Стены Винтерфелла (гет)

По небу плыли рваные грязно-серые облака, плыл огромный черный дракон, уносивший мертвую королеву все дальше от Вестероса, проплывали перед глазами заснеженные леса и поля, подмерзшие реки и покрытые тонкой корочкой льда озера.

По потолку жарко натопленной опочивальни проплывали сильные волны ряби, мешавшие разглядеть лицо того, кто склонился над ней.

— Дени…

Его голос… одновременно очень близкий и бесконечно далекий, но как такое возможно? Разве не убил он ее, разве не истекла она кровью у него на руках?

— Ланнистер, идите за мейстером, скорее. Она приходит в себя.

Кто-то торопливо переступил ногами по полу, отворилась и вновь затворилась тяжелая дубовая дверь.

По потолку больше ничего не плыло.

Зрение постепенно возвращалось в норму, и Дени увидела склонившегося над ней Джона, чьи волосы свисали к подбородку неряшливыми сосульками, лицо отекло, а под глазами залегли огромные темные тени.

— Ты убил меня, — прошептала она еле слышно, а может, и вовсе произнесла одними губами — голос отказывался повиноваться, язык поворачивался с трудом.

Джон склонился к ней еще ниже, в глазах его мелькнул неподдельный страх, и Дени не без удивления отметила, что вид его был такой изможденный, словно он не спал несколько суток.

— Дени, посмотри на меня, — выговорил Джон с некоторым усилием, и, когда их глаза встретились, внимательно вгляделись друг в друга, он позволил себе медленно, утомленно выдохнуть. — Ты была ранена в битве. Успела потерять много крови, прежде чем мы нашли тебя. Мейстер Волкан сказал, что ты можешь умереть, но… теперь, кажется, все хорошо.

— В битве? — только теперь Дени почувствовала тугую повязку на правом бедре и хотела было ощупать ее, но, попытавшись пошевелить рукой, обнаружила, что не может этого сделать, потому что пальцы Джона напряженно впились в ее ладонь. Как давно он находится рядом с ней и почему вцепился с такой силой, словно боится, что она может исчезнуть, раствориться подобно бесплотному привидению? — Когда это было?

— Уже четверо суток прошло. Не думал, что есть хоть какой-то шанс одолеть их, но… мы сделали это. Арья сделала это, — губы его тронула слабая, вымученная улыбка. — Она убила Короля Ночи.

— Твоя сестра? — от удивления Дени даже приподнялась на постели, но ногу пронзила резкая боль, заставив со стоном рухнуть обратно.

Джон осторожно поправил под ней подушку, а Дени снова спросила:

— Арья? Но как?

— Неожиданно для всех нас, — он усмехнулся, прежде чем вновь сделаться обеспокоенным и серьезным. — Ты ведь помнишь, что случилось?

Помедлив, Дени кивнула. Память возвращалась, а вместе с ней в голове восстанавливалась картина минувшей битвы.

Полчища мертвецов в Винтерфелле. Два дракона в чернеющих небесах. Джон, что-то кричавший ей сквозь ревущую вьюгу. Король Ночи, направлявшийся в богорощу — драконий огонь оказался против него бессилен. А потом пришлось взять меч и встать плечом к плечу с Джорахом Мормонтом, обороняясь от упырей, которые все прибывали и прибывали, пока не окружили их плотным кольцом. Дени помнила, как упал Джорах, обессилевший от своих ран, и как раз в этот момент один из упырей подобрался к ней слишком близко, замахнулся мечом — Дени оставалось лишь попятиться от него, но лезвие пропороло и плащ, и штаны, и ногу, заставив ее вскрикнуть и рухнуть подле неподвижного Джораха, и по снегу под ними стала стремительно расползаться кровь. Упырь уже замахивался снова, а сзади подступали другие, вооруженные и бесчисленные, и Дени уже ничего не могла поделать — только умереть, когда скелеты вдруг начали рассыпаться, роняя оружие. Должно быть, в тот момент она потеряла сознание, потому что больше не помнила ничего.

Ничего, кроме того странного сна.

— Джорах… — прошептала Дени, уже зная, какой получит ответ.

Джон печально покачал головой:

— Мне жаль.

Рыцарь, отдавший жизнь, чтобы спасти ее… Теперь она никогда уже не сможет сказать спасибо за все, что он для нее сделал. Дени почувствовала, как щиплет глаза.

— А Дрогон и Рейегаль? — спросила она дрогнувшим голосом.

— Их сильно потрепало, особенно Рейегаля, но с ними все будет в порядке, — с уверенностью сказал Джон. — Это же драконы, они гораздо крепче людей.

— Драконья кровь течет и в твоих жилах, — медленно проговорила Дени, вспоминая, что поведал он ей в темной крипте под Винтерфеллом незадолго до битвы. — Ты уверен, что это правда? Рейегар — твой отец?

— Это правда, — помрачнев, Джон немного отстранился от нее и уставился в пол. — К сожалению.

Возможно, он бы еще что-то сказал, но в этот момент тяжелая дверь отворилась и в опочивальню прошел Тирион Ланнистер в компании мейстера Волкана.

— Ваша милость, — карлик остановился у постели Дейенерис и слегка поклонился. — Право же, ну и напугали вы нас.

— Рада, что вы живы, Тирион, — улыбнулась Дени, протянув руку и аккуратно пожав его короткие толстые пальцы. — Как идут наши дела?

— Кажется, неплохо. Мы с Варисом и Серым Червем стараемся держать все под контролем.

— Ваша милость, — мейстер тоже слегка поклонился ей и довольно-таки бесцеремонно оттеснил карлика от постели. — Мне нужно осмотреть вас и сменить повязку. Не лучше ли будет лорду Тириону удалиться?

— Нет, все в порядке, — покачала головой Дени, позволяя ему снять с себя одеяло и приступить к осмотру. На ней была чья-то старая, непривлекательная ночная рубашка, которую Волкан задрал до пояса, обнажая повязку. — Джон, а как остальные? Арья не пострадала в битве, Санса и Бран здоровы? Насколько сильный ущерб понес замок?

Но ответил ей Тирион:

— Могло быть и хуже. Библиотека сгорела, казармы стражи, часть конюшен, столовая, великан разнес пару башен, и везде, конечно, полный бардак… Жилые помещения, к счастью, пострадали меньше всего, и мертвецы не успели добраться до запасов еды, — перечислил карлик. — Леди Санса сейчас вся в заботах, Винтерфелл под ее рукой приобрел уже более-менее жилой вид. Леди Арью я видел недавно в компании кузнеца… Джендри, кажется, а Брандон в своих покоях.

