Ищущий Темнодейство (джен)

Они благополучно добрались до Тёмного леса и тут же затерялись в её самых густых частях. Из его отряда ни один боец не получил ранений серьёзнее, чем тонкие порезы и пара вырванных перьев, и тем не менее, убитые Ночные Стражи, несмотря на то, что они состояли из учеников и одной взрослой совы, каким-то образом сумели поранить заместителя. Их наставница с белоснежным лицом в виде сердечка сражалась отважно, и не менее отважно защищала последнего совёнка, которого они приберегли специально для неё. Оба были сипухами и обоим он предоставил шанс искупить свои грехи перед родом единственных чистых сов. Но если одна бросала проклятия прямо в его лицо, то другой умолял его пощадить. Жаль было терять сильную сипуху. И было жаль видеть гаснущий огонь в глазах, когда его боевые когти вонзились в шею юнца. Именно такие все Ночные Стражи: сильные, героические и гордые, ровно до тех пор, пока ряды их не поредеют. Привязанность и доброта, благородство и самозабвенное желание защищать — вот, что делает их слабыми. А в последнее время они сильно расслабились и перестали брать оружие в долгие перелёты. Что же, так даже лучше.

Здесь, в южной части леса, неожиданным гостем оказался ледяной северный ветер. Общипанные деревья покачивались и скрипели. Ночь была плотной и даже свет луны увяз в холодном воздухе. Сипухи прятались за узловатыми ветвями и длинными стволами, но время от времени он видел мелькнувшее светлое перо то за переплетениями у валуна, то среди деревьев у тихой реки. Он слышал своих бойцов, их спокойное, мерное биение сердца, тихое уханье и редкие переговоры на самой грани слышимости. Будучи сипухами, они понимали ценность тишины и могли говорить очень тихо — настолько, что любая другая сова услышит лишь неясный звук, а в таком лесу и вовсе спутают с окружением.

Он расслышал группу приближающихся сипух ещё до того, как увидел их. Вскоре из за деревьев выплыли три фигуры и направились прямо к нему.

— Командир, вернулись без происшествий! — отрапортовал заместитель ещё в воздухе и тут же опустился рядом. Двое других собирались присоединиться, но он небрежным кивком отослал их прочь.

— Что ж, — продолжила сипуха, обескураженно провожая взглядом товарищей, — от трупов мы избавились, и поисковые отряды их не найдут.

— Вас никто не видел?

Скошенный взгляд был для него яснее слов.

— Мы нашли дупло с семейством. Самих филинов мы не обнаружили, но совёнка того, — сипуха прочертила когтем вдоль грудки. — Родители вернутся, обнаружат кровь и перья да улетят вместе с...

Заместитель замолчал, когда его командир набрал воздух и неровно выдохнул, сдерживая гнев. Он распушился и с раздражением ответил:

— А что будет, если филины разболтают об убийстве, об этом ты подумал? Скажи мне, кто станет первым, кому филины расскажут об убийстве?

— Э-э, — протянула сипуха и неуверенно оглянулась. Взгляд скользнул по ближайшим деревьям, — Ночные Стражи?

— Верно, — вкрадчиво процедил командир. — И что же будет, когда король отправит сюда поисковый отряд? Они мигом свяжут исчезновение учебного клюва и убийство птенца!

— И что делать?

— Дождаться филинов и убить их, идиот! С этим-то ты справишься?

Сипуха закивала и бросилась прочь.

Что за безумная ночь! Их преследуют провалы за провалом, и для полноты картины не хватает лишь Ночных Стражей прямиком в их замке. Он только принял позу для сна, как сопровождаемый громкими хлопками вернулся его заместитель.

— Командир, а что делать с яйцом?

— Что-нибудь подходящее, — раздражённо ответил он, думая о том, что после возвращения в Клювы нужно будет избавиться от него.

Глаукс, дай этой ночи спокойно завершиться!

