Выбирай сердцем (гет)

Лили Поттер открыла глаза, взглянула на часы — они показывали без четверти семь утра — и улыбнулась. Долгожданный момент настал. Сегодня ей исполнилось семнадцать лет, а это значит, что теперь она имеет право колдовать в любое время и в любом месте. Да хоть сейчас, прямо в постели! И плевать, что каникулы еще не закончились.

Лили вытащила из-под подушки волшебную палочку и направила ее на зубастую герань, которая выглядела такой чумазой после вчерашней пересадки, что на нее было больно смотреть.

— Тергео! — произнесла Лили и довольно просияла. Вся грязь мгновенно исчезла, и пышная зеленая шевелюра герани заблестела.

На очереди была засохшая мандрагора. Лили билась над ней в поте лица все каникулы, но оживить бедняжку так и не удалось. Похоже, мандрагора погибла от недостатка внимания.

«Растения такие же, как люди. У них есть чувства», — вспомнила Лили слова мистера Лонгботтома. Профессор травологии всегда был немного странным — тем и очаровывал. Ее тоже считали не от мира сего, наверное, поэтому они с профессором и подружились.

Лили тяжело вздохнула. И как она не догадалась о чувствах мандрагоры! Но винить себя за это было бы глупо. Откуда она могла знать, на что обиделась мандрагора. Может, на то, что Лили каждое утро играла с мамой в квиддич?

— Инсендио! — Лили не успела и глазом моргнуть, как несчастную мандрагору поглотило пламя.

«Кремация со спецэффектами», — наверняка сказал бы сейчас ее старший брат Джеймс.

В дверь постучали. Кто мог прийти с поздравлениями в такую рань? Только мама. Отец как обычно в ночном рейде, братья давно живут отдельно.

— С днем рождения, солнышко! — Джинни Поттер обняла дочь и, отпрянув, с опаской огляделась. — У тебя здесь, как в теплице номер четыре, Мерлин свидетель! Боюсь, как бы твои цапни меня не съели.

— Они воспитанные, мам! Своих не едят, — рассмеялась Лили.

— Ой, а эта герань — копия тетушки Мюриэль в гневе, — Джинни поморщилась. — Даже подходить страшно, того и гляди, откусит нос. А что это за картина, Лили? Очередной подарок профессора травологии?

— На этой картине изображен аконит, — пояснила Лили. — Или ты предлагаешь повесить на стену портрет Гвеног Джонс? Тебе мало того, что папа носит майки с символикой «Холихедских Гарпий»?

— У папы нет выбора, он боится летучемышиного сглаза. В отличие от тебя. И в кого у меня такая бесстрашная дочь?

Джинни снова обняла Лили, поцеловала веснушчатую щеку. Лили картинно нахмурилась.

— Мам, ты что, без подарка? Сегодня твоя дочь стала абсолютно взрослой.

— А твоя мать — абсолютно старой, — усмехнулась Джинни и, взмахнув палочкой, открыла дверь. — Я купила тебе новую скоростную метлу, дорогая. Давай, покажи мне, как хорошо ты владеешь магией. Колдуй за пределами Хогвартса с чистой совестью!

Лили взяла волшебную палочку, сосредоточилась и наколдовала невербальные манящие чары. Через пару секунд в комнату влетела сияющая «Молния».

— Мам, ты чудо! — обрадовалась Лили. — Мне даже жаль, что квиддич не входит в состав ЖАБА.

— Для тебя и без ЖАБА открыты все двери, — заметила Джинни. — Стоит только захотеть. Такие юркие и смелые ловцы, как ты, всегда на вес золота. К тому же у вас впереди решающие матчи школьного чемпионата. Если надумаешь пойти в большой спорт, победа Гриффиндора сыграет тебе на руку. Да и я могу словечко замолвить. Но твои мысли, вижу, заняты совсем другим.

— Мам, не начинай! Я еще в поиске, — Лили выскользнула из материнских объятий и принялась обрывать пожелтевшие листья с горшечной смоквы. — До выпускных экзаменов — целая вечность! И если я решила сдавать травологию, это еще не значит, что я хочу посвятить ей свою жизнь.

— Милая, ты третьи сутки сидишь в этой душной оранжерее, — вздохнула Джинни. — Скоро засохнешь, как твоя мандрагора. Чтобы этого не случилось, предлагаю позавтракать и полетать. Испытаем новую метлу? Папа и мальчики появятся только к обеду.

Лили хитро улыбнулась.

— Травология или квиддич, спросит Джим. Жизнь или смерть, пошутишь ты. Папа как всегда скажет: выбирай сердцем. Ал посоветует думать мозгом. А я… промолчу.

— Мам, почему нельзя разрезать торт прямо сейчас? — надула губы Лили. — До ужина еще так далеко!

— Ну почему же нельзя, милая? — отозвалась Джинни, убегая в кухню. — Сегодня все можно! Только давайте сначала дождемся папу.

Лили оценивающе посмотрела на шоколадный торт, ожидающий своего часа на чайном столике в гостиной, и с помощью беззвучного заклинания левитации подняла его в воздух. Джеймс и Альбус зааплодировали.

— Блестящая санкционированная магия! — провозгласил Джеймс.

После торта заклинанию Вингардиум Левиоса подверглись тарелка с печеньем, газета «Ежедневный пророк» со спортивной колонкой авторства Джинни Поттер и глиняная ваза. Когда игра наскучила, Лили села на диван рядом с братьями и стала рассматривать подарки: кожаные перчатки для игры в квиддич — Джеймс предсказуем до ужаса! — и набор серебряных фиалов для зелий — угадать выбор Альбуса тоже нетрудно.

