Shaman King. Перезагрузка (гет)

Месяц тускло освещал небольшую полянку, иногда скрываясь за черными и тяжелыми тучами, готовыми вот-вот разразиться проливным ливнем, который смог бы скрыть следы произошедшего. На улице было необыкновенно тихо: ни ветерка, ни кузнечика, ни ночной птицы. Даже насекомые в ужасе разбежались как можно дальше, хотя, казалось, им несвойственно испытывать столь сильные эмоции: только рефлексы. Сильно потрепанный кем-то гепард тяжело сел рядом с волчицей, которая, не в силах удержаться на подкашивающихся лапах, лежала на земле. Вялая трава больше не ласкала лапы, не щекотала весело нос. Деревья не пытались открыть проход лунному свету, наоборот, изо всех сил скрывали жалкие остатки оборотней, которые были способны идти самостоятельно. Из тридцати восьми взрослых особей на лапах были только одиннадцать, считая его самого и волчицу, неожиданно показавшую себя в схватке. Ещё двенадцать срочно увезли в клинику к его знакомой, а одиннадцать малышей и пара учениц остались в безопасности — враги не смогли подобраться к ним. Но это был просто оглушительный провал.

Их врагом оказалась хорошо подготовленная группа.

Тридцать профессиональных бойцов верхом — немыслимо просто! — на оборотнях, подавленных, напуганных, выдрессированных и натренированных. Оборотни всевозможных крупных видов, которые могли выдержать вес человека и оружие, закованных в седла для наездников и узду, которую не могли прокусить острые клыки. Ещё несколько оборотней-птиц, с легкостью находивших затаившуюся стаю. На заднем фланге медленно выступал отряд из десяти мертвых бойцов, прикрывавшие странную тройку. Чуть позже волчица рассказала, что по своему опыту определила в них двух шаманов и одного очень сильного даоса. Троица и их стражи были одеты в незнакомую для вожака форму (судя по рычанию Манты во время рассказа, она их где-то видела): костюмы различных расцветок, но схожих по покрою, плащи, едва достающие до колен, и наплечники с неизвестным гербом. А потом со стороны единственной девушки в группе пронёсся запах по всему лесу: убийцы их котенка.

И ишты сошли с ума. А потом и вся стая

По закону подлости, отряд встретил только ишт и примчавшегося на зов вожака, вся остальная стая была рассредоточена. Жуткий отряд из мертвецов тут же куда-то смылся, как и странная троица — Сато тогда ещё не знал, кто они, но чувствовал от них самую большую опасность.

Драться против хорошо организованных и сильных оборотней всегда тяжело, особенно, если их больше. Но когда на спине врагов были профессиональные охотники — это оказалось невозможно. После того, как три лучших бойца прайда были растерзаны на куски, Сато дал команду отступления, но приказать стае спрятаться вместе с малышней не успел — пуля с транквилизатором пробилась сквозь ребра и застряла где-то в легких, сознание быстро уплыло в небытие. Организм смог сбросить путы сна только спустя несколько часов, когда ишта, оставшийся его охранять, был убит одним из мертвецов. Злость помогла гепарду подняться и оторвать голову врагу, но с пулей регенерация ничего не могла сделать, поэтому биться во всю силу патра не смог.

Перед ним как раз возникла пара охотников, ведущих под уздцы своих «скакунов», как в битву вступила уже кем-то разъяренная волчица. Не ожидавшие подвоха убийцы были уничтожены зверем в считанные минуты, а в желтых глазах патра ясно увидел грань между боевым безумием и полным пониманием своих действий. От этого по телу пробежало стадо мурашек — единицы могли балансировать между двумя крайностями. Видимо, нахождение рядом с шаманом выдрессировало душу девушки, и она стала одним из самых сильных оборотней в его прайде только благодаря этой способности. Боевое безумие выводило на новый уровень, без зажимов, ограничений, полной выносливости и отсутствием боли; Сато собственными глазами видел, как вставали звери с переломанными позвоночниками и продолжали битву, находясь в безумии. Но они не отдавали себе отчета и, в конце концов, любой живой мог стать врагом, некоторые даже убивали самих себя.

Способность находится на грани Сато встречал только у Защитников.

