Дар острова бабочек (джен)

Самым первым воспоминанием о доме были бабочки — разноцветная стайка над головой. Порхающие в воздухе бесчисленным роем, они заслоняли вид на небо и сперва показались ей диковинными цветами, подчинившимися ветру. Больше всего было ярко-синих, встречались розовые и лимонные, чьи крылья напоминали лепестки. Но на руку Миссандее приземлилась самая большая, с чёрно-белыми крыльями, размах которых был вдвое крупнее её детской ладони. Миссандея не шевелилась, боясь спугнуть прикосновение природы, лишь молча созерцала красоту.

Тёплая рука легла ей на плечо, и улыбку рядом стоящей женщины она почувствовала, не обернувшись. Была ли это мать, одна из сестёр или соседка — Миссандея уже не помнила. В селении наатийцев не было чужих и своих: все друг другу были родными, и о всех детях заботились, как о кровных. Не было хижины, в которой её не угостили бы куском хлеба, как не было и деревца, с которого она не могла сорвать плод.

— Что за красивая бабочка? — спросила Миссандея.

— То не простая бабочка, — прозвучал над головой струящийся мягким шёлком голос. — Тебя посетил один из священных духов, которых Владыка гармонии послал защищать нас. Это добрый знак.

— Знак?

— Знак, что ты под защитой. Что опасность тебе не грозит.

Бабочка скоро улетела, хотя Миссандее очень хотелось оставить её у себя. Но её с ранних лет учили, что нельзя причинять зло живым существам. Неволя — это зло. Любому, будь то зверь или человек, хорошо живётся только на свободе.

Рассказы о Владыке гармонии Миссандея любила слушать перед сном, когда морщинистые руки бабушки укрывали её льняным одеялом. Сделав на ночь глоток кокосового молока из глиняной чаши, она сворачивалась калачиком на узкой лежанке и с удовольствием внимала историям о божестве острова. Ветер задувал в щелях соломенной крыши, трепетала на окне холщовая занавеска и откуда-то из глубины джунглей раздавались звонкие крики мартышек. Ни в какое мгновение своей жизни Миссандея не ощущала себя уютнее, чем тогда.

Миссандея помнила себя стоящей в толпе детей всех возрастов. Их привели к лику Владыки, вырезанному из дерева. Неживой образ светился добротой: улыбающийся бородатый старик внушал доверие и безмолвно обещал мир и покой. Миссандея ни капли не сомневалась, что бог силён и не допустит, чтобы с ними случилась беда. Ведь так говорили все. Так убеждали все.

Наатийцы никому не причиняли вреда, и мир отвечал им тем же. Миссандея не могла ещё знать, что это лишь временная райская пора. Одна из многих, между которыми случался ад. Она не ждала подвоха от судьбы и просто наслаждалась размеренным существованием, не представляя, что где-то за морем есть другие люди. Другие порядки и нравы. Миссандея искренне любила свою полную спокойствия жизнь и никогда не находила повода скучать. День за днём она познавала новое, не ведая горя. Под внимательным надзором многочисленных тётушек — женщин племени — училась плести из прутьев корзины для сбора фруктов и готовить травяные отвары против болезней. Качала на руках чужих младенцев, пока их матери были заняты хозяйством, а отцы — земледелием и собирательством. Вместе со всеми возносила молитвы Владыке гармонии, прося о богатом урожае. Наблюдала за тем, как ловко мужчины мастерили погремушки из тыквы-горлянки и флейты из тростника.

Миссандее безмерно нравилась музыка.

По вечерам, когда сгущалась тьма и всё племя собиралось вокруг костра, она сидела на коленях у матери, поедая горячие маисовые лепёшки, слушала древние легенды из уст старейшин и ждала, когда зазвучат инструменты и начнутся танцы и песни. Пускаясь в пляс, она не останавливалась, пока не падала без сил, подхваченная заботливыми руками кого-то из ближних. А потом спала крепчайшим детским сном, не просыпаясь до самого рассвета.