— Круто! — восхищенно произнесла Лили, перебирая сверкающие фиалы. — Может, мне податься в зельевары?

— Профессор Лонгботтом этого не переживет, — ухмыльнулся Джеймс, за что получил от брата локтем в бок. Лили в ответ лишь возмущенно фыркнула и, покраснев, перевела взгляд на Альбуса.

— Мне не смешно, — тихо сказал он.

— Разве я виноват, что наша сестра запала на Мистера Волшебный Кактус? — невинно спросил Джеймс. — Кстати, Лили, как поживает тот долговязый рейв? Моффат, кажется… Неужели оставила его с носом? Помнится, вы с ним еще на пятом курсе тискались.

— Какой ты придурок, Джим! — покачала головой Лили. — Профессор Лонгботтом прав: некоторые люди никогда не меняются и до конца дней остаются вредными колючками.

— Какой уж есть, — самодовольно ответил Джеймс. — Братьев не выбирают.

Через минуту в гостиной появилась Джинни. Следом за ней семенил домовой эльф Кричер с соусницей в руках, а над ним дружной компанией летели столовые приборы на пять персон и большая пузатая супница. Из нее валил пар, словно это был котел с кипящим напитком живой смерти.

— О чем болтаете? — весело спросила Джинни. Лили пожала плечами.

— Травология или квиддич. Ничего нового.

Затянувшуюся паузу прервал крик совы. Птица влетела в распахнутое окно и бросила на стол конверт с печатью Хогвартса. Письмо было адресовано Лили Поттер. Но от кого? От Хагрида? От директора МакГонагалл? Она в последнее время была такой милой. Или… Нет, не может быть. Профессор Лонгботтом сейчас в Лондоне, он всегда проводит каникулы дома.

Лили угостила сову печеньем, распечатала конверт и нетерпеливо вчиталась в знакомые смешные закорючки. Точно, от него. Мерлин, ну почему у профессора почерк, как у подростка?

Это была открытка:

«Дорогая мисс Поттер! Поздравляю вас с днем рождения. Желаю никогда не унывать, верить в себя и смело идти к намеченной цели».

С лицевой стороны открытки взирала расплывшаяся в улыбке мандрагора. Лили подмигнула ей и залилась краской.

— Разве мистер Лонгботтом в Хогвартсе? — растерянно пробормотала она, пряча открытку в конверт.

— Так это послание от Мистера Волшебный Кактус? — ввернул Джеймс.

— Прекрати немедленно, Джим! — осадила его мать. — Ты мужчина, а ведешь себя как хулиган-первокурсник. — Джинни наградила старшего сына испепеляющим взглядом и обратилась к Лили: — Совсем вылетело из головы, дорогая! Еще вчера Ханна Лонгботтом прислала сову. Невилла срочно вызвали в школу, в его теплицах что-то взорвалось. Хвала небесам, никто не пострадал, но работы профессору добавилось. Так что Ханна придет на ужин одна.

Лили потеряла дар речи. Она так ждала свой день рождения! Это был один из немногих дней в году, когда мистер Лонгботтом посещал их дом и Лили могла в непринужденной обстановке беседовать с любимым профессором. Чаще всего он приходил без жены. Ханна была хозяйкой «Дырявого котла», и ей не всегда удавалось отлучиться с работы. Тем счастливее себя чувствовала Лили. С бокалом шампанского в руке, при свете свечей и под тихие разговоры о былых приключениях, мистер Лонгботтом казался ей еще роднее и ближе, чем в школе.

Теперь же Лили предстояло весь вечер лицезреть его жену. Профессор Лонгботтом, гордость школы, герой Второй магической войны и замечательный специалист в области травологии, мог выбрать кого угодно: благоухающую голландскую розу, душистую бегонию или нежный амариллис, но почему-то выбрал ее — невзрачную и острую на язык Мимбулус Мимблетонию.

— Не огорчайся, Лили, — успокоил ее Альбус. — Мистер Лонгботтом легко справится с последствиями взрыва.

— Конечно справится. Он же герой! — с жаром воскликнула Лили и, споткнувшись о пронзительный взгляд матери, прикусила язык. В золотисто-карих глазах Джинни плескались удивление и тревога. Потрясающая способность видеть насквозь без всякой легилименции.

— Герой не твоего романа, — беззаботно сказал Джеймс и заглянул в супницу. — Мы обедать будем или как? С вами и от голода умереть недолго.

— Верно, Джим, — согласилась Джинни, пропустив мимо ушей страдания сына по поводу обеда, — хоть и грубо. Влюбиться в героя очень просто, а вот разглядеть в нем живого человека, принять его со всеми достоинствами и недостатками намного сложнее. Испытано на себе.

Джеймс и Альбус промолчали.

— Ты как всегда права, мамочка, — тихо ответила Лили. — Мне такое не светит. Гарри Поттеров на всех не хватит.

В прихожей раздался глухой хлопок аппарации. Лили бросилась встречать отца.

В комнате Лили царил полумрак. Монотонно тикали часы. Волшебные растения, пересчитать которые не отважился бы даже склонный к точным наукам Альбус, вздыхали и перешептывались. У них все как у людей: ссоры, обиды, угрюмое молчание. Молчала и Лили. Без тени улыбки на лице она сидела за письменным столом и смотрела на открытку с мандрагорой. Та радостно прыгала и кривлялась, напоминая о прошедшем дне рождения, который в этом году выдался не очень-то веселым.

