Лорд на неведомых дорожках (джен)

Только что он был в бою — и вдруг, уже торжествуя победу, потерпел поражение. И от кого! От мальчишки! Недоумка, недоучки, недоразумения!

Это было последним, о чём он подумал — а потом его накрыла тьма, холодная, плотная, всеобъемлющая.

* * *

Что-то коснулось его губ — оно было мягким и тёплым, и... настойчивым.

— Очнись, счастье мое! — раздался чей-то незнакомый голос, и Лорд снова почувствовал, что его губ коснулось что-то... Кто-то!

И изо всех сил рванулся прочь от чокнутого извращенца.

— Авада Кедавра!

Но ничего не случилось: то ли потому, что в руках у Лорда не было его палочки, то ли потому, что это были не его руки. Точно не его! Тонкие, белые, нежные...

— Ты проснулась! — воскликнул чем-то напоминающий мальчишку-Розье, сгинувшего ещё в ту, первую войну, кудрявый голубоглазый блондин в расшитом золотом сюртуке и какой-то дурацкой шапочке. — Я искал тебя по всему свету... спрашивал у Солнца, Луны и Ветра — и нашёл... и теперь ты жива, — он, сияя, прижал к груди руки, а потом вновь потянулся к Лорду.

— Счастье-то какое, — мрачно заявил Лорд, озираясь по сторонам. Стороны, надо сказать, не радовали — темнота, цепи какие-то...

— Ты — моё счастье! — сказал кудрявый и ловко ухватил Лорда за руку и тут же поцеловал её. — Позволь мне помочь тебе! — настойчиво попросил он и потянул Лорда на себя — и кровать под ним опасно закачалась.

Если это была, конечно, кровать.

— Это ещё что такое? — возмутился Лорд, увидев, наконец, где он... возлежит. — Какой кретин засунул меня в хрустальный гроб да ещё на цепях?

— Мы же думали, что ты померла, сестрица, — раздался густой громкий бас, и Лорд, приглядевшись, обнаружил, что за спиной у кудрявого стоят несколько рослых плечистых мужиков, усатых и бородатых.

— Такой гроб тебе справили, — пробасил второй.

— Чистый горный хрусталь! — подхватил третий.

— Хотели, чтоб, значит, красиво было, — сообщил Лорду четвёртый.

— Сестрица? — уточнил ошарашенный Лорд, — Однако. Благодарю за заботу!

Вот всегда он знал, что от родственников ничего не бывает, кроме неприятностей! А эти ещё и ненормальные, мужчину от женщины не могут отличить! Про оригинальное погребение лучше вообще было промолчать.

— А теперь, — произнёс самый крупный из тех, кто стоял за спиной у кудрявого, и радостно потёр руки, по сравнению с которыми лапища Крэбба показалась бы детской ладошкой, — пора честным пирком да за свадебку!

— Да-а-а! — подхватили и остальные — а кудрявый подался вперёд и... подхватил Лорда. На руки.

И попытался поцеловать.

— Руки не распускай! — зло прошипел Лорд, уворачиваясь в который раз. — И всё остальное тоже! До свадьбы!

— Что ты, — кажется, даже обиделся кудрявый. — Я только хотел тебе помочь спуститься...

— Ты кто вообще? — холодно спросил его Лорд. — Я тебя не помню. И себя не помню! Братцы дорогие, — обратился он к здоровякам, — а как сестрицу вашу зовут?

— Елисей я, — встревожился кудрявый. — Королевич... и жених твой, моя любовь ясноглазая.

— Так ты нам не назвалась, — ответил кто-то из здоровяков. — А мы и не спрашивали... сестра и сестра.

— И тебе я тоже не назвалась? — сладко улыбнулся непрошеному женишку Лорд.

— У нас не принято такие интимные вещи у невест спрашивать, — надулся Елисей. — Я — человек воспитанный!

— А лапать невесту тебе воспитание не помешало? — насмешливо прищурился Лорд. — Да ещё у её братьев на глазах? Что-то у меня желание выходить замуж резко пропало!

— Кто?.. Я?.. — кудрявый Елисей аж задохнулся от возмущения и обиды. — Да я же... Хотел... Э-эх! — он махнул рукой и отвернулся — и гроб под Лордом опять закачался.

— Вот это ты зря, — осуждающе сказал один из здоровяков. — Он же жених.

— Жених — не муж! — отрезал Лорд. — Я девушка порядочная!

— Ну и сиди тут, в гробу, — обиженно сказал Елисей.

— Не права ты, сестрица, — сказал другой здоровяк.

— Да ладно вам, — пожалел Лорда кто-то из братьев, — виданное ли дело — отравиться, память потерять, в гробу очнуться... Дай-ка руку, сестра, выбираться тебе отсюда надобно.

— Не дело это — так с женихом сговоренным беседовать, — упрямо повторил другой брат. Но мешать братцу вытаскивать из гроба «сестрицу» не стал.

