Золотой Вестник (джен)

Огромные иллюминаторы лёгкого крейсера "Золотой Вестник" были закрыты глухими непроницаемыми створками, и на мостике осталось только искусственное освещение. Вольный торговец Эрик Римман любил свет бесчисленных звёзд, дополняющий бездушные лампы. Но теперь приходилось мириться с этим неудобством, потому что бесконечная космическая ночь снаружи скоро должна была смениться губительным многоцветием Имматериума. Сейчас от Эрика не требовалось ничего, только ждать и надеяться, что отсутствие естественного освещения останется наибольшей из проблем во время перехода. Это было время, когда капитану следует просто отдать командование и предоставить Механикум, а затем навигатору делать своё дело. Эрик прикрыл глаза, вцепившись аугментическими пальцами обеих рук в подлокотники командного трона. Он, как и многие, кто путешествует через пустоту, ненавидел этот момент. Поле Геллера заработало, по всему корпусу корабля прошла мелкая противная дрожь. А затем корабль толкнулся вперёд, снова вздрогнул, и на этот раз было еще неприятнее. Секундное ощущение невесомости, неприятный привкус во рту и подкатывающая к горлу тошнота. Уши заложило, и Эрик невольно поморщился. Всё это было знакомым, за много лет странствий в космосе он уже давно мог бы привыкнуть — но так и не привык. Каждый раз его даже настигало минутное сомнение — а стоит ли путешествие добровольного погружения в противное самой человеческой природе пространство? Но он сам прекрасно знал ответ. Эрик любил космос, любил другие миры, любил опасность, без которой жизнь становилась пресной и скучной. И конечно же, он любил прибыль, которую получал вольный торговец, и какая не снилась верхушке многих планет. И это не говоря уже об особых привилегиях, закреплённых в его патенте.

Словом, ради такого можно было и потерпеть неудобства варп-перехода.

И всё же, помимо обычного отвратительного настроения по поводу этого необходимого зла, Эрика тревожило нечто другое: какое-то странное предчувствие, необъяснимое беспокойство. Необразованный матрос на этом месте вспомнил бы все известные ему суеверия, но Эрик понимал, в чём дело. Он столько раз уже пересекал Море Душ, что хорошо запомнил, как должен ощущаться переход. И теперь чувствовал несоответствие, хотя ещё не понял, в чём именно. Впрочем, это еще ничего не значило. Варп непредсказуем и изменчив, одно путешествие может быть совершенно не похоже на другое. Этим маршрутом — к Поступи через Пасть — Эрик путешествовал впервые, и ему даже сравнивать было не с чем. Корабельный магос отчитался о полной исправности варп-двигателя и генератора поля Геллера и о нормальной работе всех систем. Навигатор сразу увидел свет Астрономикона, Имматериум вокруг был спокоен. Стало быть, волноваться было не о чем. Конечно, Пасть — это узкий проход между Вопящим Вихрем и Раздражением Пустотного Танцора, великими варп-штормами, и переход между ними всегда опасен. Но многие пустоходцы проходили этим путём, и для "Золотого Вестника" он не должен был оказаться труднее, чем для прочих.

Римман вздохнул и, сложив руки в знамение аквилы, шёпотом прочитал короткую молитву Императору — это придавало ему спокойствия и уверенности. Возникшие было малодушные мысли о том, чтобы вернуться, тут же оставили его.

Он подозвал Вейла Альтмана, своего старшего помощника и принялся отдавать распоряжения о рутинном обслуживании корабля во время перехода. Вейл был пустоходцем более опытным, чем капитан, он получил своё звание ещё при его отце, и Эрик привык прислушиваться к его мнению и следовать его примеру. В прежние годы Вейл даже обучал молодого вольного торговца, только унаследовавшего свой патент. И вот теперь старший помощник был собран и серьёзен, как и всегда, но совершенно ни о чём не волновался. Пока капитан не обратил на него внимание, он поглядывал на Энию Инк, недавно взятую на службу оператором бортовых орудий. Помимо профессиональных навыков и опыта космических сражений, она отличалась ещё и весьма привлекательной внешностью, так что у Альтмана был явно хороший вкус. И, похоже, отсутствие ответного внимания волновало его куда больше, чем опасения насчёт путешествия через Пасть. А Эрик в очередной раз уверился, что ему всего лишь нужно научиться лучше справляться со своей паранойей. Она неизбежно преследовала его во всех путешествиях, а теперь еще и нашлись поводы. Всё-таки новый маршрут, малознакомые партнёры, большие риски… есть, с чего расшататься нервам. Этот переход обещал быть лучше многих других.

* * *

— Всегда они не вовремя…

Большой Шенг, главарь одной из банд нижних палуб, скривился и вцепился могучими руками в края металлического ящика, на котором сидел. Корабль тряхнуло, кто-то из матросов качнулся вперёд, кто-то тоже успел найти себе твёрдую опору. Конструкция из ящиков, на которой восседал Шенг, слегка пошатнулась, но была достаточно хорошо закреплена и не могла обрушиться от лёгкого толчка. Тихонько взвизгнула сидевшая у него на коленях полуголая девица. Но она-то, впрочем, уже вогнала в себя слишком много отборной дури, и испуганный возглас тут же перешёл в хихиканье. Отцепившись от ящика, Шенг несильно хлопнул её по заднице — заткнись, мол.

Впрочем, в варпе или в реальном пространстве, но дело надо было делать.

— Что, хорошо тряхнуло? — опомнившись, заорал Келл, его зазывала. — У нас есть чем полечить нервишки! У старины Шенга всегда отборная шмаль! Кто со смены — скидка пятая часть! Эй, ты! — обратился он к одному из матросов, подобравшемуся ближе всех. — Чего там тебе? Обскуру? У нас лучшая, не пожалеешь!

Шенг довольно ухмыльнулся и огладил крутой бок своей избранницы. Он, как и все матросы, не любил варп-переходы, но наркотики всегда в это время расходились отлично. Уже можно было оставить с товаром нескольких крепких парней из подвластной ему банды и перебраться в более уединённое и приятное местечко. Да и Роза (Шенг отвлечённо подумал, что имечко уж больно стандартное для шлюхи, должно быть, ненастоящее) уже нетерпеливо ёрзала у него на коленях и то и дело прижималась к нему грудью, которую скрывала одна лишь сетчатая маечка. Такой намёк просто невозможно было не понять, но…

Вдруг, в очередной раз призывно изогнувшись, Роза посмотрела ему за спину и обмерла. Шенг почувствовал, как напряглось её тело, а потом по нему пробежала крупная дрожь. На это девушка получила ещё один шлепок, чтобы не отвлекалась, а главарь банды насторожился. Впрочем, несильно. Мало ли, что там может показаться в наркотическом бреду? Но его куда больше устраивала возбуждённая и на всё готовая Роза, чем испуганная, с деревянными движениями и то и дело замирающая, глядя непонятно на что.

— Чего отморозилась? — недовольно вопросил он.

Этот вопрос прозвучал в гробовой тишине. Остальные матросы, все, кто стоял лицом к Шенгу и мог видеть нечто у него за спиной, испуганно застыли. Он видел их побледневшие вытянувшиеся лица, раскрытые рты, широко распахнутые глаза и расширенные зрачки…

А через секунду наступила паника. Люди кричали, пытались бежать, натыкаясь друг на друга и толкаясь, кто-то уже упал другим под ноги и быстро оказался затоптан. Роза завизжала снова и вцепилась в плечи Шенга мёртвой хваткой, длинные ногти царапнули по потёртому кителю.

Теперь, обернувшись, Шенг тоже увидел, что всех повергло в такой ужас. Прямо из стены на него смотрело лицо. Вернее, огромная скалящаяся морда с несколькими изогнутыми рогами, искажёнными нечеловеческими чертами и неестественно широким ртом, полным острых, как у акулы, зубов. Шенг отшатнулся и соскочил с ящика, Роза упала спиной на пол — к её счастью, далеко от образовавшейся давки. Инстинкты сработали раньше мозга, и Шенг, прежде чем что-то сообразил, выхватил стабберный пистолет и высадил в появившееся чудовище весь магазин, один патрон за другим.

Пули оставили на морде и на стене рядом с ней глубокие выбоины, но морда только шире улыбнулась, словно насмехалась над этой жалкой попыткой к сопротивлению.

— Святые потроха Императора… — выдохнул Шенг. А потом морда исчезла, так же неожиданно, как и появилась. Паника и столпотворение в отсеке продолжались ещё некоторое время, но матросы довольно быстро успокоились. И всё же Шенг предусмотрительно поднял с пола Розу, чтобы её не затоптали — другую такую ладную девицу на нижних палубах не так-то просто найти. Она была помята и до дрожи перепугана, но цела. Шенг и сам дрожал от страха, просто ни за что не показал бы этого.

А вот двоим парням из третьего отсека и четверым из шестого повезло меньше — их раздавили у дверей, содержимое черепной коробки одного из них было буквально размазано по полу. Остальные спешно выметались прочь.

— Так, братва, — объявил Шенг, когда его банда собралась в опустевшем отсеке. — Точку теперь меняем. Может, эта дрянь больше и не вылезет, но за товаром хрен кто сюда придёт.

При переходе в варп бывает всякое, и пустоходцы это знают. Поэтому все они боятся тварей варпа… но умеют сосуществовать с этим страхом.

* * *

— Беспорядки в восьмом отсеке четвёртой технической палубы, шестеро погибших, два десятка раненых, — голос Вейла, читавшего доклад, был спокойным и размеренным.

Капитан же снова мучился дурным предчувствием и ничего не мог с собой поделать.

— Причина? — резковато спросил Эрик.

— Матросы утверждают, что видели появившееся из стены демоническое лицо. Возникла паника, в давке пострадали люди.

Откинувшись в широком кресле, Эрик уставился в украшенный позолоченной лепниной потолок кают-компании и медленно выдохнул сквозь стиснутые зубы. Он уже попытался успокоить себя, что это обычные разборки банд, и что ему придётся только решать, искать ли виновных или посчитать нынешний уровень преступности на нижних палубах неизбежным и приемлемым, — как его наивные предположения тут же разбились о реальность.

— А демоническое лицо?

— Исчезло через пару минут. До сего момента всё было споко…

Его ответ прервал срочный вызов по воксу, и теперь уже капитан не тешил себя напрасными надеждами. Вызывал навигатор.

— Слушаю.

— Капитан, приём… приём…

Навигатор говорила сдавленно, как человек, совершающий большое усилие. Её обычно звонкий голос звучал как будто через толщу воды. Помехи на заднем фоне слышались странные — не привычное шипение статики, а какой-то негромкий, но протяжный высокий вой.

— Капитан на связи, говорите.

— Нас утягивает в зону шторма… — снова завывание помех, — приготовьтесь…

После этого навигатор выключила связь, которая, судя по всему, слишком мешала её концентрации.

— Император, защити нас, — пробормотал Эрик, переключая канал вокса и отправляя вызов. — Магос Аргент, приём. Проверьте все системы, корабль скоро окажется в зоне шторма.

Дождавшись подтверждения, он снова обратил взгляд на первого помощника.

— Объявите повышенную готовность, приготовьте ремонтные и спасательные команды. Поддерживайте дисциплину, беспорядков больше быть не должно. Организуйте патрули по нижним палубам. Докладывать мне обо всех происшествиях. На этом всё, выполняйте.

Вейл козырнул.

— Есть, капитан.

Когда первый помощник удалился, Эрик думал уже отправиться на мостик, где ему и положено быть в такой момент, но буквально в дверях кают-компании столкнулся с одним из пассажиров. В порту Странствие они взяли на борт странствующего миссионера и о том не пожалели. Илиан, немолодой, но энергичный, искренне и истово верующий в Императора, немало поднимал боевой дух экипажа. Его проповеди охотно посещали офицеры, и матросы — и уходили, будто окрылённые.

И теперь он остановился напротив капитала, сложив на груди аквилу.

— Да благословит вас Император.

— И вас, проповедник, — Эрик повторил тот же жест.

— Люди говорят, что видели тварь варпа на нижних палубах. Позволите ли вы мне отправиться в пострадавший отсек и, по мере скромных моих сил, попытаться освятить это место?

— Да, разумеется. И я, и команда будем вам благодарны, — капитан кивнул, огибая Илиана и шагая дальше по коридору. Слухи успели расползтись, и это было скверно, особенно перед предстоящим нелёгким испытанием. Но, может быть, вмешательство священника успокоит команду и не даст возникнуть опасным настроениям.

* * *

Явиться на внеочередную мессу Шенга неофициально обязывало положение главаря банды, и официально — должность начальника бригады. Впрочем, он и сам с радостью это сделал. Его парни чинно сгрудились у него за спиной в том самом отсеке, где из стены вылезла жуткая морда, Роза, на этот раз сменившая свой откровенный наряд на положенный младшему технику рабочий комбинезон, жалась к нему и, кажется, вовсе не хотела выпускать. Девка она была всё-таки что надо, и Шенг не возражал. И к тому же, не будучи под дозой, она порой могла шепнуть на ухо какой-нибудь умный совет, что главарь втайне от остальных ценил.

Илиан стоял напротив стены за ящиками, воздев увенчанный аквилой посох и нараспев читая охранные молитвы и литании изгнания варповых тварей. На миг Шенгу показалось, что он видит зыбкое золотистое сияние, исходящее от посоха, но потом видение исчезло, и он посчитал это всего лишь разыгравшимся воображением. Он, разумеется, верил в Императора, но никогда не был фанатиком, а чудес на своём веку ещё не наблюдал. Но что бы там ни было, от уверенного вдохновенного голоса проповедника, выводящего священные тексты, на душе становилось спокойнее. Сегодня меньше матросов придёт успокоить нервы обскурой, но это Шенга не особенно волновало. Пусть мерзость из Имматериума уберётся восвояси, если ещё этого не сделала, пусть её следы сотрутся, а о прибыли он ещё успеет позаботиться.

