Трудно быть Автором, или Шесть читателей в поисках продолжения, не считая Беты (джен)

Единственное топливо, на котором здесь что-то фурычит,

совершается и создается — это читательские отзывы.

Разгуляя

Смеркалось. Декабрьская морось придавливала с равной силой и рожденных ползать, и рожденных летать. Солнце не показывалось уже четвертую неделю, и все чувствительные к свету создания куксились, высоко поднимали воротники и, не замечая друг друга, спешили в теплые, тусклые квартиры. Петербург Достоевского копошился, гудел, не сдавался, но творческая энергия, определенно, испарилась вместе с солнечными лучами.  

В маленькой душной комнате с окнами на Суворовский проспект под шум неиссякаемой вереницы автомобилей ссутулился за письменным столом Автор. Отодвинув недопитый стакан с черной жижей, он зевнул и уныло уставился в экран.  

«Глава 23. Прозрение. План. Духовный кризис главного героя. Знаковая встреча с господином N. История господина N. Объяснение. Уход главного героя».  

— Вот и весь расклад, — сказал сам себе Автор, — начать бы… 

Чистый лист заморгал, дважды выдал последнее предложение предыдущей главы, впал в прострацию и, наконец, оброс междометиями и несвязными репликами. Раздавленный тушей творчества Автор застонал и потянулся к спасительному Кафке, проглотил пять страниц и стал выбираться по заснеженной тропинке к собственному Замку⁽¹⁾.  

Раздумывая над драматическим описанием, он уже чувствовал ритм будущего текста, и в самый сладостный момент, словно из преисподней, взревел перфоратор. Под кроватью истошно замяукал наказанный кот, а через секунду в дверь со сломанным звонком забарабанили соседи, зазывающие на срочный сбор подписей.  

Автор заметался между котом и соседями. Выбрав пушистого паршивца, схватил его в охапку и высунулся на лестничную площадку. Грозное товарищество в лице двух пожилых активисток помахало перед носом кота разлинованным вручную листом, пожаловалось на самодурство дворников и похвалило Автора за правильную гражданскую позицию. Кот чихнул. Автор нервно расписался и под предлогом плохого самочувствия поспешил откланяться.  

Перфоратор стих, активистки поменяли дислокацию. Можно было возвращаться на заснеженную тропу. Но тут пушистый паршивец, вспомнив о своих ущемленных правах, заорал у пустой миски похлеще перфоратора. Пришлось срочно исправлять ситуацию. А заодно односложно отвечать на сообщения коллег из книжного торгового монстра «Буквоед», с азартом планирующих приобретение подарка начальнику на юбилей.  

Спустя два часа Автор вернулся. На громадине белого листа сияла надеждой одинокая строчка: «Если бы он только знал, как коварны его мечты, что не он играет с ними, а они им!» Оставалось продолжить. С решимостью землемера, завидевшего вдали Замок, Автор напечатал: «Преодолев первый сугроб, Колобок вылетел на просеку…» Потом затеребил мочку левого уха и дописал: «И по какой-то роковой случайности врезался в телеграфный столб».  

— Динамично, — Автор улыбнулся, глотнул из недопитого стакана и тут же поперхнулся. — Нет, не надо ничего рукотворного. А то еще трамвай его переедет. В елку, в елку он долбанулся, так и напишем: «врезался в елку».  

Пальцы застучали по клавиатуре, и вдруг нависла угрожающая тишина. 

— Нет, пахнет «Смешариками». Не елку. Вообще, никуда он не врезался, ясно?! Преодолел первый сугроб, вылез полуживой, и вот нате вам — чудесная встреча! Мисс Фокс с рыжей шевелюрой бросается ему навстречу, страстно желает спасти, и в этот момент… — он бодро вскочил со стула и шагнул к окну, рассматривая "раритетные жигули", заглохнувшие на светофоре. — Стоп. Это совершенно не похоже на духовный кризис. Оставим в покое потенциального убийцу. Или не убийцу… Неважно. 

Стул с грохотом придвинулся к столу. Автор стер последнее предложение и с отчаянием уставился в мерцающий экран. Нарастало предчувствие, что на сегодня писательская норма выполнена. Одна фраза за вечер, две за неделю — превосходный результат за два месяца! Он поерзал, понюхал смердящую черную жижу, как будто за это время она могла превратиться во что-нибудь другое, вздохнул и открыл фикрайтерский сайт.  

— Пожалуй, посижу в блогах, посмотрю, что мне пишут они, — сообщил он коту, разлегшемуся на столе. 

Несколько страниц отзывов, и стало очевидно, что они уже три недели назад махнули рукой на существование Автора. Все началось с игривого: «Ах, дорогой Автор, мы так соскучились по вашим героям!», а закончилось весьма враждебно: «У вас, вообще, совесть присутствует? Сколько же можно тянуть, а?!»  

Неужели они в нем разочаровались?  

Автор прогнал кота, захлопнул ноут, не раздеваясь, лег в кровать и погрозил не прилетающей Музе кулаком. Все из-за нее! И сугробы, и елки, и лисы сомнительного содержания.  

* * *

Утро выдалось слишком ранним. Он долго лежал с открытыми глазами, безразлично смотря в потолок. Два раза прозвонил и выключился сам собой будильник, на лестнице послышался ритуальный плач мальчишки перед походом в детский сад. Свинцовое, темно-серое небо, видневшееся из окна, припечатало к кровати, и, казалось, что он уже растворился в убогом быте, слился с беспроглядным серым цветом, навсегда позабыв, что он Автор.  

Тренькнуло сообщение. Рука автоматически потянулась за телефоном.  

Его разыскивали в «Буквоеде».  

