Из тьмы льётся свет (джен)

Из света рождается тьма, а из тьмы льётся свет.

(с) фильм Варкрафт.

Лео, пришедший навестить своих друзей, был удивлён некоторыми изменениями в жизни жителей Египтуса. И дело было вовсе не в том, что вся стража выглядела выспавшейся и весёлой, а в том, что Ра пересмотрел обязанности некоторых воинов. Так, например, Нейт стояла на посту лишь днём, Гор занял место Маат в Правящем совете, а Гиксос… Впрочем, к изобретателю можно вернуться позже. Ра говорил с Маат насчёт её предательства, казалось, что разговор закончился хорошо, но женщина так и осталась сидеть в темнице. Почему так получилось, не знал никто, кроме Ра, только позже пошли слухи, что Маат, уважительно относясь к Ра и не претендуя больше на трон, считала Кефера идиотом и не желала бы больше его видеть. Самого Кефера, плохо относящегося к Маат после раскрытия её предательства, это вообще не трогало, как, впрочем, и положение дел в царстве. Младший принц теперь больше проводил времени на тренировочной площадке, чем в зале Совета, и даже почти скучал по атакам мумий: заняться ему теперь было практически нечем. Однако различные проекты по улучшению жизни в Египтусе, такие как постройка дамбы, Ра полностью уступил младшему сыну, что не могло не радовать Кефера.

Но в тот день, когда Лео пришёл проведать друзей, случилось событие, поразившее всех воинов. К восьмерым друзьям, игравшим в баскетбол на арене Аписа, внезапно подошли фараон, Осирис и все члены Правящего совета. Игра сразу прекратилась, и у Кефера появилось нехорошее предчувствие. Ра, подойдя поближе к Гиксосу, вдруг сказал, обращаясь к сыну:

— Кефер, я, конечно, понимаю, что была война, и вам нужны были силы каждого мужчины, но Гиксос, — фараон мельком взглянул на изобретателя, — слишком юн для этого.

На несколько мгновений повисла тишина, но потом Кефер, ещё не понимая, что хочет сказать отец, ответил:

— Он… умелый воин, возраст этому не помеха. К тому же в нашей армии есть воины младше него.

— И это нужно исправить. В армию должны вступать воины, достигшие определённого возраста, а те, кто моложе, не должны участвовать в сражениях, — Ра повернулся к изобретателю, стоявшему с непониманием и удивлением на лице, и, протянув руку, сказал: — Гиксос, прошу тебя отдать твои браслет и оружие.

Кто-то ахнул, а Лео открыл рот: уж насколько он был младше Гиксоса, а ему Ра позволял сражаться. Может, всё дело было в том, что он землянин? Тем временем сам Гиксос, казалось, пытался понять, что только что произошло, и стоял с отчуждением на лице. Кефер первым пришёл в себя.

— Но он великолепный воин, отец! Он прекрасно сражается, у него множество талантов!

— Я не выгоняю его из армии, Кефер, когда он достигнет определённого возраста, то вернётся в воинство. Конечно, если он один из сильнейших воинов, то может остаться, — Ра внимательно посмотрел на сына.

Гиксос с отчаянием посмотрел на Кефера и уже начал снимать браслет: одним из сильнейших он не был, и это было известно всем. Кефер решил сделать последнюю попытку:

— Он метает копьё без промаха, умеет передвигаться бесшумно, он часто выбирался из сложных заданий невредимым…

— Это всё прекрасно, но он один из сильнейших?

Кефер посмотрел на друга. Гиксос покачал головой и снял браслет.

— Нет, — тяжело вздохнул Кефер и отвернулся, закрыв глаза. Ему не хотелось терять Гиксоса как воина, но он сделал всё, что мог. Теперь можно было лишь поддерживать изобретателя в ожидании нужного возраста. Ра, взяв браслет и копьё, назвал нужный возраст и попросил Гиксоса не расстраиваться, а затем вместе с Правящим советом покинул арену. Осирис что-то тихо говорил ученику, но тот безучастно смотрел на песок. Вскоре и главный учёный Египтуса ушёл, оставив восьмерых друзей стоять в неловкой тишине.

— Ну… э-э-э… я пойду, — сказал Гиксос, избегая смотреть на кого-либо.

— Я думаю, в баскетбол ты можешь продолжать играть, — Кефер попытался хоть как-то разрядить обстановку.

— Да нет, я-а-а… Мне всё равно нужно… Я пойду, — изобретатель быстрым шагом удалился с арены под сочувствующие взгляды друзей.

Было горько не от того, что его попросили временно покинуть армию, а от того, что он не был сильным воином. И потому он почти всегда был в паре с Ка — со своим напарником и прикрытием. Конечно, ему поручали и такие задания, когда нужно было действовать в одиночку, но в основном его постоянно прикрывали. А уж сколько раз он падал, бывал сбит с ног, ранен — этому и счёта нет! «Слабейший, — подумал Гиксос. — Даже когда за Лео на Земле приглядывал, всё равно не справился, всё равно был ранен, не я Лео защищал, а он меня… Ра прав. Мне не место в армии, может когда стану взрослее, тогда по праву займу своё место».

Однако это было не единственное происшествие за день. Через несколько часов в Золотой город прибыл Эксатон, один. Короткие переговоры между ним и отцом привели к тому, что бывший Тёмный фараон остался в Золотом городе в статусе принца и старшего сына Ра и отказался от ведения войны. Но он принёс и плохую новость: все его подчинённые отказались покаяться в злодеяниях и прийти просить прощения у народа Египтуса, чтоб дальше жить в мире. Однако что они намеревались делать дальше — Эксатон не знал. Кеферу пришлось отвлечься от составления плана по поддержке Гиксоса и приступить к налаживанию отношений с братом.

Только вот Гиксоса ждал удар похуже: вечером он узнал, что у Осириса двое новых учеников, юноша и девушка, они были младше Гиксоса, но всё-таки маленькими не были. И всё бы ничего, но новые ученики в отсутствие Осириса умудрились взорвать небольшое количество реагентов, в результате чего продукты реакции получились ядовитыми; изобретатель поспешил устранить последствия разгрома, но тут как раз вошёл Осирис.

— Что происходит? — немного резко спросил главный учёный.

— Тут взрыв реагентов, — промямлила девушка, опуская глаза.

— Но он всё исправит, — сказал юноша, указывая на Гиксоса, вытиравшего тряпкой стол.

— Он?! — возмутился Гиксос и швырнул тряпку на стол. — Сами устраняйте свой погром! Надо было ещё умудриться из простейшей химической реакции устроить опасный взрыв!

— Ну, Гиксос, они же ещё только учатся, — миролюбиво сказал Осирис, но тут же осознал, что сказанное прозвучало для бывшего ученика совсем не так, как хотел учитель, потому что Гиксос смерил всех яростным взглядом и сжал руки в кулаки.

— Раз учатся взрывать, то пусть учатся и убирать за собой! — грозно сказал он и вышел из лаборатории, ни слова не сказав учителю о том, что получил ожог руки, когда спасал стол и другие реагенты.

— Ничего здесь не трогайте, — сказал Осирис и вышел вслед за учеником.

Он еле догнал его в коридоре и силой развернул к себе. Да, всё было именно так, как он и думал: шокирующие события этого дня выбили Гиксоса из своей колеи, из-за чего изобретатель стал раздражительнее и злее. Осирис заметил ожог и попытался осмотреть его, но Гиксос вдруг вырвал руку. Учёный ошарашенно уставился на него: такого раньше не случалось. А юноша смотрел на него почти враждебно, сжимая руку и повернувшись к учителю другим боком. Осирис причину-то понял, но никак не мог сообразить, какие слова можно использовать в данной ситуации. Пришлось действовать другим путём.

— Я сделал тебе больно? — спросил учёный, по привычке протянув вперёд руку. Хоть бы это был верный способ!

Гиксос обдумывал свой ответ, впервые чувствуя раздражение от вопроса своего учителя. Это удивляло и пугало его, но почему-то нехорошее чувство не желало покидать его.

— Сделали, — наконец ответил он, с недовольством рассматривая собеседника.

— Прости, я не хотел. Пойдём в лабораторию, мне нужно тщательнее изучить ожог и понять, чем его вылечить.

— Я сам могу, — недовольно ответил Гиксос. На его лице Осирис прочитал явное желание сказать: «Отстаньте». Собственно, именно это слово и крутилось в голове Гиксоса, повторяясь по много раз, но с разными интонациями.

— Пожалуйста, не обижайся на меня. Мне пришлось взять их в ученики, пока их учитель на больничном. Это не означает, что я стал хуже относиться к тебе и не буду тебе помогать.

Гиксос скептически посмотрел на него. В другое время он бы обязательно пошёл на осмотр, во время которого Осирис бы не только вылечил рану, но и помог преодолеть психологические трудности этого дня, но теперь, когда там двое других, совершенно чужих учеников, у Гиксоса не было никакого желания возвращаться в лабораторию.

— Гиксос… — начал было Осирис, понимая, что чувствует его хоть и бывший, но ученик, но юноша перебил его:

— Спасибо, не надо. Я очень рад, что вы мне готовы по-прежнему помогать, но в данной ситуации я вполне могу обойтись самостоятельно.

— А если в реакции было ещё какое-то вещество, о котором мы с тобой не догадываемся? Если станет хуже?

— Ну будет у меня шрам. Вместо браслета, — прибавил он, помахав правой рукой, предплечье которой было полностью красным.

Осирис охнул, а Гиксос, поклонившись сильнее, чем нужно, завернул за угол, оставляя его с очень нехорошими мыслями. Учёный понимал, что изобретатель, потеряв статус воина, чувствует себя униженно, а теперь двое новых учеников — к тому же неуважительно к нему отнёсшихся — вселяют в него чувство ненужности, заброшенности. «Лишь бы не повторилось! — мысленно взмолился Осирис, направляясь в свою лабораторию. — Чувство обиды может пробудить в нём то заболевание, которое мы с таким трудом сдержали. Только сейчас оно может проявиться куда сильнее…»

* * *

В Тёмной пирамиде, в тронном зале, были установлены ещё два трона — по бокам от трона, на котором когда-то восседал Эксатон. Света прибавилось: были внесены несколько светильников, излучающих оранжевый свет. Из пола перед тронами теперь выезжал узкий, но длинный стол. Анубис, Тот и Сехмет образовали Триумвират, как и хотели когда-то, и тронный зал был назван Залом Трёх тронов. Но абсолютного равенства между тремя новыми лидерами Тёмного воинства не было: каждый больше занимался своей сферой, но последнее слово по обустройству жизни в самой Тёмной пирамиде было за Сехмет, а потому центральный трон достался ей. Анубис и Тот были согласны с такими условиями, потому что «вести дела хозяйственные» не умели, а благодаря Сехмет их жизнь стала немного лучше.

Но хоть жизнь в Тёмной пирамиде и изменилась, решение продолжать войну только укрепилось. Они не хотели жить в подчинении Ра — они помнили, что пошли за Эксатоном, потому что он пообещал им свободу. И хотя он был достаточно суровым правителем, он позволял им некоторые вольности. Но теперь Эксатон оставил их, сдался, и они будут продолжать вести войну самостоятельно. За освобождение от контроля. За полную свободу выбора.

Но для этого нужно свергнуть Ра и его наследников. Как? Это был главный вопрос, который должен быть решён со временем. Было ясно одно — пока Анубис будет собирать сведения о жизни в Золотом городе, а Сехмет придумывать и создавать новые устройства, Тот должен продолжать тренировать войско и придумывать примерные планы атак, которые со временем будут корректироваться. Но какой-нибудь могущественный союзник тоже не помешал бы. Кто-то, ждущий своего часа и пока что не вызывающий опасений. Кто-то, кто мог бы пойти против Ра.

«Что бы я ни придумала, Осирис всегда знает, как это нейтрализовать, — с досадой подумала Сехмет. — Нужно придумать что-то удивительное. Я многому научилась у него, и как мой учитель он знает, на что я способна… Нужно что-то, чего он не будет ожидать, что-то, что он не сможет изменить. Но что?» — она взяла колбу с жидкостью и задумчиво потрясла её. На ум вдруг пришла одна из дальних плантаций Египтуса с очень редким растением, сок которого может помочь ей создать мощное оружие. «Туда же долго добираться, — с неудовольствием подумала Сехмет. — Придётся сделать передвижную лабораторию и предупредить Тота и Анубиса, что меня не будет достаточно долгое время. Но это хороший шанс».

* * *

Осирис вошёл в достаточно бедный маленький домик, по стене которого полз плющ. Он должен был поговорить с его владельцем об одной важной детали, пока не случилось что-нибудь непоправимое. Вытирая в прихожей ноги о коврик, он услышал разговор, доносившейся из комнаты.

— Так что я теперь временно не воин, — печально сказал Гиксос. Даже не видя ученика, Осирис живо представил удручённое выражение его лица и вспомнил вчерашний день, из-за чего учёному стало не по себе.

— Выгнали? — спросил грубый мужской голос. — Эх ты! Тренироваться нужно было лучше, иначе наш всемогущий фараон не посчитал бы тебя слабым и не выгнал!

Осирис почувствовал возмущение: почему он вечно недоволен Гиксосом, почему вечно заставляет его чувствовать себя слабым и даже ничтожным?!

— Это лишь до определённого возраста, отец! — воскликнул Гиксос то ли с оправданием, то ли с возмущением.

— Это не важно! Если бы ты был сильнее и упорнее, то остался бы в статусе воина! — упрямо сказал отец Гиксоса, а потом через несколько секунд недовольно и даже презрительно сказал: — Позорище.

Послышался грохот стула, и через несколько мгновений в дверном проёме показался взбешённый Гиксос. Увидев учителя, он на мгновение замер с удивлением на лице, но потом ярость взяла своё, и он тяжёлыми быстрыми шагами вышел из дома. Осирис вздохнул и вошёл в комнату к отцу своего бывшего ученика. Пожилой упитанный мужчина развалился в кресле, но увидев главного учёного Египтуса, встал и поклонился. Осирис, стараясь говорить мягко и спокойно — хотя возмущение в нём ещё клокотало — спросил о случившемся. И тогда хозяин дома пожаловался ему на дела своего сына, выражая крайнее недовольство тем, что Гиксос ещё и возмущался. Учёный мягко объяснил старику положение Гиксоса, а потом поинтересовался о личной жизни юноши.

— Он ничего мне про это не рассказывает, — равнодушно ответил отец, и Осирис понял, что об этом нужно спрашивать у самого Гиксоса.

Попрощавшись с хозяином дома, учёный направился в Золотую пирамиду, надеясь застать изобретателя в его лаборатории. Понимая, что ученик вновь чувствует унижение, он мысленно составлял план разговора с ним, но в лаборатории Гиксоса ему вдруг стало ясно, что все его планы и намеченные вопросы не подойдут. Юноша, выпив что-то из кубка, обернулся на звук шагов и враждебно посмотрел на учителя. Осирису показалось, что его взгляд расфокусирован, и он подошёл ближе. Гиксос тем временем принял достаточно равнодушный вид и спокойно, но холодно спросил:

— Зачем вы здесь?

— Я хочу поговорить с тобой, о тебе и твоих планах, — мягко ответил учёный.

Гиксос, повернувшись к нему спиной, налил что-то в свой кубок и быстро осушил его. Осирис насторожился: что заставляло ученика скрывать содержимое своего кубка? А тот повернулся и сказал:

— Нет у меня планов, а я никому не интересен.

— Ты ошибаешься, — мягко возразил Осирис.

— Да неужели? Отец считает меня позором, в армию я не могу вернуться пока что, а тут кому какое до меня дело? У всех свои дела, новые занятия, — он послал учителю недовольный взгляд.

Осирис покачал головой и приблизился к нему, но сразу же второй раз за эти два дня испытал шок относительно поведения своего ученика: Гиксос попятился от него. Учёному пришлось сразу начать говорить о том, что он специально отложил все дела ради того, чтобы поговорить с ним, что его волнует состояние юноши, что он готов ему помочь. Изобретатель настороженно следил за учителем, а потом сказал, что сейчас ему не до этого.

— Тебе нужна помощь, — утвердительно и совсем чуть-чуть грозно возразил Осирис.

— Не сейчас, — сказал Гиксос, вдруг охнул и схватился за живот. Осирис сразу оказался вплотную к нему, но юноша отвёл его руки и сказал: — Я в порядке, просто дайте мне…

Осирис отступил со словами:

— Ты мог бы мне сразу сказать, в чём дело.

Гиксос оценивающе посмотрел на него, а потом подошёл к небольшой дверце.

— Нет, не мог, — сказал он, скрываясь за ней и включая электронный замок.

Осирис вздохнул. Внезапно он осознал, что его бывший ученик — бывший лишь потому, что уже закончил своё обучение и находился в статусе не ученика, а мастера — отдаляется от него, причём с очень большой скоростью. Учёного передёрнуло. Он уже потерял одну ученицу, с которой был близок почти как отец. Но если Сехмет отдалилась от него из-за каких-то неустраивавших её аспектов жизни в самом царстве, то Гиксос отдалялся исключительно по личным причинам. Это нужно было исправлять, и исправлять быстро. Но при таком отношении Гиксоса это было затруднительно, особенно потому, что у Осириса было двое новых учеников, которым нужно было уделять достаточно много времени, а Гиксос теперь получил больше свободного времени из-за отсутствия тренировок. Ситуация сложилась сложная.

