Такие разные Стражи (гет)

— Вся наша жизнь — это множество кадров, застывших мгновений в пространстве и времени, — голос преподавателя разносился по переполненной аудитории. На лекциях таинственного Профессора часто собирался весь поток, так что яблоку негде было упасть. И если первокурсники часто воспринимали подобные лекции как лишний повод пообщаться с друзьями из других групп, то вот “старички” приходили сюда именно ради новых историй — ведь никогда не знаешь, о чем расскажет Профессор на сей раз!

Мест катастрофически не хватало, и не было ничего удивительного в том, что парочки старались занимать одно место на двоих. Слишком уж захватывали собой истории этого удивительного человека. Мэтт приобнял Вилл за талию, стараясь одновременно записывать особенно удачные фразы Профессора.

— Представьте, что жизнь — это путь от точки А до точки Б, но путь не прямой, о нет, далеко не прямой. Время никогда не бывает линейно.

Профессор улыбался, махал руками и постоянно двигался, словно ни секунды не мог устоять на месте. Выглядящий как фокусник, он, казалось, смеялся над самим собой, рассказывая, что жизнь — ничуть не меньший иллюзионист.

— Вы путешественники, а время — лишь иллюзия. Фокус жизни, и, поверьте, вы никогда не увидите ее всю целиком. Ведь как хороший фокусник, — Профессор запустил руку в карман и вытянул оттуда букет цветов, который тут же подарил одной из студенток, — она показывает вам лишь один день за раз, оставляя за кадром будущее и прошлое.

Профессор подмигнул Тирани, зарывшейся носом в букет, и тут же, развернувшись к доске, начал что-то вычерчивать. Постепенно, линия за линией, Профессор рисовал нечто фантасмагорическое, на первый взгляд не складывающееся в цельный рисунок, но терпения студентам было не занимать. Лишь те, кто пришел впервые, непонимающе переглядывались, совершенно потерявшись в речи преподавателя.

— Истории каждого человека полны моментов, которые ярко врезаются в память. Нечто необычное, будь то реальность или выдумка, — Профессор бросил взгляд на Мэтта и лукаво улыбнулся сидящей у него на коленях Вилл, в который раз подтвердив слух о том, что он кардинально отличается от прочих преподавателей. — Будь это первый поцелуй, концерт или монстр под кроватью. Каждое воспоминание, каждая эмоция делают вас людьми... Кто скажет мне, что нарисовано на доске? Мисс Лэр, не нужно смотреть на меня так, словно пытаетесь прочесть мысли! — Мэтт наклонил голову, желая увидеть реакцию Ирмы на подобное замечание, и как раз вовремя. Вздрогнув, Ирма уставилась на Профессора, словно подозревала того в разгадке ее величайшей тайны.

— Билл, возможно, ты сможешь ответить? О, я знаю, кого спрошу. Мисс Хейл, вам наверняка известно, все же эта весьма выдающаяся девушка чем-то на вас похожа! — Корнелия с хлопком закрыла небольшое зеркальце, словно все это время любовалась только собой, но Мэтт прекрасно знал, как сильно она дорожит лекциями Профессора. Заметив, что Корнелия нахмурилась, Мэтт вновь посмотрел на доску.

То, что раньше казалось всего лишь нагромождением линий, вдруг сложилось в портрет девушки. Мягкая улыбка, немного грустные широко раскрытые глаза, слишком живые для простого портрета. Казалось, Профессор нарисовал это лицо с натуры, но среди студентов Мэтт ее совершенно точно не видел.

— Если я правильно помню и глаза меня не обманывают, Профессор, то перед нами Маркиза де Помпадур! — Корнелия поправила волосы и улыбнулась преподавателю, явно ожидая похвалы.

— Вы, как всегда, правы, — Профессор ободряюще улыбнулся. — Жанна-Антуанетта Пуассон, для друзей и родни просто Ренетт. Одна из умнейших женщин своего времени.

