®“Отголоски прошлого”  (гет)

Несси была обычной девочкой, любящей красивые и модные вещи, мягкие игрушки, милых зверушек, мелодичную медленную музыку, захватывающие романы, пресловутые драмы, внимание, заботу и ласку.

Она была обычной шестнадцатилетней девочкой, если бы не одно «но». У нее, в ее-то возрасте, еще не было парня. Казалось — шестнадцать лет. Ну и что? Да дело в том, что девочки из ее окружения были по уши влюблены в свои вторые половинки. И очень часто разговоры ее подруг были только о «сексуальном костюме Роджера» или о «новом парфюме Майка».

Несс это, мягко говоря, раздражало. Ей было неприятно слышать любовные трели подруг, которых она не понимала. «Как можно постоянно говорить о мальчиках? Больше нет тем, что ли?» — спрашивала она себя долгое время.

— Мам, — она мягко приоткрыла дверь в родительскую спальню.

«На часах почти полночь, Ренесми, что ты творишь? Они наверняка уже спят!»

— Вы спите? — Несс заглянула в комнату.

— Нет, милая, я еще не сплю.

Белла мягко улыбнулась. Нельзя было не заметить, что в свои тридцать два она выглядела сестрой своей дочери.

— Я хотела бы с тобой поговорить. Ты… Ты бы не могла зайти в мою комнату? — Несс грустно посмотрела в пол.

— Малыш, конечно. Иди. Я сейчас приду.

— Я жду тебя в комнате, — Несс развернулась и пошла в свою комнату с мягкими игрушками, находящуюся на противоположной стороне другого конца коридора.

— Эдвард, — толкнула Белла мужа. Тот что-то промычал. — Я пошла к Ренесми. У нее, наверное, что-то случилось.

— Что? — резко подскочил Эд.

— Всё хорошо, просто она хотела поговорить. Я останусь у нее, возможно. Не теряй меня, а то я помню прошлый раз.

Изабелла ехидно улыбнулась, встала с кровати и направилась в спальню Ренесми, в которой в последнее время бывала редко, если только по случаю уборки.

— Несси, ты тут? — Белла открыла дверь в комнату дочери. Та по-турецки сидела на кровати и перебирала пальцы, понуро глядя себе на ноги. Её длинные волнистые локоны, которые она обычно расчесывала перед сном, сейчас были нелепо всклокочены, а некоторые пряди болтались перед лицом.

— Заяц, о чем ты хотела поговорить? — мягко спросила Белла, подойдя к дочке и убрав каштановые прядки ей за ушко.

— Мам… я не знаю, как это всё сказать… — она замялась. Хоть Белла и была ей другом, всё же о некоторых вещах говорить было неимоверно тяжело.

— Милая, говори как есть. Я пойму всегда, — Изабелла двумя пальцами подняла дочь за подбородок, пытаясь разглядеть хоть намёк на что-то страшное в её зелёных глазах. Было видно, что ту тяготит нечто — в них отражались детская обида и жестокая грусть. — Даже если ты беременна, — Ренесми сначала потупила взгляд, а потом нервно усмехнулась:

— Не, мам, только не в шестнадцать, — на её лице появилась асимметричная улыбка. Это точно её рассмешило, но не настолько, чтобы избавить от печали. — В общем, мои подруги только и делают, что говорят о парнях, — она отпрянула от мамы, пересев повыше, к подушкам. — Меня это раздражает, — фыркнула Несс, кинув взгляд на тумбочку, где приятным желтоватым светом комнату озарял светильник с конусообразным чёрным абажуром. — Я не понимаю их. Когда мы вместе, они разговаривают о мальчиках.

— Я уже подумала, что что-то серьёзное, — облегчённо вздохнула Белла.

— Обесцениваем чужие проблемы, мам? — с ироничной издёвкой спросила Ренесми, наклонив голову набок.

— Нет, милая, — усмехнулась Белла, качая головой, — вовсе нет. В чём проблема поддержать тему?

— Во-первых, я пыталась, но не могу. Во-вторых, почему я должна говорить с ними о том, что мне не интересно?

— Отчасти дружба строится на этом. Взаимоуважение. Говори с ними о мальчиках, а они будут говорить с тобой на интересные тебе темы, — Белла окинула дочь несколько оценивающим взглядом. Ренесми можно было сравнить с прекрасным бутоном канны, что ещё не раскрылся, но уже обворожителен и прекрасен.

— Как я поддержу тему, если я не имею ровно никакого понятия, что такое отношения? — как бы невзначай проронила Несс.

— В смысле? — брови Беллы вспорхнули вверх в удивлении: Ренесми много читает, смотрит романтические фильмы — и не имеет представления, что такое отношения?

— В прямом, мам. Я ведь тебе всё всегда рассказываю. Вспомни, когда я последний раз тебе говорила о мальчиках, чтобы контекст так или иначе затрагивал эту тему.

— Не было такого о живых парнях. А вот о героях каких-то книг, персонажах фильмов ты мне часто и неустанно тараторишь.

— Я говорю о не существующих в мире мальчиках, да. Но в жизни мне ещё не один не приглянулся, — отмахнулась Несс. — И я даже близко не представляю, о чём можно говорить с девочками, когда они обсуждают свою пару. Одно дело — романы, другое — жизнь.

— Ты права. Отчасти, — Белла встала с кровати, обошла ее и села рядом с дочкой, укрывшись по живот пледом. Ренесми прослеживала за каждым шагом мамы, внимательно считывая её жесты и пытаясь понять, что творится у неё внутри. Как она учила.

— Не все книги идеализированны. Точнее, да, многие беспамятно влюбляются в какие-то истории, но лишь оттого, что не понимают истинного посыла, — Белла вперилась взглядом в белые полки напротив кровати, уставленные любовными новеллами — от «Гордость и предубеждение» и «Грозовой Перевал» до «Виноваты звёзды» и «После». — Какую книгу ты недавно прочла?

— «Унесенные ветром». А какая разница?

— Скарлетт ОʼХара и Ретт Батлер, значит… И каков посыл?

— Ну, никогда не сдаваться? — скорее спросила, нежели ответила Несс. Белла кивнула, призывая продолжать. — Скарлетт до безумия была влюблена в Эшли, которого возвышала над собой, и даже просила передумать насчёт брака с Мелани.

— И где здесь идеал?

— Мам, не перебивай, — Несс закатила глаза, вспомнив, как мама её отучала так делать. — Она была слепа и не видела, что Эшли слишком мягкий для неё. Даже унижалась перед ним. Но это лишь часть всего того, что произошло в книге. И в их отношениях нет ничего хорошего. Ровно так же, как и с Реттом, который убивал в ней леди. В любовной линии здесь идеала нет. Но Скарлетт, действительно, достойна быть любимицей.

— Она добилась в своей жизни многого, и всё это далось тяжёлым трудом. Ладно, отошли от темы. Ты читаешь книги, где часто раскрыта любовная линия, прекрасно анализируешь прочитанное и просмотренное, и после этого ты говоришь, что ничего не знаешь об отношениях?

— Мам, давай начнём с того, что в книгах, как правило, ставится серьёзная проблема, а потом решается. Ну, или усугубляется. И зачастую там более серьёзный взгляд на всё. Более взрослые вопросы.

— Тем более, Несс! — воскликнула Белла. — Ты знаешь, как общаются герои, какие у них могут быть проблемы. Стоит добавить чуточку тупости и бессмыслицы, и вуаля — ты прошаренная.

— Тренеры не играют.

— Они обучают, — Белла усмехнулась, опрокинув голову и воззрившись на потолок, что отражал мягкий свет торшера.

— Да, мам, верно, — Ренесми обняла колени и начала легонько раскачиваться.

— А давно это началось?

— Что именно? — остановилась она, вопросительно уставившись на маму.

— Ваши с девочками разногласия, так скажем.

— Ну, Эмили начала говорить о своём Майке первая. Около трех месяцев назад. Потом Джуди и Адриана подхватили эстафету разговорами о Джексоне и Итане, — Несс отвела взгляд, грустно вспоминая, как она с подругами весело проводила свободное время. — Если же задолго до начала всего этого мы просто шутили о них, то сейчас они обсуждают их вовсю.

Белла откинулась на изголовье кровати, издав усталый вздох.

— Милая, иди сюда, — она похлопала по пустующему, как душа Несси, месту между ними, маня к себе. Ренесми сначала непонимающе посмотрела на маму, а затем подползла и легла рядом, положив голову ей на грудь. Белла начала ласково гладить дочь по голове, а та начала водить пальцем по животу мамы и невольно окунулась в воспоминания из детства. Как Белла ложилась спать в детской, потому что малышка до ужаса боялась оставаться на ночь одна. Как Несси удовлетворенно клала голову Белле на плечо или грудь и рисовала витиеватые узоры по коже мамы, слушая очередную сказку на ночь. Обычно это были книжки Андерсена или же повести Джека Лондона. Нередко Белла и сама сочиняла простейшие сказочки для своей любимой дочери и рассказывала их в таких ярких красках, что у Ренесми до сих пор в памяти сидели какие-то фрагменты: как зайчонок искал подарок на день рождения подружке-лисичке или как матушка-гусыня взяла под своё крыло брошенного котёнка. По лицу Несс пробежала легкая ностальгическая улыбка, которая тотчас исчезла, когда она вспомнила, что уже почти совершеннолетняя взрослая девушка, которая имеет собственные проблемы, которые придётся решать самостоятельно.

— Я даже ревную девочек к их парням, как бы глупо это ни звучало, — голос стал удавленным, словно на шее висела петля обиды. — В школе они всегда вместе, на улице тоже. И даже когда мы с девочками одни, они все равно говорят о них… — еле подавив всхлип, что так близко подкрался к горлу, Ренесми постаралась внушить себе, что это её не так уж и огорчает.

— Мне остаться с тобой?

Как давно она не слышала этих слов. Что-то от счастья кольнуло в груди, и Несс в предвкушении прищурила глаза и уставилась на маму:

— Было бы очень неплохо.

Солнечное воскресное утро — лучи, пробиваясь сквозь оконные занавески, больно стучали по глазам, поэтому Ренесми вяло перевернулась на другой бок и с головой накрылась плотным одеялом — жарко, но зато темно. В нос ударил сладкий запах блинов с вишнёвым сиропом, которые папа готовил внизу, но даже эти вкуснейшие ароматы не смогли заставить ее подняться с такой мягкой и теплой кровати.

В комнату бодрым шагом зашла Белла — нагло, без стука.

— Ренесми, пора вставать. Уже десять утра.

Несс нехотя приоткрыла одеяльный занавес, посмотрев на маму прищуренным глазом, что никак не хотел фокусироваться, и промычала недовольное «не хочу».

— Надо, — Белла одним движением раскрыла шторы, и комнату озарил больно бьющий по глазам солнечный свет, отчего Ренесми моментально скрылась под одеялом.

— Ма-а-ам! — сиплым голосом провопила она, пытаясь успокоить ноющие глаза.

— Тебе нужно что-то постирать? — как бы невзначай спросила миссис Каллен, аккуратно поправляя пятнистую накидку на кресле.

— Все грязные вещи в корзине у двери, мам, ты ведь прекрасно это знаешь, — пробубнила Несс, привстав с кровати и потерев сонные глаза, — может, пожалеешь мои очи, иначе они выпадут от количества яркости в комнате?

Белла с издевкой усмехнулась, но шторы прикрыла.

— Давай вставай, папа уже приготовил завтрак. Я, если что, пойду закину вещи в прачечную.

— Мам?

— Да, милая? — остановившись у двери, Белла взглянула на только проснувшуюся дочь.

— Я в ванную для начала, — лениво потянувшись, та вяло зевнула.

— Блины остынут, — настаивала Белла, одной рукой придерживая корзину с грязным бельём, а другой — то и дело закрывающуюся дверь.

— Я подогрею, — упиралась Несс, укутавшись в одеяло. Сейчас она походила на огромную недовольную гусеницу, которая проснулась не в обличье бабочки.

— Мы сейчас позавтракаем все вместе, как обычно, хорошо?

Страдальчески фыркнув, Ренесми посмотрела в зеркало, что висело на двери шкафа. Она ужаснулась, увидев спутанные волосы, всклокоченные местами, опухшее лицо и огромные синяки под глазами. Вот что значит — не выспаться.

— Мам, ты меня видела? — возмущённо выкрикнула Несс, обхватив ладонями лицо и потянув кожу вниз. Так, чтобы были видны слизистые оболочки глаз. — Я похожа на какого-то бомжа! Дай мне привести себя хоть немного в порядок.

— Хорошо, — слишком легко согласилась Белла, — только недолго. Я тебя знаю, — донесся её голос из коридора.

Ренесми встала, взяла серые лосины, розовую футболку и расческу и вышла из комнаты, направляясь на первый этаж.

— С добрым утром, пап, — бросила она Эдварду, по-хозяйски накрывающему на стол. У самой лестницы её радостно встретил кокер, виляющий хвостом, словно это пропеллер самолёта. — И тебе тоже, Аланюш, — она заботливо потеребила его головку, и пёс счастливо взвизгнул.

— Доброе утро, зайчонок, — Эдвард приветливо помахал дочери рукой, одетой в кухонную варежку-прихватку.

Ренесми перешагнула через собаку, так нагло загородившего ей дорогу, и подошла к приоткрытой двери ванной, что свидетельствовало о том, что комната свободна.

* * *

— Алан, будешь есть? — Эдвард поставил металлическую миску серебряного цвета, наполненную кормом, на подставку. Спаниелю два раза повторять было не нужно — он в секунду подлетел к еде, противно скребя когтями о коричневый деревянный паркет. К этому звуку домочадцы привыкли давно, поэтому будто не слышали его.

— Где Ренесми? — спросила зашедшая на кухню Белла, вытирая руки о полотенце.

