Маховик времени, или Новая история Невилла Лонгботтома (джен)

— Ты пойдешь к ним сегодня? — Августа была недовольна тем, что ее сына практически изгоняют из рода, ещё и так быстро, и практически ничего не объяснив, но понимала, что она лишится либо сына, либо внука. И если она все таки выберет сына — роду Лонгботтом конец. Этот молодой человек справится даже без поддержки рода, без поддержки семьи, а вот они — нет. Не смогут они. Слабы. Позор для рода известнейших когда-то боевых магов.

— Нужно решить это сейчас, пока я ещё взрослый. Резать, так по-больному, пока не началась гангрена и не пришлось убирать больше, — жёстко ответил Невилл, отдернул манжет рубашки и развернулся к Августе спиной. Сердце женщины дрогнуло. Он сказал это без единой эмоции. Холодно. Отстраненно. Словно не родителей выгонял, а собирался на прогулку по месту, где был раз пятьсот не меньше. — И кстати, пока я буду спать, посмотри мои оставшиеся воспоминания. До этого я показал тебе только общие черты. Если после этого будешь так же в этом уверена — тогда и поговорим о неправильности моих действий.

— И все-таки это как-то… — Августа не оставляла надежды переубедить внука. Ну а вдруг сыновнее сердце дрогнет?

— Неправильно? Жестоко? Неоправданно? Да, — он на секунду прикрыл глаза. — Все, что ты хочешь сказать — да. Но я уже не тот, кем был когда-то. Во мне нет жалости, нет терпимости к таким поступкам. Мы не выживем вместе. Я просил тебя выбрать — я или они. И ты, кажется, свой выбор сделала. Или я не прав? — он так изогнул бровь, что Августа на секунду вздрогнула.

Он сделал это так же, как когда-то в будущем делал в его воспоминаниях Снейп. Ей было странно видеть привычки чужих людей у собственного внука, при этом не находя ни одной присущей ее сыну или невестке. Даже ее привычек у парня не было.

— Прав, Невилл, но… Он все-таки мой сын, и мне тяжело его так вот вычеркнуть из своей жизни, — Августа вздохнула и прикрыла глаза.

— А кто сказал, что ты должна выкинуть их из своей жизни? Никто не запрещает тебе перемещаться к ним хоть каждый день. Ты даже можешь жить с ними, — тон его был небрежным, словно его и не интересовал ее ответ, но в глубине души он все-таки боялся, что Августа выберет сына вместо неизвестного и откровенно чужого взрослого, который является ее внуком только номинально. Он все же любил ее, пусть эта женщина и не будет той его бабушкой, которая вырастила его и создала таким, каким он стал, но она так же его любит, и все ее привычки, жесты и даже манера разговора на месте.

— Ну а тебя же я не могу бросить! — воскликнула та и осуждающе на него посмотрела. — Как ты себе это представляешь?

— Не можешь или не хочешь? — Невилл прищурился. — Если не можешь, то не переживай, со мной прекрасно справится Нэнни, она привычная уже, к тому же привязана ко мне. Ты не обязана со мной сидеть, я не ребенок уже. А если не хочешь, то это только твой выбор, и тебе решать, как быть и что делать.

— Я не хочу тебя оставлять, Невилл. Когда я впервые тебя увидела, то поняла, что ты — самое дорогое, что у меня когда-нибудь будет. Я безумно люблю сына и готова многое ему простить, но выбирая между ним, взрослым лбом, и тобой, я все же выберу тебя.

— Не забывай, что я еще больший лоб, — он негромко усмехнулся и посмотрел на нее под углом. — Мне все-таки уже больше сотни, и я сам давно уже дедушка.

— Ой, да какой из тебя взрослый, дитя дитём. Пусть и старое дитё, да в совете нуждаешься, — Августа мягко улыбнулась внуку и обняла его.

— Я рад, что ты выбрала меня, бабуль, я очень боялся другого ответа, — Невилл мягко улыбнулся и обнял ее в ответ. — Я люблю тебя.