— Хорош жених, — возмутился тот, кто помогал Лорду, — нет бы честь по чести девушку из гроба вытащить да семье со всем уважением передать... Права сестрица, не такого жениха ей надобно!

— Так она отбивалась! — обиженно буркнул Елисей. — И я как раз и собираюсь отвезти её домой, к семье. Вам, конечно, спасибо, — он низко поклонился здоровякам, — за заботу и всё такое — но нас дома ждут. Родители.

— А вот скажи-ка мне, мил человек, — не сдавался защитник, — это что за семья такая с родителями, от которой девчонка чуть не на край света убежала? И никогда о ней не вспоминала! И не семья ли та ей яблочко-то отравленное подсунула?

Лорд только хмыкнул — да, с семьей ему никогда не везло.

— Как что за семья? — изумился Елисей. — Так наш царь же. И как можно даже думать такое?!

— Ца-арь? — протянул защитник. — Эвон что... Слыхали, как же. Вторую жену в дом привёл, а та, стало быть, и давай падчерицу со свету сживать! Нечего сестре там делать!

— Так мы там только поженимся, — нахмурился Елисей, подходя к Лорду. — А потом в моё королевство уедем.

— Умный какой, — насмешливо сказал здоровяк, — а ну как её там второй раз отравят?

— Зачем? — сделал круглые глаза Елисей. — Это же наверняка злодей какой сделал. А там батюшка. Разве же он позволит?

— Понятно, — хмыкнул здоровяк. — Значит, так: хочет сестра за тебя замуж — добро. Сам с вами поеду, пригляжу, чтобы всё ладно было. А не хочет — так и неволить её нечего.

— Не хочу замуж! — быстро ответил Лорд. — Не помню я ни его, ни родителей!

— Вот, — удовлетворенно кивнул его защитник. — Так что езжай себе, Елисей, один. Подобру-поздорову!

— Но как же, — пролепетал Елисей, бледнея. — Я же... жених... я же искал её! — тоскливо проговорил он и страдальчески поглядел на Лорда. — Мы же друг друга любили... ты просто забыла. Но ты ведь вспомнишь! — с надеждой сказал он.

— Вот когда вспомнит, тогда и поговорим! — отрезал здоровяк.

— Но я же... милая! — Елисей поглядел на Лорда. — Ясноглазая моя! Ты совсем-совсем не помнишь меня?

— Абсолютно! — искренне ответил Лорд. — Я тебя вообще впервые вижу!

— Но как же... — подбородок Елисея задрожал, а глаза наполнились слезами. — Я же... мы...

— Хорош тут, — сказал здоровяк. — Сказали тебе — не помнит. Начинай, значит, всё заново. Не гонит никто.

— Домой пора, — сказал другой здоровяк, чем-то похожий на Роули — такой же белобрысый. — Что мы как неродные, в пещере-то говорим? А дома сядем за стол, сестрица обед сготовит, пирогов напечёт...

Предложение это вызвало среди здоровяков оживление — и тот, что стоял рядом с Лордом, облапил его за плечи и легко, как пушинку, потащил «сестрицу» за собой — видимо, готовить обед.

Последнее, что Лорд желал в этой жизни — это стать поваром для оравы дуболомов. Нет, пожалуй, предпоследнее — последним всё же было замужество.

И поэтому, когда они выбрались из пещеры и пошли по лесу, Лорд, потихоньку высвободившись из рук «братца», начал постепенно отставать... отставать... а когда, наконец, оказался последним в шагающей по тропинке цепочке, юркнул в небольшой просвет между деревьями — и был таков.

Ходить по лесу он умел, а идиотский наряд девицы чем-то был похож на мантию, так что побег можно было считать удачным. Жаль, что в этом теле не было и капли магии — но он умел работать с любым материалом. Не гомункул, и слава Мерлину.

А вот с обувью была просто беда: на нём были мягкие кожаные сапожки. Спасибо, что хоть не атласные туфельки — но зато на каблуках! И для прогулок по лесу они подходили плохо.

Тем более, по такому. Это был не лес, а какая-то полоса препятствий! Сплошные ямы и поваленные деревья. И мох, в который его каблуки проваливались, а потом застревали.

Лорд старался ступать максимально осторожно, но под ноги ему то и дело попадались то скользкие, покрытые лишайниками упавшие стволы деревьев, то старые ветки, то выворотни. Хорошо, хоть камней почти не было.

А ещё здесь оказались комары. Не то чтобы он никогда не встречался с ними прежде, но такого количества не видел никогда. Они не просто кусали — они лезли, как сказал бы Долохов, во все дыры! В глаза, уши, нос и даже рот.

В какой-то момент Лорд подумал, что они хуже дементоров: тех хоть отогнать можно было. А эти...

Он с отвращением оглядел наряд, богатый и красивый, но безнадежно домашний, и очень пожалел об отсутствии на нем карманов. Хоть бы носовым платком лицо прикрыть! Стоп. А что это там болтается у него на поясе?

На поясе болтался платок! Правда, вышитый, но это уже было не важно.