— Как обычно по утрам — в ванной, — мягко ответил Эд, намывая посуду.

— Что-то она долго, — недовольно пробормотала Белла.

— Дорогая, она только что прошла туда, — успокаивающе ответил Эдвард.

— Ладно, — нервно выдохнула Белла. — Идём сегодня в парк?

— Естественно! Нужно ведь иногда разбавить серые будни цветными выходными, — он обхватил жену за талию и нежно чмокнул, поймав её улыбку своими губами. Алан, наблюдая за ними, тут же громко фыркнул, и супруги усмехнулись.

— Женишься — поймёшь, — засмеялся Эдвард, увидев брезгливый взгляд питомца.

— Рано ему ещё, — возразила Белла, — женилки(1) нет.

— Подождём немного, и будет.

— Что будет? — аккуратно вытирая волосы пушистым полотенцем, спросила Ренесми, вышедшая из душа.

— Племенная оценка у Алана.

— Кстати, о нём, давайте быстренько позавтракаем, и я пойду его выгуляю, — Несс закинула влажное полотенце на плечо и присела на корточки, теребя подошедшую к ней собаку за длинные чёрные уши.

— А это? — Эдвард ткнул пальцем себе на нижнее веко и кивнул на дочь.

— Это, — Ренесми указала на светло-зелёные патчи под глазами, что приятным холодком обдавали кожу, — от недосыпа, — как бы невзначай она второй рукой еле заметно указала на маму, спокойно наблюдающую за их разговором об уходовой косметике, и пожала плечами. — Через пятнадцать минут снимутся.

— А волосы? — Белла оттянула прядь своих каштановых локонов.

— Что вы так за меня беспокоитесь? — подняв одну бровь, Несс скрестила руки на груди, а потом закатила глаза. — Высохнут, — и взглянула в окно, за которым всё так же ярко светило солнце — довольно редкостное в Форксе явление.

* * *

Приличное количество времени порывшись в шкафу, Ренесми наконец нашла, что надеть: белая футболка с числом «15», как номер на форме игрока футбольной команды, чёрный бомбер с втачными рукавами и тёмно-серые джинсы. Ей казалось, что это то, что надо для воскресной прогулки с собакой. Переодевшись, она взяла сумку для лакомств, чтобы повторить наизусть выученные команды с Аланом и, возможно, разучить новые трюки. Скоро спустившись вниз, она быстро попрощалась с родителями и надела белые кеды. Пёс уже вовсю крутился вокруг Несс, выпячивая грудь и поднимая голову, тем самым давая пристегнуть поводок к надетому ошейнику.

— Рядом! — скомандовала она псу, чтобы тот не рванул бежать вперёд.— Двадцать минут ходьбы, и мы на месте. Там я тебя отпущу. Побегаешь вдоволь, — улыбнулась она ему.

Только выйдя на тротуар, она заметила фургон службы перевозки у дома по ту сторону улицы, у ограды которого ещё пару дней стояла табличка «продаётся». Сейчас же красовалась надпись заглавными буквами «ПРОДАНО».

— Новые соседи, — сказала она Алану. Ей казалось, что все люди, у кого есть питомцы, так делают: выражают мысли вслух, создавая иллюзию разговора с немыми. Вот и она иллюзионно разговаривала со своим другом.

Да, другом. Алан с самого момента появления в их доме стал для неё больше, чем просто собакой, просто питомцем. Ренесми очень любила его и до смерти боялась потерять. Собака, казалось, просто животное. Самое обычное, каких бесчисленное множество в мире. Но именно собака порой самый лучший, и, тут уж бесспорно, самый преданный и верный друг, которого среди людей не встретишь.

Ренесми спустила его с поводка, как только они ступили на территорию того самого места выгула.

Поляна, усеянная самыми разными цветами, благоухала, как сегодняшний завтрак. Водная гладь пруда играла с солнечными зайчиками, ярко отблескивая. Птицы, что спрятались в ветвях раскидистых деревьев, громко свистели и музыкально щебетали. Алан, в такт их пению, весело погавкивал. Видимо, представил себя не благородным потомком волка королевских кровей, а громкоголосой птицей.

Каждый раз, когда они сюда приходили, никого не был видно, за исключением пернатых обитателей крон деревьев. Им это было на руку, ведь никто не мешал, отдыхай — не хочу.

Ренесми села под дерево, наслаждаясь блаженством и безмятежностью момента. Её голову не заполняли навязчивые мысли, преследовавшие почти сутками — она была свободна. Жаль только, что в пределах этого места.

Незаметно для себя Несс крепко заснула — сказался недосып от утреннего пробуждения мамой. И проснулась от того, что Алан лизал ее лицо. Достав телефон из кармана, Ренесми обнаружила одиннадцать пропущенных звонков от родителей и семь сообщений похожего характера: «Ренесми, возьми трубку», «Несси, где ты?», «Мы начинаем волноваться». Она поспешила взглянуть на время — начало пятого часа вечера.

Её глаза стали размером с бильярдный шар, а сердце забилось со скоростью гоночной машины из «Форсаж-7». Неужели она настолько беспробудно заснула, что не слышала мелодии звонков и словно из пулемёта разрывавшими телефон сообщений? Едва продрав глаза, она услышала звук ещё одного пришедшего эсэмэс. Проведя пальцем по экрану, Несс открыла мессенджер.

Мама: Я звоню в полицию.

— Нет-нет-нет-нет… — тараторила Ренесми, чертыхаясь в мыслях.

Её пальцы быстро тыкали по сенсорному экрану в поисках контакта «Папа: з». Другой рукой впопыхах она пыталась пристегнуть карабин поводка к то и дело вертящемуся и не дающему взять себя на привязь Алану.

— Алан, перестань, — ругнулась Несс, нажав кнопку вызова и прижав телефон щекой к плечу. Теперь её руки были свободны, и она смогла схватить Алана за ошейник, второй рукой зацепив его на поводок. — Пап, мы бежим домой, не дай маме позвонить шерифу. Штраф за ложный вызов ещё не хватало платить, — едва Эдвард снял трубку, на него градом посыпались слова Ренесми.

— Хорошо-хорошо, — быстро ответил тот. — Ты куда вообще пропала? Мы волнуемся, места себе не находим. Ты ушла шесть часов назад.

— Пап, не бузи, — запыхавшимся голосом успокоила его Несс. — Я уснула случайно. Вообще, передай за поднятые вам нервы спасибо маме. Это она не дала мне выспаться.

— Я всё слышу, Несс, — послышался голос Беллы из динамика.

— Ну, вот. Не будем в глухой телефон играть зато, — Ренесми перешла с бега на шаг, потому что лёгкие не выносили такого темпа, да ещё и с разговором. Сердце буквально хотело было вырваться из груди уже не от испуга и шока, а от бешеного ритма жизни после сна, продолжив гонку прыжками по асфальту. В горле стоял противный привкус крови, и его жгло, словно изнутри исполосовали кошачьими когтями.

— Ты пойдёшь с нами в парк? — спросил Эдвард.

«Окончательно умереть? Нет, спасибо».

— Конечно, мы уже бежим с Аланом. Задыхаемся даже, пап, — иронично кинула Несс охрипшим голосом.

— Это значит «нет»? — послышался глухой голос Беллы, будто она находилась далеко от телефона.

— Да, это значит «нет», — уточнила Несс. — Вы моей смерти ждёте, да? Сначала перепугали меня количеством пропущенных и эсэмэсок, а теперь приглашаете стреляться в парке на глазах у всех?

— Как ты угадала? Мы просто жаждем уложить тебя в гроб, а твою комнату сдать мигрантам, в таком случае хоть какую-то прибыль будешь приносить. Беллз, нас раскрыли под корень, представляешь? — Эдвард изобразил возмущённо-удивлённый тон, и где-то вдалеке послышались картинно-расстроенные возгласы миссис Каллен.

— В таком случае, считайте, что вы на шаг ближе к своей цели, — усмехнулась Несс, — я ведь, как и любой другой подросток, получила микроинфаркт, когда увидела количество мимых(2) звонков от вас, а когда прочла сообщение мамы о полиции, то и вовсе получила микроинсульт мозга. Даже шутить тупо начала, — поняв, что переигрывает, заметила Несс. Дескать, сдаваться, так с потрохами. — Так что ещё пару таких ситуаций, и прибыль от сдачи моей спальни в аренду у вас в кармане. Только сначала нужно будет перекрыть расходы на мои похороны.

— Зачем тратиться? Мы тебя на заднем дворе закопаем, — будто невзначай сказал Эдвард. Ренесми еле сдержала улыбку, когда Белла громко прошептала мужу, как бы чтобы Несс не слышала.

— Ну хоть из веток соорудим ей крест. Ради приличия-то.

Ренесми быстро зашла в дом, где ей навстречу вышли мама и папа. Он держал телефон перед собой на громкой связи, и Несс сказала в трубку:

— Ой, всё! Я передумала, я не иду домой, — и ехидно взглянула на родителей, — я пошла в органы опеки и попечительства искать нам с Аланом новых маму и папу, — сняв кеды, она нажала отбой.

Белла засмеялась первая, затем Эдвард, зажав пальцами переносицу, издал сдавленный смешок, улыбнувшись во весь рот. И Несс, не выдержав, расплылась в улыбке:

— Вот за это я вас и люблю.

— Беллз, она нас любит только за то, что мы хотим её похоронить на заднем дворе. Давай сделаем это как можно скорей, чтобы она полюбила нас ещё больше.

— Милый… — снисходительно произнесла Белла, покачивая головой.

— Пап, — усмехнулась Ренесми. Эдвард недоуменно вскинул брови и удивлённо посмотрел сначала на жену, затем на дочь, — переигрываешь.

— Но вы же всё равно меня обе любите, — быстро оправдался он.

Ренесми с Беллой посмотрели друг на друга и произнесли в один голос:

— И не поспоришь.

Ранним утром, когда солнце только-только протянуло слабенькие лучи из-за края горизонта, Ренесми проснулась от навязчивого звонка будильника с песней Линдси Стирлинг, что знаменовал окончание таких расслабленных выходных и начало тяжёлой учебной недели. Нехотя открыв слепленные сном глаза, она с подавленной ненавистью смахнула виджет в сторону, отключив эту ужасную для утреннего пробуждения мелодию.

— Когда-нибудь я обязательно тебя сменю, — как и некоторые люди по утрам, ядовито плюнула Несс телефону. Угрюмо сетуя сейчас на весь мир, она потянулась в кровати и прохныкала сама себе о нежелании идти на такие надоевшие, муторные уроки.

Изо всех сил заставляя себя подняться, она взяла полотенце, зубную щётку и спустилась на первый этаж — в ванную. Уже тяжёлыми шагами ступая с лестницы, Ренес заметила, что дверь закрыта.

— Блин, папа, — лишь губами прошептала она, поспешно подойдя к ванной, откуда доносился звук шумящей воды.

— Папуль, ты долго? — спросила она, постучавшись в дверь.

— Минут двадцать ещё, — ответил Эдвард, чьи слова едва были различимы из-за льющейся и шипящей воды.

— Тогда подбросишь меня до школы, — едва уловимым приказным тоном сказала Ренесми, заходя в кухню. Такие «заминки» случались крайне редко, но Несс, будучи человеком практичным, никогда не оставляла свои принадлежности в ванной.

Пока она чистила зубы, Алан неистово наматывал круги по комнате с серебристой миской в своих белоснежных зубах. Это значило, что его ещё никто не кормил и пёс голоден.

При виде столь привычной, но до сих пор умиляющей картины утреннее раздражение Ренесми сменилось на подавленную радость. Колючее и ядовитое, как иглы морского ежа, настроение метаморфировалось в громко поющих сверчков, щекочущих своими длинными усиками живот изнутри.

— Подожди две минуты, Аланюш.

Игнорируя все речи, пёс продолжал протестовать против не вовремя подаваемого завтрака, порыкивая на каждый угол. Его когти, как и обычно, громко стучали и шаркали по полу, и Алан с гитлеровской агрессией «высказывал» своё растущее в геометрической прогрессии недовольство. Фыркая, рыкая и ёрничая, кокер уселся рядом, в ногах Ренесми — совсем плотно, касаясь её своей большой лохматой попой, — и то и дело нетерпеливо топтался на месте, бессовестно толкая свою хозяйку.

Добродушно усмехнувшись, Ренес шутливо отодвинула ногой пса, но он, всё так же надавливая на раздражимость, спешил обратно ерзать у ее ног, издавая обиженные звуки, пока она его не забрала у него миску, которую он чуть ли не с боем отдал, и не насыпала корма. С нескрываемой радостью и от дьявольской нетерпимостью взвизгивая и подпрыгивая, стуча когтями по паркету, а длинным, некупированным хвостом сбивая всё на своём пути, Алан принялся за еду. Иной раз от счастья пёс вертел им настолько активно и сильно, что от охлестывающих ударов о кожу — наверное, больнее ремня — на ней оставались чёткие синяки — от коричнево-красных до фиолетово-багровых оттенков. Увидь их кто посторонний, подумали бы, что на Калленов напали и слегка подубасили, что уже само по себе — сущий бред.

* * *

Благодаря утренней выходке Алана настроение у Несс стало в разы лучше, и она твёрдо решила, что сегодня не станет надевать, как каждый день, какие-то серые оверсайз-вещи. Расчесав волосы, она заплела себе одну из любимых кос — «рыбий хвост» — и немного украсила его шпильками и невидимками, на концах которых были объемистые небольшие белые розочки, что только добавляли причёске собственного шарма и подчёркивали нерастраченную нежность. А вот огромные бесформенные вещи и неаккуратные хвосты на скорую руку и абы как то и дело привязывали к якорным цепям и запирали такую юную, невинную женственность на тысячи стальных замков. Зато никто не приставал надолго.