Через минуту гепард потерял волчицу из виду и мог отследить каждого оборотня только по связи. Его сердце обливалось кровью, когда он осознал, сколько его урр и ишт уже погибло в схватках, чувствовал, как враги подбираются к убежищу, где захоронились малыши. Патра принял единственное решение, которое могло их либо спасти, либо погубить. Он бросил зов собраться всей стае рядом с ним, перетянуть внимание охотников на себя и дать бой. Его поддержали все оставшиеся ишты, приказывая уррам быстро вернуться к своему вожаку, чтобы стать с ним плечом к плечу.

Вокруг кучки едва держащихся на лапах оборотней собрались остатки врагов, заключив прайд в кольцо. Сато только с усмешкой и огромным удовольствием отметил, что его кошки дали хороший отпор врагам, и тех потрепало ничуть не меньше. Где-то рядом, вздыбив шерсть и изредка вспарывая землю лапой, рычала их волчица, готовая броситься на охотников по первому приказу. Сейчас она казалась едва ли не больше и сильнее самого гепарда, но была гораздо опаснее, несмотря на серьезные и глубокие раны.

Прайд приготовился умирать, но и сдаваться так просто не собирался, решив забрать как можно больше жизней с собой. Наездники всё не нападали, будто ожидая приказа. Сато, просчитывавший варианты, неожиданно понял, что та непонятная троица, окруженная мертвецами, и были их командирами. Но куда они могли исчезнуть? Две кошки — Аоми с одной из урр — остались рядом с малышами, и предупредили бы своих, если враг дошел до убежища. Но чем больше проходило времени, тем больше патра убеждался, что их пытаются задержать, не дать уйти из их кольца.

— Что-то не так, — рыкнул Сато, недовольно фырча. — И я практически не чувствую Нозоми и Казуко.

— Нозоми серьезно ранена и не может сражаться, — неожиданно подала голос волчица. Находясь на грани боевого безумия, её голос стал более раскатистым, едва разборчивым даже для оборотня от рычащих звуков. — На неё напали мертвецы. Насчет тигрицы не знаю, я не видела её.

— Они должны были защищать убежище, — казалось, сердце замерло и отказывалось биться от невыносимого страха за жизнь малышей. — Прайд! Прорвать кольцо! Все к убежищу!

Охотники, не ожидавшие активных действий от почти разбитой кучки кошаков, не успели даже толком защититься. Ожидавшие приказа к атаке люди слишком открылись и были самоуверенны в своей победе, поэтому часть зверей смогли прорваться и кинулись в лес, надеясь успеть. Патра лично повел своих бойцов, приказав Манте и ещё одной иште остаться и помочь тем, кто не мог выбраться из образовавшейся кучи-малы.

Они едва успели.

Враги отступили, когда из боевой группы осталась жалкая кучка раненых. Тела мертвецов, которых перегрызла спасательная группа около убежища, стремительно гнили, разлагаясь на глазах. А взрослые, отправив некоторых из кошек в реанимацию, собрались на основном поле битвы, стараясь не задохнуться от удушливого запаха крови. В некоторых местах леса горели их павшие собратья, но никто не беспокоился, что огонь перекинется на деревья — непостижимая магия оборотней касалась только их самих, не причиняя боль окружающему. Сато понимал, что и других оборотней надо бы отправить в больницу, но в частной клинике не оставалось мест, а в людскую больницу — всё равно, что отдать в руки охотников. Сато тихо пересказал прайду, что он и ишты видели в последние минуты мирной жизни, прежде чем отправить всех по домам, помогая тем, кто едва мог идти. И с беспокойством смотрел на удаляющуюся волчицу, которая отказалась от помощи, хотя едва переставляла лапы.

В сердце патры появилось одно стойкое желание: во что бы ни стало помочь появиться в этом мире новому Защитнику. Ведь только Защитник сможет оберечь его прайд от бед.

