Шамад (гет)

Гермиона сидела на ступеньках в коридоре Хогвартса. Она только что использовала весь свой запас волшебных носовых платков. И кажется, ей понадобится еще одна пачка. Жизнь бывает такой несправедливой. А люди такими неблагодарными. Гермиона шмыгнула носом. Перед глазами так и стоял поцелуй Рона и Лаванды. От нахлынувших воспоминаний по лицу снова потекли слезы. Ей казалось, она нравится Рону. Она даже использовала Конфундус, чтобы Кормак не попал в команду по квиддичу, а попал Рон. Она всегда делала домашнее задание за себя и за Рона. Конечно, делать домашку за Рона не было совсем уж бесполезным занятием. Благодаря этому она сама лучше знает арифмантику, и историю Хогвартса тоже. Она никогда ничего не просила у Рона взамен и всегда помогала ему абсолютно искренне. А он… Он просто целовался с Лавандой! На виду у всех.

В тот же вечер она наткнулась на Рона с Лавандой в коридоре и со злости запустила в них канареек. Облегчения это не принесло. Наоборот.

Гермиона наколдовала вторую стопку салфеток.

Кажется, она проведет в одиночестве на лестнице всю ночь.

Она сидела и плакала, пока не услышала чьи-то шаги. Гермиона вскочила и взмахнула палочкой, чтобы спрятать следы слез.

Кто-то шел по коридору в ее сторону. И когда свет светильника упал на идущего, Гермиона поняла, что это был Драко Малфой.

Она снова села на ступеньки, зная, что Малфой вряд ли обратит на нее внимание. А если он скажет ей что-то гадкое, то уж она ответит ему! Она отыграется на нем, если на Роне не может! При мысли о Роне сердце снова заныло. Стало так обидно и больно, что слезы снова собрались в глазах.

— Я просто не могу поверить, — Малфой поравнялся с ней, — сегодня весь гриффиндор собрался в школьных коридорах.

— А кого ты еще видел? — вскочила со ступенек Гермиона.

Она бы никогда ни о чем его не спросила, если бы не мысль о том, что он мог видеть Рона.

— Конечно, вашу троицу, кого же еще, — бросил он в своей язвительной манере. — Или уже четверку? Давно с вами Лаванда Браун? Или?.. — Малфой противно прищурился. — Теперь тебя поменяли на нее?

— Лаванда — девушка Рона, — ответила Гермиона с достоинством, расценив, что будет лучше, если Малфой не узнает, что она чувствует на самом деле.

— Это очевидно, — Малфой склонил голову на бок. И когда он дарил ей противную ухмылку, в коридоре послышались голоса. Один женский. Второй… она узнала второй голос — это был голос Рона.

Гермиона не видела его за спиной Малфоя, но слышала голоса, которые звучали громче.

— Знаешь, Грейнджер, не знаю, кто из вас мне противнее. Ты или он. Но… — Малфой подошел к ней вплотную. — Они целовались.

И когда Гермиона попыталась выглянуть из-за его спины, он толкнул ее к стене. Это было небольно. Просто неожиданно. Конечно, легилименцией она не владела, но мысли Малфоя прочитала моментально. Она подняла руки и положила ему на плечи. Малфой вдавил ее в стену. В коридоре мелькнуло лицо Рона. Гермиона даже в сумраке смогла заметить, что, увидев ее с Малфоем, Рон покраснел как рак.

Она перевела взгляд на Малфоя, чтобы сыграть этот спектакль. На его темную рубашку. На шею. На лицо. Наверное, надо обнять его крепче, чтобы у Рона не возникло сомнений в том, что она обжимается с их заклятым врагом. И она потянулась к Малфою.

Малфой понял это по-своему. Он наклонился и поцеловал ее.

* * *

Драко стоял в Выручай-комнате перед высоким предметом, закрытым куском старой ткани.

Беспомощность.

Вот что он ощущал.

Кэти Белл в Мунго. Черт же дернул ее дотронуться до проклятого ожерелья, которое она должна была отнести директору.

Кэти никогда не нравилась ему. Но сейчас, когда из-за него она чуть не погибла, Драко мучило странное чувство. Такое же чувство бывало, когда он не мог сделать то, чего от него хотел отец. Одним словом, это было чувство вины. И он не мог понять, откуда оно взялось.

Драко взглянул на предплечье, где была Темная метка. Совсем недавно, в начале учебного года, эта метка означала, что он избранный — такой же, как Поттер. А теперь она означает другое. То, в чем он не готов признаться себе.

Думая о метке, он снова вернулся к заданию, которое дал ему Темный лорд. Он должен убить Дамблдора — самого могущественного волшебника.

Несколько месяцев назад он считал, что легко справится с заданием Темного лорда, но его план подсунуть директору проклятое ожерелье провалился.

Оставался ещё один способ — передать отравленную медовуху через профессора Слизнорта. Но как это сделать?

Или же…

Драко стянул пыльную ткань с предмета, на который смотрел целый вечер. Ткань клубами пыли полетела под ноги. А перед Драко оказался шкаф — Исчезательный шкаф. Если он сумеет его починить, то через него в школу войдут Пожиратели смерти.

Драко провел по дверце ладонью… Изящная резьба…

Он должен его починить. Как — он еще не знает.

Но если он не выполнит задание, Темный Лорд убьет его. И его отца. И мать… Драко помнил ее глаза, когда они ходили в «Горбин и Бэркес», чтобы увидеть первый Исчезательный шкаф. Лицо матери в тот день казалось, как обычно, спокойным и хладнокровным. Но ее глаза… В тот день Драко чувствовал себя сильным, уверенным, Избранным, но взгляд матери тревожил. И чтобы не смотреть ей в глаза, Драко начал рассматривать Исчезательный шкаф. Он нажимал на дверцу, изучал узоры, которые царапали пальцы, — лишь бы не видеть ее взгляд.

Чтобы не думать о матери, Драко перевел взгляд на шкаф перед ним. Этот шкаф связан с тем, что стоит в «Горбин и Бэркес», но он ничего не переносит. Драко весь вечер смотрел на него и думал, как его починить.

Так и не найдя ответ, он решил вернуться в подземелья.

В коридоре он чуть было не попался на глаза Поттеру. Поттер опять рыскал по замку. Пришлось свернуть в боковой коридор. Там-то, Драко думал, что никого не встретит, но наткнулся прямо на Уизела. К счастью, рыжий был слишком занят своей новой подружкой и даже не заметил его. А парой этажей ниже Драко встретил Грейнджер. И немного посмеялся над Рыжим и над грязнокровкой, которая буквально таяла от одного его поцелуя.

Драко успел ощутить тепло ее тела, пока целовал ее. Он никогда не считал Грейнджер уродливой. Наоборот. Если бы только она не была такой упоротой занудой и подругой Поттера!.. С ее магловским происхождением Драко смирился уже давно. Она даже нравилась ему на третьем курсе. Ровно до того момента, когда дала ему в нос на глазах его друзей.

Драко вдруг понял, что давно не чувствовал себя счастливым. Даже поцелуй с Грейнджер, чтобы позлить Уизела, не принес облегчения.

* * *

— Я же сказала, что просто хотела узнать, нет ли на нем Темной метки, — объясняла она, наверное, уже в сотый раз.

— Это был Малфой, — Рон сидел в кресле напротив, — он наш враг, как ты могла с ним целоваться?

— И что ты узнала? — спросил Гарри. — Малфой тебе что-нибудь рассказал?

— Ничего.

— Бонбон! — донеслось из гостиной.

— Иду, Лав! — прокричал Рон, вскакивая с кресла.

Гермиона проводила его взглядом, когда он бежал к Лаванде.

— Значит, ты только хотела узнать, не стал ли он Пожирателем? — повторил Гарри. И по его тону было ясно, что он не верит ни одному ее слову. — Гермиона… Малфой сделает тебе больно.

— Мне и так больно, — она посмотрела на дверь, откуда доносились счастливые голоса Лаванды и Рона.

— Ладно, — Гарри пошел к двери. Он хотел ещё что-то сказать, но Гермиона повернулась на бок, давая понять, что не хочет говорить.

Гарри вышел из комнаты.

Оставшись под балдахином одна, Гермиона достала дневник. Но что она могла в нем написать? Ей было ужасно больно, что Рон променял ее на Лаванду, но мысли сами по себе возвращались к поцелую с Малфоем.

Вчера ночью Рон с Лавандой уже ушли, а они с Малфоем продолжали целоваться в коридоре. Гермиона никогда не могла представить, что будет целоваться с Малфоем. Малфой холодный, язвительный, надменный и злой. И его поцелуй должен был быть таким же. Но его поцелуй был живым. Волнующим. И горячим.

Гермиона всегда думала, что однажды ее поцелует Рон. Рон… Рон много раз ее критиковал и высмеивал. Даже Малфой не высмеивал ее так, как Рон. Разве друзья и любимые должны критиковать? Разве они не должны поддерживать и вдохновлять? И почему она раньше не замечала, что Рон никогда ее не ценил?

Дневник лежал нетронутый, пока мысли бродили где-то там.