— И я люблю тебя, внук, и буду любить, что бы ни случилось и что бы ты ни сделал.

* * *

В комнате, в которой лежали двое, муж и жена, бывший наследник и младшая дочь не так давно созданного рода, стоял сильный молодой маг. Он не будил их, не тревожил. Он просто смотрел. Смотрел и думал, возможно ли было принять другое решение? Можно ли было простить и забыть? И сам же себе отвечал: «Нет».

Маг еще раз посмотрел на спящих и, наконец, решился.

— Здравствуйте, — голос неизвестного разбудил Алису и Фрэнка, заставив вздрогнуть и спрыгнуть с кровати, на которой они лежали. — Не нужно меня бояться, я безоружен, — Невилл поднял руки вверх и показал отсутствие палочки.

— Кто вы и что вам нужно? — взвился Фрэнк и стал так, чтобы прикрыть жену, хотя тело его все еще было на удивление слабым даже для того, кто только что проснулся.

— Невилл, — словно само собой разумеющееся, ответил маг и посмотрел на реакцию родителей. — Невилл Фрэнк Лонгботтом, единственный внук Августы Магдалины Лонгботтом.

— Этого… Этого не может быть! — выкрикнул Фрэнк и начал лихорадочно искать свою палочку, которую он никогда не забывал и не терял. Ну, кроме как в случае, если ее вытащили заранее. — Вы нагло лжёте, молодой человек! — выкрикнул он, когда понял, что палочки таки нет. — Нашему сыну всего полтора года!

— Фрэнк, мы же в Алой гостиной! Это не может быть неправдой! — охнула Алиса.

Она всегда соображала быстрее мужа. Сказывались пуффендуйская выучка и дружба с Когтевраном.

— Какая сообразительная у меня однако мать, это приятно, — Невилл усмехнулся. — Даже жаль будет с вами прощаться.

— В смысле прощаться? Что вы собираетесь с нами сделать? — в голосе Алисы проскочили нотки паники, а Фрэнк снова стал прикрывать жену собой.

— Оу, ничего такого, о чем вы подумали, — Невилл поднял руки в примирительном жесте, — Я бы мог вас медленно и чинно подготовить к предстоящим новостям, как и положено в таких ситуациях, но времени у меня в обрез. Так что внимательно слушайте, что я вам скажу: с недавнего времени я являюсь лордом рода Лонгботтом, — Алиса вздрогнула от понимания ситуации, а Фрэнк в неверии дернулся.

— Ты не мог стать им, пока я жив! Раз говоришь, что мой сын, то значит, по праву наследования я выше, — попытался уличить он Невилла во лжи.

— Мне тебя убить, чтобы все стало как надо? — более холодно поинтересовался тот, и Фрэнк понял — такой убьет не глядя.

— Ты…

Слов у обоих супругов не было. По крайней мере, цензурных.

— Я. Все, что ты сейчас подумал — я. И даже хуже. Но опустим обсуждение меня, речь сейчас о вас. С этого дня я не желаю вас больше видеть ни только в поместье, но и в роду Лонгботтом.

— Как? — Фрэнк выдохнул в отчаянии, когда все-таки узрел перстень лорда на пальце у парня. — Но что тогда?

— Вот так. Теперь вы будете мистер и миссис Лонготт, с приличным состоянием и домиком в Испании. Ритуал отделения я уже провел, а гоблины подготовили все документы, — Невилл оглянулся, поднял с пола и поставил на столик около кровати черный кожаный чемоданчик на кодовом замке. — Причем документы тут как магические — результаты СОВ, ЖАБА, экзаменов в академии Аврората, свидетельство о браке, так и маггловские — аттестаты средней школы, ещё одно свидетельство о браке, документы на недвижимость, так как дом не наделён магглоотталкивающей системой и простецы прекрасно его видят, медицинские страховки и другие необходимые вам там документы. Так же в испанском маггловском банке у вас открыт счёт, совмещённый с магическим — там и располагаются полагающиеся вам после разделения средства. Портал же до испанского дома располагается также в чемодане — вы его увидите, это обыкновенная маггловская ручка.

