Как пахнет утро? (гет)

Умирать страшно, наверное, только в первый раз. При всех последующих страшно уже немного меньше. Совсем чуть-чуть. Мне, Харуке Тено, это известно, как не известно никому другому… К сожалению. А, может, и к счастью.

Я столько раз умирала и возрождалась, что уже даже не смешно. Я могу выпустить лет так через тридцать сборник мемуаров своих кончин. Ну, надо же будет на что-то жить в старости, а я, как спортсменка, наверняка окажусь на пенсии довольно рано. Надо будет на досуге припомнить все мои смерти в хронологическом порядке. А, может быть, эффектней будет начать с последней? Этакий литературный прием… Последняя смерть… Я слишком хорошо помню, как это было. В тот раз мне не было страшно вообще. Возможно, потому что я знала, что наша Принцесска как всегда сделает большие глаза, великодушно простит всех врагов, и с хрустальными слезами на этих самых глазах в очередной раз спасет никудышный мир? Так, собственно говоря, и произошло. Возможно, причина моей последней самоотверженности и полнейшего отсутствия элементарного инстинкта самосохранения кроется в другом месте… Возможно, с утра мне поставили диагноз и дали направление на химиотерапию… А, возможно, единственный в мире человек, которого я, оказывается, полюбила (что для меня самой стало новостью) назвал меня «чокнутой лесбиянкой». Быть может, этот самый, единственный человек, держа руку которого я поняла, как ничтожен весь мир, окружающий нас, дал мне понять, что со своей любовью мне разбираться придется самой.

А, возможно, мой страх смерти забыл прийти ко мне по всем этим причинам, вместе взятым…

Я помню все до мельчайшей подробности. Но еще лучше — в меня навсегда впечаталось то утро. Когда я осознала, что снова начинается мой новый виток одной такой прикольной штуки, которую все либо боятся потерять, либо вообще прожигают попусту, но все равно боятся. Эта штука называется «жизнь».

Да, я определенно начну свои «шедевральные мемуары» с этого момента. Возможно, я даже получу Пулитцеровскую премию. Было бы неплохо, совсем неплохо. Мемуары великой гонщицы… Как писать о себе: в женском лице или в мужском? Надо подумать, как будет оригинальнее.

Через много лет эта книга выйдет. Премию госпожа Тено не получит, но начинаться все будет именно так, как она и хотела… Однажды эти простые строчки перевернули мою жизнь… Я хочу, чтобы вы их тоже увидели. Не прочитали — именно увидели.

«…Вы знаете, как пахнет утро? Чем пахнут утренние лучи, а чем ветер, срывающий последние капли росы с листьев деревьев. И чем пахнет воздух, и мириады солнечных бликов, отражающихся в окнах домов? А чем пахнет утреннее пение птиц, а чем — звуки просыпающегося города; гул проезжающих машин и скрип дверей открывающихся магазинов; и чем — ранние улыбки и голоса людей?.. А еще — есть свой запах у звезд, гаснущих на бледном небесном своде, и свой запах — у исчезающего светлого серпа луны… Знаете?.. А я вот знала. Я всегда чувствовала этот запах — каждый день, когда просыпалась, каждый день, когда открывала глаза, каждый день — с детства. Вряд ли кто, зная меня, мог предположить, я что я это чувствую, а я чувствовала… Нельзя описать этот запах — можно только ощутить. Немного кружится голова, и сводит живот, а в груди так бешено колотится сердце… Ты уже проснулась, но все равно лежишь зажмурившись, и радость наполняет все существо — безудержная, неописуемая, неистощимая… Этот запах повсюду в утреннем весеннем мире. Сейчас я его больше не чувствую. Каждое утро — прекрасно, или не очень, но мир теперь наполняют другие запахи… Запах волос моей дочери, запах молока, которое я ей подогреваю по утрам — она ведь до сих пор его любит, запах нашего нового красивого дома, еще не обжитого, и запах свежих красок, доносящихся из дочкиной мастерской… Эти запахи дороже мне всего на свете теперь. Но… они другие. И грудь больше не разрывает на тысячи осколков, и не сводит живот в предвкушении каких-то необыкновенных чудес…

Быть может, утро пахнет так лишь в юности, а, быть может, и нет…

Но в то утро мне было всего двадцать, и я не хотела умирать. Возможно, впервые в жизни — я отчаянно не хотела умирать. Я лежала на земле и всем своим существом чувствовала утренний холод асфальта, и острые камни под моей щекой. Я лежала с закрытыми глазами, ощущая запах сырой земли, еще влажной после недавнего дождя, а мне хотелось, чтобы этот запах не кончался. Хотелось вечно лежать на ледяном асфальте, промерзнуть до мозга костей, но не переставать чувствовать землю под своей щекой… — мне хотелось быть живой.

И я не понимала, почему? Почему до сих пор подо мной — земная твердь? А, может, мне это только кажется. И все, что со мной, — не более, чем сон?.. И вдруг я услышала его. Едва различимый, волшебный, почти невесомый, нереальный и несуществующий, но такой родной… Такой родной, что хотелось кричать. Аромат первых капель росы, первого утреннего ветра, первых лучей света… и первых голосов людей. Этот запах неотвратимо надвигался, окружал со всех сторон, и мне так больно резало глаза огнем- потому что так сильно хотелось плакать. Потому что сердце колотилось с неистовой силой, потому что я чувствовала, как болит в груди. Потому что вдалеке в звуках утра, в звуках города нарастало какое-то сумасшедшее ликование, потому что я слышала людской смех… Потому что я поняла — я не умираю. Я жива. Едва различимо в воздухе отзывалось костром, сырой землей и цветущей сакурой… И я почувствовала, как моей щеки коснулся Ветер… Так мягко и нежно. Неуловимо… И мне снова захотелось смеяться и плакать от этого знакомого родного прикосновения. Жива!!!...»