— Хорошо, — растерянно произнесла Дени. — Но я ведь…

— Спрашивали у лорда Сноу? — Тирион правильно истолковал то, что она хотела сказать. — Боюсь, он едва ли в курсе, что сейчас происходит в замке. Лорд Сноу так беспокоился о вашем здоровье, что не отходил от вас четверо суток — даже помогал мейстеру Волкану обмывать вас и менять простыни, когда ваша милость изволили обмараться.

— Ланнистер, как вам не стыдно! — подскочил Джон, заливаясь краской по самые уши. — Обсуждать такие вещи в присутствии королевы…

— Я не сказал ничего предосудительного, — невозмутимо отозвался Тирион и весело поглядел на Дени.

— Я… м-м… благодарна лорду Сноу за проявленную заботу, — произнесла она, чувствуя, что тоже краснеет — было очень неловко от мысли, что Джон видел ее в таком состоянии, да еще и вынужден был очищать, когда она была грязной. — Мейстер Волкан, а… насколько все плохо с ногой?

— Возможно, сохранится некоторая хромота, — задумчиво пробормотал старик, откладывая старую повязку в сторону и начиная смазывать довольно пугающую, но уже не воспаленную рану каким-то травяным снадобьем. — В остальном же все будет как прежде. Вам очень повезло, что не началось заражение.

— Благодарю вас, мейстер, — ответила Дени и тут же вскрикнула, потому что снадобье оказалось жгучим — словно в ногу впились чьи-то мелкие, но очень острые зубы.

Джон, чьи щеки все еще были розовыми, глянул на нее с беспокойством и подтянулся поближе, снова сжав ее руку своей — привычным и уверенным жестом, словно делал это уже много лет. Когда их пальцы переплелись, Дени, несмотря на боль и смущение, почувствовала, как откуда-то изнутри стало подниматься тепло, заполнявшее все ее существо чем-то легким, всеобъемлющим и надежным.

«Не отпускай меня, — хотелось сказать ей и отогнать наконец проклятое наваждение с горящими городами и клинками, укрытыми за спиной. — Не отпускай меня никогда».

Но уста ее оставались сомкнутыми вплоть до тех пор, пока мейстер не закончил с повязкой. Наказав соблюдать строгий постельный режим и откланявшись, он ушел, а следом отправился и Тирион:

— У меня еще есть кое-какие дела, я вынужден вас покинуть.

— Милорд-десница, — окликнула его Дени. — Отдайте моим людям распоряжение, чтобы они помогли с восстановлением замка.

— Конечно, ваша милость, — коротко кивнул Ланнистер, после чего удалился, затворив за собой дверь.

Они остались вдвоем, и Джон по-прежнему держал ее за руку — и Дени вовсе не хотелось от него отстраняться, и не хотелось думать о проблемах, многие из которых, несмотря на победу над мертвецами, все еще оставались нерешенными.

— Спасибо, — произнес Джон после того, как они некоторое время посидели в безмолвии.

— Что? — Дени приподняла голову. — А, пустяки. Сейчас нужно держаться вместе и помогать друг другу, чтобы поскорее вернуться в строй.

— Серсея, — мрачно проговорил Джон.

Дени кивнула. Она придет за ними — или они придут за ней первыми, но битвы не избежать в любом случае.

— У нас еще есть время. Нельзя садиться на дракона, пока ты не поправишься.

— Нужно что-то придумать… — Дени зажмурилась и вздрогнула, настолько ярко ей представился Рейегаль — пронзенный копьем, он падал в залив, разбрызгивая вокруг себя бесконечные капли крови. — Нельзя больше рисковать драконами. И нельзя разбрасываться нашими армиями понапрасну, мы и так потеряли слишком многих.

— Я это понимаю, но… что ты предлагаешь? Собрать больше союзников?

— Возможно... Пока я уверена только в одном: нельзя идти к Серсее неподготовленными. Если все получится так, как я видела… — Дени осеклась, усмехнулась сама себе и провела рукой по спутанным, свалявшимся волосам — спасибо уже на том, что за четверо суток они не превратились в один большой колтун, как у девушек-одичалых.

— Так, как ты видела? — непонимающе посмотрел на нее Джон.

— Знаю, это прозвучит глупо, но я видела, как ты убил меня, — медленно проговорила Дени. — Вонзил кинжал в мое сердце — после того, как мы победили Серсею.

— Дени… — Джон на мгновение прикрыл глаза, он был мрачнее тучи и явно терзался каким-то внутренним противоречием. — Я понимаю, чего ты опасаешься. Я никогда не стал бы оспаривать твое право на трон, даже если бы мог — а я не могу, потому что кто мне поверит, я ведь даже не похож на Таргариена…

— Джон…

— Я и сам до конца не верю, и мне это не нужно, и сама подумай, какие права на трон — у меня? В Вестеросе ведь нельзя разводиться, и вторую жену не брал никто, кроме Эйегона Завоевателя, поэтому и брак моих родителей не признают законным, даже Сэм это понимает, поэтому не станет болтать…

— Джон! — не выдержала Дени, не зная, смеяться ей или плакать. — Ты вовсе не из-за трона меня убил!

— А… из-за чего? — растерялся он, явно не ожидавший такого поворота событий.

— Я сожгла столицу, — просто сказала Дени.

— Столицу?!

— Да, столицу. Со всеми жителями, целиком.

Джон некоторое время смотрел на нее, открыв рот, после чего начал неуверенно улыбаться:

— Ты что, шутишь?

— Я шучу? — возмутилась Дени.

— А разве нет? — фыркнул Джон. — С чего бы тебе сжигать столицу?

— Но я это видела!

— И не диво, — вздохнул он, убрав с ее лица спутанную серебристую прядь. — Дени, ты долго была в бреду, у тебя была сильная лихорадка. В таком состоянии чего только не увидишь.

— Да, пожалуй… — осторожно признала Дени, но тут же, противореча самой себе, судорожно ухватилась за его пальцы. — Но ты бы не сделал этого, правда? Не убил бы меня, не оставил бы в трудный час, когда был бы нужен больше всего?

— Ты же знаешь, что нет, — сказал Джон, со всей серьезностью посмотрев ей в глаза.

— Даже если бы я сожгла столицу?

— Даже если бы сожгла тысячу столиц, — улыбнулся Джон и улегся рядом, вытянувшись во весь рост на широкой кровати.

— Но я не стану этого делать, — сказала Дени со всей уверенностью, которая у нее была, и он поцеловал ее в кончик носа.

