Муха в банке (джен)

Лаванда Браун ненавидит три вещи: сухое вино, пить в одиночестве и вспоминать прошлое. Возможно, именно поэтому, поругавшись с матерью, она отправляется в «Дырявый котел», заказывает бутылку сухого вина, которое здесь особенно отвратительно, несмотря на упорные попытки Ханны превратить старый паб в приличное заведение. И с упорством, достойным куда лучшего применения, Лаванда начинает копаться в собственной жизни. Она пытается и не может понять, когда все пошло не так.

Она плохо помнит первый год после войны — время тогда бежало слишком быстро. Или это Лаванда слишком торопилась жить, но, так и не долечившись, она чуть ли не сбежала из Мунго прямо на экзамен в Министерстве — сдавать ТРИТОНы, к которым, естественно, не была готова. Но повторять седьмой курс, конечно, Лаванда не собиралась. После Битвы за Хогвартс ей так хотелось бежать вперед, что она просто не могла остановиться — ей казалось, что стоит замереть хоть на мгновение, и жизнь закончится, развеется, словно видение, вызванное дурманящим зельем. Наверное, именно поэтому она хваталась за любую возможность — устроилась ассистенткой мадам Малкин, потом — внештатным корреспондентом в «Пророк». И в Министерство, пусть и всего на полставки, зато в Департамент Международного Магического Сотрудничества, о котором мечтали почти все, кто вообще хотел работать в Министерстве. Но и этих трех работ Лаванде казалось мало, хотя по вечерам она и падала на кровать от усталости, и засыпала раньше, чем успевала коснуться головой подушки, в те немногие ночи, когда у нее была такая возможность.

Она всегда хотела, чтобы ей восхищались, и, потеряв свою красоту в клыках Фенрира, пыталась компенсировать это таким образом. Или дело было в том, что ей отчаянно хотелось доказать хотя бы самой себе, что выжила она не зря. Ей хотелось браться за все, и она себе в этом не отказывала. Помнится, мама уже тогда говорила, что она слишком распыляется, что стоит подумать о собственном здоровье, да и о личной жизни тоже. Но Лаванда, конечно, не хотела этого слышать. Какая личная жизнь, когда ее лицо пересекают ужасные шрамы?

Впрочем, признать, что она была неправа, Лаванда все равно еще не готова, по меньшей мере, до тех пор, пока стоящая перед ней бутылка вина пуста лишь на треть.

В то время, все вокруг говорили, что надо наслаждаться жизнью, ловить каждый момент. Словно никто не верил, что они на самом деле выжили. Сумели уцелеть, несмотря на то, что ситуация казалась безвыходной. Но война была позади, и отсутствие планов приходилось компенсировать жарким энтузиазмом, который все проявляли по-разному. Невилл внезапно пошел в Аврорат, Гермиона, по слухам, не вылезала из библиотеки, Дин активно готовился к маггловским экзаменам, чтобы поступить в Джульярд⁽¹⁾, Парвати помешалась на планах побывать на родине, в Индии, а Лаванда металась между работами, как муха, пойманная в банку.

Она справлялась — в то время она была уверена в этом. Не только с работой — она хотела верить, что справляется с собственными демонами, что бессонница — это всего лишь последствие переутомления, а нервный тик — из-за поджимающих сроков по сдаче очередной статьи. Она хотела верить, что это нормально, что кофе и сигареты смогут заменить ей нормальную еду, а работа — нормальную жизнь.

Наверное, она должна была понять, что надо что-то менять, когда впервые попала с истощением в Мунго. Но это случилось в конце августа — Лаванда списала все на жару и огромное количество работы у мадам Малкин из-за приближающегося учебного года. Второй раз был через полгода, аккурат накануне заседания Международной конференции магов, из-за которой дел было предостаточно, как в Министерстве, так и в газете. Третий? Кажется, еще через пару месяцев, она уже и не вспомнит, на что списала его, как и большую часть последующих. Возможно, опять на занятость, или на мешающего спать эльфа, или на глобальное потепление, с которым собирался бороться приехавший на каникулы Дин.

Это было то ли через три, то ли через четыре года после войны. Тем летом они успели встретиться всего несколько раз — Дин даже в Англии не переставал рисовать, а Лаванда все еще была занята на трех работах, но даже за эти короткие встречи она успела почувствовать то, по чему так скучала. Понимание. Глядя на Дина, слушая его рассказы про экологию, переработку мусора и еще не пойми что — улавливала она едва ли четверть того, что он говорил, — она чувствовала, что не одна такая.