А ещё какие-то ленточки, иголка с ниткой, наперсток... девица явно не была белоручкой. И Лорд, то и дело поминая Мерлина, Мордреда и Моргану, принялся на скорую руку изготавливать «средство индивидуальной защиты органов дыхания». Как в военное детство вернулся, пропади оно пропадом!

Но когда средство было готово, оказалось, что субъективный эффект от него близок к нулю — потому что хотя комары больше не лезли в рот и в нос, но зато по-прежнему атаковали глаза и уши — и, кажется, у него уже так опухли веки, что почти что не раскрывались.

А ещё всё это чесалось, ныло и дёргало.

— Ш-ш-тоб тебя, — прошипел он себе под нос, и с удивлением понял, что шипит на парселтанге! Ну, хоть что-то у него всё же осталось, кроме неизвестно, подходящих ли этому ненормальному миру знаний!

Впрочем, если змеи тут и были, никто из них пока не показывался. Одни комары. И лес.

Который, впрочем, наконец начал редеть — а из-за деревьев теперь отчётливо доносился шум моря.

— Посмотрим, — пробормотал Лорд, — что тут за море такое. Море — это хорошо.

* * *

На берегу было действительно хорошо — хотя бы потому, что там дул сильный ветер и не было комаров. Сейчас бы зелье какое, думал Лорд, подставляя воспалённое лицо потокам прохладного воздуха.

— Здр-р-равствуй, девица-кр-р-р-асавица! — услышал он.

— И вам здравствовать, — вежливо отозвался Лорд, быстро отступая назад. Очень уж он не любил внезапно возникающих «собеседников» — особенно, когда при нём палочки не было.

— Мр-р-ря-я-я... — протянул... большой чёрный кот, глядя на распухшее лицо Лорда. Да, это был именно кот — обычный, разве что крупный, пушистый кот угольно-чёрного цвета с ярко-голубыми, слово светящимися изнутри, глазами... и в очках-половинках. В золотой, кажется, оправе. Он сидел на толстой, на первый взгляд, тоже золотой, цепи, обёрнутой вокруг громадного дуба, и пристально глядел на Лорда. — Покусали кр-р-р-р-асну девицу твар-р-р-ри летучие, — протяжно проговорил он и лизнул свою переднюю лапу.

— Из-здеваеш-шься? — прошипел Лорд, с подозрением глядя на кота. Ох как ему не понравились его очки! Да и глаза тоже. И вообще... — А ты почему говоришь, собственно? Котам говорить не положено!

— Почему ср-р-р-разу издеваюсь? — удивился кот и поправил очки. — Сочувствую. Зудит, навер-рное, — вздохнул он и тряхнул ухом.

Цепь почему-то звякнула.

— Лучше комары, чем цепь, — парировал Лорд. — За что срок мотаешь?

— Не понимаю я тебя, кр-р-р-расна девица, — осуждающе вздохнул кот. — А р-р-р-раз не понимаю — и помочь не смогу, — он вздохнул и растянулся на цепи — и стало понятно, что он никак с нею не связан.

Ветки дерева зашуршали, и из них вдруг выглянула женщина с длинными зелёными волосами.

— Что тут, котинька? — спросила она — а потом увидела Лорда и ойкнула: — Ох, сестрица!

— А ты сможешь помочь? — недоверчиво переспросил Лорд. — И почему я «красна девица»? Неужели так сильно комары покусали?

Про новоявленную «сестрицу» он говорить не стал — в этом мире какие-то ненормальные живут. Первого встречного норовят в родню записать!

Зеленоволосая девица почему-то вздохнула.

— Одета ты хор-р-р-рошо, — пояснил кот. — Ср-р-р-разу видно — непр-р-р-ростая ты... А помочь мы можем, да... если попр-р-р-р-росишь пр-р-р-равильно.

И хвостом дёрнул.

А потом поправил очки.

— Правильно? — задумчиво переспросил Лорд. — Волшебное слово надо сказать? Помоги мне, пожалуйста! Помоги вернуться!

— Вер-р-р-рнуться? — переспросил кот. — Некуда тебе возвр-р-р-ращаться. С лицом вот помочь могу... она может, — он указал на зеленоволосую женщину, которая тут же и закивала, и заулыбалась ему.

— Почему некуда? — вскинулся Лорд. — Лицо лицом, но вернуться мне просто необходимо!

— Это тебе к бабушке Яге, сестрица, — заявила зеленоволосая — и, устраиваясь поудобнее, перекинула вперёд... хвост. Вместо ног у неё был хвост — рыбий, чешуйчатый и такой же зелёный, как её волосы. — Али, может, к самому Кощею...

— Ты что, русалка? — обомлел Лорд, поняв, кто перед ним. — А почему ты на дереве сидишь, а не в море плаваешь?

— А зачем мне в море? — искренне изумилась русалка. — Я русалка, а не богатырь, — она наклонилась и поманила его к себе. — Ну-ка, подойди-ка, сестрица... небось зудит личико?

Лорд подошел поближе, настороженно глядя на неё.