В словах Профессора Мэтту послышались эмоции, весьма неожиданные для рассказа о пусть непростой, но все же исторической личности восемнадцатого века. Чувствовались в них нежность и затаенная грусть — так мог говорить влюбленный, когда-то давно потерявший предмет своей любви. Столь яркие эмоции были знакомы и Мэтту, но он испытывал их к девушке, сидящей у него на коленях. Разве можно испытывать их к человеку, которого знаешь лишь по учебникам истории? Такую любовь и нежность... Эмоции Профессора казались неправильными, но разве делались они от этого менее настоящими?

— Актриса, художница, танцовщица, просто фантастический садовод. Некоронованная королева Франции. Девушка, которая... — Профессор буквально пылал, сейчас он будто помолодел, сбросив за мгновения десятки лет. Пусть Мэтт и привык к излишней эмоциональности преподавателя, но даже он понимал, что история Маркизы для Профессора гораздо более личная.

Он прикрыл глаза, пытаясь вслушаться в слова Профессора, как тогда, несколько месяцев назад, когда проходил мимо его кабинета и впервые услышал перебор гитарных струн. В тот миг он словно вернулся на годы в прошлое, когда сам спасался от демонов с помощью музыки. Некоторое время Мэтт стоял, замерев, не в силах разрушить момент скрипом пола и сбившимся дыханием, и лишь когда мелодия стихла, рискнул постучаться в дверь.

Тогда они проговорили всю ночь — странная парочка, старик и юноша, — играли на гитарах и обсуждали музыку, которой подвластно все, даже время. И сейчас Мэтт слышал в голосе Профессора эту мелодию, подобную той, что сам писал для Вилл в свое время. Но пусть Профессор и был стар, но не настолько же, чтобы встречаться с аристократками восемнадцатого века, верно?

Прижав к себе Вилл, Мэтт улыбнулся собственным мыслям — его ангел была рядом, и ошибок Профессора он точно не допустит. Словно почувствовав эмоции своего парня, Вилл Вандом обняла его в ответ. Завороженная, она внимательно слушала историю о таинственных существах в карнавальных масках, напавших на Версаль столетия назад. Если Мэтт слышал чувства Профессора, то Вандом анализировала его слова, пытаясь понять, что же в этой невероятной истории происходило на самом деле. Но даже не представляла, что лжи в словах Профессора не было вовсе.

— Реннет умерла, когда ей не было и сорока пяти. В тот дождливый день над Версалем сгустились тучи. Мадам де Помпадур покидала Версаль в последний раз, — Профессор грустно улыбнулся, в голосе его чувствовалась старая, пусть и уже не такая сильная боль, словно сам он стоял там, у окна ее покоев, глядя на траурную карету вместе с Людовиком XV. А дождь барабанил по стеклу. Некоторое время Профессор в тишине смотрел на рисунок — разбитый и одинокий старик, энергичный, но все же иногда чертовски уставший. Мэтт редко видел его таким, слишком уж поразил его своей силой этот странный человек. Но тут же, словно очнувшись от сна, Профессор встрепенулся, оглядел аудиторию и звонко хлопнул в ладоши:

— Каждый момент жизни, будь он выдумкой или ночным кошмаром, как называла Реннет механические создания — влияет на нас. Истории, рассказанные и утаенные, всегда нечто больше, чем просто кадры. Но кто рискнул бы отказаться от подобных моментов? — Профессор обвел аудиторию тяжелым взглядом. Вопрос был риторическим, слишком уж вовремя раздался звонок, закончивший первую часть пары.

Мэтт не заметил, скорее почувствовал, как резко напряглась Вилл. В краткий миг, прошедший с конца урока, что-то случилось. Возможно, сработало предчувствие Стражниц — вещь довольно точная, особенно если интуиция буквально вопит о неприятностях. Хай Лин, сидевшая в первых рядах рядом с Тарани, вздрогнула, схватившись за голову, и тихонько, едва слышно простонала. Мэтт редко видел подобное поведение воздушной китаянки, но часто именно с таких моментов начинались самые опасные сражения против созданий из иных миров.

Мэтт не слышал, но чувствовал — за быстрыми взглядами и едва видимым шевелением губ скрывается полноценный диалог. Хай Лин явно была не в себе, но что гораздо хуже, причина ее состояния оказалась достаточно важной, чтобы все Стражницы, как одна, стали полностью потеряны для окружающего мира.

