Грязная игра (джен)

— Наконец-то! Надеюсь, ты не рассчитывал на немедленный ужин, потому что у меня к тебе есть срочный неаппетитный разговор! — Драко резко поднялся с дивана, как будто только и ждал появления Гарри. Хотя почему «как будто»?

— Что стряслось, кого убили? — настороженно спросил еще не вышедший из рабочего модуса аврор Поттер, и ответная ухмылка Драко ему совсем не понравилась.

— Пока — никого, но я планирую накапать тебе на мозги так, что потом можешь обвинить меня в подстрекательстве...

Грохнувшая наверху дверь прервала его на полуслове. Гарри вскинул голову и увидел на лестнице бледную и мрачную Джинни. Та сверлила Драко совсем не дружелюбным взглядом.

— Спасибо за вводное слово, Малфой, но, думаю, поговорить с мужем — я справлюсь сама.

— Кто накачан успокоительным и должен дрыхнуть еще полтора часа? — недовольно отозвался тот. Появление Джинни явно не входило в план его выступления.

— Побоялась проспать что-нибудь важное. Гарри, мы можем поговорить?

— Эм? — уточнил Гарри у Малфоя, но тот с равнодушной миной уже укладывался обратно на диван и только пренебрежительно отмахнулся в ответ:

— Семейная драма — ваше неотъемлемое право. Не смею мешать. Но потом я изложу тебе свою точку зрения, и она тебе не понравится.

Джинни смотрела умоляюще, так что Гарри ничего не оставалось, кроме как подняться на второй этаж и вслед за женой войти в ее комнату — бывшую вторую гостевую спальню.

— Что у вас стряслось?

— Только у меня, — Джинни прикрыла дверь, уселась на край кровати, и вид у нее сделался несчастный и очень виноватый. — Гарри, у меня пятая неделя беременности. Я уже договорилась в Мунго, завтра же ликвидирую. Прости. Я знаю, что мы это отдельно обговаривали...

— Джинни, погоди, — Гарри опустился на кровать рядом с ней. — Если ты нашла кого-то...

— Никого я не нашла! — Джинни истерично всплеснула руками. — Никого особенного! Клянусь, я не знаю, как это могло произойти! Я сережку-амулет ношу, не снимая, и дополнительно пью противозачаточные зелья, чтобы уж наверняка. У меня же, кроме нашей договоренности, еще и в контракте отдельный пункт на эту тему!

Она почти кричала, теребила маленькое колечко в ухе так, будто собиралась выдрать его с мясом, и Гарри осторожно предложил:

— Тебе, может, еще успокоительного?

— Нет уж, мне хватит, — Джинни явно сделала усилие, взяв себя в руки. — И вообще, это я спокойна как надгробие, слышал бы ты, как я утром орала. Гарри, я ужасно виновата, правда! Мне жаль. Не знаю, что еще сказать.

— Слушай, о чем речь вообще? Я просил, чтобы наши дети были именно от меня, а раз ты все равно собираешься избавляться от беременности, то передо мной ты уж явно ни в чем не виновата! Могу только посочувствовать, наверное, в этом мало приятного. Или я могу как-то помочь?

— Ты святой, да? — Джинни шмыгнула носом. — Гарри, ты хоть понимаешь, как я тебя подставила?

— Ну, наверное, не смертельно, Джинни? — Гарри постарался сказать это мягко, а не обреченно. — Много народу знает, да?

Джинни виновато кивнула.

— Понимаешь, я же не знала, что беременна. Сегодня был стандартный ежеквартальный медосмотр и... А командный врач обязан докладывать о таких вещах старшему тренеру. Я его просила промолчать, говорила, что завтра же ничего не будет, а он такой: «А твой муж разделяет твою уверенность?» А потом, после тренировки, я рванула в Мунго, там подтвердили беременность и тоже спросили, в курсе ли муж. Кэйсил прямо сказала, что без ведома Гарри Поттера делать аборт его жене никто не рискнет, свое здоровье дороже. Там мне, правда, Драко помог.

— Он-то здесь каким боком?

— Не знаю! — Джинни резко помрачнела, хотя и так выглядела безрадостно. — Извини, но, кажется, он просто подслушивал под дверью. Нарисовался в кабинете под предлогом, что помогал мне с выбором противозачаточного амулета и хочет увериться, что это не его косяк. Устроил мне допрос с пристрастием. Но зато сказал, что если после наступления беременности я продолжала носить амулет, то сохранять беременность — вообще не вариант, ничем хорошим это не кончится. И велел позвать Сметвика, тот пришел и подтвердил. Так что аборт у меня по медицинским показаниям, и это к лучшему, наверное, иначе решать пришлось бы мне, а я... — она нервно осеклась и сменила тему:

— Сам знаешь, как в Мунго дела с врачебной тайной. Боюсь, уже завтра Рита выдаст подробный отчет о жене самого Гарри Поттера, и от тебя все будут хотеть комментариев. Я уже слышала, как медиведьмы обсуждали, что ты хочешь ребенка, а я в тайне от тебя его вытравливаю ради карьеры. Их, правда, Драко быстро разогнал. Но лицо у него было такое... вот он-то мне точно не простит очередного скандала с твоим именем в центре.

Последние слова Джинни попыталась произнести иронично, но впечатление смазал затравленный взгляд, который она бросила на Гарри.

— Драко добрый, пожует и выплюнет, — неубедительно утешил тот. Неубедительно — потому что, судя по настрою, недавно продемонстрированному оным Драко, жевать он будет долго и со смаком.

— Угу, — согласилась с невысказанным Джинни. — И, в общем, будет прав. Мерли-и-ин, я не понимаю, как такое могло произойти?! Может, надо было соглашаться на кулон, его Драко первым предлагал? И зелья надо было покупать не где попало, а при Мунго?

— Спроси завтра у Кэйсил, она-то, наверное, хорошо в этом разбирается, — Гарри понял, что Джинни моргает слишком часто и слишком медленно, вспомнил слова про «накачана успокоительным» и поднялся на ноги. — Поспала бы ты, вот что. С Ритой и остальными будем разбираться завтра.

— Ты простишь меня, Гарри? — Джинни снова шмыгнула носом.

— Спи уже, жена моя неверная. Пойду попробую обезвредить Малфоя.

— А я на него еще бухтела, что он Асторию совсем запер и не выпускает. Вот он мне теперь-то объяснит, как был прав!

— Спи, кому сказано!

Джинни послушно опустила голову на подушку, а Гарри прикрыл дверь и отправился вниз, прямо в пасть василиску.

Малфой, безусловно, будет исходить ядом, но в чем вина Джинни, если произошел явный форс-мажор, для нее же в первую очередь неприятный, Гарри все равно не понимал. Это Астория, воспитанная в одних с Драко традициях, восприняла собственную безусловную верность до рождения первого ребенка как само собой разумеющееся. В договоренности Драко с женой Гарри не лез, но так же ограничивать Джинни считал просто недопустимым: сам-то он ни в чем себе не отказывал. Ну, а от внезапных неприятностей и некачественных зелий никто не застрахован.

Эти мысли Гарри крутил в голове, пытаясь выстроить линию защиты. А на середине лестницы еще слегка обиженно подумал, что судьба героя какая-то совсем идиотская: почему это он утешает Джинни и готовится отбиваться от Малфоя, хотя именно он в данном случае ни в чем не виноват и вообще лицо, морально пострадавшее? Но тут над диванной спинкой показался Драко, и по выражению его лица Гарри понял, что не отобьется.

— Ну что, посочувствовал бедняжке? — ласково процедил Малфой, гостеприимно хлопая по дивану рядом с собой. Гарри вздохнул и покорно сел лицом к лицу с главным обвинителем всего и вся.

— Слушай, ну там реально какая-то фигня случилась...

— Тебя в аврорате точно терпят только по протекции. Когда случилось что-то, что по факту случиться не могло, ты в протоколе так и пишешь «фигня»?

— Видимо, косяк какой-то с зельями...

— Ой, заткнись лучше! К счастью, хоть один вменяемый волшебник в этом доме все-таки есть. Джиневра тебе пожаловалась, что я совал нос куда не надо и допрашивал ее самым циничным образом? Ты-то до такой низости не опустился, я полагаю? Удовлетворился формулировкой «фигня случилась»?

— Драко, остынь, а? Это моя жена и...

На этот раз Драко его не перебил, просто посмотрел так, что Гарри умолк сам. Редко он видел Драко в такой темной, нутряной ярости. Гарри тихо выдохнул и потянул его на себя, обнимая за плечи.

— Спокойно. Я тебя слушаю. Что ты выяснил?

Драко шумно выцедил воздух сквозь сжатые зубы и слегка расслабился под рукой.

— Я помогал ей подобрать этот амулет, поскольку Джиневра совсем не видит магического потенциала вещей. Я твердо уверен, что с ним все абсолютно нормально. Более того, я специально подбирал амулет так, чтобы он не мешал и его вообще не требовалось снимать. А когда Джиневра надела серьгу, я дополнительно зачаровал ее на нетеряемость. То есть, Поттер, вынуть эту серьгу из уха Джиневра могла бы только собственноручно и только имея четкое желание сделать это, а не зацепив случайно. Угадай, что первое я проверил, как только услышал о проблеме Джиневры?

— Чары на серьге.

— Именно. И я обнаружил, что они обновлены и изменены. Джиневра снимала ее.

— Вот как, — убито произнес Гарри. Не то чтобы он верил в святость Джинни, но считал, что откровенно врать ему она не станет. Глупо получилось...

— Ты рано скис, я еще не закончил! — безжалостно одернул его Малфой. — Угадай, что я сделал дальше?

— Заранее сдаюсь.

— Подлость, недостойную звания целителя! Джиневра как раз начала в очередной раз скандалить, доказывая, что беременной никак не может быть, и я заботливо поднес ей успокоительное, самую малость разбавленное веритасерумом. Правда, потом пришлось минут пятнадцать без пауз задавать ей исключительно правильные вопросы, чтобы она ничего лишнего не ляпнула при целительнице Кэйсил. Но зато все, что хотел, я узнал в мельчайших подробностях. Угадаешь, что?

Гарри стало противно. Следовало послать Малфоя с его слизеринскими замашками, и Гарри даже открыл рот, чтобы сказать, что он думает от таких методах добычи информации, но что-то во взгляде Драко его остановило. Остановило и заставило сказать:

— Не угадаю. Рассказывай.

— Твоя жена была искренна в каждом слове. Она твердо уверена, что никогда не снимала амулет и пила зелья после каждой неодинокой ночи. Я отдельно спросил, не могло ли зачатие произойти в результате алкогольного опьянения и сопутствующих ему глупостей. Я вообще спросил все, что можно было спросить, не наводя целителей на ненужные мысли, и чуть было не получил за это по физиономии от твоей благоневерной. Полный ноль, Джиневра вне подозрений.

Гарри слушал Малфоя с возрастающим напряжением.

— То есть Обливиэйт?

— Других идей у меня нет. А дальше мы можем накрутить версию в духе придворных интриг Люциуса I, что Джиневре зачем-то понадобилось заняться сексом без серьги, а потом забыть об этом. Сюжет интересный, но зачем? У меня опять-таки нет идей. Зато я знаю одно заклинание, которое заставляет людей делать то, что иначе бы они ни за что не сделали. Это заклинание называется...

— Империус, — хором с ним закончил Гарри. — Мордред! Но все равно: зачем кому-то понадобилось подстраивать беременность Джинни?

— Скажем так: причин для того, чтобы кому-то захотелось подставить жену Гарри Поттера и звезду «Холихедских Гарпий», я могу придумать заметно больше, чем причин такого поведения самой Джиневры.

— Мордред! — Гарри вскочил. — С какой точностью определяется срок беременности? Кто еще знает, на каком сроке сейчас Джинни?

— С точностью до нескольких дней. Да кто угодно знает, это же Мунго, рассадник сплетен.

— Мордред! Мордред! Мордред! Это был испанский этап Кубка Вронского! Всем известно, что игроки две недели не покидали спортивного городка! Придется доказывать, что у меня был порт-ключ в Испанию, и что-то сочинять про проникновение в общежитие, иначе Джинни сожрут!

— Вот! — с мрачным торжеством кивнул Драко. — Значит, это уже не просто попытка оставить своего ребенка в чужой жене, а вполне себе осмысленный удар по репутации. Возможно, там еще и было применено зелье, повышающее фертильность, иначе вероятность зачатия с первой попытки... Впрочем, мы не знаем, сколько было попыток. И заметь, Поттер: все это скрывалось за твоей изящной формулировкой «произошла какая-то фигня» и вполне могло так навсегда и остаться скрытым за ней. И сама интрига, и тот мелкий факт, что Джиневра не просто сняла серьгу, но и занялась сексом без нее. А секс под Империусом я, например, считаю изнасилованием.

— Мордред! — Гарри врезал кулаком по диванной спинке, чувствуя, как сатанеет от ярости и острого чувства вины. Его Джинни, героиню войны, боевую подругу, почти сестру! Он снова не защитил...

— Так, до нужной кондиции я тебя раздраконил, — хмуро констатировал Драко, перехватывая его поперек груди и прижимая к себе спиной. Тепло малфоевских рук моментально вернуло Гарри способность мыслить здраво. По крайней мере, идея аппарировать из дома прямо в мордредову Испанию и убить там любого мужчину, который хоть на милю приближался к спортивному городку, перестала казаться единственно верным планом действий.

Драко снова опустился на диван, продолжая удерживать Гарри в объятьях. Некоторое время просто прижимал к себе, шумно дыша в волосы, потом заговорил, и в его голосе снова послышались нотки ярости:

— Не буду врать, сперва я думал, что Джиневра темнит. И если бы я оказался прав, я бы из нее душу вынул, будь уверен. Но вышло как вышло. Так что, если по итогам частного расследования ты решишь кого-нибудь убить, смело приглашай меня в сообщники.

— Джинни уверена, что ты и сейчас злишься на нее. Говорит, лицо у тебя было такое, будто ты ее убить готов.

— Убивать хотелось, это правда. Но не ее.

— А ей ты почему сразу не сказал?

— Когда я привел ее из Мунго, она уже засыпала на ходу. Решил, что лучше дождаться, когда она будет нормально соображать. Да и надо бы хорошо расспросить ее о тех днях, в том числе и о сексуальных связях, может, найдется зацепка. Предпочитаю с замужними дамами таких разговоров не вести, а если вести, то только в присутствии и с одобрения мужа. А то у Джиневры рука тяжелая.

Неприятный разговор решили отложить на «после операции». Утром Гарри сопроводил жену в Мунго и с самым виноватым видом лично объяснил и целительнице Кэйсил, и всем, кто совершенно случайно оказался на расстоянии слышимости, что они с женой были безалаберны, и вот теперь Джинни приходится расплачиваться здоровьем за неосторожность обоих. Джинни стояла рядом, вцепившись в его руку, смотрела в пол и тихо плакала. Когда Гарри уже неподдельно виновато сказал ей, что должен убегать в Аврорат, она коротко прижалась к нему и шепнула:

— Спасибо. Ты правда святой! — и Гарри в ответ поцеловал ее в лоб.

На работе он с рекордной скоростью разобрал и привел в удобочитаемый вид целую гору черновых отчетов, которая уже месяца полтора вгоняла в уныние весь отдел, и этим эпическим подвигом заслужил приправленную суеверным ужасом благодарность от Лонгюссона. И тут же, пока начальство еще не отошло от шока, попросил отгул на вторую половину дня. Видимо, из Мунго уже просочились какие-то слухи, потому что Лонгюссон кивнул с искренним сочувствием и без дополнительных вопросов распрощался с Гарри до следующего утра. Так что к тому моменту, когда Джинни отлежала в наблюдательной палате положенные после принятия абортивного зелья пять часов, Гарри уже снова был рядом, принял усталую и заплаканную жену с рук на руки у целительниц и самолично аппарировал домой с соблюдением всех предписанных предосторожностей.

Еще час Джинни продремала в своей комнате, потом достаточно оправилась, чтобы выпить чаю с тостами, и Гарри решил, что дальше тянуть уже не стоит. Подсел на край кровати и принялся рассказывать с самого начала до самого конца — от бессовестного, но эффективного Малфоя до неизвестного ублюдка, вероятно, применившего Империус.

Финальный вывод он озвучить не успел. После слов об Империусе Джинни позеленела и, зажимая рот руками, метнулась в ванную. Гарри бросился следом, опасаясь, что после аборта ей может стать по-настоящему плохо, но Джинни только отмахнулась от его встревоженного голоса и склонилась над унитазом. Расставшись с недавно съеденным, она нетвердо поднялась на ноги и начала остервенело сдирать с себя одежду.

— Мне надо в душ. Я в порядке, мне просто надо в душ. Не смотри на меня! — вдруг истерично взвизгнула она, и Гарри поспешил отвернуться.

Выходить из ванной он все же не рискнул — слишком уж нехороший цвет лица был у Джинни. Остался стоять, будто наказанный ребенок — носом в угол возле двери, — успел обозвать себя бесчувственным чурбаном за то, как вывалил на жену гнусную правду сразу после и так неприятной процедуры, и тут понял, что вода шумит как-то неправильно.

— Джинни, у тебя все в порядке? Джинни?

Ответа не было. Гарри молниеносно развернулся и рванул душевую шторку. Жены он не увидел. Только смутные очертания фигуры внутри тугого водяного смерча.

— Джинни!

Гарри попытался выдернуть ее из ванны, но вода ударила по руке так, будто он сунул пальцы в вентилятор, а водоворот чуть качнулся и отстранился глубже к стене. Фигура в нем сделала движение, вроде бы обхватывая себя руками, и сквозь шум воды снова раздался пронзительный вопль:

— Не смотри на меня! Не прикасайся!

Гарри потребовалось неприлично много времени, чтобы опознать спонтанный магический выброс. Он слишком привык видеть их только изнутри и совершенно не знал, что теперь делать. Надежное решение было только одно. Гарри буквально стряхнул с палочки патронуса и продиктовал:

— Драко, приди домой, срочно!

Отправив оленя, он обнаружил, что водоворот вокруг Джинни разбух и начал всасывать в себя вещи с полочек у зеркала. Это надо было срочно прекращать, пока она не поранилась всерьез. Гарри попробовал наложить истощающее магию заклинание, которым целители останавливали его самого, но поосторожничал, боясь сделать его слишком сильным и навредить Джинни. В результате чары, наоборот, вышли совсем слабыми и заметного эффекта не оказали. К счастью, не прошло и минуты, как в ванную ворвался Малфой.

— Щитом закройся! — скомандовал он, запрыгивая в ванну. Водоворот ударил его, протащил спиной по стене и попытался отбросить прочь, но Драко успел протолкнуть руку внутрь и нащупать за взбесившейся водой живое тело.

— Джиневра, очнись! Все равно не отпущу! — за этим выкриком последовало болезненное шипение, а потом вода рухнула вниз, волной выплеснувшись из ванны, и вместе с ней упали Драко и Джинни. Несколько секунд Гарри растерянно смотрел, как они барахтаются в полупустой ванне, и голая Джинни больше самого Драко путается в мокрых складках его мантии. Драко попытался провести свой фирменный целебный захват, но Джинни вывернулась и снова закричала:

— Не прикасайся! Не смотри!

— Поттер, сделай простыню побольше, живо!

Гарри трансфигурацией вчетверо увеличил банное полотенце с вешалки. Некоторое время в ванне продолжалась борьба, но с помощью Гарри Драко удалось закутать Джинни в простыню, словно в кокон.

— Сядь с ней где-нибудь, — скомандовал он и тут же заворковал тем специальным голосом, которым всегда разговаривал с сильно расстроенными девушками. — Джиневра, милая, давай прямо сейчас ты постараешься никого не убить? Позволь Гарри подержать тебя на руках, хорошо? Гарри надежный и теплый, сидеть у него на коленях намного уютнее, чем на полу. Сейчас я тебе помогу, станет легче. И контролировать магию станет легче, и вообще. Тебе не холодно? Могу еще накинуть что-нибудь сверху, если нужно.

Под его тихие увещевания Гарри послушно уселся на мокрый пол и устроил Джинни у себя на коленях. Она всхлипывала, но больше не пыталась сопротивляться и не кричала. Драко опустился напротив, черной кляксой раскидав мокрые полы мантии, и наконец-то положил ладони на лоб и солнечное сплетение Джинни. Некоторое время в ванной стояла напряженная тишина. Потом лечение начало приносить видимый результат: Джинни стала ощутимо расслабляться, а после и вовсе прижалась к Гарри и протяжно вздохнула:

— Спасибо. Я в норме, кажется. Извините за... Вы в порядке? Оба?

— Ничего, стоящего внимания. Ты не против еще немного посидеть на руках у Поттера? Мне надо закрепить результат, а то срыв может повториться сразу, как я прекращу держать твою магию.

— Ты весь мокрый.

— Да, и Поттер тоже. Это поправимо. Как ты себя чувствуешь?

— Как... Как будто... — Джинни резко всхлипнула, и на остатках воды в ванной появилась стремительно нарастающая рябь. Драко нахмурился, прикрыл глаза, и рябь улеглась.

— Понял. Сейчас станет лучше. Гарри тебя крепко держит и никуда не уйдет.

Подтверждая его слова, Гарри поплотнее прижал к себе кокон с Джинни и даже начал слегка покачиваться, словно убаюкивая ребенка. Девушка снова всхлипнула, но уже тише, и завозилась, поудобнее устраиваясь у него в руках.

— Вот умница, отдыхай, — снова заворковал Драко, кивком сообщая Гарри, что тот все делает правильно. Еще через несколько минут он осторожно отвел от Джинни правую руку и с некоторым трудом нашарил в мокрой мантии волшебную палочку. Джинни к этому моменту успела прикрыть глаза и пропустила его манипуляции. Драко довольно сощурился и одними губами произнес усыпляющее. Дыхание девушки стало ровнее и глубже, и Гарри позволил себе немного расслабиться. А еще через минуту Малфой устало откинулся спиной на стену.

— Сейчас я вас высушу, и отнесешь ее в спальню. И сигналку поставь — она не должна оставаться одна, когда проснется.

Когда Гарри устроил жену в ее спальне, привел себя в порядок и спустился в гостиную, Драко привязывал письмо на лапу своему филину. Отпустив птицу, он прокомментировал:

— Сообщил начальству, что возвращаться сегодня уже не планирую.

— Думаешь, проснется, и снова будет выброс?

— А кто ее знает? В любом случае, надо понаблюдать ее сегодня и завтра с утра. Она не ты, для нее такой расход магии — серьезный удар по здоровью.

— Мне отпроситься на завтра у Лонгюссона?

— И в Хогвартс не пойдешь?

— Если надо.

Драко неуверенно покосился на лестницу, будто ожидая, что Джинни снова появится на верхней ступеньке.

— По-хорошему, ее бы отправить к матери. Женщины как-то умеют утешать в таких случаях.

— Твоей или ее?

Драко раздраженно хохотнул:

— По идее, к ее. Но извини, в тактичность мамаши Уизли я не верю. Впрочем, стоило бы отправить Джиневру в лоно отчей семьи хотя бы ради того, чтобы она следующим выбросом снесла их жуткую халупу. Только саму Джиневру жаль, так что нет. Завтра посмотрю и решу, что делать. А ты вали на свою работу, ладно уж. Все равно утешитель из тебя, как видим, не получился. Это же началось, когда ты ей рассказал, я правильно понимаю?

— Сразу же, — виновато вздохнул Гарри. — Я думал, она разозлится, ну, поплачет, наверное, но чтобы так... Не знаю, что делать в таких случаях.

— Записывай рецепт, не дай Мерлин, еще пригодится. Женщину, на личную неприкосновенность которой совершено грубое посягательство, необходимо, во-первых, укутать во что-нибудь плотное, а во-вторых, отдать — буквально — в руки тому, кому она полностью доверяет. Работает в девяноста девяти процентах случаев.

— Это тебе на курсах спасателей рассказали? — с сомнением уточнил Гарри. Как-то ему показалось, что в случае с Джинни целительские навыки Малфоя сыграли бОльшую роль, чем простыня и дружеские объятья.

— Пэнси посоветовала на шестом курсе. Когда Лорд жил в поместье, это знание было весьма востребованным.

Почему сама Паркинсон на шестом курсе знала такие вещи, Гарри решил не задумываться.

Первым, кого Гарри увидел с утра, выйдя из общественного камина в Аврорате, был Дин Томас с «Пророком» в руках. И когда Томас, в свою очередь, увидел Гарри, то шарахнулся в сторону и попытался спрятать газету в складках мантии. Этого было достаточно, чтобы сделать выводы.

— Привет, дашь почитать? — мирно спросил Гарри.

Дин неуверенно кивнул, сунул газету ему в руки и моментально заскочил в закрывающиеся двери ближайшего лифта. Гарри хмуро посмотрел ему вслед и быстро пролистал свой трофей.

Заметка Скитер была относительно скромной по размеру и даже располагалась не на первой странице, а в рубрике «Быт и нравы магического Лондона»:

Прискорбные и удивительные новости из больницы Святого Мунго

Как стало известно нашему изданию, вчера по медицинским показаниям была прервана беременность звезды британского квиддича Джиневры Поттер. Её супруг сопроводил Джиневру до приемного покоя и выглядел при этом подавленным и огорченным. Несомненно, такое событие оказалось для мистера Поттера весьма печальным, ведь его любовь к крестнику и детям друзей и знакомых хорошо известна нашим читателям.

Что ж, мы могли бы только выразить искреннее сочувствие молодой семье, однако есть факты, немного мешающие лично мне воспринимать их потерю столь однозначно. Во-первых, «медицинские показания к аборту». Неужели в ином, более благополучном случае Джиневра Поттер, удостоенная в 2002 году звания самого результативного охотника среди игроков Британской Национальной Лиги, покинула бы «Холихедских Гарпий» до окончания своего контракта, который, напомню, истекает в декабре 2003-го? Или отважная охотница планировала играть отборочные матчи следующего Кубка Вронского, находясь на последних сроках беременности?

Во-вторых, особое внимание нашего источника в больнице Св. Мунго привлекло первое посещение миссис Поттер, состоявшееся позавчера. По его словам, Джиневра была удивлена, можно сказать, шокирована информацией о своем положении, что, согласитесь, довольно странно для взрослой, давно уже замужней женщины. И эта новость отнюдь не показалась ей радостной. По свидетельствам очевидца, миссис Поттер устроила форменную истерику, отрицая диагноз, поставленный опытной целительницей-акушеркой Дж. Кэйсил. И, внимание, дорогие читатели, это третий и самый занимательный из ставших известным «Пророку» фактов — в разгар этой истерики в кабинете целительницы Кэйсил появился не кто иной, как консультант по темным проклятьям Драко Малфой! Вы думаете, супругу Национального Героя прокляли старые враги? Отнюдь! Мистер Малфой всего лишь подробно опросил Джиневру об обстоятельствах, приведших к беременности (вы тоже хорошо себе представляете, какие это были вопросы, не так ли? Напомню, что официально мистер Малфой не является специалистом-акушером, и заданные им вопросы были просто вопросами постороннего мужчины. Однако миссис Поттер ответила на них весьма охотно). На основании полученных сведений мистер Малфой и постановил, что беременность необходимо прервать. Целительница Кэйсил, напомню, ничего такого не заметила. Однако мистер Малфой привлек на свою сторону авторитет Главного целителя Гиппократа Сметвика, и вопрос о прерывании беременности был окончательно решен.

Вам, дорогие читатели, наверняка интересно, какие же «медицинские показания» оказались не замечены опытной целительницей, но были очевидны для мистера Малфоя? Мне это тоже интересно, однако сведений об этом у нашего информатора нет. Он лишь сообщил еще, что мистер Малфой был явно взволнован и раздосадован всей ситуацией. Должно быть, переживал за мистера Поттера, с которым, как мы с вами помним, мистер Малфой весьма дружен в последние годы. Дружен семьями, хочу подчеркнуть.

Есть лишь одно предположение, которое объясняло бы все странности этого неприятного события. Возможно, и миссис Поттер, и мистер Малфой имели причины опасаться, что первенец нашего черноволосого Героя будет иметь тяжелые наследственные дефекты внешности, а именно — серые глаза и белокурые волосы. Согласитесь, это действительно оказалось бы серьезной угрозой здоровью... Чьему именно? Думаю, каждый из моих читателей сможет сам ответить на этот вопрос.

Обещаю держать руку на пульсе событий.

Ваша Рита С.

Заметку Гарри дочитал как раз на выходе из лифта, и последний абзац радикально поменял его планы на утро. Но тут из кабинета высунулся Либс и замахал рукой.

— Поттер! Тебе Фальк велел сразу как придешь к нему зайти! Сказал, срочно!

— Считай, что ты меня не видел! — процедил Гарри, разворачиваясь обратно к лифту, который, к сожалению, уже успел уехать с этажа.

— Фальк велел зайти к нему прежде, чем поругаешься со Скитер! Сказал, это важно для расследования! — сообщил Либс ему в спину. Подходить ближе напарник не рисковал. Общение с разозленным Поттером вообще считалось в Аврорате плохой приметой, и добровольно на такой подвиг мало кто отваживался.

Гарри прикрыл глаза и сделал несколько медленных вдохов-выдохов. Ну действительно, что он может поделать со Скитер? Убить не убьет, а любое неприятное проклятье она превратит в тему очередной скандальной статьи. И вряд ли Фальк упомянул про некое «расследование» только для того, чтобы тормознуть взбеленившегося героя — не в его это духе. А Скитер можно и потом проклясть, все равно статейка уже вышла и исправить ничего нельзя.

— Хорошо. Спасибо, Гай.

— Так ты идешь к шефу?

— Иду.

Либс облегченно выдохнул и с чувством выполненного долга исчез за дверью.

В кабинет Главного Аврора Гарри вошел почти спокойно, но демонстративно помахивая газетой.

— Присаживайтесь, Поттер, — дружелюбно кивнул Фальк. — Вижу, вы уже ознакомились с новостями из собственной семейной жизни. Чрезвычайно рад, что вы все же не бросились вершить справедливость собственными руками. Дело в том, что «Пророк» опубликовал этот опус по заданию Аврората.

— Очень интересно, — ровно отозвался Гарри, но бумаги на столе Главного Аврора внезапно всколыхнулись, словно тронутые коротким порывом ветра. У Фалька уже был достаточный опыт общения с Избранным, чтобы правильно трактовать эту воздушную аномалию.

— Не злись! Сейчас я все объясню! Выпей! — он сунул Гарри под нос флакон с успокоительным. — У нас серьезное дело, Поттер, и нам некогда восстанавливать Аврорат после твоих...

— Детских выбросов, я в курсе, — Гарри отвел от лица флакон с зельем. — Спасибо, господин Главный Аврор, я обещаю держать себя в руках. Так что за расследование потребовало таких... следственных мероприятий?

— «Дело Сандры Лагхолл» тебе о чем-нибудь говорит?

Голос Фалька доносился до Гарри сквозь грохот крови в ушах. Малфой посвятил много времени попыткам обучить его контролировать собственную магию и определенно добился значительных успехов, иначе кабинет Главного уже лежал бы в руинах. Но все же сохранность этого кабинета давалась Гарри очень тяжело. Он снова начал длинно дышать, Фальк настороженно уставился на него, и Гарри отрицательно мотнул головой:

— Не слышал о таком. Продолжайте, — надеясь, что сможет сосредоточиться на рассказе и успокоить рвущийся из груди смерч.

— Ты точно в норме?

Неожиданно для себя Гарри хихикнул, и этот нервный смех словно масло разлился по бурным волнам его магии.

— Бросьте, Фальк. Вы меня никогда всерьез не боялись, иначе не допустили бы к работе после стажировки.

