Золотой Вестник (джен)

После пережитого ужаса Розе больше всего хотелось забыться и заснуть, но ей не удалось. Стоило ей улечься и пригреться, как безумие началось повсюду. Из коридора потянуло пряно-приторным запахом, послышалось уже знакомое пение без слов, только теперь странный мотив нестройными голосами подхватывали десятки человек, а может быть, и сотня-другая.

Шенг проснулся, приоткрыл дверь и настороженно выглянул из кубрика — а потом закрыл её как можно плотнее.

— Это всё наша обскура, — Роза закрыла лицо руками. Шенг в первый момент воззрился на неё удивлённо, но потом согласился: пахло и правда порченой обскурой.

Вскоре в коридорах началось нечто невообразимое. Нечестивый ритуал, которому Роза уже была свидетельницей, повторялся в большем масштабе. И теперь жертвами становились не только такие же сумасшедшие, но и матросы, которые вышли поглазеть и не успели убраться восвояси. Стоны и крики извращённого наслаждения мешались с воплями боли и ужаса. Кто-то пытался драться, кто-то бежал, но укрыться в коридоре было негде, а толпа была слишком большой.

Выходить означало бы верную смерть, а кубрик не был абсолютно надёжным убежищем. Шенг со своей бандой заняли наиболее удобные позиции и готовились дорого продать свои жизни. Они сидели или стояли неподвижно, направив стабберы на запертую дверь, которую забаррикадировали всем, что оказалось под рукой.

А потом в коридоре послышалась стрельба — похоже, пришёл Вейл с абордажной командой. Толпа безумцев не дрогнула и не начала разбегаться: наоборот, увидев перед собой новые цели, шла и бежала к ним, распевая свою странную песню или выкрикивая непристойности. Снова раздавались выстрелы, матросы падали со стонами, которые больше походили на звуки наслаждения. Но вскоре всё было кончено.

— Всю обскуру надо уничтожить к фраговой матери, — решил Шенг, пока снаружи уносили к воздушному шлюзу трупы. Редких выживших пытались привести в чувства, но те окончательно лишились рассудка.

— Не надо было вообще её толкать, — проворчал Келл.

— Кто-то что-то сказал?

Шенг тяжёлым взглядом обвёл каждого по очереди и остановился на зазывале. Тот неотрывно смотрел на главаря несколько мгновений, а после не выдержал и опустил глаза.

— Ничего, Шенг, — угрюмо проговорил он наконец.

— Так-то лучше. А теперь, когда старпом со своими шакалами свалит, вылезаем тихо, чтобы никто не видел.

Келл молча кивнул. Они вдвоём шли знакомыми техническими тоннелями к своему схрону. Обычно Шенг и Келл проделывали этот путь в тишине — не везде стенки достаточно заглушали звук — но теперь молчание было особенно напряжённым. И Шенг не выдержал первый.

— Если есть разговор, не тяни резину, валяй.

— Мы с тобой совсем порт приписки попутали, вот о чём разговор, — Келл опасался главаря и нервничал, а потому сказал это чуть более резко, чем собирался. — Фраг бы с ним, если бы кто-то потравился нашей обскурой, но это уже слишком.

— Мне почём было знать? — буркнул Шенг.

— А ещё будут шмонать, и кто-то нас сдаст, это точно. И тогда мы покойники.

— Мы сожжём всю дурь, а если к нам пожалуют гости, придётся валить. А у тебя есть идеи получше?

Зазывала мотнул головой, потому что другого выхода действительно не было. И всё же главарь чувствовал его недовольство и был настороже. Может быть, Келл решит свести счёты — тогда надо будет выстрелить первым.

Около незаметной, кустарно вырезанной дверцы схрона пахло приторно-пряным, и Шенг решил поменьше вдыхать эту дрянь, а зазывалу пропустить вперёд. Келл и сам рвался побыстрее закончить, и запах его не волновал. Он открыл тайник… и застыл с открытым ртом.

Все ящики с обскурой были открыты, и их содержимое уже не было просто наркотическим порошком. Из них проросло нечто, похожее на растение, коралл или что-то, чему вовсе нет названия. Длинные гибкие то ли стебли, то ли щупальца вырастали из ящиков и покачивались в воздухе, либо прилепились к стене и ползли вверх и в стороны, распространяясь по коммуникациям. Всё это переливалось яркими красками, от перламутрового до красного и кислотно-розового, свободные стебли-щупальца двигались и извивались, и на концах их росли ещё более яркие цветы, источавшие облачка пыльцы.

