Я буду твоим (сводником) (гет)

— Так что ты думаешь? — спрашивает Адриан.

Ким идеально приседает.

— О чём?

— О Маринетт.

— О, Мари… постой, сколько раз я уже присел?

Слегка поджав губы, Адриан проверяет счётчик.

— Сто девять.

— Класс, класс.

Он продолжает приседать.

— Гм, итак, Маринетт, — напоминает Адриан.

— О, да, она классная. Мы знакомы с детства. — Ким одаривает его широченной улыбкой. — Эй, а ты знал, что мировой рекорд по приседаниям за час — четыре тысячи семьсот восемь?

Адриан моргает.

— И это всё?

— Ну, а я о чём! Через пару дней я побью его как нефиг делать.

— Нет, я про то, что тебе больше нечего сказать о Маринетт?

— Э-эм, она приносит в школу вкусные макаруны. Мои любимые — персиковые.

Адриан сдерживается, чтобы не треснуть себя по лбу. Ему нравится Ким, правда, но ему всё-таки хотелось бы, чтобы симпатия Маринетт была дарована кому-то другому. Честно говоря, он удивлён, что Ким вообще в её вкусе, однако не ему судить. Пускай даже он и находит оскорбительным, что Кима больше интересуют приседания, чем поддержание этого разговора. Пускай даже она нравится Киму в совершенно неромантическом ключе.

Это совершенно, абсолютно не его дело.

Глаза Кима загораются.

— Ты готов?

— К чему?

— В два раза быстрее! — Ким увеличивает частоту приседаний, маниакально улыбаясь, хотя его мышцы, должно быть, неистово ноют от напряжения. — Мировой рекорд, я иду к тебе!

Ничего себе. Он серьёзно думает, что может побить мировой рекорд.

И это парень, который нравится Маринетт.

Чувство вины скручивает внутренности Адриана в узел. Нет-нет-нет, он не должен никого осуждать. Ким мог быть милым. В конце концов, он купил Хлое подарок на день святого Валентина, так что, может быть, он и с Маринетт будет обходиться нормально. Может быть, у неё всё-таки будет парень, которого она заслуживает. Едва ли совместно нарезать круги в бассейне — это идеальное свидание по представлениям Кима…

Гм, ладно, это звучит вполне правдоподобно, но, может быть, Маринетт такое нравится. Может быть, она и правда мечтает о парне, который считает, что может обогнать пантеру, и которого больше волнуют победы в спорах, нежели изучение искусства ухаживания, или…

«Или, может быть, тебе стоит перестать осуждать», — чувствует он укол совести.

Верно. Ким — хороший парень, и сейчас Адриан должен быть хорошим тайным сводником. Что означает, что он должен оказывать поддержку. Что, в свою очередь, означает, что ему необходимо узнать, отвечает ли Ким ей взаимностью. (Потому что сказать, что она классная, и похвалить её макаруны недостаточно).

— Ким, — говорит он, отбрасывая всякие попытки действовать исподтишка. — Можешь честно ответить мне на один вопрос?

— Валяй!

— Как ты смотришь на Маринетт в качестве потенциальной девушки?

— Чувак, тебе точно стоит пригласить её на свидание, если она тебе нравится. Я на твоей стороне! — Он показывает ему два пальца вверх, улыбаясь во все тридцать два.

Адриан вспыхивает.

— Нет. Нет, я имел в виду в качестве девушки для тебя.

Ким застывает в полуприседе.

— Чего?

— Ты бы стал с ней встречаться?

Ким возобновляет приседания.

— Никогда об этом не думал.

— Что, серьёзно? Ты никогда не думал о ней в таком ключе?

— Не-а.

Челюсть Адриана так и отвисает.

— Но… но она же такая потрясающая. То есть, она ведь милая, у неё замечательное чувство юмора, она талантливый дизайнер и неостановима в видеоиграх. К тому же, она ещё и очень красивая. И да, иногда она бывает неуклюжа, но это по-своему очаровательно и…

— Понятия не имею, зачем ты спрашиваешь меня. Просто пригласи её.

Адриан моргает.

— С чего ты взял, что я хочу пригласить её на свидание?

— Эм, потому что ты только что распинался насчёт неё слащавее, чем Иван, когда речь заходит о Милен.

Лицо Адриана вспыхивает с новой силой.

— Неправда. Я просто перечислил те качества, которые делают из неё отличную потенциальную девушку, только и всего.

Ким выгибает бровь. Ему далеко до Альиной Брови Осуждения, однако есть нечто глубоко постыдное в том, когда на тебя так смотрит человек, который был уверен, что может обогнать пантеру без помощи магии.

— Так и есть, — настаивает Адриан.

Продолжительный взгляд.

— Как скажешь, — пожимает плечами Ким.

Фух.

— А вообще ты прав, — добавляет он. — Она довольно милая. Может, я всё-таки приглашу её на свидание.

— Пригласишь? Но мне показалось, что тебя это не так уж заинтересовало…

— Она не совсем в моём вкусе, но она милая, а мне нужно поцеловать девчонку до дня рождения, чтобы выиграть тот спор, который я…

— Упс. — Адриан прикрывает рот рукой в притворном смятении. — Я случайно сбросил счётчик.