— И надеюсь сохранить статус-кво. Не разочаруй меня, парень. Так, о чем это мы? Странно, что ты не помнишь скандала вокруг Лагхолл, хотя, вероятно, летом девяносто пятого ты уже был слишком занят, чтобы следить за квиддичными событиями. Сандра Лагхолл была ловцом «Уимбурнских Ос» в девяносто первом-девяносто пятом годах. Как раз в девяносто пятом «Осы» вышли в финал Британской Лиги и имели серьезные шансы на призовые места в мировом первенстве Лиги Чемпионов. Но вот незадача: за два дня до начала мировой Лиги их ловца накрыл самый настоящий психоз. Сперва девушка утверждала, что некто преследует ее, потом в прессе появились ее компрометирующие фото, а она уверяла, что они — фальшивка, потом внезапно сообщила, что просто переутомилась и вынуждена взять тайм-аут. В большой спорт она так и не вернулась. Так вышло, что в то время проблемы звезды квиддича оказались отнюдь не в приоритете у Аврората. Позже, зимой девяносто шестого, это дело снова подняли, но к тому моменту Лагхолл уже покинула Британию и отказалась от всех показаний. А подняли это дело вот почему: на успехи «Ос» в мировой Лиге ставили очень большие деньги. Несравнимо бОльшие, чем обычно крутятся в квиддиче. В результате внезапного ухода Лагхолл из команды эти деньги были проиграны, в большинстве своем — зарубежным бетторам. И по странной случайности, проигравшими британскими бетторами оказались многие весьма одиозные личности: Малфой, Крэбб, Нотт, всего около десятка имен, трогательно совпадающих со списком главных обвиняемых по делу Пожирателей Смерти, — это помимо более мелких фигурантов.

— Вывод капитала? — Гарри сам не заметил, как шторм в его груди улегся, а ярость оказалась частично вытеснена азартом гончей, которой показали след.

— Не доказано. Но в то время вопросы политики и финансов были под самым пристальным наблюдением Департамента магического правопорядка, а вот спортом никто особо не интересовался с момента окончания Чемпионата девяносто четвертого года. Из-за событий, которыми он завершился, общественность в тот год вообще охладела к квиддичу, а Министерству, как я уже сказал, было не до того. Когда же проигранные деньги начали переходить в руки зарубежных бетторов, то заморозить или хотя бы оспорить эти переводы — значило бы уже нарваться на международный скандал. Деньги ушли, а мордредовы лорды только томно вздыхали и сетовали на такой неожиданный провал перспективной команды. В начале девяносто девятого тех проигравших, что к тому моменту гостили в Азкабане, опросили еще раз, но ничего не добились. И все же дело Лагхолл не отправлено на бессрочное хранение, а осталось в работе — такие деньги на дороге не валяются. И вот теперь, аврор Поттер, мы уже пару недель наблюдаем неуклонный рост ставок на «Холихедских Гарпий». Такого уж очевидного присутствия особо крупных британских бетторов мы не наблюдаем, однако явно заметна скупка ставок со стороны зарубежных игроков. Согласись, на таком фоне скандал вокруг Джиневры выглядит очень подозрительно. И если бы просто скандал! Вчера поздно вечером мисс Скитер получила предложение о сотрудничестве, поровну состоящее из угроз и обещаний, к тому же приправленное сотней галлеонов задатка. Неизвестный дал наводку на информатора в Мунго — не то чтобы у Риты не было там своих ушей — и потребовал раздуть шумиху вокруг аборта Джиневры. И, аврор Поттер, я сейчас попрошу вас снова держать себя в руках...

— Ну что там еще? — раздраженно отозвался Гарри. — Колдофото Джинни в объятьях Малфоя? А почему не опубликовали?

— Нет, Гарри, — покачал головой Фальк. — Историю об адюльтере с Драко Малфоем придумали уже мы. Нам было важно отследить реакцию заказчика на неточное исполнение его требований, чтобы попытаться понять, на кого именно нацелен удар. На самом деле заказчик требовал похожего материала, но с другим вбросом. Гарри, Джиневре определили срок беременности около пяти недель. Ты ведь понимаешь, что в это время она находилась...

— В Испании! — проблема вошла в заранее рассчитанное русло, и Гарри вполне искренне повеселел: по крайней мере, это тонкое место они смогли угадать и прикрыть. — Я вас умоляю, Главный Аврор! Мы с Джинни, оба — молодые здоровые люди, и вы думаете, мы действительно встречаемся раз в три недели? Да я бы на такой «диете» сдох от, простите, излияния спермы в мозг!

— Значит, это все-таки был ты! — облегчение Фалька, кажется, можно было черпать горстями.

— Естественно. Что бы ни думала Скитер и «доброжелатели», но Джинни никогда не станет меня обманывать. Понимаю, что звучит как наивная уверенность неопытного мужа, но поверьте, это так!

— Ну что сказать, парень, я чертовски рад за тебя! — по-отечески снисходительно усмехнулся Фальк, и Гарри поздравил себя с чисто отыгранным раундом. — Но хотелось бы узнать, где ты взял незарегистрированный портключ?

— А его у меня нет, Главный Аврор, сэр! Я просто аппарировал.

— Через пролив? Помнится, даже Реддл так не мог.

— Вы все еще не боитесь меня, господин Фальк? — вкрадчиво спросил Гарри, но тут же криво усмехнулся, показывая, что это просто шутка. — Магловская яхта. Я аппарировал с берега на нее, а с нее — на континент.

— Всё равно, только одна промежуточная точка на такой дистанции — это очень мало.

— Ну, я не Реддл, но дальность аппарации у меня хорошая.

— Хм, учту. В таком случае...

— В таком случае, у Скитер есть возможность разразиться статьей «Поттер опять плюет на правила», — перебил его Гарри. — Хотя я был под обороткой все время, кроме, хм, моментов полного уединения с Джинни, так что пусть доказывает.

— И это добавляет мне понимания ситуации. Наш заказчик предложил Рите развить именно тему адюльтера в Квиддичном городке. Посоветовал сделать первую статью не слишком громкой, а для второй обещал предоставить неопровержимые доказательства связи Джиневры с одним из иностранных игроков, — Фальк покосился на Гарри, и тот кивнул, подтверждая, что использовал волос именно «одного из игроков». — Понимаешь, нам требовалось, с одной стороны, продемонстрировать готовность и желание Риты разрабатывать эту тему, но, с другой, спровоцировать заказчика на дальнейшее общение. Сейчас в редакции «Пророка» и в доме Скитер находятся наши люди. Постараемся отследить сову. Ну и будем надеяться, что из последующих его писем сможем извлечь информацию о его целях, а может, и о личности.

Фальк сделал паузу, с сомнением посмотрел на Гарри и продолжил, осторожно подбирая слова:

— Я понимаю, что по отношению к Джиневре эти следственные действия крайне неэтичны. Но, надеюсь, ты понимаешь, если бы Рита ответила категорическим отказом, то преступник просто нашел бы другой путь достижения своих целей, который мы не смогли бы держать под контролем.

— Конечно, понимаю, господин Главный Аврор, — кивнул Гарри, преданно поедая начальство глазами. — Высшее Благо требует жертв! Я это очень хорошо понимаю!

— Поттер, не заводись! Скорее всего, Джиневра все равно оказалась бы под ударом, только ее проблемы не приближали бы нас к поимке этого негодяя.

— Я же сказал, что понимаю! И я совершенно спокоен.

— Хорошо, как только все это закончится, в «Пророке» будет статья-опровержение. Ваша семья — эталон любви и верности, и об этом узнают все: от министра до школьника. И разумеется, никакого муссирования в прессе темы твоих посещений Испании. Идёт?

— Министр и так в курсе, — несмотря на злость, Гарри уже откровенно веселился, глядя на мучительные попытки Фалька как-то сгладить ситуацию. — Я услышал и принял предложенную компенсацию, не волнуйтесь. Сейчас мне хотелось бы знать, чего ожидать дальше. И как я могу поучаствовать.

— Дело ведут Масволд и Шеннер под прямым кураторством Лонгюссона. Официально я тебя к этому делу не подпущу, сам понимаешь: член семьи среди пострадавших, личная заинтересованность. Но неофициально... Нам сейчас грозит уход заграницу серьезной суммы денег и международный скандал вокруг Британской Квиддичной Лиги: второй эпизод крупных ставок на де-факто подставные матчи — это не книзл начхал, и вряд ли зарубежные наблюдатели окажутся повально слепыми. Не говоря уж о безопасности самих квиддичистов. Скажем так, я готов закрыть глаза на многое, если это «многое» поможет в решении имеющихся проблем.

Гарри смерил Фалька долгим задумчивым взглядом и холодно улыбнулся.

— Я вас понял, Главный Аврор. Похоже, вы наконец-то разобрались, как мной пользоваться? И фамилия Малфой совершенно случайно прозвучала первой в списке проигравших?

Ответный взгляд Фалька тоже оказался весьма прохладным.

— Вы осознаете, Поттер, что аврор Масволд должен был сегодня побеседовать с вашей женой, узнать, не получала ли она угроз, не имел ли место шантаж и так далее? Это очевидный шаг в официальном расследовании. Я лично предложил ему не спешить с этим. Мне показалось, что вы предпочтете самостоятельно поговорить с Джиневрой, чтобы не подвергать ее лишнему стрессу. Я думал, что иду вам навстречу. Но если, по-вашему, я вас «использую»...

Фальку весьма удался вид оскорбленного достоинства, но все же Гарри уловил секундную неловкость, проскользнувшую в самом начале этого монолога. А потому кивнул в ответ кротко, но не виновато.

— Извините за подозрения! Конечно, я предпочту поговорить с Джинни сам и очень благодарен вам за заботу о ней. И разумеется, всё, что мне удастся узнать в частных беседах, я незамедлительно сообщу следствию.

— Свободен, Поттер! Работай иди! — Фальк комично замахал на него какими-то листами со стола, словно от пчелы отбивался. — Только не наломай дров, очень тебя прошу!

До этого разговора Гарри был подспудно уверен, что беда произошла с Джинни только потому, что она — Джинни — была женой Того-Самого-Гарри-Поттера. Так что Фальк, сам того не зная, снял с его души камень размером с Астрономическую башню. Разумеется, Джинни по-прежнему надо было спасать, а ее обидчиков — найти и сделать с ними что-нибудь ужасное, но теперь эта необходимость диктовалась чем угодно, но точно не чувством собственной неизбывной вины.

Так что в родной отдел Гарри вернулся если не веселым, то уже не опасным для окружающих. Коротко объяснил, ни к кому конкретно не обращаясь, что на этот раз Рита наврала просто глупо, но за доброе имя жены все равно обидно, и, сочтя на этом тему закрытой, отправился за свой стол писать записку Малфою. В записке он поинтересовался, как дела у Джинни и видели ли они оба сегодняшний «Пророк», а еще попросил задать Люциусу вопрос относительно его крупного проигрыша на квиддичных ставках в девяносто пятом. Просто так, чтобы подготовить мистера Малфоя к разговору с самим аврором Поттером. Сходил отправить сову, а потом смиренно поступил в распоряжение напарника. Либс сходу оценил настроение Гарри, вспомнил его вчерашний подвиг и цинично воспользовался прецедентом, чтобы проделать руками напарника титаническую работу в архивах. Зато на очередное занятие в Хогвартсе Гарри был отпущен без обычных недовольных комментариев.

Занятие Хаффлпафф-Слизерин тоже прошло вполне мирно. Гарри подспудно опасался, что начитавшиеся «Пророка» студенты могут полезть с комментариями, и твердо вознамерился терпеть, улыбаться и никого не убить. На деле же хаффлпаффцы лишь украдкой бросали на него заинтересованные и испуганные взгляды, а Слизерин в полном составе демонстрировал, что вообще ничего не знает о существовании в мире какой-либо периодической печати, так что занятие прошло абсолютно штатно.

Вернувшись в Аврорат, Гарри нашел на своем столе запечатанный ответ от Малфоя. Драко сообщил, что Джинни по-прежнему в раздрае и к тому же ослаблена после выброса, а газету они оба видели, как и вопиллер от Молли Уизли, недовольной тем, что дочь «убила собственное дитя», не спросив «совета родной матери». Так что сегодняшний день Джиневра проводит в гостях у Астории под негласным присмотром Нарциссы. А Люциус очень просит аврора Поттера посетить его сегодня в любое время, удобное уважаемому аврору.

Ну что ж, неожиданностей не было, и то хлеб. Так что остаток дня Гарри отработал в обычном режиме, только под конец вежливо попросил у аврора Масволда разрешения почитать материалы дела Лагхолл. Папка оказалась совсем тощей, и ничего нового из нее Гарри не почерпнул, только скопировал себе на всякий случай полный список «проигравших». На этом он счел, что все возможные дела в Аврорате на сегодня закончены, и удрал с работы. Вернее, ушел вовремя, а не на полтора часа позже, как это случалось обычно. Останавливать его никто не стал.

— Ты решил не сообщать официальному следствию, что Джиневра подверглась Обливиэйту и, вероятно, Империусу? — скептически переспросил Малфой, когда за ужином Гарри отчитался ему о событиях дня.

— Как я мог это сообщить, не упоминая, что ребенок не от меня, а Джинни мы напоили веритасерумом? Фальк, конечно, нормальный мужик и не побежит надиктовывать Скитер новую статью, но посвящать его в подробности моей личной жизни я всё равно не хочу. Ну, и он же мне дал карт-бланш практически, так что как-нибудь справлюсь замять тему именно с Джинни. Не надо ей официального разбирательства.

— Как знаешь. Ближайшие дни ей этого точно не надо, тут ты прав. И вообще, Поттер, я сейчас скажу крамольную вещь: Джиневру надо обливиэйтить.

— Зачем?

— Затем, что через неделю начало австралийского этапа. А в том состоянии, в каком Джиневра сейчас, ей будет не до игры. Пусть лучше снова думает, что произошла «какая-то фигня». Но перед этим надо с ней все-таки поговорить, рискуя снова вызвать срыв, но надо.

— Сначала я поговорю с Люциусом. Вдруг он даст достаточно зацепок, чтобы можно было идти по ним, а Джинни уже не дергать?

— Я бы на это не рассчитывал. Но мне без разницы, если хочешь, давай сперва поговорим с отцом.

— МЫ поговорим?

— Да, Поттер! Речь, между прочим, идет о деньгах, которые я должен унаследовать и которые уплыли неизвестно куда! — Драко изобразил такое пламенное негодование, что Гарри невольно рассмеялся. Малфой немедленно ткнул в него пальцем и обвиняющие припечатал:

— Вот! Человек, который может ржать, когда на кону судьба крупной суммы денег, совершенно точно не должен обсуждать такие вопросы без присмотра! — и, выйдя из образа, закончил уже буднично: — Отец сказал: «ПриходиТЕ, когда сможеТЕ», — так что дело, похоже, действительно о семейных интересах.

— Мне хана, — удрученно констатировал Гарри. — Вы меня съедите.

— Как сказал один славный парень: «Драко добрый, пожует и выплюнет», — мило улыбнулся Малфой.

— Джинни меня сдала? Ну всё, теперь точно хана. Ладно, пошли уже! — Гарри одним махом утрамбовал в рот остатки ужина и поднялся на ноги.

— Поттер, дай мне доесть спокойно, если уж сам не обучен дожевывать за столом, — недовольно отозвался Малфой.

— Как ты можешь есть, когда на кону судьба крупной суммы денег? — округлил глаза Гарри.

Драко его царственно проигнорировал, не спеша подобрал с тарелки последний кусочек пудинга, глотнул чаю, промокнул губы салфеткой и только после этого изволил подняться из-за стола и проследовать в аппарационную.

— Итак, мистер Поттер, могу ли я для начала узнать, что заставило вас интересоваться моим проигрышем восьмилетней давности? — Люциус источал привычную сдержанную любезность, но Гарри нутром чувствовал его интерес, пожалуй, даже азарт. Оставалось только понять, хорошо это или плохо.

— Чтобы обеспечить вам тот «проигрыш» в девяносто пятом, некто целенаправленно сломал карьеру одной успешной квиддичистки. Сейчас в похожей ситуации оказалась моя жена.

— То есть это ваше личное дело, а не поручение Аврората?

— Частично. Я бы хотел не просто вывести Джинни из-под удара, но и на будущее обезопасить британскую Лигу от подобных манипуляций.

— Благородное стремление. Что ж, я постараюсь вам помочь, хотя не уверен, что от меня будет много толку. Скажите, что известно аврорам о том старом деле?

— Вы хотите получить информацию, а не поделиться ею.

Люциус усмехнулся, коротко взглянул на Драко и покаянно вздохнул:

— Как я уже сказал, мистер Поттер, от меня вам будет мало пользы. Дело в том, что сам я знаю об этом проигрыше, но не помню его. Помню, что некоторое время пришлось комментировать свою несдержанность в ставках. Знаю, что проиграл не один, а в компании еще нескольких друзей, и что все проигранные деньги оказались за рубежом — последнее знаю исключительно потому, что ваши коллеги не умеют сами вовремя промолчать, когда ведут допрос. Ни своих мотивов, ни лиц, через которых делались ставки, я не помню. Ваши коллеги, помнится, пришли к выводу, что либо меня просто обобрали и отобливиэйтили, либо чрезмерная любовь Лорда к агрессивной легилименции и не менее агрессивные методы ведения следствия после его падения навредили моему разуму, вызвав частичную амнезию.

— А на самом деле?

— Не помню, я же уже сказал. Но если я не помню своих действий, то вполне могу с высокой достоверностью предположить, что и зачем я мог бы делать в той или иной ситуации, или что могло произойти, исходя из конкретных предпосылок. Вот поэтому я и прошу вас поделиться всеми имеющимися у вас сведениями: это, возможно, позволит мне отгадать свои собственные мотивы, а может быть, и вычислить неизвестных пока фигурантов этой истории.

Гарри посомневался еще пару секунд, потом тоже взглянул на молчаливого Драко, получил от него согласный кивок и изложил Люциусу все, что успел сам узнать о «деле Лагхолл».

— Любопытно, — задумчиво сказал Люциус, когда Гарри закончил. — Дайте мне несколько минут подумать. Драко, распорядись подать напитки, будь добр.

Через некоторое время, закончив рассматривать на свет огромный пузатый бокал, на дно которого домовик накапал какое-то совершенно мизерное количество коньяка, старший Малфой прокашлялся, привлекая к себе внимание.

— Итак, что я знаю достоверно. Во-первых, в послевоенные годы я не раз задавал себе вопрос, отчего оказался таким непредусмотрительным и не обеспечил своей семье страховку на случай неблагоприятных обстоятельств. И если свои просчеты в политическом плане я вижу вполне ясно, то вот в финансовой части... у меня каждый раз возникало ощущение, что я сделал все необходимое. Я не пытался разобраться в этом ощущении, мистер Поттер, потому что финансовое положение моей семьи было хоть и плачевным, но не трагическим. А любая моя попытка провести какое-либо расследование в отношении собственного прошлого в настоящее время грозит излишним вниманием Аврората.

Второе: сцена явления нам возрожденного Лорда совершенно точно не была для меня приятной, и не только для меня. Наш повелитель сразу дал понять, что захочет от своих ничтожных слуг слишком многого.

Третье: как вы уже имели возможность заметить, мистер Поттер, среди слуг Лорда у меня были как союзники, так и враги. Список проигравшихся бетторов полностью охватывает тех, кого я мог бы назвать своей партией в стане Лорда, и не включает никого стороннего.

И четвертое: в тот год Скримджер на посту Главного аврора в очередной раз объявил войну «финансированию радикальных и террористических организаций». Даже гоблинов как-то убедил передавать ему информацию о крупных транзакциях. Политические и экономические сферы жизни были под пристальным наблюдением как Аврората, так и прессы. А вот спортом никто особо не интересовался.

Это то, что я достоверно знаю, мистер Поттер. Далее же начинается область домыслов и предположений.

Вероятно, это действительно была операция по созданию страховочного фонда, а ее необходимость возникла в результате воскрешения Лорда. И разумеется, если бы Лорд узнал об этой операции, он нашел бы способ заставить нас вернуть деньги в его распоряжение. А при любви нашего господина к легилименции обезопасить себя от такого развития событий можно было, только действительно забыв все компрометирующие факты. Рискну предположить, что выборочный Обливиэйт накладывал мистер Нотт, у него был талант к такого рода воздействиям. По тем же причинам об этой операции не знали члены семей, — Люциус, как бы извиняясь, взглянул на сына. — Более того, операция не должна была вызвать вопросов у сторонних наблюдателей, по крайней мере, до того момента, когда деньги уже окажутся вне досягаемости как для Лорда, так и для Министерства. Этим можно объяснить крах карьеры мисс Лагхолл. Что может быть понятнее, чем крупные ставки на заведомых фаворитов? И вполне логично, что когда фавориты лишились своего ключевого игрока, ставки были потеряны.

Примем за аксиому, что мы обеспечили себе некую возможность добраться до нашего «страхового фонда» в будущем. Тут я перехожу в плоскость чистых догадок, но с довольно высокой уверенностью могу предположить, что нашим «страховым агентом» выступал сквиб по имени Микаэл Цеппер. Весьма яркая личность, полагаю, в архивах Аврората вы с легкостью найдете немало интересного об этом человеке. Увы, когда я после освобождения наводил справки о судьбе старых деловых партнеров, то выяснил, что мистер Цеппер скончался летом девяносто девятого года. Как вы понимаете, проявлять слишком явный интерес к кому бы то ни было я не рисковал, так что подробности его смерти мне неизвестны. Тут вам, мистер Поттер, все карты в руки.

И наконец, с сожалением должен признать, что относительно нынешней ситуации вокруг Джиневры Поттер у меня нет никаких идей. Это точно не я и, с высокой долей вероятности, ни один из моих уцелевших союзников. Я бы предположил, что некий исполнитель, участвовавший в нашей схеме в девяносто пятом (весьма недалекий исполнитель, я бы отметил, поскольку так прямо повторяться — дурной тон), выполняет заказ других заинтересованных лиц. А поскольку я твердо уверен, что сторонних участников в нашей операции был только самый необходимый минимум, то, скорее всего, этот человек был связан либо с Цеппером, либо со мной. Второе менее вероятно, я бы вряд ли стал использовать людей, через которых можно вычислить меня.

Повторюсь, все это лишь мои предположения на основании знания самого себя, своих прошлых дел и изложенных вами фактов. Но ничего другого я вам предложить не могу.

— Хм-м. Ну, тут уже есть с чем работать! — деловито потер руки Гарри.

— Рад, если мне удалось вам помочь, мистер Поттер. Но я очень прошу вас учитывать, что все изложенное — лишь мои догадки. Достоверно я ничего не помню. Было бы нелепо использовать в официальном расследовании Аврората досужие домыслы старого больного человека, вы не находите? Особенно в той части, которая касается конкретных имен. Может статься, что я всего лишь оклеветал своих бывших коллег, да и себя самого тоже. Будет прискорбно, если мои теоретические рассуждения бросят тень на и так запятнанные фамилии.

— Понимаю, мистер Малфой, — любезным тоном отозвался Гарри, не особо стараясь спрятать усмешку, — но если вдруг следствие выйдет на того, кто перехватил дела вашего «страхового агента», вы по-прежнему будете не уверены, что имеете право стребовать с него когда-то доверенные «агенту» деньги?

— В зависимости от обстоятельств, мистер Поттер. Если для этого потребуется официально признать свое участие в финансовых махинациях, то, пожалуй, да, я предположу, что мои домыслы все же неверны, и откажусь от любых притязаний. Если же это будет решаться не в рамках следствия по делу мисс Лагхолл, а лишь как выполнение некой давней частной договоренности, то, разумеется, я предпочел бы, чтобы договоренность была соблюдена. И, полагаю, все мои коллеги по проигрышу, вернее, их наследники, будут придерживаться той же позиции.

— Я вас понял, мистер Малфой. В этом деле действительно много... неофициальной информации, — Гарри думал было съехидничать, но вспомнил о Джинни, чье имя планировал прикрывать сам, и передумал. — Еще раз спасибо! Идем? — обернулся он уже к Драко.

Тот со всей сыновней почтительностью распрощался с отцом и вслед за Гарри покинул кабинет. Но стоило им выйти в коридор, как он сузил глаза и недобро обернулся на дверь. Эта пантомима длилась всего секунду, Гарри не заметил бы ее, если бы в этот момент тоже не обернулся к Драко.

— Что?

— Ничего.

Такой ответ совершенно не устроил Гарри, и он немедленно занялся расследованием причин малфоевского недовольства:

— Интересно, зачем отец тебя звал, если за весь разговор ты слова не вставил?

— Он меня звал не говорить, а слушать.

— И что такого ты услышал?

— Достаточно.

— Ты поэтому злишься?

— Да.

— Драко, что...

— Сперва Джиневра! — решительно оборвал допрос Малфой. — Потом поговорим.

— Считаешь, имени этого Цеппера недостаточно?

— Поттер, ты уши чистил? Цеппер — это след по делу Лагхолл, но не по делу Джиневры. Если отец прав, и это кто-то из мелких исполнителей покойного Цеппера, то как ты планируешь его вычислять? Наверняка у этого сквиба была целая гвардия подручных.

— Откуда такая уверенность?

— Отец упоминал его пару раз в том плане, что даже сквиб способен на большие дела, если у него есть мозги. А если отец говорит «большие дела», то в одиночку там совершенно точно не управиться. Можно, конечно, посмотреть дело Цеппера, вдруг случится чудо и мы сразу найдем нужную зацепку. Но чем дольше Джиневра проходит с тем знанием, которое следует убрать, тем сложнее будет объяснить провал в памяти.

— Я вообще не уверен, что Обливиэйт — это выход.

— А давай для начала поговорим с ней, спросим ее собственное мнение, например?

— Принято.

В комнатах Астории Джинни не оказалось.

— Она ушла домой с полчаса назад. Принять душ, привести себя в порядок, ну, вы понимаете.

— О, Асти! — взвыл Малфой, круто разворачиваясь к двери, но Астория крепко ухватила его за плечо.

— Либо ты доверяешь моим навыкам утешительницы, либо больше не проси меня о помощи в таких делах! Джинни действительно надо привести себя в порядок к вашему приходу. Мало ей того, что случилось, так еще вы вдвоем поваляли ее голой по ванной! Дайте несчастной женщине сохранить остатки самоуважения!

Гарри резко дернулся на пассаже «валяли голой по ванной», но потом завис и с клацаньем захлопнул рот. Драко отреагировал чуть более сдержанно, по крайней мере, рот закрыл без лязга зубов. Астория удовлетворенно кивнула.

— Домой идите, но вламываться к Джинни не надо, если только дом не начнет разносить выбросом. Дождитесь, когда она сама решит выйти в гостиную. Она взрослая девушка и в ежесекундном присмотре не нуждается.

Драко выслушал ее с выражением кроткого послушания на лице.

— Окей. Я тебе верю. Спасибо за помощь.

— Всегда пожалуйста. Как дети, ей-Мерлин, — фыркнула Астория. — На меня не надо дуться, Джинни не надо опекать сверх меры, себя винить тоже не надо, вы сделали, что могли и как умели. Но теперь Джинни надо снова почувствовать себя женщиной, а не избитой собакой на руках у жалостливого прохожего.

— Я ей не «прохожий», между прочим, — обиженно пробурчал Гарри.

— Тем более, — отрезала Астория. — Любая женщина желает быть именно женщиной в глазах симпатичных ей мужчин. И так мой дражайший муж на всех хронически смотрит, как на пациентов. Мне-то род велел терпеть, а вот с Джинни можно и полюбезнее.

— Вовсе я на тебя не смотрю как на пациентку! Не всегда, то есть, — буркнул теперь уже Драко, и Гарри испытал приступ сильнейшего умиления, уж больно смущенным выглядел сейчас обычно непрошибаемый слизеринец. А потом подумал, что, наверное, Астория знает, о чем говорит. Наверное, получить проклятье от собственного отца, а потом очнуться и обнаружить себя слабой до беспомощности и при этом женой Драко Малфоя — это тоже что-то из области самоощущения избитых собак.

Астория же мелодично рассмеялась и чмокнула мужа в щеку.

— Не тушуйся, дорогой, ты самый заботливый супруг на свете, но у каждой положительной черты есть обратная сторона. Идите уже отсюда, я тоже хочу в душ, а лучше — в ванну с лавандовой пеной. Это был не самый простой день. И НЕТ, мне не нужно успокоительного!

В коттедже царила мирная тишина. Из-за двери спальни Джинни, к которой Гарри подкрался, обвешавшись заклятьями невидимости и неслышимости, доносились голос Селестины Уорлок и узнаваемый скрип платяного шкафа — Джинни наверняка, как обычно, нырнула в него головой вперед и методично отпихивает локтем норовящую закрыться дверку. А если Джинни роется в шкафу — значит, все более или менее в порядке.

Стоило Гарри вернуться в гостиную и обменяться с Драко парой реплик в полный голос, как Джинни появилась на лестнице. На ней была простая домашняя мантия, и это при обычной любви Джинни к магловским джинсам и топам было не очень хорошим признаком.

— Ты как? — неуверенно спросил Гарри, а Малфой исподтишка наложил простенькое диагностическое, как показалось Гарри, больше в пику отсутствующей Астории, чем по необходимости.

— В порядке, как видишь, — Джинни постаралась улыбнуться бодро, а не виновато. — Завтра возвращаюсь на базу, мне и так тренер голову откусит. До следующего этапа Кубка меньше недели, а я пропала на два дня.

— Кстати об этом... — Гарри неуверенно замялся, и Малфой проявил решительность за него:

— Джиневра, хочешь пока забыть, что мы тут выяснили? Будешь считать, что действительно зелье попалось бракованное.

— В смысле? — бурного энтузиазма от такого предложения на лице Джинни не появилось.

— В смысле, Обливиэйт, чтобы без нервов отыграть Кубок Вронского, — перехватил инициативу Гарри. — Наверное, Обливиэйт тебя сейчас пугает, но ты подумай. А воспоминание можно сохранить во флаконе и потом вернуть, после финала.

Джиневра тревожно повела плечами и сцепила руки на груди.

— Я подумаю, но, пожалуй, все-таки нет. Спасибо за предложение.

— Ладно, до завтра у тебя есть шанс передумать, — свернул тему Драко и деловито продолжил уже о другом:

— Мы с Гарри очень хотим найти того, кто это сделал. Ты не замечала ничего подозрительного в те дни?

— А. Да, я уже поняла, когда это случилось, — Джинни еще плотнее обхватила себя руками. — В одну из ночей я проснулась... Вернее, сперва было странное ощущение полусна-полуяви, словно мне снится что-то мучительное и приятное одновременно. А потом я проснулась от того, что Линда, моя соседка по комнате, помогает мне раздеться. Она сказала, что спала и не видела, как я ушла, но несколько минут назад меня привел мистер Бэгмен. Сказал, что я хожу во сне и что он нашел меня у конференц-зала. На следующий день я обсуждала этот эпизод с врачом, он предположил, что это просто нервы шалят на фоне общего напряжения. Ни до, ни после со мной такого не случалось. Но дело в том, что в одной из переговорных конференц-зала мы обычно встречались с Элме. Это мой нынешний бойфренд, Элме Мабела из «Оклахомских Гиппогрифов». И когда я ему при следующей встрече рассказала, что ходила во сне, он посмотрел как-то странно и сказал, что в ту ночь тоже спал беспокойно.

— Думаешь, это он сделал? — Гарри тут же обругал себя за бестактность, но аврорская хватка сработала раньше мозга.

— Не знаю. Нет, не думаю, — Джинни резко мотнула головой, губы у нее начали чуть заметно подрагивать. — Во-первых, если я скажу, что он хороший и никогда бы так не поступил, это будет звучать глупо, да? Личные отношения у нас ровные, мы не ссорились, никаких причин для... — она запнулась, не договорив, и снова замотала головой, прежде чем продолжить:

— А главное, Элме родом с Гаити, и у них там заморочки по поводу правильной крови такие, тебе не снилось! — она нашла в себе силы иронично глянуть на Малфоя. — Нечистокровных не вырезают, зато завести ребенка с белой женщиной — табу, потому что растрачивание этого... собственного духовного потенциала, в общем. И невеста, одобренная старейшинами и отцом, у него уже есть, ей десять лет сейчас, кажется. Так что, когда я ему сразу сказала, что у нас все будет не всерьез, никаких детей, никакого брака, никакой огласки, — он прямо обрадовался. Сказал, что я идеальная женщина, и даже Непреложный принес без особых оговорок.