Перед глазами стояла Темная метка. Всё остальное было в тумане. Гермиона пыталась отвести глаза, но, куда бы ни упал ее взгляд, перед ним вспыхивала метка. Безглазая змея таращилась на нее, а Гермиона не могла ни бежать, ни пошевелиться. Ее взгляд всё еще был сфокусирован на змее, но она уже видела мужскую руку, на которой стояла метка. Взгляд от предплечья скользнул к плечу, на шею и выше, пока не столкнулся с холодными серыми глазами.

Малфой.

Она нащупала его руку. Провела по ней пальцами, наслаждаясь мягкостью кожи. Он перехватил ее руку и прижал к стене. Наклонился. И поцеловал. Кажется, они уже целовались так, но тогда всё было иначе. Тогда это была игра — сейчас он ей нужен.

Туман рассеивался, но она все еще не могла пошевелиться. Перед взглядом снова встала Темная метка на руке Малфоя. А затем туман почернел. Он сплелся с черной рубашкой Малфоя, разъедая ее клочьями. Затем растрепал белые волосы, окрашивая их в черный цвет. И наконец туман поглотил Малфоя полностью, а Гермиона осталась стоять у стены одна.

Гермиона распахнула глаза. Сердце бешено колотилось. Она едва могла пошевелиться от ужаса. Говорят, сны показывают то, что тревожит человека, а иногда дают ответы на вопросы. Но ей не нравился такой ответ.

На часах было двенадцать ночи. Сегодня они с мальчиками собирались проследить по Карте Мародеров за Малфоем. Она почти проспала!

Гермиона вскочила с кровати и выскользнула в гостиную. Гарри спал на диване в одежде, раскрытая Карта Мародеров лежала рядом. Рона не было. Наверное, он опять где-то в коридорах обжимается с Лавандой. Гермиона осторожно, чтобы не разбудить Гарри, взяла Карту. Сердце отчего-то сильно забилось, когда она увидела имя «Малфой», а под именем шаги. Малфой шел по коридору один. Шаги остановились у заброшенного женского туалета — того самого, где обитало привидение девочки Миртл.

Драко Малфой в заброшенном женском туалете? Холеный, заносчивый слизеринец в заброшенном туалете? Что он там забыл? И почему ее это вообще волнует? Почему ей так хочется увидеть сейчас Малфоя? Разве ей мало видеть его на уроках и в Большом зале? После того поцелуя прошел месяц. И ни разу они не заговорили. Значит, ему всё равно. И ей тоже всё равно. Абсолютно.

Гермиона надела мантию-невидимку и вышла из гостиной. Сегодня за Малфоем последит она. Гарри, конечно, разозлится, что она его не разбудила. Но он как-нибудь переживет это — никто еще не умирал от недостатка Драко Малфоя.

* * *

Драко не первый раз приходил в заброшенный туалет. Обычно он бывал там не один — его встречало привидение девочки Миртл. Она хоть и была маглорожденной, но лучшей собеседницы у него не было никогда. Драко был уверен, что она не разнесет его слова по всему замку. И она не осуждала его. Не называла идиотом, слабаком, тупицей, подонком, трусом — всем, чем его назвали бы другие. Она просто слушала его, и, возможно, понимала. Он мог рассказать ей, каким гордым был вначале и как ему хреново теперь, когда у него ничего не получается.

Но сегодня Миртл не было. И Драко смотрел на свое отражение в зеркале туалета один.

Сегодня он проснулся посреди ночи. Ему снова снился чертов Исчезательный шкаф. Снилось, что дверцы шкафа открылись и оттуда повалил черный липкий дым. Драко пытался бежать, но дым окутывал, приставал к телу, засасывал. Драко наглотался этого дыма, и, кажется, все еще чувствовал во рту вкус гнили. Говорят, сны предсказывают будущее. А это значит, что шкаф ему удастся починить.

Внутри возникло гадкое царапающее предчувствие, что даже если он починит шкаф и убьет директора, ничего в его жизни и жизни его семьи не изменится к лучшему.

Его затопили удушающие отчаяние и злость. Он саданул по зеркалу — и на секунду почувствовал удовлетворение.

Ударил снова. Сильнее.

И еще раз! Еще!

Его отражение залилось кровью и пошло трещинами. И только тогда он почувствовал боль в ладони.

Драко тяжело дышал, уставившись на порезанную руку. Достал палочку и быстро произнес: «Репаро». Зеркало восстановилось, и в отражении показался обрезанный наполовину ботинок на полу. Кто-то следит за ним под мантией-невидимкой!

— Акцио! — Драко обернулся.

Мантия-невидимка оказалась в его руках. И Драко увидел, кто за ним следит.

Только не она! Правильная, всегда готовая осудить, перед ним стояла Гермиона Грейнджер.

— Опять ты! — заорал он. — Убирайся!

— Малфой…

— Что, Малфой?! Вали отсюда!

— У тебя рука… кровь на руке…

— Оставь меня…

— Я могу залечить, я знаю заклинание…

Рука болела. Эта боль, как и Грейнджер, так некстати появившаяся тут, отвлекла его от тяжелых мыслей.

— Не лезь со своей помощью, если тебя никто не просит!

— Но ты бил по зеркалу, Малфой.

— А тебе какое дело?

— Ты бил по зеркалу!

— Грейнджер, возвращайся в свою тепленькую гостиную пить тыквенный сок. Я справлюсь сам. Мне не нужна помощь грязнокровки! — Драко провел руками по школьной рубашке, изображая, что чистит руки. Он давно выучил, как Грейнджер реагирует на это слово и этот жест, и использовал их специально, когда хотел вывести ее из себя. Пусть обидится и убежит!

Она действительно вдруг побледнела. И Драко улыбнулся одними губами — он своего достиг.

— Ты прячешься в женском туалете! — она высоко подняла дрожащий подбородок. — Все знают, что ты что-то задумал, Малфой. От тебя ничего хорошего не жди! — Почему он такой злой? Ведь она только хотела помочь! Хотя чего от него ещё ждать?

Малфой усмехнулся. Он так устал от всего этого лицемерия и теперь был рад, что сольет на кого-то свое разочарование и злость.

— И это говорит Гермиона Грейнджер? — ответил он зло. — Вы, гриффиндорцы, ради любви готовы перегрызть глотку любому, не так ли? Или все-таки ради выгоды? Я был на отборочных и видел, как именно твой приятель попал в команду.

— Рон попал в команду, потому что он талантливый и смелый!

— Уизел попал в команду только потому, что его подружка Грейнджер умеет пользоваться заклинанием Конфундус.

— Он бы попал всё равно.

— Я бы тоже попал всё равно. На втором курсе. Даже если бы мой отец не подарил новые метлы команде.

Гермиона застыла. Когда-то это она сказала при всех, что Малфоя взяли в команду только из-за того, что его отец купил метлы команде. А Малфой, получается, никогда это не забывал. Как она никогда не забыла, что в ответ он назвал ее грязнокровкой.

В ней кипела обида. Но Малфой того и ждет, чтобы она развернулась и ушла. А она здесь с другой целью. Ей надо узнать, что он задумал.

— Почему ты не играешь в квиддич в этом году? Ты пришел на отборочные, — сказала она, — но ты не стал играть.

— А какой в этом смысл, Грейнджер? Какой смысл, если мы с тобой все равно не живем свою жизнь? Мы постоянно делаем что-то не для себя, а для других. Пытаемся кому-то понравиться. — Он вспомнил, как хотел выслужиться перед Темным Лордом, чтобы его приняли как своего, и ему стало тошно от того, что в тот момент его просто использовали. Используют и сейчас.

— Я всё делаю для себя.

— Ты делаешь уроки для всего твоего факультета, ты пытаешься понравиться учителям, ты даже целовалась со мной не для себя, а чтобы отомстить Уизелу. Грейнджер, ты…

— Я думала, в квиддич ты играл для себя, — сказала она, помня о том, как сильно Малфой любит квиддич.

Он усмехнулся в ответ. Боль в руке снова напомнила о себе. Кровь продолжала течь из порезов. На рубашке расплывалось красное пятно. Кровь, рубашка, капающая из неисправного крана вода, заброшенный туалет — Драко вдруг охватило пугающее предчувствие.

— Что с тобой? — голос Грейнджер вернул в реальность.

Драко произнес заживляющее заклинание. Едва рана затянулась, он вышел из туалета, оставив Гермиону одну.

Драко положил в шкаф яблоко и стал ждать.

Он вспомнил урок зельеварения и слащавое лицо Слизнорта. Слизнорт так и скачет вокруг Поттера. В прошлом Слизень так же заискивал перед его отцом. Каждый год он присылал отцу бутылку отборной медовухи. Такую же бутылку он посылал Дамблдору. А в этом году делает вид, что не знает ни его отца, ни его — Драко.

А Дамблдор, конечно, получит свой ежегодный подарок.