Наконец юноша снова очутился возле стола, у которого стоял учёный. Но вместо разговора он вновь налил что-то в свой кубок и быстро выпил и лишь потом повернулся к Осирису. Лицо изобретателя выражало равнодушие и скуку, глаза блуждали по лицу учителя, не сосредотачиваясь ни на чём, а поза стала свободнее и даже несколько развязнее. Пожилому мужчине это не понравилось, и он вновь вплотную подошёл к ученику. Гиксос крутанул головой в слабой попытке отстраниться, но голова была сразу обхвачена руками учителя. Осирис увидел расфокусированный взгляд и усадил ученика на стул. Гиксос оказывал слабое сопротивление, но очутившись на стуле, сразу откинулся на спинку с выражением отчаяния и отчуждённости одновременно. Учёный взял в руки кубок и почувствовал резкий запах вина. Затем он увидел на столе пустую бутылку, спрятанную среди колб, пробирок и прочих стеклянных баночек. Этикетка говорила об очень крепком вине, которое в Египтусе добавляли лишь в определённые торты и не пили даже разбавленным, поскольку оно было очень крепким.

— Гиксос, ты с ума сошёл?! — воскликнул Осирис, взмахнув руками и нечаянно громыхнув кубком по столу. Гиксос сразу сжался в комочек и закрыл голову руками, словно ожидая кровавой расправы. «Вино изменило его поведение… даже похоже, что вызвало детские воспоминания», — подумал Осирис и приобнял ученика, вспоминая, как успокаивал его в детстве. Гиксос расслабился и вздохнул, из-за чего запахло крепким вином. «Спать», — подумал Осирис и осторожно повёл ученика к небольшой тахте, стоящей в углу за ширмой.

* * *

Сехмет по коммуникатору слушала рассказ Анубиса о странном происшествии в Золотой пирамиде, связанным с новыми учениками Осириса и Гиксосом. Хотя на самом деле никто не знал причины такого поведения Гиксоса, Триумвират сошёлся на том, что изобретатель изменился и не поддерживает новые порядки в Золотом городе. Возможно, он не сможет им помешать.

На самом же деле произошло вот что…

Осирис попросил Гиксоса заменить его на практической работе своих учеников, поскольку должен был по приказу фараона отрегулировать двигатели пирамид. Изобретатель с неудовольствием согласился и вошёл в лабораторию главного учёного. Молодые ученики учтиво поприветствовали его и сказали, что учителя нет.

— Готовьтесь к практической, — сказал Гиксос. — Сегодня я за вами слежу.

— Где учитель Осирис? — встревоженно спросила девушка.

Гиксос очень хотел ответить: «Устал от вас» — но сдержался, однако недовольство уже нахлынуло на него, и он раздражённо и на повышенных тонах ответил:

— Вы что, не слышали, что я сказал?

Тогда ученики Осириса сконфуженно приступили к работе под строгим взглядом изобретателя. Они нервно смешивали растворы, стараясь следовать инструкции, оставленной Осирисом, но чувствовали на себе строгий и явно недовольный взгляд Гиксоса. Он не указывал им на ошибки, не делал замечаний, не поправлял — словом, предоставил им полную свободу. Он делал пометки в нужном файле и сразу сохранял и делал копии, чтобы в любом случае учитель мог всё посмотреть.

Когда практическая работа подходила к концу, Гиксос смотрел за тем, как юная ученица смешивает растворы. Вдруг двери в лабораторию открылись, и ученики обернулись к вошедшему. Гиксос продолжал следить за наливаемым раствором и не смог сразу понять происходящее. Ученица воскликнула: «Учитель Осирис!» — и нечаянно махнула рукой, раствор выплеснулся, попал на горевшее рядом пламя, и произошёл сильный взрыв. Гиксос, успевший оттолкнуть девушку, сам не успел укрыться, и осколки вместе с паром, раствором и некоторыми языками пламени задели его.

Осирис, пробираясь через дым к эпицентру взрыва, даже рта открыть не успел, но видел силуэт фигуры, метнувшейся мимо него к выходу. Ученица истерически кричала, ученик сидел на корточках, а дым продолжал распространяться по лаборатории.

Что было дальше, Анубис не знал, поскольку поторопился уйти. А Гиксос, выскочивший из лаборатории учителя с ранами и ожогами, добрался до своей лаборатории, облился кожным обезболивающим, положил электронный свиток с отчётом о практической работе на видное место и, захватив бинты и некоторые лекарственные и заживляющие средства, ринулся прочь в поисках какого-нибудь друга. Через несколько поворотов он столкнулся с Рамзесом, который, отшатнувшись от внезапного удара, с удивлением уставился на него.

— Мне нужно в Заброшенные земли! — быстро сказал ему Гикосос. — Срочно.

— Что происходит? — непонимающе спросил разведчик, удивляясь предметам в руках друга.

— Рамзес, пожалуйста, сейчас! — с отчаянием выпалил Гиксос, и разведчик активировал портал и перенёсся вместе с ним в Заброшенные земли.

— Так что происходит? — повторил он свой вопрос, наблюдая, как Гиксос раскладывает на песке предметы для лечения.

— Ученица Осириса устроила превосходный взрыв, — Гиксос явно хотел ещё что-то добавить, но промолчал. Тут только Рамзес заметил ожоги и кровь на друге.

— Почему ты не остался? — спросил он. — Осирис бы тебе помог исцелиться.

Гиксос скептически на него посмотрел, открывая взору разведчика новые раны на своём лице.

— У него сейчас другая забота, — ответил он, откупоривая баночки.

— А почему тебе понадобилось именно в Заброшенные земли?

Гиксос молча стал покрывать зелёной мазью лицо, а закончив, ответил:

— Это далеко от города, натолкнуться не на кого, да и от тёмных воинов тут ожидать атаки не стоит. К тому же я не хочу пока ни с кем разговаривать о случившемся… Отвернись, пожалуйста.

— Может, тебе помочь? — обеспокоенно спросил Рамзес, но отвернулся.

— Ты уже мне помог, спасибо.

Следующие полчаса Рамзес слышал только шипение и постоянные отказы на свои предложения о помощи. Но вскоре они вернулись в Золотой город, и Гиксос поспешил скрыться в своей комнате, никого не пуская в этот день к себе.

* * *

Через несколько недель Сехмет пробралась на тайную плантацию, но опоздала — все плоды были уже сорваны. Она закатила глаза — конечно, всё самое лучшее всегда доставалось жителям Золотого города. Единственный шанс был упущен минимум на месяц — до следующего сбора. Конечно, можно было бы послать Анубиса украсть нужные ингредиенты из запасов Осириса, но вероятность успеха была слишком мала. Львица вдруг решила походить по пещере, в которой росли плоды, в смутной надежде на то, что собрано не всё.

И её удивлению не было предела: в конце пещеры за одним из валунов лежал большой фиолетовый плод. Девушка направилась к нему, но вдруг за её спиной прозвучал грозный голос:

— Не подходи к нему, Сехмет!

Обернувшись, она увидела Гиксоса, но почему-то он был один.

— Уходи! У Осириса их и так много! — она взмахнула рукой и сжала когти в боевом жесте.

— Мне он нужен не для Осириса, — сказал Гиксос, понимая, что полноценную атаку не выдержит, но побороться за необходимый плод сможет.

Сехмет выгнула одну бровь, а потом быстрым шагом направилась к плоду. Но Гиксос схватил её за плечи и несильно откинул в сторону. Им обоим нужен был сок этого редкого плода, и они оба были готовы сражаться за него. Сехмет схватила изобретателя за плечевую часть руки и дёрнула назад, так что он упал. Но Гиксос сдаваться не собирался и уже с земли схватил Сехмет за ноги, повалив. Когда до плода ему оставалось всего два шага, Сехмет внезапно сильно ударила его сбоку, откинув от плода подальше, а затем, подбежав, завладела плодом. Теперь сражаться было бесполезно: если плод нечаянно сильно задеть, он лопнет, и весь драгоценный сок выльется. Гиксос издал какой-то странный звук, какие-то смешанные скуление и отчаяние.

Сехмет взглянула на него и заметила несколько шрамов на его руках. Внезапно в ней проснулось любопытство, а хорошее настроение от небольшой победы позволило её задать вопрос:

— Если не для Осириса, то для кого?

Гиксос оценивающе и хмуро посмотрел на неё, но после кратковременных раздумий ответил:

— Мне самому он нужен.

— Попроси у Осириса, — пожала плечами Сехмет, но почему-то решила задержаться. Странный вид юноши, в прошлом часто дерзкого и с вечной улыбочкой, вызывал в ней непонимание и интерес. Гиксос сейчас совсем не был похож на того Гиксоса, которого она знала.

— Я не могу. У него новые ученики, — ответил он удручённо и отвёл взгляд.

— И что? — не поняла Сехмет. — Когда появился ты, Осирис не перестал заниматься со мной, он наоборот сблизил и нас с тобой, — через пару мгновений она почувствовала смущение от своих слов и дёрнула плечами, стараясь прогнать возникшее у неё ощущение какой-то не то привязанности, не то расслабленности.

— Ты не понимаешь! — он даже вскочил на ноги. — Они постоянно с ним! И если кто-то получит рану, он сразу на живом примере показывает им, как её лечить!

До Сехмет не сразу дошёл смысл его слов. Но потом она, округлив глаза, ошарашенно сказала:

— Ты хочешь сказать, что у тебя какая-то рана, но ты не пойдёшь её лечить, потому что не хочешь, чтобы о ней узнали эти ученики? И тебе нужен сок этого плода, чтобы вылечиться самостоятельно? Но… в медицинских целях он может понадобиться только для одной травмы… Ты хочешь сказать, что у тебя?.. — она не закончила не в силах говорить от изумления.

Гиксос с мрачным видом смотрел на неё, удивлённый откликом девушки, но понимающий, что не может получить своё лекарство.

— Я думаю, что, если ты расскажешь всё Осирису, тихо, отозвав в сторону, он не будет привлекать к твоему лечению учеников.

Гиксос что-то пробурчал, и Сехмет поняла, что отношения между ним и Осирисом находятся в каком-то хрупком балансе. Это было странно, даже очень странно. Внезапно ей в голову пришла интересная мысль, которая могла бы помочь делу Триумвирата. Встав так, чтоб было видно плод в её руке, она сказала:

— Мы можем заключить договор: я залечу твои раны, а ты поможешь нам кое-что добыть из лаборатории Осириса. Договорились?

Гиксос по-прежнему хмуро смотрел на неё, явно раздумывая над предложением. Само это было необычно — Гиксос, доблестный воин, сражавшийся за Кефера и не поддерживавший идеи Эксатона, в прошлом сразу бы ответил отказом. Сейчас же, после раздумий, он вдруг спросил:

— Может, заключим другой?

Сехмет, скрывая удивление, усмехнулась:

— Какой же?

— Если вы примете меня, я перейду к вам и буду вам помогать. Только на убийство я не пойду.

Львица на несколько мгновений опешила. Похоже, у Гиксоса не ладилась жизнь, возможно, были проблемы и похуже названных. Или же он просто решил шпионить? Ещё раз взглянув на него, Сехмет поняла, что он действительно готов убраться из Золотого города.

— Ты считаешь, что сможешь жить в Тёмной пирамиде? — спросила она. — Среди мумий и врагов? Ну, допустим, бывших врагов. Сможешь помогать нам в наших целях? Ты ведь даже не знаешь их.

— Нетрудно догадаться, что вы собираетесь продолжить войну, когда наберётесь сил.

— И ты готов пойти против Золотого города и всех, кто в нём живёт? — сейчас Сехмет почти не верила в происходящее и просто хотела убедиться в том, что внезапный союзник не окажется лжецом.

— Я вам буду помогать, но на преступления не пойду, — он повернулся лицом к выходу и тихо добавил: — Там я никому не нужен.

«Там я никому не нужен», — эти слова эхом отозвались в голове Сехмет, и она внезапно вспомнила свои детство и отрочество, проведённые в Золотом городе, когда Гиксос только появился в лаборатории Осириса, — худой, забитый, запуганный мальчонка, не веривший в своё новое положение в обществе, пугавшийся каждого воина и сановника, хотя все они относились к нему по-доброму, учившийся с интересом и страхом сделать что-нибудь не так. А как Осирис начал сближать их, они ведь относились друг к другу почти как брат с сестрой, а как они помогали друг другу в каких-нибудь проектах, а как она лечила его раны и помогала Осирису ухаживать за ним тогда, когда он сильно заболел… В ней проснулась жалость: сейчас он был покинут всеми, нуждался в заботе… И медицинской помощи. А ведь травма, которую нужно было лечить соком этого плода, очень серьёзная, в одиночку ему не справиться.

— Хорошо, — сказала она. — Только вещи тебе нужно как-нибудь незаметно перетащить.

— Уже? — удивился Гиксос. — А остальные в Тёмном воинстве согласятся принять меня?

— За мной решающее слово относительно обустройства жизни в Тёмной пирамиде. Ты пойдёшь не по пункту воина, значит, в подчинении Тота и генералов не будешь… Будешь моим помощником, так и я смогу тебе помочь.

* * *

Анубис, Тот, Хатанор, Накт и Карнак со злостью смотрели на Гиксоса, и, если бы рядом с ним не стояла Сехмет, они непременно бы накинулись на него. Объявление львицы и разъяснения по этому поводу не обрадовали их, и они встретили Гиксоса враждебно. Сехмет пришлось доказывать им, что новый союзник — действительно союзник, а не шпион, а также что он действительно может быть им полезен, поскольку лучше них всех знает Золотую пирамиду и может передвигаться по ней незамеченным. Анубис возразил, что и сам может проникать в Золотой город, и тогда Сехмет, уже с недовольством от затянувшегося разговора, сказала, что Гиксос — изобретатель и сможет помогать ей в проектах. Присутствующие на несколько минут затихли, обдумывая последний довод, и девушка, пользуясь моментом, взглянула на юношу. Он стоял, с мрачным видом глядя в стену, видимо, думая, что и здесь его не примут.

— Ладно, — согласился Анубис. — Но следить за ним будешь сама. Но если он будет докладывать о наших делах Золотому воинству, я его убью.

Сехмет кивнула и подтолкнула Гиксоса к выходу. Когда изобретатель вышел, Тот сказал, что, если Гиксос присоединится к армии, возможно, у них будет больше шансов на успех. Анубис пожал плечами: изобретатель не был очень сильным воином, но некоторые его умения могли пригодиться.

Вещи Гиксоса находились в лаборатории Сехмет, и теперь двое учёных переносили их в бывшую спальню Эксатона — именно там и надлежало поселиться Гиксосу. Покинутая комната была быстро вымыта, мебель переставлена в соответствии с привычками изобретателя, постель выстирана и застелена по-новому, а вещи изобретателя постепенно занимали свои места. Когда заселение было закончено, Сехмет показала юноше кратчайший путь до её лаборатории, где они и остались до вечера: лекарство из части сока плода быстро приготовилось и было принято Гиксосом под контролем львицы. Его немного смущало, что она следит за ним, но на ум стали приходить эпизоды из детства, когда она о нём заботилась. Теперь она была полноценным учёным и врачом и по знаниям и умениям не уступала самому Осирису, так что беспокоиться за здоровье не приходилось.

— Ты в порядке? — спросила Сехмет, забирая кубок. — Тебя не заметили, не остановили, но с тобой явно что-то не так.

— Может быть, — пожал плечами Гиксос.

— Конечно, тебе непривычно… Но ведь ты сам захотел переселиться сюда.

— Я не жалею. Унижение я терпеть больше не собираюсь, а больше ничего я не видел в последнее время. Разве только равнодушие, — он опёрся локтями на стол, а ладонью подпёр голову.

Сехмет стала процеживать оставшийся сок редкого плода, изредка поглядывая на Гиксоса, сидящего по-прежнему с равнодушным лицом. Девушка добавила в мисочку сок, немного воды и красный порошок и стала медленно помешивать раствор. Процесс был монотонный, и потому она смогла углубиться в свои мысли. Обязательно нужно было сделать Гиксосу новую одежду, браслет для доспеха, достать сферы силы, поменять на нём всё золотое на серебряное, ах да, ещё камень на клафте заменить на красный… У него теперь не было копья, нужно сделать ему другое, более мощное оружие. Это было вполне выполнимо, учитывая то, что у неё осталось ещё множество разработок по усилению мощи Эксатона. Если грамотно скомбинировать их, можно получить хорошее оружие, сильного воина… Сехмет снова взглянула на Гиксоса: теперь он сидел, уткнувшись лицом в ладони, локти упирались в стол, казалось, он задремал. Девушка вдруг вспомнила о зародившемся у неё во время разбора вещей Гиксоса вопросе, не дававшем ей покоя.

— Гиксос, для чего тебе та бутылка вина? — спросила она, отложив мисочку.

Гиксос встрепенулся и посмотрел на неё.

— Я не думаю, что мы сможем печь торты. У нас готовят женщины-мумии, а им рецепт таких кулинарных шедевров не известен, — продолжила свою мысль она.

— Мне-е-е-е… Мне не для тортов, — он облокотился на стол и обнял себя за плечевые части рук, отведя глаза.

— А для чего же? — искренне удивилась львица. С одной стороны — хорошо, что торты не нужно будет печь, а с другой — для чего могло ещё понадобится то вино?

— Я разбавляю, — ответил он тихо.

— Разбавляешь для че?.. Ты что, пьёшь его?!

Гиксос отвернулся и закрыл глаза. Он понимал, что так нельзя делать, что поступает плохо, неприемлемо, но ничего не мог с собой поделать. Горечь и отцовские гены подтолкнули его забывать свои неприятности именно благодаря крепкому вину.

— Не смей! — грозно сказала Сехмет. — Просто не смей повторять путь своего отца. Ты не такой! Ты намного лучше и сильнее. Уверена, ты попадал в ситуации и похуже, а из этого положения можно выйти. И вино тебе не поможет, оно только разрушит твой организм, ты и сам знаешь.

— Я потерял всё, теперь просто хочу забыть об этом, — он не поднимал головы, но Сехмет и так представляла, что он чувствует. — Может, стоит использовать Затуманиватель?

— Тебе придётся слишком многое забыть, а это повлечёт большие проблемы, — покачала головой Сехмет, всем сердцем желая помочь Гиксосу, но понимая, что такое сильное стирание воспоминаний может полечь за собой разрушение мозга. Взглянув на него ещё раз, она сказала: — У тебя астения⁽¹⁾. Тебе нужно выспаться.