— Русалки живут в воде, — сказал он. — А богатыри — это гриндилоу, что ли?

— В воде рыбы живут, — она почему-то обиделась, а кот громко хмыкнул. — И богатыри с дядьками. Порядочные русалки обитают на деревьях... Да не бойся, — она улыбнулась. — Ближе иди. Я же не Яга, девушек красивых не ем...

— Вот не думал, что в Британии непорядочные русалки, — хмыкнул Лорд, делая ещё пару шагов к дереву.

— Ну подойди же, — нетерпеливо сказала русалка и помахала своим хвостом. — Скорей — а то он начнёт сохнуть, и я уйду. И тебе придётся терпеть! — она протянула ему руку.

— Боится она, — сказал кот. — Пуганая.

— Меня боится? — изумилась русалка. — Она же девица! Чего ей меня бояться?

Лорд скучным голосом начал зачитывать вслух отрывок из магического бестиария о русалках, не слишком торопясь подходить ближе. Русалка, конечно, не мантикора, но и он сейчас не маг, а обычный маггл. Еще хуже — маггла!

— Котик, — озадаченно проговорила через пару минут русалка, — это она чего?

— Вестимо чего — сказку сказывает, — отозвался кот и снова лизнул свою переднюю лапу. — Тебе со сказками туда, душа-девица, — он указал куда-то влево.

— Сказки? — хмыкнул Лорд. — Ну-ну. Сказки по другому ведомству проходят — к примеру, все люди братья, не плати злом за добро, возлюби ближнего своего... вот это и есть сказки.

— Ну почему же сразу братья, — хихикнула русалка. — Есть и сёстры... так тебя лечить аль нет? Сестрица? А то у меня уже хвост сохнет...

— Лечи, — махнул рукой Лорд, которого уже всё происходящее достало, — раз уж хвост сохнет. Хвост — это важно.

— Подойди, — велела русалка.

И когда он подошёл, провела кончиком хвоста по его лицу, покрыв его густой и пахнущей чем-то влажно-травяным слизью.

Дорого бы Лорд дал за то, чтобы исследовать состав этой слизи!

Но исследовать ему было нечем — оставалось лишь подставить шею, а потом и руки. И наслаждаться ощущением утихающего зуда, который вовсе пропал, едва слизь высохла.

— Ну вот, — довольно сказала русалка, пряча хвост в ветвях. — Будешь вновь красавица... как раз вовремя, — она хихикнула и посмотрела куда-то вдаль.

На море.

Которое шумело всё сильнее.

— Шторм идёт? — мрачно поинтересовался у кота Лорд, глядя на безоблачное небо. — Или какой гад морской?

— Ох, сестрица, ты права! — пылко поддержала её русалка. — Гады! Как ты точно их... Все! Особенно дядька, — она вздохнула.

— А я пр-р-р-р-едупр-р-р-р-реждал! — заметил кот.

Море, между тем, буквально забурлило — а потом на поверхности вдруг что-то показалось.

— Ножа нет? — деловито поинтересовался Лорд.

— Зачем? — спросила русалка — а из воды, тем временем, поднимались... люди. Здоровенные мужчины, удивительно похожие друг на друга, в кольчугах, кажется, покрытых золотом, латах, шлемах... и с мечами.

— Это ещё что? — в полном изумлении спросил Лорд, глядя на здешних морских обитателей. — Это кто? Это как?

— Богатыри, — сообщил кот.

— Интересно, они сегодня все? Или, — русалка хихикнула, — опять кого-то потеряли?

— А что, тех тр-р-роих уже нашли? — удивился кот.

— Ой, не знаю, — с удовольствием проговорила русалка. — Сейчас посчитаю... Один... два... пять... восемь...

— Тр-р-р-ридцать, — сказал кот. — Не нашли, видать.

— Ой, что сейчас бу-удет! — протянула русалка. — Ты, сестрица, отойди... сейчас такое начнётся!

Лорд всегда был склонен следовать голосу разума — пока он был! — и потому поспешно отступил за дуб, старательно сливаясь с тенями и стволами деревьев. Благо зелёный цвет платья это позволял.

Мужики, меж тем, выбрались на берег и построились в шеренгу. И тут началось...

— Где ещё трое? — зычно рявкнул, судя по всему, главный. От остальных он отличался габаритами — хотя, казалось бы, куда ещё? — пышностью усов и бороды и богатством доспеха.

— В самоволке, — заржал крайний слева здоровяк. — Девок щупают! Гы-ы-ы!

— Отставить шутки! — голос главного с лёгкостью перекрывал рёв волн и ветра. — Р-распустились! Богатыри! — он медленно шёл вдоль шеренги. — Всё, как дети, по девкам бегаете! Рубежи земли родной кто держать будет?

— Кто в царских палатах сидит, тот пущай и держит! — огрызнулся предпоследний слева здоровяк. — Они, значится, там мурло наедают, а мы рубежи держи? Долой царя!

Поднялся невероятный гвалт: шеренга распалась, богатыри сгрудились, и разобрать, что они там орут, стало невозможно.