Он уже обдумывал этот план на прошлой неделе. Есть местечко, где можно заказать отравленное вино. Он купит его и подменит бутылку, которую Слизнорт припас для директора. План слишком ненадежный. Он может не успеть к Рождеству, когда Слизень делает свои подарки. Слизень может поменять планы. В конце концов, он может не суметь подменить бутылку. Куча всяких «если». Но другого плана у него не было. Не мог же он и правда пойти, наставить на директора палочку и сказать: «Авада Кедавра»?

Драко открыл дверь шкафа. Яблоко лежало там же. Ничего не произошло.

Он безмолвно стоял у шкафа, разглядывая злополучное яблоко. Не получилось. Опять. Шкаф ничего не переносит. А время идет.

Он вынул яблоко и швырнул его в кучу старых вещей. На пол посыпался хлам, но ему было все равно. Он больше не мог нести это в себе!

— Ненавижу! Ненавижу! — Драко пинал шкаф, наблюдая, как на черном носке ботинка появляются царапины.

Его достало подчиняться другим! Делать то, что он не желает! Он пнул шкаф в последний раз, развернулся и вышел из Выручай-комнаты.

Ему хотелось на волю. И он стоял у Выручай-комнаты один, не зная, куда ему пойти. Потом он вспомнил, что на Астрономической башне есть открытая галерея, откуда видно на много километров вдаль. И Драко отправился туда.

Было темно, в пустом коридоре никого. Он заметил какое-то движение у лестницы, словно ветер всколыхнул воздух. А потом послышался аромат духов. Довольно неприятный — такими пользовались все девочки в школе, и этот запах успел надоесть. Этот запах следовал за ним до самой башни.

Драко прошел мимо огромного телескопа на галерею. Оперся ладонями о ледяные поручни. Холодно. Ветер бьет в лицо снегом с дождем. Драко не знал, как долго он тут стоял, пока не заметил вдруг, что дождь уже не идет. Падает снег. Первый снег. Медленно кружится в небе. И падает, падает крупными хлопьями. А он даже не замечал его, погруженный в свои тревоги.

А потом в тишине раздался чих. Драко обернулся. Не хватало еще, чтобы за ним следило какое-нибудь привидение. В нос снова ударил запах духов. Драко вспомнил мантию-невидимку. Грейнджер… Он бросился наугад туда, откуда доносился запах духов, но поймал пустоту. Он повернулся снова и в этот раз столкнулся с чем-то невидимым. Послышался вздох.

— Не замерзла? — Драко резко схватил невидимое тело и пригвоздил его к стене.

— Отпусти!

Драко нащупал мантию-невидимку и сорвал ее. Растрепанная и раскрасневшаяся, в его руках была Грейнджер.

— Это такой способ пообжиматься с чистокровным волшебником?

Она ответила страдальческой гримасой.

— Ты за мной следишь!

— Нет!

— Уже второй раз.

— Нет же! Я слежу не за тобой, Малфой!

— Ну же, Грейнджер, — он зло склонился над ней.

— Я слежу за Роном и Лавандой.

— Не думай, что я тебе поверю.

— Это правда.

— Мне легко доказать, что ты вовсе не за Уизелом следила… — Он наклонился к ней, сжимая ее руки сильнее. Ему показалось, что она покраснела еще больше. А ее губы приоткрылись.

— Отпусти меня, — прошептала она, — ты испачкаешь руки.

Хотел ли он в этот раз, чтобы она ушла? Он сам не знал. Но он наклонился к самому ее уху, чтобы она точно поняла:

— Они уже грязные, — прошептал он.

Он отпустил ее наконец. А она продолжала стоять там. И не двигалась. Драко посмотрел на ее губы. Вспомнил их поцелуй. Вспомнил, как это чувствовалось… Она все еще вызвала его интерес… и может быть… И он снова опустил взгляд на ее губы, затем резко оттолкнулся, оставляя ее у стены. Бросил мантию-невидимку на пол и пошел прочь.

Еще одна ночь прошла зря. Он всё так же далек от починки шкафа.

* * *

Была суббота. Все еще спали. Гермиона выскользнула из кровати и приоткрыла занавеску. На улице всюду лежал снег. И Гермиона вспомнила в красках вчерашнюю ночь.

Вчера вечером она надушилась духами, которые ей подарил Рон. Духи ей ужасно не нравились: ими пахли все в школе. Но она хотела, чтобы Рон заметил, что она пользуется ими. Она была уверена, уверена, что он это заметит. Но Рон их даже не почувствовал, когда вошел в гостиную. И снова он остался с Лавандой. Гермиона сказала, что последит за Малфоем, вырвала мантию-невидимку и Карту Мародеров из рук изумленного Гарри и ушла.

Карта показывала, что Драко на восьмом этаже, у Выручай-комнаты. Гермиона бросилась туда. Она успела вовремя. Он еще был там.

Она шла за ним до Астрономической башни. И что он там делал? Смотрел, как идет первый снег. Гарри совсем не в себе, раз думает, что Малфой что-то замышляет.

Она была рада, что пошла за ним — иначе бы пропустила первый снег. Она не очень любила летать, но в тот момент ей хотелось взмыть в воздух, ловить снежинки ладонями, нырять в пушистые облака. Она любовалась первым снегом, почти как в детстве, забыв про Рона, про Лаванду, про дурацкие духи. Просто радуясь, что утром проснется и увидит за окном белый ковер снега.

А потом она чихнула. Чихнула с удовольствием, совсем забыв про Малфоя. И тогда-то он ее и поймал. Она сумела выкрутиться. Малфой ей, кажется, поверил. Но это все ерунда… ерунда… ее тревожило другое. Ее тревожило, что после она не могла уснуть. Думала о Малфое. О том, что его губы были так близко. О том, что увидела родинку на его щеке сбоку, которую раньше не замечала. О том, что сравнивает цвет его глаз с грозовым небом, как какая-то влюбленная дура! И о том, что она сама побежала следить за ним. И может, даже в глубине души сама хотела, чтобы он ее обнаружил.

Она не ударила его, не прокляла, когда он грубо сжимал ее руки. И когда он отпустил ее, она не сдвинулась с места.

И глядя на первый снег за окном, она всё еще думает о нем.

Чтобы избавиться от навязчивых мыслей, Гермиона переоделась и спустилась в гостиную.

Гарри был там. Без Рона.

— Ну как? — он тут же набросился на нее с вопросами. — Ты что-нибудь узнала вчера?

— Драко просто ходил на Астрономическую башню. Он просто смотрел. И всё.

— Наверное, ждал какого-то знака в небе от Пожирателей.

— Гарри, оставь его в покое. Он просто смотрел, как идет снег. Он мерзкий, вредный, напыщенный, высокомерный и (красивый, хотелось ей сказать), — на губах дрогнула совсем неуместная улыбка, которую она тут же убрала с лица. — Но он ничего плохого не делает.

— В следующий раз я сам за ним послежу.

— Гарри, хватит. Оставь его в покое. Никто еще не умирал от недостатка Драко Малфоя. Ты тоже не умрешь, если перестанешь всюду за ним таскаться.

Близилось время экзаменов. И еще вечеринка у профессора Слизнорта, на которую Гермиона собиралась с Кормаком Маклаггеном. Она согласилась, чтобы позлить Рона. И у нее получилось: Рон расстроился, когда узнал, что она идет с Кормаком, но еще больше его расстроило, когда она назвала Кормака хорошим игроком в квиддич. Жаль, что счастливой она себя не почувствовала. Идти с Кормаком никуда не хотелось. И одной тоже. Хуже того, ее бы не устроило ничье приглашение — даже приглашение Рона. В этом она убедилась в тот день, когда задержалась допоздна в библиотеке, готовясь к экзаменам по древним рунам.

Она аккуратно перерисовывала руны из учебника на пергамент. В библиотеке уже никого не было. Тишина. Несколько свечей погасло, и библиотека погрузилась в полумрак. Гермиона задержала дыхание, увидев, что из-за стеллажа напротив вышел Малфой.

Много дней она мечтала, что они встретятся так. Не на сдвоенных уроках со Слизерином, не в Большом зале, а наедине. Почти как на Астрономической башне. Но Гарри больше не давал ей мантию-невидимку, да она и сама бы не решилась следить за Малфоем еще раз.

Малфой редко смотрел на нее. А когда смотрел, она отводила взгляд. И сейчас, поймав его взгляд, она снова опустила глаза и начала выводить линию на пергаменте.

Боковым зрением она уловила, что Малфой подошел к стеллажу за ее столом. Она слышала, как он доставал и ставил на место книги. Чувствовала спиной его движения. Чувствовала аромат его парфюма. Она сидела в секции Истории магии, и ей стало безумно интересно, какую книгу он ищет.

Он стоял за ее спиной, так близко, что она могла слышать шелест страниц книги, которую он листал. Аромат нового пергамента смешивался с запахом его парфюма, а парфюм его пах травами, по-крайней мере, ей так казалось.

А если бы они пошли на вечеринку Слизнорта вдвоем? Это было бы… безумием. Два ученика, которые так сильно друг друга не любят, приходят вместе. Она вдруг увидела перед внутренним взором, что они танцуют. Глупая фантазия. Она и танцевать-то не умеет… Фантазия вспыхнула и исчезла, а по телу продолжала разливаться истома.