Шенг решил не лезть к этой дряни и передал Келлу канистру с прометием, которую нёс с собой. И ещё на всякий случай замотал себе нос и рот платком.

Зазывала от души полил всё, до чего смог дотянуться, и поджёг. Запах усилился, смешиваясь с дымом, который тоже был сладко-пряным, как от курений. Стебли-щупальца медленно, словно нехотя, обугливались и опадали, издавая змеиное шипение. Цветки же просто лопались от жара, выпуская целые розоватые облачка пыльцы. Келл плеснул ещё прометия, но не достал до всех стеблей, и ему пришлось лезть дальше в схрон. Он вдохнул дым с пыльцой, закашлялся и полез дальше, но движения его стали замедленными и неверными, как у пьяного.

И, не вылив больше ни капли прометия, он обернулся. Его глаза блестели нездоровым блеском, в котором читались одновременно злость, возбуждение и безумие, губы растянулись в неестественно широкой улыбке.

— Ше-енг, — протянул он. — Иди-ка сюда, Ше-енг…

Он повернул канистру и собрался плеснуть горючим на главаря.

— Ты будешь таким хорошим, когда немного согреешься, Ше-енг…

Но тот не стал дальше слушать, а просто выстрелил. Первая пуля попала в живот, и Келл отлетел назад. Охнул, обжёгся и медленно встал с горящих стеблей с таким видом, будто это самые лучшие ощущения в его жизни. Шенг старался не поворачиваться лицом к нему и к схрону заодно, чтобы не надышаться, и в итоге второй выстрел ушёл в ногу. Колено превратилось в месиво из мяса и обломков костей, и Келл снова упал — и пополз дальше. В третий раз главарь попал ему точно между глаз, и зазывала затих. А тем временем уцелевшие стебли быстро разрастались и ползли по стенам, стремясь восстановить и преумножить своё количество.

— Святые яйца Императора, — на одном выдохе проговорил Шенг, захлопывая дверцу, и поспешил обратно в кубрик.

Из-за него чуть не пропустили утреннюю мессу, но всё обошлось. И когда они стояли плотной группой и слушали вдохновенные проповеди Илиана, он тихо шепнул своей банде:

— На смену не идём, валим отсюда. Потом объясню.

Ему уже чудился идущий отовсюду пряный и приторный запах. И он не хотел проверять на своей шкуре, обманывают его чувства или нет.

* * *

Стоило разобраться с одними беспорядками, как тут же приходилось подавлять другие. Матросы сходили с ума по всему кораблю. Некоторые делались полностью невменяемыми, некоторые, завидев, приближающихся абордажников, предпочитали успокоиться сами. Но таких было не слишком много. За эти несколько дней Вейлу пришлось убить больше матросов из собственной команды, чем за всю свою жизнь. Абордажной команде тоже это не нравилось. Кое-кто роптал и спрашивал, когда всё, наконец, встанет на свои места, и Вейл пытался их обнадёжить. Но его самого обнадёжить было некому. Он знал, что «Золотой Вестник» поддался скверне Хаоса, а значит, спонтанные вспышки безумия или немотивированной агрессии были лишь меньшей из предстоящих проблем. Вейл был реалистом и понимал, что, скорее всего, им всем здесь придёт конец, и ощущение собственной беспомощности приводило его в ярость.

Многие абордажники вполне разделяли его чувства. Им не были известны истинные причины происходящего, но зато совершенно не нравилось исполнять роль то ли стражей порядка, то ли карателей. И выплёскивали они эту злость на тех, кого требовалось заставить успокоиться. Сперва это происходило от простого желания поскорее отделаться от неприятной работы, потом — от досады, что закончить работу всё никак не получается. Постепенно так стало со всеми: на изначальные инструкции сперва пытаться задержать и привести в чувства всем стало наплевать. И действительно, почему бы не стрелять на поражение, когда всё равно большинство уже не спасти? Зачем пытаться различить в толпе нападающих и жертв? Это слишком сложно и отнимает массу времени.

Поначалу Вейл одёргивал своих людей, но со временем и сам стал думать так же. Это происходило постепенно, незаметно для него самого. Он просто хотел сдержать разверзающийся на «Золотом Вестнике» ад хотя бы ненадолго, а для этого нужно было останавливать беспорядки. Обезвреживать тех, кто опасен. Убивать тех, кто опасен… иногда отсек было проще зачистить полностью. Убивать всегда было проще.