Тем временем Илиан возвысил голос, нараспев читая литанию изгнания, поднял посох особенно высоко — и корабль вздрогнул. Затрясся так, что все присутствующие попадали — кто на колени, а кто и ничком. Сам священник растянулся на полу, его посох отлетел в сторону.

Шенг попытался подняться на ноги, но корабль трясло, не переставая. Палуба накренилась, генераторы искусственной гравитации не успели отреагировать, и массивные ящики поехали вниз, прямо на собравшихся в отсеке матросов. Отталкиваясь от ходящего ходуном пола руками и ногами, главарь банды ринулся к боковой переборке, уходя в сторону от сползающих на него многотонных металлических контейнеров. Он почувствовал, что кто-то держится за ремень его комбинезона, и без труда догадался, что это была Роза. Впрочем, она шевелилась достаточно быстро, чтобы не мешать движению, так что он не стал сбрасывать с себя её руку.

Им обоим повезло: там, где ещё несколько минут назад люди внимали вдохновенной молитве, ящики почти упёрлись в противоположную стену — только смятая, передавленная масса плоти и костей не давала им достичь её. По полу растекалась огромная кровавая лужа, шедшая рябью от продолжающейся тряски. Отломанное золотое крыло аквилы с посоха Илиана, влажно поблёскивало в этой луже рядом с оторванной половиной лица, смотревшей в потолок выпученным карим глазом.

Те, кто выжил, успев прижаться к стенам или укрыться за переборкой, орали и бранились. Илиан, тоже успевший убраться от ящиков, пытался взывать к Императору, но теперь его голос тонул в общем гуле. Но хуже было другое, и Шенг, переживший не одно космическое путешествие, это заметил.

Звуки стали неестественно громкими и как будто распадались на составляющие, порождая причудливое многократное эхо. Цвета и освещение тоже поменялись. Всё сделалось ярче и каких-то кислотных тонов, от которых начинала кружиться голова, а сфокусировать взгляд становилось трудно. Кровь переливалась всеми оттенками, от бордового до фиолетового и оранжевого, алые капли на золоте аквилы вдруг показались чёрными. Белые стандартные лампы теперь окрашивали стены в голубовато-зелёный, а лица матросов, и без того бледные и вытянутые, виделись то салатовыми, то бирюзовыми.

Случилось то, чего больше всего боятся все пустоходцы: губительные эманации Имматериума просачивались на корабль, и в пору было только молиться Императору, чтоб не повсеместно, и оставалась где-нибудь возможность спастись. Бегло оглядев выживших, Шенг окликнул тех своих людей, кто оказался достаточно близко, чтобы его услышать, и заспешил прочь по техническому коридору. Роза всё так же держалась сзади за его ремень, и ещё восемь бойцов его банды грохотали ботинками у него за спиной. Неплохо.

Коридор затрясся, затем их всех с силой ударило о стену, так что один парень приложился виском и упал на пол, неподвижный, как мешок. Пришлось его бросить и двигаться дальше — только Роза задержалась, чтобы снять с его пояса стабберный пистолет.

Они неслись вперёд, падали, поднимались и снова бежали. Из одного из отсеков раздавались истошные крики и какое-то странное шипение, от которого даже у самых крепких по коже пробегал холодок. Шенг свернул в сторону, но поздно — сперва оттуда побежали, толкая и давя друг друга, обезумевшие от ужаса люди, а потом показалось нечто. Быстрые чёрно-фиолетовые тени мелькали по полу, по стенам и потолку, что-то то ли невидимое, то ли такое быстрое, что невозможно заметить невооружённым глазом, металось среди бегущих людей, убивая их одного за другим. Некоторые падали разрубленные напополам, с рассечёнными черепами, отрубленными конечностями или вспоротыми животами, некоторых существа, на которых не получалось сфокусировать взгляд, утаскивали обратно в отсек. Коридор наполнился отчаянными воплями матросов, но почему-то в этом невообразимом шуме был отчётливо слышен влажный звук, с которым твари варпа раз за разом рассекали человеческую плоть.

Шенг помедлил, не в силах оторваться от этого жуткого, но завораживающего зрелища, инстинкты, призывающие убираться отсюда как можно дальше и как можно скорее, отчего-то замолчали. Ему казалось, что быстрые тени уже скоро придут за ним, и нет смысла уклоняться… Но Роза изо всех сил потянула его за ремень и оттащила назад и вбок, к повороту. Наваждение рассеялось, и они снова бежали в поисках хотя бы относительно безопасного места.

* * *

Кошмар начался внезапно. Вихри варп-шторма закрутили "Золотой Вестник", на гололитическом экране, показывающем общую схему всех уровней и палуб, то и дело вспыхивали красным крупные обрасти.

Волны Имматериума бились о поле Геллера, бросая корабль из стороны в сторону. От одного из таких мощных ударов Эрик чуть было не слетел с командного трона, удержался только благодаря железной хватке аугментических рук, которыми по привычке цеплялся за подлокотники. Некоторым офицерам повезло меньше, пятеро ударились об аппаратуру и переборки, получили переломы и сильные ушибы. Вейл влетел спиной в кресло Энии Инк, и та от резкого толчка ударилась лицом о приборную панель. Оператор бортовых орудий поднялась не сразу. Её лицо было изрезано осколками стекла, из носа обильно текла кровь — зато глаза, к счастью, уцелели. Первый помощник же отскочил от кресла и растянулся на полу, но быстро встал, поднял свой планшет и заспешил к командному трону.

— Шестая и седьмая технические и вторая орудийная палубы правого борта разгерметизированы, капитан.

Вейл, как всегда, старался говорить спокойно, без лишних эмоций, даже сейчас, когда "Золотой Вестник" грозил развалиться на части прямо в варпе.

— Пожары в тринадцатом, четырнадцатом и пятнадцатом отсеках восьмой технической палубы, в третьем кормовом отсеке, в десятом отсеке первой орудийной палубы левого борта, есть риск детонации боезапаса…

— Разгерметизировать десятый орудийный отсек, немедленно.

— Есть, капитан.

Все оставшиеся там члены экипажа погибнут, но в случае взрыва погибнет намного больше, и корабль получит критические повреждения.

Обширные повреждения корпуса. Утечка плазмы в двадцатом кормовом отсеке. Отказ систем жизнеобеспечения на четвёртой технической палубе. Снова погибшие в восьмом отсеке… Эрик даже не смотрел на гололитический экран, просто слушал, и в его воображении возникала картина описанных разрушений. Корабль трещал по швам, но ещё жил. Ещё были шансы выбраться из варп-шторма, вернуться на правильный курс и пройти через Пасть. Конечно, потом потребуется основательный ремонт, но для него у Эрика были средства.

А затем "Золотой Вестник" ещё раз особенно резко вздрогнул, и поменялось всё. Свет сделался каким-то странным, неестественным, окрашивающим всё вокруг в безумные, невозможные цвета, от которых рябило в глазах, и моментально начинала кружиться голова. С тихим шипением отключилось несколько приборных панелей. Воздух вдруг сделался густым, словно ватным, и от него горчило на языке.

Молодой офицер вдруг истошно завопил, вскочив со своего места и стал в панике метаться по мостику, но его голос то казался оглушительным, невозможной для человека громкости, то пропадал вовсе, и тогда казалось, что несчастный только беззвучно открывает рот, как выброшенная на берег рыба. Кто-то пытался удержать его и успокоить — но без толку. А через пару минут офицер рухнул на пол и забился в конвульсиях, хватаясь обеими руками за лицо, и между пальцев у него струилась кровь. То ли она сама по себе текла из глаз, то ли он выдавил их себе.

Ещё через несколько мгновений командная частота взорвалась шквалом сообщений.

"В девятом техническом тени режут экипаж…"

"Щупальца из стен в трюме…"

"Массовое помешательство на второй технической палубе, матросы рвут друг друга на части…"

Эрику казалось, что сигналов тревоги даже больше, чем помещений на его корабле. И каждый требовал немедленной реакции, в каждом случае разрушались системы и погибали матросы.

По выделенному каналу вызывал корабельный астропат, но когда капитан переключился на него, услышал только крик, переходящий в сдавленный, булькающий хрип. Похоже, было уже поздно. Но самое страшное сообщение пришло от магоса Аргента:

"Поле Геллера нестабильно. Вероятность полного отключения пятьдесят пять процентов и продолжает расти. Аномалии в реакторном отсеке. Рекомендуется немедленно…"

— Выйти из варпа! — даже не дослушав, прокричал капитан. Его приказ прозвучал на всех частотах.

В этот момент всё ещё дёргающийся на решётчатом металлическом полу офицер стал подниматься. Он двигался неестественно, словно шарнирная кукла, а его тело менялось прямо на глазах. Конечности вытягивались, пальцы рук превращались в длинные изогнутые когти. Такие же прорастали на ногах, проткнув форменные сапоги. Кожа приобретала кроваво-красный оттенок, лицо искажалось, превращаясь в уродливую маску с растянутым до ушей ртом и острыми, выгнутыми наружу зубами. На черепе появились чёрные изогнутые рога.

Вейл и Эрик отреагировали мгновенно, выпустив в демоническое отродье заряды из лазерных пистолетов. Но две прожжёные в корпусе дыры лишь разозлили существо, и оно, издав дикий, полный невероятной злобы рык, кинулось к командному трону. Капитана спасло только расстояние — он успел вскочить и потянуть из ножен силовой меч. Оттолкнувшись от пола, одержимый изменил направление атаки и бросился на Эрика, выставив вперёд когти, длина которых уже стала почти с предплечье взрослого человека. Разминувшись с этими орудиями убийства буквально на полшага, капитан успел с поворотом отскочить вбок и коротко полоснуть мечом по руке существа. Искрящееся энергетическими разрядами лезвие прошло вскользь, оставив глубокий порез, но одержимый даже не замедлился. Развернувшись и снова зарычав, он ринулся в атаку, и Эрик опять вынужден был уворачиваться. На этот раз ему удалось нанести хороший рубящий удар, ранив противника в бок и живот, но и сам он пострадал: когти располосовали ему левое плечо и скользнули по груди, разорвав кожу и мышцы.

Не замечая боли, Эрик попытался достать одержимого ещё раз, пользуясь своим выгодным положением, но тот оказался быстрее. Он неминуемо повалил бы капитана на пол и разорвал в клочья, если бы Вейл не выстрелил ещё раз. Даже попадание точно в затылок не убило порождение варпа, но замедлило достаточно, чтобы Эрик успел с размаху опустить меч на рогатый череп. И одновременно с ним подбежавшая Эния рубанула саблей сзади по шее. Существо упало, пачкая пол пузырящейся, словно кипящей кровью, заскребло когтями по металлу, сминая мелкую решётку…

Корабль в очередной раз вздрогнул, его как будто подбросило вверх, словно мячик. Процедуры экстренного выхода в реальное пространство были запущены.

"Золотой Вестник" вышел из варпа в аварийном режиме, и вместо лёгкой дрожи его опять ждала мощная встряска. Настолько мощная, что даже на мостике снова были пострадавшие, но после случившегося кошмара такие потери казались более чем приемлемыми. Зато одержимый, пытавшийся, несмотря на раны, подняться с пола, обмяк и испустил дух.

В реальном пространстве Эрик вздохнул с облегчением. Конечно, корабль надо будет как-нибудь переосвятить — а это дело дорогое и долгое. Пока что нужно было просто залатать повреждения и искать способ вернуться к относительно безопасному проходу Пасти. Какую бы неприязнь ни питал капитан к варп-переходам, другого выхода просто не было.

Выпрямившись на командном троне и стараясь не замечать наскоро залитую синтеплотью рану, Эрик раздавал указания своим подчинённым. Доложить о состоянии корабля, доложить о потерях среди экипажа, доложить о том и об этом…

Новости хорошими было не назвать, но всё же они оказались лучше, чем Эрик опасался. При экстренном выходе из варпа ещё сильнее пострадал корпус, оказались повреждены двигательные системы, а стабильность поля Геллера корабельный магос всё ещё не мог гарантировать. Но плазменное ядро реактора и ядро варп-двигателя уцелели, так что прямо сейчас не было риска, что "Золотой Вестник" вдруг взорвется. Другое дело, что при попытке снова прыгнуть в варп он мог просто развалиться. И всё же они не застряли в пустоте насовсем, все повреждения оказались либо устранимы вне верфи, либо их можно было довести до состояния, в котором были бы хорошие шансы до верфи дотянуть. Ремонт предстоял долгий и сложный, но механикум могли справиться своими силами. И к тому же, корабль шёл по единственному проходу в пространство Коронус, и хоть и отклонился от курса, основной путь был ещё близко, сигнал бедствия мог кто-нибудь уловить.

Хуже было с экипажем. Потери составили более шестидесяти процентов, точную цифру выяснить пока не представлялось возможным. Палубы буквально опустели и погрузились в непривычную тишину. В иллюминаторах теперь было жуткое зрелище. Тела погибших обычно отдавали пустоте — просто выбрасывали в воздушный шлюз, но сейчас их оказалось слишком много. Поблизости не было массивных космических объектов, и тела кружили вокруг корабля, словно спутники вокруг планеты, никакое другое притяжение не могло убрать их прочь. И редко удавалось посмотреть в окно и не увидеть там очередное побледеневшее лицо мертвеца. При других обстоятельствах Эрик приказал бы поднять щиты и прекратить это неприятное соседство, но теперь перегружать из-за ерунды системы "Золотого Вестника" не стоило. Приходилось терпеть.

Впрочем, всё это было сущей мелочью по сравнению с главным: как только корабль вышел из варпа, ирреальный кошмар закончился. Резко и сразу, как будто ничего и не было. Даже часть матросов, поддавшихся безумию, пришла в себя. Ничто больше не скреблось в тёмных углах, не мелькали в коридорах смертоносные тени, не слышались потусторонние голоса, не выступали из стен демонические лица, когти и щупальца… Так спокойно, что даже не верилось. Но Эрик очень хотел поверить, что ему наконец повезло. Он проверял всё, но надеялся на лучшее и благодарил Императора за чудесное спасение.