Вот, вроде всё готово: волосы прибраны, портфель собран, папа должен был давно выйти из душа. Закинув за плечо сумку с тетрадями, Несс быстренько взглянула в зеркало и поспешила к выходу, нарочито-навязчиво торопить Эдварда, ступая всюду по пятам — так просто она не оставит утреннюю невозможность сходить в ванную. Месть — это блюдо, которое подают холодным, даже родным и в шутливой форме.

— Па-а-ап! — громко позвала Несс, отходя от лестничной площадки, — Папу-у-уль?

— Да, милая. Скоро поедем, — сказал Эдвард, доедая яичницу из тарелки.

— Доброе утро, Несси, — Белла вымыла кружки и стояла, вытирая руки кухонным полотенцем. — Ты завтракала? — увидев, что дочь уже одета, поинтересовалась она.

— Эм, нет, я не хочу, — отмахнулась та, присаживаясь за стол и покосившись на отца, что ел крайне неторопливо.

— Как спалось? — Белла достала из холодильника контейнер с сэндвичами и поставила его перед Ренесми, как обычно не трапезничавшую по утрам.

— Спала как убитая, к удивлению, — невозмутимо ответила она.

— То есть, — Ренесми перевела взгляд на Эдварда, чьи глаза ехидно сверкнули, — на заднем дворе? — нарочито спокойно уточнил он, но иные намерения раскрыли уголки его рта, едва дернувшиеся от желания улыбнуться. Белла и вовсе неприкрыто усмехнулась, оценив шутку мужа.

Ренесми недовольно закатила глаза и нещадно ударила себя по лбу:

— До свидания! — прикрыв веки, она демонстративно отвернулась от папы, сидящего справа от неё, и шуточно отмахнулась ладонью.

Эдвард тихо засмеялся детским жестам дочери, и та не сдержала одобряющей улыбки, которую, к счастью, увидела только Белла.

— Спасибо за завтрак, милая, — положив вилку и нож крестом на пустой тарелке и отодвинув её, Эдвард аккуратно вытер губы салфеткой и поблагодарил жену. Белла заботливо улыбнулась и еле заметно кивнула, поспешив убрать посуду и вытереть крошки с обеденного стола. — Поехали, Ренесми, — он встал, задвинул белый деревянный стул и коснулся ладонью плеча дочери, поцеловал в макушку, — прекрасно выглядишь, — добродушно отметил он.

— Потому что выспалась, — саркастично усмехнулась Несс, убирая бокс в портфель. Остановившись, когда учуяла не совсем привлекательный запах, она повертела контейнер в руке. — С рыбой, что ли, ма?

— Ну…

— Ты же знаешь, что я не люблю сардины, а эти, ко всему прочему, и воняют как протухшие яйца, — страдальчески хныкнула она.

— Не утрируй, — мягко усмехнулась Белла. — Они свежие.

— Спасибо, но я откажусь от этой свежатинки. Поем в столовой, — вручив маме бокс с сэндвичами, Несс чмокнула Беллу в щёчку. — До вечера. Не забудь погулять с Аланом.

— Скорей, — мягко поторопил ее отец, ожидая в проходе, — пока, Беллз.

— Вообще-то я должна была тебя торопить, а никак не наоборот, — намекнув на утреннюю заминку с очередью в ванную, а потом и на такую же не быструю трапезу папы, насмешливо фыркнула Ренесми.

* * *

Ренесми зашла в класс, как раз когда по школе разнесся громкий звонок. Все уже сидели на своих местах… Ну, как сидели — присутствовали в классе, по-детски кидаясь скомканными бумажками и безудержно галдя, как те птицы вчера. Но последних хоть можно было слушать с удовольствием, в отличие от этого ненавистного шума.

Раздражённо закатив глаза, она поспешила незаметно пройти к своему месту.

— Эй, Каллен, — окликнул её басовитый голос Шермана, — а где твои огромные вещи? — самодовольно бросил он. Возможно, этот неандерталец и хотел сделать какой-то комплимент, но любые его замечания в женскую сторону она воспринимала как кобелиный инстинкт размножения, не подкрепленный ничем, кроме аморальных намерений.

— Там же, где и твои мозги — отсутствуют, — нарочито спокойно огрызнулась Ренесми, присаживаясь за парту.

— Посмотрите-ка, — отвратительная кривая ухмылка появилась на его уродливом лице, когда он взглянул на вырез блузы чуть-ниже-чем-до-горла, — мисс ханжа-всея-школы сегодня решила стать раскрепощенней? — грязно, даже слишком пошло, усмехнулся он.

Возможно, будь он не таким гиеновидным псом, а нормальным парнем, то эти двое бы вполне неплохо поладили. Но Николас Шерман постоянно искал какие-то тупые и нелепые причины, чтобы задеть несбиваемое самолюбие Ренесми. И пусть она ему нравилась уже несколько лет — она ненавидела его сильнее.

И почему большинство красавчиков их школы — тупые черти?

— Точно не для тебя, идиот.

Она быстро достала конспект по биологии, пенал и автоматически, уже по привычке, уставилась в окно, около которого и сидела. Абстрагируясь от подколов Шермана, бесящего шума, она чувствовала себя птицей, запертой в клетке. У неё не было возможности безнаказанно уйти из школы до конца уроков, поэтому, всё, что оставалось делать — ожидать четырёх вечера. Глядя в панорамное окно, Ренесми наблюдала за мерной, серой жизнью этого городка. Не для неё такая жизнь, и она с радостью покинет это место, как только представится такая возможность.

— Класс! — единственное, что разрушало невидимую крепкую стену от галдящих одноклассников, был тихий, но чёткий голос миссис Бёртон. И даже он не мог заставить Ренесми оторваться от наблюдения наружной жизни. — Попрошу минуточку внимания, — как по накатанному сценарию говорила она каждый раз, и Несс уже ждала её следующих слов: «Это и тебя касается, Ренесми». — Заходи, Джейк.

«Это что-то новенькое», — с искренним удивлением подумала Несс, вскинув брови вверх. Она сразу повернула голову, переведя взгляд на противоположный конец класса — к двери — и словно почувствовала себя оскорблённой. Обычно в начале урока внимание многих сидящих в аудитории учеников было привлечено к ней, а не к какому-то Джейку, что должен был сейчас зайти внутрь, забрать у Несс всё внимание и обратить его на себя.

С неким сладострастием и надменностью, как истинная Сучка-всея-школы — по словам Шермана, конечно, — она пригвоздила взгляд зелёных очей к пластиковой белой двери. А что касается неандертальца, то он любил придумывать какое-то прозвище и добавлять к нему сочетание «всея-школы», тем самым не понимая, насколько тешит нарциссичную натуру Ренесми. Но иногда, чего таить, клички бывали слишком обидны. И иногда, как и полагается, капля за каплей, и случалась истерика.

В резко накатившей гробовой тишине, казалось, потрескивало электрическое напряжение. Все сидели в ожидании увидеть новичка. Девушки замерли в трепете, желая увидеть красавчика, за которым не придётся долго бегать, а парни ждали какого-нибудь замухрышонка, чтобы подтрунивать над ним. Ренесми тоже была бы рада увидеть какого-нибудь ботаника, чтобы хотя бы ненадолго колкие и тупые комментарии Шермана прилетали не в её сторону. Да, жестоко, но жизнь слабых не любит.

А ещё она не любит оправдывать чужие ожидания. Жизнь — не фабрика по исполнению желаний (1).

В кабинет вошёл парень. Чёрная косуха подчеркивала накачанные широкие плечи и тонкую осиную талию, через полупрозрачную ткань белой футболки проглядывали очертания какой-то татуировки. Он провел пальцами по чёрным волосам, презрительным взглядом окинул всех присутствующих и уставился на девушку, скромно сидящую на последней парте и прожигающую его взглядом. Уставился на Ренесми.

— Джейкоб Блэк, — коротко, без лишних прелюдий, представила его миссис Бёртон. — Проходи, садись.

Несс всё так же пристально следила за парнем, который даже не оглядывался в поисках мест, куда можно сесть. Он целенаправленно шагал в ее сторону, явно остановившись на выборе нужной парты. Лишь встретившись с самоуверенным и нахальным взглядом его карих глаз и содрогнувшись от резкого грохота его рюкзака о стол, она поняла, что он уже выбрал себе место — с ней.

— Свободно? — для видимого приличия спросил он, не намереваясь уходить, даже если эта сторона парты была бы занята.

Еле засунув такое непреодолимое желание включить недовольную всем сучку и съязвить как-нибудь в дальний угловой ящик и заперев его на тысячи замков, Ренесми слишком сильно натянула улыбку, сдавливая зубы с такой силой, что они уже давно должны были превратиться в кальциево-фосфорный белый порошок, и, мотнув головой, ответила:

— Конечно.

Кивнув, он сел рядом, бросив рюкзак под парту, и с нескрываемо неподдельным интересом вперился в Ренесми. Нельзя было не отметить, что он был красив, даже с этой самовлюблённой ухмылкой, чуть оголяющей зубы, казавшиеся белоснежными на фоне смуглой кожи.

«Большинство красавчиков внутри совсем не такие, что представляют из себя снаружи», — как бы между прочим, ненавязчиво напомнила себе Несс, поймав на себе прищуренный взгляд Николаса.

— Джейкоб, — лаконично пробасил парень.

Несс не поняла, каким тоном это было произнесено, поэтому спокойно ответила:

— Тебя же представили только что.

— Ну, по правилам этикета при личном знакомстве принято называть своё имя лично, — пожал плечами тот, явно желая блеснуть умом и мнимым знанием приличия.

— По правилам этикета принято спрашивать дозволения познакомиться, — желание съязвить изнутри разорвало сундук и выбралось наружу, и Ренесми резко вернулась к излюбленному занятию — смотреть в окно.

«Если хочешь узнать, что эта гора мышц из себя представляет — будь приветливей. Кончай с гордостью, Ренесми. Что ты творишь?!»

Она тут же мысленно хлопнула себя по лбу, вспомнив этот психологический ход.

Столь же неожиданно, как и отвернулась, она повернулась обратно, пригвоздив взгляд к — ладно, призналась сама себе Несс — симпатичному лицу новичка и сказав:

— Я просто не с той но… — поняв, что начала предложение с оправдания «я просто», она поспешила замолкнуть. Не хватало ещё тут распинаться перед ним. — Прости, — нервно бросила она и закатила глаза на собственное поведение.

Ну, а что ей было делать? Она не знала, как правильно нужно начинать знакомство с парнями, которые… Ну, не нравятся ей, но интересны? Джон, её друг детства, резко прекратил с ней общение, уехав в августе вроде как в Сиэтл, и, не признавая опасения предательства дорогих ей людей, Несс начала вести себя очень импульсивно по отношению к парням.

— Очень приятно, я Ренесми, — она начала протягивать руку, но тут же отдёрнула, когда до неё тут же дошло, что излишние прикосновения будут слишком большим подарком для него. Это не ушло от внимательного взгляда карих очей новичка, он сдержанно усмехнулся и сделал вид, что слушает лекцию.

— Какое… какое необычное имя, — снисходительно заметил он, на что Ренесми нарочно отмолчалась.

Почему-то им обоим хотелось продолжать говорить друг с другом, но оба были скованы цепями. Одна — колодками холодной предвзятости, утешением собственной гордости и ядовитым желанием грубо язвить, второй — неприятной неловкостью и снисходительной взаимностью.

Весь урок Ренесми упрямства ради старательно что-то писала в конспект. Обычно она всё с лету запоминала, записывая что-то лишь тезисно. Сейчас же строчила и строчила, бросая на Джейкоба короткие взгляды. Она не хотела признаваться себе, что была бы рада смотреть не в разлинованные тетрадные листы, исчирканные ручкой, не в окно с серым пейзажем, а была бы рада любоваться им. Но упаси боже ей дать новичку повод думать, что он произвёл на неё неизгладимое впечатление, в чём Ренесми отказывалась признаваться сама себе.

Его несколько загадочный вид с этими вечно нахмуренными бровями и презренным взглядом на всё и всех притягивал, как магнит к железу. И… отталкивал? Пустой неизвестности Несс боялась так же, как и ненавидела Шермана, что весь урок нескрываемо пялился в сторону Ренесми. Кажется, у кого-то будет новое прозвище уже на этой перемене. Что-то в стиле Раскрепощённость-всея-школы, потому что в представлении Николаса Ренес ему уже тысячу раз изменила с новичком. И боже упаси её думать о том, что этот неандерталец представляет её в каких-то своих эротических фантазиях. Фу, мерзость.

На перемене Несс пошла к своему шкафчику, вспомнив, что забыла телефон именно там. Чертыхаясь себе под нос, она пыталась разобрать хаотично лежащие там вещи, чтобы отыскать пропажу. Ренесми держала пари, что увидь это мама, ей бы точно коротать загробную жизнь на заднем дворе. Найдя злосчастный мобильник, что лежал под многочисленными тетрадями, она облегчённо выдохнула, потому как уже представляла, как носится по городу в поисках его. Она захлопнула металлическую дверку и вздрогнула, когда увидела, что за ней, оперевшись локтем на остальные шкафчики, стоял новичок.

— Боже мой! — шепнула Несс, приложив ладонь к груди. — Совсем спятил?

— Ну, не боже, но твоим стать могу, — нагло усмехнулся Джейкоб. — Что-то потеряла, принцесса?

— Не… — подавив в себе желание послать его ко всем чертям, она замолкла. — Да, но уже нашла. Если хотел помочь, то спасибо, но твоя помощь не требуется, — Ренесми еле выдавила из себя приветливый тон и натянуто улыбнулась.

— Да я хотел позвать тебя погулять сегодня. Дай номер.