Фантазировать о том, чтобы танцевать с Малфоем — это даже хуже, чем сравнивать его глаза с грозовым небом! Она становится похожа на Паркинсон. Паркинсон чистокровная и богатая, но даже она не смогла растопить ледяное сердце Малфоя.

Малфой прошел мимо, задев ее рукой. Гермиона повернулась в его сторону. Увидела его лицо и быстро перевела взгляд на книгу в его руках. Она никогда раньше не замечала, какие у него изящные пальцы. Слизеринский перстень раньше казался смешным, теперь она залюбовалась им.

«Исчезательные шкафы и их роль в первой магической войне» — гласила обложка книги.

Малфой перекинул книгу в другую руку, так что Гермиона больше не могла видеть название, прошел мимо и сел в свободное кресло. Впрочем, сейчас все кресла были свободны.

Драко не думал, что встретится с ней сегодня… Хотя кому он врет? Он знал, что найдет ее в библиотеке. Сначала он искал книги об Исчезательных шкафах в секции магических предметов. Потом пошел смотреть книги в исторической секции. Там-то он и нашел то, что искал. И там же сидела она.

Грейнджер на него не смотрела. А он смотрел на нее. «Интересно, что было бы, если бы они пошли на рождественскую вечеринку у Слизнорта вдвоем?» — пришло вдруг в голову. Конечно, Слизнорт его не пригласил, он приглашал только перспективных учеников. Но если бы?.. Пэнси тогда прокляла бы его каким-нибудь особо мерзким заклинанием. Она ненавидела Грейнджер. Гойл, хоть и не отличался умом, сказал однажды, что Пэнси ненавидит Грейнджер за то, что Малфой влюбился в нее. Драко тогда ответил, что скорее проведет ночь в заброшенном женском туалете с Миртл, чем прикоснется к грязнокровке Грейнджер. Теперь он проводит ночи в беседах с Миртл. А Грейнджер целовал. Что еще уготовила ему жизнь? Однажды он спасет жизнь Поттеру?

Грейнджер подняла взгляд и уставилась на него. Драко ухмыльнулся. А она опустила голову и начала остервенело писать. Тогда Драко вырвал из книги об Исчезательных шкафах последнюю — пустую — страницу и смастерил из нее журавлик. Наверное, он просто хотел ее позлить.

Гермиона продолжала писать, когда на ее стол приземлилась записка. Она подняла глаза и увидела, что Малфой встал и уходит. Она раскрыла журавлик, ожидая прочесть что угодно, но пергамент был пуст.

* * *

Когда Драко вернулся из библиотеки в гостиную, его встретила Пэнси.

— Драко, где ты был?

— Встречался с девушкой, — ответил он, вспоминая Грейнджер. Это даже было почти правдой.

— С которой из двух?

— В смысле?

— Ну те, с кем ты ходишь в последнее время.

Пэнси засекла его с Крэббом и Гойлом под Оборотным — понял Драко. Те превращались в девочек, чтобы отвлекать на себя внимание, пока он в Выручай-комнате возился со шкафом.

Ему не было дела до Пэнси и до того, почему она ещё не спит. Они были друзьями детства, и это даже могло бы вылиться во что-то большее, если бы она ему хоть немного нравилась. Но сейчас, в этот момент, у него было слишком много собственной головной боли, чтобы думать о ком-то другом.

Однако Драко не хотел, чтобы она продолжила расспрашивать, поэтому он спросил:

— Так почему ты не спишь?

— Слизень пригласил меня на рождественскую вечеринку. Знаешь, они приятели с моим отцом, поэтому я должна ходить в клуб Слизня и делать вид, что обожаю заниматься там после уроков. Все участники клуба приглашены.

— Ну так в чем проблема?

— Ну Драко…

— Не понимаю, Пэнс. Тебя пригласил на вечеринку Слизень. Значит, у тебя будет хороший итоговый балл.

— Да, но… мне не с кем пойти…

Что? Она думает об этом? Ей не с кем пойти!

— Пойдешь одна, какая разница?

— Драко, это для тебя нет разницы, потому что у тебя целых две девушки, а меня никто не пригласил.

— Забей.

— Тебе легко говорить. Все придут с парами, а я буду одна. Я лучше скажу, что у меня болит живот, чем пойду туда.

Ну вот же… Оно само плыло в руки. Драко потер глаза.

— Хочешь, я пойду с тобой?

— Нет, это не то…

— Пэнс, я предлагаю по старой дружбе.

— А та девушка, с которой ты встречаешься, она не нашлет на меня какое-нибудь мерзкое заклинание? Кстати, кто она?

— Не нашлет. Я ни с кем не встречаюсь.

Паркинсон пришла на рождественскую вечеринку с Драко…

Ничего не изменилось в зале, но музыка теперь раздражала, закуски на вкус, казалось, все были сделаны из драконьего фарша. И у нее красивое платье — у Пэнси. А он… как всегда… Вчера они переглядывались в библиотеке и он прислал ей журавлика, а сегодня даже не смотрит на нее. Но ощущение того, что у них есть что-то общее, что-то их личное, теплом поднялось в груди.

Наверное, встречаться с ним не так уж и приятно. Он совсем не смотрит на Пэнси, куда-то ушел и, вернувшись, даже не пригласил ее танцевать. Гермиона поймала его взгляд на себе, вспыхнула и отвернулась.

Кормак, который до этого где-то пропадал, вдруг появился и потащил ее за занавески. Гермиона даже не успела возразить.

— У меня была девушка этим летом. Вертлявая девчонка и очень красивая, — говорил Кормак. Кажется, он успел где-то выпить.

Зачем ей это знать? Ей стало противно. Неужели на свидании он ей будет рассказывать про другую девушку? Гермиона отстранилась. Но Кормак навалился на нее со словами:

— Она потрясающе целовалась, — и он опустился на ее губы своими толстыми мокрыми губами, которые воняли алкоголем и драконьим фаршем.

Гермиона вынырнула из-под него и бросилась прочь из-за занавески. И вовремя — за занавеской послышался голос Снейпа, а потом характерный звук рвоты. И затем Снейп совсем не по-учительски выругался.

Драко подменил медовуху и вернулся в зал. Он хотел потихоньку свалить, чтобы не танцевать с Пэнси, и когда уже шел к занавескам, оттуда выскочила Грейнджер и упала на него. Драко помог ей подняться. Она была сегодня особенно красивой. Он задержался на ней взглядом. Розовый цвет ей, определенно, идет.

— Мистер Малфой, мисс Грейнджер, — раздался слащавый голос Слизнорта, — вы пришли вместе.

— Нет! — сказали они хором.

Слизнорт, кажется, растерялся:

— Не стоит стесняться своих чувств. Танцуйте, танцуйте, — он замахал руками, чтобы они шли танцевать, — все уже танцуют, — и он уставился на них с фальшивым выражением счастья на лице.

Малфой вздернул подбородок, значит, сейчас он скажет что-нибудь, чтобы выкрутиться, или сбежит. Гермиона обрадовалась. И одновременно опечалилась — он не станет танцевать с ней.

Драко прекрасно помнил, что на этой вечеринке он нежеланный гость. И если бы не дружба с Пэнси, он бы вообще сюда не попал. Лучше не привлекать к себе излишнего внимания Слизнорта. Он потанцует с Грейнджер. Почему бы и нет?

— Грейнджер. — Драко, смотря на преподавателя, дал ей руку.

Слизнорт расплылся в улыбке.

Гермиона подняла руку. И Драко сжал ее.

— Розовый, — он закусил нижнюю губу, — мой любимый цвет.

Одной рукой он так же держал ее ладонь, другая легла ей на талию. Гермиона едва-едва дотрагивалась до его ладони, стараясь не показать, как сильно его прикосновение волнует.

Драко скользнул ладонью выше по спине и пальцы коснулись обнаженной кожи. На щеках Гермионы вспыхнул румянец. Драко крепче сжал ее руку, и они сделали первые па. Ее нога тут же оказалась на его ботинке. Она покраснела еще больше. Драко поморщился и продолжил вести. Грейнджер неуклюже пыталась следовать за ним, но музыку она не слышала совершенно, да и танцевать, судя по всему, не умела. Тогда он надавил на ее спину, заставляя повернуться. Она дернулась в сторону и взглянула на него ошарашенно. Драко давно узнал этот прием — и он всегда помогал в танцах. Но Грейнджер-то его не знала и могла подумать что угодно.

— Просто расслабься, — сказал Драко, наклоняясь к ее уху, — я буду вести.

Она посмотрела на него, а затем подняла голову и выдохнула:

— Хорошо.

Драко привлек ее к себе. Посмотрел на довольного Слизнорта, который, сложив руки замком на груди, глядел на них.

— Просто получай удовольствие, — проговорил Драко, снова склоняясь к ее уху. А затем провел носом у ее волос, касаясь их. Зачем он это сделал — он сам не знал. Но ее рука в его ладони расслабилась, и он почувствовал, что ее тело тоже. Тогда он сделал поворот, уводя ее за собой.