* * *

На корабле теперь стало пусто, тихо и гулко. После клацанья когтей, рёва, завываний и шелестящего шёпота, что был страшнее рыка, тишина казалась оглушительной. Ещё недавно стенка была отвратительно влажной и склизкой, а вонь от неё шла такая, что кого-то из парней стошнило — и вдруг на её месте оказался самый обычный металл, шершавый от ржавчины и нагретый теплом человеческих тел.

Шенг и остатки его банды прятались в узких проходах технических коммуникаций, забились в тихую и тёмную щель в том месте, которое показалось им наиболее спокойным. У них не было еды и воды, но терпеть голод и жажду было лучше, чем попасться наводнившим корабль демонам. Сюда же никто так и не сунулся, только одна из стенок покрывалась мерзкой слизью — это тоже ещё можно было переносить. Потом "Золотой Вестник" дрогнул и как будто сжался от удара, переборки прогнулись, и троих раздавило вдруг вдавившейся внутрь металлической конструкцией, так что остальным пришлось сидеть рядом с трупами, а значит, скоро потребовалось бы менять убежище.

Но безумие на корабле прекратилось. Дыхание матросов в душном закутке сделалось шумным и гулким, где-то просачивалась вода, и звук падения капель порождал эхо. Кто-то изменил положение, вытягивая затёкшие ноги, и казалось, что это в грузовом отсеке ворочают огромные мешки. Шенг кашлянул — звук снова отразился эхом.

— Вы… выбираемся? — спросила Роза, в первый момент вздрогнув от звука собственного голоса. Она покосилась на застывшее, уже распухшее и посиневшее лицо с выпученными глазами, так и застрявшее между переборками неподалёку от неё. Стремление девушки поскорее убраться отсюда трудно было не понять.

— Заткнись, — одёрнул её главарь. — Выждать надо.

Они и выждали — ещё пару часов в тишине, нарушаемой только падением капель и их собственным дыханием. А потом раздался сигнал начала смены. Самый обычный, стандартный, он гудел на притихших палубах, как будто ничего и не случалось. Обычно под этот гудок матросы плелись на работы, и его мало кто любил, но теперь он показался таким родным и долгожданным. Среди разверзшегося вокруг кошмара хочется цепляться за любые нормальные и привычные вещи. Шенг поднялся и зашагал к узкому техническому люку, через которые они сюда и пролезли.

В коридорах царила разруха. Двери выломаны, на полу, стенах и потолке вмятины, кое-где металл разорван и перекручен. Ящики разломаны и опустошены, лампы штатного освещения разбиты, кое-где пострадали и аварийные, техника превращена в груды металлолома. Некоторые двери были герметично закрыты — наверняка за ними был вакуум. Повсюду было холодно и душно, поскольку системы жизнеобеспечения работали с минимальным расходом энергии. Но хуже были разбросанные повсюду тела. Разорванные на куски, выпотрошенные, обезглавленные, с отсечёнными конечностями, наполовину сожранные, изломанные и перекрученные в немыслимых позах. На одних лицах застыли гримасы животного ужаса, на других — невероятного извращённого наслаждения. Некоторые раздулись, как от какой-то страшной болезни, некоторые мутировали до неузнаваемости. И выживших, всех, кроме ремонтных команд, отправили таскать эти тела к воздушным шлюзам. Шенг и его банда тоже таскали и таскали, бесконечно, пока не падали от усталости. Только к больным и мутантам они не прикасались: с помощью стабберного пистолета всегда можно объяснить другим бригадам, что лучше им заниматься такой гадостью.

Вместо гудка, обозначающего конец смены, в положенное время раздался искажённый помехами механический голос, сообщающий, что длительность смен увеличена. Впрочем, никто и шёпотом не возмутился по этому поводу. Даже столь изнурительная и неприятная работа была лучше, чем недавнее вторжение тварей варпа. Матросы шатались от усталости, но офицерам почти не приходилось подгонять их.

А когда, спустя много часов, всё-таки прозвучал долгожданный сигнал отбоя, в уцелевшие кубрики поплелись вымотанные до предела, но очень счастливые люди. Из обломков и жёсткого матраса Шенгу соорудили подобие кровати — теперь единственное в разгромленном помещении, и он устроился там с Розой. Девушка вцепилась в него и провалилась в сон мгновенно, время от времени вздрагивала, но улыбалась. Засыпая, Шенг подумал, что даже с размазанной косметикой и перепачканная в фраг знает чем, она всё равно довольно милая.

* * *

— Двадцать погибших во время ремонта, триста пятьдесят погибших при тушении пожаров, две сотни задохнулись без подачи воздуха в замурованных отсеках. Сейчас экипаж составляет чуть меньше тысячи человек.

Далее первый помощник перечислял успехи ремонтных команд на всех участках. Они пока не впечатляли, но корабль хотя бы не разваливался дальше. Эрик привычно побарабанил стальными пальцами по подлокотнику трона.

— Происшествия?

— Несколько драк среди матросов, жертв нет, зачинщики уже понесли наказание.

— Я имею в виду аномалии, Вейл.

— Ни одной, — в обычно бесстрастном голосе первого помощника сквозило огромное облегчение. Такое же испытал и капитан.

— Случаи помешательства среди экипажа?

— Тоже нет.

— Слишком хорошо… — пробормотал себе под нос Эрик.

Перед ним на планшете были открыты сообщения от Механикум о состоянии важнейших систем корабля, и состояние это было всё ещё плачевным, но имело шансы исправиться. Одно только в этих отчётах настораживало: магос Аргент обычно утруждал себя общаться с капитаном так, чтобы его выкладки были понятны хотя бы в общих чертах, теперь же сыпал терминами, через которые продраться было крайне тяжело, а ещё ни разу не упомянул дух машины "Золотого Вестника", хотя раньше апеллировал к его состоянию и настроению постоянно. Это могло говорить только об одном: магос чего-то не понимал и не мог пока решить проблему, однако признаваться в собственной некомпетентности не хотел. Возможно, проблема и была с духом машины — но какая?

Спустя четверть часа Эрик уже шагал к залу генератора поля Геллера, которым сейчас занимался Аргент. Магос в окружении младших адептов и снующих вокруг сервиторов, ремонтировал сложнейшее устройство и был, очевидно, очень занят, так что даже капитану пришлось подождать, пока он закончит текущий этап работы и сможет отвлечься.

Наконец он отложил свои дела, раздал распоряжения адептам и неторопливо прошествовал к капитану, смерив его ничего не выражающим взглядом изумрудных глазных линз. Его массивная сгорбленная фигура была почти полностью скрыта алой мантией, а в том, что можно было разглядеть, вовсе не осталось плоти. За его спиной мерно гудел короб когитатора и пощёлкивали четыре многосуставных механодендрита, лицо представляло собой серебряную маску с тремя линзами и вокс-передатчиком, кисти рук, видневшиеся из-под широких рукавов тоже были аугментическими и имели по десять тонких пальцев.

Эти самые пальцы он сложил в сложную конструкцию — сжал кулаки — как только услышал вопрос.

— Я изъясняюсь максимально упрощённым языком, капитан, — механический голос был лишён интонаций, но раздражение Аргента нетрудно было угадать. — Отвечаю на вопрос номер один. Лингвистический анализ с целью более понятного для экипажа изложения данных о состоянии корабля не входит в мои обязанности и сферу интересов. Отвечаю на вопрос номер два. Дух машины пребывает в состоянии отдохновения, и его не следует беспокоить на данной стадии ремонта корабля, которая продлится ещё от пятнадцати до тридцати двух дней. Вы удовлетворены ответами, капитан?

— Вполне. Не смею больше задерживать.

С этими словами Эрик развернулся и удалился, гулко ступая по металлическому полу. На корабле стало очень пусто, повсюду гуляло эхо. В действительности ответы его не удовлетворили. У него не было весомых аргументов, но внутреннее беспокойство росло и росло, и на сей раз Эрик решил довериться своим чувствам. Правда, никакие активные действия предпринять всё равно не представлялось возможным.

Поглощённый своими опасениями и подозрениями, Римман сам не заметил, как почти добрался до своих апартаментов. Из дверей кают-компании, мимо которых он проходил, вышли под руку Вейл и Эния. Оба они закончили со своими служебными обязанностями и намеревались приятно провести время.

— Ммм… нет, может, лучше пойдём в твою каюту, милый? В моей меня не покидает… какое-то странное чувство…

Эрик случайно уловил обрывок разговора. Ерунда, конечно. После такого кошмара "странное чувство" может быть по любому поводу. Но интонация, с которой эта невинная фраза была сказана, настораживала. Эния, обычно храбрая до безрассудства, явно чего-то боялась. А ещё к Вейлу, как раньше было заметно, она не питала особого интереса. Не сошлась ли она с ним лишь затем, чтобы не оставаться в одиночестве?

* * *

В конце следующей смены всех, кто не был занят на работах, собрали на богослужение. Проповедник Илиан выжил и выглядел помятым, но бодрым и полным энергии. Взамен золотого посоха ему сделали другой, с аквилой из обычного отполированного железа, но священный символ Императора от того взмывал ввысь не менее гордо.

Всех собрали в большом пустующем ангаре, и оставалось только поразиться, как мало уцелело матросов — они не только уместились, но и свободного пространства осталось довольно много. Впрочем, эта удручающая картина мало занимала умы собравшихся. Илиан говорил о чудесном спасении от тварей варпа, о защите Императора и о бесконечном милосердии Его, о надежде, которая Его волей есть у каждого пустоходца… Он говорил и говорил, и лица людей светлели. Ужас пережитого постепенно, по капле покидал их, оставляя место восторженной радостной вере. Тех, кто не проникся проповедью, пожалуй, вовсе не нашлось. Шенг тоже слушал раскрыв рот, Роза, не скрываясь, плакала от радости, да и у половины бойцов банды глаза были на мокром месте. От молитвы и вдохновенной проповеди Шенг успокоился настолько, чтобы вернуться к своим тёмным, но весьма доходным делам. Святые слова — это ещё не всё, и чтобы успокоить нервишки, матросы точно захотят кайфануть.

И той же ночью Шенг пошёл проверить, что стало с запасами обскуры. В одном из бесконечных технических проходов, между толстыми электрическими кабелями были спрятаны ящики с дурью, и они, как ни странно, неплохо сохранились. На изоляции остались следы когтей, пара ящиков оказались разломаны и содержимое рассыпалось по полу, но остальные были в порядке. Но и то, что рассыпалось, не пропало — порошок стоил дорого, его можно было и с пола пособирать. Шенг присел на корточки, взял пальцами щепотку обскуры, рассмотрел. Порошок вроде был белым, как обычно, но при определённом наклоне фонаря переливался всеми возможными и невозможными цветами, и запах имел другой — пряный и приторный. Проверив ящики, Шенг обнаружил то же самое. С товаром явно было что-то не так. Впрочем, какая разница? Это были деньги, а сам Шенг очень редко баловался наркотой, так что легко мог отказаться от неё вовсе. Роза будет рыдать и умолять, но ей он тоже такую не даст, и ещё отвесит оплеух, чтобы слушалась. И парни тоже потерпят. А остальные матросы пусть берут, что есть.

Ссыпав хорошую порцию в мешочек, Шенг выбрался из схрона и вернулся в кубрик.

— Завтра снова продаём товар, — воодушевлённо заявил он.

— Ше-енг, — елейным голосом протянула Роза, для большей убедительности призывно выгнувшись и заглядывая ему в глаза. — А можно мне немножечко?

— Нет, — отрезал главарь.

— Но Ше-енг, — Роза как бы невзначай потянула молнию рабочего комбинезона и нагнулась вперёд, — у нас полно товара. Ты же знаешь, как мне нужно.

Вместо ответа главарь резко, но без замаха залепил ей ладонью по лицу.

— Шлюз захлопни.

Роза взвизгнула и плюхнулась задом на койку, а Шенг обвёл взглядом остальных.

— Товар порченый, никто из вас его не вдолбит. Ясно?

— А как мы порченый товар толкать будем? — осторожно спросил Келл.

— Как-как? За деньги! — фыркнул главарь. — Не захотят — не возьмут.

Он и сам почувствовал укол совести, но благополучие его собственной банды было важнее, чем если кто-то потравится порченой обскурой. Да и вообще, потравится ли? Может, всё и обойдётся.

Обскура странного цвета и со странным запахом расходилась даже лучше, чем обычная. Может быть, она почему-то казалась с виду более забористой, а может, после пережитого ужаса матросы были готовы на всё, чтобы хоть ненадолго расслабиться и забыться. В первый же вечер желающих оказалось немногим меньше, чем до катастрофы, пришли даже те, кто раньше не сидел на обскуре. Шенг снова восседал на ящиках, у него на коленях примостилась расфуфыренная Роза, которая, жадным взглядом провожала каждую отмеренную дозу — но главарь был неумолим и не позволил ей взять ни крупинки. Остальные ребята тоже косились на дурь с завистью, но авторитет главаря и страх перед его тяжёлыми кулаками пока перевешивали желание всё-таки попробовать обскуру.

* * *

Ночью Эрик не спал. Он не любил вычурную мебель и захламлённые помещения, поэтому его каюта была обставлена строго и просто. Кровать, шкаф, письменный стол, стул, когитатор, зеркало на стене. Иллюминатор, в котором опять маячило чьё-то замёрзшее лицо. Труп прилип к стеклу с противоположной стороны, а руки его замёрзли в таком положении, будто он отталкивал от себя что-то. И теперь казалось, что мёртвый матрос упёрся в стекло и ломился внутрь. Лицо его было наполовину обожжено и застыло в уродливой гримасе, напоминающей болезненный оскал.

Некоторое время Эрик наблюдал за этой неаппетитной картиной, раздумывая, закрыть иллюминатор шторой или оставить так, но в итоге просто отвернулся к стене. Но стоило ему закрыть глаза и погрузиться в чуткую полудрёму, предшествующую сну, в иллюминатор постучали.