К тому времени те, с кем она начинала трудиться у Малкин, успели себе найти более интересную работу, да и другие стажеры из «Пророка» отыскали теплые места. А в Министерстве ей и до этого не с кем было поговорить. Вернее, переброситься парой словечек было с кем, но никто, увы, не понимал, почему для нее важно продолжать жить именно так. И ей пришлось с этим смириться.

А через год ее впервые не отпустили из больницы Св. Мунго после потери сознания. Банальной потери сознания, — так убеждала себя Лаванда. Ведь так же проще, чем признаться, что у нее не хватило сил пересечь даже больничную палату.

— Я не могла дойти до двери, — впервые произносит Лаванда вслух, не заботясь о том, насколько глупо выглядит, разговаривая с полупустой бутылкой вина.

Незнакомая женщина за соседним столиком с удивлением смотрит на нее, но уже через полминуты возвращается к прерванному разговору.

— У меня не было сил, потому что… — слишком рано идти дальше, потому что на середине фразы Лаванда закашливается и выпивает залпом остатки вина из бокала.

Неприятная горечь обжигает горло, и ей становится еще хуже. Кажется, она начинает к этому привыкать.

Выйдя из Мунго, Лаванда обнаружила, что лишилась должности в Министерстве — это было печально, но не критично. Она взяла больше работы в газете и пообещала себе не обращаться в больницу, пока у нее есть силы стоять на ногах. А к легкому головокружению она, в конце концов, давно привыкла. Или не легкому?..

Сейчас, три года спустя, она вынуждена каждый день принимать несколько зелий, у нее нет ни друзей, ни работы. И опять нет цели в жизни, а энтузиазм давно закончился. Изредка читая газеты и встречая там знакомые имена, Лаванда любит гадать, смогли ли ее знакомые выбраться из своих банок или все еще продолжают долбиться в стеклянные стены. Она, кажется, уже лежит на дне и даже не шевелит крылышками.

Лаванда допивает последний бокал вина, которого ей, кстати, тоже нельзя, и оглядывается вокруг — за размышлениями она и не заметила, что бар опустел, и только Ханна устало протирает стаканы обычным полотенцем. Лаванда смотрит на время и понимает, что «Дырявый котел» уже закрыт. Наверное, ей даже немного стыдно.

Ханна машет ей из-за стойки, и Лаванде ничего не остается, как подойти. Только сейчас она замечает открытую бутылку и бокал возле Ханны.

— Надоело, — говорит Ханна. Ее голос звучит слишком громко для отвыкшей от разговоров Лаванды. — Как же все это надоело! И как хорошо, что это скоро закончится.

— Закончится? — Лаванда боится, что голос снова подведет ее, поэтому, в противоположность Ханне, говорит чуть ли не шепотом.

— Найму несколько работников и пойду на курсы колдомедицины! Чем я вообще думала, когда покупала его после войны?! — Ханна бьет полотенцем по барной стойке и делает большой глоток из бокала.

— Просто хотела быть нужной, — негромко вставляет Лаванда и сама не понимает, про кого она говорит.

Но Ханна, кажется, ее не слышит. Несколькими взмахами палочки она расставляет по местам всю посуду, поднимает стулья в зале и отправляет большую грязную тряпку мыть пол. Лаванда не удерживается, перехватывает тряпку и очищает её, наверное, сказывается ее привычка не сидеть без дела.

Ханна достает ещё один бокал и наливает вина себе и Лаванде. Некоторое время они в тишине пьют, наблюдая за елозящей по полу тряпкой. И это зрелище действует на Лаванду странно умиротворяюще — словно у нее нет других забот, кроме грязного пола в старом пабе, словно только это сейчас важно, и завтра не придется снова пытаться найти свое место в жизни...

— Лав-лав, а ты не хочешь стать управляющей? — Ханна делает большой глоток и с громким звуком ставит бокал на стойку. — Ты мне нужна!

Лаванда открывает глаза. Ей показалось, или крышка только что приоткрылась?

1) Джульярдская школа — одно из крупнейших американских высших учебных заведений в области искусства и музыки. Расположена в нью-йоркском Линкольн-центре.

Вернуться к тексту