— Я знаю, — отозвался Джон, прикрывая глаза и моментально проваливаясь в крепкий, глубокий сон — впервые за четверо суток.

* * *

Дени поднялась с постели спустя пять дней, а через семь — начала выходить из комнат и потихоньку передвигаться по замку, опираясь на трость, которую где-то отыскал лорд-десница, и на руку Джона, который неизменно был рядом — то угрюмо молчал и хмурился, то болтал в веселом подпитии, то сосредоточенно строил планы атаки, и никогда не давал ей упасть.

Винтерфелл медленно, но верно отстраивался, воины залечивали свои раны, а зима по-прежнему была в самом разгаре, но какая-то более мягкая, более спокойная и безмятежная по сравнению с той, что бушевала накануне появления мертвой армии.

Полным ходом шла подготовка к битве с новым, не менее грозным врагом, и хотя Санса Старк очень неохотно дала согласие на участие в этой битве северной армии, она все же признала, что от угрозы с юга необходимо избавиться — и чем скорее, тем лучше.

— Я выражаю вам и вашим людям искреннюю благодарность за помощь в восстановлении замка, — сказала Санса Дейенерис после одного из военных советов — второго или третьего за неделю. — Благодаря усилиям ваших Безупречных и дотракийцев работа идет гораздо быстрее.

— Приятно это слышать, — удивленно произнесла Дени, не ожидавшая от нее таких слов. — Уверена, они будут рады вновь сразиться бок о бок с вашими северянами.

— Как и мы — рядом с вами, — ответила Санса. Видимо, на лице королевы было написано столь глубокое изумление, что она добавила: — Вы рисковали жизнью, чтобы защитить Север, рисковали своими людьми и драконами, и сами чуть не погибли. Я очень ценю то, что вы для нас сделали.

И удивление вызывали не только ее слова, но и то обстоятельство, что мнение леди Сансы, судя по всему, разделяли многие северяне, потому что в Винтерфелле на Дейенерис уже не смотрели с такой опаской и недоверием, хотя от ее драконов по-прежнему предпочитали держаться на расстоянии — этими мыслями Дени поделилась с Джоном, когда они прогуливались по стенам Винтерфелла после обеда.

С самого утра сыпал снег, укрывая башни и башенки толстыми пуховыми шапками, выстилая белоснежным покрывалом внутренний двор, мягко оседая в меховом воротнике хранителя Севера и в распущенных волосах королевы.

— Я же говорил, что они полюбят тебя, — Джон улыбался, наблюдая за тем, как Дени ловила руками снежинки. — Северяне — суровый, мрачный народ, и уважение их заслужить тяжело, но если уж заслужил, они будут верны тебе до конца своих дней.

— С южанами будет проще? — спросила Дени, по-прежнему с любопытством разглядывая летящие хлопья снега.

— Я мало что знаю о том, как завоевывать доверие южан, — усмехнулся Джон и, сглотнув, выдержал небольшую паузу. — Но… как бы там ни было, нужно держаться вместе, держаться друг друга. Нельзя позволить, чтобы кто-то или что-то разделило нас в самый разгар войны. Ты понимаешь?

— Да, конечно, сейчас очень важно быть заодно.

— Нет, я… Я думаю… — он замялся, начал смущенно кашлять, отчего брови Дени стали удивленно ползти на лоб. — Я думаю, что в сложившейся ситуации лучше всего нам было бы пожениться.

Дейенерис быстро подняла взгляд и заметила, что Джон, несмотря на его предельно серьезный вид, выглядел довольно-таки взволнованным.

— Если, конечно, королева не возражает, — добавил он, посмотрев на нее с некоторой неуверенностью — словно действительно опасался, что ей могло прийти в голову отказаться.

— Королева почтет это за честь, — произнесла Дени с улыбкой, которая сама собой расползлась по губам, и, преодолев то короткое расстояние, что разделяло их, крепко обняла Джона, уткнулась лицом в его мягкий заснеженный воротник.

Джон сразу обнял в ответ, от него пахло волчьим мехом, медовухой и шерстяным ворсом плаща, и, несмотря на то, что вокруг был негостеприимный Север с его грубыми, прямолинейными нравами, кислым вином и морозами, кусавшими щеки и безжалостно хватавшими за оголенные пальцы, в сердце Дени росло и крепло странное чувство — нелогичное, давно забытое, выжженное драконьим огнем и погребенное под вековыми льдами.

Чувство, будто впервые за много лет она была дома.

* * *

Стены Винтерфелла были не лучшим местом для прогулок — ледяной ветер, неутихающий на Севере в зимнее время года, пронизывал до костей, несмотря на несколько слоев теплой одежды; срывал шапки со случайных прохожих и швырял в лицо вихри колючего снега, поэтому Тирион Ланнистер, второй день разыскивавший куда-то пропавшего Джейме, совсем не ожидал встретить здесь столько народу.

Пока он пробирался вдоль стен, прикрывая лицо рукавом и постоянно ругаясь из-за того, что ветер то и дело норовил сбить с ног его маленькое худощавое тело, навстречу попались леди Санса и лорд Ройс, оживленно обсуждавшие поставки продовольствия в замок; коротко поприветствовав лорда-десницу, они двинулись дальше, а Тирион сквозь снежную пелену разглядел еще одну фигуру, переставлявшую ноги в его направлении — это оказался Сэм Тарли, тащивший куда-то тяжеленную стопку книг. Отдуваясь и пыхтя, он кивнул Ланнистеру и поспешил прочь.

Когда в отдалении появилась третья фигура, Тирион отчаянно понадеялся, что это Джейме — он уже порядком замерз и умудрился промочить ноги, однако при ближайшем рассмотрении оказалось, что шагавший ему навстречу человек был пьян, да так сильно, что передвигался какими-то зигзагами, то и дело отхлебывая из зажатого в руке меха с вином, оскальзываясь и бормоча ругательства.

— Ты бы спускался отсюда, Пес! — громко сказал ему Тирион, перекрикивая буран. — Свалишься — переломаешь все кости, а то и хуже!

— Смотри сам не свались, карлик! — огрызнулся Сандор Клиган и протиснулся мимо Ланнистера, расплескав на него немного вина.

«Да что же за день сегодня такой», — думал Тирион, старательно вытирая лицо руками. Он позабыл взять с собой рукавицы, и пальцы уже начинали неметь от холода.

И, словно всех прочих неприятностей было мало, так еще и Бриенна Тарт, в задумчивости прогуливавшаяся на свежем воздухе, побрякивая тяжелым доспехом, едва не наступила на него в темноте.

— Леди Бриенна! — окликнул ее Тирион, на всякий случай подавшись в сторону, чтобы она не снесла его с ног. — Вы случайно не видели моего брата?