Эрик вскинулся и сел на постели, ещё сонным, непонимающим взглядом вперившись в иллюминатор. Труп всё так же упирался ладонями в стекло, только вместо изуродованного, но вполне человеческого лица на капитана смотрела демоническая морда одержимца, которого он убил на мостике. Но мгновение — и всё исчезло. Эрик только успел вскочить, слепо нашаривая пистолет. Он помотал головой и тихо выругался. Конечно, это просто нервы шалят, мертвец в окне просто оказался последней каплей…

Однако спать уже не хотелось, и капитан, одевшись и взяв с собой оружие, вышел из каюты и поплёлся на мостик. Во всём теле была жуткая слабость, ноги ещё слушались — организм посчитал, что кошмар закончился, и теперь ему можно расслабиться. Но усилием воли Эрик заставил себя собраться и шагать твёрдо.

Где-то на полпути он услышал крик. Дикий, яростный, полный какой-то безумной, первобытной злобы. Эрик замер, пытаясь определить, откуда кричали, а затем вопль повторился уже ближе. И за ним последовал другой — полный отчаяния и ужаса, переходящий в истошный визг. Теперь уже сомневаться не приходилось, и Эрик побежал на звук, на ходу выхватив пистолет.

Первый всё ещё орал что-то нечленораздельное, но невероятно злобное, другой взвизгивал короче и тише, а потом и вовсе затих.

За очередным поворотом коридора он увидел сержанта абордажной команды, склонившегося над распростёртым на полу офицером мостика. Тот уже не подавал признаков жизни, но абордажник раз за разом вонзал в него широкий боевой нож. Его лицо, руки и форма были густо перемазаны кровью, кровавые струйки текли по подбородку, как будто он только что грыз свою жертву зубами. Глаза его тоже налились кровью и были совершенно пусты и безумны. В перерывах между воплями он что-то неразборчиво бормотал, и теперь, вблизи, Эрик смог разобрать.

— Кровь… черепа… кровь… черепа… костяной трон… кровь… черепа…

Сержант повторял и повторял, пока наконец не обнаружил, что он здесь не один. Завидев капитана, он резко развернулся на корточках, а затем резко прыгнул вперёд с тем же безумным воем, занеся нож для удара.

Но у Эрика было в запасе время, и он не преминул его использовать. Пистолет он уже держал наизготовку, и теперь отступил на полшага вбок и сделал выстрел. Лазерный заряд прошил живот сержанта, но тот как будто не заметил. Он развернулся, снова силясь достать капитана ножом, но следующий выстрел был удачнее — точно промеж глаз, после чего абордажник мешком свалился на пол.

Вспоминая все известные ему ругательства, Эрик на всякий случай прострелил ему ещё и затылок, а затем добрался до офицера и попытался нащупать пульс на его шее. Это последнее он сделал тоже на всякий случай, ни на что особо не надеясь, потому что несчастного уже искромсали в кровавые ошмётки. Разумеется, тот был мёртв.

Единичные случаи безумия среди экипажа были вполне ожидаемы, так что капитан снова не дал волю излишней подозрительности. Но бойцы абордажной команды обладали, как он надеялся, достаточно устойчивой психикой. Оказалось, и у них нашлось слабое звено.

Спать теперь тем более не хотелось, и Эрик развернулся и продолжил свой путь к мостику, на ходу отдавая распоряжения — избавиться от тел и устроить наутро смотр и проверку абордажников.

* * *

Обскура разошлась на ура, и в заготовленном мешке не осталось ни крупицы. Роза даже не стала это проверять, ведь если Шенг застукает её за этим, то вместо нежностей ночью у неё будет знакомство с его тяжёлыми кулаками. И всё же ей хотелось разжиться дозой. Где хранится остальной запас, знали только Шенг и Келл, и у последнего выспрашивать тоже было бесполезно. Значит, оставалось только одно: попытаться перекупить обскуру у кого-нибудь. Пока шла бойкая торговля, Роза запоминала, кто брал больше, чем на один раз, про запас — и приметила целую компанию таких. Конечно, платить придётся втридорога, но деньги у неё водились.

Вечером, после смены и очередной проповеди, Роза тихо выскользнула из кубрика. Ей надо было спуститься на палубу ниже, в кубрик, который находился почти точно под логовом их банды, так что путь предстоял не такой уж долгий. Всего-то спуститься по узкой, местами проржавевшей лестнице, обойти по нечасто используемому коридору и заглянуть за вожделенным наркотиком. Если повезёт, никто и не заметит её недолгую отлучку.

По дороге всё было спокойно. Коридоры и так казались пустынными, а теперь усталые люди устраивались спать, и по дороге ей совсем никто не встретился. И только подходя к нужному кубрику, Роза услышала нечто необычное.

Переборка скосилась, и образовалась щель, через которую было слышно, что происходит. Люди пели нестройными пьяными голосами, и слова песни было не разобрать, а может быть, это просто была нечленораздельная имитация слов. Но кроме того, в песню очень органично вплетались другие звуки — крики и стоны то ли боли, то ли наслаждения. И это сочетание манило, притягивало внимание, заставляя Розу, как во сне, подходить всё ближе и ближе. Из-за двери чувствовался тот же запах, что и от обскуры — приторный и пряный, а ещё отдающий металлом запах крови. Инстинкт самосохранения сперва подсказывал, а потом просто кричал, что надо убираться отсюда, но девушка просто не могла уйти, не увидев, что же там происходит.

Так она добралась до образованной переборкой щели и приникла к ней. От открывшегося ей зрелища её чуть было не вывернуло в ту же минуту, ноги ослабели и стали ватными, ладони вспотели, и Роза зажала себе рот, чтобы не вскрикнуть.

Матросы собрались в круг и курили порченую обскуру, между затяжками выводя свою странную песню. Они ритмично покачивались в такт, качали головами, выделывали руками плавные жесты, как в танце. И время от времени они отвлекались на своего товарища, лежащего на полу. Тот был обнажён и жутко изуродован, а остальные резали его ножами. Вскрыли ему живот и извлекали внутренности, обмазывали кровью себе руки и лица, срывали с себя одежду и рисовали на телах узоры. Несчастный матрос кричал и стонал, но в наркотическом дурмане, похоже, не осознавал, что его потрошат заживо, и страдание на его лице мешалось с безумным экстазом. Время от времени, распалённые этим жутким ритуалом — почему-то в Розе на ум пришло именно это слово — они набрасывались друг на друга и непристойно ласкали.

Наконец один из матросов нагнулся к искалеченному товарищу, запустил руки ему в рану и стал вытаскивать и разматывать кишки, а другие накинули влажно блестящие от крови внутренности ему на шею и стали душить. На лице второй жертвы, покрасневшем от удушья, застыло то же самое безумно-сладострастное выражение.

Это было последней каплей, и в голове Розы словно сорвало какой-то предохранитель, и она с отчаянным визгом бросилась прочь. На лестнице, до середины которой она не вскарабкалась, а буквально взлетела, её всё-таки стошнило, а потом ещё и ещё раз, пока вместо скудной пайки из неё не стала выплёскиваться желчь.

Едва живая от ужаса, дрожа всем телом, она прокралась в свой кубрик и забралась под бок к Шенгу, который, к счастью, уже мирно спал. Рассказывать кому-либо она всё равно боялась, потому что тогда ей пришлось бы признаться, где она была… но обскуру надо было уничтожить, и она не знала, как убедить в этом главаря.

Утро началось с доклада об участившихся случаях безумия на корабле. Настолько, что это явление уже можно было назвать массовым. На смену не явилось больше двух сотен матросов, и всех их обнаружили в своих кубриках — либо растерзанными, буквально разрезанными или разорванными на куски, либо совершенно невменяемыми рядом с теми самыми изуродованными телами. Многих ликвидировали сразу, других пытались привести в чувства, но безуспешно.

Ещё на повестке дня был отчёт о проверке среди абордажной команды. А также сведения о состоянии корабля и многое другое. По этому поводу Эрик с утра решил собрать брифинг и теперь ждал своих офицеров в кают-компании. По привычке он пришёл первым и теперь наслаждался несколькими минутами тишины перед обсуждением, которое явно не будет приятным. Всё это время капитан плохо спал и теперь прикрыл глаза, сам не заметив, как скользнул в чуткую полудрёму.

Как ни странно, он даже увидел сон.

Он стоял посреди пустыни красноватого песка, усеянной чёрными обломками. Песок был сухим, мелким и подвижным, небольшие дюны всё время перемещались под ветром. Но стоило Эрику сделать пару шагов, как он увидел, что в углублениях его следов проступает влага. Алая, горячая влага. Кипящая кровь. Небо было подёрнуто пыльной дымкой, но за ней переливалось всеми возможными и невозможными цветами, немыслимыми сочетаниями, болезненно яркими вспышками и чернотой настолько абсолютной, что казалось, она способна поглотить всё живое даже на огромном расстоянии. Извращённые, нездоровые краски Имматериума.

Вскоре Эрик заметил и другое: пыльная дымка была неоднородна, и более плотные участки принимали странные и жуткие очертания. Перед капитаном проплывали призрачные лица, искажённые гримасой боли и ужаса, застывшие в безмолвном крике, скрюченные уродливые фигуры с непропорционально длинными конечностями, слишком большим количеством суставов, с глазами по всему телу, с непропорционально большими или наоборот крошечными головами, тощие и непомерно раздутые.

Эрик попробовал зажмуриться, но порождения кошмара словно просачивались через его закрытые веки и проплывали перед его внутренним взором. Бесполезно было пытаться отрешиться от этого. Хотелось кричать, но звуки застревали в горле, так и не выходя наружу, скапливались там липким холодным комком страха, который готов был разлиться по всему существу капитана, затопить его сознание, выплеснуться наружу волной паники.

Чтобы хоть как-то справиться с собой, он пошёл к ближайшим чёрным обломкам, и походка вышла неуклюжей, какой-то деревянной. Но от движения становилось немного легче, и Эрик шёл и шёл, пока не понял, что обломки — это занесённые песком остовы погибших кораблей самых разных эпох: от первых выдолбленных лодок, на которых древний человек отправлялся рыбачить в море, до гигантских многокилометровых линкоров, бороздивших просторы космоса. Все они были собраны здесь и перемешаны с кровавым песком.

Вскоре Эрик добрался до гигантского неправильного конуса, вытянутого и вздымающегося вверх на десятки метров — и узнал таранный нос имперского крейсера. Даже оббитые крылья аквилы ещё были различимы. Рядом с ним, словно скелет неведомой морской рептилии, зияя пустотой между почерневшими деревянными рёбрами, покоился остов драккара.

И вдруг оказалось, что на нём сидит птица. Именно так: Эрик готов был поклясться, что секунду назад никакой птицы не было, но она появилась и как будто всегда здесь сидела. Она была размером с крупного орла, но перья её переливались такими же безумными переходами цвета, как небеса, гребень на затылке, казалось, шевелился сам по себе, а чёрные глаза-бусинки казались удивительно разумными. В них светился беспощадный ум и мудрость существа, что живёт столько же, сколько живут звёзды.

Некоторое время птица буравила Эрика своим удивительным взглядом, а потом заговорила:

— Ты попал в беду, вольный торговец Эрик Римман, не так ли?

Тот не ответил, но птицу это совершенно не смутило.

— Да-да, ты попал в беду и стоишь на пороге гибели, — продолжила она. — Мучительной и бесславной гибели. Ты умрёшь в пустоте, и никто не вспомнит о тебе. Один со своим кораблём. Безумие поглотит тебя, плоть и сталь будут против тебя. У тебя нет шансов противостоять неизбежному… но я могу помочь. Одно маленькое соглашение, Эрик, и я спасу твою жизнь и твою душу.

На этот раз капитан снова молчал, поскольку не знал, что ответить. Говорящая птица посреди этого безумия уже не казалась чем-то немыслимым, но её слова были странными. После того, как на "Золотом Вестнике" едва не отказало поле Геллера, случаи безумия были неприятным, но нормальным последствием. Ремонт шёл своим чередом, команда была занята делом. Ничего, с чем не получилось бы справиться. Эрик просто не собирался верить отродью варпа.

— Убирайся, тварь! — воскликнул он и сложил руки в знамение аквилы. — Ты ничего от меня не получишь!

Птица, не отрывая от него взгляда, склонила голову на бок.

— Подумай, смертный. Ещё не поздно переменить решение.

— Могущественный Император, ниспошли свой чудодейственный свет, и да выведет он меня из тьмы…

Эрик начал читать Литанию Защиты… и проснулся.

В кают-компании собирались офицеры.

* * *

Дух машины «Золотого Вестника» безмолвствовал с того самого часа, как на корабль прорвались твари варпа. Вернее, не совсем так. Магосу Аргенту казалось, он бодрствовал и даже активно действовал, но совершенно не откликался на внешние раздражители. Что-то происходило с самим кораблём, внутри него. Обряды ремонта проходили благополучно, даже слишком благополучно, если сравнивать со среднестатистическими результатами для восстановления подобных повреждений. Если бы это понятие не было бы нерациональным, магос сказал бы, что ему сопутствует удача.

Но всё же эта «удача» вкупе со странным молчанием духа машины вызывала подозрения. Можно было подумать, что это следствие сосредоточенности машинного духа на внутренних проблемах, но совокупность опыта и знаний об этом корабле говорили, что такое поведение нетипично. Обычно в случае поломки «Золотой Вестник» был склонен идти на контакт и просить помощи.

Разумеется, привычки могут меняться, но оттого магосу всё сильнее хотелось узнать причину. К тому же, в привычной работе корабля он раз за разом находил странные аномалии, как будто много лет знакомые системы становились какими-то неуловимо другими. Череда маленьких несущественных отклонений, каждое из которых по отдельности не стоило бы внимания, но вместе они наверняка должны были составить закономерность, которую Аргент ещё не сумел вычислить. Эта неопределённость беспокоила его.

За небольшими отклонениями последовали другие явления, вовсе не укладывающиеся в привычные представления.