— О чем Непреложный? — вскинулся Малфой.

— Никому и никогда не сообщать и не намекать о наших отношениях, конечно! — Джинни снова посмотрела на Драко насмешливо. — Можешь сколько угодно считать меня легкомысленной, но я очень старалась не подставить Гарри под скандал. Все, с кем у меня что-то намечалось, либо приносили Непреложный о неразглашении, либо получали Обливиэйт и радикальный отказ в ближайшем будущем.

Драко на некоторое время завис, потрясенно хлопая глазами.

— Да, Черная Вдова Забини одобрительно аплодирует! А если кому-то из твоих избранников Рита подольет веритасерум в погоне за компроматом?

— Жизнь вообще полна опасностей! — мрачно огрызнулась Джинни. — Надеюсь, если такое вдруг произойдет, он успеет сказать, что связан Обетом.

— Я уже говорил, что она похожа на Пэнси? — обернулся Драко к Гарри. Тот только кивнул в ответ. Да, Джинни брала крутовато, но осуждать ее он, пожалуй, не мог. Сейчас проблема была в другом.

— То есть допросить твоего Элме мы не сможем. Без упоминания тебя история теряет смысл.

— Выходит, так, — Джинни снова зябко обхватила себя руками. — Его могу спросить я. Да и подлить сыворотки правды на очередном свидании не проблема.

— Паркинсон более законопослушная, — констатировал Малфой.

— Я просто предложила! Если ты думаешь, что я...

— Джиневра, я тебя не обвиняю и не осуждаю, — мягко остановил ее Драко. — Извини, если в начале всей этой истории я повел себя резко. Ваши с Поттером отношения — ваше дело, для меня главное, чтобы его все устраивало. И уж точно не мне осуждать твои методы, я вообще не очень человеколюбив от природы, и на посторонних парней мне плевать, честно. Еще раз извини, тебе и так сейчас непросто, и я совсем не хотел расстраивать тебя еще больше.

Это сработало. Джинни перестала трястись и кривить губы в бешеном оскале, растерянно моргнула и рассмеялась.

— Кто ты, и куда делся Малфой?

— Я — мастер манипулирования человеческими страстями, — величественно отмахнулся Драко. — И я был почти искренен. По крайней мере, портить с тобой отношения в мои планы не входит. Так что давай выдыхай, и возвращаемся к конструктивной части. Если это был не Мабела, то очевидный подозреваемый — Бэгмен, правильно?

— Людо Бэгмен? — уточнил Гарри.

— Он самый, — кивнула ему Джинни. — Он министерский куратор британской делегации, а в обязанности кураторов входит, в частности, контроль за безопасностью и режимом в спортгородке. Вроде патрулирования коридоров в Хогвартсе, — она снова нервно рассмеялась. — Так что мистер Бэгмен просто делал свою работу, обходил территорию. И отвел меня в общежитие, когда увидел, что я не в себе.

— Но все равно с ним надо будет поговорить, — постановил Гарри. — Благодаря этой статейке я теперь могу задавать всякие вопросы, объясняя их тем, что хочу найти, кто копает под мою жену.

— Да, пожалуй, — неуверенно кивнула Джинни. — Но ему-то это зачем?

— Все это вопросы без ответов, — громко вздохнул Малфой, затыкая тем самым уже открывшего рот Гарри. — И найти ответы — наша задача. Ну что, следователь Поттер, есть еще вопросы к потерпевшей?

— Больше ничего необычного не помнишь? Угрозы, шантаж, происки конкурентов? — на всякий случай уточнил Гарри, но Джинни отрицательно помотала головой. — Тогда больше вопросов нет. Ужинать будешь?

— Поттер, ты непоследователен, — хмыкнул Драко, и Джинни поддержала его смешок.

— Нет, не буду. Меня Астория накормила перед уходом. Но чаю попью с вами.

Малфой подал ей руку и церемонно повел в кухню. Джинни хихикала над его пируэтами в дверях и, кажется, оттаяла окончательно. Гарри же в очередной раз обозвал себя бесчувственным чурбаном и порадовался, что для общения с расстроенными женщинами у него есть Малфой, которому такое общение дается легко и непринужденно.

Эту мысль он озвучил позже, деловито отвоевывая у малфоевского локтя свою законную подушку. Драко старательно делал вид, что не понимает, чего от него хотят, и вообще уже заснул, но в ответ на прозвучавший комплимент своим талантам все же соизволил открыть один глаз:

— Роскошь такого обращения далеко не для всех, Поттер. Не вздумай сваливать на меня каких-нибудь посторонних страдающих девиц.

— Рад, что Джинни для тебя не посторонняя.

— Это было бы нелепо. Джиневра — одна из немногих женщин, имеющих для меня значение, и от этого никуда не деться, если только ты не надумаешь развестись.

— А остальные кто? — не на шутку заинтересовался Гарри. Не то чтобы приревновал, конечно, но любопытно же!

— Мать, Асти, Пэнси и Мэри Флинт. Если бы я был идеальным наследником рода Малфой, то назвал бы еще Присциллу Бёрк, но, к счастью, родители сжалились и шефство над нею полностью взяли на себя. Ты услышал что-то неожиданное?

— Я не сомневался в Нарциссе и Астории, Паркинсон, пожалуй, мог бы отгадать. До Флинт бы не додумался.

Драко возмущенно зыркнул на него.

— Я же у тебя на глазах обещал Марку присматривать за его сестрой. Теперь Мэри — полностью моя ответственность, пока я не сдам ее с рук на руки либо Марку, либо замуж.

— Ох, не слышит тебя Гермиона! «Сдам либо брату, либо замуж» — это подпадает под понятие «махровый сексизм», ты в курсе? — фыркнул Гарри. — Лекция о женском равноправии часа на полтора тебе была бы обеспечена.

— Ваша Грейнджер здорова находить «угнетение», где не надо. Сама-то, помнится, в школе не стеснялась от души попользоваться тем самым «махровым сексизмом», я ее пощечину до сих пор помню.

— Эм. Я потерял нить между сексизмом и пощечиной.

— В мире полного равноправия полов Грейнджер после такого рассталась бы с половиной зубов, верно? — не заметив признаков понимания, Драко приподнялся на локте и посмотрел на Гарри как на идиота. — Поттер, серьезно? Думаешь, парню такое сошло бы с рук, тем более Винс с Грегом стояли в шаге от нас?

— Не задумывался над этим, — пробормотал Гарри, отводя глаза. Малфой еще несколько секунд смотрел на него непонимающе, потом завалился навзничь, закрывая лицо ладонями.

— Ты иногда так ловко прикидываешься нормальным, что я забываю о культурной пропасти между нами. Как, скажи мне, в вашем диком грифятнике полагалось поступать парню, которого ударила неприятная посторонняя девица?

— Не знаю, — повторил Гарри покаянно. — Извини.

Малфой только вяло отмахнулся в ответ, но через несколько секунд изумленно хмыкнул.

— Ну, если Грейнджер правда распустила руки не только потому, что была уверена в своей неприкосновенности, то я ею даже восхищен в какой-то мере. Смелая девочка. Возвращаясь к теме, разжевываю для грифов: да, у нас, у чистокровных снобов, считается общепринятой нормой, что женщина всегда должна иметь в своем распоряжении надежное мужское плечо. Пользоваться им или нет — ее дело. Но вмешаться без дополнительных просьб, если я считаю, что моя помощь необходима, — это уже мое и только мое решение. Ни у Пэнси, ни у Мэри сейчас нет никого, кроме меня. У Джиневры дела обстоят куда лучше, и даже есть целый законный муж, но она — член семьи, а значит, тоже...

Это «член семьи» затмило для Гарри все разговоры и события дня. Драко не добавил «твоей», а значит, признал существование их с Гарри семьи! Малфой в свою очередь увидел внезапно засиявшие глаза собеседника, мгновенно понял, какую оговорку допустил, негодующе фыркнул, отвернулся и уже под прикрытием подушки пробурчал:

— Мы спать будем сегодня? Или будем обсуждать мои симпатии к женщинам вообще и к твоей жене в частности? Может, сразу Рите интервью дать?

Гарри обнял его поперек груди, притянул к себе и начал быстро обцеловывать напряженные плечи. И только много позже, когда простыни были заново расправлены, а дыхание Драко стало ровным и сонным, вспомнил, что так и не выпытал у него причину злости на Люциуса. Пообещав себе обязательно разобраться с этим вопросом завтра, Гарри тоже провалился в сон.

Спустившись утром на кухню, Гарри обнаружил за столом бледную измученную Джинни. Ночь у нее явно оказалась неспокойной.

— Я подумала. Да, я хочу Обливиэйт! — сообщила она вместо приветствия. — Сделаешь?

— Только не я! — ужаснулся Гарри. — Ты же знаешь, с силой у меня всё отлично, а вот с аккуратностью не очень. Забудешь все, вплоть до правил квиддича. Малфой говорил, у Астории хорошо получается, так что давай я тебя провожу в мэнор...

— Асти спит наверняка.

— А мы извинимся! Ну, или подожди пару часов.

— Подожду, да... — Джинни запнулась и опустила голову, а потом украдкой мазнула рукавом по глазам. Гарри немедленно подсел к ней, обнимая за плечи.

— Совсем плохо, да?

Джинни помедлила секунду и кивнула. Потом заговорила тихо и отрывисто:

— Мне вторую ночь этот малыш снится. Которого не будет. Я боюсь, что убью кого-нибудь, Гарри. Прямо по-настоящему, Авадой. Решу, что он к этому причастен, и убью. Кто-то специально заставил меня забеременеть, зная, что мне придется избавляться от ребенка. Он ведь точно знал, что я продолжу носить амулет, не зная о... Специально! Если бы не это, я бы оставила ребенка, Гарри. Наплевала бы на наш уговор и на контракт с Гарпиями тоже. Просто не смогла бы иначе. Я ведь Драко верить не хотела. Только когда и Кэйсил, и Сметвик подтвердили, что нет никакой надежды выносить... Если я решу, что знаю виновного, я точно его убью! Не задумываясь! — она снова смахнула слезы и скривилась в вымученной улыбке. — Так что без Обливиэйта меня из дома выпускать нельзя. Я общественно опасна.

— Всё, всё, Джинни, я понял. Пойдем к Астории, — Гарри поднял жену на ноги и потянул к камину.

Астория, как выяснилось, оставила домовикам распоряжение проводить к ней Джинни в любое время дня и ночи. Гарри просочился вместе с женой, попытался с ходу пересказать проблему завернутой в одеяло Астории, но был бескомпромиссно выставлен вон.

— Дай мне хоть мантию надеть, а? И вообще, иди отсюда, Аврорат ждет! Мы разберемся, и об успехах я тебе отчитаюсь, но не в неглиже, если можно!

В этот момент интонации у Астории были настолько узнаваемо малфоевские, что Гарри предпочел послушаться и срочно покинуть помещение.

Настроение от такого начала дня у него, естественно, не улучшилось. Оценив собственное состояние, Гарри решил, что коллеги такого счастья точно не заслуживают, и, не заходя в отдел, отправился сразу к кабинету Фалька. Вопреки ожиданиям, секретарша пропустила его без возражений.

— Что-то успело случиться? — без приветствия начал Главный Аврор.

— Не особо. Просто не знаю, кому мне полагается докладывать о нелегально проделанной работе.

— Давай мне. Что ты узнал?

— Немного. Люциус согласен, что это была финансовая афера, но сам о ней не помнит. Предполагает, что на участников был наложен Обливиэйт в целях конспирации. И думает, что в этом деле был замешан некто Микаэл Цеппер.

— Цеппер... — Фальк раздраженно поморщился. — Да он в чем угодно был замешан, куда ни плюнь, половина старых висяков зависла как раз на нем. Его убрали в девяносто девятом, кто — так и не известно, но зачистили профессионально. Дом сгорел полностью, включая подземный бункер, а в нем Цеппер хранил свои архивы. Мы к ним с самой Победы подбирались, но не успели вот. Ладно, посмотрю, что из этого можно вытянуть. Еще что-нибудь есть?

Гарри кивнул:

— Людо Бэгмен. Во-первых, когда-то он играл за «Ос», но это может быть и неважно. Во-вторых, смотрите, после финала Чемпионата Мира в девяносто четвертом он был настолько в долгах, что попросту сбежал, прячась от кредиторов. Однако в конце девяносто пятого вернулся на свою должность в Министерстве.

— Правильно мыслишь. Но его мы проверяли: просто крупный выигрыш, ставка честь по чести оформлена через уважаемую букмекерскую контору в США. Людо — мутный тип, это верно, но предъявить ему нечего.

— Сейчас он — представитель британского Министерства на нынешнем Кубке. Один из тех, кому было позволено и даже вменялось в обязанность патрулирование квиддичного городка, в том числе ночное. Скажем так, у меня есть веские основания считать, что именно Бэгмен ночами прогуливался неподалеку от тех мест, где я встречался с Джинни.

— А вот это уже любопытнее, — разом подобрался Фальк. — Что-то более конкретное есть?

— Увы, нет. Ничего такого, что можно было бы подшить к официальному расследованию, — с нажимом сказал Гарри. — И я хочу напомнить, что вы обещали мне некоторую компенсацию морального вреда для Джинни. Бэгмен, если это действительно он, может наговорить очень много... В общем, я настоятельно прошу, чтобы следствие занималось вопросами подставных игр, давления на игроков и финансовых махинаций, а не выясняло, с кем и когда видели мою жену. Впрочем, если это и не Людо, моя просьба все равно остается в силе.

— Я понимаю, Гарри, — терпеливо кивнул Главный Аврор. — Сделаю все, что смогу. Так, больше у тебя ничего нет?

— Больше ничего. А ритин «заказчик» молчит?

— Увы, нам не удалось отследить сову — письмо было доставлено в соседнюю с редакцией пекарню с указанием на конверте передать его мисс Скитер. Владелец страшно ругался, но письмо Рите принес. Заказчик в целом доволен, прислал еще пятьдесят галлеонов, но требует, чтобы следующая статья была посвящена не одному мистеру Малфою, а множественным связям миссис Поттер. И после нее обещает предоставить снимки, подтверждающие адюльтер в Испании, а так же выплатить основную сумму.

— Ясно. И эта статья тоже нужна следствию?

Фальк побарабанил пальцами по столешнице.

— Сегодня мы проверим Людо. Если это действительно он, то, разумеется, нет. Или если ты найдешь нам другие рабочие зацепки до середины ночи. Позже тираж уже будет в печати.

— Понял. Может, мне самому сходить к Бэгмену?

— Не стоит, аврор Поттер! У нас тут все-таки официальное расследование, дайте и следователю Масволду заслужить очередное повышение. Он его очень ждет, так что максимум через полчаса уже будет разговаривать с Людо.

— Снова понял. Разрешите идти?

— Свободны, Поттер. Но если что, сообщайте сразу!

Сова от Астории принесла весть о том, что Джинни благополучно вернулась на базу Гарпий. Об Обливиэйте Астория, разумеется, не упоминала, но подчеркнула, что «груз случившегося теперь куда менее давит на Джинни, и у нее нет серьезных причин ослаблять внимание к тренировкам».

Рабочий день тек своим чередом. Гарри с Либсом доразобрали очередные архивные материалы, а потом ушли разговаривать со свидетелями по новому делу. Дело это было о крупной краже: злоумышленник уволок несколько охапок ценнейших растений из личных теплиц известного на весь магический Лондон аптекаря. Преступление века, можно сказать.

Разговоры с аптекарем, супругой аптекаря, пожилой соседкой аптекаря, супругом пожилой соседки аптекаря, дочерью пожилой соседки аптекаря (которая, живя в совсем другом районе, быть свидетельницей кражи никак не могла, но ради общения с аврором Поттером бросила все дела и примчалась оказывать помощь следствию) заняли почти весь день. А вернувшись в отдел, Гарри нашел над своим столом зависший самолетик с наскоро нацарапанным сообщением: «Статьи не будет. Фальк». Ни Масволда, ни Шеннера в отделе не было, а при попытке выяснить какие-нибудь подробности Лонгюссон хмуро велел Гарри заниматься своими делами и без особого распоряжения не лезть в работу коллег. Тому оставалось только смириться и пойти писать протокол осмотра аптекарских теплиц. За этим сочинением и прошел остаток рабочего дня.

Дома Драко, разумеется, потребовал доклад о ходе следствия и почти сразу помрачнел, хоть и продолжал прикидываться, что все в порядке. Вообще за время совместной жизни он почти разучился обманывать Гарри, что у последнего вызывало откровенное веселье, а у самого Драко — столь же откровенное бешенство.

— Тебе что-то явно не нравится, — осторожно произнес Гарри, закончив свой короткий отчет. — Я что-то проглядел?

— Да нет, — хмуро отозвался Малфой. — Нормально всё. Просто мне не нравится, что с Бэгменом работает непонятно кто.

— Не непонятно кто, а авроры с опытом побольше, чем у меня! — искренне обиделся за коллег Гарри. Малфой пренебрежительно хмыкнул, а Гарри тут же понял, что это была не основная причина его недовольства.

— Драко? Что я такого сказал?

Драко посмотрел в ответ мрачно и как-то затравленно, а потом вздохнул и опустился в кресло, не глядя на Гарри.

— Поттер, ты ведь не намерен вмешиваться в следствие по делу Лагхолл?

— Навязчиво — нет. Но если мне станет известно что-то, имеющее отношение к этому делу, я передам информацию... Фальку, наверное. Что-то я запутался, от кого должен скрывать свой «неофициальный интерес», а от кого — нет.

— Понятно. А как думаешь, Поттер, если это дело вдруг раскроют и деньги найдутся, то кому эти деньги потом уйдут?

— А, так ты об этом.

Гарри тоже нахмурился и сцепил руки в замок. Тема оказалась на диво неприятной.

— Не знаю, Малфой. Теоретически... нет, не знаю. В зависимости от того, сочтут ли Люциуса и остальных соучастниками того, кто непосредственно рушил карьеру Лагхолл, или же только его клиентами. Хотя все равно это будут грязные деньги... Ты надеешься, что твоему отцу вернут то, что он тогда «спрятал»?

— Я-то не надеюсь, я вообще реалист, — саркастически отозвался Малфой, но лицо его при этом оставалось каменным, и на Гарри он не смотрел. — В случае успеха официального расследования ни отцу, ни остальным ничего не светит. Кроме, может быть, еще одной серии допросов.

— Ну... Драко, ты считаешь, что это несправедливо? Извини, но эти деньги прятали люди, опасавшиеся, что пожирательская деятельность окажется недостаточно доходной! Не говоря уж о способе. Я понимаю ваш с отцом интерес, но Люциус утратил право на эти деньги, когда... «совершил ряд ошибок», так это, кажется, называется?

Гарри тщетно старался не сорваться на резкость. Темы прошлых деяний Люциуса и Пожирателей вообще он старался в разговорах с Драко не касаться. Не хотел ни обижать Драко, ни осваивать тот ровный безоценочный тон, которым говорили о них сами Малфои. Но сейчас обойти эту узкую, но бездонную пропасть между собственным и малфоевским взглядом на мир было, кажется, невозможно.

Драко в ответ только безэмоционально кивнул, обозначая, что такой ответ был для него ожидаемым. И заговорил так же безэмоционально.

— Поттер, дай мне список проигравших, будь добр.

Гарри окинул его подозрительным взглядом, но призвал папку со скопированными в Аврорате бумагами. Драко, подчеркнуто не заглядывая в текст, перенес имена на отдельный лист пергамента, папку вернул Гарри, а листик с фамилиями положил на стол между ними.

— Давай прямо по списку. Крэбб. Боюсь, леди Крэбб эти деньги уже неинтересны, а других Крэббов не осталось.

Флинт. Маркус в Азкабане, на полном пансионе у Министерства. А Мэри в прошлом году закончила школу. У них с матерью после всех конфискаций и так немного оставалось, а Лита еще и принесла в поместье Гринграссов все самое ценное из оставшегося. Сейчас Мэри работает секретаршей у меня в отделе, в Министерстве. И продает материнские выходные платья. Потому что хочет, чтобы Марк вернулся не совсем на руины, а поддержание родового поместья в отсутствие главы рода требует вложений. Пока она училась и официально считалась несовершеннолетней, мы обеспечивали ее всем необходимым в соответствии с ее статусом, но теперь она ни кната лишнего у меня не возьмет. И не носит самые новые из собственных мантий, чтобы их тоже можно было продать.

Дальше Гойл. Вот у них все так же хорошо, как у нас — не распродают ничего нужного. Правда, леди Крэбб и ее дом фактически у них на содержании, но пока вроде справляются.

Монтегю. Старшие в Азкабане, младшие во Франции, и там вроде бы неплохо устроены.

Малфой. Ну, с нами все ясно, да? Только напомню, что Присцилла Бёрк, сдавшись Аврорату, сдала и все ухоронки, которые ей завещал свекор. Правильно сделала, в общем-то, темномагической дряни там было куда больше, чем простых драгоценностей. Но, понимаешь, Секундус и Филипп Бёрки недавно отправились в Хогвартс, и что бы я ни думал об их деде... Следовать примеру Героев Войны Уизли и отправлять в школу детей в штопаных мантиях и со сломанными палочками мы не сочли возможным. А еще есть их мэнор, в каком он состоянии — ты видел сам. Их надо было так и оставить жить в той единственной комнате, на которую хватило целой мебели, верно? А мелкая, пока они были в бегах, спала вообще в корзине, вот и нечего ей уже отвыкать! Но мы же Малфои, мы склонны к излишней роскоши и считаем ниже своего достоинства позволять своим вассалам жить в руинах. А сделать просто денежную заначку для обеспечения всех этих нужд Санктуар не догадался.

Кто там дальше, Нотт? Бежал с женой во Францию, практически в чём вышел из дома, то и увез. Французская родня их поддерживает, конечно, но на ноги они встанут еще нескоро.

Паркинсон. Пэнси тоже работает у меня, зарплату я ей плачу из собственного кармана, так что она зверствует на тему лишнего кната еще похуже Флинт. А мать у нее вышивает мантии на заказ. Этих денег хватает на выплату процентов по закладным на родовое имение. На остальные нужды Паркинсоны продают остатки фамильных драгоценностей.

Шафик. Александра ты знаешь, он доучивается последний год в Хогвартсе. Старший Шафик в Азкабане пожизненно, без права апелляции в первые десять лет. У Александра есть родня по матери, которая его знать не хочет. Родовой особняк закрыт по канону и потому цел. Когда Александр его вскроет, Министерство вспомнит о замороженном решении суда по его отцу. Сумма репарационных выплат там умеренная, но Шафики никогда и не были особо богатыми. Судя по тому, что Раймон Шафик вошел в семерку основных «проигравших», на эту «страховку» он поставил бОльшую часть семейного состояния.

И заметь, Поттер, единственный живой из изначального списка — мой отец. Все остальные — наследники. Так что мне-то как раз можешь не рассказывать о справедливости, мне и так совершенно несправедливо повезло больше, чем им всем вместе взятым — у меня оба родителя живы и свободны. А вот Флинт расскажи. И Шафику расскажи, ты же для того и ходишь в Хогвартс, чтобы наставлять слизеринцев на путь истинный? Расскажи им, что очень уважаемые люди, Герои Войны, отлично живут в съемных квартирах или собственных курятниках, так что уж им-то — детям негодяев и убийц — должно быть просто стыдно цепляться за свои родовые дома, фамильные библиотеки, вещи, доставшиеся от прадедов с таким количеством «пра-», что считать замучаешься... На хлеб и койку любой способен сам себе заработать, а бОльшего честному человеку и не надо, правильно?

— Правильно! — свирепо огрызнулся Гарри, вкладывая в это слово всю накопившуюся беспомощность и отвращение к происходящему. И тут же жалобно, жалко даже спросил: — Что ты от меня хочешь?

Драко правильно понял обе интонации. Он бледно улыбнулся и ответил с искренним сожалением в голосе:

— В утешение могу сказать только одно: мне этот разговор кажется не менее мерзким, чем тебе. Но надо, Поттер. Я не могу не попросить тебя. Просто не могу по-другому.

Гарри взвился от внезапного злого понимания.

— Это Люциус, да? Воля главы рода? Ты поэтому вчера так злился?

— Сядь, не мельтеши, — устало отмахнулся Малфой. — Ты все не так понял. Да, это, в некотором роде, воля главы, но не так, как ты думаешь. Просто сам отец ответил тебе правильно, не пытаясь попросить свои деньги обратно. Для него было главным, что я все услышал и понял, он знал, что я-то не смогу промолчать. Хотя, в принципе, я мог бы просто обрисовать ситуацию той же Флинт и умыть руки. Она бы перед тобой на колени встала, наплевав на гордость, потому что...

— Вот запугивать меня не надо, — вымученно усмехнулся Гарри. — Так что ты от меня хочешь, Драко?

Малфой прикрыл глаза и сжал губы в тонкую линию. Через несколько секунд он заговорил, безуспешно пытаясь выдерживать ровный тон:

— Не знаю ответа, Поттер. Ты прав во всем. Не хочу, чтобы ты думал, будто я этого не понимаю. Мордред, кажется, я не могу не умничать, Мэри и правда справилась бы лучше... Поттер, я хочу от тебя, чтобы ты наплевал на законность и справедливость и приложил усилия к тому, чтобы эти мордредовы галлеоны выполнили свою изначальную функцию. Это были семейные вклады на черный день, и черные дни в большинстве семей давно уже наступили. И я в курсе, что поступаю сейчас как истинный Малфой — подло манипулирую, злоупотребляю твоим хорошим отношением и так далее. Надеюсь, ты знал, с кем связался и не питал никаких иллюзий. И, Гарри...

Драко умолк на секунду и все-таки сорвался. Его голос стал надтреснутым, беспомощным и непреклонным одновременно.

— Это называется власть. Одновременно и способность, и жизненная необходимость изменять мир так, как считаешь нужным. Мне не нравится мир, в котором последние осколки старейших магических семей распродают фамильные реликвии, чтобы сохранить хотя бы родовой алтарь. Я буду это менять, и мне плевать на вселенскую справедливость. Я не могу иначе, даже если лично мне это будет стоить...

— Тш-ш-ш, — Гарри перегнулся через подлокотник и легко коснулся пальцем губ Драко. — Спасибо, что напомнил, мне ведь тоже плевать на вселенскую справедливость. Я хочу не ее, а просто счастья для всех и даром. И сейчас мне кажется, что если я поведусь на твои манипуляции, то счастливых людей в мире станет на добрый десяток больше. А если поступлю по закону и справедливости, то Кингсли будет рад пополнению бюджета, конечно, но вряд ли прямо уж счастлив. Так что выбор очевиден, правда?

Несколько секунд Драко смотрел на него нечитаемым взглядом, потом прикрыл глаза. Восторга от успешно закончившихся переговоров на его лице Гарри не заметил.

— Что не так опять?

— Все не так, Поттер. Что мне теперь прикажешь делать? — Драко открыл глаза и посмотрел на Гарри зло и беспомощно. — Я этого не хотел. Давай ты на меня магическое обязательство навесишь, что ли?

— Как-кое обязательство? — совершенно растерялся Гарри. — О чем?

— А что тебе от меня надо, такое и навесишь. Придумай что-нибудь. Стать личным консультирующим целителем для всего твоего отдела? Никогда больше не называть Визглей Визглями? Вносить пожертвования в фонд помощи оборотням?

— Зачем? То есть для чего? — магически запретить Драко коверкать ронову фамилию было, конечно, заманчивой идеей, но сперва стоило разобраться, что вообще происходит.

— Для того, чтобы это было просто сделкой, — Малфой смотрел на него с тоской. — Гарри, я не хочу, чтобы ты делал это для меня, понимаешь? Просто из личной симпатии. Мне еще много чего в жизни понадобится и от тебя в том числе, и я не хочу добиваться этого через постель, — закончил он нарочито грубо. — Сейчас я — наследник Малфой, а ты — аврор Поттер, и я получил от тебя предварительное согласие действовать в моих интересах. Давай обсудим, чего ты хочешь взамен?

Гарри ясно видел, что ощетинившийся от ужаса Хорь скалит зубы в безуспешной попытке изобразить грозного хищника, и больше всего хотел взять его на руки и гладить до тех пор, пока не уляжется вздыбленная шерсть. Но так делать было совсем нельзя, перепуганный зверёк начнет кусаться просто по инерции, а потом будет чувствовать себя еще более виноватым и испугается еще больше. Так что пришлось подавить естественный порыв и пытаться сперва успокоить Драко на словах.

— Извини, Малфой, но вот такие сделки — это точно не про меня. Я всегда действую либо по уставу аврорской службы, либо «из личной симпатии». Но ты совершенно зря принимаешь эту симпатию на свой счет, вот что. Ты мне в очередной раз разжевал очевидное, за что тебе большое человеческое спасибо. И теперь я лично, по собственной инициативе хочу, чтобы у Флинт и Паркинсон в жизни все стало чуточку получше, а за Александра Шафика я вообще в ответе по факту преподавания в Хогвартсе. Ну и остальные... Посмотрим сперва, что вообще удастся сделать. Пока ты как-то чересчур нервозно делишь печень неубитого нунду. Может, там уже и концов не найти.

Драко немного отпустило, Гарри ясно видел это. По крайней мере, переход разговора из этической в более практическую плоскость он поддержал.

— Ты уже слил Фальку информацию о Цеппере. Если ты согласился, то уже сейчас должен действовать не в интересах Аврората, а...

— В собственных интересах, для достижения личных целей, — твердо продолжил Гарри. — Да, я понял и так и поступлю.

Но эта реплика оказалась неверной, Малфой снова посмотрел на него затравленно.

— Я не знаю, что с тобой делать, Поттер. Не знаю, как сделать, чтобы твое великодушие меня не доконало. Все, что я сейчас говорю, налету превращается в красивые слова, заставляющие тебя проникаться сочувствием. Я не знаю, как тебе объяснить, что вот прямо сейчас я не бедный запутавшийся Драко, которому жизненно необходимо твое милосердие... Видишь, я вслух признаю, что иногда так бывает, видишь, до чего ты меня довел, гриф? Но вот именно сейчас, именно в эту самую секунду я — чистокровный Малфой, добившийся своего и каждым словом закрепляющий свои позиции. От того, что я с тобой сейчас честен, все только хуже, для таких, как ты, откровенность — лучшая рекомендация. А я знаю, что правда отличается от лжи только сферой применимости, а как средство воздействия на чужие умы правда и ложь совершенно равноправны. И чтобы ты сейчас правильно понимал ситуацию, я должен был бы выдать что-нибудь из своего школьного репертуара, чтобы ты вспомнил и осознал. Но я боюсь, что у меня выйдет слишком убедительно, и ты... Я боюсь. И еще я не имею права похерить все, чего успел добиться предыдущим выступлением. Поэтому, пожалуйста, Гарри, просто пойми это как-нибудь сам!

Если Гарри и понял что-то новое, так это то, что Хоря качественно заклинило, и полумерами сейчас не обойтись. Так что он поднялся, подошел к Драко и уселся верхом к нему на колени, лицом к лицу. И еще уперся локтями в подголовник кресла с двух сторон от его головы, чтобы уж точно отрезать малейшую возможность к отступлению. Навис над Драко почти угрожающе и заговорил самым снейповским голосом, который только смог изобразить:

— А давай на минутку предположим, что я все-таки не настолько тупой, как принято считать? Малфой, ты вот сумел как-то смириться и принять тот факт, что я — неуправляемый дурак с невероятной силой и, как там было, «сверхценными идеями по улучшению мира»? Ничего же, смирился и живешь дальше? Так вот, представь себе, я тоже уже давно смирился, что ты — меркантильный, циничный и расчетливый слизеринец Малфой. Это, представь себе, для меня вовсе не новость! И если я живу в твоем доме и часто прислушиваюсь к твоим словам, это отнюдь не по причине розовых стекол в моих знаменитых очках. При близком общении места для иллюзий ты не оставляешь. Так что заканчивай сцену.

