Белый странник (джен)

Сэр Барристан Селми покидал Королевскую Гавань, в которой он провел почти всю свою жизнь: сначала оруженосцем, потом рыцарем Королевской Гвардии, потом лордом-командующим, — и покидал ее с тяжелым сердцем. Не только незаслуженное изгнание тяготило душу старого рыцаря; еще горше ему было осознавать, что на престоле остался едва ли не худший человек, чем Эйрис Безумный, и Барристан Селми теперь корил себя за то, что в нужную минуту не принял сторону Эддарда Старка. Сэр Барристан служил не только королю, но, как всякий рыцарь, он служил и Вестеросу, и ему было бы легче погибнуть неделю назад вместе с дружиной Эддарда, чем видеть, как королевство раздирает гражданская война и губит бездарное правление капризного мальчишки. Оставалось только одно: найти в Эссосе наследников Таргариенов и надеяться, что вместе с ними в Вестерос наконец придут мир и порядок. Именно поэтому сэр Барристан, надвинув капюшон на лицо, шел к порту, когда неожиданно встретил на улице самого себя.

Встреченный Барристаном Селми высокий статный старик тоже носил длинный серый плащ и белую бороду, и так же прятал лицо, только сдвигая на глаза не капюшон, а широкополую остроконечную шляпу. Похожий на сэра Барристана старик точно так же был вооружен мечом, только нес его не столь скрытно, и так же опирался на гладкий посох с него ростом, но этот посох был ослепительно белым.

— Добрая встреча, Барристан Селми! — поприветствовал сэра Барристана встреченный им старик, то ли не зная о том, что прославленный сэр Барристан вынужден таиться и скрываться, то ли не придавая этому значения. — Но разве приличествует благородному рыцарю оставлять свое королевство в трудную минуту? Нам следует вернуться туда, откуда ты ушел, и восстановить справедливость.

Почему-то упрек незнакомца не показался сэру Барристану горьким или обидным; напротив, уверенная речь незнакомца придала старому рыцарю сил, хотя он и не мог разделить уверенности в том, что им удастся вернуться в Красный Замок, а тем более чего-то там добиться.

— Лучше пасть в бою за правое дело, чем умереть на чужбине, — решительно сказал сэр Барристан, и на душе у него стало намного легче, а глаза его поголубели. — Время страха миновало.

— Прекрасные слова, — согласился старик. — И не сомневайся, доблестный Барристан: нас пропустят.

Джоффри, все еще считающий себя Баратеоном, восседал на королевском троне, собрав в тронный зал всех придворных, и на виду у всех творил ерунду и позорил свою корону, сам не понимая этого. Только что Джоффри приказал Илину Пейну отрубить вору руку прямо перед троном, но Илин Пейн не успел выполнить приказ, потому что в зал, отстранив двух гвардейцев мановением руки, вошел изгнанный Барристан Селми, и не один — в том смысле, что Барристанов действительно было два.

— Надвигается буря с севера, — провозгласил тот из Барристанов, который был немного покрупней и намного понахальней. — В такой момент властителям надо держаться вместе.

— Вы осмеливаетесь угрожать королю и говорить в его присутствии от имени бунтовщиков? — ехидно спросил Мизинец. В отличие от пришедшего, которому было видно дальнее, а ближнее порой ускользало, Мизинец не придавал значения слухам о возвращении Иных и тем самым проявлял политическую близорукость, за которую тут же поплатился.

— Вот как, — сердито сказал похожий на Барристана старик, и от его гневного взгляда Мизинцу захотелось спрятаться за Вариса, а Варису, в свою очередь, за Мизинца. — Грима Червослов тоже здесь. Только воплотился сразу в двух мерзавцев.

Неизвестно, как сложилась бы дальше судьба Вариса и Мизинца, которые так долго гневили богов, что один из майар даже лично пожаловал по их душу, если бы Мерин Трант не отвлек на себя божественный гнев, введя в зал Сансу Старк.

— Об учтивости начали забывать в твоем доме, король Джоффри, — с едким упреком сказал распоясавшийся двойник Барристана, от которого нельзя было скрыть кровоподтек на девичьей щеке даже умелым использованием белил — да белила и были использованы так неумело, что и настоящий сэр Барристан, подойдя и взглянув на дочь десницы, отодвинул от нее Мерина Транта и с хрустом въехал ему в морду. — Я-то думал, что молодым надо много объяснять, а тебе, я вижу, придется объяснять еще больше. Прежде всего, нужно восстановить справедливость и послать в темницу за лордом Эддардом Старком. Я уверен, что он схвачен по злому навету.

— Выведите отсюда этого сумасшедшего старика! — наконец пришла в себя Серсея, стоявшая рядом с троном. — Выведите их обоих и бросьте в темницу как предателей и изменников!

Настоящий сэр Барристан схватился за меч, чувствуя, что пришел час его последнего боя, но никто из стоявших вдоль стен латников не двинулся, а спутник сэра Барристана выступил на середину зала и сбросил с плеч серый дорожный плащ, словно высвободив белый свет, скрывавшийся под ним. Молнии ударили в крышу Красного Замка, и тронный зал окутала тьма, в которой светилась лишь ставшая огромной фигура в белых одеждах, опирающаяся на белый сияющий посох.

— За кого ты меня принимаешь, женщина, — за дрянного фокусника? — прогремел под сводами тронного зала голос майа Олорина, который в этом мире наконец мог не сдерживать себя. — Я пришел, чтобы дать добрый совет и помочь победить древнее зло, а вовсе не для того, чтобы вникать в ваши мелкие интриги, заботиться о вашем глупом тщеславии и играть в какую-то игру престолов.

Могущественному майа и впрямь не было дела до мелочей вестеросского престолонаследия, и он сделал несколько шагов вперед, чтобы обратиться к юному королю с последним увещеванием.

— Будешь ли ты меня слушать, Джоффри, сын Джейме? — спросил Олорин, более известный в мире людей как Гэндальф. Когда он не был связан данными в Арде обетами, его слова были не только правдивы, но и заставляли каждого слышащего поверить в их истинность, с куда большей силой, чем звучавший в Арде голос Сарумана, и поразительная внешняя схожесть Джоффри и Джейме теперь бросилась всем присутствующим в глаза.

— Примешь ли ты мою помощь? — продолжал тем временем Олорин. — Укрепись сердцем — лучшей помощи не будет у того, кто отчаялся.

А отчаяться Джоффри было отчего.