Начальник, покупатели, менеджеры. Он был нужен всем. Он был нужен там. А он валялся дома и умирал от тоски! Автор с ужасом подскочил на кровати. Понесся в ванную. На раз-два-три придал лицу человеческий вид. Приплюснул революционно вздыбившиеся рыжие вихры. Глотнул вчерашнего чая. Насыпал мимо миски — и черт с ней! — корма коту. Влез в джинсы и свитер. Запихнул телефон в сумку. Надел пальто. Выскочил на лестничную площадку. Повернул в замке ключ. Обнаружил, что забыл сумку. Снова повернул ключ. Схватился за сумку и… 

…И тут он заметил торчащий из стены рядом с зеркалом ржавый гвоздь. Озарение замаячило перед глазами смутными образами. Автор замер.  

— Это он, духовный кризис! — вскричал он, игнорируя гневные звонки. — Колобок страдает из-за своей гнусной трусости, из-за пубертатного эгоизма! И как же чешутся руки… Только фигушки я это сейчас напишу, пора топать на работу!  

Автор хлопнул дверью, два раза проверил закрылся ли замок, спустился по намытой хлоркой лестнице и втиснулся в машину. Матиз привычно взвизгнул, погудел новичку на светофоре и сквозь пробки, сквозь плотную внесезонную серость, прибыл на Владимирский проспект. Еще полчаса Автор искал место для парковки и наконец вошел в знакомые стеклянные двери.  

Его встречали всем отделом «Художественная литература». Пять пар глаз смотрели на него выжидающе укоризненно. Еще бы! Единственный в своем роде консультант с диапазоном от Эразма Роттердамского до Дмитрия Быкова. Единственный, кто принимал участие в презентациях книг живых писателей, без кого не обходились, и кто регулярно опаздывал. И как раз сегодня заходил Хабенский, а интеллектуально обслужить его было некому.  

В наэлектризованной тишине Автор что-то промычал про плохие погодные условия и пробки. Общественность не верила.  

— Да измучился он, вы что, не видите! — воскликнула сердобольная кассирша необъятных размеров. — Живет в постоянном стрессе, прямо как я! 

Четыре пары глаз просканировали в самом деле бледного Автора. Наконец, коллектив смягчился, проникся сочувствием, виновнику надавали целый ворох советов и отпустили.  

Пришлось, конечно, все равно сочинить объяснительную. Вышло весьма поэтично. Начальник строго взглянул из-под очков, потом заулыбался и поместил записку в красную папку.  

— Время расставлять книги, время писать книги. Очевидно, у меня первый вариант, — размышлял Автор, перетаскивая коробки со склада в торговый зал в качестве штрафа за свое опоздание. — Так и сообщу всем своим: «Проды нет и не будет до праздников». 

Поздно ночью в самом поганом настроении Автор приземлился за стол. Заткнул уши наушниками с затертой до дыр «No suprises» Radiohead. Открыл в тысячный раз за вечер мерцающий экран. Утренний гвоздь, поманивший его, словно портал в инобытие, был выкорчеван вместе со штукатуркой и лежал рядом с ноутом бесполезным трофеем.  

— Да где ее черти носят уже третью неделю, а? — содрав с себя наушники, заорал Автор и грохнул по столу кулаком.  

Кот с выпученными глазами шарахнулся и забился под кровать. Соседи сверху интеллигентно постучали по батарее и выразительно кашлянули.  

— И пускай! Напишу и без нее. Что мне, привыкать, что ли?! — прохрипел Автор, не обращая внимания на посторонний шум. — Как там было? Преодолевая сугроб, Колобок вылетел на просеку… 

Наступило временное затишье. Клавиатура старательно потрескивала, как дрова в камине, и начинало казаться, что творческая жизнь налаживается сама по себе, без всякого потустороннего вмешательства. Отписав страницу полуторным интервалом, Автор скинул вложение на выделенную курсивом электронную почту.  

— Моей дорогой Бете. Пусть теперь у нее мозги покипят, — удовлетворенно проговорил он, теребя кота за загривок. — А мне еще до холодильника прогуляться и поспать пару часов.  

* * *

Днем, в обеденный перерыв, Автор ковырялся в разведенном «Дошираке» хлипкой вилкой, то и дело поглядывая в телефон. В Вотсапе во всю обсуждался предстоящий юбилей начальника, приходилось снова односложно отвечать. Он уже не знал, куда себя деть от скуки и напряжения. Наконец, словно манна небесная, возникли улыбающиеся мордахи вожделенного адресата.  

«Что за галиматью ты мне прислал? Ты не заболел случайно?» — спросила Бета. 

Автор почти спокойно отложил хрустнувшую вилку и ответил: 

«Вполне здоров. А что не так с текстом?» 

«Ну он как бы весь красный. Я даже не стала его тебе присылать. Чтобы психику не травмировать». 

«Даже не желтый, а красный?! С чего вдруг такие учительские замашки?» 

«На желтый не тянешь». 

И снова прилетели издевательско-улыбчивые рожи. Кто, вообще, придумал эту дурь посылать по всякому поводу? Автор потер переносицу и выдавил из себя: 

«Слушай, давай вечером созвонимся, мне что-то некогда сейчас, работы много!»  

«Могу после 20.00. У меня собрание в школе, так что не трезвонь, запиши себе в напоминалках, вечно ты все забываешь».  

Есть «Доширак» расхотелось. Автор выскочил на Владимирский проспект, свернул в «Британские пекарни», купил огромный сэндвич с лососем и, плюхнувшись за свободный столик, набил рот настоящей едой. Вскоре на последние деньги был заказан эклер с клубничным суфле. Стало как будто легче. Клубника бальзамом растеклась внутри, Автор щелкнул солнечный эмоджи суровой Бете и добавил:  

«Позвоню в одиннадцать, когда ты уже всех уложишь».  

* * *

Однако первой не выдержала и позвонила Бета. Начала настаивать на здоровом образе жизни, профессиональной психологической помощи и обязательном человеческом отпуске без всяких творческих проектов.  

— Ты не понимаешь, Муза предала меня в самый ответственный момент! — в конце концов, не выдержал Автор. — Что я мог сделать? Еще на полгода зависнуть? Придумать супердопинг? 