— Сама его ищу, второй день не могу найти! — отозвалась она, выглядя при этом весьма озабоченно.

— Сообщите мне, если найдете, — вздохнул Тирион, прежде чем продолжить свой путь.

По дороге ему повстречалась еще пара стражников, мастер над оружием, тащивший куда-то несколько старых, ржавых щитов, и леди Арья Старк в компании кузнеца Джендри — эти двое над чем-то хихикали в темноте и, кажется, обнимались, а завидев королевского лорда-десницу, поспешили ретироваться; должно быть, отправились искать более укромное место, потому что стены Винтерфелла таковым быть давно перестали. Однако не успел Тирион подивиться их странному поведению, как обнаружил еще одну парочку, неспешно двигавшуюся ему навстречу.

С тех пор, как Джон Сноу предложил Дейенерис Таргариен заключить брачный союз, эти двое стали почти неразлучны и часто пропадали из поля видимости, опаздывая на обед, ужин и военный совет, а когда наконец появлялись, с их воротников сыпался мокрый снег, а щеки горели свежим румянцем, и, откровенно говоря, Тириона совсем не удивило, что он встретил их здесь гуляющими.

— Ваша милость, лорд-хранитель, — поприветствовал Ланнистер, привычно отвесив легкий поклон. — Видно, это место имеет какую-то особую привлекательность, коли в один вечер здесь собралось столько народу.

— Правда? — Дейенерис вопросительно посмотрела на карлика. — Мы никого не заметили...

— Совсем никого? — Тирион несколько озадаченно почесал в затылке. — Даже моего брата Джейме?

— Мимо нас он точно не проходил, — отозвался Джон.

— Вы, кажется, чем-то обеспокоены, — заметила Дени, внимательно вглядевшись в его лицо. — Это как-то связано с вашим братом?

— Боюсь, что да, — покачал головой Тирион и, вздохнув, вынужден был признаться: — Я его со вчерашнего дня не видел и опасаюсь, что он мог…

— Сбежать к Серсее, — с пониманием закончила Дейенерис. — Этого следовало ожидать, не так ли?

— Я пока не знаю, куда он мог деться, но если он и правда… — Тирион не договорил.

Королева вдруг сильно побледнела, и Ланнистер изначально подумал, что шокировал ее новостью о возможном побеге Джейме, однако в следующее мгновение Дейенерис покачнулась, ухватилась рукой за каменный зубец стены, и изо рта ее начала появляться рвота.

Джон среагировал моментально, придержав королеву за плечи на случай, если она завалится, и убрал назад ее длинные серебристые волосы, чтобы на них не попала блевотина — зато она прекрасно попала на Тириона, не успевшего вовремя среагировать и отскочить в сторону; неприятная жидкость потекла по его лицу и шерстяному дублету, пока не добралась до сапог.

— Простите, милорд-десница… мне очень жаль, — с раскаянием произнесла Дейенерис, справившись с блевательным приступом. Она сняла с себя шейный платок и принялась обтирать голову и лицо Тириона, довольно сильно испачканные содержимым желудка.

— Дени… — все еще придерживая ее за плечи, Джон заглядывал ей в лицо с явной тревогой. — Что с тобой случилось?

Она медленно выпрямилась, вручила платок более-менее обтертому карлику, вытерла рот рукавом плаща и поспешила успокоить будущего супруга:

— Со мной все в порядке. Должно быть, оленина успела испортиться, а я ее еще так много съела… Тирион, простите меня еще раз.

— Но Дени… — возразил Джон, в чьем голосе продолжало звучать беспокойство. — Тебя не могли…

— Отравить? — она нахмурилась, но несколько мгновений спустя отрицательно покачала головой. — Нет, я ведь хорошо себя чувствую. К тому же, мои люди всегда проверяют еду.

— И все-таки тебе следует отдохнуть, ты еще недостаточно оправилась от своей раны, — Джон с мягкой настойчивостью взял ее под руку. — Пойдем куда-нибудь, где потеплее.

— Тирион, сообщите нам, если обнаружите своего брата, — добавила Дейенерис, прежде чем они развернулись и пошли в направлении ступеней, ведущих со стен во внутренний двор.

— Да, разумеется…

Наблюдая за тем, как они удалялись, Тирион продолжал утираться от рвоты, столь неожиданно на него обрушившейся, и думал о грядущей войне, о Джейме, который, скорее всего, был уже на пути в Королевскую Гавань, а также о том, что королеву и лорда Сноу, по всей вероятности, ожидало весьма непредвиденное открытие.

Крики, доносившиеся из королевских покоев, продолжались уже несколько часов.

Джон с силой стиснул голову руками, сдавил так, что казалось — еще чуть-чуть, и затрещат кости черепа. Он крепко зажмурился, несколько раз глубоко вдохнул, подолгу задерживая дыхание, и открыл глаза лишь тогда, когда почувствовал, как его руки что-то едва уловимо коснулось.

Арья. Коротко подстриженная, облаченная в легкий шерстяной камзол из крашеной серо-зеленой шерсти, она смотрела на него спокойно и с пониманием, всем своим видом говоря: «Все будет в порядке». Он бы очень хотел ей верить, но…

— Что-то не так, — резко выдохнул Джон и, сорвавшись с места, принялся мерить коридор нервными, торопливыми шагами. — Это длится уже слишком долго.

— Не в первый же раз, Джон… — Арья продолжала невозмутимо подпирать стену. — Когда я рожала, весь Штормовой Предел слышал мою грязную ругань, а мейстер потом сказал, что благодаря мне его словарный запас сильно обогатился.

Несмотря на то, что нервы его были на пределе, Джон не удержался от улыбки, посмотрев на сестру. Арья по-прежнему была невысокой, худощавой и жилистой, двигалась резко, а смотрела цепко и проницательно — разве что лицо стало более серьезным и взрослым, потеряв юношескую круглость щек. И все равно трудно было поверить, что ей уже тридцать семь…

Из-за двери, которой оканчивался широкий каменный коридор, донесся долгий, мучительный крик.

— Ну все, я иду туда, — объявил Джон, решительно направившись к покоям, выделенным для королевской четы на время пребывания в Винтерфелле.

— Постой, — Арья догнала его, ухватила за руку, заставив в раздражении обернуться. — Да стой же! Ты там ничем не поможешь.

— Все равно, — Джон нетерпеливо попытался высвободить запястье, но сделать это оказалось не так-то просто — хватка у сестры была крепкая. — Я должен быть рядом с ней!