Манта старалась не прислушиваться к предложениям помощи от других оборотней, которых потрепало меньше, чем её саму. По её мнению, неплохо потрепало абсолютно всех, и коли она в состоянии переставлять лапы — пусть и через силу, — то до дома дойдет самостоятельно. Откровенно говоря, сил не осталось вообще: схлынувшая грань боевого безумия забрала с собой остатки энергии, как корова языком слизала. Взамен начали проявляться отнюдь неприятные ощущения от ранений. Левое плечо и некоторые ребра с этой же стороны горели огнем: подчиненный наездником медведь отбросил её от себя, оставляя глубокие борозды от когтей и, видимо, сломав кости. Чудо, что не позвоночник, хотя было близко. Регенерация, работая на убой, заставила кровь остановиться, но не более. Один тигр едва не перекусил волчице хребет: та еле успела выдернуться из почти сжавшихся клыков, но след всё-таки остался. О ушибах и мелких царапинах и вспоминать не стоило. Поэтому сейчас мир вокруг оборотня ощутимо шатался, будто океан в сильный шторм, но волчица не позволяла себе расслабляться, упорно идя к дому. Ей не сильно хотелось показываться в таком виде перед Йо, ведь тот начнет волноваться и тратить все силы на лечение её ран, но в противном случае парень понесется искать одно шерстяное тело в лесу, а кто знает, насколько сейчас безопасно под покровом деревьев.

— Манта!!! — неожиданный крик заставил волчицу забыть о всех своих ранах и подпрыгнуть ввысь на метр — ей-богу, не меньше! — переворачиваясь в воздухе в сторону позвавшего. Но приземление вышло не самым удачным — лапы подломились, оборотень слышала, как хрустят собственные кости, и земля жестко встретила её падение. Едва успев сжать челюсти, волчица тихо проскулила, не в состоянии даже поднять голову, не то, что встать. Кто-то рядом с ней упал на колени и, осторожно обхватив шею руками, сжал в объятиях. В нос ударил родной запах. — Манта, что же произошло? Аоми так и не привели в чувство — она сейчас в реанимации. Ты едва жива! А воздух так наполнен энергией душ, будто где-то произошла массовая авария или перестрелка двух враждующих кланов якудза.

Йо осторожно поднял волчицу на руки, краем глаза замечая, как она скривилась от боли. Рядом висел Амидамару, внимательно следя, чтобы никто внезапный не выскочил перед ними. Собственно, это самурай нашел Манту, которая практически заваливалась набок с каждым шагом. Йо очень долго не мог почувствовать свою волчицу. Вокруг связей были выстроены мощные барьеры: по позвоночнику проходил неприятный ток при любом прикосновении к неожиданной защите. Парень понимал, что так Манта пыталась от чего-то защитить и его, и Амидамару, и Анну, но даже заглянуть за крепкую стену не удавалось. По нервным окончаниям проходили лишь отголоски какой-то непонятной животной мощи и безумия, от которого сердце испуганно плясало в груди.

С этим Он разберется попозднее.

До дома было совсем чуть-чуть, но раны выглядели настолько ужасно, что в сердце закрался страх — зверь мог попросту недожить. С собой не было ни лекарств, ни банальных бинтов, и Асакура уже собирался вливать в регенерацию свои собственные силы, как его остановил Амидамару:

— Йо, я чувствую чужака. Крайне агрессивный призрак. Лучше сохрани все силы, мне подсказывает чутьё, что нам сегодня ещё предстоит битва.

Шаману оставалось только раздраженно рыкнуть и послушаться своего Хранителя, который ещё ни разу не подводил. Собравшись с мыслями, парень побежал к дому, изо всех сил стараясь ступать плавно и как можно мягче, но вскоре волчица, тихо скулившая от резких движений, замолкла. Йо почувствовал, как его собственное сердце замерло в испуге, и аккуратно прикоснулся к хрупким узам внутри себя, внимательно вслушиваясь их в отголоски и переведя дух: Манта потеряла сознание, хоть это и не есть хорошо.

Подросток помнил испытанный им когда-то ужас, когда знал Оямаду совсем немного, а между ними уже существовала связь, которой не могли добиться и любовники за несколько лет. Тогда он нашел волчицу едва живой, а связь исчезала на глазах. В этот раз связь была ненамного крепче, скоро счет пойдет на минуты. Если связь оборвется, то это означает, что душа девушки начала свой переход в другой мир — в обитель Короля духов. Вырвать оттуда будет практически невозможно, а шаман очень сильно сомневался, что друга держит на земле хоть что-то настолько сильное, чтобы она смогла вернуться хотя бы в призрачном обличии.

— Йо! Мой дух бесплотный! — неожиданно гаркнул самурай над ухом, мгновенно превращаясь в компактную версию себя. Шаман вытянул из-за пояса деревянный меч — как знал, что пригодится — одной рукой опуская волчицу на землю и становясь в защитную стойку. Его разум заполонил Амидамару, в секунду поставивший блок невероятно сильному удару. — Рю?!

