Чужая невеста (гет)

Что может быть хуже, чем оказаться незваным гостем, тем, кого почти справедливо считают «хуже татарина»? Нежданным, нежеланным, не нужным никому, включая себя самого… Наверное, лишь оказаться таковым на чужой свадьбе, веселом и бесшабашном празднике, объединяющем собравшихся радостью рождения нового союза. Всех, кроме тебя — кому этот союз, словно острый нож в сердце, кто жадным взором провожает чужую невесту, свою девушку, вышедшую за другого… хотя сама она себя таковой и не считает…

Именно таким незваным, непрошенным и (чего уж там) довольно неожиданным гостем на свадьбе Эйприл ОʼНил и Кейси Джонса оказался Ороку Саки, больше известный в городе под прозвищем Шредер. Правду молвить, его настоящее имя так редко произносилось вслух, что Саки и сам почти успел его позабыть — и оттого, мысленно рассуждая о чем-либо, именовал себя только так. Чтобы не забыть, кем является на самом деле, вне попыток захвата города, всевозможных диверсий и разборок с врагами. Должно же быть в жизни что-то еще помимо этого. Хоть что-то…

А не зря ли все? Сейчас Шредер был в этом совсем не уверен. Никто из его нынешних союзников и противников не мог даже предположить о присутствии ниндзя здесь, и совершенно обоснованно. В какой-то момент идея казалась бредовой и ему самому. Будущий правитель города, а в дальнейшем — и всей этой чертовой страны — что у него может быть общего со своими рабами? Для чего было, крадучись и тщательно, как никогда, закамуфлировавшись, пробираться сюда? Для того, чтобы убедиться в крушении тайных надежд, в которых не решался признаться себе самому? Чтобы в последний раз увидеть неверную жестокосердную девку, разбившую его сердце? Или для чего-то еще?..

Проникнуть сюда оказалось значительно проще, чем ожидалось: достаточно лишь сменить привычную экипировку на обычный европейский костюм — и его не узнаёт никто из присутствующих. Шредер был почти уверен, что в таком обличии его не узнали бы даже черепахи (которые, несмотря на всю симпатию к невесте и ее жениху, не рискнули появиться днем в людном месте. Хотя бы одна приятная мелочь!) Разве что Сплинтер… да и то сомнительно. Он сам почти не помнит лица бывшего учителя. Удачная идея — надо запомнить ее на случай, когда злодейка-судьба снова столкнет его с вечными противниками. Но мысль проходит краем сознания, кажется тусклой и невыразительной, какой-то чужой. Не хочется думать ни о грандиозных планах на будущее, ни о мести врагам — всем том, что обычно доставляло радость и добавляло сил. Но не сейчас. Не здесь. Здесь эта мысль кажется лишней и неуместной… как и он сам на этом празднике жизни — если только решится это признать.

* * *

Ороку Саки отхлебнул еще вина, почти не ощущая вкуса. Взгляд его был прикован к хрупкой фигурке в центре зала. Рыжие волосы, уложенные в замысловатую прическу, придавали привычному облику журналистки романтичности; слегка матового, кремового оттенка платье удачно сочеталось с ними, делая девушку похожей на зажженную свечу, тонкую, хрупкую… и больно обжигающую. «Черт, Саки, что за ассоциации? В тебе явно умер романтик, — саркастически усмехнулся мужчина непривычным мыслям. — Еще скажи, принцесса… И рыцарь на белом коне на месте. Не хватает только дракона, похищающего ее — то есть тебя!»