— Это какая то бессмыслица, какой-то страшный сон! — Франк начал бегать по комнате и бормотать себе под нос ругательства.

— За что? — только и спросила Алиса, у которой по щекам текли слезы.

— За что? — горько переспросил ее Невилл. — За безразличие. За высокомерие. За слабость. За глупость. За то, что преступили кодекс рода. За то, что ославили род. За смерть Антареса Рудольфуса Лестрейнджа. Ребенка, что был чист душой, телом и магией.

— Что?.. — переспросила Алиса, а Фрэнк замер на месте.

— Скажи, ты ни капли не жалеешь о своем поступке? — Невилл не обратил внимание на мать и в упор посмотрел на отца.

— Да это же ребенок Пожирателей! — будто оправдание всему выкрикнул отмерший Фрэнк. — Как о нем можно жалеть? — словно не замечая, что из-за этого Невилл замер, продолжал его «родитель». — Он бы стал таким же темным уродцем! Мир должен быть нам благодарен, что на одного ублюдка стало меньше.

— А теперь на минуту, — в глазах Невилла вспыхнула ничем не замутненная ярость, — всего на одну минуту представь себе, что ты сидишь и смотришь, как из тела твоего горячо любимого сына капля за каплей выходит жизнь. Смотришь и ничего не можешь с этим поделать. И ни магия, ни жизнь, ни сама Смерть ничего не могут с этим сделать. Представь, что Старшая палочка с ее сильнейшими заклинаниями летает как заведенная над твоей головой, но это не помогает. И все, что тебе остается, это обнять медленно умирающее тело своего ребенка и плакать, наблюдая затем, как твой сын просит помощи, которую оказать ты ему не в силах. В эту самую секунду ты можешь лишь молчать и глупо смаргивать текущие по твоим щекам слезы, ведь умом ты все-таки понимаешь, что для твоего ребенка уже все закончилось. Потому что ты понимаешь, что не можешь ему помочь, а можешь лишь продлить его агонию. И эти пять минут, за которые он умирает, для тебя остаются на всю жизнь. Ты закрываешь глаза и видишь сквозь закрытые веки его мольбу. И через год, и через два, и через пять — ты закрываешь глаза и видишь это снова и снова. И ты не можешь спать, ты не можешь есть, ты не можешь жить. Ты понимаешь, что должен был что-то сделать, как-то помочь, защитить. Но ты не смог. И как ты после этого будешь жить?

— Я… — Фрэнк хотел что-то сказать, но под яростным взглядом сына не решился дальше перебивать его.

— Представь, что от падения в бездну отчаяния в ту же самую секунду тебя спасала только дружеская рука на плече, что помимо негласной поддержки она забирала и часть твоей боли, ведь не только ты потерял сына, но и он крестника. Увидь, как наяву увидь, состояние души себя такого. И то, как больно потом притворяться перед всеми, что все в порядке, что ты смог пережить все это, особенно если видишь его глаза каждую ночь в кошмарах.

— Но…

— А еще подумай, — чуть повысил голос Невилл, — каково смотреть на свою любимую жену и понимать, что она сходит с ума от горя, от того, что не смогла защитить свое дитя. Как тоже пытается храбриться, даже перед тобой, но ты знаешь, что по утрам, когда ты уходишь на работу, она обнимает подушку сына и плачет на его кровати часами. Как на все праздники готовит его любимые блюда и иногда, забываясь, ставит на стол его любимую тарелку с медвежатами. Как крутится во сне, поглощенная кошмаром, в котором к ней тянет руки ее ребенок. И тебе приходится каждый вечер накладывать на неё заклятие сна только для того, чтобы она смогла хоть немного отдохнуть. Ты видишь что ей больно, видишь, что она бледнеет с каждым днём, становится всё тише, что в её глазах затухает огонь, который ты так любишь. И лишь ваши дети могут пусть и ненадолго, но отогнать от нее эту смертельную тоску. Но они уже взрослые, у них своя жизнь, а у вас своя. И боль у вас своя. Особая.