Несколько долгих секунд Драко просто смотрел глаза в глаза, потом произнес скомкано, словно повторяя нетвердо заученный текст:

— Да иди ты к фестралам, грифиндурок! — зажмурился и прижался лицом к предплечью Гарри.

После устроенной им же нервотрепки, трех бокалов красного вина и отчаянного секса Драко вырубился, как наоравшийся младенец. Гарри некоторое время лежал рядом, приподнявшись на локте, и гладил, едва касаясь кончиками пальцев, разметавшиеся по подушке белые волосы. И чувствовал, как теплое и щемящее чувство внутри смешивается с холодной яростью. Драко было очень плохо сегодня, и Гарри знал человека, который в этом виноват.

Он выскользнул из постели, постоял минуту рядом, убеждаясь, что не побеспокоил этим Драко, быстро оделся и бесшумно вышел из комнаты. В гостиной задержался еще на пару минут, принудительно давая себе время одуматься. И только убедившись, что как бы он ни был зол, убивать Люциуса точно не собирается, двинулся дальше к камину.

— Хозяин Люциус спит! — испуганно пискнул встретивший его домовик.

— Ты можешь успеть разбудить его, пока я поднимаюсь в спальню, — процедил Гарри, попутно отмечая, что намерен действительно идти ногами, а не аппарировать в чужом доме. Это тоже был добрый знак, значит, бешенство не такое уж и сильное.

Домовик всхлипнул и исчез.

Гарри размеренно шагал по полутемным галереям и лестницам, с каждым шагом все больше понимая, что идет не срывать злость или вершить расправу. Просто ему нужно прямо сейчас убедиться, что больше Драко ничего не угрожает. И когда распахнулась последняя дверь, открывая взгляду хорошо освещенную спальню, едва заметно смятую кровать и мистера Малфоя в домашней мантии, стоящего рядом с одним из кресел, Гарри уже совсем не чувствовал себя ночным духом мщения. Правда и вежливым гостем он себя тоже не чувствовал. Молча вошел, прикрыл за собой дверь, без приглашения опустился во второе кресло, стоявшее напротив малфоевского, и терпеливо подождал, пока хозяин спальни поймет диспозицию и усядется тоже. Нарушать молчание Люциус не спешил, и Гарри заговорил первым.

— Драко объяснил мне, что ваш «страховой вклад» нужно вернуть наследникам. Почему я услышал это от него, а не от вас?

Люциус приподнял бровь, обозначая вежливое изумление такому вопросу.

— Разве это не очевидно? Во-первых, потому что вы мне не доверяете, это очень затрудняет взаимопонимание. А во-вторых, потому что, несмотря на ваше недоверие, я вполне смог бы вас уговорить, мистер Поттер. И вы ушли бы от меня с ощущением, что вас опутали паутиной слов и вынудили к тому, с чем вы несогласны. А Драко, я уверен, разговаривал с вами по-другому. Он не указал, как действовать, а именно объяснил ситуацию, я верно вас понял?

— Верно. Но однажды вы сказали, что не заставите меня выбирать между личными симпатиями и чувством долга. Сегодня выбирать пришлось нам обоим: и мне, и Драко. Мне выбор дался не в пример легче, чем ему. Вам так нравится мучить сына, Люциус?

Тот в ответ лишь неодобрительно качнул головой.

— Проблема в том, мистер Поттер, что вы упорно игнорируете одно важное обстоятельство: Драко не только ваш близкий друг, но и талантливый колдомедик, практикующий специалист по родовым проклятьям, перспективный молодой политик и будущий глава рода. Любая из этих ипостасей время от времени будет требовать от него действий, не приносящих удовольствия. Нет, мистер Поттер, разговор с вами я поручил Драко не для того, чтобы поставить его перед неприятным моральным выбором, а лишь потому, что это было наиболее удачное решение и в тактическом, и в стратегическом плане. Драко с большей, чем я, вероятностью добился вашего согласия, при этом не вызвав антипатии с вашей стороны на будущее.

— А вы упорно игнорируете то обстоятельство, что Драко не только политик, целитель, наследник и все прочее, но еще и живой человек. Мой близкий друг и ваш сын, кстати. Это ничего для вас не значит, мистер Малфой? Я даже не обвиняю сейчас, я просто хочу понять, как это устроено у вас в голове. Если «тактически» вы не могли объясниться со мной сами, если уж решили пожертвовать во имя эффективности чувствами других, то почему вы не отправили ко мне Мэри Флинт? Эффект был бы не меньший, верно? Вам просто не пришло в голову пощадить собственного сына?

Люциус снова покачал головой, на этот раз глаза его гневно блеснули.

— Вы сейчас просто оскорбляете Драко, мистер Поттер. Скажите, если бы мне надо было в чем-либо убедить Министра или, скажем, главу Попечительского совета Хогвартса, кого бы я отправил на переговоры с ними: наследника рода Малфой или мисс Флинт?

— На переговоры, разумеется, Драко, но...

— Так чем вы, мистер Поттер, настолько лучше или хуже Министра? Поймите наконец, не все в мире обусловлено вашими личными отношениями с моим сыном. О деньгах, выведенных из страны в девяносто пятом, он разговаривал с вами не как ваш друг, а как наследник рода Малфой, обязанный заботиться о делах семьи, а так же о благополучии вассалов и младших союзников. Даже если сам он считает иначе.

— Не считает. Как раз в этом он и пытался меня убедить, что говорит не как друг, а как Малфой. И все же, Люциус, что изменилось? Около полугода назад вы говорили, что слишком боитесь снова разрушить жизнь Драко и не станете делать того, что может спровоцировать резкую реакцию с моей стороны. Вы лгали мне тогда, или что-то изменилось в мире?

На этот раз Люциус кивнул.

— Изменилось, мистер Поттер. С тех пор я стал куда больше доверять вашему благоразумию и сдержанности.

— Чем я заслужил, интересно?

— Вашими занятиями в Хогвартсе, — Люциус сделал небольшую паузу и невидяще посмотрел в темное окно. — Видите ли, мне казалось, что в плане самодисциплины, верности долгу и прочих нравственных категорий Северус достиг всех вершин, какие только могут быть доступны человеку, проведшему детские годы в нищете и нелюбви, а юность — в непрерывной борьбе с миром. Не то чтобы я считал нравственные высоты такой уж ценностью для себя лично, но с точки зрения вечности... Без таких людей, как Северус, наш мир был бы намного более неприятным местом. Но, будучи преподавателем, он мстил вашему факультету за собственные школьные обиды. Сейчас вы оказались на его месте и с теми же предпосылками, но ведете себя совершенно иначе.

Он снова посмотрел на Гарри и продолжил уже с нажимом:

— Драко не может всю жизнь действовать, на каждом шагу ориентируясь только на ваше одобрение и опасаясь вызвать ваше недовольство. Вернее, может, но тогда ему придется забыть о политической карьере да и о многом другом тоже. И если полгода назад эта дилемма казалась мне неразрешимой, то сейчас я уверен, что вы в достаточной мере способны разделять личное и рабочее.

Гарри рассмеялся всерьез и от души. Малфой переждал этот смех, изображая на лице терпеливую заинтересованность.

— Люциус, оказывается, есть сферы, в которых вы ни черта не понимаете! — отсмеявшись, сообщил Гарри. — Я совершенно не умею разделять рабочее и личное! Вы, наверное, не поверите, но я не сдерживаюсь, общаясь со школьниками, просто мне и в голову не приходило мстить одним людям за дела других, и степень родства первых со вторыми здесь значения не имеет. Так что если вы лично вдруг снова заиграетесь в Пожирателя Смерти, мое отношение к Драко никак не изменится. Он не виноват, что родился от вас.

— А если заиграется сам Драко? — быстро спросил Люциус, и Гарри столь же быстро ответил:

— Этого не будет! Я уже сказал вам, что в некоторых сферах вы ничего не смыслите... — но Люциус перебил его:

— Позвольте переформулировать: если вы вдруг узнаете о Драко нечто, характеризующее его как истинного Пожирателя? Это разрушит ваши дружеские чувства к нему?

На этот раз пришел черед Гарри умолкнуть и посмотреть в окно.

— Мы с ним разговаривали об этом однажды, — наконец ответил он. — Драко взял с меня обещание, что в любом случае, что бы он ни сделал и что бы я ни подумал по этому поводу, мы с ним обязательно обсудим это. Что я не буду судить, не поговорив с ним и не попытавшись разобраться.

Люциус удовлетворенно улыбнулся.

— Тогда я абсолютно спокоен, мистер Поттер. Вы способны понять и принять очень многое, если только даете себе время остановиться и хорошенько обдумать свое мнение. Когда я сказал, что доверяю вашему благоразумию и сдержанности, я имел в виду именно умение задумываться, прежде чем выносить приговоры.

Он сделал очередную паузу и закончил иронично:

— В том числе и мне самому. Вы пришли с вопросом, отчего объяснять вам некоторые элементы финансовой грамотности пришлось Драко, а не мисс Флинт. Я ответил на него? Или вы по-прежнему уверены, что я был жесток к сыну?

— Вы ответили на мой вопрос. И я по-прежнему уверен, что это было жестоко с вашей стороны, — Гарри почувствовал, как холодная ярость, пригнавшая его сюда, снова поднимается где-то у сердца. Наверное, этот холод отразился в глазах, потому что Люциус в ответ тоже подобрался, и взгляд его блеснул тусклой сталью. Гарри заговорил, и холод лился из него, обмораживая губы.

— Вы напомнили мне, что Драко — не только мой близкий друг, но и целитель, политик и все прочее. Я хочу вернуть вам ваше напоминание: Драко не только ваш наследник, но и мой близкий друг, и мне дорого его благополучие. Поэтому я настоятельно прошу вас впредь в ваших изящных расчетах учитывать и его чувства тоже, а не только стратегическую и тактическую выгоду. Не заставляйте меня защищать Драко от вас, мистер Малфой. Это будет мучительно и для Драко, и для вас, и для меня, потому что мне больно, когда Драко расстроен. Не вынуждайте меня расстраивать его, причиняя вред вам.

— О! — сказал Люциус, смешно округляя рот, и в этот момент стал так похож на Драко, что у Гарри ёкнуло в груди. Через секунду наваждение развеялось, а Малфой насмешливо улыбнулся. — Вы очаровательны, мистер Поттер! А скажите, что вам мешает прямо сейчас применить ко мне парочку Круциатусов? А Драко мы об этом просто не расскажем.

Гарри словно налетел на стену. Из головы вышибло все мысли, из легких — воздух. В груди скрутило так, будто он действительно сделал то, что предложил Люциус, и теперь должен будет как-то посмотреть в глаза Драко.

Малфой с нескрываемым интересом рассматривал его лицо, а потом рассмеялся:

— Иногда высокие нравственные качества могут сослужить дурную службу, не так ли? Ваше выступление только что утратило больше половины своей эффектности. Но спешу вас уверить, — тут голос Люциуса стал предельно серьезным и не менее холодным, чем у Гарри минуту назад, — что я услышал ваше предупреждение и не собираюсь им пренебрегать. Однако хочу в свою очередь предупредить и вас, мистер Поттер. Перестаньте оскорблять Драко своей неумеренной опекой. Ваш инстинкт спасителя может сослужить вам дурную службу. Мой сын вполне самодостаточен и не нуждается в вашем ежечасном заступничестве.

И тут пришел черед Гарри насмешливо улыбаться.

— А в вашем? Скажите, мистер Малфой, если бы штурм поместья Гринграсс не отнял у вас все силы, то когда бы вы провели конфирмацию Драко?

И этим вопросом он впервые сумел по-настоящему выбить Люциуса из седла. Тот моргнул, провел рукой по лицу и символически склонил голову:

— Туше, мистер Поттер. Хотя моя ситуация и была немного иной.

Гарри с облегчением чувствовал, как злой холод медленно уходит из тела. Сейчас волшебника в кресле напротив совсем не получалось считать врагом. Просто люди бывают неаккуратны даже с теми, кого любят.

— Любая ситуация «немного иная», двух одинаковых не бывает. А послать меня с моей опекой Драко имеет куда больше возможностей, чем вас с вашей. И не постесняется это сделать, поверьте моему опыту.

— Очень на это надеюсь, мистер Герой, — многозначительно проговорил Люциус, но во взгляде его появились теплые смешинки. — Так что, можно считать, что предупреждения друг другу объявлены и пакт о ненападении заключен?

— Можно! — по-малфоевски величественно «разрешил» Гарри, и Люциус не сдержал улыбки.

— Тогда что дальше? Предложить вам огневиски, или вы все-таки пойдете спать?

— Благодарю, но лучше спать! — Гарри завозился, выбираясь из глубокого кресла. — Доброй ночи, мистер Малфой.

— И вам доброй ночи, мистер Поттер. Благодарю, что нашли время навестить меня.

Под это ерническое прощание Гарри и покинул чужую спальню, чтобы вернуться в собственную, где, к большому его облегчению, Драко спал по-прежнему крепко и его прогулки не заметил. Самого же Гарри накрыло запоздалым осознанием собственной глупости, и он еще добрый час ворочался в постели, с ужасом представляя, что скажет Драко, когда узнает о самом факте его ночного похода, и отдельно — если узнает об угрозах Люциусу. Однако вариант сбегать в Малфой-менор еще раз, чтобы как-то уговорить оного Люциуса ничего не рассказывать сыну, Гарри оценил как еще более провальный. И смирившись с грядущими бедами, уснул.

На работу Гарри явился даже раньше обычного, потому что очень спешил покинуть коттедж. Если бы, не дай Мерлин, Драко проснулся до его ухода, Гарри выдал бы свои ночные похождения просто выражением лица, это как пить дать. Так что стоило поспешить и надеяться, что за день удастся успокоиться и продумать линию защиты.

Спозаранку в отделе присутствовали всего двое волшебников: аврор Масволд, чернее грозовой тучи, сидел, по макушку зарывшись в какие-то магловские распечатки, а Лонгюссон, едва увидев Гарри, требовательно махнул рукой, подзывая его к своему столу. Дождавшись, когда Гарри займет стул напротив, глава следователей накрыл их обоих куполом тишины и без предупреждения сообщил:

— Бэгмен убит.

— Как? — более внятно сформулировать свои эмоции от этой новости Гарри не смог.

— Авадой, вероятно. Ты вчера пропустил все веселье. Когда Масволд с Шеннером пришли к нему разговаривать, Людо с ними пообщался минут пять, потом выскочил якобы в соседний кабинет за какими-то бумагами, которые должен был срочно отослать в Австралию, и из коридора аппарировал в неизвестном направлении. Оперативники его всем отделом искали, поставили засады, где только можно. А ближе к вечеру пришло сообщение от нашего наблюдателя в магловской полиции. Бэгмена нашли с перерезанным горлом в туалете магловского паба на окраине Лондона. Но горло пилили уже трупу — это магловские эксперты установили точно. И время смерти установили, у них вышло, что Бэгмена прикончили примерно в течение часа после его бегства.

Лонгюссон остановился, смерил Гарри нечитаемым взглядом и добавил:

— Это Фальк велел держать тебя в курсе. А я от себя напоминаю, что вам, аврор Поттер, полагается искать аптечную растительность. Дело Бэгмена ведешь не ты, это понятно?

— Да, сэр! Понятно, сэр! Спасибо, сэр!

Гарри отправился за свой стол, разложил перед собой протоколы вчерашних опросов свидетелей и, уставясь в них пустым взглядом, глубоко задумался. Бэгмен, скорее всего, в панике рванул к своему подельнику, а тот решил избавиться от него, чтобы отрезать хвост. Может, у авроров в связке с полицейскими и получится напасть на след убийцы, но не факт, совсем не факт. Пока можно считать, что эта ниточка была правильной, но, увы, оборвалась. И еще теперь окончательно понятно, что все это очень и очень серьезно. Эта история — не злая шутка завистниц Джинни, не происки Скиттер и не мелкие интриги вокруг квиддичных ставок. Преступник не постеснялся ликвидировать Бэгмена, а значит, и самой Джинни может грозить смертельная опасность, а её даже предупредить нельзя, поскольку она уже не помнит, что произошло на самом деле. И даже если рассказать ей все заново, то пока имеющихся данных мало для того, чтобы официально выдергивать жену с тренировочной базы или приставлять к ней охрану. Джинни же первая его и пошлёт, если Гарри поставит вопрос таким образом. Но что-то надо делать. И срочно!

— О, уже трудишься? — приятно удивился Либс, опуская на стол две кружки кофе. Одну подвинул Гарри, пояснив: — С молоком. Ну и как, идеи есть?

Гарри в ответ промычал что-то отрицательное и хлебнул кофе. Басси варит лучше, но сейчас привередничать не приходится.

Следующие полчаса они уже вдвоем с Либсом медитировали над свидетельскими показаниями, для порядка начеркали схему точек обзора на пострадавшие теплицы, прикинули, кому бы злоумышленник мог попытаться сбыть такую копну сена разом, а потом у Гарри кончилось терпение и начался полет фантазии.

— Слушай, а вот если, имея каплю крови человека, его можно найти с помощью поисковой карты... как думаешь, если надавить сока из срезанных стеблей?

Либс промолчал, только несколько раз поменял выражение лица с «Поттер, ты дебил?» на «Поттер, только без резких движений, целители уже в пути!» и обратно.

— Ну, ладно, — махнул рукой Гарри, признавая, что идея была сильная, но нерабочая. — А давай тогда их всех еще раз опросим, но с веритасерумом?

— Ты думаешь, кто-то что-то скрывал? — вот этой идеей напарник заинтересовался намного больше.

— Не знаю, но проверить стоит!

— Поттер, на применение веритасерума к свидетелям надо оформлять ордер, и чует мое сердце, нам его не подпишут. Особенно при формулировке «стоит проверить».

В этом Гарри был с Либсом полностью согласен. Большинство даже самых честных граждан при упоминании сыворотки правды начинали кричать про произвол Аврората, и санкцию на очередной всплеск этих воплей ради какой-то аптечной травы Лонгюссон точно не даст. Но желание быстро избавиться от этого дела и заняться своим «неофициальным расследованием» было необыкновенно сильным.

— Ну давай хоть пройдемся там еще разок! Вчера эта... уважаемая пожилая дама так много тараторила, что лично у меня глаза были в кучу. Может, просмотрели чего?

— А прошерстить аптеки насчет предложений о покупке тебе не интересно? — скептически наморщил нос Либс.

— Давай разделимся! Тебе — аптеки, а я там пробегусь еще разок и, если глухо, присоединюсь.

Напарник согласно кивнул. Во-первых, если Поттеру что втемяшилось в голову, этого уже не перешибить, а во-вторых, безумные идеи молодого аврора регулярно давали отличный результат. Ну или не давали — тут уж как повезет.

В этот раз удача Поттера сработала без осечки. Аппарировав прямо под дверь аптеки, он застал ограбленного аптекаря эмоционально беседующим с неизвестным молодым человеком. На вошедшего аврора оба они уставились, как на дементора, не меньше.

— Вашему делу присвоен высший приоритет! — бодро сообщил Гарри с порога. — В данный момент мы оформляем ордер на применение веритасерума... — и тут молодой человек схватился за голову, а старик-аптекарь — за сердце.

Выслушав идиотскую историю о том, как обалдуй-племянник, сильно угостившись огневиски, придумал и даже частично осуществил план скоростного обогащения, а проспавшись и денек помучившись совестью, пришел к дядюшке с повинной, Гарри только вздохнул. И вызвал патронуса.

— Либс, двигай к нашим теплицам. Дело раскрыто.

— Я забираю заявление о краже! — немедленно сообщил потерпевший, и Гарри едва сдержал тоскливый скулёж. Времени, вчера и сегодня потраченного на эту ерунду, было жалко до слез. Так что как только явившийся Либс, в свою очередь, выслушал историю «кражи века», Гарри состроил ему самую умоляющую гримасу и даже не успел раскрыть рот, как напарник уже великодушно кивнул:

— Иди, делом займись. Здесь я все оформлю.

На ходу рассыпаясь в благодарностях, Гарри выскочил из аптеки и с порога аппарировал в Аврорат. Однако там его ничем не порадовали.

— За прошедшие с твоего отбытия двадцать минут новостей не прибавилось, — очень терпеливо сообщил Лонгюссон. — И не дергай Масволда, будь добр.

Гарри снова уселся за свой стол и обхватил голову руками. Можно начать рыть по Бэгмену параллельно с Масволдом. Это будет дублирование работы да еще и вероятность помешать официальному следствию. А если оставить Бэгмена Аврорату, то что? То остается второй подозреваемый, Элме Мабела. Джинни поговорить с ним уже не сможет по причине все того же Обливиэйта. Значит, надо самому, максимально осторожно. И где этого Мабелу теперь искать, интересно?

Ответ на этот вопрос нашелся в свежем номере «Листка квиддичиста», но оптимизма не прибавил: как и все прочие участвующие в Кубке Вронского команды, в перерыве между этапами «Оклахомские Гиппогрифы» вернулись на свою базу. В Оклахому, что логично. Быстренько смотаться в Америку и обратно своими силами Гарри физически не мог, а значит, пришлось идти сдаваться Фальку.

Главный аврор выслушал сбивчивые объяснения, что есть еще один очень сомнительный свидетель, и о нем не стоило бы упоминать, но раз Бэгмен мертв, то все же надо проверить, и согласно кивнул.

— Действуй. Подробностей даже спрашивать не буду, все равно связываться с иностранным гражданином в официальном порядке мы бы стали только в самом крайнем случае. Ты, главное, международного скандала нам не устрой.

Но порт-ключ в Оклахому Фальк мог обеспечить только на завтра, максимум — к сегодняшнему глубокому вечеру. Вернее, мог и быстрее, но тогда о туристическом порыве Национального Героя узнало бы слишком много народу. Гарри согласился, что допускать этого не следует.

Он вернулся в отдел и принялся ждать вечера. Потом попытался занять себя чем-нибудь полезным. Потом сам себе разъяснил, что сидеть и натужно ожидать порт-ключа — непродуктивно и глупо, но показался себе неубедительным. И тут прилетела сова от Драко: «Я в мэноре. Можешь прийти ненадолго?»

Томительное ожидание тут же сменилось совсем другими переживаниями. Что Люциус наговорил Драко о прошлой ночи? Говорил ли о попытке угрожать? Драко в ярости или источает ледяное презрение? Попытка быстро продумать оправдания на все варианты разом оказалась безуспешной, так что Гарри просто взял себя в руки и отправился навстречу неизбежному. Герой он, в конце концов, или кто?

Отец и сын Малфои обнаружились в библиотеке. Драко только чуть развернулся и приветственно кивнул ему, не отрываясь от просматривания каких-то пожелтевших листов в кожаной папке. Особых эмоций в сторону Гарри он не продемонстрировал — только тихое раздражение на реальность в целом. А Люциус, поприветствовав гостя, сразу перешел к делу:

— Прошу вас взглянуть, мистер Поттер. Нет ли у вас идей, что бы это могло быть?

Гарри повертел в руках плоский кожаный кошель с рунами на обеих сторонах. Проверил на чары, заглянул внутрь и констатировал:

— Пустой немагический кошелек, к тому же совсем маленький. А в рунах я не разбираюсь.

— Да, я тоже вижу именно это, — кивнул Люциус с предельной серьезностью. — Связки рун на нем обозначают «Предусмотрительность» и «Благополучие в будущем». Но вот это не руна.

Малфой-старший указал на стоящий немного особняком символ у самой горловины кошелька.

— Вернее, это выглядит почти как руна «Богатство», но весьма стилизованная, скажем так. Все эти руны наносил я, я узнаю собственный стиль начертания. И эту руну тоже изображал я, следовательно, у меня были причины сделать ее именно такой. Осталось понять, что же я изобразил на самом деле. Увы, в библиотеках семей Блэк и Малфой ничего подобного нет. С вашей стороны было бы очень любезно, мистер Поттер, если бы вы, по возможности, не привлекая лишнего внимания, проверили этот символ по каналам Аврората. Вам знакомо заклинание, помогающее найти похожие изображения?

— Разумеется, мы же работаем с архивами, — Гарри вздернул бровь, но решил не заострять внимание на этом явном признаке сомнений в его компетентности. — А что это вообще за кошелек? Откуда взялся и чем интересен?

— Интересен самим местом своего нахождения. Этот кошелек был обнаружен при послевоенных обысках в одном из тайников Малфой-мэнора. В одном из тех тайников, которыми мы не пользовались уже несколько поколений. Однако, судя по закрывавшим тайник чарам, положил его туда именно я и не позже девяносто пятого — девяносто шестого года. Как вы сами убедились, вещь лишена магической силы и какой-либо ценности, поэтому изымать ее авроры не стали. Совершенно очевидно, что я положил ее туда, преследуя какую-то определенную цель, вероятно, желая самому себе указать на что-то. Но, как я уже говорил, после освобождения из Азкабана мой интерес к чему-либо за пределами собственного дома наверняка повлек бы за собой и интерес Аврората. При этом я не могу игнорировать некоторую логическую связь между проигрышем, о котором я забыл, и кошельком, о котором я тоже не помню.

— И почему вы мне о нем сразу не сказали? — подозрительно нахмурился Гарри.

Люциус обезоруживающе улыбнулся.

— Потому что я оставлял знак, значимый для меня, но непонятный аврорам. Я счел неразумным игнорировать свое собственное однозначное пожелание. Но Драко сообщил мне о вашем вчерашнем разговоре и тем самым дал мне некоторую надежду, что теперь сведения, которые пытается сообщить нам эта вещь, не станут достоянием Аврората.

На последней фразе Драко чуть заметно вздрогнул, посмотрел на Гарри откровенно виновато, а на отца — с тщательно контролируемой яростью. Стало совершенно очевидно, что он ничего не знает о ночном разговоре. А Люциус явно заметил эти взгляды сына, но сам лишь продолжил улыбаться Гарри. Если в этой улыбке и была многозначительность, то только совсем немного. И все же это очень походило на шантаж. С другой стороны, Гарри вроде как еще вчера принял решение действовать в интересах... не Люциуса, нет! Но в интересах Мэри и Пэнси, и Александра Шафика, которые тоже противоречат интересам Аврората. Так что старший Малфой может подавиться своими улыбочками, Гарри все решил совершенно без его участия и вовсе не ради собственного светлого образа в глазах Драко! Эту мысль он и постарался выразить ответным тяжелым взглядом. Удалось ему это или нет, но Люциус перестал улыбаться и согласно кивнул.

— Хорошо, — проговорил Гарри, окончательно запутавшись в том, как себя вести с мордредовым Малфоем. — Я скопирую этот символ, если вы не против.

Люциус приглашающе указал ему на стол с аккуратной стопкой пергаментов. Гарри произнес заклинание копирования, а потом обвел появившийся на пергаменте символ обычными чернилами. Подобные чары редко получались у него достаточно стойкими.

— Сообщу, если что-нибудь найдется, — сказал он, убирая пергамент в карман. — Это все, что вы от меня хотели?

Прозвучало прохладнее, чем он планировал, так что получив от Люциуса в меру любезное:

— Да. Прошу прощения, что пришлось отвлечь вас от дел. Всего доброго! — Гарри отдельно и максимально теплым тоном попрощался с Драко. Тот в ответ понимающе усмехнулся, помахал рукой и снова нырнул в свои пергаменты.

Ну что ж, зато теперь у Гарри было, чем занять себя до вечера! Не заходя в собственный отдел, он сразу отправился в архивы и приступил к изысканиям. Но, увы, потратив больше двух часов, вынужден был признать, что либо заклинание поиска подобия ему плохо дается, либо в авроратских архивах нужного символа нет.

Гарри присел на банкетку в холле архивного отдела и задумался в который раз за сегодняшний день. Драко бы обязательно выразил сочувствие и посоветовал не перенапрягать хиленький интеллект, а то как бы тот вообще не отказал. Но что поделать, если Гарри — совсем не Гермиона... О! Если символа нет в архиве Аврората, то, может быть, он есть в обычной библиотеке? По крайней мере, в хранилище периодической печати, которое существовало при Министерстве для повседневных нужд и того же Аврората, и Отдела по связям с общественностью, и много чьих еще, точно можно бы наведаться.

Первые полчаса на новом месте прошли столь же безрезультатно. Гарри проверил все стойки с современными газетами и журналами, потом — шкафы, относящиеся к девяносто пятому и девяносто шестому году — все впустую. Обводя безнадежным взглядом огромный ярко освещенный зал, он почти уже решил, что дальнейшие поиски здесь бессмысленны, но тут заметил довольно широкий ряд стеллажей с общим заголовком «Новостные издания маглов». А чем Мордред не шутит?

Буквально вторая же полка дала положительный отклик. Гарри лихорадочно пролистал радужно засветившуюся газету примерно трехнедельной давности и в разделе коротких объявлений нашел знакомый символ, под которым значилось: «Частный консультант по финансовым вопросам Томазо Панталетти. Научите ваши деньги работать на вас!» Далее шли адрес и телефон. Гарри проверил еще несколько полок и убедился, что реклама мистера Панталетти появляется каждые два-три месяца и что в девяносто пятом, а так же и в девяносто четвертом, и в восемьдесят девятом годах этот «консультант по финансовым вопросам» предлагал свои услуги теми же словами и по тому же адресу.

Оставалось только пожалеть, что нельзя похвастаться Гермионе. Гарри Поттер сам, по собственной (ну, почти, не по служебной же!) надобности провел изыскания в книгохранилищах и успешно нашел то, что искал! Гермиона была бы в восторге и уж точно поняла бы, какой на самом деле подвиг он совершил! Малфой тоже оценит, конечно, но похвала интеллектуальному труду Героя в его исполнении наверняка будет больше похожа на соболезнования. Нет в мире справедливости!

Развлекаясь такими мыслями, Гарри сам не заметил, как дошагал обратно в родной отдел. Лонгюссон поприветствовал его коротким:

— Новостей нет, — а потом, ни к кому конкретно не обращаясь, высказался в том смысле, что раскрыть дело — это отлично, а вот пропасть потом, никому не сказавшись, на три с лишним часа рабочего времени — это уже совсем не хорошо. Гарри изобразил глубочайшее раскаяние и бросился изо всех сил отрабатывать провинность: отобрал у Либса едва начатый отчет по аптекарю, заодно узнал, что дело все-таки закрыто за примирением сторон, а не по отзыву обращения потерпевшего. Потом под издевательскими взглядами коллег снова дезертировал с рабочего места — настало время очередного занятия в Хогвартсе. Пара Гриффиндор-Слизерин традиционно не дала ему расслабиться, так что на мучительное ожидание портала времени и сил просто не оставалось. Вернувшись в отдел, Гарри сразу же занял себя чтением материалов по следующему делу: наглое ограбление на Диагон-аллее, и что-то ведь такое уже было... Нет, это надо на свежую голову вспомнить! Потом старательно поучаствовал в чужом мозговом штурме, потому что коллегам надо помогать. А потом в отдел ввалились все такие же, как и утром, мрачные Масволд и Шеннер, и Лонгюссон немедленно накрылся с ними чарами неслышимости. Некоторое время Гарри думал, что вполне успешно маскирует свой жадный интерес к их разговору, но вскоре глава отдела снял на минутку свой купол и сказал:

— Новостей нет, Поттер. И хватит меня нервировать, идите домой уже! — а двое следователей просто пробуравили Гарри взглядами, полными усталого раздражения.

Рабочий день закончился почти два часа назад, так что Гарри с чистой совестью исполнил указание начальства. Только отправился не домой, а, трансфигурировав аврорскую мантию в ярко-красную ветровку, вышел в магловский Лондон.

Контору мистера Панталетти он разыскал без труда, несмотря на то, что вывеска у нее оказалась размером с носовой платок — не больше. Время было уже довольно позднее, однако, чисто наудачу толкнув обшарпанную дверь, Гарри не встретил сопротивления.

Помещение за дверью тоже было крохотным, до боли напоминая приснопамятный чулан под лестницей. Стол, уставленный конторскими держателями для бумаг, пара стульев да куча сертификатов не пойми о чем в изрядно запыленных рамках — вот и вся роскошь. На месте любого магла Гарри ни за что не стал бы говорить о своих деньгах в такой нищенской обстановке.