— Что, прости? — ошарашенно глядя на него, переспросила Ренесми. У новичка выражение лица было таким невозмутимым, что на секунду показалось: он уже не в первый раз так делает.

— Познакомимся поближе, — добавил он, так непринуждённо пожав плечами.

— Мне не нужны близкие знакомства, — фыркнула Несс.

Это просто наглость! Наглость самовлюбленного уровня. Он настолько уверен в себе, чтобы звать её «погулять», даже не общаясь толком на том же самом уроке биологии? Это либо низшая ступень отчаяния, либо высоченный уровень самоуверенности.

Стеклянными глазами глядя на него, она покачала головой в отрицательном жесте и шагнула вперёд, чтобы пройти мимо него дальше. И как-то незаметно для себя провела параллель между вчерашним фургоном службы перевозки и сегодняшним появлением новенького.

«Можно, не он будет моим соседом?»

Но каково было её удивление, когда Джейкоб как бы ненавязчиво преградил дорогу, сделав шаг к ней.

От неожиданности Ренесми врезалась в него. Ей в нос моментально ударил мускусный аромат его парфюма с нотками цитруса, и, Несс поклялась бы: такого притягательного аромата она ещё не ощущала нигде, кроме разве что своих представлений о том, как пахнет бесподобный Хардин Скотт, когда читала книгу «После». На секунду остановившись, чтобы несколько прильнуть к новичку и пронизать всю себя этим чудесным запахом, она задержалась около него немного-чуть-чуть-на-подольше-чем-планировала, растворившись в объятиях пространства, запаха и времени. Вернувшись к настоящему, она в ужасе отскочила от Джейкоба, на что он издал тихий, не слышный для ушей Несс смешок. Мимо, как и следовало догадаться, проходил Шерман, но полностью мимо он никогда не прошел бы.

— Оу, — писклявым голосом протянул он, сцепив руки в замок и притянув их к щеке в картинном умилении. — Недотрога-всея-школы разрешила касаться её. А мне можно тронуть тебя, малыш?

Громко, что даже Джейкоб слышал, скрипя зубами, Ренес сжала руки в кулаки до острой боли от длинных ногтей в ладонях. Как она ненавидела этого идиота, как хотела хорошенько врезать ему, чтобы выбить всю дурь из его башки, как хотела сломать ему ноги, чтобы он не имел привычки постоянно бегать за ней. Вдох-выдох. Нельзя показывать, что он не безразличен ей — в самом плохом смысле этого слова.

— Трогать будешь свою руку, которая скоро отвалится от такой-то нагрузки, — и, развернувшись на пятках, Ренесми поспешила уйти с того проклятого места, где чуть ли не каждый день они виделись с Ником.

Сначала в груди почему-то жгло неистовствующим огнём, будто изнутри всё облили керосином и бросили зажженную спичку. Всё вспыхнуло в один миг, сжигая каждое препятствие на своём пути, поэтому она так не заботилась о том, как нужно аккуратно избегать толкотни в коридоре, и поэтому постоянно то в кого-то врезалась, то наступала на ноги, то задевала плечом, но не обращала на этого внимания, и под скверные недовольные: «психованная» и «чокнутая» шла дальше. Она ушла в дальнее крыло и вошла в пустующую аудиторию, и тогда её пламя потухло, перегорело, и в животе потянуло холодом. Не окончательным, который бывает при посещении кладбища, а таким прохладным, будто ты мочишь ноги в вечно холодной речке, подставляя лицо под северный ветер, что пробирает до закромов тела и души. Обидно.

Почему он постоянно пытался задеть её? Почему именно она стала центром его колкостей, хотя вокруг полно других, более приспособленных для этого личностей?

— Чёртов Шерман! — рыкнула Ренесми, ударила ладонью по столу и зарылась пальцами в волосы, нервно расхаживая туда-сюда по аудитории, в которой эхом отозвался звонкий шлепок о парту. Она не понимала, как можно быть настолько бесчувственной сволочью, чтобы постоянно, в любую ситуацию пихать свой горбатый нос.

Ренесми старалась привести дыхание в норму, но оно только сильнее сбивалось, и она понимала, что сейчас по её щекам потекут слёзы. Чем быстрее в её голове прокручивались мысли о Николасе, тем рванее и чаще были её вздохи. Она тихо, чтобы по кабинету не пронеслось эхо и никто не услышал, всхлипнула и подошла к окну. Оперевшись на подоконник одной рукой, другой она натянула рукава бомбера и вытерла капельки, что мокрой пеленой закрыли обзор на надоевше-излюбленный пейзаж снаружи.

Она вздрогнула, когда услышала чьи-то тяжёлые, но быстрые шаги в коридоре, которые могли принадлежать кому угодно. Несс отвернулась, когда увидела, что кто-то аккуратно приоткрыл дверь.

— Ты почему не на уроке? — послышался голос, и она уже знала, кому он принадлежит.

— Хочу — хожу, хочу — не хожу. Вам всем до меня какое дело?! — неожиданно резко повернулась и выкрикнула Несс, моментально съежившись от своего же голоса.

— И часто он тебя задевает? — спросил Джейкоб без задней мысли. Да, их по головке не погладят за отсутствие на уроке, но ему было всё равно. На учёбу, на злых учителей. Он всю свою жизнь посещал школу от балды, чтобы не было скучно. И вот сейчас, когда он видел, что этой маленькой, хрупкой девочке нужна какая-то помощь и поддержка, он хотел её дать.

— Ты действительно думаешь, что я буду плакаться тебе, совершенно незнакомому человеку, как в жилетку? — нервно усмехнувшись, ответила она. — Если да, то ты напрасно теряешь время. Видишь, я его тебе сократила, можешь уходить, — не принимая помощь и любыми способами её отвергая, она вновь отвернулась от него, всем сердцем желая, чтобы он ушёл.

— Ты действительно думаешь, что я уйду от тебя, когда тебе оставаться одной не нужно? — отчасти передразнивая её, он подходил ближе, пока не оказался напротив, совсем близко.

Несс вздрогнула, когда почувствовала его за своей спиной, и молилась всем богам, чтобы он не заметил этого. Она отнюдь не его боялась. Она боялась признаться себе, что он её зацепил, что ей хотелось узнавать его, говорить с ним, без страха смотреть на него, касаться, чувствовать кончиками пальцев тепло его тела. Они подружатся, а потом он уедет, как Джон? Нет, спасибо.

— Ты меня совсем не знаешь, — невесело покачала головой Ренесми. Она чувствовала его горячее дыхание, скользящее по оголённой шее, не скрываемой копной каштаново-бронзовых волос, и почему-то ей стало внезапно холодно, отчего захотелось облокотиться на новичка.

— Не знаю, — откровенно согласился он. Она повернулась и замерла под взглядом неизвестной тёмной бездны — она и не ожидала, что он стоял настолько близко. — Но почему-то ты даже не хочешь дозволить мне узнать тебя, — заметил Джейк. И поняв, что нарушает личное пространство девушки с покрасневшими от слёз глазами, сделал шаг назад.

— Не хочу, — кивнула Ренесми.

— Но ведь на то есть причина, — Джейк сел на парту, глядя ей в глаза, которые она тут же отвела и хмыкнула.

— Не прокатит, я ничего тебе не скажу больше, чем ты сам видишь.

— Даже свой фейсбук или инстаграм? — он изогнул одну бровь, рассматривая ногти.

Ренесми иной раз приоткрыла бы рот от удивления или даже ударила бы парня, но всё, что она смогла — грустно усмехнуться, понуро взглянув в глаза Джейкоба, в которых не смогла — или не захотела — увидеть и капли сочувствия. Всем им нужно одно. Все, как стадо, как штамповки. Лишь Джон был другим, но и тот предал, да ещё и так низко — резко пропав. Как говорят, ушёл по-английски, но нет. Когда так уходят, хотя бы берут трубки, отвечают на эсэмэс, как-то связываются, чтобы хоть так сказать «прощай», а здесь — ничего.

Кошки, которых, жаль, Алан не мог прогнать, периодически скребли на душе, исполосывая нужные её части в лоскуточки, что относительно быстро срастались вновь, сшивались воедино. Но после этого, демонические коты возвращались, снова и снова разрывая такие ненавистные им полотна — полотна хороших воспоминаний со старым другом и его прощением. И вот сейчас они снова решили возвратиться, чтобы с ещё пущей ненавистью и дьявольскими криками, слышными только лишь Ренесми, порвать такой важный декор души.

Вредные кошки.

Джон был тем, кто помогал справляться с трудностями, давал советы, каких не смогут дать ни мама, ни папа. Если бы не исчез, он помог бы правильно выбирать пути. С ним было бы всё проще…

Комок, говорите, подступил к горлу? Глупости. Ей запихали булыжники в горло, которые она была бы рада проглотить или выплюнуть, но, вот незадача — Ренесми перевязали глотку в двух местах, чтобы эти камни оставались там. Жалко вот, что додумались оставить какой-то просвет, чтобы она могла дышать. Тяжело так, сложно. Каждый малейший вдох и мизерный выдох давались с такими усилиями, что Несс такими темпами запросто могла бы разгружать вагоны с брёвнами на лесопилке. Всё это вместо того, чтобы перекрыть кислород.

И почему она всегда вспоминала Джона в школе? Не когда спала с мишкой, подаренным ей им, не когда пила травяной успокаивающий чай, который Джон привёз в июне из Индии, а именно в этом огромном кирпичном здании с сотнями учеников, но таком пустом.

Дома она не чувствовала себя такой пустой внутри, как здесь. В месте, которое с радостью покинула бы. Представившись ей хоть малейшая возможность — она бы уцепилась за неё и не отпускала бы никак, даже если бы руки уже отнимались от боли.

Слёзы, из ниоткуда вырвавшиеся, ни туда, ни обратно не хотели уходить, поэтому так и застыли в зелёных глазах. При других она плакать не хотела — ни при ком не хотела, — поэтому Ренес, быстро спрятав взгляд от Джейка, поспешила вон из аудитории. Но тот своей сильной рукой в попытке остановить схватил её за маленькое, хрупкое запястье.

— Погоди, — голос показался Несс резким, слишком грубым, а вкупе с этим, слово прозвучало и вовсе по-менторски.

— Пусти, — крикнула она и выдернула руку из его хватки, ускорив шаг чуть ли не до бега.

Ренесми, будучи в преддверии истерического плача, почувствовала это и направилась в излюбленное место — туалет. Чтобы прореветься и успокоиться там, где всем будет на тебя плевать и никто не будет вмешиваться в лживой попытке «помочь», преследуя свои, корыстные цели.

Ренесми после школы всё ещё пребывала в полностью подавленном состоянии. Весь второй урок она просидела в туалете, пытаясь успокоиться. Всё утреннее приподнятое настроение развеялось, как ветром прах умершего. Одинаковых уроков с Шерманом больше не было, поэтому не приходилось слушать его тупые шутки, которыми он всегда пытался задеть. И иногда, как сегодня, у него получалось. Джейкоб больше не лез к — хоть что-то понимал.

Только ступив за порог своего уютного тёплого дома, она почувствовала, что у неё словно открылось второе дыхание. Алан, старательно виляя хвостом, сидел уже в дверях и поджидал хозяйку. Вымученно улыбнувшись кокеру, она пробежалась ладонью по его оттриммингованной головке и нежно почесала за ушком. После чего, довольный Алан побежал прямо по коридору, к лестнице, оглядываясь на Ренесми — так он звал её за собой.

Несс разулась, аккуратно составив обувь на полочку, и повесила свою кремового цвета кожанку на вешалку, затем прошла вперёд и посмотрела налево, в гостиную, где посреди комнаты стоял большой диван, где обычно они и сидели — Беллы там не было. Заглянув в левый угол комнаты, Ренес бросила взгляд на кресло, в котором Белла любила спокойно читать, но её и там не было. В кухне тоже было тихо.

«Может, спит», — подумала Ренесми, тихо поднимаясь наверх, прямо за Аланом. Её комната находилась на другом конце коридора, а ближе к лестничной площадке — комната родителей. Несс решила проверить свою догадку, но, открыв дверь, обнаружила, что и там нет мамы.

Обычно в таких ситуациях Белла оставляла записки на холодильнике или писала эсэмэс, что уйдёт куда-то. Ренесми быстро вернулась на кухню. Чисто из интереса посмотрела на холодильник, где висели зелёные, жёлтые, оранжевые и красные бумажки. Схема была такова, что зелёные — это пожелания на день и какие-то шутки; жёлтые — списки, что купить; оранжевые — важные даты; красные — важные напоминания или предупреждения. И вот на холодильнике среди кучи зелёных квадратиков — с незамысловатыми шуточками по типу: «главное — хорошо поспать, и на уроках тоже: Р» и глупыми, но милыми смайликами; жёлтеньких — с многочисленными: молоко, индейка, батарейки, лампочки и прочее; и намного меньшего количества оранжевых — с напоминалочками, — в углу одиноко висел красный квадратик, на котором красовались аккуратно выведенные карандашом витиеватые буквы: «Я к Катине, приеду после 9. Занимайся своими делами =>».

Ренесми грустно хмыкнула, направившись в комнату. Ей снова напомнили про Дэниелса. В груди больше не разрасталось пламя, не обжигало болью изнутри всё тело — всё покрылось холодом. Равнодушным, с нотками сожаления и лёгкой брезгливости — почти мертвецким. Таким, которым в обыденности веет с кладбища — места, где нет простора чувствам.

