Альбус. Белый. О важном. (джен)

Золотые пылинки поблескивали в солнечных лучах, пробивающихся через небольшое окошко комнатенки. На самом деле комната была не такой уж маленькой, но захламленной настолько, что едва оставалось пространство даже для того, чтобы пройти из одного ее конца в другой. Книги, свитки, письма, карты… Нет, не так. Стопки книг, горы свитков, кипы писем и настолько несметное количество карт, что Лондонское картографическое общество удавилось бы от зависти.

Единственный, кто в полной мере мог разобраться в царившей здесь мешанине письменной информации, сидел за очередным манускриптом в самой глубине книжного лабиринта и привычно попыхивал своей длинной трубочкой, открыто игнорируя существование мира вокруг. Альбус сокрушенно вздохнул и прикрыл за собой входную дверь. Ни дверной колокольчик, ни ритмичные удары кулаком по гулкому дереву двери так и не смогли потревожить покой хозяина обители. За те пять лет, что Альбус с Белым были знакомы, ситуация с увлеченностью старого мага поисками пути домой только усугублялась.

— Добрый день.

Звонкий голос юноши заставил Белого вздрогнуть и наконец вынырнуть из своего полного погружения в книжную пучину. Он окинул юношу с ног до головы своим цепким взглядом, искренне улыбнулся и, слегка для приличия покряхтев, поднялся со стула навстречу гостю:

— Добрый день, мой юный друг. С каждой встречей ты все больше растешь и вытягиваешься. Однажды тебе придется заходить ко мне в гости, складываясь пополам. Но раз ты здесь, значит в Хогвартсе уже начались летние каникулы?

— Да. Со вчерашнего дня. Я прибыл домой вчера вечером по каминной сети. А на счет того, чтобы заходить к тебе в гости, складываясь пополам, боюсь, более полезным будет умение как у змей — лавировать среди непроходимых препятствий. Потому что, как бы быстро я не рос ввысь, горы книг в твоем жилище растут в разы быстрее. С трудом верится, что ты во всем этом разбираешься. И вообще, расскажи, как продвигаются успехи с твоими поисками?

— Что я могу рассказать? — обреченно махнул рукой старик. — Дело движется, но вот в какую сторону, я все еще не пойму. Да, здесь много книг. Но почти в каждой из них нужной мне информации хорошо если крупица. Бывает, что и полкрупицы. Хотя те книги, что посоветовал маг, с которым ты познакомил меня по переписке, действительно могут оказаться полезными.

— Ты о мистере Николасе Фламеле?

— Да. Он тоже не знает ничего конкретного о перемещении между мирами, но у него есть дельные предложения в какую сторону можно двигаться.

— Наверное сказывается опыт, — слегка улыбнулся Альбус. — Ему ведь немного-нимало пятьсот лет!

— Разве это много, — несколько раздраженно фыркнул Белый, но тут же снова просиял улыбкой. — Не хочешь ли выпить чайку с дороги?

Альбус тоже улыбнулся и молча кивнул. Белый тут же принялся разгребать путь к крохотной кухоньке в глубине дома.

Он по-прежнему жил в той небольшой хижинке на окраине Годриковой впадины, куда его так удачно «заселил» находчивый Альбус с позволения главы Чоуствика. Хижина была добротная, крепкая, но небольшая — всего одна жилая комнатка с небольшой кухонькой. Для одного человека, неотягощенного багажом, самое то. Кто же знал, что за неполные пять лет багажа в виде литературы, магической и магловской, посвященной теме перемещений в пространстве и между мирами накопится столько, что сложно будет переместиться даже из одного конца хижины в другой.

Белый меж тем добрался до печки и тихонько прошептал ей что-то неразборчивое, заставляя разгораться жарким, волшебным огнем. Альбус не раз наблюдал, как колдует его знакомый, и каждый раз для него, не самого ординарного мага, это было подобно чуду. Магия пришельца из другого мира отличалась от любой, что когда-либо видел Альбус за свою недолгую жизнь. Ни в школе, ни дома, ни в Косой аллее никто не колдовал подобным образом. Магия Белого была другой. Альбус так четко ощущал это, что иномирное происхождение его нового друга казалась не только правдоподобным, но и самым что ни на есть логичным.