Сам хозяин тоже не добавлял заведению респектабельности — маленький, неряшливый, всклокоченный, до смешного похожий на комедийного итальянского сапожника. Почему именно сапожника — Гарри не знал, но уж точно не на специалиста по финансам.

— Доброго! Добрейшего! Денечка! Уважаемый сэр! Счастлив! Буду! Оказаться вам! Полезным! — мистер Панталетти выскочил из-за стола и бросился пожимать посетителю руку. Выглядело так, будто живой человек к нему забрел впервые за пару-тройку лет, и финансовый консультант просто не в силах сдержать свой восторг по этому поводу.

Он тряс руку Гарри, преданно заглядывая в лицо, и в этом была его ошибка. Если бы он продолжал просто скакать вокруг, то Гарри не успел бы разглядеть цепкий прищур и явное узнавание во взгляде. Панталетти знал Того-Самого-Гарри-Поттера и был совершенно не рад встрече. Так что Гарри в свою очередь крепко сжал его руку и, дождавшись просвета в изъявлениях радости от встречи, коротко скомандовал:

— Палочку на стол, медленно.

— Я не понимаю, о чем вы, уважаемый сэр? — растерянность на лице мистера Панталетти выглядела весьма натурально, но Гарри уже сделал все необходимые выводы.

— Будем разговаривать здесь, или аппарировать вас в Аврорат?

— Ох. Ну что же вы сразу не сказали, что зашли по ТАКОМУ делу! Ну я же не могу знать в лицо каждого аврора! Хотя... Мерлин величайший, да ведь это же вы! Сам Гарри Поттер, вставший в ряды мракоборцев! Ох! Мистер Поттер, позвольте автограф для внучки, будьте милостивы! Она же меня просто проклянет, если узнает, что я пожал руку самого Гарри Поттера и не...

— Позволяю! — прервал Гарри этот новый словесный залп. — Как только мы с вами поговорим о том, что меня интересует, так сразу и распишусь, где надо будет.

Намек на протокол задержания вышел прозрачнее некуда, и Панталетти наконец-то сдался. Сел за стол, демонстративно выложил на его край волшебную палочку, безуспешно пригладил взъерошенные жиденькие волосы и чопорно сказал:

— Я вас слушаю, господин аврор. Что от меня требуется?

— Честно отвечать на вопросы.

— Разве мне пришло бы в голову обманывать аврора при исполнении? Тем более самого Га...

— Отлично. Расскажите о вашей деятельности у маглов, мистер Панталетти.

— О, ничего серьезного и тем более! — финансовый консультант снова принялся перемежать свою речь восклицательными знаками в самых неожиданных местах: — ТЕМ БОЛЕЕ! Ничего противозаконного! Только маленькая помощь! Я угощаю посетителя чаем! Выслушиваю его проблемы и назначаю следующую встречу, чтобы дать ответ! У меня некоторый, о! Совсем небольшой! Талант к прорицаниям, видите ли. Я смотрю в чашку, оставленную клиентом! Вы же знаете, мистер Поттер, что область прорицания во многом определяется тем, о чем вы думаете, выпивая чай? Клиент думает о своих финансовых проблемах, а я потом смотрю на чаинки и на основании того, что в них вижу, даю ему несколько рекомендаций. Ничего противозаконного! Ничего, нарушающего Статут, уверяю вас!

— Я вам верю, мистер Панталетти. А какие у вас дела с волшебниками?

— Совсем никаких, только семейные! Друзья, родственники, но не бизнес, понимаете? Увы, я был недостаточно успешен в учебе, чтобы попасть в Министерство, и недостаточно одарен магически, чтобы пробить себе дорогу каким-либо мастерством, увы, увы!

— Совсем никаких? — дружелюбно переспросил Гарри.

— Совсем! Совершено! Абсолютно! — проскандировал Панталетти и уставился на него с преданным обожанием домового эльфа.

— Хорошо. Наверное, кто-то просто использовал ваш фирменный знак, да? — все так же дружелюбно предположил Гарри и предъявил собеседнику найденный Малфоем кошелек.

Этому кошельку Панталетти обрадовался еще меньше, чем аврору Поттеру. Но выразилось это только в еще ярче засиявшей улыбке.

— О, это сувенир! Просто милый сувенир, который я дарю некоторым клиентам! Милый сувенир, символизирующий богатство!

— Кажется, нам все-таки надо отправляться в Аврорат. Допрос под веритасерумом...

— За что? — Панталетти заломил руки, а глаза у него стали даже больше, чем у домовика. — Вы так и не сказали, в чем меня подозреваете! Я честный человек! Вы не имеете права!

— Я? — мягко спросил Гарри. — Не имею права? А знаете, да, пожалуй, не имею. Как вы думаете, мистер Панталетти, меня это остановит?

И улыбнулся. Эту ангельскую улыбочку он тоже спер у Малфоя и хотя не достиг в ней особых успехов, но вот на преступников она почему-то производила совершенно убойное воздействие. Панталетти мигом подобрался и опустил руку под стол.

— Не советую, — сказал Гарри. — Я все еще не предъявлял вам никаких обвинений, вы заметили? А вот нападение на аврора — это уже статья. Может, все-таки попробуем договориться? Без угроз, но и без вашего кривлянья.

Пару секунд Панталетти глядел на него оценивающе, потом откинулся на спинку стула и как-то разом преобразился из комедийного сапожника в престарелого бандита, по которому Азкабан плачет.

— А вы ведь тоже не хотите, чтобы я попал в Аврорат, не так ли, мистер Поттер? Тогда все-таки объясните, что вам от меня надо?

Теперь от собеседника неприкрыто веяло опасностью, но все равно в таком амплуа он нравился Гарри куда больше.

— Я просто хочу знать, что вам известно об этом кошельке.

— Чем он вызвал ваш интерес?

— Один человек нашел его в своих вещах, — сказал Гарри, осторожно подбирая слова. — Он уверен, что это значит нечто важное, но странным образом забыл, что именно. Я хочу помочь ему вспомнить.

— Вот это уже ближе к делу, не так ли? — Панталетти еще пару секунд буравил Гарри взглядом, а потом мгновенно расплылся в прежней жизнерадостной улыбке. — Это сувенир, мистер Поттер, символический подарок для клиентов! Маленький комплимент от заведения, если вы понимаете, о чем я. Предъявитель этой безделушки имеет право принять участие в нашей лотерее, испытать судьбу, так сказать! Хотите попробовать?

— Судьбу? — скривился Гарри. — И результат зависит только от удачи?

— Разумеется! — Панталетти закивал с таким энтузиазмом, что поверить в его искренность смог бы разве что Хагрид. — Только удача и ничего иного!

Жестом фокусника он выудил из-под стола другой кошель — с тем же знаком «богатство» у горловины, только размером заметно больше — и буквально пихнул его Гарри в руки.

— Прошу вас! Уколите палец и опустите руку в кошель. Возможно, увы, я не могу гарантировать! Это же лотерея! Но возможно! Вы вытащите золотую табличку с суммой вашего выигрыша. Прошу вас, попробуйте!

Целый хор Драко Малфоев в голове у Гарри прямо-таки бился в истерике, выкрикивая, что совать свою кровь в неизвестный артефакт, да еще предложенный в таком подозрительном месте — это чистое самоубийство по-гриффиндурски. Но на то Гарри и Герой, чтобы игнорировать подобные мелочи, верно? Наскоро махнув над предложенным кошелём палочкой и убедившись, что очевидных враждебных чар на нем нет, Гарри полоснул по пальцу коротким Секо и запустил руку вовнутрь. Тут же взвыл в голос от зверской боли и выдернул руку обратно. Зажатая во второй руке палочка в этот момент уже была направлена на Панталетти. Лицо последнего выражало самое искреннее сочувствие.

— Увы, увы, мистер Поттер, выигрыша вам не досталось.

— Какого фестрала это было?

— Сигнал проигрыша всего лишь! Видите ли, многие люди готовы испытывать свою удачу снова и снова, в надежде, что хоть на сотой попытке им повезет. Это не совсем честно, если каждая попытка совсем ничего не стоит, не правда ли? Так что пришлось зачаровать кошель так, чтобы попытка не казалась совсем уж бесплатной! Но вы можете попытаться снова, разумеется, ведь такой бравый аврор наверняка презирает боль!

Гарри почувствовал, что свирепеет, и в голосе его отчетливо прорезался парселтанг:

— Вы, кажется, все-таки хотите посетить Аврорат?

— За то, что вы не выиграли в мою маленькую лотерею? — карикатурно округлил глаза Панталетти. — Как вы оформите это в протоколе, мистер Поттер? Умоляю вас, не позорьте ни меня, ни себя!

— Не морочьте мне голову! Сказка про лотерею уже отработала.

— Вы мне не верите! — в голове Панталетти прозвучали неизлитые слезы оскорбленной невинности. — Жизнью и магией своей клянусь, что у меня не было достоверных сведений о том, получит ли Гарри Поттер в результате своей попытки доступ к галлеонам или Пыточное заклинание в руку! Вот! Честность, абсолютная честность в делах! Вот то единственное, что держит на плаву мой маленький бизнес!

Гарри был почти уверен, что произнесенная клятва не обладает магической значимостью. Однако кое-что в ней намекало на правильный вопрос:

— Достоверных сведений? — переспросил он с нажимом. — А недостоверные, значит, были?

— О, сразу, СРАЗУ! Видно опытного аврора! — умильно восхитился Панталетти. — У меня было подозрение, мистер Поттер, совсем маленькое подозрение, ничего больше! Но весь мой опыт говорит, что шансы на выигрыш куда выше у законных владельцев моих сувениров. Если бы вы сами были моим клиентом, получили эту безделушку из моих рук, или, скажем, вам бы ее подарил престарелый дядюшка! Но когда ко мне приходят люди — я не о вас, НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ! Разумеется! Приходят люди, которые у кого-то отняли мой подарок или, скажем, конфисковали у кого-то при аресте! Мое кредо — честность, и магия тоже любит честность! Так что очень часто такие люди проигрывают, увы, увы!

— Ну так вы ошиблись дважды, — Гарри успел уже совладать с гневом и говорил скорее иронично, чем зло. — Мой случай — это как раз подарок дядюшки. Вернее, друга, как я уже сказал.

— Конечно, конечно, — преданно закивал Панталетти. — Я же сразу сказал, что вовсе не вас имею в виду! Но, возможно, если бы ваш друг попытал счастья сам, результат был бы куда более приятным! Если, конечно, сам он получил его честным путем! Магия очень любит честность!

— Кстати, о магии, которая любит честность, — задумчиво проговорил Гарри. — Вы сами зачаровывали вот этот свой лотерейный кошель?

— Отличный вопрос, просто в яблочко! Сразу видно опытного аврора, я так и сказал, да-да! — восхищенно затараторил Пантолетти, а потом снова мгновенно скинул маску и глянул на Гарри в упор, тяжело, предупреждающе. — Этот кошель зачаровывали гоблины. Я всего лишь предоставляю клиентам результаты их трудов. Так вам понятно, мистер Поттер?

— Более чем. Как насчет познакомить меня с этими мастерами?

— Исключено. Непреложный. К тому же гоблины очень не любят, когда люди лезут в их дела. Вам еще не простили скандал в Гринготтсе, мистер Поттер, так что не советую упорствовать. Но в любом случае, от меня вы ничего не добьетесь, Непреложный убьет меня раньше.

На этот раз Гарри ему поверил безоговорочно. Есть очень специальный тон, которым говорит тот, кто действительно связан Непреложным и действительно может умереть, если собеседник окажется слишком настойчивым.

— Известен ли вам сквиб по имени Цеппер?

— Слыхал о нем, но непосредственно дел не вел.

— Известно ли вам что-либо о крупных проигрышах на квиддичных ставках в девяносто пятом?

— Непреложный.

— Что ж, благодарю за консультацию, мистер Панталетти. Сколько я вам должен? — Гарри издевательски осклабился.

Однако тут Панталетти переиграл его. Он снова преобразился и затараторил еще восторженнее:

— Ах, консультировать вас было одно удовольствие, одно сплошное удовольствие! Такой приятный молодой человек! Такой понимающий! Только чтобы мне было, на что купить леденцов моей милой внучке! Чисто символически! Пять галлеонов!

Гарри поперхнулся и чуть вслух не озвучил, что у девочки обязательно случится диатез. А Панталетти насладился его реакцией и добил:

— Чисто символические пять галлеонов и автограф для моей любимой малютки! Не откажите, Мерлина ради!

Однозначных выводов о роли Паталетти Гарри так и не сделал. Позор для аврора, конечно, но в этих играх вокруг больших денег и еще бОльших недомолвок он понимал крайне мало и побоялся наломать тех самых дров, от которых его предостерегал Фальк. Надо отнести результаты разведки Люциусу или хотя бы Драко, возможно, они смогут объяснить расклад. А в случае необходимости можно нагрянуть повторно — вряд ли контора, стоявшая на одном месте более пятнадцати лет, мгновенно уйдет в подполье из-за одного-единственного навязчивого аврора.

Так что Гарри просто рванул домой.

Там его ожидали записка от Драко, сообщающая, что оный Драко все еще помогает отцу искать следы загадочного кошелька в собственных малфоевских архивах, и недовольная сова на подоконнике. На последнюю Гарри сперва даже не обратил внимания, потому что всю почту в доме традиционно принимал Басси, но появившийся рядом домовик отрапортовал:

— Сова не отдает письмо, хозяин Гарри! Наверное, оно под чарами конфиденциальности.

Действительно, стоило Гарри подойти к окну, сова ухнула и протянула ему лапу с небольшим мешочком. А избавившись от груза, куснула за палец и улетела, не дожидаясь угощения.

В мешочке оказалась латунная подвеска с двумя бусинками на шнурках и краткая инструкция: «Красная — туда, зеленая — обратно. Если будешь отсутствовать на службе, предупреди Лонгюссона. Н.Ф.».

Уже имея в руках портключ, Гарри едва уговорил себя потратить время на два коротких письма: Драко сообщил, что секрет кошелька разгадан, но подробности последуют позже, а Лонгюссону написал виноватое и жалобное сообщение о том, что завтра может опоздать. В общем-то, задерживаться в Америке надолго он не планировал, но тут еще неизвестно, сколько придется добираться от международного аппарационного пункта до расположения «Гиппогрифов», и насколько Мабела будет склонен к быстрому и конструктивному диалогу. Представив себя в образе рогоносца, рванувшего через океан, чтобы посмотреть в глаза обидчику, Гарри тяжело вздохнул: как-то ведь придется объяснять парню, что никаких претензий он не имеет, а поговорить хочет только о благополучии Джинни. Оставалось надеяться, что с дураком Джинни не связалась бы и Мабела все поймет правильно.

Поручив Басси отправить письма: Лонгюссону — совой, а Драко — передать с мэнорским эльфом, он заспешил еще сильнее. А то ведь Малфой сейчас вернется домой, и быстро удрать без объяснений тогда не получится. Так что Гарри рысью рванул в аппарационную и дернул с подвески красную бусину.

Международное перемещение и так было делом неприятным, а уж путешествие через океан и вовсе било все рекорды по мерзотности ощущений. Так что из аппарационной зоны Гарри вытолкали ко всему привычные служители, а он сам только переставлял ноги и потом больше минуты просто дышал, давая время внутренностям распутаться и вернуться на свои законные места. Продышавшись, огляделся и понял, что у американских магов все устроено на диво толково: всю дальнюю стену зала прибытия занимала карта США с метками аппарационных точек, а прямо под нею представительный волшебник продавал всем желающим готовые порт-ключи в любую из них. Так что расставшись с десятком галлеонов и зарегистрировав палочку на специальной стойке, Гарри уже через пятнадцать минут оказался на магической улице Оклахома-сити. Вызнать место расположения местной квиддичной сборной было делом еще получаса времени и пары кружек пива в ближайшем пабе, а заодно Гарри осознал, что из-за разницы во времени здесь только-только заканчивается рабочий день, и, значит, ему не требуется шокировать Мабелу ночным визитом. Может, еще и придется подождать конца вечерней тренировки, но это в любом случае лучше, чем вытаскивать приятеля жены из постели. Больше располагает к взаимопониманию.

Так что еще через час он стоял неподалеку от ворот квиддичной базы «Оклахомских гиппогрифов» и вдохновенно убалтывал какого-то местного служителя, очень удачно занимавшегося покраской внутренней стороны забора в непосредственной близости от этих самых ворот. К счастью, тот же «Листок квиддичиста» снабдил Гарри всей необходимой для образа информацией.

— Я был на всех играх чемпионата, и знаете, я не видел лучшего загонщика! Даже в командах-лидерах! Как он ссадил охотника французов, Мерлин мой! Лучшего удара я в жизни не видел! А как закрутил метлу вратарю японской сборной? И Мерлин мой, при этом какая недооцененность у зрителей! — тут Гарри понял, что копирует восторженные интонации Панталетти, и чуть сбавил накал страстей. Бедняга служитель уже и так смотрел на него подозрительно. Гарри вздохнул и продолжил уже просительно:

— Я понимаю, что у мистера Мабелы сейчас очень напряженный график. Но на этапах Кубка к командам вообще не пробиться! Может быть, он уделит мне буквально десять минут?

— Не я распоряжаюсь временем игроков! — недовольно буркнул служитель. — Мне забор докрасить надо! Тружусь с утра, а оплата — слёзы одни...

Гарри понятливо закивал, и несколько сиклей из его кармана перекочевали в ладонь сразу подобревшего маляра.

— Скажу ему. Тренировка у них скоро закончится, я так думаю, тогда и скажу. Подождите пока вон там, — он указал на вывеску кафе, расположенного неподалеку от ворот базы. — Если согласится, так туда и подойдет.

Кафе Гарри устроило — во-первых, выпитое пиво уже требовало выхода, а во-вторых, выветриваясь, нагоняло сонливость, и кофе был сейчас очень уместен.

Он успел выпить кофе, съесть кусок пирога с курятиной и огромную порцию блинчиков с кленовым сиропом под еще один латте, когда в кафе завалились «Гиппогрифы» в полном составе. Чернокожий парень, высокий и, пожалуй, слишком массивный для квиддичиста, глазами обшарил зал, нашел Гарри и тут же заиграл желваками, а взгляд его стал холодным и предостерегающим. В Америке никто не узнавал «Того-Самого-Поттера», но Мабела явно знал, как выглядит законный муж его нынешней подружки, и логично не ожидал от встречи с ним ничего хорошего. Гарри в ответ театрально продемонстрировал пустые ладони и сделал приглашающий жест рукой. Мабела еще секунд пять посверлил его тяжелым взглядом, потом буркнул что-то своим товарищам и неспешно, вразвалочку подошел к его столу. Остановился, нависая черной тучей и неприязненно констатировал:

— Поттер.

— Садись, — сказал Гарри, автоматически подхватывая тон. Понятно, что ситуация странная, но этот парень мог бы быть и чуточку повежливее.

— Допустим, — хмыкнул Мабела и нарочито неспешно опустился на стул напротив Гарри. — И что? Кофе угостишь?

— Только если попросишь. Вежливо, — разговор все больше напоминал взаимное рычание двух самцов, не поделивших территорию. Гарри усилием воли притормозил, отвлекся на то, чтобы установить над столиком сдвоенный купол тишины, и тогда уже продолжил более ровно:

— Прежде всего, две вещи: во-первых, я знаю о твоем Непреложном и не планирую убить тебя с его помощью. Так что говорить будем аккуратно. И во-вторых, что бы ты ни думал, но Джинни мне вроде сестры. Наезжать на ее парня я не планирую. До тех пор, пока он не обижает Джинни, разумеется. Это понятно?

— Допустим, — издевательски повторил Мабела, отмахнувшись от подошедшего официанта. Подождал, пока тот уйдет и продолжил: — Ну, и чего тебе тогда?

Не сорваться на грубость было довольно сложно, но Гарри справился и ответил вполне мирно:

— Однажды, во время испанского этапа Кубка Мира, Джинни ходила во сне. Помнишь такое?

— Допустим, — повторил Мабела в третий раз, но теперь его тон стал менее агрессивным и более заинтересованным, даже чуть взволнованным, пожалуй. Гарри это ободрило, и продолжение в мирном ключе далось уже легче:

— В ту ночь с ней произошло нечто... странное. Плохое, — слова он подбирал крайне аккуратно. — Я хочу знать, кто это сделал.

— Думаешь, я? — снова ощетинился Мабела.

— Не знаю, — честно ответил Гарри. — Джинни считает, что нет.

— Что с ней случилось?

— Это ее дело, захочет — расскажет. Но не скоро, сейчас она попросила об Обливиэйте на время Кубка, чтобы не отвлекаться на нервы во время игр.

— Сама попросила?

— Сама.

— Звучит как полная лажа.

— Знаю. Могу поклясться, что не вру.

Некоторое время Мабела рассматривал его изучающе. Потом неуловимо изменился в лице и перестал напоминать разозленного носорога.

— Джи всегда хорошо о тебе говорила. Не то чтоб мне это было приятно, сам понимаешь! В общем, у меня нет причин тебе верить, но я поверю ее мнению о тебе. Что конкретно ты хочешь знать?

— Все, что касается той ночи. Джинни говорила, ты тоже плохо спал, что-то вроде того?

— Вроде того, — кивнул Мабела. — Ладно. Возможно, я тоже ходил во сне в ту ночь. Я вечером выставил за порог ботинки, чтоб эльфы их почистили, у нас на базе эльфы не заходят в личные комнаты. А утром ботинки были в комнате и грязные. Домовик сказал, что в коридоре их не было. А сам я помню только очень беспокойный сон. Я сразу же проверился на проклятья, все было чисто. Но проверить остаточные следы наш медик толком не смог, а вызывать профессионала-менталиста в разгар этапа Кубка — сам понимаешь.

— Понимаю, — задумчиво кивнул Гарри. — У Джинни похожие симптомы. Но ясности не прибавилось.

— Есть еще кое-что, — осторожно сказал Мабела. — Но только под клятву о неразглашении.

— Взаимную! — тут же поддержал Гарри, запоздало сообразивший, что он тут уже наговорил на неслабый такой скандал в прессе, если Мабеле придет в голову трепаться. — Все, что сказано за этим столиком, остается между нами, идет?

— Исключение из клятвы — Джи, — тут же добавил Мабела.

— Но только после финала Кубка, — поправил Гарри. — Обливиэйт же.

Мабела понимающе кивнул.

Когда двойное заклятье конфиденциальности было произнесено, Мабела заговорил:

— Было еще кое-что. Я как раз выходил от нашего медика, когда засек, что меня обсуждают. Ваш британский наблюдатель, Баг... Бигман, как-то так, да? Так этот Бигман стоял с еще одним человеком и указывал ему на меня. Ерунда, в общем, но я был на паранойе, сам понимаешь. Пошел в их сторону, и они сразу разбежались, вроде как каждый по своим срочным делам. Но с незнакомого мужика я успел приманить несколько волосков, — Мабела осклабился. — Вы, европейцы, чертовски безалаберные. Совсем не понимаете, что такое Вуду.

— Ты его проклял? — изумился Гарри, и Мабела покачал головой.

— Не за что вроде. Пока. Один волосок потратил на установление личности. Дэвид Кэмпбел, аккредитованный репортер. Репортера проклинать за то, что Бигман ему про меня рассказывал? Только вот ни до, ни после я этого репортера больше не видел. И остальные волоски я сохранил. Поделиться?

— Давай!

— Жди здесь, — Мабела встал и отправился в сторону туалета. Через несколько минут он вернулся, снова плюхнулся за стол и незаметно пихнул в сторону Гарри бумажный жгутик.

— Два, еще один я себе оставил, на всякий случай.

— Спасибо!

— Не спеши благодарить, возможно, это полная пустышка. Но если узнаешь что-то интересное, маякни мне.

— Окей. Всё равно спасибо. За понимание.

— Ага, и тебе тоже, — хмыкнул Мабела, но тотчас посерьезнел и уточнил: — Так сейчас с Джи все нормально?

— Более-менее, — заверил его Гарри, а помедлив секунду, спросил: — У вас тут английские газеты можно достать?

— Да без проблем, было бы желание. А что?

— Хм. В общем, если до тебя доползут слухи о Джинни, ты помни о той ночи, ясно?

— Объясни нормально! — снова набычился Мабела.

— Не хочу. У нас в прессе поползли вонючие сплетни, я просто предупреждаю, чтобы ты внезапно не принял их за чистую монету и не подставил случайно Джинни.

— Да что у вас там творится-то?

— Мы же еще под клятву разговариваем, верно?

Мабела кивнул.

— Вокруг Джинни пытаются раздуть скандал. Скорее всего, чтобы «Гарпии» запороли Кубок.

— Бывает такое, да, — хмуро вздохнул Мабела.

— Ну вот и держи это в голове. Потому что может быть не только скандал, — Гарри сделал паузу и задумчиво посмотрел на собеседника. Теперь, без носорожьей злобы, тот казался вполне приличным парнем, да и правильно он же сказал: стоит довериться мнению Джинни. Гарри решился и закончил: — Бэгмен убит вчера.

Мабела присвистнул.

— Даже так? Все серьезно?

— Угу. А Джинни уже ничего не помнит, так что предупредить ее толком я не могу. Присмотришь за ней в Австралии?

— Глаз не спущу! — коротко кивнул Мабела, снова на миг становясь похожим на крупного зверя. И пусть это было художественное преувеличение — ясно же, что в дни Кубка у всех команд свой график игр и тренировок, выпадать из которого загонщику «Гиппогрифов» никто не позволит, но все же у Гарри стало чуть спокойнее на душе.

— Спасибо, — искренне поблагодарил он. — Ну, я пойду тогда?

Гарри встал, Мабела тоже поднялся и протянул ему руку.

— Было интересно познакомиться!

— Взаимно! — они синхронно усмехнулись, и на этом Мабела отправился к сокомандникам, а Гарри — на улицу и в тихий уголок, где можно будет спокойно сдернуть с подвески зеленую бусину.

Его выкинуло в министерский Зал международных перемещений. Дремавший у круга дежурный ойкнул и завел было шарманку про Того-Самого-Гарри-Поттера, но старший в смене быстро одернул его и просто вежливо указал Гарри, где выход к общественным каминам. Похоже, Фальк и тут подсуетился, заранее прикрыв говорливые рты. Невольно закрадывалась мысль, что за такое покровительство придется чем-то отдариваться, и хорошо бы, чтоб нашлось чем. Но в очередной раз пошатнувшись от остаточной тошноты, Гарри решил отложить эти сложные мысли на завтра.

В коттедже его ожидала ярко освещенная гостиная и физиономия Драко, на которой нервное напряжение мгновенно сменилось искренней радостью, а потом — столь же искренним негодованием. Он не спеша поднялся с дивана и надвинулся на Гарри, протягивая ему брезгливо зажатую двумя пальцами записку Фалька, прилагавшуюся к порталу. Ну не умел Гарри заметать следы, да и не пытался вообще-то.

— Куда «туда»? — ласково прошипел Хорь. — Что значит «отсутствовать на службе»? Лонгюссону ты, значит, отписался, а меня предупредить забыл? Я срываюсь домой за новостями, а ты...

— Виноват, — согласился Гарри, падая на диван. — Исправиться не обещаю. Вчера Бэгмена убили, и я рванул поговорить с джинниным Элме. Ничего такой мужик оказался. Драко, у тебя есть поисковое зелье, работающее на волосе, а не на крови?

Малфой несколько секунд переваривал услышанное, а потом выдал Гарри символическую затрещину.

— Скажи спасибо, что ты ни во что не встрял! Если бы браслет меня к тебе потащил в Америку, я бы либо сам сдох по пути, либо тебя убил, оклемавшись.

— Мордред, я не подумал, извини!

— Как обычно, я уже привык! Есть специальная донастройка для сверхдлинных дистанций, но для этого я должен знать, что тебя куда-то понесет! Гриффиндурок! Голодный?

— Не-а. Мы с Мабелой в кафе посидели.

— Ну тогда давай-ка все с самого начала. Почему ты мне еще вчера не сказал про Бэгмена?

Пришлось рассказывать все с самого начала. И про Бэгмена, и про Панталетти, и — аккуратно, с поправкой на клятву конфиденциальности — про Дэвида Кэмпбела. Повествование получилось на диво длинным, и под конец Гарри уже отчаянно зевал. Драко вытряс из него еще несколько уточнений и наконец сжалился:

— Всё, спать. Отцу я завтра расскажу, а ты проверяй репортера. Зелье можно сделать, но с точностью могут быть проблемы, так что лучше по-простому, по адресной книге. Про душ не забудь, путешественник!

На работу Гарри явился вовремя, чем вызвал демонстративное восхищение Лонгюссона, которое парировал привычным уже вопросом об успехах Масволда. Глава отдела скривился и столь же привычно ответил:

— Шерстит возможных свидетелей. Пока пусто, — после чего вежливо послал Гарри заниматься своим делом.

«Свое дело», то есть дело о дерзком ограблении на Диагон-аллее, они с Либсом обсудили довольно быстро. Либсу тоже казалось, что что-то подобное уже было, и он только обрадовался, когда Гарри сам вызвался проверить этот вопрос в архиве.

Правда, в архив Гарри пошел не сразу, сперва зашел в Отдел магических игр и спорта — глянуть список британских журналистов, аккредитованных на Кубок Вронского. И не очень удивился, обнаружив, что никакого Кэмпбела в этом списке нет. Дальше он действительно занялся поисками дел об ограблениях и довольно быстро выяснил, что два очень похожих случая действительно имели место быть в позапрошлом году. Преступник тогда ушел в бега, и взять его не удалось, но сведений о нем следователи насобирали довольно много, включая имя и адрес официального проживания. В общем, было с чего начать.

Выполнив долг перед Следственным отделом, Гарри поинтересовался, что у Аврората есть на Д. Кэмпбела, получил в руки довольно пухлую папку, пролистал ее и присвистнул. Дэвид Кэмпбел до сих пор был в розыске по делу Пожирателей Смерти. Сам Метки не имел и приближен к Волдеморту не был, но многократно засветился в нападениях на дома маглов, полукровок и поддерживающих их волшебников. Особыми зверствами не отличился, как правило, не мешая паникующим жертвам спасаться бегством, зато по части грабежей был ненасытен, в компании сообщников обнося дома подчистую. Также засветился исполнителем в финансовых злоупотреблениях, происходивших уже «официально», после захвата Министерства сторонниками Волдеморта. С лета девяносто восьмого находится в розыске, по данным Аврората — страну не покидал.

Скопировав себе основные сведения, Гарри вернулся в отдел. До самого обеда они с Либсом сопоставляли почерк грабежей, выискивая слабые места преступника, и прикидывали, с какой бы стороны подступиться к старым контактам, чтобы не вспугнуть его раньше времени. После обеда сходили задать несколько вопросов пострадавшей и хозяину лавки, перед окнами которой произошло ограбление, а потом Гарри снова жалобно поглядел на Либса, и тот привычно махнул рукой:

— До завтра, напарник! Перед шефом прикрою, — и Гарри рванул в Малфой-мэнор.

Люциус уже неоднократно доказывал, что когда в дело не вмешивается Обливиэйт, память у него отличная. Он не стал допытываться, с чего у аврора Поттера проснулся интерес к давним делам, только уточнил:

— Я помню Кэмпбела, но близко знаком с ним не был. Какая именно информация вас интересует? И его разве не арестовали во время прошлогодних осенних облав?

— Любая! — выпалил Гарри, а на вопрос об аресте только хмуро вздохнул, и Люциус этим удовлетворился. Через минуту на столе уже стоял думосбор, а Малфой тянул из виска небольшую туманную прядь. Погрузив воспоминание в чашу, он приглашающе указал на нее Гарри.

— Я пойду в воспоминание вместе с вами и прокомментирую, если не возражаете.

Гарри не возражал и первым склонился к чаше.