— Чего паясничаешь? — хмуро спросила Лили и вспомнила свою засохшую мандрагору. На какое «превосходно» по травологии она надеется? Если профессор Лонгботтом узнает, что она несколько дней не поливала несчастное растение… Может, и вправду квиддич, как говорит мама? Хотя ЖАБА все равно сдавать придется. Уже завтра Лили сядет в Хогвартс-экспресс и вернется в школу. Ее ждут занятия, тренировки, экзамен по аппарации, чемпионат…

Пасхальные каникулы закончились. Переживания — нет. На душе у нее было тоскливо. Знали бы они все, какую чушь придумали! Мистер Лонгботтом — ее учитель и друг. И травологию она любит потому, что эта наука учит ответственности. Растения помогают лучше узнавать людей. И нет, абсолютно нет никакой влюбленности! Разве совсем чуть-чуть. Да и кто не влюблен в профессора травологии, героя войны? Все влюблены. Ну, за исключением миссис Норрис, конечно.

Только вот Джеймс ей не верит. И мама тоже. Лили поняла это совершенно точно. Она подслушала разговор родителей.

— Втрескаться в Невилла и забить на квиддич! — в голосе Джинни слышались металлические нотки. — Гарри, наша дочь не в себе. Если она затворится в этих пропахших драконьим навозом теплицах со своим профессором, вместо того чтобы заняться профессиональным спортом, я сойду с ума, помяни мое слово.

— Джин, давай без истерик! — попросил Гарри. — Невилл наш друг, да и Лили уже не ребенок. Она совершеннолетняя и вправе сама выбирать свой жизненный путь.

— Рука об руку с профессором травологии? — Джинни сорвалась на крик. — Гарри, очнись, Невилл женат! Конечно, я понимаю, что у них с Ханной проблемы... но при чем здесь Лили? Невилл ей в отцы годится. Ты вообще меня когда-нибудь слушаешь? Вспомни, наконец, что, кроме Аврората и великих дел по спасению человечества, у тебя есть еще и семья.

— Спасибо, что напомнила, Джинни, — голос Гарри, как ни странно, звучал спокойно. Лили услышала шорох и звук поцелуя. — Пожалуйста, возьми себя в руки. Я доверяю Невиллу, но обязательно поговорю с ним, если ситуация выйдет из-под контроля.

— Гарри, он поздравляет ее с днем рождения, — голос Джинни задрожал, — она краснеет, читая его открытки…

— Джин, наша дочь — лучшая студентка на курсе, чего ты ждала? Ее поздравляют все кому не лень.

— В ее комнате дышать нечем от цветочных горшков… Она тренируется через силу.

— Не дави на нее, милая, — сказал Гарри. — Позволь ей самой сделать выбор. Кто это придумал: травология или квиддич? Творческое изобретение Джеймса?

— Мое изобретение намного лучше, — устало произнесла Джинни. — Жизнь или смерть. Терпеть не могу травологию!

— Давно? — Гарри рассмеялся.

— С тех пор, как любимица Невилла Лонгботтома обрызгала меня своими вонючими соплями.

На платформе девять и три четверти было не протолкнуться. Веселые и улыбчивые студенты пробегали мимо, здоровались, хлопали по плечу, сжимали Лили в объятиях.

Она не особенно любила толпу и шум — исключение составляли разве что квиддичные матчи — и жалела, что они с матерью не воспользовались аппарацией.

— Привет, Лилс! Классно выглядишь!

Лили поежилась и неохотно кивнула. Это был Энди Моффат, тот самый долговязый рейв, вратарь сборной по квиддичу и мастер неожиданных комплиментов. Похоже, он до сих пор думает, что Лили — его девушка, хотя между ними случилось всего несколько поцелуев. После того, как Моффат сказал, что ненавидит травологию, Лили порвала с ним и старательно делала вид, что его не существует.

— Неплохой парень, — сказала Джинни, глядя Моффату вслед. — Может, дашь ему еще один шанс?

— Мам, он целуется как слизень! — скривила губы Лили.

Джинни округлила глаза.

— Это как?

— У него рот мокрый.

— Хм… Думаешь, было бы лучше, если бы его рот был сухим?

Лили расхохоталась. Мама неисправима. Ей уже за сорок, у нее на лице морщинки, но она до сих пор говорит о поцелуях, следит за фигурой, носит бикини, сидит у отца на коленях, а он ласкает ее грудь, думая, что никто этого не видит. А ведь еще пару лет назад Лили думала, что ее родители старые и у них нет секса.

— А ты знаток! — присвистнула Лили.

Раздался гудок. Хогвартс-экспресс готовился к отправлению. Студенты прощались с родителями и занимали свои места в вагонах. Лили обняла мать, отстранившись, поправила выбившуюся из укладки рыжую прядь, заглянула в лицо. Глубокий, пронизывающий взгляд. В уголках материнских глаз блестели слезы. Лили почувствовала, о чем она думает.

— Милая, мне показалось или ты действительно увлечена профессором Лонгботтомом? Скажи мне правду! Пожалуйста…

Отвести взгляд означало выдать себя. Лили смотрела не мигая. Молчание затянулось. На секунду ей показалось, что поезд сейчас уедет без нее, а они с мамой так и будут стоять здесь словно статуи.

— Я увлечена травологией.

Лили потянулась к теплой щеке Джинни, неуклюже чмокнула ее и поспешила в вагон. Она заняла место ближе к проходу, чтобы не видеть, как плачет мать.

