Игры дождя (гет)

— Ты помнишь, что пообещал мне, если мы переживем эту ночь? — мурлычет Флер на ухо жениху и, резко свесившись с седла, посылает в темноту одну красную вспышку за другой.

Выпрямляясь, она грудью чувствует, как он хмыкает — она может поклясться, на лице его сейчас играет самая проказливая усмешка, какую только можно представить.

— Держись! — бросает он и тотчас наклоняется вперед, посылая фестрала в лихой вираж.

Флер обхватывает его руками поперек груди и зажмуривается, когда мир вокруг начинает вертеться в бешеном штопоре. Опасный маневр.

Впрочем, Билл никогда не отказывался сыграть со смертью в салки. И она, Флер, тоже.

Они выныривают под звездное небо, и пожирателей вокруг не видно. Только она, Билл и фестрал, распахнувший свои необъятные костяные крылья над маленьким ничтожным миром. Неожиданно тихо, словно и не было этой бешеной, захватывающей дух погони.

— Если бы ты не была сейчас в этом облике, я бы уже целовал тебя, — хрипло говорит он, когда она, не сдержавшись, легонько дует на его волосы. — И нас бы убили.

— Больше никогда не повторю подобный опыт, — Флер кривится в привычной гримаске и смутно подозревает, что Гарри бы не обрадовался такому своему образу. — Непривычно!

— Да уж, даже такой обворожительной вейле не удастся обольстить меня в подобном обличье, — его спина трясется от смеха. — А летать? Больше не страшно?

— Я вообще бесстрашная, — она усмехается. — Особенно с тобой. Хорошо, что сижу у тебя за спиной, да?

На самом деле она уже привыкла, даже иногда забывает, что это тело не ее. Ей просто не до этого. Если не смотреть на руки — мужские, неряшливые, с обкусанными ногтями — то вполне можно забыть, что она — уже не она. Ведь себя со стороны не видно.

— Голос, — напоминает он со смешком. — Перестань со мной кокетничать! Представь, что у кого-нибудь из Пожирателей с собой камера. Гарри Поттер, пристающий к старшему из братьев Уизли — это настоящая сенсация!

— Я могу и помолчать, — легко откликается она и опять легонько обдает теплым дыханием его шею. Билл невольно дергается.

Флер шкодливо улыбается, она неплохо изучила его слабые места. Сейчас, когда они балансируют на тонкой грани между ночным свежим ветром и мгновенным падением в темноту, в объятья смерти — ей до безумия хочется ощутить себя живой. Это краткое мгновение мнимой безопасности, как хочется растянуть его на века…

— Ты же помнишь, что, если… — он осекается, и голос его предательски дрожит. — Если что-то пойдет не так, ты должна аппарировать!

— Ты же знаешь, — она весело тыкает его пальцем в бок, пряча страх за показным весельем. — Ты же все знаешь про меня. Если что, то вместе!

Билл кивает.

— Ты еще даже не вышла за меня, а уже командуешь, — хмыкает он и сжимает поводья. — Когда мы приземлимся, придется кое-кому вспомнить, кто действительно здесь командует.

Флер недобро прищуривается: по расчетам Грюма, у них осталось еще около трех минут безмятежности. Она незаметно касается палочкой горла, возвращая себе женский голос.

— Да, кое-кому точно не помешает вспомнить, — чарующе шепчет она ему на ухо. — Смотри только вперед.

— Распущенная чертовка! — в сердцах выдыхает он, когда ее — это все еще ее, как бы ни выглядели — руки скользят по его груди и шее. — Что ты делаешь?

— Не догадываешься? — с лукавой невинностью отзывается она.

— Клянусь, — он выдыхает сквозь стиснутые зубы. — Когда мы окажемся на земле, ты пожалеешь!

Для этого надо сначала на ней оказаться. Флер знает, что он прекрасно понимает каждое ее движение. Он не злится всерьез. Для этого он сам слишком безбашенный и слишком много знает про вейл.

Он любил ее посреди пламени, когда вырвавшийся темный дух разрушал их мир. Позволял пить его магию и силу и перенимал ее собственную. Он целовал ее бесстрашно, когда она металась в беспамятстве, умирая от собственной переполнившей ее силы. Она прогнала его зверя, когда тот попытался захватить человеческий разум при полной луне. Они давно уже в браке, пусть и невидимом для всех остальных, связанные древними узами.

А брак общественный — пустое, красивая мишура. Не более.