~ ※ ※ ※ ~

Последний тусклый свет истончился и померк, когда стены замка задрожали. Необъятная тьма окружила такую же тёмную сову и сжималась вокруг неё плотной завесой, ощущаемая чуть ли не физически. Эдуси лежал на холодном полу, из последних сил споря с бурей шёпота, и их лёгкий шелест с каждым ударом бешеного сердца всё яснее превращался в скрипы скрежещущих камней. Казалось, что говорившие стояли совсем близко, холодные и пустые, с пронзающими взглядами, скрытые в сгустке этой самой тьмы, и стоит лишь потянуть крылья — тут же коснёшься их. Каждое слово отзывалось сильной болью, но голоса были лишь в его голове и вонзали всё новые колкие шипы.

Пыльный камень отнимал тепло, взамен отдавая холод; в макушку обдувал сквозняк, вовсе не свежий или обнадёживающий. Он, рыскающий над самым полом, нёс с собой упадок и разложение. Эдуси пошевелился, но слабость, не так давно разлившаяся по всему телу, позволила лишь пододвинуть крылья ближе к себе. Полуприкрытыми глазами Эдуси смотрел сквозь беспросветный покров на дальний конец коридора.

Когда-то давно, где-то в прошлой жизни, Эдуси учился летать. Брошенный сидеть в одиночестве совёнок не знал радости Первой Церемонии и Церемонии Первого Пуха, вместо них в памяти лишь всплывали бесконечный голод и слёзы. Тени острых верхушек в лесу были его друзьями, а случайно забрёдшая гусеница долго развлекала птенца, пока боль пустого желудка не становилась совсем невыносимой. Но однажды, словно скрум из белой пелены снежных песчинок, вылетели две сипухи и, не колеблясь, приняли к себе слабого и запуганного Эдуси. В их дупле он познал важность церемоний, заботы, он узнал, что дружба — это не то, когда тебе весело смотреть за лесом и жуками, но ещё и забота, беспокойство, сострадание. Споры, кто первый поделится с уставшими родителями вкусным мясом в голодающую зиму, игры в прыжки, Ночных Стражей, лёгкие порхания и восторг от похвал — вот, что даровало ему настоящее спокойствие. Он помнил скованные страхом мышцы и дрожь в желудке при виде далёкой земли под ним. Тогда она казалась ему целой бездной, чудовищем с каменными зубами и страшным снежным мехом, который только и ждёт, когда неопытный птенец вместо того, чтобы устремится к небу, полетит вниз. Но, несмотря на это, за его спиной возвышались две сипухи, а их улыбки и подбадривающие слова внушали уверенность и изгоняли страх. И возможно в ту ночь он бы так и не решился на прыжок, но маленькое лицо неоперившегося совёнка смотрело на него из под мховой накидки на входе. Их взгляды скрестились, и Цед прошептал: «У тебя получится!» Уже тогда он делился силами и заряжал уверенностью, совсем как тёплый огонь. Теперь это же предстоит сделать ему, когда впервые его друг оказался в беде.

Тихий шёпот постепенно превращался в липкий вкрадчивый голос.

«Ты один».

И, словно откликнувшись, снаружи раздался треск. Эдуси вновь попытался приподняться. Нужно бороться, я должен сражаться! Во всех историях крупинки изображены страшной силой, почти неведомой никому. Древние тексты не рассказывали о том, как можно их уничтожить, но Эдуси знал, что Ночные Стражи давно придумали способ. Они оказались достаточно умными и самоотверженными и сумели обратить оружие врага против него самого. Но как это сделать ему, Эдуси? Сможет ли он вырваться из безумной ловушки и найти Цеда?

Треск повторился. Эдуси, опираясь на стену, огляделся. Мрак, как и прежде. окружал его, и щупальца чёрной дымки кружились в её глубине, извиваясь в такт зловещему шёпоту, и от каждой веяло могильным холодом и сыростью. Но треск всё повторялся, словно стены время от времени сжимались всё сильнее. Где-то заскрипело дерево.