— Позволь мне, — едва слышно прошептал Мэтт на ушко Вилл, после чего взглянул в ее широко распахнутые глаза и мягко проник в поверхностные мысли, чтобы установить связь с остальными Стражницами. Слишком давно он перестал быть для них обузой. Он был другом, врагом, союзником, но обузой — больше никогда. Слишком въелась в его суть роль Регента Земли, и если этому миру что-то угрожало, Мэтт не мог оставаться в стороне.

Он чувствовал яркие вспышки мыслей, эмоций. Каждая из Стражниц была сейчас натянутой струной, схожие и одновременно совсем разные, они звучали вразнобой. Что-то грубо ударило по ним, что-то неуловимое, легкое, но вместе с тем с каждым мгновением все менее эфемерное.

— Мы должны разобраться с этим как можно скорее! — раздался в голове уверенный, но излишне громкий голос Тарани. Она напоминала огонь: на первый взгляд спокойна, всегда сдержана, но стоит ей разгневаться, и стихия обрушится на тебя, пожирая, как огонь пожирает сухую листву. Мэтт поморщился — Тарани не всегда успешно контролировала свою силу.

— И как ты это себе представляешь? — в голосе Корнелии сквозило едва различимое недовольство, казалось, она старается сдерживать свои настоящие эмоции. Мэтт был ей благодарен, телепатическое общение слишком сильно влияло на всех участников, особенно если люди теряли над собой контроль. — Мы даже не знаем, что это за место, предлагаешь бегать по городу в поисках совпадений?

Мэтт едва слышно хмыкнул. Он явно пропустил часть диалога и теперь пытался выстроить логическую цепочку. Сильнее всего на опасность среагировала Хай Лин, пусть она и была эмоциональна, словно ветер, но… Здесь что-то явно большее, чем просто интуиция.

— Хай Лин, скажи, насколько ты уверена в том, что видела? — Вилл явно задумалась, подбирая слова. — Время до ночи еще есть, верно?

Что-то в ее словах цепляло Мэтта, она будто бы очень не хотела вспоминать о таинственном видении. Что же увидела Хай Лин, что пробрало даже уверенную в себе Вилл? Мэтт аккуратно прижал девушку к себе и едва не выпал из разговора от нахлынувшего шквала эмоций.

Яркие образы вцепились в сознание. Оторванные черные крылья, разбитая золотая маска, обожженное лицо. Облик, который он никогда не забудет. Видеть смерть в мыслях своей девушки неприятно, но видеть собственную смерть — просто жутко. Мэтт едва слышно зарычал, заставив Вилл вздрогнуть, как загнанная в угол лань перед оскаленной мордой хищника. В распахнутых глазах заплескалось осознание, что Мэтт увидел слишком многое. Липкий страх сковал сердце. Вилл боялась, боялась не его, но за него.

— Мой рыжий Ангел, — Мэтт обнял вдруг всхлипнувшую Вилл, прижал к себе, тихонько начал поглаживать её по волосам. — Мы справимся вдвоем, слышишь?

Но слова лишь сильнее заставили Вилл дрожать, связь мыслей и эмоций была подобна клинку, и сейчас она ранила Мэтта страхом и все нарастающей паникой. Это было странно, ведь они вместе прошли через столь многое, так почему же она ему не верит? Почему настолько боится видения, которое может оказаться ложным, надуманным, неправильным?

— Я, я... — она всхлипнула, помотала головой и заколотила кулачками по его груди. — Потеряю тебя, если ты будешь там сегодня.

Мэтт нахмурился. Слишком яркими были эмоции Вилл, что-то ударило по ним гораздо грубее, чем он думал изначально. Жалея, что в этой форме у него нет крыльев, Мэтт постарался обнять ее сильнее, лишь в последний момент попросив Ирму использовать свою “Школьную магию”.