Не удержавшись, она легонько прикасается губами к его шее, дразнит невесомыми касаниями. Не поймешь, были они или причудились. Игриво пробегает пальцами по его животу и жалеет о своих длинных ногтях, похожих на коготки. Сколько узоров было вычерчено ими на его теле.

Билл сглатывает и напряженно всматривается в зловещую тьму. Внизу расстилается поле разноцветных огоньков, и Флер на мгновение кажется, что они поднялись выше звезд.

— Что же ты замолчал о своих угрозах? — насмешливо шепчет она ему на ухо.

— Боюсь смутить фестрала, — Билл хрипло смеется. — Ты сама напросилась, чтобы я забыл все свои принципы и делал с тобой все, что захочу.

— Одни лишь слова! — Флер кривит привычную гримаску и, чертыхнувшись, спешно подхватывает спадающие с носа очки. — Черт, как их приклеить?

Билл не глядя взмахивает палочкой, и очки плотно прилипают к коже. Даже морщиться неудобно.

— Ну, спасибо!

— Не за что, дорогая! — Его голос возмутительно невозмутим. — У нас две минуты тридцать секунд, не расслабляйся!

— Больше, чем я думала, — хихикает Флер. — Какую же благодарность желает славный рыцарь, спаситель моего зрения?

— Хм-м, дай подумать… как насчет поцелуя? — Билл смеется, и его спина дрожит под ее грудью. — Французского, разумеется!

— Какой дерзкий рыцарь, — Флер впервые рада, что в этом облике она выше своего роста. Это позволяет ей наклониться ближе и поцеловать его в шею, чуть пониже уха, провести языком по коже и немного прикусить. Билл дергается и сжимает поводья так крепко, что фестрал недовольно мотает головой.

Став оборотнем, он стал чувствительнее. И чувственнее, если так можно выразиться. Флер впервые ощущает себя с ним на равных. Она — внучка вейлы, он — жертва оборотня. Еще не звери, уже не люди. Оба свободные от человеческих оков. Но не от человечности.

— Мы летим в пункт семь, затем резко поворачиваем на север, вдоль шоссе, по дороге тесно соседствуем с Грюмом, — нарочито спокойно произносит он. — Постарайся по пути не перепутаться с Наземникусом, ладно?

— Боишься, что уже он сделает так? — Билл со свистом выдыхает воздух сквозь сжатые зубы и, не глядя, отрывает ее руку от пояса брюк. Он стал намного чувствительнее, чем раньше, и заводится с полоборота. Ему полезно. Она слышала, даже у недооборотней в этот момент обостряются все рефлексы.

— Фестрал скинет тебя за твои шалости! — шипит он уже куда более раздраженно. — Ради бога, Флер, ты же сейчас мужчина!

Да? Она уже как-то успела об этом забыть и внезапно вспоминает кое о чем, отклоняясь от его спины, насколько позволяет поза. Быть в мужском теле… неудобно. Во всех смыслах.

— Я уже начал нервничать, — хмыкает Билл, и Флер закатывает глаза. — Тридцать секунд. Готова?

— Полностью, — она хлопает его по плечу, другой рукой стискивая палочку.

Билл мягким шлепком по крупу посылает фестрала в полет. Крыло чуть задевает Флер по бедру потоком воздуха. Она смело вглядывается в далекие огни, пытаясь определить, какие движутся.

Ей не страшно. Для нее все решено давно: погибнет либо она одна, либо они вместе. Жить без Билла она не готова, как бы глупо это ни звучало.

Они летят над маггловскими улицами, над бульварами и скверами, над гирляндами проводов и пластинами крыш. Фестрал беззвучно парит, невидимый в облаках. Флер на мгновение кажется, что они сами — призраки, всадники дикой охоты… Только на сей раз они сами — дичь.

Грюм выныривает сбоку, появляется словно из ниоткуда. Скрюченный, злобно косящий глазами Гарри Поттер за его спиной пугает Флер даже больше, чем если бы она увидела Сам-Знаешь-Кого. Она бы не хотела увидеть это вновь, хотя догадывается, что настоящий Гарри Поттер был бы не в восторге и от нее самой.

Грюм держит метлу ровно, удивительно изящно, хотя на земле казался грузным, обрюзгшим, сварливым стариком. Сейчас он почти красив, несмотря на отсутствие носа и свой безумный, видящий насквозь глаз. Одухотворенный и словно просветленный, оставивший на земле свои раны и вечную паранойю. Они и так в шаге от смерти, карты раскрыты. Грюм улыбается беспечно и весело — спокойно, словно сбросил с плеч неподъемный груз. Он чуть поворачивает голову, и Флер ловит его взгляд, устремленный на Билла. Странный взгляд, будто состоящий из смутного сожаления и гордости напополам. Они вообще удивительно похожи в этот момент. Два хитрых лиса, скользящих между смертельными ловушками, ловко лавирующих между смертью и темной магией.