Перед внутренним взором возникла крупная фигура. Расплывчатое светлое пятно формировалось в знакомое лицо, но тут же блекло. Камни вновь вздрогнули, едва не стряхнув с себя ослабевшую сову, словно молот размером с гору опустился во внутреннем дворе. А затем вновь, и вновь. С каждым ударом дыхание учащалось, шаги становились увереннее. Сердце постепенно сбрасывало маслянистые лозы забвения, и в мышцы хлынула кровь. Я могу сопротивляться, мысленно кричал Эдуси. И тем не менее, он проигрывал. Сила крупинок, которая заточила их здесь, крепко отуманила его разум. Я должен найти Цеда. Я должен сказать ему, что всё будет хорошо! Он должен помнить об этом.

Глаза блуждали в темноте, но поворот в конце коридора проступал всё отчётливее. Эдуси с трудом расправил крылья и пригнулся.

«У тебя получится!»

Сделать взмах оказалось труднее, чем в свой первый раз. Тёмные крылья часто опускались, но сил подняться в воздух не хватало. Его крылья, больше напоминающие вороновы, были у́же и длиннее совиных, и потому нужны не сильные и уверенные махи, а множество быстрых. Мышцы быстро утратили выносливость, и усталость разливалась по ним. Но вот застоявшийся воздух неохотно расступился, и Эдуси поднялся в воздух. Голоса никуда не исчезли, и даже будто бы стали громче, но уверенность малыми каплями возвращалась вместе с тёплой кровью, хлынувшей в крылья вместе с воздушным потоком, просачиваясь сквозь перья. Крылья поднимались вверх, и бороздки раздвигались, пропуская воздух; они опускались — и дряблый воздух подчинялся. В желудке появилось хладнокровное спокойствие. Что бы ни пряталось в темноте, он с этим справится.

~ ※ ※ ※ ~

Ушастая сова неспешно планировала по коридорам и лениво вертела головой, когда мимо проплывали проёмы с длинными туннелями. Незваные гости, которые, стоит признаться, его напугали, скрылись где-то в глубине замка. Он хорошо знал, что с виду обманчивые камни хранили в себе гораздо больше тайн, и, чем глубже под землёй располагались коридоры, тем они страшнее. Из-за его плохого зрения чёрной сове удалось ускользнуть и затеряться где-то в лабиринте, и теперь неприятная мысль холодила его, что где-то здесь слоняется безумец. Как можно жить в месте, где летают обезумевшие совы?

Когда замок стал содрогаться, ушастая сова сжалась и собралась было улететь прочь, но адант, перевязанный на его лапе, придал ему силы. Что бы там ни происходило, я справлюсь. Перерывы между содроганиями становились всё меньше; впереди, прямо вдоль коридора, повеяло прохладой, и вскоре возник встречный поток воздуха, прерывистый и резкий, как яростное дыхание, которое уносило картины, свечи, книги и бумаги — всё, что оказывалось на его пути. И ушастая сова отправилась бы вместе с ними, не прояви он благоразумие. В комнате, где ушастая сова затаилась, было безопасно. Плотные деревянные двери надёжно защищали от любого сквозняка, и уж точно способны выдержать ворвавшийся ураган. Хорошо, что он оказался именно здесь, а не этажами выше.

Это помещение находилось под землёй. Тут пахло сыростью и грязью, но он давно привык к подобным ароматам. Пыль осела плотным слоем на всех поверхностях; мебель и шкафы со всеми книгами опутаны паутинами. Время от времени тут пробегали крысы, которыми опасно питаться. Ушастая сова помнила, как его товарищ съел одну такую и за несколько ночей неведомая болезнь выжгла его изнутри.

Но что-то здесь не давало ему покоя. Что-то неуловимое.

Нахмурившись, он снова оглядел комнату. Столы вытянулись вдоль ближней стены у двери. Несколько стоек для факелов и свечей, неизвестные принадлежности других. В углу высокий шкаф до потолка, а напротив него изображение ближайших земель с отметками. На стенах висели мерцающие блики, отражённые железом на столе.

Вокруг, наконец, затихло. Ураган успокоился, а конвульсии замка прекратились.