— Когда у Толстого не было вдохновения, он шел стрелять уток. 

— Предлагаешь мне пойти громить витрины?  

— Не сходи с ума. Ну, порадуй себя чем-нибудь, едой, например. 

— Я уже вылез из пальто. 

— В смысле — не влезаешь? 

— В смысле, и то, и другое! У меня на холодильнике амбарный замок висит! У меня кот посажен вместе со мной на диету! Эти твои советы! 

— Ну, давай еще меня обвини в своей хандре! Знаешь, пора тебе спуститься с небес на землю. Увольняйся из «Буквоеда», завязывай со своими детскими играми и займись нормальным делом!  

— Ты считаешь, что я должен бросить писательство?! И это говорит моя Бета? 

— Это говорит твоя сестра! Ты же хуже совы, вообще перестал спать по ночам! И сплошное нытье про Музу, не прилетающую на твою бедную голову! 

— Хочешь мне в спасительницы навязаться? Думаешь, ты меня осчастливила своей сварливой редактурой?  

И Автор напомнил Бете о своем героическом решении вытащить ее, бедную клушу с филологическим образованием. Сказал, что интересуют ее теперь только двойки в четверти, что с такими мозгами, как у нее, можно было бы…  

Бета не дала ему договорить и зашипела:  

— Между прочим, я ввязалась в эту авантюру исключительно, повторяю, исключительно ради него. А ты подставил меня, как и Роулинг, нет, хуже Роулинг, и влез в мою жизнь со своим «Колобком»! 

— «Колобок» — это исследование архетипов, ясно? Я попробовал про него написать, — Автор замялся, — но вышло как-то блекло. «Северус, пожалуйста! — Абра Кадабра!» Что тут еще добавить? 

— Я тебя сейчас без всякой палочки пристукну чем-нибудь виртуально! 

Автор знал, что Бета слов на ветер не бросает. Нужно было срочно придумать «пряник».  

— Слушай, отредактируй меня последний раз, а я тебе фик сброшу. Про Снейпа. Потрясающий. Тебе же некогда искать. 

— Ага, то есть, напиши все за тебя… — Бета почти растаяла.  

— Только пару абзацев, — Автор перешел на счастливый громкий шепот. — Нужен толчок, понимаешь, и все пойдет. Я застрял в этом сугробе и ни с места. Ну пожалуйста!  

— Пинок тебе нужен, отменный, чтобы полетел из этого колобкового леса, куда подальше! Короче. Ничего не обещаю по срокам. Один абзац, понял? 

* * *

Стремительно приближались новогодние каникулы. В воздухе носился хвойно-имбирно-мандариновый дух и, проникая во все щели благородных особняков, дворцов и бывших доходных домов, случайно ворвался через форточку в комнату Автора.  

Уже вечерело. Кот настойчиво жаловался на запаздывающий ужин, так что в конце концов хозяин смягчился, оторвался от экрана и плеснул остатки молока в блюдце.  

В этот момент само провидение вместе с мокрым кошачьим носом легонько коснулось его руки, сердце радостно выпрыгнуло из груди, и Автор бросился за стол. Еще раз перечитал сочиненное Бетой дополнение к новой главе и спешно застучал по клавиатуре.  

Через сутки, в полночь, отредактированная глава была выложена на сайте.  

И наступило долгожданное морозное утро. Сегодня обещали солнце, безветрие и отсутствие осадков. Автор весело подскочил на кровати, рассеянно засобирался на работу,залпом выпил еще не заварившийся чай, насыпал мимо миски — и черт с ней! — корма коту и, подмигнув дырке от гвоздика, отправился на службу прекрасному.  

В «Буквоеде» выяснилось, что некоторые сотрудники числятся среди заболевших, и попросили в виде исключения подежурить на кассе. Автор милостиво оглядел редких посетителей в лабиринте книжных стеллажей, старательно протер тряпочкой кассовый аппарат и, притулившись к полкам с сувенирами, полез проверять отзывы. 

Первым написал Палыч. Как же он боялся потерять этого славного читателя! Автор пробежался глазами по первым строчкам и слабо улыбнулся. 

«Палыч сидит на диване и покрякивает от удовольствия! Что вы со мной сделали, Крокус?» 

Представился упитанный тип в майке и трениках, хрустящий чипсами.  

— А что вы со мной делаете, Палыч? Эта ваша шпионская конспирация совершенно ни к чему, даже комична! — Автор вздохнул и, отогнав ненужные мысли, продолжил. 

«…Превосходная глава, обожаю вашего страдающего Колобка-подростка! Сначала эта пронзительная сцена: «Ты лжешь самому себе. Нет никакого прошлого. Ты отвернулся от него. В памяти растаял бабушкин смех, забылись мягкие руки, подсаживающие его, маленького, на сковородку. Дедушка как будто никогда не соскребал муку по сусекам. Ты предал всех и сбежал. Теперь бродишь кругами ада. Заячья отрава действует мгновенно. Как будто стоишь на хрустящем стекле, внизу, под тобой — огонь, трава, снег, все горит, как в печке. Страшно сделать, хоть один вдох. Ты едва не оступаешься. И наконец проваливаешься. Падаешь, падаешь. Дождь осколков, и в каждом из них — скалящееся звериное лицо. А рядом стоит Заяц и лукаво улыбается». 

Перечитывая свою цитату, Автор отчего-то нервничал, строчки путались между собой, но вердикт Палыча обнадеживал: «Мрачно, но как реалистично! Ваш Колобок точно герой Тютчева…»  

Дальше следовал увесистый поэтический отрывок. Глаза Автора засияли, несколько раз он благоговейно прошептал «словно герой Тютчева», упал во вращающееся кресло, крутанулся на нем вокруг себя и в самой кульминационной точке «И мертвого согреть бессилен солнца свет» встретился взглядом с покупателем в черном пальто, который раздраженно выложил на прилавок пять книг «Куриного бульона».  