В плазменном ядре то и дело образовывались какие-то нити, сгустки или, наоборот области разреженной плазмы, температура соседних областей могла существенно различаться без явной на то причины, а потом всё снова сглаживалось. Отчёты ремонтных бригад с одного и того же места с разницей в несколько часов могли неправдоподобно отличаться, некоторые повреждения заделывались будто сами собой, будто «Золотой Вестник» залечивал свои раны, словно живое существо. Связь при этом сбоила, и перенастраивать её приходилось по несколько раз на дню. Приборы время от времени начинали «сходить с ума» — показывали совершенно нереальные данные, искрили и опасно нагревались без видимых причин. Когитаторы выключались, включались или уходили в перезагрузку сами по себе. Такие приступы «безумия» наступали у техники через разные, не очень большие, промежутки времени и длились от получаса до полутора часов, затем прекращались. В некоторых местах корабля любая электроника постоянно не работала в нормальном режиме. Всё это ещё не было критичным, но требовало пристального внимания.

Оставив вместо себя старшего адепта, магос Аргент направился в самое сердце корабля, к интерфейсу духа машины. Он шёл один, без своей обычной свиты, поскольку первичные ритуалы мог совершить без посторонней помощи.

Сервитор, заключённый в корабле, чтобы служить интерфейсом духа машины, не имел рук и ног — только голову, шею и часть грудной клетки. Остальное было заменено металлом и встроено в корабль. Безволосая голова, покрытая морщинистой кожей, безвольно свесилась, глаза были закрыты, из вокс-передатчика, заменявшего рот, доносился только тихий треск помех. Сперва магос не придал этим помехам никакого значения и сосредоточился на стандартных ритуалах диагностики и обслуживания, но постепенно стал замечать закономерности в фоновых звуках. Белый шум каким-то образом складывался в неразборчивое бормотание, едва различимое и монотонное, повторяющиеся в бесконечном цикле бессмысленные звуки. Если бы реакции органического мозга Аргента не контролировались когитатором, от этого бормотания ему стало бы не по себе.

Закончив с обычными процедурами, магос перешёл на священный бинарный код и стал зачитывать воззвание к духу машины. Ничего не изменилось, но Аргент решил повторить снова. И только на восьмой раз сервитор ожил.

Шея выпрямилась, иссохшее лицо уставилось на него пустыми зашитыми глазницами. Сперва из вокса послышалось всё то же бормотание, но громче, оно набирало силу и как будто заполняло весь зал, не только звуком… сам воздух становился каким-то неуловимо другим, хотя анализаторы Аргента не фиксировали никакого изменения его состава. И наконец на фоне невнятных, несуществующих слов послышался ответ.

— Вссё меняетсся, магосс, — голос напоминал змеиное шипение. — Золотой Весстник сстанет весстником тьмы. Вссё меняетсся, и ты изменишшься вмессте сс ним.

Пустые глазницы сервитора загорелись алым светом, под старческой кожей череп стал меняться на глазах. Выпячивались наросты и шипы, пронзив кожу, выросли витые острые рога — по четыре с каждой стороны. Даже решётка вокс-аппарата изменила форму, становясь похожей на зубастую пасть.

— Я не обладаю достаточными сведениями о возможности очищения корабля в данных условиях, — ответил Аргент, отступая на полшага. — Вероятность успеха не поддаётся численной оценке. Но я сделаю всё, что в моих силах.

— Значит, ты мне не нужен, магосссс, — этот последний шипящий звук не затихал, так и остался висеть в воздухе вместе с монотонно повторяющейся бессмыслицей.

Глаза сервитора вспыхнули ярче, температура в зале резко понизилась, по стенам начали расползаться узоры инея. Магос ощутил, как чудовищной силы импульсы выжигают электронику его встроенного когитатора и нервные волокна биологического мозга. Когитатор за его спиной дымился, распространяя запах нагретого металла и горелого пластика, аугментические конечности и механодендриты плохо реагировали на управляющие сигналы. И всё же последним усилием воли Аргент активировал бур и направил его прямо в лицо стремительно мутировавшему сервитору.

Этот интерфейс подлежал уничтожению.

* * *

В кают-компании собрались все старшие офицеры корабля, также приглашены были Илиан, магос Аргент и навигатор, но пришёл только проповедник. Магос прислал вместо себя старшего адепта Нумиона, а навигатор не явилась вовсе. Это несколько раздосадовало капитана, но было в порядке вещей: Аргент был занят ремонтом, а леди Амелия, корабельный навигатор, мало интересовалась текущими делами. Теперь, правда, ситуация изменилась: она была единственным псайкером на «Золотом Вестнике», пусть и обладающим не совсем подходящими навыками. Но всё же её помощь могла понадобиться.

— Итак, господа, — Эрик поднялся со своего кресла и оглядел собравшихся.

Большинство выглядело весьма неважно. Бледные утомлённые лица, затравленные или раздражённые взгляды, дёрганые жесты и тёмные круги под глазами. Похоже, добрая половина офицерского состава не могла нормально спать, как и капитан. И Эрик был уверен, что сам не выделяется среди них бодрым и свежим видом.

— На нижних палубах участились случаи безумия, все поражённые ликвидированы, помочь им не представляется возможным.

— Капитан, разрешите дополнить, — вмешался Вейл.

Эрик кивнул.

— В кубриках большинства сошедших с ума матросов найдены следы некоего неизвестного наркотика.

— Вот как? — хмыкнул капитан. — В таком случае провести расследование и вычислить наркоторговца, если он ещё жив.

— Есть, капитан.

— Дальше. Вейл, каковы результаты проверки среди абордажников?

Первый помощник поджал и без того тонкие губы, его рот превратился в ниточку. Похоже, ситуацию с абордажной командой он считал своим личным просчётом.

— Боеспособность и мораль я нашёл неудовлетворительными. Участились случаи нарушения дисциплины, драки, проявления немотивированной агрессии. Бойцы утомлены, некоторые жалуются… — он сделал паузу, понимая, как нелепо прозвучат его следующие слова в отношении опытных солдат, но сейчас эта деталь была важна, — на кошмары. Дескать, ночью из стен казармы сочится кровь, и какой-то голос призывает их убивать всех вокруг себя.

— Понял вас, — Эрик не удержал тяжкий вздох. — Старший адепт Нумион, как продвигается ремонт? И почему магос Аргент не явился лично?

— Неотложные дела не позволили магосу Аргенту присутствовать лично, — механическим голосом проговорил Нумион. Никто, в общем-то, и не ожидал другого ответа.

Дальше последовало длинное, насыщенное цифрами и терминами перечисление произведённых ремонтных работ, описание состояние разных частей корабля, затрат ресурсов и прочее, и прочее. Как ни странно, доклад старшего адепта звучал весьма оптимистично. «Золотой Вестник» стремительно восстанавливался и, был шанс, что через несколько месяцев мог бы снова прыгнуть в варп.

— Прекрасно.

Эрик поднялся и прошёлся вдоль широкого стола.

— Но, как мы видим, варпальные аномалии на корабле всё ещё происходят, и со временем их становится больше, — он поймал вопросительный взгляд Вейла и добавил: — Неизвестный наркотик тоже вряд ли взялся посреди космоса сам по себе. В любом случае, очевидно, что если мы не предпримем меры, ситуация продолжит ухудшаться. Проповедник, — он кивнул Илиану, — я бы хотел, чтобы вы провели ещё одно богослужение для всего экипажа в начале смены. Это спасёт людей от безумия.

«…Может быть», — хотел добавить капитан, но не стал.

Илиан поднялся и сложил на груди аквилу.

— Я сделаю всё возможное по мере моих скромных сил.

— Далее… — капитан потёр виски и сделал небольшую паузу, чтобы собраться с мыслями. — Лейтенант Фокс, свяжитесь немедленно с леди Амелией.

— Я связывался, капитан, — названный офицер встал и козырнул. — Ответа не было.

— Тогда идите и постучитесь в её каюту, живо.

Произнося эти слова, Эрик чувствовал, как где-то в груди снова зашевелилось нехорошее предчувствие. И он уже начинал ему доверять.

Капитан продолжил разбор текущих дел, а Фокс прибежал через двадцать минут, встревоженный и слегка запыхавшийся.

— Леди Амелия не покидает своей каюты с момента выхода в реальное пространство, — отрапортовал он. — Раньше она пускала к себе слуг, но уже двое суток не открывает дверь никому. Её слуги обеспокоены…

— Я сам её навещу, — решило за капитана плохое предчувствие, и он с ним согласился.

Как и все представители Навис Нобилите, леди Амелия была горда, эксцентрична и во многом устанавливала собственные правила. У неё случались время от времени периоды затворничества, когда её не интересовало ровным счётом ничего, кроме её непосредственной работы. Но при том она была аристократкой до мозга костей и не привыкла обслуживать себя самостоятельно, так что слуги сновали вокруг неё постоянно. Похоже, и здесь что-то было не так…

И действительно, из-за толстенной бронированной двери никто не откликнулся. После некоторого времени бесплодных попыток Эрик вызвал пятерых абордажников и ремонтную команду с плазменными резаками, чтобы вскрыть дверь. Защита каюты навигатора была сделана на совесть, и справиться с ней стоило немалых трудов. За это время капитан успел прокрутить в голове множество плохих сценариев… но ни один из них не был хуже того, что он увидел внутри.

Сначала в ноздри всем собравшимся ударило сильнейшее зловоние, которое перебивало даже запах раскалённого металла, плавящегося под плазменными резаками. Вся каюта была покрыта разводами коричневой грязи, в которой проступали нечестивые символы, но хуже всего было то, во что превратилась леди Амелия. Она буквальна расползлась по всей каюте мешаниной щупалец, наростов, скрюченных ложных конечностей и ещё чего-то невообразимого. Лицо её находилось где-то посередине каюты и было ещё узнаваемо, хоть и чудовищно искажено, а из раскрытого рта доносилось безумное завывание напополам с отвратительным бульканьем. Одно из щупалец потянулось к оплавленной двери, но обожглось о раскалённый добела край и убралось назад.

— Сжечь здесь всё, — отчеканил Эрик. — И запечатать каюту.

Его тошнило, но он не подавал виду.

А когда за его спиной уже слышался рёв пламени, и пахло горящим прометием, он вызвал по воксу Нумиона.

— Старший адепт, возможно ли вывести корабль к порту Странствие без навигатора, используя короткие варп-прыжки?

Если такой вопрос и озадачил Нумиона, он не показал этого, поскольку его вокс-передатчик не умел отображать эмоции.

— Я не обладаю достаточными знаниями и полномочиями, чтобы ответить на ваш вопрос, капитан. Вам следует обратиться к магосу Аргенту.

— К нему я тоже прогуляюсь прямо сейчас, — выдохнул Эрик.

Плохое предчувствие шевельнулось снова.

* * *

Когда Эрик обнаружил тело магоса, выгоревший когитатор за его спиной ещё источал едкий сизый дым. Глазные линзы Аргента раскололись и выкрошились, и через глазницы вытек наполовину спёкшийся мозг. Аугментические конечности заклинило, и тело не упало, а осталось стоять в том же положении, в котором магоса настигла гибель. Руки были вытянуты, раскрытые ладони выставлены вперёд, словно он рефлекторно, на удивление человеческим жестом пытался защититься от чего-то страшного. Дрель верхнего механодендрита тоже была вытянута вперёд и до середины длины вошла в лоб сервитора интерфейса связи с духом машины корабля. Череп раскололся, но и это не мешало увидеть, как чудовищно мутировал сервитор. Даже кровь, залившая лицо, шею и грудь, была неестественного почти чёрного оттенка. Интерфейс, разумеется, не функционировал.

— Это скверна, — озвучил очевидное Нумион, и, казалось, даже его монотонный искусственный голос звучал отчаянно.

— Она проникла в самую суть корабля, — продолжил за него Эрик. — Дух машины «Золотого Вестника» предал нас, верно? — он вопросительно посмотрел на старшего адепта.

— Дух машины «Золотого Вестника» поддался влиянию Губительных Сил или одержим. Я не обладаю достаточным количеством данных для точного анализа.

Капитан тяжело вздохнул и потёр пальцами виски, прикрыл глаза, заставляя себя успокоиться. Ему хотелось грязно выругаться или просто громко заорать, хотелось разнести всё вокруг, хоть как-то выплеснуть обуревавшие его чувства, вытолкнуть из себя страх и отчаяние, чтобы не позволить им прорваться позже гораздо более разрушительным образом — в виде паники и потери способности здраво мыслить. Но сейчас у него не было права даже на это.

— Повторите, сколько времени потребуется на ремонт генератора поля Геллера и двигателей. И теперь вы должны дать ответ: можем ли мы всё-таки использовать короткие варп-прыжки.

— От трёх до шести месяцев, капитан, — снова без тени эмоций повторил Нумион. — Теоретически названный вами метод перемещения возможен, но я не могу сделать прогноз, что будет с кораблём в зоне варп-шторма. Дополнение: невозможно сделать прогноз, какие изменения будут происходить с кораблём под воздействием скверны варпа.

Они оба понимали, что с кораблём, заражённым Хаосом, могут происходить самые неожиданные и кошмарные вещи.

— Максимально ускорьте темпы ремонта, — после недолгой паузы приказал капитан. — И ещё. Никто больше не должен узнать, что случилось с духом машины. Не допускайте никаких слухов. Вы меня поняли?

— Ваши распоряжения совершенно ясны, капитан.

Сам он сообщил только Вейлу, а для остальных гибель магоса назвал несчастным случаем, мутировавшего сервитора сжёг, как и навигатора. Офицеры никак не могли очистить корабль от скверны Хаоса, но от известия о настоящем положении дел нервы могли сдать даже у самых стойких. От экипажа сейчас особенно требовалось спокойствие, и нельзя было допустить паники вдобавок к уже случающимся массовым вспышкам безумия.