— Ну вот, — разочарованно протянула русалка. — Опять...

— Ага, — зевнул кот, — сейчас др-р-рраться начнут.

— Лезь ко мне, — предложила Лорду русалка. — А то они сейчас тут всё разносить начнут...

Нет, по деревьям лазать Лорду приходилось. В детстве. Но вот сейчас, в платье, сапожках и на каблуках! Но делать было нечего, а лезть под руку — и не только! — тридцати здоровым мужикам...

И Лорд полез на дуб, поминая недобрым словом Поттера и его мать.

Русалка ему помогла — и, подтянув к себе, усадила рядом, беззастенчиво обняв за плечи.

— Они часто так в последнее время, — вздохнула русалка. — Теперь до ночи... эх. А вот раньше...

— Да, не ладно что-то в нашем цар-р-р-рстве, — согласился кот.

— Почему они из воды вышли? — жадно спросил Лорд. — Как они дышат там, под водой? У них есть жабры? Они двоякодышащие? Они владеют магией? И почему морская вода не разъела доспехи?

— Они просто там живут, — немного озадаченно ответила русалка. — С дядькой. Они с братом поделили мир: младший воду взял, а старший воздух... что-то давно его не видно, — озабоченно добавила она. — Да, котик?

— Да, давно, — отозвался кот. — Волнуюсь я... вдр-р-р-руг что стряслось?

— А средний, небось, подземное царство взял? — усмехнулся Лорд. — Типовой расклад, примитивная космогония...

— Т-с-с-ш-ш! — шикнула на него русалка. — Мы о нём не говорим! Чтобы беду не накликать.

— Тот-кого-нельзя-называть? — прищурился Лорд. — Занятно.

— Не то чтобы нельзя, — сказала русалка. — Но если ты не хочешь встретиться с ним, лучше его всё-таки не звать. Разве что царём подземным, — прошептала она Лорду на ухо — и испуганно обернулась.

— Глупости всё это, — сказал кот решительно. — Здесь, на дубу, можно и назвать — не слышно.

— Как говорил один мой знакомый, не буди Лихо, пока спит тихо, — отозвался Лорд. — И спящих драконов тоже лучше бы не трогать.

— Лихо далеко, — чему-то обрадовалась русалка. — Оно сюда не ходит. Его боится, — она указала на кота.

— И пр-р-р-равильно, — промурлыкал тот, выпуская длинные стальные когти, сверкнувшие в закатных лучах солнца.

— А кто ходит? — поинтересовался Лорд, с невольным уважением покосившись на котовьи когти. — Вампиры, оборотни, инфери?

— Да много кто, — оживилась русалка. — Эти вот — каждый вечер, — она указала на развернувшуюся на берегу баталию. — Утром леший заходит, днём волк забегает... и бабушкина ступа иногда приходит, — она понизила голос почти до шёпота.

— Ступа? — изумился Лорд. — Здесь еще и буддисты есть? И как она может прийти, она же... здание!

— Какое здание? — изумилась русалка. — Ты что, сестрица? Это же ну... ступа, — она даже растерялась. Обычная... только с ножками. У бабушки-то.

— Так она ж царевна, — проговорил кот насмешливо. — Где ж ей ступу-то увидеть.

— Видел... а я те ступы, — фыркнул Лорд, — и пагоды видела, и пирамиды в Египте. А сколько соборов перевидать довелось! Но вот ни одного здания с ножками не попалось. Конструктивисты тут живут, однако!

— Сестрица, ты о чём таком мудрёном говоришь? — встревоженно спросила русалка и даже отпустила Лорда. — Котик, я её совсем не понимаю...

— А кто ж её знает, дочку царскую, — ответил тот. — Может, у них в том стольграде ступы строят ростом с дом.

— Зачем? — изумилась русалка. — Неудобно же!

— С дом и строят, — возмутился Лорд, — это же ступа! А не метла для квиддича!

— А кто в ней толочь-то будет? — не выдержала русалка. — И чем? С дом. Скажешь, тоже. Тут никакой богатырь не сдюжит...

— В ступе? Что там можно толочь? — не выдержал и Лорд. — Там молятся!

— Совсем умом скор-р-р-рбная, — сочувственно вздохнул кот, глядя на Лорда, — вот беда.

— Её, может быть, заколдовал кто? — сочувственно спросила русалка. — Сестрица, милая, ну кто же в ступе молится! Туда и не залезть же... и зачем?

— Бабушка-то залезает, — ухмыльнулся кот.

— Ну хорошо, — нетерпеливо согласилась с ним русалка. — Может быть, в некоторые залезть можно. Специальные. Но зачем же там молиться? Неудобно! И кому?

— Известно, кому, — кот вдруг помрачнел и, хмуро поглядев на Лорда, заявил: — Иди-ка ты отсюда, кр-расна девица, подобру-поздорову.

— Да я с радостью, — сердито ответил Лорд, — мне бы к себе вернуться!