— Прошу завернуть как подарок, — приятным баритоном произнес он, но при этом его губы как-то слишком знакомо скривились⁽²⁾. 

— Кому подарок? — самым вежливым тоном поинтересовался Автор, запихивая телефон в задний карман джинсов. — Маме, девушке, жене, сестре, теще, начальнице? 

— Это имеет какое-то значение? — очки у посетителя сердито блеснули, он беспокойно оглянулся по сторонам и пробурчал: — Допустим, начальнице. И можно вас попросить побыстрее! 

С загадочным видом Автор поискал в закромах прилавка красно-золотую оберточную бумагу, соорудил из «Куриного бульона» праздничный куб, торжественно поместил его в прозрачную упаковку и под тяжелым взглядом покупателя насыпал туда белых мятных леденцов. От души. Немного промахнувшись.  

— Только сегодня и только для вас конфеты «Пофигин» на все случаи жизни! — продекламировал Автор, вручая хрустящий сверток недовольному дарителю.  

Тот невнятно кивнул, расплатился, смачно хлопнул стеклянной дверью и исчез в уличном гаме.  

Автор пожал плечами и снова уткнулся в телефон. Среди сообщений мелькнула знакомая аватарка с радостными мордахами. А потом раздался звонок.  

— Знаешь, я еще раз перечитала этот ужас, и мне кажется, что все это напоминает практический курс по психиатрии, — скороговоркой произнесла Бета.  

— Это называется, — Автор затеребил мочку левого уха, — это называется «стекло».  

— То есть ты решил ваш фикрайтерский термин применить буквально?  

— Не умничай. 

— Кстати, ты уже читал своего обожаемого Палыча? 

Автор рухнул в кресло и чуть не выключил телефон. 

— Ой, только не прикидывайся, будто не знаешь, что это девушка! — голос Беты звенел от удовольствия. 

— Зачем мне прикидываться? — нужно было срочно изобразить невозмутимость. — А вот тон у тебя слишком подозрительный. Хочешь нам устроить встречу в реале? Даже не думай. Это бесполезная трата времени. Может, она совсем мне не подходит. Может, она страшна, как египетская ночь, и все такое. 

— А может, тебе интересно узнать, что я с ней знакома? 

Автор выключил звук и завращался в кресле. Перед ним проплывали смеющиеся школьницы возле стеллажа с фэнтези, женщина с убегающим на улицу ребенком, двое коллег, развешивающих пеструю гирлянду, одинокий стол с кучей фломастеров и листов бумаги, сувенирные полки, снова школьницы… 

А Бета все рассказывала и рассказывала. Что Палыч — это Вовкина учительница по сольфеджио. Что случайно они ехали вместе в автобусе. Что она читала его «Колобка». Что Вовка все подглядел, и оказалось, что его… хм… любимая Виктория Георгиевна — тот самый Палыч и есть. И, вообще, она хорошенькая. Так, на всякий случай.  

— Гонишь ты все, как всегда, — неуверенно проговорил Автор и перестал вращаться. 

Бета возмутилась и снова сослалась на Вовку. Она еще хотела что-то добавить, но Автор не выдержал: 

— Слушай, у меня уже руки замерзли. Давай я тебе потом из дома перезвоню. 

Нужно было отдышаться. А после — кое-как продержаться до вечера. Он заново перечитал комментарий Палыча. Остальные читательские отзывы его временно не интересовали. 

* * *

Ровно в семь часов Автор устроился за столом. Кот разлегся тут же, рядом с ноутом. В темноте за окном недовольно гудели машины, крупными хлопьями валил снег. Пузырьки ванильной колы сладко шипели в стакане. Откашлявшись, глянув на себя в черное отражение спящего экрана, он удовлетворенно хмыкнул, прервал ждущий режим и щелкнул на личные сообщения на фикрайтерском сайте. Палыч бродил где-то рядом в виртуальном пространстве.  

— Ну что, напишем учительнице по сольфеджио? — обратился Автор к дрыхнущему коту, и тот лениво повел ухом. 

— Все-таки она мой преданный читатель, такие отзывы… хорошие оставляет, — оправдывался Автор. — Нет, другие, конечно, тоже очень, очень приятные, чудесные читатели, но эта Палыч какая-то особенная… 

Кот приоткрыл один зеленый глаз. 

— Что значит, в своем ли я уме? Твое вокальное творчество, вообще, редко кто комментирует, так что будь добр, не встревай!  

Автор вздохнул и напечатал: 

«Здравствуйте! Спасибо вам за отзыв!» Потом подумал и дописал: «Спасибо вам за отличный отзыв!»  

И отправил. 

— Ну вот. Ничего личного. Простая человеческая благодарность. Вдруг эта Палыч уже встречается с кем-нибудь, а то и вовсе замужем. 

Через несколько секунд прилетело письмо. Автор бросил сердитый взгляд на кота и пробубнил: 

— Даже не думай смеяться. Оставлю без ужина.  

Кот недоуменно воззрился на хозяина и изогнул левую бровь. 

— И ты тоже, Брут! Никакого Хогвартса мне дома, ясно? Сестре тебя отправлю, пусть наслаждается! 

Наконец письмо открылось. 

«Здравствуйте, дорогой Автор! Я как раз собиралась вам написать. У вас такая замечательная работа! Знаете, я каждое утро просыпаюсь и смотрю, есть ли продолжение. Вы, наверное, профессиональный писатель?» 

Автор отпил из стакана и ответил: 

«Моя деятельность, конечно, связана с книгами. Но судить о собственном профессионализме крайне сложно…) А вы случайно не преподаете сольфеджио?»  

Кот фыркнул и отвернулся к окну. 

Палыч долго не отвечал, и Автор уже пожалел о слишком решительных действиях, но спустя пару минут переписка возобновилась. 

«Я учусь на третьем курсе в Гуманитарном университете. А почему вы спросили про сольфеджио?» 

