Последний герой (джен)

Ты устало трешь глаза, пытаясь не заснуть, сидя на жестком диванчике. Твои темно-русые волосы, как обычно, заплетены в две тугие косички, которые ты всегда перекидываешь себе на грудь. Делаешь глоток кофе из чашки и с наслаждение жмуришься, откидывая голову назад. Допиваешь свой кофе и устало расшнуровываешь берцы на уставших ногах, почти сразу заваливаясь на диван. Сонно зеваешь и, свернувшись клубочком, почти мгновенно засыпаешь, положив руки под голову.

Руки у тебя с тонкими пальчиками и изящными запястьями, но все в шрамах, как, впрочем, и остальное тело.

Что я о тебе знаю? Да почти все! Ты не любишь платья и каблуки, предпочитая берцы и камуфляж, не любишь краситься, не любишь клубы и тусовки и еще — зиму. Твое любимое время года — это осень. Хотя петербургскую осень даже с большой натяжкой нельзя сравнить с твоей — южной. Той, где солнечно, той, где яркий и теплый вихрь из листьев носится по улочкам, и той, о который скучаешь ты.

Ты говорила, что не была дома уже тринадцать лет... Бесконечные задания и командировки, бесконечные штурмы и обороны, все это слилось в одно целое — наша работа. Ты вдоль и поперек изъездила Россию, штурмовала Беслан, поливала своей кровью Кавказ, умирала и воскресала в Чечне и Дагестане.

Собственно, на одной из операций мы и познакомились. Это было в сентябре 2004, в Беслане. Ты тогда едва не погибла, я до сих пор помню, как ты закрывала собой детей, выводя их из зала. Тебя потом тоже вынесли, одной из последних, когда зал уже горел, с тремя огнестрелами: в плечо, ногу и шею.

Вертушка прилетает около трех ночи и мне волей-неволей приходится тебя разбудить. В вертолете ты засыпаешь снова, положив голову мне плечо, и спишь все дорогу до Петербурга, благо она не занимает много времени и в восемь мы уже стоим на аэродроме, прощаясь с пилотами. Я легко подхватываю сумку с оборудованием одной рукой, а второй обнимаю тебя за талию.

Мы идем к выходу. Сегодня нас никто не встречает и можно несколько часов побродить по родному городу, прежде чем ехать на новую базу. Сейчас ты совсем другая, исчезли косички и волосы пушистой копной лежат у тебя на плечах, ты заливисто смеешься и подставляешь лицо солнечным лучам, выскользнувшим из-за туч.

На тебе джинсы, неизменные берцы и, кажется, мой длинный свитер, висящий на твоей точеной фигурке мешком, но тебя это ни капли не смущает. На дворе середина июля, и перед тем, как ехать на базу, мы покупаем себе мороженое. Забираем машину со стоянки и едем на окраину города, на новую базу. За рулем сижу я, потому что ты очень лихо водишь, в старом отряде обычно именно тебе поручали водить во время погонь. От тебя не уходил почти не один водитель.

На базе пусто и тихо. Около получаса мы ходим по зданию, стараясь запомнить расположение помещений и осмотреть все вокруг. В комнате отдыха, на шкафчиках, уже виднеются наши позывные: "Барс" и "Рысь". Рядом еще семь, пока пустых.

Ты отказываешься от ужина и уходишь спать, вернее, не спать, а вновь думать и вспоминать. Скоро первое сентября. Прошло почти шесть лет с нашей первой встречи.

* * *

Ты погибаешь третьего сентября. Это спустя двенадцать дней после приезда. Я узнаю лишь спустя два дня. Тебя хоронят в закрытом гробу, и мы, офицеры, стоим полукругом, безмолвно прощаясь с тобой. Так несправедливо, что из нас пятерых ушла именно ты! Тебе ведь было лишь тридцать два года, вернее, было бы, четвертого сентября было бы, ты была одним из опытнейших бойцов группы, да и к тому же единственная девушка. "Не уберегли, не спасли", — набатом бьется в висках каждого стоящего возле твоей могилы.

Ты всегда любила тюльпаны, жаль, что мы дарили их тебе так редко. Теперь возле твоей могилы их множество — красные, розовые, желтые... В последний раз смотрю на твою фотографию на надгробии, ты там солнечно улыбаешься, и как будто в тумане бреду прочь с кладбища. Ноги сами выносят меня на Невский. Здесь мы гуляли две недели назад, сразу после операции в Ростове. Горько усмехаюсь и все еще не могу принять того факта, что тебя нет в живых. От этой мысли сразу становится душно. Словно в полутьме бреду по улицам города, а перед глазами стоит твое лицо... Не уберегли.... Не спасли....