Вейл едва сдерживал злость, его люди тоже. Иногда им вовсе не хотелось разбираться. Они прокатывались по коридорам стальным катком, оставляя после себя только трупы. Ведь лучший выход — просто прострелить проблеме башку и выбросить проблему через воздушный шлюз. В каком-то смысле посреди бойни Вейлу становилось легче и спокойнее. Это давало иллюзию сколько-нибудь эффективного действия, ощущение, что он здесь не напрасно.

Очередные чокнутые теперь бесчинствовали в третьем нижнем трюме и, по имеющимся сведениям, дело теперь было не только в людях, но и в самом корабле. Поэтому Эрик отправил с абордажной командой Илиана, и теперь священник сопровождал Вейла неотрывно. Более того, он считал своей обязанностью поддерживать боевой дух всех присутствующих. Постоянно говорил о надежде, о том, что Император видит их всех и защитит в трудную минуту…

— Да неужели? — выслушав его, старший помощник презрительно скривился. — А если я скажу, что этот корабль никуда не долетит и никого не дождётся. Если скажу, что он скоро достанется демонам на обед?

Отчего-то слова Илиана ужасно раздражали его, казались донельзя глупыми, пустыми и банальными. Хотелось, чтобы он просто замолчал, однако молчать священник не собирался:

— Пока наши души обращены к свету Императора, мы можем бороться и победить.

— Я просто оттягиваю момент, когда мы все тут сдохнем, — огрызнулся Вейл.

Абордажники, слышавшие это, молчали. Может, они ещё на что-то надеялись, но слишком уж уверенно старший помощник говорил о неминуемом конце. От него явно ждали объяснений, но он просто пошёл дальше, жестом приказывая следовать за собой.

На подходе к трюму все надели шлемы с масками или респираторы. Пряный и приторный аромат, смешанный с запахом крови, каким-то образом просачивался даже через переборку, а в самом отсеке творилась отвратительная кровавая оргия.

По стенам извивались то ли стебли ползучего растения, то ли щупальца неведомого чудовища, покрытые крупными яркими цветами. Все лампы были разбиты, только эти самые цветы излучали в темноте кислотный, болезненно яркий свет. Они покачивались в такт колебаниям стеблей, свет пульсировал.

Люди на полу сплелись друг с другом в одно сплошное месиво из тел, по большей части обнажённых. Они истязали себя всеми возможными способами, какие могли измыслить. Резали, сдирали кожу, выламывали конечности, грызли друг друга зубами, вырывая куски плоти, разрывали рты и выдавливали глаза. Кровь текла на пол ручьями, и кто-то совокуплялся прямо в этих алых лужах. Кто-то рисовал кровью на стенах символы, от которых начинала кружиться голова.

Вейл при виде творящегося безумия почувствовал дикую, звериную ярость и невозможное, переходящее все границы отвращение. Эту мерзость нужно было уничтожить, и немедленно. Его бойцы чувствовали то же самое, настолько, что он угадывал их эмоции, ощущал их кипящий гнев как свой собственный.

— Зачистить помещение, — выплюнул Вейл.

Отсек превратился в кровавый ад. Болты, стабберные пули и лазерные лучи врезались в переплетение человеческих тел, и оно разлеталось кровавыми ошмётками. Алые брызги летели на стены, на броню и закрытые шлемы бойцов, металлический пол был весь залит кровью, в которой валялись оторванные конечности, куски внутренностей, сочащиеся розоватым соком обрывки стеблей, лежали мёртвые и умирающие, дергавшиеся в агонии, но всё так же сладострастно стонавшие. А затем Вейл приказал сжечь всё это дотла.

Когда в трюме не осталось ничего, кроме копоти, пепла и обугленных костей, Вейл прошёлся по помещению и осмотрелся. Здесь всё было кончено, но в груди старшего помощника всё ещё клокотала ярость. Он не хотел останавливаться. Он должен был идти дальше, чтобы убивать обезумевший экипаж. И действительно, вскоре он заметил, что стебли, от которых теперь остались лишь чёрные обугленные полосы на стенах, тянулись к вентиляции. Значит, варпова зараза была не только здесь, она просочилась и в другие отсеки. А ещё с чего-то похожего всеобщее безумие и началось.

Прикинув, куда отвратительные стебли могли разрастись по вентиляции, Вейл повёл бойцов на палубу выше. Здесь всё пока что было спокойно, только уже знакомый запах чувствовался в воздухе, совсем слабый, едва заметный. Матросы вели себя как обычно, но старший помощник уже знал, что скоро всё изменится.

— Зачистить отсеки с шестнадцатого по… — начал он.

— Остановись!

Илиан встал перед ним, словно пытался загородить собой весь отсек.