Только лишнего внимания Профессора им сейчас не хватало: одно дело сидящая на коленях Мэтта девушка, иное — страх и слезы на ее лице. Ирма лишь мимолетно кивнула, принимая просьбу, и задумчиво уставилась на преподавателя. Они никогда не использовали гипноз на нем, но сейчас Мэтт не видел иного выхода.

Пусть лекция давно началась, Мэтт был слишком занят, чтобы следить за рассказом Профессора. Сейчас он не находил себе места, одновременно замерев, подобно статуе, и разрываясь на части от переполняющих его эмоций. Слова, это только слова, истина всегда проста и едина, а ложь — это всегда слова, слова, слова. Но случаются и исключения. Для Мэтта Вилл была всем, путеводной звездой, что помогла выбраться из тьмы… Но как успокоить человека, который видел твою смерть?

Мэтт раскрыл разум и душу, обнажая всё без остатка. Его эмоции, обжигающе горячие сейчас, разлились по разуму всех Стражниц, заставив некоторых покраснеть от переполняющих эту парочку чувств. Профессор был прав, слова — бывают ложны, но эмоции никогда не врут.

— Мы через столькое прошли, ты и я, — он не говорил, но думал, показывал момент за моментом, благодаря Профессора за сегодняшнюю лекцию и правильный настрой. Знал ли тот, что одному из его слушателей она пригодится так скоро? — Так неужели мы не сможем справиться с надвигающимися неприятностями? Не поддавайся тьме и страху, ведь я вышел из под власти Шэгона…

Мэтт сглотнул вставший в горле ком, простые слова, которые он говорил десятки раз за эти годы, именно сейчас вдруг стали неимоверно тяжелыми. Нет, он любил Вилл не меньше. За годы приключений и защиты мира Земли он понял, что чувства его — далеко не детская влюбленность, и от этого слова стали чем-то большим. Особенно сейчас, когда душа нараспашку.

Некоторое время они сидели молча, обмениваясь эмоциями, в тщетной попытке унять дрожь в теле. Мгновения складывались в секунды, те превращались в минуты. Вся лекция вдруг стала одним ярким моментом единения, их личным, разделенным на двоих. Пусть даже вокруг них и собралась толпа студентов, но голоса и шум стали лишь фоном, не стоящим внимания.

Лишь после звонка Мэтт тихонько, почти невесомо поцеловал Вилл в лоб, подхватил ее на руки и буквально вынес из аудитории. Не слышал он слов Профессора, не видел понимающей улыбки. Для него все это было чем-то далеким, совершенно неважным.

Не видел Мэтт и распахнутых в шоке глаз Тарани, и побледневшей Ирмы, которая в страхе смотрела на улыбающегося Профессора, словно за одну лекцию он вдруг стал чем-то большим.

— Любовь, что подобна одержимости, — Профессор вздохнул и покачал головой. Слишком часто он встречался с этим во время своих странствий. Вселенная огромна, но что-то в ней остается неизменным.

Мэтт осторожно усадил Вилл на лавочку, словно девушка была его величайшей ценностью, а после рухнул рядом. Прошедшая в таком эмоциональном напряжении лекция вымотала его морально. Пусть руки не болели от беспрерывного письма, а голова не гудела от переизбытка информации, но сердце… Сердце бешено колотилось, стараясь вырваться из тесной клетки костей и плоти. Эта дрожь с каждым ударом расползалась по телу, заставляя Мэтта до боли сжимать кулаки, буквально впиваясь ногтями в кожу ладоней.

Впервые за годы занятий музыкой Мэтт пожалел, что решился отрастить их до такой степени. Слишком уж оказалась нежной кожа в его человеческой форме. Но боль помогла прийти в сознание, обуздать эмоции и взглянуть на ситуацию более трезво. У Вилл такого не было, слишком сильно ее ударил шквал эмоций. Страх, паника, любовь, нежность. Он чувствовал лишь небольшой отголосок, но она… Вилл, его дорогая Вилл винила себя в том, что еще не случилось. Глупость, но разве сам он не совершал десятки глупостей за свою весьма короткую жизнь?

— Вилл, я пока еще жив, верно? — Мэтт тихонько коснулся плеча девушки, прикрыл глаза, когда она вздрогнула, очнувшись от собственных мыслей. — Прости.