Гиксос внимательно посмотрел на неё, на стол с инструментами и лёг на руки на стол со словами: «Понадоблюсь — разбуди».

* * *

— Да хоть кто-нибудь видел Гиксоса?! — то ли с отчаянием, то ли с раздражением воскликнул Осирис, проведший весь день в поисках бывшего ученика. Того не было видно уже несколько дней, и Осирис начал волноваться, поскольку — по наблюдениям — самочувствие изобретателя после того взрыва в лаборатории ухудшилось, но он не подходил к учителю ни разу за несколько недель. Восклицание учёного не было ни к кому направлено, он стоял в коридоре один, расспросив уже всех, с кем мог хоть как-то контактировать юноша. Осириса переполняли нехорошие предчувствия, когда он зашёл в лабораторию Гиксоса.

Лаборатория была почти пуста. Все мелкие разработки, все инструменты исчезли, чертежей и колб тоже не было, остались лишь какие-то громоздкие проекты, а на всех поверхностях лежал небольшой слой пыли. Гиксос всегда сам убирался в своей лаборатории, но судя по её виду — в ней никого не было достаточно давно. Осирис поспешил в комнату ученика, волнуясь всё больше. Комната выглядела ещё заброшеннее: постель смята, вещей не было, но какие-то мелкие предметы были разбросаны по углам. Коммуникаторы сгрудились на столе, в корзине для мусора валялось множество папирусов и свитков. Внимание Осириса привлек порванный клочок бумаги на полу, отличавшийся от остальных синеватым цветом. Взяв его в руки, учёный увидел на его обратной стороне фотографию: он сам, только моложе, и маленький Гиксос, улыбающийся и держащий в руках диплом о законченном начальном образовании. Внизу была подпись рукой Осириса: «Стремись к успеху всегда, мой юный ученик!» Края были надорваны, но сами подпись и фотография не задеты. Угол сморщился, словно от жидкости, кое-где поля фотографии были смяты. Осириса словно ножом по сердцу полоснуло от понимания произошедшего: Гиксос хотел порвать фотографию, но не смог. Воображение учёного сразу выдало картину действий ученика: обиженный, со страданиями на лице, он взял фотографию в руки, горечь пустила слезу, попавшую на бумагу, он помял поля, начал рвать их, но его руки задрожали, и он выбросил фотографию, так и не сумев её уничтожить… Осирис вынужден был опереться на пустой стол, чтоб не упасть. Как?! Когда он успел так отдалиться?!

Раздумывая над этим, он брёл по коридорам, крепко держа в руке фотографию. Он не сумел уберечь его, не сделал всё, что был обязан. Это вновь случилось. Он снова потерял дорогого сердцу ученика. Но где он? Куда пошёл?

— Осирис, что-то случилось? — послышался рядом голос Ра.

Учёный поднял глаза и увидел фараона с сыновьями. Они смотрели на него нахмурившись, внимательно, словно чувствовали что-то плохое. Но они ещё не знали, иначе не спрашивали бы.

— Гиксос ушёл, — тихо ответил Осирис, крепче сжав фотографию. — Без объяснений, без записки и, видимо, достаточно давно.

Фараон с сыновьями удивлённо уставились на него, но не успели ничего спросить, как из-за угла выскочил Гор и выпалил:

— В пирамиде был Анубис!

— Что?! — изумился Эксатон.

— Он выскочил в окно и сбежал. Похоже, твои подчинённые решили продолжать войну.

— Если так, то они могут начать искать союзника, — мрачно изрёк Эксатон.

Ра велел сыновьям подготовиться к возможным боевым действиям, а сам направился в темницу — проверить, на месте ли Маат, и поговорить с ней, надеясь, что женщина ещё не в Тёмной пирамиде.

1) Реальное заболевание.

Вернуться к тексту

— Так, теперь повернись-ка, — Сехмет отошла на шаг назад, осматривая Гиксоса в чёрной одеже с серебряными браслетами, серебром на клафте и красным камнем на нём. Новая одежда для него была уже готова, и львица смотрела, хорошо ли выглядит её новый подчинённый. Теперь он выглядел внушительно, а постоянный хмурый взгляд придавал серьёзности и опасности. Теперь он не улыбался, не смеялся, но постоянно сведёнными брови не держал — иногда лицо его выражало равнодушие или отчуждённость и лишь изредка приобретало совершенно спокойный вид. Но была и другая сторона его эмоций, и только Сехмет из всей Тёмной пирамиды знала о ней, — слабость, страдание, горькая обида, а ещё боль — эмоциональная от воспоминаний и физическая боль от ран, которые она заживляла постепенно. После того случая с вином девушка провела медицинское обследование, желая убедиться, что у Гиксоса нет каких-то заболеваний. Конечно, от определённой части обследования он отказался, но в целом был здоров. Это радовало, но травма, которую она лечила соком того плода, заживала медленнее, чем она думала, и это её беспокоило.

— Ну ладно-ладно, всё нормально, всё удобно и прекрасно, — отмахнулся Гиксос. Он редко контактировал с Сехмет во время войны детей Ра, а потому, хоть он и слышал рассказы о её воинском мастерстве и коварстве, для него она всё же осталась кем-то вроде старшей сестры.

— Браслет для доспеха готов, но я ещё не нашла для тебя подходящие сферы силы. Эксатон свои забрал с собой, а новых пока нет. Мы с тобой можем повторить некоторые твои прежние приёмы, но оружие тебе нужно новое. Копьё…

— Нет, — мягко перебил он её. — Я не хочу повторять оружие Золотого воинства.

— Но твоё копьё никогда не промахивалось, это идеальное оружие для тебя.

— Так они будут знать, что ожидать от меня. И… я не хочу иметь связь с прошлым. Мне…

— Тяжело, — закончила за него Сехмет. — Я посмотрю, что можно использовать для тебя.

Запищал коммуникатор, и после активации появилась голова Анубиса, просящая Сехмет прийти на собрание. Дав Гиксосу понять, что он может заниматься своими разработками и во время её отсутствия, она удалилась. Изобретатель с минуту постоял, а потом подошёл к столу, взял свои пробирки и мензурки и по написанному вчера плану стал готовить раствор, который позволил бы — если добавить его к силе доспеха — обездвиживать противника на более длительное время, чем приём Анубиса.

Триумвират обсуждал положение дел: Золотой город готов к новой войне, но Ра не нападёт первым, пока Тёмное воинство открыто не даст понять, что собирается развязать боевые действия. А нападать, не имея могущественного союзника или мощного оружия, было просто глупо. Триумвират решил, что Анубис должен заняться поиском могущественных артефактов Древнего Египтуса на Земле, пока отряд во главе с Нактом поищет что-нибудь в пустыне Египтуса.

Когда Сехмет вошла в свою лабораторию, которую делила с Гиксосом, то увидела, что юноша отчаянно шарит по полкам в поисках чего-то важного. Потом он охнул и рухнул на колени, схватившись за голову. Она вмиг очутилась рядом с ним, а он только и смог жестом показать на голову. Львица быстро нашла нужное обезболивающее, а потом отвела изобретателя за ширму и усадила в кресло. Внезапно ей пришло в голову, что она делает всё точь-в-точь как Осирис, а потом подумала, что бы сказал их учитель, увидев Гиксоса в таком состоянии.

— Что случилось? — спросила она, когда Гиксос был в состоянии думать и говорить, продолжая держать руку на его плече.

— Раствор получился, но его запах, — он помотал головой, — для меня слишком резкий.

Сехмет молчала, обдумывая ситуацию. Слишком резкий запах — у Гиксоса никогда раньше не кружилась и не болела из-за этого голова. Тут был ещё какой-то фактор. Но у неё не было ничего, что могло бы это спровоцировать, а у него не было подобной болезни. Разве что…

— Та травма… Она… — Сехмет пыталась подобрать обобщающее слово, точно описавшее бы состояние травмы, но на ум пришло лишь одно: — болит?

Гиксос посмотрел на неё мутными глазами и отрицательно покачал головой. Не болит. Но вполне может заболеть. И сок подходил к концу, нужно было срочно доставать новую порцию. «Всё-таки придётся проникать в лабораторию Осириса, — подумала Сехмет. — Но когда? Да и кто пойдёт?.. Если Гиксосу станет хуже, придётся делать всё в спешке. Так, мне нужна та мазь, — она, осторожно проведя рукой по плечу изобретателя, отошла к стеллажу и стала искать необходимую мазь. — Хоть бы он смог самостоятельно намазать себя, а то… Ну где она? — Сехмет дотянулась до самой стены и наконец нашла нужную баночку. — Есть!»

— Гиксос, — львица наклонилась к нему, — эта мазь тебе поможет, — она всунула в его руку баночку — Ты сможешь самостоятельно намазаться?

Он, с уже вполне ясным взором, повертел баночку, посидел немного, прислушиваясь к своему внутреннему состоянию, и ответил, что вполне справится сам. Сехмет, облегчённо вздохнув, вышла из-за ширмы и поправила её так, чтобы Гиксоса не было видно. Ширма. Ей вновь вспомнился Осирис и обустройство лаборатории Золотого города. Как давно она там не была, возможно, там что-то изменилось. Может, через пару дней стоит послать Гиксоса с кем-нибудь добыть сок. Остаётся только сделать подходящие сферы силы, но какую силу вложить в них? У Гиксоса есть проект, но этого недостаточно. Хоть просто по звёздам гадай об успехах! «Звёзды, — Сехмет замерла на месте, уставившись в стену. — Ну конечно!» Девушка метнулась к противоположному стеллажу и стала быстро искать нужный свиток. Всё-таки нужно поблагодарить Осириса за своё обучение.

* * *

Кефер помассировал виски, на минуту закрыл глаза, а потом снова посмотрел на учеников Осириса. Юноша и девушка стояли перед ним, переминаясь с ноги на ногу и с бьющимися сердцами ожидая решения принца. Рядом стоял Рамзес, и по его виду было ясно, что он хочет поскорее закончить это дело.

— Неплохое устройство, — наконец сказал Кефер, — но можно было сделать и лучше. Вы вдвоём его делали, вместе?

— Да, повелитель, — поклонился юноша.

— Тогда могли сделать лучше, — недовольно заметил Рамзес.

— Но это весьма сложное устройство, господин, — робко возразил юноша.

— А пользы от него много? — Кефер скептически повертел небольшую пластину в руках.

— Оно может притянуть металлы и сделать из них какой-нибудь предмет, повелитель, — ответил юноша.

— Расплавляя? — спросил Рамзес, вдруг оживившись, но оставаясь хмурым.

— Нет, господин, — ответила девушка, — оно комбинирует их и с помощью магнитов скрепляет.

Кефер немного резко протянул ей устройство. Ученица, оробев, взяла его.

— Парень был младше, чем вы, и своё устройство он сделал в одиночку, — вдруг сказал Кефер. — Оно могло притягивать металлы, расплавлять их и создавать нечто новое. Вы вдвоём могли бы сделать более сложное устройство.

Кефер и Рамзес, словно сговорившись, одновременно развернулись и пошли прочь. Мужчины хмурились и долгое время шли молча. Остановившись в уединённом месте, они посмотрели друг на друга.

— Уверен, что свою идею они взяли у Гиксоса, — сказал Рамзес, — иначе почему устройства так похожи?

— Возможно, — согласился Кефер. — Только что это поменяет? Лишь ещё раз докажет нам, что Гиксос очень способный. Но и это наше положение не изменит.

Рамзес вздохнул. После ухода Гиксоса в городе вновь было введено военное положение, только строже, чем при войне детей Ра. Это никому не нравилось, особенно потому, что атак со стороны Тёмного воинства ещё не было. Ра каждый день ждал нападения, а потому стал чуточку нервным, так что Эксатону пришлось убеждать отца, что у его бывших подчинённых пока нет силы. С Осирисом тоже творилось неладное: потеря ещё одного ученика сказалась на его здоровье; и хотя он смог вылечиться, он больше времени проводил в задумчивости в своём любимом кресле, предоставив ученикам разрабатывать новые устройства и этим повышать своё мастерство.

Кефер, Рамзес и Ка приложили массу сил, чтобы понять, почему ушёл Гиксос, но только слова Осириса об одном заболевании Гиксоса позволили им вспомнить, что изобретатель не поддерживал порядок при Ра из-за многих притеснений. Он тоже был готов пойти за Эксатоном в надежде получить больше свободы, но, когда правителем неожиданно стал Кефер, Гиксос остался верен младшему сыну Ра.

— Итак, мы имеем: обиду за отобранный браслет на Ра, обиду на учителя из-за новых учеников, а также несколько притеснений и якобы полное игнорирование, — сказал Кефер. — Этого достаточно, чтобы то заболевание снова началось?

— Вполне, — ответил Рамзес. — Когда я видел его в последний раз, Гиксос был чересчур мрачен и словно не владел собой.

— А ещё у него опять нелады с отцом, — заметил Ка.

— О-у-у… Ещё лучше, — нахмурился Рамзес.

— Я как-то плохо помню, что было тогда, в детстве. Кажется, Гиксос немного сходил с ума. Вы помните? — спросил Кефер, пытаясь вспомнить то время, когда у маленького изобретателя открылось это заболевание.

— Я в это время был в Египте, ещё даже в рабство не попал, — сказал Ка.

— Он как-то иначе всё воспринимал, — наконец сказал Рамзес — Да, под немного другим углом. Помню, я позвал его посмотреть на бой, а он подумал, что я собрался его побить, — тень улыбки на секунду мелькнула на губах мужчины, но тут же снова скрылась.

— Значит, он решил, что тут ему не место, — задумчиво проговорил Ка.

— Меня одно напрягает, — сказал Кефер, — Гиксос исчез, а в пирамиде видели Анубиса. Может, Гиксос в Тёмной пирамиде?

— Думаешь, его заставили?

— Вряд ли, его вещи тоже исчезли, — покачал головой Рамзес.

— Я не хочу думать, что Гиксос нас предал, — Кефер скрестил руки на груди.

Рамзес открыл было рот, но потом закрыл, понимая, что Ка и Кефер думают о том же, о чём и он.

— Нужно всё проверить, — сказал Кефер. — Но сейчас я не уговорю отца на вылазку.

— Ты всё-таки принц, — заметил Ка.

— Сейчас всем руководит отец, а я только знай подчиняйся. Если я проведу такую операцию без ведома отца, обычным нагоняем тут не отделаюсь, да и вам ещё может влететь. Давайте немного подождём, а за это время пока придумаем, о чём будем говорить с Гиксосом.

* * *

— А-а-а это что? — спросил Гиксос, с удивлением рассматривая серебряный сплющенный цилиндр.

— Подарок звёзд, — хихикнула Сехмет.

Гиксос непонимающе на неё посмотрел.

— Я вспомнила кое-что из историй… того времени, когда училась, — она не упоминала Осириса при Гиксосе и никогда не произносила его имени при нём, потому что у изобретателя на учителя была какая-то странная реакция, и Сехмет не была уверена, что она безвредна. — Помнишь про Звёздные врата?

— Ну.

— Там была своя магия. Я нашла определённые указания на весьма сильные вещества, например, яд скорпиона Мёртвая-голова, перья рукусов, камень гранат, сок некоторых плодов. В Древнем Египтусе использовали оружие такой мощи, и по старым записям я восстановила его.

— Но Звёздные врата-то тут причём?

— В одной из книг про них были указаны иные сферы силы, которые наши соседи использовали для мирных, но мощных дел. Однако их вполне можно использовать как оружие, — она достала три небольших красных шарика. — Твои новые сферы силы. Их на браслет на правой руке, а пластину на браслет на левой.

Гиксос закрепил разработки Сехмет на нужных браслетах и почувствовал ту силу, которая была в них вложена.

— Твои разработки я тоже взяла, — улыбнулась львица. — А теперь тебе нужно научиться управляться с новым оружием, подожди, я расскажу.

Она повела его в специальную тренировочную комнату, чувствуя и своё удовлетворение, и удовлетворение изобретателя.

Сехмет незаметно зашла в лабораторию и увидела Гиксоса с бутылкой в руках. Девушка уже хотела было возмутиться, но тут изобретатель вылил жидкость в огонь, а бутылку разбил на несколько кусков.

— Гиксос?

Он вздрогнул и отложил осколки стекла.

— Сехмет, прекращай.

— Прекращать? — она подошла к его столу и придирчиво всё осмотрела.

— Ты так неожиданно появляешься, что мне уже начинает казаться, будто ты следишь за мной.

— Я не слежу, но приглядываю.

— Спасибо, — саркастично сказал он, отворачиваясь. — Мне уже в Золотом городе хватило такого присмотра. Контроля, — со злобой добавил он.

— В нашем случае я лишь слежу за тем, чтоб ты не наломал дров и не влип в неприятности. Как ты помнишь, Анубис обещал тебя убить, если в твоей преданности будут сомнения.

— Я же даже не выхожу за пределы пирамиды, — как-то обречённо сказал он.

Сехмет, соболезнуя ему, не знала, что сказать и сделать, а простое прикосновение к нему было несколько опасно, ведь это могло напомнить изобретателю Осириса. Львица поймала себя на мысли, что их учитель приходит ей в голову слишком часто. «Интересно, это из-за Гиксоса?» — с любопытством подумала она, но вернулась в реальность.

— Это простая предосторожность, не бери в голову, — пожала она плечами. — Так что ты сделал?

— Уничтожил прошлое. Осколки стекла можно использовать как проводники света.

Коммуникатор Сехмет завибрировал, и Тот попросил её явиться на собрание. Девушка заметила недовольство изобретателя: естественно, ведь он только хотел рассказать что-то новое, возможно, он сделал какой-нибудь усилитель.

— Пошли, — сказала она. Гиксос с недоумением посмотрел на неё. — Будем вливать тебя в коллектив.

— А ты уверена, что это хорошая идея?