— Черт! — заорал Автор. — Я ее когда-нибудь убью! Опять она надо мной издевается! Повелся, как в первом, нет в третьем… — как всю жизнь ведусь! Спелась со своим профессором и плетет черные интриги! И что я теперь должен ответить?! 

Кот безмятежно зевнул.  

— Не надо меня утешать! Вечно я, как кретин! Нет, хуже! 

«Почему сольфеджио? Я заметил, что у вас ритмичные получаются фразы».

«Вы смеетесь надо мной? Мне кажется, я ужасно пишу». 

Автор закрыл лицо руками. 

— Смеюсь ли я над ней… Я сам над собой смеюсь. Написать столько страниц и не знать, как ответить девушке, которая тебе небезразлична.  

Кот подсел ближе к хозяину и ткнулся мордой в рукав. 

— Ну, диктуйте, профессор Снейп. Вы же так часто попадали в подобные ситуации. А выпутывались из них — виртуознее не придумаешь. 

«Простите меня, я не хотел вас обидеть. Мне нравится, как вы пишите. Вы — мой самый любимый читатель». 

— По-моему, это перебор, вы не находите? Может быть, все-таки без «любимого читателя»? 

Кот протяжно мяукнул. 

— Как скажете, — Автор щелкнул клавишей. — Пусть мой позор будет на вашей слизеринской совести.  

Ванильная кола стремительно исчезла. Автор прогулялся к холодильнику, проигнорировав собственное послание о вреде лишних калорий, взялся за бутерброд с колбасой и вернулся за стол. Письмо от Палыча пылало, как летний закат над Невой. 

«Дорогой Иван! (Там так в профиле указано:)) Мне прямо очень приятно быть вашим любимым читателем. А вы не в Москве случайно живете? Вот было бы здорово с вами встретиться и получить ваш автограф!»  

Бутерброд шмякнулся на пол, и довольный кот тут же соскочил со стола.  

— Вот в чем, оказывается, было дело? Ты все просчитал?! Ну знаешь… 

Тем временем Палыч представился Аленой и посетовал на «один дурацкий негативный отзыв». «Эта Галка уже у всех в печенках сидит. Не обращайте на нее внимание, пожалуйста! Мы ей все дружно ответим! Так, где же вы живете?» 

Автор сглотнул и занемевшими пальцами набрал: 

«Я живу в Петербурге. Но как раз в эту субботу у меня командировка в Москву. Давайте созвонимся с вами по Вотсапу. Напишите ваш номер, пожалуйста. Алена…» 

* * *

«Она готова даже меня защищать!» — мечтательно подумал Автор, закинул ноги на стол, достал старые газеты и с удовольствием искромсал первый лист. Плохие отзывы он встречал во всеоружии. Нахальное чириканье Галки особенно. 

«Категорически не согласна с тем, что все это хорошо и чудесно, — разливалась она. — Затянуто! Фанфик уже подходит к концу, а тут появляются дополнительные сведения о несладкой жизни Волка, его родственниках, возлюбленных. При том, что Волк этот явно старый, ему 41 год, ему уже пора детей Колобка нянчить, а он мечтает о любви. Еще раз настаиваю: никаких диалогов, все должно быть сжато и просто, жил-был Колобок, познакомился с парой-тройкой героев, встретил Лису, и она его сожрала! Все! А у вас тут какой-то бесконечный психологический триллер с ненужными подробностями, и Колобок — неканонный, не верю я ему, ведет себя, как плаксивый школьник, который прячет за спиной перочинный нож.

Автор! Пишите кратко, а то вы пропадаете на полгода, мы все ждем, ждем, а потом вот выходит очередное занудство». 

За окном взорвалась петарда, кот дернулся, а Автор мстительно улыбнулся, представив себе развевающийся пучок черных перьев. Он даже впервые за долгое время расхохотался, но тут в комментариях снова возник Палыч. 

«Уважаемая Галка! Немного странным кажется ваше мнение по поводу возраста Волка. Возможно, он ровесник Автора, а вы так критически о нем отзываетесь. Знаете, некоторые люди только и начинают жить в сорок лет. И влюбляются даже».  

Автор встал и тут же сел. 

* * *

Полпервого ночи Автор забрался на подоконник и, безразлично наблюдая за толпой беснующихся болельщиков после футбольного матча, позвонил Бете. Она долго не отвечала, наконец, он услышал ее хриплый голос: 

— Вообще-то, порядочные люди не разговаривают по телефону в это время. Что там у тебя опять случилось, а? Муза огрела чугунной сковородой и улетела?  

Автор подышал немного в трубку и выдавил из себя: 

— По-моему, ты была права. Надо бросать все к чертям! 

— Что бросать-то? — Бета окончательно проснулась, видимо, выбралась из кровати и пристроилась в другом месте. — Я тебя внимательно слушаю. Сегодня муж как раз на дежурстве, но имей в виду, мне вставать в семь часов, так что давай без предисловий и долгих пауз. 

Автор дотянулся до шариковой ручки, подхватил какую-то ненужную квитанцию и, вычерчивая заковыристые узоры, начал монолог. 

— Вот скажи мне, кто это читает? Кому я нужен со своим искусством? Кому есть дело до того, как все это создается? Что эта… Муза так непостоянна и лицеприятна? Я завязываю с писательством и иду со своим красным дипломом в… бухгалтерию.  

Проткнув бумажку стержнем, Автор выдохнул, и ему как будто стало легче. Бета на другом конце прошаркала куда-то, зашумел чайник, и загремела посуда. 

— Это все? — спросила она строгим голосом экзаменатора, и Автор понял, что теперь ему придется рассказать действительно все. 

— У меня мало этих... — ему стало даже немного стыдно за свое мещанство, но эта причина его страшно расстраивала, — у меня мало лайков. Понимаешь, у каких-то школьников их тыща, а у меня… Неважно. И отзывов там гораздо, гораздо больше, чем у меня.  