Эрик отдавал приказы, пытался выстроить план, как продержаться до того момента, как корабль будет на ходу. Он не сдавался, хотя и понимал, что положение из тяжёлого стало почти безнадёжным. И хотя рабочие смены увеличили по времени, а ремонт ускорили максимально, порой в ущерб качеству — это не было кардинальным решением проблемы. Реальная надежда была только на радиомаяк, непрерывно транслировавший сигналы бедствия. Впрочем, встретить чужой корабль тоже было бы редкой удачей. «Золотой Вестник» выбросило в стороне от основного маршрута, туда, где в варпе бушевал губительный шторм. Даже подходить к этому месту было очень рискованно для любого корабля.

Но какими бы мрачными ни представлялись перспективы, текущие вопросы нужно было решать, а оказалось их, ожидаемо, очень много. Словом, полдня капитан не позволял себе ни минуты отдыха. Это было нужно, а ещё помогало отвлечься от осознания неумолимо надвигающегося конца. Но стоило ему на краткий миг оказаться в тишине и в одиночестве, как он снова увидел себя посреди пустыни с кровавым песком. И снова на почерневшем остове драккара сидела невозможного вида птица.

— Я всё ещё могу помочь тебе смертный, — она окинула Эрика всё тем же цепким, пронзающим до самого нутра взглядом. — У тебя есть шанс, так воспользуйся им. Спаси себя и свой корабль.

На этот раз ответ дался капитану не так легко. Он понимал, что «Золотой Вестник», скорее всего, действительно обречён. Корабль уже во власти Губительных Сил, только они ещё не взялись за него всерьёз, подступаются к нему не торопясь, но и не намереваясь оставить в покое. И просто животный инстинкт самосохранения призывал хвататься за любую возможность выжить. С другой стороны, разум и принципы твердили, что договор с Хаосом намного хуже даже самой страшной и мучительной смерти. И к тому же, раз эта тварь из варпа уже по сути заполучила корабль, то она не станет отдавать его ни за какой уговор и теперь просто пытается вдобавок подчинить себе команду.

Вместо ответа Эрик снова стал медленно, нараспев читать Литанию Защиты. Но теперь птица лишь посмеялась.

— Посмотри на себя, смертный, — она взмахнула крылом, действительно показывая Эрику на него самого. — Загнан в угол, затерян в пустоте, остался один на один с силами, которым не способен противостоять. Разве твой Император защищает тебя сейчас? Разве он явит свою волю, чтобы спасти твою жалкую жизнь? Зато я явлю…

— Он защищает, — твёрдо ответил капитан. — Защищает мой разум от лживых речей отродий варпа. Убирайся, откуда пришла, тварь!

Птица издала низкий, гортанный клёкот, который как будто резонировал с чем-то в человеческом теле, и Эрика стала бить частая дрожь.

— Ты неучтив, но я всё ещё предлагаю тебе сделку. Подумай, я могу помочь тебе сохранить самое ценное — твою жизнь.

— Ты не получишь от меня ничего! — гаркнул Эрик.

— Тогда пеняй на себя. И помни: я буду рядом с тобой, и ты непременно станешь либо моим союзником, либо моей добычей…

Капитан грязно выругался и очнулся.

— Не дождёшься, — сквозь стиснутые зубы повторял он. — Не дождёшься…

После пережитого ужаса Розе больше всего хотелось забыться и заснуть, но ей не удалось. Стоило ей улечься и пригреться, как безумие началось повсюду. Из коридора потянуло пряно-приторным запахом, послышалось уже знакомое пение без слов, только теперь странный мотив нестройными голосами подхватывали десятки человек, а может быть, и сотня-другая.

Шенг проснулся, приоткрыл дверь и настороженно выглянул из кубрика — а потом закрыл её как можно плотнее.

— Это всё наша обскура, — Роза закрыла лицо руками. Шенг в первый момент воззрился на неё удивлённо, но потом согласился: пахло и правда порченой обскурой.

Вскоре в коридорах началось нечто невообразимое. Нечестивый ритуал, которому Роза уже была свидетельницей, повторялся в большем масштабе. И теперь жертвами становились не только такие же сумасшедшие, но и матросы, которые вышли поглазеть и не успели убраться восвояси. Стоны и крики извращённого наслаждения мешались с воплями боли и ужаса. Кто-то пытался драться, кто-то бежал, но укрыться в коридоре было негде, а толпа была слишком большой.

Выходить означало бы верную смерть, а кубрик не был абсолютно надёжным убежищем. Шенг со своей бандой заняли наиболее удобные позиции и готовились дорого продать свои жизни. Они сидели или стояли неподвижно, направив стабберы на запертую дверь, которую забаррикадировали всем, что оказалось под рукой.

А потом в коридоре послышалась стрельба — похоже, пришёл Вейл с абордажной командой. Толпа безумцев не дрогнула и не начала разбегаться: наоборот, увидев перед собой новые цели, шла и бежала к ним, распевая свою странную песню или выкрикивая непристойности. Снова раздавались выстрелы, матросы падали со стонами, которые больше походили на звуки наслаждения. Но вскоре всё было кончено.

— Всю обскуру надо уничтожить к фраговой матери, — решил Шенг, пока снаружи уносили к воздушному шлюзу трупы. Редких выживших пытались привести в чувства, но те окончательно лишились рассудка.

— Не надо было вообще её толкать, — проворчал Келл.

— Кто-то что-то сказал?

Шенг тяжёлым взглядом обвёл каждого по очереди и остановился на зазывале. Тот неотрывно смотрел на главаря несколько мгновений, а после не выдержал и опустил глаза.

— Ничего, Шенг, — угрюмо проговорил он наконец.

— Так-то лучше. А теперь, когда старпом со своими шакалами свалит, вылезаем тихо, чтобы никто не видел.

Келл молча кивнул. Они вдвоём шли знакомыми техническими тоннелями к своему схрону. Обычно Шенг и Келл проделывали этот путь в тишине — не везде стенки достаточно заглушали звук — но теперь молчание было особенно напряжённым. И Шенг не выдержал первый.

— Если есть разговор, не тяни резину, валяй.

— Мы с тобой совсем порт приписки попутали, вот о чём разговор, — Келл опасался главаря и нервничал, а потому сказал это чуть более резко, чем собирался. — Фраг бы с ним, если бы кто-то потравился нашей обскурой, но это уже слишком.

— Мне почём было знать? — буркнул Шенг.

— А ещё будут шмонать, и кто-то нас сдаст, это точно. И тогда мы покойники.

— Мы сожжём всю дурь, а если к нам пожалуют гости, придётся валить. А у тебя есть идеи получше?

Зазывала мотнул головой, потому что другого выхода действительно не было. И всё же главарь чувствовал его недовольство и был настороже. Может быть, Келл решит свести счёты — тогда надо будет выстрелить первым.

Около незаметной, кустарно вырезанной дверцы схрона пахло приторно-пряным, и Шенг решил поменьше вдыхать эту дрянь, а зазывалу пропустить вперёд. Келл и сам рвался побыстрее закончить, и запах его не волновал. Он открыл тайник… и застыл с открытым ртом.

Все ящики с обскурой были открыты, и их содержимое уже не было просто наркотическим порошком. Из них проросло нечто, похожее на растение, коралл или что-то, чему вовсе нет названия. Длинные гибкие то ли стебли, то ли щупальца вырастали из ящиков и покачивались в воздухе, либо прилепились к стене и ползли вверх и в стороны, распространяясь по коммуникациям. Всё это переливалось яркими красками, от перламутрового до красного и кислотно-розового, свободные стебли-щупальца двигались и извивались, и на концах их росли ещё более яркие цветы, источавшие облачка пыльцы.

Шенг решил не лезть к этой дряни и передал Келлу канистру с прометием, которую нёс с собой. И ещё на всякий случай замотал себе нос и рот платком.

Зазывала от души полил всё, до чего смог дотянуться, и поджёг. Запах усилился, смешиваясь с дымом, который тоже был сладко-пряным, как от курений. Стебли-щупальца медленно, словно нехотя, обугливались и опадали, издавая змеиное шипение. Цветки же просто лопались от жара, выпуская целые розоватые облачка пыльцы. Келл плеснул ещё прометия, но не достал до всех стеблей, и ему пришлось лезть дальше в схрон. Он вдохнул дым с пыльцой, закашлялся и полез дальше, но движения его стали замедленными и неверными, как у пьяного.

И, не вылив больше ни капли прометия, он обернулся. Его глаза блестели нездоровым блеском, в котором читались одновременно злость, возбуждение и безумие, губы растянулись в неестественно широкой улыбке.

— Ше-енг, — протянул он. — Иди-ка сюда, Ше-енг…

Он повернул канистру и собрался плеснуть горючим на главаря.

— Ты будешь таким хорошим, когда немного согреешься, Ше-енг…

Но тот не стал дальше слушать, а просто выстрелил. Первая пуля попала в живот, и Келл отлетел назад. Охнул, обжёгся и медленно встал с горящих стеблей с таким видом, будто это самые лучшие ощущения в его жизни. Шенг старался не поворачиваться лицом к нему и к схрону заодно, чтобы не надышаться, и в итоге второй выстрел ушёл в ногу. Колено превратилось в месиво из мяса и обломков костей, и Келл снова упал — и пополз дальше. В третий раз главарь попал ему точно между глаз, и зазывала затих. А тем временем уцелевшие стебли быстро разрастались и ползли по стенам, стремясь восстановить и преумножить своё количество.

— Святые яйца Императора, — на одном выдохе проговорил Шенг, захлопывая дверцу, и поспешил обратно в кубрик.

Из-за него чуть не пропустили утреннюю мессу, но всё обошлось. И когда они стояли плотной группой и слушали вдохновенные проповеди Илиана, он тихо шепнул своей банде:

— На смену не идём, валим отсюда. Потом объясню.

Ему уже чудился идущий отовсюду пряный и приторный запах. И он не хотел проверять на своей шкуре, обманывают его чувства или нет.

* * *

Стоило разобраться с одними беспорядками, как тут же приходилось подавлять другие. Матросы сходили с ума по всему кораблю. Некоторые делались полностью невменяемыми, некоторые, завидев, приближающихся абордажников, предпочитали успокоиться сами. Но таких было не слишком много. За эти несколько дней Вейлу пришлось убить больше матросов из собственной команды, чем за всю свою жизнь. Абордажной команде тоже это не нравилось. Кое-кто роптал и спрашивал, когда всё, наконец, встанет на свои места, и Вейл пытался их обнадёжить. Но его самого обнадёжить было некому. Он знал, что «Золотой Вестник» поддался скверне Хаоса, а значит, спонтанные вспышки безумия или немотивированной агрессии были лишь меньшей из предстоящих проблем. Вейл был реалистом и понимал, что, скорее всего, им всем здесь придёт конец, и ощущение собственной беспомощности приводило его в ярость.

Многие абордажники вполне разделяли его чувства. Им не были известны истинные причины происходящего, но зато совершенно не нравилось исполнять роль то ли стражей порядка, то ли карателей. И выплёскивали они эту злость на тех, кого требовалось заставить успокоиться. Сперва это происходило от простого желания поскорее отделаться от неприятной работы, потом — от досады, что закончить работу всё никак не получается. Постепенно так стало со всеми: на изначальные инструкции сперва пытаться задержать и привести в чувства всем стало наплевать. И действительно, почему бы не стрелять на поражение, когда всё равно большинство уже не спасти? Зачем пытаться различить в толпе нападающих и жертв? Это слишком сложно и отнимает массу времени.

Поначалу Вейл одёргивал своих людей, но со временем и сам стал думать так же. Это происходило постепенно, незаметно для него самого. Он просто хотел сдержать разверзающийся на «Золотом Вестнике» ад хотя бы ненадолго, а для этого нужно было останавливать беспорядки. Обезвреживать тех, кто опасен. Убивать тех, кто опасен… иногда отсек было проще зачистить полностью. Убивать всегда было проще.

Вейл едва сдерживал злость, его люди тоже. Иногда им вовсе не хотелось разбираться. Они прокатывались по коридорам стальным катком, оставляя после себя только трупы. Ведь лучший выход — просто прострелить проблеме башку и выбросить проблему через воздушный шлюз. В каком-то смысле посреди бойни Вейлу становилось легче и спокойнее. Это давало иллюзию сколько-нибудь эффективного действия, ощущение, что он здесь не напрасно.

Очередные чокнутые теперь бесчинствовали в третьем нижнем трюме и, по имеющимся сведениям, дело теперь было не только в людях, но и в самом корабле. Поэтому Эрик отправил с абордажной командой Илиана, и теперь священник сопровождал Вейла неотрывно. Более того, он считал своей обязанностью поддерживать боевой дух всех присутствующих. Постоянно говорил о надежде, о том, что Император видит их всех и защитит в трудную минуту…

— Да неужели? — выслушав его, старший помощник презрительно скривился. — А если я скажу, что этот корабль никуда не долетит и никого не дождётся. Если скажу, что он скоро достанется демонам на обед?

Отчего-то слова Илиана ужасно раздражали его, казались донельзя глупыми, пустыми и банальными. Хотелось, чтобы он просто замолчал, однако молчать священник не собирался:

— Пока наши души обращены к свету Императора, мы можем бороться и победить.

— Я просто оттягиваю момент, когда мы все тут сдохнем, — огрызнулся Вейл.

Абордажники, слышавшие это, молчали. Может, они ещё на что-то надеялись, но слишком уж уверенно старший помощник говорил о неминуемом конце. От него явно ждали объяснений, но он просто пошёл дальше, жестом приказывая следовать за собой.

На подходе к трюму все надели шлемы с масками или респираторы. Пряный и приторный аромат, смешанный с запахом крови, каким-то образом просачивался даже через переборку, а в самом отсеке творилась отвратительная кровавая оргия.

По стенам извивались то ли стебли ползучего растения, то ли щупальца неведомого чудовища, покрытые крупными яркими цветами. Все лампы были разбиты, только эти самые цветы излучали в темноте кислотный, болезненно яркий свет. Они покачивались в такт колебаниям стеблей, свет пульсировал.