Флер не видит лица Билла в эту секунду, но знает, что на его губах такая же игривая, опасная улыбка, которая никогда не доставалась ей. Так он флиртует только со смертью. Флер успела насмотреться на этот флирт, она уже почти не ревнует, когда он распутывает очередное смертельное проклятие по заказу гоблинов. Вот только она не позволит этой сопернице победить. Очень постарается.

Она вновь смотрит на Грюма, почему-то отчаянно пытаясь запомнить его образ в этот момент. И чуть не падает с седла, когда он переводит взгляд на нее и неожиданно подмигивает, задорно, подбадривающе, словно больше не считает ее глупой девчонкой из разряда безнадежного балласта. Кивает им обоим и рявкает что-то неразборчивое. Фестрал и метла срываются с мест и несутся словно наперегонки.

А в следующий миг мир взрывается миллионом осколков. Они к этому готовы.

Билл дергает поводья с криком “Пригнись!”, Флер крепко вцепляется в его пояс и очерчивает палочкой защитный круг. Мир вокруг вертится безумной каруселью, ослепляет зелеными вспышками, заставляет сердце бешено колотиться в незащищенной груди.

Она знает, что сегодня будет убивать. Пожиратели совсем рядом, размах крыльев фестрала держит их на расстоянии, дезориентирует, мешая прицелиться. На их пути встает темная фигура, и Билл без колебаний выпускает зеленую вспышку. Флер не настолько сильна: она хлещет огненной плетью, сдергивая зашедшего снизу с метлы. Обгорелое тело с криком летит вниз, и Флер все равно. Свою душу она оплачет позже.

Сейчас их задача — прорваться.

Она не может обвить той же плетью других, что вьются с боков, не затронув крыла фестрала — крылья, мерно вздымающиеся вверх-вниз, мешают как его седокам, так и врагам. И враги это уже знают. Остаются только одиночные проклятья в этот краткий промежуток перед следующим взмахом. Безнадежная дуэль с таким численным перевесом и чудесная мишень.

— Заставь его сложить крылья! — орет она на ухо Биллу. — Я уберу этих!

— Держись крепче! — кричит он в ответ и натягивает поводья, закладывая сумасшедший вираж. Флер вдавливает в его спину, а затем чуть не стряхивает с седла.

Фестрал идет в штопор, земля под ними становится все ближе с каждой секундой. Билл удерживает и его, и щит над ними. Флер отклоняется в седле, держась только ногами, проклиная такое неудобное негибкое тело, посылает лучи проклятий во все стороны непрерывным потоком. У нее на все про все не больше трех секунд. Размахнуться, хлестнуть огнем и удержать стремительно ускользающий к горлу желудок, когда фестрал с отчаянным ржанием выходит в горизонтальный полет.

Биллу некогда проверять, как она, но он все же ухитряется прохрипеть что-то ободряющее, захлебываясь бьющим в лицо ветром.

Пущенное исподтишка издали заклинание Флер замечает слишком поздно и успевает только подставить ногу, не давая пострадать фестралу. Если он упадет, им конец, а она вытерпит. Наверное… Это обычное оглушающее, к тому же ослабленное щитом, но ногу все равно сводит нестерпимой судорогой.

Флер судорожно вцепляется в Билла обеими руками — ногами она сейчас даже не удержит равновесие. Они делают резкий поворот, и Билл прикрывает ее своим щитом от летящих в них вспышек.

В какую-то минуту, окидывая взглядом количество темных фигур, реющих в небе, Флер задумывается, что они, пожалуй, сегодня имеют шанс не выжить. Фестрал — слишком легкая мишень. Более сильный, более надежный, чем метла, но не столь юркий и непредсказуемый.

Внезапно все их преследователи, словно по какому-то сигналу, срываются с места и уносятся злым ветром куда-то вдаль.

— Испугались нас? — Флер хихикает, потому что только так может не поддаться страху и слезам. Еще будет время.

— Если бы… — Билл рад этой неожиданной передышке, но голос его мрачен. — Черт, они догадались! — он с досадой ударяет кулаком по колену.