— Ты был там пару часов назад, с тех пор вряд ли что-то существенно изменилось. К тому же, Миссандея тебя выставила — явно не просто так.

Джон вздохнул, признавая ее правоту. Находясь в покоях подле Дейенерис, он не помогал своим присутствием, а только мешал, то присаживаясь у ее ложа и с силой сжимая бледную руку в своих ладонях, то вдруг вскакивая и начиная расхаживать по помещению, чем раздражал мейстера и смущал служанок, которые то и дело на него натыкались, — и в итоге советница королевы не выдержала.

Новый крик, громче и пронзительней предыдущего, прорезал тишину коридора.

Джон вновь схватился за голову, вцепился пальцами в волосы, думая, что седых прядей сегодня прибавится — в последние годы у него и так появилось несколько, они посеребрили темные кудри и высветлили макушку, и Дейенерис любила шутить, что с каждым седым волосом он все больше становился похож на Таргариена.

Джону этот процесс не очень-то нравился, но теперь он готов был поседеть весь целиком, включая ресницы и брови, лишь бы с Дени было все хорошо и у нее вновь появился настрой шутить.

В покоях за тяжелой дубовой дверью повисла внезапная тишина, и даже в этом Джон видел что-то пугающее, недоброе — только что она так кричала, а теперь вдруг стало полностью тихо, и хотя на протяжении нескольких часов это происходило регулярно, всякий раз его охватывал страх, что случилось худшее — до дрожи в руках, до полной нехватки воздуха, будто из легких его кто-то выкачивал…

— Я пойду на улицу, — бросил Джон, понимая, что больше не может здесь находиться.

Арья только кивнула и на мгновение сжала его ладонь.

* * *

Джон не помнил, как взобрался на стены — ощущая дурноту, он с трудом разбирал, куда шел; перед глазами мелькали многочисленные коридоры, закрытые двери покоев и слуги, которые были ему незнакомы, а потом Джон внезапно оказался на улице и только чудом не налетел на принца Эйемона Таргариена, который прогуливался по открытой галерее в компании старшей дочери Сансы.

— Как она, отец? — тут же подался к нему Эйемон, с надеждой заглядывая в лицо.

— Какие новости? — выпалила Кейтилин одновременно с принцем.

— Пока еще никаких, — ровным голосом произнес Джон, стараясь не выдавать своего волнения. — Я скажу вам, как только что-то станет известно.

— Но… почему так долго? — Эйемон посмотрел на него с тревогой.

Глаза его были фиалковые, как у матери, а волосы, собранные в длинный хвост, серебрились на северном солнце, — высокий и стройный, принц давно уже перерос отца на целую голову, и рыжеволосая Кейтилин была ему под стать; Джон казался себе карликам рядом с этими двумя, но в данный момент это было последним, что могло бы его беспокоить.

— Это нормально, так иногда бывает, — он кашлянул и попытался придать своему голосу как можно больше уверенности. — Когда я заходил к Дени, все было в порядке. А вы, ребята, пойдите и проследите, чтобы Лианна, Вилла и Робб не карабкались по крыше: я их вчера там ловил.

— В самом деле, — согласилась Кейтилин. — Что-то давно их не видно…

Они удалились, а Джон быстрым шагом пересек небольшой дворик, дошел до подъема на стены и взобрался по высоким ступеням.

Долгое лето было в самом разгаре, мягкий ветер освежал, но не холодил, и солнце не било в глаза — только грело едва уловимо, но в легком кожаном дублете все равно было жарковато. Джон сделал глубокий вдох, прислонился лбом к холодному камню зубца и стошнил себе под ноги, но облегчения это не принесло.

Вытерев губы тыльной стороной ладони, он некоторое время медленно брел по стене, поглядывая во внутренний двор, по которому под присмотром нескольких слуг носились многочисленные дети. Как видно, он напрасно отправил Эйемона и Кейтилин искать Лианну, Виллу и Робба — они были здесь, с остальными, торчали на тренировочной площадке и учились стрелять из лука. Джон не без гордости отметил, что его дочь неплохо стреляла — совсем как Арья в свои юные годы, и даже внешне Лианна напоминала Арью: такая же маленькая, худенькая и быстрая, а уж сколько раз Джону и Дени приходилось отчитывать ее за непослушный, упрямый нрав…

«Волчья кровь», — сказал бы в этом случае лорд Эддард Старк, покачивая головой и сдержанно улыбаясь.

Джон нервно закусил губу, размышляя, правильно ли они поступили, что отправились в Винтерфелл, когда королева была на последних сроках беременности. Но разве имели они иную возможность, если договорились об этом заблаговременно и, к тому же, Эйемону предстояло вот-вот жениться на Кейтилин?..

Санса заявила, что ее дочь должна выйти замуж на Севере, пред ликом Старых богов — это была ее принципиальная позиция, которую разделяла и Кэт, однако ж дело было не только в этом: слишком долго все они друг друга не видели, слишком скучал Джон по своим сестрам и Винтерфеллу, и, хотя он регулярно обменивался с ними письмами, а пару раз Санса и Арья сами приезжали в столицу, ничто не могло сравниться с визитом в то место, где он когда-то вырос, и Дейенерис настояла, что они непременно должны поехать — она знала, что Джон не отправится без нее, и не хотела лишать его удовольствия, к тому же, это были далеко не первые ее роды, и иногда казалось, что Дени они пугали гораздо меньше, чем ее мужа.

Десять лет прошло с тех пор, как королевская чета посещала Винтерфелл в прошлый раз — это было накануне зимы, продлившейся около пяти лет, и весь путь от Королевской Гавани до Севера устилали золотисто-оранжевые листья, а ветры дули гораздо злее, чем теперь, в разгар мягкого лета, и именно тогда Джон и Санса договорились о помолвке своих наследников.

— Кейтилин — умная, хозяйственная девочка, из нее получится отличная королева, — говорила сестра, когда они прогуливались по занесенному листьями внутреннему двору.

— Думаю, было бы славно, если б наши дома снова объединились, — отвечал ей Джон, задумчиво провожая взглядом первые снежинки, плавно опускавшиеся на землю и тут же таявшие. — Однако ж мне нужно еще посоветоваться с Дени.

— Полагаю, у нее не найдется поводов для возражения, — пожала плечами Санса — и оказалась права.

Дейенерис, по всей видимости, девчонка понравилась, хоть и не сразу она нашла общий язык с ее матерью, но в конечном итоге королева Вестероса и хранительница Севера, узнав друг друга лучше, пришли ко взаимному согласию — как оказалось, их взгляды на жизнь и правление были во многом схожими.