Привычные грубоватые слова помогли встряхнуться, но ненадолго. Слишком уж эта насмешка над собой была близка к истине. Сколько раз ему доводилось брать в плен неугомонную журналистку: то для сохранения конспирации своих планов (и каждый раз напрасно), а то и просто как приманку для врагов. И не сосчитать…

А только ли для этого? Этого вопроса Шредер всегда старался избегать, благо веские причины для похищения девушки находились всегда. А поверить в то, что она привлекает его в первую очередь сама по себе, было слишком непривычно. Великому воину и завоевателю нет времени и дела до глупых привязанностей — внушаемая с детства мысль постепенно стала неотъемлемой частью натуры. Он и сам уже почти верил в это. Поэтому признаться в обратном даже себе самому было слишком дико и… даже как-то страшновато. А в том, что неумолимый захватчик робеет перед своей беспомощной жертвой, — и вовсе невыносимо. И он предпочитал не верить — пока не стало слишком поздно…

* * *

И вот теперь она — чужая невеста. Вернее, уже жена: церемония венчания прошла еще утром, задолго до праздничного застолья. Его Эйприл теперь всецело принадлежит этому великовозрастному оболтусу, Кейси Джонсу. Одного факта, что парень — друг проклятых черепах, более чем достаточно для ненависти. Но некоторых врагов тоже можно уважать. ЭТО же ни малейшего уважения и симпатии не вызывало. Рослый, широкоплечий, обладатель атлетической фигуры, шапки длинных темных волос и смазливого лица — целый кладезь достоинств для глупых влюбчивых девчонок. Но при всем при том — форменный недоумок (этого не могут не признать даже союзники-черепахи), мальчишка-переросток, умеющий лишь хватать и крушить. Брат по разуму Бибопа и Рокстеди, волей случая оказавшийся по другую сторону баррикад. И вот этому чуду природы досталась Эйприл… За что, великие боги предков?..

Что образованная и неглупая девушка могла найти в этом недоумке? Неужели ей действительно нравятся такие? Саки был слишком хорошего мнения об ее вкусе, чтобы вот так запросто поверить в это. Хотя, может, и не зря говорят: «Любовь зла…»

И все-таки поверить придется. С видимым усилием незваный гость разжимает судорожно стиснутые пальцы на граненой ножке фужера и поспешно отводит взгляд от удачливого соперника, который с глупой счастливой улыбкой позирует камере и с видом собственника обнимает девушку за талию. Еще чуть-чуть — и он не сможет удержаться и придушит ненавистного байкера на глазах у всех. Очередную неудачу невыносимо принять, невозможно осмыслить… Трудно было свыкнуться с мыслью, что придется делить власть с проклятым инопланетным слизняком, трудно каждый раз примиряться с очередным поражением от зеленокожих мальчишек… Болван! Оказывается, он еще ничего не знал о настоящих трудностях. Последнее унижение горше всех остальных — в первую очередь тем, что от него ровным счетом ничего не зависит. И что при всем желании и почти неограниченных возможностях он не может изменить ничего…

* * *

Неожиданное признание… Оказывается, есть что-то недоступное, не подвластное даже великому завоевателю, коим Шредер искренне себя считал, невзирая на бесконечные неудачи и поражения. Невезение — еще не повод потерять веру в себя, так? Для этого требуется нечто большее. Например, осознание того, что даже когда (не если, а именно когда!) в его власти будет этот проклятый мир со всеми своими богатствами и привилегиями — кое-что все равно останется недоступным… Привязанность единственной женщины, привлекшей его внимание, он так и не смог получить. И теперь не получит уже никогда…

Как же гадко и мерзко все же звучит это слово! От него веет холодом межзвездного пространства, где нет солнца и звезд, нет тепла и воздуха, нет жизни. Скорее всего, именно поэтому Саки не применял его относительно к себе. И своим планам, сколь бы странными и неожиданными они ни казались, порою даже самому. Нет, он сможет, он добьется желаемого, или так, или иначе. Жизнь длинна и предоставляет множество возможностей тому, кто умеет терпеть и не сдаваться. Первое никогда не было сильной стороной Шредера, но второе… второе отражало самую суть его натуры. И лишь здесь, в случае со строптивой журналисткой, все было бессильно.