Драко вел ее в танце, всякий раз надавливая на спину, когда надо было повернуться. Теперь его прикосновение больше походило на поглаживание, потому что Гермиона начала чувствовать, в какую сторону он двигался, и следовала за ним.

Они танцевали — и каждое их движение чувствовалось как одно. Куда двигался он, туда двигалась она. Шаг-шаг-поворот. Шаг-шаг-поворот. Шаг-шаг-поворот.

Драко прижал ее к себе почти интуитивно, не думая, чувствуя, что сейчас это самое правильное. Ее щека почти касалась его щеки. Но она этого, кажется, не замечала. По крайней мере, не пыталась отодвинуться. Наоборот. Она всё так же не смотрела на него, но он чувствовал, как от каждого движения его руки по ее обнаженной коже на спине она задерживает дыхание. Они сделали еще два шага и поворот, а потом музыка закончилась, и началась другая.

Едва танец закончился, Гермиона тут же выпустила его руку и бросилась к выходу. К ней направлялся багровый от злости Рон, но ей не хотелось с ним говорить. И она проскользнула за спины танцующих и сейчас сидела на темной лестнице в коридоре.

Она наступила Драко на ногу. Наступила на ногу! А потом его рука легла ей на спину. И ее тело сделало красивый поворот, будто она всю жизнь танцевала. Малфой вел жестко, и она не сбилась ни разу. Она боялась дышать, так близко друг к другу они танцевали. Тело двигалось в такт его движениям. И она заметила вдруг, что теперь перед каждым поворотом он больше не давит на спину, а поглаживает ее. И от этого его прикосновения она теряет голову. Она боялась взглянуть ему в глаза и только чувствовала, что ее щека почти касается его щеки. В тот момент она даже не думала, что о них подумают люди, что скажут Гарри и Рон, не думала ни о чем. Просто учащенное дыхание, просто следовать за ним, просто кружиться в танце. Просто касаться его изящных пальцев своими… и чувствовать его пальцы на коже.

И когда музыка закончилась, Драко всё еще держал ее руку. Но они были не той парой, которая могла продолжить танцевать. И пока он не бросил ее на виду у всего клуба, она отпустила его руку и скорее отошла в сторону.

Наверное, она будет вспоминать это еще много раз. Как Драко привлекает ее к себе и ведет…

Дверь раскрылась, и в коридор вышел Драко. За ним вышел Снейп. Снейп толкнул его к стене. Они не видели ее на лестнице, а до нее доносились их голоса.

Драко ушел с вечеринки, пока Пэнси его не заметила и не потащила танцевать. За ним вышел Снейп.

— Мистер Малфой.

Драко остановился.

— Что происходит, мистер Малфой? — прошипел Снейп, толкая его к стене.

— Не понимаю, о чем вы, — ответил Драко, делая нахальное лицо. Ну почему рядом со Снейпом он всегда чувствует себя ребенком?

— Что ты делал на вечеринке? — тихо и зло сказал тот.

— Пришел с девушкой.

— Позволь мне помочь тебе, пока ты не натворил еще что-нибудь.

Почему он не может справиться и тут? Принять помощь Снейпа унизительно. Это покажет, что он ребенок и не способен сам справляться с трудностями. Теперь, когда его отец в Азкабане, он должен всё делать сам, не рассчитывать ни на чью помощь. К тому же, если у него получится выполнить задание Темного Лорда, отец вернется и всё станет как прежде. Он говорил это себе каждый день. Каждую ночь, когда стоял у шкафа, который не мог починить.

— Мне не нужна ничья помощь! — прошипел он в ответ. — Он выбрал меня!

— Драко, не отказывайся от помощи друзей.

— Он выбрал меня!

Снейп резко отпустил его плечо. Драко тряхнуло. Он поправил пиджак, стараясь не смотреть на преподавателя. Снейп окинул его свирепым взглядом, повернулся на каблуках и пошел прочь.

Какого черта он вмешивается в его дела?! Ему не нужна его помощь. Он справится сам! Он смог подменить медовуху!

Ночью Рон отравился. Гораций Слизнорт угостил его и Гарри медовухой, которую держал для особых случаев. Рон выпил ее. А вино оказалось отравленным. Сейчас Рон восстанавливался в больничном крыле. Гермиона подождала, пока Лаванда первая забежит за занавеску, и только потом зашла сама.

Рон лежал на кровати, бледный и осунувшийся. Рядом с ним стоял Гарри.

— Бонбончик! — вскричала Лаванда, кидаясь к нему. — Как ты? — она оттолкнула Гарри и склонилась над Роном. Рон открыл глаза. Что-то простонал. Увидел Лаванду, а потом перевел взгляд на нее.

Рон смотрел на нее. А в это время Лаванда брала его за руку и что-то нежно рассказывала про пирожки с курицей, которые принесла. Лаванда никогда не нравилась ей, но сейчас Гермиона ей посочувствовала. Лаванда так искренне влюблена. А Рон…

— Выздоравливай поскорее, — сказала Гермиона, доставая мандарины из школьной сумки. Мандарины всегда напоминали ей о Новом годе и Рождестве. И даже если Рон еще не может есть, запах мандаринов напомнит ему о праздниках. — Я пойду. У меня зачет по зельеварению.

— А мне Слизнорт поставил зачет автоматом, — похвастался Гарри.

Конечно, Гарри повезло найти учебник, в котором кто-то, называющий себя Принцем-полукровкой, от руки записал рядом с каждым зельем, как его правильно готовить. Гарри просто следовал указаниям — и всегда получал высший балл. У нее не было такого хорошего учителя, и всё приходилось постигать самой путем проб и ошибок.

— Я тебя провожу, — сказал Гарри.

Гермиона вышла из больничного крыла. Гарри за ней.

— Слушай, а Рон?

— Что, Рон?

— Ты с ним даже не поговоришь?

— Я не хочу ему мешать, он сейчас со своей девушкой… — Она ни капли не жалела, что Рон остался с Лавандой. Как только Рон увидел, что она танцует с Малфоем, то сразу же вспомнил о ее существовании. А если бы она не танцевала с ним? Рон бы на нее даже не взглянул.

— Это все из-за Малфоя!

— Малфоя?

— Эта бутылка медовухи предназначалась Дамблдору! — прошипел Гарри, оглядываясь, нет ли кого в коридоре. В коридоре никого не было, и он продолжил: — Это он. Это Малфой! Он подкинул Слизнорту отравленную медовуху.

— С чего ты взял?

— Эту медовуху Слизнорт собирался подарить профессору Дамблдору. Он всегда так делает. Каждый год! Малфой хочет убить Дамблдора!

— Гарри, мне кажется, это слишком. Тебе надо перестать думать о Малфое.

— Тебе тоже.

— Что ты хочешь сказать?

— Ты танцевала с ним. Ты с ним целовалась! Все видят, что между вами что-то происходит.

От его слов внезапно стало тепло. Она еле удержалась, чтобы не начать расспрашивать Гарри, что именно он заметил между ней и Малфоем. А вслух сказала:

— Это не так.

— Тогда почему ты сейчас улыбаешься? — щеки Гарри пошли пятнами.

— Увидимся позже. — Она отвернулась, пряча счастливое выражение лица.

— Он выполняет какое-то задание, Гермиона! — донеслось ей вслед.

Когда она подошла к кабинету зельеварения, ученики уже заходили. Только один человек не спешил. Гермиона заметила издалека его светлые волосы — и дыхание перехватило. Что он ей скажет? И скажет ли? И когда последний ученик исчез в кабинете, Малфой оттолкнулся от стены и пошел по коридору к лестнице.

В голове всплыли все подозрения Гарри, и Гермиона, наплевав на зачет, бросилась вслед за Малфоем.

Малфой вышел во внутренний дворик на третьем этаже. Когда было тепло, Гермиона любила сидеть там под грушевым деревом, смотреть, как падает вода в старинном фонтане, и слушать, как ветер шелестит листьями плюща, тянущегося по каменным аркам. Но что там делать сейчас? Одному? Гермиона наложила на себя согревающие чары и вышла во дворик.

У засыпанного снегом фонтана стоял Драко. На его зеленом свитере уже лежали снежинки, а сам он смотрел в небо.

Ждет появления Темной метки — промелькнуло в голове.

Гермиона со страхом задрала голову и увидела в небе игроков в квиддич. Небо было пасмурным, падал редкий снег, а игроки всё равно тренировались. Гермиона залюбовалась их движениями.

Малфой смотрел на них.

Ему всегда так нравился квиддич, а в этом году он больше не играет. Но то, как он смотрел на игроков… Его нахмуренные брови, горькая складка у губ. Ей стало его безумно жалко. Хоть мама всегда ей говорила, что жалость — плохое чувство.

— Я могу что-то сделать для тебя? — спросила она, подходя к Драко.

Сейчас он нагрубит — пролетело в голове.

Малфой скривил лицо, словно сейчас заплачет, и не ответил.

— Ты сбежал с зачета по зельеварению…

— Я просто не перевариваю Слизнорта, — ответил он искренне. — Всегда не переваривал. Даже когда Слизнорт приходил к нам домой. Хотя отец всегда меня учил, что Слизнорт должен мне нравиться, ведь он полезный человек. Но, смотри, как быстро он от нас отвернулся.