С годами Санса все больше стала походить на леди Кейтилин Старк, а Кэт-младшая, в свою очередь, была точной копией матери, хоть и нрав ее был не столь холодным и сдержанным — во многом потому, что ей постоянно приходилось гонять непослушных младших сестер, которые не боялись ни гнева матери, ни сурового неодобрения отца.

Десять лет назад Санса была беременна своей третьей дочерью; Арья, прибывшая в Винтерфелл вместе с Джендри, держала на руках второго по счету сына, который родился всего несколько лун назад, а Джон и Дени узнали о грядущем пополнении вскоре после отъезда в Королевскую Гавань, но если Арья и Санса на этом остановились, то король с королевой — отнюдь.

Медленно прохаживаясь по стенам и тщетно силясь унять нервную дрожь в конечностях, Джон старался отвлечься воспоминаниями, закрывая глаза и представляя, как стоял здесь двадцать лет назад вместе с Дени, с замиранием сердца ожидая ее ответа, а после, услышав ее согласие, чувствовал себя счастливым, как никогда прежде — и последующие несколько недель, когда объединенные войска Севера и королевы готовились к наступлению на столицу, пролетели перед глазами, точно бабочка-однодневка.

Джон и Дени поженились в богороще Винтерфелла, прямо под сердце-деревом, окруженные суровыми северными лордами, высокими сугробами и огромными хлопьями снега, бесконечно летавшими в воздухе, и впоследствии не разлучались даже на пару часов; наслаждались друг другом, отгоняя отчаянный страх, что война разлучит их, оборвет столь хрупкое, недолговечное счастье, и не знали еще, что судьба уже преподнесла им сюрприз.

Из-за проклятья ведьмы Дейенерис была убеждена, что матерью ей никогда не стать, да и Джон совсем не был уверен, что может иметь детей — Берик Дондаррион однажды сказал ему, что тот, кто побывал за чертой смерти, не сумеет дать жизнь, и уже в Винтерфелле они подумывали об иных способах появления наследников; в конце концов, в разоренном постоянными войнами Вестеросе было огромное количество сирот, и всегда можно было кого-то усыновить, чтобы воспитать как наследника королевской династии — или же назначить таковым кого-то из детей ближайших родственников…

Даже когда Дени стошнило прямо на голову Тириону Ланнистеру, они ничего не заподозрили: пища в Винтерфелле и впрямь иногда бывала не лучшего качества, а уж после того, как в замке остались работать повара Болтонов, в этом тем более не было ничего удивительного.

Подозрений не появилось и в тот период, когда по пути в Королевскую Гавань Дейенерис время от времени слезала с лошади и бежала к ближайшим кустам: в дороге они ели такое, что все в той или иной мере страдали желудком — Серый Червь отравился какими-то сушеными ягодами; Тириона, набившего живот тухлой дичью, вырывало два дня подряд; Сандор Клиган и Давос Сиворт были застигнуты таким поносом, что Джон начал опасаться, не разыгралась ли среди войск эпидемия «бледной кобылицы», а Арью, храбро отведавшую бормотухи из бурдюка Пса и заявившую, что ничего страшного с ней не случится, с невероятной силой стало выворачивать наизнанку, после чего она еще долго не притрагивалась к вину. На этом фоне проблемы Дейенерис казались вполне обыденными.

Взять Королевскую Гавань оказалось непросто: Серсея основательно подготовилась. Имевшая коварный план на каждую жизненную ситуацию, она приказала расставить противодраконовые баллисты по стенам, окружавшим столицу, и по крышам высоких строений, а под городом велела подготовить несколько складов с диким огнем, оставшимся еще после Безумного короля Эйериса, и при худшем раскладе весь этот огонь люди королевы должны были привести в действие, чтобы от столицы осталось одно только пепелище, и ни враги, ни союзники не вышли бы оттуда живыми.

К счастью, ничего подобного не случилось. Забравшись на Рейегаля и Дрогона, Джон и Дени первым делом сожгли ворота, чтобы дать свободный проход своим армиям, а после попеременно уничтожили все баллисты и направились к Красному замку.

Тирион Ланнистер, продолжавший хранить верность своей королеве, но, тем не менее, беспокоившийся и за Джейме, который действительно сбежал из Винтерфелла и в скором времени оказался в столице, и за Серсею, попросил пощадить брата с сестрой, если они добровольно сдадутся, и Дени согласилась дать это обещание… однако Серсея Ланнистер никогда не сдавалась.

Глядя, как рушился Красный замок, погребая под собой королеву-львицу и ее строптивого брата, Джон помогал Дейенерис поливать руины огнем и думал, что это к лучшему — даже лорд Эддард Старк, будучи человеком чести, всегда говорил, что мертвый враг гораздо лучше, чем недобитый, потому что, по крайней мере, он не создаст проблем в будущем, а в том, что от живой Серсеи Ланнистер проблем была бы целая уйма, сомневаться не приходилось.

Тириону, при всей его скорби, пришлось признать, что это было необходимо — и некоторым утешением послужило то обстоятельство, что большого количества жертв удалось избежать.

Позже Красный замок пришлось, конечно, отстраивать, и первое время Джон и Дени жили в его предместьях, восстанавливая город и мир в Вестеросе от последствий многочисленных войн, терзавших его последние несколько лет. Именно тогда стало известно, что королева беременна: если рвоту можно было списать на некачественную пищу, а повышенный аппетит — на постоянную перемену климата, то округлившийся живот, на котором перестали вдруг сходиться старые платья, свидетельствовал об очевидном, и Дени, разглядывавшая себя в зеркале, не могла поверить своим глазам, а после еще долгое время, вспоминая проклятье ведьмы, боялась, что не выносит это дитя — до тех пор, пока у них не родился совершенно здоровый мальчик, которого нарекли Эйемоном.

— Эйемон Таргариен был мейстером на Стене в то время, когда я служил в Дозоре, — говорил Джон, разглядывая крошечное личико новорожденного и его серебристые волосы, прилипшие к голове.

— Ты знал его? — искренне поразилась Дейенерис, приподнявшись на своих мягких подушках. — Визерис мне о нем ничего не рассказывал.

— Да, я знал. И редко встречал таких достойных людей, как он, — Джону вдруг стало очень жаль, что старый мейстер не дожил до их дней и не увидел наследника Таргариенов, названного в его честь.

— Что ж, тогда решено… Добро пожаловать в этот мир, Эйемон Таргариен, принц Семи Королевств, — счастливо улыбнулась Дени, осторожно поцеловав пухлую щеку спящего малыша.