Зайдя в комнату и пропустив внутрь Алана, Ренес защелкнула дверь и сняла с себя верхнюю одежду — свобода. Бросив взгляд на свою огромную кровать, она твёрдо поняла, что спать здесь ей сейчас не хочется. Ренесми не хотела чувствовать себя ещё более одинокой: даже при условии наличия чёрно-белого кокера под боком кровать казалась местом, которое добьет её. Поэтому она прошла на лоджию, что была похожа на вторую спальню. Дверь в неё находилась в левом противоположном углу комнаты Несс и частично была закрыта огромными кофейного цвета шторами, обрамляющими своими длинными фалдами огромное окно во всю стену с небольшим отступом для подоконника в полметра от пола. Здесь Ренесми любила сидеть, когда настроение было больше серым, чем белым.

Справа, так уныло и одиноко, стоял одноногий тощий торшер с тёмной, почти чёрной шапкой-абажуром, а напротив него, слева, с потолка на цепи свисало плетеное кресло-яйцо с багровыми подушками внутри, где лежала недавно начатая книга Тилли Коул. Чуть поодаль, так же справа, стоял диван — на нём также лежала пара книг. Отодвинув их, она легла, положила себе подушку под голову и натянула кремовый плед, укутавшись в него. Алан лёг подле диванчика, прямо на ворсистый коврик, сливаясь с ним. Со стороны и не видно, что на черно-белом коврике улегся такого же окраса пёс.

Ренесми прикрыла веки, и тень длинных завитых ресниц упала на румяные щёки; она спустила с дивана руку, нежно поглаживая маленькой ладонью тёплую мягкую головку Алана, и аккуратно мяла его длинные ушки с шёлковой волнистой шерстью. Он так тяжело вздохнул, будто познав все тяготы бытия. Несс уснула ровно в тот момент, как только услышала сладкое сопение Алана.

Спустя пару часов её разбудил еле громкий скулёж её собаки. Ренесми приоткрыла глаза, но лёгкая замыленность перед ними не позволила сразу разглядеть кокера, который, слабо виляя хвостом из стороны в сторону, с интересом приковал взгляд к улице сквозь панорамные окна в пол.

— Алан, — хрипло позвала она. Пёс повёл ухом и мимолетным взглядом окинул хозяйку, вновь вернувшись к разглядыванию дворового пейзажа.

Ренесми потянулась и нехотя встала с постели. Активировала браслет-часы в надежде, что стрелки перевалили за девять вечера и родители уже дома, но часы показывали лишь семь. Несс вяло зевнула и поняла, что во рту стоит омерзительно-горький запах. Она тут же закрыла рот и накрыла ладонью губы, чтобы не отравлять воздух вокруг, и помчалась в ванную чистить зубы, даже не заправив диван. Кокер поспешно направился за хозяйкой — в его голове пробежала мысль, что они идут гулять — чего он уже не мог дожидаться.

* * *

Выйдя за калитку, Несс завернула направо и пошла в тот самый лесок, включив песню одной из её самых любимых музыкальных рок-групп «IMAGINE DRAGONS». Она накинула капюшон своего худи, убрала под ткань расплетённые волнистые после косы волосы, максимально закрыла капюшоном лицо, что оттенило его, и приказала кокеру идти рядом. Шла относительно медленным прогулочным шагом и изредка поглядывала вперёд, так как в основном взгляд был направлен под ноги, а голова понуро опущена. Её мысли витали далеко отсюда, но какой-то камушек, что она нечаянно пнула на асфальте, вернул её в серую реальность.

И она задумалась над сегодняшним днём. Над моментом, когда Джейкоб пытался что-то узнать, его сочувствующий взгляд, как он пробовал как-то достучаться и поддержать. А потом… потом просто разбил напрочь всё представление Ренесми о плаче в его жилетку — утрированно — простым: «Дашь номер?» Одновременно с отлетевшим камнем в плечо прилетел толчок. Её просто задели, не нарочно, но именно это еле названное ударом действо стало кульминационной точкой, когда наушник вылетел из уха.

— Изв…

— Смотри, куда прёшь! — рыкнула она, когда резким порывом игривый ветер скинул с обоих людей закрывающие их лица капюшоны.

— Самой смотреть вперёд надо, — парень повернулся, и за эту секунду Ренесми миллион раз успела пожалеть, что не прошла мимо. И всё же что-то внутри так слабенько засветилось, как только что зажжённая лампада. И Ренес упрямства ради пыталась затушить этот огонёк, что разливался приятным теплом по телу. Она противилась чувству, что подбиралось к горлу из самых дальних закромов души, и мантрой повторяла: «Он — не Джон. Он как Ник». И всё же что-то заставляло извиниться.

— Прости, я… Мне пора. Тороплюсь, — жестом двух пальцев показав Алану на дорогу, что означало «вперёд», она пошла вперёд.

— Несс? Ренесми, стой! — только она сделала шаг, парень успел схватить её за рукав куртки и притянуть к себе, на что Алан отреагировал агрессией в сторону незнакомого ему парня. Пёс в один прыжок оказался перед Джейкобом, шерсть на загривке встала дыбом, хвост медленно вилял из стороны в сторону, и Алан осклабился, обнажив острые клыки, доставшиеся собакам от волков. Этого было достаточно, чтобы Джейк сразу же отпустил ее.

— Успокойся, псина, я не трогаю ее, видишь? — он в проигрыше поднял руки вверх. Что-что, но с битва человека и собаки заранее была обречена на провал. Победит клыкастый.

— Фу, — поспешно скомандовала Ренесми, — нельзя, свои.

Кокер ослабил оскал, сел и остался между Ренесми и Джейкобом, пристально следя за каждым его движением.

— Прости за толчок. Я не видел, куда шёл. И извини за куртку, — взглядом он указал на рукав кожанки, за которую дёрнул Несс в попытке притормозить её.

— Все нормально, — заверила Ренесми и дёрнула поводок, чтобы притянуть Алана к своей ноге. — Извини, но мне пора.

— Можно вопрос? — она, к большому счастью Джейкоба, поспешно кивнула. — Что ты тут делаешь? — он слабо намекнул на район, а точнее, улицу, на которой оба жили.

— Гуляю, разговариваю с тобой и очень сильно опаздываю, — не сказав правды, которую, по мнению ее, ему не нужно было знать вовсе, ответила Несс.

— Одна? — он тут же посмотрел на пса. — Ну, не считая его.

— Ненадолго.

— И с кем же ты пошла гулять? — продолжал Джейкоб, засунув руки в передние карманы джинсов.

— Что за допрос? — количество попрошенных возможностей спросить перевалило за разрешённый один.

— Я просто хочу познакомиться поближе, — оправдывался он, как казалось Ренесми.

— Я уже говорила, что мне не нужн… — она замолчала.

Чертёнок изнутри ей шептал, что шёл бы он куда подальше. Сердце говорило «попробуй начать всё сначала, познакомься» и разум вторил ему. Нужно пробовать доверять, общаться с парнями, а не огрызаться как озлобленная собака. Надо жить дальше, но без Джона. И не показывать, что его предательство каким-то образом откликается в жизни. Несс простит его. Обязательно. Но пока что ей всё ещё было больно.

Пересилить себя и успокоиться.

В жизни будет ни одно такое предательство. Боль изнутри будет ломать рёбра, кости — выворачиваться наружу, а сердце из последних сил еле подаст признаки существования. Но ты проревешься, покричишь или молча попереживаешь, скажешь родителям, что пошла спать, а на самом деле до утра проплачешь в подушку, изнемогая от боли, обиды и чувства несправедливости. Потом встанешь, приведёшь себя в порядок, наденешь улыбку и пойдёшь дальше. Поначалу будет непривычно, маска будет спадать периодически, но всё приходит со временем — придут и успокоение, и равнодушие, и умение скрывать боль, а потом и притуплять её. Внушать, что ничего как нет, так и не было.

Внутри всё покроется толстым слоем льда. Тебе будет холодно, как будто тебя выбросили в горах Швейцарии в ночную метель. Ноги окоченеют, руки онемеют, и ты из последних сил, даже в полном отчаянии будешь искать спасение. И ты найдёшь. Маленький лесничий домик — из кирпичной трубы будет идти серенький дым, растворяясь в снежной пурге так же, как и твоё отчаяние. В окнах загорится слабый свет от огня из камина. Изнемогая, ты подойдешь к двери, постучишь, и она откроется. Ты неторопливо, аккуратно зайдешь, подойдешь к камину и сядешь перед ним, подставляя уже посиневшие руки и ноги. Сначала кожу начнёт неистово колоть, станет невыносимо больно и слёзы побегут по щекам, обжигая кожу. Ты захочешь уйти подальше от огня, чтобы не чувствовать этого, но упрямо останешься сидеть, понимая, что потом будет лучше. И ты постепенно согреешься — неважно, сколько на это потребуется времени.

Лёд в душе тоже растает, вода высохнет, и вспыхнет всё то, что ты так долго строила. Город доверия к людям. Самое главное здание — дом самого близкого — будет полыхать так ярко, что из-за красно-жёлтых языков пламени не будет видно крепких бетонных стен, которые так долго вы вместе выстраивали, и ранее надёжной крыши. Ты будешь бездумно стоять в оцепенении и смотреть на это зрелище до конца, пока всё не превратится в пепел, потому что прогорклый запах или что-то ещё превратит тебя в безмозглое, бездействующее существо. Но даже потом ты не уйдёшь из-за расстройства — начнёшь оплакивать потерянное и потерянных, пока слёзы не вымоют прах с этого места. Затем встанешь, отряхнешься и покинешь этот город, чтобы приняться строить новый.

То, что нас не убивает, делает сильнее — в этом и кроется смысл.

— С Аланом, — односложно ответила Ренес, не упоминая, кем является носителем этого имени. Пёс тявкнул, услышав свою кличку. Она бросила на него короткий смиренный взгляд. — Новичок, ты забираешь моё драгоценное время.

— Будь проще. Так и скажи, что с собакой, — Джейк ухмыльнулся.

Ренесми закатила глаза.

— Исходя из ранее сказанного, неужели нельзя понять, что Алан — это мой друг, на прогулку с которым я сильно опаздываю, — он явно испытывал ее терпение на стойкость, каким качеством оно, увы, не обладало.

— А кто сказал, что собака не может быть другом? — Джейкоб наглел все сильнее и сильнее, хотя он просто старался узнать ее ближе таким способом, что выходило довольно неудачно. Ответы были краткими, даже очень. Неясными. Многого нельзя было прояснить из-за односложных ответов.

— Я этого и не говорила, — констатировала Ренесми.

— Но все же есть одна загвоздка… — Джейкоб обнажил свои белоснежные зубы в кривой ухмылке, яростно выставляя правый клык напоказ. Ренесми сложила руки на груди, отставила правую ногу и опустила голову вниз, смотря на Джейка исподлобья. Она ждала его аргумента, который оказался беспроигрышным. — Алан.

Пёс моментально оживился, навострив уши.

— Давай ты мне не будешь врать, принцесса? — он медленно подошёл вплотную, глядя ей прямо в глаза.

Ренесми от удивления на секунду открыла рот, но потом прищурила глаза и задрала нос вверх, отказываясь воспринимать тот факт, что над ней одержали победу, и не отступала, а стояла, стойко выдерживая поражение. Она ожидала дальнейших слов столь бесящего её объекта. Но разговора не последовало. То, что произошло дальше, она не видела ни в каких своих головных сценариях.

Он укусил её за нос. Нет, это был не то чтобы укус, вовсе нет. Это было больше похоже на поцелуй. Мягонький такой, нежный.

«Какого чёрта?»

Несс, растерявшись от такого хода, стояла как вкопанная, не отводя взгляд от Джейкоба. Тот снова прикоснулся к ней. Он провел тыльной стороной ладони по щеке Ренесми, покрывшейся румянцем, и произнес:

— Мы все носим маски.

Его действия и его слова никаким образом нельзя было сопоставить. Делал он одно, а говорил совсем другое. Внутри бушевали тысячи, нет, миллионы противоречий, из-за которых Ренесми просто стояла на месте, не понимая, прыгать ли от радости или же плакать от грусти…

И она сделала единственное, на что хватило сил, медленно провела пальцами по своему носу. И каждое прикосновение давало воспоминание, заставляющее пребывать и пребывать в состоянии ступора.

Он опустил взгляд к её правой руке, в которой не было поводка, взял её, и пальцы скользнули сквозь пальцы Ренесми, образуя замок.

Его руки были такими тёплыми, мягкими. Несс вернула взгляд к его тёмно-карим, почти чёрным глазам. Джейк был намного выше её, оттого она и смотрела на него снизу вверх, будто в ночное беззвёздное небо. Которое иногда и играло роль бездны.

В голову ударил стук. Красивые моменты, о которых Ренесми читала только в книгах и видела в романтических фильмах, должны только там и оставаться. Им не место в реальной жизни. Хотя бы потому, что мир — не так красив. Здесь нельзя отснять ещё один дубль, нельзя переписать сценарий, страницу. И зачастую именно из-за этого всё становилось серым и печальным. И люди настолько привыкли к этому, что начинали бояться чего-то светлого, как пресловутые вампиры ослепляющих и горячих лучей солнца.

Ренесми отпрянула от него.

— Джейкоб, мне действительно пора, прости, — она запахнула куртку и поспешила дальше, куда и шла изначально.

Небо мгновенно затянулось тучами, которые сгущались все сильнее с каждой секундой. Раздался мощный раскат грома, и оба уже ждали проливного холодного осеннего дождя, но такового не последовало. Сухой воздух пронизал лёгкие, и дышать становилось всё трудней.

* * *

Ночью, когда все уже спали, Несс не могла сомкнуть и глаза — она думала о новичке и о том, стоит ли что-то начинать? Нельзя было не отметить, что он действительно зацепил её. Пытаться обмануть саму себя всё равно нет смысла — ты знаешь истину, хоть и всячески будешь её отрицать и отвергать. Но она боялась. Панически боялась признаться себе, что ей хотелось познакомиться с ним; узнать его; общаться с ним, без страха за то, что будет через какое-то время; смотреть на него; касаться, чувствуя кончиками пальцев тепло его тела.