И все же эта «другая» магия его привлекала. Как привлекают детские загадки юный пытливый ум. Даже если они сложные и на первый взгляд кажутся неразрешимыми, от этого желание разгадать их становится лишь сильнее. И ты продолжаешь думать о них снова и снова.

Другой чертой Белого, что по мнению Альбуса подтверждала факт прибытия Белого из другого мира, была его почти полная неспособность правильно использовать местное одеяние. Если с бытовыми, да и с магическими приборами Белый легко находил общий язык, то нормально носить обычную одежду просто не мог. Альбус, с ранних лет щепетильно относившийся к своему внешнему виду, не раз и не два объяснял Белому правила использования обычного мужского гардероба. Но все, что бы не надевал на себя Белый кроме мантии и штанов, по какой-то необъяснимой причине сидело на нем совершенно не так, как должно было бы сидеть по задумке портных. Поэтому Белый всей другой предпочитал собственную одежду, в которой и прибыл в этот мир. Это не была единственная одежда старика. Усилиями Альбуса его гардероб увеличился на еще несколько полных мужских костюмов. Но благодаря своей неспособности помириться с одеждой другого мира, да и в связи с крайне редкими выходами в свет по причине постоянной занятости, Белый большую часть времени предпочитал свою собственную одежду. И, по мнению Альбуса, не зря. Хоть это и выдавало в Белом его необычность, ему неимоверно шло белоснежное одеяние. Будто он на свет в нем появился.

Вот и сейчас на старом волшебнике был тот самый костюм, в котором он повстречал Альбуса пять лет назад на Северном холме — дорожные серые сапоги из неизвестной кожи, светлые полотняные штаны, светлая же, дивно вышитая рубаха и тонкой работы пояс, обычно подпоясывающий его длинную светлую мантию. Сейчас мантия висела на вешалке у входа, рядом со своим извечным компаньоном — резным белоснежным посохом.

Впрочем, странным внешним обликом волшебников было не удивить — и среди обычных магов было немало подобных уникумов.

Данными для исследований в основном по-прежнему снабжал старшего друга именно Альбус. Делал это он усердно и исправно. За пять лет он не только перерыл всю библиотеку Хогвартса сверху до низу, но и расширил пределы поиска до других стран и даже континентов.

Пятнадцатилетний студент списывался с профессорами других крупных магических школ, с видными мировыми учеными-магами и даже с учеными-маглами. Он с азартом собирал любые крупицы информации по интересующей Белого теме и направлял все собранное в главный аналитический пункт — хижину на окраине Годриковой впадины. В скором времени, последовав примеру своего юного помощника, Белый и сам начал вести деловую переписку с некоторыми, особо ценными по его мнению, магами. Сейчас, стоя посреди заваленной бумагами комнаты, Альбус мог по достоинству оценить реальные объемы их общих усилий.

Между тем Белый, мугыкая себе под нос какой-то задорный мотивчик, переложил свитки и карты с кухонного столика и парочки стульев на и до этого заваленный подобным барахлом диван.

— Прошу дорогого гостя к столу.

Альбус смущенно улыбнулся, но уверенно последовал приглашению, наблюдая, как Белый быстро и ловко расставляет чашки, достает из буфета печенье, хлеб, масло и варенье, заваривает какие-то собственноручно собранные травки.

— Наша общая знакомая, мисс Бэгшот, в прошлом году показала мне эти травы и рассказала, как правильно их сушить и заваривать. Очень вкусный получается напиток, попробуй. И бодрит, и расслабляет одновременно.