— Да. К тому же ты можешь что-то посоветовать, если тебе придёт в голову идея. Не стесняйся говорить, тут не надо поднимать руку и спрашивать разрешения, чтобы высказаться, — Сехмет усмехнулась. Они шли по коридору неспеша, и она знала, что без неё собрание не начнётся.

— Это вы сами придумали или от Эксатона оставили?

— От Эксатона. Он сдержал своё слово о больших вольностях, хотя потом его переклинило на войну с братом, и режим стал немного строже.

— Хм. У Кефера было примерно так же. Только он не придумывал планы по уничтожению брата.

— Ну Эксатон тоже не всегда думал о смерти Кефера, иногда ему просто хотелось пленить вашего фараона. Хотя я не понимаю, что он стал бы делать в случае пленения, раз даже на арене решил его убить.

— Может, для арены и хотел. Унижение и смерть.

Сехмет пожала плечами. Иногда она не понимала Эксатона, но сейчас об этом и говорить нечего: оба сына Ра сейчас вместе в мирных отношениях, а она, его верная жрица, продолжает строить планы по захвату Египтуса и, собственно, устранению своего бывшего фараона. Устранению — не означает смерти, это она рассказала Гиксосу ранее всего, чтобы он не думал, будто Триумвират жесток и коварен.

В тронном зале Анубис и Тот встретили их недовольными взглядами. На вопрос о присутствии Гиксоса девушка ответила, что ещё одна голова им не помешает, советуются же они с мумиями, и мужчины согласились, хоть и продолжали недоверчиво коситься на изобретателя.

Анубис рассказал, что нашёл какие-то золотые сгустки в пустыне Земли, а Накт — в пустыне Египтуса, возможно, это был Шу. Эти сгустки будут постепенно доставляться в лабораторию Сехмет для исследований. Львица с немного хищной улыбкой кивнула. Затем Анубис попросил рассказать о доспехе Гиксоса и о его умениях, на что Сехмет правдиво ответила об успехах, но прибавила, что изобретатель всё-таки в основном её помощник. Она заметила быстрый благодарный взгляд Гиксоса и тихо кивнула.

— А я предлагаю прибавить нам ещё одного воина, — сказал Тот.

— Это хорошо, но откуда ты его возьмёшь? — поинтересовался Анубис, чуть склонив голову набок.

— Этот воин уже помогал нам. Умелый, сильный и терпеть не может Кефера. Думаю, она сможет пойти и против Ра.

— Она?

— Маат.

Гиксос вспыхнул гневом, но никак себя не выдал. Маат. Она предала своё царство. Правда, и он предал, но… у него ведь иная причина, да? Юноша почувствовал смятение. Не слишком ли поспешно он принял своё решение? Он решился помогать Триумвирату, постарался забыть обо всём… Но почему тогда внезапные воспоминания принесли столько боли?

— Маат попалась, а с возвращением Ра могла и перейти на его сторону, — заметила Сехмет. Кажется, предложение Тота ей не понравилось.

— Она в темнице, ходят слухи о её практически ненависти к Кеферу, — ответил Анубис. Он помолчал немного, а потом обратился к Гиксосу: — Ну что, изобретатель, что у вас говорили о Маат, когда ты ещё был с ними?

— Ра говорил с ней, но его попытки не увенчались успехом, как мы поняли. Это всё, что я знаю, — Гиксос вернулся к созерцанию стены, и члены Триумвирата почувствовали какой-то странный холод в его словах.

— Ладно, — заставил себя вернуться к реальности Анубис. — Она по-прежнему на верхних этажах?

— Нет, её перевели. Я присутствовал при этом, но теперь не знаю, пригодится ли это.

— Может, они наоборот не станут никуда переводить её, потому что подумают, что мы решим — или узнаем — что её перевели, — задумчиво проговорила Сехмет. Она уже не выглядела недовольной, но лишь потому, что была довольна взаимодействием Триумвирата с Гиксосом.

Было решено, что необходимо сначала проверить, где находится Маат. Анубису нужно будет узнать время караула, всю обстановку, найти самый безопасный и короткий путь, затем Триумвират составит план освобождения и определит, кто пойдёт на эту операцию. На этой ноте согласия собрание закончилось, и Сехмет с Гиксосом вернулась в лабораторию.

* * *

Осирис, сидя в кресле, слушал отчёт своих учеников по химическим реакциям, и уже который раз ему приходило на ум, что его прежние ученики были намного способнее. Вот почему эти двое новых молодых людей — ставших его учениками только из-за больничного их учителя — изначально не учились у Осириса. Он скучал по чудачествам и шуткам Гиксоса, иногда совсем не уместным, скучал и по спорам с Сехмет, которые были интересны из-за профессионализма девушки. Он относился к ним, как к своим детям, и теперь, когда оба его любимых ученика откололись от него, Осирис чувствовал себя ужасно. Частично он осознавал, что здесь не его вина, но с другой стороны — это ведь он не сумел их удержать, уберечь.

В лабораторию вошли Кефер и Рамзес с намерениями поговорить с учёным без посторонних лиц. Ученики сразу ушли, а воины сели на два стульчика поближе к нему. Осирис, уже не размышляя о возможных темах разговора, приготовился слушать, но он никак не ожидал, что разговор будет на близкую для него тему.

— Мы хотим поговорить о Гиксосе, — тихо сказал Кефер, дождался, пока Осирис снова сможет спокойно слушать, и продолжил: — Ты думаешь, он может начать сражаться против нас?

— Вполне возможно, — после минутных раздумий ответил учёный.

— А есть возможность вернуть его нам? — поинтересовался Рамзес.

— Должна быть, но для этого нужно поподробнее узнать все его причины, а я такой информацией не располагаю. А если он в Тёмном воинстве, не думаю, что там хоть кому-то он может рассказать о своих проблемах.

— А Сехмет? Они же были в хороших отношениях, — вспомнил Кефер.

— Но была долгая война. Я не знаю, Кефер. Уж если Гиксос даже мне ничего не сказал о своём уходе, то-о…

Мужчины замолчали. Каждому из них было приятно осознавать, что для его собеседников Гиксос не стал врагом, что его хотят вернуть. Но что для этого нужно сделать — и как — оставалось главным вопросом.

— Я попрошу отца организовать вылазку в Тёмную пирамиду, так мы узнаем и ситуацию, и хоть что-нибудь о Гиксосе. Как думаете, стоит с ним поговорить тогда же?

— Думаю, не стоит, — ответил Осирис, — это может только ухудшить ваше положение, а Гиксоса нам не вернёт. Лучше всего будет просто понаблюдать за ним какое-то время и на основе наблюдений уже и составить план действий.

Кефер и Рамзес кивнули и ушли, оставив Осириса раздумывать над дальнейшими действиями. Учёному не нравилось, что они составили свой собственный план втайне от Ра, но фараон был очень строг, и потому приходилось действовать самостоятельно. И его радовало, что у него есть единомышленники.

* * *

Через несколько недель Триумвират был готов освободить Маат, оставалось лишь выбрать тех, кто пойдёт в Золотую пирамиду. Что пойдёт Анубис — даже не обсуждалось, также должен был пойти Накт, поскольку был сильным и быстрым воином. Сехмет предложила взять ещё кого-то третьего, кто мог бы задержать погоню, и предложила мумию-солдата.

— Нет, нужен кто-то из нас, — сказал Тот, — кто в крайнем случае мог бы всё рассказать Маат.

— Да, но при этом он должен быть незаметным, — заметила Сехмет, чуть покосившись на крупных Хатанора и Карнака.

— Я не могу пойти, — сказал Тот, — ты тем более.

Анубис шумно вздохнул.

— Да пусть Гиксос сходит, — предложила Сехмет, — в конце концов он один из самых незаметных воинов во всём Египтусе.

Все посмотрели на Гиксоса, который уставился на Сехмет. Её предложение было неожиданным, но действительно хорошим. Анубис согласился.

— Так, теперь ближе к делу, — сказал он. — Накт, будешь прикрывать, пока я буду возиться… пока Гиксос будет возиться с замком, а я объяснять Маат, почему мы её освобождаем. Так мы сэкономим время. На обратном пути я поведу, а кто-то из вас должен прикрывать тылы, — по взгляду Анубиса было ясно, что он не определился: если погоня ударит сзади, он был готов пожертвовать изобретателем, но если бы тот оказался предателем, то подставлять ему спину было бы верхом глупости.

— Я пойду последним, — сказал Гиксос.

— И почему же именно ты лучше всего подходишь для этого? — скептически поинтересовался Анубис.

— Потому что я не боюсь попасться.

— А если попадёшься? Думаешь, они простят тебя?

— Простят, не простят — это их дело. А мне лично всё равно, какое наказание они ко мне применят. Они отняли у меня всё, мне больше терять нечего. А убьют — мне же лучше, хоть не буду больше жить в этом поганом мирке.

Все на минуту замерли. Отношение Гиксоса к жизни за последние недели кардинально изменилось, изменился он сам, и его мрачность, пренебрежительность к себе начали напрягать всех. Сехмет смогла узнать причину, но никому не сказала, поскольку она была слишком личной. Девушка постоянно думала, что нужно добыть ещё сока из тех плодов, но на плантацию было идти ещё рано, а последствия операции по освобождению Маат могут быть нехорошими для добычи плодов. Если они опять опоздают, придётся вламываться в лабораторию Осириса, а это было слишком рискованно. Особенно если освобождение Маат пройдёт хорошо.

Анубис глянул на Сехмет, словно говоря, что ему не по себе от такого воина, но она лишь чуть сдвинула брови, отвечая, что другого варианта у них нет.

— Хорошо, пошли. Но если тебя поймают, ранят или убьют — это не наша забота, сам будешь виноват.

Гиксос пожал плечами, выражая согласие и равнодушие. Тёмное воинство начало собираться на тайную операцию.

* * *

Маат дремала, грезя освобождением и прежней богатой жизнью. Ей до ужаса надоело тут сидеть, но Ра не отпускал её, говорил, что она должна искупить своё предательство. Он даже рассказал в подробностях, как она должна это сделать, но пока что бывшей Верховной судье приходилось сидеть в темнице. Её жезл был рядом, и при желании женщина могла бы сбежать, но, наученная побегом Собека и вступившая в игру Ра, она спокойно ждала наступления следующего этапа, а когда он наступит — не знал даже сам Ра.

— Маат, — внезапно раздался грубый мужской голос, и в окошке показалась морда Анубиса.

— Ты? — удивилась женщина и подошла к двери: — Что тебе нужно? Что ты тут делаешь?

— Может быть, ты не знаешь, но Тёмным воинством правит Триумвират, и мы хотим продолжить войну, чтобы получить свободу.

— Так Ра вам не мешает.

— Ты забыла о гнёте и полном контроле? Забыла о дурацких несправедливых правилах? Или о глупости Кефера, не способного принимать решения без помощи Правящего совета?

Гиксос, возившийся с замком, хотел было возмутиться, что Кефер младший сын и не готовился к управлению государством, и что собраниями Правящего совета он держался более демократично, чем его отец, но промолчал, потому что в их задачу входило склонить Маат на свою сторону.

— Вы хотите избавиться от Ра и обоих его сыновей? — поинтересовалась Маат.

— Именно. Мы разрушим старый Египтус и создадим народную власть, но для этого нам нужна ты, твои силы и знания.

«Кефер всегда говорил, что Египтус принадлежит народу», — подумал Гиксос и осёкся: он же теперь сражается и против войска Ра, значит, и против Кефера, так почему он хочет защитить идеи принца? Внезапно изобретатель осознал, что не допустит, чтобы младшего сына Ра убили. Он вообще не хотел ничьей смерти, хотел просто свободы и справедливости. Другой жизни.

— Хорошо. Я помогу вам, но вы должны забрать меня в Тёмную пирамиду, видеть не могу больше эти стены!

Гиксос нажал на кнопку, замок щёлкнул, и дверь открылась.

— Готово, — юноша наконец выпрямился и размял слегка занемевшие ноги.

Маат с удивлением на него уставилась, но Анубис объяснил ей, что изобретатель уже несколько месяцев на их стороне. Женщина взяла свой жезл и побежала за шакалом, уводившим отряд самым безопасным и коротким путём. Она никак не могла поверить, что наконец свободна, но ведь нужно было ещё выбраться из Золотого города!

Опасения Сехмет не были напрасными: когда четверо воинов завернули за угол, их заметила стража, среди которой были Нейт и Гор. Первую минуту Золотые воины стояли в изумлении: Гиксос, полностью изменивший одежду, а значит и принадлежность к стороне, шокировал их. «У тебя ведь есть запасной путь?» — шепнула Маат Анубису, и тот просто побежал в друой коридор, уводя своих спутников за собой.

— Не дайте им уйти! — крикнул Гор и вместе с Нейт и отрядом побежал за врагами. Он никак не мог понять, что там делает Гиксос, и не будь Анубиса, подумал бы, что шакал принял вид изобретателя. Но Анубис был среди преследуемых, а Гиксоса никто не видел уже давно.

Кто-то успел поднять тревогу, и Тёмные воины бежали всё быстрее, отбиваясь и уворачиваясь от ударов. Внезапно из бокового коридора подоспел ещё отряд солдат, возглавляемый Кефером. Он тоже на минуту оторопел, и беглецы решили этим воспользоваться и оторваться от отряда Гора. Анубис указал на свободный проход и вместе с Нактом схватился с Гором и Нейт; Гиксос замораживал отряд Кефера, не прибегая к грубой и болезненной силе, выигрывая время, и тут Маат использовала собственную мощь, откинув солдат далеко назад. Но её посох был немного сломан, а потому долго проводить энергию женщины не смог.

— Всё, бежим! — крикнул Анубис, откидывая Гора на Нейт и побежал за остальными. Уже через несколько минут Тёмные воины летели в Тёмную пирамиду с радостной новостью, и только у Гиксоса было паршиво на душе. Впервые он сражался со своими, дал им понять, на чьей он стороне. Но почему же так больно?

В Тёмной пирамиде было ликованье, и среди диких криков Маат позволила себе расслабиться и улыбнуться, насладиться свободой. Сехмет со своей хищной улыбкой пообещала ей сделать новый посох, но потом женщина видела её только рядом с Гиксосом, который впал в странную задумчивость. Казалось, его больше не заботило происходящее — он сидел с видом человека, выполнившего свой долг, нравилось ему это или нет. Сехмет же показалась Маат озабоченной, больше не интересующейся празднованием. Связано это было с Гиксосом, обещанным посохом или ещё чем — Маат не знала, да ей и не хотелось об этом размышлять. Она думала о Триумвирате, об их желании установить новый порядок — и править. Но они были не такого высокого происхождения, как она, они не годились в правители.

Маат затеяла свою опасную игру. Но у её игры в любом случае исход получался в её пользу, нужно было лишь знать, как и в какой ситуации поступить. Но она не знала, что в этой войне многие затеяли свои игры — весьма опасные, если сделать что-то неверно, но стоящие усилий.

Примечание:

Условная первая часть работы закончилась.

— Ой, ну всё, — закатил глаза Гиксос и шмыгнул в дальний угол лаборатории.

— Что всё?! Что всё?! — крикнула Сехмет, стукнув кулаком по столу. — Это уже просто невозможно! Ты отвергаешь всё, что касается твоего состояния, тогда как тебе нужна помощь!

— Да не нужна мне помощь, — отозвался из своего убежища Гиксос, — помощь нужна Маат!

— Маат? — удивилась львица и даже перестала злиться, что с ней случалось редко.

— Она никак не освоится ни с новой жизнью, ни с новым посохом, помогла бы лучше ей, чем мне.

Сехмет фыркнула.

— Маат и сама справится, а вот ты вчера умудрился заработать синяк непонятным мне способом.

— Откуда ты узнала? — недоверчиво спросил изобретатель.

— Я видела его. Или ты думаешь, что чёрная одежда не закрывает твои руки?

Теперь фыркнул Гиксос.

— Это из-за Маат, — сказал он. — Она меня нечаянно подбила, когда тренировалась.

— Извинилась?

— Ну да. Так что я в порядке.

— А головные боли? — не отставала Сехмет, которая с каждым днём становилась всё озабоченней.

— Да лепёшка!⁽¹⁾ — слегка ругнулся Гиксос. — Ну у кого голова не болит?

— Так, чтоб стонать ночами?

Гиксос молчал, и Сехмет уже решила, что он сдался, но он вдруг возмущённо спросил:

— Ты что, ходишь ночью в мою спальню?! И вообще — не было такого, я не стонал!

— Ты что, ничего не помнишь? — оторопело спросила Сехмет, так что у Гиксоса сразу пропало желание кричать.

— Чего не помню?

— Сегодня ночью ты вломился в лабораторию, почти уронив столик, этим меня разбудил, а потом, когда я тебя спросила, что происходит, ты сказал, что у тебя разболелась голова. Я тебя отослала в твою спальню, а когда пришла с обезболивающим и кубком воды, ты лежал и тихо стонал от боли. Но потом обезболивающее подействовало, и ты уснул. Ты не помнишь?

Гиксос молчал, не издавая ни звука. И чем дольше длилось молчание, тем больше Сехмет убеждалась, что он ничего не помнит. Это обеспокоило её ещё сильнее, ведь для той травмы лёгкая амнезия не была характерна, а травм головы у Гиксосане было. Возможно, головная боль была настолько сильной, что из-за неё он и забыл ночное происшествие, но почему боль была такой сильной? Может это быть связано с его переживаниями? Или есть какой-то фактор, который она не знает? «Осирис знает о нём то, чего не знаю я», — внезапно подумала она и даже сама удивилась своей мысли.

— Ну, может, и было такое, — согласился он наконец. — Но это всё равно не повод заставлять меня проходить какие-то обследования и лечить.

— Ты и от Осириса так бегал?! — взорвалась вдруг Сехмет и только через несколько секунд поняла, что перешла черту. Но она не могла не думать о своём учителе, тем более потому, что он был опытнее и знал Гиксоса лучше.