Они оказались в незнакомом рабочем кабинете. В центре помещения рослый волшебник — Гарри узнал в нем старшего Нотта — рычал на коленопреклоненного человека в потрепанной одежде. Время от времени человек поднимал голову, видимо, отвечая на обвинения, и тогда становилось видно скорее хитрое, чем испуганное лицо, приплюснутый мясистый нос и цепкие темные глазки под тяжелыми веками. Сам Люциус — молодой и как всегда надменный — стоял возле широкого подоконника и раскладывал на нем какие-то бумаги, почти не обращая внимания на происходящее.

— Этот разговор не казался мне интересным, так что прошу прощения, текст будет не слишком разборчивым, — сообщил Люциус-нынешний, появившись рядом с Гарри.

И действительно, голос Нотта звучал так, будто продирается сквозь помехи магловской телефонной связи. Разобрать можно было лишь отдельные слова, иногда — реплики: «...ты считаешь нас глупцами?», «...Лорду не понравится...», «...посмел прикасаться...».

— Это была частая ситуация: кто-то из мелких исполнителей не вполне точно следует полученным указаниям. Разбором полетов обычно занимался Нотт. Перед ним, как вы понимаете, Кэмпбел, — прокомментировал, как и обещал, Люциус.

Тем временем Кэмпбел в очередной раз поднял голову и проговорил что-то, кривя рот в заискивающей и одновременно наглой улыбочке. Эта ужимка истощила терпение Нотта, и он вскинул палочку.

— Круцио!

Видимо, это заклинание привлекло куда больше внимания Малфоя — слово прозвучало удивительно четко, а Люциус у окна вскинул голову и брезгливо поморщился, глядя, как Кэмпбэл корчится на полу. Нотт повторил заклинание трижды.

— Это не первая его провинность, — говорил тем временем Малфой-нынешний. — Этот человек запомнился мне именно потому, что его жадность была превыше страха. Он несколько раз попадался на попытке присвоить нечто, нужное нам для дела...

— И остался в живых? — против воли удивился Гарри. — Я думал, Волдеморт...

— Вы видите в этой комнате Лорда? — в свою очередь перебил его Люциус. — А нам, его жалким рабам, нужны были исполнители. Что бы вы ни думали обо мне или о Нотте, мы не слишком ценили возможность собственноручно вершить расправы, угодные Лорду.

— Только отдавали приказы, да? — зло окрысился Гарри.

— Кабинетная работа всегда нравилась мне больше полевой, — хладнокровно отрезал Малфой. — Так или иначе, убивать в знак неодобрения позволял себе только сам Лорд, остальные — кроме Фенрира — выражали свой гнев более сдержанно. У Кэмпбела была собственная небольшая группа боевиков, и он был вполне пригоден для выполнения заданий, не связанных с получением нужных Лорду вещей. Поэтому он жив. И вот сейчас, мистер Поттер, обратите внимание на его лицо...

Гарри отогнал накативший было гнев и снова сосредоточился на Кэмпбеле. Тот как раз достаточно пришел в себя после третьего Круциатуса и снова стоял на коленях перед Ноттом. Через несколько мгновений Пожиратель сделал брезгливый жест рукой и четко — в смысле, Малфой четко запомнил эти слова — приказал Кэмпбелу убираться.

— Обратите внимание, — повторил Люциус.

Это действительно было интересно: Кэмпбел уходил, едва сдерживая торжествующую ухмылку, резко контрастирующую с гримасой боли и покорности, бывшей на его лице всего пару секунд назад.

— Это он уходит, получив три Круциатуса, но не получив приказа вернуть награбленное. Он считает, что все прошло отлично. Понимаете, мистер Поттер? Он мгновенно забыл о боли, он искренне уверен в собственной безнаказанности и доволен своей добычей. Вот такой человек Дэвид Кэмпбел. Это всё.

И Гарри вынырнул из воспоминания.

Малфой вернулся в свое высокое кресло и вежливо уточнил:

— Что-нибудь еще, мистер Поттер? Боюсь, ничего больше об этом человеке я сообщить не могу.

— Где его искать, вы не знаете?

— После прошлогодних облав — уже точно нет.

— В таком случае, благодарю за сотрудничество. Всего наилу...

— Я хотел бы сказать вам еще несколько слов, уже не касаясь вашего вопроса.

Мистер Малфой выпрямился в кресле и смерил Гарри убийственно-непроницаемым взглядом.

— Вы не в первый раз интересуетесь моими делами и связями на службе у Лорда. И я делаю все, чтобы помочь вам, отвечаю на любые ваши вопросы максимально подробно и откровенно. Если вы предпочтете получать сведения, подчищенные ото всего, что может вызвать ваше недовольство, так и скажите.

— Нет, — резко ответил Гарри, — правда без прикрас меня вполне устраивает. Но не ждите от меня, что я буду аплодировать вашим прошлым делам.

— Разумеется. Я всего лишь хочу напомнить, что вы приходите ко мне за информацией, а не за сеансами покаяния.

— А может, стоило бы, мистер Малфой? — требовательно спросил Гарри. Люциус иронично поднял бровь.

— Что «стоило бы»?

— Покаяться! — Гарри чувствовал, что его начинает трясти от непрошибаемости собеседника. — Осознать, наконец, как велика ваша вина перед... перед всеми!

Люциус несколько секунд смотрел на него задумчиво, а потом приподнял уголки рта в снисходительной горьковатой улыбке. Так улыбаются злым словам подростка, который слишком юн, чтобы хотя бы попытаться объяснить ему, в чем он не прав. И мягко сказал:

— Нет, мистер Поттер. Не стоило бы.

Гарри почти не помнил, как вылетел из малфоевского кабинета. От Люциуса ему сейчас однозначно нужно было держаться как можно дальше, во избежание. Да никакие знания о Кэмпбеле не стоили этой сцены! Как теперь приходить к родителям Драко на ставшие традиционными ужины, как вообще приходить в этот дом, принадлежащий хладнокровному убийце без намека на совесть? В дом, который он — Гарри — сам окружил своей защитой, дом, который обязан ему столь многим, что стал почти родным...

Аппарировать в таком состоянии Гарри не рискнул, а про камин просто не вспомнил. Он брел по весеннему парку, вдыхая запах мокрой земли и прошлогодней листвы, и постепенно успокаивался. Ничего особенного ведь и в самом деле не случилось, ничего нового Гарри не узнал, верно же? То есть узнал то, что Люциус рассказал о Кэмпбеле. А что старший Малфой — бессердечная тварь, которой чужды нормальные человеческие чувства, это совсем не новость. Спасибо ему за то, что не отказывает в помощи, когда надо, а ждать от него чего-то еще — чистое ребячество!

Он еще немного постоял за воротами, окончательно приводя себя в порядок перед аппарацией в коттедж. Не надо, чтобы Драко увидел его эмоции, а то ведь не отвяжется, пока не вытрясет, по какому поводу у Героя постная рожа. А знать о сегодняшней стычке с Люциусом Драко не стоило, хотя бы потому... — Гарри зажмурился и снова начал старательно глотать свежий весенний воздух — потому что Драко запросто может сказать то же самое, что и Люциус. Драко тоже никогда не говорил, что в чем-то раскаивается. Есть великая мудрость: «Не задавай вопрос, на который не хочешь узнать ответ». С Люциусом Гарри уже допустил эту ошибку, повторять ее с Драко было бы слишком больно.

Совсем скрыть от Драко растрепанное настроение, конечно, не удалось. Но Гарри ловко выкрутился:

— Твой отец мне воспоминание о Кэмпбеле показал. Мерзкий тип, оказывается! Теперь я точно жду от него дальнейших проблем.

— Зелье поиска сделал, — немедленно перешел в рабочий режим Малфой. — Но еще раз: волос — не кровь, точность, скорее всего, будет хромать.

— А варианты? — мрачно откликнулся Гарри. — Разве что Мабелу попросить, чтобы проклял его каким-нибудь ужасным проклятьем Вуду?

— Ненадежно! — скептически вздохнул Малфой. — Мы не сможем проконтролировать эффект, а вдруг Кэмпбел не сдохнет и найдет способ исцелиться?

Эта фраза еще раз напомнила, с какой семейкой он имеет дело, и Гарри поник еще больше. Драко, уже вставший на ложный след, неправильно трактовал его уныние.

— Ладно, давай один волос изведем и посмотрим. Что рассуждать-то? — и извлек из кармана небольшой флакон с бледно-зеленой жидкостью.

Гарри сбегал наверх за салфеткой с волосками — доверять столь деликатный объект своему стенобитному Акцио он просто побоялся — и аккуратно погрузил один из волосков в зелье. Жидкость лениво заколыхалась и начала медленно темнеть. Гарри запустил руку во внутренний карман мантии, извлек одолженную с работы поисковую карту и деловито расстелил ее на столе.

— Гхм! — многозначительно сказал Драко. — Следователь. Ты же в курсе, что после погружения волоса зелье должно настаиваться не менее восьми часов, до насыщенно-пурпурного цвета?

Гарри разочарованно скривился.

— А через восемь часов будет глубокая ночь, — безжалостно добил Драко. — И нет, геройствовать среди ночи никто не побежит. Завтра выходной, вот и займемся с утра.

— А вот тут у меня есть возражение! — мягко сказал Гарри. — Этот Кэмпбел, скорее всего, помнит в лицо твоего отца, а фамильное сходство у вас несомненное. Я не уверен, что твое присутствие будет кстати.

— Поттер, — так же мягко отозвался Малфой. — А ты еще не забыл, что ты «Тот-Самый»? Тебе кажется, что твоя рожа произведет меньшее впечатление, чем моя?

— Хм-м-м, — протянул Гарри. — Аргумент. Уел. Но у меня есть еще довод: если все пойдет более-менее нормально, то Кэмпбела надо будет сдать в Аврорат. Хочешь опять вместе засветиться на подвигах?

— Дезиллюминационное, — отрезал Драко. — Я тебя просто прикрою на случай неожиданностей. Это приятнее, чем дергаться по браслету.

— Ладно, убедил.

— Вот и умница, — величественно одобрил Малфой. — А чтобы ты не заскучал в ожидании, своди-ка пока меня в гости к Панталетти.

— О, кстати! — увлекшись Кэмпбелом, о кошельке Гарри успел благополучно забыть. — Что думает Люциус?

— Что похоже на правду, но может быть и ловушкой, — Драко дернул уголком губ. — Я ему не сказал, что ты нашел контору. Вернее, не сказал, что это контора, в которую можно прийти каждый день. Отец думает, что у тебя с этим Панталетти назначена встреча послезавтра.

— Зачем?

— Затем, чтобы проверить без его участия. Круцио в руку — фигня, если у человека нет проблем с сердцем. У меня их нет, но меня играть в эту лотерею отец не пустит. Так что пошли, Поттер, пока он что-нибудь не уловил в воздухе и не выдал мне прямой запрет.

— А если это действительно ловушка на вас?

— Так я же, в отличие от некоторых, не ломлюсь убиваться в одиночку. Меня будешь прикрывать ты. Думаю, справишься.

— Спасибо за доверие, — искренне сказал Гарри. И подумал, что, конечно, справится, потому что других вариантов у него просто нет. А еще подумал, что скользкий гад Люциус совсем не стоит такой заботы, и Круциатус достался бы ему куда более справедливо, чем Драко. Но убеждать в этом самого Драко — занятие бессмысленное.

— Счастлив вас видеть! Снова! Уважаемый! Гарри Поттер! Моя обожаемая малютка была просто счастлива! Счастлива! Получить ваш автограф! Такая радость! Для старика!

— Доброго дня, мистер Панталетти, — Драко вошел между восклицаниями без всплеска, как нож в рябь на воде. — Мистер Поттер рассказал мне о вашей увлекательной лотерее, сувенир для участия в которой от меня же и получил. Я хотел бы тоже попытать счастья.

Панталетти, подрезанный на полувосторге, умолк и изучающе посмотрел на Драко. Улыбаться и сиять глазами он при этом не перестал, но сквозь маску вновь проглянуло опасное, и Гарри рефлекторно напрягся.

— Мистер Малфой-младший, если меня не обманывают глаза? Какая честь для меня. Что ж, прошу.

Панталетти вытащил из стола знакомый кошель, а Гарри — чисто на всякий случай — палочку из кармана. На этот его жест финансовый консультант покосился с явной насмешкой, но комментировать не стал.

— Прошу, мистер Малфой. Уколите палец и опустите руку в кошель.

Пока Драко выполнял эту нехитрую инструкцию, Гарри трижды успел прикинуть, что сделает с Панталетти «в случае чего». Но «чего» так и не случилось. Пару секунд Драко шарил в кошеле, явно прислушиваясь к ощущениям, а потом вытянул руку, в которой оказалась тонкая золотая пластинка размером с магловскую кредитку.

— Спешу предупредить! — быстро сказал Панталетти раньше, чем Драко разжал пальцы. — Сумму выигрыша озвучивать не рекомендуется, особенно мне. Просто теперь данный кошель принадлежит лично вам или группе лиц, указанной на бирке. Вы можете без дополнительных условий в любое время извлекать из него сумму общим лимитом один галлеон в день. Или же снова использовать свою кровь, и тогда извлечь любую сумму в рамках указанной на вашей бирке. Эта манипуляция возможна только при искреннем вашем желании, заставить вас достать из кошеля крупную сумму невозможно. Так же, проколов палец и четко сформулировав желание, вы в любое время можете снова извлечь подобную бирку и узнать остаток суммы в вашем кошеле. Бирку рекомендуется возвращать в кошель, иначе общая сумма уменьшится на два галлеона. Пополнять указанную сумму нельзя, но можно пользоваться физическим объемом кошеля просто для хранения денег или мелких вещей, это не повлияет на его свойства.

Драко с непроницаемым лицом кивнул, бросил короткий взгляд на пластинку в своей руке и тут же отправил ее обратно в кошель.

— Благодарю за разъяснения, мистер Панталетти. Думаю, у меня найдется несколько друзей, тоже заинтересованных в этой игре. Им необходимо являться сюда лично, или я могу выкупить у вас несколько подобных кошелей и провести лотерею в удобном для них месте?

— О! Сразу видно серьезного волшебника! — Панталетти снова включил «сапожника» и, видимо, компенсируя предыдущий сугубо деловой разговор, затрещал с удвоенной скоростью и восторженностью:

— Разумеется! Вы все правильно! Говорите! Кошель можно использовать! Не только в моей скромной! Конторе! Никаких особых навыков! Для этого! Не требуется! Но вы же понимаете! Зачарованные кошели! Вещь не дешевая!

— Сколько? — снова оборвал его Драко. — И сколько таких кошелей вы можете предоставить?

— Выигравшему! Разумеется! Кошель достается бесплатно! Но неактивные кошели я могу только продать! Чары не дешевы!

— Так сколько?

— Пятьдесят галлеонов! Могу немедленно предоставить вам десяток!

— Пятьдесят галлеонов за один кошель?

— Разумеется! Вы же серьезный человек! Вы же понимаете! Чары не дешевы!

— Как хотите, — пожал плечами Драко. — Просто мои друзья тоже из оправданных Пожирателей Смерти, и за ними, скорее всего, установлен негласный надзор. Я подумал, что если они все косяком потянутся к вам, это может оказаться вредным для вашего бизнеса. Но решать вам, конечно.

Панталетти опять глянул недобро, но сиять не перестал.

— О, как же приятно видеть по-настоящему понимающего клиента! Только для вас! Двадцать! Дешевле, извините, никак, — закончил он уже без восклицательного знака и тем показал, что цена окончательная.

— Мне тоже очень приятно иметь с вами дело, — любезно улыбнулся Драко. — Я возьму шесть.

Он ковырнул ногтем слегка подсохшую корочку на порезанном пальце, снова запустил руку в собственный кошель и извлек из него полную горсть золотых монет. Потом еще одну, и еще. Пантелетти, под бдительным присмотром Гарри, пересчитывал деньги, выставляя их столбиками по десять монет. И удовлетворенно кивнул двенадцатому столбику.

— Прошу, мистер Малфой! — Он, не глядя, снова запустил руку в стол и поочередно выложил на стол все заказанные Драко кошельки. — Инструкция та же, надеюсь, вы сможете пересказать ее друзьям.

— Разумеется. Последний вопрос, мистер Панталетти. Если я однажды захочу обеспечить кому-либо возможность выиграть в вашу лотерею, это можно будет сделать?

— Я уже говорил, как приятно иметь дело с понимающим волшебником? — осклабился «консультант».

— Через вас?

— Сообщите мне о своем желании, я передам его организаторам лотереи. Либо положите в свой кошель письмо с вашей магической подписью, с вами свяжутся.

— Еще раз благодарю, — величественно кивнул Драко, забрал купленные кошельки и покинул тесное помещение. Гарри последовал за ним, и они аппарировали прямо с порога.

Дома Малфой снова ковырнул многострадальный палец, выловил из кошеля золотую бирку, молча положил ее на журнальный столик в гостиной и приглашающе кивнул Гарри.

Тот прочитал «Род Малфой. 79 880» и присвистнул:

— Нифига себе! Теперь я понимаю, отчего Фальк так цеплялся за это дело! Если у остальных «проигрыши» того же масштаба, то это же какие деньжищи!

— Не передумал, Поттер? — Драко стоял, подчеркнуто глядя в окно.

Гарри подошел к нему, обнял со спины и подул в волосы на затылке.

— Не ершись. Когда пойдешь девчонок радовать?

— Прямо сейчас, — Драко расслабился в его руках, откинув голову, потерся щекой о щеку Гарри. — Только не пойду, а вызову Пэнси сюда. Надо окончательно проверить, что это то, что мы искали, прежде чем дергать остальных.

— Кстати, а зачем тебе шесть? Во Францию переправлять будешь?

— Планировал. Если ты не против.

— Драко, кончай, а? — попросил Гарри, разворачивая его к себе лицом. — Я просто нашел ответ на вопрос, что это за руна была спрятана твоим отцом. Все остальное — ваши дела, и я в них не полезу.

— Хорошо. Спасибо. Тогда я вызываю Пэнси?

— Давай. Мне исчезнуть?

— Не надо. Во-первых, все свои, а во-вторых, подстрахуешь опять же. Мордред его знает, какие сюрпризы мог подсунуть этот «консультант». Мне от него не по себе.

— Стремноватый тип, — согласился Гарри.

— О Мерлин, какое отточенное изящество формулировок, — закатил глаза Малфой, и стало ясно, что его отпустило.

— Ну и что это должно значить? — раздраженно спросила выдернутая с работы и недовольная этим фактом Паркинсон.

На предварительные объяснения Драко не расщедрился, сказал только, что проводит эксперименты на людях, и Поттер в качестве подопытного уже весь кончился, да выдал инструкцию, что нужно делать с кошельком. И вот теперь Пэнси держала в руках золотую пластинку с надписью «Род Паркинсон. 50 000» и ехидничала.

— Ты изобрел мешок, отгадывающий фамилии по капле крови? Или это мой тайный счет в Гринготтс?

— Второе, — сказал Драко, и Пэнси осеклась. — В галлеонах. У тебя отец проиграл на ставках крупную сумму в девяносто пятом, ты в курсе?

— Смутно. И?

— Инвестиции в будущее. Так хорошо спрятанные, что даже мой отец не мог их обратно найти, пока не явился Спа-аситель! — последнее слово Драко выкрикнул голосом шоумена, представляющего звезду вечера, и обеими руками указал на Гарри.

— Поттер, ты серьезно? — Пэнси перевела на Гарри такой грозный взгляд, что ему захотелось попятиться.

— Это вообще не я! — принялся он защищаться. — Это Люциус сообразил, где искать, я просто проверил...

— Не юли! Ты хочешь сказать, что я могу взять и забрать пятьдесят тысяч золотых?

— Ну, да. Для этого надо...

— Виски! — рявкнула Паркинсон. — И желательно быстро!

— Забыл предупредить тебя, Поттер, — манерно сообщил Малфой, пока Басси наливал Пэнси полстакана Старого Огдена. — Страшнее, чем Паркинсон в ужасе, может быть только смущенная и растерянная Паркинсон.

— И за что ты меня тогда так подставил?

— Из мелочной слизеринской злобы. Ты, главное, сейчас аккуратнее, она может тебе сходу присягу принести или какой-нибудь магический обет, тогда вообще не отмашешься.

— Облезете, оба, — отозвалась Пэнси, уже отхлебнув приличный глоток. — И учти, Малфой, я поняла, что ты в этом тоже замешан! Рассказывай по порядку.

Рассказывал Драко, стараясь всячески выпятить роль Гарри и преуменьшить собственную, но в последнем не преуспел. Дослушав историю, а потом и инструкцию по пользованию кошельком, Пэнси пробуравила его инквизиторским взглядом и постановила:

— В общем, совместное творчество, я так и думала. Точно не хотите какое-нибудь магическое обязательство?

— Нет! — дружным хором выдали оба, и Пэнси усмехнулась.

— Ладно, как хотите. Тогда просто буду должна. Первенца не отдам, а все остальное обсуждаемо, не стесняйтесь.

— Не бойся, не постесняюсь, — вроде бы в тон ответил Малфой, но Пэнси только насмешливо фыркнула в его сторону:

— Трепло. Но с тобой и так все понятно, — и уже без улыбки обратилась к Гарри. — Отнесись серьезно, Поттер. Я перед тобой в огромном долгу, а пользы от меня может быть много. Имей меня в виду в случае чего.

Тот только глазами хлопнул. Такая непривычная, серьезная до торжественности Паркинсон и такие слова от нее как-то не поместились в его картину мира.

— Пс-с, Поттер, правильный ответ: «Свои люди, сочтемся», — театральным шепотом подсказал Малфой.

— Да ну вас, я, может, впервые в жизни от чистого сердца, а вы! — вознегодовала Пэнси и махнула рукой. — Ладно, сейчас помощь не нужна? Тогда я в кабинет, который, целитель Малфой, между прочим, сегодня работает до девяти.

— Вычту с тебя за отлучки по личным делам в рабочее время, — невозмутимо откликнулся Драко. — Записи же нет на сегодня?

— Нет, шеф! Только за зельями еще придут.

— Ну вот и ладушки.

Драко отправился проводить ее до камина, и Гарри видел, что на прощанье Пэнси все же стиснула его в объятиях и, кажется, всхлипнула.

Когда Малфой вернулся в гостиную, то практически напоролся на выставленный палец Гарри.

— Так! С Флинт будешь общаться сам! И если ляпнешь ей про меня — прокляну!

— Что, Поттер, отвык уже быть спасителем? Извини, но врать Мэри я не буду, спросит — скажу как есть.

— Я эмигрирую в Оклахому!

— Трус, а еще гриффиндорец. И это, заметь, я еще сам проявляю чудеса сдержанности, а не рыдаю от счастья у твоих ног.

— Ты прав, Оклахома слишком близко. В Австралию, пожалуй.

— Ладно, не буду мешать тебе паковаться. Я к отцу, потом — к Флинт. О, кстати, мать тебе при случае тоже что-нибудь скажет, так что можешь, не мелочась, валить прямо на Луну.

— Так и сделаю! — мрачно пообещал Гарри закрывшейся двери.

Ощущение было странное. После Победы с выражениями благодарности к нему бросались прямо на улицах, и тогда это тоже было не сказать что приятно. Но там хоть было понятно за что: Волдеморт был реальной угрозой для жизни каждого британского волшебника, и Гарри действительно совершил нечто страшное, чтобы его одолеть. Сейчас же речь о паре часов в архивах и одном разговоре с Панталетти. А страшное на этот раз совершил Драко, когда уговорил Правильного Поттера действовать вопреки закону и очевидной справедливости.

Гарри представил, как негодовал бы Рон, узнай он обо всем этом. Потом представил, как решает все же поступить по справедливости: забрать у Драко деньги — он отдаст их добровольно, Гарри в этом даже не сомневался, — и передать Рону с Герммоной. Или поделить между всеми Уизли, например. Ведь справедливо, чтобы денежный приз получили герои, а не амнистированные преступники? Ну, или не у Драко забрать. У Пэнси? У Гойла, который, по словам Малфоя, сейчас почти не бедствует? Гарри старательно представил себе эту картину и поморщился.

Как ни поверни, справедливость получалась с каким-то тухловатым привкусом, и Гарри вытряхнул её из головы. Он уже всё решил, что теперь думать!

Драко вернулся уже за полночь.

— У всех все сработало правильно. Нотту отправил магловской почтой, у его родни есть немагический адрес на такой случай.

— Ночью — почтой?

— А? А, нет, вечером. Это мы с отцом сидели, думали, как теперь это добро легализовывать. Пэнси же не может просто взять и вынуть из кармана тридцать семь тысяч на погашение всех долгов. С ней надо разобраться в первую очередь. Шафика не трогал пока, пусть сперва Хогвартс закончит. А потом ему все равно через меня разбираться с наследством, вот тогда и осчастливлю.

Драко говорил слишком деловито и совершал слишком много лишних движений. Гарри подошел и взял его за плечи.

— Всё хорошо?

— Отлично.

— Драко?

— Мордред, Поттер! Можно я не буду еще раз заводить ту же шарманку? Дай мне просто привыкнуть к мысли, что ты в очередной раз покровительствуешь мне, моей семье и моим друзьям.

— Вот и не заводи, действительно! — Гарри принялся помогать Малфою расстаться с мантией. — И знаешь что? В душ мы идем вместе, потому что один ты себя там еще больше накрутишь! Я должен проконтролировать направление твоих мыслей, и я знаю способ!

Утро было ясным и солнечным, Драко под боком — сонным и потому податливым, так что о поисковом зелье Гарри вспомнил не сразу, как открыл глаза, а только за завтраком. Малфой поворчал для порядка о каких-то теоретических культурных людях, но быстро сдался и позволил раскатать на незанятой тарелками части стола поисковую карту, в очередной раз одолженную в следственном отделе.

Волос в зелье растворился без остатка, превратив бледно-зеленую жижу в насыщенно-фиолетовую, по консистенции напоминавшую настоящую кровь. Вопреки сомнениям Драко, уроненная на карту капля бодро скаталась в шарик, двинулась на северо-запад и разлилась маленьким кружком где-то в холмах Ланкашира. Приблизив изображение, Гарри убедился, что зелье указывает на обширный, но вполне определенный участок пространства размером в пару акров, правда, никаких селений и строений на нем обозначено не было. И тут, пока он рассматривал карту на предмет ближайших населенных пунктов, зелье снова собралось в каплю и бестолково закрутилось по карте.

— Я предупреждал, что с точностью будут проблемы! — прокомментировал Драко.

— Точка есть, на месте разберусь! Хорошо, что это не город и не лес, — постановил Гарри и призвал мантию поплотнее — мало ли, какие погоды сейчас в тех холмах?

— МЫ разберемся! — поправил Драко, в свою очередь призывая свои походные укладки — ликвидаторскую и целительскую, без которых в авантюры с Поттером принципиально не отправлялся.

— Как скажешь.

— Как честный человек, ты должен был меня отговаривать! — похоронным тоном сообщил Драко, созерцая свои ботинки, почти по щиколотку ушедшие в густую бурую грязь. Ботинки, хвала Мерлину и предусмотрительности самого Драко, были высокие и зачарованные на непромокаемость, но грязная обувь явно была ударом для малфоевского чувства прекрасного.

— Тебе не кажется, что я слишком много общаюсь со слизеринцами, чтобы продолжать считаться честным человеком? Дезиллюминационное набрось, договаривались же!

Драко послушался, и теперь Гарри мог наблюдать глубокие следы, сами собой возникающие в жирной грязюке.

Аппарация по карте выбросила их в русло ручья, пару дней назад еще несшего талые воды со склонов окрестных холмов, а теперь превратившегося в широкую ленту размокшего суглинка. Следы Драко добрались до твердой почвы, оставили неблагообразную кучку грязи на едва проклюнувшейся молодой траве, а потом по команде «Экскуро» стали почти незаметны. И голос из воздуха спросил:

— Поттер, тебя там засосало, что ли? Или планируешь принять грязевую ванну?

Гарри фыркнул и тоже прочавкал к берегу.

— Пошли на холм, сверху осмотримся.

Но, увы, с холма открывался вид на такие же холмы, и ничего похожего на тайное логово негодяя в округе не наблюдалось.

— Ладно, походим кругами, может, чего углядим! — сказал Гарри с показной бодростью.

— Отличный план! Я давно собирался потратить погожий субботний денек на прогулку по бездорожью. Поттер, почему ты не взял метлу?

— Эм, не подумал?

— Что и требовалось доказать! — в голосе невидимки прорезалось торжество.

— А ты?

— А я подумал!

Послышалось копошение, словно Драко рылся в сумке, потом командное:

— Фините! — и из воздуха материализовался старенький Нимбус.

— Серьезно? — Гарри действительно был потрясен.

— После Яксли-мэнора всегда лежит в ликвидаторской укладке.

Метла слегка просела в воздухе и оказалась словно разделена на два обломка. Драко повторил дезиллюминационное, и метла пропала.

— Вот теперь я не буду оставлять загадочные следы. В общем, Поттер, начинай ходить кругами, а я полечу осмотрюсь!

Мимо, обдав воздушной волной, пронеслось нечто невидимое и крайне самодовольное, и наступила тишина.

— Зато ходить полезно. Андромеда так говорит, — сообщил воздуху Гарри, но, судя по молчанию в ответ, Драко был уже далеко.

Гарри успел несколько раз применить поисковые чары и подняться на следующий холм, когда воздух рядом с ним снова всколыхнулся.

— Единственное строение в предполагаемом радиусе — какая-то облезлая землянка, накрытая антимагловскими чарами и, что особенно пикантно, опечатанная Авроратом. Ты не в курсе случайно, что бы это могло быть?

— Землянка? Сейчас, погоди... — Гарри зажмурился, старательно воспроизводя в памяти авроратскую Карту Сигнальных Чар. — Нет, не помню. Ничего «повышенной опасности» здесь точно нет, а по мелочи...

— Ладно. Ничего другого все равно не видно ни глазами, ни магией. Полетели, посмотришь.

— Ага, — сказал Гарри и помахал руками, изображая попытку взлететь.

— Ладно уж, подвезу, а то мы здесь застрянем на все выходные.

Сидеть на невидимой метле, держась за невидимого Драко, оказалось довольно интересным переживанием. Малфой же явно наслаждался своей ролью привидения, и когда Гарри заикнулся было о том, что вся эта его собственная, увы, идея с невидимостью слегка попахивает паранойей, Драко только расхохотался:

— Э, нет! Тебе благородство не позволит пугать несчастного преступника рожей стр-рашного Пожирателя Смерти! Действуем по плану!

Полет завершился на склоне очередного холма, где действительно имелась довольно массивная дверь, уводящая прямо в землю. Ссаженный с метлы Гарри проверил чары на двери. Это действительно была стандартная авроратская сигналка, Гарри сделал пасс палочкой, и в воздухе появилась информация о том, кто и когда ее ставил. Но было что-то еще — не на самой двери, но где-то рядом. Поисковые чары выявляли только слабый магический фон, и Гарри беспокойно заозирался.

— Тоже чувствуешь? — спросил Малфой. — Понятия не имею, что это. Признаков вредоносного влияния нет, как и источника. Я бы предположил, что есть некое поле, а создает его артефакт внутри холма.

— Аврорат что-то спрятал и опечатал? — ответа не последовало, и Гарри предположил, что Драко пожал плечами. — Ладно. План такой: ты отлетаешь подальше, а я вскрываю дверь. Если набегут авроры, ты просто смывайся по-тихому, а я дальше здесь продолжу уже с коллегами.

— А могут не набежать?

— Если это сторожок «на всякий случай», то не факт, что сигнал сразу заметят. Судя по дате, это место обшаривали осенью, ну, когда ловили Лестрейнджа и Бёрка. Тогда на многие выявленные схроны ставили сигналки — на случай, если кто еще забредет. А потом, когда все закончилось, просто снизили им приоритет до минимального.

— Блюстители безопасности, одно слово! — язвительно фыркнул Малфой. — Давай вскрывай тогда. Вернее, стой... Да, вот теперь вскрывай!

Последнюю команду Драко отдал, сместившись в сторону по склону и снова чем-то коротко пошуршав. Гарри послушно потянул дверь на себя. Потом толкнул. Потом использовал Алохомору, и дверь наконец подалась, открыв абсолютно темный проем.