Недолго осталось, глубоко вздохнул он. Ушастая сова опустилась на одну из подставок, назначение которой он не знал, но такой удобной для жёрдочки. Нужно закончить службу и освободить детей, а следующей луной мы все будем свободны и улетим далеко отсюда.

Короткий миг тишины, умиротворения и тёплого предвкушения. Лицо расплылось в улыбке, а затем короткий лязг, звон, вспышка перед глазами, и стены окропились кровью. По стене поплыла тонкая алая полоса.

Он упал лицом вниз и тут же услышал хриплый визг. Резкая слабость превратила его тело в жидкость, в глазах потемнело. Он не чувствовал боль, но ощущал лужу собственной крови.

Ушастая сова с трудом повернулась. Возвышаясь над поверженным врагом, огромная сипуха стояла с широко раскрытыми глазами. Железные когти не были пристёгнуты на лапе, и он ударил, просто замахнувшись ремешком. Умирающая сова сорвала с себя адант и пихнула сипухе. С клюва сорвался хриплый шёпот, почти не слышимый за частым бульканьем и брызгами крови:

— Спаси моего совёнка, — выдохнул он. Его взгляд встретился с глубокой чернью в глазах убийцы, и то было последнее, что он видел перед тем как угас.

~ ※ ※ ※ ~

Когда Эдуси наконец отыскал ход на верхние этажи, ветер утихомирился. Сквозь поднятую пыль пробивался яркий свет солнца и падал на разрушенные колонны, разорванную ткань и разбросанные в беспорядке предметы. Казалось, что совсем недавно тут состоялось сражение двух армий, и причём закончилась она общей попойкой, вроде тех, что устраивают на пьяных деревьях в разгар Хулиганской Ночи после Праздника Урожая. Местами осколки витража отбрасывали цветные отблески и яркими цветами раскрашивали коридор. В воздухе клубилась побелевшая каменная пыль, освещённая косыми лучами дня. Здесь повисла тишина, звенящая, словно умирающий воин на поле сражения когда все армии давно ушли, и было в этом что-то жуткое, обманчиво спокойное.

Стены замка застыли в пугающем ожидании и наблюдали за ним. Чувство незримого наблюдателя усиливалось вместе с голосами, но он воздвигнул мысленные стены и спрятался за ними. Я совсем обезумел, думал Эдуси и радовался каждой волне ужаса, возникающей внутри его желудка — это значило, что его дух ещё жив.

Эдуси на бреющем полёте двигался вперёд, игнорируя все переходы во внутренние части замка. Коридоры переплетались друг в друге, как спутавшаяся осенняя трава после дождя, и порой некоторые повороты казались невозможными. Большинство массивных дверей были закрыты и не поддавались ему — многие из них давно заклинили и осели, несмотря на то, что дерево по-прежнему оставалось крепким. Но иногда встречались приоткрытые проёмы и блуждающий взгляд, желавший отвлечь от навязчивых оскорблений, проникал сквозь щели. По сторонам каждого коридора почками росли квадратные и прямоугольные комнаты без окон. Внутри богатое убранство покрывало каждый метр камня, и хотя Эдуси ни разу не заходил ни в одну из них, одного взгляда было достаточно, чтобы понять это.

За ближайшим поворотом открылась целая стена света. Эдуси, глаза которого давно отвыкли от прямых лучей, поспешно опустился на пол. Глаукс, но сейчас они не казались такими холодными! Будто светило дня его так нагрело. Слева возвышалась цепочка колоннад, между которыми виделся внутренний двор. Выход! Эдуси сильно захотелось вылететь в небо, подставить грудку приветливому воздуху и ощутить настоящие потоки под крыльями. Слова внутри головы, словно почуяв освобождение, заголосили с большей силой. Пушистые облака зависли над западной частью леса, а за ними висело солнце. Что-то кольнуло его желудок, но по сравнению с пережитым, это было самым меньшим.

