Прекрасное далеко, или Тайна Черной планеты (джен)

— «В детском саде номер восемь раздаются голоса»…

— Платон, заткнись! — осадила «Терешкова», то есть Валька Терентьева, задира из второго отряда, гордо именуемого «Тимуровцы».

— Завали, Платоша! — вторил ей Джинджер, в миру Женька Солоухин. Но Платоша — Никита Платонов, местный клоун — не унимался.

— «Вань, не надо! А я хОчу! Вот и всё, а ты боялась! Только юбочка помялась...»

Веснушчатый лопоухий недотепа Платонов заржал и тут же отхватил леща от зашедшей в палату Альтры — старосты первого отряда. Вернее, зашедшего. Альтра все-таки был пацаном.

— Фильтруй, салага… — Альтра говорил басом, добирая солидности.

Никто в лагере не знал, что значит "Альтра" и кто дал невысокому коренастому брюнету Денису Иванову такую кликуху, но все сходились во мнении, что погонялово зачетное. Некоторые подозревали, что даже сам Альтра не знает, почему он Альтра, но это было не суть важно.

— Ша, медузы! Усохли, или кина не будет! — Альтра смачно сплюнул сквозь зуб. Актив второго отряда проследил траекторию слюны и охнул от зависти.

— Ну, Альтра! Ты же обещал! — всхлипнула Стася Ручкина, пай-девочка, которую, впрочем, все любили.

— Пожалуйста!

— Ну мы же старались! — возмущалась Хэлен — Ленка Петрова, известный борец за справедливость.

— Ну, Альтрочка, миленький… — Терешкова захлопала глазами, Альтра ухмыльнулся. Она была такая, ничего себе, эта Валечка, но Уголовный кодекс Альтра чтил. Хотя…

«В полночь, у амбара, приходите, не пожалеете». И она бы побежала, роняя тапки. Ну и потом, он же не предлагал бы «это». Сам еще не пробовал. Так, «пионэрские обжиманцы».

— Альтра, ну расскажи «Черную планету»! Ну мы же уже все твои задания выполнили! Мы заслужили! — Хэлен твердо стояла на своем, Стася поддакивала.

Иванов очнулся от мечтаний о девичьих «прэлестях» и вспомнил, что, собственно, делает в спальне второго отряда. Долг прежде всего.

— Чтобы заслужить «Черную планету», вам надо лагерь языком вылизать!

Платоша сделал «стойку»:

— Я готов!

На него опять зашикали. Альтра цыкнул, закатил глаза. Выдержал паузу.

— Лады, выиграете завтра у «Сачков», тогда и поговорим.

Футбол. «Тимуровцы» дружно выдохнули. «Сачки» из параллельного второго отряда были сильной командой. Сыгранной. Зато у них не было Адда — Эдика Дадаева, который ходил в футбольную секцию, и Джинджера, который брал массой, разгоняя защитников громкими криками «какого фига…». Когда вожатые были далеко, он, конечно, кричал немного другое, но не суть. Еще в отряде был Митроха, хороший защитник, Макс, любитель старославянского, натура весьма тонкая, но приличный хавбек, Ладос — Ладынин Ленька, ботан, знаток истории, зато высокий и с голевым чутьем.

Альтра поднялся и вышел из палаты. Разговор был окончен. Платоша шумно вздохнул, и на него снова все понесли, не выбирая выражений. Платошу в отряде любили — как нечто неизбежное.

* * *

Итак, чтобы услышать самую знаменитую лагерную «страшилку» — «Черную планету», — нужно было сделать «Сачков». Задача трудная, но выполнимая, и потом… «Черная планета»!

Об этой страшилке ходили легенды. Это была самая мрачная и жуткая история. Те, кто ее слышал хоть раз, давали кровавую клятву — прямо кровью расписывались, — что не будут рассказывать другим. Нарушить клятву было нельзя. Закон. Поговаривали, что тех, кто все-таки нарушит кровавый договор, «Черная планета» забирала к себе. Что это значило — никто не знал. Но каждый год каждая смена уже в первый день знала о том, что есть лагерная «страшилка» про Черную планету.

Легенда гласила, что в каждую новую смену староста первого отряда находит в своей тумбочке конверт, из которого выглядывает листок. На листке корявым почерком написан текст страшилки. Говаривали, что написан он был кровью. И никто не знал, откуда берется конверт. Это была страшная тайна!

Староста рассказывал «Черную планету» в конце смены. Но только избранным. Или никому. Это был закон лагеря «Ромашка».

