Лягушка (джен)

Линфред Стинчкомбский отряхнул запачканные землёй руки и опёрся локтями о скрипучую ивовую изгородь. Спина напомнила о себе тянущей болью, но куст манжетки, привезённый старшим сыном с перелеска возле Роксбро, наконец-то занял своё место, рядом с подмигивающей жёлтыми глазками полынью. Оставалось только дождаться, когда растение поднимет увядшие бархатные листья, и магла Мэри, каждый вечер донимавшая Линфреда просьбами излечить глубокие следы от оспы на лице, сможет получить свою настойку.

— Эй, лягушка, хромая чушка!

Со стороны дороги послышались заливистые детские смешки. Несколько чумазых мальцов бегали вокруг сидевшей на земле девчушки, по очереди дергая ту за спутанные волосы. Сердце Линфреда дрогнуло: в стоящей на коленях малышке, в заляпанном глиной сарафане, он узнал дочь сапожника Ханса — Маргарет.

— Давай, лови, че сидишь, колченогая? — осмелев, один из ребят схватил прут. — Хотела играть с нами? Так води!

Ткнув девчонку острым концом в худую спину, он запрыгал на месте, подбадриваемый улюлюканьем друзей. Маргарет скривилась, в её глазах застыли слёзы обиды. Попытавшись схватить обидчика за штанину, она с трудом опёрлась на ногу, но тут же осела обратно:

— Я... Я... Я вам всем ещё покажу!

Глядя на покрасневшее, застывшее в гримасе обиды лицо, Линфред не выдержал и, погладив кармане волшебную палочку, гаркнул:

— А ну пошли прочь, собаку спущу!

Вторя его словам, во дворе залаял чёрный волкодав и, испуганная звоном цепи, шпана бросилась врассыпную, оставив Марго сидеть в луже грязи, смешанной с конским навозом.

— Где твой костыль? — Линфред нацепил на босые ноги рваные боты и вышел на дорогу, оглядываясь по сторонам: вдалеке виднелся сизый дым от раскинувшейся возле ратуши ярмарки.

— Он мне больше не нужен. Я могу ходить как все, — буркнула девочка, утирая сопли серым рукавом блузы.

Линфред печально ухмыльнулся, подходя ближе:

— Тогда почему я здесь?

Марго не ответила. Её нижняя губа выпятилась, а в больших серых глазах заблестела новая порция слёз.

Положа руку на её растрепанную голову, Линфред устало вздохнул, приглаживая спутанные волосы. Он хорошо помнил тот день, когда крошечная дочь сапожника попала под обоз и навсегда осталась калекой. За пять лет левая нога, сломанная в трех местах, немного выправилась, но совсем перестала расти.

— Я просто хотела играть. Мама говорит, что я совсем скоро поправлюсь.

Марго подняла на Линфреда свои большие чистые глаза. Её подбородок предательски задрожал, отчего сердце в груди у волшебника болезненно сжалось.

— Пойдём, я провожу тебя до двора, — он помог девочке подняться, не обращая внимания на грязные пятна, остававшиеся на штанах от её ладоней. — Твоя мать очень умная женщина, Маргарет. Неужели, ты думаешь, что она будет врать?

Линфред вернулся в дом, когда влажные сумерки осели на деревню. Пройдя в комнату с печью, он опустил за собой засов, выложил из карманов штанов мятые разноцветные листья и поставил на стол стеклянную банку с блестящими чёрными жуками. Все его мысли были поглощены одним — рецептом зелья для крошки Маргарет.

Взмах палочкой — и чёрное нутро печи осветил яркий огонь. Поставив на толстый чугунный лист котёл с чистой водой, Линфред уселся на низкий табурет и потёр виски.

За основу для зелья он решил взять отвар из китайской жующей капусты, которую выращивал на заднем дворе. Каждый кочан через день получал хорошую порцию белого фосфора, способного помочь в укреплении костей. Порошок из панциря скарабея и растёртый рог Двурога подошли бы для роста новых тканей, а жучьи глаза могли бы послужить отличным связуюшим ингредиентом.

Бросив печальный взгляд на крохотный пузырёк с блестящим у самой кромки дна порошком, Линфред с сомнением поджал губы: все запасы ушли на Бодроперцовое зелье, и он едва ли знал, когда представится возможность их обновить.

Вода в котелке закипела и покрылась белой пеной. Достав из ящика с инструментами широкий тесак, он затянул песню и принялся разделывать попавшийся под руку кочан, опуская неровные куски в кипяток. Тёмную комнату, освещаемую лишь несколькими сальными свечами и огнём от печи, наполнила характерная вонь. Помешав отвар по часовой стрелке, Линфред выловил потерявшие яркий зелёный цвет листья и добавил одну мерную ложку жучьих глаз. Варево вспенилось, чёрные крупинки выпали в осадок, закружившись на дне. Медлить было нельзя. Схватив со стола стеклянную банку, он безжалостно сгрёб пять копошащихся на дне скарабеев. Одно мощное заклинание жаркого воздуха, несколько ловких движений пестиком в высокой ступке, и сухие жуки с хрустом превратились в серую пыль, которая разбежалась тонкой плёнкой по поверхности зелья. Было важно дождаться, когда порошок начнёт медленно опускаться вниз, создавая характерные ровные воронки.

Линфред снял котёл с огня.

Глаза слипались, но спать было нельзя. Зевнув, он достал с верхней полки пыльную банку с заспиртованной рыбой-собакой — подарок дражайшего отца невестки Певерелла. Раздутая словно шар, с торчащими во все стороны иглами, она смотрела на него своими огромными белесыми глазами.