С большим трудом он развернулся. Солнце тут же согрело его спину. Где-то в недрах холодной тьмы блуждал Цед. Он знал, что могучая сипуха ни за что не покинет его, и сейчас им предстоит искать друг друга. А если он не сможет сопротивляться влиянию крупинок? Вдруг его разум оцепенел, и сейчас, впавший в безумие, Цед лишь глубже уходил в бесконечный лабиринт? Сама мысль об этом была невыносима, и ему захотелось закричать, совсем как сипухи, высоким хриплым визгом. А за спиной солнце и тепло.

Он шагнул в тень и полетел вдоль стены, к следующему повороту.

Со временем Эдуси стал замечать, что голоса затухают и вновь превращаются в шёпот. Значит ли это, что воздействие прекращается, либо тишина — всего-лишь затишье перед новой бурей, он не ведал. Но давление стен совсем исчезло, потолок был именно там, где ему и полагалось, поэтому он решил, что находится слишком далеко от той ушастой совы. Но не значит ли это, что он также удалился от друга?

Справа возникла арка, но сквозь неё виднелся не удаляющийся коридор, а небольшая комнатка. Озадаченный Эдуси развернулся и, опустившись на пол, осторожно заглянул внутрь.

Оказалось, что выломанные двери лежали у противоположной стены, а под потолком открылись две дыры. Похоже, некогда там было стекло, а сейчас остались лишь отверстия, словно два большим каменных блока выпали со стены. Помещение ничем не отличалось от остальных: всё те же пустые шкафы, столы с мелкими предметами, порванная драпировка и гобелены, яркие ковры. Но на одной из полок он разглядел корешок толстой книги, и любопытство впервые вернулось к нему с тех самых пор, как исчез Цед. Одним рывком он взлетел к полке и попытался влезть в неё, но голова всё же ударилась о полку выше. С раздражённым шипением Эдуси быстро схватил книгу, спрятался за шкафом и открыл её.

Переплёт оказался из сплошной толстой кожи, и несмотря на время, остался почти таким же крепким. Эдуси не сомневался, что это работа других, хотя он не понимал, как сквозь такое время бумага внутри не истлела. Он раскрыл первую страницу и от удивления моргнул.

Тёмная маска из тени всплывёт,

И ярким пламенем землю сожжёт!

Расступятся звёзды и когти небес,

Обрушат на мир многотысячный гнев!

Однажды развеются тайны туман,

И чистые земли низвергнут в буран,

Но прежде — судорожные муки земли,

И страшные клятвы воплотятся в тени!

Эти слова написаны совиной лапой. Чернила всё ещё не просохли и испачкали соседнюю страницу, а совсем рядом Эдуси услышал шум, и что-то тёплое коснулось его.

~ ※ ※ ※ ~

Он редко летал среди яркого солнечного света, и тепло он привык ощущать когтями, а не крыльями, но сейчас Цеда направляли именно тёплые потоки. Тёплые потоки внутри стен замка, о Глаукс! Было ли то магией других, или же он окончательно потерял рассудок — неважно. Хотелось лишь оказаться ближе к огню, заразиться его неукротимой энергией. А ещё, если отбросить всё разумное, легко можно было поверить, будто это он направляет воздушный поток, а не наоборот. Тепло проникало сквозь перья, согревало его кожу и внутренности. Вокруг желудка образовался кокон из сияющего света и жарким костром грело нутро. Он смотрел на мёртвые стены вокруг и не понимал, что могло его несколько часов назад так напугать. Силы бурлили внутри, желание спасти и помочь другу вырывалось за пределы тела, и будто даже мир от возникающей волны становился ярче.

Сейчас он был способен на всё, и задача спастись из этого места казалась простой.

Чуткий сипушиный слух уловил шелест, и Цед улыбнулся. Он узнал рваные махи своего друга, а затем и знакомое ворчание.

Тёмная фигура показалась в одной из комнат, и Цед уже было открыл клюв, когда Эдуси с громким вскриком подскочил и схватился за крыло. Толстая книга с громким стуком упала на пол, покатилась банка со свежими чернилами.

— Цед! — Эдуси рванулся к нему и сомкнул вокруг него крылья. — Я так боялся!

— Ничего страшного, даже воля самой сильной совы пошатнётся в таком месте.