— Зато твои читатели самые колоритные, — с набитым ртом заметила Бета и что-то шумно отхлебнула. — Как там, кстати, твоя Палыч? 

Автор сначала улыбнулся, а потом вспомнил и про очередную подставу, и про последний комментарий — и помрачнел. 

— Во-первых, она — не учительница по сольфеджио! 

— Надо же! А кто тогда? — Бета перестала жевать и включила беззвучный режим.  

— Слушай, я бы тебя давно, с первого класса, заавадил к Мордредовой матери , ясно?⁽³⁾ Всюду ты влезаешь! 

По Вотсапу поползли ухмыляющиеся слезливые рожи. 

— И твоих эмоджей я просто ненавижу!  

Автору показалось, что гневная тирада прозвучала вполне выразительно тихо, но тут же по батарее, этажом выше, нервно грохнули чем-то тяжелым.  

На соседнем конце тоже отозвались, прокашлялись, и Бета как ни в чем не бывало продолжила: 

— Но ты же ей написал? 

— Ну, написал. В субботу дарю ей автограф. 

— Так это же прекрасно! Только голос у тебя какой-то нерадостный. 

— Она считает, что я слишком для нее старый. 

— Чего-чего? — чашка куда-то со звоном приземлилась. — В двадцать семь лет — старый?  

— Ну, она как бы думает, что я ровесник Волка. 

— А-а-а… Тогда это комплемент.  

— Почему? 

Бета причмокнула. 

— Понимаешь, Волк… Он — такой особенный… вне возраста. Вот! 

* * *

На следующий день «Буквоед» на Владимирском проспекте праздновал юбилей своего начальника. Автор успел к торжественному подношению подарка, и пока длилась поздравительная речь, украдкой переписывался с любимым читателем Палычем. Она не ожидала, что Автор всерьез воспримет ее дурачество по поводу возраста, конечно же, она смеялась вчера над Галкой. И Автор успокоился. Или нет, он почувствовал себя так, словно возглавил фикрайтерский рейтинг.  

Он уже собирался покинуть сайт, как вдруг увидел новый отзыв. Вернувшийся из небытия Гусев_н говорил голосом Маяковского:  

«Очень хорошо

единственно мне подумалось,

что Волк не иначе как Снейп под обороткой

в конце

особенно

у него эмоции

окклюментные

иначе если бы без окклюменции —

случилась бы разборка и колобок

схлопотал бы по физиономии» 

Автор просмаковал каждое слово, вернулся в начало, и какая-то странная мысль неожиданно подкралась и захватила его целиком. Пришлось звонить Бете.  

— Слушай, а ведь этот Гусев прав. Это же твоя часть про Волка! И ты намекала мне вчера! Как я мог не заметить? «Приемлемая погода", "приемлемое логово"⁽⁴⁾. 

— Ну, сыплю цитатами любимыми, извини, — Бета находилась в эпицентре пикающих магазинных звуков. — Я же говорила, что согласилась ради него, вот и срываюсь. 

— По-моему, это нечестно. Еще обвинят в плагиате. 

— Подумаешь, два раза написала.  

— Тут еще, поди, и Роулинг придерется, кукиш я получу, вместо признанного ориджа, — Автор даже вспотел и стал бродить по аллеям «Буквоеда». 

— Да ну, брось. Нет там больше ничего. 

— Ага. «Вы совсем как ваш Дедушка. Такой же наглый, заносчивый и высокомерный». Странно, что они это пропустили. 

* * *

Конечно же, они это не пропустили. В два часа ночи объявился Томте. 

«Я снова с вами, — Автор уже знал, какой зоркий глаз у дружественного комментатора и застыл в напряжении с бутербродом. — Читаю очередную главу, а потом начинаю сначала. Получаю огромное удовольствие от того, что здесь герои живые и настоящие, совершают ошибки, а Автор никого не останавливает, — Автор заглотил большой кусок и остался сидеть с набитым ртом. — Задумал Колобок подставить Волка и подложить ему Заячью отраву, — так и происходит, без соломки, извинений. И Волк как будто это все понимает, он явно подозревает Колобка, показалось, даже мысли читает. При встрече Волк говорит ему: «Вы совсем как ваш Дедушка. Такой же наглый, заносчивый и высокомерный», — Автор проглотил застрявший кусок и совсем отложил бутерброд, а Томте продолжил: — Фраза какая-то смутно знакомая, это, наверное, пасхалка такая, да? Или в безобидном старичке, каждое утро проверяющем сусеки, на самом деле скрывается харизматичная личность, и Волк знает его с другой стороны?» 

— А почему бы и нет? — подумал вслух Автор. — А вдруг в Дедушке развивается новый этот… Макбет? Сначала освоит свои амбары с сусеками, потом потянется за чужими!  

«А Волк хорош, — восторгался Томте, — со сверкающими черными глазами, такой ледяной и язвительный! Его мучают воспоминания, и он знает, что должен остановить Колобка. И вот теперь, затаив дыхание, мы все будем ждать, что произойдет дальше. Спасибо преогромное, Автор!!!» 

Автор шутовски раскланялся перед незримой публикой. Кажется, все получилось. И очень удачно получилось! 

Еще оставалось два отзыва. Первый принадлежал лирическому перу Elisabeth Bennett. Каждый раз она интеллигентно просила его придать героям более человечный и эмоциональный вид, но Автор ничего не мог с собой поделать. Повествование выходило колючим и нервным, а она все равно его читала. 

«Вы знаете, меня не отпускает последняя глава — с грустью писала она. — Я смотрю на Колобка глазами Волка, и мое сердце сжимается. Он же видит себя в этом хрупком румяном мальчике (и неважно, что он из теста, мы же все понимаем) такого же ощетинившегося, замкнутого в себе, каким был он сам в юности. В этом непроглядном тумане проскальзывает солнечным зайчиком улыбка на морде Волка. Волк прислонился спиной к елке, и холодный ветер застывает льдинками в его всклокоченной шерсти, ему больно, он почти плачет… А дальше вы так замечательно описываете его прошлое, что невольно становишься участником его ночных свиданий при луне… Может быть, я со своим внутренним романтиком добавила бы здесь немного экспрессии, но Автору, конечно, виднее». 