— Если бы не кусок пудинга в твоей тарелке, я бы подумала, что ты хочешь отведать этот мерзкий паффопод. Где ты его взяла, Лилс?

Салли Вуд, однокурсница Лили, брезгливо поморщилась, глядя на расколотый горшок с торчащими в разные стороны обглоданными стручками. В компании многочисленных лакомств, украсивших столы в Большом зале, ему было точно не место.

— Отобрала у первокурсников. Они пытались получить из бедного паффопода разноцветные бобы и чуть не повредили ему корень, — Лили нахмурилась. — И вовсе он не мерзкий. Самое безобидное растение из всех, которые я знаю.

Сказав это, Лили зачем-то посмотрела на преподавательский стол и отыскала глазами профессора Лонгботтома. Он сидел рядом с преподавателем зельеварения Горацием Слагхорном и, вооружившись ножом и вилкой, пытался разделаться с отбивной. Вид у профессора был потрепанный: усталые глаза, взъерошенные волосы, пластырь на щеке. Он напоминал паффопода, пострадавшего от рук первокурсников. Заметив Лили, мистер Лонгботтом поднял стакан с тыквенным соком и слабо улыбнулся.

Салли Вуд не унималась.

— Если сравнивать с ядовитой тентакулой, то, конечно, безобидное. Ты в курсе, во что превратилась теплица номер четыре после бунта этих чудовищ? Говорят, профессор Лонгботтом до сих пор не навел там порядок. Лилс, ты меня слушаешь?

— Что? — растерянно отозвалась Лили. — Да, слушаю, извини. Думаю, что профессор справится. Но будет замечательно, если мы предложим ему помощь. Как считаешь?

— Еще чего! Хочешь обзавестись фиолетовой кожей? Думай, что говоришь!

Увлекательный разговор прервало выступление директора. Профессор МакГонагалл поприветствовала студентов и напомнила о приближающихся экзаменах. Тех, кто готовился к ЖАБА, ожидало несколько дополнительных занятий в неделю по выбранным предметам.

Кроме любимой травологии, Лили решила сдавать экзамены по трансфигурации и зельеварению. И если по поводу трансфигурации у нее еще были какие-то сомнения и она собиралась подтянуть слабые места на дополнительных занятиях, то по зельеварению профессор Слагхорн готов был поставить ей «превосходно» уже сейчас, без всяких испытаний. Одно ее имя приводило старика в священный трепет.

— Важная новость, — объявила профессор МакГонагалл, — уже через две недели мы продолжим Чемпионат Хогвартса по квиддичу. В полуфинале встретятся сборные факультетов Гриффиндор и Рейвенкло. Тренировки начнутся с завтрашнего дня.

— Эй, Лилс, дадим жару? — помахала Лили сидящая на другом конце стола Алиса Дивери, капитан команды Гриффиндора по квиддичу.

— Еще как! — ответила Лили и виновато улыбнулась. Ей стало стыдно. Она почти все каникулы просидела в своей комнате, вместо того чтобы отработать с папой проблемный финт Вронского. Даже паркинские клещи мамы оказались бессильны. В переносном смысле, конечно. Клещи в исполнении Джинни Поттер и ее напарниц в свое время принесли «Холихедским Гарпиям» немало побед.

— Как поживает твоя мандрагора, Лилс? — вклинилась в разговор Эми Паркер, шестикурсница с Гриффиндора.

— Лучше не спрашивай, — развела руками Лили.

Салли Вуд оживилась.

— Наверное, мандрагора тоже тащилась от профессора Лонгботтома и засохла от любви.

Лили не ответила. Она молча взяла ложку и вернулась к своему пудингу.

Дополнительные занятия по травологии проходили в теплице номер два. Туда временно перенесли опасные растения, уцелевшие после бунта тентакул: несколько прыгучих луковиц, с дюжину маленьких цапней и огромный бубонтюбер. Саженцы мандрагоры оградили от неприятного соседства защитными чарами. Мистер Лонгботтом беспокоился за них не меньше, чем за своих студентов.

— Надеюсь, никого не испугала новость о происшествии в теплице номер четыре? — спросил профессор травологии, внимательно оглядев студентов. — Можете быть уверены, вы в полной безопасности.

Лили и ее однокурсники, выбравшие травологию в качестве экзамена, среди которых была и Салли Вуд, дружно заверили профессора, что ничего не боятся.

Мистер Лонгботтом подошел ближе. Его лицо покрывала щетина, но пластыря на щеке уже не было, да и выглядел он гораздо веселее, чем за ужином.

— Ядовитые тентакулы почти как люди, сэр, — сказала Лили, глядя профессору в глаза. — Люди тоже очень часто бунтуют, бросают вызов обществу, а иногда захлебываются собственным ядом.

— Вы очень проницательны, мисс Поттер, — похвалил мистер Лонгботтом. — Но не кажется ли вам, что лучше захлебнуться собственным ядом, чем забрызгать им окружающих?

Лили молча усмехнулась. Почему он всегда прав? Умный, добрый, смешной, в вечно помятой мантии, с испачканным лицом.

— Профессор, чем мы сегодня займемся? — нарушила неловкую паузу Салли Вуд. — Будем резать бешеные огурцы или собирать в Запретном лесу прыгающие поганки?

Мистер Лонгботтом улыбнулся.

— Мы ограничимся небольшим мозговым штурмом по пройденному материалу и поупражняемся в заклинаниях против ядовитых растений. Всех, кто желает помочь мне в устранении последствий бунта тентакул, прошу остаться после занятий. Итак, мисс Вуд, — профессор поднял волшебную палочку, — расскажите нам, чем опасен гной бубонтюбера?