— Я за тебя боялся, дурень, — рассмеялся Эдуси.

— Теперь мы вместе, — Цед бросил взгляд на пол и озадаченно спросил: — Ты что-то писал в книге?

Эдуси проследил за его взглядом и ахнул: загадочная книга лежала открытой страницей в луже иссиня-чёрных чернил. Он быстро её схватил, не заботясь о том, что может испачкаться, и перевернул. Страницы насквозь пропитались непроницаемым пятном и теперь не удастся прочитать ни слова.

— О, Глаукс, нет, — простонал Эдуси и с отчаянием посмотрел на Цеда. — Скажи мне, чем можно вывести чернила? Ты — ремесленник, тебе должен быть известен хоть один способ!

Но растерянный вид кузнеца говорил красноречивее всего, и тёмные плечи поникли. Вовсе не просто так они вдвоем оказались в замке. Он не просто так увидел странную картину, эту книгу, возможно, это была единственная подсказка о его сути.

А с чего ты взял, что там обязательно есть что-то о тебе, возник внутри неприятный шёпот. В желудке похолодело. Неужели они снова возвращаются? Сквозь небольшие оконца проникал солнечный свет, и Эдуси заметил, как его тень сильно съёжилась. Он был расстроен утрате, испуган незваным мыслям.

— Что случилось? — тихо спросил Цед, словно боялся своим хриплым голосом разрушить едва обрётшее равновесие, на краю которого балансировал Эдуси. — Я же вижу, что-то тебя встревожило.

— Неважно. — Эдуси шумно вдохнул и улыбнулся. — Правда, всё хорошо.

Но Цед лишь нахмурился:

— Вовсе нет, — возразила сипуха и шагнула ближе. Его крупная фигура почти нависала над ним и было тяжело не отвернуть взгляд. — Не нужно держать всё в себе. Если мы чему-то и научились здесь, так это тому, что внутренние слова способны убивать не хуже когтей.

— Что же, ты прав. — Эдуси схватил книгу и подбросил её. Цед поймал и тут же стал перелистывать её. Одна за другим с громким шелестом мелькали страницы, пока не перевернулась последняя.

— Это моя вина, — сокрушённо произнёс он, чему даже Эдуси несказанно изумился.

— Что? Нет, вовсе нет!

— Это я вломился сюда и сдул потоком и книгу, и чернила, и вот это всё, — он указал на мелкие приборы, лежащие на полу. Все они тоже плавали в лужице.

— Не говори ерунды, — раздражённо ответил Эдуси. — Я просто вздрогнул и смахнул своими крыльями.

— Это я напугал тебя.

— Мне казалось, что ты более здравомыслящая сова, Цед.

— Обычно это так, — его клюв изогнулся в улыбке, но затем Цед сник. Он всё ещё держал в лапе книгу. — Стало быть, нам пора улетать?

Эдуси кивнул, не смотря на то, что Цед отвернулся. Они были знакомы с самого детства и порой друзьям не нужно было слов, чтобы понимать друг друга. Эдуси подозревал, что будучи сипухой Цед просто слышал его кивок. Сам он так не мог.

— Нам следовало сделать так сразу. Здесь ничего полезного не оказалось, кроме как...

— Но ты не прав, Эдуси! — Цед вдруг распушился. — Неужели ты не понимаешь, что мы стали свидетелями страшной силы? Мы должны рассказать об этом кому-то.

— Это не страшная сила. Это всего-лишь крупинки.

— Всего-лишь крупинки? — потрясённо переспросил Цед. — Когда крупинки стали для тебя «всего-лишь»?

— Ночные Стражи знают о нём всё. Мы расскажем им, и гляди через месяц-другой здесь ничего не останется. Они найдут ту ушастую сову, отберут крупинку, и всё будет в порядке.

Цед замялся и опустил взгляд.

— Мне есть что рассказать тебе... понимаешь, Эдуси, порой ты видел меня в плохом настроении, и гнев мой подобен жару пожарища — чего ещё можно ждать от кузнеца?