И в тот момент, глядя на свою сияющую королеву и наследника у нее на руках, Джон впервые остро ощутил глубокую принадлежность к древнему валирийскому роду, в полной мере осознавая себя потомком великих драконьих всадников и королей, правивших страной триста лет — и был этому рад.

Дейенерис объявила его Таргариеном вскоре после взятия Королевской Гавани, когда они более-менее навели в столице порядок и обрели уверенность в будущем — Джон и Дени пришли к решению, что раскрывать эти сведения раньше было опасно и, к тому же, до победы над Серсеей не было в том нужды.

«Ты Грейджой — и ты Старк», — сказал однажды Джон заплутавшему в жизненных ориентирах Теону, а теперь и сам думал, что может быть и Старком, и Таргариеном одновременно, и при этом не разрываться между принадлежностью к двум домам. Это оказалось куда проще, чем можно было предположить.

Правда, взять себе имя «Эйегон» Джон наотрез отказался и предпочел оставить прежнее, данное ему лордом Эддардом Старком. Отцом, добавлял он мысленно, в глубине души продолжая считать его таковым. Несмотря ни на что, Джон никак не мог свыкнуться с мыслью, что Рейегар Таргариен и Лианна Старк, которых он никогда не знал и не видел, были его родителями.

— Я полюбила тебя Джоном Сноу — и буду любить всегда, какое бы имя ты ни носил, — со всей серьезностью произнесла Дейенерис, когда он поделился с ней своими размышлениями.

Поэтому второго сына, который родился через два года после появления на свет Эйемона и унаследовал северную наружность отца, она сама предложила назвать Эддардом, решив, что Джона бы это порадовало — и он действительно принял идею очень тепло.

Рейегаром назвали третьего сына, и он, по примеру своего деда, очень рано научился читать и проявлял интерес к игре на арфе, зато совсем не любил проводить время на тренировочной площадке, в отличие от старших братьев, которые учились драться на мечах с удовольствием.

— Надеюсь, он не станет похищать дочку Сансы, когда подрастет, — пошутил тогда Джон, и Дени согласилась, что это было бы чрезвычайно неловко.

Вскоре после рождения Рейегара они посетили развалины Летнего замка, старинной резиденции дома Таргариенов, и отыскали среди руин три окаменевших драконьих яйца, которые, судя по всему, в свое время пытался пробудить Эйегон Невероятный, но не сумел этого сделать и погиб при пожаре.

— Трое сыновей. Три головы дракона, — прошептала Дени, задумчиво оглаживая твердые каменные чешуйки на яйцах.

Но она ошибалась, потому что вскоре после визита в Винтерфелл, который они посетили накануне прихода зимы и договорились там о помолвке Эйемона и Кейтилин, стало известно о новой беременности королевы, и в положенный срок Дейенерис произвела на свет двух девочек, которых они с Джоном решили назвать Лианной и Рейлой. На этом, как подумали король с королевой, можно было остановиться, однако три года спустя боги послали им новое испытание, и вскоре у них появились Алисса и Алисанна: среброволосые девочки-близнецы с одинаково пурпурными глазами — в отличие от старших сестер, разных, точно луна и солнце, младшие были похожи друг на друга как две капли воды.

Когда девочки немного подросли и начали с хохотом носиться по замку, пытаясь ухватить за хвосты трех маленьких проклюнувшихся дракончиков, Джон и Дени были уже не молоды, и новая беременность королевы стала полной неожиданностью, — всякий раз, когда она производила на свет дитя и по коридорам Красного замка начинали разноситься страшные крики, у Джона немели руки, его сковывало отчаяние, а теперь, когда Дейенерис рожала вдали от дома, страх только усилился. И, в конце концов, ей было уже сорок два…

В некотором удалении от Винтерфелла, за лесом, который в это время года обзавелся пышными зелеными кронами, взметнулись две огромные крылатые тени, а рядом с ними Джон разглядел три тени поменьше — Дрогон и Рейегаль учили молодняк охотиться.

Он на мгновение прикрыл глаза, попытавшись успокоиться. Санса и Арья, убеждал себя Джон, тоже не единожды рожали детей — и с ними ничего не случилось…

Нельзя сказать, чтобы Санса сильно стремилась замуж, однако долг и приличия требовали, чтобы хранительница Севера позаботилась о появлении наследников, и ей пришлось уступить требованиям северян, взяв в мужья Вилларда Мандерли, одного из сыновей лорда Вимана. Муж Сансы оказался человеком угрюмым и немногословным, однако, судя по всему, весьма неконфликтным, и поладить между собой они сумели довольно легко.

Три года минуло после битвы за Винтерфелл и победы над королевой Серсеей, когда на свет появилась Кейтилин Старк, а некоторое время спустя за ней последовали Лиарра и Вилла — сыновей у Сансы и Вилларда не случилось, но это, по всей видимости, никого не смущало, и после того, как Кэт обещали в жены принцу Эйемону Таргариену, наследницей Севера объявили Лиарру.

Сыновья были у Арьи. Планировавшая связать себя узами брака еще меньше сестры — а точнее, не планировавшая этого вовсе — она собиралась покинуть Вестерос вскоре после битвы за Королевскую Гавань, чтобы отправиться бороздить моря и исследовать новые, неизведанные уголки, однако Джендри в той битве получил ранения столь тяжелые, что долго еще находился на грани жизни и смерти, и Арья не смогла оставить его в таком состоянии — а после, когда он поправился, уже и не захотела.

Когда эти двое объявили королю с королевой свою новость, Дейенерис нарекла Джендри Баратеоном и добавила, что Штормовой Предел теперь в его полном распоряжении, а Джон с радостью благословил их брак, и Арье, никогда не нуждавшейся в чьем-либо благословении, тем не менее, было приятно его услышать. Старшего сына она назвала Эддардом, а младший мальчик, унаследовавший волосы Талли цвета осеннего золота, не мог быть никем иным, кроме как Роббом. Арья сама учила их сражаться на мечах и стрелять из лука, а Джендри учил обращаться с молотом; Лианна и Вилла, глядя на свою тетку, тоже мечтали стать воительницами и уже заявили, что возьмут в руки мечи, когда станут старше.

Поглядев на носившихся по двору детей, Джон усмехнулся.

Он вдруг вспомнил о Бране, которого не видел с тех пор, как покинул Винтерфелл в первый раз: будучи Трехглазым Вороном, брат отправился жить за Стену, чтобы отыскать выживших Детей Леса и слиться с одним из чардрев, выполняя свой долг, — а после, когда придет время, передать знания тому, кого к этому приведет судьба. Иногда в голову приходила мысль навестить его, но беда была в том, что Джон совершенно не представлял, где Брана теперь искать… и жив ли он до сих пор?