Ким тянется к счётчику, словно к своему родному ребёнку.

— Мои приседания!

— Прости, Ким. Но мне, наверное, всё равно уже пора на фехтование.

— Я думал, у тебя сегодня нет фехтова…

— Пока.

Бросив ему счётчик, Адриан удаляется, повесив сумку на плечо. Что ж, это было ужасно.

Как должен поступать тайный сводник, когда оказывается, что принц недостоин?

* * *

— Привет, Маринетт. — Адриан раскручивает хвост в руке, вставая в картинную позу у неё на крыше. — Какая приятная встреча.

Уголки её губ подёргиваются.

— Это ведь мой балкон.

Точно. Стоило бы об этом подумать. Но, по крайней мере, она улыбается.

Он спрыгивает на балкон и откашливается.

— Принцесса…

— Принцесса?

— Тихо. Не порти мою речь.

— Ох, простите великодушно, — хихикает она. — Продолжайте, сударь.

Вновь откашлявшись, он с поклоном протягивает ей руку.

— Принцесса, не окажешь ли ты этому скромному коту честь, присоединившись к недолгой прогулке?

— Прогулке?

— Именно.

— Какой ещё прогулке?

— Если я расскажу, сюрприза не получится, — отвечает он с игривым блеском в глазах.

Уголки её губ снова приподнимаются, однако затем она прикладывает палец к подбородку, задумчиво хмыкая.

— Ну, не знаю. Ходить непонятно куда со всякими бродягами…

— Бродягами? Ты меня обижаешь. Я думал, мы друзья.

Она смеётся, поднимая руку в успокаивающем жесте.

— Шучу, шучу. К тому же, я знаю, что ты не бездомный. — Она ударяет по бубенчику. — Доказательство тому налицо.

Он заливается румянцем. Одно дело, когда его щёлкает по бубенчику Ледибаг. Совсем другое, когда это делает Маринетт, окидывая его таким вот дразнящим взглядом из-под опущенных ресниц. Его сердце ускоряет бег.

— Э-эм, ну, в общем. — Потерев шею, он возвращает на лицо привычную улыбку. — Что скажешь? Составишь мне компанию?

— Полагаю, что это возможно, раз уж ты так мило меня попросил.

Он подхватывает её на руки, и она смеётся от удивления и неожиданности.

— Превосходно, тогда держись крепче.

* * *

Он приносит её на вершину Эйфелевой башни. Ночь ясная, и с такой высоты город выглядит ослепительной чередой огней. Вид открывается просто волшебный. Он достаёт припрятанную сумку и вытаскивает оттуда плед, чтобы можно было сесть, а затем зажигает несколько свечей. Она присаживается рядом, кусая губу. На её щеках выступает румянец.

— Эм, Кот Нуар…

— М-м?

— Это что, свидание?

Его лицо просто горит.

— Что? Нет. — Он лихорадочно машет руками. — Нет-нет-нет. Это, как бы это сказать… дружеское свидание.

— Дружеское свидание?

— Да.

Она недоумённо хмурится, но кивает, не оспаривая его ответ.

— Хорошо.

Он всё ещё краснеет. Всё идёт совершенно не так, как задумывалось. Ему всего лишь хотелось сделать для неё что-то приятное, прежде чем сообщить ужасные новости. Постараться смягчить удар и всё такое. А теперь стало ужасно неловко. Он теребит торчащую из пледа нитку, отводит взгляд в сторону.

— Так…

— Я считаю, ты должна забыть парня, который тебе нравится, — выпаливает он.

— Что? — ошарашенно моргает она.

Ой. Он хотел плавно подвести к этому, но уже слишком поздно что-либо менять.

— Того парня. Я, эм, немного понаблюдал за ним, поболтал, и он… Мне кажется, он не очень тебе подойдёт.

В её глазах загорается недобрый огонёк.

— Что? — повторяет она, однако на сей раз это, скорее, похоже на рык.

— Прости. Знаю, что обещал не вмешиваться, но стоило мне только понять, кто он…

— Кот Нуар, прошу, скажи, что ты не пытался меня ни с кем свести.

Он морщится, выставляя руки вперёд, словно в молитве.

— Прости меня, пожалуйста, Маринетт. Я действительно пытался быть твоим тайным сводником, и я правда очень хотел поддержать тебя, но он… он просто…

— Просто что?

Опасный огонёк в её взгляде заставляет его уши поникнуть. Хвост нервно подёргивается.

Он облизывает пересохшие губы.

— Просто поверь мне на слово, когда я говорю, что ты можешь найти и получше.

— Лучше, чем он? — Огонёк разгорается в настоящий пожар. — Да он же идеален!

— Гм…

— Он со всеми добр. Внимателен. Он…

— Он болван!

Она угрожающе тычет пальцем в его сторону, практически попадая по носу.

— Забери свои слова обратно!

— Забрал бы, если б мог, но прости, Маринетт. Я уверен почти на все сто, что его больше интересуют приседания, нежели любовь.

— Это неправда!