Фестрал фыркает и дергает крупом. Флер шипит, едва сдерживаясь, чтоб не взвыть от боли, и обещает ему всевозможные кары.

— Летим дальше, — Билл резко выдыхает и понукает фестрала, но посылает в плавный скользящий полет. — У нас есть цель, они справятся. Я вижу Грюма, он показывает лететь дальше. Ты как?

— Нормально, — сдавленно отвечает Флер и незаметно ощупывает ногу. Вроде не отвалилась и даже постепенно отходит. Если бы части тела умели материться, то Флер, наверное, узнала бы о себе и о том пожирателе много нового. А сама Флер все еще старается держаться выбранного однажды идеального образа.

У них есть несколько минут покоя. Флер прижимается лбом к кожаной куртке и на мгновение прикрывает глаза, чтоб распахнуть их в ужасе, потому что спина Билла каменеет, и он натягивает поводья, выставляя перед собой палочку. Фестрал замедляет движение, и Флер внезапно понимает, что еще так много не сказала, не успела признаться в любви по-настоящему, не успела выйти замуж, не успела написать сестренке… — все то, что осознают на последних ступенях эшафота. Они с Биллом уже поднялись на него, потому что казнь состоится уже сейчас.

Темный Лорд парит перед ними в небе, без метлы, без фестрала, без всего — точно призрак или дементор. Страшный, могучий, непобедимый дементор, подобный дыму, черному, ядовитому. От его близости стынет кровь в жилах и останавливается сердце.

Он летит к ним навстречу. Нет, не летит. Приближается величественно, медленно, словно неотвратимая стихия, против которой палочки бесполезны. Они просто букашки, которые могут лишь храбро преградить ему путь. Или сбежать, трусливо и подло.

Сзади виднеется еще с полдюжины пожирателей, но они уже кажутся чем-то неважным, незначительным.

— Флер… — его голос почти умоляет.

Она не отвечает, лишь крепко стискивает руку своего еще не узаконенного мужа и дерзко вздергивает дрожащий подбородок, встречая наступающую тьму.

Темный Лорд почти лениво поднимает палочку...

Метла несется почти наперерез его неторопливому полету, оказываясь много ближе, чем Билл и Флер.

Грюм орет что-то матом, и Билл, вслушавшись, немедленно резко кидает фестрала в сторону.

Они обтекают Лорда с двух сторон, точно ручеек, огибающий камень. И тот, по классической поговорке, теряется от обилия зайцев, упуская драгоценные мгновения. Они отрываются, медленно, но верно. Пожиратели боятся кидать проклятья, Сам-Знаешь-Кто, сам того не желая, прикрывает их спины. Билл победно смеется, оборачивается на крик, и улыбка сползает с его лица.

Наземникус визжит недорезанным поросенком, дергается на метле, заставляя Грюма отвлечься на себя. Тот отвлекается лишь на миг, рявкает в ответ, а Наземникус просто исчезает. Метла тотчас забирает вниз из-за дисбаланса, Грюм успевает выровнять ее и выпрямиться. Заклятье попадает в его гордо поднятую голову.

Флер никогда не думала, что молча летящий вниз человек — это так страшно.

Билл кричит надрывно, с отчаянием, какого она еще прежде не слышала ни у него, ни у кого-либо еще. Сколько же горя в этом крике, напополам с яростью.

Билл пришпоривает фестрала, и их уносит прочь. Флер может поклясться, что в завывании ветра она различает и его глухие рыдания. И не зная, что предпринять, может лишь прижаться к нему в крепком объятии и другой рукой поставить щит покрепче.

Со временем фестрал снова замедляет полет. Флер кажется, что они уже сроднились за это время, она чувствует его усталость. Небо над ними чистое, хоть уже наполнено еще не пролившимся дождем.

— Надо сделать привал, фестрал не выдержит, мы дали слишком большой крюк! — произносит она на ухо Биллу.

— Портшлюз не станет ждать.

— У нас еще есть время, — она ласково касается его щеки рукой. Женской с аккуратными ногтями — она никому не советует переживать обратное действие оборотки верхом на фестрале. Очень неудобно, да и центр тяжести меняется, мешая держаться. — Пожалуйста, Билл!

Он снижается, выглядывая местечко поспокойнее, и в конце концов приземляется у железнодорожного каменного моста. Здесь безлюдно, и есть где развернуться фестралу.

Флер практически падает ему в руки, на ноги она пока встать не в силах. И он держит ее на руках, смотря ей в глаза своими — темными, глубокими, блестящими от непролитых слез. Одинокий фонарь бросает тень на его лицо, подсвечивает волосы ярким пламенем, подчеркивает острые скулы.