В уголках глаз возникли слёзы и Цед поспешил смахнуть их. Он поднял влажные глаза и вымученно улыбнулся.

— Ты же знаешь меня, верно ведь? Я никогда не причинял никому зла, и я не убийца, ведь так?

Вокруг стало тихо. Даже редкие звуки снаружи затихли и Эдуси слышал собственное дыхание. Перед ним стояла уставшая, осунувшаяся сипуха. На миг в комнату проник солнечный отблеск, явно от чего-то отражённый, и свет его упал на светлую каменную пыль, покрывавшую бурые перья, отчего его друг стал похож на старца. Даже лапы дрожали в напряжении.

— Конечно ты — не убийца! — воскликнул Эдуси. Он не заметил, как выронил книгу, которая, впрочем, уже не способна никому ничего рассказать.

— Разумеется, — едва слышно произнёс Цед, — все так будут продолжать думать...

Крылья Эдуси обвисли. Что значит, продолжать думать? Глаукс, не хочет же он сказать...

— ...но я должен тебе сказать, что та ушастая сова мертва.

Цед вновь опустил взгляд, коснулся одним крылом другого, и тут же опустил их. Он весь дрожал, клюв постукивал в неровной дроби. Молчание друга было мучительнее всего, что он пережил сегодня. Сердце стучало настолько громко, что, должно быть, все совы слышат его.

— У него был совёнок, и он просил спасти его, — слова застревали внутри обрели скрипучесть, — но я не знаю, где они! Я не знаю, как им помочь! Я не умею никого спасать!

Голос сорвался, и из горла послышалось неприятное бульканье. Эдуси подскочил и обнял друга. Его тело затряслось в рыданиях.

— Я не хотел этого! Я не знаю, что на меня нашло! Знаю, это прозвучит глупо, но...

— Довольно.

Эти слова не принадлежали ни к кому из них. Эдуси вместе с Цедом резко развернулся и увидел в проёме сипуху, так сильно похожего на его друга, только гораздо старше.

— Рольфа вы убили. Молодцы. Значит и адант у вас. Отдайте его мне и будете жить.

Цеда мгновенно перестало трясти. Его лапа потянулась к сумке на спине, но тот тут же одёрнул себя. Выпавшая книга с хлопком упала, и капли чернил брызнули во все стороны. Чистый хищно улыбнулся. За его спиной послышалось перещёлкивание боевых когтей, и дюжина сипух перекрыла единственный проход.

— Я разочарован, что вам понадобилось столько времени на раздумья. Если вы сейчас же не отдадите адант, то умрёте не только вы, но и тот, о ком говорил Рольф.

Жестокие бездонные глаза сипухи сияли в безумии. Улыбка предвещала только убийство и ничего другого, и друзья поняли, что они умрут в любом случае. Остальные совы предвкушали лёгкую победу и даже не ожидали сопротивления. Кто-то из них расслабился, явно устав, а некоторые были ранены. Эдуси за несколько мгновений обежал взглядом и даже нашёл уязвимое место — сказались многочисленные приключения под наставлением Духов Шёпота, но вот только на сей раз надежды нет никакой. Они их убьют и станут искать адант, которого у них даже нет. Или есть? Эдуси только сейчас осенило: Цед убил ушастую сову и наверняка забрал то ожерелье. Какой же он глупый! Наверное, ужасы последних часов сильно сказались на нём.

Удивительно, какие мысли приходят перед концом. Какое-то время назад он тоже считал, будто на пороге смерти, но тогда это было что-то более неясное и далёкое. А сейчас он видел когти, которые вскоре вспорют ему брюхо; клюв, который расколет его череп. А он, Эдуси, посмотрел на широкую спину друга, на бурую полосу, протянувшуюся от хвоста до головы, и подумал, что она похожа на дымку среди заходящего солнца. Солнце давно сдвинулось с неба, и теперь тонкий луч падал на чернильное пятно, которое уже покрылось толстой плёнкой. Он наступил на неё и не заметил. Рядом с лапой он обнаружил что-то серебряное, какой-то инструмент других. А ещё была книга. Казалось, что прошло много времени, но на самом деле лишь несколько ударов сердца отделяли этот миг от последних слов Чистого.