— Это было... — Вилл вскинулась, дернулась, словно от удара молнией, тут же прошедшей по рукам. Внимательно следивший за ее реакцией Мэтт лишь удивленно присвистнул. Слишком давно он не видел у нее настолько яркого проявления эмоций. — Было страшно и темно, а потом пришел ты, как тогда…

Треск множества маленьких молний разнесся по парку, заставив Мэтта накинуть на их лавочку едва заметную иллюзию. Незачем привлекать сюда лишние уши, хватит и тех, кто видел их на лекции.

— Я шла на твой голос, я не помнила, кто я и зачем сижу в темноте, но ты звал, и я пришла, как шла Корнелия на голос Элион, как летела Хай Линь на голоса своих “бабушек”. Ты говорил, что я стала для тебя путеводной звездой, но забываешь, кем стал для меня ты сам… — Вилл улыбнулась, глядя на него снизу вверх, как тогда, годы назад, в их первую встречу. Сердце Мэтта замерло, пропустило удар, а затем забилось вновь с новой силой. — Я боюсь потерять тебя, только не снова. Пусть Нерисса давно в плену собственного разума, пусть Фобос мертв, а Седрик надежно скован, мы слишком мало знаем о мире, чтобы быть уверенными в собственных силах.

— Ты, конечно, права, но, кажется, забываешь кое-что очень важное, — Мэтт приобнял Вилл за плечи, зарывшись носом в алые волосы. — Я уже давно не тот школьник, что попался в лапы Нериссы годы назад.

Мэтт ободряюще улыбнулся, хотя перед глазами все еще стоял образ собственного изломанного тела, хотя видение Хай Лин было таким болезненно ярким. Но он даже обычным подростком не бежал от кошмаров, так неужели бросит свою девушку теперь, когда стал Регентом Земли?

— Ведь я не смогу переубедить тебя, верно? — Вилл протянула руку, мягко погладив его по щеке, после чего лукаво улыбнулась и пустила меж пальцев небольшой разряд, явно намереваясь вывести Мэтта из строя.

И пусть в ином месте кто-то жмурился от закатного солнца, на дорожках парка ночь давно вступила в свои права. Смотря на потерявшего сознания Мэтта, Вилл не заметила, как в темноте меж деревьев вспыхнула золотом маска. Она бросила взгляд по сторонам, боясь, что кто-то стал невольным свидетелем ее преступления, а после едва слышно прошептала:

— Прости меня… — Вилл тихонько поцеловала Мэтта в лоб, неосознанно повторив его действия, потом наложила на местность иллюзию, скрывая присутствие неподвижного тела от любопытных глаз. — Но лучше обида, чем смерть.

— Ви-и-илл! Ты здесь? — голоса разносились по парку, воплощая видение в реальность. Разве нужны иные ориентиры времени и места? Вилл махнула рукой с зажатым в нем Сердцем Кандракара, привлекая к себе внимание подруг. И в ту же секунду парк наполнил дикий, звериный рев. — Время пришло, надеюсь, ты смогла убедить Мэтта не встревать в бой?

— В какой-то мере, — Вилл бросила в темноту взгляд, туда, где была скрыта магией лавочка с Мэттом, и, не теряя времени, произнесла желанную фразу. — Стражницы, мы едины!

Вспышка света разорвала тьму на краткий миг, а в следующую секунду изменившиеся девушки взмыли в воздух, отправившись на уже предвиденный бой. Раздавшийся в наступившей темноте щелчок пальцев прозвучал словно выстрел. Регент Земли не стал смотреть, как распалось зелеными искрами его иллюзорное тело — распахнув черные массивные крылья, он оттолкнулся от земли, на несколько секунд завис над лавочкой и последовал за Стражницами. Бой уже начался, и он не мог терять время и силы на что-то иное.

Вилл прекрасно знала своего парня, но совершила одну критическую ошибку, забыв, что он ее знает не хуже. Ветер бил в лицо, скрытое золотой маской. Изменившееся тело было заточено под бой, и сейчас Мэтт рвался в битву, туда, где среди парка светилось огненное зарево.