— О, ещё какая.

— Ты ошибаешься, — дуется она. — Он не такой. Я ни разу не слышала, чтобы он даже говорил о приседаниях.

— Ну, может, это его новое увлечение, но говорю тебе: неважно, насколько милым он кажется. Этот парень тебе не подходит.

Она встаёт, красная от злости.

— Поверить не могу.

— Маринетт…

— Так вот зачем ты приволок меня сюда? Потому что считаешь парня, который мне нравится, недостойным меня болваном?

— Я просто не хочу, чтобы тебе разбили сердце.

— Ну, моё сердце уже разбито! Поверить не могу! Поверить не могу, что ты так нагло мне врёшь!

Теперь и он вскакивает с места.

— Я не вру.

— Ну, а как ещё объяснить, что ты называешь его болваном? Он ведь один из самых умных, самых милых знакомых мне парней.

Адриан в шоке. Конечно, говорят, что любовь слепа и всё прочее, однако это уже слишком.

— Он думал, что сможет обогнать пантеру, Маринетт! Пантеру!

Она моргает раз, два, три.

— Ну-ка, повтори.

— Слушай, не хочу показаться грубым. Я знаю, что он классный парень и твой хороший друг, но серьёзно. Даже ты должна признать, что порой он бывает тем ещё идиотом.

— Пантеру?

— Да.

— Адриан?

— Адриан? — морщит нос он.

— Ты только что сказал, что Адриан думал, что может обогнать пантеру.

— С чего ты взяла, что я говорил об Адри… — Его глаза округляются, а челюсть отвисает. Ярчайший румянец заливает лицо. — О.

Теперь всё ясно.

Она хмурится.

— Погоди, ты что… ты решил, что мне нравится кто-то другой, да?

Кивок.

— Кто?

— Ким, — смущённо отвечает он.

— Ким? — Она бьёт себя по лбу. — Ужас какой! Пожалуйста, только не говори, что из-за твоего тайного сводничества он теперь думает, что нравится мне.

— Нет, — качает головой Адриан, сглатывая рвущийся наружу истерический смех. — Но есть вероятность, что он пригласит тебя на свидание.

— Быть этого не может, — стонет она.

— Полностью согласен.

Всё это время. Всё это время он изучал своих одноклассников, зная, что тот, кто ей нравится, должен быть среди них, и ни разу не удосужился принять во внимание себя. Неудивительно, что Нино над ним смеялся. Он и правда упустил очевидное.

Маринетт неожиданно хватает его руки.

— Не вздумай сказать Адриану.

— Чт…

— Обещай!

Его лицо горит. Что ж, неловко так неловко. Кусая губу, он отводит взгляд.

— Эм…

Она крепче сжимает его руки.

— Обещай мне! Больше никакого тайного сводничества!

— О-обещаю.

Она выдыхает с облегчением, наклоняясь вперёд, так что легонько ударяется лбом ему в грудь, опираясь на него. Он неподвижен. Оцепенел от раздирающих его сомнений. Она призналась ему, сама того не подозревая. У него в животе что-то ёрзает и переворачивается. Она заслуживает знать правду. Он не знает, может ли позволить ей её узнать.

Он не знает даже, как поступить с тем, что она ему сказала.

Потому что он ей нравится. Нравится ей не как подруге и не как фанатке. Он нравится ей. Она считает его добрым и внимательным. Одним из самых милых, самых умных парней. Она разозлилась за него и его защищала, и осознание этого наполняет его теплом. Таким приятным, успокаивающим теплом.

Но в то же время он растерян.

Ужасно-преужасно растерян.

— Маринетт, — начинает он. — Я… Я, эм…

Она отстраняется и, слегка наклонив голову, смотрит ему в глаза. На её щеках ещё заметен лёгкий румянец.

Он открывает рот. Слова, которые он хочет сказать, исчезают раньше, чем он успевает их произнести. Его мысли словно сдувает ветром. Ему остаётся лишь смотреть на неё: на её глаза, на обрамляющие лицо тёмные хвостики, на рассыпанные по носу и щекам крошечные веснушки.

На её губы…

— Что? — спрашивает она.

Он трясёт головой.

— Ничего. Просто… Прости меня. Я не должен был поступать так без твоего разрешения. Я всё испортил, так ведь?

— Всё нормально. — На её лице потихоньку появляется улыбка, и она тепло обнимает его, словно для неё это самая естественная на свете вещь. — Я знаю, что ты просто пытался помочь.

Его сердце сбивается с ритма.

— Но, Кот Нуар?

— Да?

— Больше никогда так не делай.

Он сглатывает.

— Не буду.

Она обнимает его ещё крепче. Он обнимает её в ответ, и его сердце начинает колотиться как сумасшедшее. И тогда до него доходит — это шёпот правды, упрямый кусочек пазла, наконец-то вставший на место. Она всегда была для него особенной. Больше, чем подруга, больше, чем одноклассница. Она поселилась в его сердце в тот самый день, когда он одолжил ей зонт и их руки соприкоснулись. Он просто никогда не замечал, насколько крепкой была эта связь.

Теперь он знает.

И это меняет всё.