Сам Гиксос сначала хотел раскричаться, его так и тянуло устроить скандал из-за напоминания о прошлой жизни, но вопрос Сехмет зазвучал вдруг в его ушах по-новому. Он понимал, почему она так спросила, понимал, что сам виноват, но сейчас не мог ничего сказать. Его вдруг захватило горькое чувство, и он тяжело сполз на пол по стене. У него появилась какая-то слабость, и тело пронзила несильная боль, останавливаясь в той злополучной травме позвоночника, которую сок редкого плода так и не смог вылечить. Юноша услышал, как Сехмет вышла из лаборатории. «Здорово, — с сарказмом подумал он, злясь на себя, — кажется, я поссорился с единственным живым существом, которому было до меня хоть какое-то дело. Отлично. Лучше не бывает». Но он тут же понял, что бывает и хуже, поскольку травма вдруг начала слабо ныть.

* * *

Сехмет прилетела на плантацию, но и в этот раз опоздала: все плоды были уже собраны, и ни за каким камнем не завалялось даже самого крошечного плодика. Вздохнув, львица с недовольством и тяжестью подумала, что придётся лезть в лабораторию Осириса. Уговорить остальных было легко, трудно было достать сок из Золотого города и привезти в Тёмную пирамиду.

Конечно, она могла бы отказаться от этого, могла бы просто перестать помогать Гиксосу, но последние месяцы выработали у неё новые привычки и изменили её мышление — она не могла бросить его, не могла оставить его боль, не могла перестать помогать ему. Сехмет, размышляя о том, что иногда она бессильна, вернулась в пирамиду, стараясь отогнать одну навязчивую мысль, которая казалась ей то абсурдом, то единственным выходом.

Она вернулась уже вечером, но успела как раз к ужину. В большой трапезной уже сидели остальные важные персоны. Тот о чём-то разговаривал с Маат, Накт, Хатанор и Карнак о чём-то спорили, хотя их беседа была более оживлённой, нежели агрессивной, а Анубис спросил у Сехмет, удачно ли она слетала. Ответив, что всё было напрасно, она села за стол, отметив, что стул Гиксоса пустует. Вскоре прислужницы-мумии подали тарелки с кусками большого пирога с курицей и кувшины питья. «Каждый раз одно и тоже, — с досадой подумала Сехмет, — определённый день недели — определённая еда. Только когда присоединение Маат праздновали, они приготовили нам больше еды и подали фрукты. Но они не так умны и, к тому же, не располагают теми средствами, которые есть у Золотого города. Просто ужас».

Ужин прошёл достаточно быстро, но Гиксос так и не появился. Завернув его долю пирога в салфетку, Сехмет направилась в лабораторию, раздумывая над причиной его отсутствия. Когда она вошла, то увидела, что юноша что-то мастерит. Он даже не повернулся на звук открывшейся двери. Сначала львица хотела сказать, что морить себя голодом — не лучшая идея, но потом, заметив напряжение на лице изобретателя, молча положила кусок рядом с ним. Но он снова не отреагировал.

Сехмет уселась в кресло и взяла планшет, занимаясь прежними исследованиями и изредка поглядывая на Гиксоса. Постепенно в его молчании и движениях она углядела причину его поведения: их маленькая утренняя ссора была для него весьма сильной, и, скорее всего, он не обижался, а чувствовал себя виноватым.

Внезапно Гиксос, потянувшись за какой-то колбой, громко ойкнул и, пошатнувшись, рухнул на пол, едва не разбив колбы и пробирки, стоявшие рядом с ним. Сехмет, кинув планшет на кресло, очутилась рядом с изобретателем и слегка сжала его плечо, давая понять, что хочет знать причину. Он замычал и помотал головой, и она поняла, что он ждёт, пока пройдёт приступ боли, из-за которого он сейчас даже толком не сможет всё объяснить.

Через несколько минут, отдышавшись, Гиксос рассказал о боли, начавшейся ещё утром, в пояснице — именно в той травме, которую им так и не удалось вылечить. Девушка дала ему обезболивающее и задумчиво на него посмотрела. Она решилась. Нужно было лишь немного подождать.

* * *

Осирис медленно шёл по коридору, раздумывая над побегом Маат и всеми последствиями. Ра, казалось, не был обеспокоен, даже наоборот — доволен, словно побег женщины был для него долгожданной радостной новостью. Но вот на Гиксоса он разозлился и почти повелел, чтобы при встрече с изобретателем того убивали на месте. Но тут за друга вступился Кефер, сказав, что Гиксос только обездвиживал воинов, причём его луч это делал совсем не больно — в отличие от пламени Анубиса. Ра, всё взвесив, велел просто захватить предателя в плен при первой возможности. После этого события о Гиксосе с Осирисом не говорили, и учёный уже решил, что три воина отказались от своих планов, но час назад Кефер собрал своих единомышленников и объявил о ещё большей решимости вытащить Гиксоса из Тёмной пирамиды. План пока прорабатывался — чтобы не вызвать ни у кого подозрений, нужно было дождаться благоприятного момента.

Осирису оставалось пройти один поворот, чтобы добраться до своей лаборатории, как вдруг из того коридора повалил дым, послышался какой-то шум, а затем из-за поворота выскочил Гиксос с коробкой в руках. Юноша застыл, увидев своего учителя. Казалось, он собирался с духом и уже готов был что-то сказать, как вдруг сквозь пелену дыма выскочил Анубис и тоже увидел учёного Золотого города. Гиксос выстрелил под ноги Осирису, так что того откинуло и скрыло пыльной завесой, а затем Тёмные воины пронеслись мимо.

Пыль немного рассеялась, и Осирис встал. Тут же раздались крики: «Учитель!» — и его ученики выскочили из-за угла. Девушка помогла мужчине встать, а ученик сказал:

— Вашу лабораторию обокрали... Ваш прошлый ученик.

Осирис медленно прошёл в свою лабораторию, увидел следы несильного погрома, развеял сильный, но безвредный дым и стал осматривать свои вещи, пытаясь узнать, что же у него украли. Тем временем новость о ещё одном удачном проникновении в Золотую пирамиду разлетелась молниеносно, и скоро Ра с сыновьями, Правящим советом и элитным отрядом воинов пришёл в лабораторию.

— Они украли почти весь сок самута, — сказал Осирис.

— Если они сделают с его помощью оружие, нам придётся плохо, — мрачно изрёк Ра.

— Сок можно использовать в разных целях, — заметил учёный.

— Тогда мы находимся в неведении, — сказал Кефер, незаметно кивнув Осирису. — Отец, мы можем пробраться в Тёмную пирамиду, чтобы узнать, для чего им сок. В том числе и какое оружие они собираются сделать.

— Хм-м, хорошо. Эксатон, ты лучше всех знаешь Тёмную пирамиду, вы с Кефером должны всё узнать. Можете ещё вызвать Лео, помощь юного фараона Земли может быть необходима.

Все разошлись, а Кефер и Эксатон стали дожидаться Лео, за которым отправился Рамзес, в лаборатории Осириса, пока учёный искал устройство, с помощью которого в случае опасности воины смогут вернуться в Золотую пирамиду. Кефер опасался, как бы отец не передумал и решил бы всё-таки убить Гиксоса, ведь было совершенно очевидно, что вылазки Тёмных воинов в Золотую пирамиду являются удачными только благодаря участию изобретателя.

Лео, очень удивлённый случившимся, появился очень скоро, и воины отправились сразу.

Эксатон провёл их тайным лазом в лабораторию Сехмет, куда и должны были доставить сок самута. Золотые воины выглянули в маленькое окошечко, расположенное высоко в стене, и увидели лабораторию Сехмет и её хозяйку вместе с Гиксосом. Игра Кефера началась.

Гиксос сидел за столом, положив локти на него и уткнув лицо в ладони. Сехмет смешивала раствор фиолетового цвета — сок плода уже пошёл в дело. В лаборатории царило молчание, и воины огляделись. Рядом со львицей лежали старый сломанный посох Маат и какой-то новый, серебряный.

— Я ведь выстрелил, — сказал Гиксос, облокотившись на стол, и воины увидели, что он мучается.

— Ты выстрелил ему под ноги, — успокаивающе сказала Сехмет.

— Но он мой учитель, — с горечью сказал юноша.

— Рядом появился Анубис. Ты ведь сам сказал, что выстрелил, чтобы опередить Анубиса. Я уверена, что Осирис поймёт, что ты его спасал.

— Я ведь враг, предатель, — вздохнул Гиксос.

— Знаешь, я ведь тоже пошла за Эксатоном, а ты сказал, что Осирис говорил обо мне не со злобой и ненавистью. Я уверена, что ему сейчас очень больно, душевно, потому что мы оба не с ним.

Гиксос снова уткнул лицо в ладони, а Эксатон и Кефер обменялись удивлёнными взглядами: они никак не ожидали услышать такой личный разговор. Да и Сехмет вела себя непривычно, а Гиксос… страдал.

— Так, первая порция готова, — Сехмет перелила жидкость в кубок, который воины раньше не видели, и поднесла Гиксосу. Он одним махом осушил кубок и положил голову на стол с кряхтением. Сехмет вернулась к работе.

— Если они узнают, что сок в основном идёт на моё лечение, нас с тобой сразу убьют, — сказал Гиксос, безразлично уставившись на коробку.

— Не убью-ют, — не согласилась Сехмет, сосредоточенно подсыпая в жидкость порошок, — я же делаю новый жезл для Маат. А на него нужно не так уж и мало сока. Да и потом — ну лечу я тебя, что в этом запретного? Мне иногда приходилось лечить их самих теми веществами, которые я использовала для какого-либо опасного изобретения.

Кефер вздохнул. Он узнал достаточно много, но хотел подождать ещё. Однако учёные молчали.

— Кефер? Ты чего такой мрачный? — шёпотом спросил Лео.

— Если они используют сок в основном для лечения Гиксоса, их кража не была настолько ужасной, — ответил он. — Сок лечит одну сильную и неприятную травму.

«Осирису это не понравится», — подумал он, пока Эксатон рассуждал о том, почему для лекарства понадобилось столько сока. Если для жезла Маат его нужно было не так уж и много, возможно, они планировали ещё какое-то оружие.

— Тебе лучше? — спросила Сехмет, оторвавшись от работы.

— Боль ушла, — монотонно ответил Гиксос, а потом выпрямился на стуле: — Я одного не пойму, почему это снова началось, да ещё с такой силой?

— Мне кажется, ты запустил, вот и вернулось. А ещё ты часто нервничаешь, это тоже фактор.

— Думаешь, может дойти до операции?

— Нет, не думаю, — после минутного раздумья ответила Сехмет, но Кефер понял, что она думает и о таком варианте.

— Операции? — не понял Лео.

— Там нужно что-то вырезать, хирургическое вмешательство, — пояснил Эксатон, заметивший сосредоточенность брата.

— Гиксос, иди поспи, — предложила девушка, — ты выглядишь совсем плохо.

Кефер ожидал от Гиксоса шутки, как это бывало с ним в Золотом городе, но изобретатель вдруг недовольно замычал, однако встал и пошёл на кровать, расположенную в дальнем конце лаборатории. Сехмет проводила его взглядом, а потом вернулась к работе. Воины посидели ещё какое-то время, а потом вернулись в Золотую пирамиду.

Ра, выслушав их, очень удивился, а Осирис расстроился, что не ускользнуло от внимания фараона. Но Ра и так знал, уж если при той травме заговорили об операции, дело серьёзное. Позже Осирис, Кефер, Рамзес и Ка думали, что делать дальше. Добытая информация расстроила их, но её всё равно было мало, чтобы начать действовать. И тогда Кефер припомнил, что у Гиксоса сложились хорошие отношения с Сехмет, что он наверняка больше всего доверяет ей.

— Она знает то, чего не знаю я, но не знает того, что я знаю, — сказал Осирис, — можно попробовать как-то с ней повзаимодействовать, но ведь для этого нужно побольше обо всём этом узнать.

— Первый шаг уже сделан, — сказал Кефер, — я подозреваю, что это большое поле одной сложной игры, а игроков на нём, возможно, больше, чем мы думаем. Может быть, кто-то затеял свою игру прямо сейчас.

1) Как наше «блин».

Вернуться к тексту

Маат в который раз осмотрела себя и пришла к выводу, что её всё устраивает. Её не устраивало только бездействие Триумвирата, ведь после завершения работы над её посохом прошло уже три дня. Можно было бы на нести удар Золотому городу, и он был бы неожиданным. С другой стороны — она привыкла к новой силе и узнала, что больше никакого оружия Сехмет пока не планирует создавать. Но всё-таки почему они медлят?

Размышления женщины прервала Сехмет, зашедшая в комнату. На лице львицы читалось удовлетворение, хотя и смешанное с каким-то беспокойством.

— Сегодня мы будем нападать на Золотой город, — сказала она, — через полчаса собрание для обсуждения стратегии.

Маат с достоинством кивнула, а Сехмет вернулась в лабораторию. Нужно было тщательно продумать своих ходы и действия для разных раскладов событий. Общие планы обсуждались всеми не раз. В случае внезапной победы всё было просто: семью Ра свяжут и, отобрав оружие, поместят в темницу. То же сделают с Правящим советом и элитным отрядом, а вот с Ра нужно действовать аккуратно: особое устройство позволит Триумвирату захватить его в плен и блокировать его силу, об этом Сехмет только намекала остальным, не вдаваясь в подробности, но устройство — с помощью Гиксоса — было готово быстрее, чем планировала львица. Если сразу победить не удастся, войну нужно будет продолжать и стараться атаковать внезапно и сильно. В случае поражения пощады просить никто не собирался — за их деяния их могли наградить только смертью, изгнанием или заключением, и каждый был готов к худшему.

Гиксос ждал её в лаборатории, и Сехмет показалось, что он готов с ней попрощаться. Но изобретатель молчал. Так же молча он выпил лекарство и подготовился идти на собрание. Львица взяла все нужные изобретения и вместе со своим помощником и другом пришла в тронный зал.

Стратегия была разработана достаточно быстро, поскольку каждый точно располагал необходимой информацией. Войско было поделено на отряды, каждому отряду дано своё задание. Идти в атаку на Ра было безумием, учитывая то, что никто из них не располагал силой, которая могла бы сравниться с мощью Ра, но изобретения Сехмет позволяли им чуть сравнять силы. Пожелав друг другу удачи, все разошлись, начиная приготовления к своим операциям.

Сехмет надеялась, что бой они не проиграют, тогда она сможет просить Осириса о помощи. Но загадывать было глупо, а потому она приготовилась к своим обязанностям. Гиксос должен был находиться рядом с ней и помогать в управлении «сюрпризом для Золотого воинства», хотя юноша не был в восторге от своей задачи. «Но ты ведь никого не будешь убивать», — сказала ему Сехмет, и он согласился, что его роль отвечала его требованиям. Но он постоянно твердил себе: «Ты знал, на что шёл, когда сбегал. Ты знал, на что шёл», — хотя лучше ему не становилось.

* * *

В полдень Кефер шёл вместе с Ка вдоль стены города, размышляя, как можно подсунуть первую дозу лекарства от странного заболевания Гиксосу, не вызвав подозрений. Ка предлагал подмешать его в еду Гиксоса, но Кефер припомнил, что Эксатон говорил о совместных приёмах пищи, так что этот вариант был отвергнут. Конечно, Рамзес мог принять вид какой-нибудь служанки, но его могли рассекретить, или тарелки могли перепутать.

Внезапно затрубил рог Нейт, и тут же подул сильный ветер, принося с собой песок и сумерки. Воины сбегались к воротам, чтобы отразить атаку мумий во главе с Нактом и Хатанором. Кефер и Ка бросились в бой, не до конца веря, что Триумвират всё-таки решился напасть.

Вскоре к ним присоединился Гор, передав Кеферу, что Эксатон борется в тылу города с мумиями на игуанодонах, возглавляемых Карнаком. Похоже, нападение на главные ворота было отвлекающим манёвром.

А меж тем буря всё усиливалась. Кефер вспомнил о песчаных великанах, но тут было что-то иное. Он уже в который раз подивился изобретательности Сехмет и подумал, что договориться с ней будет сложно. И тут со стороны Золотой пирамиды произошёл какой-то взрыв, сопровождаемый зелёным светом и мощной ударной волной. Все попадали на песок, самые ближние к городу солдаты не могли подняться, и младший сын Ра впервые подумал о том, что народ может погибнуть в самой Золотой пирамиде.

Но бои продолжались, и через какое-то время разнеслась весть, что вернулся Шу Разрушитель. Вместе с этим появился и Лео — но с печальной вестью: Камни Судьбы похищены Анубисом. Теперь один из мощнейших источников энергии был у Триумвирата, и это пошатнуло баланс сил. Ка выразил сомнения относительно того, доживут ли они до вечера.

— Но ведь с нами Ра, — выразил надежду Лео, сбивая каких-то мумий.

Впервые в своей жизни Кефер усомнился в этом аргументе. Мумий был неиссякаемый поток, словно они вновь и вновь восставали из мёртвых — но ведь это невозможно. Камни Судьбы похищены, Шу вернулся, в Золотом городе был какой-то взрыв, погода отвратительная… И ещё одним ужасным аргументом стали вдруг появившиеся гигантские пауки. А в тылу Эксатон бился с боевыми скорпионами и игуанодонами — тварями из самых недр Тёмной пирамиды, которых никогда не считал способными атаковать по команде солдата.

Тем временем бои развернулись и в самой Золотой пирамиде — Правящему совету с несколькими солдатами приходилось выдворять мумий из домов, пока Ра сражался с Шу. Но теперь Разрушитель стал сильнее — Сехмет была весьма изобретательна в таких вещах, — и Ра приходилось напрягать свои силы. А потом вдруг появилась Маат, сбивая на своём пути солдат и словно нечаянно попадая своим лучом энергии в Шу.