Она касается его щек, проводит по ним ладонями, пытаясь утешить без слов, без звуков.

— Он погиб не напрасно, — шепчет она наконец. — Ты не виноват! Слышишь? Ты не виноват, Билл!

— Я мог спасти его…

— Нет, не мог! — не уступает она, убирая со лба непослушную прядь. — Ты не имел права ослушаться его последнего приказа.

— Я знаю, но… но… — Билл зажмуривается. — Я должен был… Скажи, я похож на него? — обрушивается он неожиданным вопросом. — Внешне похож?

Флер смотрит внимательно, вглядывается в его лицо, вызывая в памяти то, другое — веселое, искалеченное, которое она никогда не видела молодым.

— Да, — уверенно выдыхает она. — Похож…

Билл аккуратно ставит ее на ноги и садится — почти падает — на колени сам, хватаясь за ее руки.

— Я этого уже никогда не узнаю, — глухо говорит он. — И даже не уверен, что хочу знать. Но у меня внутри точно что-то умерло, оборвалось сегодня. Знаешь, мои родители не всегда были такими. Когда они были молодыми, то были совсем другими — веселыми, безбашенными, отчаянными... Мама однажды оказалась с ним в одной команде, они скрывались от кого-то, убегали, прятались. Всего пару дней, но что вышло, то вышло. Через месяц она, как и собиралась, вышла замуж за отца.

— Господи… — Флер опускается рядом с ним, прижимая руку ко рту. — Билл…

— Я не знаю, — выдыхает он. — Понимаешь? Я не знаю, было ли это правдой. Я не хочу узнавать и никогда уже не узнаю. Случайно прочел запись из старого маминого дневника и… Я не мог спросить у нее и не смогу никогда! Я приглядывался к нему, пытался быть рядом, пытался понять, есть ли во мне что-то от него. Мне кажется, он что-то почувствовал перед… смертью.

Флер кажется, что сочащаяся из его голоса боль сокрушит ее, глазам больно от подступивших слез. Но он не может плакать, не смеет.

— Что бы это ни было, он исполнил свой долг и погиб так, как всегда хотел — в бою, — шепчет она и обнимает его. — Прав ты или нет, это уже ничего не изменит. Понимаешь? У тебя есть семья, братья, отец… У него была вся его жизнь, он прожил ее так, как хотел. Ты тоже сможешь! Ты должен, Билл! Ты должен отпустить его, должен уважать его выбор. Даже если твои подозрения — правда, он ушел из жизни, защитив тебя. Ему было не страшно умирать.

Билл утыкается лбом в ее плечо, и плечи его дрожат.

— Он гордился тобой, — шепчет она. — Я видела.

Билл покрывает поцелуями ее лицо. Его губы соленые на вкус.

Футболка Поттера слишком велика для нее, край сваливается, оголяя плечо. И никакого лифчика на ней, разумеется, нет. И на Билле куртка тоже лишняя. Как и футболка.

Он целует ее шею, пока она пытается стащить с него куртку. Отчаянно, почти звериными укусами, втягивая кожу, оставляя багровые метки. Это почти больно и доводит почти до эйфории.

В жилах бьется барабанной дробью не выплеснутый адреналин: он заставляет торопиться, сталкиваться зубами, валить друг друга прямо на мокрую, скользкую от росы ночную траву. Жесткую, как и всякая сорная.

Билл успевает подсунуть ей под спину свою куртку. Какая-то заклепка больно впивается куда-то под лопатку, но Флер уже все равно. Она глухо стонет, когда Билл стягивает с нее эту проклятую чужую футболку, сжимает и выкручивает мгновенно затвердевшие соски. Когда он спускается к ним ртом, Флер уже не стонет, шипит как кошка, и впивается в его спину отросшими коготками. Она обожает его чертов язык, даже когда он слишком острый.

Фестрал неподалеку возмущенно топает копытом, и это побуждает Флер лишь нетерпеливо дернуть ремень. Билл с усмешкой стаскивает с нее ставшие мешковатыми джинсы, неторопливо снимает с ног кроссовки, проводит теплыми ладонями по ногам, до самых бедер. Скользит пальцами дальше, дразнит через ткань, не торопясь избавлять ее от последнего элемента нижнего белья. Весьма специфического, надо сказать…

— Тебе идет, — шепчет он ей на ухо, пока его пальцы издевательски медленно проникают под ткань и касаются горячей влаги. — Надо почаще наряжать тебя в мужское…

— Прежде я у тебя только свитера отбирала, дорогой жених. Неужто ты и без трусов согласен остаться? — язвительно фыркает Флер и тут же захлебывается окончанием фразы, насаженная на его пальцы. Очень хорошие, длинные пальцы… Не зря они с первой встречи привлекли ее внимание. Правда, тогда она так развратно не мыслила. Ну, почти...