— Мы можем эвакуировать людей и переосвятить отсеки.

Вейл мог бы начать объяснять ему, что эти люди уже заражены, и рано или поздно начнут творить то же, что происходило в трюме. Он мог бы просто рявкнуть на него, чтобы заткнулся, мог бы оттолкнуть в сторону… но он видел то, чего не видели другие. То ли стебли, то ли щупальца уже разрастались по всему отсеку, хотя пока что никто не обращал на них внимания. Они ползли по потолку и стенам, они оплетали людей и выбрасывали им в лица облачка приторно-пряной пыльцы. Здесь уже никого не спасти, а Илиан просто глуп и вредоносен. Священник ещё что-то говорил, активно жестикулируя и поднимая вверх свой посох, но старший помощник просто вынул из поясной кобуры лазерный пистолет и выпустил заряд прямо в его раскрытый от гнева и удивления рот.

— Ты всегда меня раздражал, — процедил он падающему телу, а затем снова отдал приказ: — Зачистить отсеки с шестнадцатого по двадцатый!

* * *

За время, что они прятались, Шенг успел навидаться всякого. Все оттенки безумия у экипажа, ещё не устранённые повреждения корабля, горы убитых и многое другое. Но куда страшнее было, что менялся сам «Золотой Вестник». Это было не так заметно в основных отсеках, но среди технических коммуникаций всё было иначе. Переходы исчезали в привычных местах и появлялись в новых, при том, что Шенг уж точно не жаловался на свою память. Иногда пол и потолок в них менялись местами, стены были причудливым образом перекручены. Однажды в поисках очередного места для отдыха они вернулись к тому самому месту, где прятались, когда в варпе отказало поле Геллера. Раздавленные искривившейся переборкой тела всё ещё были там, но… изменились. Они почти не подверглись разложению, но стали частью конструкции. Плоть наросла на искорёженный металл, кости, как распорки, протянулись от одной стенки до другой, придавая переходу почти прежнюю форму. Пальцы одного из парней торчали прямо из стены, верхняя половина лица другого смотрела с потолка пустыми чёрными глазницами. И всё это снова жило. Медленно вздымалась и опускалась вросшая в стену грудная клетка. Шенг не хотел знать, как это дышало. Розу от такого зрелища просто вывернуло. И все были единодушны в желании как можно быстрее убраться из этого места и найти получше.

Звуки стрельбы раздались именно в тот момент, когда Шенг с остатками своей банды устроились отдыхать. От основного отсека их отделяла тонкая переборка, а потому они не могли ничего видеть, только слушать. И тем не менее, кое-что можно было понять. Огонь вела большая и сработанная группа бойцов. Значит, это была не одна из банд, а абордажная команда, что показалось Шенгу очень странным. В отсеке было спокойно, ничего особенного не происходило. Люди работали свои смены, затем отдыхали, даже мелких стычек между ними не было слышно. И вдруг Вейла что-то ужалило, и он решил всех здесь убить. Другого объяснения не находилось.

Добравшись до вентиляционной решётки, Шенг выглянул, чтобы всё-таки понять, что происходит. Оказалось, это действительно были абордажники во главе с Вейлом, но теперь их было не узнать. Их броня была густо перемазана кровью, на некоторых не было шлемов, и выражение их лиц было совершенно нечеловеческим. Звериный оскал и налитые кровью выпученные глаза, кровавые брызги на коже, которые бойцы даже не замечали. Сам старший помощник выглядел так же. Он расстреливал всех, кто попадался ему на пути, и то рычал, как хищник, то безумно хохотал, то вдруг ему что-то чудилось, и он приказывал стрелять в стены или потолок.

— Сжечь здесь всё, и наверх, — прорычал Вейл, когда последний матрос замертво свалися на пол. — Зачистим этот корабль.

Шенг быстро убрался от решётки, остальные члены его банды уже готовы были бежать отсюда подальше. И правильно: стенки могли защитить их от огня, но не от жара и ядовитого дыма горящего прометия.

Оказавшись на безопасном расстоянии от мельт и огнемётов, главарь банды задумался. Они могли бы прятаться ещё долго прежде, чем точно так же получат пулю или лазерный заряд. Или пока нечто, которое завелось на корабле, до них не доберётся. Или пока они не сойдут с ума, как добрая половина экипажа. До сих пор им просто везло не оказываться там, где можно лишиться рассудка, или вовремя оттуда убираться, но рано или поздно удача закончится.

— Где самое защищённое место на корабле? — тихо спросила Роза.

Она сидела, прижавшись к Шенгу плечом и боком и обхватив руками колено.