— Он вызывает страшные ожоги, которые придется лечить несколько дней.

— Верно. Мистер Дейвис, как расположить к себе Мимбулус Мимблетонию и избежать знакомства с ее соком?

— Дружеская атмосфера — главное условие, сэр. Мимбулус Мемблитония выпускает смердящий сок только в минуту опасности.

— Отлично! Мисс Поттер… — профессор Лонгботтом внезапно замолчал, как будто у него перехватило дыхание. — Мисс Поттер… теперь ваша очередь. Что вы сделаете, если Дьявольские силки возьмут вас в плен?

Конечно, Лили знала ответ.

— Я ослеплю их, сэр. Они боятся солнечного света.

В теплице номер четыре не было живого места. Тентакулы забрызгали ядом все стены и потолок. Яд представлял собой зловонную жижу темно-серого цвета, на которую не действовало ни одно очищающее заклинание. Чтобы избавиться от нее, профессору Лонгботтому приходилось работать вручную. Он очищал засохший яд настойкой полыни. Желающих помочь профессору было немного. Из всех, кто присутствовал на травологии, после занятия осталась только Лили.

— Мисс Поттер, наденьте перчатки и защитные очки, — сказал мистер Лонгботтом, который уже был во всеоружии. — Вы нужны мне целой и невредимой. К тому же у вас сегодня еще тренировка.

Лили последовала совету профессора, затем со знанием дела опустила щетку в емкость с настойкой полыни и принялась тщательно тереть уделанное ядом стекло.

— Что случилось с тентакулами, сэр? Они ведь никогда не выпускают яд просто так.

— Это моя вина, мисс Поттер, — ответил мистер Лонгботтом и присоединился к своей помощнице. Они стояли рядом и старательно очищали последствия бунта. — Еще перед началом каникул я заметил на стручках тентакул необычные шишки. Видимо, соседство цапней не пошло им на пользу. Я смазывал нарывы специальным кремом, наступило улучшение, но потом я уехал в Лондон на каникулы, и тентакулы остались без присмотра.

Лили взглянула на профессора сквозь защитные очки. Неужели? Он сожалеет о случившемся, как будто тентакулы — его дети.

— Я вас понимаю, сэр, — сказала она. — У меня засохла мандрагора. Я не поливала ее несколько дней. Теперь сомневаюсь, стоит ли мне заниматься травологией. Есть ли у меня призвание?

Мистер Лонгботтом задумался.

— Лили, на этот вопрос способны ответить только вы сами. Призвание нельзя не почувствовать. Может, вам не хватает терпения? Травология — наука для терпеливых и сосредоточенных. Но, скорее всего, вы просто еще не определились.

— Мама считает, что мое призвание — квиддич, — вздохнула Лили. — Спит и видит меня на позиции ловца в «Холихедских Гарпиях». Ну, или на худой конец в «Татсхил Торнадос».

— Не самое плохое желание, — заметил мистер Лонгботтом и продолжил борьбу с ядом.

Лили сделала вид, что не расслышала.

— Мама слишком рано закончила спортивную карьеру. Она мечтает, чтобы я воплотила в жизнь ее нереализованные амбиции.

— А как же ваши личные амбиции? — спросил профессор. — Вы думали о них?

— Я люблю травологию, сэр.

— Так же сильно, как квиддич?

— Мне кажется, еще сильнее.

— Вы готовы променять славу звезды квиддича на грязный рутинный труд в школьных теплицах? Вам приятно проводить время в окружении бешеных огурцов, нежели в компании друзей?

— Да, сэр, наверное. А еще… мне приятно проводить время с вами, — Лили покраснела. — К тому же некоторые мои друзья в сто раз противнее бешеных огурцов.

Мистер Лонгботтом снял очки. У него на лбу блестели капельки пота.

— Ну, раз вам так приятно мое общество, — рассмеялся он, — пойдемте выпьем чаю, мой юный друг, и обсудим, в чем сходство между зубастой геранью и желчным человеком.

В кабинете профессора травологии было душно. Он мало чем отличался от теплицы. Повсюду стояли горшки с цветами, ящики с землей и колбы с целебными настойками. Мистер Лонгботтом усадил Лили в кресло, избавил стол от лишних мелочей, достал печенье и заварил чай.

— Профессор, ваша теория о людях и растениях и вправду работает, — воскликнула Лили, наблюдая за мистером Лонгботтомом. — Я проверяла.

Профессор сел напротив и отхлебнул чаю.

— Какая же это теория, Лили! Чистейшая практика! Вот вы, например. На какое из волшебных растений похожи вы?

— Не знаю, сэр, — погрустнела Лили. — В последнее время я чувствую себя обыкновенной колючкой и ничего не могу с собой поделать. Хотя для Джеймса эта характеристика подходит гораздо больше. Альбус с каждым годом все сильнее напоминает моли — такой же сильный и таинственный. Мама порой ведет себя как китайская кусачая капуста, но вообще она милая.

— А как же ваш отец? — профессор просиял улыбкой. — Надеюсь, легендарный Гарри Поттер не превратился в цапня?

— Нет, сэр. Гарри Поттер — вылитый асфодель.

Мистер Лонгботтом громко рассмеялся.

— В таком случае удивительно, как среди подобных экземпляров выросла такая прекрасная волшебная рябина…

Лили смутилась.

— Профессор, у вас на щеке грязь.

