С возвращением, Санта (джен)

Артур Уизли перестал верить в рождественские истории. А что прикажете делать, когда тебе слегка за двадцать, но ты уже отец счастливого семейства? Дома жена, которая, возможно, и рада была бы сделать карьеру в квиддиче или, допустим, в среде зельеваров, но завидное пополнение семейства попросту не оставляло никаких шансов, кроме как забегов по этажам Норы с полотенцем наперевес и мыслями о том, как свести концы с концами.

Артур старался изо всех сил. Но каждый раз, когда в воздухе маячила заманчивая подработка, он уступал более выгодные предложения коллегам, уверяя начальство, что зарплата его вполне устраивает, и вызывался выйти в очередной рейд на общественных началах, так как Министерство отказалось финансировать все сомнительные прожекты их Отдела, но Артур считал, что деньги — это не главное.

Так-то оно так. Только вот опять был декабрь, ему как никогда раньше при взгляде на осунувшуюся Молли хотелось чуда и праздника, а его смешной аванс растаял быстрее, чем Артур успел чихнуть. Ну какие тут могут быть сюрпризы для домочадцев? Берти Боттс, конечно, устраивал всевозможные скидки в эти дни, но даже этих бонусов не хватало на то, чтобы купить каждому сыну кулёк конфет или драже с разными вкусами. Ну, или хотя бы один большой пакет просроченных сладостей на всех. Чтобы вот вывалить всё это у ёлки, слушать бурные причитания Молли по поводу того, что мальчишки испортят себе зубы, и вообще, лучше бы он хлеба купил, но…

Артур влюбился ещё в школе. Он желал подарить своей Молли сказку, а на деле выходили суровые будни с угрюмой реальностью. Молли не жаловалась. Но Артур помнил, как вздохнула она, когда поняла, что снова беременна, а его зарплата совершенно не росла пропорционально количеству детей.

И он, обескураженный, отправился на работу, думая о том, что седьмой ребёнок — это замечательно, но…

Молли долго переживала смерть братьев и, наверное, до сих пор плакала по ночам, потому что часто Артур просыпался от её всхлипываний. Он обнимал Молли, укачивал её, ждал, когда дыхание станет ровным.

Потом родился Рон. Очередной сын. Но он требовал слишком много внимания. Даже больше чем Билл, первенец, больше, чем близнецы, установившие дежурство и просыпавшиеся ровно по очереди ночью.

И вот новая беременность. Срок был ещё совсем мизерный, но Молли научилась интуитивно угадывать своё состояние. Она уверяла, что в этот раз всё совсем по-другому, а Артур думал с грустью, что его Молли просто устала. Шутка ли. Столько детей, один за другим. Никакого просвета. И он — никчёмный, неприспособленный. Не умеющий привнести чудо.

В тот год по понятным причинам Нора была под Фиделиусом, Артур отправлялся на работу не через камин, а аппарируя за калиткой.

Он шёл по заиндевевшей тропинке, кутаясь в мантию с прорехами, когда внезапно в стороне почувствовал движение. Было ещё темно, пришлось засветить палочку. Тут уж он расслышал и возню борьбы, так что долго думать, куда светить, не пришлось. У самой калитки, там, где заканчивался спящий сад, огромный хорёк пытался затащить в нору у корней яблони человечка с лысой головой.

Садовые гномы здорово раздражали Молли, потому что она совсем не рассчитывала, что половиной урожая овощей придётся делиться с этим наглым народцем, но Артур полагал их милыми. Вот и сейчас он, не раздумывая, выхватил палочку и обжёг нападавшего огненной струёй.

— Пшёл прочь, рыжий… — недовольно прошипел джарви и ощетинился.

Жертву свою он выплюнул, но гном был слишком пожёванным, чтобы вскочить на свои коротенькие ножки и убраться подобру-поздорову. Он просто лежал без сознания, пока Артур пытался договориться с нападающей стороной. Впрочем, после двух вспышек джарви хватило ума понять, что лучше убраться от волшебника подальше. Он презрительно шикнул напоследок: «Гад очкастый» и убрался в одну из норок, а Артур остался один на один со спасённым гномом.

Он понимал, что опаздывает на работу. Он знал, что сегодня можно с утра записаться в рейд на сверхурочные и немного подзаработать, но не мог же он вот просто так оставить тут на тропинке бездыханное тельце!

— Простите, уважаемый, — сказал Артур гному, — вы бы не могли очнуться? Мне, понимаете ли, надо на работу. Скоро Рождество, магглы горазды пошутить, у нас сейчас много вызовов. Но так я могу хоть немного заработать.

Гном с головой, напоминающей картофелину, неожиданно открыл глаза, посмотрел на Артура и пробурчал что-то, отдалённо напоминавшее: «Бу!»

Артур всегда подозревал, что этот народец разумный. Просто гномы и волшебники были слишком далеки от взаимного сотрудничества.

Сейчас он облегчённо вздохнул, положил гнома возле норки-входа, потом оглянулся на окна Норы, достал из своего портфеля свой нехитрый завтрак — он же обед в одном лице, — варёные картофелины и салат из моркови.

— Молли всегда говорит, что вы просто обожаете овощи, поэтому вас невозможно выдворить за пределы Норы. Держите. Возможно, вас ждут дома, верно? Гномиха-жена и штук пяток маленьких гномиков. С Рождеством вас!