— Мостик и залы Механикум, — машинально ответил главарь, а потом встрепенулся — до него дошло. — Но к шестерёнкам мы не пойдём, а вот наверх, к мостику…

— Только почему нас не пристрелят на подходе? — спросил один из парней.

— Потому что вольный торговец скоро узнает, что стало с Вейлом и будет рад всем, у кого крыша крепко приколочена.

Кроме того, такому решению были и другие причины. Шенг, как большинство матросов, появился на свет на этом корабле. Его родители и их родители провели всю жизнь на этих палубах, служа династии Римманов. Шенг просто не представлял себе, как может быть иначе. Он мог убивать других матросов, торговать обскурой, пытаться обмануть офицеров и ненавидеть тех, кто пытался навести порядок и помешать его тёмным делишкам, но вольный торговец всегда оставался для него фигурой почти сакральной. И раз у него теперь не было абордажной команды, он нуждался в защите. А ещё Шенг просто привык верить, что капитан способен выпутаться из любой ситуации, и если погибнет, то последним.

Так или иначе, банда двинулась наверх. Перемещаться выходило медленней, чем по нижним палубам, потому что места были незнакомыми. А значит, в технических коммуникациях легко можно было запутаться, и приходилось чаще выходить в основные помещения. Это был скверно, потому что их осталось всего пятеро, а значит, серьёзной силы они из себя не представляли.

Так было до тех пор, пока они не вышли к одному из малых оружейных складов. Магнитный замок был сломан, и совместными усилиями, они смогли открыть заклинившую дверь. Половина помещения была покрыта какой-то синеватой гадостью, из которой то и дело появлялись многочисленные рты и глаза, но Шенг и его люди видели уже достаточно кошмаров, чтобы отнестись к этому спокойно. Они просто забрали то, что не было тронуто варповой заразой — в том числе лазерные карабины и плазменные гранаты. Это было очень ценно и могло кардинально изменить их положение…

* * *

На мостике было спокойно. Даже как-то неестественно спокойно для корабля, который постепенно поглощает Хаос. Эрик стоял у огромного иллюминатора — обычно рассеянный звёздный свет успокаивал его, вселял веру в лучшее. Но теперь его внимание против воли привлекали не звёзды. Замёрзшие тела погибших матросов всё ещё кружили вокруг корабля, пролетая и мимо иллюминаторов, но теперь в их беспорядочном движении появилась система.

Одно за другим тела притягивались к кораблю, прилипали к нему и врастали в корпус. Некоторые видоизменялись ещё в пустоте, разрастаясь и меняя форму. Кожа лопалась, кости и внутренности выворачивались наизнанку, череп становился плоским, черты лица расплывались. Если бы какой-то безумец пытался придумать, как сделать из человека деталь обшивки, то это выглядело бы так. Корабль обрастал плотью и костями, залечивал сам себя отвратительным и противоестественным образом.

Эрик обернулся и посмотрел на гололитический экран, на который было выведено изображение корабля и отмечены все полученные им повреждения. Пробоин в корпусе и неработающих систем действительно стало меньше. Старший адепт Нумион не выходил на связь уже больше суток, и никаких докладов о ремонтных работах не поступало. Значит, чуждая сила, уже почти захватившая «Золотой Вестник», сама приводила его в рабочее состояние.

Прямо на глазах Эрика прежде открытый космосу десятый отсек седьмой палубы получил отметку «полностью восстановлен». «Золотой Вестник» менялся всё стремительнее, но Римман уже не мог никак на это повлиять. Он догадывался, что сущность, являвшаяся в облике птицы, задумала показать ему его беспомощность. Должно быть, мостиком она займётся в последнюю очередь, и всё это время капитан будет наблюдать, как его корабль превращается в извращённую варпом машину. И потом, когда от прежнего «Золотого Вестника» уже ничего не останется, ему снова предложат выбор. И Эрик молил Императора, чтобы у него достало силы выбрать смерть, а не поддаться Хаосу.

Но размышления о мрачных перспективах ничем не могли помочь, и капитан предпочёл заняться насущными делами. Связь на корабле работала с перебоями, но от Вейла тоже не поступало никаких сообщений уже довольно долго. Слишком долго, чтобы списать это на плохо работающий вокс. Он попытался вызвать его, но услышал только треск помех, и так повторялось ещё и ещё.