Мистер Лонгботтом поставил чашку на блюдце, медленно провел ладонью по правой щеке.

— На левой, сэр, — прошептала Лили и, не вполне осознавая, что делает, протянула руку к его лицу.

Щека была колючей на ощупь. Лили коснулась ее дрожащими пальцами, осторожно стерла грязь. В груди у нее вспыхнул жар, низ живота стянуло приятной болью.

Профессор Лонгботтом долго смотрел на нее, а потом накрыл своей ладонью ее руку и произнес:

— Мисс Поттер, вы опоздаете на тренировку.

Лили убрала руку и, не поблагодарив за чай, покинула кабинет.

Лили посещала мистера Лонгботтома каждый день, несмотря на плотный график занятий и тренировок. Они не говорили о том, что случилось. Все было по-прежнему.

Профессор травологии и его лучшая студентка работали над восстановлением теплицы номер четыре, упражнялись в режущем заклинании на старых мандрагорах, ходили в Запретный лес и обсуждали свойства корня златоцветника. Профессор Лонгботтом был как никогда приветлив и весел. Он рассказывал Лили забавные истории о волшебных растениях и волшебниках, много шутил и смеялся. Ее тянуло к нему словно магнитом. И пусть иногда она ловила в темных глазах профессора какую-то странную, неведомую печаль, он казался ей родным и настоящим.

— Неужели и вправду влюбилась? — однажды подумала Лили, лежа в постели и вспоминая, как неловко мистер Лонгботтом треплет ее по плечу при встрече, как крепко сжимает ее маленькую руку.

— Запала! Без вариантов, — словно прочитав ее мысли, заявила вездесущая Салли Вуд.

Накануне матча с Рейвенкло у Лили состоялся неприятный разговор с профессором МакГонагалл. Она встретила директора по пути в теплицы.

— Мисс Поттер, вам не кажется, что вы чересчур увлечены травологией? — строго спросила МакГонагалл.

Остроконечная шляпа, плотно сжатые губы, зоркий кошачий взгляд. Еще чуть-чуть, и брызнет ядом, как тентакула.

— Я готовлюсь к ЖАБА, профессор, — спокойно ответила Лили. — Разве это запрещено?

— Конечно нет, — фыркнула МакГонагалл, — но не забывайте, что, кроме травологии, в вашем списке есть еще зельеварение и трансфигурация. Профессор Слагхорн вами полностью доволен, а вот у меня к вашему последнему эссе есть серьезные вопросы. Вы уверены, что заклинание Эванеско не действует на грызунов? Не вы ли рассказывали мне в прошлом году, мисс Поттер, что ваш брат Джеймс с помощью этого заклятия отправил в небытие принадлежавшую вам крысу?

— Простите, профессор, — разволновалась Лили, — я обязательно исправлю свою ошибку. Я просто поторопилась и не перечитала эссе перед сдачей.

— Не сомневаюсь, что исправите, — отрезала директор. — Но для начала выиграйте у Рейвенкло завтрашний матч. Помните, мисс Поттер, от успеха на квиддичном поле во многом зависит ваше будущее. Вас ждет блестящая спортивная карьера. Или вы решили посвятить свою жизнь травологии?

Не дождавшись ответа, профессор МакГонагалл резко развернулась, отчего полы ее мантии разлетелись в стороны, и поспешила в замок. Лили мрачно смотрела ей вслед.

Травология или квиддич. Все как обычно.

Рейвы вели в счете с самого начала матча. Игра длилась почти два часа, но ни одна попытка гриффов обойти соперников пока не увенчалась успехом. Погодные условия были отвратительные. Палящее солнце сменил затяжной дождь, небо заволокло тучами, и видимость стала практически нулевой. Через какое-то время охотники Гриффиндора сравняли счет, но все-таки положение команды оставалось шатким.

— На тебя вся надежда, Лилс! — закричала, пролетая мимо, капитан команды Алиса Дивери.

Лили и сама это знала. Снитч в такой ситуации был единственным спасением. И она просто обязана его поймать.

— Смирись, Поттер, победа за нами! — услышала Лили знакомый голос. Вратарь рейвов Энди Моффат всегда отличался излишней самоуверенностью. Мастерски отбив последний квоффл, он вальяжно восседал на метле, когда будто уже раздался финальный свисток и его команда выиграла.

— Ну ты и придурок, Моффат! — огрызнулась Лили и крепко схватилась за свою «Молнию». Вратарь расхохотался.

— Где же твой снитч, рыжая?

— Бесишь, — процедила сквозь зубы Лили и, раздраженно тряхнув огненным хвостом, поднялась выше, чтобы было удобнее выискивать снитч. Она знала, что где-то внизу, на трибуне для преподавателей, сидит мистер Лонгботтом. Он не пропускал ни одного матча, хотя и не особенно любил квиддич. Лили обещала ему, что обязательно одержит победу.

Снитч возник в воздухе неожиданно. На фоне серого неба Лили увидела знакомую золотую вспышку. Она огляделась и, убедившись, что ловец рейвов еще ничего не поняла, ринулась за ускользающим от нее мячиком. Снитч летел вниз, и Лили на всякий случай приготовилась к жесткому приземлению.

Комментатор, приунывший в ходе вялой двухчасовой игры, оживился:

— Леди и джентльмены! Внимание! Похоже, ловец Гриффиндора Лили Поттер решила продемонстрировать нам знаменитый финт Вронского! Она стремительно пикирует, чтобы… О нет, друзья! Это снитч! Лили Поттер преследует снитч! Еще чуть-чуть и… И вот уже ловец Рейвенкло Эмили Грейвз изо всех сил старается вырвать у нее заветный мяч...