Люди на полу сплелись друг с другом в одно сплошное месиво из тел, по большей части обнажённых. Они истязали себя всеми возможными способами, какие могли измыслить. Резали, сдирали кожу, выламывали конечности, грызли друг друга зубами, вырывая куски плоти, разрывали рты и выдавливали глаза. Кровь текла на пол ручьями, и кто-то совокуплялся прямо в этих алых лужах. Кто-то рисовал кровью на стенах символы, от которых начинала кружиться голова.

Вейл при виде творящегося безумия почувствовал дикую, звериную ярость и невозможное, переходящее все границы отвращение. Эту мерзость нужно было уничтожить, и немедленно. Его бойцы чувствовали то же самое, настолько, что он угадывал их эмоции, ощущал их кипящий гнев как свой собственный.

— Зачистить помещение, — выплюнул Вейл.

Отсек превратился в кровавый ад. Болты, стабберные пули и лазерные лучи врезались в переплетение человеческих тел, и оно разлеталось кровавыми ошмётками. Алые брызги летели на стены, на броню и закрытые шлемы бойцов, металлический пол был весь залит кровью, в которой валялись оторванные конечности, куски внутренностей, сочащиеся розоватым соком обрывки стеблей, лежали мёртвые и умирающие, дергавшиеся в агонии, но всё так же сладострастно стонавшие. А затем Вейл приказал сжечь всё это дотла.

Когда в трюме не осталось ничего, кроме копоти, пепла и обугленных костей, Вейл прошёлся по помещению и осмотрелся. Здесь всё было кончено, но в груди старшего помощника всё ещё клокотала ярость. Он не хотел останавливаться. Он должен был идти дальше, чтобы убивать обезумевший экипаж. И действительно, вскоре он заметил, что стебли, от которых теперь остались лишь чёрные обугленные полосы на стенах, тянулись к вентиляции. Значит, варпова зараза была не только здесь, она просочилась и в другие отсеки. А ещё с чего-то похожего всеобщее безумие и началось.

Прикинув, куда отвратительные стебли могли разрастись по вентиляции, Вейл повёл бойцов на палубу выше. Здесь всё пока что было спокойно, только уже знакомый запах чувствовался в воздухе, совсем слабый, едва заметный. Матросы вели себя как обычно, но старший помощник уже знал, что скоро всё изменится.

— Зачистить отсеки с шестнадцатого по… — начал он.

— Остановись!

Илиан встал перед ним, словно пытался загородить собой весь отсек.

— Мы можем эвакуировать людей и переосвятить отсеки.

Вейл мог бы начать объяснять ему, что эти люди уже заражены, и рано или поздно начнут творить то же, что происходило в трюме. Он мог бы просто рявкнуть на него, чтобы заткнулся, мог бы оттолкнуть в сторону… но он видел то, чего не видели другие. То ли стебли, то ли щупальца уже разрастались по всему отсеку, хотя пока что никто не обращал на них внимания. Они ползли по потолку и стенам, они оплетали людей и выбрасывали им в лица облачка приторно-пряной пыльцы. Здесь уже никого не спасти, а Илиан просто глуп и вредоносен. Священник ещё что-то говорил, активно жестикулируя и поднимая вверх свой посох, но старший помощник просто вынул из поясной кобуры лазерный пистолет и выпустил заряд прямо в его раскрытый от гнева и удивления рот.

— Ты всегда меня раздражал, — процедил он падающему телу, а затем снова отдал приказ: — Зачистить отсеки с шестнадцатого по двадцатый!

* * *

За время, что они прятались, Шенг успел навидаться всякого. Все оттенки безумия у экипажа, ещё не устранённые повреждения корабля, горы убитых и многое другое. Но куда страшнее было, что менялся сам «Золотой Вестник». Это было не так заметно в основных отсеках, но среди технических коммуникаций всё было иначе. Переходы исчезали в привычных местах и появлялись в новых, при том, что Шенг уж точно не жаловался на свою память. Иногда пол и потолок в них менялись местами, стены были причудливым образом перекручены. Однажды в поисках очередного места для отдыха они вернулись к тому самому месту, где прятались, когда в варпе отказало поле Геллера. Раздавленные искривившейся переборкой тела всё ещё были там, но… изменились. Они почти не подверглись разложению, но стали частью конструкции. Плоть наросла на искорёженный металл, кости, как распорки, протянулись от одной стенки до другой, придавая переходу почти прежнюю форму. Пальцы одного из парней торчали прямо из стены, верхняя половина лица другого смотрела с потолка пустыми чёрными глазницами. И всё это снова жило. Медленно вздымалась и опускалась вросшая в стену грудная клетка. Шенг не хотел знать, как это дышало. Розу от такого зрелища просто вывернуло. И все были единодушны в желании как можно быстрее убраться из этого места и найти получше.

Звуки стрельбы раздались именно в тот момент, когда Шенг с остатками своей банды устроились отдыхать. От основного отсека их отделяла тонкая переборка, а потому они не могли ничего видеть, только слушать. И тем не менее, кое-что можно было понять. Огонь вела большая и сработанная группа бойцов. Значит, это была не одна из банд, а абордажная команда, что показалось Шенгу очень странным. В отсеке было спокойно, ничего особенного не происходило. Люди работали свои смены, затем отдыхали, даже мелких стычек между ними не было слышно. И вдруг Вейла что-то ужалило, и он решил всех здесь убить. Другого объяснения не находилось.

Добравшись до вентиляционной решётки, Шенг выглянул, чтобы всё-таки понять, что происходит. Оказалось, это действительно были абордажники во главе с Вейлом, но теперь их было не узнать. Их броня была густо перемазана кровью, на некоторых не было шлемов, и выражение их лиц было совершенно нечеловеческим. Звериный оскал и налитые кровью выпученные глаза, кровавые брызги на коже, которые бойцы даже не замечали. Сам старший помощник выглядел так же. Он расстреливал всех, кто попадался ему на пути, и то рычал, как хищник, то безумно хохотал, то вдруг ему что-то чудилось, и он приказывал стрелять в стены или потолок.

— Сжечь здесь всё, и наверх, — прорычал Вейл, когда последний матрос замертво свалися на пол. — Зачистим этот корабль.

Шенг быстро убрался от решётки, остальные члены его банды уже готовы были бежать отсюда подальше. И правильно: стенки могли защитить их от огня, но не от жара и ядовитого дыма горящего прометия.

Оказавшись на безопасном расстоянии от мельт и огнемётов, главарь банды задумался. Они могли бы прятаться ещё долго прежде, чем точно так же получат пулю или лазерный заряд. Или пока нечто, которое завелось на корабле, до них не доберётся. Или пока они не сойдут с ума, как добрая половина экипажа. До сих пор им просто везло не оказываться там, где можно лишиться рассудка, или вовремя оттуда убираться, но рано или поздно удача закончится.

— Где самое защищённое место на корабле? — тихо спросила Роза.

Она сидела, прижавшись к Шенгу плечом и боком и обхватив руками колено.

— Мостик и залы Механикум, — машинально ответил главарь, а потом встрепенулся — до него дошло. — Но к шестерёнкам мы не пойдём, а вот наверх, к мостику…

— Только почему нас не пристрелят на подходе? — спросил один из парней.

— Потому что вольный торговец скоро узнает, что стало с Вейлом и будет рад всем, у кого крыша крепко приколочена.

Кроме того, такому решению были и другие причины. Шенг, как большинство матросов, появился на свет на этом корабле. Его родители и их родители провели всю жизнь на этих палубах, служа династии Римманов. Шенг просто не представлял себе, как может быть иначе. Он мог убивать других матросов, торговать обскурой, пытаться обмануть офицеров и ненавидеть тех, кто пытался навести порядок и помешать его тёмным делишкам, но вольный торговец всегда оставался для него фигурой почти сакральной. И раз у него теперь не было абордажной команды, он нуждался в защите. А ещё Шенг просто привык верить, что капитан способен выпутаться из любой ситуации, и если погибнет, то последним.

Так или иначе, банда двинулась наверх. Перемещаться выходило медленней, чем по нижним палубам, потому что места были незнакомыми. А значит, в технических коммуникациях легко можно было запутаться, и приходилось чаще выходить в основные помещения. Это был скверно, потому что их осталось всего пятеро, а значит, серьёзной силы они из себя не представляли.

Так было до тех пор, пока они не вышли к одному из малых оружейных складов. Магнитный замок был сломан, и совместными усилиями, они смогли открыть заклинившую дверь. Половина помещения была покрыта какой-то синеватой гадостью, из которой то и дело появлялись многочисленные рты и глаза, но Шенг и его люди видели уже достаточно кошмаров, чтобы отнестись к этому спокойно. Они просто забрали то, что не было тронуто варповой заразой — в том числе лазерные карабины и плазменные гранаты. Это было очень ценно и могло кардинально изменить их положение…

* * *

На мостике было спокойно. Даже как-то неестественно спокойно для корабля, который постепенно поглощает Хаос. Эрик стоял у огромного иллюминатора — обычно рассеянный звёздный свет успокаивал его, вселял веру в лучшее. Но теперь его внимание против воли привлекали не звёзды. Замёрзшие тела погибших матросов всё ещё кружили вокруг корабля, пролетая и мимо иллюминаторов, но теперь в их беспорядочном движении появилась система.

Одно за другим тела притягивались к кораблю, прилипали к нему и врастали в корпус. Некоторые видоизменялись ещё в пустоте, разрастаясь и меняя форму. Кожа лопалась, кости и внутренности выворачивались наизнанку, череп становился плоским, черты лица расплывались. Если бы какой-то безумец пытался придумать, как сделать из человека деталь обшивки, то это выглядело бы так. Корабль обрастал плотью и костями, залечивал сам себя отвратительным и противоестественным образом.

Эрик обернулся и посмотрел на гололитический экран, на который было выведено изображение корабля и отмечены все полученные им повреждения. Пробоин в корпусе и неработающих систем действительно стало меньше. Старший адепт Нумион не выходил на связь уже больше суток, и никаких докладов о ремонтных работах не поступало. Значит, чуждая сила, уже почти захватившая «Золотой Вестник», сама приводила его в рабочее состояние.

Прямо на глазах Эрика прежде открытый космосу десятый отсек седьмой палубы получил отметку «полностью восстановлен». «Золотой Вестник» менялся всё стремительнее, но Римман уже не мог никак на это повлиять. Он догадывался, что сущность, являвшаяся в облике птицы, задумала показать ему его беспомощность. Должно быть, мостиком она займётся в последнюю очередь, и всё это время капитан будет наблюдать, как его корабль превращается в извращённую варпом машину. И потом, когда от прежнего «Золотого Вестника» уже ничего не останется, ему снова предложат выбор. И Эрик молил Императора, чтобы у него достало силы выбрать смерть, а не поддаться Хаосу.

Но размышления о мрачных перспективах ничем не могли помочь, и капитан предпочёл заняться насущными делами. Связь на корабле работала с перебоями, но от Вейла тоже не поступало никаких сообщений уже довольно долго. Слишком долго, чтобы списать это на плохо работающий вокс. Он попытался вызвать его, но услышал только треск помех, и так повторялось ещё и ещё.

Эрик вздохнул и вернулся к иллюминатору, из которого на него смотрело очередное чудовищно искажённое лицо, сплющенное, с растянутыми ртом и глазницами, в которых сами глазные яблоки казались крошечными. В отсутствие Вейла и абордажной команды он чувствовал себя особенно незащищённым. Офицеры мостика имели вполне приличную боевую подготовку, но их тоже осталось мало. Если случится обороняться, его заместителем стала бы Эния, а в ней он был недостаточно уверен. Она была хорошим бойцом, возможно, одним из лучших, но имела опыт координации стрелков, а не командования в бою на корабле. И к тому же, Вейлу капитан доверял больше всех прочих, даже считал его своим другом, а потому действительно за него переживал. Он заметил, что и Эния изрядно за него волнуется.

Оторвавшись от иллюминатора, капитан переместился к консолям управления основными системами корабля. Он понимал, что бессмысленно мечется по мостику, но просто сидеть на одном месте не мог. Для хоть какой-то деятельности он стал перенастраивать корабельные сенсоры. И здесь ждал неприятный сюрприз: управление сенсорами было потеряно. Он проверил щиты, двигатели, орудия, системы жизнеобеспечения… всё жило теперь своей жизнью, и консоль на мостике превратилась в бесполезный кусок металла. Эрик мог только наблюдать на гололитическом экране, что происходило с кораблем. И ещё мог бы отключить аварийный маячок, повторяющий призыв о помощи… однако не стал этого делать. «Золотому Вестнику» было уже не помочь, но где-то в глубине души он ещё на что-то надеялся.

И этот момент оправдалась другая надежда. В закрытую дверь мостика послышались тяжёлые удары. Первой к вокс-аппарату и магнитному замку подбежала Эния.

— Вейл, это ты? — взволнованно спросила она.

— Открывай, я знаю, что вы там!

Голос старшего помощника был каким-то другим, но ещё вполне узнаваемым.

— Вейл… — неуверенно отозвалась Эния, — ты в порядке?

— Я знаю, что вы там! — повторил старший помощник. — Стебли, мерзкие стебли! Я знаю, что вы там!

— Ты меня не узнаёшь?

Ответом ей было звериное рычание.

— Вейл больше не с нами.

Эния отошла от двери, механическим движением сняла с плеча лазерный карабин. Она не тешила себя ложными надеждами, понимая, что безумие здесь не лечится. Капитан же порадовался своей догадливости: он деактивировал все личные ключи, и теперь открыть дверь на мостик можно было только изнутри.

Дверь была толстой, но у абордажной команды оставались мельты, и рано или поздно они должны были проплавить себе проход. И именно шипение мельт и было слышно через вокс-передатчик прежде, чем он отключился от перегрева.

Весь экипаж мостика во главе с капитаном начал стаскивать к двери всю аппаратуру, какую возможно было быстро выломать, сооружая что-то вроде баррикады. Времени на это оставалось совсем немного, а надеяться, что зарядов мельт не хватит на дверь, не приходилось. Но, по крайней мере, никто не собирался покорно принять свою участь и перестать сопротивляться.