— Некуда тебе возвращаться, — насупился кот. — Но пойди к своим. Может, и помогут. А отсюда уходи. Беду накличешь.

— К своим? — презрительно скривился Лорд, — и кто они, те «свои»?

— Вот кому молишься — те и свои тебе, — мрачно сказал кот. — Я тебе с самого начала говорил: к Яге тебе. И время как раз подходящее: темнеет. Дай ей клубок, — велел он русалке. Та юркнула куда-то в ветки — и, вернувшись, протянула Лорду красный шерстяной клубок. — Кинь его на землю, — велел кот. — И ступай за ним. Да не оглядывайся. Красна девица.

— Я никому не молюсь, — холодно ответил Лорд, — и своих у меня нет, не было и не будет. Счастливо оставаться, господа.

И, спрыгнув с ветки дерева — ещё не хватало сползать! — он швырнул клубок на землю и пошёл вслед за ним.

Не оглядываясь.

* * *

Клубок покатился в лес — но странное дело, теперь к Лорду комары даже и не подлетали. Он их даже и не слышал, не то что не чувствовал укусов. Быстро начавшие сгущаться сумерки вдруг словно замерли, и сколько бы Лорд ни шёл за резко подпрыгивающим на кочках клубком, темнее не становилось.

Как, впрочем, и светлее.

А потом деревья расступились, и Лорд вышел на поляну, посреди которой на мощных мосластых птичьих ногах стоял деревянный дом, в котором не было ни окон, ни дверей.

Одна крыша с трубой, из которой тянулся светлый дым.

— Хозяева, — вежливо позвал Лорд — вежливость стоит дёшево, а вот её отсутствие может обойтись дорого! — есть кто дома? Меня сюда клубок привел!

Мосластые лапы дёрнулись, переступили — и снова замерли, но Лорду показалось, что странный дом к нему прислушивается.

— Тук-тук, — снова позвал Лорд, — впустите красну девицу! Ночь на дворе, пёс в конуре... хм... это ещё откуда взялось? Долохов, что ли, пел?

Странный дом опять переступил с ноги за ногу, и в нём наверху что-то заскрипело.

— Сработало, надо же! — удивился Лорд. — Так, что там ещё Долохов пел? Позабыт-позаброшен с молодых юных лет, я остался сиротою, счастья-доли мне нет!

Голос у девицы оказался неплохим, и Лорд с чувством продолжил:

— Вот умру я, умру, похоронят меня, и никто не узнает, где могилка моя! Ну и репертуар Тони подобрал!

Дом снова затоптался, а потом вдруг одна нога замахнулась, и в Лорда полетел ком земли.

— Что, и вы не оценили? — спросил Лорд. — Само собой. Может, повернётесь? Лицом, так сказать, к гостю? А не тыловой частью?

Дом снова зашевелился, заперебирал ногами — и вдруг развернулся другой стороной. Вот только выглядела она точно так же: ни окон, ни двери — ничего.

— Спасибо, — очень вежливо поблагодарил Лорд, — вот теперь совсем другое дело! Ну кот, ну удружил, чтоб его...

— Ну здравствуй, красна-девица, — раздался вдруг сзади старческий, какой-то дребезжащий и в то же время на удивление сильный голос.

— Здравствуйте, — Лорд резко развернулся. Очень он не любил, когда со спины кто-то подходил. — И что вы все так красный цвет возлюбили? — тихо прошипел он на парселтанге. — Тоже мне, коммунисты с Гриффиндора!

— Ишь, злая какая, — сказала закутанная в какие-то тёмные тряпки старуха, тощая и такая высокая, что глядеть на неё Лорду приходилось, задрав подбородок. — Что ж ты грубишь бабушке, девица? Нехорошо, — она покачала повязанной толстым платком головой и вдруг шумно принюхалась. — Аль не девица? — спросила она.

— А вот это уже мое личное дело, — оскорбился Лорд, — девица я или нет! И я вежливо с вами поздоровал... ась.

— И не девица, и не молодец, — протянула старуха — и вдруг оказалась совсем рядом. Не подошла, а именно оказалась — мгновенно.

— Я что, трансгендер? — хмуро поинтересовался Лорд, отступая назад. Не любил он, когда личное пространство нарушали.

— Не молодец, ни девица, ни мёртвый, ни живой, — протянула старуха, беззастенчиво её обнюхивая. Платок с её головы вдруг исчез, словно растворился, и оказалось, что старуха непростая, да и не старуха она вовсе: половина её головы представляла из себя голый череп. Левая, если это было важно.

— Насчет ни мертвых, ни живых вы, смотрю, специалист, — хмыкнул Лорд. — Душу расщепляли или ещё какой способ нашли?

— Да кто ж такое делает? — бабка даже отшатнулась. — Окстись, милок. Ты, что ли... — она опять принюхалась — и вдруг буквально напустилась на него: — Ах ты, дурья голова твоя!

— С чего это? — возмутился Лорд. — Я всегда был умён!