— Нет! Я не хочу этого представлять! — глаза Фрэнка были расширены от переполнявшего его возмущения.

Каждое слово Невилла взрывалось в его голове кровавой картинкой. И он как наяву чувствовал боль и опустошение.

— И однажды, когда ты приходишь домой, то обнаруживаешь в гостиной ее еще живое тело с перерезанными венами. А перед ней на коленях стоит ваш сын и мученически тянет: «Приди ко мне, папочка, мне холодно тут одному». И пусть это всего лишь боггарт, но тебя парализует такой страх, что ты невольно забываешь об умирающей жене и ищешь нож, ведь воспользоваться палочкой не можешь. И снова тебя спасает лишь помощь друга — и в тот момент ты благодаришь Мерлина и Снейпа, что один твой друг первоклассный зельевар, а другой всегда носит все зелья с собой. Иначе быть твоим детям сиротами, ведь жену ты все-таки спасти не смог. Упустил. Просчитался. Оплошал.

— Зачем ты это нам говоришь?! — выкрикнула Алиса, но Невилл как будто ее не слышал.

— И как же удивительно цикличен бывает мир, — он горько усмехнулся. — Ведь именно так, как умерла моя жена, чуть не погибла Беллатриса Лестрейндж, после смерти своего ребенка, в печальной и короткой судьбе которого виноват мой отец. Разница лишь в том, что ее спасти успели. — Невилл перевел взгляд на Фрэнка. — Можно сказать, что ты виноват в смерти собственного внука и самоубийстве невестки и нисколько не раскаиваешься в этом.

— Это неправда! Это не может быть правдой! — закричал Фрэнк, обхватив голову руками. — Ты всё лжешь! Лжешь!

— Это правда, жестокая правда. И скажите спасибо леди Лестрейндж, что она не отплатила вам той же монетой и я остался жив.

— Да лучше бы отплатила! — на эмоциях выкрикнул Фрэнк, а Алина охнула и прикрыла рот рукой.

— Как скажешь, Фрэнк, как скажешь…

* * *

Ужин проходил в гнетущем молчании. Августа прекрасно расслышала последнюю фразу своего любимого сына, и та ей не просто не понравилась, она привела ее в такое бешенство, что леди готова была броситься к Френку и показать ему, как нужно себя вести наследнику рода, пусть и бывшему. Причем метод она бы выбрала подоходчивее, раз в детстве плохо объяснила. Определенно уходить от методов воспитания ее отца было опрометчиво, хотя ей они и казались чересчур жестокими. Невилл еле смог отговорить ее от этого. Сам же он просто лишний раз удостоверился, что поступил в отношении своих родителей правильно. Но вот только менее больно от этого не стало. Он спасал их ценой всего, хотя мог спокойно спрятаться и не менять историю, а Фрэнк сожалел, что его не убили… Беллатрикс в этом плане оказалась куда человечнее — она спасала от агрессивного супруга даже не своего сына, а сына убийцы.

— Лорд Лонгботтом, сэр, в каминной комнате женщина, которая плачет и зовёт леди Августу, — домовик появился внезапно и тут же затараторил.

— Какая женщина, Таки? — оживилась Августа.

— Таки не знает, мадам, — эльф опустил уши. — Таки не смог добиться от дамы представления.

— Это бывшая леди Крауч, — сказала появившаяся Нэнни. — Она прибыла сюда из-за приговора, я полагаю.

— Приговора? — удивился Невилл, а Августа вся обратилась в слух.