Нет, конечно же, ниндзя мог выкрасть Эйприл тысячу раз — как уже делал не однажды. Теперь, когда ему было ради чего стараться, Шредер сумеет не допустить былых ошибок. Пленницу не найдут даже вездесущие черепахи, не говоря уже об остальном мире. Мог запереть ее в своем отсеке Технодрома, ни на секунду не отпуская от себя; мог запугать, взяв в заложницы… хотя бы ту же Ирму; мог изобрести сыворотку покорности; мог, в конце концов, овладеть ею силой. Но только это не дало бы ничего. Он получил бы ее тело — прекрасное, дышащее жизнью и страстью, соблазнительное и манящее. Но не получил бы самой девушки, ее строптивой души, в которой есть какое-то очарование, не случайно же именно Эйприл привлекает — и бесит его почти с равной силой. Сломать ее… с тем же успехом Саки мог бы создать ее клон… Бр-р! Только этого безобразия ему и не хватало!

Поморщившись от неприятной мысли, Шредер снова нашел взглядом Эйприл. Та, склонившись к плечу рослого жениха, что-то оживленно щебетала ему на ухо — высокие каблуки позволяли дотянуться без особого труда. Эйприл всегда мила и приветлива, в этом — залог ее успеха и мастерства. А сегодня и подавно: девушка прямо-таки светится от счастья и излучает дружелюбие, не обходя своим вниманием практически никого. Давненько Саки не видел ее такой раскованной и оживленной, вернее сказать, не видел никогда. Это счастье всегда выпадало другим, не ему.

* * *

Ниндзя сжимает зубы, глаза недобро сужаются почти до щелочек. «Не моя…» — обжигающая своей безысходностью мысль вновь и вновь заполняет сознание, и руки машинально сжимаются в кулаки, но на него никто не обращает внимания. Никому нет дела до рослого мрачного незнакомца, непонятно каким ветром занесенного в их полный радости мирок. Тот, что он всегда мечтал раздавить под своею пятой, заставить трепетать и страшиться. Этот мир чужой ему — так же, как и эта рыжая девчонка, которая вновь и вновь испытывала его терпение, попадая в его руки. Играя, рискуя, дразня его… Случайно? Нет, вряд ли. Ее тянет к опасности, как мотылька к пламени. Жестокое, но неудержимое притяжение, противостоять которому невозможно…

Но рано или поздно пламя погубит беспечного мотылька… И случится это скорее, чем кое-кто ожидает. И вполне заслуженно. Без сомнения… Состояние легкого подпития пробуждает в памяти обидные и унизительные сцены с участием Эйприл, казалось бы, давно и прочно позабытые. Может, и к лучшему. Огонь бесстрастно и неумолимо сжигает мотылька — но людям такого счастья не дано. Им приходится находить или придумывать причины, дабы обратить в руины то, что дорого и близко сердцу. Сознание лихорадочно ищет оправдания задуманному — и, конечно же, находит. Ибо сказано: «Кто ищет — тот всегда найдет».

Что же все-таки тянуло ее к нему, вопреки опасности и здравому смыслу? Бесцеремонное любопытство и жажда риска? Поиски сенсации и неуемное честолюбие? Без сомнения, но не только. А также — и в первую очередь — своеобразное, слегка извращенное удовольствие от игры с огнем. Наверно, оттого Эйприл не раз испытывала его терпение, веря в свою безнаказанность. Догадывалась ли она о причине этого? О том, что он не в состоянии… был не в состоянии причинить ей боль? Может быть. Даже более чем вероятно — у женщин есть особое чутье на такие вещи. А значит, она намеренно дразнила его… и это уже непростительно. Никто не смеет так обращаться с ним — даже она. И кто-то должен за это ответить.