Но Ра просчитался: внезапно песчаная буря ворвалась в коридоры, выбив двери, и понесла всех находившихся в Золотой пирамиде в пустыню, перед городом, заодно принося туда войско Эксатона. Воины падали с высоты, кто-то погибал при ударе о землю, кто-то что-то ломал себе, а самые сильные смогли уцелеть, хоть у них и болело всё тело.

Когда пыль рассеялась, Кефер увидел, что его придавило к земле Рамзесом. Мужчины встали и увидели Осириса, которому помогал подняться Апис. Буря стихла, и воины Ра с удивлением оглядывались, не зная, что произошло. Пошла теория, что они победили, но никто не знал, кто же этому способствовал. Из передних рядов прибежал Ка и сказал, что Ра зовёт сына и элитный отряд вместе с Осирисом. Когда они дошли до фараона, Лео вдруг указал вперёд.

Тут же войско Ра оказалось в кольце Тёмного воинства, среди которого были и монстры. А перед ним показались пять фигур на небольших смерчах. Маат держалась строго и холодно, Гиксос был каким-то отстранённым, но управлял всеми смерчами, а Тот, Анубис и Сехмет держали в руках по Камню Судьбы. Сехмет кивнула, и Триумвират вдруг заключил Ра в пирамиду энергии, и как фараон не старался, пробить её не мог.

— Вы проиграли, — сказал Тот, когда Шу завёл за спину руки Эксатону, а Хатанор Кеферу. Лео хотел броситься на помощь, но его вдруг окутал несильный смерч, который притащил его к Гиксосу, и тот дизактивировал его доспех и отобрал Око Ра.

— Гиксос, что ты делаешь?! — удивился Лео, но изобретатель ничего не ответил и, управляя смерчем, откинул его назад. Уолкер пошатнулся, но удержался на ногах, хотя его руки скрутила ближайшая мумия.

Кефер наблюдал за безуспешными попытками отца и брата освободиться, и ему пришло в голову, что без посторонней помощи они действительно не обойдутся. Но весь Правящий совет был схвачен, воины тоже, а Лео лишён Ока Ра. Они могли освободиться только в том случае, если бы кто-то из Тёмных воинов захотел им помочь.

Он посмотрел на Гиксоса. Тот смотрел только на Триумвират, хотя в его взгляде была отчуждённость. Стоит ли от него ждать помощи?

Дальнейшие события произошли слишком быстро, но спустя время Кефер понял, что благодарить за спасение в основном нужно Сехмет.

Кто-то — то ли Сехмет, то ли Маат — спросил, что лучше всего сделать с пленными, и Шу предложил семью фараона и его советников убить, как и Лео, и Триумвират большей частью согласился.

— Вы же сказали, что сохраните им жизнь! — изумлённо, раздосадовано воскликнул Гиксос, чувствуя себя жестоко обманутым.

— Мы и хотели, — ответила Сехмет, презрительно глядя на Тота и Анубиса.

Шу начал требовать кровавой расправы над врагами, и Сехмет, как едва успел заметить Кефер, нажала на кнопку на пульте Гиксоса. Смерчи пропали, и все пятеро рухнули на песок, Камни Судьбы выпали из рук Триумвирата. Маат бросилась их собирать, Шу бросил Эксатона на песок, передавая его в руки какого-то солдата, генералы-мумии ввязались в спор с Тотом и Анубисом, тогда Сехмет вызвала слабую песчаную бурю, а Гиксос освободил Лео и вернул ему Око Ра, сделав вид, что это вышло случайно.

В возникшей потасовке воины Золотой армии освободились, завязывая новые бои, Ра был освобождён и поспешил остановить всё это безумие. Кефер высвободился, но не очень удачно, потому что покачнулся и нечаянно кого-то ударил. Эксатон не преминул воспользоваться своим самым сильным ударом и прибил сразу трёх пауков. Правящий совет теснил чудовищ, Лео с друзьями отбивался от мумий и скорпионов, Шу куда-то делся, Маат убегала с Камнями Судьбы — хаос царил полнейший. Кефер заметил, как Сехмет оттащила Осириса в сторону от разъярённого скорпиона, а затем показался Гиксос с окровавленным лицом, глянул в сторону младшего сына Ра, и снова исчез. Кефер заметил на своей руке кровь — похоже, это он разбил другу лицо.

Вдруг поднялась настоящая песчаная буря, окутала всё поле боя, а затем унеслась прочь от Золотого города.

Когда песок рассеялся, среди армии Ра было несколько мумий и монстров, с которыми воины схватились особенно яростно. Среди прочих были Тот с отломленным кончиком клюва и Шу с погнутым корпусом. Их забрали в Золотую пирамиду — одного на переплавку, другого в темницу.

Золотой город долго приходил в себя после битвы. Осирису с учениками — да и многим врачам — пришлось в этот день изрядно потрудиться, залечивая раны горожан. Чуть позже распространился новый приказ относительно Гиксоса: брать в плен, но не калечить и относиться почтительно. Почти одновременно с этим стало известно и о причине такой перемены: именно Гиксос освободил Ра из той пирамиды и кратко смог объяснить, куда надо бить. Также в милость Ра попала и Сехмет, организовавшая всю эту потасовку. И всё бы ничего, да Тёмное воинство скрылось, а вместе с ним и Маат с Камнями Судьбы.

Анубис был вне себя от ярости: победа была у них в руках, всё войско Ра было захвачено в плен, а теперь они потеряли часть своей армии, Шу и Тота. Он рвал и метал, кричал на весь тронный зал, чуть ли не громил всё вокруг. Карнак, Накт и Хатанор поправляли свои бинты, не встревая: в борьбе за власть Анубис хорошо показал свою силу; Сехмет сидела на своём троне со скучающим видом и следила за метаниями шакала, её рука лежала на плече Гиксоса, который сидел на полу рядом с её ногами, откинув голову на ручку трона и закрыв глаза. Девушка так и не убедила его, что удар Кефера был случайным, зато обработала рану.

— И всё это из-за тебя! — развернулся Анубис к Гиксосу, и тот открыл глаза. — Мы все к этому стремились! Но нет, тебе нужно было влезть со своей… глупостью и всё испортить! Теперь мы проиграли! Доволен?!

— А надо было слово держать! — возразила Сехмет, резко выпрямившись. — Мы договаривались на заключение, а не смерть!

— А что я должен был ему сказать?! Подожди, Шу, пока они сами не умрут?

Дальше их спор продолжился в обмене мимикой и взглядами, так что со стороны их можно было посчитать или за очень близких друзей, или за сумасшедших. Наконец Анубис, фыркнув, сказал:

— Но он должен понести наказание.

— Ему больше тебя досталось, — спокойно заметила Сехмет, снова развалившись на троне. Ей не нужна была защита Эксатона, она всегда сама была в состоянии постоять за себя. Хозяйка своей жизни, она никому не позволяла перечить себе. И никто не рисковал конфликтовать с ней.

Анубис фыркнул, скрестил руки на груди и отвернулся — выражение согласия.

Гиксос тихо хмыкнул. Прошёл уже день, а войско Ра не явилось к ним, за ними. Он не мог нормально ходить, его то и дело заносило в сторону, боль в позвоночнике порой возникала так внезапно и сильно, словно его протыкали раскалённым клинком. Сехмет прилагала все усилия, чтобы ему стало лучше, но он чувствовал, что она боится — она не знает, справится ли, а для операции у неё не было необходимого оборудования. И Гиксос боялся того момента, когда Сехмет скажет ему, что уже ничем не может помочь — это значило мучительную смерть. Единственным выходом в такой ситуации была помощь друга — убийство.

— Нужно решать, что делать дальше, — сказала Сехмет, — будем мы продолжать нашу войну или остановимся, поживём спокойно.

— Смеёшься? Тота нет с нами, но мы здесь и пока что в сознании. Тёмное воинство возглавит наш Дуумвират, мы должны оправиться и вытащить Тота из темницы, а если… то сами попробуем справиться. Мы должны показать Ра, что его порядки нас не устраивают!

Сехмет пожала плечами и помогла Гиксосу подняться.

— Ра, кажется, уже это понял. Может, нам стоит просто договориться с ним? Подумай над этим больше, чем одну секунду. У нас пока есть время.

Девушка ушла, поддерживая изобретателя. Анубис рвался сразу отказаться от этой идеи, но что-то останавливало его, подсказывая, что идея львицы не такая уж и плохая.

* * *

Маат вернулась в Золотой город и предстала перед Ра, показывая все три Камня Судьбы. Фараон внимательно смотрел на неё, раздумывая над её бегством, но наконец сказал:

— Итак, Маат, твоя роль моего тайного агента не была ими замечена, но ты сбежала и целые сутки скрывалась и от меня, и от них. Подозреваю, что ты преследовала собственные цели, но так что же заставило тебя отказаться от них?

— У меня все три Камня Судьбы, но даже с их помощью я не могу заставить кого-либо подчиняться мне и обрести дом. Вы обещали мне прощение и дом, жизнь, подобную прежней. Никакие планы по захвату власти не стоят нормальной жизни.

— И всё-таки тебе придётся ещё какое-то время побыть моим шпионом в Тёмном воинстве. Твоя информация о нападении была нам очень полезна. Камни Судьбы ты тоже им принесёшь, как доказательство своей верности. Сейчас нам как никогда необходимо знать их намерения, даже если Сехмет не расскажет обо всех своих удивительных изобретениях.

* * *

Кефер и Рамзес, зная тайный тоннель в лабораторию Сехмет, не раз заглядывали в неё при первой же удобной возможности. Они не узнавали планов Дуумвирата, да и не за этим они приходили — их интересовало состояние Гиксоса. Осирис всегда прикрывал их отсутствие, и они не боялись попасться Ра, но и на этот случай у Кефера была придумана отговорка.

Однажды они сидели на своём месте и уже заскучали, поскольку Сехмет возилась с какими-то растворами, а Гиксос изучал схемы и планы в планшете-свитке. Это длилось уже достаточно долго и совсем не менялось, и воины уже начали подумывать, не вернуться ли им домой, как вдруг Гиксос резко встал и подошёл к Сехмет.

— Что это?! — недовольно воскликнул он, показывая ей планшет.

Сехмет отложила работу и взглянула на какое-то изображение.

— Кажется, ты и сам видишь, что это наша фотография. Ты не помнишь? В этот день у Осириса был день рождения, и мы сделали её.

— Да, но почему она здесь? Я открывал документ с технологиями, а появилась эта фотография!

— Если ты помнишь, это мой планшет. И я могу хранить в его памяти всё, что мне захочется.

Кефер удивился спокойствию Сехмет — обычно весьма вспыльчивая, теперь она была осторожна и совершенно спокойна. И это не было затишьем кобры перед броском.

— Ты всё это время хранила память о тех днях? — тихо спросил Гиксос, отведя глаза.

— Будто ты в первый раз это узнаёшь.

— А ты хочешь их вернуть?

— Что ты хочешь сказать? — настороженно спросила львица.

— Я просто хочу узнать. Может, ты хочешь вернуться в Золотой город.

— Тебя тянет туда? — девушка подошла к нему ближе и сострадательно на него посмотрела.

— Вовсе нет. Если ты помнишь, меня все бросили, так зачем мне хотеть вернуться туда, где мне не рады? — он сказал это как-то устало, но по его виду можно было сказать две вещи: он хотел произнести это громко и раздражённо, но ему вдруг стало слишком больно вспоминать об этом.

— Я думаю, найдутся те, кто будет тебе рад, — осторожно заметила Сехмет.

— Это глупо. Отец теперь наверняка отрёкся от меня, а остальные…

— Гиксос, — львица перебила его и схватила за плечи, — наш учитель скучает по нам обоим! Я спасла ему жизнь в той суматохе, и первым его вопросом был вопрос: «Как вы?» Он хотел бы вернуть нас, и я уверена, если бы это было в его силах, он бы так и сделал.

— У него новые ученики…

— Не уговаривай себя! — перебила его девушка. — Я же вижу, что ты скучаешь по нему. Я знаю, как тяжело бывает пережить такое. Моё сердце несколько лет рвалось назад, в Золотой город, к моим друзьям.

— Но ты это сумела подавить.

Сехмет молчала, а потом отпустила его и отошла.

— Нет, — тихо сказала она, так что Золотым воинам пришлось чуть податься вперёд, рискуя быть обнаруженными. — Я все эти годы желала хоть немного поговорить с вами, с тобой и нашим учителем, спокойно. Вот почему я сразу спросила тебя о том, как во время войны он вспоминал обо мне.

— Всё это время? Всё это время?!

— Не кричи.

— Ты и сама понимаешь, что невозможно вернуть себе то доверие, ту жизнь, потому что война уже началась! Мы оба уже сражались против них, нам теперь никто не даст исправиться, начать сначала!

— Гиксос, хватит! Я знаю это, что дальше? Разве я не могу просто хотеть вернуть те дни? Зная, что это невозможно, ничего для этого не делая. Ты можешь сказать, что это глупо, так оно и будет, но у каждого есть неисполнимое желание, может, глупое, может, просто невозможное.

Гиксос вздохнул и опустился на стул. Слова Сехмет проникли в его сердце, оправдывали его тайные желания — всё это читалось в его позе, в печальном выражении лица. Сехмет обняла его за плечи.

— Послушай, ты сбежал, но твоя обида не может изменить того факта, что ты привязан к тем, кого любил в прошлом. И как ты ни старался, ты всё равно не смог возненавидеть их.

— В интересах Дуумвирата, чтобы я их ненавидел.

— Да. Но не в моих. Ненависть растравляет сердце, чернит душу. Ты сильно переживаешь, а это плохо сказывается на твоей травме. Мы никак не можем её вылечить.

— Сехмет, скажи честно, — после минутного молчания сказал Гиксос, — мне поможет только операция?

— На данном этапе я ещё могу побороться лекарством. Это сработает. Должно.

Юноша вздохнул.

— Мы знаем, что операция для меня невозможна. Ты… просто сделай тогда то, что… идёт после этого. Пожалуйста.

Девушка с горечью на лице покивала. Воины даже с такого расстояния видели сильное напряжение на её лице и понимали, что её страшит такой исход. Кефер позвал Рамзеса уходить. Младший сын Ра понял, что нужно делать дальше, но нужно было сначала посоветоваться с Осирисом и остальными; как это всё организовать незаметно от Ра — это было очень сложным вопросом, настолько же сложным, насколько необходимым.

* * *

Анубис бесшумно шёл за Маат по пустому коридору. В эту часть пирамиды почти не ходили, и ему стало интересно, что же здесь понадобилось женщине. Её настороженность, осмотрительность вызвали у шакала подозрение. Ему ещё в день битвы показалось странным, что Золотое воинство так быстро отреагировало на их нападение, и он подумал, что кто-то мог сообщить Ра об их планах. Он подозревал Гиксоса, к тому же из-за него они проиграли, но поведение Маат не понравилось ему. Она ведь ещё и скрывалась после битвы, не известно, как она провела эти сутки.

Маат остановилась, и Анубис быстро изменил внешность, став небольшим жуком. Подлетев к оглянувшейся женщине, он устроился на стене за её плечом. Маат развернула свиток-коммуникатор, и через несколько минут по связи возник Ра.

— Дуумвират пока что ничего не планирует, — сказала она. — Тёмное воинство просто отдыхает.

— Есть какие-нибудь разработки, о которых Сехмет могла вскользь упомянуть?

— Нет, мой фараон. Кажется, с Гиксосом что-то не так, она им сейчас занимается.

Анубис в виде жука чуть отполз, а затем принял свой настоящий облик, загородив выход из коридора. Он схватил Маат за горло, так что та выронила коммуникатор, а после сильно ударил, отбросив в стену.

— Хороший шпион, ты всегда могла долго действовать, но потом попадалась из-за какой-то мелочи, крошечного просчёта, — Анубис закрыл коммуникатор. — Из темницы нашей пирамиды тебе так быстро не выбраться, особенно если я уговорю Сехмет заключить тебя с игуанодонами, — он оглушил женщину, которая сделала попытку сбежать, взял её и её жезл и понёс в тронный зал, чтобы во всеуслышание объявить о шпионе в рядах Тёмного воинства.

Новость о том, что Маат тайно работала на Ра, удивила всех. Никто не ожидал, что она вдруг изменит своим убеждениям. Но теперь её поместили в самые недра Тёмной пирамиды, где она должна была выживать так, как умеет. Только еду ей кидали туда три раза в день.

Анубис скоро успокоился и уже не чувствовал удовлетворения от незначительного удара по Ра. Он думал о мести, думал, как освободить Тота. Он долго думал, что можно послать кого-нибудь втереться в доверие к Ра, а на самом деле шпионить и в нужный момент освободить последнего члена Триумвирата, но теперь, когда Маат уже наверняка рассказала о планах как-нибудь освободить Тота, идея Анубиса не имела никакой ценности. И это злило шакала больше всего.

Но в один день Сехмет вдруг объявила, что вместе с Гиксосом отправляется в пустыню для изучения некоторых пород скал, которые могли бы стать аккумуляторами для её новой разработки. Анубис несильно выругался — теперь он оставался один, и все планы по продолжению войны лежали на нём. Но отлёт учёных был необходим, и Анубис согласился.

Но откуда ему было знать, что Сехмет ведёт свою игру? Это были планы не по захвату власти, но интересы Дуумвирата — и тем более Триумвирата — они всё-таки ущемляли. Она решилась на этот шаг уже давно, просто ждала наиболее подходящего момента.

Но в ночь перед отлётом её план изменился.

Гиксос уже ушёл спать, а Сехмет всё ещё сидела в лаборатории, в который раз проверяя, не забыла ли она что-нибудь. Наконец, убедившись, что всё собрано, она выпила воды и тихо сказала самой себе:

- Ну вот, завтра мы уже будем спать в переносной лаборатории.

- Зачем же такие неудобства? — вдруг раздался мужской голос за её спиной.