— Согласен, чтобы без них осталась ты, — Билл смеется и действительно сдергивает с нее трусы.

— Снимай тоже! — Флер тянется к его брюкам, но Билл легким толчком укладывает ее обратно.

— Кажется, кто-то очень сильно нарывался на неприятности там, в воздухе, — усмехается он, грозя ей пальцем. Тем самым пальцем. — Не припоминаешь случайно, кто именно?

Флер хватает его за руку, тянет к себе, касается губами, проводит языком, согревая холодную влажную кожу.

— Считай, уже нарвалась, — она захлебывается стоном, когда он проталкивает пальцы в ее горячий рот.

— Ты невозможна, — выдыхает он тяжело, словно уже еле держится на грани. — Чертова вейла!

— Портшлюз, — напоминает она лукаво, а затем обхватывает его ногами. — Ну же, Билл!

— Что? Что ты хочешь? — он смеется, все еще смеется, черт бы его побрал, но хотя бы не останавливает ее руки, яростно выдергивающие ремень из шлевок.

— А ты догадайся! — Флер толкает его и мгновенно оказывается сверху. Пусть теперь его спина страдает от тесного соприкосновения с землей.

— Я и так знаю! — он подхватывает ее за бедра, направляет, помогая опуститься на него. — Скажи!

— Не дождешься, — Флер весело. Она выгибается, подставляя шею холодному ветру, торопится довести себя и его до края.

— Скажи! — он улыбается ей, опасно, игриво, и удерживает, не давая двигаться. — Скажи мне, Флер!

Против его хватки у нее ничего нет. Он всегда был сильнее, старше, мудрее. Человек с удивительной силой воли, никогда не теряющий разум даже от натиска вейловских чар, никогда не сгорающий от страсти. Горячий снаружи и холодный внутри — таким он был, кажется, всегда. Для Флер делом чести становится каждый раз затаскивать его в тот же костер, заставляя гореть, доводя до беспамятства.

Впрочем, его спокойствие сейчас — маска, последний наглый блеф, он уже давно делит с ней один костер.

Флер наклоняется к нему и, пристально глядя в глаза, затягивает в головокружительный, развязный — и очень французский — поцелуй, в последний момент шепча ему в губы:

— Я хочу тебя… муж мой!

Барьеры падают, а глаза его вспыхивают золотом в свете желтого маггловского фонаря. Теперь на земле уже она, Флер, его женщина, его жена. И он берет ее яростно, страстно, взамен отдавая без остатка себя.

Они сгорают вместе, рассыпаясь пеплом, и утешаются этим огнем, возрождаясь в нем, точно феникс.

Проходящий мимо маггловский поезд глушит громкий крик, отчего-то похожий на птичий клекот. Пожилой хирург, бросивший рассеянный взгляд в окно, вздрагивает и недоуменно моргает, уверенный, что ему почудились в плотном тумане освещенные золотистым заревом мужская и женская фигуры, слившиеся в объятиях, и будто охраняющая их покой лошадь — вернее, ее жуткий скелет, обрамленный распахнутыми кожистыми крыльями. Это всего лишь игры дождя пополам с бессонницей… Сегодня вообще очень странная атмосфера: небо озаряется далекими вспышками молний, а грома все нет. И какой-то умник вздумал пускать в такую погодку красно-зеленые салюты. Ну не чудак ли?

Сегодня странная ночь.

* * *

— А что с Джорджем? — звонко спросил Рон.

— Он потерял…

Но последние слова миссис Уизли потонули в общем крике: откуда ни возьмись в небе возник фестрал, вскоре приземлившийся в паре ярдов от них. Билл и Флер соскользнули с его спины, растрепанные ветром, но целые.

— Билл! Слава богу, слава богу…

Миссис Уизли бросилась к сыну, однако Билл обнял ее, как будто не понимая, что делает, и, глядя в глаза отцу, сказал:

— Грозный Глаз мертв.

Никто не произнес ни слова, никто не шелохнулся.

Гарри показалось, что внутри у него что-то обрывается, рушится, пробивая землю и покидая его навсегда.