* * *

— Ребзя, слышали? Че делать будем? Надо выигрывать! Если «Сачки» нас сделают, он ведь им «планету» расскажет! И будем мы как чукчи…

— Да выиграем, че там?

— Платоша, завали!

— А че сразу завали? Я, может, тоже хочу про Черную планету!

— Ты? Ты в футбол не играешь! — Джинджер смачно сплюнул.

— Играю! — Платонов подпрыгивал от нетерпения.

— Ага! Как Виктор Онопко, — второй отряд дружно заржал. Даже тихоня Стася.

— Ну, ребзя…

— Ша, медузы! Надо придумать, как нам «Сачков» утопить! — Терешкова, хоть и баба, но во всех пацанских делах не отставала. — А давайте их ночью намажем?

— И че? Фуфло! Не прокатит!

— Смотря чем мазать, — хитро улыбнулась Хэлен, — простой пастой не прокатит, а если…

— Золотой…

— Платонов, достал, свали!

— Ну почему? Я же свой! Ну, ребзя…

Так, препираясь с Платошей дружный второй отряд, «Тимуровцы» придумывал страшную экзекуцию для «Сачков», чтобы помешать им выиграть матч и получить право услышать страшилку про Черную планету.

* * *

На «дело» вышли всем отрядом. Даже самые трусливые и примерные. Все были в теме. Всем не давала покоя самая страшная история. «Черная планета».

Пастой не мазали — залили в кеды «сачкам» клей и варенье. Варенье правдами и неправдами добывали у поварихи тети Зины.

Конечно, могли «погореть», но на войне все средства хороши. Так сказал Платон. У него бывали проблески интеллекта.

«Сачки» в долгу не остались. Утром форма «Тимуровцев» была облита чем-то сладким и вонючим. Но шмотки-то можно было поменять или высушить, а вот кеды…

Матч был напряженный. Бились как с печенегами или половцами, или хрен знает с кем… Сначала молча, сцепив зубы, когда стоявший на воротах «Лоренцо» — смуглый, носатый Генка Ильин — позорно пропустил. Потом с криками и «матами» — не стесняясь уже ни вожатых, ни начальника лагеря, пришедшего посмотреть на феерическую сечу. Крики были по большей части радостными. «Терешкова» дала голевой пас, строя глазки защитнику «Сачков». Джинджер спас ворота, прижав нападающего к кромке и чуть не сломав ему ногу. И даже Платоша отличился, забив решающий. Эти чудаки на букву «м» иногда могут!

«Сачки» бесславно продули. А «Тимуровцы» праздновали победу так, словно выиграли «Лигу чемпионов».

«Черная планета»! Они узнают легенду лагеря!

Вечером в палате отряд ждал Альтру. Все как-то притихли. И только Платоша бурчал про себя, пристукивая ногой:

— Дети в подвале играли в Гестапо, зверски замучен был дворник Потапов. Дети в подвале нашли пулемет, больше в деревне никто не живет.

На Платошу уже никто не шикал. Отряд был в предвкушении.

Они избранные!

Терешкова томно вздохнула и с надеждой посмотрела на дверь мальчиковой спальни — когда же придет Альтра? Конечно же он не торопился. Вымотает все нервы, зараза такая! Валька одним полушарием думала, что такого страшного будет в «Черной планете», а вторым просчитывала, как устроить подкат к мрачному старосте. Было стремно. Одно дело крутить со своими пацанами, одногодок она щелкала как семечки. Другое дело — парень из первого! Ему шестнадцать! И он самый популярный в лагере. Все к нему липнут. Эх… Она снова томно вздохнула. Платоша подкрался сзади, нагло схватив чуть повыше талии:

— Валечка, не вздыхай, ща все будет.

— Отвали… — Она смачно ткнула локтем, попав прямо по печени. Платоша скрючился и застонал, притворно, громко…

— О… Ты разбиваешь мне сердце, детка! А я хотел на тебе жениться!

— Я те ща так врежу, женилка отвалится.

Джинджер громко «взоржал», заводя остальных. Платоша не унимался.

— Вот так всегда! Хочешь вести себя как честный человек, панимаиш! А честный человек — всем враг…

В палату забежал взволнованный Митроха:

— Альтра идет!

Все замерли, как в финальной сцене «Ревизора».

Альтра зашел с важным видом и стопкой бумаги.