Шаман с силой оттолкнул мужчину от себя и сконцентрировался на его ауре, которая должна быть яркой копией души, но её практически полностью перекрыла чужая. Призрак — а это был именно он — буквально пожирал сознание Умэмии, делая того одержимым. Но это всё, что мог понять Йо: шаманы не настроены на считывании аур, тем более с живых людей. С умершими-то ещё фиг разберешься.

— Босс, что вы делаете?! — банда «Загнанных в угол» была тут как тут. Вопреки всему, они окружили своего главаря, считая всё произошедшее ошибкой и слегка прикрывая спинами подростка, но и не мешая в случае атаки.

— Я пришел уничтожить Амидамару! — голос мужчины казался надломленным: неприятно хриплым, утробным, будто неудачно подделанный бас, хотя Умэмия всегда был тенором, словно свист вскипевшего чайника на плите.

Банда не знала, что и делать. С одной стороны, Рю был самым главным среди них, своего рода альфой в волчьей стае. Они не были отчаянными бандитами: не убивали и не насиловали девушек, хотя вели себя так, будто за плечами простирались горы трупов; иногда могли украсть что-нибудь недорогое, по типу пары пачек жвачек, потому что не хотели причинять продавцам лишние финансовые хлопоты. Их и бандой называли лишь за драки, которые им устраивали другие, менее совестливые группировки, да редкое поколачивание обычных граждан. Та девчонка, Манта, была лишь жертвой плохого настроения командира да собственной неудачливости.

Сегодняшний день изменил многое. За несколько минут веселый взгляд любителя причесок-приколов изменился на расчетливый и какой-то неприятный. Казалось, что черты лица их друга, обычно острые и жесткие, сменились на какие-то плавные, скользкие, словно перед ними стояла человекоподобная ящерица. Деревянный меч был безбожно брошен на месте, его сменила холодная сталь кинжала, отобранного у проходящего мимо члена банды «Бешеные тигры». Парень, явно ещё зеленый в своем деле, даже пикнуть не успел, как большой кулак темноволосого разбил лицо, буквально превратив в кашу.

Но Рю не взглянул толком на свою жертву: он даже не запнулся, когда двинул в лицо чужаку и одним движением срывая чехол с кинжалом с ремня парня. Вызывать скорую никто не рискнул: банда, словно привязанные маленькие шавки, пошли за своим командиром, боясь и пикнуть — интуитивно понимали, что ничем хорошим не кончится. Спустя полчаса они нагло вломились в музей и выкрали меч — один из банды получил ножевое ранение от Умэмии за то, что попытался остановить. Именно это заставило рослых парней испуганно поджать хвосты и вспомнить, кто среди них вожак. Их обязанность — беспрекословное подчинение.

Но и подчиненные могут взбунтоваться. Поэтому они стояли здесь, напротив главаря, а не за его спиной.

— Кто ты такой? И почему ты так ненавидишь Амидамару? — почувствовав весомую поддержку, Йо решил хоть что-то выяснить из жизни противника: так было проще настроиться на ритуал изгнания, который еще, к слову, надо было начертить.

Только жрецы могли выкинуть дух из тела живого человека при помощи техник и без последствий для жерты. Сами боги, к которым в своих молитвах обращались жрецы, помогали им, вливали силу в слова, уничтожая чужака и восстанавливая душу истинного хозяина тела. В общем-то, спасенный человек даже не понимал, что с ним что-то произошло: только легкая слабость, не более.

Закаленные на установление контакта с душами и полного физического уничтожения аякаши шаманы не могли с такой легкостью вырвать чужака из тела человека. Шаманы признавали богов, но не поклонялись им: их предметом преклонения был Король духов. А тот, в свою очередь, был ненасытен: если и пожирать кого-то, то только полностью, сколько бы личностей не пряталось в одном теле. У Короля духов практически не было чувств: в какой-то степени он и был самой природой, её духовной составляющей, но с собственным разумом и правом выносить вердикт. Сдерживать столь большую духовную силу обязан был Король шаманов: он сливался с Королем духов, становился его второй, более человечной стороной, разделял с ним мысли и желания, но не давал потустороннему миру упасть возмездием на земли вполне обычного мира. Все эти души умерших по одному зову готовы стать неистребимыми воинами, поэтому набирающий всё большую мощь Король духов был ненасытен в присваивании душ, которых ничто не держит на земле или были изгнаны ритуалами. И Рю мог попасть под раздачу: как одержимый более сильной душой, чем он, его могло вытолкнуть вслед за этим недомстителем, и никто не сможет спасти его от манящего зова самого главного в ином мире.