Зачем он это рассказывает ей? Чтобы отвлечься от мыслей, которые мучили с того самого момента, как он узнал, что Уизли отравился той самой медовухой? Теперь медовуха не дойдет до Дамблдора, а это значит, что на каникулах его ждет разговор с Темным Лордом. Все будут праздновать Рождество, играть в снежки и лепить снеговиков — он ненавидел всё это давно, считал занятием для детей. А сейчас был бы рад вернуться в то время.

Гермиона впервые за несколько недель увидела Драко при дневном свете. Бледный, с кругами под глазами. Как будто не спал всю ночь. Впрочем, он давно выглядит так. Может, Малфой просто ночью чем-то занимается? Или все-таки Гарри прав?..

— Ночью Рон отравился медовухой, — сказала она, вспоминая подслушанный разговор. — Гарри считает, что это сделал ты.

Малфой молча уставился на нее.

— Каким образом? — ответил он наконец.

— Он думает, что это ты подменил медовуху на отравленную.

Она следила за выражением лица Малфоя, за его глазами, за чуть заметным движением губ. Он снова посмотрел на небо. И они стояли так под серым декабрьским небом, наблюдая, как кружатся игроки в квиддич.

Когда-то, еще в начале года, его бы обрадовала новость, что Уизли отравился. А сейчас никакой радости он не испытывал.

— Драко, — сказала она, — я знаю, что это не ты подменил медовуху. Ты бы не смог сделать такое.

Какая наивная… Он вдруг всё понял. Она тут. Накануне они танцевали. Значит, он ей тоже… Но как бы сильно она ему ни нравилась (Драко испытал странное облегчение, когда, наконец, признал свои чувства), как бы часто он ни думал о ней, как бы ни вспоминал тепло и нежность ее кожи, как бы ни хотел увидеть ее, он помнил: он — чистокровный, она — маглорожденная.

Скоро она станет чужой в магическом мире. Скоро… Поэтому он подошел к ней. Она не сдвинулась с места, даже когда он коснулся ее, даже когда провел замерзшей ладонью по ее шее, даже когда наклонился, чтобы поцеловать.

Его руки были ледяными. Гермиона видела — так близко! — что его щеки и губы раскраснелись от холода. Его холодные губы коснулись ее губ, а в груди разлился жар. Она вцепилась в его свитер. Провела ладонями по спине.

Его губы раскрылись, и оба глотнули холодный воздух. Она помнила, как он целуется: он не ждет, он просто целует. Почему же он медлит сейчас? Она всосала его нижнюю губу. Задохнулась ароматом его кожи.

Между ними давно возникла невидимая связь, и сейчас она тянула Драко обнять Гермиону, прижать к себе, уткнуться лицом ей в плечо и рассказать всю правду.

И чтобы разорвать эту связь, Драко отстранился. Ее губы были все еще приоткрыты в ожидании поцелуя, ее щеки были красными, ресницы трепетали. Но Драко развернулся и пошел обратно в замок.

После каникул его всё чаще стали видеть с какими-то девочками. Наверное, новенькие, ведь раньше она их не видела. Гарри, конечно, хотел следить за ними и Малфоем, но тут Гермиона его осадила:

— Оставь их в покое! Это его личная жизнь!

Гарри посмотрел на нее как-то странно, но разговор прекратил. Наверное, не хотел делать ей больно. Ведь Малфой ходит с двумя девушками, а не с ней.

Она больше не следила за Малфоем. Совершенно очевидно, что у него появились новые друзья, если, конечно, двух девочек можно назвать друзьями. И однажды она смогла рассмотреть их во дворе школы, когда они шли с Малфоем в замок. У одной из них были косички, довольно милые. Вторая, Гермиона могла поклясться, выругалась, как мальчик, и сплюнула, когда наступила в грязную февральскую лужу. Обе хорошенькие. Но ведут себя как-то по-мужски, совсем неженственно. И смеются противно. Наверное, она просто ревнует.

Рон бросил Лаванду. Теперь он всё чаще заговаривал с ней. И однажды даже решился попросить списать домашку. Она его простила, но списать не дала.

Жизнь, казалось, совсем не изменилась. Наоборот, всё стало, как прежде. Они снова сидели все вместе в библиотеке: она, Гарри, Рон, Джинни — и делали уроки. Но на самом деле, теперь всё было иначе. Больше, чем уроки, ее волновало, когда кто-то заходил в библиотеку. И чтобы убедиться, что это не Малфой, она бросала взгляд на дверь. Но Малфой учебой совсем не интересовался, и в библиотеку больше не ходил. А его журавлик всё еще лежал на дне ее сумки.

Она видела его только на уроках зельеварения и в Большом зале. Он теперь часто сидел за слизеринским столом совсем один. Неужели она одна это замечает? Хотя нет… Гарри тоже заметил. Только теперь он не говорит с ней о Малфое.

В один прекрасный день Драко снова появился с Крэббом и Гойлом. Девочки куда-то исчезли, и больше Гермиона их не видела. Всё это время она нарочно не смотрела на карту Мародеров, когда Гарри решал последить за Малфоем. Но в тот день Гарри встречался с профессором Дамблдором. Карта Мародеров и мантия-невидимка лежали в ящике его прикроватного столика.

Гермиона раскрыла карту. Конечно, она это делала не для себя. А ради Гарри. Так она себе это объясняла. Дрожащими от волнения руками она поднесла палочку к карте и произнесла:

— Я замышляю шалость и только шалость.

Гермиона жадно следила за появляющимися на карте шагами. Малфой снова шел один. И снова остановился на восьмом этаже. А потом исчез… Его больше не было на карте. Единственное место, куда он мог зайти, была Выручай-комната! Но почему карта не показывает Малфоя?

Единственным способом узнать наверняка было проверить самой.

Гермиона схватила карту, мантию-невидимку и палочку, и побежала на восьмой этаж.

Малфоя не было в коридоре. Гермиона снова посмотрела на карту. Следов Малфоя не было нигде. Не мог же он исчезнуть из замка? Значит, он зашел в Выручай-комнату. Но как она найдет его? Ведь комната может принимать любую форму… Но для большинства людей Выручай-комната — это просто что-то вроде склада ненужных вещей. Она начнет с этого, а там посмотрит.

Гермиона надела мантию-невидимку. Прошлась три раза мимо комнаты. Комната появляется, только если это очень нужно. А ей было нужно! Очень! Не для того, чтобы последить за Малфоем ради Гарри. А потому что ей ужасно хотелось увидеть его самой. Она еще помнила их случившийся-неслучившийся поцелуй у фонтана. Помнила, как он ушел. И на этом всё…

Она представила большое хранилище со старыми вещами — и дверь появилась. Значит, он там…

Гермиона осторожно вошла. Комната казалась огромной и пугающей. Далеко вглубь уходили ряды старой мебели и всяческих предметов, сложенных самым необыкновенным и неестественным образом. Гермиона решила идти туда, где, ей показалось, горит свет.

Она шла медленно, стараясь ступать как можно тише. Мимо старинной мебели и причудливых ваз. В пыли, которая поднималась в воздухе с каждым осторожным шагом. На старом комоде блеснула диадема с огромным синим камнем посередине — наверное, какая-то бижутерия.

Обогнув очередную груду хлама, Гермиона увидела стол, рядом покосившееся кресло. В кресле сидел Драко и читал книгу. Справа от него стоял огромный черный шкаф, который показался ей смутно знакомым. На столе школьная сумка Малфоя и надкусанное зеленое яблоко.

Гермиона, стараясь ступать неслышно, подошла ближе.

Она давно не рассматривала Драко так близко. Очень давно. Он перелистнул страницу, а затем медленно поднял лицо. Ей показалось, что они встретились взглядами. Но, конечно, это было не так. Она смотрела на него. А он ее увидеть не мог. Драко опустил взгляд на книгу. Какой он красивый — неохотно признала она. С этими светлыми волосами и серыми глазами… почему раньше она этого не замечала?

Делать ей тут нечего. Малфой всего лишь читает. Но и уйти она не могла.

Ей так хотелось подойти ближе. И когда Малфой смотрел в книгу, она сделала еще шаг. В пыльном воздухе она ощутила запах его парфюма. Те же скошенные травы и запах пергамента — такой чарующий аромат. А Малфой снова оторвал взгляд от книги и стал осматриваться. Он явно знает, что она тут. Как он это заметил? Ведь сегодня на ней нет духов. Наверняка услышал шорох ее шагов.

Гермиона подняла палочку. Направила ее на стопку книг в глубине комнаты, произнесла под нос заклинание. Малфой мог бы услышать, но ее голос был заглушен грохотом падающих книг.

Малфой вскочил, поднял палочку и бросился туда, где упали книги. А Гермиона побежала прочь из Выручай-комнаты. Она успела выйти до того, как он ее обнаружил.