— Вот и твоё время пришло, — он с отвращением передернул плечами и отважно открыл деревянную пробку — в нос ударил едкий аромат камфоры.

Надев на руки перчатки из толстой кожи, маг покрутил рыбу в ладонях и наглым образом выковырял чёрные, подёрнутые белой плёнкой глаза. Рыба не сопротивлялась, но Линфред предпочёл быстрее засунуть её в банку, уж слишком пугающе теперь выглядели пустые глазницы.

Вернув взмахом палочки котёл с бледно-голубым зельем на огонь, он добавил в него нарезанные глаза и отступил.

Варево вскипело, поднявшись над кромкой котла большой пенной шапкой, готовой в любое мгновение выплеснуться на печь. Линфреду показалось, что источающее сильный запах гнили и кислоты зелье вот-вот разъест тонкие стенки. Открыв узкое окно под самой крышей, он закрыл нос нашедшейся на столе ветошью и покосился на пустующую деревянную кадку — от запаха едва ли не выворачивало.

Схватив дрожащими пальцами ступку с измельчёнными цветами лаванды, маг бросил в котёл несколько крупных щепоток. Зелье тут же успокоилось, загустело и приобрело отвратительный бурый цвет, словно в котёл набрали придорожную грязь.

Достав с полки остатки порошка Двурога, Линфред сжал пузырёк в ладони, взвешивая разумность своего решения. С одной стороны, кальций был нужен, но стоило ли тратить такой сильный ингредиент на первый, экспериментальный отвар, когда его можно было бы вполне заменить обычным тёртым клыком змеи?

Перед глазами возникло худое лицо Маргарет с большими серыми глазами. Ну разве мог он не справиться? Разве мог поступить малодушно, когда на кону стояла судьба маленького невинного человека?

Открыв склянку, он высыпал порошок без остатка, мешая зелье против часовой стрелки.

Была не была.

Густой пар опускался к полу, окутывая ноги. В крохотное окно под потолком заглянула безликая луна. Тягучее коричневое зелье с запахом дохлой кошки было остужено и налито в высокую бутылку тёмного стекла, оставалось только найти жертву для эксперимента.

Услышав писк из соседней комнаты, Линфред поспешил в залу. Чёрный книзл сидел возле кадки с водой. В его зубах, извиваясь и пища, корчилась толстая серая крыса.

— Хороший мальчик, отдай, — маг ловко схватил грызуна за хвост, но добытчик протестующе зарычал. — Ну что тебе стоит? Другого найдёшь. У них под крыльцом целое гнездо!

Книзл удивлённо открыл рот, Линфред взмахнул палочкой, и крыса повисла в воздухе обездвиженной тушкой, её помятые бока красноречиво свидетельствовали о сломанных ребрах.

— Ты всё равно не жилец, а так может ещё и побегаешь.

Зачерпнув со дна котла остатки зелья, он влил отвар в застывший в беззвучном писке рот и, опустив крысу в пустое корыто, замер в ожидании — даже самый лучший зельевар иногда ошибался.

Смятый комочек шерсти с длинным чешуйчатым хвостом лежал неподвижно, часто и отрывисто дыша.

— Ну, давай же, давай!

Крыса задёргала носом, издала громкий писк и, подскочив на ноги, забегала по кругу как сумасшедшая.

— Предсмертная агония, — Линфред постучал пальцами по подбородку. — Жаль...

Он нахмурился и отвернулся, с горечью подсчитывая сколько ценных ингредиентов извёл впустую, но крыса и не думала умирать. Спустя десять минут она уже вовсю прыгала по стенкам и даже умудрилась цапнуть своего спасителя за палец.

— Скотина неблагодарная, — смачно выругавшись, Линфред вывернув корыто с испуганным, но вполне здоровым грызуном под забор, пошёл к дому сапожника, крепко сжимая крохотный пузырёк с зельем в руке...

— Копуша! — в дверь стучали так, что с потолка сыпалась деревянная труха.

Вскочив с кровати, Линфред огляделся, жмурясь от утренних лучей солнца. Спешно накинув плащ и натянув сапоги, он отворил дверь.

— Я тебе щас!

Увернувшись от пролетевшего мимо кулака, принадлежащего раскрасневшемуся Хансу, Линфред стремительно отскочил.

— Твоё лекарство! Моя дочь умирает! Ей больно, — бессильно опустив руки, сапожник сплюнул на пол. — Я убью тебя!

— Папа!

— Уходи! — мужчина кинулся через порог, хватая Линфреда за воротник.

— Но папа!

Оцепенев, Ханс медленно развернулся. Его Маргарет стояла посреди разбитой дороги, утопая босыми ступнями в липкой глине. Обе её ноги были ровными и одной длины.

— Маргарет? — Ханс пошатнулся, кое-как сошёл с крыльца и упал на колени, заключая дочку в тесные объятия. — Твои ноги?

Пожав плечами, Линфред ухмыльнулся, плотнее укутываясь в плащ.

— Мама просила вам передать, — девочка протянула зельевару новую пару ботинок, которые прятала за спиной. — В благодарность.

— Это самая дорогая пара из тех, что я готовил для ярмарки, — Ханс перехватил обувь, любовно сжимая мягкую кожу в пальцах. — Но дороже здоровья дочери для меня ничего нет.

Всунув в руки мага ботинки, он подкинул смеющуюся девочку в воздух и расхохотался сам.

— Не нужно, — хрипло проговорил Линфред, но Ханс лишь отмахнулся.

— Носи на здоровье и заходи вечером на пирог, — поклонившись, он вышел за калитку, следом за улыбающейся Маргарет.

И никакие самые дорогие ботинки и пироги не стоили для Линфреда и сотой доли улыбки этой маленькой девочки.