Лили знала, что Грейвз настигнет ее в считанные секунды — девчонка летала как молния. В висках стучало, сердце бешено колотилось. Золотой мячик летел в нескольких метрах над землей. Лили добавила скорости, вытянула правую руку и, резко метнувшись вперед, поймала снитч. Она уже хотела закричать от восторга, но в этот момент в нее на всех парах врезалась Эмили Грейвз и Лили потеряла контроль над своей «Молнией».

Метла приземлилась первой. В нескольких метрах от нее, перевернувшись через себя, упала Лили. Позвоночник пронзила жгучая боль.

Все происходило как во сне. Лили сжимала в руке пойманный снитч, но не могла пошевелиться от боли. Она слышала голос из комментаторской вышки, возвестивший о победе Гриффиндора, и торжествующий рев болельщиков. Спустя мгновение ее окружила команда. В глазах стоял туман, но она смогла рассмотреть их встревоженные лица. Скоро на поле появились директор МакГонагалл и преподаватели, кто-то позвал мадам Помфри.

Последним, что увидела Лили, было бледное лицо склонившегося над ней профессора травологии. Когда ее погрузили на носилки, она потеряла сознание.

Лили открыла глаза. В больничное крыло проникал солнечный свет. Кажется, она проспала остаток вчерашнего дня и целую ночь. Мадам Помфри напоила ее сонным зельем. Голова была светлой, но боль в спине еще ощущалась.

Лили повернула голову и увидела мистера Лонгботтома. Он сидел на стуле и читал газету. На тумбочке, по соседству с обезболивающей микстурой, стоял цветок. Маленький саженец волшебной рябины, в котором уже успели обосноваться лукотрусы. Крошечные хранители деревьев с бусинками в виде глаз беззаботно резвились в пышной листве.

— Что это, сэр? — тихо спросила Лили.

Мистер Лонгботтом вздрогнул и отложил газету. Вид у него был уставший.

— Лили… вы проснулись… Как вы себя чувствуете?

— Все хорошо, профессор, только спина еще болит. Но это ерунда. Вы же помните, как мой отец упал с тридцати метров?

Мистер Лонгботтом улыбнулся.

— И выглядел лучше, чем вы, — пошутил он.

Лили вернула профессору улыбку, осторожно приподнялась и села в кровати, не спуская с него глаз. В это время в цветочном горшке началась возня. Лукотрусы пищали и дрались, пытаясь столкнуть друг друга с ветки. Лили потянулась за волшебной палочкой, чтобы вразумить хулиганов, но мистер Лонгботтом ее остановил.

— Не надо, мисс Поттер, вы же видите, они просто дурачатся.

— Такие смешные, — сказала Лили и удивленно вскинула брови. — Где вы раздобыли волшебную рябину, сэр? Насколько я помню, все тепличные рябины погибли от яда тентакул.

— Я заказал ее специально для вас в Косом переулке, — ответил мистер Лонгботтом. Его лицо просветлело. — Волшебная рябина защищает от темных сил и вдохновляет на победу.

— Спасибо, сэр. Нелегко мне достаются победы.

Лили протянула профессору руку. Тот бережно взял ее и прижал к губам. В его глазах промелькнула нежность.

— В этом и есть призвание, — хриплым голосом сказал он, поцеловав мягкую ладонь. — Когда трудно и больно, но ты все равно побеждаешь.

Профессор МакГонагалл появилась в больничном крыле бесшумно, словно кошка. Лили ее не заметила. Мистер Лонгботтом сидел спиной к двери и тоже не мог ее видеть. Если бы директор не заговорила, они бы так и продолжали смотреть друг на друга и держаться за руки.

— Доброе утро, мисс Поттер! — холодно произнесла профессор МакГонагалл. — Мадам Помфри сказала, что вы идете на поправку.

Лили испугалась и отдернула руку. К горлу подступил душный комок. Мистер Лонгботтом побледнел и вскочил со стула.

— Доброе утро, Минерва, — пробормотал он.

Директор не удостоила его ответом и снова обратилась к раскрасневшейся и взволнованной Лили:

— Желаю вам скорейшего выздоровления, мисс Поттер, и поздравляю с выходом в финал, — МакГонагалл выдержала паузу и бросила колючий взгляд в сторону профессора травологии. — А вас, мистер Лонгботтом, я прошу следовать за мной!

Как только за ними закрылась дверь, Лили дала волю слезам.

Лили поправлялась быстро. Целительные микстуры мадам Помфри и моральная поддержка друзей творили чудеса. К больничному крылу каждый день выстраивалась очередь, так что главному колдомедику пришлось на какое-то время даже установить график посещения.

— Выздоравливай, Лилс, мы без тебя пропадем, — твердила Алиса Дивери. — Скоро матч с хаффами. И у нас есть только одна задача — разгромить их по полной.

— Возвращайся, Лилс, травология плачет, — вторила ей Салли Вуд. — Мистер Лонгботтом без тебя совсем свои теплицы забросил.

Лили улыбалась, обещала как можно скорее вернуться в строй, но на душе у нее было тревожно. И беспокоили ее отнюдь не ЖАБА и финальный матч с Хаффлпаффом. Все мысли Лили занимал профессор Лонгботтом. Она не видела его целую неделю.

Интересно, какое решение приняла директор МакГонагалл. Что сказал ей профессор? Неужели его накажут? А может, накажут Лили? Лишат баллов? Отчислят из школы? Но ведь между ними ничего не было! Да и не могло быть.