Автору было и радостно, и неловко одновременно, что кто-то читает его «вопреки». Пожалуй, если бы не Палыч… И он вспомнил, что Элизабет Беннет сама что-то давно сочиняет, а он так и не удосужился зайти на ее профиль.  

— Надо исправиться, — растроганно решил Автор и перескочил на Книззла-кусаку. 

«Вышло неплохо, — нацарапал тот, — но я боюсь, как бы в финале не взяли верх рыжие. Когда будете описывать Лису, умоляю, не восторгайтесь ее красотой! Пусть она визжит, истерично орет, топает ногами (или лапами?), пусть будет в драной шубе. Никакой красотки! Так хочется, чтобы Лиса получила по заслугам, и ее рыжую шкуру развеяли по ветру. Даже не давайте ей никаких оправдательных реплик, всем известно, что рыжие насквозь прогнившие и верить им нельзя.

Пожалуйста, найдите на Лису управу! Она не должна съесть Колобка, пусть он ее как-нибудь перехитрит!» 

Перед глазами Автора возникла перепуганная мисс Фокс с черными дредами вместо очаровательного рыжего хаоса на голове и пронзительно заголосила: «Не слушайте его, Автор! Не поддавайтесь на провокацию!»  

Но было поздно. Автор покраснел, качнулся на стуле и с остервенением накинулся на клавиатуру. 

— Ну уж нет! — сверкнув глазами, прошипел он. — Своих не сдают!  

«Слушайте, Книззл, а не пойти бы вам…», — буквы вылетали, словно пули дробовика. Комнату наполнил грохот печатного станка. В топку полетело все: треклятые эмоджи, вероломство Музы, советы сестры и прочих «благожелателей», извращенная критика скучающих бездарностей и, наконец, идиотские требования. Окно запотело, как в бане. Кот жалобно мяукнул. Добравшись до самого дна колодца, Автор уже занес палец над кнопкой «Enter», когда в его разуме отчетливо прозвучал скрипучий голос: 

— Мой дорогой Гнусик! Отрадно слышать, что твой подопечный выплеснул гнев в лицо читателям. Теперь его будут мучить угрызения совести, он возненавидит себя и распрощается с «Колобком». А это значит, в скором времени мы достигнем своей главной цели: он бросит писательство⁽⁵⁾. 

Автор часто заморгал. Дышалось с трудом. Рывком открыл форточку, и хвойно-имбирно-мандариновый ветер стремительно влетел в комнату и забрался куда-то за шиворот. Боясь пошелохнуться, Автор отрешенно смотрел, как в свете фонарей жмется друг к другу влюбленная парочка, как грузная дама с тявкающей собачкой торопится на последний троллейбус… Из-за туч показалась луна, точно софитом подсветив крыши и мансарды домов напротив. Автор почувствовал, что замерз, вернулся за стол и схватился за разлегшегося кота как за муфту. Тот проворчал что-то, но остался при хозяине.  

— Чуть не поддался на провокацию, — подумал вслух Автор. — А ведь Лиса меня предупреждала!

Он вздохнул, стер свое яростное послание и взамен написал другое:  

«Уважаемый Книззл-кусака!

Ничего не могу обещать! Сюжет мне самому еще не ясен, так что, кто выйдет победителем, покажет время. Но у меня большая к вам просьба: не обижайте рыжих! Они бывают вполне положительными, взять хотя бы мою сестру». 

* * *

Невский проспект погрузился в праздничную темноту. Над мостовой, над тротуарами мерцали капли новогодних гирлянд. Машины суетливо разъезжались на перекрестках, пешеходы торопились куда-то с огромными бумажными пакетами, сворачивали в наряженные магазинчики и кафе.  

Автор тоже спешил вместе со всеми. Перебежал в радостной толкотне через Аничков мост, проехался по льду и еле затормозил на светофоре. На несколько дней установилась настоящая зимняя погода, без серой слякоти, с пушистыми снежными хлопьями. Под ботинками расстилалось мягкое белое покрывало, и незримый сказочный дух подгонял Автора вперед и вперед. Наконец, взбудораженный и счастливый, он ввалился в теплое, пахнущее кофейными зернами и ванильным кремом, кафе «Буше».  

Из витрины на него с интересом глянула раскрасневшаяся небритая физиономия. «Ну и пусть, — подумал Автор, — все-таки свидание с сестрой». Он обернулся. Недалеко от деревянного прилавка, за маленьким столиком, сидела она. Его родная, рыжая Бета. Вполне положительный персонаж. Автор шагнул навстречу, кивнул и осторожно присел на краешек стула. Она, как всегда, что-то пробурчала вместо приветствия. Официанты громко переговаривались, радостно позвякивали тарелки. В динамиках звучал рождественский Фрэнк Синатра. 

— Как поживает твоя Палыч? — Бета лукаво улыбнулась и разлила чай. — После Москвы ты окончательно превратился в мечтателя. Как все прошло?  

— Нормально, — Автор не любил рассыпаться подробностями о своей личной жизни. 

Пожалуй, единственный, кому он взволнованно сообщил, что Алена приедет к нему сразу после зимней сессии, был паршивец кот. 

— Я думала, мой братец попросит совета, как угодить девушке, — пожала плечами Бета после затянувшейся паузы, подцепила ложкой малину со сливками и продолжила с набитым ртом: — Подкинула детей свекрови, примчалась сюда, а ты тут играешь в молчанку!  