За спиной послышались чьи-то шаги — тяжелые и шаркающие, а также легкие, с едва уловимым поскрипыванием кожаных сапог, и Джон обернулся на звук. Когда он увидел Арью и винтерфелльского мейстера, сердце его торопливо спустилось в пятки.

— У вас сын, ваша милость, — объявил старик, прежде чем Джон успел открыть рот.

— А… — он переводил взгляд с него на Арью, выглядевшую, как всегда, беспристрастной, и изо всех сил пытался привести в порядок спутанные мысли, чтобы задать свой главный вопрос. — Королева… как она?

Мейстер на мгновение задумался:

— Выглядит довольно уставшей.

— Что? — Джон не сразу понял смысл сказанных слов. — Мейстер Колдфорт, я вас спросил, жива ли она!

— Жива, ваша милость, мертвые ведь не знают усталости, — отозвался тот с некоторым удивлением.

И только тогда Джон в полной мере осознал, в каком сильном напряжении пребывал все это время — с души будто свалился не просто камень, а целый воз, набитый булыжниками.

— Так идемте же к ней, скорее, — выпалил он в нетерпении, уже направляясь к спуску со стен.

Арья легко нагнала его, а пожилой мейстер поспевал следом, шаркая ногами и отдуваясь, и Джон услышал, как Эйемон и Кейтилин во дворе собирают ораву детей, чтобы сообщить им радостную новость.

— Поздравляю, Джон, — шепнула Арья, старательно пряча улыбку.

— Спасибо, — ответил Джон столь же тихо. На нижней ступеньке он споткнулся и чуть было не упал, но даже не обратил на это внимания, продолжая целеустремленно двигаться в сторону замка.

В королевских покоях было жарко, даже душно; пахло кровью и целебными травами, а Дейенерис лежала на кровати, прижимая к себе маленький, закутанный в разноцветные одеяла сверток, и вид у нее был действительно изможденный, совсем как двадцать лет назад, когда в этих же покоях королева приходила в себя после ранения, а Джон неотлучно сидел у ее постели и сам был похож на труп не меньше, чем те, с кем им тогда довелось сражаться.

Но теперь Дени улыбалась — искренне и открыто; глаза ее светились от счастья, и Джон устремился к ней, подался всем телом, и, осторожно опустившись на край кровати, мягко сжал ее руку в своих ладонях — и рука была теплой, и тонкие пальцы незамедлительно обвились вокруг его запястья, словно Дени, чувствуя состояние Джона, старалась его успокоить — хотя сейчас совсем наоборот должно было быть, но кому есть до этого дело?..

— Он красивый, правда? — тихо произнесла она и слегка подвинула к нему сверток, чтобы король сумел лучше разглядеть своего наследника.

Голова младенца была покрыта редкими темными волосами, крошечное личико продолжало хранить красноту и казалось сморщенным, некрасивым, но Джон знал, что так будет не всегда — со временем этот мальчик станет прекрасным и сильным, как его братья, научится держать меч и парить в небесах, точно птица, а может, будет петь и играть на арфе, или захочет стать мейстером, и Джон уже любил это дитя, вне зависимости от того, кем он вырастет. По щеке вдруг скатилось что-то горячее, мокрое, тут же затерявшееся в бороде. Дени подняла руку, медленно проследила дорожку пальцем, а ребенок вдруг широко распахнул глаза, с интересом разглядывая отца и мать.

— У него твои глаза, — сказала Дейенерис, внимательно всматриваясь в маленькое лицо сына.

— Да… — Джон перехватил ее руку, чтобы прижаться губами к тонкому запястью, мягко поцеловать ладонь и на мгновение уткнуться в нее, перестав замечать все, что происходило вокруг.

А в покоях начал набиваться народ: все спешили поздравить королевскую чету с появлением восьмого ребенка — Арья успела сходить за Джендри, Сансой и ее мужем Виллардом; Эйемон и Кейтилин привели двух Недов, Рейегара и Робба, Лиарру и Виллу, Лианну и Рейлу, маленьких Алиссу и Алисанну, которые тут же вскарабкались к матери на постель, чтобы познакомиться с новорожденным братиком, а Миссандея вернулась в компании Тириона Ланнистера.

С тех пор, как Серый Червь погиб в битве за Королевскую Гавань, Миссандея с Наата долго не находила ни в чем утешения, и Тирион не мог не поддаться печали после того, как обнаружил под завалами трупы сестры и брата — совсем рядом с телами братьев Клиганов, убивших друг друга в поединке незадолго до того, как на них обрушился замок. Джон упустил момент, когда эти двое сблизились и решили разделить свое горе, и Дейенерис очень удивилась, когда ее советница и лорд-десница объявили о том, что сочетались браком — однако ж никто не возражал против такого союза, тем более что Тирион стал предаваться алкогольным возлияниям гораздо реже, чем в прежние годы… или, по крайней мере, умело это скрывал.

— Как вы его назовете? — поинтересовалась Санса, подойдя поближе, чтобы лучше рассмотреть малыша.

— Бенджен, — уверенно ответила Дени — у них с Джоном было несколько вариантов имен для мальчиков, а увидев, что северная кровь в этом ребенке явно преобладала, она сразу поняла, какое из них подходящее.

— Бенджен? Почему Бенджен? По-моему, очень странное имя, — пробормотала Рейла, удивленно поглядев на родителей.

— А мне нравится, — заявила Лианна, усевшаяся в ногах у матери и с важным видом взиравшая на остальных детей, которые остались стоять на полу.

— Мне тоже, — Джон осторожно взял мальчика из рук Дени и прижал к себе, почти не потревожив его — опыт обращения с детьми у короля был богатый. — Так звали моего дядю, который служил в Дозоре. Он многое сделал для победы над Королем Ночи и его армией — и пожертвовал собой, чтобы мы смогли его одолеть.

— Жаль, что я не имела удовольствия знать Бенджена Старка лично, но наш сын, уверена, будет носить его имя с гордостью, — Дейенерис повернулась к супругу, осторожно заправила черную с проседью прядь ему за ухо.

И Джон не мог представить себя более счастливым, чем в этот момент. Он глядел в лицо своей королевы, думая, что оно не менее прекрасно, чем в тот день, когда они впервые встретились на Драконьем Камне, несмотря на то, что годы и пройденные испытания наложили свой отпечаток — да и что говорить, они оба давно уже не были молодыми. Но Джон любил Дени еще сильнее, чем прежде — и ни время, ни обстоятельства не могли этого изменить.