— Умё-он? — переспросила бабка — и вдруг цапнула его за рукав, и он увидел, как вокруг его руки сомкнулись белые кости скелета. — А ну, иди сюда, — велела она — и легко, как котёнка, потащила его за собой к своему странному дому.

Лорд попытался было вырваться — он терпеть не мог, когда его хватают и тащат, с детства! — но понял, что ничего против странной старухи сделать не может.

Она же подтащила его к странному дому — тот присел, и едва старуха коснулась стены, в ней появилась дверь. Она втащила Лорда внутрь и буквально бросила на лавку, к которой он немедленно прилип. А потом сказала:

— Гляди, дурень! — и поставила перед ним зеркало.

Лорд посмотрел на себя. Привычная уже красноглазая безносая физиономия мрачно взглянула на него из зазеркалья и брезгливо скривилась.

— За все надо платить, — так же брезгливо скривился он. — Бесплатный сыр только в мышеловках бывает. Бессмертие того стоит!

— А ты не спеши, — прошипела бабка не хуже Нагини. — Дальше смотри.

Лысая рожа в зеркале исчезла, сменившись уродливым младенцем, беззвучно разевающим рот. Лежал младенец под лавкой на пустом вокзальном перроне, и было ему явно неуютно.

— И что? — холодно спросил Лорд. — Человек зачат в грехе и рожден в мерзости. Тоже мне, удивила.

— Это ты и есть, — она ткнула пальцем в зеркало. — То, что от тебя осталось.

— Зато осталось! — упрямо возразил он. — Значит, я победил смерть!

— Ой, дура-ак! — протянула бабка — и вдруг стукнула его своим костяным пальцем в лоб. — Смерть, говоришь, победил? Ты, милок, не победил её. Ты с ней породнился. И не быть тебе живым, покуда сам себя не соберёшь, — она снова стукнула его в лоб — и он почувствовал, как из того места, которого коснулся её палец, по его телу пополз холод.

— Породнился, говоришь? — произнес он леденеющими губами. — Это хорошо. Я умею обращаться с родней!

— Что ж, — сказала бабка, — к родне тебе и путь. Ступай, — она хлопнула его по спине, и он вдруг почувствовал, как уменьшается, сжимается — и вот уже на лавке в нарядном платье путался младенец с огромной головой и словно бы ободранной кожей. — Сюда тебе, — бабка подхватила его ловко, положила на широкую лопату, открыла заслонку в печи — и сунула его прямо в огонь.

Лорд уже приготовился к тому, что сейчас из него получится оригинальное блюдо «Волдеморт в собственном соку», но тут ревущее пламя охватило его и брезгливо выплюнуло прямо на ледяной пол каменного подвала.

— Каминная сеть, тоже мне! — фыркнул он. Удивительно, но калечное тело могло говорить. Ну, так он и в теле гомункула разговаривал. Тело — ничто, а вот великий разум — всё!

Разум разумом, но лежать на каменном полу было холодно, а поднимать его никто, кажется, не собирался. Подвал был, судя по всему, большим и совершенно точно тёмным — и пустым. По крайней мере, в поле зрения беспомощно барахтающегося на спине заключённого в младенческое тельце Лорда больше ничего не попадало.

Кто бы знал, как унизительно для мыслящего существа быть не в состоянии просто встать на ноги и пойти! Куда угодно!

Да что там на ноги! Он даже не мог перевернуться сам! Как ни пытался. Оставалось только лежать, мёрзнуть, пялиться в тёмный высокий потолок — ну, и орать.

То ли его крики возымели действие, то ли ещё что произошло, но, наконец, он услышал тяжёлые, медленно приближающие шаги, а потом над ним нависло узкое, худое, больше похожее на обтянутый кожей череп лицо. Судя по всему, мужское.

— Подними меня! — потребовал Лорд.

Мужчина — это точно был мужчина — молча продолжал его разглядывать, словно некую диковинку. Потом протянул руку, и Лорд почувствовал, что его ощупывают жёсткие холодные пальцы с острыми ногтями.

— Интересно, — наконец, проговорил мужчина.

Голос у него был тихий и похожий на шуршание.

— Что интересно? — ядовито спросил Лорд. — Младенцев не видел?

— Огрызок, — сказал мужчина и наконец-то поднял Лорда — вот только теплей ему не стало. — Интересно...

— Не огрызок, — холодно сказал Лорд, — а часть целого.

— Огрызок, — повторил мужчина и задумался. А потом спросил: — Чем ты желаешь быть? Зеркалом? Мечом? Клубком?

— Я желаю быть самим собой! — возмутился Лорд. — Какой из меня меч или клубок? Я уже не говорю про зеркало!

— На живое тебя мало, — сообщил ему мужчина. — Но ты волен подумать. Оставайся пока так, — он снова опустил его на пол.

Думать? А что тут думать? Эх, была бы у него магия...

Однако никакой магии у него тут не было. У него вообще ничего не было, кроме этого дурацкого беспомощного тела! И что... это и будет его вечность? Вечная жизнь, ради которой он пошёл на то, чего никто прежде не делал?