* * *

Драко почувствовал, что рядом кто-то есть. Гермиона… он и так постоянно думает о ней, а сейчас ему показалось, он услышал ее парфюм. Нет, не тот ужасный, благодаря которому поймал ее однажды. А другой… тот, что ощутил от ее волос, когда они танцевали. Драко запомнил этот запах. Потому что так пахла его амортенция. Да, он все-таки понюхал амортенцию, когда отрабатывал у Слизнорта после каникул. Он не смог бы описать этот запах, даже если бы захотел.

Он поискал глазами, не появится ли где-то движение. А потом раздался грохот. Это могли быть ее дружки! Драко поднял палочку и пошел на звук. Но нашел только упавшие на пол книги. Он поднял их. Старые и зачитанные до дыр, наверняка магловские, судя по их внешнему виду.

Драко открыл одну:

Девушка стояла перед ним прямо и улыбалась чуть иронически, как будто удивлялась, отчего он медлит. Колокольчики посыпались на землю дождем. Казалось, они упали сами. Он взял ее руку. Цитата из «1984», Дж. Оруэлл

Очередная книга о любви.

Драко взял ее и вернулся к шкафу. Время прошло, и пора было проверить шкаф. Запах, который напомнил ему о Гермионе, исчез — видимо, ему показалось.

Он открыл шкаф.

В шкафу сидела птичка.

Черная птичка. Она сидела в шкафу и что-то щебетала.

Какой-то шутник из Лютного переулка отправил ему птицу. А это значит… значит, что он смог. Шкаф работает. Он вспомнил свой сон: шкаф, черный дым… Значит, скоро все произойдет. Значит, скоро ему сообщат дату. В Хогвартс войдут Пожиратели. А ему самому придется убить Дамблдора.

Драко поймал птичку и вынул ее из шкафа. Он держал ее в руках так нежно, как только мог. Сегодня у него есть еще одно дело — выпустить птичку на волю.

В Большом зале Поттер, как всегда, был в центре внимания. Идиоты гриффиндорцы собрались вокруг него и что-то обсуждали.

Драко сел за слизеринский стол вдали от всех — он не выдержит сейчас отвечать на тупые вопросы Грега или Пэнси. Пусть думают, что он опять не в духе. Впрочем, он и был не в духе. Накануне ночью он нашел в исчезательном шкафу записку с датой. «30 июня». В этот день он должен открыть шкаф, и Пожиратели войдут в Хогвартс. А ему придется убить директора.

Любимая прежде еда не вызывала аппетита. У него не было ни настроения, ни желания есть. Он взял яблоко и откусил кусок. Его прервал настойчивый взгляд Поттера. Что надо этому придурку?

— Слышал… Кэти Белл, — раздался рядом голос.

Драко перестал жевать. К нему придвинулась Пэнси.

— Что с нею? — делая свое самое безразличное лицо, спросил он.

— Она вернулась в школу, — продолжала Пэнси. — Она тут, в зале.

Кисло-сладкий сок яблока обжег горло. Драко закашлялся. Пэнси протянула ему стакан воды. А Поттер снова уставился на него. Вода немного помогла, но кислый вкус во рту никуда не девался. Как будто он выпил стакан уксуса. Дыхание перехватило. Чертова Кэти. Чертово ожерелье. Чертово задание.

А в это время компания гриффиндорцев разошлась, и Драко увидел Кэти Белл. Она уставилась на него. Драко встал и попятился. Увидел в толпе глаза Гермионы.

— Драко, ты куда? — голос Пэнси.

— Вспомнил кое-что…

Драко развернулся и пошел прочь из зала. Кажется, Поттер смотрел на него, но ему сейчас было не до этого. Мысли путались в голове, воздуха не хватало. Ему надо срочно укрыться где-то, и ноги сами повели его в заброшенный туалет.

Плаксы Миртл не было, а ему так хотелось поговорить с ней сейчас. Драко открыл кран, ополоснул лицо водой, но легче ему не стало. Щеки горели. В груди жгло. Драко стащил жилет и бросил его на пол. Уперся руками в края раковины, пытаясь удержаться на ногах. Тяжесть на душе придавливала к полу. Тащила вниз. Как весь этот год.

Неужели Кэти догадалась, что это он дал ей ожерелье? Она так смотрела на него! А скоро он убьет человека. Это то, на что он подписался?

Он глубоко вдохнул. Еще раз. И увидел себя в зеркале. Лицо скривилось — он не смог удержать слез. Слишком много на него навалилось. Бессилие. Чувство вины. Страх за свою жизнь. Одиночество. Убийство. И он не может ничего изменить. Ничего! Ничего! Ничего!

Слезы текли по лицу. А потом он услышал за спиной какой-то звук и поднял взгляд. Где-то в глубине души мелькнула мысль, что это Гермиона. Но в отражении зеркала он увидел темную макушку и ненавистный блеск очков. Его переполнила злоба. Чертов Поттер следил за ним! Следил за ним весь год! Подсылал свою подружку! Директорский любимчик, которому вечно накидывают баллы! Которого все выгораживают! И теперь Поттер приперся смотреть, как он плачет. Драко обернулся. Поднял палочку. Злость и бессилие вылились в одно слово:

— Кру…

— Сектумсемпра, — проорал Поттер.

Кровь.

Рубашка.

Капающая из неисправного крана вода.

Заброшенный туалет.

* * *

Драко лежал в постели. Он потерял много крови и чувствовал себя очень слабым. Уроки и экзамены пошли к черту, но ему было все равно. Давным-давно все равно.

С утра шел дождь. Почему-то ему нравилось это. Как будто сама природа взяла передышку. Создавалась иллюзия, что вместе с дождем весь мир притормозил, и ему самому можно перестать беспокоиться. Хотя бы на время. Хотя бы пока он лежит тут.

Он смотрел, как капли бегут по стеклу, и думал о матери. Вчера его навещала Пэнси, и Тео, и Грег с Винсом. Пэнси принесла ему зеленые яблоки, хоть он все равно еще не мог их есть. Гриффиндорцы, естественно, не появились. Еще бы Поттер пришел извиниться. Сначала следил за ним, потом застал его в туалете и, наконец, бросил в него каким-то заклинанием, которое чуть не отправило его на тот свет.

В тот момент, когда Драко упал на грязный пол туалета, он подумал, что было бы хорошо, если бы ему пришел конец. Он устал. У него не было сил продолжать. Но как бы больно ему ни было, он понял в тот момент, что не хочет, чтобы все для него закончилось так. Мать не вынесет еще одной потери. Он не мог всё так бросить. Он — Малфой! Пусть его ненавидят, он не сдастся. Он встанет и пойдет дальше, не смотря ни на что. Он встанет, как бы хреново ему ни было.

Наверное, стоило плакать в туалете, чтобы понять, что он не готов сдаться. Пусть весь мир против него — он выживет. Ради матери.

Дождь давно прекратился. К вечеру вышло солнце, и, кажется, пришло время решить всё, что на него навалилось. Хотя сможет ли он когда-нибудь это решить?

Драко посмотрел в окно. Там уже давно светило солнце, и в облаках летали игроки в квиддич. Пэнси рассказала, что гриффиндорцы устроили страшный кипеш, потому что Снейп за использование боевого заклинания оставил Поттера отрабатывать по субботам и Поттер не сможет продолжать тренироваться. Переживут!

Игроки делали повороты, уходили в пике и поднимались снова. Ему отчаянно захотелось оказаться там, с ними! В небе… Но теперь это всё так далеко от него — словно было в прошлой жизни.

Ему всё равно придется сделать то, что он задумал, — желает он того или нет. И сделать это прямо сейчас. Пожиратели уже ждали в Лютном переулке, когда он откроет шкаф в Хогвартсе.

Драко дождался ночи. В небе уже давно не было никого, только звезды и облака. Значит, сейчас. При мысли о том, что именно сейчас ему придется открыть шкаф и впустить Пожирателей, а затем убить Дамблдора, в теле нарастало сопротивление. Все его существо сопротивлялось. Но выбора у него нет. Если он это не сделает, если не убьет Дамблдора, то Темный Лорд убьет его.

Драко встал. Переоделся и как можно тише выскользнул из больничного крыла.

Он думал, что сможет спокойно уйти в Выручай-комнату, но в коридоре он встретил Грейнджер.

В ее руке было яблоко. Зеленое яблоко. Она протянула яблоко ему. И Драко взял его.

— Значит, ты в порядке? — спросила она, — раз решил уйти из больничного крыла ночью.

— Зачем ты пришла?

— Я могу что-то сделать для тебя? — спросила она, как в прошлый раз.

И Драко покачал головой:

— Даже если бы ты могла что-то сделать, у меня всё равно нет выбора.

— У человека всегда есть выбор.

Он вдруг понял, что совершенно не беспокоится, если она вдруг решит последовать за ним. Он беспокоится о другом… когда он убьет директора, мир изменится так сильно, что, вероятно, он больше ее не увидит. Его это не должно волновать. Не должно волновать никак. Но он сказал:

— Это все было неправильно.

— Ты про что?

— Про наш поцелуй в коридоре.

— Я уже и не помню, — соврала она.

— Я помню.