— Вообще-то, я здесь по-другому поводу, — он посмотрел на нее с сожалением. — Понимаешь, сегодня ровно два года с момента публикации «Колобка». Все это время ты была со мной. Пусть даже против… 

Автор замер. Восхитительная мысль закружилась где-то рядом с ним, не даваясь в руки.  

— Ты чего? — Бета отложила пирожное в сторону. — Извини, я забыла, что ты все еще на диете, а я тут со своим мильфеем. Но ты сам меня позвал, так что, будь любезен, не хмурься! 

— Не хмурюсь я. Просто как-то это все… — Автор таинственно улыбнулся. — Ты ничего не почувствовала сейчас? 

— Угрызения совести? — она огляделась по сторонам, и в этот момент за соседним столиком фальшиво пробасили «Маленькой елочке холодно зимой». — Особенную атмосферу? Знаешь, когда мы были с Вовкой… 

— Подожди-подожди! — перебил Автор. — Ты сказала: «Будь любезен, не хмурься!» 

— Да, я так сказала. А что, ты отыскал в этой фразе некий сакральный смысл? 

Автор попробовал изогнуть бровь, взмахнул ножом и протрубил «Экспеллиармус» так, что все дети, которые находились в кафе, обернулись и повыскакивали со своих мест, а старушка в дальнем углу зааплодировала.  

— Вот мой сакральный смысл, — присаживаясь обратно за столик, выразительно произнес Автор. — Он уже давно здесь. Еще до твоего Волка. Дай профессору новую жизнь!  

— Я? — Бета покраснела и отодвинулась от стола. — Ты предлагаешь мне написать историю про него? Я не могу. У меня басни Крылова и этюды Черни, а еще в перерывах между борщами и пловом твой незаконченный «Колобок»! 

— К черту «Колобка». Я как-нибудь сам или не сам, а… Неважно. Всего полчаса в день, и получится история! Тебе не кажется, что он заслужил?  

— Войти в историю? — Бета вздохнула. — Да ведь уже столько всего понаписали! Что еще можно добавить? Сам же говорил! 

— Всего написать невозможно. Я прямо чувствую, есть один вариант. Самый, самый — твой! — воскликнул Автор, и старушка в углу одобрительно закивала, вероятно, представляя себе другой сценарий разговора. 

Бета растерянно помешала недопитый чай, завернулась в клетчатый палантин и немного помолчала.  

— Я надеялась, что это сделаешь ты, — задумчиво проговорила она. — Знаешь, порой так трудно начать. А Муза вредничает и где-то задерживается. Может, ты меня вытолкнешь из этого сугроба?  

Автор усмехнулся, взмахнул руками, словно дирижер и, не обращая внимания на громкие разговоры, на разбившуюся посуду за прилавком, прикрыл глаза.  

— Посмотри вокруг, — нараспев произнес он. — Всегда найдется предмет, который пробудит воображение, даже самый невзрачный гвоздь. 

Бета замерла, почти не дышала. Наконец она тихонько спросила: 

— Неужели золотой колокольчик? 

Автор тут же встрепенулся и удивленно поглядел по сторонам. 

— Золотой колокольчик? Тот, который на еловой ветке на подоконнике? — Бета кивнула. — Возможно. Ага! Северус видит в нем свое отражение.  

— Только он еще совсем молодой. Ему… двадцать один?  

— Хорошо. Двадцать один. Значит, он Пожиратель смерти? 

— Он был Пожирателем смерти, — Бета стала что-то набирать в телефоне. — Ему двадцать один, а он уже не Пожиратель смерти. Он смотрит на свое отражение в елочной игрушке, но это не зима, это ранняя осень, до того, как случится эта катастрофа с Лили. 

— И он далеко от дома. Не в Англии. 

— Серьезно, не в Англии? А где же? 

— Дует холодный ветер, там всегда прохладно, погода летом и осенью, как у нас. И горы, горы вокруг! 

— Абсурд! Как он там оказался? Когда это он уезжал далеко из Англии? 

— Его отправили на задание! А он… 

— А он не стал никого убивать, — Бета широко распахнула глаза. — Почему? 

— Не знаю. Что-то на него сильно повлияло, наверное, — Автор удовлетворенно скрестил руки на груди. — А дальше — двадцать лет удивительной жизни Северуса Снейпа!  

— Со счастливым концом, надеюсь? 

— Ты теперь Автор, тебе и решать.  

— Слушай, так мне, наверное, что-нибудь напишут эти… читатели. Я, правда, редко сижу в комментариях, но здесь же придется. И если мне кто-нибудь заявит, что Снейп старый, я могу и не сдержаться! И сковородкой чугунной проедусь — виртуально!  

— Да, ты права. В гневе ты ужасна, — Автор рассмеялся. — Тогда есть запасной вариант. Я становлюсь твоей Бетой и отвечаю всем в мягкой форме. Мы даже можем разместить вступительное слово: 

«Наши дорогие, любимые читатели! Пользуясь случаем, шлем вам пламенный привет! Без ваших замечательных отзывов никогда не состоялась бы эта работа! Спасибо, что неравнодушны к Авторам (и Бетам тоже), что всегда находите слова поддержки и так внимательны к тексту. Мы — Авторы и Беты — вас очень бережем, скучаем без вас и страдаем. Заходите чаще, милости просим!  

P.S. Только Снейпа, пожалуйста, не называете старым. Он ведь вне возраста.

И про рыжих тоже — лучше уважительно. Вдруг Автор с Бетой рыжие, еще

обидятся».

1) Ф. Кафка. Замок. Главный герой — землемер.

Вернуться к тексту

2) Переделанная мной сцена из фильма "Реальная любовь". Надеюсь, вы узнали Алана Рикмана?

Вернуться к тексту

3) Цитата из фанфика Маглы "Свет в окне напротив".

Вернуться к тексту

4) В оригинале упоминается квартира. Взято из фанфика Маглы "Свет в окне напротив"

Вернуться к тексту

5) Стилизовано под "Письма Баламута" К.С. Льюиса.

Вернуться к тексту