников. С чем Грин справился с блеском.

Роберт стал мастером Грином. Императорским палачом. Человеком, которого боялись уже не обычные преступники, а вельможи и даже члены императорской семьи. Но покушений на жизнь Грина не последовало, так как он во всеуслышание заверил как своего отца, так и сводных братьев в том, что не будет пытаться играть в политику.

Прошло несколько лет, и император Николас умер, а Близнецы-Императоры, согласно завещанию отца, разделили Великую Империю на две равные части. Многие были недовольны таким решением Императора, но Роберт отчасти понимал его. Ведь именно ему было доверенно записать последние слова Императора Николаса. Тогда они довольно долго говорили об этом, и Роберт сам подсказал Николасу такое решение. Быть может, это и могло бы привести к войне между Близнецами-Императорами, но Роберт, как и Николас, прекрасно знали, что те совершенно не представляли жизни друг без друга, и ничто, даже власть, не могло их заставить отречься от этого.

Роберт Грин остался императорским палачом, хотя многие все же предполагали, что он или отойдет от дел, или же попробует как-нибудь оспорить власть Близнецов-Императоров и Императорского Совета. Но он не сделал ни того, ни другого. Напротив, он всячески старался помочь укрепить власть своим братьям. Именно по его слову был созван Императорский совет, в который вошли не только знатные вельможи, но и представители других сословий. Также Роберт Грин узнал одним из первых об опытах Уильяма Гарвея и вместо того, чтобы самолично завладеть механическим сердцем, он рассказал об этом своим братьям. Именно так он оказался здесь, на улице Агры, неподалеку от лаборатории Гарвея, с четким пониманием того, что он не хочет продолжения опытов над Элис. А ей еще предстоял длинный путь...

— Мастер Грин, — позади раздался чей-то хрипловатый голос, и он мгновенно обернулся, выхватывая палаш из ножен.

Не так давно один из вельмож попытался сострить, что Грин наверняка вместо благородного меча носит с собой мясницкий топор, и Роберту ничего не оставалось сделать, кроме как продемонстрировать свои навыки дуэлянта. Хотя, скорее всего, это все же была казнь. Слишком уж быстро все произошло. Палаш был даром Черных. И Грин, хоть и довольно неплохо им владел, все же не любил его использовать по назначению. Он предпочитал давить своих соперников репутацией или в крайних случаях — гильотиной или виселицей.

Палаш, едва блеснув металлом лезвия, вновь оказался в ножнах, а Грин замер, склонив голову:

— Приветствую вас, мастер Виталли, — чем вызвал у магистра Черных легкую улыбку.

— Здравствуй, Роберт. Я рад видеть, что твоя реакция до сих пор превосходна. Но, надеюсь, ты все же не хотел украсить свой дом моей головой.

— Вряд ли бы мне это удалось, — усмехнулся Грин. — Но в наши времена не стоит забывать о безопасности.

— В любые времена о ней нужно помнить, мой дорогой Роберт. Я хотел поговорить с тобой…

— О чем же?

— До меня дошли слухи… И, судя по твоему задумчивому виду, работа Уильяма Гарвея увенчалась успехом.

— Не знаю, откуда у вас информация…

— Мастер Грин, не разочаровывай меня. Ты прекрасно осведомлен о том, что представляют из себя Черные. И я вынужден уверить, что опыты Гарвея нисколько не пугают нас. А наоборот, радуют.

— Почему-то мне плохо в это верится.

— Роберт, ты хорошо знаешь, как нам было сложно наладить общение с Механиками. Лишь немногие согласились работать с нами. Видимо, из-за того, насколько далеко мы продвинулись в науке изменения человеческого тела.

— Да просто то, что вы предлагали и предлагаете Механикам, настолько отвратительно, что их тошнит от одной только мысли сотрудничества с вами.

— Ты никогда не разделял наши взгляды. Поэтому мы не изменили тебя. Лишь твое почтение ко мне спасает тебя сейчас…

— Черные творят мерзкие вещи, но уважать вас я никогда не перестану. Именно вы смогли мне внушить мысль о том, что быть бастардом — не так уж и плохо. Если есть такие, как вы...

— Мой дорогой Роберт, я немного не понимаю твоей бравады. Мне не требуется информация о работе мастера Гарвея, мне нужна твоя помощь.

— Тогда что вам нужно? — спросил Грин.

— Всего лишь, чтобы работа Гарвея была завершена. Все равно рано или поздно ему придется обратиться к нам или же он рискует превратить своих заказчиков в обычные механизмы.

— То есть вы пытаетесь навязать сотрудничество?

— Нет. Я просто предупреждаю, что без нас Гарвею не удастся завершить свою работу полностью. А именно этого от него и ждут. Не только Близнецы-Императоры, но и мы. Пойми, Роберт, нам это интересно.

— Хорошо, мастер Виталли, я услышал вас. Теперь вы позволите мне продолжить путь? — Роберт немного посторонился, пропуская самодвижущуюся паровую машину, щетками чистящую и без этого сверкающую мостовую.

— Несомненно, — кивнул магистр Виталли. — Думаю, ты меня услышал, Роберт. Не пытайся нам помешать. Лучше помоги.

Еще раз склонив голову на прощание, Грин повернулся спиной к Виталли и быстро зашагал прочь. Больше всего на свете сейчас он мечтал оказаться как можно дальше от человека, с которым он только что вежливо раскланялся.

Черные почитали множество наук, чтобы добиться исполнения своей идеи — изменения человеческого тела. Больше всего они преуспели в алхимии. Люди предпочитали обходить стороной Черных, ведь большинство их опытов закончилось настолько ужасно, что им пришлось создать специальный лазарет в глубинах Дабха. Там содержались наиболее опасные творения рук Черных. Множество опытов Черные поставили на самих себе. Прадед императора Николаса запретил им похищать людей, а тем более ставить над ними опыты.

Магистр Виталли был человеком, что был не против вернуть старые времена. А также он искренне верил, что когда-нибудь опыты Черных, не важно, на ком поставленные, помогут всем. И его вера была настолько велика, но одновременно слепа, что Грин не сомневался в том, что Виталли уговорит Гарвея помочь ему в его работе.

Путь Роберта лежал к окраине Агры — месту, столь не похожему на центр города, что вряд ли бы кто поверил, побывав здесь, что он один из величайших и красивейших городов мира. Здесь не ходили по мостовым самоходные повозки, предназначение которых было или в перевозке пассажиров, или в чистке улиц. Здесь не было даже самих мостовых — все камни давным-давно были выбиты из дорог и утащены для каких-либо целей местными жителями. Это были трущобы. Мир, который Роберт знал с детства. Роберт дошел до небольшого незаметного дома, не отличимого от других, и, постучав в дверь, вошел внутрь.

Дверь за ним закрылась, а Роберт остановился в центре комнаты у стола.

— Здравствуйте, братья.