Эрик вздохнул и вернулся к иллюминатору, из которого на него смотрело очередное чудовищно искажённое лицо, сплющенное, с растянутыми ртом и глазницами, в которых сами глазные яблоки казались крошечными. В отсутствие Вейла и абордажной команды он чувствовал себя особенно незащищённым. Офицеры мостика имели вполне приличную боевую подготовку, но их тоже осталось мало. Если случится обороняться, его заместителем стала бы Эния, а в ней он был недостаточно уверен. Она была хорошим бойцом, возможно, одним из лучших, но имела опыт координации стрелков, а не командования в бою на корабле. И к тому же, Вейлу капитан доверял больше всех прочих, даже считал его своим другом, а потому действительно за него переживал. Он заметил, что и Эния изрядно за него волнуется.

Оторвавшись от иллюминатора, капитан переместился к консолям управления основными системами корабля. Он понимал, что бессмысленно мечется по мостику, но просто сидеть на одном месте не мог. Для хоть какой-то деятельности он стал перенастраивать корабельные сенсоры. И здесь ждал неприятный сюрприз: управление сенсорами было потеряно. Он проверил щиты, двигатели, орудия, системы жизнеобеспечения… всё жило теперь своей жизнью, и консоль на мостике превратилась в бесполезный кусок металла. Эрик мог только наблюдать на гололитическом экране, что происходило с кораблем. И ещё мог бы отключить аварийный маячок, повторяющий призыв о помощи… однако не стал этого делать. «Золотому Вестнику» было уже не помочь, но где-то в глубине души он ещё на что-то надеялся.

И этот момент оправдалась другая надежда. В закрытую дверь мостика послышались тяжёлые удары. Первой к вокс-аппарату и магнитному замку подбежала Эния.

— Вейл, это ты? — взволнованно спросила она.

— Открывай, я знаю, что вы там!

Голос старшего помощника был каким-то другим, но ещё вполне узнаваемым.

— Вейл… — неуверенно отозвалась Эния, — ты в порядке?

— Я знаю, что вы там! — повторил старший помощник. — Стебли, мерзкие стебли! Я знаю, что вы там!

— Ты меня не узнаёшь?

Ответом ей было звериное рычание.

— Вейл больше не с нами.

Эния отошла от двери, механическим движением сняла с плеча лазерный карабин. Она не тешила себя ложными надеждами, понимая, что безумие здесь не лечится. Капитан же порадовался своей догадливости: он деактивировал все личные ключи, и теперь открыть дверь на мостик можно было только изнутри.

Дверь была толстой, но у абордажной команды оставались мельты, и рано или поздно они должны были проплавить себе проход. И именно шипение мельт и было слышно через вокс-передатчик прежде, чем он отключился от перегрева.

Весь экипаж мостика во главе с капитаном начал стаскивать к двери всю аппаратуру, какую возможно было быстро выломать, сооружая что-то вроде баррикады. Времени на это оставалось совсем немного, а надеяться, что зарядов мельт не хватит на дверь, не приходилось. Но, по крайней мере, никто не собирался покорно принять свою участь и перестать сопротивляться.

* * *

Баррикада росла, дверь плавилась, медленно, но неумолимо. Металл с внутренней стороны уже приобретал красноватый оттенок, и от него волнами шёл жар. На мостике оставалось два десятка офицеров и всего пятеро бойцов охраны. Весь экипаж имел боевую подготовку, но у абордажной команды было как минимум больше опыта.

Несколько человек в напряжённом ожидании замерли напротив двери, готовы открыть огонь, как только противники наконец проплавят себе проход, остальные же перетаскивали всё, что могли сдвинуть с места руками или подручными средствами, и усиливали самодельные укрепления.

— Сколько их там?

На внезапный вопрос лейтенанта-оператора дальней связи Эрик, державший в руках выломанный из стенной панели когитатор, резко обернулся. Похоже, тот и сам удивился, что задал вопрос вслух, но капитан решил ответить.

— Понятия не имею. Когда Вейл выходил на связь в прошлый раз, с ним было полторы сотни бойцов. Какие у него были потери, можно только гадать.

Изначально абордажная команда составляла пятую часть от численности экипажа — шестьсот человек. Сперва она ополовинилась во время катастрофы в варпе, затем подавление беспорядков раз за разом отнимало ценные жизни. И вот их осталось не так-то много — и впервые Эрик не пожалел об этом, а порадовался. Теперь он даже надеялся, что за время своего последнего вояжа по кораблю Вейл потерял как можно больше и теперь привёл к мостику жалкую горстку безумцев. Но вряд ли их меньше, чем сейчас собралось на мостике. Император будет неожиданно милостив, если капитан теперь столкнётся со вдвое превосходящим противником.