Артур чувствовал себя полным дураком, но, тем не менее, весь день находился в удивительно прекрасном расположении духа. Не сбило его и брюзжание Перкинса об отсутствии премии к праздникам; он лишь вздохнул, понимая, что опять не сможет купить мальчишкам сладостей.

А вечером, когда он аппарировал у калитки и уже перешёл на милую родную тропинку, он и думать забыл о неприятностях, потому что Нора подмигивала ему огоньками, кособоко жмурилась, и он знал, что его тут ждут.

Он споткнулся о кучу хлама у первой яблони. Посветил палочкой и просто не поверил своим глазам. На тропинке стоял огромный мешок, холщовый, а может, и ещё из какой дерюги, а наверху лежал мизерный камзол красного цвета и чёрные сапоги с бляхами.

Почему-то Артур ни на секунду не усомнился в своих действиях.

— Энгоргио! — чётко произнёс он в морозной тишине.

Костюм и сапоги тут же увеличились, выросли до размеров обычного человека, впрочем, из-под костюма ещё выпали шапка и ремень.

Наверное, Артур на самом деле походил бы на обычного гнома. Нет, не садового, а того, самого настоящего, который искал сокровища в пещерах, прятал сундуки с драгоценными камнями под землёй и обладал исключительной волшебной силой, но внезапно, как только он примерил на себя костюм, поддавшись минутному порыву, здесь же, на тропинке, он ощутил на своём лице покалывание. Белая борода опускалась кудрями на грудь, лезла пышными усами в рот, и Артуру стоило неимоверных усилий не скинуть шляпу и не оставить всё это на тропинке…

И вот через минуту перед дверями Норы стоял настоящий Санта Клаус. С мешком подарков. А что в мешке? Пожалуй, его мальчишки сами могли оценить содержимое.

Артур громко постучал в дверь заднего крыльца, вошёл, одновременно глядя на Молли, поднявшуюся с дивана с вязанием в руках, и мальчишек, играющих возле огромной ели в углу гостиной.

Молли бросила вязание, схватилась за сердце. Билл незаметно начал вытирать пыль на каминной полке, Чарли радостно запрыгал, Перси спрятался за ель, близнецы — наоборот — выскочили и начали дёргать Артура за бороду, а тот открыл мешок и обнаружил в нём много неожиданных — прежде для себя самого — сюрпризов. Краски для Перси, фейерверки для близнецов — ну кто в здравом уме дарит неразумным детям фейерверки! — пюре для крошки Рона, волшебные книжки про животных с движущимися картинками для Чарли, новую мантию для Билла, такую, которую совсем не стыдно взять с собой в Хогвартс, и нежную пряжу светлых тонов для Молли — тут внезапно Артур понял, что на этот раз у них родится вовсе не мальчишка.

Это было чудесное Рождество…

Потом мальчишки уснули, переполненные впечатлениями и шоколадом. Артур прижимал к себе свою Молли и рассказывал, как утром повстречал джарви на тропинке у калитки.

Гном прижимал к себе свою любимую и рассказывал, как утром чудом спасся от хищника, хотя он всего лишь хотел добыть для их мальчишек сладких корешков к празднику. Он безмерно радовался, что его любимая полностью согласна с его минутным порывом — в знак благодарности подарить чудаковатому волшебнику костюм своего прапрадеда. Если чудик-маг поймёт, как им воспользоваться по назначению, процветать его семье многие годы. Впрочем, семейство гномов совершенно не собиралось перебираться на другой участок, так что процветание семьи Уизли было на руку обоим семействам.

Когда Артур снял красную шляпу, его белая борода Санты будто втянулась, оторвалась от лица и преобразовалась в превосходный парик.

Пожалуй, можно будет теперь пользоваться костюмом Санты каждое Рождество.

Мешок с подарками… Тут ведь, главное, вложить частичку тепла в каждую мелочь, которую даришь родным, верно? И что может быть дороже тепла домашнего очага?

И Артур много лет исправно доставал костюм Санты из своей мастерской.

А потом дети выросли. 

А потом случилась война и не стало Фреда…

А потом, однажды, Артур очнулся и увидел рядом внучку Виктуар. И ему захотелось разглядывать яркие шары, вспомнилось о чудесах.

И он пошёл в мастерскую.

Выудил откуда-то из-под потолка большой мешок, мановением палочки развязал его и достал красный камзол с чёрными сапогами.

— Эх, надо было пораньше достать, — под нос себе негромко проговорил он, затем подвесил костюм в воздухе и едва заметно взмахнул палочкой.

Камзол встряхнулся, рукава поднялись и начали смахивать пыль с воротника и обеих передних половинок. Потом повалил пар, будто в воздухе решил прогуляться невидимый утюг. Раздались шипение и бульканье.

Из карманов камзола показались ремень и красная шапка с бородой. Все это деловито крутилось и чистилось.

Через десять минут костюм, отглаженный и отутюженный, висел на плечиках. Ремень сверкал начищенной бляшкой, а высокие сапоги сверкали свежей ваксой.

В окнах Норы плясали рождественские огоньки, из труб каминов доносились приглушённые детские визги и вопли; старый гном с совершенно лысой головой прервал своё весьма важное занятие — он перекладывал в корзинку отборные овощи, оставленные на тропинке у входа в норку, — присел на заснеженный корень яблони и улыбнулся:

— С возвращением, Санта…