Некоторое время Гарри постоял за косяком, ожидая реакции и со стороны предполагаемых обитателей подземного логова, и со стороны Аврората, однако все было тихо. Затягивающуюся паузу прервал тихий, на грани слышимости, голос Драко прямо над ухом:

— Есть мнение, что это купол-барьер. Ваша сигналка дала импульс, но он рассеялся футов через десять. А вот на обратной стороне двери тоже была сигналка, и импульс от нее ушел внутрь. Так что если вдруг твоя Алохомора была заявкой на скрытное проникновение, то можешь на него не рассчитывать.

— Держись сзади и не отсвечивай, в смысле, не отзвучивай без необходимости, — скомандовал в ответ Гарри, как-то вдруг вспомнив, что они сюда пришли за матёрым преступником, служившим еще Волдеморту.

Малфой промолчал, что Гарри счел знаком согласия.

На всякий случай бросив в открытый проем Ревелио, он двинулся вперед, чутко прислушиваясь и подсвечивая себе Люмосом. Шагов позади слышно не было, значит, Малфой следует за ним на метле.

Пройдя короткий и абсолютно пустой коридор, Гарри оказался в довольно просторной комнате. Света Люмоса едва хватало, чтобы из сумрака проступили стены и нехитрая мебель: письменный стол, кровать, несколько стульев, что-то вроде гардероба в углу. Не было слышно ни звука. Гарри медленно пошел вдоль стены, но потом все же снова повторил:

— Ревелио.

Силуэт в двух шагах от двери проявился до того резко, что Гарри просто не успел среагировать. Человек метнулся мимо него в коридор и тут же отшатнулся обратно, явно влетев в невидимое препятствие. Параллельно послышалось сдавленное шипение Драко. Гарри выкрикнул:

— Ступефай! Инкарцеро! — и в довершение: — Люмос Максима!

— Епт! — невидимый Малфой крайне вульгарным образом выразил свой восторг по поводу яркого света после почти полной темноты. Гарри тоже понял, что погорячился, и слегка убавил яркость. Потом еще несколько раз повторил Ревелио, аккуратно минуя заклинанием зону входа — все равно коридор был слишком узким, и вряд ли кто-то смог затаиться в нем, пропустив их с Драко мимо себя. Малфой между тем взял себя в руки и снова стал неслышимым.

Убедившись, что больше в помещении никого нет, Гарри обратил все свое внимание на поверженного противника. Ощупал его карманы и отложил на стол волшебную палочку, затем устроил пленника на стуле, переналожил Инкарцеро и только потом применил Энервейт.

Это, несомненно, был Дэвид Кэмпбел из воспоминания Малфоя-старшего — то же блинообразное лицо, мясистый нос, только взгляд стал еще более цепким и хищным. Страха Кэмпбел не испытывал или же очень хорошо его скрывал, всем видом демонстрируя только сильную досаду на такое неудачное положение дел.

— Чем обязан, мистер Поттер? — голос у него оказался сипловатый и тоже какой-то хищный.

— Рад, что вы меня узнали. Вы, наверное, в курсе, что квиддичистка Джиневра Поттер — моя жена? — Гарри решил сразу брать быка за рога.

— Разумеется, об этом ведь регулярно пишут в газетах. И как это связано с тем, что вы врываетесь в мой дом и связываете меня?

Кэмпбел совершенно точно не боялся. В его взгляде даже появился некоторый намек на издевку.

— Не видите связи? Ну, тогда все еще проще. Вы в розыске с девяносто восьмого, а я — аврор. Так понятнее?

— Какая удача, что я даже не успел оказать сопротивления при аресте! — глумливо откликнулся Кэмпбел. — Только мне показалось, что вы хотели поговорить о жене, нет? И вы обратились по адресу, я действительно кое-что знаю о ее делах. Хотите почитать об этом в протоколах дознания, или поговорим с глазу на глаз? Хотя у вас, я так понял, приятель тут? — он стрельнул глазами сперва в сторону входа, а потом оглядел комнату. — Так что с глазу на глаз не получится.

— Что вы хотите сообщить о моей жене? — Гарри очень старался говорить сдержанно, но Кэмпбел его стараний не оценил, вернее, проигнорировал. Изобразил всем лицом смертный ужас и нарочито тоненько заскулил:

— Ой, нет-нет, ничего, совсем ничего! А то пришибете меня ненароком за дурную весть! Лучше уж я в Аврорате, при свидетелях!

На взгляд самого Гарри, эти опасения были отнюдь не напрасными. Не за «дурную весть», а вот за это наглое паясничанье Кэмпбела очень хотелось приложить чем-нибудь несовместимым с жизнью. Но тут на его плечо легла рука Драко, безмолвно призывая к сдержанности. А еще через пару секунд в карман Гарри скользнуло что-то стеклянное, и Малфой отстранился.

Гарри пошарил в кармане и извлек флакон с бесцветной жидкостью. Интересно, веритасерум входит в обязательный походный набор целителя или ликвидатора проклятий? В любом случае, сейчас малфоевская запасливость оказалась очень кстати. Гарри деловито обвел взглядом комнату, заметил на столе обломок писчего пера и трансфигурировал его в стакан. Налил воды Агуаменти и накапал сыворотки правды.

— Выпьете так, или разжать зубы заклинанием? — любезно поинтересовался он у Кэмпбела.

Тот недовольно зыркнул, но брыкаться не стал.

— Ну вот, теперь рассказывайте! — скомандовал Гарри, выждав немного, чтобы зелье точно успело подействовать. — Что за дурная весть о моей жене?

— Рога у вас, господин Избранный! — радостно осклабился Кэмпбел. Видимо, этот факт доставлял ему искреннее удовольствие. — Прямо как в бульварных романчиках: высокий мускулистый негр, спортсмен, и хозяйство у него, как у коня! Вот мадам Поттер и соблазнилась...

— Рад, что вы смогли оценить размер гениталий этого парня, — процедил Гарри. Ситуация стремительно выходила из-под контроля. Затыкать ублюдка, которого только что сам напоил сывороткой правды, было бы нелепо, но разговоры в таком ключе он долго не выдержит, внутри уже поднималось что-то тошнотворное и убийственное.

— Еще как смог. Людо ведь мне воспоминания отдал. Уж больно рыженькая хороша — не потрогать, так хоть посмотреть.

— Какие воспоминания? — Гарри начало потряхивать.

— Как негритос вашу супругу оприходовал! — Кэмпбел произнес это с явным удовольствием. Гарри из последних сил напомнил себе, что работа прежде всего и общаться с ублюдками разных мастей — ее, увы, неизбежная часть.

— Какова роль Людо Бэгмена?

— Он придумал и организовал скандал с Поттер. Наложил Империус, велел ей писать письмо своему трахалю, мол, скучаю-не могу, потом снять серьгу — это у нее такой амулет противозачаточный, уж не знаю, вы в курсе, нет ли? Потом велел принять зелье для верного залета и отдаться негру со всей страстью. Только негр оказался дурной и слишком внимательный: углядел, что серьги нет, и начал кобениться. Людо пришлось его тоже брать под Империус и руководить всем процессом. Зато и колдофото наделать успел, и рассмотреть все подробности.

Гарри дернулся, но Малфой мгновенно повис у него на плечах. Кэмпбел заткнулся и заинтересованно наклонил голову.

— Значит, есть все-таки приятель, да? Ничего, что я при нем рассказываю?

Хватка Малфоя стала еще крепче, а потом он зашептал, практически касаясь губами уха Гарри:

— Сперва закончи допрос, потом будешь убивать! Если не можешь сдерживаться, вали на улицу, я сам с ним пообщаюсь. Успокоительного дать?

— Нет! — рявкнул Гарри, отвечая обоим разом. Малфой отпустил его, но продолжил слегка придерживать за рукав, просто напоминая о своем присутствии.

— Зачем вообще нужна была беременность Джинни?

— Чтобы сыграть на ставках. Это меня Людо надоумил. Но беспроигрышную комбинацию уже я придумал, этот осел хотел ломиться напролом и просто запугать охотницу. Говорил, что уже делал так однажды.

— Что за комбинация?

— Ловец у «Гарпий» тоже не без греха, зато понятливый и сговорчивый. Но охотница Поттер слишком хороша, может вытянуть игру даже вопреки снитчу. К тому же просто внезапный проигрыш сильной команды — это подозрительно, надо, чтобы публика понимала, откуда у «Гарпий» проблема. У меня был человек в Мунго, готовый засвидетельствовать факт беременности Поттер, даже если бы она избавилась от ребенка по-тихому. Как раз к четвертьфиналу Кубка Вронского был бы вброс с фотографиями и скандал вокруг тайного аборта. Раз она сама устроила шум на весь Мунго, значит, скандал начался раньше, только и всего. А если бы она решила сохранить ребенка, то на этот счет у меня тоже была пара ставок. Ставки бывают не только на спорт, вы в курсе? А на то, что «ваш» ребенок окажется черным, в конторе у Корви Дайлса ставят под неплохое соотношение. Лично мне бы это было выгоднее всего, честно говоря. Да к тому же это я придумал подложить ее не под первого встречного — это могло вызвать вопросы. Люди не слепые, видели, с каким мужиком Поттер общалась больше прочих, так что их амурная связь никого бы не удивила.

— В чьих интересах вы действуете, кроме собственных? — слова Гарри теперь буквально выталкивал, боясь расцепить зубы.

— Имен не знаю! Есть номера их ставок в конторе Корви, они у меня записаны.

— Их?

— Двое их, господин аврор! — расплылся в ликующей улыбке Кэмпбел. — Друг о друге не знают. Один ставит против «Гарпий» в текущем Кубке, как раз когда рыжая и ловец сольют игру. А второй — на «Гарпий» в отборочных Мировой Лиги, когда ставки на них — после проигрыша во Вронском — будут в самом лучшем соотношении, а я ловца придерживать уже не буду. Сам я тоже кой-что поставил и там, и там.

— За что убили Людо Бэгмена?

— Так ведь вы ему на хвост уже сели, а этот осел рванул ко мне. Я побоялся, что ваши явятся прямо за ним. Пришлось убирать.

— Убийство совершили вы?

— Да, я.

— К делу Лагхол вы имеете отношение?

— Кто это? Не знаю такой.

— Похожая манипуляция со ставками в середине девяностых.

— А, так это и есть прошлое дельце Людо, наверное. Он говорил, что тоже сливал там какую-то девку, ловчиху, кажется.

— По чьему приказу он ее «сливал»?

— На Цеппера он тогда работал, — Кэмпбел нехорошо оскалился. — Ныне покойного.

— Вы убили Цеппера?

— Куда уж мне! Там много народу было. На этом деле я с Людо и познакомился, это же он сдал Цеппера Бёрку.

— Заказчиком убийства был Санктуар Бёрк?

— Он. Очень он этого сквиба не любил! Вот прямо очень!

— Вы участвовали в нападении на дом Цеппера?

— Под конец уже, когда зачищали дом. Работенка была та еще, да Адское пламя, да народу тьма, а у меня ж задача была, мне ж платили, а заказчиком был господин Бёрк. Он не назывался, конечно, да разве ж я его не узнаю, я же сколько работал на их шайку еще до победы вашей, господин Поттер... — Кэмпбел тараторил все быстрее и бессвязнее, и это было явным признаком того, что он пытается что-то скрыть, «скармливая» веритасеруму в своей крови менее значимую информацию. Гарри коротко проанализировал, на каком этапе речь начала ускоряться, и требовательно вскинул руку.

— Вы хотите рассказать, как именно зачищали дом Цеппера.

— Ой, очень старательно, господин аврор, просто изо всех сил... — уже с заметным усилием зачастил Кэмпбел. Гарри снова прервал его:

— Что было вашей задачей?

— Вынести некоторые бумаги, у меня целый список был... — по лицу допрашиваемого прошла судорога. Ясно было, что долго сопротивляться сыворотке он не сможет, но прямые вопросы всегда работали лучше.

— Вы вынесли эти бумаги?

— Да!

— Только их?

— Н-нет.

— Передали их заказчику?

— Не все...

— Где остальное?

— У меня!

— Конкретнее.

— Ым-м-м! — сказал Кэмпбел и победно ухмыльнулся. — Мы-ым-ым! Чары конфиденциальности!

Гарри покоробило от его торжествующего тона.

— Это не проблема. В Аврорате есть специалисты, снимающие такие чары. Не Непреложный же?

— Никак нет, господин Поттер. Вы всё же собираетесь доставить меня в Аврорат?

— У вас есть сомнения?

— Свою и супруги честь не хотите поберечь? В Аврорате-то я молчать не стану и воспоминание Людо предъявлю. Хотите этого, или разойдемся полюбовно? Я вам много рассказал, так и быть, номера своих заказчиков отдам, контору Корви в Аврорате наверняка знают, дальше сами разберетесь. Клятву магическую дам больше не трогать вашу супругу, если хотите, конечно. И будет с вас.

— Вы серьезно? — опешил Гарри. — Вы думаете, я вас просто возьму и отпущу?

— Отпустите, никуда не денетесь, — с продиктованной веритасерумом искренностью проскрипел Кэмпбел. — Да вы представьте, что я иначе сделаю с вашей жизнью. Допросы там, потом суд, журналисты. И я рассказываю, какая ваша жена сладкая да гладкая, и какой папуас ее, такую сладкую...

Гарри снова затрясло, теперь даже не от гнуси, которую говорил Кэмпбел, а от того, как и почему он это говорил. Веритасерум не оставлял места сомнениям: он не блефует, а совершенно искренне намерен в случае отказа Гарри максимально облить Джинни грязью. И при этом искренне же уверен, что отказа не будет.

— Не нравится вам? Соглашайтесь уже, господин Поттер, не трепите себе нервы! Ну дайте мне по морде пару раз, я ж вижу — ретивОе кипит. Или это не по-вашему, не по-геройски? Слишком вы чистоплюйный, вам и жену-гулену жаль, и скандала не хочется, и со мной вы ничего поделать не сможете! Один у вас выход — сторговаться со мной и разойтись миром!

«...Он искренне уверен в собственной безнаказанности и доволен своей добычей. Вот такой человек Дэвид Кэмпбел», — очень четко прозвучали в голове у Гарри слова Люциуса. И так же четко представилось плохо скрытое торжество на лице Кэмпбела: и то, что он видел в воспоминании, и то, что обязательно проступит на нем вновь — либо в ответ на согласие Гарри, либо позже, когда газеты запестрят грязными статейками о Джинни. Под веритасерумом невозможно лгать. Кэмпбел не чувствует ни страха, ни сомнений, только наглую уверенность в том, что все будет так, как он захочет.

Видимо, у Гарри как-то изменилось лицо, потому что Кэмпбел впервые сбился с бодрого тона на опасливый:

— Или вам кажется, что я мало предложил? Ну, что вы еще хотите, Поттер? Я вам и своих стукачей сдам, хотите? Хотите же?

Опаска в его исполнении выглядела не лучше, чем самодовольство. Гарри непроизвольно передернулся от омерзения и тем смутил пленника еще больше. Лицо Кэмпбела стало недовольным, а еще через пару секунд — почти плаксивым.

— Что вам надо? — взвизгнул он. — Денег? Да подавитесь! Скажите, сколько, но слишком много не просите, не дам, мне тоже на что-то надо жить!

«Вот такой человек Дэвид Кэмпбел».

— Сколько вы хотите, господин Избранный?

Гарри был уверен, что таких людей существовать не должно.

Он был уверен в этом, когда направлял на Кэмпбела палочку. Был уверен, когда смотрел в лицо, перекошенное не страхом, а только жадностью. Был уверен, когда произносил два запретных слова, и когда зеленый луч вырвался из палочки и ушел в грудь Кэмпбелу, Гарри тоже был уверен в своей правоте. Но когда стул качнулся и безжизненное тело завалилось набок, он окаменел от осознания непоправимости и непростительности совершенного.

— Сдурел?! — вывалившийся из невидимости Драко отпихнул его с дороги и заметался загнанным снитчем. Схватил со стола палочку Кэмпбела, дважды выпустил Аваду в сторону двери и бросил подле убитого. Ухватил одной рукой Гарри, другой, на ходу — валяющуюся в коридоре метлу, и бегом рванул к выходу. Вылетел из двери, захлопнул ее за собой, нервно огляделся, протащил Гарри еще полтора десятка шагов и аппарировал с ним в обнимку. На неизвестной поляне в окружении сосен бросил метлу, отпустил Гарри, выхватил у него так и зажатую после Авады палочку и замахал ею, загибая пальцы на свободной руке:

— Акцио, Эскуро, Тергео, Джеминио, Нокс, Люмос, Темпус, Акцио, Акцио...

Гарри смотрел на него и не видел, все глубже валясь в ощущение... Авада Кедавра раскалывает душу, и как назвать то, как ощущается этот свежий, залитый чужой кровью скол?

— Все, больше тридцати даже лордово Приори не вытягивало, — облегченно выдохнул Драко и пихнул палочку обратно в руку Гарри. — Совсем больной — своей палочкой Непростительное накладывать? Там, конечно, купол, но Мордред знает, насколько сильный, а следилки Аврората непростиловку чуют... Поттер? Гарри? Гарри!

Малфой заглянул ему в глаза, потом сильно тряхнул за плечо, но действия это не возымело. Тогда Драко нырнул в свою сумку, вынырнул с флаконом, грубо надавил Гарри на челюсть, заставив открыть рот, влил содержимое флакона и зажал рот ладонью, а второй рукой сильно обхватил поперек груди и так замер.

Гарри прошибло крупной дрожью, в голове моментально прояснилось, а ноги стали ватными и горячими. Он упал бы, но Малфой держал крепко и помог аккуратно сесть на землю.

— Вот что тебе может понадобиться противошоковое, я вообще не ожидал.

— Я заавадил человека, — произнес Гарри.

Малфой поглядел на него непонимающе.

— Это же вроде не первый труп негодяя на твоей совести?

— Я использовал Аваду. Убил связанного и безоружного. Просто захотел, чтобы его не существовало.

— Первая Авада? — голос у Малфоя слегка дрогнул. — Ты же у нас святой, да? Это, конечно, грехопадение, но после него люди живут дальше, посмотри хотя бы на меня.

— Авада раскалывает душу, — сказал Гарри и только потом осознал услышанное. — Ты тоже убивал Авадой?

— Ты что, мое дело не читал? — невесело скривился Драко. — После Астрономической башни Лорд у меня лично принимал экзамен на умение пользоваться Убивающим. По безоружным и обездвиженным, да. С этим живут, Поттер, я тебе как эксперт говорю.

Гарри промолчал. Малфою легко было говорить: его Волдеморт принуждал ко многим страшным вещам, но именно принуждал. Драко не знает, каково это — самому, по собственной прихоти принять решение о жизни и смерти другого волшебника. Драко не понимает, какая темная, темнее любого Пожирателя Смерти, натура оказалась у Героя Света. Хотя Драко-то как раз должен был понять, он ведь боялся его, еще и пары лет с тех пор не прошло. Драко уже тогда как-то почувствовал эту, еще не проявлявшую себя сторону хваленого Спасителя. А вот теперь темная сущность пробудилась.

Гарри знал, что должен делать дальше. Так уже было однажды, он должен добровольно, без палочки прийти и отказаться от собственной жизни, чтобы могли жить все остальные. Чтобы остановить темную тварь. Иначе все жертвы в этой войне окажутся напрасными. Раньше тварью был Волдеморт, а теперь вот — он сам. А делать надо то же самое. Грустная ирония.

А Драко сидел рядом с ним на земле, обнимал двумя руками так, как Тедди обнимает своего тезку-мишку, и чтобы выполнить необходимое, надо было сперва выпутаться из этой хватки, крепче и теплее которой не было на свете. Гарри мягко погладил вцепившееся в него пальцы.

— Мне надо идти.

— В Аврорат сдаваться? — понимающе спросил Драко, но рук не разжал.

— Да.

— Рассказать, что применил Непростительное, покаяться и получить справедливое воздаяние? — тем же понимающим тоном продолжил Малфой, но на этот раз сарказм был слишком очевидным.

— Драко. Я убил беспомощного человека. Дело даже не в самом заклинании, Авада только подчеркивает, что я хотел именно этого. Убить ради убийства.

— И отговаривать тебя бесполезно? — Драко так и не сменил тон.

— Бесполезно. Ты знаешь, что так надо.

— Конечно. Ты же всегда прав, верно? — этой фразой Гарри резануло, как Сектумсемпрой. Драко специально указывает на то, как Гарри присвоил себе право судить и осуждать на смерть?

— В общем, Поттер, просто выслушай одну вещь. Ты никуда не пойдешь. Я знаю, что ты сильнее и прошибешь любую мою попытку остановить тебя силой, поэтому я просто говорю: ты никуда не идешь.

— Драко, — Гарри постарался улыбнуться, чувствуя, как горькая нежность затапливает его с головой. Малфой все-таки не понимает. Не хочет понять. Ему потребуется время, чтобы осознать и смириться. Но он справится, он сильный. — Драко, я должен идти.

Он вырастил щит прямо из себя, осторожно отодвинул им Драко, оставив в его пальцах кусок своей мантии, и встал.

— Поттер, ты не понял. Я сказал...

Гарри не стал дослушивать.

Он аппарировал в министерский Атриум. Вокруг ходили волшебники, кто-то приветственно махнул ему рукой. Эти люди просто еще не знали, кто появился среди них. Оставалось надеяться, что Фальк сразу правильно оценит всю глубину...

Импульс от сигнального браслета прошил руку до самого плеча: рядом с Драко темная магия, смертельная опасность! Гарри аппарировал раньше, чем успел додумать эту мысль до конца.

...И оказался на той же самой окруженной соснами поляне. Малфой даже позы не сменил — так и сидел на земле, только в правой руке у него теперь был не лоскут от мантии, а палочка. И на него стремительно надвигалось полукольцо Адского пламени. Гарри сам не понял, каким заклинанием ухитрился практически мгновенно скрутить эту стену огня в багровый изогнутый канат, а потом уничтожить без следа. Только дуга обугленной земли осталась.

— Я сказал, что ты никуда не пойдешь. И я буду вызывать Адское пламя столько раз, сколько потребуется. Не жалко меня, пожалей хоть лес, тут все выгорит к Мордреду. И не факт, что Адское пламя в лесу вообще возможно остановить. Так что присаживайся, разговаривать будем, — Драко приглашающе похлопал по земле рядом с собой.

— Ты сдурел? — осознание, что Малфой устроил почти самосожжение только для того, чтобы заставить его вернуться, обрушилось на Гарри, как ведро кипятка на голову. Чертова Хоря хотелось вздернуть за шиворот и пару раз приложить головой обо что-нибудь твердое, просто чтоб он вспомнил о хрупкости собственной жизни и начал относиться к ней аккуратнее.

— Сдурел здесь ты, Поттер, — Малфой продолжал сидеть как ни в чем не бывало и изображать полнейшего отморозка. — Я примерно понимаю, отчего тебя так накрыло, только способ выразить свои переживания ты выбрал крайне неудачный. Повторяю в третий раз: ни в какой Аврорат ты не идешь. Сейчас ты будешь мне изливать душу, а я буду пытаться вправить тебе мозги.

Гарри сдался и опустился на гостеприимно предложенный Малфоем кусок земли. Адреналин и страх за Драко схлынули, оставив звонкую пустоту в голове. Что сказать Малфою, он не знал. Даже бить уже расхотелось.

— Ну? — требовательно спросил тот.

— Я не знаю, что ты надеешься услышать. Я убил связанного человека заклинанием Авада Кедавра, которое требует искреннего желания убить и только убить. Что еще?

— Это я и так знаю. Мне интересен ход твоих дальнейших рассуждений.

— О чем здесь можно рассуждать?

— Так, между нами опять культурная пропасть. Вот смотри: если я совершил что-то, на мой взгляд, неправильное, дальше я делаю две вещи. Во-первых, признаю совершенную ошибку, потому что иначе не смогу учесть ее в будущем и, вероятно, наступлю когда-нибудь на те же грабли, а это недостойно слизеринца. И во-вторых, если считаю нужным, ищу способы компенсировать нанесенный моей ошибкой ущерб. Это подход, который лично я считаю единственно правильным. Теперь же я хочу понять, что в такой ситуации происходит в голове у гриффиндорцев.

Гарри задумался. Спокойный, деловитый даже тон Малфоя как-то принижал и упрощал масштаб совершенного злодеяния. О таких вещах надо говорить не со слизеринцем. Голос Дамблдора — мягкий и утешающий или полный холодного отвращения — был бы более уместным для...

— Раскаяние, — сказал Гарри. — Раскаяние — единственный способ собрать расколотую душу обратно.

— Ага, — терпеливо кивнул Малфой. — Ты раскаиваешься?

— Да! — наконец-то был вопрос, на который Гарри знал однозначный ответ.

— Отлично. Вероятно, душа у тебя снова собралась в единое целое. С компенсацией ущерба разобрались. Ошибку ты осознал и учел на будущее?

— Это слишком по-слизерински для меня, Драко. Я должен рассказать Фальку...

— Зачем?

— Это и есть раскаяние.

— Вот этот момент я упустил. Еще раз: ты раскаиваешься?

— Да.

— И причем здесь Аврорат? Чем тебе эта полянка не подходит?

— Я совершил преступление. Я должен...

— Давай, герой, скажи это!

— Меня должны судить.

— Зачем?

— Чтобы определить степень вины и назначить наказание...

— Вот! — сказал Малфой и встал. Постоял спиной к Гарри, а когда развернулся, маска спокойствия уже слетела с его лица. Рот кривился в брезгливой гримасе, глаза метали молнии, а в голосе, когда он заговорил, было столько гнева, что над поляной ощутимо сгустились тени.

— Вот истинная суть вашего раскаяния. Обязательно нужен судья, который определит, насколько ты на самом деле виноват, и назначит наказание. На этом Дамблдор и держал Снейпа, знаешь? Служить «делу света», я уверен, можно разными способами, необязательно быть учителем, если от учительства тебя тошнит, необязательно опекать мальчишку, которого ненавидишь, и отправлять на смерть единственное дитя любимой женщины. Но Снейпу нужно было не раскаяние и даже не прощение. Судью и наказание он себе искал, и Светлейший с удовольствием стал судьей и устроил ему наказание длиною в жизнь. Раскаяние, чувство вины — это тот ошейник, за который так удобно водить любого, и любого заставить делать то, что он иначе никогда не сделал бы. Хуже Империуса. Я расскажу тебе, как это будет. Ты думаешь, Шеклболт произнесет суровую речь о том, что закон един для всех, потом свершится справедливый и неподкупный суд, и тебя запрут в Азкабан каяться в заточении? Все будет не так, Гарри. Ни Шеклболту, ни Фальку не нужна тень на сияющем образе Спасителя. Взрослые умные волшебники увидят своего неуправляемого маленького Героя, который уже надел на себя ошейник вины и готов отдать поводок в руки первому, кто присвоит себе право судить и назначать расплату. Тебя выслушают, осудят и решат «дать шанс», не ломать жизнь оступившемуся юноше. Но каждый раз, когда ты будешь показывать зубы и вообще делать не то, что нужно твоим судьям, тебя будут дергать за ошейник. Напоминать, что ты наказан. Что ты больше не имеешь права сам решать, что хорошо, а что плохо, потому что однажды уже перепутал. И когда тебе прикажут отправить на смерть кого-то, кто тебе дорог, ты тоже не посмеешь ослушаться, ведь ты виновен и не смеешь рассуждать!

— Этому учат в Слизерине, да? Никогда не раскаиваться и не признавать за собой вины? — хрипло спросил Гарри. Сейчас в облике Драко ему виделось что-то демоническое: слишком острые черты, слишком гордая посадка головы и слишком много холодной злости в голосе. И в то же время этот демон остро напоминал другую картину: трехлетие Победы, и Драко стоит на залитой солнцем трибуне под взглядами сотен ненавидящих его волшебников. Сияющий в солнечных лучах, невыносимо прямой, не сломленный. Не раскаявшийся.

— Этому невозможно научить. Это вдыхают вместе с воздухом родовых поместий, — Драко медленно опустился на траву, чтобы оказаться на одном уровне с Гарри и смотреть глаза в глаза. — И когда мы сидели в Большом Зале после твоей Победы, еще не зная, станут ли нас судить или растерзают на месте, отец говорил мне именно об этом. Что теперь с нами могут сделать все, что угодно, но нельзя позволять себе поверить, что в любой из предстоящих нам кар есть хоть что-то, кроме права победителя.

«— А может, стоило бы, мистер Малфой?

— Что «стоило бы»?

— Покаяться! Осознать, наконец, как велика ваша вина!

— Нет, мистер Поттер. Не стоило бы».

— Это страшно. То, что ты говоришь.

— Мне так не кажется.

— Нельзя жить, всегда отрицая любую свою вину! Никогда и ни в чем не раскаиваясь! Это просто... это убьет тебя, убьет человека в тебе...

— Ты плохо слушал, — улыбка Драко один в один повторила улыбку Люциуса: горьковатая и всепонимающая. — Или я плохо объяснил. Вот сейчас — в убийстве Кэмпбела — ты раскаиваешься?

— Да.

— И это только твое дело, Гарри. Даже я здесь лишний. Это дело между тобой и... совестью, наверное, у светлых это так называется? О себе я сказал бы «между мной и родом».

— Черт, Драко, погоди! Ты хочешь сказать...

— Цыц! — резко оборвал его Драко. — Все, что хотел, я сказал. Моё — только моё, а твоё — только твоё. Впрочем, если светлым обязательно нужен исповедник, то так и быть!

Малфой грациозно, без швов соскользнул на привычный тон — саркастический, издевательский, легкий:

— Я, так и быть, тебя выслушаю. Или найди кого-нибудь другого, менее слизеринца, я имею в виду, только хорошо обдумай кандидатуру. Я бы рекомендовал Джиневру Поттер, она тебе быстро объяснит, сколько раскаяния должен вызывать факт убийства этого конкретного человека. Также можешь на досуге заняться самобичеванием, постоять в углу, и, кстати, где-то в менорских подвалах могли заваляться вериги, я могу поискать, если хочешь. Но никакого Аврората, Поттер! Это понятно?

— Не смешно, Малфой.

— Совершенно не смешно! Поттер, однажды ты уже почти проделал этот фокус — после смерти того исполнительного аврора, помнишь? Тогда я тебя едва выцарапал у Фалька и у твоего собственного чувства вины. Прекращай это! Раскаяние — это наука Светлейшего, а ты ведь уже понял, что все его науки были рычагами манипулирования теми, кто ему верит?

— О любви, — сказал Гарри. — Его наука была о любви.

— Да, конечно! — ядовито скривился Малфой. — Если бы ты хоть что-то усвоил о любви, то точно не рвался бы в Аврорат!

— Почему?

— Действительно, — сказал Драко и как-то вдруг оказался очень близко. — Действительно, при чем тут любовь? Почему бы тебе не уйти, если я прошу остаться?

Это был грязный прием. Гарри так и сказал, когда снова смог дышать, и онемение отпустило его.

— Это грязный прием, Драко.

— Я знаю, и я никогда таковыми не брезговал.

— Ты просишь для себя или снова как наследник рода Малфой?

— На этот раз я именно прошу, а не предлагаю сделку. Чувствуешь разницу?

— Мордред! — Гарри обессиленно упал навзничь, хорошо приложившись затылком о влажную землю. — Как ты это делаешь? Я никогда не чувствовал себя настолько запутавшимся.

— Очень просто я это делаю, — Драко навис над ним, перекрывая солнце. — Я тебе рассказываю базовые принципы элементарного самосохранения. Это та область знаний, которую ты всю жизнь старательно избегал не без помощи некоторых очень добрых людей, я думаю. Сохранения себя, Поттер, и я сейчас имею в виду не только физическую целостность. Ты мне нужен весь, полным комплектом, и я буду этого добиваться, как умею.

— Хорошо, — сказал Гарри. — Сдаюсь. Обещаю не делать глупостей.

— Не делать глупостей ты просто не умеешь.

— Драко, пожалуйста! Я не могу сейчас... мне нужно побыть одному.