— Гра-а-а! — зверь, в рычании которого почти не было разума, бесновался. Мэтт видел пылающие огнем глаза и множество хвостов, алых, пропитанных кровью и пламенем. Зависнув над полем боя и поддерживая свой полет магией и легкими взмахами крыльев, Мэтт наблюдал за существом, которое сейчас стояло, опираясь разом на четыре лапы.

В темноте сложно было разглядеть подробности, тучи давно скрыли луну, и единственным источником света был огонь Тарани, огненным змеем оплетающий поляну с демоном в центре.

— Я не чувствую его разум, это же сплошная ярость! — Ирма не решилась тратить силы на мысленное общение. Но это оказалось ошибкой — зверь бросился на голос, буквально выстрелив собой в сторону Ирмы. Он пролетел сквозь огненное кольцо, словно это была бумага, а не пожирающее все пламя. Слишком быстро, чтобы успеть защититься.

Корнелия среагировала первой, в самый последний миг выдернув Ирму из-под атаки с помощью лиан. Раздавшийся через секунду хруст заставил Стражниц вздрогнуть. Существо врезалось в дерево, в щепки расколошматив толстый ствол, и поломанное дерево с грохотом упало, погребая под собой врага. Но затишье длилось лишь несколько мгновений, Недовольное рычание разнеслось по парку, зверь, казалось, даже не почувствовал свалившегося на него веса.

Сейчас он стоял на задних лапах, чуть покачиваясь и смотря на Стражниц. Четыре хвоста били его по бокам, но в их мельтешении подруги проглядели атаку. Разрывая землю, рядом с Тарани и Вилл вылезли странные, заостренные щупальца, и лишь тогда Мэтт понял, что же это. Хвосты, увеличившиеся в размерах, очень опасные и неуловимо быстрые, но все же хвосты. Но девушки и не думали сдаваться без боя. В появившуюся угрозу полетели сгустки молний и пламени, дав желанные секунды на отступление. Но если Тарани ушла из-под атаки сама, то вот Вилл выдернул за шкирку Мэтт, отбросив ее в сторону.

Сражение набирало обороты и сейчас было не до разговоров, они еще поговорят, когда закончится эта жаркая ночь. Мэтт видел, как Ирма взмахнула руками и обрушила на врага настоящий водопад, сбивая того с ног, прижимая к земле гигантским водяным прессом. Ради такого результата стоило подождать и подставиться под атаку, пусть он не был рад действиями Вилл, но прекрасно понимал ее планы. Не собираясь терять инициативу, Мэтт атаковал зверя с воздуха, обрушив на него зеленые молнии. Он всегда терпеть не мог физику, но взаимодействие воды и электричества осознавал прекрасно. Вскоре к зеленым молниям Мэтта присоединились и голубые разряды атак Вилл.

Прошедшие по воде разряды вызвали крик боли. Существо было недовольно, впервые за бой они смогли причинить ему боль. Попытавшись подняться, зверь вдруг осознал, что лапы его оплетают множество лиан, Корнелия всегда умела быстро анализировать и ловить удачный момент.

Схлынула вода, обнажая скованного зверя, стихии бесновались вокруг Стражниц, готовые в любую секунду отправится в атаку. Пусть они не были разумными, но Мэтт всегда воспринимал их словно едва прирученных животных: ласковых с хозяином, но готовых разорвать непрошенного гостя. Сейчас Стражницы переглядывались, явно ведя безмолвный разговор, в котором Мэтту не было места. Возможно, именно поэтому он первым увидел, как вокруг зверя начало что-то появляться. Сначала едва различимое, оно с каждым мгновением становилось все больше. Позвоночник, ребра, череп, распахнувший полную острых зубов пасть... Извращенная, больше напоминающая демона лиса. И тут Мэтт осознал, что же явилось Хай Лин в ее видении. Не увидел, но почувствовал, как энергия концентрируется меж клыков зверя, как она вдруг исчезает, чтобы вновь появиться в виде сжигающего все на своем пути разрушительного луча. И этот смертоносный луч несется в сторону Стражниц, а те встали так удачно для атаки, способной убить их всех...