Лили мучилась от неразрешимых вопросов и продолжала ждать. Вздрагивала от каждого шороха и скрипа двери, надеясь увидеть знакомую фигуру в помятой мантии. Однако профессор так и не появился. Зато в день выписки появились родители.

Мама стояла возле кровати с заплаканным лицом. У отца на лбу залегла глубокая морщина.

— Мам… пап… — подскочила Лили, голос у нее срывался, — откуда вы узнали? Я ведь ничего не писала… Это все профессор МакГонагалл, да? Не беспокойтесь, я уже в полном порядке и завтра возвращаюсь к занятиям…

Родители молчали. Лили прервала свою бессвязную речь.

Что случилось? Почему они стоят перед ней с каменными лицами? Неужели их так расстроила ее травма?

Когда из глаз Джинни с новой силой хлынули слезы, а Гарри приобнял ее за плечи, Лили наконец поняла, в чем причина столь неожиданного визита.

— Ну что, моя абсолютно взрослая дочь, — дрожащим голосом спросила Джинни, — травология или квиддич?

Лили опустила глаза. Ее душили слезы.

— Возвращайся к Минерве, милая, — попросил Гарри, — так будет лучше, вот увидишь. Тебе нужно прийти в себя. Разговоры в таком состоянии не имеют смысла.

Как ни странно, Джинни послушалась. Гарри проводил ее до двери, обнял и, убедившись, что она ушла, вернулся к дочери. Лили сидела на кровати словно беспомощный слепой котенок и беззвучно плакала. По веснушчатым щекам катились крупные жемчужины слез. Гарри сел рядом и прижал ее к себе. Несколько минут они хранили молчание.

Немного успокоившись, Лили прошептала:

— Пап, ты же сам всегда говорил: выбирай сердцем…

Гарри ответил не сразу. Морщина на лбу немного разгладилась, но в зеленых глазах затаилась боль. Лили заметила это даже сквозь очки.

— Все правильно, детка, — Гарри говорил медленно, тщательно подбирая слова. — Но иногда от нашего выбора зависят спокойствие и счастье других людей. Лили, милая… — отец пристально смотрел ей в покрасневшее от слез лицо. — Профессор Лонгботтом — друг нашей семьи, он женатый человек, а травология — дело всей его жизни. Он свой выбор уже сделал. Но пойми, дорогая, этот выбор никак не связан с тобой. У тебя свой путь и свое призвание. Ты понимаешь, о чем я, Лили?

— Да, пап, я понимаю…

Где-то за стенкой мадам Помфри гремела фиалами с целебными зельями. За окном слышалось уханье совы. А Лили с отцом так и сидели, прижавшись друг к другу, до тех пор, пока в больничное крыло не вернулась Джинни.

Профессор МакГонагалл улыбалась. На ее испещренном морщинами лице не было ни тени недовольства. Она предложила Лили чаю, угостила лакричными палочками и как ни в чем не бывало произнесла:

— Мисс Поттер, было принято решение освободить вас от экзамена по травологии. У вас будет больше времени на подготовку к финальному матчу. Я с нетерпением жду от вас успешной игры.

Директор произнесла эти слова на одном дыхании, словно заученную скороговорку.

— Но почему, профессор? — Лили была в недоумении. — Разве то, что случилось между мной и мистером Лонгботтомом, может как-то повлиять на мою аттестацию? У меня же всегда были самые высокие результаты…

— Что вы, мисс Поттер! — поспешила успокоить ее профессор МакГонагалл. — Никто не сомневается в ваших способностях. Вы получите свое заслуженное «превосходно» без всяких испытаний. Пусть это будет маленькой наградой за ваш многолетний труд. Более того, если вы захотите и дальше заниматься травологией, никто вам препятствовать не станет. Но, кажется, вы и сами уже признали, что ваша профессиональная карьера будет связана отнюдь не с наукой. Ведь так?

— Вы правы, профессор, — сказала Лили. Она изо всех сил старалась не показывать директору свое волнение. — Мое будущее — это квиддич.

Лили нашла профессора Лонгботтома в теплице номер четыре. Вооружившись щеткой и настойкой полыни, он продолжал очищать стены от засохшего яда тентакул. Большая часть теплицы была уже избавлена от последствий бунта. Сквозь прозрачные стекла проникал свет. Многие опасные растения, среди которых была крупная зубастая герань, вернулись на привычные места. Герань, недолго думая, попыталась цапнуть Лили за палец.

— Растения такие же, как люди, — тихо произнесла Лили. — Они тоже причиняют боль.

Мистер Лонгботтом обернулся. Увидев Лили и ее горящие глаза, он отложил щетку, снял защитные очки и, не тратя время на приветствие, сказал:

— Простите меня, Лили. Это мое решение. Я подумал, что так будет лучше для всех.

Лили выдержала паузу — главное, не заплакать — и улыбнулась. Травология или квиддич. Жизнь или смерть.

— И вы меня простите, сэр. За всё.

Лили вырвалась из духоты теплиц и поспешила на квиддичное поле. Приятно пахло дождем. На душе у нее было тревожно и в то же время легко.

— Акцио метла!

Лили оседлала свою «Молнию» и устремилась вверх. В воздухе было полно игроков. Алиса Дивери, Эмили Грейвз… Вратарь рейвов Энди Моффат отрабатывал морскую звезду. Лили присоединилась к ребятам.

Она не знала, что ждет ее завтра. Все, что ей сейчас нужно, — разгромить хаффов.