* * *

Но выход есть всегда. Порой весьма неприятный и нежелательный, порой — откровенно ужасающий, но все же есть. И сейчас самое время его осуществить. Под давлением гнетущих воспоминаний и невеселых рассуждений душу понемногу сковала леденящая стальная сетка неумолимой решимости, выдавливая из нее все, что еще осталось человеческого, живого. Жажда возмездия, ведущая Шредера по жизни и определяющая почти каждый шаг, пробудилась с новой силой, помогая решиться — и требуя все новых жертв…

Бесчувственная стерва играючи ранила его в самое сердце, не ощущая ни малейшего раскаяния, ни капли сочувствия. Способна ли она вообще хоть что-то чувствовать?.. Вряд ли. Саки оглядывается на возмутительницу своего спокойствия, рассеянно наблюдая, как та с легкой улыбкой шутливо отталкивает своего чересчур пылкого избранника. Нет, только не она. Эйприл не любит и своего жениха, лишь играет с ним, ощущая собственное превосходство. Как поступала всегда. Но сегодня она, наконец, поймет, что все по-настоящему…

* * *

Незваный гость незаметно нащупывает под дорогим смокингом самую главную вещь — «презент», приготовленный невесте и всем дорогим гостям. Вернее, «презенты» — ибо отблагодарить их предстоит по-разному. Никто не уйдет от ответа. Можно долго гадать, знает Эйприл что-либо или только догадывается. Теперь это уже не важно. Сегодня она узнает все — после последнего танца, в котором, как он надеется, она не откажет. Но это вряд ли. Наблюдая за девушкой, Саки с некоторым мрачным удовлетворением заметил, что, оказывается, мисс ОʼНил любит танцевать и сегодня, будучи в отличном расположении духа, отвечает на приглашение практически любого — к очевидному неудовольствию новоиспеченного мужа. Прекрасно. Это ему на руку. Сегодня наконец-то все пройдет по плану. Ошибок больше не будет. Помешать некому. Все получится.

Да, сегодня она узнает все — но вот посмеяться на этот раз уже не успеет. Загодя приготовленный для нее кинжал за отворотом пиджака пронзит ее холодное бесчувственное сердце, словно отлитое из той же стали. Боль за боль, кровь за кровь… Он наконец-то будет отомщен. Она поймет, что это не игра — но слишком поздно.

А прочие собравшиеся здесь гости, праздные гуляки, искатели легких развлечений… удивляться и ужасаться им придется недолго. Они дополнят картину — легкий и компактный пистолет-пулемет «Узи» поможет им быстро покинуть этот мир. Уж если Эйприл будет без колебаний принесена в жертву, другие тем более не достойны остаться жить после нее. Жизнь этих ничтожеств ничего не стоит. От возмездия не уйдет никто. Любовь — жестокое божество и требует кровавых жертв. Сегодня оно наконец насытится и подарит ему столь желанный покой… как хочется в это верить!

Шредер скептически усмехнулся, рассматривая свет люстры через рубиновое содержимое своего фужера. Эк, куда его занесло! Нет, с выпивкой пора завязывать. Оно поможет решиться на признание (дело куда более трудное, чем все убийства и разрушения вместе взятые), но при избытке может сыграть дурную шутку. Иначе вместо желанного возмездия можно получить лишь пьяную драку со всеми вытекающими последствиями. Нет, это исключено. Такого унижения — да еще у нее на глазах — пережить невозможно. О том, как жить дальше, можно будет подумать и потом, когда все завершится. А при некотором невезении (а может, и наоборот) может, и вовсе не придется. Теперь-то она уже никуда от него не сбежит…

* * *

«Пора!» Решительно отставив в сторону фужер, Саки поднялся и направился к счастливой парочке в центре зала. По пути он пытался освободить сознание от лишних мыслей и поменьше смотреть на виновницу торжества. Слишком мило и невинно она выглядела сейчас, слишком не похожа была на ту язвительную холодную стерву, которую он так хорошо знал… Нет, об этом лучше не думать — чтобы решимость не изменила ему. Мужчина перевел взгляд на удачливого соперника, лицо которого раскраснелось от радости — а может, от переизбытка спиртного, — и почти физически ощутил накатившую волну раздражения и гнева. Вот так-то лучше! Сейчас или никогда…