Риск был слишком велик. Йо не хотел убивать Рю, но за его спиной умирала дорогая душе волчица, которую необходимо было срочно вылечить.

— Я великий злодей! Искуситель, обманщик убийца и просто вор! Моё имя Токагера! Ты ведь помнишь меня, Амидамару? Уже трепещешь от одной мысли, что сейчас я отправлю тебя и твоего шамана в обитель Короля духов?! — темная тень без четких очертаний самого духа появился над Рю, будто кукловод над своей марионеткой. Его мог видеть только Асакура, но банда отступила от необычного, будто потустороннего голоса, которым их главарь почти помпезно представился. Для них всё происходящее было в новинку, поэтому колени подкашивались от страха даже у вышибалы, не имеющего, казалось, хоть крупицы чувства самосохранения.

— М-м-м… — Амидамару честно попытался вспомнить абсолютно незнакомое имя. Йо, окутанный сознанием своего хранителя, лишь тихо посмеивался над бесполезными потугами. На руках самурая было много крови бесчестных негодяев, и об их именах он особо и не спрашивал. Много ли чести, запоминать всякого убийцу, недостойного даже капли уважения. Да и когда это было, в конце концов? Пусть духи и запоминают свою жизнь достаточно детально, но не до такой же степени!

— Как ты мог забыть, как убил славного Токагеру?! Но ничего, зато помню я! Умри!

Рю и сам по себе был сильным мужчиной и отлично владел мечом, а дух прибавил сил, неустанный огонь ненависти заполонил всё тело. Воздушной волной откинуло всю банду, а самурай ловко поставил блок, удар пришелся по эфесу меча. Едва сдержав напор, Амидамару немного наклонил свой меч и сильным и быстрым движением выбил оружие из рук озверевшего Рю, но нападать не стал. Самурай чувствовал, как мечется душа его шамана, пытаясь спасти всех даже ценой собственной жизни, правда, придумать никак не мог. Оставалось хорошенько отмутузить противника до потери сознания и сбежать. Токагера не был славным мечником: в их дни даже женщины знали, с какой стороны надо держать меч. Мужчины, не прошедшие военной подготовки, знали чуть больше женщин. Примерно на этом уровне и был незнакомый вор, и остановить его не составило труда… Если бы этот засранец не вселился в человека, абсолютно невиновного в его злодеяниях!

Самурай тоже не мог поднять свой меч на того, кто чист душой.

— Господин Йо, скорее, уходите!

Ситуация резко повернула в другую сторону. Тело Умэмии застыло, словно каменное изваяние, а подрагивающие руки сжались в кулаки. Тень Токагера исчезла из поля зрения, что-то разочарованно крикнув в пространство. С мужчины пот катился в семь ручьев, ему явно было трудно удержать сознание в собственном теле, а тем более подчинить сильного духа. У Рю не хватало ни подготовки, ни знаний; главарь действовал на одних инстинктах выживания, не раз спасавших ему шкуру. Йо, что-то решив для себя и немного потеснив Амидамару, кинулся вперед, собирая в пальцах часть своей силы, чтобы передать её другу.

Это либо сработает, либо нет.

Рю или станет шаманом, раскрыв потенциал, либо умрет, уводя чужака с собой к Королю духов.

Сжав пальцы, словно собирался перекреститься по христианским обычаям, Асакура сильно ткнул в грудь мужчины, вливая толику силы, а потом прямо в лоб. Сила светилась, словно звезда на небосклоне, а потоки волнами перетекали вслед за движениями шамана, словно преданный щенок, создавая между местами, куда тыкал Йо, единую неразрывную связь. Шаман кивнул сам себе, внимательно следя связью.

От сердца к уму. Именно так работают шаманы.

Нить медленно впитывалась, таяла на глазах. Рю упал на колени и схватился за голову. Всё тело мелко дрожало, будто в лихорадке, из горла вырывались стоны и всхлипы. Мужчина боролся за свою жизнь и друзей, впервые имея столь сильную мотивацию. Он ощущал дыхание своей души, видел её золотистый, словно солнце, свет. Такой яркий, такой теплый… Такой родной.

Умэмия Рю поднялся с колен.