Из тускло-багровой дверь становилась ярко-красной и постепенно светлела. Те, кто стоял ближе к ней, время от времени отворачивались и закрывали лица руками, потому что становилось слишком жарко. Медленно размягчался плавящийся металл, прочная дверь оплывала вниз, красное становилось жёлтым и белым.

Всё, что можно было выломать и дотащить до двери за столь короткое время, было уже частью баррикады, и теперь все укрылись за ней. Дверь оплывала, как тающая свеча, затем примерно на уровне груди стоящего человека появилось небольшое отверстие с краями, ярко светящимися белым. По ту сторону было ещё ничего не видно в жарком мареве. Но уже слышались окрики, которыми Вейл гонял своих подчинённых, чтобы они менялись местами и не перегревали мельтаганы.

— Запасные батареи, — шептала Эния, держа наизготовку лазерный карабин. — Император милостивый, пусть у них не будет запасных батарей…

За дверью ослепительно полыхнуло, так что те, кто не успел отвернуться, на время лишились зрения, а отверстие стало ещё немного шире. Затем ещё. И ещё.

Ждать неотвратимого и определённо неравного боя было мучительно. Эрик уже думал, что скорей бы Вейл с оставшимися абордажниками прорвался внутрь… а ещё становилось всё жарче и жарче. Должно быть, в коридоре, в узком пространстве, было ещё хуже, но толпа безумцев и не думала отступать. Капитан успел отвлечённо подумать и о том, что лишившиеся рассудка люди становятся на удивление упорными и бесстрашными. Они способны рваться в бой тогда, когда у нормальных дрожат колени, и не замечают ран, которые, по идее, давно должны были свалить их с ног. Наконец отверстие стало достаточно большим, и через него стало можно прицелиться в стоящего напротив человека. Эния прицелилась и попала — точно между шлемом и бронированным горжетом, ведь иначе заряд из простого лазерного карабина мог бы и не пробить броню. Абордажник упал, но нетрудно было догадаться, что сейчас произойдёт…

— Ложись!!! — заорал Эрик.

И вовремя. Заряд плазмы ударил по двери, но часть прошла через уже образовавшуюся проплавленную дыру. К счастью, расстояние, на котором была построена баррикада, рассчитали верно, и сгусток раскалённой материи не долетел до неё, только разогретым воздухом дохнуло сквозь щели между наваленной аппаратурой.

Эния приподнялась и снова прицелилась, но на этот раз не так удачно: нагрудная бронепластина погасила весь импульс от лазерного заряда, и абордажник не пострадал. А вот Эния едва успела убраться от выстрела из мельтагана.

Такая перестрелка продолжалась некоторое время, пока проход не сделался достаточно широким, чтобы в него можно было пролезть. Нескольких абордажников застрелили, одна мельта взорвалась от перегрева — и тоже не обошлось без жертв. Тому офицеру, который спрашивал про численность противника, горячим воздухом обожгло лицо и глаза, и теперь он лежал под баррикадой, корчась от боли. Ещё одного убили на месте выстрелом в голову — Вейл тоже был хорошим стрелком, даже когда распрощался со здравым смыслом.

Но в конце концов путь на мостик был открыт. Первые бойцы рванулись к баррикаде прямо через раскалённую ещё дыру со светящимися белыми краями. Их товарищи прикрывали их огнём, но пока они не могли приблизиться к двери вплотную, и не могли заставить всех стрелков на баррикаде залечь и не высовываться.

Эрик видел лица своих бойцов, некогда верных и преданных. Прекрасно обученных, стойких и готовых к любым испытаниям. Каждого из которых они с Вейлом отбирали лично. Теперь четверо, устремившиеся к баррикаде, изменились до неузнаваемости. Они не смогли дождаться более подходящего момента для прорыва, и один из них сильно обжёгся о край прохода. Его одежда задымилась, и запахло палёным мясом, но он этого просто не заметил. У другого всё лицо было вымазано засохшей уже кровью, а вместо шлема на голове был кусок чьего-то черепа с сохранившимися лоскутами кожи и клоками волос. Третий тоже, кажется, не замечал повреждений: через половину его лица шёл длинный порез, веко было рассечено, и глаз вытек. На его месте осталась кровоточащая глазница, а розоватые потёки остались на лице и форме.

Никто из четверых не сумел добраться до баррикады, последний, тот самый, с вытекшим глазом, упал всего в паре шагов от неё. Но оплавленный проход в стене постепенно остывал, а значит, скоро должны были появиться новые противники. Оставшихся Вейл всё-таки призвал к некоему подобию дисциплины, хотя из коридора доносились яростные выкрики и звериное рычание.