Эдуси открыл клюв, но сказать так ничего и не успел. Внезапный поток ветра хлынул из окон, и некая бурлящая волна хлынула из глубины желудка. Эдуси инстинктивно отбросил книгу, направив её прямо на врага, и капли чернил, на прощание подмигнув в свете дневного луча, отправились следом. Сипуха охнула и страшно завизжала. Совы всполошились и помчались на помощь, но узкий проход переполошил их порядки, и кувыркающая кучка перьев столпилась на полу. Эдуси присел в взлётной позиции и, уже отталкиваясь, прихватил несколько железных кольев — именно на них были похожи предметы быта других. Чистый поднялся и приготовился к стремительному выпаду, но в спину кто-то с силой толкнул, а затем кто-то тяжёлый прижал его к полу.

— Идиоты! — прохрипел он. — Слезьте с меня!

Макушкой он почувствовал дуновение ветра, а затем второе, и тогда он завизжал, как никогда прежде.

— За ними! Быстро! Любого, кто будет позади меня, я убью!

Но угрозу никто не воспринял серьёзно, ведь половина уже ринулась в погоню, а другая расправляли крылья. Он продолжал лежать на полу. Гнев и ярость разрывала его, он хотел раскрошить каждый камень в этом проклятом замке и отправиться прямиком на Великое Древо, чтобы убить короля Сорена — настолько он обезумел в своей ненависти.

Он снова завизжал, отбросил кого-то, кто до сих пор медлил, и помчался догонять своих солдат.

~ ※ ※ ※ ~

Несколько жителей Тёмного леса, вытаращив глаза, наблюдали, как из старого, обложенного камнем пещеры, слишком страшной, чтобы туда заходить, вылетела чёрная птица и светлая сова, будто одна гналась за другой. Ближе к ним оказалась белка, весь день трудившаяся с орехами, и едва увидев мельтешение, скрылась в маленьком дупле. Вопреки здравому смыслу, она высунула любопытный нос, присмотрелась, прижав похожий на густую хвойную веточку хвост. Здесь крайне редко можно было увидеть сов, да ещё таких странных. Белка наблюдала, как обе пролетели под её веткой и уже собралась выходить, когда увидела сразу много других сов. Они что-то кричали, но как только прочие скрылись среди ветвей, махнув своими веерохвостыми хвостами, летевшая позади отделилась от прочих и совсем не слышно полетела в сторону.

Двое сипух, оказавшиеся ближе остальных к беглецам, остервенело махали крыльями, и хлопки разносились по всему лесу. Некоторая часть перьев, которые вскоре должны были выпасть при линке, разлетелась по лесу. Поворот за поворотом, петляя между деревьями, они настигали цель, и оба уже предвкушали награду, которую получат. А один из них даже жаждал расквитаться за испорченные перья, ведь его безупречные перья — чистые перья — окропились мерзкими чернилами, которые так просто не отмоются.

Они были близки, как вдруг беглецы исчезли за поворотом. Оба застыли и резко остановились. Их головы завертелись, подобно маятникам, но слышали лишь куницу, преследовавшую белку, да зайца, копошившегося в промозглой земле. Чистые растерянно переглянулись, покружились. Вместе со всей группой они рассыпались по лесу, но никого не нашли. Чтобы не выглядеть дураками, сипухи вернулись и сообщили, будто отряд неизвестных сов пришёл на подмогу чёрное сове.

Их командир рвал и метал. По неосторожности он лишился нескольких перьев и только после пропавшего голоса, наконец, успокоился.

Ближе к вечеру, в самом густом месте леса, появилась сипуха. Она быстро оглянулась, покачала головой и бросилась на север. В лапах она держала кору тиса с выцарапанными словами и оставила её в трещинах поваленного дерева, вновь оглянулась и направилась в замок.

Ночью виргинский филин направился прямиком к тайнику и, протянув лапу, вытащил на свет записку. Через несколько минут он уже направлялся на восток.