Разве мог Мэтт поступить иначе? Рывок — и вот он стоит между Стражницами, любимой Вилл и лучом, несущим смерть. Мгновения. Даже не секунды, но разве это важно?

— Прости меня, мой рыжий Ангел… — произнес Мэтт, распахнув крылья и стараясь поймать луч собственным телом. Сердце пропустило удар, маска начала плавиться от нестерпимого жара, или все это было лишь разыгравшимся воображением? Еще секунда жизни, ставшая настоящей вечностью.

Мэтт закрыл глаза, когда звуки стихли. Не стало слышно листвы, что трепетала на ветру, исчезли разряды молний, не осталось ничего. Темнота и тишина. И в этой звенящей тишине вдруг раздался странный звук, ни на что не похожий, он становился все громче, буквально заставив его распахнуть глаза. Парка не было, не было луча разрушительной энергии, не было Стражниц за его спиной.

Мэтт ожидал увидеть многое — ад, рай, чистилище, иной мир, что угодно, но точно не странное футуристичное помещение с множеством огоньков и консолью посередине. Именно она была источником странного звука, а рядом с ней стоял и улыбался Профессор.

— Здравствуйте, мистер Олсен. Знаете, с вашей стороны было бы очень некультурно погибнуть, оставив меня без наших бесед о музыке, — Профессор лукаво улыбнулся и, как ни в чем не бывало, прошел мимо Мэтта, абсолютно наплевав на его внешний вид. — Прошу за мной, я не намерен заставлять вашу девушку грустить.

Мэтт заторможенно посмотрел в открытую дверь, через которую на него уставились испуганные и явно чем-то шокированные Стражницы. Аккуратно пройдя через узковатый для этой формы проем, Мэтт бросил взгляд на Профессора, приложившего руку к голове скованного по рукам и ногам зверя.

Секунды текли одна за другой, но зверь не спешил атаковать. Энергия, во время боя окутывающая его тело, начала исчезать, сползая с обожженного лица самого обычного на первый взгляд подростка. Мэтт едва успел отметить, что тот оказался блондином, как в ту же секунду по его золотой маске прилетел ощутимый удар.

— Да как ты вообще… — Вилл буквально искрилась от эмоций. Разряды бегали по волосам, заставляя их торчать в разные стороны и делая ее, если честно, гораздо красивее. Мэтт улыбнулся, сорвал с себя маску и, наплевав на все, притянул Вилл к себе. Адреналин в крови давал о себе знать, эмоции сводили ума, и он, недолго думая, накрыл ее губы своими.

— Ну вот... Так приходишь, спасаешь, а они снова целуются, — несмотря на слова, злости в словах Профессора не чувствовалось совершенно. Потянувшись, он лукаво посмотрел на сбившихся в кружочек ребят и рассмеялся. Видимо, слишком уж отчетливо на лицах студентов читался шок. — Кстати, мисс Хейл, не могли бы вы освободить Наруто? Он больше не будет нападать. Верно же?

Блондин усиленно закивал, бросив виноватый взгляд на Стражниц и возвышающегося над ними Мэтта.

Приоткрыв рот, словно только сейчас поняв, как она выглядит со стороны, Корнелия настороженно посмотрела на Профессора. Потом она бросила на Наруто полный скепсиса взгляд, прошептала несколько ругательств и махнула рукой, приказав лианам скрыться в земле. После чего Профессор приглашающе кивнул и скрылся в старой полицейской будке, которая изнутри оказалась гораздо больше, чем снаружи.

Все еще слабо отдавая себе отчет в происходящем, все последовали за ним, но замерли в проходе. А Профессор явно наслаждался их эмоциями, слишком уж довольным он выглядел, как будто встречался с подобной реакцией далеко не в первый раз.

— Что ж, думаю, после такого вы наверняка хотите узнать многое, но прежде чем вы начнете засыпать меня вопросами… Скажу лишь одно. Меня зовут Доктор и добро пожаловать на борт ТАРДИС!