* * *

Баррикада росла, дверь плавилась, медленно, но неумолимо. Металл с внутренней стороны уже приобретал красноватый оттенок, и от него волнами шёл жар. На мостике оставалось два десятка офицеров и всего пятеро бойцов охраны. Весь экипаж имел боевую подготовку, но у абордажной команды было как минимум больше опыта.

Несколько человек в напряжённом ожидании замерли напротив двери, готовы открыть огонь, как только противники наконец проплавят себе проход, остальные же перетаскивали всё, что могли сдвинуть с места руками или подручными средствами, и усиливали самодельные укрепления.

— Сколько их там?

На внезапный вопрос лейтенанта-оператора дальней связи Эрик, державший в руках выломанный из стенной панели когитатор, резко обернулся. Похоже, тот и сам удивился, что задал вопрос вслух, но капитан решил ответить.

— Понятия не имею. Когда Вейл выходил на связь в прошлый раз, с ним было полторы сотни бойцов. Какие у него были потери, можно только гадать.

Изначально абордажная команда составляла пятую часть от численности экипажа — шестьсот человек. Сперва она ополовинилась во время катастрофы в варпе, затем подавление беспорядков раз за разом отнимало ценные жизни. И вот их осталось не так-то много — и впервые Эрик не пожалел об этом, а порадовался. Теперь он даже надеялся, что за время своего последнего вояжа по кораблю Вейл потерял как можно больше и теперь привёл к мостику жалкую горстку безумцев. Но вряд ли их меньше, чем сейчас собралось на мостике. Император будет неожиданно милостив, если капитан теперь столкнётся со вдвое превосходящим противником.

Из тускло-багровой дверь становилась ярко-красной и постепенно светлела. Те, кто стоял ближе к ней, время от времени отворачивались и закрывали лица руками, потому что становилось слишком жарко. Медленно размягчался плавящийся металл, прочная дверь оплывала вниз, красное становилось жёлтым и белым.

Всё, что можно было выломать и дотащить до двери за столь короткое время, было уже частью баррикады, и теперь все укрылись за ней. Дверь оплывала, как тающая свеча, затем примерно на уровне груди стоящего человека появилось небольшое отверстие с краями, ярко светящимися белым. По ту сторону было ещё ничего не видно в жарком мареве. Но уже слышались окрики, которыми Вейл гонял своих подчинённых, чтобы они менялись местами и не перегревали мельтаганы.

— Запасные батареи, — шептала Эния, держа наизготовку лазерный карабин. — Император милостивый, пусть у них не будет запасных батарей…

За дверью ослепительно полыхнуло, так что те, кто не успел отвернуться, на время лишились зрения, а отверстие стало ещё немного шире. Затем ещё. И ещё.

Ждать неотвратимого и определённо неравного боя было мучительно. Эрик уже думал, что скорей бы Вейл с оставшимися абордажниками прорвался внутрь… а ещё становилось всё жарче и жарче. Должно быть, в коридоре, в узком пространстве, было ещё хуже, но толпа безумцев и не думала отступать. Капитан успел отвлечённо подумать и о том, что лишившиеся рассудка люди становятся на удивление упорными и бесстрашными. Они способны рваться в бой тогда, когда у нормальных дрожат колени, и не замечают ран, которые, по идее, давно должны были свалить их с ног. Наконец отверстие стало достаточно большим, и через него стало можно прицелиться в стоящего напротив человека. Эния прицелилась и попала — точно между шлемом и бронированным горжетом, ведь иначе заряд из простого лазерного карабина мог бы и не пробить броню. Абордажник упал, но нетрудно было догадаться, что сейчас произойдёт…

— Ложись!!! — заорал Эрик.

И вовремя. Заряд плазмы ударил по двери, но часть прошла через уже образовавшуюся проплавленную дыру. К счастью, расстояние, на котором была построена баррикада, рассчитали верно, и сгусток раскалённой материи не долетел до неё, только разогретым воздухом дохнуло сквозь щели между наваленной аппаратурой.

Эния приподнялась и снова прицелилась, но на этот раз не так удачно: нагрудная бронепластина погасила весь импульс от лазерного заряда, и абордажник не пострадал. А вот Эния едва успела убраться от выстрела из мельтагана.

Такая перестрелка продолжалась некоторое время, пока проход не сделался достаточно широким, чтобы в него можно было пролезть. Нескольких абордажников застрелили, одна мельта взорвалась от перегрева — и тоже не обошлось без жертв. Тому офицеру, который спрашивал про численность противника, горячим воздухом обожгло лицо и глаза, и теперь он лежал под баррикадой, корчась от боли. Ещё одного убили на месте выстрелом в голову — Вейл тоже был хорошим стрелком, даже когда распрощался со здравым смыслом.

Но в конце концов путь на мостик был открыт. Первые бойцы рванулись к баррикаде прямо через раскалённую ещё дыру со светящимися белыми краями. Их товарищи прикрывали их огнём, но пока они не могли приблизиться к двери вплотную, и не могли заставить всех стрелков на баррикаде залечь и не высовываться.

Эрик видел лица своих бойцов, некогда верных и преданных. Прекрасно обученных, стойких и готовых к любым испытаниям. Каждого из которых они с Вейлом отбирали лично. Теперь четверо, устремившиеся к баррикаде, изменились до неузнаваемости. Они не смогли дождаться более подходящего момента для прорыва, и один из них сильно обжёгся о край прохода. Его одежда задымилась, и запахло палёным мясом, но он этого просто не заметил. У другого всё лицо было вымазано засохшей уже кровью, а вместо шлема на голове был кусок чьего-то черепа с сохранившимися лоскутами кожи и клоками волос. Третий тоже, кажется, не замечал повреждений: через половину его лица шёл длинный порез, веко было рассечено, и глаз вытек. На его месте осталась кровоточащая глазница, а розоватые потёки остались на лице и форме.

Никто из четверых не сумел добраться до баррикады, последний, тот самый, с вытекшим глазом, упал всего в паре шагов от неё. Но оплавленный проход в стене постепенно остывал, а значит, скоро должны были появиться новые противники. Оставшихся Вейл всё-таки призвал к некоему подобию дисциплины, хотя из коридора доносились яростные выкрики и звериное рычание.

— Сколько же их?

Теперь этот вопрос задала Эния, но ответа она не ждала, просто думала вслух. С мостика было невозможно разглядеть, сколько человек в коридоре, и она пыталась понять это по голосам. Разумеется, ничего не выходило.

Ей удалось подстрелить ещё одного случайно подставившегося абордажника, а потом дверь достаточно остыла, чтобы стрелки могли занять позиции прямо за ней. Она давала хорошее укрытие, и теперь оттуда к баррикаде неслись длинные очереди лазерного огня, заставившие экипаж мостика залечь за укрепления. Эрик, к своему счастью, нашёл удобный зазор между сваленными и прислонёнными друг к другу стойками с аппаратурой, и залёг около него с лазерным карабином. Это очень ему пригодилось. Среди тех, кто шел в атаку, был боец с мельтой, который явно намеревался подобраться на подходящее для выстрела расстояние и просто испарить часть баррикады. Капитан прицелился — и ровно в тот момент, когда абордажник остановился, чтобы сделать выстрел, в его виске появилось аккуратное отверстие с обугленными краями, и он упал на пол, пачкая палубу тёмной кровью.

Но это не заставило абордажников отступить и лишь оттянуло неминуемый конец. Противники шли вперёд, не считаясь с потерями, Вейл пока не показывался. Эния уложила ещё одного с мельтой, но её подобрал кто-то ещё. К счастью, выстрелил неудачно, и лишь небольшая часть баррикады с краю перестала существовать. Эрик огляделся. Теперь у него было двадцать человек против как минимум полусотни — и это в лучшем случае.

Наконец капитан увидел Вейла, который шёл к баррикаде в окружении своих бойцов, но выстрелить по нему не сумел. В этот момент до его позиции добрались двое матросов, и ему пришлось выхватить силовой меч и отбиваться от них в ближнем бою. Бой завязался на самой баррикаде, и держаться защитникам оставалось недолго.

Но вдруг со стороны коридора что-то ярко полыхнуло, и послышался грохот взрыва, а затем ещё и ещё. Эрик безошибочно узнал плазменные гранаты, которые в узком пространстве оказывали убийственно разрушительный эффект. Часть нападающих отвлеклась на новую угрозу, а эта угроза продолжала забрасывать их гранатами, затем открыла огонь. И возникшей заминкой экипаж мостика воспользовался сполна.

— Вейл!!! — истошно, во всё горло, заорала Эния. — Вейл!!!

Старший помощник обернулся на голос и тут же получил лазерный заряд в лицо. Один из офицеров предпринял рискованный манёвр — обогнул баррикаду и выбежал на открытое пространство, чтобы подобрать упавший мельтаган. Он успел только добраться до него, но не выстрелить, однако и этим достаточно отвлёк внимание.

Неожиданно ситуация переменилась. Лишившаяся руководства абордажная команда превратилась в неорганизованную толпу совершенно невменяемых берсерков, бросавшихся на всё живое, и скоро по большей части была истреблена. Лишь некоторые сумели скрыться в коридорах.

Когда бой закончился, Эрик сумел оглядеться. Эта победа стоила экипажу мостика огромных потерь. Из охраны не осталось никого, из двадцати офицеров тринадцать были мертвы или тяжело ранены, что в данной ситуации означало одно и то же. Энии не повезло в числе прочих.

Сам капитан отделался лёгкими царапинами и чувствовал себя каким-то неправдоподобно удачливым — а может быть, тварь из варпа хотела, чтобы он увидел гибель «Золотого Вестника» до самого конца.

А тем временем из коридора вышел матрос. За спиной у него висел лазерный карабин, а на руках он нёс женщину — судя по всему, довольно молодую, но этого было не понять. Правая половина её лица была цвета свежего мяса и сплошь покрыта кровавыми волдырями от ожога, левая почернела и обуглилась. Ухо сгорело, волосы до сих пор тлели. Страшные ожоги были на шее и груди, синтетическая ткань комбинезона приплавилась к коже и отвратительно воняла. Жить женщине оставалось совсем недолго, она едва дышала и время от времени судорожно вздрагивала и влажно хрипела. А взгляд матроса был совершенно вменяемым и осмысленным, просто очень усталым.

— Бригадир семнадцатой технической… — начал представляться матрос, как будто капитан уже спросил его.

Эрик отмахнулся, тяжело опираясь об изуродованную дверь.

— Имя назови.

— Я Шенг. А это Роза. Больше здесь не осталось нормальных и живых.

Хоронить погибших было бесполезно. Корабль всё равно забрал бы всех, а тащить тела к воздушному шлюзу было долго, тяжело и опасно. Их просто вынесли в коридор и оставили там, положив отдельно абордажников и офицеров мостика. Своих парней Шенг определил рядом с охраной мостика, только Розу, которая прожила всего несколько часов, очень бережно уложил рядом с Энией.

— Может, раньше она была обычной шлюхой, но без неё я бы, наверное, крышей поехал, как все… эти… — сбивчиво объяснил он.

Капитана церемонии, впрочем, не очень волновали.

Вместе они собрали всё оружие и боеприпасы, завалили, как могли, дыру в двери и остались на мостике — ждать неизбежного финала и смотреть, как неумолимо и чудовищно видоизменяется «Золотой Вестник». А тот всё больше напоминал покрытую костями и изменённой варпом плотью демоническую машину — впрочем, наверное, уже ею и являлся. От прежнего гордого лёгкого крейсера ничего не осталось — только маячок исправно посылал в пустоту сигнал о помощи.

Отчаянное положение стёрло все различия и звания, и на матроса с нижних палуб просто глупо было бы смотреть с пренебрежением. Тем более, что он всех спас.

Так прошло ещё некоторое время, которое невозможно было определить, потому что корабельный хронометр тоже начал жить своей жизнью. Мостик медленно становился таким же, как весь остальной корабль. На троне капитана прорастали щупальца с зубастыми пастями на концах, на полу сами собой появлялись кровавые лужи, кровь капала с потолка. Слышались странные звуки, завывания, шёпот. В дальнем углу появилась отвратительная зелёная плесень, источавшая гнилостный запах.

Один из офицеров сошёл с ума на следующий же день после боя с абордажниками, и Эрик пристрелил его. У другого воспалились полученные раны, и он прожил всего полтора дня. Ещё одного утащила какая-то неведомая тварь, похожая на гарпию с крыльями кислотно-фиолетового оттенка. Двое сами убежали через другой выход в коридоры и не вернулись. Последний в приступе безумия принялся есть отвратительную плесень из угла и тоже долго не протянул. В конце концов, Шенг и Эрик остались одни.

И тогда случилось чудо.

«Золотой Вестник», это «Стремительный». Сигнал уловили, идём на помощь. Повторяю. «Золотой Вестник», это Стремительный…» — высветилось на экране.

Сенсоры действительно засекли другой корабль, класс и параметры которого ещё нельзя было определить, но это и не важно. Сперва Эрик чуть было не заорал от радости, а затем обернулся к гололитическому экрану, всё ещё изображающему кошмар, в который превратился корабль, и передал совсем не то сообщение, что хотел поначалу.

— «Стремительный», это «Золотой Вестник». Корабль поглощён Хаосом, не приближайтесь. Открывайте огонь на поражение. Повторяю, открывайте огонь. Конец связи.

Он поставил сообщение на повтор.

— Вот и всё.

— Стебли, которые везде видел твой старпом, выросли из моей обскуры, — зачем-то признался Шенг. Почему-то перед смертью ему захотелось быть честным.

— Ты торговал наркотиками?

— Да. И заразил кучу народа этим… помешательством. Не знал, что так будет.

Эрик не ответил. Он повернулся к иллюминатору и подставил лицо рассеянному свету далёких звёзд. Все тела матросов давно уже вросли в корабль, и небо снова было чистым.

Только один огонёк на небе вдруг вспыхнул ярче прочих.

«Стремительный» открыл огонь.