Обернувшись, львица увидела Кефера и Рамзеса, стоявших к ней достаточно близко. Сехмет хотела было закричать и напасть на непрошенных гостей, но Кефер попросил её остановиться. Они были спокойны и пришли явно не сражаться. Сехмет, которой было интересно даже не как, а зачем они сюда пришли, кивнула, показывая, что готова их выслушать.

- Послушай, мы просто хотим вернуть Гиксоса, — начал Кефер. — У него вышел небольшой конфликт, плохой день, из-за которого у него изменилось восприятие реальности, а из-за этого началась череда плохих событий, ему не везло. Он сбежал, но мы этого не хотели, мы хотим вернуть его.

- Зачем? — поддельно холодно спросила Сехмет, и её трюк удался.

- Во-первых, потому, что он наш друг, — ответил Рамзес. — А во-вторых, для царства его умения полезны.

- Но это уже аргумент для моего отца.

- То есть как это? — изумилась Сехмет. — Ра не хочет его вернуть?.. Он не знает, что вы здесь?

- Нет. Хотя есть другие, кто знает, — ответил Кефер.

- Ну тебя, Кефер, сейчас речь не о захвате в плен. Осирис знает?

- Разумеется.

- Хм… Навыки Гиксоса и мне полезны, — Сехмет не собиралась так просто соглашаться, ей нужно было для начала узнать всё получше.

- А ещё вы оба хотели бы вернуть прежнюю мирную жизнь, — заметил Кефер. Приходилось действовать на ходу, раз учёные Тёмного воинства решили уехать на какое-то время.

- Не спрашиваю, как вы это узнали, но вы и сами знаете, что это невозможно.

- Хм-м-м, — улыбнулся Кефер, — вы оба в милости Ра, потому что мы освободились благодаря вам. Точно такую жизнь, какая была у вас, не обещаю, но сделаю всё, чтобы вы оба вернули доверие народа Египтуса. Если ты нам поможешь.

Сехмет некоторое время молчала, переваривая полученную информацию. Помочь им — значило отказаться от ведения войны. Бросить Тёмное воинство, как это сделал Эксатон… Но так уж ли это было ужасно? Похоже, даже Маат, упрямая гордячка, решила отказаться от претензий на царство, раз стала шпионом Ра. А плохо ли иметь всегда хорошую еду, необходимые медикаменты, запас веществ для опытов, любовь старого учителя?

- Что я должна делать?

- Настроить Гиксоса на разговор с нами. Так, чтобы он не хотел нас убить или убежать от нас. Мы хотим показать ему, что он для нас всё ещё много значит.

- Он весьма упёртый, хотя в нём что-то просыпается, — задумчиво сказала Сехмет, поглаживая себя по подбородку и щеке.

- Помнишь его заболевание? — спросил Рамзес.

- Какое?

- С нарушенным восприятием мира. Осирис — и мы — думает, что оно у него началось примерно тогда, когда он решился сбежать из Золотого города.

- А-а-а-а-а-а. Теперь ясно. Да, я смогу его подготовить. Идите сюда, — она подошла к столу, и мужчины последовали за ней. — Наша лаборатория будет находиться здесь, — Сехмет показала точку на карте. — Когда он будет готов к разговору, я сообщу вам, только нам лучше связываться по особой волне, чтобы никто не мог узнать о нашем замысле, — она на минуту задумалась, а потом стала возиться в своём коммуникаторе. Через минут пятнадцать она показала воинам картинку и сказала: — Это пароль для связи по этой волне. Запомните его. И не связывайтесь со мной до обеда, после четырёх часов дня в промежуток до одиннадцати ночи. Тогда есть вероятность вам наткнуться на Гиксоса.

* * *

Осирис был так рад, что их задумка уже начала осуществляться, что даже не поругал учеников за пролитые реагенты. Он чувствовал, что Сехмет понадобится много времени — не сразу же говорить Гиксосу обо всех планах, а потому был готов ждать. Вместе с Кефером он не раз обсуждал, что будет просить фараона позволить Гиксосу жить так, как прежде, а теперь такие обсуждения затронули и судьбу Сехмет. Ка и Рамзес тоже были готовы просить и Ра, и Правящий совет, если задумка удастся. В конце концов старые ученики Осириса повлияли на исход того жуткого боя, сделав его благоприятным для Золотого города.

В последние дни Осирис часто ловил себя на мысли, что больничный учителя тех молодых людей, с которыми он занимался, как-то затянулся. Но, навестив его, он выяснил, что старик упал и сломал тазовую кость, а до выздоровления оставалось ещё несколько недель. Осирису хотелось бы, чтобы Гиксос и Сехмет, переехав в Золотой город, не встречались с этими его новыми учениками, чтобы молодые люди вернулись к своему первому учителю раньше, чем вернутся его бывшие ученики. Но перелом тазовой кости — дело противное и долгое, а потому главному учёному Золотого города оставалось только надеяться, Сехмет будет уговаривать Гиксоса постепенно.

Прошло уже больше недели с тех пор, как Кефер и Рамзес договорились с Сехмет, но новостей всё не было. Девушка сказала, что первые дни не будет действовать — чтобы выглядело, что эта идея пришла ей во время жизни здесь. Осирис волновался — травма Гиксоса, по рассказам, всё ухудшалось, значит, единственным способом её вылечить будет являться операция, но изобретатель в таком состоянии не будет готов добровольно лечь на хирургический стол.

Однажды Осирис собирал устройство, находясь в лаборатории в одиночестве, как вдруг коммуникатор завибрировал, и учёный увидел, что с ним решили связаться по тайной волне. Он зашёл в тихое укромное место и разрешил связь — ответил на вызов. Появился торс Сехмет, она была немного обеспокоена и смущена. Учёные поздоровались, и львица, словно поборов себя, сказала:

- Ситуация сложилась достаточно сложная. Гиксос… кажется, будет способен поговорить с вами, только это нужно сделать… поставить его перед фактом. Разговор будет не из лёгких.

- Он совсем плох? — обеспокоенно спросил Осирис.

- Он, образно говоря, сходит с ума. И это в основном из-за боли… Осирис, скоро ему нужна будет операция, лекарство не действует. А у меня нет надлежащего оборудования.

- Но он ведь сам не пойдёт ко мне.

- Я изначально хотела как-нибудь отправить его к вам, он… помог мне во многом разобраться, вспомнить себя. Я не могу допустить, чтобы он погиб, — в её глазах показались слёзы, и она отвернулась.

- Сехмет. Сехмет. Послушай, я готов помочь, и я хочу помочь, и ему, и тебе, только как его «поставить перед фактом»?

- Примерно в ста метрах к северу от нас есть интересная пещера, там мы нашли руины старого Египтуса. Вы могли бы прилететь туда на исследования, а я привела бы туда Гиксоса. Обсудите это с остальными, завтра, если ничего не случится, я свяжусь с вами с двенадцати до часу дня. Такое время удобно?

- Вполне, моя дорогая, вполне.

Они распрощались, и Осирис ещё долго не мог вернуться к работе, а потом пошёл искать Кефера, чтобы обсудить с ним командные действия.

Однако дальнейшие события показали, что планы строить весьма опасно, потому что может случиться непредвиденное обстоятельство.

Осирис только успел рассказать Кеферу о своём разговоре с Сехмет, как из-за поворота показался Ра. Фараон был весел и объяснил, что Эксатон передал из Тёмной пирамиды, что победа одержана. Только Сехмет и Гиксоса не было на месте, но это выяснится позже, а сейчас нужно было всеми силами встречать Тёмное воинство. Теперь уже окончательно сдавшееся.

Экатон вошёл в город героем. Его радостно приветствовали, и Кефер был рад, что брат совершенно изменил сторону. Но он улыбнулся, когда увидел, что Эксатон несёт на руках потерявшую сознание Маат — это было похоже на постановку баллады о великом воине, победившем врагов и спасшем прекрасную деву. Кефер не удержался и немного рассмеялся, сразу же отвернувшись к Осирису, чтобы никто не заметил его улыбки и не посчитал её издевательством.

Весь день ушёл на то, чтобы разместить мумий в темницах. Анубис после допроса признал поражение и подчинился Ра и был отправлен составить компанию Тоту. Вечером Кефер пробрался к Осирису и сказал, что Сехмет продолжает настаивать на своей идее — они с Гиксосом сейчас далеко и в безопасности, и Рамзес и Ка согласны. Тогда Осирис сказал, что утром отправится к Ра просить позволения на исследования — у него есть время подумать над причиной и аргументами.

Гиксос хмуро и недовольно глядел на Сехмет, сказавшую, что у них появились соседи — Осирис прибыл для каких-то исследований. Львица вернулась из руин, даже не успев их осмотреть.

— У него там лаборатория уже основательно устроена, место жительства, — добавила она, садясь в плетёное кресло.

— Думаешь, он найдёт нас? — задумчиво спросил юноша.

— Захочет — найдёт. А так — зачем ему сюда соваться?

Гиксос задумался. Последние дни они с Сехмет в разговоре всегда касались Осириса и Золотого города, а тут старый учёный является в пустыню и устраивается практически рядом с ними. Мистика это или ещё что?

— Сехмет, может быть, он ищет нас.

Львица заинтересованно на него посмотрела, стараясь успокоить сердцебиение — неужели Гиксос готов пойти на сближение?

— В смысле, нас ищут войска Ра, а Осирис тут только для прикрытия. Может, это и не Осирис вовсе, а Рамзес.

Сехмет за эти годы научилась скрывать свои эмоции, но сейчас её разочарование вырвалось наружу и отобразилось на её лице.

— Ты как будто расстроилась.

— Мне приятней думать, что Осирис захочет нас отыскать, — она совладала с собой. Нельзя терять форму, нужно контролировать себя!

— Да брось, на кой чёрт мы ему сдались? Мы и горстка мумий солдат и прислужниц — всё, что осталось от Тёмного воинства. Возможно, кого-то даже казнили.

— Может поэтому наш учитель и станет нас искать. Я уверена, он всё ещё любит… по крайней мере тебя, — она улыбнулась, зная, что маленький жук грызёт её дерево уверенности.

— Ха! — воскликнул Гиксос и уже открыл рот для насмешливой тирады, но вдруг стал серьёзен. Он нахмурился и завёл руку за спину.

— Опять? — встревожилась девушка и потянулась за кубком с лекарством.

Гиксос выпил его и тяжело вздохнул. Ещё немного, и ему уже ничто не поможет.

— Гиксос, может, сами пойдём к Осирису? Тебе нужна помощь.

— И как ты себе это представляешь? Здравствуйте, это я, предатель, но мне жизненно необходима операция, так что я прошу вас любезно оказать мне эту услугу, — елейным голоском пропел юноша.

— Можно и так. Осирис не откажет тебе в помощи, — она поднялась и ушла в палатку, давая понять, что разговор закончен. Гиксос откинулся на спинку кресла. Можно было бы сдаться и просить о помощи, но он боялся того, как его примут. Что его снова отвергнут, и на этот раз уже все. Гиксос помотал головой, прогоняя навязчивые и нежелательные мысли. Не сейчас.

* * *

Сехмет уже несколько дней сидела в плетёном кресле в своей палатке и что-то читала. У Гиксоса было подозрение, что это не научная, а художественная литература. В этом не было ничего такого — Сехмет же не сухарь. Но она почти не разговаривала с изобретателем — не из-за обиды, а из-за поглощённости чтением. И Гиксос скучал, ведь научные исследования они уже завершили, да они теперь и стали никому не нужными, а больше заняться ему было нечем. Его дни проходили монотонно — подремать, поесть да почитать что-нибудь научное, за этим занятием и уснуть.

Но Сехмет знала, что делает. Её лишь тревожила сонливость юноши — один из первых признаков слабости от травмы. Время поджимало, приходилось действовать быстро, а потому достаточно резко.

Однажды антропоморфная львица, заранее связавшись с Осирисом, сказала изобретателю, что ей интересно, какие исследования проводит учёный Золотого города, а потому она хочет сделать небольшую вылазку в руины. Гиксос, горя желанием заняться хоть чем-нибудь интересным, согласился, хотя лезть к Осирису совсем не хотел. И вот они вдвоём отправились по пустыне, стараясь быть как можно незаметнее.

У руин был расположен целый лагерь, в котором были и воины. Несколько солдат сидели у палаток со скучающим видом, другие разговаривали между собой или с красивыми прислужницами. То и дело сверкало золото, слепя глаза, временами слышался смех. И вдруг из-за одной палатки вышли Кефер и Рамзес. Мужчины о чём-то разговаривали и постоянно поглядывали по сторонам, словно боясь, что их услышат. У них обоих был озабоченный вид, что вызвало у Сехмет лёгкую мгновенную улыбку.

— Гиксос, давай в руины, — прошептала она, докоснувшись до плеча изобретателя. Он кивнул и пополз, проверяя, не заметили ли их.

Вскоре они достигли входа в постройку, но там стояла стража, а потому Гиксос решил искать другой вход, даже если бы его пришлось откапывать. Через несколько минут он нашёл другую маленькую пещеру, и они незаметно проскользнули внутрь.

— У тебя есть, чем посветить? — поинтересовался Гиксос, так как они ухнули в кромешную темноту.

Сехмет включила белый светильник, и они увидели, что находятся в небольшой постройке, на полу которой был песок, а на стенах много паутины.

— Давай-ка искать проход в основную часть здания, — Гиксос встревоженно огляделся по сторонам.

— Тебе здесь что-то не нравится? — хихикнула Сехмет, разглядывая стены. Она даже не подозревала, что здесь есть такая маленькая пристройка.

— У меня, конечно, нет клаустрофобии, но, если здесь будут гигантские пауки или ещё какие твари, я её точно заработаю.

— Если здесь будут опасные твари, клаустрофобией — или ещё какой фобией — ты просто не успеешь обзавестись, — задумчиво ответила Сехмет, осматривая трещину в скале.

— Ну спасибо, успокоила.

— Гиксос, иди сюда. Смотри, тут есть отверстие, кажется, это замок. Я помню, что видела такие, но я никак не могу вспомнить, как они открываются.

— Посвети, — изобретатель подлез под выступ и нашёл маленькую панель управления. На ней было несколько кнопок, формирующих особый узор — характерная черта для технологий Старого Египтуса. «Левая кнопка отпирает, левая по диагонали запирает», — вспомнились ему слова учителя. Да, хорошо, что теперь всё намного проще.

Сзади послышался какой-то шелест, тихий, но уловимый.

— Скажи, что там никого нет, — Гиксос сдувал песок с панели управления, стараясь найти нужную кнопку.

— У меня не так много света, передо мной никого нет, — в голосе львицы послышалась тревога. Действительно, было бы ужасно глупо погибнуть здесь и сейчас. Тем более не как воину или учёному, а как ужину какой-то твари.

— Нашёл, — обрадовался Гиксос, нажал на кнопку, что-то щёлкнуло, старый механизм негромко заскрежетал, и в стене образовался проход. Учёные прошли в него, освещая себе дорогу.

Это был узкий коридор, такой же тёмный и мрачный, как и та небольшая комната, в которой они сидели. Было прохладно, темнота и тишина давили на нервы, наполняли окружающую среду напряжением и страхом. Если бы впереди возник монстр, учёным было бы некуда бежать. Но они шли спокойно, не встречая препятствий. Гиксос часто оглядывался и смотрел наверх, но кроме паутины ничего не видел. Наконец впереди забрезжил свет, и воины увидели, что кусок скалы немного закрывает проход в большой просторный зал, освещённый множеством светильников. В зале никого не было, и они решились войти.

Отодвинуть камень оказалось несложно, и исследователи были вознаграждены большим количеством света. Они юркнули за ближайшую колонну, но зал был абсолютно пуст.

— Пойдём, в самый раз осмотреться, — сказала Сехмет и потянула Гиксоса за собой, — мы здесь и были.

Гиксоса передёрнуло.

— Что с тобой?

— Не знаю, у меня какое-то нехорошее предчувствие. Из-за того коридора, который мы покинули, — изобретатель поёжился.

— Гиксос, успокойся, — Сехмет чуть сжала его плечо, а затем отпустила, — в крайнем случае сдадимся Кеферу. Или самому Ра, если он тут есть.

— М-да уж.

— А ты предпочтёшь чудовищ? Пошли!

Девушка дёрнула его за руку, давая направление, и изобретатель был вынужден подчиниться. Они осматривали большой зал, полный каких-то древних предметов, и вскоре заметили небольшой столик с парочкой приборов — рабочее место Осириса. Гиксос подошёл поближе, и Сехмет, незаметно заведя руку за спину, послала своим союзникам сигнал: они на назначенном месте. «Интересно, если наша хитрость раскроется, что Гиксос со мной сделает?» — подумала Сехмет, присоединяясь к другу.

На столе было множество приборов и свиток папируса — Осирис любил делать заметки от руки, не на устройствах. Пока девушка читала исследования, Гиксос увидел небольшой синеватый клочок бумажки, прижатый каким-то датчиком. Он взял его в руки и перевернул, поскольку верхняя сторона была чистой. Как заворожённый смотрел он на фотографию: молодой Осирис и маленький Гиксос, улыбающийся и держащий в руках диплом о законченном начальном образовании; внизу была подпись рукой Осириса: «Стремись к успеху всегда, мой юный ученик!» Фотография с подписью. Та самая фотография, которую он пытался уничтожить и не смог.

Гиксос издал какой-то странный звук, и Сехмет обернулась.

— Тебе плохо? — взволнованно спросила она, потому что Гиксос держался за стол, учащённо дыша, сам побледнел, а на лице отражалась какая-то смесь чувств.

Он не ответил, а просто положил фотографию на стол. Рука его дрожала. Сехмет, ведомая каким-то порывом, обняла его, он вздохнул и обнял её в ответ.

— Эту фотографию я хотел уничтожить, когда сбегал из Золотого города, — сказал Гиксос, — но не сумел… А он… сохранил её, восстановил… Зачем?