— Так, салаги, каждый берет лист, пишет на нем: "Я, такой-то, такой-то, клянусь, что никогда и никому не расскажу то, что услышал сегодня. Тайна «Черной планеты» умрет вместе со мной". Подписываем кровью. Кто боится — на выход. Вот иголки, одеколон. Дезинфицируете, прокалываете палец, прикладываете. У вас пять минут. Время пошло.

Альтра всегда был таким. Чётким. Без вариантов. Сказал — отрезал. Послал — послал. И сразу далеко. Было ощущение, что в свои шестнадцать он уже хорошо так пожил. Ясно, что это было по большей части позёрство. Но почему-то в лагере Альтру слушали все, даже начальник. Ну, Альтра-то был долгожитель — третью смену мотал, да и предыдущие года он все лето проводил в «Ромашке».

Терешкова мечтательно вздохнула и перехватила взгляд Альтры. Он смотрел нагло, молча назначая свидание у амбара. Валька покраснела как рак и закусила полненькую губу.

Платоша забарабанил ногой в нервном припадке и стал насвистывать свадебный марш Мендельсона.

Альтра молча подошел, отвесил леща.

— Все написал? Смотри! Клятва, скрепленная кровью, — это святое.

— Знаю я, знаю… — заскулил Платонов, понимая, что Вальки ему не видать.

Альтра собрал окровавленные листки. Сел на подоконник, взглядом приказав Митрохе закрыть дверь.

— Свет гасите.

Палата погрузилась во мрак. По пустым стенам побежали странные тени — за окном горел фонарь и колыхалась осина.

Альтра откашлялся и проговорил с хрипотцой Высоцкого в голосе.

— Черная планета.

Он сделал паузу. «Тимуровцы» затаили дыхание.

— В черной-черной галактике, была черная-черная планета. На черной-черной планете был черный-черный континент…

— Африка, — пискнул Платоша, тут же вжав голову в плечи, ожидая очередного удара.

— Еще раз перебьешь — вытурю! — прошипел Альтра.

И снова взял паузу, выжидая. Потом заговорил сочным басом, слегка потягивая гласные, почти завывая…

— На черном-черном континенте была черная-черная страна. В черной-черной стране был черный-черный город. В черном-черном городе была черная-черная улица. На черной-черной улице стоял черный-черный замок. В черном-черном замке был черный-черный коридор. Черный-черный коридор вел в черную-черную комнату. В черной-черной комнате был черный-черный пол, на черном-черном полу лежал черный-черный ковер, на черном-черном ковре…

Альтра снова сделал паузу. И выдал тоненьким мяукающим голоском:

— Сидел маленький беленький котенок.

«Тимуровцы» замерли, разинув рты. Так мощно их еще никто не прокатывал. Платоша откашлялся.

— Хм… и чё?

— И все, — сказал Альтра. — Теперь вы знаете тайну «Черной планеты» И у меня есть ваши клятвы, подписанные кровью. Удачи, салаги.

Альтра вышел, кинув на Вальку многозначительный взгляд, но она сидела с таким выражением лица, что альфа-самец понял — проды не будет.

Когда за старостой закрылась дверь, отряд зашевелился. Неожиданно дико заржал Платоша.

— Ну че, придурки, получили тайну «Черной планеты»? — и тут же получил увесистый тычок от Хэлен.

— Завали, а? И сопли подбери…

— Да… красиво нас…

— Вот мы дебилы…

— А че только мы-то? Вы че, не поняли? — все смотрели на Платонова. — Да эту пургу каждую смену какому-то одному отряду загоняют! И все равно все думают, что этот отряд самый крутой, потому что все молчат! И мы будем молчать, и мы крутышки! Ясно?

— А Платоша-то дело говорит!

— Точно!

— Факт!

— Платон мне друг, но истина дороже! Ну, иди, родной, я тебя поцелую! — сказал Лоренцо, и все заржали. А Терешкова игриво посмотрела на Платонова, и он почему-то смутился...

«Тимуровцы» еще долго сидели в темноте, рассказывая реальные страшилки про черный гроб и красные пальчики. И девочку, которая сожрала всю семью, потому что у нее были красные зубки — их ей в конец концов вырвали и вставили новые, но они снова начинали понемногу краснеть…

Потом все устали и решили, что пора спать. Валька еле отбилась от Платоши, который хотел проводить ее и остальных до девчоночьей палаты. Стася и Хэлен вышли первыми. А Терешкова застряла в дверях, пожелала всем страшных снов и обернулась с хищной улыбкой. И все парни заметили, что зубки-то у Вальки были розовые…