— Да будьте вы все прокляты! — простонал он. — Ненавижу! Всех вас ненавижу!

Тишина была ему ответом.

Здесь вообще было чрезвычайно тихо. Словно в мире был только один этот подвал — и больше ничего. И вот такая вечность... он ведь жив? Жив. А большего ему никто не обещал, вдруг осознал он с липким ужасом.

— Я так не хочу, — тихо сказал он, — я не хочу... так жить!

И почти сразу же услышал те самые тяжёлые шаги, а потом почувствовал, как его поднимают в воздух и увидел то самое похожее на обтянутый кожей череп лицо.

— Ты захотел поговорить? — раздался голос-шорох.

— О чем? — зло спросил Лорд. — О смысле жизни?

— Ты говоришь, что жить вот так не хочешь, — прошелестел мужчина... если он, конечно, был мужчиной, в чём Лорд очень сомневался. — Я снова тебя спрашиваю: меч? Зеркало? Клубок?

— А других вариантов нет? — спросил Лорд.

— Ни на что другое твоей души не хватит, — прошелестел голос. — Ни на что живое. Или оставайся так, — добавил он.

— Зеркало, — обреченно выдохнул Лорд. — Хватит с меня крови и дорог.

— Что ж, быть по сему, — постановил голос.

Мужчина взял Лорда-младенца на руки и понёс куда-то.

Они поднимались по пыльным стертым ступеням наверх — или, может, опускались вниз, Лорд так и не понял. Вокруг них то звенели цепи, то лязгали кости, то стены начинали скулить сорванными голосами.

Наконец они остановились, и Лорд почувствовал, как его положили на что-то металлическое и очень, очень холодное.

— Правда или ложь? — спросил шуршащий голос.

— Правда, — скривил губы Лорд. До прямой лжи он не опускался никогда. А правду тоже можно использовать... по-разному.

— Быть посему! — внезапно прогремел голос — и Лорд почувствовал, как металл, на котором он лежал, втягивает его в себя и буквально растворяет.

* * *

— ...Свет мой зеркальце, — услышал он незнакомый женский голос, манерный и кокетливый, — скажи, да всю правду доложи — я ль на свете всех милее, всех румяней и белее?

Он открыл глаза — и увидел женщину, внимательно на него глядящую. Красивую женщину... Нет, даже очень красивую. Да и не на него она смотрела — она разглядывала саму себя, вглядываясь в своё отражение.

Лорду очень хотелось ей сказать, что красота понятие относительное, но вместо этого он выдал:

— Ты на свете всех милее, всех румяней и белее.

«В этой комнате, — мысленно добавил честный Лорд, — и в данный момент!»

Женщина явно обрадовалась и, ещё покрасовавшись, накрыла его чем-то — и наступила темнота.

«Чтоб тебе облысеть, прыщами покрыться и кариес заработать!» — успел мысленно пожелать ей Лорд и выключился.

До нового сеанса.

Проклятье не помогло: к следующему сеансу женщина выглядела ещё лучше. И одета была богаче.

— Я ль на свете всех милее, всех румяней и белее? — кокетливо вопросила она.

— Ты прекрасна, спору нет, — покорно ответил Лорд, — ты на свете всех милее, всех румяней и белее!

«Курица породистая, — досказал он про себя, — апофеоз немагической селекции!»

Произнести вслух он это почему-то не мог, но вот думать ему ничего не мешало.

Женщина, между тем, обрадовалась и завертелась у зеркала, разглядывая себе со всех сторон.

«Нет, не курица, — комментировал про себя Лорд, — самка малфоевского павлина! Хотя те вроде невзрачные?»

Женщина даже поцеловала своё отражение в зеркале — а потом опять отправила его в темноту.

Так и началось его странное посмертие — с редкими сеансами связи и длительным пребыванием во тьме. Он даже начал видеть что-то вроде снов, в которых он тоже был зеркалом, но зеркалом, которое всегда лжёт.

Это были странные сны и странное зеркало, и он был в них то цельным, то расколотым на тысячи, десятки тысяч кусков, и разлетался куда-то, теряя себя... и это было жутко и очень, очень тоскливо.

Иногда его осколки попадали в глаза людей — и те начинали видеть все в чёрном свете, или в сердца — и сердца становились холодными и каменными, а их обладатели не любили больше никого и ничего. Совсем как он сам.

И это было так... неприятно: он словно сам каждый раз остывал заново и заново переполнялся холодом.

Очень редко он видел себя другими зеркалами — в одном открывался проход в другие миры, и он даже с удовольствием смотрел на три луны в оранжевом небе или сияющий мириадами ярчайших звезд небосвод, так непохожий на скудное звездное небо Британии.

Но реже всего он видел себя зеркалом, что показывало желания. Об этих снах он скучал — нет, не просто скучал, тосковал! Но они всегда приходили сами по себе, и вызвать их было никак невозможно.

И он не знал, что мог бы увидеть в самом себе, если бы заглянул в такое зеркало.