В чём же заключался страх? Наступить на те же грабли и вновь разбиться об айсберг, именуемый дружбой между девушкой и парнем. Они подружатся, а потом он уедет, как Джон? Нет, спасибо, одной шишки от граблей хватило, честно.

И в то же время — жизнь ведь состояла из риска, да и Несс не хватало дружбы с парнем, в принципе с ее детства долгое общение выходило только с ними. Не хватало всех этих подколов, шуток, которые девушки даже и придумать не могли. Да и что тут говорить, когда её подруги обсуждали своих идиотов, а с тем же самым Джоном Ренесми могла говорить на любые темы, которые интересны не только ему, а им обоим.

Возможно, да, ей хотелось чтобы их знакомство состоялось иначе, при других обстоятельствах. Но эта предвзятость к красавчикам из-за Шермана заставляла всегда огрызаться, вести себя высокомерно, потому что иначе её бы ждала участь тех девочек, которые не могут за себя заступиться. И им, действительно, приходилось хреновей, чем Ренес, которая могла что-то сказать и сделать в отместку — благодаря Джону.

Но тот момент в аудитории… сначала Ренес показалось, что новичок правда хочет проявить свои глубокосидящие альтруистические наклонности и как-то поддержать. Ей отчаянно хотелось в это верить, думать, что он не такой эгоист и кретин, как Николас, и что-то пыталось заставить так думать, но аргументы, не подвязанные опытом, принимались Ренесми не так уж и воодушевлённо. Напротив, с неверием и боязнью.

Пока что она могла только лишь догадываться о его намерениях, характере, истинных мотивах что-то делать. Он был наглый и самоуверенный, да, это глупо отрицать. Иначе он бы не решился бы прикусить её за нос. Смешно думать, что Ренесми ему безразлична. Он тогда не проявлял бы к ней интерес, не лез бы во все её дела, но нет. Может быть, для него это всё было игрой. Ренесми — такая вся из себя стервочка и недотрога, а он — любитель укрощать строптивых. И ко всему вдобавок у неё ещё и милая мордашка, а какому плохому парню — именно таким он и показался ей — не понравится такой микс?

Ренесми села на кровати, оглядела пустующую половину, и её голову посетила такая ненавязчивая мысль, что ей хотелось бы уснуть в его объятиях, ощущая тепло его тела всей спиной, просыпаться от его горячего сонного дыхания ей в затылок и лежать, обнимая его руку, прислонив её к щеке… Помотав головой, она поспешила отогнать от себя эти ужасно-прекрасные мысли. Глупо. Всё слишком глупо.

Здравый смысл переплетался с объятиями чувств, упорно отвергая все порывы пойти на компромисс. И если бы Ренесми — она бы точно так не поступила — предпочла своим твёрдым убеждениям слепые девчачьи мечтания, то её ещё в тот момент не угнали бы прочь страх и неизвестность.

Он был так близко, что можно было запросто обжечься, как о горячую воду из душа, которая иногда лилась из крана, вентиль которого был включён на режим холодной — сама по себе. А обжигаться она не хотела, хоть и некая частица Несс отважно вопила: «Попробуй». Когда же, чуть позже всех размышлений, желание восторжествовало, разум подытожил: «Давай без глупостей романтических подростковых трагикомедий». И всё вроде бы стало на свои места: сердце больше не отбивало безумный ретивый ритм, стуча не только в груди, но и отдаваясь в ушах, а дыхание не утопало в безумном водовороте жестоких мыслей.

В огромные окна благоустроенной лоджии падал голубоватый свет полной луны. Поскольку шторы в комнате были наглухо, чтобы и капелька утренних лучей солнца не поступали, завешаны, единственной возможностью лицезреть этот фееричный свет было возможно лишь из-за приоткрытой двери второй комнаты.

По натуре своей люди — хищники, как считала Несс, а следовательно, подавляющая часть из них — дети ночи. Пропустить мимо ушей тот факт, что мнение её было в своем роде ошибочным, было нельзя. Но оно, как и подавляющее большинство иных, имело место быть. Даже сама она порой изменяла своей точке зрения, но лишь порой. Иначе чем обуславливалась столь прельщающая любовь к ночному времени суток? Возможно, стоило полагать, что именно благодаря измотанности людей от таких быстрых ритмов современной жизни даже в маленьких городках — прямо как Форкс — они и предпочитали любоваться степенностью и спокойствием ночного пейзажа. Релаксация сейчас никому не помешала бы. Но ведь поистине уставшие граждане сейчас мирно посапывали в мягких и тёплых кроватках, нежели сидели в кресле или гамаке на крылечке своего дома и, покуривая эти вредные сигареты, наслаждались повсеместной тишиной.

Странно, всё слишком странно. Потому как ночью ещё и расплетались завязаные в узел человеческие языки.

Ночью нам не страшно признаваться в чем-то самом сокровенном не только себе, но и третьему лицу, что просто оказался рядом в нужный момент. И наблюдалось, как у самого яркого эксперимента, стойкий контраст между людьми: одни становятся беспричинно жестокими, убивая не только чью-то душу, но и тело; вторые — мнимо понимающими, будто бок о бок пережили с тобой всё плохое и хорошее, делили одно тело на двоих, как чёртов сиамский близнец. А вот какой из таких тебе попадётся — стоит лишь гадать.

Ночь — классное время суток.

Лишь глазом зацепив эту отдающую цветом голубой пыльцы фей линию, Ренесми встала с огромной кровати, чтобы пойти на пусть и маленький даже для её роста диванчик, где и уснуть с играющим на лице сиянием луны. И всё равно, если утром слепящие лучи солнца будут прожигать глаза сквозь прикрытые веки. Ради одной ночи сна под светом луны Ренесми не боялась пойти на жертвы, которые ей придётся пережить утром, если снова солнце не затянут тучи, дав поспать чуть больше, чем возможно.

А если Ренесми не боялась «сжечь» глаза утренними лучами, то почему боялась сгореть от языков пламени новичка, что её зацепил? Ведь риск проснуться завтра с больными глазами виделся намного отчетливее, чем обжечь ангельские крылья, как мотылёк, об огонь Джейка?

Проснувшись более ранним утром, чем обычно, Ренесми долго отказывалась вставать с дивана, чтобы пойти в школу. Открытое окно, что она оставила на ночь, сквозило. Прохладный ветер гулял по комнатам, как самый наглый гость, возомнивший себя хозяином. Ренесми, чтобы прекратить волевые гуляния «гостя», поднялась с дивана, и, к её радости, под ногами лежал мягкий и всё же тёплый коврик. Но вот в проходе в комнату такой «роскоши» не имелось, как ни крути. Едва она ступней коснулась паркета, её словно молнией пронзил холод, невольно заставив вздрогнуть, а затем поёжиться.

Вопреки ожиданиям, кстати говоря, небо было заволочено тёмно-серыми кочевыми облаками, был дождь — неудивительно, почему так холодно и ветер.

Подойдя к окну и закрыв его, Ренесми чихнула. Резко так, неожиданно для самой себя. Потом ещё раз, и ещё. Бог любит Троицу или как там говорили верующие. По спине пробежал колющий морозец, и Несс юрко прошмыгнула обратно — в тёплую постель.

Холод с головы до ног окутал её даже под одеялом. И Ренесми поняла — привет, ОРВИ. Болела голова, горели щёки, а вот тело, блин, как будто лежало в морге — холодно и зябко. И хотя она ненавидела даже мысль о болезни, сейчас радовалась, как ребёнок долгожданному подарку на Рождество. Не придётся видеть новичка снова, не придётся встречаться с ним взглядами и вспыхивать от воспоминаний у калитки. А что он подумал об этом? Думал ли вообще? Как принял побег Ренесми с такой сцены? Блин, да всё на поверхности — как она не отшила бы его? Они едва знакомы. Им нужно было поговорить, но Несс, увы, пока не была готова. Не хотела решать проблемы и становиться взрослой. Не сейчас.

Ненавязчивый стук в дверь как рукой снял сон, а следом послышался тихий скрип петлей.

— Проснулась?

— Да, пап, скоро спущусь, — голос хрипел, но это не из-за недавнего пробуждения. В горле царапало и горело, было больно сглатывать. Машинально Несс схватилась рукой за шею, немного сдавив её в попытках хоть немного унять боль. Она попыталась прочистить горло, но его обожгло огнём. Пропади всё пропадом! Она бы лучше выдерживала пытки цепкого взгляда новичка, чем это.

Эдвард вышел ещё тише, чем зашёл. Повернув ручку, он встал в замешательстве, как-то грустно рассматривая деревянную белую дверь с детским рисунком пейзажа и трёх человечков, когда-то нарисованных их семьёй. Тринадцать лет назад, когда Несс было еще только три годика.

Он провел ладонью по рисунку, словно сканируя эту связующую нить с прошлым, и задержал взгляд на маленьком человечке с хвостиками — Ренесми.

«Только Алана не хватает для полноты картины», — подумал он. Амбивалентные чувства нахлынули совсем внезапно — ровно так же, как и его взгляд пригвоздило к рисунку, который до этого вообще был словно незаметен.

С одной стороны, Эдвард был рад, что у него такая семья. Все дружны, все взаимно друг друга уважают. Он рад, что у него заботливая и понимающая красавица-жена и полностью идентичная дочь, хоть и со своим характером, с немного другими представлениями, но это ли важно? С другой стороны, Эдвард был доволен, что они вырастили более чем хорошего человека. Но он скучал по старым временам, когда только забрал Беллу из роддома, когда их дочь произнесла первое «папа», когда научилась ходить, бегать, кушать, читать. Каждое достижение их дочери принималось им, как высшая награда.

В стенах этого дома больше не слышен детский смех и визг, нет топота маленьких ножек и выкриков непонятных слов, значения которых и известно лишь ребенку. Их дочь выросла и скоро покинет этот дом.

Ностальгическое настроение вызвало счастливые воспоминания. Эдвард в очередной раз убедился, как же все-таки быстро летит время. Еще во времена, когда их дочь была мала, он даже и не думал, что она когда-нибудь вырастет, а сейчас — ей скоро поступать в колледж…

— Я не пойду в школу, — сказала закутанная в плед Ренесми Эдварду, доедающему завтрак, когда стояла у холодильника и думала, что выпить от температуры и мигрени одновременно. Терпеть не могла глотать горькие таблетки, но когда нужно, скрипя зубами, это делаешь. Хочу и надо — понятия совершенно разные, хоть и идут бок о бок друг с другом.

— Почему? — убрав посуду в посудомойку, Эдвард облокотился бедром о столешницу.

— Болею, — повернулась Ренесми, когда нашла нужные лекарства. — Я на ночь оставила открытой форточку, а погода… — поджав губы, она глянула в окно, по которому медленно стекали крупные капли дождя. — Сам видишь. Оденься теплее, пап.

— В этом нет необходимости.

— Когда куришь, ты открываешь окно. Сляжешь тоже, — недовольно оглядев отца, что стоял в своём вельветовом брючном костюме, сказала она.

— Ты очень напоминаешь мне свою маму, — Эдвард усмехнулся, подойдя к дочери, обнял её и поцеловал в лоб. Несс любила эти родительские жесты, поэтому прикрыла веки от удовольствия.

— Я ведь её дочь.

— Люблю тебя, зайчонок.

— Но вы всё равно похороните меня на заднем дворе.

— Только от большой любви, — успокаивающе ответил Эдвард, взяв телефон и ключи со стола.

— Охотно верю.

* * *

— …Да, Ренесми плохо себя чувствует. Да, ее сегодня не будет. Всего хорошего, — Белла стояла, оперевшись на раковину и скрестив руки на груди.

Положив трубку, она прикусила уголок телефона зубами, задумавшись о том, как дочь так резко могла заболеть. Почему с ней сегодня все так плохо?

Белла поднялась наверх и тихонечко приоткрыла дверь спальни: Несс, по всей видимости, спала. Только вот шторы были открыты. Тихонько пройдя в комнату, Белла задвинула тёмную ткань, свисавшую с карниза до самого пола. На тумбочке лежал телефон её дочери, разрывающийся от уведомлений. Миссис Каллен хоть и было интересно, что Ренесми может скрывать от родителей, но она никогда не посмела бы влезть в её жизнь. Если были секреты — значит, так нужно было. Чарли и Рене никогда не рылись в личных вещах Беллы, и за это она им благодарна. Они научили её уважать личное пространство любого — будь то незнакомый или родной человек.

Интерес рвал и метал изнутри, но разум служил клеткой, сдерживающей первобытного зверя внутри. Потерять доверие дочери она не хотела. Регулярно натыкаясь на ЯЖЕМАМские переписки в комментариях групп по типу: «Подростковая психология и ваши отношения с ребенком» на фейсбуке, она буквально передёргивалась от сообщений этих хреноматерей: «Нашла вчера у дочки в комоде личный дневник, прочитала и оказалось, что ей не хватает моей доброты! Показала ей, что такое доброта, и забрала дневник, пусть лучше уроки делает». Искренне сочувствуя этим детям и всем сердцем ненавидя их мамаш, Белла задумывалась, а как её воспринимает Ренесми?

Подоткнув одеяло Несс, Белла поцеловала её в лоб и ощутила, насколько у неё была высокая температура. Веки задёргались, и Белла подумала, что разбудила дочь, но та лишь перевернулась, натянув во сне одеяло до подбородка. Снова раздался навязчивый звук колокольчика. Белла закатила глаза и с лёгкой такой ненавистью переключила кнопку на беззвучный режим.

Когда она выходила, то глянула на корзину для белья, стоявшую около двери. Она была полной, и здесь сработал переключатель на уборку. Белла была из тех, кто ежедневно поддерживает чистоту в доме, а не убирается два раза в неделю, разгребая хлам, накопившийся за несколько дней.