Он сделал шаг ей навстречу. Она тоже. Драко провел ладонью по ее плечу, бессознательно скользнул ладонью ей на шею. И опустился к ее губам. Он едва касался ее губ, и Гермиона сама приоткрыла рот, но тут же прикусила губу, лишь бы не поцеловать его первой. Однажды она уже сделала так — и он ее оттолкнул.

Он совершает ошибку. Еще одну ошибку в своей жизни. Но…

Весь этот год они могли быть вместе. Целоваться у фонтана. Танцевать на вечеринке у Слизнорта. Делать уроки в библиотеке. Обнявшись смотреть первый снег. Делать всё то, над чем он всегда смеялся.

Быть вместе.

Не вспоминая обиды, не думая о том, что подумают их друзья. Но год прошел. И один поцелуй уже ничего не решит.

Но он скользит по ее губам губами, а затем целует ее, как давно хотел. Она отвечает тут же. Он целует ее, как в последний раз. Или как в первый. Долго. Искренне и отчаянно. Притягивая ее к себе, обнимая. Пока время не останавливается только для них. И сделав последнее, очередное, еще одно… самое, самое, самое последнее движение языком по ее языку, он отстраняется.

Гермиона смотрит на него непонимающим взглядом.

А он разворачивается и уходит. Снова.

В конце коридора он останавливается и говорит:

— Беги из замка.

В ту ночь она пришла к нему. Она всего лишь собиралась оставить на прикроватном столике яблоко. Она помнила, что он не доел яблоко в Большом зале в тот день, когда Гарри погнался за ним, а потом отправил в него заклинание «для врагов», которое нашел в учебнике Принца-полукровки. Она только хотела оставить Драко яблоко… только хотела посмотреть на него и убедиться, что он в порядке.

Она не ожидала, что встретит его в коридоре, полностью одетого в свой черный костюм, как в броню. В последний раз, когда она его видела, он лежал без сознания на больничной койке, бледный, как простыни, почти сливаясь с ними. На осунувшемся лице выделялись круги под глазами. Губы были бескровными и сухими. Сейчас он стоял перед нею в своем шикарном костюме, спокойный, уверенный, казалось ей это или нет.

Случился разговор, который она едва помнила. А потом он ее поцеловал. Она не знала, что Малфой может целоваться так. Она не знала, что сама может так целовать. А потом он снова ушел. И сказал напоследок, чтобы она бежала из замка.

Она стояла там, в коридоре, некоторое время, пытаясь впитать то, что случилось. Их поцелуй. Чувства, которые были в каждом его движении. Чувства, которые испытывала сама. А когда она бросилась за ним, он уже исчез. Она побежала за Гарри, но не нашла его в спальне. Карты Мародеров и мантии-невидимки тоже не было. Она бросилась в Выручай-комнату. Она не сразу нашла то место, где в прошлый раз сидел Драко. Дверь темного шкафа была раскрыта, и оттуда шел липкий черный дым. Ее сон: темная метка на руке Малфоя, черный туман, который его поглотил.

Драко — Пожиратель смерти.

И был им всё это время.

Она знала это. Знала правду всё это время, но не доверяла себе. Не доверяла своим чувствам.

Она опустилась в то самое кресло. И увидела книгу, которую он читал. Оруэлл, «1984».

У нее не было времени на слезы — надо найти Гарри. Когда она вышла из Выручай-комнаты, то наткнулась на Рона. Рон сообщил, что в Хогвартс вошли Пожиратели Смерти.

В ту ночь Профессор Снейп убил Дамблдора на астрономической башне. Сейчас здесь было тихо. Гермиона с Гарри и Роном стояла на открытой галерее, где однажды смотрела вместе с Драко, как идет первый снег. Уже выходило солнце. Пожиратели, и Драко с ними, сбежали ещё ночью, и в замке снова воцарился покой. А в ее душе нет.

— Ты думаешь, Драко мог убить профессора Дамблдора? — спросила Гермиона.

— Он уже опускал палочку, — ответил Гарри.

— Значит, он не убил, — повторила она то, что и так знала.

— Нет, Гермиона.

Рон молчал. Он сидел в отдалении и выглядел, как побитая собака.

— Гермиона… — сказал Гарри. — Послушай… Всё… Всё будет хорошо.

И она поняла, что он говорил не про войну, которая теперь непременно начнется. Нет, он говорил про ее чувства.

— Я знаю, — сказала она, пытаясь улыбнуться сквозь слезы. — Никто еще не умирал от недостатка Драко Малфоя.

Гермиона прибыла в Хогвартс на восьмой курс позже остальных учеников. Ее как героиню войны приглашали на разные мероприятия; она недавно только разобралась со всеми делами и наконец смогла вернуться к учебе. День был хмурый, и моросил дождь. Гермиона остановилась у замка, наблюдая, как какой-то ненормальный на метле выписывал в воздухе круги. Гермиона хотела бы так же. Ей нравился этот день, который обещал много нового, ей даже нравился этот дождь, который многие ненавидели, и она бы хотела вот так свободно взмывать в воздух, когда никто другой не решился бы и выйти из дома. И она застыла, наблюдая за полетом.

Она часто вспоминала слова Малфоя «Мы всё равно не живем свою жизнь. Мы постоянно делаем что-то не для себя, а для других. Пытаемся кому-то понравиться». Вспоминала эти слова, когда Рон предал их в очередной раз. Вспоминала их весь тот год. Теперь она знала, что тогда Драко имел в виду задание Волдеморта.

В конце концов, он не выполнил это задание. И благодаря этому и тому, что его мать помогла Гарри во время финальной битвы, их семью оправдали.

И сейчас, глядя на человека в небе, она снова вспоминала тот разговор. Тогда она спросила Драко, почему он не летает больше? Ведь он так любил играть квиддич. И он не ответил.

А пока она стояла, предаваясь воспоминаниям, летавший вдруг резко снизился и пролетел рядом. Гермиона застыла на месте. Слизеринский зеленый, светлые волосы, сейчас влажные и растрепанные. Малфой…

Она думала, что теперь ничего не боится. Она прошла через Круциатус, она собственными руками уничтожила Крестраж, она присутствовала на суде над Драко Малфоем как свидетель защиты — она выдержала всё. А ее подкосило и лишило дыхания просто присутствие Драко рядом.

Никто еще не умирал от недостатка Драко Малфоя. Никто… Она героиня войны. Но она всего лишь девушка. И она весь тот год была в него влюблена.

Он «не узнал» Гарри в Малфой-меноре, куда их привели егеря. Он практически отдал Гарри палочки и тем самым помог им сбежать вместе с Добби. Позже он не дал Гойлу убить ее в Выручай-комнате.

Что она должна сказать сейчас? Или лучше уйти? Но ноги не двигаются с места.

Они переглядывались в Большом зале после финальной битвы. Они смотрели друг на друга в Визенгамоте. После он прислал ей письмо и предложил встретиться. Когда сова принесла письмо, Гермиона была одна в своей квартире. Ее всё равно никто не мог увидеть, поэтому она любовалась его почерком, водила по пергаменту пальцами, подносила к носу, пыталась уловить аромат, который могли оставить его руки, и перед тем как сжечь, прижала письмо к груди. Она героиня войны, но она всего лишь девушка… И она до сих пор в него влюблена.

Малфой тем временем приземлился и подошел к ней.

— Кто в такую погоду летает на метле? — вырвалось у нее, когда он подошел.

— Как видишь, я.

Его голос стал глубже, а сам он выше, на его лбу стали заметны морщинки, которые делают его… еще привлекательнее.

— Я рада, — сказала она, — что ты снова играешь в квиддич.

— Это было довольно сложно. Слизеринцев по-прежнему не любят в Хогвартсе, — он ухмыльнулся и вдруг сказал: — Ты не ответила на мое письмо.

Значит, этот разговор не избежать. О них. Но между ними целая война. Она не может быть с ним, как бы сильно того ни желала. Он — оправданный военный преступник. Она — героиня войны. Разве он сам этого не понимает? Она уйдет сейчас в замок, и на этом всё у них закончится. Она приступит к занятиям, а он продолжит летать один.

— Ты промокнешь, садись на метлу. Я отвезу тебя в замок. — Он снял перчатку и протянул ей руку. — Ну…

Между ними столько несказанных слов… А сейчас, когда Драко стоял рядом и она могла поделиться с ним всем, что было на душе… Именно сейчас слова куда-то исчезли. Остались только чувства, от которых под холодным сентябрьским дождем стало жарче, чем летом.

— Нет. Не надо отвозить меня в замок. — Гермиона взглянула на хмурое небо, на грязную дорожку, а потом повернулась к Драко. Она приняла для себя решение и сказала: — Я живу свою жизнь, — и она его поцеловала.

* * *

Моросил дождь, ветер гнал пожелтевшие листья. Никто не мог увидеть голубое небо в пасмурный день, но именно туда и летел старенький Нимбус-2001. Метла пронзила низкое серое облако. На мгновение мелькнул кусочек синего неба — и метла исчезла за облаками. На метле сидели двое: парень и девушка. И когда тучи разошлись, они продолжали летать. Вдвоем.