Однажды её разбудил не ласковый голос и не горячий луч солнца, а чей-то истошный вопль, донёсшийся снаружи. Вскочив с постели с гулко забившимся сердцем, она услышала новые крики, а вместе с ними — незнакомый говор. Язык, который Миссандея не понимала, испугал её больше всего. Страшила неизвестность, с которой прежде она никогда не сталкивалась.

Миссандея плохо понимала, что происходило в ту ночь. Мать подхватила её на руки и выбежала из жилища, подгоняя других детей. В темноте трудно было что-то разобрать: бросая пожитки, мимо проносились напуганные соплеменники, где-то разгорался пожар, со свистом пролетело в стороне копьё. Но мать не останавливалась, уходя глубже в лес. Продиралась сквозь заросли, невзирая на хлеставшие по лицу лианы, с которых осыпалась холодная роса.

Вскоре за спиной раздался шум и треск: их преследовали. И, судя по всему, не с добрыми намерениями. Отчаяние передалось Миссандее через дрожащие руки матери, отдавшей её одному из старших братьев. Прощальный взгляд объятых ужасом золотистых глаз стал самым ярким воспоминанием о ней. После того как мать велела им бежать дальше, а сама вернулась навстречу чужакам, Миссандея больше её не видела.

Конечно, далеко уйти не удалось. Голоса преследователей послышались снова. Брат успел спрятать Миссандею в расселине, зиявшей в стволе иссохшего дерева, и строго-настрого велел ей молчать. Она послушно сидела в тишине долгие часы, изнывая от голода и тревоги. А потом не выдержала и решила вернуться в деревню. Не зная обратной дороги, она бесконечно плутала в гуще джунглей и громко плакала, пока её наконец не услышали и не изловили, как всех остальных.

В тот день Миссандея впервые встретила море. До этого она лишь слышала рассказы о бескрайних синих водах, окружающих родной Наат. Немногие из её народа видели их своими глазами.

— Ещё наши предки учили, что нужно уходить подальше от моря, потому что оно может принести беду. В глубине острова нам ничего не угрожает, — такой ответ она получила на свой вопрос.

Видимо, Миссандея стала пленницей, потому что уходить им было больше некуда.

Навсегда уплывая от родной земли, она уже знала, что отныне не принадлежит самой себе. Впереди ей предстояло много открытий. На её глазах ещё ни разу не ели плоть животных, не торговали людьми, не насиловали кого-то и не совершали убийство. Не воевали и не предавали. Всё, что творили люди по другую сторону мира, становилось для Миссандеи ценным уроком. Покладистость, острый ум и способность быстро учиться помогла ей избежать печальной участи множества рабов.

Каждый день Миссандея благодарила судьбу за то, что попала к добрым господам, которые определили её в писцы, а не отправили в бордель или в услужение тиранам.

Как её и наставляли дома, она не сетовала на свою долю, а лишь продолжала по вечерам молиться Владыке. С просьбой и дальше оберегать её от тяжёлых невзгод. А ещё — послать друга, которому Миссандея могла бы довериться.

И желание её было исполнено. Встретив королеву, ставшую её путеводной звездой и защитницей, Миссандея уже была другой и почти забыла маленькую девочку, жившую на далёком острове. Прошлое приходило к ней урывками во снах и редкими воспоминаниями, из которых стирались имена и лица.

Миссандея почти утратила надежду, что однажды сможет вернуться и вновь увидеть Наат. Но всё же помнила, что жизнь может измениться очень быстро — в один только миг.

Как в тот роковой день, до которого ей было неведомо, как это — бояться другого человека. Когда-то самым большим злом, которое Миссандея получала от ближнего, была кража бус из финиковых косточек. За свой проступок юная виновница, чьё имя кануло в лету, была наказана: отправлена спать до посиделок у костра и оставлена без лакомства после ужина. Миссандея даже жалела её. Не отведать сладкого варенья из инжира и орехов — слишком жестокая расплата.

Вскоре она узнала, что расплатиться можно кровью и жизнью. И навсегда запомнила, что не все люди — ближние.