* * *

Наверное, все знают такое чувство, когда спишь днём, просыпаешься и теряешься в пространстве и времени. У Ренесми такое часто бывало, в особенности, когда она болела. Спала днями напролёт, но когда просыпалась — неважно, днём или вечером, — ужасно раскалывалась голова. Как в старых комедиях — сначала бьют по голове кувалдой, потом надевают железное ведро и снова врезают. Хрипящее дыхание свистом отдавалось в лёгких, а резкая боль в горле была похожа на моменты, когда тебя с ненавистью царапает чья-то кошка.

Еле как сев на кровати, Ренесми попыталась встать, но тело отказывалось слушаться. Окинув взглядом комнату, поняла, что нужно будет убираться, пока мама не начала свою тираду. Хотя пока Несс болела, ей полагались простудные бонусы в виде освобождения от домашних дел и, вместе с этим, прогулок. У всего в жизни есть плюсы и минусы, разве что не у твоего краша, который в твоих глазах идеален во всём. Даже болеет, по-твоему, красиво — и пусть даже с похмелья, — а не просыпается весь опухший, как после офигенной вечеринки.

Взгляд Ренесми упал на лежащий экраном вниз на тумбочке телефон, хотя она чётко помнила, что оставила его экраном вверх. И только сейчас до неё дошло, что шторы плотно закрыты, а корзина для белья — пуста.

— Опять мама порядки наводила, — еле слышно сказала Несс, потянувшись за мобильником. Он стоял на беззвучном; и тупому было понятно, что звук выключила Белла. На крошечную долю секунды Ренесми подумала, что мама копалась в её телефоне, но нет, та бы этого не сделала. Во-первых, зная Беллу, она слишком дорожила доверием тех, кого любила, во-вторых, на телефоне пароль — который, впрочем, можно подглядеть.

Уведомления, конечно, были. Куча. Но лишь два сообщения от людей, а не групп фейсбука, каналов в телеграмме или новых комментариев в обсуждении видео на ютьюбе. Поморщив нос от количества ненужной «грязи» в телефоне и мысленно пообещав себе запретить такого рода уведомления и отписаться от половины, Ренесми зашла в чат с Адрианой.

Адри (^.^): Карли, тут новичок тебя спрашивает. И твой номер.

Адри (^.^): А правда, ты где? P. S. Номер я ему сказала :)

— Вот чертовка, — тихо ругнулась Несс, отчего тут же больное горло вспыхнуло, и она схватилась за него одной рукой, на пару секунд прикрыв веки, а второй напечатала простое и лаконичное «Болею». Смысла не было ругаться или обвинять подругу, всё равно уже ничего не изменишь. Но сказать ей о том, что нефиг бросаться чужими номерами направо и налево, всё же стоило. В голове что-то щёлкнуло, и Ренесми отправила другое сообщение.

Ренесми: Погоди, а как он вышел на тебя? Он же не знает, с кем я общаюсь.

Но Адриана не ответила, поэтому Ренесми оставила телефон на кровати и решила спуститься вниз. В этот раз получилось многим лучше, хотя ноги были тяжелыми, будто бы на них обули чугунные сапоги, и в голове всё так же звенело. Спуск по лестнице дался не проще, чем подъём на Эверест без снаряжения. Соприкосновение ступни с полом было резким, колебания поднимались по телу и отдавались в голову. Ощущение было такое, что ты стоишь прямо в колокольне Собора Парижской Богоматери, а глухой звонарь будто не видит тебя и всё равно тянет за верёвки, осуществляя свою работу.

Когда на лестнице послышались тяжёлые шаги, Белла, занятая уборкой в ванной, выглянула и увидела дочь.

— Ренесми?..

— Мам, давай позже, хорошо? — прохрипела та.

— Ладно, но как ты себя чувствуешь?

— Если скажу плохо — совру, скажу «ужасно» — тоже. Самочувствие — ужасно, увеличенное во сто крат.

— Разореть поесть?

— Мам, — поморщилась Ренесми, — нет. Я… — задумавшись, а зачем, собственно, спустилась, она оглядела первый этаж с лестницы, и её взгляд остановился на кухонном столе, где стояли стакан и кувшин с водой. — Я попить.

Помимо просто воды нужно было и съесть пару таблеток. Как не хотелось лечиться, как ненавидела Несс лекарства, но так же и не могла терпеть болеть. Тут уж каждый расставляет приоритеты. Можно было бы забить на всё, само бы прошло, заодно дольше не ходила бы в школу, где её ждали Ник и… и Джейк. Как ни странно, всё же что-то внутри хотело увидеть его, вновь почувствовать аромат его духов и поговорить. Но вместе с тем она не хотела, вообще никак говорить на тему вчерашнего вечера.

И всё же как хорошо, что Дениелс больше не крутился в мыслях и Ренесми переключилась на новичка. Пусть она этого и не признавала — не хотела делать опрометчивые выводы, но как и всегда, делать было уже нечего, ибо всё уже было решено — и пусть не одобрено.

Вечером стало легче, впрочем, как и всегда. Боль в горле уже стала не так сильна, голова не болела, и Ренесми даже приободрилась.

Сидя в кресле, читая книгу, она была одета теплее, чем вчера — шерстяные тапочки и махровая розовая пижама, в этой одежде было так мягко и нежно, как на облаке мечтаний. В наушниках играла расслабляющая мелодия фортепиано и скрипки — классическое, но такое новое. В воздухе витали ароматы крепкого чёрного чая с лимоном и сэндвичей с арахисовой пастой. Не нарушаемая ничем и слившаяся в одну композиционную картинку атмосфера виртуозно, как Линдси Стирлинг, песни которой Несс тоже обожала, играла на струнах настроения и души невидимым смычком, создавая новую мелодию — песню вечерней безмятежности и успокоения.

В таком состоянии любой бы хотел прожить всю оставшуюся жизнь, и Ренесми — отнюдь не исключение, но телефон посчитал иначе. Она уже дочитывала одну из последних глав, готовясь перевернуть страницу, потому облизнула палец и подхватила краешек листа. Тут же абстрактный пузырь спокойствия копьём рассёк резкий звук уведомления, Несс даже слегка дёрнулась от неожиданности, что было понятно по чуть помятому уголку страницы.

Закатив глаза от испорченного настроя дочитывать книгу, она нехотя взяла телефон в руки, активировала экран и увидела сообщение от неизвестного номера.

Неизвестный номер: Прости, я должен был написать раньше, но думал, что не хочешь со мной разговаривать или что-то вроде того. Как ты?

Не нужно было особой смекалки, чтобы понять, от кого оно. Руки предательски затряслись, дыхание остановилось, и она тупо уставилась в экран, прошептав:

— Джон…

Она поджала губы, что затряслись от такого сильного — должно быть, оно было действительно первостепенным — желания расплакаться. Действительно, стоило только Ренесми забыть о нём на день, не думая о нём ни секунды, так он, конечно же, решил о себе напомнить. Почему именно когда мы перестаём винить себя в прекращении общения и думать о том, втором человеке, составляющем этот круг, он так бесфамильярно врывается в нашу жизнь снова? Снова заставляя переживать эту боль, эти чувства. Если ушёл — будь добр, вали дальше, не возвращайся.

Совесть, к сожалению, не отсутствовала, чтобы так нагло соврать о безразличии к этому сообщению, о безразличии ко всему, что касалось Джона. Да, он сделал больно, за что должен был расплачиваться самым жестоким образом, и Ренесми уже хотела просто оставить в игноре это смс, но искреннее чувство благодарности за всё, любовь к Джону и даже такая мизерная жалкая надежда вернуть всё заставили напечатать простое: «Всё хорошо, ты как?».

Сердце едва пропускало заставляющие желать лучшего удары, грудь под натиском нахлынувших противоречащих чувств тяжело вздымалась, точно придавленная огромной стеной гордости и обиды, когда пришёл ответ.

Неизвестный номер: Почему тебя не было сегодня в школе?

Ренесми: Ты откуда знаешь?

Неизвестный номер: Я с тобой учусь, дурочка: з

Резко, как ударом молнии, Ренесми дёрнулась, поняв, что это Джейкоб, а вовсе не Джон. Треснувшим льдом раскололось подсознание, вскрыв эту воду — она всё ещё надеялась на возвращение. Свято, даже отчаянно веря и так скромно надеясь на своё счастье.

Ренесми: Извини, приняла тебя за другого.

Джейкоб: Неужели меня так легко спутать с кем-то?

Она понимала, что это флирт. Несерьёзный, подростковый. Такое ей не всегда нравилось. Нет, всегда не нравилось. Не от него она хотела бы это слышать, не сейчас. Признаться честно, она даже расстроилась, что Джейкоб оказался не Джоном.

Ренесми: Опустись, мальчик, ты не единственный в своём роде.

Джейкоб: Ауч, жёстко, не думаешь?

Ренесми: Тебе под стать :)

Джейкоб: Издеваешься?

Ренесми: Сопоставляю факты.

Джейкоб: Нужно поговорить.

Нет… да?

Ренесми: О жестокости в отношении тебя?

Джейкоб: И об этом тоже.

Ренесми: Но ведь время…

Джейкоб: Девять вечера. Не думаю, что это надолго затянется.

Джейкоб: Я подойду к тебе.

— Привет.

Только он сказал слово, Ренесми поняла, что не хочет разговаривать, ей страшно. Она не знает, что говорить, зачем.

— Привет.

— Ренесми, я… — Джейкоб провёл пальцами по волосам, собираясь с мыслями. — Я вчера поступил очень тупо. Это было опрометчивым решением, — она кивнула, соглашаясь с ним. — Это всё очень странно, я не понимаю себя. Ты знаешь, что понравилась мне, это было видно. Но, чёрт, ты меня даже не знаешь, — он смотрел по сторонам, куда угодно, только не на неё, в то время, как она с интересом, но смущаясь, разглядывала его лицо, — Ты даже не сможешь ответить мне, ты ведь та ещё школьная стервочка, — Ренесми удивилась его словам, и подавить нервный смешок было трудно, но перебивать она не стала, — на что я вчера надеялся — хрен знает. Я… Когда ты вчера ушла, потому что тебе было плохо, я не смог остаться в стороне, понимаешь? Мне стало плохо от того, что плохо тебе. Это… это странно, знаю. Ренесми…

Джейкоб говорил торопливо, иногда еле разборчиво. Несс пыталась успевать понимать его, но в большинстве своём она лишь слушала его голос. Низкий, с хрипотцой. Такой, какой ей всегда нравился.

— Успокойся, — слегка усмехнулась, — волнение тебе не совсем идёт. И кто тебе сказал, что я стерва?

— Это же видно.

Она и не думала, что её отношения с Шерманом настолько сильно привяжутся к имиджу. Что она могла сказать? Вау. Очень классно, когда тебя считают кем-то таким… типа крутым? Джейк расстроенно фыркнул.

— Я не знаю, зачем всё это тебе сказал. Ты… Как всё сложно. В общем, знаю, что ты меня пошлёшь, поэтому не вижу смысла в этом разговоре, — он нахмурил брови и опустил глаза. Что шло вразрез с его образом такого же крутыша. — Просто: извини за вчера.

Сумбурная, непонятная речь о признании в симпатии сильнее разожгла тот огонёк, что сидел внутри Ренесми.

— Пошли, — металлическим и будто неживым голосом сказала Карли, резко схватив его за руку и сильно сжав ее в области запястья.

Джейкоб, не ожидая такого, приоткрыл рот, а потом свел брови, не понимая всю логику происходящего — то она его отвергает, убегает от него, то тащит черт знает куда. Но из интереса он ничего не сказал против.

— Мы куда? Тебе же… ты должна быть дома.

— Родители не запрещают мне гулять допоздна. Предупрежу твой вопрос: у меня есть совесть, поэтому я стараюсь не приходить заполночь.

— Ладно, но куда мы? — Джейкоб послушно шёл рядом, отчего этим напоминал Алана.

— Увидишь, — интригующе ответила Ренесми, не глядя в его сторону. Он еле заметно пожал плечами, как бы смирившись с отсутствием выбора.

Солнце спряталось за горизонт, оставив рассеянный свет сумерками бродить по окрестностям. Здесь было красиво. Кроны деревьев глядели в волнующуюся от ветра воду. Волны прозрачным гребнем торопливо расчесывали гладь озера. Птицы перестали петь, заснув в гнездах самым сладким сном, и на обычно живой лес опустилась непривычная тишина.

Нельзя было сказать, что тишина была мёртвой, ведь вода хоть и тихо, но явственно шумела, будто нашёптывая лесу убаюкивающую речь своим приятным голосом.

— Долго мы шли к этому.

— К тому, чтобы вместе пойти куда-то? Не думаю.

— Нет, к этому, в смысле сюда.

— Не оправдывайся, парень, — дёрнув головой с растрёпанными от ветра распущенными волосами, по-доброму усмехнулась Ренесми.

— Я не оправдываюсь, Несс, — он резко подошёл и чуть коснулся кончиками пальцев тонкой шеи Ренесми; по коже побежали электрические разряды, выбившие воздух из лёгких.

Она буквально отпрыгнула от него, поёжившись. Прикосновение было резким, неприятным, потому что Ренесми не разрешала касаться себя людям, которым не доверяла. Но почему-то по телу побежали мурашки, а шею покалывало как кончиками иголок. В попытках собраться с мыслями и не заикаться в разговоре она хотела отвернуться к озеру, посмотреть на сумерки, но взгляд карих глаз приковал к себе. Зрительный контакт с ним невозможно было разорвать.

Джейк изогнул бровь, а на его губах заиграла самодовольная улыбка. Он понял, на какие точки жать.

— Это… это наше с Аланом место, — она сглотнула неловкость, которая возражающе поцарапала больное горло, отчего Ренесми скривила лицо и начала кашлять.