— М-м-м-м-м… спроси его об этом сам, — Сехмет отпустила его и развернула.

В зал вошли Осирис, Кефер, Рамзес, Гор и несколько солдат. Они увидели Тёмных воинов и медленно приближались к ним, словно не веря, что те проникли сюда. Гор и солдаты выглядели удивлёнными, Осирис взволнованным, Рамзес спокойным, а Кефер удручённым. Сехмет послала сыну фараона непонимающий взгляд — они должны были явиться сюда только втроём. Кефер едва уловимо дёрнул плечами — не его вина, он сам недоволен таким поворотом.

— Как вы сюда попали? — спросил Гор, уже совладавший со своим удивлением.

— Видимо так, как вы не знаете, — ответила Сехмет. Она не планировала разговаривать с Гором, не посвящённым в их замысел, не знала, что теперь делать и отчаянно соображала, как прийти к нужному результату.

— Это мы уже поняли, — сказал Рамзес и чуть качнул головой — он тоже не знал выхода.

Внезапно со стороны главного входа раздались громкие шаги, и вскоре появился Эксатон, сообщая новости на ходу:

— Я нашёл маленькую группу мумий. Скорее всего они были вместе с Сехмет и… — он замолчал и остановился, увидев двух недостающих воинов Тёмной армии.

«Чёрт, — подумала Сехмет, — теперь всё стало ещё хуже! Как теперь разбираться?» Так они стояли, смотря друг на друга, и никто никак не мог сообразить, как нужно поступить. Наконец Кефер сказал:

— Что ж, только вы двое остались от всей Тёмной армии. Но вы в милости Ра, поскольку спасли нас тогда. Если вы присоединитесь добровольно, это будет только в вашу пользу.

Сехмет поняла игру Кефера и сразу вступила в неё — сейчас они оба должны вытащить Гиксоса из тьмы. Она посмотрела на изобретателя; он не смотрел на Золотых воинов и вообще выглядел удручённым. Она не могла решать за него, но ведь и самой для начала нужно всё узнать поподробнее — вдруг их ждёт незавидная жизнь.

— Хотелось бы поконкретнее, — сказала она.

— Ты должна понимать, что может значить милость моего отца, — ответил Эксатон, недовольный строптивостью своей бывшей подчинённой и её успехами в составе Триумвирата, которому удалось то, чего не смог достичь сам принц.

— Мы можем быть в милости Ра и всё равно купаться в крови, — заметил Гиксос, не поднимая глаз.

Золотые воины переглянулись: это совсем не было похоже на Гиксоса, даже на Гиксоса как воина Тёмной армии. Осирис послал Сехмет отчаянный взгляд, но она едва уловимо пожала плечами и посмотрела на Кефера с тревогой.

— Н-нет, всё не так, — поспешил сказать младший сын Ра, пока Эксатон не разозлился и не разрушил его планы, — фараон дарует вам прощение, если вы сами сдадитесь. В противном случае с вами будет проведена беседа. У вас будет небольшое наказание, но несильное, а затем вы снова станете гражданами Золотого города с прежними правами. Возможно, и обязанностями, — он посмотрел на Гиксоса, но тот по-прежнему смотрел куда-то в сторону.

Эксатон покосился на брата: похоже, Кефер всё разузнал настолько сильно, насколько мог. Сехмет кивнула и посмотрела на Гиксоса — и все взгляды устремились на него. А он раздумывал, всё взвешивая и явно борясь с самим собой. Потом он посмотрел на Сехмет, собираясь посоветоваться с ней, но застыл с выражением крайнего ужаса в глазах.

— Что случилось? — встревожилась она. — Гиксос, что?!

— Кажется, нашу судьбу решать всё-таки не Ра, — ответил он, смотря за неё, и тут же оттащил подальше, и все увидели гигантского паука, вылезшего из небольшого отверстия, через которое Гиксос и Сехмет проникли в зал. Он полз осторожно, осматриваясь вокруг многочисленными глазками. Зрелище было жуткое.

— Как эта тварь сюда попала? — изумился Гор и вместе со всеми облачился в доспехи.

— Там есть пристройка, совершенно тёмная, — ответила Сехмет, схватившись за Гиксоса, — проход к ней был завален. Гиксос, так что с нами? — она умоляюще посмотрела на изобретателя, поддерживавшего её.

— Ладно. Мы сдаёмся! Что вам, браслет сдать нужно? — сказал Гиксос.

— Сейчас не до шуток, Гиксос, — ответил Кефер, подавляя выражение радости на лице. — Сначала разберёмся с пауком, а потом уже все формальности!

И тут показался ещё один паук, чернее и лохматей первого. Похоже, в некогда заваленной пристройке было их гнездо. Воины бросились прогонять чудовищ, которые оказались быстрыми и сильными. «Только не снова, только бы никто не погиб!» — мысленно взмолился Кефер, вместе с братом отбивая натиск третьего паука. Гиксос отправил Сехмет к Осирису и присоединился к солдатам. Когда появился четвёртый паук, немного меньше других, Рамзес позвал Гиксоса с собой, позвал так, словно не было всех этих месяцев вражды. Они прикрывали друг друга, хотя Рамзесу было непривычно, что юноша сражается без копья. Осирис и Сехмет выносили раненых, когда произошёл сильный взрыв. Пламя стало быстро распространяться по залу, взрывая всё новые светильники, с потолка посыпались пыль и камни, дым повалил чёрными клубами. Эксатон призвал всех к отступлению.

— Осторожно! — Сехмет резко потянула Кефера на себя, он упал, а на то место, где он стоял, рухнул тяжёлый камень. Принц не успел даже кивнуть девушке в знак благодарности, потому что она уже пробиралась к Гиксосу, подходившему к столу Осириса.

— Он безумец, — сказал Эксатон, помогая брату подняться, — они оба безумцы!

Сехмет схватила изобретателя за руку и дёрнула назад.

— Гиксос, остановись! Нужно выбираться отсюда!

— Подожди, Сехмет, я должен забрать её! Иди к выходу, я догоню.

— Нет! — она закашлялась от дыма, продолжая тянуть юношу назад, и тут на стол рухнул большой кусок камня, так что их обоих откинуло. Сехмет помогла Гиксосу подняться и повела за остальными. Изобретатель с безразличием на лице шёл туда, куда вела его подруга.

Скоро они выбрались из руин, и, хотя чёрный дым был и здесь, дышать стало легче. Сехмет, всё ещё кашляя, отпустила юношу и чуть не упала, но её вовремя поддержал Осирис.

— Ты спятил?! — закричала она сквозь приступы кашля, обращаясь к Гиксосу. — Куда тебя понесло?! Зачем?!

Он рухнул на колени с таким несчастным видом, что её злость сразу же прошла.

— Я хотел спасти ту фотографию, — ответил он со скорбью в голосе.

Сехмет сделала пару вдохов и дала учителю понять, что сможет стоять самостоятельно. Тогда Осирис приблизился к Гиксосу и осторожно спросил, о какой фотографии идёт речь. Гиксос поднял голову, но посмотрел мимо учителя и сразу сбил его с ног. Одновременно с криком Сехмет в поясницу изобретателя вонзилась когтистая паучья лапа, предназначенная Осирису. Обгорелого паука сразу заметили и атаковали, Осириса вытащили, но до Гиксоса никак не могли добраться, потому что паук, отбиваясь, постоянно вонзал в него то одну, то другую свою лапу.

Горячая кровь залила место боя, у Гиксоса уже не было сил кричать, перед глазами всё плыло, боль в травме, в которую паук вонзал свои ноги, всё увеличивалась, распространялась по телу во всех направлениях. Гиксос не знал, проткнул его монстр насквозь или застрял на позвоночнике, но от боли не мог уже шевелиться. Он почти потерял сознание, когда почувствовал, что паучья лапа вышла из его плоти. К нему прикоснулись чьи-то руки, сразу несколько, кто-то надавил на его поясницу, вызывая новую волну мучительной боли, и Гиксос окончательно потерял сознание.

Когда он очнулся, то не почувствовал ничего. Но постепенно Гиксос понял, что лежит в кровати, по шею накрытый одеялом. Постепенно к нему пришло осознание того, что он не чувствует никакой боли. Он уже подумал, что умер, как вдруг услышал привычные звуки оживлённого города, доносившиеся через открытое окно. Окно его спальни в Золотом городе.

Он помнил только смутные образы, какие-то обрывки: будто Осирис кладёт ему на голову мокрую холодную тряпочку, Сехмет подносит к его губам кубок, Рамзес и Ка хотят поговорить с ним, но потом уходят, Ра с Кефером пришли спросить о нём — всё это, конечно, полный бред. Такого просто не могло быть.

- Ой, вы бы лучше сейчас пользовались моментом, — послышался вдруг тихий голос Сехмет.

- Каким моментом? — шёпотом удивился Осирис.

У Гиксоса ёкнуло сердце: он действительно в Золотом городе, действительно в собственной спальне. Что же получается, эти образы — были?

- Побыть с ним рядом, — пояснила Сехмет. — Я уверена, что он вас любит, но когда очнётся, то может опять начать обижаться, не подпускать к себе.

- Ну-у-у, не думаю, — возразил учёный.

- Осирис, вы не хуже меня его знаете.

Гиксос закусил губу: уж если кому и обижаться, так это Осирису, в конце концов это ему пришлось возиться с учеником-предателем. Он хотел беззвучно вздохнуть, не привлекая к себе внимание, но неслышно не получилось, потому-то какой-то позвонок щёлкнул, и Гиксос со стоном выдохнул.

- Гиксос, — охнули Осирис и Сехмет в унисон и сразу очутились рядом с ним.

Изобретатель открыл глаза и увидел их обеспокоенные лица. Он поморгал, привыкая к свету, а Осирис в это время ощупал его лоб и щёки. Гиксос дёрнулся: он совсем забыл, каково это — ощущать заботливые прикосновения на лице.

- Жара нет, — сообщил Осирис, и оба учёных выдохнули.

- Гиксос, что случилось? — спросила Сехмет.

- Н-ни-и-ичег-го, — ответил он и удивился своим заиканиям. Видимо, это удивление отобразилось на его лице, потому что Осирис сказал:

- Не волнуйся, заикаться — это естественно. Тебе нужно что-нибудь? Воды, встать?

Гиксос покачал головой. Ему было как-то нехорошо, но он не мог понять, в чём дело, и где нехорошо. Сехмет тронула его плечо, и он увидел, что её рука забинтована.

- Б-би-инт? — это всё, что он смог выдавить, лишь глазами указывая на руку девушки.

- А, это, — Сехмет глянула на руку, — я твой донор. Мы сделали переливание крови ещё там, в лагере. Благо, у Осириса был подходящий инструмент. Тебе часто надобилось пополнять кровь, ты ведь не ел, нам приходилось вкалывать тебе коктейль, — она погладила его плечо.

Гиксос замычал, закрывая глаза, но львица поняла, что не от боли. Гиксос рвано вздохнул и открыл глаза. Взгляд его устремился на учителя.

- Ф-ф-фот-тог… гра-а-а-ф-ф… фи-ия… й-й-я-а не…

- Не продолжай, — Осирис приложил палец к его губам, — тебе ещё рано говорить такие длинные слова и фразы, — он убрал палец и погладил ученика по щеке. — Ты имеешь в виду ту фотографию, на которой я сделал надпись. Так вот, там, в лагере, была её копия. Может быть, ты заметил, что она немятая, гладкая. Та, которую ты хотел уничтожить, разглажена и лежит в сейфе, а её копию я взял с собой.

- З-за-ач-чем сох-хра?.. — он выдохнул и на пару мгновений прикрыл глаза.

- Это была моя память о твоих последних действиях. О твоих слезах.

Гиксос закрыл глаза. Память. Память о нём. О предателе. Учитель словно отгадал его мысли.

- Послушай, Гиксос, Ра всё понял и вошёл в твоё положение. Вы с Сехмет, спасшие нас ещё и в этих руинах, прощены.

- У тебя даже не будет допроса, я рассказала всё, и фараон решил, что был несправедлив к тебе. Он хотел сам сказать, но не знал, когда ты очнёшься, а потому просил передать тебе, что в случившемся только его вина, ведь ты был незаслуженно обижен им. Он вернёт тебя в ряды своих воинов, как только ты поправишься. Но если ты не захочешь быть воином Золотой армии, он сделает для тебя ещё что-нибудь.

- П-ро-ости-и-ит-те-е-е, — прошептал Гиксос, закрывая глаза. Он совсем обессилел, и его голова чуть съехала в левую часть подушки, в сторону Осириса.

- Гиксос, эй! — в голосе учёного юноша услышал сильный испуг, и сразу же рука учителя стала проверять его пульс на шее. От этого Гиксос вновь почувствовал, что ему нехорошо.

Кто-то положил ему на голову мокрую холодную тряпочку. Гиксос никак не мог поверить, что всё обошлось, что он прощён. Но простил ли его учитель на самом деле или просто исполняет свой долг? Тут юноша наконец понял, что с ним не так.

- Ж-жив-вот, ро-от, — выдавил он, чуть приподнимаясь.

- Нужен тазик, — догадался Осирис и снял тряпочку с лица ученика. Сехмет принесла средних размеров тазик и помогла учёному усадить Гиксоса, а затем поставила тазик ему на колени. Учёный подобрал одеяло, свалившееся с груди ученика, закрыл его тело и одеяло по бокам какими-то тряпочками, а затем отошёл налить воды в тазик поменьше. Когда он вернулся, тошнота Гиксоса проявилась окончательно, так что учёный поспешил поддержать изобретателя, которого просто трясло от рвотных позывов.

- Ну, кажется, извержение закончилось, — с улыбкой сказал через некоторое время Осирис, вытирая лицо Гиксоса чистым мокрым полотенцем, пока Сехмет всё убирала. — Я рад, что это началось так рано.

Гиксос чихнул.

- Будь здоров, мой мальчик, будь здоров. Понимаешь, по моим расчётам тошнота должна была появиться у тебя через несколько дней, но в нашем случае чем раньше — тем лучше. Этот паук попал ровно в твою травму и хорошенько там всё поломал. Успокойся, — Осирис взял побледневшего ученика за плечо, но тут заметил, что он ощупывает свой живот. — Он не проткнул тебя насквозь, просто сломал часть позвоночника. Операция уже сделана, теперь ты здоров. Осталось только поправиться.

- Осирис, дайте ему отдохнуть, по-моему, он понимает не всё, — сказала вернувшаяся Сехмет. Она угадала: юноша понял суть, но почти ничего не запомнил.

Гиксос снова чихнул.

- Не беда, мы всё расскажем ему снова. А вот то, что он расчихался, меня действительно тревожит, — Осирис ощупал лоб ученика.

Всё это время изобретатель держался, едва заставляя себя сидеть, но после последних слов учителя он словно обессилел и упал, а так как он был наклонен в сторону учёного, то и приземлился прямо на его плечо. Осирис обнял его.

- Тебе срочно нужно полежать… Гиксос, я скажу тебе ещё одно, потому что это важно. По крайней мере для меня… Я прошу тебя не обижаться на меня из-за всего, что тогда случилось здесь. Но зная тебя, я скажу, что и я нисколько не обижаюсь на тебя. Хорошо? — он помог ученику лечь и укрыл его одеялом. Гиксос кивнул, соглашаясь на всё. Кажется, впервые за столько месяцев он был счастлив.

* * *

Участники игры Кефера так никому никогда и не признались, что действовали тайно и с единственной целью — вернуть Гиксоса. Но все они постоянно навещали изобретателя и рассказывали ему новости, скрашивая его будни. Сехмет сидела с ним, когда был занят Осирис, а Осирис был рядом, когда работать приходилось Сехмет. И Гиксос никогда не чувствовал себя покинутым, он чувствовал себя дома.

Однажды после перевязки поясницы Осирис сидел рядом с учеником и рассказывал какую-то забавную историю. Когда история закончилась, раздался стук, и после разрешения вошёл Ра. Гиксос машинально придвинулся к учителю, словно прося защиты, и учёный приобнял его одной рукой. От фараона не скрылось это опасение.

- Гиксос, послушай, — сказал он мягко, — тебе уже передали мои извинения, но теперь, когда ты совершенно в своём сознании, я хочу извиниться ещё раз. Я был несправедлив к тебе и прошу меня простить. Если ты захочешь, то сможешь по-прежнему быть воином Золотой армии. Я хочу загладить свою вину и потому предоставляю тебе право выбора твоей судьбы. Чего ты хочешь?

Гиксос, ещё не до конца оправившийся от психологического заболевания, с трудом подавил в себе желание спрятаться за учителя и плотнее прижаться к нему, сделаться незаметным. Ра всё ещё вызывал в нём чувство страха, но слова фараона заставили его голову работать.

- Если можно, повелитель, — сказал он осторожно, — я бы хотел, чтобы в царстве не было такого контроля, чтобы жители могли решать свои судьбы… Как было при правлении Кефера.

Теперь он прижался к учителю, почти не подавляя дрожи. Осирис тихо поглаживал его по плечу и в упор смотрел на Ра.

- Хорошо, — улыбнулся фараон. — Если уж тебя больше волнует судьба жителей Египтуса, чем твоя, я выполню это желание. Чувствую, Кефер сегодня будет очень удивлён. Но всё-таки скажи, вернёшься ты в ряды воинов?

Гиксос посмотрел на Осириса, тот заметил это, вздохнул и ответил за ученика:

- Об этом нужно говорить, когда всё пройдёт, мой фараон. Пока что даже обыкновенная ходьба даётся ему с трудом.

- Хорошо, — согласился Ра, ободряюще улыбнулся юноше и ушёл. Гиксос почувствовал облегчение. Он действительно был дома, к нему теперь относились по-прежнему. И уже неважно, что когда-то он действовал против Золотого города, главное, что он вернулся, добился того, за что сражался. Ведь всегда из тьмы льётся свет.