— Сколько же их?

Теперь этот вопрос задала Эния, но ответа она не ждала, просто думала вслух. С мостика было невозможно разглядеть, сколько человек в коридоре, и она пыталась понять это по голосам. Разумеется, ничего не выходило.

Ей удалось подстрелить ещё одного случайно подставившегося абордажника, а потом дверь достаточно остыла, чтобы стрелки могли занять позиции прямо за ней. Она давала хорошее укрытие, и теперь оттуда к баррикаде неслись длинные очереди лазерного огня, заставившие экипаж мостика залечь за укрепления. Эрик, к своему счастью, нашёл удобный зазор между сваленными и прислонёнными друг к другу стойками с аппаратурой, и залёг около него с лазерным карабином. Это очень ему пригодилось. Среди тех, кто шел в атаку, был боец с мельтой, который явно намеревался подобраться на подходящее для выстрела расстояние и просто испарить часть баррикады. Капитан прицелился — и ровно в тот момент, когда абордажник остановился, чтобы сделать выстрел, в его виске появилось аккуратное отверстие с обугленными краями, и он упал на пол, пачкая палубу тёмной кровью.

Но это не заставило абордажников отступить и лишь оттянуло неминуемый конец. Противники шли вперёд, не считаясь с потерями, Вейл пока не показывался. Эния уложила ещё одного с мельтой, но её подобрал кто-то ещё. К счастью, выстрелил неудачно, и лишь небольшая часть баррикады с краю перестала существовать. Эрик огляделся. Теперь у него было двадцать человек против как минимум полусотни — и это в лучшем случае.

Наконец капитан увидел Вейла, который шёл к баррикаде в окружении своих бойцов, но выстрелить по нему не сумел. В этот момент до его позиции добрались двое матросов, и ему пришлось выхватить силовой меч и отбиваться от них в ближнем бою. Бой завязался на самой баррикаде, и держаться защитникам оставалось недолго.

Но вдруг со стороны коридора что-то ярко полыхнуло, и послышался грохот взрыва, а затем ещё и ещё. Эрик безошибочно узнал плазменные гранаты, которые в узком пространстве оказывали убийственно разрушительный эффект. Часть нападающих отвлеклась на новую угрозу, а эта угроза продолжала забрасывать их гранатами, затем открыла огонь. И возникшей заминкой экипаж мостика воспользовался сполна.

— Вейл!!! — истошно, во всё горло, заорала Эния. — Вейл!!!

Старший помощник обернулся на голос и тут же получил лазерный заряд в лицо. Один из офицеров предпринял рискованный манёвр — обогнул баррикаду и выбежал на открытое пространство, чтобы подобрать упавший мельтаган. Он успел только добраться до него, но не выстрелить, однако и этим достаточно отвлёк внимание.

Неожиданно ситуация переменилась. Лишившаяся руководства абордажная команда превратилась в неорганизованную толпу совершенно невменяемых берсерков, бросавшихся на всё живое, и скоро по большей части была истреблена. Лишь некоторые сумели скрыться в коридорах.

Когда бой закончился, Эрик сумел оглядеться. Эта победа стоила экипажу мостика огромных потерь. Из охраны не осталось никого, из двадцати офицеров тринадцать были мертвы или тяжело ранены, что в данной ситуации означало одно и то же. Энии не повезло в числе прочих.

Сам капитан отделался лёгкими царапинами и чувствовал себя каким-то неправдоподобно удачливым — а может быть, тварь из варпа хотела, чтобы он увидел гибель «Золотого Вестника» до самого конца.

А тем временем из коридора вышел матрос. За спиной у него висел лазерный карабин, а на руках он нёс женщину — судя по всему, довольно молодую, но этого было не понять. Правая половина её лица была цвета свежего мяса и сплошь покрыта кровавыми волдырями от ожога, левая почернела и обуглилась. Ухо сгорело, волосы до сих пор тлели. Страшные ожоги были на шее и груди, синтетическая ткань комбинезона приплавилась к коже и отвратительно воняла. Жить женщине оставалось совсем недолго, она едва дышала и время от времени судорожно вздрагивала и влажно хрипела. А взгляд матроса был совершенно вменяемым и осмысленным, просто очень усталым.

— Бригадир семнадцатой технической… — начал представляться матрос, как будто капитан уже спросил его.

Эрик отмахнулся, тяжело опираясь об изуродованную дверь.

— Имя назови.

— Я Шенг. А это Роза. Больше здесь не осталось нормальных и живых.