— Что такое? — обеспокоился Джейк, в один шаг снова оказавшись рядом.

— Всё нормально, — сдавленно ответила она, прочищая горло. — Просто издержки ОРВИ.

— Точно?

— Да, Джейк, — она устало закатила глаза, отвернувшись, чтобы подойти ближе к воде, на берег. — Тут красиво, да? — раздумывая, с чего начать разговор, спросила Ренесми.

Она прекрасно понимала, что с ней происходит и что ей нужно выбираться из этого всего. Не хотела признаваться себе во всём, отрицала, но правду знала. И хотела её произнести вслух. Возможно, это будет ошибкой, а возможно, новым переворотом. Но она должна была переключить внимание с Джона на кого-то другого.

— Смысла спорить с этим нет. Тут и вправду очень красиво.

— Я и Алан, моя собака, забрели сюда три года назад, и до сих пор это место оставалось тайным.

— Оставалось? — Джейк подошёл ближе, и Ренесми почувствовала его мятное тёплое дыхание, щекотно скользящее по ключице. Червячок в груди извивался как мог, не зная, куда забиться от такой близости. Джейкоб встал рядом, но чуть позади, вглядываясь в оранжевый горизонт. И слава богу, что он не вышел вперёд, потому что Несс бесцеремонно пялилась бы на него, рассматривая с ног до головы.

— Ну, ты здесь, а значит, оно больше не является тайным.

— Зачем ты привела меня сюда? — теперь он вышел вперёд, развернувшись к Ренесми визави.

— Да, но ты так и не ответила на мой вопрос.

— Разве нет? — изумленно спросила она.

— Нет.

— Значит, ты не понял метафоры…

— Значит, — пожал плечами Джейк, — Так разъясни.

— Я привела тебя туда, куда не водила никого из живых существ, кроме Алана. Тебе это ни о чем не говорит?

— Честно говоря, нет…

— Ты мне нравишься. Я тебе доверяю, хотя мы, по сути, даже не знакомы. И я сомневалась вообще в том, правильно ли сделала, что влюбилась в тебя…

— Ключевое слово сомневаЛАСЬ?

— Именно, — Ренесми растянулась в обворожительной улыбке и взяла его за руку, начав перебирать пальцы. — Я сомневалась, но сейчас это в корне не так. Потому что я увидела тебя настоящего, не носящего маску. Я увидела тебя не наглого, не самодовольного, а уверенного в себе, дружелюбного и настойчивого парня, всегда готового понять и выслушать; парня, который думает не только о себе, но и об окружающих… Именно сейчас мне кажется, что влюбилась я не зря. А ты как думаешь? — Ренесми наклонилась и спустила Алана с поводка, а сами они пошли к дереву у пруда.

— А я и не думал, что все настолько сложно…

— А ты вообще умеешь думать? — улыбнулась Несс.

— Да, — угрюмо сказал Джейкоб без намека на смех.

«Не получилось разрядить обстановку…» — с досадой подумала Ренесми.

— Ты в шоке?

— Ну не то, чтобы прямо в шоке… но меня твое заявление не оставило равнодушным.

— Ну, а то, не каждый же день тебе в любви признаются, — хихикнула она, но Джейкоб лишь серьезным взглядом пробежался по ее лицу, и улыбка улетучилась; тогда она добавила, взяв его руки в свои и от волнения потирая их: — Это… Это моя первая влюбленность, и я… боюсь ошибиться в своем выборе…

Она заметно изменилась в лице. Читалось не то разочарование, не то обида, ну и страх, конечно же; она опустила взгляд вниз, за взглядом устремилась и голова.

Джейкоб, наблюдая сие действие, поднял пальцем ее подбородок:

— Э-э-эй… — она подняла взгляд на него. — Не бойся, слышишь! Ты ни в коем разе не ошибешься!

Ренесми, в свою очередь, бегала взглядом по его лицу. В частности, переводя его с карих, почти черных очей на розово-бежевые губы.

— Обещаю… — Джейк обнял Ренесми, прижав к себе и потерев ее плечи.

Она просто таяла в объятиях. Ей было с ним комфортно и уютно. Она чувствовала себя с ним принцессой, спасенной из логова дракона. Она чувствовала себя защищенной.

Из этих объятий не хотелось вырываться. Эти объятия — даже нечто большее. Мамины с ними несравнимы.

— Я сделаю для тебя все на свете. Стану кем угодно… Стану тем, кто тебе нужен: любовником, другом, братом, защитником…

«Со мной такое впервые…» — невольно подумал Джейкоб.

Джейкоб Блэк

Это очень трудно объяснить. Любовь с первого взгляда здесь ни при чем. Это больше похоже на… силу тяготения. Когда ты видишь ее, вдруг оказывается, что тебя притягивает не Земля, а она. И в мире нет ничего важнее ее. И для нее ты сделаешь все на свете. Не так ли, Джейк? — спросил я у самого себя.

Вопрос был настолько глуп и, одновременно, он был наполнен глубоким смыслом. Ренесми и вправду мне очень нравится. Даже не представляю жизни без нее… теперь… Она — мой оазис в пустыне, моя Луна в ночи…

Но что же меня в ней притягивает? Внешка? Да нет. В ее внешности нет ничего притягивающего, но в то же время я готов был любоваться ею вечность. Да, она красивая, но многие скажут, что в мире, да что там в мире, даже в нашем городке есть девушки, многим красивее её, но я, естественно, возражу…

Ее смех? Возможно. Но нет. Это столь абсурдно — влюбиться в человека лишь из-за смеха… Те, кто так считают, либо не понимают любви, либо они чертовы психопаты, в конце концов!

Её характер? Да, и это тоже. Девушка, сильная духом, отважная, честная, временами — робкая, но не без этого. Взаимность — ее второе имя. Как к ней, так и она. Ренесми свободолюбива. Ее нельзя посадить на цепь, как дворовую псину, или же запереть в комнате, как «декорашку», и также носить в кармане с собой, не спуская с рук, не давая свободы. Наряду с ее закрытостью, замкнутостью, что трактуются как понятие «недоверие», стоят дружелюбие и открытость всему миру. Только вот она сама решит, кому доверять, а кому не стоит, кому доверять свои глубины души, а кому доверить лишь «оболочку», ложную или — правдивую. Она сама решает… и хочется надеяться, что она не выбирает не тех людей. И она, как я думаю, умеет определять это как никто другой.

Но нет людей, не ошибающихся в себе подобных. Человеку свойственно ошибаться…

Я сделаю все возможное, чтобы оградить ее от таких ошибок.

Ренесми… Её имя… Оно такое необычное… Прямо как и она…

Ренесми Карли Каллен

Джейкоб вовсе не такой, каким я его представляла. Точнее — каким он себя показал.

«Мы видим то, что нам дают увидеть…»

Хм… теперь я понимаю смысл этой фразы. Но почему он сразу не показал себя настоящим? Или он двуличный… А что нам до двуличия? Мы все носим маски.

«За масками приличия столько двуличия».

Ведь никто не хочет показать себя. Именно свою сущность, а не кого-то другого, и вовсе несуществующего человека. Многие думают, что поймут неправильно, сочтут за идиотов или что еще похуже… Все мы носим маски, и кажется, что люди уже совсем стерли границу между ними и своими истинными лицами. Невольно, по случайности… Уже столь зажившись во всей этой лжи, которая окутывает туманным облаком наши жизни. Именно из-за этого люди уже не видят, где они настоящие, а где — лишь жалкие фальшивки. Чем меньше мы обращаемся к себе, к своему внутреннему «Я», тем меньше понимаем себя, действуем «на автомате», вернее — поступаем так, как велит маска.

Но мы ведь не на маскараде…

Джейк очень и очень хороший. Но что я понимаю под словом «хороший»? Хороший — это тот, кто всегда выслушает, поймет, поддержит, успокоит и поможет. Хороший — это не тот, кто не причиняет зла — таких, увы, нет, — а тот, кто своим одним, пусть даже маленьким проявлением доброты закрывает одно большое злодеяние, когда-либо совершенное. Пусть он сделал кому-то больно вчера, но сегодня кому-либо помог. Это важно — сохранять равновесие чаш весов «добра и зла».

Да что уж тут самой себе лгать! Его маска мне тоже приглянулась, должна признать. Хоть она и бесит, но очень притягивает, словно вовлекая в некую своеобразную игру за первенство. Но иногда это просто невыносимо!

Ну, а так образ наглого мачо ему вполне подходит.

* * *

— Давай провожу домой?

— Я бы не отказалась, — ответила Ренесми, расплываясь в широкой улыбке, — 184 Южная 6-я стрит.

— Стой. Ты недалеко от меня живешь? У меня 200 Южная 6-я стрит.

— Почти соседи.

— Не почти, а соседи. Семь домов — не такая уж и большая разница.

— Ну как бы да. Пошли уже, а, — Несс толкнула его в плечо, цепляя поводок за ошейник Алана.

* * *

Парочка плелась по тротуару, наблюдая за тем, как луна ярко светила в небе, в компании звезд, и возвышалась над горизонтом.

— Вот мы и пришли, — неловко улыбнулась Ренесми, стараясь не встречаться взглядом с Джейком, — я пойду? Меня заждались. Пока, — она протянула ему руку, вжав голову в шею от чувства неловкости.

— До завтра… — глаза его сверкнули задорным огоньком, а на лице появилась еле заметная ухмылка. Джейкоб схватил ее за руку и притянул страстно к себе, как в танго, всем своим видом показывая, что он жаждет её поцеловать.

— Джейкоб! — завизжала она, и пес начал погавкивать. — Пусти! — она согнула руки в локтях и пыталась выкрутиться. — Хватит! Родители увидят!

Он отпустил Ренесми, и та, отпрянув от него, выдала с непонятной интонацией:

— Сумасшедший, — и ринулась с Аланом к калитке.

— Даже не попрощалась… — грустно вздохнул Джейкоб и, понурив голову, потрусил домой.

Джейкоб Блэк

«Дурак! Что я сделал? Зачем? Вдруг её родители увидели… Черт. Черт! ЧЕРТ! Придурок последний! Ренесми это явно не понравилось!.. Снова прокол… СНОВА! Эх… А я ведь всего лишь хотел произвести впечатление. Последнее для нее на сегодняшний вечер. Надо написать!»

Я достал телефон, нашел в диалогах ее и напечатал: «Ренес, прости, я просто хотел произвести впечатление. Надеюсь, родители не увидели данной сцены… извини».

Убрав телефон, я достал ключи от дома и, смотря на них, начал раздумывать.

* * *

— Я дома! — крикнула Ренесми, зайдя в дом и закрыв за собой дверь; спаниель покорно сел рядом и начал ждать, пока его не пронесут в ванную: мыть лапы. Сняв с себя верхнюю одежду и повесив ее на вешалку, Несси удивилась: «Почему никто не отвечает? Ну ладно».

— А-АУФ, — тявкнул Алан.

Она насыпала корма собаке, а сама поспешила наверх, в свою комнату.

Раздался стук в дверь.

— Можно?

— Да, конечно, нужно много чего рассказать, — ответила Несс, снимая футболку и надевая свою белую ночную сорочку с черными рукавами в мелкий белый горошек.

— Где ты была, для начала? Хотя можешь не отвечать, я вас видела.

— Что?! — округлились зеленые глаза, а мозг продолжал: «Нет, нет, нет! Она же прикончит сначала меня, потом Джейка!»

— Ну, у калитки, — улыбнулась мать, присаживаясь на кровать.

«Час от часу не легче… Чего это она так подозрительно улыбается? Сразу признаться или ждать, пока мама меня так прикончит?» — Ренесми свела брови, пытаясь додуматься хоть до чего-нибудь, но не выходило.

— И?

— Что «И»? Хорошо смотритесь вместе.

— Погоди, а что именно ты видела у калитки?

Улыбка Беллы медленно сползла, сменившись вдумчивым выражением лица:

— А что я должна была увидеть?

— Я первая задала вопрос — раз, и два — отвечать вопросом на вопрос некультурно.

— Бли-и-ин… — Несси пассивно уткнулась в подушку.

— С чего бы вдруг такая реакция?

— Я хотела сама вам все рассказать, а не вот это вот все. Папа видел?

— Так, стоп! — всплеснула руками Каллен. — Во-первых: Эдвард спит, а во-вторых: что, наконец, я должна была увидеть?!

— Неважно, — выдавив из себя неуклюжую улыбку, пропищала Ренесми, — мам, все, я хочу спатушки, — она распахнула дверь и любезно указала маме жестом «прошу».

Белла поднялась с кровати и, подойдя к двери, скрестила руки на груди, ожидая ответа дочери.

— Ма-а-ам, — закатила глаза та, — не заставляй меня тебя выгонять взашей.

— Ладно, хорошо, — Белла, «пораженная» собственной дочкой, подняла руки вверх, — но завтра я жду объяснений.

— Непременно, — показушно улыбнулась та.

Когда Белла вышла, Ренесми за долю секунды оказалась на кровати с телефоном в руках.

«Что ж, "умник", поздравляю, моя мама что-то видела».

Прошла минута, две, пять. Он все не отвечал…

Она измученно попыталась улыбнуться экрану и положила телефон на тумбочку, взяв в руки книгу, думая обо всем.

— Кстати, завтра ты не идешь в школу, ибо тебе нужно немножко восстановиться, — заглянула в комнату Белла.

— МАМ! — вскочила Ренесми. — ДА ЧЕРТ БЫ ТЕБЯ ПОБРАЛ! С ТОБОЙ ПОСЕДЕТЬ НЕДОЛГО!!!

— Я просто предупредить, — Белла провела ладонью по воздуху, будто поглаживая кого-то.

— Гр-р-р, — провопила Ренесми.

— Ухожу-ухожу…