Альбус следил за каждым движением Белого и не мог отделаться от необъяснимого ощущения двойственности. Если не брать во внимание одежду, внешне Белый выглядел как вполне обычный старик — кожа в глубоких морщинах, длинные седые волосы и борода, густые кустистые брови, худощавые жилистые руки. И при этом осанка у старика была далеко не стариковская. Да и каждое движение было настолько четким, отточенным, уверенным и ловким, что глаза непроизвольно отказывались верить, что эти движения производятся глубоким стариком, а не профессиональным спортсменом в самом расцвете сил. И если уж вспоминать о глазах, то у Белого глаза были самые особенные из тех, что встречал Альбус. Он и сам обладал исключительно яркими и притягательными голубыми глазами, и не раз и не два ловил на себе по этому поводу заинтересованные взгляды сверстниц. Но глаза Белого, хоть и были похожего цвета, отличались от глаз Альбуса, как рассветная небесная дымка сентябрьского утра отличается от небесного свода в жаркий полдень июля. Яркий небесно-голубой цвет глаз Белого и озорные искорки, таящиеся на дне их небесной глади, уж никак не вязались с обычными представлениями о выцветших с возрастом и водянистых радужках других стариков. Казалось, такие глаза должны бы принадлежать юнцу-шалопаю, задумавшему очередную хитрость. Но таящаяся в них глубина и скрытое величие разума выдавали истинный невообразимо более долгий век обладателя.

— Сколько тебе лет, Белый? — Альбус даже не сразу сообразил, что задал волнующий его вопрос вслух.

Белый хитро глянул на юношу, улыбнулся и подвинул к нему его наполненную ароматным чаем чашку.

— Никогда не считал. Не думал, что это важно. Да и, пожалуй, когда живешь так долго, уже действительно становится неважным.

Альбус отхлебнул чая, ощущая, как горячая, пахнущая малиной и цветущим лугом волна растекается по телу. Задавая вопросы, в другом обществе вполне сошедшие бы за бестактность, он почему-то совершенно не ощущал стеснения или неловкости. Как, впрочем, и всегда, когда речь шла о Белом.

— Ты ведь не совсем человек, да?

— Может и так, кто ж знает, — Белый улыбался спокойно, размеренно прихлебывая из своей чашки. Только глаза его становились все хитрее и печальнее. — Да только и это неважно, на самом деле.

— А что тогда важно?

— А сам, что думаешь?

— Ну, — несколько замялся юноша. — У каждого свое понимание о том, что для него важно. Это вообще один из извечных вопросов, на который никто не смог найти единственный правильный ответ.

— Верно. И ты думаешь, — усмехнулся Белый, — что я смогу ответить тебе на вопрос, на который остальные не смогли?

Альбус улыбнулся и отрицательно покачал головой, хотя про себя подумал, что если бы кто и мог ответить на «неотвечаемый» вопрос, то это точно был бы Белый.

Белый пристально смотрел на Альбуса несколько секунд, будто размышляя, а потом все же произнес:

— Важность того или иного предмета, действия или решения всегда будет оставаться очень субъективной. Важно ли, что я случайно оказался в этом мире вместо собственного? Важно ли то, что ты пять лет назад в жаркий августовский день пошел к вершине холма, а не, скажем, к реке? Важно ли, что решился помочь незнакомому старику, которому совершенно не должен был помогать? Важно ли, что мы здесь и сейчас сидим пьем чай именно с малиновым вареньем, а не с клубничным? Для кого-то другого — нет, для меня — да. Это важно для меня, потому что меняет мое отношение. К вещам, к людям, к событиям.

— Получается, все зависит от отношения?

— Не только. Но во многом от него. Как ты относишься к человеку, предмету, событию, настолько они важны для тебя. Так и что же тогда «важно»?

— Мое отношение?

Белый улыбнулся, снова отхлебнул из своей чашки и резко сменил тему:

— А теперь давай поговорим о действительно важном: расскажи-ка мне о том, как прошел твой второй семестр на пятом курсе. Какие новые приключения тебя поджидали на этот раз?

Альбус широко улыбнулся и набрал побольше воздуха, чтобы начать свой длинный рассказ.