— Пообещай не являться с повинной в Аврорат и не снимать браслет.

— Обещаю.

— Я буду дома.

Раздался хлопок аппарации, и Гарри остался на поляне один.

Некоторое время он просто плыл на бурных волнах противоречивых чувств и порывов, болтался на них, как лодка без весел, и отстраненно ждал, когда шторм уляжется и на горизонте появится хоть какой-то берег, к которому будет шанс прибиться. Но постепенно мысли начали обретать законченную форму, и штормовое море эмоций превратилось в ровный поток размышлений.

Все-таки Драко потрясающе умел вправлять мозги на положенное им место. Сейчас Гарри сам не мог понять, отчего так стремительно и полно упал в ночь на второе мая во всеобъемлющее ощущение того, что сегодня должен принести себя в жертву, чтобы уничтожить великое зло, иначе трупы за спиной будут напрасными и вскоре приумножатся многократно. Убийство оставалось убийством, но общий масштаб трагедии все-таки несравним, и он должен был понять это сразу, разве нет?

И еще Гарри был теперь полностью согласен с иронией Малфоя по поводу сурового и неподкупного правосудия. И правда, Кингсли совсем не нужен Спаситель Британии в Азкабане. Открытого суда все равно не будет, вопрос будет решаться кулуарно и из соображений пользы для Министерства, а отнюдь не высшей справедливости.

Правда, мнения Драко о том, что Кингсли с Фальком только и ждут момента, чтобы обвешать Избранного поводками и клятвами, он не разделял. При случае напомнить, чтобы надавить на больное и развернуть Героя в нужную сторону — это вполне вероятно, но далеко не на таких рабских условиях, как обрисовывал это слегка повернутый на власти Малфой. И, пожалуй, если бы Гарри был твердо уверен, что все будет именно так, то все же отправился бы сдаваться Фальку. Но был еще один исход, которого не предположил Драко, но который, чем больше думал о нем Гарри, тем более вероятным ему казался. Исход, от которого веяло тоскливой обреченностью. В этом варианте будущего Фальк смотрел на Гарри с усталым раздражением и спрашивал: «Парень, вот на кой черт мне было это знать?», а Кингсли говорил как всегда размеренно и веско: «Я ценю твою искренность, Гарри. Но припомни хорошенько, может, ты все-таки убил его при попытке вооруженного сопротивления аврору? Я уверен, что так оно и было». Кто ж откажет Победителю Волдеморта, немного не совладавшему с ненавистью к военным преступникам, даже после Победы не бросившим свою преступную деятельность, в праве собственноручно казнить одного из них без суда и следствия? Просто надо соблюсти видимость приличий, не заявлять об этом своем поступке на весь свет. Хотя даже если и на весь свет... Открытого суда не будет еще и потому, что множество честных волшебников просто не поймут, в чем вина Избранного, уничтожившего волдемортова прихвостня. Будет скандал в прессе и сотни адресованных Гарри писем со словами поддержки и прямого одобрения.

Именно страх подобного развития событий заставил Гарри полностью отказаться от мысли о явке с повинной. Как ни крути, выходило, что Малфой прав: это дело только между ним самим и его совестью. Только так Избранный может надеяться на непредвзятый суд.

Он долго еще лежал на влажной земле, пытаясь уместить в своем разуме новый образ себя самого — образ человека, способного заавадить беспомощного пленника. Получалось с трудом. Снова захотелось куда-то идти и что-то сделать, что-то, что положено делать с убийцами... Но тут ироничный голос Малфоя в голове снова начал предлагать постоять в углу или заняться самобичеванием, и порыв к поиску достойной кары увял на корню.

Гарри поднялся с земли и аппарировал. Постоял у могилы родителей в Годриковой Лощине. С дальнего берега Черного Озера посмотрел на башни Хогвартса. Неуверенно коснулся рукой гробницы Дамблдора, так много знавшего о раскаянии. Дольше всего задержался на могиле Снейпа, рассматривал памятник, словно надеясь у него узнать, был ли прав Драко, говоря об ошейнике из вины. Памятник молчал, источая знакомое отвращение к идиотским вопросам.

Кажется, с новым знанием о себе придется просто жить и ничего больше.

Малфой сидел в гостиной в обнимку со стаканом. Вошедшего Гарри он просканировал взглядом законченного целителя и поставил диагноз:

— Виски?

— Не сейчас, — Гарри устало привалился к дверному косяку. — Я обдумал твою слизеринскую логику, и пункт про компенсацию ущерба кажется мне очень здравым. Я угробил ключевого подозреваемого, а место так и не осмотрел толком. Надо проверить, приходил ли туда Аврорат, если нет — закончить работу.

— Я возвращался в холмы, сразу от тебя, — сообщил Малфой. — Внутрь не ходил, только смотрелся в округе и накидал следилок. По моим данным, никаких авроров и вообще людей там не появлялось.

— Спасибо. — Гарри прикрыл глаза, отыскивая в себе аврора Поттера. — Ты много выпил уже?

— Два глотка. Я был уверен, что сам ты домой не вернешься, и готовился еще через пару часов тебя откуда-нибудь вытаскивать: из петли, из Азкабана, из пустыни Гоби... В общем, я в полной боевой готовности.

— Пойдешь со мной?

— Естественно!

Тело обыскивал Малфой. Гарри старался даже не глядеть в сторону убитого, благо и других мест для осмотра было достаточно. Правда, ничего кроме мусора и явно бросовых абсолютно немагических вещей в этих местах не нашлось. Только в ящике стола обнаружилась стопка колдофото, взглянув на которые, Гарри едва сходу не применил Инсендио, но в последний момент профессионализм взял верх над эмоциями. Так что пару фотографий он сохранил, чтобы предъявить Фальку. А остальные все-таки сжег. Найденную в том же ящике пленку сунул в карман мантии — может статься, что потребуется сверить отпечаток магии на ней с фотокамерой из вещдоков по Бэгмену.

У самого Кэмпбела нашлась массивная золотая печатка на цепочке, спрятанной под рубашку, использованный портключ и много мусора в карманах. Мусор Гарри попросил там и оставить: мало ли, вдруг на одной из засморканных салфеток обнаружится какая-то важная запись? Малфой наколдовал себе перчатки и все равно заметно морщился, прикасаясь к этим «вещественным доказательствам», но не отпустил в сторону Гарри ни единого замечания. Закончив копаться в карманах убитого, он еще раз планомерно проверил все стены, пол и потолок Ревелио и заклинаниями поиска чар, в чем и преуспел: за притолокой на входе в комнату нашлась небольшая каменная пластинка с рунами.

— А вот и артефакт, поддерживающий барьер. Деактивировать?

— Не надо. Пусть в Аврорате посмотрят.

— Тогда у меня все.

Гарри обвел комнату тоскливым взглядом. Пустышка. Наверняка у Кэмпбела было другое логово или тайник, в котором он хранил всё ценное. А Гарри взял и лишил Аврорат возможности Кэмпбела допросить...

— Пойдем, Поттер, — мягко позвал Малфой, мгновенно заметивший признаки новой волны раскаяния.

От его прикосновения Гарри стало немного лучше. Он еще раз обвел взглядом комнату, а потом обернулся к спутнику:

— Ты говорил, на двери сигналка была?

— И сейчас есть, работает на открытие.

— Зачем? Тут коридор в три шага, он бы так не услышал, что ли?

— Ну, есть заклинания беззвучного перемещения... — Малфой тоже осмотрелся с новым интересом. Их с Гарри взгляды одновременно остановились на гардеробе в углу комнаты. Немногочисленные вещи из него — все как одна мятые и поношенные — Гарри тщательно перетряхнул и вернул на место, не найдя ничего, достойного внимания.

— Думаешь? — спросил Драко.

Гарри молча подошел к шкафу и потянул за ближайший угол.

— Магл! — припечатал Малфой. — Руки убери на всякий случай. Редуцио! Вингардиум Левиоса.

Гардероб, ставший размером с прикроватную тумбочку, послушно отплыл на середину комнаты. Но и без этого уже было ясно, что за его задней стенкой скрывалась добротная, тяжелая даже на вид дубовая дверь.

— Чар нет, — доложил Гарри, поводив перед ней палочкой.

— Естественно, иначе бы я их заметил при осмотре! — оскорбился Малфой. — Как думаешь, твои коллеги осенью тоже ограничились поисковыми заклинаниями?

Гарри пожал плечами и потянул дверь на себя.

Открывшееся помещение чем-то напоминало Выручай-комнату, какой они видели ее в последний раз. Горы и груды всего, наваленные как попало. Хотя сама комната была поменьше, наверное. Гарри не был уверен, что в просветах между хламом видит именно стены, а не новые горы вещей.

— Мордред и Моргана! — пробормотал Драко, делая шаг внутрь. — Не того человека звали Квирреллом!

— Здесь есть магловские вещи, — пробормотал Гарри, проводя пальцем по экрану небольшого телевизора, вмурованного в кучу коробок прямо рядом с дверью.

— Мне интересно, откуда вообще столько?

— Из рейдов, — тихо ответил Гарри. — Кэмпбел был исполнителем у твоего отца и Нотта. В его авроратском деле много именно про грабежи.

— Белка, — как диагноз произнес Малфой. — И ведь где-то здесь, наверное, зарыты бумаги, вынесенные от Цеппера. Отец бы за них дорого дал.

— Драко...

— Да нет, я не претендую. Аврорату тоже нужно оставить что-нибудь интересное. И, пожалуй, это меня даже радует. Искать здесь что-либо... — Драко зябко повел плечами, видимо, тоже вспомнив Выручайку.

Гарри снова использовал заклинание поиска чар. На этот раз слабый отклик пришел из самого широкого прохода между вещами. Пройдя по нему несколько шагов, Гарри практически споткнулся о деревянный ящик из-под магловской почтовой посылки. Слабая магическая аура исходила именно от него.

— Малфой, сможешь разобраться?

Драко тоже протиснулся между курганами вещей и встал рядом. Некоторое время поводил палочкой и констатировал:

— Магически изолированное хранилище. Я так понимаю, зачарованные вещи у него в добыче тоже попадались, а светить магией он не хотел. И открывать эту штуку я бы не стал — по крайней мере, без подготовки. Кэмпбел явно был повернут на складировании всего в кучу, а артефакты от такого обращения могут выдать спонтанный выброс чего-нибудь неприятного.

— Оставляем все Аврорату, — постановил Гарри. — Уходим.

На внешнюю дверь он наложил авроратское Запирающее, которое снималось соответственными спецчарами. А оказавшись дома, написал короткое письмо:

«Понимаю, что сейчас вечер субботы, но есть место, которое вам нужно осмотреть. Гарри П.

П.С. Ящик от магловской почты может быть опасен», — добавил аппарационные координаты и отправил сову Масволду.

— Ты ведь понимаешь, что от тебя захотят объяснений? — ласковым голосом спросил Малфой, без стеснения читавший через плечо в процессе написания.

— Понимаю.

— И про труп спросят, и ты, конечно, не сможешь солгать?

— Драко, я не буду устраивать публичное покаяние и проситься в Азкабан. Но убийство — это убийство, его все равно будут расследовать. Хочешь, чтобы я сидел и смотрел, как один из коллег идет по моему следу? А если у него хорошо пойдет дело, мне что, саботаж устраивать?

— А вот для решения подобного рода проблем, — твердо сказал Малфой, — у тебя есть я. Главное, чтобы ты сам мне не мешал. Впрочем, даже если попытаешься, я всё равно справлюсь!

Эпилог 1

Фальк вызвал Гарри спустя три часа после отправки совы Масволду, и Малфой не потерял даром ни одной минуты этого времени. Так что теперь, сидя в кабинете Главного Аврора, Гарри мог только повторять, глядя в пол:

— Клятва о неразглашении. Извините, сэр.

Фальк смотрел на него сурово, но Гарри этого не замечал — пол безраздельно завладел его вниманием с самого начала разговора. Поняв это, Фальк озвучил предостерегающим тоном:

— Гарри, у нас труп, уже второй в этом деле. И я хочу знать, при каких обстоятельствах он образовался.

— Я понимаю, сэр.

— Мне вызвать менталиста, чтобы он «развязал» твою клятву?

— Я принес ее добровольно, сэр.

— Поттер, повторяю по слогам: у нас у-бий-ство!

— Я знаю, сэр.

— Это ты его убил?

Гарри захотелось кричать, но губы четко выговорили:

— Клятва о неразглашении, сэр.

— Он уже был мертв, когда ты туда пришел?

— Клятва, сэр.

— Так, ладно. На что она распространяется, твоя клятва?

— Как я узнал, где его искать, кто дал мне эти сведения, кто был со мной в холмах и что происходило в той землянке. За исключением непосредственно сведений, полученных при допросе Кэмпбела, которые я вам уже пересказал.

— Клятву ты принес уже после посещения Кэмпбела?

— Да, сэр.

— Отлично! — Фальк заметно оживился. — Клятву с тебя потребовал тот, кто был с тобой у Кэмпбела?

— Да, сэр, — Гарри сгорбился еще сильнее.

— Поня-атно... То есть я правильно понял: изначально ты собирался взять Кэмпбела живым — мы видели следы применения Инкарцеро, — а потом произошло нечто, в результате чего Кэмпбел стал трупом, а твой спутник решил взять с тебя клятву о неразглашении?

— Все так, сэр.

Драко знал, что Фальк подумает именно так. Подумает, что Гарри по извечной спасительской привычке покрывает кого-то другого. И теперь все прогнозы слизеринца подтверждались, а Гарри сидел перед Фальком и врал ему, не произнося ни слова лжи.

— Гарри, я могу замять дело, но хочу знать, что произошло.

— Извините, сэр.

— Мне нужно только имя твоего спутника, любой намек, а дальше мы разберемся.

— Наверное, я неправильно вас понял.

— Когда?

— Когда вы рассказали мне о деле Лагхолл, сэр. Вы сказали, что готовы закрыть глаза на многое, если это поможет в моем расследовании.

— Это убийство было на пользу следствию?

— Я не знал, что так случится, сэр! Если бы я мог это изменить... — голос предательски сел, и Гарри умолк.

— Верю, — тон Главного Аврора слегка смягчился. — Ты уверен, что не надо позвать менталиста? Точно хочешь соблюсти клятву, данную тому... твоему спутнику?

— Да, сэр.

Никаких магических обязательств избегать отмены клятвы Драко с него не брал, только честное гриффиндорское слово. О какой гриффиндорской честности могла идти речь в подобных обстоятельствах, Гарри совершенно не понимал, но нарушить обещание, данное Драко, просто не мог. Потому что это Драко, и он не стесняется грязных приемов, чтобы добиться своего.

— Что ж, — мрачно вздохнул Фальк. — В следующий раз я буду аккуратнее в формулировках. А ты, надеюсь, будешь аккуратнее выбирать себе помощников.

— Постараюсь, сэр.

— Свободен. Масволду я сам все перескажу.

— Есть, сэр.

— И, Гарри... — Фальк посмотрел на него задумчиво, но все же продолжил: — Чтоб ты знал, несмотря эту ерунду с трупом, я тебе чертовски благодарен. Парни уже нашли улики по одному нашему висяку, а тех завалов еще и десятой части не разобрано.

— Спасибо, сэр, — эти слова дались труднее всех предыдущих. Гарри изобразил подобие улыбки и потащил себя домой, надеясь не развалиться по дороге.

Малфой сидел в кресле с ногами и смотрел в пламя камина. Мельком взглянул на вошедшего, оценил выражение лица, снова уставился в огонь и у огня спросил:

— Ненавидишь меня?

— Я не могу тебя ненавидеть. Но мне нужно отойти от всего этого.

— Мне уйти?

— Куда?

— Хотя бы наверх. Или надо дальше?

В этом вопросе было столько спокойной обреченности, что Гарри не выдержал. Хотя мерзкий голосок в голове и нашептывал, что Малфой взял этот тон именно в расчете на такую реакцию и просто в очередной раз манипулирует им. Плевать было Гарри на эти соображения. Он подошел к Малфою, за плечо — довольно грубо, честно говоря, — вытянул его из кресла и поставил перед собой.

— Я уже объяснял тебе: я знаю, с кем живу, и не заблуждаюсь на твой счет. Сегодня не произошло ничего такого, что изменило бы мое мнение о тебе. Ты циничный манипулятор, и ты ловко умеешь обходить или гнуть под себя любые законы. Я знаю это, Драко, не одобряю, но знаю. А ты знай, что действительно заставить меня практически невозможно. Не ты заставил меня врать Фальку, а я согласился играть предложенную тобой роль. Мне она дорого стоила, но это был мой и только мой выбор. Мне не за что тебя ненавидеть, мне незачем просить тебя уйти. Просто дай мне время переварить этот чертов день! Я не могу сейчас быть милым, но это не значит, что я тебя...

— Тс-с, — сказал Драко, прикладывая палец к его губам. — Я тебя понял, и мне полегчало.

Деликатной подсечкой он уронил Гарри в кресло, в котором сидел минуту назад, а сам занял соседнее и снова развернулся к огню. Несколько десятков секунд Гарри смотрел на него — профиль, подсвеченный алыми сполохами, несмотря на это, совсем не казался демоническим. Просто Драко у камина. Потом Драко, наверное, почувствовал этот взгляд, обернулся к Гарри и сказал:

— Я тоже.

— Что?

— Я тоже хорошо понимаю, с кем живу. И сегодня не случилось ничего такого, что изменило бы мое отношение к тебе. Просто если тебе интересно.

Не дожидаясь ответа, Драко вернулся к созерцанию пламени, и Гарри сделал так же. Он смотрел в огонь, ни о чем не думая, и не сразу заметил, что мучительная острая тяжесть в груди теряет остроту и медленно перетекает в плечи и позвоночник. Так неподъемная в руках броня из драконьей кожи становится вполне терпимой, когда ее надеваешь и застегиваешь все ремни — все-таки довольно тяжелая, но в ней можно ходить и дышать. Гарри не мог просто взять и стряхнуть с себя груз вины. Но лучше ощущать ее бременем на плечах, чем ошейником на горле.

Когда-нибудь он поблагодарит Драко вслух. Когда-нибудь.

Эпилог 2

Вдумчивая инвентаризация содержимого кэмпбеловского логова заняла больше месяца, однако результаты того стоили: найденные вещи позволили установить «авторство» почти десятка уже послевоенных ограблений и множества нападений девяносто седьмого — девяносто восьмого годов. Некоторая часть предметов вернулась к изначальным владельцам — в тех случаях, когда этих владельцев возможно было установить и разыскать, основная же масса осталась в хранилищах Аврората в качестве улик, дожидаясь своего часа, появления законных хозяев или аукциона.

И часть архива Микаэла Цеппера нашлась тоже. Главный Аврор, довольный, как книззл, утащивший со стола целую индейку, зарылся в бумаги на несколько дней, а потом отправился в Малфой-мэнор. Гарри старательно делал вид, что ему все равно, но все же не мог избавиться от размышлений о том, касается ли этот визит «дела Лагхолл», и если да, то как Люциус будет выкручиваться. Или просто будет врать и надеяться, что веритасерума ему не предложат? А если предложат, то как отреагирует Фальк на роль самого Гарри в этой истории? И не заставят ли всех наследников сдать едва полученные деньги в казну Министерства? Последняя мысль была особенно грызущей.

Однако, по разведданным, полученным через Басси от мэнорских домовиков, Фальк вышел от Малфоя слегка ошарашенным, а сам Люциус не выказывал никаких признаков недовольства прошедшей встречей. Гарри, конечно, не утерпел и задал вопрос Малфою-младшему. Драко оказался даже не в курсе фалькова визита, тоже немедленно заинтересовался дальнейшей судьбой денег и рванул в мэнор за информацией. Вернулся через час довольный и коротко сообщил:

— Отец просто договорился.

— О чем?

— О том, что все «выигранные» деньги остаются у нынешних владельцев.

— Драко!

— Что?

Гарри собрался уже огреть вредного Хоря подушкой, но тот все же снизошел до развернутого ответа.

— В цепперовском архиве есть много такого, что требует расшифровки и толкования. Естественно, Аврорат уже выучил, что по поводу любой непонятной нелегальщины времен Лорда надо обращаться к отцу. А еще даже до доблестных авроров уже дошло, что задавать правильные вопросы они не умеют в принципе, так что вызывать отца на допрос без толку. Он будет сотрудничать и честно ответит на все вопросы, но толку от его ответов будет с воробьиный клюв. А сейчас он предложил Фальку магическое обязательство не просто отвечать на вопросы, а помогать Аврорату всей возможной информацией, касающейся определенной темы — как тебе, короче. На постоянной основе. С формулировкой они еще будут разбираться, конечно, Фальк убежал согласовывать с Кингсли детали. Но вряд ли они передумают: в качестве жеста доброй воли отец им рассказал, что сотрудница секретариата Кингсли и ее семья скрывают у себя Пожирателя с Меткой. Фальк, не выходя из отцовского кабинета, отправил людей проверить и был очень впечатлён. Так что, Поттер, деньги не просто остаются у насле...

Но для Гарри судьба денег временно отошла на второй план.

— Люциус скрывал информацию о Пожирателе Смерти? — всякий раз, когда Гарри считал, что полностью осознал глубину беспринципности Малфоя-старшего, тот находил, чем его достать.

— То есть то, что эту информацию скрывала милейшая мисс Пруолоп, тебя взволновало в куда меньшей степени? — язвительно уточнил Драко. — Впрочем, я тоже удивился. Там идиотская история, на самом деле. Этот Намсвер был единственной черной овцой в приличном семействе, и когда в восемьдесят первом Лорд пропал, заблудшего сына от тюрьмы, конечно, отмазали, но взяли под строжайший контроль. А в девяносто пятом, когда тот вдруг заголосил, что Лорд возродился и призывает его, перепуганная жена с размаху приложила его Конфундусом. Женщина в панике — это страшно, так что Конфундус вышел сильным и перманентным. И аппарировать на вызов ему, естественно, не дали, так что недовольство Лорда через Метку... его трудно долго выдерживать и остаться в здравом уме. В общем, мисс Пруолоп с семейством прятали от авроров безвредного полу-овоща, который за дела Первой Магической оправдан, а во Второй не участвовал. Но сам факт!

— Но наверняка же всех Пожирателей не по разу спрашивали о коллегах...

— Как я уже сказал, но для тебя повторю еще раз, помедленнее: авроры не умеют задавать правильные вопросы. Отцу еще придется здорово попотеть, чтобы твои коллеги понимали все, что он им скажет. Вообще Аврорат неплохо устроился: ничего не сделав для возвращения денег законным владельцам, снимает с этого возвращения такие жирные сливки!

Вот насчет запредельной наглости Малфоя-младшего Гарри давно уже не заблуждался, так что просто ткнул его пальцем в ребра, чтобы убрать с хоречьей морды самодовольное выражение, и уточнил:

— Так что, говоришь, с деньгами?

— Как я опять-таки уже говорил, — пропыхтел Драко, возвращая тычок с процентами и немедленно закрываясь локтями, — деньги не просто остаются у наследников, но и будут легализованы через Министерство. За меньшее отец бы не продался в консультанты твоим убогим...

Гарри нашел брешь в защите, снова ткнул Хоря в ребра, и беседа окончательно сменилась боевыми действиями.

К сожалению для британского квиддича, в кэмпбеловских завалах хлама нашлась и папка с компроматом на Питера Уоткерса, ловца «Холихедских Гарпий». Дело оказалось нешуточное: разъезжая с командой по всему свету, Уоткерс возил через границы контрабанду — мелкую, но не всегда безобидную. Так что, несмотря на отчаянный стон болельщиков, ключевой игрок «Гарпий» был официально задержан и возвращен в Британию для проведения следственных мероприятий. За два дня до четвертьфинала.

Срочно поставленный на замену ловец из второго состава заметно уступал Уоткерсу в мастерстве. Он кое-как — скорее благодаря удаче или просто с перепугу — вытянул четвертьфинальный матч, но в полуфинале заметил снитч слишком поздно. В игре за третье место «Гарпии» все-таки смогли вырвать победу — во многом благодаря Джиневре Поттер, буквально закидавшей квоффлами ворота противника, а также своим загонщикам, старательно отвлекавшим вражеского ловца. Но Кубок Вронского в этом году ушел в Германию, и этого было уже не изменить. К некоторому утешению Гарри, еще до полуфинала оба «клиента» Кэмпбела были вычислены, а их ставки аннулированы.

Джинни вернулась домой, и перед Гарри ребром встал вопрос, стоит ли отдавать ей стертые воспоминания. Вернее, Гарри думал, что этот вопрос перед ним стоит, но только до тех пор, когда Астория без предупреждения нагрянула в коттедж и из рук в руки передала Джинни несколько флаконов. А на негодующий взгляд Гарри отчеканила:

— Джинни просила сохранить их и отдать после того, как она отыграет Кубок. Это было ее решение, и я обещала сделать так, как она просит.

У Гарри все равно были некоторые сомнения, но присутствовавший тут же Малфой ехидно поинтересовался:

— Считаешь, что можешь за жену решать, что для нее хорошо? Возможно, где-то здесь пробегал «дремучий мужской шовинизм»?

Джинни, так и стоявшая с непонимающим видом, глядя на флаконы в своих руках, строго покосилась на Гарри. Не то чтобы всерьез повелась на малфоевскую провокацию, но все-таки заподозрила неладное. Астория показала мужу большой палец и ушла обратно в мэнор. Драко некоторое время играл с Гарри в гляделки, но потом Джинни потребовала внимания.

— Что это?

— Это плохие новости, — очень серьезно ответил Малфой. — И в прошлый раз Поттер не справился с донесением их в приемлемой форме. А еще я совершенно без понятия, что будет, если магический выброс случится у человека, смотрящего в думосбор. Как минимум, мне думосбор жалко. Так что давай-ка мы тут сядем все вместе, и для начала я тебе обрисую ситуацию в целом, а потом уже посмотришь, что из воспоминаний ты решила сохранить.

Джинни аккуратно поставила флаконы с воспоминаниями на этажерку, а сама уселась на диван с крайне напряженным видом. Драко строго глянул на Гарри, всем видом вопрошая: «Помнишь свою роль?» — и тот опустился рядом с женой, для начала просто приобняв ее за плечи. Из такой позиции сгрести в охапку и придержать, чтобы Драко без борьбы купировал выброс, можно будет за доли секунды.

К счастью, на этот раз выброса удалось избежать. Малфой действительно умел разговаривать с расстроенными женщинами, и Гарри в очередной раз ему позавидовал. В какой-то момент Гарри все-таки пришлось стиснуть Джинни в объятиях и утянуть к себе на колени — просто чтобы обеспечить девушке более удобную позицию для рыданий в его плечо, но эти слезы не шли ни в какое сравнение с водяным смерчем. Когда же она успокоилась и сходила умыться, домовик доставил из мэнора думосбор, и Джинни погрузилась в собственные воспоминания.

Гарри думал, что она вынырнет из них снова рыдающей, но ошибся. Глаза Джинни были сухие и бешеные.

— Уже выяснили, кто за этим стоит? — требовательно спросила она.

— Да, уже все закончено...

— Он отправился в Азкабан? На сколько?

Гарри почувствовал смятение, но его выручил Малфой, произнесший четко и жестко:

— Злоумышленников было двое, и оба мертвы.

— Как это случилось? Я хочу знать все! Ты занимался расследованием? — Джинни посмотрела на Гарри.

— Да, фактически я, — и Гарри пересказал основную канву событий, начиная с причин статейки Скитер. Он опасался того, как Джинни отреагирует на невольную роль своего Элме в этой грязной истории, но, кажется, ей от этого знания, наоборот, стало легче.

— А как мы с ним конструктивно пообщались, это пусть он тебе сам рассказывает, — добавил Гарри, и, несмотря на общую мрачность настроя, Джинни не удержалась от смешка:

— Представляю! Надеюсь, он мне и воспоминание даст посмотреть.

А потом Гарри добрался до того момента, когда они нашли убежище Кэмпбела, и умолк.

— Что? Вы его взяли или нет? Ты говорил, он мертв?

Гарри беспомощно посмотрел на нее и опустил глаза. Прижившийся уже груз вины вдруг всколыхнулся и снова дернул когтями по сердцу.

— Не молчи, Гарри!

— Он не может дальше рассказывать, Джиневра. Давай я продолжу, — подал голос давно уже молчавший Малфой. И беспощадно произнес: — Кэмпбела убил Поттер.

В его пересказе вышло, что Гарри просто психанул, услышав непристойные гадости про Джинни. А может, Драко и правда считал, что так и было. Гарри молча выслушал сдержанный и краткий пересказ их беседы с Кэмпбелом до самой Авады.

— А потом Поттер собрался немедленно садиться в Азкабан за предумышленное убийство! — раздраженно закончил Малфой. — И мне пришлось срочно вправлять ему мозги и брать клятву о неразглашении на случай, если я на секунду отвлекусь и геройские мозги снова съедут набекрень.

Гарри украдкой глянул на Джинни, надеясь прочесть ее мнение об этой истории, но девушка смотрела в пол, и лицо ее выражало только сосредоточенность. Тогда он перевел взгляд на Малфоя и удивился выражению напряженного, испытующего ожидания на его лице. Драко в упор смотрел на Джинни и тоже ждал ее реакции.

Наконец Джинни подняла глаза на Гарри.

— Знаешь, — неуверенно начала она, потом тряхнула головой и продолжила уже более решительно, резко до агрессивности: — Я, может, плохой человек, но я рада, что он умер! За это я по-настоящему благодарна тебе! Ты меня спас, понимаешь? Я видела наш с тобой разговор утром перед Обливиэйтом, и я могу только подтвердить — я бы сама его убила, если бы встретила! Мне жаль, что для тебя это настолько тяжело, и все равно я рада его смерти! И я считаю, что ты самый-самый лучший человек на свете!

Гарри протестующе замотал головой, но Джинни вскинула ладонь в запрещающем жесте:

— Самый лучший! И чтоб ты знал, я всегда на твоей стороне, даже если бы у меня не было личного счета к этому уроду! Но при всех твоих достоинствах, умный в вашей паре — Малфой! Драко, тебе я благодарна еще больше, чем Гарри — за то, что не дал ему сделать глупость!

— Ну, это было в моих интересах, как ты понимаешь, так что не стоит благодарности, — царственно отозвался Малфой. На его лице медленно расцветала одобрительная улыбка.

Джинни уставилась на него с возмущением:

— Эй, ты что, думал, я скажу, что ему надо было и правда...

Драко покорно поднял ладони.

— Эта история началась с моих необоснованных подозрений в твой адрес и ими же заканчивается. Можешь обижаться, но когда дело касается Поттера...

— Ты будешь подозревать всех и каждого?

— Да, — просто ответил Малфой. — Вокруг Поттера неприятности буквально сыпятся с ясного неба, единственный шанс успеть среагировать и предотвратить очередную беду — постоянная бдительность, как завещал ваш безумный Грюм. Я и так-то не везде поспеваю...

Джинни задумчиво оглядела Драко с головы до ног и вынесла вердикт:

— Ну, значит, мой муж в надежных руках.

— Спасибо. С женой ему тоже повезло, как я только что убедился.

— До этого, значит, сомневался? — трагически распахнула глаза Джинни. — Да ты гениальный артист, я-то и не догадывалась!

— Эй! — слабо окликнул Гарри. Этот их сюрреалистический диалог совершенно выбил его из колеи. Только что в комнате разворачивалась драма, Джинни плакала, он сам готовился принимать справедливые упреки и осуждение, а теперь вот эти двое устроили какой-то театр абсурда!

— Что, дорогой? — прощебетала Джинни, изобразив гримаску Самой Чуткой Супруги.

— Не эйкай, Поттер, особенно при дамах! — строго сказал Малфой.

— Как-то внезапно вы спелись...

— И я бы на твоем месте этому радовался.

— Полностью согласна с Драко!

— Всё! — сказал Гарри, закрывая лицо руками. — Вот теперь мне точно хана.

И сквозь пальцы увидел, как Драко и Джинни каверзно переглядываются и почти синхронно показывают друг другу «о'кей».