— Да, милорд, — Нэнни улыбнулась — ей нравилось читать и искать информацию, а когда это ещё и не порицалось, а поощрялось, было просто замечательно. — Неделю назад был зачитан приговор Лестрейнджам: лорду, леди и наследнику…

— Беллатрису посадили? — резко прервал ее Невилл.

— Да, милорд, ее муж сам дал против нее показания. И по одному из десяти названым им эпизодам даже нашли доказательства, пусть и косвенные. Собственно, всё доказательство было в том, что по показаниям свидетеля преступницей была женщина с черными волосами, а у Беллы у единственной из женщин нашли метку, к тому же она темноволосая.

— Скверно, — задумался Невилл. — По моим данным, — он многозначительно посмотрел на Нэнни, — Белла никого ни убивала в восьмидесятых, кроме Лонгботтомов. Да и тех не добила. Воевала — да, калечила и увечила — да, но не убивала.

— В нападении на Лонгботтомов ее тоже обвинили, но второстепенно. Лестрейнджи указали, что все это устроил Барти Крауч-младший и сам запытал Фрэнка с Алисой до помешательства. Самих же братьев он связал там и бросил для прикрытия. Им за это даже срок скостили до десяти лет заключения вместо пожизненного.

— И Визенгамот им поверил? Поверил, что мальчишка положил двух авроров и трёх Пожирателей? — Августа была в шоке. Маленького Барти она знала с младенчества. Его мать была ее подругой, а сам Барти — ее крестником.

— Двух Пожирателей, миледи, — уточнила Нэнни. — Леди Лестрейндж приписана как его сообщник, так как тоже не была обнаружена в доме. Сейчас же они ищут Барти Крауча, чтобы проверить его на наличие метки и осудить на пожизненное, так как леди Лестрейндж они уже осудили и закрыли.

— Но почему они не спросят у его отца? Барти сказал бы им, что это бред! — Августа была против резких мер без доказательств. — Да и метка ещё не доказательство! Невилл, он не мог! — Августа практически с болью посмотрела на внука. — Невилл, Барти хороший, правда, просто увлекающийся, немного зацикливающийся, но не убийца! Он умница, отличник, но не палач, — в глазах у неё стояли слёзы.

— Сам Барти Крауч-старший и подписал приказ о поиске после того, как в порыве гнева изгнал сына из рода, — мрачно отметила Нэнни, пока Невилл молчал.

И именно его реакция убивала Августу еще больше. Она всем сердцем хотела помочь крестнику, но если Невилл окажется против — она не сможет ничего сделать.

— Нэнни, а ты сказала "бывшая", что это значит? — заговорили одновременно Невилл и Августа, а после Августа смутилась.

Лорда нельзя было перебивать , но она никак не могла привыкнуть, что у рода есть лорд. Столько времени она была леди-регентом, ведь ее муж не был Лонгботтом, а сына перстень не принял. И только теперь она поняла, почему — клятвопреступников перстень не принимал. Основатель рода вписал в кодекс правило — не убивать детей, ибо магия рода Ланцет, основанная на крови невинно убиенного младенца, перестала отравлять всех носителей крови только тогда, когда матери Магии и госпоже Смерти были принесены клятвы об искуплении, о ненанесении вреда детям и о запрете предательства. И получили они тогда новое имя и новый кодекс. И блюли его по сей день.

— Миссис Крауч отреклась от мужа на алтаре Краучей, и магия приняла ее просьбу и разделила их с мужем на две ветви одного рода. Крауч-старший пока остался холостым лордом, а его супруга и сын стали младшей ветвью, но с большим количеством прав, чем члены семьи. Если у старшей ветви не появится наследник, то все, как и положено, отойдет Барти-младшему, но при этом власти у Крауча-старшего над ними нет.

— Умно, — усмехнулся Невилл. — Я определенно должен познакомиться с этой женщиной.

— Ты решил помочь Барти? — с надеждой посмотрела не него Августа.

— Я решил как минимум заплатить по счетам.